Глава
18
Все пирамиды, пирамиды и пирамиды
Вечером я, конечно же,
ничего не ел; как говорится, не лезло. Ребята положили меня, как больного,
в отдельную большую палатку, а сами скучились в маленькой дополнительной палатке.
Они, видите ли, боялись побеспокоить мой сон своим храпом. А мне не хватало
дружеского плеча, в которое я мог бы уткнуться, превозмогая дикую боль. Я
лежал в палатке один... как в могиле. Звенящая ночная тишина удручала меня.
Я ждал утра. Боль в области желудка совсем замучила меня.
- Хрк! - смачно раздалось в ночной тишине из соседней палатки.
- Чувствую, он вперед меня заснет, - послышался недовольный голос Рафаэля
Юсупова.
- Да уж... - ответил раздосадованный голос Равиля.
- Вы чо болтаете? Шефу не даете спать! Совесть иметь надо, - палатка ведь
совсем рядом! - услышал я голос проснувшегося Селиверстова.
- Да будет Вам, Сергей Анатольевич!
Опять наступила тишина. Звенящая тишина. Черный свод палатки давил на меня,
напоминая свод пещеры, где находятся...- Мертвые.
- Хрк! - опять раздался жизнеутверждающий звук из соседней палатки.
- Э-эх! - послышался вздох Рафаэля Юсупова.
- Хрк! - раздалось в ответ.
- Засыпает... - выдохнул Юсупов.
-Хрк! Хрк! Хрк! X... х... х, хр... хр... хр-р-р... хр-р-р... хр-р-р!!! - понеслось
из соседней палатки.
- Бессонная ночь обеспечена, - послышался трагический голос Юсупова. - Равиль,
толкни его локтем!
- Сейчас.
- У-оп!- булькнуло что-то.
- Подействовало, - удовлетворенно произнес голос Юсупова. - Засыпаем быстрее!
Опять наступила звенящая тишина. Боль не проходила.
- Хрк! - вновь разрезало тишину.
- Не успели... - раздалось в ответ.
- Хрк! Хрк! - послышалось снова. - X... х... х, хр... хр...
хр-р-р... хр-р-р... хр-р-р!!!
- Опять обороты набирает! Кошмар какой-то!
-Да уж...
-Хр-р-р... хр-р-р... хр-р-р...
-Ужас!
-Хр-р-р... хр-р-р... хр-р-р...
- Рядом с трактором лучше!
-Хр-р-р... хр-р-р... хр-р-р...
Потом я услышал глухие звуки; видимо, Равиль толкал Селиверстова локтем.
- У-оп! - вновь отрывисто пронеслось в тишине.
- Ненадолго... - безнадежно заявил голос Юсупова.
- Хрк! - как бы подтвердил голос Селиверстова.
- Эх!!!
- Хрк! Хрк! X... х... х..., хр... хр... хр-р-р... хр-р-р... хр-р-р...
- Толкай еще, а?!
- А я что делаю?!
- У-оп!
- Еще толкай! Сильнее!!!
- Вы что крутитесь, спать не даете! - послышался сонный голос Селиверстова.
-Храпишь!
- Я, что ли?
- Перевернись!
-Куда?
- На живот.
Какое-то вошкание слышалось две-три минуты.
- Меня в стенку палатки вмазали, - с придыханием произнес Равиль.
- Меня тоже, - добавил Юсупов.
- Мне, может, сидя спать?! - послышался недовольный голос Селиверстова.
- Послушай, Сергей Анатольевич, ты лучше посиди в палатке и подожди, пока
мы с Равилем заснем. А потом храпи, сколько хочешь.
- А вы-то храпеть не будете?
- Конечно, нет!
По характеру вошкания я понял, что Селиверстов и в самом деле сел и стал ждать,
когда заснут Равиль и Рафаэль Юсупов.
- Фью, - раздавалось иногда в тишине.
Чувствовалось, что Сергей Анатольевич курил в форточку палатки.
- У-гу-гу-гу, - послышался новый звук.
- Засыпает, сволочь, - прокомментировал вслух Селиверстов, издав нервный звук
"Фью".
- У-гу-гу-гу!
- Пока только один начал.
- У-гу-гу-гу, у... у... у...,ур... ур... ур...,ур-р-р...ур-р-р...
