- Коронованный на кресте.

СВЯЩЕННАЯ ЗАГАДКА

В связи с вопросом о понимании Грааля как святого семейства интерес представляет книга трех англосаксонских авторов - Майкла Байджента, Ричарда Лея и Генри Линкольна. В английском варианте книга носит название: The Holy Blood and the Holy Grail ("Святая Кровь и Святой Грааль"), во французском - L'Enigme Sacre ("Священная загадка"). На русском языке она вышла в переводе с французского в 1993 году под названием "Священная загадка" и в 1997 году в переводе с английского под названием "Святая Кровь и Святой Грааль").

В настоящее время авторы выпустили в США еще одно сочинение под многозначительным названием "The Messianic Legacy" ("Законное мессианское наследование").

Авторы определяют себя как сознательных агностиков, однако с уважением относящихся к христианской вере своих современников. С православной точки зрения многие положения книги неприемлемы, например, утверждающие о том, что Иисус Христос, "разыграв" некое мистериальное действие, "избежал распятия", а следовательно, и Воскресения и был похоронен в Южной Франции, в Ренн-ле-Шато (Rennes-le-Chateau). Есть в книге и другие версии, отвергнутые Церковью, а также не отвергнутые, но и не подтвержденные, причем некоторые из них способны шокировать читателя, воспитанного на православии.

Наряду с конфессионально неприемлемыми положениями книга содержит очень большое количество ценной фактической информации, которую отвергать невозможно и которая естественным образом входит в исследовательский аппарат любого занимающегося этим кругом вопросов.

Согласно гипотезе авторов, жена и дети Иисуса покинули Святую Землю и нашли убежище на юге Франции. Их потомство породнилось с королевским родом франков и произвело на свет династию Меровингов. В 496 году Церковь подписала договор с этой династией, об истинном происхождении которой она, возможно, была осведомлена.

Впоследствии Церковь стала соучастницей в убийстве представителя этой династии Дагоберта II и предала Меровинг-скую династию, оказав поддержку Каролингам. И так как она была виновна в этом непростительном преступлении, то впредь единственным выходом для нее было все скрыть, ибо, выдав настоящее происхождение Меровингов, она серьезно скомпрометировала бы свое собственное положение.
Были испробованы все возможные попытки истребить потомство Иисуса, но тщетно, и оно, вопреки всему, выжило, пройдя через века.

Следует учитывать, что полноценное прочтение любого сакрального послания, в том числе и о Святом Граале, предполагает не одно и не два, а большее число смыслов, отнюдь не отрицающих, а дополняющих и восполняющих друг друга.

Большой интерес представляют критические размышления Владимира Карпеца об этой работе. Прежде всего, он отмечает, что основная концепция "Священной загадки" - проблема легитимности (законности) власти. Как правило, политическая мысль, констатируя нелегитимность власти в том или ином государстве, указывает на некие вехи - события, откуда идет отсчет такой незаконности. "Священная загадка" указывает на то, что всякая власть в Европе нелегитимна - начиная с VIII века, с убийства Дагоберта II в 769 году с последующим незаконным воцарением каролингской династии. Более того, они указывают на то, что у истоков этой поистине великой узурпации стояла Римско-католическая церковь, Римская епархия. Это поистине трагическая ситуация, ставшая одной из причин "кризиса современного мира" (Р. Генон).

За год до убийства Дагоберта II появился документ, призывающий изменить ход всей истории Запада. Он называется "Дарственная Константина". Это была фальшивка, грубо сфабрикованная папской канцелярией, но тогда она имела значительное влияние. Этой "дарственной", датированной годом обращения Константина в христианство, то есть 312 годом, император передавал в дар епископу Римскому, а следовательно, Церкви всю полноту своих прав и все свое достояние. Он официально признал главу римской церкви "викарием Христовым" и отдал ему статус императора.

При крещении короля Франции Хлодвига в 496 году католическая церковь "навсегда" связала себя с родом Меровингов. Династия Меровингов являлась королевской ветвью деспози-нов, то есть потомков Иисуса Христа в Галлии. Ее представители правили не потому, что были коронованы или избраны на королевство. Власть передавалась из поколения в поколение в соответствии с их наследственным правом мессианства как потомков "царя ловцов". Санкционируя убийство представителя династии Меровингов короля Дагоберта II и сажая в 756 году Пепина Короткого на франкский трон, католическая церковь совершила предательство. Более того, коронованием Карла Великого она публично и окончательно подтверждала свою измену династии Меровингов.

Престолонаследниками стали представители династии Каролингов. Вожделенная мечта Церкви воплотилась в жизнь - выбор и коронация монархов стали впредь исключительной прерогативой Рима, пожалованной им себе самому.

Владимир Карпец напоминает, что именно после этих событий и под военным давлением Каролингов Римская епархия вносит в свою доктрину такие изменения, которые отрывают ее от вселенской церкви. Таким образом, папский престол совершает преступление, и на престоле королевском садятся его похитители - Каролинги.

А теперь, уважаемый читатель, посмотрим, как разгадывает "священную загадку", которую предложили авторы-англосаксы, Владимир Карпец.

Большинство сведений авторы-англосаксы черпают из документов "Ордена Приората Сиона" - тайного общества, якобы созданного в 1069 году Готфридом Бульонским во времена Первого крестового похода. Это общество когда-то стояло в тени ордена тамплиеров и одновременно участвовало в его уничтожении.

Оно действовало тайно и фактически руководило всеми событиями европейской истории. К этому ордену Сиона (не следует путать его с сионизмом в общепринятом смысле слова) принадлежали, как пишут авторы, такие разные люди, как Леонардо да Винчи, Исаак Ньютон, Сандро Боттичелли, Клод Дебюсси, Жан Кокто, генерал де Голль. Общество активно действует и в наши дни. Одна из его целей - восстановление монархии во Франции во главе с представителем династии Меровингов.

Авторы представляют читателю большое количество документов (или лжедокументов) под названиями "Секретные досье" или "Документы общины", из которых черпаются сведения о судьбах Меровингского рода, частично совпадающие, а частично не совпадающие с результатами других исследований.

Первый "блок документов" - происхождение Меровинг-ской династии. Авторы принимают во внимание как троянскую версию, официально фигурирующую во всех франкских хрониках, так и еще одну - версию о происхождении их от одного из исчезнувших колен Израилевых - колена Вениаминова. Основывают это они исключительно на "Секретных досье", где якобы имеется заметка: "Однажды потомки Вениамина покинули свою страну, некоторые остались; спустя два тысячелетия Годфруа IV становится королем Иерусалима и основывает Орден Сиона".

Эпизод с коленом Вениаминовым является как бы предисловием к общей концепции книги, которую Жан Робен назвал "телесно-плотской иудаизацией Меровингов". Причем концепция эта проводится весьма своеобразным образом, заведомо неприемлемым как для иудаизма, так и для всех исторических форм христианства. Кому может быть выгодна такая "иудаизация" Меровингов? Только англосаксонским (шире - англо-американским) протестантам, возводящим себя к "потерянным коленам". Иудаизация Меровингов, как и некоторых других древних родов англо-американской историографией, отвечает не собственно еврейским, а именно англо-американским, "североатлантическим" интересам, отмечает Владимир Карпец.

Авторы книги "Священная загадка" вводят тему "физического потомства" Христа. Подчеркивание связи царского рода, к которому принадлежал и Спаситель мира, с Меровингами, отмечает Владимир Карпец, рассчитано на шокирование народного христианского сознания.

Авторы утверждают, что Спаситель был женат на Марии Магдалине и их сын, наследник престола (как они говорят, израильского), был привезен во Францию, где нашел приют в иудейской (что было бы невозможно, учитывая отношения между иудеями и христианами в ту эпоху, отмечает Владимир Карпец) общине, а затем его потомство слилось с франкским королевским родом, что и нашло отражение в легенде о королеве и кентавре. Авторы всячески подчеркивают иудейское происхождение святой равноапостольной Марии Магдалины, хотя справедливо отказываются отождествлять ее с евангельской блудницей, для чего, действительно, в Евангелиях нет никаких оснований. Но одну безосновательность авторы заменяют другой:

на "основании" нигде не названных "преданий" ее причисляют опять-таки к колену Вениаминову. Это последнее, однако, весьма сомнительно, говорит Владимир Карпец. В знаменитой "Золотой Легенде", этих своего рода "Четьих Минеях" Запада, Жак де Воражин указывает, что святая была царского рода (судя по имени родителей - яфетического); ее отца звали Сиром, а мать - Евхарией. Эти имена - персидское и греческое если просто не символы, указывающие на сакральное (но в данном случае не иудейское) происхождение. Изгнание из нее семи бесов означает в этом случае освобождение от некоторых языческих посвящений. По одной из версий "Золотой Легенды", пораженная усекновением главы Иоанна Предтечи, она бежит из дворца и оказывается у ног Спасителя. При этом Жак де Воражин, как и более ранние христианские авторы, отождествляет Святую Марию Магдалину с Марией из Ви-фании, что не противоречит, а, скорее, подтверждается Евангелием от Иоанна.

Согласно "Золотой Легенде", обе святые сестры, их брат Лазарь Четверодневный, святой Иосиф Аримафейский, святой Иаков, брат Господень (Иаков Компостельский) и святой Мак-симин приплыли на корабле в Марсель. Там же, на корабле, предполагают авторы "Священной загадки", и находился царственный младенец, истинный наследник Дома Давидова. При этом версия, о которой говорят авторы "Священной загадки", опирается как на народные легенды Франции, так и на письменный корпус преданий о Святом Граале. По западным версиям, святая Мария Магдалина привезла в Марсель Кровь Спасителя, собранную в Чашу (Святой Грааль) святым Иосифом Аримафей-ским. Русское предание гласит, что при остановке в Риме она явилась во дворец императора Тиберия и преподнесла ему красное пасхальное яйцо как свидетельство Воскресения из мертвых (уже одно то, что ее беспрепятственно пропустили во дворец, свидетельствует о ее высочайшем династическом достоинстве).

Святая равноапостольная Мария Магдалина едва ли не самый загадочный персонаж новозаветного повествования. Судьба ее почитания в истории Церкви всегда сопровождалась ревнивым замалчиванием, полуотстранением. Потому так таинствен вопрос о месте ее погребения. Согласно западной версии (возникшей еще до отделения Римской епархии), она погребена в Провансе в местечке Экса, в пещере, получившей с тех пор название Сент-Бом. Восточное же предание указывает на место ее погребения - Эфес, причем в той же пещере, где находились в ожидании воскресения Семь Отроков Эфесских. И в этом случае святая равноапостольная Мария Магдалина оказывается таинственно связанной с судьбами последнего царя.

