ПРАЗДНИК
КУПАЛЫ
Это один из самых торжественных
праздников у славян. Он известен во всей Европе и отмечается в день летнего
солнцестояния.
Купало - бог плодов земных.
Ему приносили жертву купанием. В этот день обливали друг друга водою. Накануне
в Иванову ночь зажигали огни и плясали вокруг них. Пели и воздавали поклонение
богам. Историки описывают, как красочно праздновали Иванову ночь на древней
родине всех славян - Карпатах.
На пространстве в сотни
верст пылали костры. Праздник еще назывался суботка. В XVII в. он описывался
так: "Когда солнце согревает рака, а соловей более не поет, суботка,
как было встарь, запалена в черном лесе. Так нам передавали матери, сами также
заняв от других, чтобы на день Купалы завсегда горела суботка. Эта суботка
и горела при лесе или на лугу". Сербы считали, что праздник Купалы так
велик, что в этот день даже солнце останавливается на небе.
Любопытно, что купальные
огни зажигали не от любого источника. Добывали огонь трением дерева о дерево.
Только такой огонь считали божественным. В разных губерниях России и даже
в других славянских странах очень широко была распространена игра Ку-пайло.
На закате солнца все девушки собирались на определенное место с вербою, которую
убирали цветами. Вербу втыкали в землю и, взявшись за руки, хороводили вокруг
вербы, которую также называли Купайло. Песни в честь Купайлы пели грустные
и даже жалобные. Так продолжалось некоторое время. Далее по сценарию стоящие
в стороне молодые люди накидывались на вербу и уносили ее. Они ее разрывали
или топили в воде. Девушки все время вербу-Купайло защищали.
Накануне праздника Купалы
девушки и молодые люди купаются в реке. С наступлением сумерек разводят костры
на выгонах, на полянах и в садах. Они держатся попарно за руки и так перепрыгивают
через костер. Если руки при перепрыгивании не разойдутся, то эта пара сочетается
браком. На Карпатах молодежь, перепоясавшись цветными перевязями и надев на
головы венки из цветов благовонных, вокруг огня составляет хороводы с песнями
в честь Купалы.
Кстати, в Ярославской,
Тверской и Нижегородской губерниях Купалу называют Ярилою.
О происхождении слова
"Купало" существуют разные версии. Одни считают, что оно происходит
от слова "купать, купание". Это весьма убедительно, поскольку именно
с этого дня (24 июня) начинается весеннее купание в открытых водах. Привлекают
слово "куча" (куча разжигаемого хвороста). Это менее убедительно.
Некоторые исследователи не без основания связывают нашего славянского Купалу
с индийским Купалом-покаянником.
На самом деле здесь действуют
три главных фактора: летнее солнцестояние, вода и огонь. Вода и огонь - это
начало мира. Омовения были священными практически у всех народов мира.
Сочетание огня и воды
так выражено в песне, которую поют девушки в хороводе вокруг вербы-Купало:
У пана Ивана посередь
двора
Стояла верба,
На вербе горели свечи,
С той вербы капля упала,
Озеро стало;
В озере сам бог купался
С детками, судетками.
Девушки в хороводе пели и такие песни:
О Малоничка, Петривачка:
Не выспалась наша девочка!
Не выспалась, не наигралась
И с казаченьком не настоялась.
К череде (стаду) шла, задремала,
На пеньки ноги посбивала,
На шпичьки очи повыймала!
А уже коровы в диброви (лесу),
А уже телята пасуть хлопьята (ребята)
А уже овцы на крутые горцы.
Так пели на Украине.
В момент кульминации в
природе все было особенным. По-иному росли и цвели травы и цветы. Накануне
Купалы, в ночь, цветет папоротник. Он сияет огненным пламенем и освещает местность.
Если кто сумеет его сорвать и убежать домой, не оглядываясь, то этот цвет
откроет клады и поможет его обладателю получить богатство.
На Купалу отыскивают и
собирают лечебные травы. В частности, ищут разрыв-траву. Против нее не устоит
ни один замок. Накануне Купалы (в ночь) собирают на муравьиных кучах масло,
которое признается целительным средством против разных недугов. Из цветов
в это время собирают "Купаленку" (trollium europaeus), медвежье
ушко (verbascum), богатенку (erigeron acre). Последнюю траву (богатенку) в
Новгородской губернии селяне помещают в стену на каждого члена семьи отдельно.
Наблюдают за каждым цветком. Чей цветок быстрее завянет, тому и умереть в
этот год или захворать. Тогда же под корнем чернобыльника "отрывают земляной
уголь", который употребляют для лечения "падучей болезни и черной
немочи, исцеляемой и корнем сего растения". В начале XVIII века в рукописном
травнике упоминается о какой-то траве архилине, про которую сказано, что,
кто ее рвет на Купала сквозь золотую или серебряную монету и кто ее носит
на себе, тот не боится никакого зла. Сказано, что "растет она при большой
реке".
На Купалу собирают и другие
лекарственные травы и коренья, которые к этому времени созревают. Историк
пишет: "В некоторых местах Новгородской губернии, около старой и новой
Ладоги и Тихвине, на Купало топят бани и, воткнув в веники собранную ими траву
Иван-да-Марья, парятся на этот праздник с целью получить здоровье".
О купании на Купало написано
так: "В Антоние-во-Дымском монастыре исстари и поныне простой народ собирается
купаться в тамошнем озере и с тою же целью купает больных лошадей. В Переславле-За-лесском
прежде стоял истукан Купало, почему даже сама ярмарка называется Купальницей.
В это время купаются на озере Клещине и водят по берегам круги с песнями,
которые сочинены исключительно на это время".
Исторические источники
сообщают, что в Нерехте и ее окрестностях был такой обычай. Накануне Купа-лы,
вечером, девушки, собравшись у одной из своих подруг, толкли в ступе ячмень.
При этом они пели песни. А на другой день поутру из этого ячменя (из ячменной
муки) варили кашу, называемую кутьею. Вечером того же дня кашу заправляли
маслом и сообща съедали. Это было только начало. Далее они брали от телеги
передние колеса и возили на оси некоторых из подруг по селению, а также по
полям с песнями. Это продолжалось до утренней росы.
Поутру девушки умывались
утренней росою, чтобы быть здоровее и красивее.
В Москве гуляния на Купалу
проходили на трех горах. Сюда еще не так давно съезжались многие татарские
семейства и, расположившись по берегам Гага-ринских прудов, разводили огни
и пировали. Немецкая слобода в Москве раньше называлось Кукуевой слободой.
Из Красного пруда вытекал ручей Кукуй, который протекал через Немецкую слободу
в Яузу.
В Харьковской губернии
вечером накануне Купалы в каком-нибудь месте ставили крапивный куст. До этого
зажигали солому. Все собравшиеся перепрыгивали через крапивный куст туда-сюда.
Во время прыжков пели:
Сегодня Купала, а завтра
Ивана,
Чем мне, моя мати, торговати?
Сегодня Купала, а завтра Ивана,
Чем мне, моя мати, торговати?
Позову я свекровка продавати -
Родного батинка куповати.
Задешевила свекорка, задешевила -
Родного батинку не купила.
Сегодня Купала, а завтра Ивана,
Чем мне, мати, торговати?
Поеду я свекруху продавати,
Родную мати куповати.
Задешевила свекруха, задешевила,
Родной матинки не купила.
Сегодня Купала, а завтра Ивана,
Чем мне, моя мати торговати?
Повезу и деверька продавати,
Родного братика куповати;
Задешевила деверька, задешевила,
Родного братика не купила.
Сегодня Купала, а завтра Ивана,
Чем мне, моя мати, торговати?
Повезу я золовку продавати -
Родную сестрицу куповати.
Задешевила золовка, задешевила,
Родной сестрицы не купила.
Мы уже говорили, что был
не только Купала, но и Купальщица (отцы церкви ее заменили святой Агра-феной).
Память Купальщицы праздновалась на 23 июня. Кстати, Ладу сменили Пречистой
Девою Мариею.
Но в народе даже храм
Пресвятой Богородицы называли Купальницею. Народные причитания и колядки о
ниспослании дождя и возделывании пашни селяне распевали 24 июня при восходе
солнца. Белорусы в это время собираются у пылающих костров и смоляных бочек
и поют следующую песню:
Иван да Марья
На горе купались;
Где Иван купался,
Берег колыхался,
Где Марья купалась -
Трава расстилалась.
Специалисты считают, что
здесь однозначно речь идет о купании Перуна и Лады в дождевых потоках на небесной
горе. Перун потрясал землю громовыми раскатами, а Лада растила на полях травы.
Такое толкование подтверждается другой купальной песней, в которой говорится,
как "в озере сам Бог купался с дитятками-судитками". День Купальщицы
(христианский аналог - Аграфена) посвящается собиранию лекарственных трав.
Особым уважением пользовалась купаленка, или купальница (желтого цвета), а
также цветок Иван-да-Марья. На этих цветах селяне парились в банях, чтобы
смыть с себя худобу и болезни.
С именами Ивана и Марьи
(Купала и Купальщицы) связывали и уборку хлеба. Это видно из купальской песни:
Ой! Чье то жито под горою
стояло?
Иванкове жито под горою стояло,
Под гору зелененок, по месяцу видненько.
Молодая Маричка ходит жито жати:
"Молодой Иванко! Не умею я жати". -
"Когда я тебя возьму, жито жати научу!"