УР-Р-Р ...
-Глотку тренировать надо, - многозначительно произнес голос Селиверстова.
-УР-Р-Р - УР-Р-Р- УР-Р-Р -
- Какая похабная глотка!
После этого началось вошкание. Чувствовалось, что Селиверстов укладывается
спать, расталкивая Равиля и Рафаэля Юсупова. Последний на некоторое время
замолк, а потом опять понеслось в тишине:
-Ур-р-р... ур-р-р... УР-Р-Р...
Вдруг среди этих однообразных звуков четко, как выстрел, прозвучало: -Хрк!
-Ур-р-р... ур-р-р... ур-р-р...
А далее звуки "Хрк" участились, потом перешли на звук "х",
потом - - на звук "хр" и... в тибетской ночной тишине "запел"
грандиозный русский дуэт:
-Хр-р-р... ур-р-р... хр-р-р ... ур-р-р...
- Бедный Равиль! - подумал я.
Честно говоря, храп друзей помог мне скоротать эту ужасную ночь с доставшей
до предела болью. В перерывах между приступами я даже иногда похахатывал.
Я - хорошо засыпающий человек и могу заснуть даже в том случае, если рядом
со мной спит "источник" самого жуткого варианта храпа, когда монотонные
душераздирающие звуки внезапно прерываются и ты, холодея, думаешь: "Не
умер ли он?". Часто пауза устрашающе затягивается, и ты чувствуешь, что
сам перестаешь дышать. Неожиданно, когда напряжение достигает предела, раздается
уже долгожданное "Хрк!!!", после чего звуки набирают такую силу,
что кажется, что храпун старается успеть выпустить весь свой "звуковой
заряд" до следующего западения корня языка. А простые и уютные звуки
"хр-р-р... хр-р-р..." или "ур-р-р... ур-р-р" даже успокаивают
меня и перед засыпанием кажутся ласкающей ночной мелодией. Сам я считаюсь
среди туристов "малохрапящим экземпляром". Утром желудок еще болел,
но уже не так сильно.
- Как спал, шеф? - спросил Селиверстов.
-Не спал...
- Мы тоже что-то плохо
спали.
Я уже устал от боли. Мне хотелось... домой. Но дом был далеко.
Мы собрали лагерь. Позавтракали китайской лапшой. Невыспавшийся Сергей Анатольевич
дважды уронил рюкзак, вьюча своего "родного" яка... Рафаэль Юсупов
угрюмо наблюдал ним, не в силах что-нибудь сказать.
- Ну что, пошли, что ли? - тихим голосом сказал я.
И
вновь пирамиды...
...По пути стали встречаться
все новые и новые пирамиды.
Их было много. Превозмогая боль, я останавливался, фотографировал и рисовал.
Я понимал, что не могу сосредоточить все свое внимание на рисовании, но я
старательно рисовал, пытаясь не придавать значения бесконечной и надоевшей
боли. Иногда я зачеркивал плохо получившийся рисунок и упрямо начинал делать
его вновь, с раздражением отмечая, что лучше он не становится. Здесь, в обители
Мертвых, мне не удавалось перепрыгнуть самого себя. Но... хотелось... очень.
Одна из пирамидальных
конструкций, которую я зарисовал (№48), имела многоступенчатый характер, высотой
была около 400 метров и, несмотря на то, что имела не совсем правильную форму,
была очень похожа на искусственное и очень древнее сооружение, четко выделяясь
на фоне обветшалых тибетских гор. По середине проходил мощный разлом.
Другая пирамидоподобная конструкция (№59), которая встретилась нам по пути,
была громадна и чрезвычайно сложна. Когда мы шли по долине, то из-за откоса
банального осыпного тибетского холма показалось нечто огромное и ступенчатое,
высотой минимум 700-800 метров. Это "нечто" резко выделялось на
фоне окружающих гор.
- О-о! - вскрикнул Равиль. - Вот это пирамидка!
- Да уж... - сказал Рафаэль Юсупов.
- Шеф! А что если мы полезем по склону, а потом... залезем и на саму пирамиду?
Здесь вполне возможно совершить восхождение! - романтично предложил Равиль.
- Не надо, - угрюмо ответил я.