У нас, в России, о ней говорят мало, в то же время не отрицая ее известности как покровительницы "тайной Франции". Во Франции же почитание повсеместно.

Вопрос о династическом соединении европейских Царских Домов и Дома Давидова, "от него же и Христос по плоти", неизбежен в контексте единства царской ветви. При этом ни о какой "иудаизации Меровингов" не может быть речи, поскольку синагога была радикально враждебна первохристианской общине, между прочим, в большинстве своем состоявшей из потомков Царепророка по плоти (Пресвятая Владычица Богородица, святой Иосиф Аримафейский, святой Иаков, брат Господень и др.). Напротив, перед нами "первоправославная" Церковь, и если кто-то "стесняется" родства, в том числе и физического, с этой Церковью и с этим родом, говорит Владимир Карпец, то он теряет право именовать себя православным. И в историческом контексте равноапостольная просветительница Франкии и Галлии действительно могла везти (и, видимо, везла) в Европу царственного отпрыска, наследника престола, но только уже не иудейского, а будущего Вселенского христианского царства, и в этом смысле понимание Святого Грааля как царской крови (Sang Royal) вполне законно, наряду с Чашей как предметом или Чашей сердца. Корпус литературы о Святом Граале дает нам возможность приоткрыть эту действительно "священную загадку". Сэр Томас Мэлори только переложил на английский язык роман XIII века о поисках Святом Граале (La Queste del Saint Graal), приписываемый Готье Many (Gautier Map), который лег в основу всех остальных произведений о Граали. Но Мэлори умолчал о том, что в этом "изначальном" романе дано имя предка и основателя династии королей Граали - Иосиф (Josephe), и он там называется сыном Иосифа Аримафейского. Напомним, что святой Иосиф Аримафейский, "благообразный советник", очень преклонного возраста, также принадлежал к роду царя Давида и что, согласно всем легендам о Граале, Иосифу, находившемуся в темнице, явился Сам Спаситель и поручил хранение Чаши с Его Кровью, после чего чудесным образом увел его из плена. Такое лишенное грубой "телесности" прочтение легенды не противоречит не только преданию, но и сознанию церковного народа.

"За столом тем было сидение, на коем Иосиф, сын Иосифа из Аримафеи, должен был сидеть. И сидение сие было установлено так, что ни пастыри, ни учители, ни кто иной не мог там сидеть. И было оно освящено рукою Самого Господа нашего, из чьих рук его должен был получить Иосиф, призванный к заботе о вверенных ему христианах. И сидел на этом сидении Сам Господь и Царь наш (Nostre Sires)".

Отмечает В. Карпец, что имя Иосифа таинственно сопровождает Спасителя и неотделимо от Него: св. Иосиф Обручник стоит у Его колыбели, св. Иосиф Аримафейский - один из двух (вторая - Мария Магдалина), до конца причастных к тайне Его земной смерти на кресте (двое других из самых близких - Пречистая Дева и святой Иоанн Богослов - удалились по приказу Господа). И имя соединителя царского рода не может не быть именем Иосиф. Иосиф и Мария - эти два имени сопровождают Спасителя на протяжении всей Его земной жизни.

Таким образом, делает вывод Владимир Карпец, отталкиваясь от исторического позитивизма "Священной загадки", мы вновь приходим к истинной священной тайне - рождении-бытии истинно царского рода через Крестную смерть и Воскресение Царя царей.

О том, что Последний Царь (в русской версии) или Великий Монарх (в западной) произойдет именно от этого рода, есть еще одно свидетельство - русская "Повесть об антихристе" XV века.

Сегодня мы не знаем ни времени, ни обстоятельств появления этого Царя, но постепенно нам начинают открываться его признаки...

Один из таких признаков недавно действительно открылся. Дело в том, что старинные фрески Архангельского и Благовещенского соборов, созданные при Иване III и Василии III, были в дальнейшем (одни полагают, что во времена опричнины, другие - при первых Романовых) либо просто сбиты, либо заштукатурены. Недавно в результате реставрационных работ часть их была раскрыта. "И тут удивлению историков не было предела. На первых фресках изображена родословная Христа, в которую были включены... русские великие князья Дмитрий Донской, Василий Дмитриевич, Иван III, Василий III, а также античные философы и поэты: Платон, Плутарх, Аристотель, Вергилий, Зенон, Фукидид и другие... Ошарашенные историки предпочли просто помолчать, проигнорировать это открытие".

Не все, конечно. В частности, Р.В. Багдасаров, подробно исследовавший древо Иессеево, обнаружил на нем и Давида, и Соломона, и первых Рюриковичей, а из мудрецов - Зороастра, Пифагора и Гермеса Трисмегиста. Тем самым оказывается подтвержденным существование единого Царского (Богоцар-ского) рода.

"Священная загадка" же говорит об отсутствии явных следов наличия представителя единого Царского рода. Они только утверждают, что представитель рода Меровингов - иудей. В этом качестве рассматриваются самые разные личности из истории Южной Франции - некие Гийом де Желон, Гуго де Плантар, некий "царский род из Нарбонна"... Хотя твердых доказательств, что это Меровинги, нет, равно как и того, что это иудеи. Все зыбко... Каким же образом встраивают авторы эту figure d'absence (отсутствующую фигуру) в наш исторический контекст? Разумеется, через использование традиционных французских историософских представлений "перманентного заговора" в пользу "сокрытого короля".

Книга "Священная загадка" начинается с нашумевшей, вызвавшей множество толков во Франции и Европе истории открытия некоторых исторических реликвий на юге Франции, в Ренн-ле-Шато, в том числе гробницы и пергаментных свитков, одна из надписей которых гласила: "Дагоберту II королю и Сиону принадлежит это сокровище, и оно есть смерть". Замечательны и другие надписи, например: Rex mundi (Царь мира). Все это было обнаружено в конце XIX - начале XX века священником Беранже Соньером, впоследствии умершим при загадочных обстоятельствах. Поскольку находки в Ренн-ле-Шато породили многочисленные слухи о несметных сокровищах (катаров, Меровингов, вестготов, Иерусалимского храма - в зависимости от "ориентации" пишущих), история эта нашла отражение в многочисленных книгах, фильмах и газетных публикациях. Авторы "Священной загадки" обнаружили прямые связи "дела Ренн-ле-Шато" с Сионским приоратом и "Секретными документами Общины". В результате обнаружилось, что сама эта местность (Разес), деревня и церковь Святой Марии Магдалины принадлежали согласно "Документам общины", графам де Реде, как утверждалось, прямым потомкам Да-гоберта II, то есть единственным законным претендентам на французский (и отнюдь не только французский!) престол.

После убийства Дагоберта II, согласно "Священной загадке" и "Документам общины", его сын Сигиберт IV был спасен сестрой (в других случаях называют святую Ирмину) и был тайно переправлен на юг, во владения его матери, вестготской принцессы Гизелы де Реде. Он стал герцогом Разеса и графом де Реде, приняв имя Плантар (Plant-ard) - "пламенеющий отросток". Именно от него, согласно нашим авторам, тянется до наших дней линия "утерянных королей". Другие же Меровинги были насильственно острижены (то есть лишены родового магического символа - длинных волос) и отправлены в монастырь, где вскоре и скончались.

В. Карпец отмечает, что о доме Рюэргов и вообще Лимож-ской и Тулузской ветвях Меровингского дома, из которых произошел Рюрик Новгородский и Старорусский, авторы "Священной загадки" хранят глубочайшее молчание. Но именно эта ветвь Меровингской династии пережила узурпацию, вскоре покинув Франкское королевство для "старой Франкии" - Русского Севера...

Характерно, что о кропотливейших трудах по меровинг-ской генеалогии в четырех томах графа Бони де Лаверня, написанных в 60-е годы прошлого века и просто не упоминающих ни о какой "династии из Разеса", авторы "Священной загадки" не пишут вовсе (хотя граф работал за два десятилетия до них) и подменяют их "Документами общины"! Стремление их одно - доказать, что от Сигиберта IV, и только от него тянется прямая меровингская нить к Годфруа Бульонскому, герцогу Лотаринг-скому и руководителю Первого крестового похода, к Анжуйской и Лотарингской династии (а следовательно, и к Габсбургам, породнившимся с последней в XVIII веке) и к целому ряду известных в Европе фамилий. Картина, которую рисуют авторы, описывающие роль этих фамилий в борьбе за власть в Европе, захватывающа и увлекательна.

В документе, именуемом "Архивы Сионского Приората", за подписью Мириам Давид (Myriam David) написано: "Невозможно отрицать, что есть некий пастушок (petit berger), правящий нами через подъятие мизинца, и именно он есть истинный король Франции... В тревожные исторические времена вздымается его красное знамя, ибо красный цвет есть истинно королевский цвет". Это так и есть - и знамя Хлодвига, и знамя Рюрика, и знамя великого князя Димитрия Донского было красным, и весьма соблазнительно толковать и французскую, и российскую революции как восстания против узурпации. Кого считает "Сионский приорат" законными наследниками истинного Царского рода, кого имеет в виду та же Мириам Давид (alias D.M.), когда утверждает, что "без Меровингов Сионский Приорат не мог бы существовать, а без Сионского Приората Меровингская династия угаснет".

Между прочим, отмечает Владимир Карпец, если Мириам Давид всерьез утверждает об угасании династии, то это может означать лишь два варианта: первое - она не верит в высокое происхождение Меровингов, и второе - она знает, что те, о ком она говорит, не Меровинги, а кто-то иные...

Впрочем, продолжим рассмотрение книги "Священная загадка". Авторы пишут: "Мы не в состоянии указать пальцем на какого-либо человека и сказать: "Вот - прямой потомок Иисуса!" Генеалогические древа ветвятся, подразделяются и в ходе столетий разрастаются в настоящие заросли и леса. На сегодняшний день в Британии и континентальной Европе имеются не менее дюжины семейств, которые принадлежат к роду Меровингов. В их числе - Дома Габсбургов-Лотарингов (ныне номинальные герцоги Лотарингии, и короли Иерусалима), План-таров, Люксембургов, Монпезатов (точнее, Монпеза, к числу которых принадлежит нынешний принц-консорт Дании Генрих) и ряд других. Согласно "приорским документам", в Британии с этим родом связаны семья Синклеров и разнообразные ветви Дома Стюартов (недавно в российской печати муссировалась информация о принадлежности к Стюартам Дома Спенсеров, к которому принадлежала покойная принцесса Диана, однако Спенсеры - не аристократический, а банкирский род и восходит к XVI веку). А семья Девонширов, судя по всему, посвящена даже в тайну рода. Большая часть этих Домов может, по-видимому, претендовать на происхождение от Иисуса; и если когда-нибудь в будущем некий человек открыто назовет себя новым царем-жрецом, то сейчас невозможно сказать, кто это именно будет".

