Давид-Неэль Александра - Посвящения и посвященные в Тибете

Из предыдущего описания читатель уже должен был понять, что посвящения в Тибете подобны бесчисленным вратам, открывающим пути к различным областям деятельности. Лишь незначительное число монахов ограничивается получением четырех или пяти мистических посвящений у наставников-созерцателей. Эти искатели состояния Будды - люди весьма замкнутые, они редко привлекают внимание своих соотечественников.

Совершенно иначе обстоит дело с многочисленными посвященными в различные - внешне не слишком связанные между собой - учения и ритуалы, которым даруются специфические ангкуры. К этой категории относится многочисленная армия наставников, а иногда и псевдонаставников, причем последние иногда пользуются широкой известностью, хотя и не всегда заслуженной. Однако среди них встречаются и истинные духовные руководители, и человек неразвитый, но с потенциальными возможностями пробуждения интеллекта обнаружит со временем, что эти наставники медленно, но верно ведут его к желаемой цели.

И наиболее тривиальные посвящения могут заключать в себе философские или мистические выводы: это видно на примере различных интерпретаций широко известной формулы "Ом мани падме хум!" и многочисленных практических действий, с нею связанных.

Путешественники-неспециалисты и даже ученые-востоковеды иногда спешат объявить бессмысленным то, что недоступно их пониманию при первом знакомстве. Эрудированные авторы, даже и по сей день, переводят первый слог формулы, Ом, как тривиальное для нас, европейцев, восклицание "Ах!", а последний слог,Хум.!, -как "аминь". Это полностью неверно.

В Индии существует неисчислимое количество книг, посвященных толкованию сокровенного слога Ом, имеющего экзотерическое, эзотерическое и мистическое значение. Он может означать три аспекта индуистской Троицы: Брахму, Вишну и Шиву, а также Брахман - "единое без иного" философии адвайта-веданта. Он выступает в качестве символа невыразимого Абсолюта, как предельное слово, за которым может следовать только молчание. Шри Шанкарачарья называет его "опорой медитации", а в "Мундака-упанишаде"43 утверждается, что Ом есть лук, посредством которого "самость" индивида достигает всеобщего "Того" [санскр. тат], что невозможно определить ни как бытие, ни как не-бытие.

Индийцы рассматривают Ом также и как звук-творец, созидающий миры. Если йог достигает способности слышать одновременно все бесчисленные звуки и голоса всех существ и вещей, которые существуют и пребывают в движении в необъятной Вселенной, то он услышит именно этот уникальный звук - Ом. Тот же самый Ом звучит и в наисокровеннейших глубинах его души. Тот, кто может правильно произнести этот звук, способен творить чудеса, а тот, кто знает его истинное безмолвное звучание и произношение, достигает наивысшего освобождения.

Тибетцы, заимствовавшие слог Ом из Индии вместе с мантрами, в которых он присутствует, по всей видимости, не были знакомы с его многочисленными значениями, распространенными в среде их южных соседей. Не знали тибетцы и о том исключительно выдающемся положении, которое занимает этот звук в индийских религиозно-философских течениях.

Ом повторяется ламаистами в сочетании с разнообразными санскритскими формулами, причем собственно Ом не приписывают какого-либо исключительного значения, тогда как другие мистические слоги, например, Хум! и особенно Пхат!, как считается, наделены величайшей энергией и широко используются в магии и мистических ритуалах.

Санскритское выражение мани падме означает буквально "драгоценность в лотосе". Здесь мы сталкиваемся, как может показаться с первого взгляда, с откровенно бессмысленным выражением, и действительно - обычные тибетские толкования не придают никакого значения его буквальному смыслу, а большинство верующих о нем вообще и не подозревает. Они считают, что механическое повторение формулы "Ом мани падме хум!" обеспечит им счастливое перерождение в Нуб Девачен - Западном Раю Великого Блаженства.

Другие, более сведущие тибетцы учат, что шесть слогов формулы соотносятся с шестью классами чувствующих существ и с определенными мистическими цветами:

Ом - белый - боги [тиб. - лха]
Ма - синий - полубоги44
Ни -желтый -люди [тиб. -ми]
Под - зеленый - животные
Me - красный - не-люди45
Хум - черный - обитатели ада

Существуют различные точки зрения в отношении эффекта повторения этих шести слогов. Одни утверждают, что тот, кто часто повторяет формулу, перевоплотится в Нуб Девачен. Другие считают это мнение абсурдным. "Богам, - утверждают они, - нет нужды перевоплощаться в раю, они и так пребывают в том или ином из счастливых миров". Что касается попытки избежать дальнейших перевоплощений за счет того, что существо воплощается в Нуб Девачен, то это тоже чепуха. В буддийском Учении ясно утверждается, что жизнь - явление преходящее во всех мирах, и смерть - неизбежный конец любых существ, в них воплощенных.