- Почему?
- Зеркала.
-М. ..да.
- Мне кажется, что здесь, в Городе Богов, все пирамидоподобные конструкции
защищены Зеркалами Времени. У нас пока
нет карты-схемы Города
Богов, но мы ее сделаем, обязательно сделаем - не зря я вымеряю все азимуты
и стараюсь точно привязать ту или иную конструкцию к местности. А если мы
залезем на это пирамидоподобное сооружение, то я не исключаю, что мы попадем
под действие сжатого времени и... тут же превратимся в стариков, - добавил
я. - Не надо, братцы!
- Не надо, - согласился Селиверстов.
Подойдя ближе к этому "ступенчатому нечто", мы вскоре разглядели
четкий куб, метров этак 50x50, выступающий вперед из одной из ступеней этого
"нечто".
В меня как бы влились силы, и я, забыв про боль, начал привычно носиться по
холмам вместе в Равилем. Вскоре перед нами открылся вид на все гигантское
каменное сооружение. Две ступенчатые пирамидоподобные конструкции были соединены
огромной, длиной не менее 2 км, каменной дугой. Было четко видно, что все
это гигантское сооружение имело иную структуру камня, чем прилегающие тибетские
холмы: камень, местами припорошенный снегом, блестел как зеркало. Складывалось
впечатление, что на месте этого сооружения когда-то высилась обыкновенная
горная вершина, которую древние строители сточили и из плотных ее слоев выточили
эту необычную конструкцию.
- Здесь, наверное, был использован каменный лазер для обтачивания гор, - произнес
я сам для себя.
Я тщательно зарисовал
всю эту конструкцию, раз за разом задаваясь вопросом о ее предназначении.
- Равиль! Для чего, по-твоему, была построена эта махина? - задал я вопрос.
- Не знаю, шеф, - ответил он.
- Я тоже не знаю... - тихо признался я.
Что это, штампы?
Я присел на камни и задумался. Сумбур мыслей метался в голове. Мне очень хотелось
знать это... но я не знал. Я напрягся, ожидая, что из мысленного сумбура,
как искорка, выскочит "спасительная" мысль, которая поведет меня,
разматывая клубок мыслей. Но эта "искорка" так и не выскочила. Я
угрюмо опустил голову.
- Эх! - с досадой произнес я.
Я встал с камней, сложил полевые тетради в рюкзачок и в последний раз взглянул
на это красивое гигантское каменное сооружение. -Штамп! - чуть ли не вскричал
я неожиданно для самого себя. - Это штамп! Точно - это штамп! Гигантский штамп!
Но... чего? Чего?! Чего?!! Что создавалось по этому штампу? Кто это делал?
Я почувствовал унизительную слабость своего разума. Я выглядел маленьким-маленьким
на фоне этого гигантского штампа. Я так мало знал! Я был таким маленьким!
Как... муравей.
С опущенной головой я
побрел дальше по маршруту. Ярким всполохом сверкнуло и исчезло в подсознании
слово "матрица".
Вскоре мы дошли еще до одного пирамидально-зеркального комплекса длиной около
7 км. Я рисовал и рисовал, делая наброски каждого элемента этого комплекса,
чтобы потом соединить их воедино. Разглядеть весь этот комплекс с одной точки
было невозможно. Да и каждый элемент приходилось зарисовывать с нескольких
точек зрения, чтобы воссоздать целостную картину этого комплекса. Я, конечно
же, фотографировал и извел несколько пленок, но в конце моих "фотографических
мучений" понял, что фотографии мало что дадут.
Высота каждого элемента этого комплекса составляла около 400-500 метров. Складывалось
впечатление, что весь этот комплекс был "вытесан" из существовавшего
некогда горного хребта, возможно, с помощью... каменного лазера, работавшего
на Силе Мысли человека.
Когда я, сидя на камне и превозмогая надоевшую желудочную боль, заканчивал
панорамный рисунок пирамидально-зеркального комплекса, я уже не задавался
бессмысленным вопросом о предназначении этого грандиозного сооружения. Мне
просто казалось, что это есть "штамп", по которому сотворялось что-то
грандиозное. Но что? Я не знал.