Когда лето шло на убыль,
праздновали похороны Костромы, Лады и Ярилы. В старину эти праздники принадлежали
к купальским игрищам. Но христианство их сдвинуло на более поздний срок (чтобы
праздники на совпадали с христианским постом). Так, в некоторых местах накануне
29 июня селяне зажигали костры, а наутро следующего дня наблюдали игру восходящего
солнца. Что касается похорон Костромы, то в Пензенской и Симбирской губерниях
они совершались следующим образом. Вначале девицы избирали ту, которая должна
была представлять собой Кострому. К ней подходили с поклонами, клали на доски,
с песнями несли к реке. Там ее (Кострому) начинали купать. Старшая девушка
из лубка делала лукошко и била в него, как в барабан. После этого возвращались
в деревню и заканчивали день в хороводах и играх.
В Мурманском уезде все
проходило по-иному. Кострому представляла кукла, сделанная из соломы. Ее наряжали
в женское платье и цветы. Клали куклу в корыто и с песнями относили на берег
реки или озера.
Все участники празднества
делились на две группы. Одни защищали куклу, а другие нападали и старались
овладеть ею. Должны были победить нападающие. Они хватали куклу, срывали с
нее платье и перевязи, солому же топтали ногами и бросали в воду. Побежденные
предавались неутешному горю. Они закрывали лица руками и оплакивали смерть
Костромы. Кукла изготовлялась не только из соломы, но и из сорных трав и прутьев.
Поэтому ее и назвали Костромой. Кострома означает прут, розгу, растущие во
ржи сорные травы. Она означает также костер - жесткую кору растений, пригодных
для пряжи.
На Украине Кострому звали
Кострубом.
При ее похоронах пели:
Помер, помер Кострубонько,
Сивый, милый голубонько!..
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
СЛАВЯН О ЗАГРОБНОЙ ЖИЗНИ
СМЕРТЬ
Наш предок не просто жил
на природе, не просто зависел от природы - он был частью природы. Он наблюдал,
как зарождается жизнь весной и как она замирает зимой, как солнце возрождается
весной и почти угасает зимой. То же самое происходило с людьми: они рождались,
жили и умирали. Недаром в похоронных причитаниях сказано, что человек умирает
"вроде солнышко за облака теряется". Или:
Красно солнышко
Укатывается за горы толкучие,
За леса дремучие,
В водушки глубокие.
На могиле своей дочери
мать плачет:
"Зашло мое солнышко красное".
Жизнь закатывается и уходит
во мрак. Слова "мрак, смерть, мор, умирать, мерцать, померкнуть"
имеют общий корень. Все эти слова в языках индоевропейских народов очень близкие:
санскритское "mrin, mrije", греческое "meirein", литовское
"mirti", славянское "мрети", "умирать". Они
произошли от корня "mri" (усиленное "mar"). Все эти слова
однозначно выражают впечатление мрака, холода, пустыни, увядания.
Но смерть представлялась
не только как мрак, но и как сон. Это и логично. Ведь именно зимний мрак погружает
всю природу в сон. Да и человек умерший первое время напоминает спящего. Собственно,
и Гомер называет Смерть и Сон близнецами. Русские богатыри, которых оживляли
живой водой, восклицали: "Ах, как же я долго спал!" И действительно,
до сих пор к мертвой обращаются, чтобы она проснулась. В похоронной причети
на Руси дочь оплакивает смерть своего отца и просит его:
Стань, пробудись, мой
родимый батюшка,
От сна от крепкого,
От крепкого сна, от мертвого.
Подобным образом дочь
пытается пробудить мать от мертвого сна. Она просит помощи у "буйных
ветров":
Взбушуйте, ветры буйные,
Со всех ли четырех сторон,
Понеситесь вы к Божьей церкви,
Разметите вы сыру землю,
Вы ударьте в большой колокол,
Разбудите мою матушку.
На Украине причитали (и
причитают) так: "Встань, моя матинько! Встань моя роднесенька!"
Широко распространены были и такие причитания: "И вы, наши родненькие,
встаньте, пробудитесь, поглядите на нас!"; "Пришли-то мы на твое
жилье вековешнее, разбудить тебя пришли от сна крепкого".
Любопытно, что в Архангельской
губернии слова "жить" и другие слова, образованные от слова "жить",
обозначают бодрствовать, не спать. Были в ходу такие выражения: "по вечеру,
как это приключилось, вся деревня была еще жива"; "мы зажили утром
рано". Здесь зажили - значит проснулись, жива - значит бодрствовала,
не спала. Да, собственно, и в наше время умершего называют усопшим (отсюда
успение), от глагола "спать". Умерший считается уснувшим, уснувшим
как бы на время. Покойник - это уснувший вечным сном от житейской суеты. Даже
о рыбе говорили, что она "заснула" вместо того, чтобы сказать "умерла"
или "задохлась".
Смерть наши предки представляли
образно, как все остальное. Смерть безжалостна, неподкупна. От нее "ни
моленьем не отмолишься, ни слезами не отплачешься". Симеон Полоцкий писал:
"Смерть на лица не смотрит, царя и нищего одинаково умерщвляет".
Смерть очень быстро меняла
свою жертву - покойника, обезображивала его тело, терзала его. Поэтому смерть
представляли себе страшилищем, в котором сочеталось человеческое и звериное.
Представляли смерть и просто в виде человеческого скелета, сухого и костлявого.
Часто представляли смерть
в образе птицы. Поэтому и называли смерть "крылатой". Например:
На море, на Океане,
На острове Буяне,
Сидит птица Юстрица;
Она хвалится, выхваляется,
Что все видела, Всего много
едала, Видела царя в Москве,
Короля в Литве,
Старца в келье,
Дитя в колыбели;
А того не ведала,
Чего в море не достала.
Это была загадка о смерти.
Смерть-птица описывается так:
Сидит птичка
На полянке,
Она хвалится, Выхваляется,
Что никто от нее
Не отвиляется:
Ни царь, ни царица,
Ни красная девица.
В причитании о смерти сказано так:
Видно, налетела скорая смеретушка,
Скорометною птицынькой,
Залетела в хоромное строеньице,
Скрыто садилась на крутоскладно
На завьице
И впотай ведь взяла душу с белых грудей.
Смерть-птица чаще всего выступала в образе черного ворона и сизого голубя:
Злодейка эта скорая смеретушка,
Невзначай она в дом наш залетела,
Она тихонько ко постели подходила,
Она крадцы с грудей душу вынимала,
И черным вороном в окошечко залетела.
Или:
Нонько крадцы пришла скорая
смеретушка,
Пробиралась в наше хоромное строеньице;
По пути летела черным вороном,
Ко крылечку прилетела малой пташечкой,
Во окошечко влетала сизым голубком.
В некоторых загадках смерть называется уткой или орлом:
Сидит утка на плоту,
Хвалится казаку:
Никто меня не пройдет:
Ни царь, ни царица,
Ни красная девица.
Или: "Летит орел
через немецкие города, берет орел ягоды зрелые и незрелые".
Олонецкие загадчики-отгадчики
рисовали смерть в виде совы. Сова-смерть обычно сидит на крыше. "Не можно
ее накормити ни попами, ни дьяками, ни пиром, ни миром, ни добрыми людьми,
ни старостами".
"Смерть-перелетна птицынька" похищает свою жертву обычно ночью.
Так племянница с горечью вспоминает последние минуты жизни своего умершего
дяди. Она плачет:
Под раннюю зарю да во-под
утренну
Повышла на новы сени решетчаты,
Отворила крылечико переное,
Отодвинула дверь да тут дубовую,
Откуль возьмись перелетна эта птиченька,
Заблудяша, може, птиченька заморская;
Посмотрела я, победная головушка,
Аль сорока эта птица поскакучая,
Аль воронища она да полетучая;
Ан злодей эта - скорая смертушка.
Различные приметы и гадания
о смерти связаны с образом птиц. Мы до сих пор считаем предвестниками смерти
карканье ворона, крик совы или филина на крыше дома, влетевшую в дом ласточку,
явившихся во сне черных птиц. Все это идет от наших предков, от их представлений
о смерти как о птице.
Характер у смерти злобный,
демонический. На нее "что на солнце, во все глаза не взглянешь".
От смерти "ни крестом, ни перстом не отмолиться". Одним словом,
смерть демоническое, страшное чудовище. В "Повести о трении Живота со
Смертью", где смерть описывается Чудом, сказано:
Едет Аника через поле,
Навстречу Анике едет Чудо:
Голова у него человеческа,
Волосы у Чуда до пояса,
Тулово у Чуда звериное,
А ноги у Чуда лошадиныя;
Само же Чудо говорит про себя:
Я смерть страшна и грозна,
Вельми непомерна.
Представляли смерть и
в человеческом образе. В одном из похоронных причитаний поется:
По крылечку она да молодой
женой,
По новым сеням да красной девушкой,
Аль каликой она шла да перехожей,
Аль удалым добрым молодцем,
Аль славным бурлаком...
Смерть - это женщина,
отвратительная старуха, с большими зубами, костлявыми руками и ногами, с косой
и заступом. У белорусов смерть - женщина-старуха, бледная и исхудалая, облаченная
в белое покрывало. У русских (великоросов) смерть-старуха с факелом в левой
руке и косой в правой.