Другие же видят результаты повторения этих слогов в ином свете. Они утверждают, что человек посредством повторения "Ом мани падме хум!" отнюдь не освобождает существ шести сфер из круговорота смертей и рождений, но сам, повторяя эту формулу, избавляет себя от воплощений в том или ином из этих миров.

Многие благочестивые тибетцы обоих полов довольствуются одним только повторением формулы, будучи убеждены, что она сама по себе окажет благотворный эффект - естественно, после получения соответствующего посвящения, гарантирующего желаемые ими плоды.

Тем не менее существуют некоторые пояснения относительно этого мистического процесса. Так, "Ом мани пад-ме хум!" используется как опора для специфической медитации, которую в общих чертах можно описать следующим образом:

Медитирующий отождествляет шесть классов существ с соответствующими слогами, которые представляет расположенными на фоне указанных выше цветов. Слоги образуют бесконечную цепь, которая, поддерживаемая дыханием, пронизывает все тело, "входя" в него через одну ноздрю и "исходя" через другую. По мере того как концентрация становится все более и более совершенной, медитирующий мысленно видит, как эта цепь удлиняется. При этом мистические слоги, вырываясь из тела медитирующего вместе с выдохом, уносятся на значительное расстояние, прежде чем вновь будут поглощены вместе со следующим вдохом. Но цепь при этом не разрывается - она растягивается, как резиновый шнурок, всегда оставаясь связанной с медитирующим.

Постепенно трансформируется и форма тибетских букв этих слогов, и тот, кто "обретает плод" данной практики, воспринимает уже шесть слогов как шесть сфер, в которых возникают, развиваются, наслаждаются, страдают и умирают бесчисленные существа.

Таким образом, медитатор ясно видит, что шесть миров и их обитатели есть не более чем субъективное творение разума, который их порождает и в котором они вновь растворяются.

Из нижеприводимых описаний дыхательных упражнений можно заметить, что некоторые из них предполагают задержку дыхания на вдохе, а другие - "невозвращение воздуха в тело"46 непосредственно вслед за выдохом, что условно называется "пребыванием пустым".

В медитации "Ом мани падме хум!", когда шесть слогов исторгаются вместе с выдохом, практикующий представляет себе рождение шести разновидностей существ, которое длится столь же долго, сколько дыхание "остается вне тела". Новый последующий вдох возвращает всю фантасмагорию Вселенной "в тело" медитирующего. Она поглощается им и остается в нем столь же долго, сколько он задерживает дыхание.

Подготовленные мистики достигают посредством этой практики транса, в котором знаки формулы, существа, ими представленные, и все к ним относящееся растворяется в Том, что за отсутствием лучшего термина буддистами махаяны зовется Пустотой.

Достигнув этого видения и непосредственного осознания Пустоты, они освобождают себя от иллюзии мира, каковым он нам представляется, и соответственно вырываются из цепи перевоплощений, которая зиждется на этой иллюзии.

Отметим сходство этого представления с распространенной в Индии концепцией "дней и ночей" Брахмы, то есть соответствующих периодов его активности и покоя, которые в индийской космогонии называются также "дыханиями" Брахмы. Согласно этому учению, Вселенная возникает вместе с выдохом Брахмы и возвращается в него вместе с его вдохом.

"Когда наступает день, все сущее возникает из непрояв-ленного [санскр. авьякта]. Когда наступает ночь, оно поглощается им" ("Бхагавадгита", 8,18).

"Все существа возвращаются в мою материальную природу [санскр. пракрити] в конце кальпы. В начале следующей кальпы я вновь их исторгаю из себя" (там же, 9,1).

В вышеописанной медитации тибетцы подменяют собой гипотетического Брахму и полагают: "Явления, мною воспринимаемые, творимы мощью моего разума; они - проекции, лишенные какой бы то ни было сущности".
Это отнюдь не означает, что не существует никаких объективных вещей, но указывает только на то, что явленный мир, каким мы его видим, не более чем фантастический мираж, материализация тех форм, которые мы осознаем.

Поскольку в данной работе не ставится целью изучение тибетской философии, то вместо дальнейших рассуждений на эту тему мы лучше рассмотрим еще несколько из многочисленных интерпретаций "Ом мани падме хум!".

Это толкование не учитывает шестисложного деления формулы и принимает ее буквальное значение "драгоценность в лотосе", но эти слова рассматриваются символически.