В тот момент я и представить
не мог, что логика приведет нас к выводу, что по этим "штампам"
созидались Тела Человека, а не просто рука или нога Однако об этом, мы, дорогой
читатель, поговорим в следующем томе этой книги И, поверьте мне, это будет
сложно, но очень увлекательно К тому же Вы, дорогой читатель, наверняка удивитесь
тому, что древние шумеры знали тайну Города Богов И представьте степень моего
удивления, когда ниточка мысли, кружившей вокруг анализа голографической и
водной форм жизни на Земле, привела меня к осознанию сути непонятных доселе
шумерских текстов
Следующая пирамидоподобная конструкция (№70) была весьма оригинальна по замыслу
и не походила ни на одну из ранее встреченных Высотой она была около 500 метров
На юго-западной ее поверхности виднелись выступающие то ли каменные останцы,
то ли полуразрушенные фигуры, кем-то и когда-то сделанные.
Вначале я немного сомневался в искусственном происхождении этой пирамидоподобной
конструкции, но, окинув взглядом окружающие ее тибетские горы явно естественного
происхождения, убедился в том, что никакая гора, даже
самая необычная, не может
столь резко выделятся на фоне осып-ных пологих склонов. К тому же, мы находились
в Городе Богов, состоящим из пирамид и монументов...
Вдруг мое внимание привлекли два конуса (№77, 78): один -остроконечный, другой
- с цилиндрическим выступом на вершине. Высота каждого из них составляла около
200-300 метров. Они были припорошены снегом. Я на скорую руку зарисовал их.
-Что это? - очередной раз спросил я самого себя. - "Штамп" тоже,
что ли? Для чего?!
Вскоре мы увидели еще один комплекс, состоящий из трех громадных (высотой
метров по 600-700) пирамидоподобных образований (№81,82, 83). Было видно,
что каждое из этих образований довольно сильно разрушено, но ступенчатый характер
и множество других признаков выдавали в них то, что это не банальные горы,
а сооружения, построенные древними с какой-то целью.
Вдалеке виднелась еще
одна пирамидоподобная конструкция (№85). Я понимал, что из-за холмов отсюда
видна только вершина этой конструкции, но мы не могли подойти ближе, чтобы
разглядеть основание, поскольку боялись... зеркал. Видимая часть данной конструкции,
высотой около 200 метров, очень походила на типичную ступенчатую пирамиду.
Хотя она и имела cледы довольно значительных разрушений, можно было отметить
целый ряд отличий от пирамидоподобных конструкций, которые мы видели ранее.
И вновь из-за тибетских холмов выглянуло пирамидоподобное сооружение (№86).
Высотой оно было около 500 метров, а длиной - около 1000 метров. Это ступенчатое
сооружение имело одну характерную особенность. Все оно было изогнуто в виде
дуги, а на вершине имело выступы, один из которых был похож на кланяющегося
человека, второй - на рожок, а третий - на покосившуюся пластину. Я хотел
забежать на бугор, чтобы рассмотреть это сооружение более подробно, но все
время домогающая желудочная боль не дала мне сделать этого.
- Штампы, штампы и штампы! - тихо проговорил я. - Огромные и необычные штампы!
Но... чего?
Я обернулся и встретился глазами с Равилем.
- Что, шеф? - спросил он.
- Да так... штампы.
- Какие штампы?
- Да так...
Я еще раз пристально взглянул на Равиля и, почему-то, обратил внимание на
его карие глаза, вернее, на карего цвета радужки.
- Радужка, радужка... - опять тихо проговорил я.
-Чего?
- Датак... радужка...
- А при чем тут радужка?
- Сам не знаю.
Я как-то весь скукожился, ощущая полную нелепость этой мысли о радужке глаза,
да еще вспомнил и кучу других нелепостей, сопровождавщих меня по жизни.
- Эх! - только и смог сказать я про себя.
О, как многого я не знал в тот момент! Должны были пройти годы, чтобы эта,
так нелепо появившаяся мысль о радужке глаза, всплыла вновь в новом обличий.