Однако Владимир Карпец подмечает любопытную деталь: подлинные документы обо всех этих родах, как утверждают авторы, "находятся в сейфе Ллойдовского банка в Лондоне". Владимир Карпец склонен, однако, доверять не ссылкам на лондонский банк, но дожившему до наших дней французскому аристократу, совершенно открыто издавшему свой труд малым тиражом в провинциальном издательстве города Саланьяка...

Впрочем, и англосаксонская версия могла бы подлежать обсуждению (даже с учетом той наглой вульгарности, с какой здесь говорится о "происхождении от Иисуса"), если бы... французские исследователи вопросов генеалогии, в частности Ришар Бордес (Richard Bordes), не указали на следующие обстоятельства:

"Нигде на самом деле не сказано о возвращении Дагобер-та I в Разес в 671 году, ни о его браке с Гизелой де Реде. Ясно, что это выдумка... возникла из соединения двух реальных фактов меровингской истории.

Во-первых, Сигиберт I, сын Хлота-ря I, был женат на вестготской (wisigothe) принцессе Брунхиль-де (Brunehaut), дочери вестготского короля Атанахильда (Athanagild). Брунхильда и ее сын были отстранены от власти Хильдериком I, но некий близкий им человек доставил их в Метц, где жители Австразии провозгласили сына Брунхильды королем в канун Рождества 575 года под именем Хильдеберта П. Во-вторых, Хариберт (Charibert), король Аквитании, сын Хло-таря II, женился на Гизеле, дочери Арно (Amaud), герцога Гас-конского. Их сыновья Боггис (Boggis) и Бертран (Bertraund), которым покровительствовал их дед, избежали грубого обращения дяди и обрели наследие своего отца. Эти две истории, смешавшись между собой, сложились в легенду Ренн-ле-Шато, суть которой такова: Дагоберт II, сын Сигиберта III, женился на Гизеле де Реде, дочери вестготской принцессы по имени Гислис (Gislis). Дагоберт II был убит, а его сын Сигиберт IV был спасен своей сестрой Ирминой и отвезен в Реде другом-рыцарем, где он принял наследие своего деда Беры (именно эта версия излагается в "Священной загадке"). Но в любом случае Дагоберт II не мог быть женат на Гизеле де Реде, псевдодочери Беры II . Этот последний был на самом деле сыном Аргилы (Argila) и внуком Беры I; он вступил во владение графством Ра-зес в 845 году, то есть 166 лет спустя после гибели Дагоберта II, которого выдают за его зятя"'.

Кроме того, исследования последних лет показали, что Ир-мина д'Эррен (Irmina d'Oerren) была женой, а не дочерью Ху-гоберта (Hugobert), а имя Дагоберта в ее жизнеописание попало по ошибке писателя хроники.

Если все это так, то лица, о которых говорят "Документы общины" и которые в течение веков боролись за власть в Европе, а сегодня могли бы, как утверждают авторы "Священной загадки", составить "подобие транс- или паневропейской конфедерации, нечто вроде современной империи... царствуя над королевствами и княжествами, объединенными между собой союзами, образующими подобие конфедерации", не являются Меровингами. Как не являлись Меровингами и британские Плантагенеты (начиная с Ричарда Львиное Сердце), также ведшие свое происхождение от "династии из Разеса", да и многие другие европейские династии, прошедшие через крестовые походы и переплетшиеся в их перипетиях.

Но в таком случае кто все они?

Прежде всего, как считает В. Карпец, не выдерживает никакой критики провозглашаемая авторами "Священной загадки" идея о неразрывной связи и, по сути, единстве между Ме-ровингским родом и Сионской общиной. Это подтверждается хотя бы тем, что никто из "сионистов" (разумеется, не в том смысле, в каком это слово употребляется с конца XIX века) не упоминается в серьезных трудах по меровингской генеалогии, в частности, у того же графа Бони де Лаверня.

Как известно, орден Приората Сиона, если судить по официальным его документам, был создан Готфридом (Годфруа) Бульонским в 1069 году, то есть ровно три столетия спустя после гибели короля-мученика Дагоберта II. Все это время Европа переживала так называемый "каролингский ренессанс", одной из сторон которого было утверждение организации и догматики Римско-католической церкви.

Потомком Меровингов по линии Сигиберта IV (которого, как доказывает Владимир Карпец, не существовало как такового) провозгласил себя завоеватель Иерусалима Готфрид (Годфруа) Бульонский. Обоснование не только духовной, но и династической власти над Святой землей было, естественно, необходимо этому средневековому герцогу. Таким обоснованием могло быть только происхождение от единственно законной династии Царей Израиля - Дома Давидова, а точнее, от Самого Спасителя нашего Иисуса Христа, который был, вопреки

всяческой земной воле, законно коронован на Кресте - воины водрузили на Его главу терновый венец, и Понтий Пилат, сам написав на Кресте его титулование как Царя Израилева, отказался его заменить, тем самым фактически исповедав Христа как Царя. Следовательно, кто-то из членов первохрис-тианской общины из единых с Ним по крови Царепророка Давида, слившийся с королевским родом франков, действительно имел все законные права не только на Римский императорский, но и на Израилев Царский престол. По Европе ходили слухи о противостоящей официальной папско-каролингской Европе с ее галло-германо-рим-ской феодальной "аристократией" аристократии подлинной, аристократии крови, ведущей свое происхождение от Христа (и Меровингов). Но все дело как раз в том, подчеркивает Владимир Карпец, что те, кто называл себя Меровингами, ими не были, а настоящие Меровинги ушли на Восток и создали совершенно новое (хотя первое время, во всяком случае, до ордынских времен, в принципе очень похожую на Новую Франкию - Старую Русь) государство. Но если подлинных Меровингов в Европе не было, их надо было придумать.

В действительности же, по мнению В. Карпеца, только Рюриковичам-Даниловичам до Ивана III включительно удалось сохранить особую, сверхъестественную кровь своих меровинг-ских предков (Руси). Более того, именно это позволяло им хранить Третий Рим как оплот православной веры. Там же, где ри-мо-католичеству противостояла лжеименная мистика лжемеровингов, дело шло к крушению христианства как такового. Таковой была судьба Франции, провозглашенной при Хлодвиге Великом "Старшей Дочерью Церкви".

В данном контексте Владимир Карпец констатирует следующее. Для ордена Приората Сиона некая Мелюзина как тайный символ уже давно подменяет не только Пресвятую Богородицу Марию, но и святую равноапостольную Марию Магдалину, небесную покровительницу монархии (и Франции).

Быть может, именно потому трезвенно-целомудренная Русская церковь, прекрасно все зная о святой Марии Магдалине, предпочитала лишний раз не упоминать о ней.

Но все это только комментарии к "Священной загадке", но никак не разгадка.

А разгадка, как всякая разгадка, считает Владимир Карпец, лежит на поверхности: вопреки утверждениям авторов "Священной загадки", орден Приората Сиона не является законным преемником династии Меровингов, которая, вопреки всему, сохраняет свою уникальную и абсолютную легитимность (и духовно-генеалогическую, и церковно-каноничес-кую). Священное наследие этой династии в полной мере воспринято Третьим Римом.

Читатель, вероятно, утомился от избытка генеалогической информации. Генеалогические вопросы вообще воспринимаются трудно. Их рассмотрение требует большого усилия и исторических знаний. Вот почему я значительно упростил и сократил изложение критических взглядов Владимира Карпеца. Обойти же стороной эти проблемы нельзя. Тема Грааля неразрывно связана с этими вопросами.

Для нас важна мысль В. Карпеца, что подлинные наследники "семейства Грааля" Меровинги ушли на Восток и создали совершенно новое государство. Скорее всего, речь идет о создании Великой ордынской (русской) империи. Таким образом, цари этой империи являлись потомками Иисуса Христа.

Проблема же соотношения генеалогических ветвей Меровингов и Каролингов, о которых много пишет В. Карпец, в связи с исследованиями Н.А. Морозова, А.Т. Фоменко, и Г.В. Носовского и других сторонников новой хронологии оказывается гораздо сложнее. Впрочем, об этом мы поговорим позднее.

МИСТЕРИЯ ГРААЛЯ ЮЛИУСА ЭВОЛЫ

Итальянский барон Юлиус Эвола, наиболее известный традиционалист нашего времени, стоящий в одном ряду с такими выдающимися специалистами, как Рене Генон, являлся, по мнению А. Дугина, одной из самых ярких личностей прошлого века и знатоком тайн Грааля.

Он родился в Риме 15 мая 1898 года в семье итальянских аристократов, чей род восходит к германской средневековой знати - к роду баронов Хевелар. Уже в юности Эвола ощутил внутри себя глубочайшую отстраненность по отношению к окружавшей его реальности. У него рано проявился интерес к запредельным сферам. В биографической книге "Путь Киновари" он пишет о своей юности: "Я почти ничем не обязан ни среде, ни образованию, ни моей семье. В значительной степени я воспитывался на отрицании преобладающей на Западе традиции - христианства и католицизма, на отрицании актуальной цивилизации, этого материалистического и демократического "современного мира", на отрицании общей культуры и расхожего образа мышления того народа, к которому я принадлежал, т. е. итальянцев, и, наконец, на отрицании семейной среды. Если все это и повлияло на меня, так только в негативном смысле: все это вызвало у меня глубочайший внутренний протест".

Такое отношение привело юного Эволу к радикальному нигилизму, проявившемуся в его раннем анархистском поэтическом и изобразительном творчестве. Эвола был одним из первых представителей дадаизма в Италии. Параллельно творчеству Юлиус Эвола изучал труды по религиозной, эзотерической и метафизической проблематике. Особенно интересовали его восточные доктрины - индийский тантризм, буддизм, даосская традиция Китая, йога и т. д. Кроме того, он серьезно занимался также сугубо западным эзотеризмом - алхимией, герметизмом и т. п. Он выработал свою жизненную позицию "обособленного человека". Эвола испытывал глубокую неудовлетворенность современным миром, его буржуазными, демократическими, плебейскими ценностями. Эвола противопоставил "современному декадентскому миру" сакральный мир Традиции, с его ценностями, с его иерархией, с присущей ему трансцендентностью. "Обособленный человек" - проблема, которой Эвола уже в конце жизни посвятил целую книгу "Оседлать Тигра". Опыт всеобщего отрицания привел Эволу к тому, что он осознал всю полноту антисовременных ценностей, внутренне обнаружил их в глубине своей души как конкретное присутствие преображающей, нечеловеческой силы, "силы Абсолюта". В этот же период Эвола познакомился с трудами Рене Генона, и это окончательно укрепило его "традиционализм".