Простейшее толкование - в лотосе (в мире) существует драгоценность (Учение Будды).
Другое объяснение уподобляет "лотос" разуму, в сокровенных глубинах которого посредством интроспективной медитации человек находит знание, истину, освобождение, нирвану - и все эти различные названия указывают на одно и то же.

Здесь мы сталкиваемся с одним из наиболее замечательных учений буддистов махаяны, которым они отличаются от своих собратьев по вере, тхеравадинов (последователей хинаяны).

Согласно этому учению, нирвана, конечное освобождение, ни в коем случае не отличается и не противостоит миру явлений [сансаре]. Мистик обретает первое в самом сердце второго. Нирвана (драгоценность) существует, когда существует Просветление. Сансара (лотос) существует до тех пор, пока сохраняется неведение-иллюзия, которое скрывает нирвану, подобно тому, как лотос своими многочисленными лепестками укрывает в себе драгоценность47.

"Хум!" в конце формулы - мистическое выражение, выражающее гнев. Оно используется в тех ритуалах, которые имеют своей целью подчинение демонов и грозных божеств. Каким же образом оно встало рядом с "драгоценностью в лотосе" и "Ом" индусов? На этот счет также существуют различные толкования.

"Хум!" - разновидность мистического воинственного клича, бросаемого как вызов врагу. Но кто или что является здесь врагом? Одни видят его во враждебных демонах, другие - в триаде наших пагубных качеств [санскр. клеша], которые приковывают нас к круговороту перевоплощений: жажде, ненависти и невежеству. Иные мыслители рассматривают в качестве этого врага воображаемую "самость", коей мы так дорожим. Говорят также, что "Хум!" указывает на разум, свободный от любых представлений относительно объективно существующих вещей.

Кроме того, формула, после ряда повторений (обычно число их равно ста восьми, что соответствует числу бусин в тибетских четках), завершается и седьмым слогом. Ламы, знакомые с мистическим языком, учат, что этот слог, "Хри", указывает на скрытую в основе любых проявлений реальность, на фундаментальную сущность вещей.

В то время как обычные верующие ограничиваются вышеописанным простейшим посвящением [тиб. лунг] и механическим повторением указанной мантры, другие верующие испрашивают более высоких посвящений, в ходе которых они получают различные эзотерические и мистические наставления.

ГЛАВА VI
РИТУАЛЫ ДУБТХАБ

Значительное число ангкуров связано с ритуалами дубтxa6, занимающими важное место в ламаистской практике.

Сам термин "дубтхаб" означает "средства или метод успеха". Утверждается, что эти методы ведут к достижению четырех целей:

1. Осторожный или мягкий [шиба] - для достижения долголетия, здоровья и благополучия.
2. Расширяющий [гьяпа] - для достижения богатства и славы.
3. Сильнодействующий [вангба] - для достижения влиятельности и могущества.

4. Устрашающий [дагпо] - для обретения возможности творить зло, убивать или разрушать любыми способами, используя оккультные приемы.

Как же достигаются столь различные результаты? Одни отвечают, что это дело рук божеств, которые оказывают свою помощь тем, кто их чтит должным образом. Другие утверждают, что цель дубтхаба скорее не в поклонении божествам, а в их подчинении; они говорят также, что человек, сведущий в ритуалах, способен принудить как богов, так и демонов предоставить их силы в его распоряжение и во всем ему подчиняться.

Эти мнения широко распространены в Тибете, но, по мнению более образованных лам, такая интерпретация лишь указывает на отсутствие понимания принципов, положенных в основу дубтхаба.

Действительно, если исходить из объяснений, которые мы находим в работах древних авторов, а также тех, что даются изустно современными наставниками мистицизма, то применяемый метод, по существу, заключается в проекции вовне представленных в уме божеств, наподобие изображения на экран, и в последующем воображении целой серии изменений, которые они претерпевают в ходе весьма длительного и сложного ритуала.

Существа, вызываемые дубпапо (т. е. человеком, совершающим ритуал дубтхаб), не являются произвольно воображаемыми творениями. Это широко известные представители мира богов и демонов, которых миллионы верующих в течение веков почитали и старались умилостивить.

Тибетские оккультисты утверждают, что эти существа обрели, благодаря сосредоточенным на них бесчисленным мыслям верующих, в некотором смысле реальное бытие.

Тибетцы решительно на этом настаивают. Я привела много примеров этому в книге "Магия и тайна Тибета".
Сходные теории представлены в священных текстах Индии. В "Брихадараньяка-упанишаде", 1, 4, 10, которая, как считается, возникла в добуддийский период, мы находим следующее: "Кто почитает некое божество с мыслью: "Оно - одно, а я - другое", - тот не ведает. Он, как животное, используется богами.