Должны были появится Анатолий Попов и Роберт Гордеев из Набережных Челнов,
во время дискуссий с которыми об ангелоподобной форме жизни на Земле эта мысль
о радужке глаза начала бы конкретизироваться, переплетаясь с хорошо известной
мне, офтальмологу, иридодиагностикой, и привела бы к совершенно неожиданному
выводу о том, что Бог вначале создал человека в виде радужки и только потом
развернул из нее человеческое тело; и что го-
лографическое тело ангелов
очень похоже, как это ни странно звучит, дорогой читатель, на... радужку глаза.
Не судите меня слишком строго, дорогой читатель, за этот весьма неожиданный
вывод - об этом я подробно напишу в четвертом томе этой книги, и Вы поймете,
что неожиданного и скоропалительного здесь ничего нет, а напротив, Вам все
покажется логичным, понятным и даже само по себе разумеющимся.
А тогда, в тибетском Городе Богов, я стоял, слегка согнувшись от желудочной
боли, обдуваемый холодным высокогорным ветром и про себя повторял:
- С чего это мысль о радужке
пришла мне в голову? С чего это, а?
Нелепости
Далее я стал думать о нелепостях, которые мы так часто делаем в жизни, каждый
раз приговаривая про самого себя: "Какой дурак, а! Чо я так сделал-то,
а?". Но, как мне показалось, мой разум совершенно не отвергал эту нелепую
мысль о радужке; он, мой разум, даже как бы "поглаживал" эту нелепость
и даже как бы лелеял ее. Мне даже стало приятно, что я допустил такую нелепую
мысль, а не отогнал ее горделивым взмахом головы.
- Нелепости! Нелепости! - я даже причмокнул губами, шагая вперед.
Я вспомнил, что по жизни я делал очень много нелепостей, очень много... и
каждый раз, делая нелепость, густо краснел, что я... вообще-то, умею делать
"на полную катушку", как стыдливая девочка. Я вспомнил, что каждый
раз, когда краснел из-за нелепости, перед моим взором вставал горделивый "мэн"
(мужчина) с непроницаемым выражением лица, который никогда не допустил бы
нелепости и которому я так бы... хотел подражать. Но подражать не удавалось
- нелепости преследовали меня.
- Да что это! - говорил я, допуская очередную нелепость и краснея при этом.
Ой, ой, ой!
Смотри-ка, покраснел как рак! - "заботливо" подмечал кто-то из присутствующих,
вгоняя меня в еще большую краску, когда лицо начинало уже полыхать огнем.
Постепенно я стал относится к нелепостям, которые допускал по жизни, как к
естественным поведенческим неудачам человека и даже стал меньше краснеть при
этом, заменяя "процесс покраснения" на нервное курение или опрокидывание
рюмки водки. А на людей, которые допускали нелепости при мне, я стал глядеть
с чувством глубокого понимания, стараясь ободряюще похлопать по плечу или
сказать что-то типа "Бывает! Через минуту эти дураки все забудут".
Но у меня осталось странное чувство уважения к тем людям, которые способны
краснеть как рак.
- Какой молодец, покраснел ведь, а! - порой думал я. Я стал даже анализировать
свою симпатию к "процессу покраснения" и в ходе этого анализа заметил,
что люди, умеющие краснеть, обычно лучше, чище и дружелюбнее, чем ничем не
пробиваемые "человеческие манекены", умеющие, так сказать, "держать
марку".
А потом, через много-много лет, я понял, что нелепости есть Богом определенное
противоядие от главного греха-считать себя Богом, поскольку нелепости осаживают,
а вернее "самоосаживают" человека, не давая ему вознестись слишком
высоко от удачно подобранного галстука или сиюминутного внимания куклоподоб-ной
женщины. Счастлив тот человек, кто делает нелепости, поскольку в его менталитет
"встроен" механизм борьбы с "Самим Собой Великим". Не
каждого Бог наделяет счастливой способностью делать нелепости и густо краснеть
при этом! Не каждому дано такое право - покраснеть за самого себя и, ощущая
при этом чувство стыда, тренировать свою Совесть. Тренировкой Совести можно
назвать вереницу нелепостей, сопровождающих нас по жизни. А человек с тренированной
Совестью может даже пойти в Долину Смерти, где его ожидает Великий Суд Совести
Царя Смерти Ямы.
- Совершайте, пожалуйста,
нелепости и краснейте при этом! Это так важно - тренировать свою Совесть!
- чуть -и не вслух воскликнул я.