В 1925 году появляется первая книга Эволы, целиком посвященная разбору традиционных доктрин индийской йоги - "Человек как потенция", которая во втором издании была названа "Йога могущества".

Позже выходит труд по западной алхимической инициации - "Герметическая Традиция". Параллельно Эвола публикует сборник своих эссе относительно различных аспектов тайных учений, а также тексты, переводы и комментарии членов небольшого эзотерического кружка, который сформировался вокруг него - "Группы УР". Этот сборник вышел под названием "Введение в Магию как в науку Я". Эвола стремился придать своей деятельности не только чисто умозрительный, но активный, конкретный, созидательный характер, следуя пути традиционного воина, кшатрия, который может внутренне реализовать метафизические и трансцендентные ценности только через героическое, жертвенное, воинственное внешнее действие, действие Преодоления. Наиболее полным воплощением этого политического проекта Консервативной Революции было появление "Языческого империализма".

В Италии "Языческий империализм" особого отклика не вызвал, но совсем иначе обстояло дело в Германии, где перевод этой книги получил в конце двадцатых годов прошлого века огромную известность.

Немецкие консервативные революционеры увидели в нем автора, наиболее близкого им самим. С этого времени в Германии постоянно проходят конференции Эволы, он становится членом элитарных организаций - таких, как "Herrenklub" ("Клуб господ") Генриха фон Гляйхена и принца де Рохана и т. п. Параллельно этому укрепляются связи Эволы с французскими традиционалистами, последователями и учениками Рене Генона. Эвола сам знакомится с Геноном, переводит на итальянский его книги и статьи.

В 1934 году Эвола пишет свою главную книгу - книгу жизни - "Восстание против современного мира". В ней он подробно излагает принципы традиционалистской Консервативной Революции.

Эвола пишет также несколько книг, посвященных расовой проблеме, в которых он исследует точку зрения Традиции по этому вопросу. В них он жестко критикует расхожие в то время в Германии и Италии теории биологического расизма. В этот же период появляется и книга, посвященная буддизму, - "Доктрина пробуждения".

В конце Второй мировой войны Эвола, исследующий в Вене масонские архивы, попадает под бомбежку и получает травму позвоночника. До конца своей жизни он остается парализованным. После войны он возвращается в Италию, где продолжает свою интеллектуальную и творческую деятельность.

Эвола заново редактирует свою раннюю книгу "Мистерия Грааля". Умер Эвола в 1974 году. Его прах захоронен на вершине горы Монте Роза.

В конце жизни Эвола подверг серьезному переосмыслению многое из того, что написал ранее. В результате переиздания его труды очень часто содержат многочисленные поправки и изменения. Эвола в конце концов пришел к убеждению, что единственным критерием "подлинности" для человека, стремящегося противостоять "современному миру", остается "качество внутренней обособленности", "дифференцированности", а также органическое неприятие всех ценностей актуальной цивилизации, всех ее мифов и лозунгов, всех ее псевдосвятынь и псевдозаконов.

Тексты Эволы обращены не ко всем. Это он сам прекрасно осознавал, и более того, всегда подчеркивал аристократическую направленность своих книг. Эвола пишет для тех, кто глубинно принадлежит к тому же типу, что и он сам, обращается к "обособленным людям", носителям Сакрального, хотя кое-кто из них, быть может, пока и не догадывается об этом. Он не ограничивает мир своих читателей кругом интеллектуалов, владеющих всем аппаратом традиционалистской терминологии. Его потенциальная аудитория крайне многообразна. Эвола заинтересован в пробуждении "спящих", то есть тех потенциальных носителей Сакрального Начала, которым необходим определенный внешний импульс, чтобы отдать себе отчет во всем объеме скрытых в глубине души сил, избежав при этом риска окунуться в гротескные доктрины псевдодуховности.

Анализируя проблемы Грааля, Юлиус Эвола начинает издалека, пытаясь найти истоки легенд о Граале. Он рассматривает циклы развития цивилизаций, показывает деградацию цивилизации от цикла к циклу. Ему важно также найти изначальный центр развития цивилизации. И он его находит. Это Гиперборея, расположенная в северных полярных регионах. Вот почему особое внимание он уделяет северным странам - Ирландии и Британии. Таким образом, он подводит нас к истокам легенд о короле Артуре.

Потытаемся же, дорогой читатель, проследить за размышлениями Ю. Эволы.

Согласно концепции Ю. Эволы, то, что среди различных народов существовало под именем Традиция, всегда было связано с элементами сущностно единого знания.

Все традиционные учения в той или иной форме всегда и повсюду утверждали существование единой изначальной расы, которая считалась расой "божественной" или "родственной расе богов". Он определил эту расу как "олимпийскую", желая подчеркнуть тем самым ее врожденное превосходство, так как само ее естество было сверхъестественным.

Сила, идущая сверху, была в этой расе постоянным "присутствием", и это "присутствие" высшей силы предрасполагало данную расу к правлению, к исполнению царственных функций, делало ее солнечной расой.

Тема золотого века, о котором в той или иной форме говорится в различных традициях, была воспоминанием об этой расе. Можно говорить о сверхисторическом понимании этой расы, ее функций и ее местопребывания. То, что некогда было явным, с течением времени стало все более и более скрытым. В силу прогрессирующей инволюции человечества, о которой также известно многим традициям, влияния и функции этой расы становились постепенно невидимыми, и прямой контакт между историческими и сверхисторическими элементами прервался. Именно в этом смысле следует понимать, к примеру, учение Гесиода, утверждавшего, что существа золотого изначального века не умерли, но стали невидимыми вождями смертных. Тема золотого века постепенно перешла в тему метафизического царства, сакральной империи, regnum.

Это зафиксировано в традиционной концепции "Царя Царствующих", "Вселенского Господина", "Короля Мира" и в сопряженных с ним символах, причем некоторые из них основаны на прямых аналогиях, а другие представляют собой мифологизированные воспоминания о земле или землях, где протекал этот изначальный олимпийский цикл.

Эти символы в первую очередь выражают идею "центральности": центр, полюс, регионы центра мира, центральный камень или камень, лежащий в основе, магнит. Далее они подчеркивают "стабильность":

остров посреди вод, скала, неразрушимый камень. А также символы "несокрушимости и недоступности":

невидимый замок или страна, к которым невозможно найти дороги, высокая гора, покрытая лесом;

подземные города. Можно часто встретить в этом контексте образы "Земли Живых", "Святой Земли" и самые различные вариации "символизма золота", которое также тесно связано с идеями солнечности, света, царственности, бессмертия и нерушимости. Другие символы отсылают нас к идее "жизни" в высшем смысле этого слова ("вечная пища", "Древо Жизни"), к непобедимой силе.

Доктрина о золотом веке составляет часть доктрины о "четырех веках", которая говорит о прогрессирующей духовной инволюции, протекающей в ходе истории начиная с самых древнейших времен. После золотого века следует серебряный, соответствующий жреческому типу духовности, более женственному, нежели мужественному. Ю. Эвола называет это "лунной духовностью", поскольку символически серебро относится к золоту так же, как Луна к Солнцу. Отсюда и переход к духовности, отказам от своей самости, страстным и жертвенным экс-тазам. Здесь мы сталкиваемся с истоками "религиозного" (в строгом смысле этого слова) феномена в его мистических вариациях.

Потом одичавшая и материализованная мужественность поднимается против этой формы духовности, и это составляет архетип бронзового века.

Здесь имеет место деградация касты воинов, которая превратилась в касту жрецов. Восставшим воинам свойственны отказ от жреческих принципов, гордыня, насилие, воинственность. Миф, соответствующий этому периоду, - люцифери-ческое или титаническое восстание, прометеическое стремление узурпировать олимпийский огонь. Это - эра "титанов", эра Волка, эра "существ стихий", память о которой сохранилась в эпосе разных народов.

Последний век - это век железный, или "темный век". Появляется цивилизация, прославляющая только земное и человеческое. В противовес такой форме упадка возникает идея цикла возможной реставрации, который Гесиод называет "циклом героев", или "веком героев". По Гесиоду, "поколение героев" порождено Зевсом, то есть олимпийским принципом, как возможность восстановить, дать жизнь новому золотому веку.

Чтобы реализовать эту возможность, необходимо преодолеть и "лунную", жреческую духовность, и статус простого воина, и титана. Эти черты можно увидеть во всех "героических" фигурах самых различных традиций. Именно в таких терминах эллинская традиция описывала Геракла, прототипа "героя". Его главным врагом была Гера, основная фигура лунного культа. Геракл достиг олимпийского бессмертия, став союзником Зевса, олимпийского принципа, в войне с "гигантами". И согласно одному из мифов этого цикла, посредством Геракла "титанический" элемент (Прометей) был освобожден и примирен с элементом олимпийским.

Если понимать под "титаном" того, кто не хочет признавать ограниченности человеческого состояния и стремится похитить божественный огонь, то "героя" от "титана" отличает только один штрих. Уже Пиндар предостерегал от желания "стать как боги", и в иудейской мифологии проклятие Адама представляет собой аналогичное предупреждение, указующее также и на рискованность такой попытки. Тип титана - или, в иной перспективе, тип воина - остается, в сущности, пер-воматерией "героя". Однако для олимпийской трансформации в изначальное состояние необходимо выполнить двойное условие.

Прежде всего, испытание и подтверждение мужской квалификации - откуда целая цепь похождений, приключений, схваток. С другой стороны, такое освобождение не должно означать конца внутреннего напряжения, так как дальнейшее испытание заключается в утверждении мужского качества на сверхъестественном уровне, что и должно привести к олимпийской трансформации, к обретению достоинства, которое называется "королевским". И здесь следует вспомнить о символизме "женщины".