У всех индоевропейских
народов существовало представление о смерти как о костлявом человеческом скелете
с оскаленными зубами и провалившимся носом. На лубочной картине, где изображена
встреча Аники-воина со Смертью, смерть изображена в виде человеческого скелета
с косой в правой руке. За спиной у смерти-скелета корзина с серпом, топором,
граблями и стрелами.
В Житии Василия Новаго
сказано, что смерть пришла к Федоре "как лев рыкая, образом зело страшна,
подобия аки бы человеческого, но тела отнюдь не имуща, от единых точию костей
человеческих составлена. Ношаше же различные орудия к мучению мечи, стрелы,
копия, барды, косы, серпы, рожны, пилы, секиры, теслы, оскорды и удицы и иная
некая незнаемая".
Смерть - это страшная
сила, которая уничтожает жизнь. Поэтому человек и снабдил ее теми известными
ему орудиями, которыми пользовался сам. Это и коса, и серп, и стрелы, и меч,
и копье.
ДУША
Смерть уничтожала жизнь.
А что оживляло организм? Душа.
Умерший переставал дышать.
Это было первым признаком того, что он умер, что из него ушла душа. Слово
"душа" происходит от слова "дышать, дух". Слова "душа,
дышать, воздыхать, вздыхать, вдохнуть, дух (ветер), дуть, дунуть, духом (быстро,
скоро), воз-дух, воз-дыхание, вз-дох" имеют корень "dhu" (санскр.),
что означает потрясать, двигать, дуть, раздувать. Все это говорит за то, что
у древних славян сама душа понималась очень материально. Слово выбирается
в соответствии с образом мыслей. А.Н. Соболев в книге "Мифология славян"
отмечает очень важный момент: "Изобразительность в наименовании духовных
способностей произошла не от недостатка в словах и не от ограниченности самосознания,
но от свежести воззрений на природу и от веры в тайное с нею общение человеческой
души". Поэтому и говорили (и говорят): "человек отдает душу, выпускает
душу, испускает дух, душа выходит, душа улетела, смерть вынимает душу из белых
грудей, душа у него вылетела".
Для нашего предка мир
,был единым, цельным, взаимосвязанным. Он включал в этот мир и себя. Мир этот
он воспринимал божественным, чудесным, проявлением одной живой силы. Сейчас
человек стоит значительно дальше от правильного понимания мира, в котором
мы живем. Он поделил единый мир на материальный и идеальный, противопоставил
один другому, объявил материализм и идеализм с извечной борьбой между ними.
На самом деле мир единый, цельный, только он глубже, он является взаимообусловленным.
У наших предков мировоззрение было правильным, цельным, и было бы неверно
говорить о том, что оно было материалистическим. Материализм возник значительно
позже. Современная наука утверждает, что все в мире, как живое, так и неживое,
пронизано информационно-биологическим полем. Все пронизано Мировым разумом.
Так что наши предки впитали эту правильную философию с молоком матери Природы.
И надо судить их и присваивать им ярлыки, исходя из наших собственных заблуждений.
Наши предки считали, что
душа может пить, есть, где-нибудь сесть, за что-нибудь ухватиться. Поэтому
на могилы приносили (и приносят) хлеб, блины, яйца, водку и т.п. При этом
приглашают усопших "хлеба-соли откушать". В день поминовения умерших
в доме на столах оставляют угощение, чтобы души умерших подкрепили свои силы.
В Витебской губернии в поминальные дни собравшиеся клали на стол по ложке
каждого подаваемого кушанья. Они были уверены, что это съедят. В Оленецком
крае угощали души умерших вином или пивом. Показательно обращение дочери-сироты
к своей умершей матери:
Родимая моя матушка!
Наталья свет Ивановна,
Тебе добро принять, пожаловать,
Стакан да пива пьяного,
Чарочку да зелена вина
От меня от бедной сироты!
На здоровье тебе выкушать.
Из достоверных источников
следует, что в некоторых местах на Руси снимали над умирающим потолок или
приподнимали матицу. После того как он умер, немедленно открывали окно, чтобы
душа могла вылететь. На окно иногда ставили чашку с водой и вешали полотенце.
Это для того, чтобы улетающая душа смогла умыться и утереться. В "Слове
о полку Игореве" говорится: "Изяслав - изрони жемчужину - душу из
храбра тела чрез злато ожерелье" (то есть полагалось, что можно душу
выронить из тела). Кроме того, верили, что мать умершая приходит кормить грудью
ребенка и оставляет углубления на кровати, где лежала.
Души представляли и в
виде ветра, поскольку он также является дыханием. С прекращением ветра - дыхания
в природе все как будто засыпает.
Кстати, все индоевропейские
народы имели такое же представление о душе-ветре. У всех этих народов душа
обозначается словами, которые выражают понятия "ветер", "дуновение"
и т.п. Русские "душа и дух" стоят в связи с литовским "dausa"
(дыхание) и "dusti" (дышать). Прослеживается тесная связь понятий
"дуть, дуновение, ветер", с одной стороны, и "дух, душа",
с другой стороны, в латинском "spiritus" (дуновение, дыхание, дух,
душа) и "spirare" (дуть, веять, дышать), "anima, animus"
(дух, душа). То же самое в греческом "anemoz" (ветер). Далее в греческом
"pneuma" (ветер, воздух, дух, душа) и "pnew" (дух, вею),
"yuch" (душа) и "yucein" (из "spue" - дуть);
в ирландском "аnаn" (душа) и" "anail" (дуновение,
дыхание); на санскрите "atman" (дух, душа) и греческом "antmh"
(дуновение, ветер); на армянском "antsn", "afole" - веяние,
дух, душа. Все эти слова образованы от корня "an".
В северной похоронной
причети XIX века говорится:
Вы разойдитесь, ветры
буйные,
Раскатитесь, белы камешки!
Раскуйтесь, гвоздики шеломчатые,
Покажись-ка, белый саван,
Откройтесь, очи ясные,
Сговорите, золоты уста,
Погляди-ка, моя ладушка!
В этом плаче ветрам приписывается
живительная сила. Душа находится в сродстве с ветром. Здесь имеется своя логика
- ветер заменит душу и все оживит. Тогда он и глаза откроет, и заговорит.
И мы, как и наши предки,
связываем душу с ветром. Когда слышим завывание ветра в трубе, говорим:
"Чья-то душа родная жалуется, что ее не понимаем". Или же завывание
ветра считают плачем покойников, а срывание с домов бурей крыш считают проявлением
недовольства покойников. Конечно, сейчас далеко не все так считают. Большинство
не верит ни во что и живет как инородный предмет в природе. До поры до времени.
В некоторых местах России,
в частности в Ушиц-ком и Проскуровском уездах, крестьяне верили, что бури
и вихри происходят оттого, что кто-то повесился, удушился или утопился. Душа
таких людей в бурном полете устремляется на небо. Ветер считался умершим человеком,
который бегает по белу свету.
Душа представлялась не
только в образе ветра, но и в образах огня и теплоты. Это и понятно - после
смерти труп становился холодным, тело теряло жизненную теплоту, внутренний
огонь. С человеком в момент смерти происходило то же, что и с природой, когда
наступали холода: с уходом тепла, огня наступала смерть, омертвение, замирание.
Кстати, и у других славянских народов было такое же представление о душе,
как об огне. Например, чехи считали, что над могилами летают огненные душечки.
Они в блуждающих огнях
видят души некрещеных младенцев. Лужичане считают так же. В Холмовской Руси
считали, что светящиеся на кладбищах огоньки не что иное, как души умерших.
Связь жизни с огнем прослеживается
в украинской сказке "О куме Смерти". Там сказано следующее: "Смерть
жила под землею, здоровенная хата вся была освещена свечами. Одни из них только
начинали гореть, а другие загорались. Пришел в гости к Смерти кум и стал ее
расспрашивать о свете. Смерть своему куму отвечала: "Каждый человек,
который только есть на свете, имеет тут свою свечу; как только он родится
- свеча зажигается. Как только свеча его гаснет - он умирает". - "А
где же моя свеча?" - спросил кум. Смерть указала ему на догорающий остаток,
и когда тот стал молить, чтобы она удлинила его свечу, строго заметила ему:
"Ты помнишь, что ты взял меня в кумовья за то, что я живу по правде?
Или после того, как ты стал господином, тебе уже не нравится правда?"
Связь огня с жизнью прослеживается
в слове "воскресать". Это слово образовалось от слова "огонь"
- "крес". Отсюда красиво или кресано, польское "krresiwo"
_ огниво; кресати, кресити означает высекать искры. Отсюда и месяц июнь называли
крестник, то есть месяц огня. Слово "воскресать" буквально означает
возжечь пламя, а в переносном смысле означает восстановить погасшую жизнь.
То, что душа - огонь, мы видим из эпитетов, которые мы даем душевным движениям:
чувство мы называем горячим, пылким (пылающим), теплым; любовь, вражда и злоба
(что в душе) возгораются и погасают. Мало кто об этом задумывается. Вроде
верования тут ни при чем. Мы об этом не задумываемся, когда говорим, что огонь
сообщает очам блеск, крови - жар, а всему телу - внутреннюю теплоту.
Раз душа - огонь, то,
вознесясь, может стать звездой (тоже огонь, источник света). Поэтому и говорят:
"звезды горят, звезда гаснет, звезда пылает". Поэтому рождение человека
сближали с появлением на небе принадлежащей лично ему звезды (своего рода
личной свечи). Смерть ассоциировалась с падением этой личной звезды. Недаром,
наблюдая падение звезды, говорят, что "кто-нибудь умер" или "чья-то
душа покатилась". Известен рассказ о трех сестрах-ведьмах. В наказание
за свое занятие после их смерти им пришлось весь век гореть на небе. Это "девичьи
зори" - три звезды близ Млечного Пути.