Ведь поистине, как многие животные поддерживают существование человека, так и каждый человек поддерживает бытие богов".

Как же люди делают это? Как объяснил мне один китайский аскет, - питая субъективные образы своих богов поклонением им.

Просвещенные ламы полностью осознают природу вызываемых ими персонажей, и они утверждают, что только посредством этой разновидности мистической игры и возможно получить результаты, которые иным путем либо никогда не достигаются, либо обретаются с превеликим трудом. Как же объяснить эту странность?

Тибетцы говорят, что если при выполнении обряда сознание дубпапо полностью сосредоточено на божествах, то они, "уже существующие", становятся для него еще более реальными и могущественными. Отождествляя себя с ними, дубпапо "подключается" к этому хранилищу энергии, значительно превышающей ту, которую он мог создать собственными усилиями.

Связь с этим таинственным источником энергии может оказаться полезной для того, кто совершает ритуал, обеспечив исполнение его желаний. Однако если ему не хватает умения - особенно в дубтхабах "устрашающей" категории, - он может быть искалечен и даже убит могущественными существами, которые привлечены концентрацией его сознания.

Тибетские мистики считают, что боги и демоны, ад и рай существуют только для тех, кто верит в них. Бог, сотворенный и поддерживаемый воображением массы верующих, хотя и существует в скрытом состоянии, имеет власть только над тем человеком, который вступает с ним в контакт. Необходим провод,чтобы накопленная в аккумуляторе электрическая энергия могла зажечь лампу. Это сравнение довольно точно иллюстрирует представления тибетцев на сей счет.

Большинство дубпапо не осознают двойственного характера происхождения божеств, которым они поклоняются во время ритуальных церемоний. Они не понимают, что эти божества рождены умственным сосредоточением массы верующих и что они к тому же временно воссоздаются мыслью того, кто, подобно магниту, притягивает эти уже существующие оккультные силы или персонажи. Многие из них веруют в то, что единственная цель этих церемоний заключается в воздействии на сознание образом существ, обладающих реальным объективным бытием и объективно зримых в их различных сферах. Такое воздействие должно, по их мнению, привести к непосредственному контакту между дубпапо и почитаемым им божеством.

Тем же, кто осознал субъективную природу божеств, призываемых во время дубтхабов, наставник все же советует не рассматривать этих божеств как ничтожных фантомов. В дубтхабе "Пал Кхорло Дэмчог" говорится, что сотворенные в уме божества подобны тем, которые, как полагают, обитают в раю или других священных местах. Или, буквально, словами тибетского текста: "Их следует рассматривать как двуличное единство, которое проявляется как форма, но по сути своей есть лишенная формы Пустота".

Выполняющий ритуал должен также почувствовать присутствие различных божеств в различных частях своего тела и понять, что все они существуют именно в нем. Чтобы лучше зафиксировать это в сознании тех, кто практикует дубтхабы, большинство ритуалов заканчивается повелением богам и демонам, которых дубпапо спроецировал вовне, возвратиться в его тело и раствориться там.

Лучший способ несколько прояснить эти обряды, столь отличные от практикуемых на Западе, - это кратко изложить один из них. Основные контуры процедуры практически идентичны и не зависят от вызываемого в дубтхабе персонажа.

В качестве примера я опишу дубтхаб Дордже Джигдже-да, великого йидама желтошапочной школы. Описание основано на ритуале, называемом "Пал-Дордже-Джиг-Джед-Кйи Дубтхаб".

В надежно затворенном помещении дубпапо, не рискуя быть увиденным или потревоженным, усаживается перед изображением Дордже Джигджеда. Выполнение обряда требует того, что условно называется "семью составляющими" [йанлаг-дун] службы: 1) поклонения; 2) подношений божествам; 3) искупления совершенных грехов, 4) создания благочестивой направленности сознания, 5) желания, чтобы беспрепятственно проповедовалось Учение Будды; 6) обращения к святым с просьбой не уходить в нирвану, чтобы, оставаясь в сансаре, они могли помогать всем живым существам; 7) использования всех накопленных заслуг для достижения состояния Будды.

Перед изображением Джигджеда размещаются в определенном порядке лампадки и торма. Перед дубпапо на маленьком столике расставлены дильбу, дордже, капала и дамару.