В индо-арийской традиции у каждого "бога" есть своя "жена", называемая термином "шакти", что означает "могущество". На Западе Мудрость, София, а иногда даже и сам Святой Дух, выступали как образы Царственной Девы. И данная в жены Гераклу богиня Геба есть также богиня вечной олимпийской молодости. В египетских изображениях божественные женщины дарят царю лотос, символ нового рождения, и "ключ жизни". Римская традиция знала Venus Victrix (Венеру Побеждающую), считающуюся "прародительницей" имперского рода (Venus Genitrix - Венера Прародительница). Кельтская традиция сообщает о сверхъестественных женщинах, которые отводят героев на таинственный остров, чтобы своею любовью сделать их бессмертными. Ева, согласно этимологии, означает "жизнь", "живущую". Ю. Эвола отмечает, что широко распространенный символизм делает "женщину" образом животворящей и преображающей силы, благодаря которой может осуществиться преодоление сугубо человеческого состояния. Но почему эта сила представлена именно "женщиной"? Этот символизм основан на аналогии.

Здесь следует отправляться от отношений между мужчиной и женщиной. Эти отношения могут быть нормальными и анормальными. Они анормальны, когда женщина становится повелительницей мужчины.
В рамки этой концепции не укладывается более общая идея женщины как распорядительницы Сакрального (sacrum), как животворящего принципа, как носительницы "жизни", освобождающей, одухотворяющей и трансформирующей обычное "существо". Эта идея входит в контекст духовности, названной Ю. Эволой "героической". В таком случае в поиске аналогий и символов следует обратиться к нормальным отношениям между мужчиной и женщиной, основанным на фундаментальной концепции сохранения мужским началом своей собственной природы. Дух перед лицом мужского начала - это "женщина": мужчина активен, дух пассивен - даже сталкиваясь с преображающей и оживотворяющей его силой, "герой" сохраняет позицию мужчины, мужа, господина и хозяина женщины, жены. Рассматриваемый здесь символизм противоположен символизму мистиков и у авторов религиозной ориентации, особенно христианской, где самой душе часто отводится роль женщины, роль "невесты".

Все, что говорится в эпических легендах и рыцарских рассказах о приключениях и героических поединках, совершенных из-за верности "Даме" и в надежде обладать ею, всегда можно понять как символизм испытания мужских качеств. И, если в этой литературе встречаются женские персонажи, связанные с темой соблазнов и опасностей для "героя", это не следует понимать прямолинейно и однозначно, то есть будто речь идет о простом плотском соблазне, но в более высоком смысле - как опасность для "героя" впасть в "титанизм" в ходе его подвигов.

Фундаментальным указанием Традиции является локализация изначального центра или месторасположения "олимпийской" цивилизации золотого века в "северных полярных регионах", ставших впоследствии необитаемыми. Традиция гиперборейского происхождения лежала в основе цивилизаторской деятельности расы, которая распространилась по Евразийскому континенту. Некоторые ветви этой расы пришли непосредственно с самого Севера. Другие имели своей родиной западноатлантические земли, где было создано нечто вроде копии чисто нордического центра. Вот почему в различных совпадающих по сути символах и легендах иногда говорится о северной арктической земле, а иногда - о западной.

Таким образом, различные наименования гиперборейского центра были перенесены на центр атлантический: Туле, Белый Остров, Сияющий Остров и т. д. Это является реальным историческим фактом, отраженным во многих концепциях Традиции, говорящих о чем-то утерянном, скрытом, ставшим недоступным. По той же причине "Остров", или "Земля Живых", - под "Живыми" в высшем смысле этого слова следует понимать представителей изначальной божественной расы, - то есть территория, к которой в большей или меньшей степени относятся все символы высшего центра мира, часто становится также "страной мертвых", и "мертвыми" здесь названы представители рассеявшейся расы.

Так, к примеру, согласно кельтской доктрине, первопред-ком людей был бог мертвых, Диспатер, обитавший в далеком регионе по ту сторону океана, на острове Предела, откуда, по преданию друидов, пришла часть доисторических обитателей Галлии. Кроме того, классическая традиция утверждает, что бывший некогда Господином Земли Царь Золотого Века Хро-нос-Сатурн, сброшенный с престола и кастрированный (то есть лишенный способности "порождать", давать жизнь новому потомству), все еще жив и пребывает "во сне" в далеком северном регионе, в арктическом море, которое по этой причине и получило название Кронидское море.

Все это дало повод к многочисленным смешениям, но, в сущности, в таких случаях идеи, связанные с гиперборейской темой, просто переносятся либо на уровень сверх-истории, либо прилагаются к общей концепции скрытого и невидимого духовного центра. Следует остановиться на тех формах, в которых эта тема выступает в кельтском (и особенно в ирландском) цикле. Речь идет в первую очередь о традициях, связанных с Авал-лоном, с Туата де Дананн, а также с королем Артуром.

Значение этих традиций отнюдь не является чисто локальным и историческим. И географические данные в этом случае, как и во многих других, имеют исключительно символический смысл.

Легендарная история Ирландии сконцентрирована на смене рас, которые поочередно ее завоевывают и подчиняют, приходя из таинственного североатлантического центра. История британцев дает этому центру имя Гиперборея, а на самом деле это лишь мифологический перевод ирландских слов: mag-mo, trag-mor или mag-mell, которые обозначают "Землю Мертвых", примордиальный североатлантический центр. Эти расы совершают множество подвигов: они постоянно воюют с фомо-рами, гигантами или с темными чудовищными существами, которых христианизированные формы легенды отождествляют с допотопными гигантами или дикими потомками Хама и Каина. Эти фоморы являются эквивалентами "существ стихии" или "гигантов", против которых в нордической традиции Эдды сражаются Асы, "божественные герои". Они представляют собой силы цикла бронзового века, темные теллурические силы, связанные с водными глубинами (в цикле Ульстера), подобно теллурическому богу Посейдону. Это относится к материализовавшимся и деградировавшим в направлении титанизма силам изначального века.

Фоморы, в их сущностном аспекте темной теллурической расы, происходят из изначальной группы, пришедшей в Ирландию из атлантических регионов, и являются расой Партолона. Эта раса постепенно угасает, и в Ирландию приходит новый народ, имеющий то же происхождение, что и первый, - это раса Неймхейдха. Имя Неймхейдх происходит из кельтского слова "небесный", а также "древний". В эпоху Неймхейдха произошло символическое событие, аналог которому имеется и в Эддах. В Эддах Асы, "божественные герои", обратились к "существам стихий" с просьбой построить для них крепость в "центральном регионе", город Асгард в земле Митгард. В качестве платы за работу гиганты потребовали себе "божественную женщину", Фрейю, а кроме того - "луну и солнце". Не получив желаемого, так как Асы не допустили узурпации высших сил существами, принадлежащими нижним стихиям, - гиганты начали войну, которая фатальным образом привела к "сумеркам богов". Подобно этому, в ирландском цикле Неймхейдх использовал фоморов для строительства крепости, но впоследствии, испугавшись, как бы они сами не завладели ею, он разрушил ее. Но это не помешало тому, что потомки Неймхейдха все же были порабощены фоморами, жившими в крепости на острове, расположенном к северо-западу от Ирландии. И вслед за тем, после попытки восстать, они были окончательно истреблены фоморами, подобно тому как в эддических сагах борьба Асов против сил стихий заканчивается "сумерками богов", закатом Асов. По всей видимости, в обоих случаях мы имеем дело с описанием начала "титанического" цикла на обломках цивилизации, прямо принадлежащей примордиаль-ной эпохе.

В развитии ирландских саг упоминается попытка "героической" реставрации. Речь идет о цикле Туата де Дананн, и это выражение можно перевести как "люди богини Ану или Дану".

Об этой расе говорится, что она пришла в Ирландию "с неба" - откуда "их мудрость и превосходство их знаний", как говорит хроника "Leabbar na hvidhe". С другой стороны, указывается, что они приобрели сверхъестественные знания в гиперборейском регионе. Обе версии не противоречат друг другу, но, напротив, друг друга взаимодополняют, подчеркивая как надчеловеческий характер примордиального центра, так и связь расы туата с последними выжившими потомками расы Неймхейдха, которые удалились в гиперборейские или североатлантические регионы, чтобы познать сверхъестественные науки, - откуда их сближение с некоторыми мистическими предметами. Так как раса Неймхейдха представляет собой "небесную" и "древнюю" расу, чье царствование завершилось с началом "титанического" цикла, то весь сюжет о связи туата с потомками Неймхейдха может быть понят как описание реинтеграционного контакта с изначальным духовным центром, - небесным, а в географической проекции гиперборейским или западноатлантическим, - контакта, оживившего и придавшего героическую форму новому роду, Туата де Дананн, который снова победил фоморов и близкие к ним расы и завладел Ирландией. Глава туата, Огм, - это "солнечный" персонаж с чертами, сближающими его с античным Гераклом. Он овладел мечом короля фоморов.

Но и правлению туата пришел конец. "Lebor Gabala" ("Книга завоеваний") говорит о прибытии в Ирландию новой расы, расы "сыновей Милеадха". В них преобладает воинский аспект. Что же касается самих туата, то они, согласно некоторым текстам, оставили страну и стали невидимыми обитателями чудесных "подземных" дворцов или недоступных людям горных пещер, появляясь среди людей лишь в исключительных случаях.

Другие тексты утверждают, что они вернулись на свою изначальную родину, на остров Аваллон. Кельтские традиции обозначают его как атлантический остров. Важно отметить, что позднее этот остров представлялся как место, куда женщины привлекают героев, чтобы сделать их бессмертными.

Слово "Аваллон" происходит из кимрийского слова afal, то есть "яблоко", и поэтому Аваллон - это "остров яблок". Это, естественно, заставляет вспомнить остров Геспер ид "по ту сторону Океана" и символизм "золотых" яблок, которые Геракл получил, осуществив один из подвигов, и которые даровали ему олимпийское бессмертие. Сверхъестественные женщины острова Аваллон обладают способностью даровать "спасение" - и в саге о Тир-нан-оге они утверждают, что на их земле нет "ни смерти, ни разложения тел" и что там герой Ойзин сможет приобрести "корону вечной молодости". Но одновременно с этим Аваллон, "Белый Остров", означает также "полярный" или "солярный", "солнечный" остров. "Остров Аваллон", в соответствии с другой возможной этимологией, по мнению Ю. Эвола, есть "остров Аполлона", бога, кельтским именем которого являлось Аблун или Белен. И в этом случае речь идет о "солнечном" и гиперборейском регионе, так как Аполлон считается солнечным королем золотого века и гиперборейских регионов.

Текст, известный под названием "Battle of Mag-Tured" ("Битва при Маг-Туреде"), упоминает о том, что туата принесли с собой из североатлантической родины четыре предмета, имеющих прямое отношение к учению, полученному на этой родине: камень, копье, меч и сосуд. Камень назывался "камнем судьбы" или "королевским камнем", поскольку он служил оракулом и позволял узнать, кто, в свою очередь, должен стать законным королем.