Я понимал, что, наверное, всем людям Бог дает эту способность - совершать
нелепости и, реагируя на них, ограждаться от греха самовозвеличивания. Но
люди по дурости борются с этой "нелепой привычкой делать нелепости"
и очень часто достигают в этом успеха, превращаясь в хорошо нам известных
"манекенов", которым.. .уготована судьба "избиваться судьбой"
на Этом Свете, а еще хуже - избиваться со скрежетом и маятой на Том Свете
-только за то, что они отучили себя краснеть... Да и женщины -более чувственные
создания с материнским элементом в душе -любят, почему-то, не "манекенов",
своим напыщенным обликом поганящих какой-либо рекламируемый напиток, а просто
нормальных парней, сила которых состоит не в "отштампованном имидже",
а в искреннем взгляде и умении иногда сказать: "Извини!", густо
покраснев при этом. А те девушки, которые "канают под манекенов",
сами являются манекенами, да и "разбираться с ними" надо, не тратя
на них чувств... "по-манекенски" иногда показав, что и парень с
искренними глазами и умеющий нелепо краснеть может быть мощнее и сильнее каких-то
там "манекенов", капающих под Бога. Ведь они, "манекены",
с дурости переборовшие все свои нелепости, перед Богом являются самыми натуральными
импотентами. А если говорить о любви, а не о потенции, то женщины любят немножко
нелепых мужиков, поскольку они узнают в них детей, которых надо не только
кормить, поить и обстирывать, но и... как повелел Бог, любить... еще раз повторяю,
любить, как повелел Бог.
- Шеф, пойдем! Чо стоять-то? - послышался голос Равиля.
- Пойдем, пойдем... - ответил я.
- О чем думал-то, шеф?
- Да мысль такая нелепая пришла, что ангелоподобный человек есть... человек
есть... радужка глаза... в биополевом или голог- рафическом варианте, - сказал
я и почувствовал, что покраснел.
Опять
пирамиды
А потом опять "посыпались"
пирамиды, древние пирамиды, которые кто-то и когда-то для чего-то построил.
Две пирамиды (№87,88) были видны очень хорошо. Одна из них, более высокая
- метров этак 300 высотой, имела остроконечную вершину и две широкие ступени.
Другая пирамида была раза в три ниже первой и имела четкие ступенчатые очертания
и срезанную вершину. Я понимал, что из-за бугра выглядывают только части этих
пирамидальных конструкций, но бежать на бугор, чтобы разглядеть все, не было
сил.
Морщась от боли, я сделал
зарисовку. Мы с Равилем все отсняли. Камень, на котором я сидел, был хотя
и холодным, но уютным и удобным. Не хотелось вставать и идти дальше.
- Мертвые ведь тоже на камнях сидят, - пронеслась мысль. -Странное счастье
- быть Мертвым! Оно непонятно нам - Живым! И только те люди, которые умеют
медитировать и мысленно входить в пространство Мира Мыслей, называемом Тем
Светом, и превращаясь там в Человека-Мысль, могут знать, что быть свободным
Человеком-Мыслью и есть истинное счастье - высшее и вечное Счастье, данное
Богом. О, как велико это счастье - быть Человеком-Мыслью! Как счастливы, наверное,
йоги, умеющие освобождаться от гравитационных и прочих тягот своего тела и
взмывать вверх, забыв на время о своем теле и чувствуя себя составной частью
прекрасного и страстного Мира Мыслей! Как счастливы, наверное, Мертвые, все
время живущие на Том Свете в Мире Мыслей и любующиеся оттуда на свои неподвижные
тела, которые молчаливо свидетельствуют о том, что главным полем деятельности
Мертвых определен Мир Мыслей планеты Земля, где живем и... мыслим мы, простые
люди, даже не заботясь о чистоте своих помыслов.
И, наверное... это тоже
счастье, необычное счастье, - сидеть на каменном полу пещеры и... быть все
время там, где когда-нибудь все мы будем.
Вскоре мы увидели еще одну группу пира-мидоподобных конструкций (№96, 97).
Две громадные пирамиды высотой метров по 500-600 высились вдали. Одна из них
была ступенчатой, а вторая -без ступеней, со срезанной верхушкой, на которой
была установлена огромная каменная пластина. Уже темнело, поэтому на фото
и видео эти пирамиды получились
плоховато, но глазом они были видны достаточно хорошо.