Дубпапо начинает обряд распевным чтением текста поклонения, содержащего имена различных мистических и исторических персонажей. За каждой группой из четырех имен следует призыв: "Даруй мне, умоляю тебя, исполнение моего желания". Окончание призыва зависит от преследуемой цели. Дубпапо указывает сокровенную цель своих желаний. Например: "Пусть я буду правителем такой-то провинции", или "Пусть я преуспею в своих делах", или "Пусть я выиграю судебную тяжбу", или "Пусть я буду любим такой-то или такой-то женщиной", или "Пусть будет даровано мне долголетие", или "Пусть погибнут мои враги".

Кроме того, некоторые мистические дубтхабы выполняются для обретения определенной степени духовного совершенства. Хотя дубпапо может и не произносить своего желания вслух, но он должен постоянно помнить о нем, произнося литургические фразы: "Даруй мне исполнение моего желания".

Затем начинается процесс творения божества. Дубпапо представляет, как Дордже Джигджед выделяется из его тела. У йидама одно лицо и две руки48; в одной он сжимает кривой нож 49, а в другой - капалу. Его супруга обнимает его в специфической ритуальной позе Яб-Юм (отец-мать).

Дубпапо должен помнить, что этот йидам представляет Метод, а его супруга - Мудрость. Она обвивает Яб, ибо Метод и Мудрость нераздельны. Какую бы цель ни преследовал дубпапо, она может быть обретена только благодаря их союзу.

Дордже и дильбу символизируют те же представления. В правой руке дубпапо держит дордже, а в левой -дильбу, которым он позванивает при чтении:

"Дордже - Метод, а Дильбу - Мудрость. Они являют истинную сущность всецело просветленного сознания".
Литургия продолжается, перемежаемая философскими сентенциями относительно изначальной Пустоты природы всех вещей50.

Джигджеду совершаются подношения, состоящие из цветов, благовоний, лампад, воды, еды, музыки, но все это - только воображаемые предметы, каждый из которых представлен специальным жестом [санскр. мудра].

Йидам создается заново; вновь и вновь он окружается различными спутниками, и их позы, предметы в их руках - все имеет символическое значение.

Медитация дубпапо над этой совокупностью символов должна продолжаться до тех пор, пока они полностью не исчезнут и он не узреет воочию именно То, что ими символически выражено, то есть пока он не осознает те разновидности энергии, которые порождают именно эти явления.

Совершение наипростейших дубтхабов длится три-четыре часа; ритуал должен быть повторен несколько дней подряд. Для совершения больших дубтхабов требуется длительная подготовка с обязательным посвящением на их выполнение у того ламы, который обладает необходимой для этого силой. Помимо этого, необходимо знать наизусть целые тома литургических текстов, обладать точным знанием церемониала, различных медитаций, соответствующих определенным фазам ритуала, и т. д. Ритуал должен повторяться до тех пор, пока дубпапо не овладеет его экзотерическим, эзотерическим и мистическим значением и, кроме того, не воспримет знаки, предвещающие успех ритуала.

В различных трактатах, содержащих описание дубтхабов, упоминается необычный ритуал, связанный с подготовкой нангчёд. Сразу отметим, что все перечисленные предметы исключительно воображаемы, так же как и череп, который ставится на столе дубпапо.

Эта процедура в дубтхабах Джигджеда, Дэмчога51 и других описывается следующим образом:
Из Пустоты появляется слог Йам52, а из него выделяется синий круг, символ воздуха. Над ним возникает слог Рам и красный круг огня. Еще выше - буква А, изначальный звук. Из этой буквы А возникают три человеческие головы, образуя подставку-основание для белого черепа, "столь же огромного, как бесконечное пространство".

Пять сортов мяса, каждый из которых символизируется определенным слогом и появляется с соответствующей стороны света, помещаются в черепе: с востока - мясо быка, с юга - мясо собаки, с запада - мясо слона, с севера - мясо лошади. Центр заполняется человеческой плотью. С промежуточных сторон света, то есть на северо-востоке и т. д., появляются нечистые продукты тела: кровь, моча и т. п.53.
Воображению дубпапо каждый ингредиент представляется не как реальный, но как буквы или слова.

Над черепом54 в воображении дубпапо возникает белый слог Ом, красный слог Ах и синий слог Хум. Из каждого слога вырывается луч света; эти лучи, сходясь в один, зажигают огонь, который нагревает мясо и другие ингредиенты, находящиеся в черепе. Они кипят и превращаются в жидкость. Напиток, полученный таким образом, одни называют дуци, "эликсир бессмертия", а другие - "эликсир знания, дарующий Просветление".