Копье - это "Копье Луга", бога молнии, о котором говорилось: "Кто обладает этим копьем, не проиграет ни одной битвы". Меч - это непобедимый и неразрушимый меч Нуаду. И наконец, сосуд - это сосуд Дагды, котел Дагды, могущий накормить своим содержимым любое число воинов. Эти предметы Туата де Дананн появляются снова в образах соответствующих им предметов из цикла о Граале, подобно тому как и местонахождение Грааля тесным образом связано с тем же островом Аваллон, с "Белым Островом".

Согласно "Истории британских королей" ("Historia Regum Britannian"), в Британии ранее обитали гиганты.

Их вождь назывался Гоемагог. "Брут", считавшийся потомком тех троянцев, которые основали Рим, уничтожил гигантов и заложил основы британской традиции. Гоемагог - это эквивалент Гога и Маго-га. Подобная библейская параллель весьма показательна.

Гоги и Магоги, по мнению Ю. Эволы, - это демонические орды, всегда играющие важную роль в имперском мифе.

"Анналы Четырех Учителей" часто упоминают восстания против сакральной династии Туата де Дананн, а также против последующей воинской династии сыновей Милеадха. Но в качестве наказания за восстания на страну обрушилось всеобщее бесплодие вместе с другими несчастиями; и все царство обречено оставаться в таком состоянии, пока сын последнего побежденного короля не вернется на землю отцов. Ю. Эвола подчеркивает, что в восточной легенде об Александре Великом опустошение и иссыхание "всех рек, пока не останется ни одного источника" связывается с временем прихода орд Гогов и Магогов. В таких же условиях заканчивается и царство Грааля, превратившегося в Gaste Terre, "опустошенные земли" в результате "плачевного преступления", и так будет продолжаться вплоть до прихода героя-мстителя, героя-восстановителя. Во всем этом, а также в других древних дохристианских кельтских традициях и символах выступают все основные темы, которые позднее воплотились в легенде о Граале. Последнее звено этой цепи - сказание о короле Артуре.

Теперь, дорогой читатель, давайте на секунду остановимся. Вы, конечно, утомились от анализа британской мифологии. Но мы должны понять Юлиуса Эволу. Для него важно доказать, что Грааль надо искать в Англии. Он не определяет свое понимание Грааля, но подводит нас к месту его поисков. Здесь Ю. Эвола не оригинален - истоки Грааля многие ищут в Британии во времена короля Артура. Впрочем, посмотрим, что говорит автор о легендах, связанных с королем Атуром.

В общей ткани этой легенды историческая реальность Артура - который был военным предводителем (dux bellorum) северных кимров в их борьбе против англосаксов между V и VI веками н. э. - отходит на задний план перед лицом того обстоятельства, что его царствование было архетипом королевской власти, связанной непосредственно с гиперборейской традицией. В конечном счете царствование короля Артура стало фактически выражать понятие сакральной королевской власти, выраженной в символическом и сверхисторическом комплексе. Так, историческая связь царства Артура с Англией отошла на задний план.

В средневековой литературе это царство обладает скорее сверхнациональным характером и объединяет в себе лучших рыцарей независимо от их национальности, и влияние этих преданий на средневековое героическое христианство было настолько сильным, что каждый хотел видеть в Артуре своего символического вождя. В высшей степени показательно, что каждый рыцарь того периода стремился стать членом таинственного ордена "Короля Артура".

Имя Артур поддается различным интерпретациям, но наиболее вероятной из них является та, что возводит это имя к кельтскому слову arthos - медведь и viros - человек. Уже Нен-ний знал о существовании такого толкования. Артур по-латыни значит "страшный медведь". Это означает мужскую силу, которая внушает ужас, но одновременно такое имя связано с гиперборейским символизмом и снова отсылает нас к идее центральной, или "полярной", королевской функции. Медведь - это один из тайных символов древнего нордического культа, и вместе с тем в астрономическом символизме он соответствует одному из "полярных" созвездий (Большая Медведица). Но это еще не все: в совокупности традиционных текстов, символов и имен можно заметить общность между этим созвездием (вместе со связанными с ним символами полюса и центра) и Туле, именем, обозначающим "Белый Остров" иперборейцев, центр примор-диальной традиции.

В фигуре Артура сходятся, таким образом, "полярный" элемент, элемент гиперборейский и элемент царственный, королевский. Исключительно мужской и чисто воинский характер Артура как "медведя страшного" (ursus horribilis) восполняется и уравновешивается тем фактом, что Артура всегда как его взаимодополняющий компонент сопровождает Мирддхин, или Мерлин, хранитель сверхъестественного знания и сверхматериального могущества, являя собой не столько отдельную личность, сколько духовную сторону самого Артура. Тесная связь между этими двумя принципами - воинским и духовным - характерна для всего "рыцарства" при дворе короля Артура, и именно она предопределяет особенность и смысл совершаемых им подвигов.

Рыцарство Круглого Стола, то есть короля Артура, не является только воинской организацией. "Те, кто избран быть членами рыцарства, - читаем мы у Мэлори в "Смерти короля Артура", - чувствуют себя более облагодетельствованными и высокочтимыми, нежели те, кто овладел всем миром. И они оставляют своих родителей, своих отцов, своих жен и своих детей, чтобы следовать за "Орденом". Сам Грааль представляет собой тот неуловимый элемент, с помощью которого рыцари должны достичь своей духовной полноты и своего совершенства: и это ясно видно в тех вариантах сказаний, где царство Артура прямо отождествляется с царством Грааля.

Здесь Ю. Эвола напоминает эпизод, связанный с камнями Стоунхенджа, - с камнями, которые существуют и сегодня и не перестают поражать многих своей тайной: как можно было в столь давние эпохи обработать и установить в том порядке, в каком они стоят еще и сегодня, эти гигантские блоки, являющиеся останками древнейшего до-неолитического солнечного храма? Мерлин, приказывая воинам пойти и принести с далеких гор эти огромные камни, сказал: "Принимайтесь за дело, храбрые воины, и узнайте, принося эти камни, что является более могущественным: дух или простая сила". Воины не смогли этого сделать, и тогда сам Мерлин, улыбаясь, легко осуществил эту задачу. То, что чисто воинская добродетель в цикле легенд о короле Артуре связана непосредственно с духом, подчеркивает также следующее наставление, содержащееся в "Истории британских королей": "Сражайтесь за вашу землю и принимайте, если случится, смерть: поскольку смерть - это победа и освобождение души". Это точно соответствует античной концепции mors triumphalis, "побеждающей смерти", центральному положению всей этики, свойственной традициям "героического" типа.

Согласно легенде, Артур доказал свое врожденное право быть законным королем всей Англии, выдержав "испытание мечом", то есть сумев вытащить меч, торчащий из квадратного камня, поставленного на алтарь храма. Этот камень является вариантом "камня королей", принадлежащего древней традиции Туата де Дананн. Здесь, по мнению Ю. Эволы, мы сталкиваемся с двойным, но довольно однородным символизмом.

С одной стороны, это - общий символизм "камня, лежащего в основании", который напоминает об идее "полюса", откуда - и аллегория, и миф, указывающие на извлечение мужского могущества (меч) именно из этого полярного принципа. С другой стороны, вытащить меч из камня означает также освободить силу от оков материальности, так как камень часто обозначает именно эту материальность. Это подтверждается и иным эпизодом, где Артур, предводительствуемый Мерлином, становится обладателем меча Калибурн или Эскалибур, который держала над водами какая-то таинственная рука. Об этом оружии говорится, что оно было сделано на острове Аваллон, то есть что оно имеет отношение к "высшему центру". И тот факт, что меч держали над водой, снова подчеркивает, что речь идет о силе, свободной от условий материальной, ограниченной и чувственной жизни, которая всегда имела самое прямое отношение к фундаментальному аспекту символизма вод. Преодолеть эту жизнь необходимо всем тем, кто стремится к получению королевского "мандата" из "центра" и к тому, чтобы сделаться правителем и повелителем в высшем смысле этих слов. Но то же самое должны осуществить те рыцари, которые хотят принадлежать к свите короля Артура и, в конце концов, отыскать Грааль.

Среди мотивов, характерных для британской традиции, Ю. Эвола упоминает еще те, что связаны с Круглым Столом и символизмом местопребывания Артура. Он выделяет особо символы недоступной земли: царство Артура, согласно Андреа Каппеллано, отделено от мира людей широким потоком, через который переброшен только один узкий мост, полный опасностей. Это царство охраняют титаны, а посреди него находится постоянно вращающийся замок. В этом замке, называемом также "королевский замок" - саег rigor - или "замок богатых" - caer golud, хранится сверхъестественный сосуд, отвоеванный королем Артуром у короля "иного мира". Этот сосуд является эквивалентом одного из символов гиперборейской традиции Туата де Дананн (сосуд Дагды) и, подобно Граалю в замке "богатого" короля, он способен "насытить" пищей любое количество людей, вылечить любые раны и предохранить от воздействия времени, отказывая в своих дарах лишь скупым и клятвопреступникам.

Образ вращающегося замка - revolving castel, caer sidi - тождествен "вращающемуся острову", который в древней кельтской саге иногда заменяет собой "остров из стекла" и сам Аваллон. Здесь явно содержится указание на "Полярную Землю", вращающуюся вокруг земной оси и вовлекающую в свое вращение весь мир: все это заставляет вспомнить образ "Вселенского Повелителя", Чакраварти, "вращающего колесо", того, кто, будучи недвижимым центром, вращает колесо царства, regnum, и руководит всей упорядоченной Вселенной.

Эти же идеи стоят и за символизмом Круглого Стола, который установил Артур по совету Мерлина, чтобы основать рыцарский орден, чьей главой был он сам. Согласно тексту Мэ-лори, Круглый Стол был создан по образу мира, и в нем была воспроизведена вся Вселенная, небо и земля. В других текстах упоминаются движения звезд и вращение небес относительно неподвижной точки, из чего явствует, что рыцари, восседающие за Круглым Столом, суть представители высшей центральной власти. Ю. Эвола подчеркивает, что в различных вариантах сказаний рыцари Круглого Стола (или по меньшей мере лучшие из них) выступают в количестве "двенадцати", что явно близко к двенадцати Пэрам из "Романа о Бруте", "которые разделили землю на 12 частей, сделали каждую феодом одного из них и назвались королями". Важность этой детали состоит в том, что 12 - это солнечное число, которое всегда в той или иной форме фигурирует там, где образуется или уже образовался сакральный центр традиции: 12 тронов Мидгарда, 12 высших богов Олимпа, 12 деревянных шестов в дельфийском святилище Аполлона, 12 ликторов в Риме, 12 жителей Аваллона, 12 избранных наследников Карла Великого и так далее. Но в истории о Граале и короле Артуре этот символизм связан также с последующим мотивом "опасного места". Это - оставленное пустым место у Круглого Стола, предназначенное для ожидаемого избранного рыцаря, превосходящего всех остальных, который должен стать "тринадцатым" рыцарем.