Наши предки представляли
душу также в виде дыма или пара. И это не без оснований; огонь сопровождается
дымом, а дыхание человека на морозе сопровождается паром. Собственно, это
тот же ветер, только модифицированный. Раз душа - это дыхание (вдыхание, выдыхание),
то, значит, и воздух - пар и дым. Тут все логично. Об этом говорят слова.
"Дух, душа" имеют корень в виде "dhu" (дуть, раздувать).
От этого же корня происходит и слово "dhuma" - дым. Слову "дым"
по корню родственны: греческое "qumos" - душа и движение страсти;
славянское "душа" и "думать", литовское "duma",
"dumyti" (латышское "duhmi"). Специалисты полагают, что
в древности дым и душа отождествлялись.
В "Софийском временнике"
о смерти Василия Ивановича сказано: "И виде шигона дух его отошедше,
аки дымец мал". В Олонецкой губернии душа и пар одно и то же. "Вдарил
он его, - говорят там, - а у него и пар вон". Там же говорят: "У
бабы не душа, а пар". В Витебском уезде то же самое. Соболев сообщает,
что там, на поминки усопшего, во время похорон, обыкновенно пекли блины. Главным
образом, здесь имелся в виду не сам блин, а пар. Его принимали за душу умершего,
которая поднимается вверх, возносится на небо.
Дым или пар, поднимаясь,
со временем принимают вид облака, облачка. Поэтому и душа представлялась в
виде облака. Так, в похоронной причети говорится:
Как душа с белым телом
ликовалася,
Быв, как облако, она да поднималася.
Кстати, родственные нам
греки все представляли так же. В "Илиаде" сказано, что душа Патрокла
ушла от Ахиллеса, как облако сквозь землю.
Древние представляли душу
и в виде крылатых насекомых. Это прослеживается и до сих пор. Так, в Ушицком
уезде душу представляют в виде мухи. В Грубеновском уезде думали, что душа
летает во время сна человека летучей мышью. Что же касается ведьмы, то, по
народному поверью, ее душа при возвращении из ночных похождений летает около
тела мухою и пчелою. Она так летает, пока не попадает в свое жилище - в тело.
Недаром в Ярославской и Олонецкой губерниях бабочку называли "душечкой".
Кстати, и древние греки
считали бабочку душою человека. Они называли ее "petomenh yuch"
- летающая душа. Само слово "yuch" означало у них как душу, так
и бабочку. А современные греки называют бабочку - душечка (yucarouda). У славян-сербов
душа ведьмы, колдуньи летает во время сна бабочкой или птицей. Если спящую
колдунью перевернуть головою туда, где были ее ноги, то, вернувшись, душа
не найдет входа в свою телесную обитель и будет продолжать летать. Болгары
и чехи также считают бабочку душою человека.
Душу в образе птицы можно
увидеть во многих источниках. Так, в похоронной причети говорится:
Появись-приди, надежная головушка,
Хоть с чиста поля явись ясным соколом,
Со темных лесов явись сизым голубем,
Хоть с глубоких озер серой утушкой,
Хоть с погоста прилети да черной галочкой.
В другом источнике сказано:
"Та прилети же ты до мене, мий братику, хоть сивым голубем, хоть ясным
соколом, хоть белым либидем". Считалось, что белый лебедь - это душа
незаконнорожденного младенца, которого крестила бабка и задушила. Представляют
душу также в образе кукушки. Поэтому к умершим обращаются с такими словами:
"Прилетай ко мне куку-шечкой, прокукуй мне свою волюшку". Обращаются
к кукушке с просьбой: "Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить?"
Сохранилась традиция кормить птиц в продолжение шести недель по смерти кого-либо
из семьи: осыпают могилу хлебными зернами.
В северной похоронной причети говорится:
Покажись, приди, надежная
головушка,
Хоть с-под кустышка приди да серым заюшком,
Из-под камышка явись да горностаюшком.
Чехи и сербы считают образом
души мышь. Ученые утверждают, что такое представление было и у других славянских
народов.
Представляли душу и в
образе человека:
Приди-появись, сердечко мое, дитятко,
Хоть к крылечку приди добрым молодцем,
Хоть незнамой каликой перехожей,
Хоть купцом приди московским.
Представляли душу и в
виде тени. Она легкая, как воздух, и неуловимая для осязания. Тени называли
на-вье. Так, в летописи 1092 г. сообщается, что жителей Полоцка избивали мертвецы
- неуловимые для взора привидения. Об этом сказано так: "и не бе их видети
самех, но конь их видети копыта, и тако уязвляху люди плотьская и его (их)
область; тем и человецы глаго-лаху, яко навье бьют полочан".
Навье - это мрачный карлик,
цверг ("паг" - скандинавское имя). У славян таких существ называли
модки. Бытовало представление, что душа есть малый ребенок, человечек с чистым
и прозрачным телом. В Переяславской летописи сказано: "Из новей дети
ноа емлют". Здесь дети - это умершие. На древних иконах душа изображена
ребенком, который исходит из уст покойника и улетает на небо или возносится
туда ангелами. Подобные изображения имеются не только на иконах. Они встречаются
в миниатюрах, которые украшают древние рукописи, в печатном издании Печерского
патерика, а также на лубочных картинах.
БЕCCMEPTИE
ДУШИ
Все народы во все времена
верили в загробную жизнь. Нз были исключением и славяне. Так, в песнях Краледворской
рукописи не один раз упоминается, что душа после смерти человека живет, оставаясь
подлe человека до тех пор, пока не совершится погребальный обряд. Так, в песне
"Честмир и Власлав" сказано:
Власлав встать не может:
Морена его усыпила в ночь черную
Вот и вышла душа из стенящих уст,
Взлетела на дерево и порхала по деревьям
Туда и сюда, пока не сожгли мертвого.
В другой песне, "Забой
и Славой", имеются такие слова: "Там много душ носятся туда-сюда
по деревьям, боятся их птицы и пугливый зверь, одне совы их не боятся".
В Немецкой грамоте написано,
что жрецы поморян уверяли народ, будто они видят, как душа честного человека
с дружиной переходит к другой жизни на небо.
Погребальные обряды русских-славян
четко указывают на их веру в загробную жизнь. Об этом свидетельствует арабский
путешественник Инд-Доста (около 930 г.) в своей "Книге драгоценных драгоценностей".
Там сказано:
"Когда (у русских)
умирает какой знатный, для него вырывают могилу в виде просторной комнаты,
кладут туда мертвеца, кладут туда одежду, золотые обручи, которые он носил,
много яств, кружки с напитками и другие неодушевленные предметы и ценности.
Жена, которую он любил, живою помещается в погребальной комнате; затем затворяют
двери, и она там умирает". Из этого описания ясно, что предки верили,
что загробная жизнь такая же, как и на земле, и что там им понадобится все,
чем они пользовались на земле. Кстати, отголоски этого обряда остались. Так,
в Белоруссии рядом с покойником кладут в могилу любимые им при жизни вещи,
а также еду с питьем. Этот обычай языческий и ни в коем случае не христианский.
По христианским воззрениям, душа в загробном мире не нуждается ни в чем материальном.
ДУША
ПОСЛЕ СМЕРТИ ЧЕЛОВЕКА
Бытовало верование, что
душа после смерти человека находится на земле. При этом она принимает на себя
различные образы. Душа, как полагали наши предки, блуждает по земле в виде
огня или носится в виде ветра. Есть поверье, что ведьмы и колдуны после смерти
в образе огненных шаров (их души) отправляются к реке Иордан, чтобы смыть
свои грехи. Но это им не удается, поскольку на их пути всегда встает дождь.
Или другое поверье. Если
жена очень тоскует по умершему мужу, то он ночью может явиться к ней огненным
змеем, проникнув в дом через трубу. Умерший (его душа) может обратиться вихрем,
как в следующем рассказе: "Умерла одна баба, взяли у нас рушники. Рушники
впустили в яму и забыли их оттуда извлечь обратно. Отец огляделся - где рушники?
Ла-ють (ругают) батько, что нет рушников. Что же делать? С сестрою взялись
за лопаты, чтобы откопать ту бабу. Норовицы с две земли вывернули. Как начали
тянуть, и вышел из той могилы вихрь. Как начал, как начал крутить! Всю солому
ободрал, чуть нашей хаты не перевернул!" Это записано на Украине. Белорусы
же утверждают, что душа ветром врывается в трубу и стонет, прося помилования.
Верили и в то, что душа
может превращаться в растения и так жить на земле. Человек полагал, что он,
как и все растения, произошел от земли. Собственно, у всех народов человека
считают землеродным, а землю называют матерью. В санскритских поэмах и именах
мы часто встречаем "рожденный от Ману" или "рожденный землею".
А вот как обращались к
земле крестьяне Нижегородской губернии перед сбором лекарственных зелий и
кореньев:
Гой, земля еси сырая,
Земля матерая,
Матерь нам еси родная!
Всех еси нее породила,
Воспитала, воскормила
И угодьем наделила;
Ради нас, своих детей,
Зелий еси народила.
Польгой беса отгоняти
И в болезнях помогати.
Повели с себя урвати
Разных надобьев, угодьев,
Ради полый на живот.