Рядом мы заметили еще одну пирамидоподобную конструкцию (№ 112), тоже имеющую
ступенчатый характер поверхности, но значительно меньшую по высоте (ориентировочно
80-100 метров). Темнело, да еще на нее упала тень от облака, - я еле успел
зарисовать эту небольшую пирамиду.
Вечером в кухонной палатке я отказался от ужина, вернее... я поужинал горстью
желудочных таблеток. Боль утихла. Я пошел в палатку и крепко уснул. Храпел
ли кто-нибудь рядом или нет - я не слышал.
Утром, по пути, снова стали встречаться пирамиды. Группу из трех пирамидоподобных
образований (№107-109) обнаружил Равиль, который попросил разрешения подняться
на одну из возвышенностей, за которой он издалека вроде бы заметил что-то
необычное, не вписывающееся в пейзаж обычных тибетских гор.
Когда Равиль помахал мне
рукой, я тоже поднялся на эту возвышенность и оттуда зарисовал три небольшие
пирамидки (высотой 150-200 метров), две из которых были ступенчатыми, а одна
остроконечной.
Еще одна пирамидальная
конструкция (№111) выглянула из ущелья. Она была довольно большой (высотой
300-400 метров) и имела форму ровной пирамиды, на вершине которой виднелось
трапециевидное образование с какой-то шишкой наверху.
И, наконец, мы увидели длинную (длиной около 700 метров) конструкцию (№142)
со срезанной вершиной, около 300 метров высотой, на которой была установлена
небольшая прямоугольная плита. Рядом торчала трапециевидная каменная плита
(№143) высотой не менее 100 метров, похожая на отражатель. Какая-то необычная
изогнутая конструкция (№144) дополняла весь этот странный ансамбль.
Мы вышли в широкую долину. Пройдя еще километра три, я остановился, снова
огляделся вокруг и сказал:
- Братцы! По-моему, мы уже вышли из гигантской мандалы. Города Богов.
- Похоже, что так... - согласился Равиль, - пирамид больше не видно.
Я оглянулся и посмотрел на Равиля. Сзади него расстилались обычные тибетские
горы, хаос ущелий и хребтов которых был так привычен на вид. В них, этих обычных
тибетских горах, все линии плясали произвольный бессистемный танец, и не было
ни одной ровной линии, ни одного красивого угла, ни одной ступени, за которую
мог бы зацепиться взгляд. А мне хотелось... видеть пирамиды... уже просто
по привычке.
Я опустил голову. Мне
не хотелось смотреть вокруг. Я угрюмо побрел вперед. Ребята понуро шли за
мной.
Я вспомнил ступу Сваямбанат в Катманду, в комплексе которой из 108 малых ступ
мы не встретили ни одной однотипной ступы. Здесь, в Городе Богов, мы тоже
не встретили ни одной однотипной пирамиды.
- А ведь и в самом деле, ступа Сваямбанат символизирует Город Богов, - подумал
я. - Для чего же был построен этот Город? Для чего была выполнена эта гигантская
работа, равной которой нет в мире? Для чего? Ведь это...
Боль в желудке мешала мне думать. За спиной ведь осталась... Долина Смерти.
А надо было... думать-то!
Я продолжал угрюмо шагать по ровной долине к тому месту, где когда-то, перед
походом в Город Богов, стояла наша палатка. Я отметил на карте это место и
держал сейчас четкий азимут туда. Город Богов с каждым шагом отдалялся от
нас - загадочный и неповторимый Город Богов.
Я вспомнил мысль, которая возникла у меня в начале путешествия на Тибет, что
жизнь Шамбалы связана с пирамидами. Но каким образом, я не знал. Передо мной
просто стояли необычные глаза, изображенные на ступе Сваямбанат, и не давала
покоя мысль о том, что эти глаза смотрят на Главную Обитель Шамбалы - Город
Богов.
Вдруг, неожиданно для
самого себя, я остановился и оглянулся назад. Сверкающая вершина Кайласа,
выглянув из-за гор, казалась уходящей в небо.
- Башня Шамбалы, - тихо произнес я.