Такое описание привело некоторых авторов (см., например, "Тибетско-английский словарь" Яске, статья "Нан-гмчод") к представлению о том, что набожные тибетцы и в самом деле пьют подобные напитки при выполнении своих обычных обрядов. Это совершенно неверно. Ламы, информировавшие меня по этому вопросу, говорили, что по крайней мере один из сортов свежего мяса, необходимого для приготовления этого "бульона", - мясо слона - не сыскать во всем Тибете.

Но поскольку прототипом дубтхаба служили какие-то индийские или непальские ритуалы, то возможно, что этот экстраординарный, чисто символический для тибетцев "бульон" и в самом деле где-то готовился. Глубину абсурда, до которого может довести человека суеверие, не измерить.

ГЛАВА VII
ПРАКТИКА ДЫХАНИЯ: РАССКАЗЫВАЕТ ГУРУ

Как я уже говорила, некоторые посвящения связаны с установлением контроля над дыханием.

Эта разновидность упражнений, неизвестных Западу, практиковалась в Индии с незапамятных времен. Они были широко распространены при жизни Будды две с половиной тысячи лет назад, и брамины того времени разработали множество методик для достижения почти абсолютного господства над дыханием.

Что же является целью этих упражнений? Гораздо легче установить то, что ею не является. Трактаты по йоге приводят сотни описаний таких упражнений, преследующих самые разные цели, как материальные, так и духовные. Некоторые из них предназначены для развития интеллекта, духовного озарения; другие - для выработки сверхвосприимчивости органов чувств или для развития новых или скрытых способностей человека; иные же - дабы предотвратить несварение желудка, или придать голосу необычайную мелодичность, или привлечь любовь всех женщин, или наделить человека способностью вызывать у себя контролируемое каталептическое состояние, чтоб быть похороненным заживо на несколько недель, а потом возвращенным к жизни. В описании этих поразительных и других, еще более любопытных результатов проявлялась самая необузданная фантазия.

Интерес индийцев к этим упражнениям нисколько не уменьшается со временем, и редко кто из них не практикует в том или ином виде эти упражнения в наши дни; к тому же ежедневное повторение утренних молитв само по себе требует определенной степени контроля дыхания. Так или иначе, но подавляющее большинство индусов все-таки испрашивают наставлений по этой практике.

В учителях же недостатка нет. Индус с готовностью становится учеником, и с такой же легкостью вскоре сам присваивает себе титул наставника. Его непосредственность в этих ролях зачастую весьма забавна. Я встречала множество подобных примеров и хочу упомянуть здесь о двух из них.

Однажды вечером в Калькутте, где мы с друзьями остановились в туземном квартале, я увидела в окно двух мужчин, сидящих со скрещенными ногами друг против друга, в тени перед моим жилищем. На одном не было никакой одежды, кроме очков; другой, совсем еще юноша, был одет с простотой Адама.

Человек в очках был гуру; он давал своему внимательному ученику уроки дыхательных упражнений. Я видела, как он зажимал ноздри, выдыхал часто или медленно, задерживал дыхание, с видом превосходства показывая на набухающие вены шеи или затылка.

После различных акробатических трюков учитель и ученик, сохраняя те же позы, начали прыгать, как лягушки, ударяя при этом пятками по заду. Предварительно наставник снял свои очки. Он держал их в руке, как дирижер палочку, и, отбивая такт, подбадривал ученика голосом и жестами. Сцена была освещена установленной на земле свечой, и урок продолжался до тех пор, пока она не сгорела.

Через несколько дней утром я увидела местного жителя в европейском костюме, выходящего из дома напротив. Я сразу обратила внимание на его лицо в очках. Я узнала в нем обнаженного гуру, и мне было любопытно узнать, какого рода деятельностью он занимается, будучи одет в обычное платье. После расспросов я выяснила, что он служит продавцом в магазине тканей.

В другом случае, когда я жила в Бенаресе, ко мне подошел человек в одеянии саньясина и обратился ко мне через перила балкона, на котором я стояла: "Мадам, не будете ли вы настолько добры, что дадите мне восемь анн (полрупии)" - на прекрасном английском языке. Он не был похож на нищего, изъяснялся вежливо, но не униженно. Он сам установил размер милостыни и теперь, спокойно глядя на меня, ждал ответа.

"Вы не похожи на нищего, свамиджи, - ответила я, - вы выглядите как настоящий джентльмен. Я хорошо знаю, что саньясин должен просить себе на пропитание, но этот древний обычай теперь редко соблюдается членами вашего Ордена".