В стихе "О Голубиной книге" говорится, что наши
Кости крепкия от камени,
Телеса наши от сырой земли.
Естественно, живыми, одухотворенными
человек считал растения. Они во всем похожи на него, свое бытие получают от
той же матери, они растут, болеют, живут, умирают. Поэтому человек считал
возможным, что в них вселяются человеческие души. К тому же на могилах умерших
вырастали растения. Это также о чем-то говорило. Они произрастали из праха
погребенного мертвеца. Дерево способно было порождать огонь. А огонь - это
душа. Значит, она выявляет себя в дереве.
Вера в переселение душ
у наших древних предков просматривается и в сказках, народных преданиях и
стихах. В сказке "О Снежевиночке" сказано, что на могиле убитой
Снежевиночки вырастает камыш. Из камыша бурлаки делают дудочку, которая попала
в руки родителей Снежевиночки. Они разломили дудочку, и оттуда выскочила их
дочка. Подобный сценарий и в украинской сказке "Маруся". Она умерла
от злого упыря. На ее могиле вырастает цветок. Боярский сын пересаживает цветок
в горшок и приносит домой. Ночью цветок начинает двигаться, падает наземь
со своего стебля и превращается в красивую девушку.
Подобное превращение описано
в сказке "О злой мачехе". Мачеха убила падчерицу. Падчерица превращается
в калину. Из калины прохожие делают дудочку. А дудочка играет сама и рассказывает
об убийстве. Различных вариантов этого сюжета с превращением человека в растения
и растений в человека очень много.
Существовало народное
поверье, что незамужние дочери после смерти превращаются в тополь, а те, которые
прокляты матерью, - в крапиву. Так, в песне "О Василье и Софьюшке"
говорится:
На Васильевой могиле вырастала
золота верба,
На Софииной могилушке кипарисно деревцо;
Корешок с корешком срасталися,
Прут с прутом совивается,
Листок с листком солипается.
Подобные сюжеты прослеживаются
и в песнях других славянских народов.
Наши предки считали, что
душа может вселяться не только в растения, но и в различных насекомых, птиц
и животных. На Украине считали, что человек по смерти может стать муравьем,
птицей или зверем. В Херсонской губернии верили, что если не будет роздана
заупокойная милостыня, то душа умершего явится домой в виде ночной бабочки.
Она будет виться вокруг зажженной свечи. Если такое замечали, то на другой
же день собирали и кормили нищих. На юге России старухи после возвращения
с кладбища после похорон целую ночь караулят душу усопшего. Они уверены, она
вернется в образе мухи. Поэтому ставят на стол сыту, чтобы душа-муха смогла
попить приготовленный напиток. Души умерших детей превращаются в ласточек,
конопляночек и других певчих птиц. Они садятся по деревьям около дома и поют
песни. Это поверье записано на Волыни. В одной сказке говорится, что душа
убитой девушки прилетает к любимому соловьем. Она поет ему песни о своем несчастье.
Подобных сказок и песен
очень много. Так, в одной из них говорится, что после того, как убили мужа,
его душа прилетала к жене в образе павлина.
В Средней России еще и
сейчас, когда влетит в дом птица, говорят, что "упокойничек озяб: пичужкой
погреться прилетел". Считали, что душа летает в образе голубя и находится
на месте своего погребения. Поэтому на Руси строили на могилах особые постройки,
предназначенные для отдохновения души, а также для защиты души от ненастья.
Эти постройки называли голубцами.
В похоронных причитаниях
усопшего просят обернуться "перелетным да ясным соколом", вскинуться
"белым голубочком", явиться "на свое широкое подво-рьице"
в виде "пташечки". Дочь спрашивает свою мать-покойницу: "Да
коли ты до меня в гости прибудешь, да чи ты иттимешь, чи летитымешь, чи плести-тимешь?
Утонькою престимешь буду
ряску розюняти, зозулею будеш летиты, сады буду росхиляти, дорогою итимешь,
буду дориженьку помитати, буду и воритич-ка одчиняти". Верили, что душа
умершего может превратиться в животное. Поэтому жена просит умершего мужа
обернуться заголиком и прийти навестить ее. В одной из русских сказок умершая
мать превращается в коровушку-буренушку. Она приходит по ночам к своей дочери
прясть лен.
У других славянских народов
были такие же представления. А.Н. Соболев пишет, что эти представления "пришли
от того времени, когда наш предок одухотворял природу, жил с нею тесною связью
и представлял ее таким же живым организмом, как и он сам".
Наши предки верили, что
душа умершего может оставаться на земле и в образе человека. Эти представления
восходят к Роду и Чуру. Как сказано в летописи, наши предки "живяху каждо
со своим родом и на своих местах", "особе", то есть разъединенно
род от рода. Род - это несколько семей, которые связаны узами кровного родства
и властью одного родоначальника. Родоначальников звали старец, жупан, владыка,
князь. Родоначальник не только управлял родом. Он был и жрецом. В колядской
песне говорится, что заклание в жертву козла производит старец (старик).
За рекою за быстрою
Леса стоят дремучие
Во тех лесах огни горят,
Огни горят великие,
Вокруг огней скамьи стоят,
Скамьи стоят дубовые,
На тех скамьях добры молодцы,
Добры молодцы, красны девицы,
Добры молодцы, красны девицы
Поют песни колядушки.
В середине их старик сидит.
Он точит свой булатный нож,
Котел кипит горючий.
Возле котла козел стоит,
Хотят козла зарезати.
Родоначальник, старший
на Руси, всегда был священным, уважаемым. Он был не только начальником, жрецом
и управителем, но и надежным хранителем рода и его интересов. Род не мог смириться
с тем, что это главное лицо, хранитель рода, со своей смертью уходит навсегда.
Поэтому верили, что родоначальник продолжает оберегать свой род и после смерти.
Он не умирает. Он находится рядом и заботится о своем роде. Он является главным
богом для Рода. Его иногда называли Чур (щур, пращур). Недаром, когда хотели
защитить себя от опасности, то произносили заклинание: "Чур, меня!",
то есть "храни меня, дер", "чур, наше место свято!". Как
мы уже говорили раньше, Чур оберегал межу, был хранителем полей и пашен. Оберегал
он и дом от злых духов. В присутствии Чура ни один из злых духов не может
причинить человеку вреда.
Обязанности Рода и Чура
в доме выполняет домовой, своенравный дедушка. Это властный, седой, низкого
роста старик. У малоросов домовой - ь ленький карлик с длинной седой бородой.
В Вятской губернии ^читали, что домовой - это старик ростом с пятилетнего
ребенка. Он всегда в красной рубашке, опоясанной синим кушаком. Лицо у старика
сморщенное, борода белая, волосы на голове желтовато-серые, а глаза словно
огонь. И в других губерниях России домового представляли себе как маленького
старикашку, который одет в красную рубашку. У него непременно седая, длинная
борода, волосы на голове всклокочены. Они застилают его лицо. Голос у домового
глухой и суровый. Он любит браниться, при этом употребляет ругательные русские
слова. Считали, что все тело домового покрыто густой шерстью и мягким пушком.
У него даже подошвы и ладони в волосах. Без волос только лицо около глаз и
носа.
Отцы церкви этого хранителя
рода и дома, в которого переселилась душа предка, назвали "проклятым
бесом храможителем". На самом деле никакого отношения к бесам домовой
не имеет. Он свой, усопший пращур. Поэтому его и называли "дед",
"дедушка", "дидька", "дзад". Собственно, этими
же словами в некоторых местах России называли умерших. Недаром в России до
недавнего времени существовал обряд, по которому родственники умершего приносили
ему деньги, масло, яйца и т.п. и просили беречь их имущество (то есть быть
их домовым). При этом говорили так: "Вот тебе, Семен (называли имя умершего),
на! Это принесла тебе Марфа (хозяйка), береги у нее скотину и хлеб, когда
я буду жать, корми цыплят и гляди за домом". Не вызывает после этого
никакого сомнения, что домовой - это никакой не бес, а охранитель и устроитель
семейного очага. Более того, он не позволяет злым существам, бесам, появляться
в доме. Он оберегает скотину, чистит ее по ночам, поит ее водой, дает ей корм,
заплетает лошадям гривы, надзирает за птицею (курами), смотрит, чтобы были
в порядке огороды, амбары, овины. Более того, он приносит хозяину деньги,
а его нивы делает плодородными. Отцы церкви не только уговором, но силой,
наговорами, ложью старались лишить нашего предка этого защитника, лишить его
надежды на то, что он не один в трудные неурожайные годы в беде, в лихе, что
ему всегда придет на помощь его прародитель-домовой. Можно лишить человека
куска хлеба, но нельзя отнять у него надежду. Поэтому домовой остался, и никакая
церковь не смогла с ним справиться.
Домовой был не только
надежным охранником и защитником. Он был идеальным хозяином. Никто лучше,
чем он, не радел о хозяйстве дома или двора, никто так не берег хозяйское
добро. Его дела были даже видимы: здесь он приберет к месту какую-либо вещь,
там поправит что-нибудь или подметет двор.
Собственно, хозяином дома был не здравствующий хозяин, а домовой. Его так
и называли - хозяином, хозяюшком. Сам же здравствующий хозяин дома был только
представителем домового. Считали, что домовой "славно вылит в хозяина
дома". В исторических (мифологических) источниках сообщается, что домовой
часто принимает вид умершего домохозяина.
В каждом доме - свой домовой.