Этот, тринадцатый, явно соответствует в данном случае самому правителю высшего центра, Властелину и Полюсу всех остальных двенадцати, образу самого Чакраварти, "Короля Мира".

Естественно, когда речь идет об "опасном месте", понимаемом как место, оставленное пустым, следует видеть в этом намек на инволюцию царства Артура или на дефадацию его властителей, так как здесь подчеркивается необходимость восстановления чего-то утраченного. В идеальном случае именно в это время рыцари Круглого Стола и должны отправиться на поиск Грааля. В средневековой литературе линии поиска Грааля и приключений рыцарей короля Артура неразрывно переплетаются друг с другом.

В таком случае царство Артура отождествляется обычно с царством Локриса или Логреса - то есть с древним названием Англии, с "Албанией" или "Белым Островом", с местопребыванием Грааля. И рыцари Артура пускаются на поиски Грааля, чтобы вернуть этому царству его былое великолепие и разрушить злые чары, обрушившиеся, согласно Мабискогиану, на эту землю. Грааль - это символ того, что было потеряно, но что должно быть найдено снова. Один человек должен вернуть Граалю все его качества, и он же и займет тогда рыцарское "опасное место".

Здесь Ю. Эвола отмечает некоторое раздвоение фигуры короля Артура. С одной стороны, существует сверхисторический "король Артур", символизирующий определенную миссию. С другой стороны, есть король Артур как тип исторического представителя этой миссии, участвующий в событиях, сходных с древнейшими рассказами об уничтожении и рассеянии Туата де Дананн и их потомков. Ю. Эвола напоминает эпилог древней легенды об Артуре, в которой мы снова сталкиваемся с символизмом женщины.

Два персонажа стремятся отнять у Артура его "Даму" - Квеннувар, Джиневру (это имя означает "белый дух", что еще раз подчеркивает символический характер образа). Первый - это Мэльвас, который уводит ее в свой город Гластонбэри, отождествляемый с морским "Городом Стекол".

В результате этого "Стеклянный Остров" подвергается осаде, и в конце концов дело кончается перемирием. Здесь в легенду вмешивается христианский элемент, так как Артур отдает остров в качестве феода представителю Церкви, обеспечив его безопасность. История передачи острова Артуром церкви служит как бы подтверждением "традиционной преемственности", сфабрикованным христианскими "евангелизаторами". Но этим дело не ограничилось: ссылаясь на трагический эпилог древней легенды, было объявлено, что король Артур умер и его могила находится в Гластонбэри. Так, древнейший центр сохранился, приобретя, однако, новое значение - значение центра христианского миссионерства в Англии.

Во второй версии истории о "Даме" короля Артура говорится, что, пока Артур был в походе, создавая легендарную мировую империю и завоевывая Рим, чтобы короноваться именно в этом святом городе, его племянник Модред, оставшийся на родине, захватил трон и овладел "Дамой" Артура, Джиневрой. В последовавшей за этим войне предатель был убит, но также пали и лучшие рыцари Круглого Стола. Сам Артур был смертельно ранен и перенесен на Аваллон, где чары женщин этой земли и особенно Морганды ("Рожденной из Моря") излечивают его и позволяют ему снова выполнять его сакральные функции. Но раны короля Артура (особенно, согласно некоторым источникам, одна рана - от отравленного копья) каждый год снова открываются, и верные ему люди напрасно ожидают его возвращения. Однако и сегодня еще живет предание, согласно которому однажды король Артур все же снова появится с острова Аваллона и возглавит свое царство: поэтому некоторые британцы вплоть до этого времени не хотят более избирать себе королей.

Все эти данные следует отнести к периоду кризиса или междуцарствования, после которого должен начаться поиск Грааля.

Ю. Эвола справедливо отмечает, что легенда о короле Артуре является одной из многих форм общего мифа о невидимом вселенском императоре и правителе, а также о его проявлениях. Легенды через различные образы обязательно подчеркивают, что он "не умирает", что он лишь удаляется в недоступное место, откуда он однажды появится снова, что он "спит" и должен рано или поздно проснуться.

Ю. Эвола обозначает те аспекты, которые в перспективе разных традиций составляют универсальный имперский миф о новой манифестации "царства" (Regnum). Он говорит о необходимости рассматривать все средневековые формы этого мифа в общем и универсальном контексте, далеко превосходящем узкие границы сугубо христианских представлений. Уже в римскую эпоху, в ее имперско-языческий период, можно встретить определенные признаки пробуждения идеи золотого века, царь и правитель которого Кронос считался вечно живущим, но пребывающим в состоянии сна в гиперборейских регионах. При Августе пророчества сибилл возвещали о приходе "солнечного правителя", на которого ссылался и сам Гораций, когда он говорил о приходе гиперборейского бога золотого века, Аполлона. Вергилий также провозглашал близость нового золотого века, века Аполлона и "героев". Император Август именно в этом ключе осознавал свою символическую "генеалогию", идущую от Аполлона, и Феникс, часто появляющийся среди образов Адриана и Антония, также имел прямое отношение к идее воскресения примордиальной эпохи в Римской империи. Именно связь Рима со сверхисторическим и метафизическим принципом Империи (Imperium) лежит в основе самой теории непре-ходящести и вечности (aeternitas) Рима.

В византийский период имперский миф получил у Мефо-дия такую формулировку, которая, акцентируя так или иначе его связь с Александром Великим, снова обращается к вышеперечисленным темам. Здесь снова встречается мотив царя, которого посчитали мертвым, но который ожил и основал новый Рим. После его непродолжительного царствования появляются орды Гога и Магога, которым некогда Александр Македонский преградил путь, и начинается "последняя битва". Именно эта форма и была воспринята и широко развита средневековыми гибеллинами.

Ожидаемый император, сокрытый, но не умерший, пребывающий в недоступном и невидимом центре, здесь превращается в того или иного правителя Священной Римской империи: Карла Великого, Фридриха I, Фридриха II.

Раненый король, король, пребывающий в летаргии, король, умерший и лишь кажущийся живым, или живой, но лишь кажущийся мертвым, и так далее - таковы близкие и взаимо-заменяющие темы, которые мы постоянно встречаем в цикле Грааля, вдохновенным особой жизненностью и силой последних высоких стремлений Запада восстановить свою сакральную структуру в согласии с законами великой, духовно-мужской и традиционно имперской цивилизации.

Особое внимание Ю. Эвола уделил мифам о пресвитере Иоанне, широко распространным в средневековье. Так, в древней итальянской новелле говорится о том, что "пресвитер Иоанн, благороднейший индусский повелитель", отправил послов к императору Фридриху как к "подлинному зеркалу мира, чтобы узнать, насколько он мудр в словах и делах". От "пресвитера Иоанна" "Фридриху" (скорее всего, речь идет о Фридрихе II) были переданы три камня, и вместе с тем ему был задан вопрос о том, что является самой лучшей вещью на свете. "Император взял камни и не спросил об их достоинстве". На поставленный вопрос он ответил, что самая лучшая вещь на свете - это "мера". Из всего этого пресвитер Иоанн заключил, что "император был мудрым в словах, но не в делах, поскольку он не спросил о достоинстве камней, каждый из которых являлся столь ценным". Пресвитер Иоанн посчитал, что "эти камни, не будучи познанными Императором, со временем потеряют свою ценность", и потребовал их назад. Особенно ценным был один из камней, о котором пресвитер Иоанн сказал, что "он стоит больше, чем вся ваша Империя".

Согласно другой легенде, записанной Освальдом Шрайбе-ром, Фридрих II получил от пресвитера Иоанна платье из несгораемой кожи саламандры, воду вечной молодости и кольцо с тремя камнями, дающее возможность жить под водой, становиться невидимым и неуязвимым. Камни пресвитера Иоанна чаще всего фигурируют в немецких текстах периода около 1300 года вместе с упоминаниями о силе, делающей невидимым.

Эти легенды являются очень важными, подчеркивает Ю. Эвола, если вспомнить, что царство пресвитера Иоанна - это не что иное, как средневековое название "Высшего Сакрального Центра". Считалось, что это царство находится в Центральной Азии - или в Монголии, или в Индии, или, наконец, в Эфиопии, а это последнее название в те времена обозначало не только страну, известную сегодня под этим именем, но и нечто иное. Атрибуты, приписываемые этому царству, по мнению Ю. Эволы, не оставляют никаких сомнений в его символическом характере. "Дары пресвитера Иоанна" императору Фридриху являются как бы внешним "мандатом", предложенным германскому правителю Священной Римской империи с тем, чтобы он установил реальные контакты с принципом "Универсального Господина". Вода вечной юности означает бессмертие. Несгораемое платье напоминает о Фениксе, обновляющемся посредством огня и могущем в нем пребывать безо всякого для себя вреда. Способность быть невидимым часто символизирует возможность иметь контакты с невидимым и сверхчувственным миром, переходить в него. Способность жить под водой, не утопать в ней, ходить по ней (это заставляет вспомнить хождение по водам Калки-аватара, поднимающийся над водой меч короля Артура и т. д.) означает реальное соединение с Принципом, стоящим высоко над течением мира, над потоком становления.

С учетом всего вышесказанного, итальянская легенда, как считает Ю. Эвола, повествует о некоторой неадекватности Фридриха для получения такого мандата. Предел Фридриха - это достоинство светского рыцаря и чисто временного правителя, на что указывает его ответ: "мера" - лучшая вещь на свете. Фридрих "не задал вопроса", вопроса о символах могущества, предложенных ему пресвитером Иоанном.

Из-за отсутствия осознания смысла высшего мандата его действенность была отныне обречена на убывание, поэтому пресвитер Иоанн и взял этот мандат обратно.

Особая форма бытия императора, который "живет и не живет", чья жизнь - это только видимость, равно как и тема короля, пребывающего в летаргическом сне, тесно связаны с основополагающим мотивом историй о Граале: "с виной, сущность которой заключается в отсутствии "постановки вопроса", так как уже сам факт такой постановки означал бы начало реставрации.