"Я окончил английский университет, - ответил он. - Когда я вернулся на родину, разразилась эпидемия чумы; мои отец, мать и жена умерли. Меня охватило отчаяние; я попросил посвящения в саньясу и, получив его, немедленно отправился в странствие. Я прибыл сюда прошлой ночью..."
Трагическая история, рассказанная мне этим человеком, была похожа на правду. Чума недавно унесла много жизней и в Бенаресе.

"Что же вы сможете сделать с восемью аннами? - спросила я. - Я охотно дам вам несколько рупий на самое необходимое".

"Благодарю вас, - ответил мой собеседник. - Восьми анн с избытком хватит на сегодня. Завтра мне уже не понадобится помощь".

Я настаивала, но безрезультатно. Спустившись в сад, я вручила ему монету, которую он просил. Он вежливо поклонился и удалился.

Три дня спустя после этого случая я решила навестить могилу знаменитого аскета Башкарананды, чьей ученицей я была в юности. Приближаясь к этому месту, я встретила группу людей, возглавляемую знакомым джентльменом-саньясином. На лицах его последователей я прочла выражение лихорадочной напряженности, столь свойственное индийским ученикам, сопровождающим своего наставника.

Он приблизился со спокойной уверенностью. Бамбуковая трость с тремя узлами, украшенная оранжево-розовым муслиновым бантом, символом отречения от трех миров55, высоко поднятая им в тонкой коричневой руке, напоминала пастушеский посох. Он узнал меня, незаметно улыбнулся и почти неуловимым жестом указал посохом на небольшую группу своих почитателей.

"Вот видите, - означал его жест, - теперь я гуру, и мои верные ученики, число которых еще более возрастет, обеспечат меня всем необходимым. Ваших восьми анн было вполне достаточно".

Был ли этот человек обманщиком? Без сомнения, не более чем другие "наставники". Он был образован и, я уверена, мог преподавать многие философские теории. Возможно, что, обучая своих учеников, он все больше тянулся к великим индийским учениям, к аскетической жизни на берегах Ганга и стал таким же энтузиастом, как и любой из его учеников. Индия - страна самых поразительных чудес.

Если импровизированный гуру ограничивается обсуждением философских идей, то подвергается опасности лишь ум ученика. Но когда такие "наставники" начинают преподавать физические упражнения, это грозит уже физическому здоровью. Последнее особенно относится к дыхательным упражнениям. Всякого рода неприятности могут обрушиться на того, кто некритично подойдет к таким занятиям: кровоизлияния, разрыв барабанных перепонок и другие неурядицы.

Если регуляция естественных функций организма - благо, то насилие над ними - абсурд. Ни один честный наставник-мистик никогда не порекомендует ученику такие упражнения, которые могут принести ему вред.
Дыхательные упражнения, выполняемые в таких местах, где воздух совершенно чист, могут быть неплохой гигиенической профилактикой, но в действительности являются не чем иным, как одним из способов достижения ментального спокойствия.

Будда, который отвергал физическую практику браминов, - хотя сам всецело владел ею, - не придавал особо большого значения дыхательным упражнениям в своем духовном методе; возможно даже, что он полностью их отрицал. Использование этой практики буддистами возникло, вероятно, благодаря его ученикам, которые вернулись к ней после смерти Учителя. Так как сам Будда ничего не писал и традиция была зафиксирована письменно много позднее, то по этому поводу нам не известно ничего определенного.

Как бы то ни было, канонические тексты первоначального буддизма просто упоминают "памятование о вдохе и выдохе" в качестве одного из способов развития внимательности, и, естественно, такие упражнения включаются в цикл упражнений по ментальной тренировке.

В качестве примера мы можем привести так называемое "созерцание тела", одно из "четырех основных памятований". Эта практика описывается следующим образом56 "Ученик удаляется в лес, к подножию дерева или в какое-нибудь другое уединенное место. Там он садится скрестив ноги и выпрямив туловище; ум его должен быть внимателен и сосредоточен.

Сначала ученик вдыхает, затем выдыхает. Делая глубокий вдох, он сознаёт это и думает: "Я делаю глубокий вдох". Точно так же, делая неглубокие вдохи, ученик сознаёт это.

Он думает: "Я собираюсь вдохнуть" или "Я собираюсь выдохнуть" и поступает соответственно, приучая себя умиротворять эту свою телесную функцию и управлять ею".

К чему же приводит такая практика? Комментарий одного буддийского монаха57, в совершенстве овладевшего ортодоксальной традицией школы тхеравада, поясняет ее следующим образом:

"Затем ученик посредством осознания своих вдохов и выдохов достигает четырех трансов59. Первый транс свободен от чувств зависти, гнева, лености, фривольности мышления, но он сохраняет дискурсивное мышление, рефлексию, энергичность, чувство блаженства и едино-направленность сознания. Погасив все обычные мыслительные функции, но сохраняя энергичность, сопровождаемую чувством радости и блаженства, ученик достигает внутренней безмятежности и Единства сознания, порождаемых сосредоточением: это второй транс. Погасив в себе энергичность, ученик пребывает в состоянии безмятежности, сохраняя, однако, остроту чувств; он ясно осознает и чувствует сердцем то, что мудрецы называют "Счастлив тот, чей дух безмятежен и углублен": это третий транс. Когда же ученик преодолевает чувство удовольствия или страдания и устраняет малейшие проявления радости или боли, он достигает нейтрального и прозрачного состояния, которое и представляет собой четвертый транс".

Ученик полностью осознает основу своего дыхания и понимает, что вдох и выдох предполагают существование тела. "Тело" - это всего лишь название совокупности четырех основных элементов и сопутствующих им свойств, таких, как глаз, ухо, нос, язык, тело, форма, звук, запах, вкус и т. д.

Обусловленное контактом органов чувств и соответствующих им объектов, возникает сознание, а поскольку возникло сознание, возникают и пять аспектов бытия: ментальный аспект, формируемый восприятием, чувствами, субъективным мыслетворчеством и сознанием; и материальный объект, то есть форма.

Четыре основы внимания, то есть созерцание тела, чувств, мыслей и субъективных явлений, совершенствуют "семь элементов просветления", которые суть внимание, обнаружение и исследование истинного, энергичность, заинтересованность, концентрация сознания и безмятежность психики в целом. В свою очередь, эти семь элементов обусловливают возникновение мудрости и приводят к Освобождению.
Ученые ламы знакомы с этими теориями, но дыхательные упражнения практически не представляют для них интереса.

За исключением некоторых типов медитации, таких, как описанная выше медитация Ом мани падме хум!, где вдох и выдох служат основой мистического созерцания, применяемые ламаистами дыхательные упражнения имеют целью, в основном, достижение определенных физических результатов. От человека, который стремится тем или иным методом достичь необычных физических результатов, требуется, чтобы он, в первую очередь, в совершенстве овладел дыханием. Для достижения этого рекомендуются, например, следующие упражнения 59:

Медленно вдохнуть через правую ноздрю и медленно выдохнуть через левую.
Медленно вдохнуть через левую ноздрю и медленно выдохнуть через правую.
Медленно вдохнуть через правую ноздрю и энергично выдохнуть через левую. То же упражнение в обратном порядке.

Быстро вдохнуть через одну ноздрю, и быстро выдохнуть через другую. Повторить упражнение в обратном порядке.

Вдохнуть и выдохнуть вначале быстро, затем медленно через одну и ту же ноздрю.

Вдохнуть сразу через две ноздри, затем таким же образом выдохнуть.

Задержать дыхание. При достаточной практике такая задержка может быть очень длительной.

Начинающие часто определяют длительность задержки тем временем, которое необходимо, чтобы последовательно коснуться кончиками пальцев лба, каждого колена и щелкнуть пальцами. Каждый щелчок сопровождается счетом: раз, два, три и т. д. Или же начинающий мысленно повторяет мантру, а с помощью четок определяет, сколько раз он повторил ее во время задержки дыхания.

Помимо задержки дыхания на вдохе, ученик должен научиться задерживать дыхание на выдохе, или, как это называется, "оставаться пустым".

Ученик должен также уметь прерывать вдох, не доводя его до конца, и выдохнуть тот воздух, который он уже вдохнул. Надо уметь выполнять и обратное упражнение: прерывать выдох, не доводя его до конца, и сразу же начинать вдох.

Ученик должен научиться вдыхать необыкновенно медленно и затем выдыхать с такой же скоростью или через ноздри, или ртом, сжимая губы так, чтобы между ними оставалось отверстие не более булавочной головки. И наоборот, ученик должен сильно, энергично вдохнуть, сразу введя в легкие большой объем воздуха, которые затем надо опорожнить, усиленно выталкивая воздух через ноздри. При этом упражнении возникает звук, напоминающий работу кузнечных мехов.

Помимо этого, надо выучить и многое другое: дышать поверхностно, на глубину трахеи, как говорят тибетцы, затем до нервного центра, который они помещают в центре груди, вблизи верхней части желудка, затем до пупка. Некоторые из них практикуют дыхание через анальное отверстие, заставляя воздух подниматься вверх по предварительно очищенному кишечнику; помимо этого, они используют и другие необычные упражнения, в ходе которых дыхательная тренировка сопровождается специфическими позами.