Только свой домовой позаботится о доме, только он является добрым. Чужой домовой
всегда зол, он постоянно старается вредить человеку. Против чужого домового
произносят заклинание, чтобы защитить себя. В заговоре, как правило, испрашивалась
защита светлых духов "от черта страшного, от чуждого домового".
Это пошло с древности, когда роды были большими и нередко враждовали друг
с другом. Поэтому и получилось, что раз родоначальник другого рода - враг,
значит, и домовой этого рода - враг.
Отношение к домовому как
к прародителю просматривается и в разных обрядах, в частности перед постройкой
дома. Верили, что новопостроенное жилье только тогда будет прочно, когда умрет
глава поселившейся в нем семьи. Он после смерти и будет охранять. Верили также
в то, что тот из родичей умрет раньше, кто первый вошел в новый дом. Боялись,
чтобы преждевременно не умер строитель дома. Чтобы этого не случилось, жертвовали
петуха.
Перед постройкой дома
приходили на место его закладки. Отрубали у петуха голову и зарывали ее на
том месте, где должен быть передний угол дома. Был еще и такой обычай. У переднего
угла закапывали несколько медных монет и ячменных зерен, а иногда кусок хлеба,
щепоть соли и кусочек меда. Это делали до того, как начинали класть основные
звенья сруба. В сборнике Румянцевского музея дано описание обряда в честь
домового: "В новоселий идет с коликою черного и черного курою".
Практически еще совсем недавно при закладке дома или новоселье убивали петуха,
курицу, ягненка или какое-нибудь другое животное. Это жертвы домовому - духу
умершего родоначальника. В древние языческие времена на месте основания нового
дома или вообще поселка закапывали в землю жертвы. Могли закапывать в качестве
жертвы и человека. В преданиях Новгорода рассказывается, что когда Смоленск
запустел и было решено срубить новый город, то были посланы на все четыре
стороны гонцы захватить любого, кто попадется, живую жертву. Попалось дитя,
и его заложили в основание города. Поэтому город назвали Детинцем.
Что же касается домового, то все сказанное выше подтверждает, что он очень
тесно связан с Родом. По сути, домовой - это тоже Род, но "род"
- хранитель отдельной "семьи, отдельного двора", а не целого рода.
Хранителем целого рода
является Род. В определенный исторический период род распался. Поэтому Рода
заменил домовой. Домовой живет не только в доме. Он заботится обо всем хозяйстве
и живет везде, охватывает все хозяйство. Поэтому мы находим его в банях, овинах,
винокурнях. Поэтому его и называют по-разному: банным, подовинником. Считается,
что видеть домового можно в Чистый четверг или на Светлое Воскресение в коровнике
или хлеве. Там он сидит, притаившись в заднем углу. Иногда на снегу можно
увидеть следы его мохнатых лап.
Вначале полагали, что
души предков вселились в Рода, Чура и домового. Потом этот круг расширился.
Стали верить, что все души умерших семьи или рода остаются здесь, на земле,
на своем участке. Живущие не только верили в это, но и надеялись, что души
умерших родственников охраняют их. Поэтому они хоронили их там, где сходились
межи различных владений, - на распутьях ("при путех"). Летописец
этот обычай описывает так: "Аще кто умряше, творяше тризну над ним, и
по сем творяху кладу велику, и возложаху и на кладу мертвеца, сожьжаху, а
по сем собравше кости, возлоржаху в судину (в ссуд, в сосуд) малу и поставляху
на столпе на путех". Так, умершие должны были сторожить родное селение.
Они находились на столпах ("сосудины малы"), которые отмечали границы
поля или усадьбы. Род мог быть спокойным - он находился под охраной своих
умерших. Если человек перешел эту границу, то он лишался этого покровительства.
Наше "чересчур" произошло отсюда. Оно обозначает нарушение известной
границы или меры и служит предостережением.
Души умерших не только
находились где-то, но являлись в дом и даже здесь поселялись. Полагали, что
мары и кикиморы - это младенцы, которые умерли некрещеными или были прокляты
родителями. Это невидимки-карлики, которые живут в домах за печкой. Но по
ночам они выходят из своего укрытия, садятся на печке и прядут пряжу. Имеются
такие свидетельства: "Спи, девушка, кикимора за тебя спрядет"; "от
кикиморы рубашки не дождешься". Мары появляются и в хлеве. Там они косматят
лошадям гривы. Так что мары и кикиморы связаны с домовым.
Русалки - это тоже души
умерших. Русалка - "русая". Полагают, что это души младенцев, которые
умерли некрещеными, а также души утопленниц и удавленниц и вообще женщин и
девушек, которые самопроизвольно лишили себя жизни, и не погребенных по христианскому
обычаю. Верили в то, что огни на могилах разводятся русалками или просто являются
одноглазыми русалками.
В некоторых местах России
на Родительской неделе (неделя, в которую приходится Дмитриевская суббота)
был обычай переряживания. Был он и у других народов. Летописец Нестор сообщает,
что славяне в древности совершали игрища на перекрестках в честь мертвых.
При этом они переряживались и ставили на перекрестках сосуды с прахом мертвеца.
До сих пор остался страх перед перекрестками как местом, где собирается нечистая
сила.
Существовал обычай на
могилах класть блины, бить яйца и призывать русалку:
Русалка-царица,
Красная девица!
Не загуби душки,
Не дай удавитца;
А мы тебе кланяемся.
Русалок представляли девицами
с длинными-длинными волосами или же русыми кудрявыми девочкамисемилетками,
одетыми в белые сорочки. Поэтому в Малороссии их называли мавки (малютки).
Летом русалки живут на
земле в полях, рощах, лесах. Они выбирают старые деревья или растущие над
водой. Это ива, верба, плакучая береза. Они все время веселятся: празднуют
свадьбы, аукаются. Бегают, пляшут, водят хороводы и поют песни. Они любят,
свернувшись клубком, с хохотом и визгом кататься по траве и дорогам. По вечерам
русалки любят качаться на низких ветвях. Сидя на ветвях, они будто бы просят
у прохожего дать им сорочку:
На гнилой колоде,
На белой березе
Русалки сидели,
Суки вязали,
Да на тех суках
Русалки гутали.
Красные девочки
Шли веночков вить;
Просили русалочки
У девок сорочки:
"Девочки-подружки!
Дайте мне сорочку!"
МУЗЫКАЛЬНАЯ
КУЛЬТУРА НАШИХ ПРЕДКОВ
Представление наших предков
о человеке и Вселенной основывалось на том, что как человек, так и Вселенная
сотворены (произошли) из (не "от" а "из") одного Бога
богов. Он из себя создал все существующее. Вселенная - это макрокосмос (большой
космос). Человек - микрокосмос (малый космос). Но оба эти космоса устроены
одинаково, по одним и тем же законам, по законам единого Бога богов, Первобога.
Они тождественны. А.Я. Гуревич писал: "Единство человека со Вселенной
проявлялось в пронизывающей их гармонии. И миром, и человеком управляет космическая
музыка, выражающая гармонию целого и его частей и пронизывающая все - от небесных
сфер до человека. С музыкой связано все, измеряемое временем. Музыка подчинена
числу (частота колебаний). Поэтому и в макрокосмосе, и в микрокосмосе-человеке
царят числа, определяющие их структуру и движение". О силе и роли музыки
наших предков мы можем судить по гимнам "Ригведы", которая появилась
значительно позднее Русских Вед, но имеет ту же основу. В "Ригведе"
говорится о музыке Вселенского закона. В одном из гимнов богиня Вач так говорит
о себе:
Я рождаю отца на вершине
этого мира,
Мое лоно в водах, в океане,
Оттуда рождаюсь я по всем существам,
И касаясь теменем того неба.
Я ведь вею, как ветер,
Охватывая все миры:
По ту сторону неба, по ту сторону этой земли.
Такая стала я величием.
В музыке заключена огромная
сила. В мифах "Риг-веды" герои силой своих гимнов проламывали скалы
и совершали космогонические подвиги. Музыке подвластно все. Недаром в более
позднее время в Индии сформировалось представление о Вселенной как о песне.
Сказано: "Мудр тот, кто знает Атман как пятеричную песнь, из которой
возникает все это. Земля, ветер, воздух, воды, небесные тела - все это атман,
эта пятеричная песнь. Все возникает из него. Все завершается в нем".
Атман - это исходная первопричина космоса. Ее невозможно описать словами вещего
мира. Это всеобщая основа всего сущего, которую невозможно постичь в принципе.
И эта первопричина (Атман) является тождественной музыке.
Первопричина (То) описана так:
Через себя и в себе дает
существам вызревание время;
Но то, в чем вызревает время, здесь никто не знает.
Ни сверху, ни поперек, ни снизу, ни так, ни этак,
Ни с середины захватить То никому не удается.
Все миры внутри Того пребывают, вне Его нет ничего (иного).
Когда Оно непрестанно приходит, оно бесструнной музыке подобно...
О Пифагоре Ямвлих писал
так:
"Самого же себя сей муж организовал и подготовил к восприятию не той
музыки, что возникает от игры на струнах или инструментах, но, используя какую-то
невыразимую и труднопостижимую божественную способность, он напрягал свой
слух и вперял ум в высшие созвучия миропорядка, вслушиваясь (как оказалось,
этой способностью обладал он один) и воспринимая всеобщую гармонию сфер и
движущихся по ним светил и их согласное пение, раздающееся потому, что движение
и образование светил, слагающееся из их шумов, скоростей, величин, положений
и констелляции, с одной стороны, неодинаковых и разнообразно различающихся
между собой, с другой - упорядоченных в отношении друг друга некоей музыкальной
пропорцией, осуществляется мелодичнейшим образом и вместе с тем с замечательно
прекрасным разнообразием. Питая от этого источника свой ум, он упорядочил
глагол, присущий уму, и ради упражнения стал изобретать для учеников некие
как можно более близкие подобия всего этого, подражая небесному созвучию с
помощью инструментов или же пения без музыкального сопровождения. Ибо он полагал,
что ему одному из всех живущих на земле понятны и слышны космические звуки,
и он считал себя способным научиться чему-либо от этого природного всеобщего
источника и корня и научить других, создавая при помощи исследования и подражания
подобия небесных явлений..."
Воззрения Пифагора базируются
на космогонических представлениях того времени, когда индоевропейские народы
представляли собой единое целое. Музыкальная гармония рассматривалась как
сила, которая упорядочивает всю материальную Вселенную: "Но так как начала
не были подобны и единородны, то они не могли бы упорядочиться в космосе,
если бы к ним не прибавилась гармония, каким бы образом она ни возникла. Вещи
подобные и единородные нисколько не нуждаются в гармонии, а неподобные, неединородные
и не единого порядка необходимо должны быть сопряжены гармонией с тем, чтобы
удерживаться вместе в космическом порядке".
Квинтилиан писал о роли
музыки: "Кто же не знает, что музыка уже в те древние времена содержала
столько науки и религиозного почитания, что одни и те же лица считались музыкантами,
пророками - стихотворцами и мудрецами?" Знаменитый Плутарх так писал
о роли и месте музыки: "В еще более древние времена греки, как говорят,
были совершенно незнакомы с театральной музыкой: музыка у них была всецело
приурочена к богопочитанию и воспитанию юношества, тем более что театральных
сооружений люди той эпохи вовсе не знали и музыка у них еще не входила за
пределы святилищ, в которых с помощью ее они воздавали почитание божеству
и хвалу доблестным мужам".
Специалисты ищут следы
музыки наших предков у своих родственников (других народов некогда единой
индоевропейской семьи) не только потому, что это интересно, но прежде всего
потому, что многое из нашего прошлого так исковеркано отцами церкви, что об
оригинале можно только догадываться. Герои подменены другими именами, боги
наших предков названы бесами и т.д. Тем не менее специалисты приходят к заключению,
что "некогда и на Руси бытовало представление о демиурге, песней преобразующем
Хаос в Космос и упорядочивающем всю земную природу. Музыка не только устрояет
мир, но и наполняет его красотой, одновременно являясь средством постижения
ее людьми". В древнерусской письменности формулируется и еще одна функция
музыки: через нее познается "сладость вещи" - раскрывается красота
мира. Соловецкий архимандрит Макарий завещал своим ученикам: "Навыцайте
пети и узриша вещи сладость".
Главным музыкальным инструментом
на Руси были гусли. Русины, проживающие за хребтом Карпат, и сейчас называют
гуслями скрипку. Но гусли в то время существенно отличались от современной
скрипки.
Гусли на Руси были символом
гармонии, которая пронизывала как всю Вселенную (макрокосмос), так и человека
(микрокосмос). Гуслям уподоблялась на Руси и человеческая душа. Сказано: "Да
будет... душа же гоусли". В 1651 году инок Евфросин писал так: "Сама
бо душа наша подобна есть сладкогласным гуслем, ум же доброму хитрецу красных
пении, а язык бряцалу, а доброглас-ныя устне струнам". Даниил Заточник
писал так: "Гусли бо страяютяя персты, а тело основывается жилами".
Гусли были нещадно уничтожены отцами церкви. Хранить их запрещалось под страхом
смерти. Мы сейчас располагаем образцами, которые добыли для нас археологи
из-под земли. Редкий народ в мире перенес такой геноцид культуры, который
претерпела Русь от византийских отцов церкви за целое тысячелетие.
Часто как образец демонстрируют
рисунок гуслей, которые были обнаружены археологами в Новгороде.
Новгородские гусли относятся
к XII веку. Художественное оформление этих гуслей позволяет получить информацию
о том, как наши предки представляли себе Вселенную (макрокосмос). На верхней
части лицевой стороны гуслей вырезана морда животного, иконографически похожая
на морду дракона. Дракон кусает собственный хвост. У многих народов этот замкнутый
круг является символом вечности. В данном случае вечности, рождающейся из
гуслей музыкальной гармонии.
'На нижней части лицевой
стороны гуслей вырезаны лев и птица. Птица - это небо, лев - земля, а дракон
- подводный мир. Песенное вдохновение черпалось из подводного мира. Вспомним
новгородского гусляра Садко. Садко три дня играет на гуслях у берега Ильмень-озера.
Морской Царь приобщает Садко к глубинной премудрости. Вблизи от Ильменя находилось
святилище Перуна в Перыни. Игра Садко на гуслях заставляет Морского Царя плясать.
От этого приходит в волнение водная стихия:
А и как начал играть Садко
как во гусли во яровчаты,
А как начал плясать Царь Морской теперь в синем мори;
А от него сколебалосе все сине море,
А сходилася волна да на синем мори,
А и как стал он разбивать много черных
кораблей да на синем мори.
Когда Садко рвет струны
на гуслях, то Морской Царь перестает плясать. Буря на море заканчивается.
Вот что значила для наших предков игра на гуслях. Эта игра имела космогонический
характер.
Садко действовал в нижнем
уровне - подводном. На гуслях изображены и два других уровня - земной и небесный.
На этих уровнях действовал Боян. Боян был связан с южными киевскими рубежами
Древнерусской державы. Он перемещался по воздуху и по полю (птица и лев).
В "Слове о полку
Игореве" Боян назван Велесовым внуком. Он - прямой потомок одного из
двух крупнейших божеств Руси. В "Слове" так описан процесс поэтического
творчества Бояна:
Ибо Боян вещий,
если хотел кому песнь воспеть,
то растекался мыслию по древу,
серым волком по земле,
сизым орлом под облаками.
Вспоминал он, как говорил,
первых времен усобицы.
Тогда напускал десять соколов на стадо лебедей:
какую лебедь настигали,
та первой и пела песнь...
Боян же, братья, не десять соколов
на стадо лебедей напускал,
но свои вещие персты
на живые струны воскладал;
они же сами князьям славу рокотали.
В другом месте "Слова" сказано:
О Боян, соловей старого времени!
Вот бы ты походы воспел,
скача, соловей, по мысленному древу,
летая умом по подоблачью,
свивая славу обеих половин сего времени,
рыща по тропе Трояна
через поля на горы.
Боян передвигается по
небу и земле, а также по мысленному древу. Это мировое дерево. Садко попадает
в подводное царство в своем обычном человеческом облике. Боян превращается
в сокола или волка. Боян не просто Великий Гусляр. Он вещий.
В русских былинах говорится,
что гусляр своей игрой был способен изменять окружающий мир. Так, скоморох
Вавила сжег огнем все враждебное царство. В русской сказке сказывается: "Стал
Бездольный подходить к своему государству и вздумал сыграть шутку: открыл
гусли, дернул за одну струну - сине море стало, дернул за другую - корабли
под стольный город подступили, дернул за третью - со всех кораблей из пушек
пальба началась".
Гусли волшебно воздействовали
на людей. В пословицах мы встречаем гусли-самогуды. Они сами заводятся, сами
играют, сами пляшут и сами песни поют. Гусли заставляют людей плясать до упаду.
Не дают им остановиться. Такое явление описано в "Повести временных лет"
под 1074 годом.
В письменных источниках
гусли впервые упоминаются в VI в. н.э. Император Маврикий в марте 592 года
вел свое войско против авар. Современниками это описано так:
"На следующий день
телохранителями императора были захвачены три человека, родом славяне, не
имевшие при себе ничего железного и никакого оружия: единственной из ношей
были кифары, и ничего другого они не несли. Император (принялся) расспрашивать
их, какого они племени, где им выпало жить и почему они оказались в ромейских
землях.
Они отвечали, что по племени
они славяне и живут у оконечности Западного океана; что хаган отправил послов
вплоть до тамошних (племен), чтобы собрать воинские силы, и прельщал старейшин
богатыми дарами. Но те, приняв дары, отказали ему в союзе, уверяя, что препятствием
для них служит длительность пути, и послали к хагану их, захваченных (императором),
с извинениями: ведь дорога занимает пятнадцать месяцев. А хаган, забыв о законе,
(защищающем) послов, начал-де чинить им препятствия к возвращению.
Они же, на-слышанные,
что племя ромеев, если дозволено так сказать, очень славится богатством и
человеколюбием, ушли во Фракию, обманув в подходящий момент (ха-гана). А кифары
они, мол, несут потому, что не обучены носить на теле оружие: ведь их страна
не знает железа, что делает их жизнь мирной и невозмутимой; они играют на
лирах, не знакомые с пением труб. Ведь тем, кто о войне и не слыхивал, естественно,
как они говорили, заниматься безыскусными мусическими упражнениями. Автократор,
(услышав) все сказанное, восхитился их племенем и, удостоив самих попавших
к нему варваров гостеприимства и подивившись размерам их тел и огромности
членов, переправил в Ираклию". Специалисты считают, что тут речь идет
о гуслях.
Византийские отцы церкви
крестили Русь огнем и мечом. Показательно крещение Новгорода в 988 году. В
Иоакимовской летописи эти события описаны следующим образом. Жители Новгорода
узнали, что Добры-ня с войском идет их крестить. Они тут же собрались на вече
и решили защищать свою веру до конца. Дядя Владимира и епископ Иоаким пытались
уговорить горожан. Но встретили отпор как светской власти Новгорода, так и
его жрецов. Весь народ был настроен очень категорически против чинимого насилия.
Высшим жрецом был Богомил, которого в народе звали Соловей.
Добрыня с Путятой расправились
с Новгородом очень жестоко. Большую часть города они сожгли, а защитников
города разбили в жестокой сече. Затем они крушили богов, которым поклонялись
горожане. Тех, кто остался в живых, - крестили. Так ли себе представлял Христос
распространение своего учения? Да, собственно, учение Христа никто и не распространял.
Распространяли власть.
Гусли Богомила-Соловья
археологи обнаружили в слое, датированном 1070 - 1080 гг. Академик Б.А. Рыбаков
полагает, что найденные гусли действительно принадлежали Богомилу. На них
вырезано слово "Словиши", то есть Соловей. Гусли были отобраны у
наследников Соловья и разломаны в 1071 году, когда в Новгороде были волнения,
связанные с тем, что в городе появился волхв.
Соловьем называли и вещего
Бонна. Он ведь тоже играл на гуслях. Гусли были непременной принадлежностью
волхвов-вещунов. Они использовались во время религиозных ритуалов.
Показательно, что эти гусли имели пять струн. Это отражает пятидельность народного
поэ- тического творчества. Специалисты об этом писали так: "Филологическое
изучение народной ритмики, ориентирующееся на ее первоисточник - фонетический
строй народного языка, привело нас к весьма важным и достаточно конкретным
наблюдениям в области динамики народной речи древнейшего периода. В основе
требований "динамической гармонии" лежит тенденция пятидельности,
которая регулирует структуру слоговых группировок, преобладающих в языке былин
и старинных песен".
Пятиструнные новгородские
гусли соответствовали древнему пятитоновому строю (ладу) исконной русской
песни. Б.А. Колчин по этому поводу писал: "Изучая устройство и конструкцию
гуслей, найденных в Новгороде, мы можем отметить, что уже в XI в. гусли имели
все конструктивные и технические элементы инструмента этого вида и без каких-либо
существенных изменений дошли до XIX в. Развитие инструмента шло по линии поиска
и улучшения музыкального ряда..."
Мы не можем сказать, когда
появились гусли. Но в VI веке о них упоминают византийские источники. По-видимому,
они появились в эпоху индоевропейской общности. Мы можем судить по тем нашим
родственникам (ариям), которые затем ушли в Индию. Их материальная культура
не могла отличаться от культуры наших предков-протославян. Так вот, у наших
родственников были три струнных инструмента.
К моменту прихода византийской
церкви (988 год) на Руси была очень высокоразвитая музыкальная культура. Об
этом свидетельствуют многочисленные письменные источники, а также археологические
находки. Гусли и другие музыкальные инструменты были широко распространены.
И они не были только средством увеселительной музыки. Можно привести слова
из "Задонщины", где говорится о намерении восславить бессмертный
подвиг Дмитрия Донского. Сказано так: "Восхвалю песнями и гусленными
буйными словесы сего великого князя Дмитрея Ивановича".
Гусляр на Руси был хранителем
священных преданий и народной памяти о славных деяниях предков. Гусляр всегда
был неразрывно связан с Правителем. Все это подтверждают разные источники,
в том числе и былины. В частности, на пирах Владимира Красное Солнышко всегда
присутствовала игра на гуслях.
Церкви надо было уничтожить
всю культуру народа. Но сделать это в одночасье не удавалось. Поэтому какое-то
время после крещения музыкальная культура на Руси сохранялась. Церковь негодовала.
До поры до времени, пока не уничтожила эту культуру. Молчаливое негодование
церкви мы встречаем в Житии Феодосия Печерского. Там сказано о великом князе
Святославе Ярославиче, который правил в Киеве с 1073 по 1076 год, буквально
следующее: "Однажды пришел к князю благой богоносный отец наш Феодосии
и, войдя в княжеские палаты, где находился князь, увидел множество музыкантов,
играющих перед ним:
одни бренчали на гуслях,
другие били в органы, а иные свистели в замры, и так все играли и веселились,
как это в обычае у князей. Блаженный же сел рядом с князем, опустив очи долу,
и, склонившись к нему, спросил: "Вот так ли будет на том свете?"
Тот же растрогался от слов блаженного, и прослезился, и велел прекратить музыку.
И с тех пор, если приглашал к себе музыкантов, то, узнав о приходе блаженного,
приказывал им прекратить игру".
Таким образом, гусли,
по мнению отцов церкви, - это орудие дьявола. Это и понятно, поскольку боги
наших предков церковью были переиначены в бесов. В "Повести временных
лет" сказано: "Но сими дьяволъ льстит и другыми нравы, всяческыми
лестьми превабляяны от бога, трубами и скоморохи, гусльми русельи". В
"Поучении христианам Иоанна Златоуста" сказано: "Кая пакость
гаусли творят игры плескание и песни, злаго оумышление лоукавого". Дальше
сказано, что все участвующие в этом обречены на вечные муки. Церковь непременно
связывала гусли с "песнями бесовскими".
Церковники были обескуражены
силою воздействия игры на гуслях. Церковные писатели негодовали по этому поводу:
"Но этим и иными способами вводит в обман дьявол, всякими хитростями
отвращая нас от бога, трудами и скоморохами, гуслями и русалиями. Видим ведь
игрища утоптанные, с такими толпами людей на них, что они давят друг друга,
являя зрелище бесом задуманного действа, - а церкви стоят пусты; когда же
приходит время молитвы, мало людей оказывается в церкви". Мало прихожан
- малый доход. Вот и вся арифметика и забота о Боге. Эти слова были написаны
в 1068 году. Но в течении целых столетий не удавалось изменить положение в
свою пользу. Но церковь не сдавалась. Она делала все для того, чтобы силой
загнать прихожан в церковь. Много деревень принадлежало непосредственно церкви.
Жившую в них "серую
святую скотинку" загоняли в церковь силой. Силой высочайших распоряжений
церкви. Так, приговорная грамота Троице-Сергиева монастырского собора от 31
октября 1555 года о недопущении опасных с точки зрения церкви людей в Присецкой
волости гласит: "Не велели ес-мя имъ (присецким крестьянам) въ волости
держаты скомороховъ, ни волхвей, ни бабъ ворожей, ни татей, ни разбойниковъ,
а учнуть держати и у которого сотского въ в его сотней выйдут скомороха...
взяти пени десять рублевъ, а скомороха, или волхва, или бабу ворожею, бивъ
да ограбивъ да выбита изъ волости вонъ; а прохожихъ скомороховъ въ волость
не пущать".
Светская власть шла рука
об руку с церковью в истреблении культуры народа, в том числе и музыкальной.
Так, митрополит обращался к Ивану Грозному со словами: "Бога ради, государь,
вели скоромохов извести, кое бы ихъ не было в твоем царстве!" Полную
победу церковь получила при Романовых. Адам Олеарий, который посещал Россию
в 1633 - 1639 годах, так описал виденное им в Москве: "Они не терпят
в своих церквах ни органов, ни других музыкальных инструментов... Однако вне
церквей, в домах, в особенности во время пиршеств, они охотно пользуются музыкой.
Так как, однако, его злоупотребляли в кабаках и в шинках, а также на открытых
улицах для всякого разврата и пения постыдных песен, то нынешний патриарх
два года тому назад, прежде всего, велел разбить все инструменты кабацких
музыкантов, какие оказались на улицах. Затем запретил русским вообще инструментальную
музыку, велел забрать инструменты в домах, и однажды пять телег, полных ими,
были отправлены за Москву-реку и там сожжены". Насчет разврата иноземец-протестант
придумал. А в остальном он прав. Решал все патриарх. Запретить, отобрать,
сломать, сжечь. Если инструменты - то инструменты, если людей - то людей.
Но патриарх и послушный
ему царь на этом не остановились. Одноразовым действием искоренить все было
невозможно. В 1649 году царь Алексей Михайлович послал грамоту тобольскому
воеводе. Вначале царь ужасался всему происходящему: "Ведомо де Государю
учинилось, что въ Сибире, въ Тобольску и въ иных Сибирских городах и в уездах,
мирские всяких чинов люди, и жены их, и дети, в воскресенье и в Господские
дни и великих Святых, во время святого пения к церквам божеимъ неходятхъ,
и умножилось въ людяхъ во всякихъ пьянство и всякое мятежное бесовское действо,
глумление и скоморошество со всякими бесовскими играми..." Далее Алексей
Михайлович требует от воеводы, "где объявятся домбры, и сурны, и гудки,
и гусли, и хзари, и всякие гудебные сосуды, и тебе бъ то все велеть выимать,
и изломавъ те бесовския игры велеть жечь. А которые люди от того ото всего
богомерзкого дела не отстанут, ты бъ техъ людей велелъ бить батоги...".
М. Серяков, изучающий
данную проблему, горько сказал: "Так в огне костров, щедро разожженных
церковным мракобесием по всей Руси, сгорала древняя музыкальная культура народа,
корни которой были значительно древнее христианства".