Ю. Эвола добавляет еще несколько деталей к описанию царства пресвитера Иоанна. "Tractatus pulcherrimus" называет его "царем царей - rex regum". Он объединяет в себе духовную и светскую власть и может сказать о себе: "Пресвитер Иоанн, Божьей милостью Господин всех господ, которые только есть под небом от Восхода солнца до земного рая". Но сущностно пресвитер Иоанн - это титул, имя, обозначающее не индивидуума, а некоторую сакральную функцию. Так, у Вольфрама фон Эйшенбаха и в "Титуреле" мы встречаемся с именем пресвитер Иоанн, взятым в качестве титула, и сам Грааль указывает, кто и в какой последовательности должен становиться пресвитером Иоанном.

В различных средневековых легендах пресвитер Иоанн сдерживает племена Гогов и Магогов и управляет видимым и невидимым мирами (и естественными, природными, и сверхъестественными, невидимыми существами), препятствует проникновению в свое царство "львов" и "гигантов". В этом царстве находится также "источник вечной молодости", и не случайно оно часто смешивается с местопребыванием трех волхвов или с городом Сеува (Seuva), воздвигнутого рядом с Холмом Победы - Vaus или Victorialis - по приказу трех волхвов.

Здесь снова обнаруживается "полярный" символизм "вращающегося замка", имитирующего вращение небосвода, а также символизм места, где хранится камень света, или камень, "заставляющий слепых прозреть", или камень, делающий невидимым. В частности, пресвитер Иоанн обладает камнем, который может воскресить Феникса или Орла. Это указание особенно важно, так как Орел всегда, и особенно в эпоху, когда складывались эти легенды, был символом имперской функции, которая в своем "вечном" аспекте уже в Риме часто связывалась с Фениксом. Некоторые источники утверждают, что иранский царь Ксеркс, Александр Македонский, римские императоры и, наконец, Огьер, король Дании, и Геррино "посещали" царство пресвитера Иоанна. Речь идет о мифологизированных и смутных воспоминаниях относительно контактов, которые великие исторические правители и легендарные герои имели - в более или менее прямой форме, через невидимую санкцию, узаконившую их царственное достоинство, - с Высшим Центром, где находится камень, могущий воскресить Орла.

На основании таинственных и чудесных историй, рассказанных различными путешественниками, в средние века далекая и могущественная империя "Великого Хана", императора татар, отождествилась с империей самого "Короля Мира". Она часто смешивалась также с царством пресвитера Иоанна. Так, в связи с легендой о "Великом Хане" появились мотивы таинственного Древа, дающего тому, кто к нему приблизится или повесит на него щит, победу и универсальную империю.

Что же до идеи царства пресвитера Иоанна, то она исторически послужила основой для концепции о необходимости интеграции рассеянных сил, в символах рыцарства, Империи и крестовых походов. На основании более материальной версии данной теории таинственный и могущественный князь Востока - не христианин, но друг христиан - призывался на помощь в христианских крестовых походах, в наиболее трагические их периоды, для того чтобы обеспечить священной войне победоносный исход. Когда эти надежды не оправдались и наивно ожидаемой военной помощи не последовало, глубокое понимание символического смысла фигуры пресвитера Иоанна и инициа-тического значения его "помощи" также было утрачено, и от всего этого сохранилась только "легенда", вошедшая составным элементом в самые различные предания.

В связи со всеми этими символическими концепциями особенно важен тот факт, что у Вольфрама фон Эйшенбаха пресвитер Иоанн предстает потомком династии Грааля, а в "Титуреле" сам Парсифаль берет на себя функцию пресвитера Иоанна. Именно в его царство, в конце концов, был переправлен Грааль. Так, он и до сих пор указывает, кому надлежит стать в очередной раз тайным пресвитером Иоанном.

Как мы уже говорили, в ту эпоху Монгольская (Великая) империя часто отождествлялась с царством пресвитера Иоанна, с царством Александра и так далее, то есть с различными образами "Центра Мира". Великий Хан татар в то время еще не превратился в синоним ужасной угрозы для Европы, но, согласно описаниям Марко Поло, Хайтона, Мандевилля, Иоханнеса де Плано, Карпини и так далее, понимался как могущественный император таинственной, далекой и огромной империи, как мудрый и счастливый монарх, друг христиан, хотя и "язычник".

Все это отнюдь не так абсурдно, как может показаться на первый взгляд, и подобное отождествление вообще перестает выглядеть чем-то странным, если вспомнить, что в ту эпоху титул "Великого Хана" воплощал в себе определенную сакральную функцию, не связанную ни с какой конкретной личностью и ни с каким сугубо историческим или географическим царством. У Данте в "Божественной комедии", по мнению Ю. Эво-лы, речь идет именно об этой функции, и в образе Хана она обретает свое символическое и одновременно и политическое воплощение, связанное с верой в идеал империи и с надеждой на ее реставрацию. Все это довольно близко к духу самих создателей цикла о Святом Граале.

Эвола не разбирает все уровни символизма "Божественной комедии". Он ограничивается лишь самым общим указанием, что путешествие Данте через различные миры может быть понято как художественно выраженная схема постепенного духовного очищения и инициации. Кроме того, все перипетии данного путешествия имеют прямое отношение к идее империи. Данте заблудился в темном и диком лесу. Его коснулась сила, "никогда не касавшаяся еще ни одного человека". Далее следуют намеки на "пустынный берег" и на "смерть, с которой бился он - над потоком, где море не бурлит", и упоминание о восхождении на "блаженный холм" и о "предвкушении высот". Все эти детали однозначно напоминают нам аналогичные ситуации, в которые попадают рыцари, искатели Грааля, переходящие бурные потоки, встречающиеся со смертельной опасностью в "диких землях", чтобы в конце концов достичь "дикого холма", Montsalvatsche, где стоит Замок Радости.

В "Беатриче", подчеркивает Ю. Эвола, мы снова сталкиваемся с темой "сверхъестественной женщины" - и это станет еще более выразительным, если мы будем учитывать весь символизм "Fedeli d'Amore", инициатической организации, к которой принадлежал Данте. И в любви, движущей Беатриче в ее желании постоянно оказывать Данте помощь с небес, есть нечто напоминающее то предназначение и "избранничество", то "покровительство свыше", только благодаря которому рыцарям и удалось приблизиться к Граалю и выйти победителями из цепи приключений и символических битв. И все перипетии рыцарей Грааля символически описывают тот же процесс духовного очищения и инициации, что и у самого Данте. Однако "Божественной комедии" недостает духа сугубо героической традиции, так как линия Данте более связана с традицией богословской и умозрительной. Поэтому инициатический путь Данте описан в форме прохождения сквозь ад и чистилище.

В первом эпизоде "Божественной комедии" подход к холму Данте преграждают лев и волчица. Эти образы имеют точное соответствие во второй части поэмы в символах блудницы, "твердой, как скала горы высокой", и буйного гиганта, соблазняющего ее. Чаще всего волчицу и блудницу отождествляют с католической церковью, а льва и гиганта - с домом французских монархов, что является, по мнению Ю. Эволы, довольно правдоподобным объяснением. Но, если пойти дальше, чем чисто историческое толкование данных образов (а к этим историческим намекам следует отнести еще и уничтожение ордена тамплиеров), мы обнаружим во всем этом более глубокие и более безусловные принципы, не связанные с конкретной исторической ситуацией, отмечает Ю. Эвола. Лев и гигант в таком случае суть образы деградировавшей, чисто светской, алчной монархии, отождествившейся с одичавшим и выродившимся чисто воинским принципом. Волчица и блудница, в свою очередь, - это выражение инволюции и вырождения духовной власти, жреческого принципа. Однако, замечает Ю. Эвола, в вопросе духовной власти концепции Данте страдают ограниченностью, обусловленной его христианским вероисповеданием.

Когда он осуждает Церковь, он, как позднее Лютер, укоряет ее в упадке, в ее превращении в чисто мирскую, светскую организацию, погрязшую в политических интригах, а не критикует ее, исходя из более высокого, сверхрелигиозного принципа. Даже если бы Церковь осталась чистой и безгрешной, сохраняя верность изначальному учению Христа, говорит Ю. Эвола, все равно она была бы препятствием для полноценной реставрации интегральной традиции, поскольку христианство как таковое, в самой своей сущности, является лунной, в лучшем случае аскетически-умозрительной, духовностью, не способной стать базой для такой реставрации.

У Данте духовный путь, представленный в символизме "Божественной комедии", заканчивается апофеозом чистого созерцания, чистого умозрения: в соответствии с дуалистической идеей самого Данте, согласно которой империя, со свойственной ей активной жизнью (vita activa), с ее внутренней духовностью, служит лишь подготовительным этапом к созерцательной жизни (vita contemplativa). Нечто аналогичное можно увидеть и в некоторых формах легенд о Граале, особенно в наиболее поздних из них. Но в цикле Грааля такая развязка описывается в пессимистических терминах, и основные версии легенд о Граале свидетельствуют о совершенно ином духе, о несравнимо более высоком напряжении, о достижении чего-то более высокого и безусловного, нежели только чистое созерцание, и в этом следует видеть влияние традиции более изначальной и более абсолютной, нежели та, что вдохновляла гений Данте.
Мы с вами, дорогой читатель, подошли к очень важному моменту, сформулированному Ю. Эволой, хотя и выраженному тяжеловато, но достаточно отчетливо. Идея Грааля - это идея имперской власти. Такой властью обладал легендарный пресвитер Иоанн.

В конце концов, завуалированно эта идея имперской власти проводится и англосаксами, сторонниками концепции Грааля как святого семейства, якобы потомками Иисуса Христа. Ю. Эвола показывает, что легендарная империя была и пресвитер Иоанн обладал властью практически над всем миром.

И здесь встает весьма важный вопрос: а было ли царство пресвитера Иоанна легендарным, или оно существовало действительно? Существует множество исследований по этому вопросу. Даже такой серьезный ученый, как Л.Н. Гумилев, посвятил изучению этой проблемы специальную монографию "Поиски вымышленного царства". Ю. Эвола, связав это царство с проблемой Грааля, и Л.Н. Гумилев, доказывающий, что это империя Елюй Даши, близко подошли к ответу на вопрос, но не разрешили его.

Вместе с тем от решения этой проблемы зависит и понимание сущности Грааля. На мой взгляд, тайна царства пресвитера Иоанна раскрыта в работах академика А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского. Это царство не что иное, как Великая русская империя, которую основал русский князь Георгий Данилович. Об этом я писал в книгах "Спираль времени" и "Третий Рим", поэтому сейчас я не буду останавливаться на этой проблеме, а советую читателю ознакомиться с этими книгами.

НАЗАД

СОДЕРЖАНИЕ

ДАЛЕЕ

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru