ПРЕДИСЛОВИЕ СОСТАВИТЕЛЯ
Представленные вниманию читателя письма, написанные
Основательницей Теософского общества между 1880 и 1888 годами, по замыслу составляют том, дополняющий и сопутствующий недавно изданным "Письмам Махатм", и воспринимаются лучше в сочетании с упомянутым трудом. Они были воспроизведены непосредственно с оригиналов без пропусков, за исключением вычеркнутых в некоторых случаях имен там, где это было совершенно необходимо по вполне понятным причинам. В противоположность подходу, использованному в "Письмах Махатм", составитель позволил себе исправить явные ошибки орфографии и пунктуации, так как они были слишком многочисленны, чтобы не обратить на них внимания, и, будучи неотредактированными, не могли бы принести никакой пользы. В тексте кое-где встречаются слова в квадратных скобках. Это всегда указывает на то, что эти слова либо лишние, либо добавлены составителем, чтобы сделать фразу понятной. Следует иметь в виду, что все сноски являются частью оригинальных писем, если не сопровождаются пометкой "Прим. ред.", означающей, что они были добавлены составителем. За этими необходимыми исключениями письма представлены читателю, как уже сказано, без изменений.
В Разделе 1 находятся исключительно Письма мадам Блаватской, расположенные, насколько возможно, в хронологическом порядке.
Раздел II содержит все представляющие интерес Письма разных людей, оставленные м-ром Синнетом, собранные под именами написавших их людей в пронумерованных подразделах. Некоторые из них приобретают дополнительную ценность благодаря комментариям на полях,: сделанным Махатмами М. и К. Х.
В Подраздел VIII включены несколько коротких заметок от М. и К. Х., которые были пропущены при подготовке "Писем Махатм". Теперь они изданы не столько из-за их действительного значения, но потому, что в своем Предисловии к этому тому составитель заявил, что теперь опубликованы все Письма Махатм, оставленные м-ром Синнетом, и его заявление, не точное в этом отношении, таким образом приведено в соответствие с действительностью.
Приложения содержат: 1. Статью Элифаса Леви о "Смерти", обладающую особой ценностью, потому что она сопровождается комментариями, написанными рукой Учителя К. Х. на полях печатной страницы журнала, в котором она впервые появилась.
2. Космологические Заметки из "Книги ПОСЛАНИЙ" ("MS. Book") м-ра Синнета. Один вариант этих заметок, не совсем согласующийся с книгой ПОСЛАНИЙ, из которой предположительно были взяты его копии, уже был издан господином Джинараджадасой. Хотя различия, возможно, и не стоит считать серьезными, думается, что изучающие предмет были бы рады возможности прочитать их именно в том виде, как они были оставлены м-ром Синнетом, и по этой причине они включены в настоящий том. Содержащийся в двух книгах материал был оставлен м-ром Синнетом весь вместе, в одной коробке, и теперь все ее содержимое напечатано, за исключением нескольких писем, написанных разными корреспондентами и не представляющих существенного интереса, оправдывающего публикацию. Однако небольшое количество писем Е. П. Б., рассеянных по всему миру, должно храниться у различных людей, и очень хочется надеяться, что в интересах Движения будут предприняты шаги к их опубликованию.
Составитель пользуется возможностью выразить свою признательность нескольким друзьям за кропотливых и тщательный труд по сверке оригиналов с пробными оттисками, а также за составление Указателя.
А. Т. Б.
ВВЕДЕНИЕ
Из всех проблем, с которыми сталкивается изучающий теософию, нет ни одной более насущной в настоящее время, чем доскональное понимание и правильный взгляд не только на личность Основательницы Теософского общества, но и на характер дела, которым она занималась, и истинные взаимоотношения, которые оно привносит в структуру Теософского движения. Теперь начинают сознавать, что ее труды содержат ключ к разгадке глубочайших тайн Человека и Вселенной, а те, кто выступали против нее, оказываясь неспособными опровергнуть значимость и истинность ее философии, пытались с помощью направленной лично против нее клеветы и обливания ее грязью создать предвзятое общественное мнение и отвлечь таким образом внимание от тех сокровищ знания, средством передачи которых миру она была и которые при беспристрастном рассмотрении по существу должны были бы принести с собой убежденность в честности писательница. В "Тайной Доктрине" мадам Блаватская привела слова Гамальела, как особенно применимые к ее собственной работе: "Если эта доктрина ложная, она канет в вечность сама собой, но если она истинна, то ее невозможно истребить". И как ее труд выдержал испытание временем и критику публики, так и эти два тома являют собой средство оправдания ее как личности. Пристрастный и не заслуживающий доверия характер написанного Ходжсоном Отчета Общества психических исследований, ставшего основой для столь невежественной и злобной критики вплоть до настоящего времени, отчетливо обнаруживается на этих страницах. Совершенно новый свет проливается и н фальшивки, известные как Письма Кулонов, а также на ее отношения с печально известным Соловьевым, который в ярости и негодовании по поводу того, что ему было отказано в привилегии стать челой, делал все возможное, чтобы повредить ее репутации. Понадобилась бы целая книга, чтобы в достаточной мере разобраться со всеми доказательствами по этим важным вопросам; поэтому читателю представляется сделать свои собственные выводы относительно того, была ли героическая личность, столь живо выступающая на этих страницах, лжецом, мошенницей и кем-то хуже бесчестного медиума, чему Общество психических исследований и Спиритуалисты, как правило, заставляют нас верить, или она была такой, какой считала себя, - конечно, никаким не медиумом, а тонко чувствующим Посредником Учителей, пославших ее выполнять непомерную задачу в условиях, которые остановили бы и храбрейшего, оккультисткой, торжественно поклявшейся хранить молчание относительно истинных мотивов большинства своих поступков, вечно боящейся сообщить слишком много, но все же несмотря на все это, работавшей столь неистово и беззаветно ради тех немногих, кто имели право на благодарность ее Учителя. Она сама писала в Письме N XLV - "Те, кто не находят никакого противоречия в идее мерзкой лжи и мошенничества даже для пользы Дела, - будучи связанными с выполнением работы для Учителей, - являются прирожденными лицемерами... или дураками от рождения. Будь я виновна всего только раз - в преднамеренной, специально состряпанной фальшивке, особенно когда обманутыми оказались бы мои лучшие, самые преданные друзья, никакой "любви" к таким, как я! В лучшем случае жалость или вечное презрение. Жалость, если бы оказалось, что я не несущая ответственности за свои действия психопатка, подверженный галлюцинациям медиум, которую заставили заниматься подобным обманом ее "руководители", которых я выдавала за Махатм; презрение - если все это сознательный обман". Пусть те, кто настолько ограничен, чтобы верить, что Учителя и их учение являются выдумкой Е. П. Блаватской, прочтут отчет о ее путешествии в дебри Сиккима, в котором она описывает встречу in propria persona (собственной персоной) с Махатмами М. и К.
Х. Истинная природа этих Адептов, как живых людей, или, как называла их Е. П. Б., "высших смертных, а не невежественных дурацких богов", остается здесь за пределами сферы догадок.
Вряд ли найдется хоть одна страница, которая не проливает несколько неожиданный свет на тайны взаимоотношений между Адептом и челой, и это дает возможность достичь некоторого понимания жизни тех, кто, живя в миру, служит целям Великой Ложи Адептов, штаб-квартира которой находится за Гималаями в Северной Индии. Где бы ни находились эти челы, их сердца отзовутся более горячим и быстрым биением, когда они прочтут рассказ о сокровенных связях Е. П. Б. с ее учителями. По мере того, как они будут читать далее об испытаниях и муках, которые неизбежно выпадали на долю тех, других чел сорок лет тому назад, они отнюдь не будут склонны осуждать тех, кто пали с высот своего положения, втянутые в трясину той или иной слабостью человеческой природы. Но несмотря на то, что неудачи не должны вызывать ничего, кроме жалости и сочувствия, пусть ни один из изучающих Священную Науку не впадет в грубую ошибку стремления от имени "Братства" оправдать потворство своим желаниям и слабостям в этическом или моральном отношении.
Есть несколько упоминаний о написании "Тайной Доктрины", которые показывают, до какой большой степени сами Учителя были ответственны за этот труд. Вот почему учение Е. П. Б. "остается для нас проверкой и критерием Теософии", с помощью которых следует оценивать любое другое учение в той же области. Ведь если Учителя не знают, что такое теософия, то не знает никто, потому что в своей сущности, чистоте и полноте она одна содержится в тайном учении, Хранителями которого являются Сами Учителя. Это учение, как утверждалось Е. П. Б., "не есть фантазия одного или нескольких отдельных индивидуумов, но результат труда тысяч поколений Адептов-Провидцев",1) [1) "Другими словами люди, усовершенствовавшие свою физическую, умственную, психическую и духовную организацию до предельно возможной степени".] через которых оно было передано от первых Божественных Наставников нашего Человечества. Это субстрат и базис всех мировых религий и философий, но ее доктрины не являются исключительной собственностью ни одной из них. И миссия мадам Блаватской заключалась в том, чтобы по поручению этих Адептов сообщить миру избранные части этого древнего учения. Следует помнить, что Адепт-Учитель - это тот, кто достиг бессмертия, и поэтому обладает способностью постигать истину такой, как она есть, и по желанию отражать ее без искажения. Вот почему никто из находящихся на более низкой ступени не может всегда и с уверенностью претендовать на эту способность, потому что Их свидетельство должно пользоваться наивысшим авторитетом по всем вопросам оккультной доктрины и практики. И здесь необходимо прямо заявить, что с точки зрения "первоначальной программы" Общества никакая теософская ассоциация не имеет никакого raison d etre (права на существование), если она не остается верной Учителям и их учению. Бывают такие, кто, кажется, считают, что возможно быть преданными Учителям, отвергая в то же самое время даже теоретическую истинность их учения. И именно здесь старое Теософское общество несет на себе такую серьезную ответственность. В Предисловии к "Письмам Махатм" у автора был повод указать, в каких важных отношениях это Общество продемонстрировало своими действиями серьезное отклонение от духа и буквы подлинного учения. Эта книга несомненно доказывает, что произведения Е. П. Б. полностью согласуются с доктринами Учителей, и ни в чем это не заметно более отчетливо, чем в ее толковании теорий, касающихся Жизни после Смерти. Достаточно серьезной стороной дела является то, что Теософское общество основывает свою пропаганду в отношении этой важной темы не на откровении Е. П. Б. и Учителей, как публика вправе ожидать, а на личном исследовании тех, кто изучал это позднее, и чьи взгляды, например, на продолжение существования личного сознания после смерти настолько отличны, что представляют прямую противоположность первоначальному учению.
Никто из серьезно изучающих Е. П. Б. не будет отрицать силу или истинность этих аргументов, но есть много и таких, кто считают своим долгом оставаться в старом Теософском обществе и в то же самое время быть верными исходному учению. Они тотчас же сталкиваются с определенными трудностями, которые надо испытать, чтобы понять, но которые, к счастью, структура Общества позволяет разрешить. Пусть читатель обратится к Письму N С в этом томе и поймет из него, как Е. П. Б. столкнулась с очень похожей ситуацией и какие меры она рекомендовала, чтобы справиться с нею. Она придает особое значение тому факту, что Общество было основано как Всемирное Братство, в котором никто не имеет права навязывать свои собственные взгляды другим, но каждому должно быть позволено свободно выражать свое мнение. Она дает точное определение что есть ядро Братства, цитируя Учителя К. Х. почти дословно: "Группа или отделение, каким бы маленьким оно ни было, не может быть теософским обществом, если его члены не связаны друг с другом магнетически одинаковым образом мыслей или по крайней мере мышлением в каком-то одном направлении". Она считает, что те, кто хотят во что бы то ни стало остаться верными первоначальной программе Общества, - т. е. Учителям и их учению, - должны основать Ложи, посвященные исключительно этой цели. Точно то же самое следует предпринять и в наши дни для преодоления нынешних трудностей.
Поэтому пусть приверженцы Мудрости Е. П. Б. во всем мире объединяются, в Теософском ли Обществе или вне его; пусть они создают Ложи, которые будут обособлены и освящены беззаветной преданностью Истине и Делу Братства Человечества, обращаясь за знанием к
ее произведениям,1) [1) Иначе говоря, к "Тайной Доктрине", "Разоблаченной
Изиде", "Ключу к теософии", "Голосу безмолвия" и ее многочисленным журнальным статьям в "Lucifer'e" и "Theosophist'e". Следует позаботиться об изучении этих трудов при любой возможности в первых изданиях или их точных перепечатках. Более поздние Исправленные издания претерпели значительные изменения и, по мнению изучавших их, совершенно недопустимые.] в которых есть все и гораздо больше, чем нужно для образования теософов, пока не пробьет обещанный час в начале последней четверти нашего столетия, когда можно будет ожидать, что появится еще один Посланец от Великой Ложи и продвинет дело Е. П. Блаватской на следующую ступень раскрытия.
А. Тревор Баркер Лондон.
Декабрь 1924 г.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие составителя
Введение
Раздел I
Письма Е. П. Блаватской
Письма N I-CXX
Наставления М. Синнету
Отношение Е. П. Б. к К. Х.
Переписка К. Х.
Ламы из Толинга
Методы, применяемые М. к Е. П. Б.
Брак заключен
"Союзный" Дамодар
Престиж Великого Братства
Вещество, из которого сделаны Челы
Стэйнтон Мозес и Император
Семилетний период Испытания
Портрет К. Х.
Е. П. Б. проклинает свою Судьбу
Критика Хьюма в адрес Е. П. Б.
Т. О. - надежда человечества
Е. П. Б. заставляют извиниться
М. сердит на Хьюма
Е. П. Б. навещает М. и К. Х.
Мистер Хьюм должен ездить на собственном осле
Адская сила
Е. П. Б. в "Обществе"
Учитель К. Х.
Власть Чохана
Е. П. Б. винит себя
Е. П. Б. о рискованном предприятии с "Фениксом"
Защита качеств Стерлинга
Трудности полковника Олкотта
Нужны истинные теософы
С похвалой о полковнике Олкотте
Карма Чохана
К Е. П. Б. несправедливы
Неблагодарность
Комментарии к письму от А. К.
М. и К. Х. вмешиваются
Странные события
Расследования Ходжсона
Е. П. Б. прибывает во Францию
Учителя и их учение
Анна Кингсфорд и К. Х.
Русские аристократы и Е. П. Б.
Тибетские челы
Деятельность Мохини
Тайная Доктрина и Разоблаченная Изида
Миссис Холловей и К. Х.
Мохини и произведение "Человек"
Ложь Субба Роу о Е. П. Б.
Преступное разглашение священных тайн
Письма Кулонов
Карма оккультиста
Мученичество Е. П. Б.
Час Откровения
О книгах и характерах
Ложная аргументация и фанатизм Общества Психических Исследований
Любовь Учителя
Соловьев выходит из Общества Психических Исследований
Кулон-фальсификатор
Протесты Соловьева в адрес Общества Психических Исследований
"Виновный в одном - виновен во всем"
Доктор Г. Гартманн
Непорочные "Весталки"
Подтверждение М.
В защиту Мохини
Двойная ложь в отношении Е. П. Б.
Миссионеры клянутся погубить Т. О.
Нежелание Д. Н. встретиться с Е. П. Б.
Список клеветнических обвинений
Вероломство Ходжсона
Правда о Ходжсоне и Обществе Психических Исследований
Феномен с "вазой"
Эпизод с Метровичем
Частная сторона жизни Е. П. Б.
Е. П. Б. никогда не была мадам Метрович
Майерс из Общества Психических Исследований
Е. П. Б. путешествует с Учителем
Ментана
Е. П. Б. никогда не была медиумом
Графиня видит М.
Д. Н. чуть не спятил
Мнение индуса
"Храм человечества" полковника Олкотта
Письмо Харриссингджи
Д. Н. - фанатик
Наставления Синнету относительно Д. Н.
Законы оккультизма
Д. Н. - "чела"
Причина неудачи Соловьева
Медицинское обследование Е. П. Б.
Е. П. Б. в положении загнанного кабана
Обман Боваджи
Влияние Боваджи
Неосторожные поступки Мохини
Обитатель Порога
Предупреждение от Учителя Иллариона
Пасквили и закон
Семейная ссора
Написание Тайной Доктрины
Субба Роу и Тайная Доктрина
Политика совершенного бездействия
Мистер Лейн-Фокс
Ценное доказательство от Субба Роу
Летаргия Лондонской Ложи
Нечто большее о Соловьеве
Свидетельство берлинского графолога
Герцогиня, волшебная сказка и деньги
Последняя альтернатива
Майерс и Соловьев
Мемуары
Анна Кингсфорд
Цель Общества Учителей
Т. О. и покровительство Учителей
Высокое мнение сэра Уильяма Крукса
Синнет крайне неопытен в оккультных делах
Политика и мнения
Этика иезуитства
Воля иезуитов
"Эти проклятые Мемуары"
Полковник Олкотт ведет себя как дурак
Е. П. Б. сплетничает
Будда и Брахманизм
Будды и Бодхисатвы
Семь миров, расы, небесные тела
Эволюция и инволюция
Планеты, кольца, круги
Размерность и круги
Майя и реальность
Духовное начало Добра и Зла
Способность видеть и знать
Рост и эволюция человека
Последняя поправка
Раздел II
Разные письма
I. - Графиня Вахтмайстер
Письма N CXXI-CLIV
Скандальное заявление
Испытания и трудности
Шанкарачарья и Т. О.
Благодарность челы
Клеветнический слух о "русской шпионке"
Нигде не найти совершенства
Неистовство Бабаджи
Уголовные обвинения
Бабаджи и Хатха Йог
Враги Е. П. Б.
Второй брак Е. П. Б.
Постоянные гонения
Профессор Селин сеет раздоры
Неблагоразумные поступки Е. П. Б.
Е. П. Б. нельзя оставлять в одиночестве
Личные чувства должны отступить
Причина смерти Вальтера Гебхарда
Глупая доверчивость
Т. О. сбрасывает свою Линга Шариру
II. - А. О. Хьюм
Письма N CLV-CLVII
Мистер Хьюм выражает недовольство
Недостающий принцип Е. П. Б.
Хьюм богохульствует
Хьюм знает лучше Учителей
III. - Уильям К. Джадж
Письма N CLVIII-CLX
Джадж получил письма от К. Х.
Преследования и испытания в Америке
IV. - Т. Субба Роу
Письма N CLXI-CLXIV
Адепты Индии
Почему невозможно обучить Хьюма
Знание Субба Роу
Знаток Оккультной Науки
V. - Г. С. Олкотт
Письма N CLXV-CLXXI
Шанкарачарья - Посвященный
Хьюм увлекается политикой
Полковник Олкотт набрасывается на Е. П. Б.
Кое-что о Бабаджи
Расходы Е. П. Б.
VI. - Бабаджи Д. Натх
Письма N CLXXII-CLXXIX
Бабаджи предан Теософии
"Тайное" имя Д. Н.
Обычаи Браминов
Письмо, посланное через Бабаджи
VII. - Гебхарды. - Эрнст Шютце. - Мохини. - Дамодар. - Эллиот
Куэ. - Анна Кингсфорд. - Эглинтон.
Письма N CLXXX-CXCIV
Влияние Бабаджи
Свидетельство специалиста по почеркам
Здоровье Е. П. Б.
Как Хьюм получал письма
Дамодар негодует
Эллиот Куэ и Е. П. Б.
Анна Кингсфорд и К. Х.
Пуджа для персонального Бога
VIII. - Письма Махатм
Письма N CXCV-CCVIII
Относительная и абсолютная истина
Приложения
I. - Смерть. По Элифасу Леви. С заметками на полях К. Х.
II. - Космологические заметки. Из Книги ПОСЛАНИЙ Синнета
III. - Курсы лечения, проведенные полковником Олкоттом в Калькутте гипнотическими пассами
Предметно-именной указатель
Письма Е. П. Блаватской А. П. Синнету и другие письма, переписанные и собранные А. Т. Баркером и с его Предисловием
"...И это лишь твое упорство, что ты все же шагнула в эту пустыню
и спасла МОЕГО друга для лучших дней. Что только не в состоянии
совершить упорство. ...Великий творческий замысел редко постигается
сразу. Такое УПОРСТВО раскрывает его глубины. ..."
К. Х.
Письмо № I
Мой дорогой Хозяин,
Завтра отбываю - СПАСИБО СУДЬБЕ! "Лишенный наследства" (the Disinherited) рассказывает мне, что вы живете в сырой комнате и пострадаете от этого. Вы что, живете в палатке? М-р Хьюм просит меня запечатать в конверт эту записку, полученную для вас от "С. and M. Sewer". Получили ли вы письмо князя Дондукова ко мне. М. хочет, чтобы я велела вам показать его как можно большему числу ваших говорящих по-французски друзей и моих врагов, а также продемонстрировать его м-ру Ратигану. Он говорит, что внушит вам, что делать. Может он хочет развить вас до "Меджиума"? Мой нарыв болит страшно, и все же, говорю вам, я - Иов в женском обличье!
Мой поклон м-ру Тиреллу и Струиту - или как вы там пишете его имя? Передайте мой сердечный привет миссис и м-ру Паттерсон.
Ваш осиротелый друг и ----?
Е. П. Б.
Только что получила ваши 20 рупий. О, "Pioneer" - покровитель "загнанных на дерево" оккультистов!
Письмо № II
[Здесь после письма Е. П. Б. приведено письмо К. Х., - Прим. ред.]
Мой дорогой м-р Синнет,
Вы правы. Их девиз - "Все или ничего". И с какой стати вам нужно подвергать себя ежедневным пыткам? К. Х. будет переписываться с вами так же, как он делает это теперь, если это все чего вы хотите.
"Вега"? Не та Вега Норденскьельда, которая ходила к Северному полюсу и прошла по Сибири, а Вега Эглинтона, на которой он плавал в Англию. На данный момент и в то время когда я пишу, вам известно все, так как этим утром вы получили телеграмму от миссис Гордон о том, что ей пришло письмо от Эглинтона, свалившееся ей на нос прошлой ночью, с пометками Хозяев и вашего покорного слуги. Прошлой ночью между 8 и 9 вечера я получила два письма от Эглинтона прямо - в присутствии 7 свидетелей - с крыши. Одно - для меня, другое - для миссис Гордон. Он просил меня переслать ей это письмо обычным путем, причем К. Х. требовал, чтобы я отослала его немедленно, что я и сделала. Письмо от Э., две мои визитные карточки, которые я написала вчера вечером в 8 1/2 в присутствии своих гостей, и замечания Хозяев - все это через несколько секунд было в Хауре. Вот и все. "Только это и нечего более".
К. Н. сообщает, что он видел Эглинтона и обеспечил его безопасность. Теперь остается посмотреть, какого рода "проводников" Э. понавешает на К. Х.
Я чувствую себя неважно. Недомогание, раздражительность, пребываю в подавленном состоянии и рассержена на весь свет. Не знаю, как в таком раздражении смогу поехать в Мадрас.
Мой сердечный привет дорогим Хозяевам. Если бы я только сумела написать так, как она, я была бы счастливой женщиной.
Ваша окутанная фантазией
Е. П. Блаватская.
Между тем новый "проводник" хочет высказать вам несколько замечаний. Если вас хоть сколько-нибудь заботят наши будущие отношения, то вам лучше постараться заставить вашего друга и коллегу м-ра Хьюма отказаться от своей безумной идеи поехать в Тибет. Неужели же он и в самом деле считает, что до тех пор пока мы этого не позволим, он или армия Пелингов получат возможность отыскать нас или вернуться с известием, что мы, в конце концов, являем собой нечто большее, нежели "фантазию", как она это называет. Безумен тот человек, кто воображает, что уж Британское-то правительство обладает достаточной энергией, богатством и властью, чтобы помочь ему в осуществлении его безумного плана! Те, кому мы пожелаем раскрыться, обнаружат нас на самом переднем крае. Те же, кто восстановил, подобно ему, против себя Чоханов, не нашли бы нас даже если бы пришли Лхасу с целой армией. Реализация им своего плана послужила бы сигналом к полному разделению вашего и нашего миров. Его идея обратиться к Правительству за разрешением отправиться в Тибет смехотворна. Он столкнется с опасностями на каждом шагу и не получит ни малейшей весточки, имеющей даже весьма отдаленное отношение к нам или нашему приблизительному местонахождению. Прошлой ночью ему и миссис Гордон должны были передать письмо. Чохан это запретил. Вы, добрый друг, предупреждены - действуйте соответственно.
К. Х.
Письмо № III
Открытка, адресованная А. П. Синнету, эсквайру.
Тендрил, Симля,
9 августа
(Знаете ли вы, какого числа опубликована ваша статья "Индо-британская Индия"? Седьмого. А известно ли Вам, что Вы нашли в Мории друга навек? Благодаря нескольким добрым словам, впервые высказанным
в "Pioneer'e". Вы сделаете больше добра, чем все то, что Вы совершили
до сих пор. Я не поняла, почему он высказал столько беспокойства
по поводу посылки Вам своего портрета. Ах, как я теперь это понимаю.)
Сегодня я посылаю вам оттиски двух этих писем. Пожалуйста, как можно скорее перешлите их обратно.
Ваша в Индо-британской Индии.
Е. П. В. Маллиган
Письмо № IV
Моим Хозяином приказано передать Синнету, эсквайру, следующее:
1. Не упустить возможность сегодня вечером познакомить Р. С. с каждой подробностью ситуации, которую он может ожидать, или в отношении Общества или вынашиваемых им матримониальных идей.
2. Настаивать на получении точной копии написанных до настоящего времени небольших очерков о Космогонии с тибетскими словами, заметками М. и т. д. Е. П. Б. также велено приобрести одну, ибо она должна досконально узнать, на что обратил внимание м-р Хьюм и как много он извлек из объяснений. Иначе, когда наступит реакция и м-р Хьюм возьмется за повторное изучение - ни м-р Синнет, ни
Е. П. Б. не будут au courant (в курсе) его мыслей; и он снова примется ругать - подобно квартету музыкантов из басни Эзопа - инструменты, на которых не умеет играть.
3. М-ру Синнету рекомендуется, раз уж он находится в Аллахабаде, объявить о создании Аллахабадского Общества под названием "Англоиндийское (теософское) общество исследований" или дать ему любое, но такое название, которое не действовало бы на нервы скептически настроенного общества. Пусть оно будет отличным от другого филиала в Аллахабаде, названного "Теософское Общество Прайяга", хотя входящие в него индусы могли бы оказаться весьма полезными м-ру Синнету, и
он, если хорошенько поищет, обнаружит в нем личностей, обладающих
удивительными месмерическими способностями.
4. М. советует м-ру Синнету взять на себя особые обязанности не допускать, чтобы его маленького сына заставляли есть мясо, даже птичье, и написать об этом миссис Синнет. Раз уж Мать отдала ребенка под покровительство К. Х., то пусть она не обнаружит ничего, что загрязняет его естество. Ребенок в ближайшем будущем может стать мощной движущей силой добра. Пусть его воспитывают так, как подсказывает его собственная натура.
5. М-ру С. напоминают о необходимости телеграфировать О. о том, чтобы не отвечать м-ру Хьюму ни на одно слово, пока он не получит письмо от м-ра Синнета.
6. М-ру С. рекомендуется, теперь, когда он останется один, связаться через Адитьярума Б. с некоторыми индусскими мистиками, причем не ради философии, а чтобы выяснить, какие могут быть произведены ментальные феномены. В Меле бывают несколько подобных посещений города.
7. Как только м-р Синнет почувствует желание написать М. или обратиться к нему за советом, он может начинать действовать безо всяких колебаний. М. всегда ответит ему, причем не только ради
К. Х., а ради него самого, ибо м-р С. доказал, что даже англо-индиец
может иметь в себе подлинную ----- ИСКРУ (Spark), которую не в
состоянии погасить никакое количество бренди с содой и другой дряни
и которая время от времени будет вспыхивать и при том весьма
ярким светом.
Мне хотелось бы, чтобы она прочла письмо Ферну, написанное вчера вечером. Вы, если захотите, можете показать и прочитать его
Р. С. Все, о чем сказано выше, верно.
Ваш М.
Письмо № V
Написано 2-го ноября 1880 г. в Лахоре.
Дорогой Хозяин,
Боюсь, что я взялась за выполнение непосильной для меня задачи. И все же, если только не выдохнусь, я твердо решила силой пролагать себе путь до конца и никогда не оставлять моим врагам ни единого шанса доставить мне беспокойство. Именно поэтому я умоляю вас опубликовать несколько слов в ответ на глубокие и низкие инсинуации (а еще лучше, если бы это можно было сделать в виде трех или четырех строк на первой странице Piоneer'a).
В Bombay Gazette от 6 ноября сказано, что "корреспондент от Englishman бросает еще один луч света на оккультизм в Симле. Он говорит: Я не думаю, что хотя бы в одной из всех корреспонденций о Т. О. было упомянуто, что мадам Б. является корреспондентом русской газеты. В антианглийской газете "Moscow Gazette" появился ряд писем... якобы полученных из Индии и написанных женщиной, состоящей членом Т. О., подписавшейся как Раддха-Бай. Письмо начинается словами "из пещер и лесистых долин Индии". Автором, по всей видимости, не может быть никто иной как мадам Б. Волшебные сказки о змеином тигре Индии, рассказанные в этих письмах, вполне теософские и пропитаны оккультизмом".
На это я ответила несколькими строками, заметив, что единственным светом, который этот факт (что я корреспондент русской газеты, хотя и антианглийской) когда-либо мог пролить на явления в Симле, была возможность новой галлюцинации со стороны Правительства Индии - вероятно, в форме подозрения, что это тайные русские политические шпионы, которые были моими сообщниками. Что я никогда не делала тайны из того, что являюсь корреспондентом русских газет, ни одна из которых не была только антианглийской (хотела бы я отыскать хоть одну, которая была!), или пишу под псевдонимом Радха Бай. И что слишком мало было тайного в том, что необходимую информацию для моего последнего письма из Симли в русские газеты я получила собственно от некоторых чиновников и т. д. (Вы знаете о Рамчундре.)
Вот, что я послала вам, горячо умоляя вас все это напечатать, ибо страстно желала сломать шею хотя бы одному из моих идиотских врагов. К. Х. на это заметил, что было бы гораздо лучше, если бы я позволила вам написать несколько слов в форме редакторского применения к этой дурацкой газетной заметке: (приведена выше). Я сказала нет. Я знала, что вы не любите, когда вас просят о чем-то написать, если только это не касается улучшения моего письма и придания большей точности языку. Итак, я посылаю вам вот это. Но ему, по-видимому, обязательно все делать на свой лад. Иначе как могло потеряться мое письмо? Именно Махатма К. Х. был способен на подобного рода выходку только потому, что он мудр, силен и здоров, а я глупа, а теперь еще и слаба и больна. Я не считаю, что с его стороны это по-дружески. Если я столь бесполезна и глупа, то почему бы им меня не уничтожить? Доктор (Лори) не позволит мне отправиться в путь завтра. Он настоятельно советует мне сменить место жительства. Сильное нервное расстройство, лихорадка и т. д. - вот его заключение. Ох, и натерпелась же я от этой старой туши!
Сердечный привет вам обоим,
Вопреки всему Ваша,
Е. П. Блаватская.
Дух силен, но слаба плоть, и порой слаба настолько, что даже берет верх над сильным духом, "который знает всю истину". И теперь, избавившись от его контроля, это бедное тело в бреду. И так как даже мне в ее глазах не удалось быть выше всяких подозрений, вы едва ли сумеете проявить избыток терпимости или принять слишком большие меры предосторожности, пока не прошел опасный нервный кризис. Он был вызван рядом незаслуженных оскорблений (которые, уж конечно, такие люди как вы и полковник Олкотт даже бы и не заметили, ее, тем не менее, подвергли невыносимым мукам) и единственным средством исцеления от него могут стать отдых и душевный покой. Если когда-нибудь вам на собственном опыте случится познать двойственность человека и возможность посредством оккультного знания пробудиться ото сна, в состоянии которого он пребывает, к независимому существованию, невидимого, но реального "Я есть", не упустите этой возможности. Наблюдайте и учитесь. Случаи, подобные этому, ставят в тупик биологов и психологов. Однако, стоит лишь познать эту двойственность, как сразу же все становится ясным, как день. К моему большому сожалению, теперь я могу действовать
через нее только в крайне редких случаях и с величайшими предосторожностями.
Письмо к ней м-ра Хьюма, письмо полное подозрения и скрытых
под маской благожелательности оскорблений, - оказалось "последней
каплей". Ее пенджабская лихорадка - раз уж исчез симптом брюшного
тифа - сама по себе ничуть не хуже тех многих, которые перенес
европеец; хотя теперь я могу вам сказать, что кризис миновал -
ее разум, равно как и ее жизнь были в опасности в субботу
вечером. Что касается меня самого, то вы должны всегда доверять
мне, вашему верному и искреннему другу.
КУТ ХУМИ ЛАЛ СИНГХ.
Письмо № VI
Где-то во вторник
Получила от вас два ПОСЛАНИЯ. Теперь-то уж читатели непременно и основательно будут напичканы оккультной доктриной. Статья м-ра Синнета А. П., два письма под номерами 1 и 2, Фрагменты м-ра Хьюма А. О. в 11 колонках!!! Транспривиденческие измышления Оксли - 8 колонок!!! Критика вашего Обзора Мейтландом и миссис Кингсфорд - и т. д., и т. п. И, наконец, критический разбор лекции полковника Олкотта "что такое электричество - сила или материя" и ответ Махатмы К. Х. - который становится настоящим писакой, корректором посредством астрального света и так далее. Только как раз теперь он пребывает в крайне мрачном настроении и, мне кажется, я знаю почему. Ну что ж, я его не виню. Я давно встала бы на голову, чтобы мои усилия и работа были признаны хоть таким образом.
Итак, каковы ваши намерения относительно моего неугомонного Хозяина? Три дня назад он разыгрывает свое появление столь неожиданно, что мне показалось - это гора обрушилась на мою голову и ругает меня(!!) за то, что я не послала вам его портрет! Но с какой стороны, черт возьми, это меня-то касается? За месяц до отъезда из Бомбея Олкотт отдал его портрет пастелью фотографу; и должна ли я возлагать на себя ответственность еще и за грехи фотографа? Вот это мило! Я послала за портретом и с величайшим трудом получила единственный, а он стоял у меня над душой, пока я упаковывала его, заворачивала в бумагу и надписывала ваш адрес. Избыток любви и нежности портит характер ребенка. Неужели они оба этого так и не поймут, ваш тибетский Орест и его Пилад, обнимая вас как два дурака! Этому и я не обрадовалась бы. Будьте уверены, что я, как истинная дочь своего отца, права, и Чохан однажды их за все это спокойненько прикончит. И зачем вообще вам потребовался его портрет? Он совсем на него не похож, так как теперь он больше не носит свой легкий белый тюрбан, а просто пришлепывает себе на макушку желтый соусник, подобно К. Х. Все это лишь томление духа и суета сует и ничего более. Лучше попросите Чохана оказать вам любезность, подарив свое изображение, а затем смотрите, как мило он выглядит, каждое воскресное утро.
Я чувствую, что умираю. Ну как, теперь вы довольны? Раздражение и работа по 26 часов в сутки убивают меня. Голова моя кружится, зрение притупляется, и однажды я, наверняка, свалюсь на свою рукопись и стану трупом прежде, чем Т. О. с неодобрением воскликнет: "Фу!" Впрочем, меня это не волнует. И какого черта это вообще должно меня волновать?! Ничего другого мне больше и не осталось, а в таком случае лучше сразу стать призраком и вернуться, чтобы схватить за нос моих врагов. Вашу корректуру я вам вышлю. Прошлой ночью К. Х. заявил, что и вы и м-р Хьюм писали об одном и том же и тем же языком он описывает участь самоубийц и т. д. Разберитесь в этом получше. Но потом К. Х. со своей недопустимой терпимостью вновь заявляет, что лучше бы м-ру Хьюму убрать это из Фрагментов, так как у него 11 колонок, а ваших всего около 7 (двойка). Я отошлю вам ваши корректуры, как только они будут готовы. У меня не было времени прочитать их, но все должно быть в порядке, ибо
К. Х. говорит, что именно так и есть. Но в таком случае он признает хорошим даже то, что вы отправите в свою мусорную корзину.
Я теряю к нему доверие. Прощайте.
Е. П. Б.
(Так-то вот)
Вам не стоит утруждать себя, обращаясь ко мне с просьбой направлять ваши письма К. Х. в запечатанном виде. По части извлечения своей корреспонденции из запечатанных конвертов он превосходит русского чиновника из Департамента тайной полиции. Я обнаружила лишь ваше письмо ко мне. Ему нечего опасаться моего любопытства. Меня крайне мало интересует ваша переписка и мне вполне хватает чтения моих собственных писем, которым я от всей души пожелала бы провалиться в такое пекло, о котором миссионеры могут только мечтать. Так как теперь вам, возможно, доставляет удовольствие лесть, которой вас пичкает К. Х., вы, по всей вероятности, с наслаждением прочтете мнение людей (индусов) о своих "Усердных богомольцах".
Письмо № VII
Сахаранпур
Прибыла вчера вечером, нет, - вчера утром (это Скотт приехал вчера вечером из Мултана). Фишер и Вильямс встретили меня и горят желанием присоединиться. Прошлым вечером обедала с м-ром Фишер в их доме и оставалась у них до часу ночи. Сегодня весь день проведу с Вильямсом у него дома, а завтра утром отправлюсь со Скоттом в Дехрадун.
Почему вы называете меня ленивой? Почему упрекаете в молчании и отсутствии писем? Почему вы клевещете на меня и говорите, что я сквернословлю? Ничего подобного. Я писала вам нежнейшие и в высшей степени изысканные письма и за две недели не получила от вас ни одного ответа. Видела "Хозяина". Конечно, видела. Но как я смогу повторить вам все, что он говорил, ведь мне очень трудно написать нормальное письмо, а вы не проявляете снисхождения к ненормальным. Там никогда не присутствовал гений, а был кто-то чокнутый. А я "гений" - по крайней мере так выразился Вильямс. Но к делу, в течение трех дней я не слышала, не видела и не ощутила даже запаха Хозяина. Он, должно быть, назойливо домогался вашего письма, хотя, как я понимаю, он знает, что вы делаете. Сколько раз вы ему писали? он очень раздражен - по крайней мере был, когда я в последний раз видела его в Лахоре. Еще и обозвал меня помешанной за мое желание высказать свое мнение редактору "С. and M. Sewer". Последний опять выступил не с клеветническим, но в высшей степени глупым и наглым посланием. Воистину, я не умру счастливой, пока не увижу, как хоть кто-нибудь хорошенько выпорет его хлыстом, и есть несколько англичан, стремящихся поступить подобным образом. Что я могу сказать по поводу незамедлительного приема вами новых членов? Ну, конечно, вы должны их принять и прислать их заявления мне, а не Олкотту, так как в данное время здесь представляю его я. Сам он сейчас находится в Тайнвелли вместе с 50 буддийскими жрецами, где производит неимоверную сенсацию. Как только увижу Хозяина, сразу же спрошу у него разрешения. Но где, черт побери, мой Хозяин? С тех пор, как он устроил мне нагоняй, я его так и не видела. Мне кажется, он, должно быть, пристраивается где-нибудь поблизости от нашего К. Х. М-р Хьюм? Почему после вашего отбытия м-р Хьюм ни слова не сказал о "Братьях", если не считать, что он разок-другой посмеялся над ними. Перед отъездом он заявил мне: "Через неделю будет готова моя работа "Разбросанные перья", и если Мория хочет, чтобы я продолжал, я должен получить от него ПОСЛАНИЕ". Об этом все, а теперь м-р Вильямс охотится за мной, чтобы забрать отсюда. "Лишенный наследства" хочет написать вам, как он заявляет - если вы ему разрешите - через Дамодара. Хозяин что-то говорил по поводу желания увидеться с Дамодаром. Но Д---- не говорит ни слова.
Итак, прощайте, я напишу или постараюсь написать более подробное и нормальное письмо из Дехры.
Ваша во Христе,
Е. П. Блаватская.
Письмо № VIII
Дехра, Четверг.
Мой дорогой Младший Хозяин,
Я намеревалась оставаться здесь до понедельника, как вдруг сегодня утром на рассвете получила распоряжение в субботу утром 12-го двинуться дальше и в воскресенье быть в Мируте. Распоряжения эти явно не шутка, а посему я повинуюсь и лучше не могу и поступить.
Что вас дернуло написать мне так, как если бы я определенно подъезжала к Аллахабаду? Как это я могу подъезжать, когда мне придется проехать через Бароду, и сейчас я пребываю в неведении более чем когда-либо прежде. Вы ни слова не пишете мне о Падшахе. Я и не знала, что он уже уехал в Лакхнау, и теперь я получила оттуда телеграмму с просьбой об Уставе. Я отправила ему один экземпляр и осталась в полном недоумении. Существуют, как я слышала, около 17 членов, принятие которых должно состояться в Барейли, и это как раз те, кто присоединились уже давно, но все еще не прошли обряд крещения во имя Святого Духа. А поэтому я и не знаю, должна ли я ехать в Барейли или нет, надо ли мне ехать в Лакхнау или нет и поеду ли я так или иначе в Бомбей. Quien Sabe (Как знать)? Все это зависит от капризов моего хозяина; и я истинно верю, что несмотря на его юношескую внешность, он стареет и впадает в детство (со всем подобающим ему уважением). Вы считаете меня неспособной принять, наконец, решение; и относитесь ко мне почти что как к безумной. А что я могу сделать? Как я могу сказать, что поеду туда или куда-нибудь в другое место, если обычно в одиннадцатом часу он появляется и меняет все мои планы - как в случае с Лахором. И зачем я должна ехать в Аллахабад? Какую помощь я могу оказать вам? Никакой. Если я поеду к вам, значит я должна отказаться от Бароды - если, конечно, вы не сможете найти для меня способ поехать туда из Аллахабада, не возвращаясь в Тундлу или Дели, что привело бы к ужасным расходам. Пишите мне в Мирут. Если свой ответ вы отошлете туда незамедлительно, он меня там, конечно, застанет. Пишите по адресу Бабу Балдео Прасад F. T. S. Директору Государственного педагогического училища.
Сейчас здесь Черч, Коллектор и его жена (старая вздыхательница Гриффита) со Скоттом, причем среди всех сквернословящих, злых, распускающих клевету и порочных женщин - она царица. Говорят обо мне, изредка подпуская непристойности, пользуясь моей природной наивностью и несовершенным знанием английского. Она рассказывает такие вещи, которые заставляют меня краснеть до корней волос и сгорать со стыда! Лишь раз болтнув языком, она с величайшим равнодушием опозорит любую женщину. И как она может быть подругой миссис Паттерсон. У нас новый член, капитан Бэнон 39-го полка из Гвалияра. Большой ученый, знает санскрит и другие языки. Чиновник, связанный с политикой. Он горит желанием с вами познакомиться и быть принятым вами в члены общества, и Скотт теперь пишет ему для вас рекомендательное письмо. С этой целью он поедет в Аллахабад. В своем письме Скотту он пишет: "Будущим летом я, вероятно, поеду в Гунготри. Там в Толинге есть большой монастырь, где пребывают верховные ламы, обладающие огромными оккультными силами". Толинг - это как раз то место, где находился К. Х., когда писал вам. Однако там только челы первой ступени и я сомневаюсь, станут ли они ему что-нибудь рассказывать или показывать. Однако, это все же здорово, если он съездит туда.
Спасибо за то, что вы ради нас сделали с "Englishman'ом". Это вонючая дрянь, подобно "C. and M. Gazette", поистине ее кузен. Что, как вы думаете, сделал Хьюм? Он заказал 200 экземпляров "Устава" с печатью вверху и теперь, когда они прислали ему счет на 4 рупии, он отказался его оплатить, заявив, что раз нам это ничего не стоило, то и он не будет за это платить. Ну что ж, я хочу, но, конечно, не стану вымаливать эти 4 рупии, жалкие, как и я. Однако, это хорошо сказано, что "Устав" ничего нам не стоил. Ведь "Устав", заказанный и оплаченный Тукарамом, без печати и полностью отличен от тех. К тому же он вначале заказал сто пятьдесят, а затем 500 экземпляров "Фрагментов оккультной истины", сказав, что он взял бы 200. Потом он (до вашего отъезда) опустился до 100, а еще позже, когда я собиралась уходить, он заявил, что, по его мнению, "вполне хватит и дюжины". И почему теперь, ради всего святого, он ввел нас в эти ненужные расходы? Безусловно, их можно распродать по 4 анны, но на это потребуется год или более, а печатнику надо заплатить. Мне нужно было, да я никогда и не заказала бы больше 100. Ну, конечно, я не скажу ни слова; только в будущем буду более осмотрительной. Он определенно странный человек: готов ради прихоти выбросить тысячи, а когда страсти улягутся, "se faisant tirer par les cheveux" ("его приходится тащить за волосы") ради нескольких рупий.
Бедный "Лишенный наследства" очень болен. Он упал, поскользнувшись на жвачке, и чуть не сломал обе ноги. Хорошо, что он не оказался на месте другого челы, у которого хватило времени и присутствия духа совершить все необходимое, чтобы остановить его в падении в пропасть - a pic! (весьма кстати!) - с высоты в 2800 футов, иначе он разбился бы вдребезги. М. говорит, что это дело рук дьявольской "Красной шапки", который в какое-то мгновение застал юношу врасплох и, совершенно очевидно, моментально этим воспользовался, и что он несколько недель бродил вокруг дома, где сейчас нет ни одного адепта, а только три челы и женщина. "Лишенному наследства", несомненно, скоро будет лучше, просто это еще одно доказательство того, что даже челу первой ступени иногда можно застать врасплох и что несчастные случаи происходят и в наилучшим образом опекаемых семействах. Прилагается еще одно доказательство высших добродетелей наших христианских собратьев. Посылаю вам только конверт, содержимое которого состоит из пакостной статьи из "Saturday Review" и еще одной прошлогодней из "N. V. Times". Предназначенная Олкотту часть письма все вам объяснит.
Если будет время, напишу из Мирута. Ну как, написал вам мой хозяин?
Ваша во Христе,
Е. П. Б.,
nee (урожденная) Ган фон Роттенштерн-Ган.
черт подери!
Росс Скотт передает сердечный привет. Как жаль, что вы не слышите, как ругается миссис Коллектор Черч!!
Письмо № IX
Мирут, 14-го
Только что получила вашу телеграмму. Ну, и что это значит?
Я знала, что она пришла для М., уже намекавшего, что мне следовало бы отказаться от Бароды в этой поездке и ехать туда из Бомбея.
Но почему ради озорства он требует моего пребывания в Аллахабаде
- это выше моего понимания. Во всяком случае завтра поехать я не смогу. Вначале мне придется отправиться в Барейли, ибо там ждут принятия в члены общества 11 теософов, которые уже давно готовятся к встрече со мной. К тому же я обещала мирутанцам остаться здесь до завтрашнего вечера, так как сюда, специально чтобы встретиться со мной, приехали несколько человек из Дели.
Я не могу разочаровать их и не думаю, что Хозяину хотелось
бы, чтобы я нанесла людям подобное оскорбление, полностью обманув их ожидания. За последние 48 часов я не видела и не ощущала ЕГО присутствия. О том, что его беспокоит, мне ничего не известно. Почему бы ему не сказать мне прямо о своем желании, чтобы я поехала к вам; и какое право он имел взять и превратить вас в посредника, будто для вас я это сделаю охотнее, чем для него! Он понимает, что я всего лишь РАБ и что он имеет право помыкать мной, не сообразуясь с моими вкусами или желаниями. Весьма забавно. Ну ладно, ладно я приеду. Я телеграфирую вам, когда это произойдет, 18-го или 19-го.
Ваша Е. П. Б.
Письмо № Х
Письма и замечания, посланные А. П. Синнетом А. О. Хьюму Май-июнь 1882 г. Бомбей-Симля.
Чтобы не нарушался смысл, следует читать, сохраняя приведенный порядок.
Мой дорогой Хьюм,
При сем прилагаются разные письма, с которыми вам желательно было бы ознакомиться. Их я получил несколько дней назад от Дамодара.
Письмо № Ха
Издательство "THEOSOPHIST",
Брич Кэнди, Бомбей, Индия,
5-е июня, 1882 г.
А. П. Синнету, эсквайру,
Редакция "PIONEER"
Симля.
Глубокоуважаемый сэр,
Когда мадам Блаватская уезжала в Калькутту, она оставила у
меня (30-го марта) письмо для м-ра О'Конора, распорядившись переслать
его адресату в первую неделю июня, если не последует никаких
других указаний. Таким образом я должен был отправить его с завтрашней
почтой, однако только что мне было приказано отослать его вам.
Итак, я запечатываю его в конверт и направляю вам. Прошу извинить невольную спешку, но почта вот-вот закроется и нельзя терять ни минуты.
Надеюсь, вы получили две телеграммы.
Ваш Дамодар К. М.
В письмо был вложен запечатанный конверт, адресованный О'Конору. Я отправил телеграмму, намереваясь выяснить, как я должен с ним поступить. Мне было велено вскрыть его, прочитать, а затем уничтожить. Однако позже, представьте себе, я получаю разрешение показать его вам. Вот это письмо:
Письмо № Хb
Е. П. Б. - Секретарю Т. S. A. S.
Бомбей, 30 марта
Дорогой м-р О'Конор,
Я ничуть не удивляюсь тому, что ваше письмо пришло ко мне в тот же день, как вы его написали, то есть, 24 марта. И целую неделю я над ним размышляла. Отвечать мне на него или нет. Если я отвечу, то сначала раздадутся вопли протеста по поводу этого феномена, а затем последуют обычные комплименты типа: "обман" - "мошенничество" - "вздор" - "преступный сговор".
Теперь же, поскольку вы являетесь членом Теософского Общества, хотя и не самым активным, я, к сожалению, должна сказать, что мне не хочется терять вас из-за одного только неудовольствия. Сейчас мои лучшие друзья колеблются между "быть или не быть", между "мошенница она или нет?" Так что я уж лучше подожду выхода "Заметок об Эзотерической Теософии", которые м-р Хьюм готовит к публикации, и посмотрю, откуда ветер дует. Если он будет благоприятным - отлично, если нет - вы никогда не получите это письмо. Завтра я через Аллахабад еду в Калькутту, где миссис Гордон уже получила письмо от Эглинтона. Я просто напишу ей: "А что, м-р О'Конор уже путешествует на борту "Веги"? Я и не знала, что он уехал". И посмотрю, что она ответит. Потом, уже в Калькутте, я могу ей рассказать, что мне сказал Кутхуми, а именно, как он смеялся над вашим упорным желанием поставить каббалистический символ на конверте с письмом м-ра Эглинтона и вашим недовольством, когда он был стерт, а также что вы обо всем этом думаете. А это, как бы там ни было, не слишком лестно. Ну ладно, в тот раз, тем не менее, обмана не было, хотя вы, возможно, уверены в обратном, что я расскажу ей о многом, ни словом не упомянув о вашем ко мне письме потому, что сама хочу испытать "Ернеста". Я покидаю Бомбей и оставляю это письмо в руках Гуалы К. Деба с указанием переслать - если от меня не последует обратных распоряжений - это письмо по его адресу в первые дни июня. Когда вы его получите - если, конечно, получите - я подожду и выясню, что вы обо всем этом думаете, а потом - расскажу вам об этом при встрече.
Нет, я не получала вашего письма в то же время, что и миссис Гордон, а часом позже и в присутствии двух теософов.
Надеюсь, ваша малышка не забыла свое очаровательно миленькое восклицание - "черт побери"" - которое вырвалось у нее, когда она упала, зацепившись за порог. И да озарит вас и ваших близких сияние Владыки нашего Будды. N'oubliez pas une vieille amie. (Не забывайте старой приятельницы.)
Ваша Е. П. Блаватская.
P. S. Я, конечно, и не надеюсь, что вы поверите моему рассказу, но, так или иначе, хочу понаблюдать за развитием событий. Что за мошенничество кругом, mon doux Jesus (боже милосердный)!
Примечание А. П. Синнета к предыдущим и последующим письмам.
Конечно, до крайности раздражает тот факт, что это письмо не отослали сразу же как только оно было написано. С точки зрения здравого смысла следовало бы переслать его через одного из нас, но сокрытие его подобным образом - это просто поведение под стать еще очень многому, что является исключительным не только со стороны
С. Л. (Старой Леди), но даже и их светлостей, которые, кажется, иногда берут на себя огромный труд возбуждать подозрения со стороны людей, не слишком расположенных верить. В известном смысле это, возможно, и прекрасно: они могут стремиться отвратить задающих вопросы с полнейшим равнодушием, но тогда что они ни делают, все представляется сделанным будто бы для удобства постороннего!
Однако, мы можем поговорить об этом в другой раз.
Вчера вечером я получил от Старой Леди следующее письмо, посланное в ответ на одно из моих, содержащее кусок из письма м-р Скотта и письмо О'Конора, которое вы просили меня переслать в тот момент, как только мы впервые услышим о письме от О Конора.
Письмо № Хc
Контора Секретаря Теософского Общества,
Брич Кэнди, Бомбей, Индия
Четверг, 8 мая, 1882 г.
Глубокоуважаемый Хозяин,
Только что прибыла домой экспрессом из Мадраса, откуда мы выехали во вторник вечером - и первое письмо из тех, что я получила - ваше, с приятным вложением от миссис Скотт и м-ра О'Конора. Ну что же, я не могу сказать, что это было точно гром среди ясного неба (известие о том, что Росс Скотт подозревала меня). Я это предвидела уже четыре месяца назад, то есть с февраля. Своим мужем она обязана Братьям и мне. И что может быть естественнее, чем ее клевета на Братьев и меня! В своей мелочной подозрительности она опасается, что они или я сохраним свою власть над ее мужем - отсюда политика - des finesses comme de fil blanc (хитростей, где все шито белыми нитками)! М. определили и предсказал эту ситуацию четыре месяца назад, через две недели после своего последнего письма Р. Скотту. Самая его женитьба должна была в будущем послужить нам обоим уроком, показать, сколь изменчивой была человеческая натура. После того как я неоднократно обеспокоила их просьбами осчастливить Р. Скотта, вылечив ему ногу, мне посоветовали снабдить его женой - "Мисс Хьюм обеспечит ему первоклассный уход" - а затем К. Х. сказал - "если он окажется искренним и верным, а влияние его жены не поколеблет в нем его веры и он останется предан старым друзьям, вот тогда мы позаботимся о его ноге". Скотту назначили шестимесячный испытательный срок. Только шесть месяцев - хотя он и не знал об этом - а теперь, нате-ка, полюбуйтесь на результаты! Неужели М. не написал ему до его женитьбы, чтобы тот вступил с ним в переписку лишь после того как жениться, по причинам, которые он не мог ему сообщить и не раскрыл даже мне, пока не уехал отсюда 12-го января. Однако, после того как во время обеда на нос Скотта свалилось то самое его письмо (от М., в котором он называет его "безукоризненно преданным"), М., несколькими днями позже, заявил мне, что это было последнее из всех полученных Скоттом от него писем, а через месяц, что Скотта подвергли испытанию и нашли, что он ненадежен. Что же касается К. Х., то намного раньше, еще в Симле, он однажды спросил меня, готова ли я пожертвовать дружбой Скотта - (до той поры действительно настоящей дружбой), если бы могла тем самым обеспечить его счастье, добыть ему хорошую жену и увидеть его ногу исцеленной? Вначале я заколебалась, но всего лишь на секунду, и от всей души ответила: "Да, я готова, потому что он молод и полон жизни, а я - я стара и долго не протяну. Пусть уж хоть он будет счастлив". "Очень хорошо, - сказал К. Х. - Да будет так". И вот этому настало время.
Я не знаю, насколько и в чем Скотт меня подозревает. Достаточно того, что это так. Хватит и того, что капля желчи упала в чистые воды нашей дружбы (простите за эту по-дурацки поэтичную метафору) - чтобы отравить их навсегда. Я только чувствую искреннюю жалость к бедному юноше, ибо теперь - ОНИ НЕ БУДУТ ЛЕЧИТЬ ЕГО НОГУ, что сделали бы, останься он верен делу, если и не в течение года, то хотя бы шести месяцев! Вот и исполнилось пророчество миссис Гордон. Она настоящий медиум - скажите ей об этом.
Что касается письма О'Конора, то, на мой взгляд, это столь очевидная глупость, что и не стоит о нем говорить. Я получила его письмо часом позже миссис Гордон, которой пришло письмо от Э., с указанием поступить с ним по моему усмотрению, то есть, отвечать на него или нет, но держать язык за зубами по поводу его получения, подождав дальнейшего развития событий. Я оставила его у Дамодара и Деба 30 марта со всеми необходимыми распоряжениями. И чтобы вам это доказать - (до других мне и дела нет), позвольте мне, уважаемый Хозяин, вас успокоить. Как раз в пятницу я написала вам об этом письме О'Конора - (в Мадрасе) так посоветовал мне сделать "Лишенный наследства". И в пятницу я его и отправила. В субботу, в 1.35 пополудни, я получила вашу телеграмму с расспросами по поводу письма было велено О'Конора. Я, как мне было велено, ответила и написала вам, что должна телеграфировать Дамодару, у которого я оставила свой ответ О'Конору, с тем, чтобы он немедленно переслал его вам. Я отправила телеграмму в субботу вечером, однако, была ли она послана в тот вечер или нет, Дамодар получил ее только в воскресенье, когда уже было слишком поздно отправлять вам - как он это всегда делает - заказное письмо. Итак, он послал его в понедельник и вы, должно быть, его получили. Не отсылайте его О'Конору. Я не будут иметь теперь никаких дел с друзьями миссис Скотт. И больше никаких испытаний и оскорблений, хватит с меня унижений и оправданий. Покажите его м-ру Хьюму, а потом порвите. Вы вольны в своих действиях и можете показать ему и это письмо. Если ваши друзья и скептики это потребуют - после получения вашей телеграммы с запросом у меня между субботой и понедельником было достаточно времени, чтобы послать моему "союзнику" Дамодару распоряжения - ну что ж, покажите им телеграмму, которую он получил от меня в воскресенье. Этим по крайней мере, будет доказано, что ответ О'Конора был у него еще в марте. А если это доказательство сочтут недостаточным -
Qu ils aillent se promener
Qu ils aillent tous au diable
(Пусть проваливают,
Пусть все они убираются к черту), мне все равно!
Мой сердечный привет дорогим Хозяевам. Когда же она или вы предполагаете изменить мне и Братьям? Мне кажется, я слышу как поет петух... Надеюсь, что не услышу, как он прокукарекает трижды, и видит бог, ради вас, а не ради меня.
Всегда ваша со всеми своими горестями
Е. П. Блаватская.
Кстати, во что бы то ни стало покажите это м-ру Хьюму. Именно его семейство принесло мне счастье с тех пор как я впервые пересекла порог их дома. Возможно, к тому времени миссис Минни Скотт вспомнит что она сама и была тем человеком, кто подарил мне последнюю брошь? Я бы не удивилась.
Письмо № Хd
Куда
Малабар Хилл
Кому
Дамодар К. Маваланкару для передачи в Теософское Общество
Брич Кэнди
Откуда
Мадрас, Сент-Том
От кого
Е. П. Блаватской
Письмо О'Конору, переданное нам тринадцатого марта, отправьте Синнету. п/о Малабар Хилл: 4-6-82 г.
Письмо № Хе
Бедная Старая Леди! Я приеду и увижусь с вами завтра днем.
Ваш А. П. Синнет.
Письмо № XI
Барода, 20 июня.
Уважаемый Хозяин,
Получила ваше второе письмо от 13 июня со следами горьких слез, пролитых на бумагу, и мне хотелось бы сначала ответить на это письмо, а уж потом всерьез поговорить о деле. Оставим пока в стороне "грубятину", как вы называете Скотта - эта грубость совсем не то, что когда-либо меня волновало, меня мучит мысль, что он сам по собственной вине лишился всех шансов на выздоровление и защиту. И все же я чувствовала по отношению к нему ничуть не меньшие чем прежде дружелюбие и привязанность. Я обвиняю его в том, что он сделался жертвой дурного влияния не более чем стала бы обвинять, подхвати он оспу, проявляя самозабвенную заботу о своей жене (что бы там ни было, этого недостойной), когда ее поразила эта болезнь. Попомните мои слова, он раскается, и когда я приеду в Бомбей, я пошлю вам нечто такое, что заставит вас изменить о нем свое мнение.
Однако есть и кое-что еще, что беспокоит меня уже на ваш счет, но в этом деле существуют два аспекта. Во-первых, ваша непреклонная решимость раскрыть народу вообще и англо-индийцам в частности тайну каждого происходящего феномена; и во-вторых, ваша в корне ошибочная позиция и крайне враждебное отношение к тем, кто пока еще управляет судьбами и К. Х. и М.
Возможно, сейчас я говорю все это, находясь под воздействием, и вам лучше не пренебрегать моим советом. Тогда во-первых, и в отношении первого вопроса: я весьма решительно, настойчиво и бескомпромиссно протестую против вашего непоколебимого желания делать все, что делаю я (по части дурацких феноменов) с целью просвещения общественности относительно этого предмета. МНЕ НЕТ НИКАКОГО ДЕЛА ДО ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ. Я до глубины души презираю миссис Гранди и мне в высшей степени наплевать и на семейство Вм. Бересфордов и на Хана. Все эти "как бишь их там?" по части производимых феноменов придерживаются высокого или низкого обо мне мнения. Я отказываюсь обращать их в свою веру ценой малого самоуважения и чувства собственного достоинства, которые оставили во мне мой долг по отношению к ушедшим и к Делу. Лучше уж я не обращу их в другую веру, чем имена Братьев окажутся впутанными в какой-то там феномен. Их имена достаточно полили грязью; ими злоупотребляли и их поносили
все писаки Индии. Ныне люди называют своих собак и кошек именем
"Кут-хуми", а "уважаемая старая леди" вместе с "Гималайскими
Братьями" стала ходячей карикатурой. Теперь ни "уважаемая старая леди" per se (сама по себе), ни К. Х. и М. - меньше ИХ всех - не обращают внимания на всю эту чертовщину с насмешками, однако за нашими спинами есть и другие, кто, согласно общепринятой норме, скорее всего не допустили бы, чтобы имена, связанные с великим Братством, были замараны в глазах местного большинства (до Пелингов им и дела нет). В течение двух лет мы - вы и я - ведем упорную борьбу, отстаивая свои позиции в этом вопросе; вы всегда настаивали на том, что без Братьев для Теософского Общества нет спасения и что удалить их имена из поля зрения было бы подобно отбрасыванию части Принца Датского от Гамлета и - вы были неправы. Вы можете хоть до дня страшного суда настойчиво утверждать, что вы были и до сих пор остаетесь правым, я же всегда буду оспаривать ваше мнение, ибо я знаю, о чем говорю, и знаю своих актеров за сценой, а вы нет. А значит, как только мне представится возможность избежать бросания публике косточки, чтобы она обгладывала ее, действуя через мою и Братьев! головы, я именно так и сделаю.
Письмо О'Конора оказалось приятным сюрпризом и никто этого
не ожидал. О'Конор - пошли я тотчас же ему ответ - лишь усмехнулся
бы, даже поверив в это, и в лучшем случае приписал бы это медиумизму,
любезному "Эрнесту" и Ко., а именно с этим-то я НИКОГДА не соглашусь.
И если, поняв, что он там усмотрел, Р. Скотт, лучший и самый искренний и честный из всех, изменив свое мнение, выступает против Братьев и бранится, а иногда даже полностью перестает верить в их существование, что могу я ожидать от члена земельного союза - друга мисс Минни Хьюм Скотт!! Ну ладно, "прикусываю язык"!, извиняясь за свое неучтивое "грубятинское" выражение. Вы знаете, что я люблю и уважаю вас превыше всех англичан в Индии. И особенно люблю за все, что вы для меня сделали, и уважаю за вашу стойкость, бесстрашие и независимость в борьбе за Братьев и Общество. Однако в вас есть некое безрассудство, та наиболее опасная черта, которая способна порушить все раз и навсегда, а именно, жажда швырять то, что есть свято, псам, и метать бисер перед свиньями, а также совершенно несбыточная идея, что вы когда-нибудь сможете заставить Руководителей - по ту сторону - писать и думать
в присущей вам манере. Сотни раз я говорила вам, и даже К. Х. намекал
на это в своем письме, что, несмотря на все свое к вам уважение,
он - по первому же знаку Чохана - навсегда исчез бы из поля
вашего зрения и более того: вы за всю свою жизнь так ни разу о
нем бы и не услышали. Сколь ошибочно ваше замечание, что никакое
Теософское Общество невозможно без предъявления Братьев "подобно красной тряпке перед мордой быка", согласно их определению, - будет доказано вам в заканчивающемся печатанием Приложении к "Theosophist". И если его содержание не раскроет вам реальную практическую пользу, приносимую Обществом - оставим на время Братьев - коренным жителям (помните, что это и есть главная цель
К. Х. и М.), тогда уж ничего не поделаешь.
2. "Все это дело с проверкой и испытательным сроком"...
Ну что ж, допустим, это "слишком омерзительно для решительных и честных европейских натур" (вам, вероятно, не стоило бы столь полно отождествлять свой характер с европейскими и тем самым оказаться ближе к истине), допустим, что так, ну и что вы можете с этим поделать? И волнуют ли вообще руководителей К. Х. и М. ваши или даже мои протесты? И являются ли они теми, кто старались с боем пробить себе дорогу к вам или это как раз вы последовали за ними? Разве они когда-либо поощряли вас или кого-то еще? Разве они когда-нибудь выказали хотя бы малейшую благосклонность к Олкотту - своему скромному, покорному, терпеливому и всегда безропотному рабу? Для вас - это "быть или не быть". Вам придется или принять их такими, как они есть, или же - расстаться с ними. Все это похоже на то, как если бы вы отсчитывали вершину горы Эверест за холодность и суровость. Идеи и жалобы, подобные тем, что выражены в вашем ко мне письме, не сократят дистанцию между вами и К.
Х., а скорее расширят эту пропасть. Вы "окружены сетями проверок и испытательных сроков, опутаны невидимыми нитями" - уж это как пить дать. Ну, так почему бы вам не сделать попытку и ценой величайшего усилия не выпутаться из них. Порвите их - это очень легко, но только с ними вместе вы разорвете и ту нить, что связывает вас с К. Х., только и всего. И не им так устроено, что вам приходится подвергаться "омерзительному" ужасу (не) возможного (а несомненного) испытания, ибо и про него можно сказать, что он сам проходит испытание - только на гораздо более высоком уровне и несоизмеримо более трудное. В течение первых лет РУКОВОДИТЕЛИ не проводят никакого различия между "англичанами высшего сорта" и любым другим англичанином или местным жителем. На самом же деле, они, по правде говоря, к аборигенам проявляют большую благосклонность. Они опасаются англичан (как нации) и не доверяют им, и в их глазах русский, француз, англичанин или любой другой представитель христианского мира и цивилизации - это человек, которому едва ли можно, или вообще стоит, верить. И знаете ли вы, кто именно в настоящий момент среди Шаберонов наиболее непримиримо настроен против вас, английских теософов? Англичанин, мой дорогой Хозяин, - это ваш соотечественник, жертва ваших британских законов и миссис Гранди; тот, кто когда-то, сорок лет назад, был высокообразованным сквайром, богатым человеком и главным судьей в своем графстве, знатоком греческого и латыни. Это-то позволяет мне сказать вам, и он у меня под рукой - и кто теперь самый беспощадный враг цивилизации и звезды Христа, как он называет Европу. Именно он, а не родившиеся тибетцами или индусами Шабероны, не доверяет уставу "Эклектического Теософского Общества", и это все, что мне позволено вам рассказать.
"И теперь выбирайте, сей же день, сыны Израиля", будете ли
вы поклоняться богам своих отцов или новому богу, найденному вами
в Пустыне.
И подумать только, что вы выбрали для несправедливых взаимных обвинений, направленных против их устава и законов и их освященной временем политики, как раз тот момент, когда бедный К. Х. изо всех сил добивается разрешения помочь Эклектику в лице м-ра Хьюма и вашем, и когда Эглинтону предоставляются полномочия без расширения их собственных! Вы, мой Хозяин, тонкий дипломат. А теперь идите и жалуйтесь, если у вас хватит на это наглости, когда мы вместо согласия получим - ОТКАЗ. Интересно только, как это человек с вашим умом мог оказаться неспособным трезво и непредвзято оценить ситуацию. Кому собственно они нужны, им или вам? Кто, вы или они, беспокоится о дальнейшем общении? Они могут осознавать и, в чем я лично не сомневаюсь, в полной мере осознают ту пользу, которую вы можете принести Эклектику и Теософскому Обществу. Однако, на сегодняшний день вам следовало бы понимать, что лично для них, для их Братства, вы всегда будете бесполезны. Что вы не из того теста, из какого они творят чел, и что, если даже вам позволят общаться с К. Х., это исключительно из уважения к нему, наилучшему и самому перспективному из их кандидатов в Будды или вернее в Ботхисатвы; и что вы делаете его работу гораздо более трудной и даже ставите под угрозу его собственное положение, презрительно критикуя
их действия. Но вы истинный англичанин, и как вы с политической
точки зрения обычно обращаетесь с Бирмой, навязывая ей свою волю
и вмешиваясь в ее дела, так, по вашему мнению, вы можете обходиться
и с оккультным Тибетом - путем вмешательства в его внутреннюю
политику в сфере психологии. Ну что ж, я должна сказать, что
вы, как нация, высокомерны и бесцеремонны, если уж вы, один из
лучших ее сынов, видимо, не способны осознать полную бесполезность
того, что вы делаете, и так сказать инстинктивно стремиться
взвалить на тибетских Адептов груз вашего вселенского вмешательства!
Надеюсь, вы мне простите грубость моих замечаний - если она
там есть, а я надеюсь, что нет - ибо говорю я это только для вашей
пользы, опасаясь, как бы вы не создали новых трудностей в
сфере вашего общения с К. Х. и моим "Хозяином".
Я не могу передать ваш вопрос К. Х. потому, что сейчас его совсем не вижу - разве что иногда, да и то на секунду-другую, и по той же причине так же мало вижу и Джуал Кула. Но как раз теперь я перевожу для "Theosophist a" связанные с этим вопросом тибетские ПОСЛАНИЯ и заставлю Деба переписать их для вас как только вернусь в Бомбей. Я не могу понять, как вы не поняли...1) [1) Оставшаяся часть письма утеряна. - Прим. ред.]
Письмо № XII
Для вас имеется только что полученная любовная записка. Думаю, что мой Хозяин "колется" благодаря haut fait de magie (необычайному чарующему воздействию) Эглинтона и объясняет, как и обещал. Вы, безусловно, не поверили бы мне - если бы открытка являла собой такую "хорошую подделку моего почерка" и при том я уверена, что м-р К. К. М. должен был укрепить вашу веру, что это было в некотором роде новое мошенничество, состряпанное миссис Биллинг и мною. К тому же имеется еще и письмо от Махатмы К. Х. Ох, уж эти затеи м-ра Мэсси, не был ли он и только он один тем, кто предлагал и избрал ее единственно возможным Спасителем Британского Теософского Общества? Что ж, теперь благодарите его и не мешайте ей превращать всех вас в "студень". И уж конечно, она более чем когда-либо будет вилять вами как своим хвостом. Не сомневаюсь, что это кончится скандалом. Итак, Олкотт прибывает и тогда вам nolens volens придется принять решение "номинального" Президента. Мой хозяин дал ему наставления и уже поторапливает.
Ваша - а не миссис Кингсфорд,
Е. П. Б.
Письмо № XIII
21 июля
Мой дорогой м-р Синнет,
Consummatum est!* [* Свершилось! (лат.)] Прибыла почта и я получила приказ от М. распечатать письмо от Мэсси и послать его вам для прочтения прежде чем отослать Олкотту. Прекрасный финал! А что еще можно было бы им ожидать во главе с таким фанатичным ослом, как Уайльд. О моем и Олкотта "атеизме" им было отлично известно в течение последних пяти лет с тех пор как мы стали буддистами. Привожу все это в качестве оправдания, и Богоданная или божественная Мудрость - это совсем не "Мудрость Бога". Ну, так что же нам делать? Именно на Мэсси и С. М. опирается вся эта стройная система взглядов. Мэсси - и так уже настроенного против меня тремя этими фактами, которые он понимает совершенно неправильно - еще можно убедить, но это под силу только вам, а не Олкотту - как говорит Хозяин. Что касается С. М. - то нет смысла рассчитывать на него. Прочтите его последнее "Учение Духа" в "Light" и скажите мне, будет ли высший развоплощенный Дух говорить о Святом Павле и даже о "Духах Элементариев" - термин, изобретенный и введеннный мной в "Изиде" для обозначения оболочек, которым никогда не пользовался никто, кроме нас, так как на Западе целую вечность и в каббалистических и в оккультных книгах этим термином обозначали Саламандр, Гномов и т. д., которых мы называем Элементалами, в существование которых не верит ни один из Спир-истов ни - причем в еще большей степени - С. М. Внимательно прочтите с. 319 "Light'a" и скажите мне, не является ли диалог между +1) [1) Здесь + обозначает Императора, "проводника" Стэйнтона Мозеса. - прим. ред.] и С.
М. мысленным диалогом с самим собой - между его эмоциональным
Я и его интеллектуальным разумным Я. Мэсси говорит, что С.
М. объявляет утверждение, что + является Братом, "явной, чистейшей и наглой ложью" - прекрасно. Однако К. Х., М. и старый Чохан говорят, что + в его раннем медиумизме - это Брат, и я вновь и вновь буду отстаивать это, даже на смертном одре. Но, несомненно, + тех времен это не + сегодня! Passons (Не стоит об этом и говорить). И бессмысленно об этом спорить.
Ох, ну почему вам в голову однажды пришла эта злосчастная идея написать ему о том, что сказал К. Х.! Он был теософом, в то время равнодушным, но все еще открытым для убеждения, а теперь он непримиримый враг К. Х.; и вы не знаете, не можете знать, как горько он смеется и глумится над одним только именем К.Х.! И именно он,
С. М. (как мне пишет миссис Б.), восстановил против К. Х. всех
Теософских Спиритов, которые с почтением взирают на него как на авторитет, на лидера. Ну что ж, как вы говорите, слезами горю не поможешь.
Я обманула его. К. К. Мэсси! Да, я "обманула" его как Скотта и еще многих других, сказав им правду - хотя всего лишь часть всей правды, за которую меня не должны считать ответственной. Но посмотрите, что Мэсси говорит о визите К. Х. к Эглинтону. О, моя вещая душа! Ведь я это предчувствовала. Насколько прав оказывается в таком случае Мэсси и как низко должно быть упал наш К. Х. в их близоруких глазах. К. Х. смеется над этим, а за ним и М. Они и в самом деле имеют эту возможность. Но что вы-то скажете Мэсси? Что, дадите ему трудиться, пребывая под тем ужасным впечатлением (позорящим всех нас), что К. Х. - ярчайший, лучший и чистейший из всех Чутукту (Tchutuktus), действительно входил в его собственную персону, чтобы понять этого тщеславного дурака. Он (К. Х.) несколько раз писал вам на эту тему. Возможно ли, что он ни разу и не упомянул об этом, не выдал вам хотя бы крупицу истины? Как же он потешался над самонадеянностью Эглинтона. Как это легко, сказал он мне, показать, что лучший на свете медиум весьма вероятно становится поверженным галлюцинациям вплоть до Майи. Почему только вчера Мория заявил, что Стэйнтона М., невзирая на его "хранителя" и проводника +, можно было бы заставить принять нашего Пуди (Poodi) (элементал) за Христа - если бы они этого захотели. И что после этого С. М. стал бы ненамеренно обманывать весь мир Спиритуалистов, пребывая в твердой уверенности, что он лицезрел Христа и что м-р Иисус рассказывал ему одно, другое, третье. Неужели Мэсси столь слеп, чтобы не понять, что К. Х., давая Эглинтону свои "рекомендации", только смеялся над ним? Разве это обычная манера
К. Х.? Похожи ли эти излияния, чей иронический тон оказался столь выразительным, что Олкотт почувствовал себя вынужденным смягчить интонации и высказаться лишь наполовину - публикуя все это в "Psychic Notes", так, говорю я, похожи ли они на то, что К. Х. пишет вполне серьезно. Ох, уж эти лондонские дураки, неужели они не видят, что для всего этого был повод? Повод, который будет раскрыт в дальнейших взаимодействиях и который может привести к сильнейшему удару из всех когда-либо полученных Сп-мом и даже к его частичному уничтожению. Спросите Эглинтона - это совершенно необходимо - как выглядит К. Х. Пусть некоторые из наших друзей (Мэсси) зададут ему вопрос, какова внешность К. Х., и судят по имеющемуся у вас портрету. Почему Эглинтон представляет Менджеса как К. Х. Он устанавливает прямую связь Менджеса с К. Х. и "Прославленными" и т. д. И может от ложных духов стихий опуститься до старого тряпья - белого пеньюара миссис Николс и ночного колпака ее мужа, чтобы сфабриковать из этого К. Х. Кутхуми пытался спасти Эглинтона, лично к нему не приближаясь, по его словам, он являет собой удивительной силы медиума. Однако, он обнаружил, что этот человек, хотя по природе и достаточно честный, как только попал под контроль, стал лжецом и мошенником, преднамеренно обманывающим людей, а затем полностью обо всем забывающим. Он ни в какую ничему не поддается, и К. Х., который надеялся, что притащив его в Симлю, он мог бы принести пользу Обществу, по крайней мере феноменалистам, внезапно прекратил всякую деятельность, так как обнаружил, что та сила, которую ему пришлось бы использовать, чтобы уберечься от Элементалов, и особенно от Оболочек, оказалась бы больше, причем намного больше той, которой ему разрешено воспользоваться в подобных целях. И все же Мэсси прав и даже Бэнон прав, так как возвышенный идеал, созданный им в воображении, разрушен, и К. Х. должен явиться им как потерпевший неудачу. Пойти к С. М.? а зачем? Что толку в этом? Если бы один из наших Братьев явился ему в его обычном состоянии, то С. М. принял бы его за лжеца, клеветника, духа колдуна, который осмелился поколебать в нем его уверенность в знании +. А если бы они пришли, когда С. М. находился под контролем, тогда бы он ничего не помнил, все бы перепутал и еще более ухудшил положение дел. "Он (С. М.) слишком далеко зашел" - говорят они. "В Майе он живет, в Майе он и умрет и в Майе пребудет в течение долгого времени вплоть до своего следующего рождения". Так что не будем больше об этом говорить.
Когда Эглинтон уже находился в Англии, К. Х. велел мне поступить так, как просил Э.: послать ему соглашение и заявление, а на возражения Олкотта мой Хозяин заявил ему, что Э. никогда не будет позволено стать теософом. И они сдержали свое слово. Все, что было сделано, совершалось с определенной целью, и при том для этого имелся определенный повод. Я повторяю вам слова моего Хозяина, а вы можете сказать это Мэсси. Но разве вы не собираетесь защищать своего друга К. Х.? Неужели вы, м-р Синнет, окажетесь столь неблагодарным, чтобы позволить Мэсси в таком духе говорить о К. Х., кто принес в жертву больше, чем вам когда-либо удастся узнать, во имя будущего, как вашего, так и Общества? Я уверена, не откажетесь - просто не сможете. И пусть весь свет оскорбляет и подозревает меня, пусть они ругают меня и оскверняют саму почву, по которой я ступаю
- лишь бы они не позорили имен наших Братьев - и, боже милостивый!
- это именно то, на что я надеюсь! Видите, чем это оборачивается
для них, святых и блаженных, когда они имеют дело с вашими цивилизованными,
спесивыми Пелингами. А вы хотели бы, чтобы они явились на всеобщее
обозрение и швырнули свои личности на растерзание псам! Мне
лучше умереть, чем увидеть поруганным нашего К. Х.! Я бы
сама скорее предпочла, чтобы они обратили свою бешеную ярость
на меня с моей выносливостью, чем терпеть то, что я фактически
терплю теперь, столкнувшись с подобной профанацией. И именно
сомнения и подозрения м-ра Хьюма, его возражение Олкотту,
привели К. Х. и М. к необходимости доказывать ему, что нет для
них на свете ничего легче, чем убедить медиума в их существовании.
Нет, вы подумайте, сколько раз вы говорили, что если бы только м-ра Хьюма можно было убедить, что К. Х. и я совсем не одно и то же и что они действительно обладают силами и могут проявлять их совершенно независимо от меня, он не стал бы спрашивать больше ни о чем. А теперь прочтите его полное отчаяния письмо ко мне. Посмотрите - согласен ли он предоставить событиям развиваться спокойно и постепенно, шаг за шагом. И разумно ли с его стороны просить К. Х. выдать ему сразу, немедленно, целиком всю доктрину при том, что у самих адептов уходят годы на ее изучение? А так как они не выдадут ему доктрину, то не потерпит ли Эклектик неудачу и не скроется ли он из виду, как произошло с Британским Теософским Обществом. Нет, сэр: человеческая натура и особенно западная, британская натура - ненасытна. Делайте то, что могут наши Братья - я не говорю вы, так как вы, видимо, заставили себя перейти в разряд исключений - другие же теософы никогда не будут удовлетворены. С каждой новой уступкой они шумно потребуют все большего.
Поцелуйте ----------.
Итак, что же нам делать? Прочтите письмо Мэсси и м-ра Хьюма
и оцените для себя ситуацию. А ноябрь-то уже наступает нам на пятки. Британские теософы отложили свое окончательное решение до ноября - не дает ли это какой-то пищи для вашего ума? В ноябре кончается наш семилетний период, но надежд у меня что-то слишком мало. Чохан там, и его нельзя сдвинуть с места никакими предложениями.
Он суров и бесстрастен, как сама Смерть.
Простите меня за столь длинное письмо, но я никогда не пишу, не будь на то крайней необходимости, а мы - идем ко дну. И поверьте мне, было бы намного лучше, если бы нашим Братьям никогда и ничего не предлагали и не советовали. К. Х. слишком безупречен и к тому же чересчур активно человечен и добр и это, возможно, его и погубит. Он мучается - я это знаю - всякий раз, когда ему приходится хоть в чем-нибудь отказывать вам обоим, и от того, что вы, видимо, не понимаете, что если он поступает именно так, значит тут уж ничего не поделаешь - это свыше его сил. О, если бы не тот злополучный, несчастливый день, когда я впервые согласилась установить между вами двумя переписку, а он с присущей ему добротой и божественным милосердием не отказал в моей просьбе!
Уж лучше бы сгинуть и Теософскому Обществу и нам двоим - Олкотту
и мне - чем сделаться средством такого унижения в глазах общественности
святых имен Братства!
Повернувшись от великого к смешному, полюбуйтесь-ка на письмо
К. К. М. в Light e. Посмотрите на эти злобные выпады когда-то преданного друга. Ну что ж, я ответила на это в выходящем завтра Theosophist'e. Ваше "письмо А. И. Т. (англо-индийского теософа) лондонскому теософу" великолепно, но в этом месяце он уже опоздало и пойдет только в следующем.
Наше спасение как раз в том, чтобы наводнить, пока это позволено, весь мир оккультными публикациями и нашими доктринами и вселить тем самым уверенность в их сердца. К. Х. и М., конечно, помогут. Но останутся ли они там для оказания помощи когда минует ноябрь? Это еще вопрос.
Дж. Кул говорит, что в Лондоне Теософское Общество следовало бы формировать исключительно из мистиков и не допускать туда ни одного предубежденного сектанта. Принять в него миссис Кингсфорд, Мэйтланда, Изабель де Штайгер F. T. S., мисс Ф. Арандейл F. T. S., Мэсси, Палмера, Томаса и нескольких провидцев; а затем пусть бы послали чел, чтобы развивать их при каждой встрече, обучать их, и уж тогда наглядные результаты не замедлять сказаться.
К. Х. был столь любезен, что вчера вечером продиктовал мне почти весь мой ответ Мэсси. Когда разделаетесь с письмо Мэсси, пришлите мне его обратно.
Пусть наши Кармы защитят и спасут нас.
Ваша Е. П. Б.
Письмо № XIV
4 августа, 1882 г.
Мой дорогой молодой Хозяин,
Теперь уж вам достанется на орехи, вот радости-то у меня будет. Видите, какая опасная штука правда, особенно если ее высказать провидцам, вдохновленным Иоанном Крестителем и Гермесом. В статье, адресованной "Theosopfist'y" (вы найдете ее в "Light'e", где она опубликована Мэйтландом и миссис К.), вас называют "ваш обозреватель" (мой, "Theosophist'a" обозреватель), и с моим несчастным обозревателем, явно чуждым авторам "Совершенного пути", обращаются хотя и учтиво, но все же чересчур сурово, в основном по причине его отхода от Христианства прежде, чем он смог понять скрытую эзотерическую прелесть Христианства. Суета сует. Потом эта бесконечная статья от слепой курицы В. Оксли - против Субба Роу, которого он называет фанатичным ортодоксальным Брамином!! Публике он заявил, что его три раза посещал К. Х. "в астральной форме"!!! а философская доктрина, представленная в ней (в статье К. Х.) на обсуждение, вряд ли рассчитана на просвещение бедных смертных или подкрепление их уважения к силам Братства. Я собиралась отказаться от ПОСЛАНИЙ, но К. Х. приказал мне не делать этого, а Д. К. тут же подбросил длинное примечание в качестве приложения к статье, которую я получила в виде дубликата, каковой вам, согласно приказу, и посылаю. К. Х. велел вам внести в нее изменения, если, конечно, она вам понравится, и отослать им до того как она будет напечатана. Ну, как я говорю м-ру Хьюму, при получении в Лондоне это будет настоящая a coup de theatre (неожиданная развязка - фр.). Почти все ваши богомольцы распределены. То, что останется, опять отошлю американским подписчикам и нашим членам для разумного распределения. Я настаивала на том, чтобы это было напечатано так, как хотели вы, а не как напланировал Олкотт в своей дурацкой башке
янки. Оставшись в одиночестве и без его понуканий, убеждаюсь,
что в деловом отношении я намного лучше, чем он. Отослала Дебу
в "Bombay Gazette Press" и не встретила никаких препятствий к
ее напечатанию таким путем. Не представляю, каким будет счет,
полагаю 15 рупий, и оплачу я его из вашего гонорара за "Оккультный
мир" - который (не гонорар, а "Оккультный мир") рвут прямо с
руками. Вам, кто так часто обвинял меня в неточности, оказывается
лучше бы помолчать. Д. Кхул указал мне на вашу ошибку и здорово
потешался над вами. Посмотрите сс. 200 и 201. Соберитесь с
мыслями, сын мой, и постарайтесь вспомнить, что подробности
портретного описания К. Х. полностью отличались от представленных
вами. Мы - миссис С., вы и я - сидели в гостиной, когда я в нескольких
словах высказалась о портрете К. Х., и добавила, что не думаю,
чтобы вы его получили. Вы немедленно начали приставать ко
мне с просьбами попробовать. Я согласилась, но высказала некоторые
сомнения. Тогда же вы дали мне листок почтовой бумаги, который
был положен в альбом для наклеивания вырезок. До обеда ничего не
случилось, но что-то произошло в тот же день во время обеда
и никаких "ни того дня, ни той ночи" между этими моментами
не проходило. Я была недовольна и портретом и бумагой и попросила
вас дать мне два листа бристольского картона с метками, которые
я отнесла в свою комнату. После этого все прошло как надо. Но
позвольте, ведь если вы со своей молодой памятью можете забыть,
что и то и другое потребовалось именно вам и произошло в один
и тот же день - так почему же мне, с моими старыми и ослабевшими
мозгами, нельзя нередко забывать некоторые вещи и - подобно
Павлу - "считаться грешником", если я не лгу, как он, даже во славу Господа! Все вы сплетники и клеветники.
Бедный Битсон. Надеюсь, вы не будете говорить, что с ним не обращались самым подлым и гнусным образом. Бедняга приезжает, чтобы изучать свой персидский язык для сдачи экзамена, не спеша устраивается на месте, как вдруг получает от генерала Мак-Ферсона предложение сопровождать его в числе сотрудников штаба в поезде в Египет; он соглашается, готовится, тратит деньги, ломает свои планы и отказывается от учебы, а теперь, когда все уже готово, оказывается брошенным на произвол судьбы! Подобная несправедливость просто возмутительна. И зачем это ему только потребовалось настоять на том, чтобы
я объявила о его отъезде в наших теософских новостях в "Приложении".
И теперь, из-за этого отродья, вице-королевского фаворита он подвергается оскорблениям и рискует стать всеобщим посмешищем. Я это предчувствовала и говорила ему, что ехать не стоит, но он не поверил. И вот он не только не едет в Египет и теряет свой шанс быть продвинутым по службе, но к тому же теряет и время и уже не сможет в этом году сдать экзамен по персидскому. Это чудовищная низость, и бедный юноша выглядит совершенно подавленным. Вам следовало бы все это высказать им в Pioneer e, если у вас имеется хотя бы что-либо похожее на сердце и хоть сколько-нибудь любви или сочувствия к брату-теософу, за исключением вашего К. Х., который отказался ехать в Египет и тем самым пошатнул свой авторитет.
Он, про его словам, настроен оставить службу, хочет купить оккультную библиотеку, построить себе где-нибудь в Кашмире хижину и посвятить жизнь теософии. Но, по выражению Деба, это, конечно, "досадный вздор". Битсон влюблен в Деба. Говорит, что никогда не видел более прелестного и идеального лица, чем у этого мальчика. Хорош "мальчик" - это в 30-то лет! Бедный Дамодар все еще в Пуне, но чувствует себя теперь отлично. Братья помогли ему оправиться от болезни и даже наделили его такой месмерической силой, что он в течение нескольких дней исцелил некоторых безнадежных больных (слепоту у одного мальчика). Продолжится это или нет, не знаю. Собратья из Пуны жаждали чего-то феноменального, и он не обманул их ожидания. Как мне хочется на несколько дней съездить в Пуну поразмять кости и выпустить из каждой поры тела всю влагу, скопившуюся во мне за этот сезон дождей. Ко всем видам насекомых на нас вдобавок напали еще и крысы. Они пожирают в доме все подряд, от моих платьев до шкафов и железных кроватей. Семерых, начиная со вчерашнего дня, я сразила насмерть к великому ужасу задыхающегося от омерзения Дебы. Но они сожрали мою несчастную маленькую канарейку, и я должна была отомстить за обиду и отомстила посредством хитро устроенных ловушек. Я чувствую, что становлюсь злой и жестокой и что если "сам" будет воздерживать меня от всего, хотя бы от желания поехать на родину, я превращусь в Марата, если не в Маратова Брамина.
О, моя Карма! Письмо м-ра Хьюма мисс Грин - это нечто, по его словам, "одетое в бархатные перчатки". О, исчадия ада, неужели я не отдала бы [его] ей, если бы они мне только разрешили! Я начинаю считать наших братьев малодушными за их отказ сделать максимум из того, что в их силах, в отношении моего нынешнего воинственного настроения. То, почему вы отослали мне обратно ПОСЛАНИЕ Кхандаллавалаха, - это больше, чем я в состоянии высказать. К. Х. говорит, что вы действительно знаете и должны знать и что только ваша злонамеренность мешает вам признаться, что вы и в самом деле знаете, но не расскажете. По правде говоря, подобным образом заявляет вовсе не К. Х.,
но мне известно, что он должен так думать, что в принципе одно
и то же. Однако он в отношении их* [* Вашего письма и ПОСЛАНИЯ.]
и глазом не моргнул, питая к вам отвращение, я совершенно уверена
в этом. Прощайте.
Ничья
Е. П. Блаватская.
Письмо № XV
Мой дорогой м-р Синнет,
Так как К. Х. вполне дружелюбно съездил меня по носу целой
"Илиадой" в ваш адрес, вам не стоит слишком беспокоиться по поводу
прочтения моего письма. Так или иначе, о чем-то хорошем нечего
и говорить. Мои планы порушены. "Сам" не позволит мне поехать,
он во мне не нуждается. Заявляет, что для всевозможных "серенад"
- неподходящее время; англичане будут за меня (ибо они больше
верят в русских, чем в братьев); их присутствие помешает любому
из Братьев прийти ко мне зримо и незримо, и я с тем же успехом
могу лицезреть их, пребывая там, где нахожусь сейчас, нужная
тут и там, но только не в Тибете и т. д. и т. п. Итак, я могу только
просить прощения за то, что обеспокоила вас и остальных. У меня
все было готово, из Калькутты прислали полный план маршрута,
М. дал мне разрешение и Деб был согласен - И вы уж теперь не помешаете мне высказаться от всего сердца - БУДЬ ПРОКЛЯТА МОЯ СУДЬБА, поверьте, уж лучше умереть. Работа, работа, работа и никакой благодарности.
Я не виню м-ра Хьюма - он прав. Ну что ж, если я и в самом деле помешаюсь, это будет их, а не моя вина - не бедного М. или К. Х., а их, бессердечных надменных "тузов", и я должна сказать им об этом, даже если за это им пришлось бы стереть меня в порошок.
Какое мне теперь дело до жизни! Аннигиляция в 10 000 раз лучше.
В декабре я уезжаю из Бомбея в Мадрас, я имею в виду в Штаб-квартиру, если буду жива.
Ваша
Е. П. Б.
Письмо № XVI
Бомбей,
26 августа, 1882 г.
Мой дорогой м-р Синнет,
Посылаю вам письмо, только что полученное от м-ра Хьюма. Прочтите его, если пожелаете, и составьте себе мнение. Я же отныне настойчиво и категорически отказываюсь получать подобные письма. Он может оставаться или не оставаться в Обществе - это дело Братьев. Он может под предлогом благотворительности причинить или не причинить Обществу и мне максимум вреда, о каком он только может помыслить, но он не сделает этого через меня и не сделает из меня свой рупор, чтобы повторять К. Х. сообщения да еще самые наглые на свете. Не знаю как они, но я по горло сыта и им и его щедрыми пожертвованиями на благотворительные нужды, которые он навязывает нам, если за это я должна платить такую цену. Какого черта он обо всем этом не напишет К. Х. сам? или они опять поссорились, и переписка прекратилась? Именно это я и ожидала и знала, что к этому все придет. Он посылает мне статью для публикации и говорит, что она обязательно должна быть напечатана. Теперь я бросила бы эту статью в огонь, но не за то, что в ней содержится обо мне или против "Изиды" - которую он называет самым неточным произведением, пухлым
и изобилующим практическими ошибками (много он об этом знает!),
а за то, что в ней говорится о Братьях, когда он называет их "эгоистичными
азиатами", обвиняет их и критикует, предостерегает против них
общественность и т. д. Я, конечно, бросила бы это в огонь, но
К. Х. дал знать через Морию, что ему непременно хотелось бы
видеть эту статью напечатанной, и мне, само собой разумеется, пришлось
заткнуться. Но когда все это закончится, он получит хорошенькую
нахлобучку от Субба Роу и семи или более чел и заставит ненавидеть
себя всех индусов, которые верят в Братьев и все тут. Должна сказать,
что если он стремится получить знания от К. Х., то для этого
он выбрал какой-то странный способ.
В своем письме, как вы увидите, он передает мне еще два сообщения.
Скажите Д. К., чтобы не строил из себя дурака с фальшивыми феноменами!
Полагаю, что, пожалуй, он уже сделал из себя дурака. Джуал К. не имел никакого отношения к физиономии, намалеванной на полях его корректуры. Это сделала я и совсем не оккультными средствами, а просто пальцем и каким-то синим карандашом при полной комнате посетителей, прервавших мое чтение доказательства,
а затем вечером, когда Деб получил письмо от Д. К., я шутки ради попыталась скопировать почерк Д. К., но не сумела. Это была моя корректура, а не его, и она была послана ему (я совсем забываю, что намалеванная физиономия уже была там) потому, что типографы нарушили порядок или рассыпали шрифт, слабо связанный в форме, и тогда уже не было времени печатать еще одну корректуру. Потом я отдала свою корректуру Дебу, а он, я полагаю, не заметил, что там была эта карикатура, и Хьюм тут же принял ее за "фальшивый оккультный феномен", а собирается писать Ферну с намерением отказаться впредь получать его письма к М. Он не пойдет на риск получить клеймо фальсификатора, самозванца и бог еще знает кого. Даморад мошенник!! С тем же успехом я могу подозревать в подлоге или обмане Олкотта или вас. Я не допущу, чтобы его оскорбляли, вот и все. Я всегда говорила, что, несмотря на все его сентиментальные излияния и пожертвования, он, м-р Хьюм, станет злым гением Общества, каковым он теперь и является. Он делает то, чего никогда не делали прежде; он стирает то, что в его представлении - причем весьма успешно заставляет поверить в это других - является грязным бельем священного Братства, делая это публично, на глазах обитателей городских базаров, и критикует в печати то, что не может, и при своем эгоистичном характере просто неспособен, понять. Почему, например, вот вы не ссоритесь с К. Х.? Почему это так, что он самый кроткий из смертных столь сильно любит вас и доходит до того, что его почти тошнит при одном упоминании имени Хьюма? Я не протестую против жестокого и оскорбительного обращения со мной, ибо уже давно принесла в жертву свою индивидуальность. Но должна сказать, что с того самого момента, как он начал писать якобы для пользы Общества и взял на себя роль его благодетеля, отца и покровителя, я получила от него больше оскорблений
и пинков, чем от любого из всех, кого я знаю. Он сделал из меня законченную лгунью и неисправимую мошенницу в этих самых "Заметках" (которые он подвесил и сжег в адском пламени); а теперь он принуждает меня выступить в печати против самой себя и против моей книги, которой восхищаются и довольны сотни и тысячи людей, столь же интеллигентных, как и он, и они никогда не заостряли бы внимание на моем плохом английском и туманных заявлениях, исключая, конечно, посвященных, - и все это для того, чтобы помешать ее продаже за последние три-четыре месяца, единственному gagne pain (источнику средств к существованию - фр.) Общества, что дает ему жизнь и позволяет существовать без долгов. То, что он объявляет меня лгуньей и неисправимой мошенницей, уже принесло свои плоды в виде памфлета от некоего Преподобного Теофила, где он называет ее (книгу) "официальным документом, утвержденным Теософским Обществом и опубликованным под его покровительством". Но позвольте вас спросить, а с какой это стати я должна рассеивать сомнения и успокаивать недовольство немногих, подобных К. К.
М. и Ст. Мозесу и т. п. - почему меня должны приносить в жертву и отдавать на уничтожение Богу Израиля, кем вроде бы является м-р Хьюм, согласно его собственному убеждению. Наше Общество неплохо жило и процветало и без него, неважно, хорошо ли о нем думали или плохо, совершало ли оно ошибки или нет, и пока он не вошел туда, я весьма доброжелательно относилась к народным массам, исключая полдюжины "избранных интеллектов", как его и ваш. И я предпочла бы скорее умереть в своей заурядности, чем в слишком большой известности, которой он сейчас добивается. Чем выше положение, тем больнее падение. Я всего лишь тяжко трудилась с целью создания Обществу прочного положения так, чтобы после моей смерти - которая, по счастью, не за горами - оно бы процветало и стало бы лучше, чем если бы я сама пошла и заняла там свое место. Так почему же он должен врываться подобно африканскому самуму, повреждая и уничтожая все на своем пути, мешая моей работе, показывая в ярком свете мою заурядность, критикуя все и вся, находя у всех недостатки и вынуждая всю Индию с презрением указывать на меня пальцем - называть меня лгуньей и это он-то, о ком никогда не говорили (см. миссис и м-р Ватсон из Бароды) иначе как о величайшем лжеце во всей вселенной, а справедливо или нет, я не знаю. Неужто для Общества нет спасения помимо него, великого Хьюма, горы Эверест интеллекта, как он себя представляет? Как вы думаете, правильно ли он поступает, внушая европейцам отвращение к Братьям - (чтобы выгородить одного себя для будущих событий, если таковые последуют) - и возбуждая против себя ненависть индусов. Европейцы не стали бы предлагать себя в качестве чел, равно как их не приняли бы в челы, если бы он не указал им подводные камни. Мне кажется, на сегодняшний день Братьям хватает европейцев. Только вы один никогда не оскорбляли их и не ссорились с ними, хотя, возможно, весьма часто чувствуя отвращение при существующем положении вещей. Ведь даже я, полуазиатка, без каких-либо ваших тонкостей, и не обладая к тому же английским ханжеством и суетливостью, даже я не раз впадала в уныние при крушении своих идеалов. Но все это было давным-давно, многие годы назад, и с тех пор я научилась лучше их понимать, и если даже они что-то потеряли в моем художественном описании, все же они гораздо больше выиграли в моем истинном глубоком уважении. Я больше не сужу о них по внешности, как это делаете вы. Я знаю, существует множество вещей в их реальности, которая не согласуется с нашим европейским восприятием или понятиями справедливости - как высказывается Хьюм в своих статьях, но тогда, мой дорогой м-р Синнет, они имеют в сотни раз больше того, что вы никогда не приобретете и не будете иметь в Европе, равно как они лишены всех наших ужасных пороков и мелких грешков. По его словам, весь уклад их жизни отвратителен! Ну что ж, ладно, но почему же тогда он обхаживает их? Они в нем не нуждаются и вовсе не склонны преклоняться перед ним за его "Заметки" и написанное Шундрой Айером Эссе, с которым он так носится и которой этот самый Шундра Айер, вероятно, откажется признать за свое собственное, когда то предстанет в новом облачении. Братьям в высшей степени наплевать, что он о них думает, и я подозреваю, что его письмо, посланное для публикации, в каком-то смысле, большое для них облегчение. Письмо это, в лучшем случае, можно назвать жестоким, холодным, бунтарским и высокомерным, и челы во главе с Субба Роу готовят протест. Я никогда, НИКОГДА, не стала бы его публиковать, но М. и К. Х. пожелали, чтобы я это сделала, и мне осталось лишь подчиниться. Письмо это - прекрасный ответ на время от времени повторяющийся вопрос, "почему европейцы в немилости у Братьев". Они выказывают большее расположение к человеку, который называет их почти что ослами, их, кто, по его словам, противоречат самим себе, невежественны или, что то же самое, "интеллектуально ниже" европейцев, как он заявляет в своей статье. Вы чисто "ребенок" со своим пристрастием к их портретам. Неужто м-р Хьюм сделал бы лучше? Без сомнения, сделал бы при отведенном ему времени и материалах, и особенно если он умеет рисовать, он, безусловно, сделал бы это лучше, чем Дж. Кх., который не имеет никакого понятия о европейском рисовании и кто едва ли смог бы создать в своем воображении концепцию лица анфас со своими китайскими представлениями о перспективе. Но пусть сделает это моментально, как мы. Пусть напишет Но пусть сделает это моментально, как мы. Пусть напишет голову факира и заставит лучших художников и искусствоведов говорить о ней, как о единственной в своем роде, не зная первого правила рисования, как делала я. Он также может совершить подлог. И я в этом не сомневаюсь. Но имей он хотя бы малейшее представление о том, как делается их "фальсификация", он не стал бы ставить себя в дурацкое положение, рассказывая о своем большом микроскопе. Его микроскоп часто будет показывать ему несколько слоев разных материалов - графита, проявителя, краски и т. п., ибо я часто видела М. сидящим с книгой самых замысловатых китайских иероглифов, которые он хотел скопировать, кроме того перед ним всегда лежала книга с чистыми листами; при этом он обычно сыпал перед собой щепотку черного графитового порошка, а затем слегка растирал его по странице, после чего поверх него осаждал краску и тогда, если изображение иероглифов было, по его мнению, вполне приемлемым и правильным, то скопированные иероглифы оказывались нормальными, а если же его случайно отрывали от его занятия, возникала путаница, и вся работа шла насмарку. Я не видела письма с подделанным на нем именем Ферна и поэтому ничего не могу об этом сказать. Но если он думает выявить подлог на основании того, что его микроскоп показывает ему несколько слоев разных материалов, тогда - я сожалею о его умственном развитии. И без сомнения, когда К. Х. пишет обычным образом, м-р Хьюм может написать лучше, чем он. Равно как и вы. Но пусть попробует посоревноваться не с К.Х., а с простым чела, когда какая-то запись или письмо создаются действительно феноменальным способом, и тогда-то он потерпит поражение. Точно так же, ему ничего и не покажут, если он будет обходиться с Братьями, как если бы они были местными чиновниками. Нет, они не ДЖЕНТЛЬМЕНЫ, а АДЕПТЫ. И теперь меня не удивляет, что он (Хьюм), видимо, никогда не был знаком с христианином, так как, если Иисус когда-либо жил, то 99 против 100, что он, по своим манерам, был просто немытым евреем, а не "джентльменом". Тем не менее, он являет собой бога для 300 миллионов, среди которых есть умы не хуже, чем у Хьюма. Я знала, что он чересчур высокомерен, чтобы терпеливо относиться к нашим Братьям. Он предлагает себя в качестве чела, а вы наивно верите в его обращение! Чушь! Юпитер, предлагающий себя козопасом Богу Гермесу, чтобы обучить последнего манерам! Истинно - если ему не составило труда доказать, что я ненадежная дура и лгунья, то в случае с К. Х. ему придется столкнуться с гораздо большими трудностями. Вряд ли чела мог выказать склонность противоречить самому себе, "называя что-то сегодня черным, а завтра белым", в области таких элементарных вещей, каким вас обучают и о чем я узнаю из ваших трудов. И если К. Х. сказал, что Теософское Общество - это надежда человечества, а затем, что о нем заботятся всего лишь два Брата, я знаю, что он имел в виду. Т. О. не собирается скончаться вместе с нами, и все мы только землекопы, работающие над закладкой его фундамента. Где же здесь противоречие? Он смеется над их желанием заставить его заглотать идею, что все они "ангелы и Будды"!!! очень им интересно его мнение. И уж если они всего лишь слабовольные, хвастливые дураки, так какого черта он признает К. Х. своим Гуру. Почему он не откажется от него и не покончит со всем этим. Я буду первой, кто почувствует величайшее облегчение. И если у него есть гордость, чувство собственного достоинства и собственные идеалы, то и у меня тоже, и я считаю, что его письмо ко мне хуже пощечины. Я больше не намерена ни получать, ни читать его письма. Я писала ему все то, о чем пишу вам, но К. Х. запретил мне послать ему это. Он может оскорблять и гневно осуждать Братьев, Общество и меня, публично и в частной беседе, но он не в состоянии сделать ничего хуже, чем то, что он уже совершил. М-р Хьюм, конечно же, бывший британский чиновник и джентльмен, а Братья не джентльмены, ну а я, благодаря ему, в глазах Англо-Индии выгляжу несчастной русской авантюристкой и неисправимой лгуньей. Он "любит Братьев и особенно К. Х.". Он изливает свою сердечность на все братство и "бедную, дорогую старую леди", он любит все и вся, и с теми, кого он столь сильно любит, он обращается подобно Богу Израиля, который любит своего сына так сильно, что послал его на муки распятия на кресте. Он похож на графа Уголино "gui a devore ses propres enfants pour leur conserver un pere! (фр. - который сожрал своих собственных детей, чтобы сохранить им отца!"). Он просто Пексниф (елейный лицемер) этот ваш Хьюм, а теперь, вы только посмотрите! он стал адвайтином, неверующим ни в какого Бога. Он был адвайтином последние двадцать лет, и как следует из заявлений, высказанных миссис Гордон, миссис Синнет, вами, мною, Дэвисоном, его женой и дочерью по этому поводу, он сотни раз за последний год отстаивал своего P. G. Разве он не ссорился с М. в письмах и со мной в музее из-за своего Творца и Правителя, духовного наставника и руководящего принципа Вселенной? И теперь мы, конечно же, все дураки, мы его не понимали, и он не противоречит самому себе. Так какого же черта он пишет мне, указывая высказать К. Х. то и это, и почему он не напишет сам? И черт его знает, что он подразумевает под своим "l' Etre est l'Etre" (фр. - "Существо есть Существо") Э. Леви и его лицемерными ответами на вопросы, о которых мне ничего не известно! Я серьезно подозреваю, что он воспользовался моим именем только как прикрытием, подлогом и что он в уме писал К. Х. - а если это так, то что же случилось? Он что, поссорились? И он - ОН (!!!) называет Братьев и К. Х. эгоистичными! Ну и дела, черт побери! Он называет К. Х. величайшего, благороднейшего, чистейшего из людей - эгоистичным! того, кто искренне и лучше любого, никогда не существовавшего за стенами их низкого ашрама; кто, будучи таким же молодым, как и он, мог бы стать Чоханом или совершенным Бодхисатвой, если бы не его поистине божественное сострадание к миру. Грешник и богохульник! Он не доволен их системой, он "много раз хотел порвать с ними". Вот уж, прямо скажем, непоправимое несчастье для Братства - если он так и сделает. Жалкий сухой сорняк, скатившийся вниз с Пирамиды Хеопса причинил бы столько же вреда Пирамиде, как он Братству, порвав с ним. Итак, блюдите свои интересы. Ну, хватит о нем. И если он причинит вред Обществу, мы уедем - в Китай или на Цейлон, вместо того чтобы в декабре отправиться в Мадрас - вот и все.
Искренне Ваша,
Е. П. Б.
Письмо № XVII
(Частное, не для м-ра Хьюма)
Понедельник.
Мой дорогой м-р Синнет,
Сегодня утром я впервые за всю неделю встала с постели. Но не обращайте на меня внимания. Ваше вчерашнее письмо с вложенной в него копией для м-ра Хьюма и сегодняшнее с его ответом свидетельствуют лишь о том, что вы поистине человек больших достоинств, и я надеюсь лишь на то, что не умру прежде, чем вы будете вознаграждены за всю вашу преданность и любовь к К. Х. тем, что сможете его увидеть. А как легко - о, господи! увидеть его! Прочтите это:
Я буду находиться приблизительно в 23 милях от Дарджилинга до 26 сентября - и если вы приедете, то найдете меня на старом месте. Вы совершенно неправильно поняли то, о чем я прокричал вам сегодня утром --------------------- в "Theosophist'e" написано как будто бы это было -----------1)
К. Х.
[1) В этом месте оригинала стоят не поддающиеся расшифровке тибетские знаки. Эта записка, написанная рукой К. Х., наклеена на письмо Е. П. Б. - Прим. ред.]
Я получила это вчера после операции. Меня не поразил ни один
из двух ответов Хьюма. Я отослала их на потеху М. и чел. И попомните
мои слова: Хьюм начинает спячивать. За время своей последней болезни
я мысленно перенеслась на несколько лет в прошлое и теперь понимаю
то, чего никогда бы не смогла без их помощи понять две недели назад.
По его словам, "К. Х. знает" то, что знает он, Хьюм. Ну что ж, я догадываюсь, что он знает и это и еще гораздо больше. Он сам себя обманывает, абсурдно полагая, что быстро становится адептом, он видит некие картины и принимает их за откровения. Он недостаточно чуток, чтобы понять, что К. Х. до конца останется добрым и учтивым. В тот день, когда я послала вам свое письмо с его "Заметками", К. Х. убедил меня ему не писать, а вместо этого послать письмо вам. Я так и сделала; но, почувствовав, что задыхаюсь, встала с постели и написала ему короткое письмо, где высказала Хьюму все, что я о нем думаю. К. Х. против этого не возражал, но сказал, что так как Хьюм нужен им для каких-то целей, то он пошлет ему своего рода противоядие, чтобы смягчить его гнев против меня. Противоядие пришло к Хьюму в виде телеграммы от К. Х., посланной откуда-то поблизости от Бомбея, где, насколько мне известно, говорилось следующее ... "дурацкое письмо, посланное вопреки моему совету, но вы должны простить этот взрыв чувств старой и очень, очень больной женщины", а на следующий день посоветовал мне ради пользы Общества пожертвовать своими чувствами и, так как он, Хьюм, уже однажды принес мне свои извинения, рекомендовал мне сделать то же самое. И поэтому я написала ему еще одно письмо, сообщая ему, что раз К. Х. и М. полагают, что мне лучше бы извиниться за некоторые грубые выражения, я так и делаю. Но в то же самое время, посвятив полстраницы выражению сожалений по поводу того, что я задела его чувства, я, мне кажется, на трех следующих страницах наговорила ему много еще худших вещей, чем днем раньше. Но теперь - я больше не буду его бранить. Когда в Тибете преступник ожидает заслуженного наказания, они стремятся сделать его дни с момента вынесения приговора до приведения его в исполнение как можно более счастливыми. Я знаю, что он приговорен, ПРИЧЕМ СВОИМИ ЖЕ СОБСТВЕННЫМИ ПОСТУПКАМИ.
Он "за завесой"! За ночным колпаком Мага. Он знает и К. Х. знает, что он знает! Подумать только! Как важно и таинственно. Он полагает "весьма возможным, что ничто, кроме ваших личных отношений с этими Братьями, не сможет сохраниться, и все же движение, истинный его дух, может получить ничуть не менее быстрое развитие. Здесь на сцену выходят другие силы - как известно им - если не известно "Старой Леди". А теперь, пожалуйста, сравните эту весьма таинственную сентенцию, пророческую и леденящую кровь, с другой фразой, завершающей заключенную в 8 столбцах статью Оксли "Theosophist'e" ... "с глубоким уважением и признательностью за силу, которая, хотя ее и собираются заменить, пока еще находится на своем месте настолько же, насколько и та, что прошествовала ей и будет после" (с. 303, 1-й столбец).
Хьюм, несомненно, должен состоять в переписке с Оксли. Говорю вам, он рехнулся и даже хочет стать спиритуалистом. В один прекрасный день он, пожалуй, может обнаружить, что "другие силы" - это Дугпа, которые находятся в опасном с ним соседстве. Ему не мешало бы вспомнить универсальную каббалистическую аксиому. "Знать, сметь, желать и хранить молчание". Пусть прочтет впечатляющую фразу, переведенную Элифасом Леви из Книги Чисел в 1 томе "Dogme de la Haute Magie" ("Учение высшей магии"), с. 115.
"Нельзя безрассудно вступать на путь высших знаний, но, однажды пойдя по нему, надо дойти или погибнуть. Усомниться - это сойти с ума, остановиться - это пасть, отступить - это низвергнуться в бездну".
Вы избрали верный путь и вы научитесь всему, чему может научиться "мирской чела" и даже еще большему, не подвергаясь никакой опасности. Он хотел форсировать события, превзойти в чувстве братства Братьев. Ну ладно, ладно, посмотрим.
Теософское Общество будет содействовать тому, чтобы
"движение, истинный его дух, безусловно, получило ничуть не менее
быстрое развитие". Но это будет наше Общество или вернее Общество
М. и К. Х., а не его - новое, которое он забрал себе в голову основать в Индии с помощью нескольких ненормальных мистиков-спиритуалистов, которыми он будет продолжать распоряжаться.
В этом-то вся разгадка. Он хочет потопить "старое Общество" и начать новое движение против Братьев. Он вбил это себе в голову в прошлом марте и апреле. Теперь я все знаю. Да, К. Х. знает, "если не знает С. Л." - и К. Х. трепещет Bon voyage (Счастливого пути).
Да. Сентябрь, октябрь и - а потом привет! - последний круг Колеса Цикла "Connu" ("ну, знамо дело!" - фр.), но это меня никоим образом не запугает. Одна половина натуры "Старой Леди", возможно, глупа, но если вторая ее половина пробуждает чуть ли не чудовищный интеллект Противостоящей силы, называемой Хьюмом, то, право, не стоит слишком сильно ее задевать.
Итак, adieu (фр. - прощайте). Он исправляет и называет это "письмом, а не статьей". Ну что ж, для меня и тех, кто не так грамотны, как он, неважно, статья это или письмо, если оно помещено в журнале и имеет заголовок. В своем возражении "от редакции" я называю это письмом, а челы со свойственным им безразличием называют это же - "статьей" и "письмом" и я не цепляюсь к словам.
Прощайте, вы, единственный английский джентльмен из всех известных мне в Индии; единственный настоящий и преданный друг. Теперь я понимаю разницу между Консерватором и Либералом! О, Боже!
Мой сердечный и нежнейший привет миссис Синнет и Дену.
Всегда Ваша,
Е. П. Блаватская.
Письмо № XVIII
Получено где-то 19 сентября
Бомбей.
Мои дорогие друзья, миссис и м-р Синнет,
Боюсь, что скоро вам придется попрощаться со мной, но куда я отправлюсь - на Небеса или в Ад - connais pas (фр. - знать не знаю). На этот раз мне досталось - Брайтова болезнь почек; а вся кровь превратилась в воду, и к тому же появились язвы в самых неожиданных и наименее доступных для исследования местах, причем кровь или чем уж она там может быть скапливается в мешки "а ля кенгуру" и другие маленькие дополнения и т. п. Всему этому причиной во-первых, бомбейская жара и сырость, а во-вторых, волнение и суетня. Я стала до глупости слабонервной, причем до такой степени, что достаточно Бабуле неожиданно прошлепать где-то поблизости от меня своими голыми ступнями, как у меня начинается отчаянное сердцебиение. Дадли говорит - я заставила его мне это сказать - что я могу протянуть год или два, а, возможно, всего лишь несколько дней, так как я в любой момент могу протянуть ноги в результате сильного душевного волнения. О, венец творения! А что касается душевных волнений - так у меня их по двадцать на день - и как же я тогда вообще смогу хоть сколько-нибудь протянуть? Я передаю все дела Суббе Роу. В декабре или январе мы переносим нашу штаб-квартиру в Мадрас, а значит как же я смогу приехать в Аллахабад!
Хозяин хочет, чтобы я подготовилась и поближе к концу сентября отправилась куда-нибудь самое большее на месяц. Он послал сюда из Нилгири челу Гарджья, который должен забрать меня отсюда, а куда - не знаю, но, конечно, куда-то в Гималаи. Хозяин ужасно рассержен на Хьюма. Говорит, что тот испортил всю его работу (!?). Но в действительности такой несчастной и возмущенной, как после его дурацкого и "развязного" (как вы говорите) письма, я уже была несколько недель до этого, и значит это вовсе не Хьюм натворил все эти пакости, но М., тем не менее, по отношению к нему постоянно мрачен словно туча. А по правде, мне больше всего жалко мою бедную старую тетушку, а еще - бедного Олкотта, что он будет делать без меня! Ну ладно, я едва могу писать, так как и в самом деле слишком слаба. Вчера они отвезли меня в Форт к врачу - утром я встала и обнаружила, что мои уши распухли настолько, что стали в три раза больше обычных!! - и мне встретилась миссис Страт с сестрой - ее экипаж медленно пересек дорогу моему. Она не поздоровалась и никак не показала, что узнала меня, но имела очень презрительный и высокомерный вид. Ну, а я оказалась слишком глупа, чтобы этим возмутиться. Должна вам сказать, что я очень и очень утомлена. Ах, как мне хочется еще раз увидеться с вами, славной миссис Гордон и моим старым Полковником, чью "Бабушку" я могу повстречать где-нибудь в преисподней, куда я отправлюсь - если Они не подберут меня и не заставят торчать в Тибете.
Итак, всем до свидания; и когда я умру - если это случится
до того как я вас увижу - не думайте обо мне только как об обманщице
- ибо клянусь, я говорила вам правду, хотя многое от вас я и
скрыла. Надеюсь, миссис Гордон не унизит достоинство, вызвав
меня через какого-то медиума. Пусть сохраняет уверенность, что
это никоим образом не может оказаться моим духом или хотя бы
какой-то частью меня - и даже моей оболочкой, так как она уже
очень давно перестала существовать.
Ваша, пока что живая,
Е. П. Б.
Когда вы пошлете свой ответ на "Совершенный путь"? Не собираетесь ли вы использовать для этого Письмо III. Правда, у меня есть "Эволюция человека".
Письмо № XIX
Дарджилинг, 9-е октября
Как вы узнали, что я здесь? Вы, видимо, окружены очень болтливыми друзьями. Как хорошо, что теперь больше нечего опасаться со стороны вашего чертова Правительства и его чиновников, и я собиралась сама написать вам и растолковать, что послужило причиной этой секретности, "которая вообще столь омерзительна вашим европейским чувствам". Все дело в том, что не покинь я Бомбей в обстановке величайшей секретности - даже некоторые теософы, посещающие нас, верят, что я дома, но занята и невидима как всегда - и не путешествуй я, так сказать, инкогнито, пока не добралась до цепи холмов и не пересела на поезд, чтобы ехать в Сикким, мне никогда бы не удалось попасть туда, оставаясь в полной безопасности, и не увидела бы и М. и К. Х. во плоти. О господи, к тому времени я уже была бы мертва! О, эти счастливые-счастливые два дня! Это похоже на старые времена, когда меня навестил медведь. Очень похожая на прежнюю деревянная лачуга, домишко, поделенный на три части, по идее представляющие собой комнаты, и стоящий
в джунглях на четырех пеликаньих лапах; те же самые бесшумно
скользящие желтые чела; тот же самый вечный звук "гал-гал-гал"
неугасимой трубки chelum моего Хозяина, давно знакомый мелодичный
голос вашего К. Х. (чей голос еще мелодичнее, а лицо еще тоньше
и более прозрачно), тот же самый мебельный антураж - шкуры, набитые
хвостами яков подушки и блюда для соленого чая и т. п. Итак, когда
я уехала в Дарджилинг, куда они меня отослали - чтобы оказаться
"вне пределов досягаемости чел, которые могли влюбиться в меня,
сраженные моей красотой", как заявил мой вежливый хозяин - то уже
на следующий день получила прилагаемую мной записку от помощника
специального уполномоченного с предостережением от поездки
в Тибет!! Он запер ворота конюшни, когда лошади уже и след простыл.
Очень удачно; потому что, когда эти проклятущие шесть или семь чиновников-индусов, облепившие меня словно паразиты, отправились выведывать подходы к Сиккиму, им было наотрез отказано, а Теософское Общество подверглось оскорблениям и осмеянию. Но я все
же отыгралась. Я написала помощнику специального уполномоченного
и сообщила ему, что у меня было разрешение от Правительства
- причем отсутствие ответственности за мою безопасность со стороны
Правительства было делом отнюдь не первой важности, так как
в Тибете мне было бы гораздо безопасней, чем в Лондоне; и что я,
в конце концов, выйдя за пределы Сиккима, действительно прошла
двадцать или тридцать миль, оставалась там два дня и ничего плохого
со мной не случилось и точка! Несколько леди и джентльменов
в своем неуемном желании увидеть "замечательную женщину" до смерти
замучили меня своими визитами, но я упорно отказывалась
встретиться хоть с кем-то из них. Пусть себе обижаются. Какое,
черт побери, мне до всего этого дело. Я не буду ни с кем
встречаться. Я приехала сюда ради наших Братьев и чел, а остальные
пусть убираются к черту. Спасибо за ваше предложение. Я
действительно намереваюсь нанести вам визит, но не могу покинуть Дарджилинг, пока мой Хозяин вертится поблизости. Через неделю или дней через десять он уезжает, и тогда я смогу покинуть Дарджилинг и, если вы разрешите мне подождать вас в вашем доме, я сделаю это с истинным наслаждением. Однако я не в состоянии попасть туда задолго до 20-го, так что если вы письменно сообщите им об этом, то все будет в порядке.
Через Бомбей я получила длинную статью м-ра Хьюма. Самую наглую и оскорбительную из всех, что когда-либо читала. И если он думает, что я ее напечатаю, то может на это не рассчитывать. Завтра, как советует мне Хозяин, я пошлю ее вам вместе с адресованным ему письмом. Если вы посчитаете мое письмо любезным, отправьте ему, а статью, пожалуйста, сохраните и верните мне при встрече. Я очень слаба и должна закончить. Хозяин передает вам сердечный привет - я виделась с ним прошлым вечером в доме Ламы.
Всегда ваша,
Е. П. Б.
Письмо ХХ
и Примечание, сделанное рукой М.
7-е декабря
Уважаемый Хозяин,
Честное слово, не могла говорить. Пыталась в Америке, где они украли тело старого миллионера Стюарта, и Братья тогда же сказали, что это не мое дело, но что тело не будет найдено никогда и - что оно никогда не существовало, несмотря на всяческого рода слухи в том смысле, что оно обнаружено.
Вчера для рецензирования прибыли ваши книги, а с ними и мой ХОЗЯИН, явившийся с кратковременным визитом. Говорит - он попытался бы сам продиктовать мне эти рецензии, не потребуйся и взаправду - совершенно невозможный подвиг - написать, будто я (он) принадлежала к английской церкви! Благодарю покорно.
Олкотт прислал телеграмму, так как я телеграфировала ему с просьбой сообщить вам о дне его приезда, поскольку он был вам нужен для миссис Синнет. "Theosophist" пока что еще не выдохся и сегодня мы восьмые! Почему? Потому что без меня все пошло кувырком и 2000 рупий подписных денег истрачены на то - о чем лучше спросить у ветра. Дамодар выглядит чокнутым, как мартовский заяц.
Вас, как вице-президента и члена Совета, необходимо уведомить о некоторых вещах. М- Падшах, как мне стало известно, отправился в Лакхнау, чтобы открыть Отделения и начать прием членов без санкции и даже без разрешения Совета. Он, ко всему прочему, забрал 125 рупий подписных денег - так как других и не было - не спросив разрешения ни у меня, ни у Совета, и стоило мне вернуться, как тут же от д-ра Дадли и Совета пошел нескончаемый поток жалоб на него в том смысле, что ему до них дела, как до мертвого осла; что он все время здесь хозяйничает, изображает Учителя, оскорбляет Совет и т. д. и т. п. Но худшим из всего была его лекция, которую он прочитал "в связи с бомбейским Отделением", хотя ни его Президент (Дадли), ни кто-либо из Совета не дали ему на это ни санкции, ни разрешения. И как же теперь придется поступить в подобной ситуации? Мой Хозяин приказывает поставить вас об этом в известность. Не считая 8 или 9 строчек, полученных как-то от Кут Хуми и еще столько в другой раз, он от Братьев никогда не получал ни слова, но тем не менее он унижает всех других членов и на своей лекции во Фрамджи-Холле открыто хвастался, что принадлежит к числу тех немногих "избранных", кто снискал расположение Братьев, а именно, "полковник Олкотт, м-р Синнет и он сам!!", которые поддерживали с ним постоянное общение. Его поведение полностью противоречит теософским принципам. А теперь, не будете ли вы столь любезны подписать документ, который мы вам пришлем (официальный документ), осуждающий его поведение? Ему наплевать на членов местного Совета, и на него произведет гораздо большее впечатление, если это подпишете вы. Мы пошлем вам этот документ с подробным описанием его преступлений, а вы по этому поводу выскажете свое мнение. М. говорит, что пришла пора заставить уважать Устав; и если Совет превращен в такую дешевку, то в таком случае Общество и его организационная структура - это просто фарс. Я всем этим возмущена, так как Падишах меня обманул. И сейчас он продолжает прием членов и не посылает сюда ни обязательств, ни денег, хотя, полагаю, исправно их тратит. Конечно, если мы не обеспечим соблюдение Устава, Общество, безусловно, так всегда и будет пребывать в затруднительном положении. Это именно вечная доброта К. Х. и крайняя его отзывчивость ко всякого рода страданиям и повлекли за собой подобные последствия. Он проявил жалость к Собрату, лишенному наследства своим Отцом, страдавшему эпилептическими припадками, и чувствовавшему
себя несчастным и - написал ему несколько строчек со словами
утешения, а теперь, вот вам благодарность. Братья опять выставлены
на посмешище.
Ну что ж, такова наша и моя судьба. Салям. Ваша в куче неприятностей,
Вдовствующая Блаватская.
Когда вам нужны ваши рецензии? Пожалуйста, сообщите. Получил ли Молчаливый и Презрительный "Циник" "Tibet" от Трюбнеров, только что посланный ему мною вместо него? Пожалуйста, дайте мне знать.
P. S. Вы ошиблись, предполагая, что спиритуалисты поднимут крик по поводу "Фрагментов" м-ра Хьюма. Ни одна из газет даже не упомянула об этом. "Light" - ни гласа, "Medium" - ни воздыхания, и только в одном "Spiritualist'e" появилась дурацкая короткая заметка, а сегодня и столь же длинная, сколь и бестолковая статья на эту тему. В ответ на это я послала м-ру Хьюму статью Терри из Австралии. Он заявляет, что суть дела не раскрыта!! Мне нечего больше сказать. Я сообщила м-ру Хьюму, что не смогу ответить на эту новую статью от Терри, так как мой стиль слишком расходится с тем, в каком написаны его "Фрагменты". Однако "Хозяин" всегда говорил, что "Фрагменты" прекрасно написанная статья. О, боже, что за жизнь!
Ваша
Е. П. Б.
"Хозяин" и продолжает говорить то же самое. Однако "Хозяин" больше не будет просить м-ра Хьюма что-либо делать для Общества или человечества. М-ру Хьюму впредь придется ездить на собственном "осле", ну и мы со своей стороны останемся в приятном сознании собственной независимости.
М.
Письмо № XXI
Мой дорогой м-р Синнет
Только что мне было велено выписать определенные слова (в точности как написано в письме Учителя) - которые посчитали плагиатом. Некто, кого вы не знаете (и слава богу, на Западе никто не знает) хочет, чтобы я обратила ваше внимание, что вплоть до слов "наши оппоненты" в конце первого параграфа все это просто слова, которые, будучи прочитаны отдельно, тысячами используются каждый день в печатных материалах. В них не заложена никакая идея и кавычки в начале и конце последнего предложения: "Наши оппоненты-всезнайки" (т. е. спиритуалисты) поставлены Махатмой.
То же самое и во втором параграфе - отдельные слова и группы слов, самих по себе бессмысленных, вплоть до слов "феноменальные элементы, неожиданные и ранее невообразимые", которые хотя и составляют предложение, представляют собой просто ряд слов, не содержащих в себе никакой мысли или новой идеи.
Он хочет знать, были бы, согласно вашим канонам критики и литературным законам, сочтены плагиатом подобные слова и предложения, если
бы их обнаружили (переданные слово в слово или очень на них
похожие) - в других книгах или произведениях разбросанными
не по одной дюжине страниц? Он заявляет о своем желании узнать
ваше мнение по этому предмету до того, как сообщить вам причину.
И это только в обнаруженном Фармером параграфе, который, по его словам, стоит "непосредственно перед приведенным выше отрывком", в конце имеется длинное предложение, которое можно было бы назвать "плагиатом", хотя и в нем нет ничего нового или выдающегося, если там не присутствует осаждение.
Когда вы на это ответите, я перешлю ваш ответ этому Махатме. Ваша Е. П. Б.
И все же - когда "другое письмо", о котором вы говорите - было написано? (с. 101, абзац 2).
Письмо № XXIa
Заимствованные Махатмой К. Х. слова, выделенные курсивом в "Light'e" (20 июля)
Термины1) [1) Здесь каждое тире соответствует слову в оригинале.] - - - - до сих пор использовались весьма свободно - - - - нечто - таинственное и аномальное, - - - -. - - - - - - - - - распространяют на - - восприимчивые умы - обрушиваются на - -, - - - - -
- - - - так же сводимые к закону, как простейшие феномены - физической вселенной. - - "Наши оппоненты" (спиритуалисты)2) [2) Он имел в виду спиритуалистов, отсюда повторение и слово Оппоненты.]говорят "век чудес прошел", а мы (притом) возражаем, что он "никогда не существовал".3) [3) Кавычки поставлены К. Х.]
Хотя и не единственная в своем роде или имеющая - аналоги -
- история - - - - - - - - чрезмерно изливаемое влияние - - - -
- - -. - - - - как разрушительный, так и созидательный
- разрушительный - этих - ошибок прошлого, - - - - - - - - - -
- -, - - - -, - - - но созидательный из-за - установлений,
- - - - - - - - - - - - - - -, - - - - - - -, - - - - - - - - -
- - - -. Феноменальные элементы, неожиданные и ранее невообразимые,
- - - проявляя себя день за днем с постоянно возрастающей силой
- раскрывают - - - секреты своих таинственных действий.
Дополнительное обвинение со стороны С. Фармера
Эти истины - - - - действительно создают основу - - духовного
- вместе с тем глубокого и практического
- - - - - - и это не в качестве дополнения к - - теории или
спекуляции, которой они - - увлечены - но ради их практической
деятельности в интересах человечества.
Письмо № XXII
Утакумунд Нилгири и Блу-Хиллз, где-то в июле.
Возлюбленная соратница и сестра,
Чтобы доказать вам, что вы как всегда дороги моему сердцу (я
прошу разрешения высказать мнение, что вы не "некто, столь бесполезный"
и что это рыбацкая байка), я отвечаю на вашу долгожданную "милость"
"язвительно и сдержанно", как говорят янки. Но что тут скажешь?
С вашего отъезда я из-за этой проклятой статьи вечно попадаю в неприятное положение. К. Х. использовал меня (я не слышала о нем около двух недель) как почтовую лошадь. Я расшевелила все наши 69 Обществ в Индии, и письма, посланные вашему дорогому Хубу, покажут ему и вам, что в этой атмосфере я брыкаюсь словно "дьявол в святой воде". Эта отвратительная, грязная агитация убивает все. Все, кажется, потеряли голову из-за Банкноты и этого ставшего идолом бизнеса! О боже, как мне хотелось бы, чтобы Илберт, Рипон и ваши владельцы плантаций индигоносок - все утонули в собственной краске! Ваша политика доведет меня до безумия; и если Хозяин не приедет в Индию, я эмигрирую "armes et bagages" (фр. - "забрав все с собой") на Цейлон или в Бирму - здесь с Хьюмом я не останусь.
Вы спрашиваете меня, дорогая, "прибудут ли деньги вообще". Откуда же я знаю? Силы небесные, что я могу сделать, если даже
К. Х., видимо, впал в отчаяние и с отвращением махнул на все рукой. Здесь, вне всякого сомнения, действует некая дьявольская сила, и одна из этих сил - это Джхут-Синг из Симли, Провидец с гор, "комнатный чела" Джаколета, свами из Алморы. Ах, если бы старый Чохан только позволил нашим Учителям всего лишь один день использовать свои силы! Но ОН, по его словам, никогда не будет мешать наказанию Индии "за истребление столь многих буддистов", хотя история умалчивает о подобном истреблении. Однако история была, вероятнее всего, написана "Джхут-Сингом", явившемся в еще одном воплощении. Ну что ж, боюсь, что нам это сулит мало хорошего. Лучше себя не обманывать. Мой Хозяин М. говорит, что м-р Синнет приносит в Англии "огромную пользу". Что еще несколько месяцев и Теософское Общество станет большим аттракционом. И вот вам! даже эта пожилая, но всегда юная, Алиса - "дама сердца" сует свой нос в политику и подписывает протесты. Чего даже ей бояться местных магистратов, если уж - но полно, молчание золото.
Олкотт на Цейлоне. Имел деловую беседу с губернатором!! который призвал его использовать свое влияние на буддистов в отношении скандалов с римскими католиками. Он отпустил бороду до седьмого ребра и волосы, рассыпающиеся серебряными локонами, как у патриарха. Полагаю, в январе он собирается отправиться в Лондон; буддийское духовенство посылает его по поводу некоторых своих жалоб. Но я все же надеюсь, что вы не увидитесь с ним, так как будете здесь. О, эти светлые и несбыточные надежды! Я нахожусь у Морганов, где генерал, генеральша, шесть дочерей и два сына с четырьмя зятьями составляют семейство самых жутких атеистов и самых болтливых или самых добродушных спиритуалистов. И кругом такая забота, столько сердечности и внимания к моей почтенной особе, что мне просто стыдно. Получила письмо от графини Катрин герцогини де Помар. Просит диплом обычного образца и грамоту. Избрана президентом нового "Societe Theosophique d'Orient et d'Occident" (Восточного и западного Теософского Общества") и пишет на бумаге с изображением на ней Богородицы Изиды-Нейт, "кормящей грудью младенческую душу", как она выражается, называя эту фигуру "Богоматерью Тео-Софией", окруженной семью голубями или "духами Бога". Ну что ж, она получит свою грамоту.
Послушайте, дорогой мой, не окажете ли вы мне большое одолжение? Постарайтесь достать для меня изображение "Божественной Анны" и какого-нибудь другого британского теософа, если, конечно, сможете, и скажите, что я очень об этом прошу. Сделаете?
Бедняжка Минни Скотт слепнет, сейчас она находится в отцовском доме Джхут-Синга. Дэвисон здесь. Содержит две гостиницы вместо матери и зятя и получает 800 рупий в месяц. Ненавидит Хьюма и хранит его письмо, в котором тот рассказывает ему о своих длительных беседах в музее с К. Х. и М., и указывает, что теперь он пытается доказать, что они не существуют!!! Дэвисону он противен, и то же самое испытывают все, кто его знает. Прилагаемое, пожалуйста, передайте "Дяде Сэму".
Какую цель преследовал м-р Мэсси, приняв "Резолюции" и посылая мне через Керби протесты? С каких это пор Отделения увещевают головные Общества? Да, мне по душе такая наглость. Не оскорблять религиозных чувств людей! Знает ли он, что мадрасский епископ объявил "Совершенный путь" "гораздо более опасным, чем атеистический "Theosophist", запретив читать это творение Сатаны? Это задевает чувства протестантского христианства гораздо сильнее, чем любое объявление или книги вольнодумцев. Вздор! Салям, и да сопутствует вам любовь Владыки Будды. Передайте мой сердечный привет Хозяину, я напишу ему в другой раз.
Слишком измучена.
Е. П. Б.
Письмо № XXIII
Ути,
15-е августа
Мой дорогой Хозяин,
Мой частный ответ (пока) прилагается к Протесту самой уважаемой "Лондонской Ложи" и Ко. Вам как тонкому иезуиту только и выступать в поддержку подобных резолюций. Миссис Гранди и ее требования во имя культуры и благовоспитанности как будто специально созданы, чтобы вам выступить в оппозиции - не правда ли? Если бы антихристианские трактаты должны были исходить от кого-то в ореоле святости, как у этой престарелой дамочки, возразить было бы нечего. Allez donc! (фр. - Ну и ну!). Вы - это множество слабых трусливых Грандиистов,* [* от Гранди - персонаж вышедшего в 1798 г. романа Т. Мортона; законодательница общественного мнения в вопросах приличия. - прим. пер.] панургово стадо, следующее за своими пахнущими жокей-клубом лидерами и ничего более. Официальный ответ на протесты будет послан, если Совету удастся представить на хорошем английском их "гневные эмоции и дымящийся пароксизм бьющих через край желчных колкостей" при этом уничижении и новом оскорблении, которым они подверглись со стороны Отделения Общества, члены которого, "даже будучи Братьями, окажутся напыщенными и грозными правителями" (sic - лат. так). Вот вам переданная слово в слово выдержка из письма, посланного полковнику Олкотту одним из членов Генерального Совета - некоего мадрасца Мудельяра -
в ответ на просьбу высказать свое мнение по поводу антихристианских
трактатов.
Разве не преисполнилось бы ваше дружелюбное и еще более грандийское сердце гордостью и радостью, если бы вы только увидели "старую леди" занимающей наподобие Юноны и Минервы председательское место среди всех высших чиновников Ути, Кармишеля и великого Маффа с его миссис Мафф включительно? Миссис Кармишель, миссис
Г. Дафф, миссис Кенни Герберт и миссис "Все остальные", находясь здесь, бомбардируют меня приглашениями на приемы, балы, обеды и т. п. и, поняв, что гора не пойдет к Магомету, приходят как Магомет к горе, садятся у ее подножия и - целуют мои руки!!! А впрочем, они превратились в помешанных - архипомешанных! и все это из-за несчастного кольца с сапфиром, вдвое большего кольца миссис Кармишель, которое тут же стало тоньше и уменьшилось, причем и сапфир в ее кольце определенно стал заметно меньше (данное обстоятельство и было par excellence (фр. - главным образом) тем, что несомненно ошеломило и поставило в тупик м-ра Кармишеля, который до той поры не мог быть обращен надлежащим образом); и еще из-за крайне любопытного звона в кармане м-ра Ф. Вебстера (главного секретаря) и письма, написанного ему его собственным почерком, которое я никогда не видела и которое он, готовый в том поклясться, не может признать не своим, хотя содержащаяся там чепуха явно не его, а также из-за нескольких писем, ниспосланных на аристократические носы высших властей в Ути Джуал-Кхулом (который шлет вам салям) и т. д., и т. д., и т. д. Вот вам и львица эпохи! мой покой нарушен, мое существование - пытка, мои надежды на уединение разрушены. Мое имя вписали большими буквами в Правительственную Книгу в резиденции губернатора провинции прежде чем я дошла до возвращения визита миссис Дафф. Моя элегантная величественная особа, одетая будто и по-тибетски и вроде как в ночную рубашку, восседающая во всем великолепии своей калмыцкой красоты на званых обедах у губернатора и Кармишеля; Е. П. Б., которую несомненно обхаживали адъютанты! Старая "Упасика", повисшая как гигантская мара на изящно согнутых локтях членов Совета, в туфлях-лодочках, вечернем платье с раздвоенным хвостом и шелковых чулках, пахнущая бренди с содовой, да так, что хватит наповал свалить тибетского яка!! С другой стороны, как тень на яркой картине, губительное
и дьявольское присутствие старухи Е. П. Б. среди преданной паствы,
медленно убивающее Старого Епископа; так как у Е. П. Б. с той
утонченной жестокостью, что отличает варварские души, возникла
отличная идея объявить об увеселении в ее аппартаментах (генерала
Моргана) в воскресенье утром, то есть до полудня, между 10 и
12, как раз во время утренней церковной молитвы, и в этот благословенный
день отдохновения бедняге Епископу пришлось читать проповедь
о спасении души пустым скамьям утийской церкви.
Пусть так - но где же польза от всего этого? Только в том, что стоило лишь попросить, как тут же мне устроили перевод Рама Свами, челы М., из Тинневелли в Мадрас, да еще я получила одно-два места в Секретариате для моих любимых Четтьяров (Chettyars). Они говорят, что я приношу пользу Обществу. Я приношу вред себе и Карме.
Опять же, пусть так - хотелось бы, чтобы новые члены вашей "Лондонской Ложи" не обращались письменно с вопросами, требующими столь пространных ответов. Почему, господи, боже мой! только половиной ответов заполнен весь объем сентябрьского "Theosophist'a"! ничего себе, удовольствие. И это именно мне пришлось переписать большинство ответов, одна половина которых написана М., а вторая или челами или почерками, которые я вижу в первый раз, так как ни один печатник в мире не смог бы разобрать почерк М. Все это - более красное и неистовое чем когда бы то ни было! и к тому же мне не нравится их манера ответов. В чем собственно необходимость исписывать три страницы на каждую строчку вопроса и растолковывать вещи, которые в итоге ни один из них, исключая, возможно, вас, не поймет. Наука, наука и наука. Черт бы побрал эту современную физику! и октябрьскому номеру приходится посвятить, по-видимому, 15 столбцов ответам на остальные вопросы и возражения "английского члена Т. О." М. велел Субба Роу ответить на его возражения по поводу даты рождения Будды и фантастических дат Каннингема. В этом месяце я была бы не в состоянии напечатать больше. С ответом Субба Роу это занимает от 15 до 16 столбцов! Боже правый! и кто такой м-р Майерс, что мой важный Хозяин должен расходовать полное ведро своих красных чернил, чтобы доставить тому удовольствие? А Он и не будет; узнайте, не сделает ли он этого. Ибо м-р Майерс не удовлетворится доказательствами от противного
и свидетельствами неудач европейских астрономов и физиков. Но неужели
он и в самом деле полагает, что хоть кто-нибудь из "адептов"
раскроет в "Theosophist'е" их истинное эзотерическое учение?
Если вы приносите так много пользы и наделали столько шуму с Теософией в лондонских кругах, то почему бы вам не отжаловать нам что-нибудь для "Theosophist'a", или вы намереваетесь все это время действовать sub rosa (лат. - тайно), как говорит К. Н.? "Да, они не выносят, когда их действия комментируют даже в "Theosophist'е" - их собственном журнале", - сказал мне К. Х., когда я последний раз мельком увидела его, а это было уже давно, более двух недель назад. Чем он занимается? Думаю, что я могла бы раздобыть для вас 3 столь нужных нынче письма со сведениями о том, что м-р и миссис Кармишель обожают меня и что Раджа Визианаграма, обожающий их, прибывает. Но тогда же К. Х. велел мне больше не принимать участия в этом деле, сказав, что у него изменились планы. Я истинно верую, что вы оказали самое пагубное влияние на нашего благословенного
К. Х., ибо пусть меня превратят в оболочку первого класса, если я узнаю его и как раз после того, как он попал в дурную компанию с вами и остальными! Имеется короткое письмо, видимо, от него для "дяди Сэма", посланное мне по почте из Дарджилинга Бхола Шармой, который теперь живет у тибетца и в Сиккиме, летая из одного места в другое. Пусть он ("дядя Сэм", а не Бхола Шарма Дэва) перекрестится и будет доволен. К. Х. становится слишком земным, и это Его погубит. В один прекрасный день Чохан разжалует Его в простого теософа
и - лишит наследства - хотя бы и оккультного, причем как раз
это стало бы благом для любого, но только не для него.
Ну ладно, мне нужно одеваться для большого приема у Кенни-Гербертов, где я намереваюсь пофлиртовать с благоухающими бренди и жокей-клубом адъютантами и приготовиться стать ювелиром и звонарем всех и каждого. Хорошенькое положение в обществе. Разве я не вижу их всех насквозь. Вижу, дорогой Хозяин, вижу и презираю гораздо сильнее, чем когда бы то ни было, - вашу ограниченную, злословящую, вечно притворяющуюся и невежественную Иезавель
- миссис Гранди. С этими любезными словами -
преданная вам
Е. П. Б.
Множество салямов, множество поцелуев моей "возлюбленной сестре" в Будде, миссис Синнет, и Денни, для него есть письмо от мадам Кулон. Не могу его найти - куда-то засунула - пошлю после.
Письмо № XXIV1) [1) Этот постскриптум написан рукой Е. П. Б.
Он, видимо, не имеет никакой связи с предыдущим письмом. - Прим. ред.]
P. S. Если вы хотите мира и покоя и хорошего взаимопонимания
между Лондонской Ложей и Головным Обществом, вам лучше бы позаботиться, чтобы с ее стороны не было нелепых претензий, высокомерия
или неуместного выражения превосходства. Ибо, клянусь вам, если
Олкотт и будет терпеть, - Я ЭТОГО НЕ ПОТЕРПЛЮ; я не допущу подобной нетеософской чепухи. Несколько месяцев мне известно нечто важное, что я похоронила глубоко в своем сердце, и до сих пор я держала язык за зубами из одного только преклонения перед Махатмой
К. Х. То, что ЕГО осыпет бранью и обольет презрением тот, кто сам всецело нуждается в снисхождении неоскверненного и целомудренного из-за его последних лет адюльтера и то, что Его - К. Х. будет поучать в письмах к Олкотту некий Грандисон, имеющий 8 внебрачных детей, называющих его папой, - это нечто, внушающее мне глубокое отвращение. Ни один не заботился об М. больше, не любил и не уважал его и не превозносил его больше, чем я. Но после того как я прочла его письма Олкотту и увидела, что он взял тон Святого Целомудрия и Благородства, похоже боязливо отступил перед воображаемой ложью или скорее видимостью лжи К. Х., когда он сам замарал свои непорочные крылышки в деянии, намного худшем того, в котором он обвиняет кого-то, кто неизмеримо выше его, я почувствовала к нему отвращение. Вспомните, что до сих пор никто в Лондонской Ложе ничего ради Теософии не сделал - не считая того, что вы полагаете величайшей честью присоединиться к ней. Вспомните, что миссис К. не верит, а если и верит, то не ставит Братьев ни в грош. Что пока у нас есть только некие Вайлд, Оксон (вечно противодействующая сила), Мэсси, д-р Картер Блейк и т. д., чтобы похвастаться в том Отделении. Что, кроме вам, никто вообще ради Теософского Общества и пальцем не пошевелил. Что единственным, кто после вам сделал для Общества максимум возможного, был "дядя Сэм". Тогда почему, черт возьми, мы должны слать им салямы? Пусть их завтра откажутся от всего, мне-то что. Пусть выкажут нам расположение и уважение и мы поступим так же, но не иначе.
Здесь Браун и Паркер. У них постоянные перебранки, и я прямо
им заявила, что здесь они ссориться больше не будут, ибо я не потерплю
в Обществе семейств Монтекки и Капулетти. Я готова сделать
все, что могу. Я обставила и подготовила для м-ра Брауна прелестную
отдельную квартиру с ванной и верандой недалеко от дома мадам Кулон.
Я делаю и буду делать для него все, что могу, он вправе пользоваться всем, что у нас есть, но ссоры и важничанье не дозволены никому. Баста, и ни слова больше.
Письмо № XXV
Ути,
23 августа.
Итак, я получила от вас подряд три письма, как вы говорите,
с нагоняем в мой адрес и - еще хуже; ибо мне наплевать на головомойку, но меня действительно беспокоит и заставляет переживать, когда со мной обходятся несправедливо. А вы несправедливы. Вначале вы браните меня и упрекаете за ощущение и понимание, что это письмо в "Times" будет превращено в предлог для расстройства проекта. И не то, что я обвиняю или когда-либо обвиняла вас за дух вашего письма или выраженные в нем взгляды - ибо я еще не совсем сошла с ума - а всего лишь за его слишком раннее появление, за то, что вы вообще его написали. Оно только доказывает, что я знала индусов лучше, чем вас, и что вы, со всей вашей редакторской и политической проницательностью, все же думали о них лучше, чем они есть. Разница в том, что я не могу претендовать на объяснение этой ситуации по-английски, равно как не смогла бы ни на каком другом языке, так как никогда не обладала бойкостью речи, и даже не смогла бы написать сама, а только под диктовку. Однако, надеюсь, вы меня поймете. Итак, в нескольких словах: ваше письмо было великодушным, благородным, благонамеренным. Все это в нем было и, тем не менее, оно оказалось не ко времени - или слишком поздно или чересчур рано. Напиши вы его, находясь в Мадрасе, - оно принесло бы вам тысячи друзей, так как оно было всего лишь началом, настройкой оркестра, а занавес пока еще не был поднят. Но написанное прямо среди бушующего урагана, когда индусы, обиженные, оскорбленные, публично оплеванные настроенной против Илберта толпой, стали людьми, доведенными до крайности, безумия и бешенства - оно было неуместным. Они как раз оказались в одной из тех ситуаций, когда любой человек - не говоря уже о полуцивилизованном индусе, думает и чувствует: Кто не со мной сердцем и душой, тот ПРОТИВ меня. Это абсурд, ребячество, но такова человеческая натура. Так вот, все, что вы говорите об индусах, мне известно и даже значительно больше. Никто лучше меня не знает об их подозрительности, рожденной веками рабства, их коварстве - часто низком коварстве по той же самой причине и их неблагодарности, причем только в отношении иностранцев, ибо нет на этом свете людей более благодарных, если они в ком-то уверены, - а так они ни коим образом не могут относиться к иностранцам, и особенно к англичанам, так как на одного добропорядочного человека, джентльмена - в Индии приходится 9 снобов и не джентльменов - как вы и сами знаете. Я осознаю все их недостатки, но не могу ставить им это в вину, ибо слишком сильно жалею их, чтобы поступить подобным образом. И не от народных масс ожидали мы денег, а от угнетателей этих народных масс и бедняков; от Земиндаров и Раджей, а этим скотам нужен был только предлог. Так Дурбонга, который торжественно обещал 25000 Олкотту и полковнику Мэсси, своему управляющему, с кем Олкотт останавливался в городе Дурбонга, был первым, кто не сдержал своего обещания, когда и появилось ваше письмо; а за ним и Гуиквар, так что в итоге было потеряно 50000. А затем их примеру последовали Раджи Визианаграма и Венкатаджери, а деньги у них были наготове. Для них это был только предлог. Но это как раз то, чего я боялась, а этому суждено было случиться. Теперь вы упрекаете меня в том, что я давала торжественное обещание по поводу своей уверенности в успехе. Да, давала - я и некто, гораздо более великий, чем я, ничтожная, - ваши К. Х. и М. - хотя последний был менее уверен. И все это потому, что тибетцы были против них; и - нужно сказать правду - сам Чохан. Разреши он им воспользоваться своими силами, они, конечно, не потерпели бы неудачу, как это произошло в действительности. Они бы предвидели этот страшный скандал в будущем, эту раскрывшуюся бездонную пропасть. Вы говорите, что потеряли деньги. Мой дорогой м-р Синнет, - мы тоже достаточно их потеряли; и для нас одна рупия - это больше, чем 100 для вас. Но ни вы, ни мы ничего не потеряли, послав Агентов во все уголки Индии (даже Субба Роу потратил несколько сотен, а еще Судья Мута Свами и некоторые другие, кого определили в услужение Махатмам). Все это вздор,. Мы все потеряем в тысячу раз больше, если провалится последняя и решающая попытка К. Х.: ибо в этом случае мы неизбежно Его потеряем. Я это знаю, а вы должны быть к этому готовы. Он никогда никому не явит своего лица и не вступит в общение ни с одним из нас. Он и тогда-то, перед тем годом в Симле, имел к нам слишком мало отношения, если вообще есть о чем говорить, а уж теперь он снова и еще больше погрузится в неизведанность и безвестность, Вы не знаете , как глубоко он все переживает - а я знаю. Он никогда ни слова не сказал мне о вашем письме, но это сделало его второе я, Д. Кхул, причем он сказал именно то, что я теперь говорю вам. Так, что если в раздражении я, возможно, написала вам какие-то глупости и наговорила неприятных вещей, вы должны отнести мои высказывания за счет их истинной причины, а не приписывать моей нелояльности или крайнего раздражения в отношении вас. Я чуть не зарыдала, увидев это злосчастное письмо. Я всегда презирала и от всей души презираю Хьюма, но к вам я неизменно испытывала чувства благодарности и любви. Так что, если я и говорила что-то по поводу политики Хьюма, то это чтобы, на мой взгляд, наглядно продемонстрировать, что даже такая дрянь, как он, оказалась более изворотливой, чем вы утверждаете. А вы меня неправильно поняли. Теперь я, конечно, не вспомню слово, которое написала, - как через несколько дней забуду и это письмо - (ничего не поделаешь, такая уж у меня голова); но уверена, что не могла вам сказать ничего плохого. Не мог, я уверена, и К. Х., ибо мне известно наверняка, что он никогда не написал бы вам что-либо неприятное. Так почему же вы на него намекаете?
Теперь по поводу жалобы "дяди Сэма" - что, черт побери, мне известно о канцелярской возне? Какое отношение я имею к управлению делами Дамодаром, если это обязанность Олкотта? Он послал Уорду печатное уведомление, как он посылал тысячами, а так как Олкотт - американский бизнесмен, как и Уорд, то не в духе янки протестовать против жесткого бизнеса, как они это называют. Мне было безумно стыдно, когда я получила ваше письмо и телеграмму Уорда. Но я почувствовала себя дурой, так как Олкотт, которого я за это изругала и дала хорошенький нагоняй (он только что прибыл сюда, чтобы организовать англо-индийское Отделение), говорит, что они всем посылают такие печатные приветствия, и Дамодар в то время не знал, что я должна была или вернее рассчитывала получить эти 20 рупий, посланные м-ром Уордом, вложенные в частное и даже незаказное письмо на мое имя. Ему, конечно, следовало бы провести различие, но он этого не делает, поскольку он мальчик и не был обучен конторскому делу, и стоит ли С. Уорду думать обо мне за это плохо или еще хуже? Разве я не посылала ему "Theosophist'a" весь последний год и не запретила Дамодару даже спрашивать насчет денег за него. "Что заставляет меня думать, что он разорен?" Он сам - в нескольких письмах, что я сохранила и могу вам послать. Я никогда не заявляла, что
ему нечего есть. Я говорила только, что он потерял некую сумму,
если не все свое состояние, хотя именно таковы были его
собственные слова, обращенные ко мне. Если он наврал, полагая,
что удачно пошутил, то это явно говорит не в его пользу. Но тогда
мне известно, что он потерял кучу денег из-за Джаджа в Нью-Йорке
и даже своего друга, Гаррисона, а С. Уорд говорил мне, что тот
лишился их благодаря Ски, и думал или по крайней мере писал,
что он так думал, что, вероятно, это было испытанием, ниспосланным
К. Х. - при том, что К. Х. до сих пор ни разу не вмешивался в денежные дела - и никогда, я полагаю, этого делать не будет. Мне очень жаль Уорда и я говорила вам об этом; и Д. К., если я правильно помню, рассказывал о его денежных потерях, и мне даже кажется (хотя я и не помню этого наверняка), что К. Х. говорил нечто в том смысле, что с деньгами или без них С. Уорд - лучший из мира живых. И еще
К. Х. рассказал мне, что С. Уорд потерял все свое состояние далеко не в первый раз, и это я помню достаточно хорошо. Но потерял ли он много или все свои деньги, я ничего об этом не знаю, кроме того, что в то время он сам мне написал. Спросите его. Однако я полагаю, что даже К. Х. никогда не обращал на это никакого внимания; ибо М. спрашивал меня, слышала ли я что-либо о поведении Ски, и я отдала ему для прочтения адресованное мне письмо С. Уорда. Но знали ли Они или верили в это, я не имею понятия, если только они специально не занимаются чем-то Их интересующим - но, конечно, даже Они иногда могут верить или трудиться, находясь под ложным впечатлением. М. несколько раз подозревал меня в том, что я неправильно сообщаю ему о разных вещах, пока не заглянул в мою голову и не узнал правду. Также и в отношении всего остального. Но если С. Уорд потерял только часть своего состояния, зачем же он писал мне такие письма? и вынудил меня написать ему о моих чувствах, а именно, что его, разоренного, я люблю больше всего, ибо ненавижу и боюсь слишком богатых людей. Но все это вздор и мне наплевать, кто он, Крез или нищий. Мне нет никакого дела до этих жалких 8 рупий или 1 фунта подписного взноса, и мне не понятно, зачем вам нужно укорять меня, как если бы я боялась, что теперь он, потеряв свое состояние, не стал бы платить свой подписной взнос! Ведь я никогда и не думала, что он должен это делать, пока он сам не послал Дамодару эти деньги. Для меня все это гораздо более "прискорбно" и "отвратительно" чем для вас.
И подумать только, что это была я, мерзкая старая дура, я, идиотка века, кто первой привлек внимание к К. Х.! Я, которая послужила причиной того, что теперь Его оскорбляет и бесчестит всякий старый осел из "Light'a"! Это моя работа и я не прощу своего греха. Неужели вы думаете, что Чохан и другие не слышат каждое слово брани по ИХ поводу, произнесенное или напечатанное? Что все Они не знают, когда против них направлен злой рок? Распространяясь о злых токах, зачем вы пригласили на свой Conversazione (итал.
- "прием") 17-го числа злобных критиков и дураков - зачем вы метали
бисер перед столькими свиньями? Почему у вас было всего 63 человека,
интересующихся - теософов с вами, вегетарианцев с миссис
К., и спиритуалистов (некоторые) с вами обоими - и более или
менее дружелюбных; а остальные - более чем вчетверо превышающие
число тех, все были заклятые враги или ехидные лицемерные святоши.
А что касается дам, то большинство из них до такой степени раздеты,
что ни один из живущих здесь не смог бы на них смотреть. Была там
лишь одна представительница женского пола, на которую всегда
можно смотреть, не краснея в толпе, а это - "Хозяйка", (комплимент
в ее адрес) вторая после нее по величине - миссис Кингсфорд.
Скажите - почему она была одета в платье, которое выглядело как "черно-желтая шкура зебры из зверинца кашмирского Раджи?" И правда ли, что розы были в ее волосах, "которые подобны пламенеющему закату, отливающие золотом"? И почему - милосердный боже! Почему "У нее кисти рук и руки до локтя, окрашенные в черный цвет, были черными как уголь"? или то были перчатки? и еще, правда ли, что в тот вечер спереди у нее был сверкающий металлический карман с пряжками и бубенчиками и чем-то там еще; а в ушах у нее были сделанные в форме "полумесяца позвякивающие серьги" - символ растущего великолепия "Лондонской Ложи". Эта луна заимствовала свет от Сателлита. И теперь, рассуждая о лунах, помилуйте, зачем же говорить о запретных вещах! Разве я не говорила вам тысячу раз, что Они никому не разрешали узнавать или высказываться об этой восьмой сфере, и откуда вы знаете, что это луна, как все мы ее видим? И зачем вам понадобилось печатать о ней, и теперь "некий английский соратник по Т. О." вылезает со своим вопросом,
а этот старый осел Уайльд называет ее мусорным ящиком. В "Light'e"
я его голову назвала мусорным ящиком. Вы оба, как пить дать, получите
нагоняй в ответе; ибо они (ответы) прибыли, причем последние
из них сеягодня вечером и "vous ne l'aurez pas vole (фр. - вы
получите по заслугам), как говорят французы - быть вам с нахлобучкой.
Когда Субба Роу прочел вопрос, обсуждаемый в вашей Книге,
он чуть не упал в обморок, а когда он прочел это (вопрос м-ра
Майерса) в гранках - то, как пишет Дамодар, позеленел. Ну что же,
это дело ваше и К. Х., а не мое. Но почему же - почему на ней,
"мистике века", было так много драгоценностей! Как может она
дружески беседовать с невидимыми Богами, если выглядит "как витрина
магазина английского ювелира в Дели". Ну, полагаю, я тоже видела
ее и хотела бы иметь ее портрет для сравнения. Ибо ее мне показали.
Разве она не достаточно высокая, узкая в талии и широкая
в плечах, очень белокурая, с легким румянцем на щеках и ярко-красными
губами и носом, который когда она говорит становится больше
или толще, чем когда она отдыхает? У нее светло-голубые глаза.
Она обворожительна; но в таком случае, почему же ее прекрасные волосы выглядят как "митра Дугпы Дашату-Ламы"? Ну ладно, все это вздор. Мне смертельно грустно и отнюдь не до шуток. Передайте мой сердечный привет миссис Синнет и всем; так же и тому мошеннику-янки - "дяде Сэму", который в своих письмах разыгрывает из себя нищего. И все это, чтобы испытать меня? Хорошая мысль. Ну, раз уж вы говорите мне, что он все еще богат, я никогда не напишу ему снова. Можете ему об этом сообщить. Олкотт собирается в Лондон, полагаю, в январе. К нему присоединился полковник Стронг, хочет войти с ним в компанию и миссис Кармишель, но ее - "Давид" боится, также и м-р и миссис Кенни Герберт и леди Саутер.
Да, еще один упрек "№ 3", а именно, невнимательность "Теософской Канцелярии", неблагодарность за те 10 фунтов, посланных мисс Арандейл, состоящая в том, что мы не отослали ей никаких дипломов! Не будете ли вы любезны, перво-наперво выяснить, не следует ли нам послать их в лондонский Скотленд-ярд или почтовый отдел для невостребованных писем - ибо мы едва ли смогли бы выслать дипломы тем, об именах которых мы ничего не знаем? Разве кто-нибудь представил нам кандидатуры членов, не считая их заявлений? Дамодар ни разу не получал из Лондона ни единого заявления и ни одного сообщения о чьем-либо имени. До сих пор нам ничего не известно ни о числе членов, ни об их качествах, мы не знаем даже их имен, вот так-то. Пусть действуют официальным путем и в соответствии с нашими законами, и мы поступим так же. "Лондонскую Ложу" следовало бы назвать критикующим Т. О. Критиковать-то очень легко. Как бы там ни было.
Ваша с Богом
Е. П. Блаватская
Письмо № XXVI1) [1) Любопытно сравнить это письмо с теми, что включены в Раздел IV "Писем Махатм". - Прим. ред.]
Ути
14 сентября
Мой дорогой м-р Синнет,
В течение двух месяцев К. Х. велел мне не соваться в газетное дело и - я, разумеется, подчинилась. Почти шесть недель назад он послал через меня вам письмо и, произошел обмен телеграммами между Норендро Бабу из "Mirror" и мной. И потом меня крайне удивила надежда Норендро, что вы когда-либо согласились бы служить делу Заминдаров - тому, которое сам К. Х. объявил ПОСТЫДНЫМ. Ну ладно, поскольку я женщина, несведущая в политике, возможно, как вы неоднократно заявляли и намекали - "дура" во многих вопросах - я сохраняю спокойствие. Но теперь Норендро телеграфирует, что вы согласились и приняли предложение Заминдаров, а М. велел Олкотту послать Норендро телеграмму с запретом высылать вам хотя бы одну страницу или предложение без того, чтобы сперва показать это Олкотту. Существуют факты и слухи, будь они вам известны, вы, я уверена, никогда бы не унизились до принятия подобного предложения. Я обсуждала
эту тему с Кармишель и Форстером Вебстером, секретарем правительства,
и несколькими другими членами Совета и поняла, что дело Заминдара
- это обычный тайный сговор, чтобы обмануть и заморить голодом
миллионы бедных земледельцев. Если так, К. Х. должен знать об
этом, то как же вы можете мириться с такой ужасной вещью! Я
сделала все возможное, чтобы добыть деньги, прежде всего, и (думаю,
мне это удалось). Никто более страстно, чем я не желает, чтобы
вы вернулись в Индию. Но если вам придется возвращаться ценой
своей чести и репутации - тогда, что же, мне нечего сказать.
Мне известно одно, а именно, что мои представления о чести и справедливости, видимо, сильно отличаются от представлений других людей. Я предупредила вас о том, что говорят здесь люди об этом тайном сговоре богатых с целью обмануть бедных, и, полагаю, выполняю свой долг. Я предпочла бы не видеть вас больше в этой жизни, и охотнее разрушила бы Теософское Общество, чем стала бы соучастницей столь страшной несправедливости, такой дьявольской сделки, как доведение до голодной смерти несметных полчищ для удовлетворения прожорливости нескольких Шейлоков. Я не понимаю, согласны ли вы и в самом деле принять это предложение или нет. Но вот, что я только что получила. Бхавани Роу, кажется, наконец добился успеха, и значит в Западных Провинциях собрано двести тысяч рупий. Я отправила вам телеграммы. Имей вы терпение, и деньги были бы в конце концов собраны. А теперь я не знаю, что делать. Именно М. велел мне написать вам об этом так много и - чтобы больше не вмешиваться - теми же словами, как высказался
К. Х.!
Je donne ma langue aux chiens (фр. - я отказываюсь разгадать что-либо). Не вините меня, я сделала все, что было в моих силах, но так как предпочтение отдано Заминдарам, то мне больше нечего сказать. И все же Бхавани Роу - чела К. Х. ОН должен знать обо этом, поскольку Б. Р. действует, согласно приказам своего учителя. Что все это значит! Олкотт тоже напускает на себя таинственность. Он телеграфировал вам, я знаю, и значит вы должны теперь
знать больше, чем я. Целую.
Ну и путаница же возникла по поводу дела этого Эллиота или Эллиса или как там его зовут. Что я такого ужасного сказала м-ру Уорду, что он счел своим долгом поднять из-за этого такой шум? Что мне за дело, если весь Лондон двинет в Гималаи, а оттуда съедет прямо в Тибет. Если они их впускают - это их дело, а не мое. Я просто кое-что сказала Уорду по поводу того, что им здорово влетит за то, что они живут на территории ламаистского монастыря - занимаясь охотой. Что К. Х., несомненно, скрылся бы или что-то в этом духе. А теперь Уорд жалуется вам, вы браните меня, миссис
К. (!) пишет К. Х., К. Х. выражает недовольство М., и все это сваливается мне на голову!
Я больше не буду писать. С меня хватит. Если каждый мой поступок будет неправильно истолкован и меня будут считать ответственной за все да еще М. будет меня ругать, то я уж лучше умолкну. Уорд поступил бы лучше, если бы написал в американские газеты чтобы поменьше поносили теософов, Общество и особенно меня. Тогда появилась претендующая на остроумие, сатирическая статья об экс-теософе - некоем Фр. Томасе, который сделал вид, что срывает маску со Слэйда и разоблачает все и вся и который теперь поливает нас бранью как на рыбном рынке в Хангерфорде, а господа репортеры добросовестно принимают ее за правду. Вместе с биографией попугая Томаса в бульварной газетенке, "N. V. Telegram", появляется биография нашего Общества и моя собственная. Там меня, помимо других приятных эпитетов, называют "самым невежественным и богохульствующим шарлатаном века". А "Bombay Gazette" полностью это перепечатывает. И теперь я снова вынуждена подать в суд. М-ру Б. Г. придется доказать, являюсь ли я "шарлатаном".
Должна сказать, вы, вероятно, сделали не самое худшее, когда позаимствовали у России ее законы в отношении пасквилей: ведь Англия в этом отношении и вправду представляется гораздо более варварской и нецивилизованной страной, чем Россия. В России любой редактор получил бы 3 месяца тюрьмы за употребление в печати такого клеветнического и оскорбительного выражения, а вот джентльмены, подобные Греттону Гиери, повторяют грубое оскорбление и, кажется, без какого-либо возмещения. Однако, там будет видно. Это опять выдумка "Statesman'a".
Передайте, пожалуйста, всем мой сердечный привет.
Ваша
Е. П. Блаватская.
Письмо № XXVII
Адьяр,
27 сентября.
Только что вернулась домой из Ути через Пондишери, и первым, что ожидало меня, оказалось ваше письмо с новыми и неожиданными протестами. Я, по вашему выражению, "взъерошила перья" не
на себя, а на других, посчитав это долгом и делом чести, и определенно
должна постараться запечатлеть в вашем воображении, до какой степени
они взъерошены.
Когда же вы, прежде всего, запомните, что, рассказывая мне
о том, что совершено полковником Олкоттом во время его путешествий
- вы просто сообщаете мне сведения, о которых мне ничего неизвестно;
или что, говоря о конторских делах, вы приписываете мне знание
вещей, о которых я имею понятия не больше, чем человек, свалившийся
с луны. Почему на меня должна возлагаться ответственность за все,
что случается в Обществе, это что-то чрезвычайно странное.
Однако, ваше письмо до такой степени полно несправедливых и жестоких сентенций, столь пристрастно, что я немедленно докажу вам это, потому что я должна постараться и указать вам на это в последний раз. Когда вы писали это, у вас, должно быть, было расстройство пищеварения - мой дорогой м-р Синнет. - Отвечаю на ваши обвинения по пунктам.
1. Что же именно "раздражает" вас в миссис Паркер? Я знаю ее почти восемь лет. Она человек восторженный, безрассудна во многих вещах, но никогда ирландский корпус не содержал в себе женщины лучше, искренней, порядочней и добродетельней. Она - настоящий теософ, бескорыстна и готова расстаться с последней одеждой в пользу других. Не очень культурна, "грубятина", как вы это называете! Возможно, и так, но не больше, чем я. Она была лучшей подругой мисс Кислингбери. И хотя мисс К. покинула нас, перейдя в лагерь римско-католической церкви, она, тем не менее, остается лучшей женщиной-теософом из всех, когда-либо живших в Лондоне. Всегда на первый взгляд предвзятое мнение. Вечное суждение по внешнему виду. И снова история с Беннетом, Бэноном, Скоттом и некоторыми другими. О, м-р Синнет, сколь же поверхностна ваша теософская проницательность! М-р Браун не мог бы сделать ничего лучшего и более ценного, как взять ее под свою защиту - и я уважаю его за это. (Он прибыл с ней, теперь я знаю его лучше, а - уважаю меньше). Он выручил из беды несчастную женщину, которая отдала все, что имела; стала нищей, чтобы спасти от голодной смерти своих бедных соотечественников в Америке. Он был добр к ней, тогда как все остальные в Лондоне - жестоки и равнодушны, начиная с вас, а еще Уальд, этот старый осел, который со своей стороны делал все возможное, чтобы восстановить ее против теософии и нас и т. д. и т. п. Нет, в самом деле: то, что оскорбительно для вас, часто не обидно для меня и - pour cause (фр. - не без основания). Давайте оставим это. Мы вряд ли когда-либо поймем друг друга. Но вам следовало бы знать, что я, питая крайне малый интерес к теософам, обвешанным драгоценностями, как греческий покойник, и одетым в напоминающие тигровые шкуры платья из атласа и бархата, чрезвычайно пекусь о тех, у кого теософия глубоко в сердцах, а не только на словах.
Ничуть не менее забавно и то, что, хотя мне это известно уже два года и даже более, Олкотт состоит в весьма дружеской переписке с мадам Гебхард, и что я знаю, сколь глубокое чувство уважения и привязанности испытывает он к ней, вам вдруг приспичило придраться к нему за его тон. Кто вам сообщил это? Это ваша собственная интуиция или мадам Гебхард? Если она, значит она не та женщина, за каковую я ее принимала. И снова вы говорите мне о вещах, за которые я не несу ни малейшей ответственности и которые меня никогда нисколько не интересовали. Исключая книгу, снабженную на полях примечаниями К. Х. и отосланную Хьюму, и ПОСЛАНИЕ с толкованиями Джуал Кхула, я не проявляла никакого интереса к ПОСЛАНИЯМ Элифаса Леви. У Олкотта что, властная манера держаться? Возможно, это
и так в отношении тех, кто его не знает, как к примеру, моя оказывается
чрезвычайно грубой в глазах незнакомцев, а ваша неописуемо
заносчивой и сдержанной в глазах остального человечества,
которое не знает вас. Олкотт попросил ее отправить ПОСЛАНИЕ,
поскольку Олкотт всегда думает о том, чтобы приносить пользу
Обществу. Она действительно взяла на себя это дело, что было очень любезным и стало бы достаточно великодушным с ее стороны, как не-теософа, но оказалось всего лишь естественным и соответствующим ее долгу как теософа. То, что он благодарил ее за это и очень сердечно, мне известно, так как я прочла его письма, по крайней мере два или три из них. Что он, возможно, забыл или несколько замешкался и вовремя не поблагодарил ее и не подтвердил получение конкретного письма, то это весьма возможно и не есть уж слишком большой грех. Мне кажется, что будь мадам Гебхард индуской, а не европейкой, вы никогда не усмотрели бы в такой задержке никакой вины. Нам, что, дают нагоняй за то, что они еще не опубликованы? А кому, скажите на милость, было их там переводить? Кто еще, кроме нас двоих - заезженных почтовых кляч есть там, чтобы переводить такие вещи? На них не обратили должного внимания? Каким образом? Путем публикации благодарности в "Theosophist'e"? Но я не знала, что последнее было отослано вообще, и кроме того, они прибыли самое меньшее два месяца назад, а так как Олкотта здесь не было, то их очень долго никто даже не вскрывал. И что толку благодарить, когда никто не знает за что, если это прежде не перевести? "Пример достойного сожаления управления в штаб-квартирах делами Общества". Вынесен весьма справедливый приговор и вполне в соответствии
с остальным. "La critique est aisee mais l'art est difficile" (фр. - "Критика - труд легкий, искусство - тяжелый".) Разве вы забыли, что обращаетесь к двум европейским нищим с двумя другими индусскими бедняками с целью помочь им в руководстве, а не к богатому "Pioneer'y" с поддержкой в сотни тысяч рупий? Хотелось бы мне посмотреть, как вы возьмете на себя руководство и редактирование "Phoenix'a" с двумя пенсами в кармане, в окружении толпы врагов и не имея друзей, готовых прийти вам на помощь; представить вас - редактором, управляющим, клерком и даже очень часто поденщиком, с единственным, кто вам помогал бы в течение трех лет, несчастным полусломленным Дамодаром, мальчиком, прямо со школьной скамьи, имеющим представление о ведении дел, не больше, чем я, и вечно - 7 месяцев в году - отсутствующим Олкоттом! Зачем мы
творили чудеса, становясь на дыбы в одиночку и наперекор
подобному антагонизму, газетам, Обществу и делу в целом. И является ли миссис Гебхард тем, кто выражал недовольство его властным тоном? И что вы имеете в виду, когда проводите некое различие, говоря - "Прежде всего, учреждение Общества не оправдывает хоть сколько-нибудь властного тона со стороны Президента в обращении с любыми иностранными членами". Учреждение Общества прежде всего не оправдывает малейших различий в тоне, предоставленных привилегиях или чем-то еще между иностранцами или индусами, чужеземными или местными членами. Президент не имеет права невежливо и в повелительном тоне обращаться к любому отделению или члену. А он этого, насколько мне известно, и не делает. Его тон - это его обычный тон, который может показаться "авторитарным", когда он просто дружеский и прямой. От американца, конечно, (коли на то пошло, и от русского тоже) нельзя ожидать культурного обращения, присущего благовоспитанному англичанину, да
мы и не претендуем на что-либо в этом роде. Но заявлять, что Олкотт в письме к миссис Гебхард, которую он так высоко ценит, "обращался в повелительном тоне", судя по всему, столь же несправедливо, сколь и абсурдно. Что же касается обвинения в том, что "его положили под сукно и не извлекли из ПОСЛАНИЯ никакой пользы" - то не будете ли вы, как теософ, любезны взять на себя перевод? И если ни ваш досуг, ни ваши наклонности не позволят вам это сделать, тогда, очень вас прошу, не забывайте, что тогда как вы посреди трудов праведных в качестве редактора "Pioneer'а" имели обыкновение регулярно покидать свою работу в 4 после ее начала в 10 утра - и отбывали или на теннисную лужайку или покататься, Олкотт и я начинаем в пять утра при свечах и заканчиваем где-то около 2 ночи. У нас, в отличие от вас, нет времени поиграть на травке в теннис, на клубы, театры и общение с людьми. Нам едва хватает времени, чтобы поесть и попить.
Жаль также, что вы, наверное, осудите, и при том "решительно", "письмо, адресованное секретарю Лондонской Ложи Рамасвамиром". Равно как я не вижу ни одного достойного внимания довода, почему, если сообщение "Лондонской Ложи" было послано через секретаря, ответ Олкотта не мог быть точно также отослан через его секретаря?
Вы употребляете очень странные слова. Например: вы заявляете, что "Лондонская Ложа, выбрав ... это название оказывает Олкотту, как номинальному (!!) главе Общества в целом, любезность (?)
в виде формального отчета о ее деятельности для получения его одобрения".
(1) Если Олкотт в глазах Лондонской Ложи не больше, чем номинальный
глава, то значит чем скорее она перестанет называть себя "Теософским
Обществом", тем будет лучше для всех заинтересованных сторон.
Пусть, если хочет, называет себя "Кингсфордовским Обществом"; но пока она существует по нашему разрешению и Учителя держат Олкотта в качестве своего агента и Представителя, он, с вашего позволения, не номинальный, а действующий глава Общества. И до тех пор, пока вы не найдете в Лондонской Ложе кого-то для его замены, со всеми присущими ему редкостными добродетелями минус несколько его американизмов (которых немного, если они вообще есть, чтобы учтивый человек среди истинных теософов мог что-либо на это возразить, ибо ни один из нас не совершенен) - он, я надеюсь, до своего смертного дня останется действительным Президентом. Лондонская Ложа "оказывает ему любезность"!! Лондонская Ложа исполняла СВОЙ ДОЛГ, свой служебный долг и ничего более. В Лондонской Ложе есть много людей культурных и с высоким интеллектом, и все мы за это их уважаем и ценим как личностей - и я в первую очередь. Но как Отделение Лондонская Ложа ничуть не лучше и не наделена какими-то большими привилегиями, чем любое другое Отделение. Если она будет выполнять теософскую работу, которая окажется лучше и более важной в сравнении с остальными, общим числом около 100, Отделениями в Индии, Америке и Европе, тогда она сможет потребовать дополнительные привилегии и необыкновенное
к себе уважение. Лично меня в высшей степени удивляет, как вы, с вашим умом, можете рассуждать подобным образом! Как вы можете идти тем путем, каким шли, и хватать за глотку самый дух нашего Общества - полное равенство, Братство и взаимная терпимость! Если Олкотт, вместо того, чтобы ответить через своего секретаря, лез, как вы говорите, (причем никогда не отвечая всем другим Отделениям кроме как через своего секретаря) из кожи вон, "чтобы написать длинное, сочувственное и признательное письмо Президенту Лондонского Отделения", я назвала бы это ловкачеством, низкопоклонством и прочистила его мозги за такое отсутствие чувства собственного достоинства и благородства и угодничество перед аристократией. Олкотт написал миссис Кингсфорд и м-ру Мейтланду в ответ на их письма и ценит лично их за присущие им как индивидуальностям достоинства. Как "Президент и Вице-Президент Лондонской Ложи" они не имеют права ожидать, что с ними будут обращаться с большим уважением и симпатией, чем с любыми другими теософами, - хотя он и отрицает подобные чувства к кому бы то ни было. И кто, черт побери, такие эти Британские Теософы, чтобы требовать подобных беспримерных почестей? Они, что, боги или Императоры или что-то еще? Со своей стороны я пожелала бы Обществу заиметь когда-нибудь сведущего в санскрите пандита, индуса, который трудится на ниве теософии для Российского Императора или самой Владычицы Индии. Думать, что вы приобрели бы свободнорожденного американца, который никогда не гнул шею перед такими символами рабства, как данное от рождения положение и богатство, но преклонялся только перед истинным личным достоинством, и русскую, которая резко порвала со всей аристократией, чтобы принять свою судьбу, на радость и горе, с лишенными наследства, беднотой и несправедливо обойденными людьми земли - демократку в душе - пляшущих на задних лапках и приветствующих своих английских собратьев - просто нелепо!! Если они чем-то недовольны, то могут завтра же все сложить с себя полномочия. И им придется это сделать, если они кто-либо из них когда-нибудь открыто заявят, что считают Олкотта только "номинальным" главой Общества. Нам нужно, чтобы теософы не являли собой аристократических олухов, рассчитывающих на уважение и почести только лишь потому, что их род пересекается с родами лордов и М. Р.? Что они до сих пор сделали, чтобы заслужить их? Оказали нам великую честь, присоединившись к Обществу? Это честь для них, но ни в малейшей степени для Учителей или даже для нас, их верных последователей; и меньше всего для меня, чье положение от рождения ничуть не ниже, чем вашей Королевы, а происхождение, возможно еще безупречней, чем ее, и которая, тем не менее, презирает любые претензии, основанные на подобном положении в обществе. Олкотт проявляет "нелепую аффектацию по поводу тона de haut en bas (фр. - свысока) при обращении начальника с подчиненным"!! В нашем Обществе нет начальников и подчиненных; никого, кроме братьев и соратников; однако весьма сомнительно, обнаружит ли когда-либо на деле хоть кто-нибудь из наших английских членов, что они считают своими братьями людей, ниже их по рождению, образованности или происхождению (как они полагают). Какие уж такие великие достижения имеются у них в теософии или ради теософии? Нет в Лондоне ни одного человека, который вступил в Общество из каких-то других, а не чисто эгоистических побуждений; чтобы выжать из Махатм все, что он только сможет, а затем повернуться спиной к их незадачливым соотечественникам и, возможно, посмеяться над ними. Как говорит М., "остается посмотреть, как Ф. В. Майерс примет их Ответы" - Не окажется ли он первым, кто (а если не он, тогда другие члены) назовет их невежественными дураками, безграмотными азиатами "с ограниченным восточным умом", как выражается Уайльд, в стремлении заставить поверить в то, как мне кажется, что Иисус был англосаксонским арийцем. А я говорю, что эти Ответы "Английскому соратнику по Т. О." - это потеря времени; они не примут истину и при этом они захватывают половину выходящего "Theosophist'a", вытесняя другие материалы. Вы сделали для Общества больше, чем всем им вместе взятым когда-либо удастся совершить. И тем не менее, даже вы сделали это ни для Общества, ни ради теософии, а просто будучи лично преданным К. Х. И если бы ОН завтра покинул Общество или прекратил переписку, вы стали бы первым, кто последовал его примеру и мы бы о вас больше
не услышали.
"Выглядит глупой отговоркой его слишком большая занятость, чтобы самому написать что-нибудь на данную тему, когда на карту сейчас поставлено нечто столь важное, как развитие Общества Лондонская Ложа". Отвечая сначала на конец предложения, я спросила бы, какое отношение развитие Общества имеет к изменению его названия? И что собственно в этом такого важного? Полагаю, что просто ваше личное преклонение перед Президентом, у кого вообще ничего нет ни для вас, ни для Братьев; и на кого она, конечно, смотрит de haut en bas (фр. - свысока). Я с самого начала была против ее назначения, но мне пришлось попридержать свой язык, так как это был выбор К. Х., и поскольку Он прозревает в ней столь дивные задатки, что даже не обращает внимания на ее личные выпады в его адрес. Я также была против и назначения Уайльда и мое мнение о нем оказалось верным. Какая же он безобразная, нетерпимая, завистливая и бестактная скотина. Многие сотни подписей наших индусских собратьев, посланных в форме протеста против его свинской критики Эзотерического Буддизма, покажут им благоговение, которое индусы испытывают перед своими Махатмами; и если
бы его не вышвырнули из Лондонской Ложи, то в наших Отделениях
поднялась бы революция против самой Ложи. Это угрожало обернуться
еще одним иском Илберта. Остается посмотреть, обратит ли внимание
на эти Протесты ваш прекрасный Light с председательствующим
в нем гением "М. А. Оксоном". Полюбуйтесь, как скалит зубы и дьявольски
ухмыляется М. А. Оксон в Light'e от 8 сентября на обвинение Киддла.
Олкотт ответил на это до отъезда и любезно высказал это великому посреднику "Императору" К. Х., занимаясь плагиатом из Киддла!!! Кроме того, у меня есть письмо, написанное за год до того как я познакомилась с вами, и в статье профессора А.Уайльдера (Phrenological Journal), написанной семью или восемью месяцами позже, я обнаружила около 20 строк, слово в слово переписанных из письма К. Х.; и теперь Олкотт в последнем Nineteenth Century (полагаю, июльский или августовский) нашел статью Нормана Пирсона (или что-то в этом роде) "После смерти", а в ней отрывок о Боге где-то из 18 строк, взятых слово в слово, вплоть до каждой запятой, из письма К. Х., написанного три года назад. Неужели же Норман Имярек заимствовал все это из письма, которое никогда не видел? Это мерзкое, непристойное
и посредственное замечание Оксона направлено в такой же мере против вас, его друга, как и против меня, кого он тайно ненавидит. Подумать только, благодаря какой-такой философской значимости эти строчки Киддла достойны плагиата! Следом за "Джон" неси-ка мне обед" "идеи, что направляют или управляют миром" - со времен Платона упоминались тысячи раз. "ВЕЧНОЕ ТЕПЕРЬ" - это выражение я могу показать вам в лекциях миссис Хардинг Бриттен и моей статье в вышедшем девять лет назад Spiritual Scientist, из которого она это и позаимствовала или, возможно, а вероятнее
всего, не позаимствовала, а просто почерпнула из астральных впечатлений. Мне смертельно надоела вся эта ваша западная дикость и злоба.
Вернемся к nos moutons (фр. - нашим баранам) - выглядит глупой
- неужели? - отговоркой слишком большая занятость Олкотта,
чтобы писать своей собственной рукой. Ну что ж, мой дорогой сэр,
позвольте мне сообщить вам, что я, кто только что пропутешествовала
с ним три недели, видела и являюсь свидетелем тому, был ли он с
утра до ночи свободен хотя бы на миг. В 5 часов утра весь внутренний
двор и веранда дома, где мы остановились, были битком набиты
парализованными и калеками. На каждой железнодорожной станции
платформы были переполнены больными, которые, лежа, ожидали
его появления. Я наблюдала, как он лечил паралитика (обе руки и
нога) между первым и последним ударами колокола. Я видела, как
он начинал лечить больных в 6 утра, так ни разу не сумев даже
присесть до 4 пополудни; видела, как он, прекратив есть овощной
суп, был вынужден оторваться от еды, чтобы исцелить одержимую
бесами женщину, а его тарелка супа так и осталась недоеденной
до 7 часов вечера, а потом он обычно садился и диктовал своему
секретарю до 2 утра, оставляя на сон всего лишь три-четыре часа
и т. д. и т. п. Хотелось бы мне увидеть вашего Президента Лондонской
Ложи приносящей себя в жертву ради прокаженных и страдающих чесоткой, как это делает он. Я была бы счастлива найти в вашей Лондонской Ложе хотя бы одного члена, который без вознаграждения выполнял бы одну четвертую работы, сделанной Дамодаром или Баллойей Бабу. Вы просите меня принять то, что вы заявляете "в интересах всего предприятия, о котором идет речь", а я знаю, что "все предприятие" сосредоточено для вас в Лондонской Ложе.
А я говорю, что вам придется принять то, что заявляю я в интересах
истины, честности и справедливости - "и не взъерошивайте перьев".
Я знаю, что вы и не будете. Почти уверена, что в глубине души
вы назовете меня дурой и идиоткой. Воля ваша. Но теперь, по крайней
мере, вы знаете, что я обо всем этом думаю. Что касается моего
дружеского расположения и благодарности за то, что вы сделали,
то в этом вы можете не сомневаться. Но я сочла бы себя подлейшим
из существ, если стала бы читать, как вы унижаете бедного Олкотта
- шнурки на ботинках которого недостоин развязывать ни один
из ваших образованных теософов - и не сообщить вам, что
я об этом думаю. А я считаю, что вы нечестны и несправедливы.
Вы постоянно забываете о нашем положении без гроша в кармане; беспомощном положении двух людей, в одиночку и без посторонней помощи сражающихся с целым миром, и что некому нас поддержать; и, забывая редкую преданность, бескорыстие, безупречность и целомудренный образ жизни Олкотта, его возвышенное человеколюбие и наиболее ценные качества, вы замечаете лишь одно! Он американец, янки, тогда как ваши английские симпатии были во время войны на стороне Юга, и вы, я поистине уверена в этом, ненавидите и не в состоянии простить его только за то, что они северные янки - а значит, вы видите на солнце лишь черные (якобы) пятна. Олкотт в тысячу раз выше, благородней и бескорыстней, чем я есть или когда-либо была. А поэтому, я, хорошо его зная, заявляю: с его стороны не было "ошибочной политики", равно как он никогда не примет ничего другого, кроме как в высшей степени беспристрастного и справедливого отношения ко всему на свете, если я, конечно, вообще его знаю. Никогда он не позволял себе "принимать надменный вид" - ибо это совсем не в его характере. Что он, возможно, лишен высокого эстетства вашей страны - так это всего лишь естественно; он не англичанин, а настоящий американец и за это я люблю его еще больше. Целую - как говорит мой Хозяин. А ваше замечание, что ему следовало бы самому почтительно ответить на каждую строку Лондонского Секретаря, ранило меня в самое сердце. Это попросту оскорбление.
Растолковать вам "немножко побольше об Элифасе Леви"? А что, черт побери, мне о нем известно? Я никогда его не видела. Все, что я знаю - это сведения с чужих слов. Он был самым образованным и эрудированных теоретиком-кабалистом и оккультистом. Но разве кто-нибудь когда-либо говорил вам, что он был практическим адептом? Только не я. Он сам в своих трудах заявляет, что никогда не занимался церемониальной магией, однако однажды в Лондоне вызвал Апполония Тианского. Он был римско-католическим священником - отсюда его подлость и безнравственность. Будучи членом Ордена, он умирал от голода во время поста - откуда его обжорство и пристрастие к спиртному. В своих книгах он пытается подогнать эзотерическую доктрину к римскому католицизму - как раз то, чем теперь занимается "незапятнанная Анна" (и вы будете проклинать тот день, пока Чохан не сможет или не позволит обуздать ее). Тот факт, что в истинном католическом христианстве присутствует много эзотеризма - это сущая правда, однако еще больше там ложных, искусственных толкований. Но, несмотря на это, его ученость
и познания несомненны, и для любого, сведущего в эзотеризме,
его труды являются признанным авторитетом - с точки зрения
их теоретического учения. В отношении самого себя он мог
бы заявить: "Поступайте, как я велю вам, а не как действую сам".
Прежде я никогда не слышала, что он столь низок и обжорлив.
Но раз миссис Гебхард так говорит - ей лучше знать, поскольку
я никогда с ним не встречалась. Моя тетушка ездила повидаться
с ним в Париж и была неприятно поражена этой встречей, ибо
он взял с нее 40 франков за одну минуту беседы и толкование
карт Таро. Хозяин говорит - что он был обычным дугпа со знаниями
гелугпа.
Позавчера Олкотт отбыл в свое северное турне. За ним послал
Махараджа Кашмира и К. Х. приказал ему отправляться к некоему перевалу, куда его проводит специально для этого посланный им чела. Брауна здесь уже нет, но я получила от него телеграмму из Коломбо. Послезавтра они оба будут здесь. Полагаю, что м-р Браун где-нибудь присоединится к Олкотту. Пускай, раз уж некуда деться, поездит с ним и таким образом посмотрит Индию и многому для себя научится.
Ну ладно, а вы-то появитесь здесь или нет? Или со всем покончено?
К. Х. ничего мне не говорит, и раз он так себя ведет, тем хуже для всех, но меня это не касается. А я только радуюсь, что Олкотт встретится и пообщается с ним. Он приходит в восторг от одного только предвкушения. Видимо, это именно Маха Сагиб (важная персона) вместе с Чоханом настаивал на том, чтобы Олкотту позволили встретиться лично с двумя-тремя адептами, помимо его гуру М. Тем лучше. И меня, возможно, не назовут единственной лгуньей, начни я отстаивать реальность их существования. А самое смешное во всем этом то, что Хьюм время от времени сообщает мне, что теперь он знаком с
К. Х. лично, и отрицает существование М., хотя, кроме меня, его созерцало немало людей. Я и в самом деле глубоко сочувствую этим Ответам, что появляются в Theosophist'e. Ну что ж - Их пути неисповедимы.
Остаюсь с искренними заверениями в любви к миссис Синнет и к вам, если вы примете ее.
Всегда ваша, с совершенным почтением, но не ПО-ХОЛОПСКИ ни на йоту.
Е. П. Блаватская.
Письмо № XXVIII
Адьяр.
Мой дорогой м-р Синнет,
Я чувствую себя крайне разбитой, страдаю от мучительных болей, а два дня назад меня чуть не лишили жизни, сделав инъекцию морфия. Этим и объясняется мое молчание. Я в состоянии писать, лишь с трудом преодолевая сильнейшую боль; хворая весь последний месяц и даже больше и ковыляющая на костылях на праздновании Годовщины. Вчера получила от миссис К. письмо длиной в три ярда и ее секретный адрес; первые плоды доброты К. Х.! Ну, это уж Карма Чохана. Но как бы то ни было, все здесь, от Субба Роу до Брауна, невыразимо шокированы этим в высшей степени наглым и высокомерным памфлетом или критической статьей Мейтланда. Она требует от К. Х. сделать ее "апостолом восточной и западной эзотерической философии в Европе"!!!!! Она, по ее словам, интуитивно поняла аллегорию. Все, включая Атлантиду (!) есть некая аллегория. Я слишком больна, чтобы волноваться по поводу ее дурацких толкований. Однако, она едва ли может оказаться непогрешимым Провидцем, иначе Мейтланд не приписал
бы "мадам Блаватской" сентенцию, письменно выраженную Махатмой
из Тиравелла в Ответе 2, страница 3 в октябрьском номере,
у меня есть его ПОСЛАНИЯ. Я, должно быть, чертовски умна, чтобы
написать "Ответы" в "Theosophist", а я не понимаю и десяти строчек
в этой оккультной и научной тарабарщине. И если это правда -
как она жалобно стенает - насчет вашего настойчивого утверждения,
что в "Эзотерическом Буддизме" раскрыта ВСЯ Эзотерическая доктрина
(чему я не верю) и что вы "заставили бы лондонских теософов принять
ее au pied de la lettre (фр. - буквально)", тогда, конечно, в том,
что она говорит, есть некое подобие правды. Однако я не верю,
что вы когда-либо совершали нечто подобное. Вы должны понимать,
что вместо Эзотерической Доктрины у вас есть всего лишь полдюжины
разрозненных страниц, наугад выдернутых из тридцати шести
томов тайных книг Кхинти (Khinti); что существуют пробелы между
всеми догматами, ни один из которых не закончен; и вам ведь
Махатма уже указывал в письмах, которые вы нам показывали, и указывал притом неоднократно, что вы не можете надеяться на раскрытие того, что имеет отношение только к посвящению. Ни один мирской чела не в состоянии постичь этого, равно как ни один не может правильно понять определенное явление. Я вижу, что даже о Дэвакхане, о котором вам толковали более досконально, чем о каких-то других вещах, вы имеете весьма смутное представление. С точки зрения "Фрагментов" Оккультной Науки вы замечательно в этом преуспели и можете объявить, что выдали миру крохи подлинных оккультных доктрин. Что же касается всего - Эзотерическую Доктрину нельзя считать таковой, равно как вы никогда, насколько мне известно, не утверждали, что она есть альфа и омега нашей Доктрины. Все это очень печально и запутанно. А в результате я, охромевшая и полумертвая, теперь снова должна просиживать ночами, переписывая всю "Разоблаченную Изиду", называя ее "Тайной Доктриной" и делая из первоначально двух томов три, а то и все четыре, а Субба Роу помогает мне и пишет большую часть комментариев и пояснений. Зачем Махатме К. Х. понадобилось навязывать вашему Обществу такого шпика, каким, видимо, является миссис К., заносчивое, деспотичное, пустое и упрямое создание, уйма западного чванства - "Бог" ведает, я нет. По-моему, неожиданно вмешался Чохан, как он часто это делает. И теперь там разразится крупный скандал. Ну, а что же дальше? 7 декабря Махатма К. Х. послал из Сананджерри письмо своим челам Дамодару и Дхарани Дхар Каутху с копией некоторых отрывков из своего большого письма к вам. В нем Он сообщал - что уведомил вам и тех своих сторонников, которые сохранили ему верность, что пока Общество Лондонская Ложа не создаст тайную секцию во главе с вами, при том, что миссис К. осталась бы красивой и сверкающей вывеской "Ложи", представляя Эзотерическое Христианство или любую другую ерунду - они (Махатмы) не будут больше иметь ничего общего с английскими собратьями. Что все Отделения нужно известить о том же самом и чтобы ни один чела не писал ей или в Ложу писем без согласия Учителей. Мой ХОЗЯИН с удовольствием поймал меня на слове в моем к ней излиянии
№ 2, и к тому же доверил Субба Роу определенную работу - унижение, к которому я привыкаю. Субба Роу вне себя и свирепеет. Он готовит предназначенный для неофициального распространения памфлет, адресованный членам Лондонской Ложи и именно тем, кто изучает эзотерические науки. Его пошлют вам на следующей неделе. Пралайя, пралайя! обычное запутывание Тайной Доктрины. Что же касается конечного результата стремительной атаки Мейтланда, представленного вам 16 декабря, то это точное эхо, пришедшее к нему с высот Симлы, тайный глас Джута-Синга - как вам и было предсказано в отношении его действий, невзирая на его теперешние излишне сентиментальные и слащавые письма ко мне. Consummatum est (лат. - Свершилось).
17 февраля Олкотт, вероятно, по разным делам отплывает в Англию, а Махатма К. Х. отправляет своего челу, под видом Мохини Мохуна Чаттерджи, чтобы растолковать лондонским теософам Тайной Секции - каждый или почти каждый спорный вопрос и поддержать вас
и ваши предположения. Вам лучше показать Мохини все письма Учителя
неличного характера - говорит Повелитель, мой Хозяин - так чтобы,
зная все темы, на которые он писал вам, он мог бы более действенно
отстаивать вашу позицию - что сами вы, не являясь обычным
челой, сделать не в состоянии. Не совершайте ошибки, мой дорогой
хозяин, принимая Мохини, который прибудет, за Мохини, которого
вы знали. Есть в этом мире более чем одна Майя, о чем ни вы ни
ваши друзья и критикан Мейтланд не осведомлены. Посланник будет
окутан как внутренним, так и внешним покровом. Dixit (лат. - он
сказал).
Что касается меня, то дайте мне спокойно почить среди моих ларов и пенатов. Я очень стара, слишком больна и разбита, чтобы быть еще хоть сколько-нибудь полезной. Не переставая тянуть лямку, я умираю медленной смертью. Прощайте и передайте мой сердечный привет миссис Синнет.
Всегда ваша, здесь и - там,
Е. П. Блаватская.
Письмо № XXIX
Адьяр, Мадрас,
17 ноября, 1883 г.
Сэр Ч. Тернер заявил на банкете, что вы совсем сошли с ума
и что однажды это, непременно, знакончится вашим обращением в римского
католика. Он сильно нас ненавидит.
МОЙ ДОРОГОЙ ХОЗЯИН,
Конечно, я старая дура - как всегда; но это не мешает вам быть дипломатом - детищем вашей эпохи и цивилизации. Я нисколько не сомневаюсь в вашей преданности К. Х., абсолютной в него вере и любви, но не могу при всем этом отделаться от мысли, что все мы кажемся вам всего лишь людишками, барахтающимися где-то на самой окраине Кутхумианского света. Ну что ж, я не жалуюсь, я не тщеславна, а честна и откровенна, признавая свои ошибки, но готова
при этом бросаться вперед и становиться на дыбы, подобно старой
калмыцкой кляче, несправедливо вытянутой кнутом. Вот уже который
день от вас сюда приходит письмо за письмом, не содержащие ничего
кроме протестов и нападок на меня, как если бы я несла ответственность
за все, что в мире вообще носит название теософия; а также требований
(как я и полагала, не имеющих никакого оправдания) относиться с
уважением к Теософскому Обществу Лондонская Ложа, которого, в моих
глазах, последняя вообще не заслуживает, ибо все это время я не
заблуждалась, какой невыносимой парвеню была "божественная
Анна". Я знала и повторяла это и с начала и до конца упорно продолжала протестовать, пока мой ХОЗЯИН М. не назвал меня "нудной" и "недальновидной особой" (в письмо в придачу, одном из его "алых писем", переданных через Субба Роу) и не приказал мне "заткнуться" - изысканное выражение, заимствованное им, я полагаю, из американского лексикона Олкотта. Однако, он никогда не говорил мне, что я не права, а просто заявлял, что эту выряженную зеброй Кингсфорд выбрал ваш руководитель и покровитель К. Х. и что ОН знал, что делал - несмотря ни на что.
И это, я полагаю, было одним из их обычных окольных экспериментов над человеческой природой, а значит я затыкаюсь. Но теперь мой язык вновь развязывается. Хорошенькие дела! И месяца не прошло с тех пор как К. Х., зная наверняка, куда она гнет, тем не менее, заявил мне - сообщив прежде, что она наилучшим образом использовала мое рекламирование сочинений Брэдлафа и Безант и воспрепятствует распространению "Theosophist'а" в Англии - "Напишите Провидцам Лондонской Ложи, что вы готовы изъять тот неприятный памфлет, раз уж он столь оскорбляет их христианские чувства, но что вы не прекратите рекламирование вольнодумной литературы вообще". И Он заставил меня это сделать. Ибо, разумеется, все, что говорит Махатма К. Х. - имеет силу божественного авторитета для М., и я это знаю. Итак, я имела право думать, что в своем к нему письме она жаловалась на нас; однако теперь я полагаю, что она ничего подобного ему не писала. Я рада, что ваши собратья доказали свою лояльность. Станьте их Президентом и нет ничего такого, чего я не сделала бы для всех вас. Но эта самая Анна оказалась змеей, рогатым аспидом среди роз и хоть убей, не могу понять, почему ее выбрал
К. Х., если не для того, чтобы продемонстрировать интуицию К. К. Мэсси. Ну что ж, пусть себе учреждают Кингсфордианское Общество и бьют поклоны у подножия своего кумира, Мэсси не тверд в своей вере, бедный, славный впечатлительный малый. Бесстыдный плагиат нашел себе в нем послушного сторонника. К. Х. занимался плагиатом из Киддла! Боже милостивый! А, предположим, нет? И уж конечно, они, проницательные метафизики, не поверят подлинной версии этой истории, как мне это известно теперь. Тем хуже для глупцов и саддукеев. Если бы они знали, что должно было быть мысленно продиктовано в осаждении, как утверждает Д. Кхул, - на расстоянии в 300 миль, и видели, как все мы - генерал Морган, я и находящиеся здесь челы (из которых у нас было трое) - подлинные фрагменты, на которых было сфотографировано осаждение и с которых молодой дурак чела делал копии, будучи неспособным понять и половины сентенций, а посему благополучно их пропуская, то не были бы такими идиотами, чтобы обвинять не только Адепта, но двоих "Западных шутников" в таком абсурдном поступке. Заниматься плагиатом из "Знамени света"!! помойной чаши этих душек - глупцы! К. Х. бранит меня за излишнюю болтливость - говорит, что Он не нуждается в защите и что мне не стоит беспокоиться. Но, если бы ему даже пришлось убить меня, я не могу держать язык за зубами - из общих принципов и как свидетельство лояльности по отношению к ним. Само собой разумеется, что если Он так сказал - ничего вам не объясняя, значит он должен был иметь на то достаточно серьезные основания. Но с того самого момента, как Субба Роу принес нам подлинный клочок кашмирской бумаги (которую дал ему мой Хозяин), на которой появилась целая страница из опубликованного вами письма - я же не сомневалась в том, что это собственно означало. Почему же то письмо составило всего одну треть от продиктованного письма и никогда не публиковалось, поскольку вы его не получали. Нет никакой связи, каковая теперь усматривается, между первой частью и той (на), которая начинается словами "Идеи управляют миром" и это выглядит ... .1) [1) В этом месте несколько строчек, написанных рукой Е. П.
Б., видимо, были полностью стерты, а следующее осажденное замечание написано почерком К. Х. - Прим. ред.]
Подлинное доказательство ее рассудительности! Я сам расскажу вам обо всем, как только у меня появится час свободного времени.
К. Х.
Но так как они не хотят, чтобы я об этом распространялась,
я уж лучше не скажу больше ни слова, а то как бы М. вновь на меня
не набросился!
Теперь о другом. Я была сердита на вас и поэтому писала о бедном Брауне, что теперь "я знаю, что уважаю его еще меньше". Все это глупая болтовня. Он прекрасный молодой человек, Олкотт нежно его любит и тот очень привязан к Олкотту. Сара Паркер неблагодарная, глупая, себялюбивая, смешная старая кобыла. Она прикидывается питающей ко мне великую любовь и преданность, а за моей спиной злословит на мой счет - "удивляясь, неужели оказалось правдой то, что старик Уальд рассказывал ей о мадам Б." Она задолжала Брауну визит и те 60 фунтов, которые он ей дал, - а теперь называет его грубияном, "скупым шотландским мерзавцем", чьи деньги никогда не смогут оплатить все, что она для него сделала (!) и чему научила, кто обязан ей всеми своими знаниями и т. д. Здесь они, каждый раз встречаясь за столом, ежедневно воевали и бранились, так что я выпроводила его к Олкотту. А она, поскольку я никогда не захожу в помещения для прислуги, держала себя с челами столь вызывающе, что они не потерпели в доме ее присутствия. Она приспособилась вламываться в подобные помещения и усаживаться там, повторяя: "О, я наслаждаюсь, впитывая их магнетизм - ведь он такой чистый!!" И когда Браун пошел к раке и достал оттуда письмо от К. Х., а я не позволила ей туда войти (из боязни их новой перебранки прямо перед ракой), она, выйдя из себя, пришла в такую ярость, что назвала их (Учителей) "неблагодарными дворняжками" (а ля Хьюм), на кого она трудилась в Америке, ради кого она прибыла сюда
и кто ныне предпочитает ей этого идиота Брауна, и т. д. и т. п.
Челы, будучи этим сверх всякой меры оскорблены, заявили, что если полковник примет ее в Общество, все они его покинут. (Она не посвящена и никогда таковой не будет). Дхарани Дар Каутуми (чела К. Х.) задал ей перцу, да такого, что она ужасно перепугалась, получила разлитие желчи и отправилась прямо в Калькутту, где первым делом потребовала от Норендра Натх Сена, чтобы Калькуттское Общество сняло для нее за свой (Общества) счет пышные аппартаменты, платило за них и содержало ее на должности "Лектора Общества". Я дала ей короткую рекомендацию для Норендры, Горданов и Гоусала, исключительно из жалости к ней, ибо у нее нет ни денег ни ума, ничего, кроме энтузиазма и - наглости. Однако я всех их предупредила, что она собой представляет. Итак, радуйтесь. Вы - пророк, а я - дура. Но все же, должна сказать, что я никогда не повернусь спиной ни к одной женщине, которая хотя бы кажется преданной нашему Делу. Ее мне рекомендовала мисс Кислингбери, и для Америки она подходит вполне. Мой Хозяин заявил между двумя трубками - Старайся - и, как всегда, бросил меня на произвол судьбы.
А теперь Они и вы смеетесь надо мной. Воля ваша, джентльмены,
не обращайте на меня, старую, внимания. Я, само собой разумеется, телеграфировала в Общество в Калькутту с указанием не тратить на нее ни пенни, ибо она, не чувствуя ни малейшей признательности, будет только компрометировать Общество. А Олкотт отказался принять ее в число членов. Итак - вот вам и конец всему этому. Отныне празднуйте вместе с Брауном победу.
Посылаю вам через Аллена ваш чемодан с его содержимым. Бумага, которую они послали нам для "Theosophist'а", на один дюйм короче нашего журнала! и 800 рупий, посланных им!! Все это Олкотта и ваши дела. Что скажут подписчики, понятия не имею.
Браун, кажется, становится любимчиком Учителя. Браун написал мне из Джаболпора и Аллахабада бредовое письмо о том, что он видел К. Х. и тоже узнал его - на лекции! Самые удивительные феномены происходили среди путешественников - Олкотта, Брауна, Дамодара и двух секретарей Мадрасца. Дамодар развился до такой степени, что по желанию может выходить из своего тела. 10-го они послали его ко мне, вручив ему послание и передав мне через него приказание передать им по телеграфу обратное послание в качестве надежного свидетельства, что он действительно пребывал в своем астральном теле. В тот же час Кулон в моей комнате слышал его голос, а я и видела и слышала его и немедленно телеграфировала то, о чем он меня попросил. Все это вы найдете в "Приложении". Затем Браун кладет письма и вопросы под подушку Дамодара и несколькими минутами позже получает ответы, написанные почерком К. Х. и на его обычной бумаге, а также еще и от моего Хозяина. Теперь они заявят, что на этот раз именно Дамодар и есть третий шутник, "восточный". Олкотт наконец видел К. Х. и, как говорит Д. К., то же ожидает в Джамме и Брауна. Теперь попросите Брауна написать, что он видит, ибо, если вы К. Х. там не видели, у вас все же будет по крайней мере один английский свидетель, что он вовсе не миф - порождение двух Западных Шутников. Харрисон - дурак, а собрат по Т. О. Дитсон - второй. Все они дураки и Карлисл был прав. Что вы имеете в виду, говоря, что "их лордства" слишком много написали для вашего Лондонского Общества. Это мой Хозяин и еще двое других, кого вы не знаете. И все, что они пишут - это против науки, а не ради ваших членов. И я всегда говорила, что это бесполезно и является напрасной тратой времени, ибо никто в это не поверит и очень немногие поймут, лично я - нет. Какую цель вы преследуете, ругая Субба Роу? Ну, прочтите то, что он приберег под конец против Каннингема - старик написал ему и засыпал сотней вопросов во имя науки и археологии - на которые Субба Роу, по его словам,
не будет отвечать. Аминь.
Бог мой, что за ослы пишут в "Light'e"! Он хороший малый, этот Ст. Мозес. И к вам очень дружески расположен. Жалкий неудачник, безответственный и тщеславный медиум. И теперь вот вам - "Будда" - это всего лишь еще одно название Лингама, имя идола" - согласно некоторым английским пустомелям. (См. "Light" от 27 октября - полагаю, Хамфрейса). Прощайте, с моей ногой опять очень плохо, и я едва могу удержать ручку. Мой сердечный привет миссис Синнет и Денни.
Ваша, к вашему сожалению,
Е. П. Блаватская.
Письмо № ХХХ1) [1) Комментарии М. взяты в фигурные скобки.]
Адьяр, 26 ноября, 1883 г.
МОЙ "ДОРОГОЙ СЭР И БРАТ" -
И УВАЖАЕМЫЙ ХОЗЯИН.
Мы оба придуманы, и вы и я. Ну конечно, с тем житейским предвидением, что столь превосходно характеризует вас в отношении обнаружения фактов, хорошо известных и давно раскрытых, у вас бы должно было возникнуть пророческое предчувствие что я, получив ваше письмо от 26 октября, начну кипеть от злости, ругаться, метаться и бурно выражать недовольство. Ну, а мне, как я вам уже сообщала, было это давно известно. Она в моих глазах всегда была эгоистичным, пустым и медиумистичным созданием, слишком любящей лесть и наряды и полагающей, что драгоценности - это как раз то, что в жизни и надо. А потом, вы тоже говорите, что сначала мучительно осознавали ее недостатки - хотя это и можно назвать moutarde apres dinez (фр. - горчицей после обеда) - поскольку в июле 1881 года вы, подобно всем остальным, были ею просто очарованы. Однако,
то вероятно был знатный теософ, что вы и я оказались выдуманы
без надежды на улучшение - поскольку в НЕЙ, по-видимому, имеется
лучшее из того, что есть в вас. Послушайте. Три дня назад я получила
от нее письмо; 8 страниц ее красивого четкого почерка с всегдашней
небесной юной леди, окруженной семью голубками и прижимающей
к сердцу незаконнорожденный плод своей faux pas (фр. - оплошности)
- отштампованной на бумаге. Разумное и изысканное письмо, выразительное
и ясное до ужаса; письмо, пропитанное духом беззаветного служения
теософии (разумеется, ее "Тео-софии" простофиль), "глубокого
и разумного" почтения к Махатмам, "высокого уважения" ко мне,
несчастной, - и все это с подписью и выражением в заключение
"сердечности и полного сочувствия".
О, женщина - коварство, да вдобавок и слабость - вот твое имя!
Итак, я знала и понимаю, что все это письмо - чепуха. Полагаю, то небольшое "недоразумение" между Мейтландом и собратьями из Лондонской Ложи возникло, как вы пишете, 26-го числа? Ее письмо датировано 30-м октября. Ясно, каковы должны были оказаться ее чувства, ее воистину женская злоба, когда она писала это рассудительное жалобное письмо, выступая против "безрассудства" м-ра Синнета, его "рвения с целью убедить нас в первостепенной важности Махатм", ее усилия "сохранить равновесие благоразумия в этой голове" и ее "наставления", никоим образом не принятые "спокойно значительным числом наших Собратьев". Она "последнее время боялась увидеть наше Английское Отделение вырождающимся в нечто вроде идолопоклонства перед этими милыми и добрыми Адептами (курсив мой), вместо сохранения уважительного к ним отношения и только". Это "должно быть не по вкусу самим Махатмам". Это "неразумно" из-за страны, "где любое новое движение проходит под пристальным оком критики и градом враждебных насмешек" и "со стороны нашего Общества явно неразумно выставлять себя перед Миром под личиной Секты, имеющей во главе руководителей, которым приписывается сверхчеловеческое благородство". Все это привело к стандарту определения
"нас как Общества, основанного на мнимых подвигах некоторых индийских плутов" (курсив ее). "Это происшествие и другие подобные эпизоды сильно раздражали и беспокоили" ее. Как бы она ни уважала м-ра Синнета, она считает, что "он совершает ошибку, проводя в этой стране ту же политику, какой придерживается Общество в Индии. Это неизбежно разрушило бы все наши надежды на привлечение внимания Лидеров Мысли (Ланкестер и Донкин?) и Науки, сотрудничество с которыми было бы для нас неоценимым" и т. д. и т. п.
Итак, как вы увидите, у меня есть достаточно оснований процитировать ее высказывания. А в таком случае, имейте терпение. Далее она продолжает, заявляя, что всего лишь хочет, чтобы широкая публика поняла, что "основа нашего Общества заключается в том, что мы являемся Философской Школой, выстроенной на древнем герметическом базисе, следующей научным методам и строгому аргументированию, независимо ни от каких непререкаемых авторитетов извне, хотя и принимающей с уважением учения, исходящие из компетентных источников". В противном случае, несмотря на то, что наша подобная противоположная политика в Индии совершенно уместна, так как здесь "позиция и влияние Адептов и гуру понятны" - в Лондоне ваше Общество при такой ошибочной политике как ваша - "допускает возможность рассмотрения, с одной стороны, как проявляющее необыкновенную доверчивость и незнание научных методов; а с другой стороны, как система, обладающая - для протестующего ума - поразительным сходством с католической системой Духовных Отцов и исповедников с подчинением, требуемым от новичка по отношению к его гуру или Махатмам ... . Я надеюсь, - заключает она, - что вполне прояснила свою позицию, не подвергая себя опасности какого бы то ни было неправильного понимания. И для меня явилось бы помощью и поддержкой, окажись вы столь добры, чтобы положить это письмо перед самим К. Х. и спросить его Совета". Затем она жалуется, что старалась лично установить "отношения" с Махатмой
К. Х., но потерпела полную неудачу", и заключает просьбой к К. Х. укрепить ее своим влиянием, а посему, полагая, что "в этом Махатме
К. Х. может помочь - магнетически или как-то иначе - то, что он увидит мое лицо (!?!?) - я и посылаю мою фотографию. ... Это может помочь ему правильно проанализировать мою нынешнюю личность..." и т. д. и т. п.
Полагаю, что этот "анализ" был полностью проведен и давно.
По крайней мере я должным образом проанализировала это милое обворожительное создание и собралась дать соответствующий ответ.
Я подготовила длинное, вежливое и, на мой взгляд, дипломатичное письмо, в каком-то смысле, безусловно, вас защищая и обвиняя лишь за вашу погоню за феноменами и испытаниями. Увы, увы! Я ошиблась в расчетах. Мне не представилось случая "предложить это Махатме К.
Х.", поскольку в тот же день он сам взялся за это, не говоря ни слова. Теперь отступление. Пошутив однажды, вы заявили - что сделали бы все, что только ни повелел бы вам К. Х, и добавили - "и вы тоже". Ну, а я говорю, что в этом случае я вовсе не уверена, что это так. К. Х, не мой Учитель, как бы высоко я Его не чтила. И вот, не раньше, чем я закончила переписывать свое письмо (английский исправлен Мохини) - работа, выполненная на моей лучшей бумаге и новым пером и занявшая у меня все утро в ущерб другой деятельности, произошло следующее. Мое восьмистраничное письмо - было спокойно, страница за страницей, порвано моим ХОЗЯИНОМ!! когда его огромная рука возникла на столе прямо под носом у Субба Роу (который хотел, чтобы я писала совершенно иначе), а Его голос произнес комплимент по-телугски, который я не буду переводить, хотя Субба Роу, кажется, перевел его для меня с великой радостью. "К. Х. хочет, чтобы я писала совершенно иначе" - таков был приказ. Они (Хозяева) посовещались и решили, что "божественную Анну" нужно ублажать. Она им необходима; она удивительно умиротворяюща (что же в конце концов означает это слово в данном случае!), и к тому же они намерены ее использовать. Ее, должно быть, заставят остаться Президентом, создающим сияющий ореол, а вас - образующим ядро. Вам двоим придется встать друг против друга как двум полюсам и рискнуть под руководством Учителей раз и навсегда провести ради Общества между собой истинный меридиан. И не воображайте, что я смеюсь или шучу.
Я пребываю в состоянии немоты и беспомощного отчаяния - ибо на этот раз, будь я проклята, если понимаю, к чему они клонят! Я просто передаю вам выражения Джуал Кхула, как он высказал их мне, не писать ей, но чтобы я непременно "проводила в жизнь и понимала их (Учителей) политику". Черта с два я им проведу! И пускай Они тогда вложат мне в голову новые мозги, потому что я, хоть убей, не могу понять, каким образом она, после столь неуважительного злоупотребления ими в свою пользу - может оставаться Президентом!
К. Х. над этим только посмеялся. "Слова женщины, самолюбие которой было оскорблено, разозленной пренебрежением со стороны bv Учителя (К. Х.) - это лишь мимолетное дуновение легкого бриза. Она может говорить все, что ей заблагорассудится. Собратья выполнили свой долг в отношении протеста, и теперь она будет иметь лучшее представление, но при том должна остаться, а м-р Синнет должен стать лидером и Президентом внутреннего кольца". Вот вам почти точная, насколько я помню, передача слов Д. К., что бы ни означало это внутреннее кольцо. Предполагаю, что это означает следующее: миссис К. будет Президентом экзотерического Теософского Общества номинально, равно как и внутреннего Общества, а в рамках главного Общества будет существовать некий внутренний посвященный или круг Собратьев, занятых подобно вам изучением эзотерических доктрин. Итак, в результате мне приходится написать ей и рассыпаться во всевозможных лицемерных и лживых комплиментах, внутренне ничего подобного не ощущая. И пусть Карма всего этого падет на голову ХОЗЯИНА - ибо во всем этом я была всего лишь орудием или не несущим никакой ответственности посредником. Полагаю, Махатма К. Х. играл первую скрипку, а мой Хозяин как всегда вторую. А я, как вы говорите, вынуждена только повиноваться.
Несомненно, ибо это - лучшая политика.
Вот и все, а теперь я умываю руки. Раз Учителя взваливают это
на себя, что тут скажешь? Они желают, чтобы она описала в "Theosophist'e" свои оккультные переживания - как сама она говори - и она любезно соглашается.
Я и в самом деле не представляю, как ответить на ваш вопрос о миссис Гебхард. Если хотите знать, она конечно же, заслуживает того, чтобы получать прямые указания от Учителей. Но как может
К. Х. обратиться к ней - женщине? Разве вам не известно о строгом запрете? И кроме того, Хозяин запрещает мне говорить на подобные темы. Он уже несколько раз бранил меня за излишнюю болтливость и за то, что я рассказываю вам о вещах, о которых сама имею не слишком большое представление, - как например, об этой проклятой "Лунной" проблеме. И за это меня ругали как никогда раньше, как вдруг наружу выплыл этот вопрос о луне - "мусорном ведре". И все из-за этого несчастного Уайльда. Его ответ настолько глуп, что я вообще не буду обращать на него внимание. Неужто и в самом деле "м-р Б."! М-р Б. - это, конечно, Дайянанд, к которому обращаются как к м-ру Б. в его дурацком письме в "Light'e". Ах, да! "М-р Б. ... быстро распадается на части и разлагается и должен, без сомнения, вскоре полностью исчезнуть", и "м-р Б., то есть Дайянанд, очень быстро распался на части и как раз 30 октября умер окончательно, как и было предсказано 18 месяцев назад. Уайльд может веселиться. Но ведь он и сам распадается на части и быстро исчезает - дурак!
Ну, а здесь опять кое-что новенькое. Позавчера я получила телеграмму из Джаммара от Олкотта: "Учителя забрали Дамодара". Пропал!! Именно этого я ожидала и боялась, хотя это и весьма странно, ибо едва ли прошло четыре года, как он стал челой. Посылаю вам обе телеграммы от Олкотта и вторую от м-ра Брауна. Почему Браун пользуется такой благосклонностью - вот чего я никак не могу понять. Возможно, он хороший человек, но что, черт побери, совершил он такого праведного и полезного! Вот и все, что мне о нем известно, так как, по-видимому, это второй визит К. Х. к нему лично. Его ожидают здесь или поблизости два челы, прибывшие, чтобы встретить Его, из Майсура. Он собирается куда-то к буддистам Южного Храма. Увидим ли мы его? Не знаю. Однако здесь среди чел наблюдается некоторое смятение. И происходят странные вещи. Землетрясения, синее и зеленое солнце; Дамодар похищен и приезжает Махатма. И что же мы теперь будем делать в конторе без Дамодара! Ради всего святого и пропади все пропадом, неужели мало у нас было трудов и забот! Ну ладно, ладно, ИХ воля будет исполнена, не моя.
Всегда обвешанная неприятностями ваша,
Е. П. Блаватская.
Передайте мой сердечный привет дорогой миссис Синнет и поцелуй Денни. Как там он и Хозяева. Кто такой м-р Финч? Кандидат в челство? Что говорит м-р Майерс по поводу Ответов? Полагаю, он возмущен? Именно так я и думала. Ну что ж, это все - что достанется на долю Адептов за их хлопоты. Adieu!
Господин Синнет - вы не должны удивляться. Мы храним в глубине души все то доброе, что принесено Обществом и Движением в целом. Как раз желания большинства не должны преобладать - ведь необходимо принимать во внимание и чувства менее просвещенного меньшинства. Должен наступить такой день, когда все будут знать лучше. Тем временем akhu пытается очаровать К. Х. своей портретной живописью.
М.
Письмо № XXXI
Адьяр, Мадрас,
25 января 1884 г.
По приказу моего Хозяина посылаю вам письма Кингсфорд, чтобы вы с любовью прочли их и сохранили для Олкотта - он прибудет к вам где-то 15-го или 20-го марта. Ответ Субба Роу (по приказу) Президенту и Вице-Президенту Лондонской Ложи Т. О. уже готов и я тороплю владельца типографии, чтобы завершить работу на этой неделе. Все закончить на той же неделе, как хотел Хозяин, оказалось невозможным, так как ответ был в три раза длиннее враждебного выпада и требовал тщательного пересмотра, потому что Субба Роу щедро распихал повсюду такие некультурные слова, как "дурацкий", "нелепый", "введение в заблуждение" и т. п., что никак не годится для памфлета, предназначенного для утонченного слуха членов Лондонской Ложи. Но я и в самом деле верю, что он успокоил их обоих, и Вице-Президента и порочного Президента* [* Здесь использована игра слов, так как английское "vice" означает приставку " вице-" и "порок, зло", а "vicious" - "порочный, злой", т.е. дословно: "Президента Порока и порочного Президента", поэтому Е. П. Блаватская и выделила курсивом эти слова. - Прим. пер.] - чья тень да будет попрана! А это доказывает, какими же оказываются они глупцами со всей их культурой, гениальностью и самомнением. Она, как говорит Хозяин, в высшей степени неразумная женщина, сразу раскрывшая все свои слабые места, а значит самая подходящая, чтобы стать Президентом большинства потенциальных членов из жителей Запада.
Когда я прошлым вечером писала это письмо, мне стало так худо, что я не смогла продолжить, мне и теперь не лучше, но я решила писать дальше, только ради того, чтобы многое вам сообщить. Вчера Субба Роу показал мне адресованное ему письмо на языке телугу от нашего общего Хозяина М. (как вам известно) с указаниями сообщить в ответе К. и М. несколько больше сведений. Помимо всего прочего были и забавные новости. Вы, видимо, действуете вопреки совету моего Хозяина, что в вашей Ложе должно быть 14 советников - 7 для вас и 7 для Кингсфорд, ибо в этом-то и состоит его хитрость. Теперь он описывает все подробности для Субба Роу, чтобы у того имелись необходимые сведения для написания памфлета, и делает это следующим образом: "Я считал моего друга Пелинга, сагиба Синнета, более проницательным - скажите ему, что для светловолосой женщины и посоветовал взять только 7 советников, ибо знал, что четверо были лишними. Она нужна в Обществе, но не в качестве главы, если это возможно".
Так что же все это значит? Так нужна им миссис К. или нет, так как je suis au bout de mon Latin (фр. - я в тупике), и давно уже махнула на это рукой. Они мне ничего не сообщают, а я - ничего не спрашиваю.
Ну, а теперь немного такого, что, наверняка, изумит вас, потом заставит рассердиться и наконец побудит изругать меня, но, ничего не поделаешь.
Я, кажется, смертельно больна, и, так как Учителя уже много раз лечили меня и у них просто нет времени носиться со мной, а еще из-за того, что требуется мне всего лишь постоянная атмосфера, пронизанная чем-то (какое-то научное дурацкое слово), чего нельзя ощутить здесь, в Индии - мой Хозяин велел Олкотту забрать меня отсюда в Южную Францию - в какую-нибудь уединенную деревушку на берегу моря или в Альпы, по меньшей мере месяца на три для длительного и полного отдыха. Ну, я, конечно, сопротивлялась, однако Общество вопило и рыдало и упрашивало меня остаться с ними живой, ибо они не желают моей смерти, а поэтому ехать и возвращаться. Рагонатх Роу и Субба Роу должны взять в свои руки руководство "Theosophist'ом", Дамодаром и новым челой, которого пришлют сюда в мое отсутствие. Посему я согласилась со следующим условием (которое, ко всему прочему, навязано им моим Хозяином): я не обязана, не должна и не поеду в Лондон. Поступайте так, как можете. Я и близко к нему не подойду. Даже прикажи мне это мой Хозяин - полагаю, что я предпочла бы вызвать его неудовольствие, но повиноваться ему отказалась. Не считая вас обоих, кого я искренне люблю, сама мысль о Лондоне и ваших группах (Теософских и Спиритуалистических) - вызывает у меня отвращение! Только подумаю о М. А. Оксоне, К. К. М., Уайльде, Кингсфорд, Мейтланде и некоторых других, как меня охватывает ужас и чувство невыразимого магнетического омерзения, от которого по всему телу начинают ползти мурашки. Короче говоря, я бы не приблизилась к Лондону ради спасения и 17 своих жизней, а значит и не просите меня об этом. Я остановлюсь в Марселе на две недели или около того, съезжу в Париж повидаться кое с кем из родственников, а потом отправлюсь прямо в некое уединенное местечко в горах, где я смогу, когда захочу, хватать моего Хозяина за фалды его астрального фрака. Если я умру, от меня отделаются безо всякой суеты и скандала и - "addio" (итал. - прощайте). Если мне станет лучше, я вернусь тем же путем через Италию или Францию и продолжу свою работу. Из Бомбея мы отплываем где-то около 20-го февраля, так как перед отъездом я пообещала заехать в ... 1) [1) Слово написано неразборчиво. - Прим. ред.]
Передайте мой сердечный привет дорогой миссис Синнет и поцелуй "Сладенькому". Надеюсь, он пока еще не обернулся Раскольником. Пишите мне в Марсель, на мое имя Poste Restante (фр. - "до востребования") - пусть дожидаются моего приезда. Если Мохини закончил в Лондоне свою работу с полковником, он присоединится ко мне, чтобы сопровождать меня в качестве секретаря - его расходы оплачивают Общества
в Мадрасе и Калькутте.
А теперь до свидания. Посылаю вам свое фото - последнее из всех, что у меня есть. Не говорите чепухи. Мои "Мемуары" не появятся НИКОГДА.
По-тибетски ваша
Е. П. Блаватская.
Письмо № XXXII
Адьяр, 27.
Мой дорогой м-р Синнет,
Вынуждена написать вам еще раз. Я принесла в жертву свою репутацию и честь и в течение нескольких месяцев мне приходится существовать, хотя меня и мало заботит, что со мной происходит. Но я не могу допустить нападок на репутацию бедного Олкотта, что собственно сейчас и происходит, со стороны Хьюма и м-ра Ходжсона, которые вдруг помешались на своих гипотезах мошенничества, более феноменального, чем сами феномены. Иные будут вам писать и объяснять причину столь внезапного резкого изменения чувств. Вместе с тысячью других теософов я протестую против путей и способов, какими проводит расследования м-р Ходжсон. Он опрашивает только наших величайших врагов - негодяев и разбойников вроде Харричанда Чинтамона, который вернулся сюда, чтобы служить Гаиквару, и показал Ходжсону несколько новых писем (!! я должна была написать тысяч!), полученных им, как он его уверяет, 7 лет назад из Америки. Ходжсон переписывает из них некоторые параграфы, которые он считает наиболее очерняющими, и воздвигает на этом теорию, что я русская шпионка, а к тому же еще и мошенница, с самого начала одурачивающая Олкотта. Например, в письме об Арья Самадже я, вероятно, говорю это, не отрицаю: не обращайте внимания на Олкотта и его высказывания (по поводу слияния двух Обществ), я заставлю его это сделать. Я могу "психологически обработать старика одним взглядом" и т. п. Да просто нечто вроде поддразнивания шутки ради. Однако м-ром Ходжсоном это было истолковано с полной очевидностью как способ - на основании моего собственного признания - доказать, что с самого начала я морочила Олкотту голову, психологически его обрабатывала, а, следовательно, что его свидетельство никакой ценности не имеет. Затем Ходжсон уверяет Окли, что видел мое письмо, адресованное все тому же Харричанду, в котором имеются следующие слова: "Отыщите мне несколько членов, не лоялистов, а нелояльных" (по отношению к Англо-Индийскому правительству, конечно).
Но ведь эти слова, если они и стояли там, никоим образом не могли быть написаны серьезно. Вы же знаете, как я старалась примирить индусов с англичанами. Что я делала все, что было в моих силах, дабы заставить их осознать, что их Правительство, как им казалось, плохое, было лучшим из всех когда-либо возможных и т. д. Я тщусь найти хотя бы одного приличного и заслуживающего доверия индуса, который скажет, что я когда-либо хоть шепнула им предательское слово. Пусть Харричанд покажет м-ру Ходжсону письмо, что я написала ему в ответ на содержащийся в его письме вопрос: "Дорогая Сестра, скажите мне, неужели Русское Правительство столь же плохо, как и наше? Так же они грубы со своими подчиненными, как наши правители с нами?" и т. п. Я ответила ему: "Спаси и защити вас бог от Русского Правительства. Любому индусу уж лучше было бы сразу утопиться, чем оказаться под властью Русского Правительства" или что-то вроде этого, и я отлично помню настроение, в котором я им писала. И все же, из-за этого письма и некоего документа, украденного у меня мадам Кулон, и того, что ему показали миссионеры - бумаги, частично или полностью написанные шифром, м-р Ходжсон публично объявил меня русской шпионкой. Прочтите прилагаемое письмо, которое я хочу отослать ему, и вы поймете, какая складывается ситуация. По словам Окли, он просто ополоумел. Назвать на банкете кого-то русским шпионом, когда эти, черт бы их побрал, мои соотечественники откидывают номера по ту сторону Гималаев, достаточно, чтобы англо-индийцы по одному только подозрению упрятали меня в тюрьму. Даже Хьюм пришел от его высказываний в ужас и предупредил того, что он не в Англии. И теперь, когда адвокат и Субба Роу устроили ему перекрестный допрос, а Окли и Олкотт отправились к нему, требуя объяснений, все свидетельства того, что я русская шпионка, не стоят и ломаного гроша. Кулон стянула "странного вида документ" и передала его миссионерам, заверив их, что это некий шифр, используемый русскими шпионами (!!). Они отнесли его комиссару полиции, привлекли к расследованию лучших экспертов, затем отослали в Калькутту, где в течение пяти месяцев лезли из кожи вон, чтобы выяснить, что же означал этот шифр и - наконец, впав в отчаяние, сдались. "Это одна из ваших глупостей", - заявляет Хьюм. "Это одно из моих ПОСЛАНИЙ на Сензаре,* [* Мистическое название тайного жреческого языка или "языка Мистерий" посвященных адептов во всем мире. - Прим. пер.] - отвечаю я. И я абсолютно в этом уверена, так как пропал один из листов моей книги с нумерованными страницами. Ручаюсь, что никому, кроме тибетского оккультиста, не разобраться в нем, если все обстоит именно так. Во всяком случае, миссионеры сделали все от них зависящее, дабы доказать, что я русская шпионка, и потерпели неудачу - хотя м-р Ходжсон и объявил меня таковой публично.
Ну, разве это благородно и порядочно или честно? спросите, пожалуйста, м-ра Майерса. И теперь в теорию м-ра Хьюма об отсутствии каких-либо Махатм впутана вся штаб-квартира. Все мы мошенники и все фальсификаторы почерка Махатмы К. Х. Бедный Олкотт близок к самоубийству. Это конец феноменам навсегда - по крайней мере преданию их гласности - и все вы можете теперь попрощаться с учением и Махатмами. Субба Роу повторяет, что священная наука осквернена, и клянется, что никогда в присутствии европейца не проронит ни слова об оккультизме. Окли вам напишет. Миссис О. так больна, что возвращается в Лондон, а м-р О. остается здесь.
Ну что ж, я знала об этом еще до своего отъезда. Я это предчувствовала, о чем и заявила на вашем приеме м-ру Стеду или Стейку или как его там.
Прощай все, Лондонская Ложа и Оккультизм, Общество психических исследований вас погубит. Пусть себе идут к Эглинтону и исследуют тайны природы за его счет.
Всегда ваша
Е. П. Б.
Прошу вас, передайте уверения в моей любви, если она все еще ее принимает дорогой миссис Синнет.
Как раз в этот самый момент я получаю письмо для вас. Вкладываю его в конверт - и прошу меня простить, но твердо надеюсь - это последнее, ибо у меня больше нет сил страдать.
Письмо № XXXIII
Ницца, 17 марта.
Дорогие друзья,
Получила ваше любезное приглашение, от миссис и мисс Арандейл, миссис Гоуинг и некоторых других. Глубоко тронута подобным доказательством сильного желания лицезреть мою презренную особу, но не вижу смысла сопротивляться судьбе и пытаться из невыполнимого сделать выполнимое. Я больна и чувствую себя хуже, чем когда покидала Бомбей. На море мне было лучше, а на земле - плохо. После первой высадки на берег в Марселе, я весь день провалялась в постели, лежу и теперь. Там, откуда я только что уехала, это была отвратительная эманация европейского цивилизованного первоклассного отеля с его свиньями, нытьем и старыми ведьмами вперемешку с лягушками, а здесь - ну что ж, здесь за все надо благодарить ласковую руку провидения. Так или иначе, я разваливаюсь на части, крошусь как старый морской сухарь, и самое большее, что я буду в силах совершить, так это собрать и соединить вместе мои увесистые обломки и, кое-как слепив их, перенести эти руины в Париж. Что толку просить меня приехать в Лондон? Что я должна, что могу я делать посреди ваших вечных туманов и эманаций высочайшей цивилизации? Я покинула Мадрас a mon corps defendant (фр. - против воли). Я не хотела ехать - вернула бы эту минуту, если бы только могла. Не прикажи этого "отец", я бы даже и не шевельнулась, чтобы оторваться от моего жилища и привычного окружения. Я чувствую себя больной, жалкой, раздраженной и несчастной. Буквально на днях скончался мой бедный дядюшка, генерал Фадеев, и мне, видимо, придется облачиться в траур. Затем я ожидаю приезда моей сестры, чтобы повидаться со мной после почти 20 лет разлуки, а еще, вероятно, двух стариков - моих тетушек. Я ни за что не приехала бы в Ниццу, если бы не мадам А. Хаммерл, наш уважаемый теософ из Одессы. Леди Кейтнесс - воплощенная доброта. Она и в самом деле делает все, чтобы меня ублажить, а я приехала всего на два дня вместо тех шести недель моего, как она хотела, пребывания у нее в доме. Но я крупно просчиталась - мистраль Прованса и холодные ветры Ниццы. И вот теперь я прикована к постели. Вчера Мохини и Боваджи (два soit disant (фр. - так называемых) "секретаря") уехали в Париж - а Олкотт и я приехали сюда, понимая, что мы не имеем права проигнорировать любезное приглашение, содержащееся в 36 телеграммах и письмах. Она милая хорошая знакомая и вскоре станет настоящим другом - и тем не менее, что бы я там не чувствовала, я просто не имею права оставаться здесь более нескольких дней, и как только мне станет лучше мы (Олкотт и я) намереваемся присоединиться к "секретарям" в Париже только для того, чтобы начать, стоит мне там оказаться, беспокойно ерзать на месте и всей душой стремиться поскорее попасть в Иерихон вместо этого мерзкого Парижа. Что за компанию я могу составить таким цивилизованным существам, как вы? Это очень, очень любезно со стороны миссис и мисс Арандейл, что они меня приглашают. Я недостойна столь сердечного проявления доброты и симпатии. Я опротивела бы им через 7 с четвертью минут, прими я их приглашение и высадись всей своей хмурой громадой в Англии. Расстояние создает определенный шарм, и в моем случае мое присутствие, непременно, разрушило бы даже последнюю его малость. "Лондонская Ложа" пребывает в острейшем кризисе. Олкотт с указаниями от своего Махатмы (отец) и Мохини с приказаниями от Махатмы К. Х. - это лучшее из того, что вообще можно придумать, чтобы все вошло в свою колею. Я бы сделала наоборот. Я не смогла бы (особенно в моем теперешнем нервозном состоянии), оставаясь безучастным зрителем, спокойно стоять и выслушивать потрясающие сведения (от Гауфа) о том, что Шанкарачарья теист, а Субба Роу не знает, о чем говорит, без того, чтобы вконец не разбушеваться; или еще более поразительное заявление, что Учителя, вне всякого сомнения - "Свабхавики" ("Swabhavikas")! О, боже правый, и нужно ли мне начинать бороться против Гауфов и Ходжсонов, которые исказили Буддизм и Адвайтизм даже в их эзотерическом смысле, и подвергаться риску, что в Лондоне у меня лопнет кровеносный сосуд, после неоднократных прослушиваний подобных аргументов? Если и нужно, то только не мне. Я испытываю величайшее уважение к необычайным способностям м-ра Мэсси к "ясному и безупречному логическому мышлению", однако мне остается только удивляться, что такой проницательный метафизик ставит свои убеждения - отвергнув даже такой авторитет как Субба Роу - в зависимость от дурацких изречений в неописуемо безграмотном переводе и архаичных толкованиях Гауфа и Ко. Vade retro Satanas (лат. - Изыди, Сатана). Дайте мне спокойно отойти в мир иной - если мне суждено умереть, или вернуться в Адьяр к моим ларам и пенатам, если мне предопределено увидеть их вновь. Вам придется заставить Олкотта и Мохини - облобызаться. Да право же, я совсем не чувствую охоты ехать в Англию. На расстоянии я всех вас люблю, но будучи обязанной приехать, я могла бы возненавидеть кое-кого из Лондонской Ложи. Разве вам не понятно, почему? Неужели вы не в состоянии, так хорошо зная меня и правду (последняя игнорируется лишь теми, кто не желают ее видеть), проникнуться мыслью, что для меня невыразимо мучительно было бы видеть превратное понимание Учителей и их философии. Разве я смогу стоять там и наблюдать как Их учения проверяют и исправляют, вставляя грандиозные нелепости Ходжсона, кто столь самоуверенно знакомит своих читателей с созданием, которое он называет "Богом, то есть абсолютно нематериальным существом". "Существо" и оно абсолютно НЕМАТЕРИАЛЬНОЕ!! (см. с. 22 нового памфлета К. К. М. "Метафизический базис эзотерического буддизма"). О, милосердный боже и "нематериальные" ничто! Уж лучше бы мне навсегда погрузиться в вечную Нирвритти (Nirvritti).
Однако, покончим с этим. Вы должны понять мою позицию, больше я все равно не могу сказать. Пригласите, пожалуйста, к себе домой на встречу в узком кругу всех тех, кто по-доброму вспомнил меня, приветствуя мое прибытие в Европу. Это действительно очень любезно с их стороны, и я никогда не забуду подлинной благожелательности, коей пронизаны их письма. И скажите миссис и мисс Арандейл, миссис Гоуинг, мадам Изабель Штайгер, миссис Голиндо, миссис Э. К. Нолис, господам Финчу и Эд. Уэйду, как глубоко я им благодарна за их приглашение и гостеприимство. А также сколь глубоко я сожалею
о том, что не в состоянии, во всяком случае на этот раз, воспользоваться
всем этим и таким образом удовлетворить их желание встретиться
со мной. И еще, обязательно скажите им всем, что они скорее приобретут,
чем потеряют, если не будут вступать в более близкое, в сравнении
с нынешним, знакомство с моей непривлекательной особой. Не
каждый осчастливлен характером моей "возлюбленной сестры" (Пейшенс
Синнет), позволяющим сквозь пальцы смотреть на многие мои недостатки и слабости. А поэтому, сообщите другим моим будущим "возлюбленным братьям и сестрам", что я, исключительно из любви к ним и уважения к их цивилизованным чувствам, отказываюсь показаться "при свете дня" хотя бы ненадолго, как следует из последней статьи в Лондоне.
А теперь - прощайте. Ведите себя как истинные теософы - дети Света и Прагны, и примите искренние благословения и добрые пожелания вашей быстро отбывающей в мир иной, несчастной подруги и брата
Е. П. Блаватской.
Сердечный привет Сладенькому. Mea culpa (лат. - Моя вина).
Ваш друг и Учитель послал вам через меня локон (я получила его от Джуал Кхула, как минимум из вторых рук), чтобы заменить тот, который был у Денни (что уж такого плохого могло случиться с тем локоном, он что, его потерял или испортил?), только вот не знаю, куда я его сунула. Он, верно, где-то в моем чемодане. Я найду его и отошлю вам.
Е. П. Б.
Письмо № XXXIV
Ницца, Пятница.
Мой дорогой м-р Синнет,
В доме нет ни одной живой души, все ушли в театр - даже Олкотт. И вот я, больная и в дурном настроении, в одиночестве сижу в моей тихой комнате с новым "Ответом Субба Роу" в лежащих передо мной неугомонных "Близнецах Совершенного Пути". Итак, мне последовал вполне определенный приказ от Хозяина, составить для вашей же пользы следующие вопросы для обсуждения:
1) Собираетесь ли вы при наличии всей этой литературной мешанины, этих непроходимых дебрей трюкаческой логики и ожесточенных споров хранить молчание?
2) Если мы прождем Ответа Субба Роу на этот Ответ - то нам придется в течение трех месяцев исходить желчью и больше ничего, но даже и после этого, десять к одному, что он только посмеется, а так как меня нет там, чтобы стоять у него над душой и заставлять писать ответ - он на это просто не обратит никакого внимания.
3) Никто не отважится взять на себя обязанность заново исследовать (не я во всяком случае) всю подоплеку неправильных пониманий и, как я теперь вижу, умышленных искажений, которые начались с их Манифеста № 1 и ныне заканчиваются этим новым "Ответом". Вся подоплека прекрасно раскрыта Субба Роу; он объяснил сложившуюся ситуацию и допущенные ими ошибки так ясно, как вообще только мог это сделать человек, владеющий английским; и тем не менее, даже теперь они выискивают недостатки и выставляют С. Р. непоследовательным - а может и того хуже. Возможно, и вполне, что я не слишком уж большой знаток английского, чтобы правильно и в любом случае разобраться в глубоких логических выкладках и возражениях как господ Мейтланда и Кингсфорд, так и Л. К. Мэсси, - но, провалиться мне на этом месте, если в этом мире существует такой дурак, причем достаточно безмозглый, чтобы не суметь понять главного - что это просто безнадежный случай самых нелепых пререканий, напяливших маску логики и философии. Помимо каковых последнее произведение содержит явное переиначивание наших убеждений. Когда, где, как и что имеется в созданных объединенными усилиями трудах Махатмы - (Он, да простит мне, что таким образом Его святое Имя брошено на пастбища Пророков и Посвященных 19-го столетия!) - Субба Роу, моих и кого бы то ни было еще, что дает им право заявлять о нашей вере в реального Сатану? (стр. 16, 17 и последующие). Мы, кто всеми силами души отвергает абсурдную идею личного Бога, стали бы верить в личного Сатану!! Так они что, шутят, или все это всерьез? Они в самом деле считают, что таково наше представление или это не более чем книжная уловка? Провалиться мне на этом месте, если я что-нибудь здесь понимаю!
4) А потом, что они подразумевают под - "Учитель пока еще
не достиг высших таинств и в этом вопросе (т. е. о Сатане) истина
ему не известна". А уж это я назвала бы просто "наглостью" и
"бесстыдством" (см. с. 16).
5) И какой-такой скрытый смысл содержится в последнем параграфе на странице 18 и в первом на странице 18? Уж не хотят ли они сказать, что, тогда как Махатма, возможно, пока еще не достиг "степени посвящения, которой приличествует раскрытие подобной истины" - он, м-р М. и она, миссис К., этого уровня уже достигли? И не собираетесь ли вы сообщить мне, что среди ваших теософов в Англии может найтись хотя бы один человек, достаточно тупой, чтобы больше полагаться на предполагаемое посвящение в предыдущей жизни, а значит непогрешимую просвещенность в настоящей жизни миссис
К. - чем на учения Махатмы К. Х.? Phor pudor! (лат. - О, стыд!)
- дорогие мои "Братья и Сестры", наслаждайтесь своей Кармой
за избрание ее Президентом. Это ваших и м-ра Мэсси (вашего
друга) рук дело. А теперь даже он выступает против вас и вашего
Учителя. Vade retro Satanas! (лат. - Изыди, Сатана!). Как смогу я когда-либо с открытой душой относиться к Обществу, в котором некоторые его члены затаивают столь оскорбительные мысли, а затем высказывают их в печати? Вот почему я не могу приехать в Лондон. Если бы я последовала зову любви к вам обоим и уступила страстному желанию лично познакомиться с такими очаровательными сотрудниками, как миссис и мисс Арандейл, м-р Финч, м-р Уайд и другие, я знаю, что бы из этого получилось. Я при первой же возможности или вскочила бы и разбушевалась, перевернув все вверх дном, или мне пришлось бы взорваться подобно бомбе. Я не в состоянии сохранять спокойствие. Я за почти что шесть месяцев накопила желчи и затаенной обиды, пока продолжалась эта путаница с двумя спорящими сторонами Кингсфонд-Синнет, я держала язык за зубами и была вынуждена писать вежливые письма, которые теперь выставляют в виде "благожелательной и воодушевляющей переписки". Я - ну ладно, неважно что, но сколько же я страдала из-за этих coleres rantrees (фр. - подавляемых приступов гнева); и за мои нынешние болезни я более чем отчасти должна благодарить именно их. Но, я не рождена для дипломатической карьеры. Я испортила бы всю кашу и не принесла бы никакой пользы - во всяком случае до тех пор пока бы все не уладилось и не equilibre-theosophique est retabli (фр. - восстановилось теософское равновесие).
Теперь, почему бы вам не организовать встречу до приезда Олкотта? И почему бы не привлечь внимание каждого здравомыслящего человека к очевидной нелепости последнего Ответа? И отчего бы вам не постараться устранить трудности с его пути? Но самое худшее здесь - эти вечные ссылки на переводы Гауфа санскритских текстов! Возможно, м-ру Мэсси следовало положиться на мертвую букву санскритских текстов в искаженных переводах Гауфа или даже Макса Мюллера, причем сокровенный смысл этих текстов доступен понимаю только посвященных! Однако все это бессмысленно. Лилли теперь "авторитет" - а Гаутаму Будду он выставил теистом, да еще Гауф преобразил Шанкарачарью в верящего в Ишвару, личного Бога, Существо!!!
Мне не известно, что конкретно приказал сделать Учитель Олкотту. Он держит свои дела в секрете и ничего не говорит. Я, однако, уверена, что даже Чохан не навязал бы ее Обществу насильно против воли большинства. Пусть бы она обрела некое Общество отдельно от вашего - какую-нибудь особую "Лондонскую Ложу Эзотерического Христианства", а уж вы устроите Общество на свой собственный лад. Как же можно допустить столь явный фарс со стороны Теософского Общества, которое якобы черпает свое учение у наших Махатм, если, стоит только последним заявить о чем-то, что не вполне согласуется с вдохновляющей идеей и пророческими высказываниями миссис К., - как сразу же их учения начнут относить к "умышленному искажению доктрины" или толковать, исходя из того, что конкретный учитель пока еще не достиг того уровня посвящения, когда раскрывается подобная истина". Кто собственно должен проверять высказывания и возражения миссис К.? Кто может убедиться в правильности ее утверждений и предположений? Она изречет - "Это не так, и я это знаю, ибо была посвящена во времена царствования Псаметиха или Сесостра", а слушателям придется раскрыть рты и замолкнуть. Невероятно! Смешное положение. О, как невыразимо выше нее стоит по своему интуитивному пониманию, сердечности и скромности моя дорогая леди Кейтнис.
Ну, пока.
Ваша в отрепьях
Е. П. Блаватская.
Можете прочесть это своим друзьям и всем, кому захотите.
P. S. Еще одно. Она изображает вас как жуткого фанатика, нетерпимого материалиста и человека, который будет навязывать свой "Эзотерический Буддизм" как законченную систему, а это - по словам Учителя - глупая болтовня. От него мне известно, что вы не делаете ничего подобного. Вы надежный, верный и бескомпромиссный друг и чела Махатмы К. Х. и преданы ему, как я теперь вижу, так же искренне, как его ближайшие челы. Но мне также известно, что "Небесные Близнецы" переписываются с А. О. Х. (который теперь лишился своего умершего гуру, Алморского Мудреца, кто должен был выставить наших Учителей как дугпа), и я узнаю далеко не единственный росчерк его пера в их писаниях и необоснованные оскорбительные предположения относительно того, что могут представлять собой наши Учителя. Почему бы тогда - спрашивает Хозяин, вам не написать и не опровергнуть все ее выдумки и не разоблачить злобные обвинения. "Он вредит Обществу и своему собственному делу, - говорит Хозяин. - Передайте ему это от меня". Итак, мой Хозяин желает, чтобы она - так как старый Чохан без ума от ее вегетарианства и любви к животным - оставалась Президентом - но необязательно нашего Общества. Чохан хочет, чтобы она была в Обществе, но не позволил бы добиваться силой нужного мнения или голоса какого-то одного члена Лондонской Ложи. Он не будет оказывать влияние на самого последнего из них, ибо тогда он был бы ничем не лучше Папы, который думает, что может добиться слепого повиновения, а затем избежать принятия на себя Карм личности. Вот что именно сообщил мне сейчас Хозяин, чтобы я написала об этом вам. А значит, вам бы лучше заранее подготовиться, чтобы узнать мнение и спросить совета каждого члена, чей образ мыслей совпадает с вашим, и быть готовым разделиться на два Общества, поскольку именно это, как мне сказали, и должен сделать полковник. Мне кажется, что вы неверно поняли телеграммы и письма Махатмы К. Х. - так мне говорит Мохини. Ибо что касается Их, то они хотели оставить ее Президентом и показать, что Им наплевать на ее косвенно или даже прямо высказанные оскорбления. Махатме К. Х. пришлось выдвинуть это в качестве Sinequanon (лат. - непременное условие) преподавания вам, пока существует всего одна Лондонская Ложа и одно Общество. Но так как Чохан жаждет, чтобы их было два, причем созданных на основании Статья 1 (Устава), т. е. "состоящих исключительно из единоверцев" - пусть она себе председательствует в своей "Лондонской Ложе" и правит Эзотерическими Христианами, а вы - в "Тибетской Ложе", управляя Эзотерическими Буддистами. DIXIT (лат. - он сказал).
Правильно. М.
Два слова о себе. В Марселе после высадки на берег - гастрит; в Ницце после выхода из поезда - бронхит (уволокли во французский театр, где я уснула в углу герцогской ложи и проспала 3 акта напротив открытой двери и, конечно, схватила простуду). И теперь - флюсы, невралгия, ревматизм и ишиас с лихорадкой сверху и дифтерией снизу. Прелестный образчик здорового человечества! После 26-го мы едем в Париж, а после 4-го или 5-го Олкотту приказано отправиться в Лондон. Дядя Сэм телеграфирует мне, что у него пневмония и он валяется в постели в Риме. Карма. В самый день своего приезда я случайно столкнулась с колонией русских аристократов - Челищев - Демидовы, Львовы, граф Кошкела Долгорукий и tutti quanti (ит. - все до одного) титулованные особы. Они меня извели и, невзирая на флюсы, тащат меня на свои обеды и завтраки, в роскошные дворцы и т. д., мирясь с моими пеньюарами и халатами, вечерним desabilie (фр. - дезабилье), сигаретами и комплиментами и принимая все с христовым терпением, что делает великую честь их патриотическим чувствам. По их словам, они гордятся мною; приглашают меня вернуться на родину (хотелось бы, чтобы они имели это счастье), приглашают и Бабулу и, пребывая от него в полном восторге, даже позволяют ему открыто выражать протест против обязательной для присутствующих на обеде пары белых бумажных перчаток ради удовольствия полюбоваться его пылающим золотым одеянием и серьгами. До отбытия в Париж приобрету еще одну серьгу, чтобы вставить ему в нос. Встретила здесь некую леди, с кем я бывало часто играла, когда мы обе были детьми и жили в Саратове в бытность там моего деда генерал-губернатором. Она узнала меня по фамилии, прослышав о моем счастливом браке с папашей Блаватским, и бросилась этим утром в мои объятия, рыдая и вытирая свой нос о мою переполненную состраданием грудь. Это было очень трогательно - очень. Вот так я - или скорее Бабула - стала здесь сенсацией дня. В Марселе он приобрел не менее 500 восторженных и весьма напористых поклонников, несущихся за ним вслед, чтобы восхищаться его золотыми серьгами и теософским нарядом. Герцогиня, когда едет покататься в одиночестве, берет его с собой, сажая рядом с кучером, и болтает с ним без умолку.
О, боги - вот вам и милейшая цивилизация!
Е. П. Б.
Только собралась отправить вам все это, как сегодня (в субботу) обнаружила ваше письмо. Ну что ж, полагаю, если не К. Х. то мой Хозяин ответит на ваши вопросы - разве это не одно и то же? Целую вечность не получала известий от К. Х.!
Письмо № XXXV
46, Рю Нотр-Дам де Шамп,
27 апреля
Моя дорогая миссис Синнет,
Ваши - в порядке. Передайте, пожалуйста, мои нижайшие поклоны
А. П. Синнету, эсквайру, вашей "худшей" половине, сообщите ему, что, во-первых, обоими Учителями мне строго воспрещается впредь служить почтальоном, и во-вторых, появись у меня хоть когда-нибудь желание ослушаться, я не смогла бы так поступить, так как в его письме ко мне - как известно миссис Гебхард - не было никакого другого письма, ни для Махатмы К. Х. ни для Махатмы Мории - моего Хозяина (а теперь исчез еще и его кусок письма, и я никак не могу его найти, чтобы процитировать его слова). Это доказывает, что мой Хозяин, вероятно, опять напроказил, чему я чрезвычайно рада. И прошу вас, больше через МЕНЯ ни одного письма. Дайте мне почить в мире и внутреннем блаженстве. До этого письма я уже написала м-ру Миннету в ответ на его, где в сущности подстрекает меня воспротивиться приказу моего Учителя. Даже забавно, почему это до него никак не доходит, что когда мой Учитель приказывает, - я должна лишь повиноваться, независимо от последствий. Равно как он не выказал себя довольно учтивым или рвущимся выполнить то, о чем его попросил Учитель, так как от него, сохраняя полное дружелюбие, ожидали не того, чтобы он советовал мне делать
то или другое в отношении "Тайной Доктрины" - которую он бросил - но чтобы просто помог. Ну ладно, когда он понял, что сделать это не сможет, то зачем надо было, не сказав об этом прямо, настрочить еще 4 страницы против приказов Учителя. Я написала ему, возможно, чересчур резкое письмо, за которое прошу его меня простить, но я просто не могла удержаться. Ведь он знает, что я не принадлежу ни к тем, кто скрывает свои чувства, ни к тем, кто обнаруживает изысканную вежливость и притворство в личных отношениях, которыми столь прославились вы, люди Запада, и которые вы вынуждены начинать проявлять уже с младых ногтей.
Случай "с привидениями" у Эглинтона моего изумления не вызывает, ибо у меня возникают серьезные сомнения, а не имели ли отношения к этому делу исключительно его Элементалы или "привидения". Бесспорно одно, что это не был ни один из двух чел Учителя. Им бы не позволили высказывать кому бы то ни было злобные упреки или обращаться с резко насмешливыми замечаниями, а менее всего принимать участие в публичных медиумистических представлениях. Однако ведь есть и другие челы иных Учителей - "скользкие Тибетцы" pursang (фр. - чистокровные) - я знаю кое-кого из этих джентльменов, сливок будущего адепства или - полнейшего провала, как многие из них могут испытать на собственном опыте. И мне известно, что они любят ваших "Западных Метафизиков" еще меньше, чем Ортодоксальных Браминов. И это именно они пытались противоречить "Phoenixy" - равно как и своим Учителям - в отношении того, кто является чистокровными монгольскими Буддистами. И это они называют вашего Господа и Учителя "трехглазым Пелингом" и назвали бы еще хуже, если бы не боялись Махатмы К. Х. и моего Хозяина. Но они, в конце концов, челы и в них еще очень много от смертного человека. И что уж такого "замечательного" в том, что они сказали? Почему вы не пишете всего? Если это те, о ком я думаю - они большие друзья с Адептами и челами из коренных перуанцев, мексиканцев и индейцев. Par consequence (фр. - следовательно) - со Ски (покровитель миссис Биллинг - то ли адепт, то ли призрак, которого он использует как своего заместителя). Джуал Кхул мне, конечно, не скажет, а то я бы просила. Но расскажите же [мне], что он или же они написали.
Печать восхитительна. Дайте заказ, чтобы ее проставили на всей бумаге, почтовой и для заметок, толстой и тонкой и различного формата - на очень больших или очень маленьких листах, а также на конвертах. Мне бы себе домой заполучить такой бумаги гинеи на две-три. Сообщите мне, сколько я должна заплатить, и я немедленно отошлю вам нужную сумму. Мой шутовской колпак, вероятно, остался у вас в холле, там где его забыл Артур, ведь я без него как без рук, а все никак не получу. Бедной мисс Арандейл доставило столько хлопот купить его для меня, а вы медлите с отправкой. Боже правый, как мало кому можно доверять!
Evenement (фр. - происшествие) и скандал в Лондонской Ложе "скучнеют и приобретают однообразие". Хозяин смотрит на это крайне неодобрительно. Давайте-ка я вам об этом расскажу. Он говорит, что тогда как вначале все это явилось результатом Кармы миссис
К., теперь все вы пытаетесь разделить последствия и освободить
ее от выпавшей ей тяжелейшей доли. Олкотт был виновен в некоторых
дурацких измышлениях. По словам Учителя, они (ни Гуру дэва,
ни он) никогда и не собирались водить какое-то Общество за ручку
или держать его под своим башмаком. Вам известны правила, законы
и регламент - вот и действуйте в соответствии с ними. Теперь, когда
"Герметик" потерпел крах, Чохан будет осуждать вас, а в первую
голову, Олкотта, кто, по словам Учителя, слишком уж безволен.
"Почему бы им не воспользоваться собственным здравым смыслом,
- заметил прошлым вечером Дж. Кхул. Вместо того, чтобы вести
себя как подобает мужчинам, они словно дети ссорятся и пытаются
сделать даже из Мохини свою защиту и опору. Но ведь Мохини не
может дольше оставаться с вами. Он, насколько мне известно,
должен приехать сюда вместе с полковником и оставаться в Париже
где-то до 7-го или 9-го. У них намечена потрясающе грандиозная
конференция в Географическом зале, подготовленном для
Олкотта к тому дню, который он назначит по своему усмотрению, но не позже 15-го, причем Мохини здесь нужен настолько же, и даже больше, чем вам в Лондоне. Ведь мальчик сидит с вами уже три недели, и у вас к этому дню было достаточно времени, чтобы выучить наизусть всю Риг Веду. Почему же вы с выгодой не использовали его? Вы позволяли ему попусту болтать языком и терять свое время. Его Учитель хотел, чтобы тот ходил в Британский Музей, посещал публичные библиотеки и даже Оксфорд. А он, вместо того, чтобы с пользой потратить свое время, таскает собак за хвосты на улицах Лондона. Кроме того, хотя он, как истинный индус и чела, и не говорит ни слова, но, тем не менее, терпеть не может Мэсси, равно как и миссис К. и М. за оскорбление своего Учителя, как это делает Мэсси. Мэсси становится невыносимо идиотским. Наконец-то я назвала вещи своими именами. Сегодня Джадж мне сообщил, что получил от него два письма, где о Махатме К. Х. говорится так, как если бы он был простым карманником, и выражается подозрение в том, что я прочла некоторые из его писем, которые, как заявляет Джадж, я никогда и в глаза не видела. Этот ваш К. К. М. не подходит для Лондонской Ложи и вовсе не из-за того, что именно он думает обо мне, ибо ТЕПЕРЬ мне в высшей степени наплевать на то, что он может говорить и думать, хотя прежде меня это здорово задевало, - а из-за его отношения к Учителям. Этого я ему никогда не прошу, о чем ему могут сообщить немедленно, потому что мне это в высшей степени безразлично. Жалкий, слабый, безвольный, вечно сомневающийся простофиля - вот кто он теперь - судящий о человеческой натуре и ее слабостях по себе, превратившемся в тошнотворную смесь сахара с касторкой. До чего же он мне противен, а как раз в этот самый момент Учитель говорит: "Сообщите ей, что они могут ожидать Олкотта и Мохини 7-го, однако до 11-го оба они должны быть здесь, и посоветуйте ей - пусть это будет моим дружеским предостережением - лучше не переходить из одной комнаты - где жарко пылает камин - в другую, холодную и сырую. Она бы хорошо сделала, если бы уехала из Лондона на май, июнь и июль. В августе она может чувствовать себя в безопасности". Ну, а это как раз то, что он сообщил мне раньше. Ради бога, позаботьтесь о своем здоровье! Когда мадам Гебхард рассказывала мне, как глубоко она сожалела, что вы не уехали вместе с ней, вдруг прозвенел колокольчик Учителя и подтвердил, что она была права. Это пошло бы вам на пользу.
А теперь, прощайте. С 1-го июля я в вашем распоряжении и к услугам лондонцев. Раньше это, видимо, просто неосуществимо.
Искренне преданная вам - ибо в самом деле люблю вас,
Е. П. Блаватская.
Сердечный привет господам Финчу, Худу, Уайду и т. д., и т. п.
Письмо № XXXVI
Париж, Рю Нотр-Дам де Шамп,
25 апреля.
Мой дорогой м-р Синнет,
Вы рассуждаете как Иоанн "Златоуст" - кем бы ни было это создание - но слова ваши в то же самое время звучат крайне эгоистично. Из погрязшей в перебранках Лондонской Ложи вы не являетесь в точности Альфой и Омегой Теософии, равно как вас нельзя назвать единственным и самым милым сердцу Учителей. Мохини провел у вас три недели и пробудет еще до 8-го или 9-го мая - то есть на две недели больше.
Сейчас здесь находятся несколько человек, хорошо говорящих по-английски; все преданные теософы, но, будучи истинными философами и метафизиками, идущие ложным путем из-за отсутствия того, кто направил бы их на путь истинный. Им тоже нужен Мохини, а его Учитель, кто служит воплощением справедливости, посулил им еще и челу, чтобы объяснить многие из Таинств, и явно не склонен нарушить свое слово. Также и здесь он сделал и должен сделать несколько больше "полезной работы" и поощряющей их рвение. Вероятнее всего, "он приехал из Индии не для того, чтобы переписывать письма" для меня; но одна из причин его приезда заключается в том, чтобы помочь мне справиться с санскритской частью "Тайной Доктрины". А поэтому, Мохини не может оставаться в Лондоне, когда полковник вернется в Париж, равно как их "лордство" не в состоянии следить за правильностью выполнения всего необходимого для одного Общества - хотя бы даже и для Лондонской Ложи - ничего не делая для другого.
А кроме того, вам не удастся вытянуть из Мохини ничего нового. Ему дан строгий наказ держаться в рамках того, что вам уже раскрыто, и ни в коем случае из них не выходить. Безусловно, никто не виноват, что вы были поглощены Дебатами. А ведь я искренне, честно и открыто заявляла вам, что ему не разрешат сообщить вам нечто такое, что позволит вам приступить к работе над неким свежим литературным произведением для широкой публики. Все, что вы можете от него получить - это разъяснения, уточнения и в заключении придание внешнего лоска тому, что вы попытались выдать в "Эзотерическом Буддизме" - теория о луне, "мусорном ведре", само собой, решительно изымается. Подводя итог этой части спорных вопросов, содержащихся в вашем письме, можно заключить, что вы совершаете ошибку, если думаете, что Мохини прибыл из Индии единственно для того, чтобы играть ведущую роль в работе, продолжающейся в вашей Ложе - какой бы важной она ни была - и "учреждения Лондонского Теософского Общества на прочной основе". Ничего подобного. Мною получены указания и я буду точно их выполнять. Мне неизвестно, что Махатма К. Х. мог рассказать вам, но зато я знаю, что Махатма
М. сообщает и приказывает мне, а также что было велено сделать через Джуал Кхула, а именно: Мохини должен приехать с нами,
1) чтобы представлять Махатму и его мнение в исключительно важный критический момент в Лондонском Теософском Обществе и 2) чтобы объяснить и исправить ошибки, которыми забиты умы некоторых "собратьев" по причине их неправильного понимания доктрины, на которую намекается в "Эзотерическом Буддизме" - и особенно искажения, допущенные миссис К. и М.; 3) чтобы не допустить несправедливости ни в какой ее форме, проявления любого вида незаслуженной благосклонности и т. п. 4) чтобы вывести из заблуждения умы всех членов в Европе (а не только в Лондонской Ложе) во всем, что касается природы Махатм; показать их природу в ее истинном свете, как высших смертных, а не как низших измышленных глупцами Богов. Короче говоря, чтобы выполнять работу, как в Лондоне и Париже, так даже и в Германии, если я туда поеду, ибо в эту поездку, видимо, согласно данным ему указаниям, за мной должен последовать Мохини. ЦЕЛУЮ. Покажите это Мохини и спросите его, так ли это или нет. Теперь перейдем ко второму 2) вопросу.
Благодарю вас за намерение написать Предисловие к "Тайной Доктрине" - я вас об этом не просила, но Махатм и Мохини здесь и Субба Роу там вполне достаточно, чтобы оказать мне нужную помощь. Если вы не считаете, что "замысел осуществим, как это объявлено", то мне жаль вас и вашу интуицию. А так как Гуру считает иначе, я рискну последовать скорее его приказу и совету, чем вашим. Так я решила, с искренне дружеским к вам расположением, но и с не меньшей решимостью. Сказать, что я "поступила бы мудро, если бы распорядилась вернуть деньги за подписку и объявила бы о ее отмене", значит нести полнейшую чушь. Я не бралась переделывать и возиться с этой чертовой книгой исключительно ради собственного удовольствия. И если бы я могла уничтожить этот мерзкий труд, зашвырнув его в 8-ю сферу, я сделала бы это. Но все мои наклонности и желания ничто в сравнении с моим долгом. УЧИТЕЛЬ приказывает
и желает, чтобы он был переделан, и я буду его переделывать тем
лучше для тех, кто хочет помочь мне в этом нудном деле и тем хуже
для тех, кто не хочет и не будет. Кто знает, ведь с божьей помощью
и благословением эта вещь может как-нибудь обернуться "блестящим
творением". Точно так же я, конечно, с вашего разрешения и добившись
вашего прощения, никогда не соглашусь с вами в том, что "это безумие,
стараться написать такую книгу для ежемесячных выпусков", раз уж
Гуру распоряжается ею таким образом. Так как, несмотря на глубочайшее уважение, которое я испытываю к вашей западной мудрости и деловой хватке, я никогда не сказала бы ни слова о том, что мой Учитель (в частности) и Учителя (в целом) повелевают мне исполнить - ибо это чистейшее безумие, выполнять их приказания. , выполнять их приказания. Но как бы там ни было, одна глава "о Богах и Питри, Дэвах и Даймонии (Dаimoniа), Элементариях и Элементалах и других подобных духах" уже закончена. Я следовала сообщенному мне очень простому методу, и с его помощью глава за главой и часть за частью будут очень быстро переделаны. Ваше пожелание, что работа не должна "выглядеть как простая перепечатка "Изиды" - ничто по сравнению с анонсом (который, будьте добры, прочитайте на последней странице "Theosophist'a"). Так как там обещается всего-навсего довести до всеобщего разумения "содержание "Изиды", а также объяснить и показать, что "недавние откровения", то есть, к примеру, "Эзотерический Буддизм" и другие материалы в "Theosophist'e" не противоречат основным принципам раскрытой доктрины - сколь бы туманной ни оставалась последняя в "Изиде", а еще сообщить в "Тайной Доктрине" все то важное, что содержится в "Изиде", группируя вместе материалы, относящиеся к каждой отдельной теме, не оставляя их разбросанными по всему 2-му тому, как это имеет место сейчас, - откуда следует, что я обязана передать целиком отдельные страницы из "Изиды", только приводя при этом больше примеров и сообщая дополнительные подробности. И если я не приведу на самом деле многочисленные перепечатки из "Изиды", вся работа превратится в Оcириса или Гора - но ни в коем случае не в то, что поначалу было обещано в "Заметках издателя", которые я вас очень прошу прочитать.
А теперь, открыв один из предохранительных клапанов в моем паровом двигателе - я прошу подписать меня, вашего всегдашнего друга и доброжелателя,
ВДОВУ БЛАВАТСКУЮ.
Будьте осторожны! Что вы делаете, заставляя свою жену жить в сырости и туманах Лондона. Вам следовало бы отослать ее вместе с мадам Гебхард. Помните, она нуждается в солнечном свете и полном отдыхе, если вы хотите поставить ее на ноги ровно через шесть месяцев. Воспримите это как очень серьезное предупреждение.
Письмо № XXXVII
Париж, 46, Рю Нотр-Дам де Шамп
Мой дорогой Хозяин,
Убеждаюсь, что я дура - и приговор этот сомнению не подлежит, поскольку, начиная письмо к вам с ужасающих слов "Мой Хозяин М. хочет, чтобы я сообщила вам то-то и то-то", я чересчур доверилась вашей интуиции и вообразила, что можно обойтись без черточки или какой-нибудь там закорючки, указывающей, где кончаются предложения Хозяина и начинается моя собственная трескотня, и продолжала размышлять и советовать и таким образом, естественно, ввела вас в заблуждение, вынудив принять мои слова за высказывания Учителя! И теперь, прочитав ваше письмо и сразу же осознав, как это важно для нас, не предоставить этой божественной Свистушке такой в значительной степени удачный повод, который появился бы у нее в противном случае - раз уж она должна была остаться Президентом Лондонской Ложи (даже если бы та состояла только из четырех членов), я понимаю всю нелепость и опасность моего легкомысленного писательства. Слова Учителя были - (и теперь я переписываю все слово в слово с астральных записей, в чем мне помогал его старший чела) - "Она должна остаться Президентом"... (ибо таково желание Чохана, что она не должна оставлять Общество, и что уж тут поделаешь) - "Общества даже если бы этим двум группам пришлось изменить свои названия". Предложение по поводу названий "Лондонская Ложа" и "Тибетская Ложа" исходило только от меня, но даже написав это и едва успев опустить письмо в почтовый ящик, я раскаялась, так как вспомнила, что сказал Учитель, а также письмо Махатмы К. Х. - по этому поводу. См. страницу 44 Ответа Субба Роу на это "предложение". Однако название "Тибетская Ложа" предложил еще и Мэйтланд и в тот момент я очень разозлилась. Не знаю, что меня дернуло написать такое! Мне было так мерзко, что любая перемена, любой способ выставить ее из вашего Общества казался лучше ее пребывания в нем. Но как всегда - пришел Учитель, его голос произнес "вы напишете ему то-то и то-то" - и он удалился. И я, передав его руководящее сообщение - а именно, что как раз пришло время, когда вам следует решительно отвергнуть и разоблачить ее ложь - напутала с остальным, написав в Его духе, но не Его словами, а, как я теперь понимаю, эти-то в точности слова и были самыми важными. Вы правы, абсолютно правы, а я опять скажу, что я дура, жалкая сломленная идиотка, настолько физически обессилевшая, что это делает меня придурковатой.
Боже правый! ну почему же вообще Чохан так нуждается в ней! Неужели это за наши или ваши грехи? Я знаю, что все остальные (К. Х., Хозяин и челы в Тибете и вне его) не испытывают в ней нужды. Это кажется фатальностью, но старый почтенный джентльмен, кто никогда не вмешивается ни во что теософское, и менее всего в европейское, обратил на нее свои взоры! В Мадрасе Джуал Кхул рассказывал мне, что никогда не видел своего "Учителя" в таком смятении.
Не значит ли это, что Чохан Римбочи хочет внушить всем вам отвращение всеми этими возражениями, несоответствиями и противоречивыми указаниями? Я спросила Д. К., а он только взглянул на меня и ничего не сказал. Итак, пока мне известно, что Учитель не поручал Олкотту ничего такого, что шло бы вразрез с вашими желаниями. Совсем наоборот. У меня есть сведения, что его миссия состоит в том, чтобы избавить вас от нее, не разлучая ее с Обществом полностью. Я знаю, они желают, что вы стали Президентом Общества "Оккультистов" Лондона - и никто другой, и что Они вынуждены ее терпеть, принимая во внимание и уважая волю Чохана - да будет благословенно
Его имя. Итак, Синнет, мой дорогой, все это не естественно. Разбитая и лишенная сил во всем, что касается моего физического состояния и интуиции, я все же не потерял способности понимать, что во всем этом что-то есть - "une anguille sous roche" (фр. - тут что-то кроется).
Пометки "по доверенности" имеют силу в среде Собратьев вашего Общества, но недействительны в других Отделениях. Герцогиня не имеет права голосовать в вашей Лондонской Ложе, и Учитель велел мне сообщить ей об этом, когда она упомянула, что послала миссис
К. ее избирательный бюллетень, причем то же самое Учитель сказал и Олкотту. См. Правило VIII - "ни одно отделение не имеет права отправлять правосудие вне установленных уставом пределов".
Что же до мадам Морсье, то она решительно настроена против миссис
К. и не станет за нее голосовать - да собственно она на это и не имеет права. Она целиком на стороне Мохини, ведь Мохини "посол Учителя", как она его называет.
Вот так это и уладилось.1) ............ [1) Остаток письма утерян. - Прим. ред.]
Письмо № XXXVIII
М-р Синнет,
Я выполняю свой последний долг, причем сделать это обязана. Миссис Холловей спросила меня, смогла бы она поехать в Виндзор, а я ответила, что не вижу причины, почему бы ей не отдохнуть - ибо единственным приказом, который я получила и который как мне известно, содержался в письме моего Учителя к вам, было то, что ей следовало спать у миссис Арандейл каждую ночь, одним словом, что ей нужно было приехать жить в их доме, если она хотела написать свою книгу. И теперь, если она нарушит приказы Учителя, то есть Махатмы К. Х., я умываю руки. Однако должна сказать вам откровенно, что миссис Х. послана сюда из Америки по воле Учителя, у которого были на этот счет свои планы - и если вы введете ее в заблуждение и нечаянно вынудите вступить на путь, идущий вразрез с желанием Учителя - всяческое общение между вами и Учителем К. Х. прекратится. Мне же велено сообщить вам об этом.
Вы даже не представляете, что творите! Вы руководите Теософским Обществом Лондонской Ложи и льете воду на мельницу миссис Кингсфорд и ваших врагов.
И помните, я никогда еще не была столь серьезна как сейчас.
Если бы Обществу суждено было погибнуть, я все же должна выполнить свой долг.
Ваша
Е. П. Блаватская
Поистине кажется, вы хотите докатиться до краха.
Письмо № XXXIX
Суббота, утро.
Дорогой м-р Синнет,
Только что уехала миссис Холловей, оставив мне, в присутствии мисс Арандейл, для вас несколько прощальных слов. "Воздайте мне должное, - сказала она, - и скажите м-ру Синнету, что я до последнего своего часа жила здесь на двух планах - физическом и духовном. Судя обо мне, исходя из вещественного, он, конечно, не мог бы меня понять, ибо я обитала в духовном. До последнего момента я действовала согласно прямым приказам Учителя, а значит, не могла поступать так, как ему (м-ру Синнету) этого бы хотелось. А в этом он никогда не согласился бы дать себе полный отчет".
И, в качестве подтверждения с моей стороны (которое, разумеется, дальше вас не пойдет, но я обещала ей и должна свое обещание выполнить), позвольте мне сказать вам, мой дорогой м-р Синнет, что помимо того, что я, возможно, ей сообщила, и кроме посланных мне Учителем писем о ней, она еще имела от Него прямые указания и согласно им и поступала. А как рассказывает мне она, вы заявляли, что я представила все это вам в ином свете, а именно, что запрет кончился, когда вы приехали в Эльберфельд. Могу только сказать, что я ничего подобного никогда вам не говорила и что вы опять меня неверно поняли. Лично я говорила, что меня совершенно не интересовало, остановится ли она в вашем доме или нет, но знала, что если следовать ясно выраженному желанию Учителя, ей этого делать не следовало, и что это она сама, назначенная выполнять
Его приказы, отказалась это сделать и несколько раз умоляла меня поддержать ее в этом утверждении. И я столько же раз шла на это, но вы мне никогда не поверите. Все это время она была крайне встревожена (в мыслях), а в результате пострадало ее развитие. Но надеюсь, теперь она успокоится и отдохнет.
Может быть, я вас больше не увижу, а поэтому позвольте мне сообщить вам еще кое-что о планетах, кольцах и кругах. Эти сведения вы можете переписать и отослать их Хюббе Шляйдену и Франку. Я говорила, что не существует никаких таких гирлянд из сосисок, как они думают в отношении планет; что подобное представление даже не графическое, а скорее всего аллегорическое; что наши семь планет разбросаны там и сям; что Круги означают именно то, о чем вы говорили, хотя толкование и было далеким от совершенства, но что кольца, как вы их называете, то есть семь коренных рас и эволюция человека при его вечном семеричном воспроизводстве, были неправильно поняты и не только вами, но, видимо, недоступны ясному пониманию ни одного из непосвященных, и что даже то, что вы могли бы сообщить, вы не сообщили, так как неверно поняли одно из писем Учителя. И это вам в любой день подтвердят Субба Роу и Мохини, приведя в качестве доказательства одно из писем Учителя. А теперь займемся тем, что вы обнаружите в "Человеке" миссис Холловей - и вы поймете сами. Это трудный предмет, м-р Синнет, и выдан полностью он может быть только при двух условиях. Нужно или слушать голос Учителя, как она, или самому быть посвященным. Учитель (мой Учитель) и Махатма сообщили вам только то, что позволено, но даже это считают трудным для выражения, если конкретное понятие как следует не внедрится в сознание субъекта. А теперь до свидания. Мой искренний, сердечный привет миссис Синнет
и лучшие пожелания вам. И я все же надеюсь, что в один прекрасный
день вы лучше поймете "дела оккультные" и меня, чем вы это делаете
теперь.
Искренне ваша,
Е. П. Блаватская.
Письмо № XL
На борту.
Мой дорогой м-р Синнет,
Вначале несколько слов по поводу Дела вообще и всех нас в частности. Как я и думала, сегодняшний день был днем откровения и возмездия везде и всюду: великое испытание, ибо Дело приходит к концу, и теперь нам остается только ждать результатов. Первый - это письмо от м-ра Финча и признание Мохини, что "Апокалипсис", который должен был заменить "Эзотерический Буддизм" и прямо-таки вытеснить его, причем не только с рынка, но даже вообще из реального существования - ни на что не годен. М-р Финч заявляет, что это такая работа, которая "может только унизить Учителей". Четыре главы, полностью написанные Мохини, безусловно, хороши, но там, где родник вдохновения терял питающие его живительные воды, текст становится шероховатым, теряет стройность и читается как косноязычный лепет школяра - местами обнаруживает явные огрехи и, уж конечно, не сделает чести "двум челам", якобы написавшим все это, испытывая вдохновение непосредственно изучающего какой-либо предмет. Итак - испытательный срок кажется подходит к концу - по крайней мере 1-й Акт. Учитель желает, чтобы труд был издан до Рождества, и нам приходится делать так, как он хочет. Только бедному Мохини придется переписать целую главу и переделать все места, где его сотрудник высказал оригинальные мысли. Хорошо бы вам повидаться с Мохини и поговорить с ним об этой работе. Он расскажет вам, КАК это было написано, ибо теперь ему разрешено говорить.
Мой Учитель, чей голос я только выслушала, приказывает мне сообщить вам, что, так как Мохини, по всей вероятности, останется в Лондоне до января, неплохо бы вам воспользоваться его присутствием, чтобы завершить свой литературный труд, который остается недвижим из-за отсутствия материала, что ему делать явно не пристало. Серьезно, вам следует видеться с ним как можно чаще, чтобы растолковать и преподать вам предметы, затронутые в вашей новой книге, поскольку теперь Учитель отдаст ему приказания как раз такого содержания. До сего времени он не мог приехать к вам, сообщить или объяснить все до мельчайших подробностей - по причинам, которые
вам может подсказать ваша интуиция. Теперь же он может и сделает
это. Итак, я к вашим услугам, и отныне я буду согласно вновь служить
для вас почтальоном. Но только для вас одного и очень попрошу
вас не разглашать этой тайны обо мне. Я напишу или из Алжира
или с Мальты и все объясню. Ответьте мне обязательно. Сердечный
привет миссис Синнет.
И вновь искренне ваша,
Е. П. Б.
Письмо № XLI
Копия письма, пересылаемого через Олкотта. Пожалуйста, откорректируйте его. Я настроена возбудить из-за него дело против Кулонов.
- Ходжсону, эсквайру.
Сэр,
У меня всегда было впечатление, что по английскому закону до тех пор, пока законным путем не доказано, что некто является "виновным", этот некто считается невиновным, а также, что односторонние свидетельские показания - особенно признанных врагов, могут быть не приняты во внимание даже в суде.
Вы, видимо, действуете согласно другим принципам. Вы вольны поступать, как хотите. Что же касается вопроса о феноменах, то меня очень мало заботит, назовут ли меня в вашем Отчете P. R. S. мошенницей и лгуньей в двадцать раз больше или нет; хотя я и сомневаюсь в правильности и хорошем вкусе ваших обо мне заявлений и заблаговременном навешивании на меня всех этих ярлыков среди ваших мадрасских знакомых. Однако, как раз это-то мне и безразлично.
Но вы пошли дальше. На днях на обеде у м-ра Гарстина вы отзывались обо мне как о "Русской шпионке". Вы защищали это утверждение, несмотря на смех и возражения м-ра Хьюма, а также м-ра и миссис
К. О., так серьезно и с такой настойчивостью, что для меня становится чрезвычайно важным публично доказать, являюсь ли я "шпионкой" или нет. А так как я ручаюсь, что ни один смертный не представит веского доказательства, что я когда-либо написала хоть одну строчку Российскому Правительству или нечто подобное от него получила за последние 15 лет, когда я имела американское гражданство, и что я так же, как можете быть и вы, лояльна к Британскому Правительству - то я имела бы все основания обратиться с ходатайством в суд
и потребовать вашего ареста за низкую и опасную клевету, если
бы не три нижеследующих обстоятельства:
1) Вы друг семейства Окли, которых я люблю и уважая и предпочла бы избежать их привлечения в качестве невольных свидетелей;
2) Всего две недели назад я чувствовала искреннее расположение к вам, кого я считала человеком беспристрастным и справедливым;
3) Люди могли бы и сказали бы, что это было местью за то, что вы "меня разоблачили" и выставили "законченной мошенницей", как вы сами выражаетесь.
И прошу вас не берите себе в голову ни на секунду, что кто-то передал мне ваши обвинения и разговоры у м-ра Гарстина. Мне известно каждое слово, что было произнесено за столом, благодаря той моей способности, которая известна и не может отрицаться даже вашим P. R. S. Я благодарю вас также и за еще один камешек в огород ни в чем не виновной, и при том в ее отсутствие, женщины, которая никогда не причинила вам никакого зла, а именно за слова о том, что вы считаете ее женщиной, способной на любое преступление. Вы лично можете считать меня кем вам угодно, но вы не имеете никакого права высказывать ваши клеветнические измышления публично.
Однако, может статься, я рассчитываю получить от вас письменное и за вашей подписью изложение всего того, что вы услышали от Кулонов по поводу моей принадлежности к шпионам, что и привело вас к подобному заключению. Я также попрошу у вас описание документа или документов, которые она вам показывала, ибо на этот раз я намерена подать на нее в суд и положить конец подобной низости. Это дело серьезное, м-р Ходжсон, и именно вы заставили меня поступить подобным образом.
Ваша,
Е. П. Б.
Письмо № XLII
16 июня.
Дорогие миссис и мисс Арандейл,
Если бы у нас были дюжины две таких, как вы обе и дюжина таких как Синнет, - Учителя уже давно были бы с вами и Обществом. Я разбираюсь в том, о чем говорю, более того - я знаю.
Слушайте: постарайтесь насколько сможете сильно разобщить Лондонскую Ложу со Штаб-квартирой. Вы можете по существу быть - едины. Стремитесь стать двумя в отношении руководства. Карма идет своим чередом. И мы ничего не можем поделать. Но невинные и искренние не должны страдать за виновных и лживых. И, дорогие мои, как же много у нас изменников и предателей всех цветов и оттенков в самом сердце Общества. Честолюбие - страшный советчик! Покажите это м-ру Синнету. Ему бы, честно говоря, "поддать страсти" в своей работе, а не только в проявлении интереса к Обществу. Пусть, не колеблясь, при необходимости жертвует - друзьями, и мной в том числе. Олкотт превращается в переполненного тщеславием болтуна. Но не вините его. Он попал под влияние того, кто стал для него тем, кем обычно в старину бывала я. Несмотря на свою большую бороду, он ужасно обидчив. Я жалею и люблю его как и прежде. Он бросает обвинение мне одной - забывая свой показ Будды, свою глупую болтовню, забивающую голову психистов феноменами, и т. д. Учитель никогда не презреет его, ибо никто в этом мире не будет работать столь преданно и бескорыстно, как это делал он. Но зачем же нужно Лондонской Ложе - мозговому центру Т. О. мучиться и подвергаться риску распадения из-за бурных биений его сердца - адьярской штаб-квартиры? Такие как Субба Роу - бескомпромиссные посвященные Брамины, никогда не раскроют - даже то, на что им дано разрешение. За это они так сильно и ненавидят европейцев. Разве он на полном серьезе не сообщил м-ру и миссис К. О., что отныне я "представляю собой оболочку, которую покинули и от которой отказались Учителя?" Когда же я попеняла ему за это, он ответил: "Вы были виновны в самых ужасных преступлениях. Вы раскрыли тайны Оккультизма
- самые священные и самые сокрытые. Скорее вас следовало бы
принести в жертву, чем то, что никоим образом не предназначалось
для европейских умов. Люди слишком сильно верили в вас. Пришло
время заронить в их сознание искру сомнения. Иначе они выкачали
бы из вас все, что вы знаете". И теперь он действует по этому
принципу.
Прошу вас, дайте знать об этом м-ру Синнету,
Остаюсь все также навсегда ваша,
Е. П. Блаватская.
Письмо № XLIII
Торре дель Греко,
Воскресенье, 17 мая.
Дражайший Мохини,
Вы можете показать это письмо или сообщить м-ру Синнету следующее. Габорьо умолил меня представить его в качестве челы Махатме К. Х. или моему Учителю, и первый принял его на испытание. А значит, он был челой, и нельзя истолковывать как ложь мои слова м-ру Синнету о том, что "Учителя имеют чел повсюду". В тот момент, как много раз до и после этого, я приняла решение больше не вмешиваться в пересылку писем от Махатм. Если бы только УЧИТЕЛЬ разрешил мне осуществить это решение, я, вероятно, не жила бы здесь изгнанницей и не погибала бы вдали от Индии! Но Он этого сделать не позволил, заявив мне, однако, что я могла бы посылать письма Махатмы К. Х. через какого-нибудь другого челу, раз уж я оказалась столь малодушной. Затем Д. К. пытался поставить эксперимент на м-ре Синнете, чтобы выяснить, сумел бы он внушить тому идею ехать через Францию, и заявлял: "Хочу посмотреть, смогу ли я свести этих двоих вместе (имея в виду Синнета и Габорьо), Габорьо чрезвычайно восприимчив и медиумистичен, и мне, возможно удастся чему-нибудь его научить, хотя боюсь, что он просто дурак".
Это натолкнуло меня на мысль, 1) что м-ру Синнету могли внушить намерение остановиться в Нанте, и 2) что я в любом случае попрошу его препроводить это письмо в Лондон и таким образом отделаюсь хотя бы от одного письма, и я передала его через Габорьо.
Опыт не удался. М-р Синнет не очень восприимчив и отправился по какой-то другой дороге. Я не попыталась сбить его с пути ни тогда, ни когда-либо еще. Я просто хранила молчание, как и во многих других феноменальных и полуфеноменальных случаях, имеющих отношение к полученным им письмам. Он же, подходя к оккультизму с мерками повседневной жизни с присущими ей нормами, не делает различий между умышленной ложью и сильным желанием или скорее печальной необходимостью утаивать некоторые факты. Когда он заявил мне, что получил письмо из Нанта (это забавно), я пришла в жуткое замешательство и поняла, что Д. Кхул потерпел неудачу, о которой он мне ничего не сообщил. Я просто сказала "Неужели?", и эти слова о челах повсюду он в точности передал вам, не считая того, что я воспользовалась ими в письме, в чем у меня нет никакой уверенности. Доказательство того, что у меня не было желания вводить его в заблуждение, как раз и заключается в том, что я никогда не просила Габорьо делать из этого тайну. Он был "челой", а исключили его только во время подготовки к отплытию в Адьяр, когда ему не дали туда отправиться по причине признания его совершенным тупицей. Если м-р Синнет каждый раз в подобных обстоятельствах будет усматривать вину и нечестность, тогда - ибо теперь я говорю ему напрямик, что существуют сотни вещей, которые я вынужденно от него скрывала - он волен полностью вычеркнуть меня и даже мое существование из своей жизни. Я никогда не обманывала его, не сбивала с толку и не подводила. Я старалась сделать все возможное, чтобы стать ему полезной, и за мою нынешнюю неудачу и якобы случившийся крах Т. О. надо в первую очередь поблагодарить его независимый образ мышления, тот способ, каким он навязывал оккультизм
и его тайны, публикуя две свои книги, не считаясь с тем, что народ
не подготовлен и погряз в предрассудках. Если бы сведения о феноменах
и Учителях были предназначены только для теософов и свято им
охранялись, всего этого просто бы не случилось. Но это моя вина,
равно как и его. В своем рвении и преданности Делу я допустила
открытость и, как правильно заявляет Субба Роу, "совершила преступление,
разгласив самое сокровенное и святое, что ранее не было известно
непосвященным", и вот начинает действовать моя Карма. Я всегда
видела в м-ре Синнете самого преданного и полезного члена нашего
Общества, сообщала ему то, о чем никогда не говорила даже
Олкотту, но все же не могла раскрыть ему всего. Раз Махатма
К. Х. заверяет, что его не покинул, и так же, как всегда к нему расположен, то что ему еще надо? Они могут, если захотят, найти другие - помимо меня - каналы общения с ним. Пусть выкинет меня из своей жизни как вконец пропащую и откажется от меня,
как и многие другие, именно теперь, когда я погибаю из-за последствий симлских причин. Я сделала все возможное, больше не в состоянии быть ему полезной и прошу и умоляю только об одном, чтобы меня, подобно шелудивому псу, бросили спокойно и в одиночестве подыхать в своем углу. Да благословят и защитят всех вас Учителя -
и да будут известны мои страдания и муки, возможно, только
лишь одним Учителям - приносите известную пользу Обществу и помогите ему начать новую жизнь. Но если окажется, что все эти страдания пропали даром, значит Т. О. обречено и основание его и в самом деле было преждевременным.
Ваша до последнего часа
Е. П. Б.
Письмо № XLIV
Торре дель Греко,
Отель "Del Vesuvio",
21 июня.
Моя дорогая миссис Синнет,
Так приятен вид вашего знакомого почерка, а содержание вашего письма и того больше.
Нет, дорогая миссис Синнет, мне никогда не приходило в голову, что вы хоть раз могли поверить в то, что я занималась трюкачеством, в котором меня теперь и обвиняют; ни вы, ни кто-либо из тех, кто хранят Учителей в своих сердцах, а не только в сознании. И тем не менее, вот я перед вами, стою, обвешанная обвинениями, не имея никаких средств доказать обратное, - в самом грязном и гнусном мошенничестве, на какое когда-либо был способен полуголодный медиум.
Что я могу и что я должна делать? Не имеет никакого смысла ни писать, дабы убедить кого-то, ни пытаться спорить с теми, кто вбили себе в голову считать меня виновной, чтобы изменить их мнение. Пусть будет так. Горючее в моем сердце сожжено до последнего атома. И впредь уже ничего не отыщешь в нем, кроме холодного пепла. Я столько страдала, что больше просто не в состоянии - и теперь просто смеюсь над каждым новым обвинением.
"Несмотря на заключение специалистов", говорите вы. Да уж, они, должно быть, знамениты, эти эксперты, которые нашли подлинными письма Кулонов. Весь мир может склониться пред их решением и проницательностью; но есть в этом просторном мире, по крайней мере, один человек, кого они никогда не смогут убедить, что эти дурацкие письма были написаны мною, и этот человек - Е. П. Блаватская. Если бы даже Бог Израилев и Моисей, Магомет и все пророки, да еще Иисус и Дева Мария впридачу, пришли и сказали мне, что я написала хоть одну строчку из этих постыдных указаний Кулонам - я бы заявила им прямо в лицо - "вздор!" - не писала.
Теперь повнимательней, мне нужно, чтобы вам стали известны эти факты. До сегодняшнего дня мне ни разу не было позволено увидеть хотя бы одно из этих писем. Почему м-р Ходжсон не мой прийти и показать по крайней мере одно из них. Подозреваю, что некоторые из них он привез в Лондон - иначе как могла бы состояться та самая экспертиза? Ну почему он никогда не показывал мне ни одного письма в Адьяре. А теперь, враг, твердо уверенный в своей безнаказанности, явился на свет божий с еще большим количеством писем и при том еще более поразительных. Оставляю судить об этом вам и всем вашим. Имеется письмо, видимо, предъявленное, которое они пока еще не осмелились опубликовать, но содержание его краткое передано Паттерсоном в апрельском номере "С. С. М.". Там, и словесно, меня обвиняют в написании в 1880 году письма Кулонам, а они тогда были на Цейлоне, в котором мои слова к ней явно доказывают, что с 1852 по 1872 год я двадцать с лишним лет посвящала свое время чему-то иному вместо приобретения знаний в оккультизме. Да кто же теперь поверит - хотя в мое жульничество с феноменами должна была поверить вся вселенная, что в 1880 году я, находясь тогда в Бомбее, думала только о доказывании существования Учителей и настроилась на осуществление своих планов с подлогом - если у меня был хоть один - уже вполне созревших, что мне приспичило написать такое письмо некоей особе, кого за 8 лет до этого я едва знала, кто не была моим другом, а лишь случайной знакомой, с которой я, уехав в 1871 году из Каира, никогда не поддерживала никаких связей и само имя которой я благополучно забыла! В том пакостном письме я, тем не менее, якобы заявляла, что покинула своего мужа, полюбила и сожительствовала с неким мужчиной
(чья жена была моей ближайшей подругой и умерла в 1870 году
- человеком, который и сам скончался через год после жены и был
мною похоронен в Александрии) и ИМЕЛА трех детей от него и
от других!!! (sic) и т. д. и т. п., завершив все эти признания
просьбами не рассказывать обо мне ничего, потому что ведь она
меня знает и т. д.; весь текст был составлен с целью показать,
что я никогда не знала Учителей, никогда не была в Тибете и
была попросту самозванкой.
Оспаривать все это - только зря терять время. У тех, кто сочли опубликованные письма подлинными, нет оснований не верить и этому, и если в этом мире существуют такие глупцы - или люди, настолько хитрые, чтобы играть роль глупца - которые могут вообразить меня способной написать подобное самоубийственное признание такого рода женщине, совершенно мне чужой, если не считать тех нескольких недель моего с ней шапочного знакомства в Каире - ну что ж, эти люди вольны поступать подобным образом. И во все это впутаны еще и Учителя, а я, принявшая решение скорее умереть тысячью смертей, чем произнести Их имена или ответить в суде на заданные о Них вопросы - что я могу тут поделать? Ах, миссис Синнет, интриганы оказались слишком коварными, слишком ловкими для Т. О. и особенно для меня. Она - эта дьяволица - отлично знала, что я не буду и не могу защищаться в суде из-за того, что все обвинения, меня и моих друзей, и вся моя жизнь сокровенно связана с Махатмами. И подумать только, как это меня угораздило оказаться такой дурой, чтобы одно время вообразить, что в Индии это устроено как в России - что я могла бы отказаться отвечать на вопросы, касающиеся вещей, слишком для меня священных, чтобы обсуждать их при всем честном народе. Я никак не подозревала, что судья может, если счел это нужным, приговорить меня к тюремному заключению за неуважение к суду, хотя я всего лишь ответила на все мерзкие вопросы об Учителях, которые заготовили падре. А я-то скандалила и шумно требовала, чтобы мне позволили пойти в суд, дабы покарать злодеев и доказать их лживость. Теперь я поумнела. И на собственном опыте поняла, что ни справедливости, ни правды, ни милосердия не существует для тех, кто отказывается следовать проторенными путями. Я поняла в целом масштаб и значимость тайного заговора против веры в Махатм; это был вопрос жизни и смерти для миссионерских групп в Индии, и они полагали, что, уничтожив меня, они уничтожат и Теософию. И им это почти удалось. Они так или иначе преуспели в одурачивании Хьюма и Общества психических исследований. Несчастный Майерс! и еще более несчастный Ходжсон! Как ужасно посмеются над ними в один прекрасный день. En attendant (фр. - В ожидании), они, видимо, займутся смешиванием меня с грязью. Воистину психические исследования. Скорее исследования "Ходжсона"! Но, умоляю, объясните мне. Законное ли это дело
в Англии публично обвинять, хотя бы даже и подметальщика улиц,
в его отсутствие? не давая ему возможности сказать хотя бы
одно слово в свою защиту? не позволяя ему узнать даже то, в чем
его собственно обвиняют и кто именно выступает в качестве
обвинителя и представлен главным свидетелем. Ибо я просто не
представляю, что на все это можно сказать. Ходжсон прибыл в
Адьяр, приняли его как друга, всех, кого только пожелал, подверг
допросу и перекрестному допросу; а "бои" - (индусы) в Адьяре
сообщили всю необходимую ему информацию. И если теперь он в
их показаниях обнаруживает расхождения и противоречия, то это
всего лишь доказывает, что все они, полагая чистой нелепостью
(с их точки зрения) сомневаться в феноменах и Учителях, не
подготовились к этому научному перекрестному допросу, возможно,
запамятовали многие обстоятельства; короче говоря, не
чувствуя вины и не будучи ни моими сообщниками, ни жертвами
моего обмана, они не отрепетировали, что должны говорить,
а поэтому, весьма возможно, у них - с их предубежденностью - возникли
вполне обоснованные подозрения. Но вся неприятность для нас
состоит в том, что первое время мы никогда не смотрели на м-ра
Ходжсона как на предубежденного судью. Совсем наоборот. Итак,
я стала первой, кто должна была понести наказание за свою уверенность
в его справедливости. Подумать только, что пока я лежала
прикованной к своему смертному ложу, он ежедневно на правах друга
приходил к К. Окли, обедал в Штаб-квартире, каждый день меня
оскорблял, поливал грязью и предавал в их присутствии - а
я до конца так и не знала истинного положения дел! Спросите
его - ставил ли он хоть раз меня лицом к лицу с моими обвинителями?
Пытался ли он когда-либо узнать хоть что-нибудь от меня или
дал ли мне возможность защититься или что-то объяснить? НИКОГДА.
С самого первого дня он вел себя так, как если бы в моей виновности
не существовало ни тени сомнения. Он смотрел на меня как
на предателя и поступал не как подобает задающему вопросу,
порядочному человеку, а как государственный обвинитель,
главный прокурор или как там называется его титул по юридической
терминологии. А теперь, полюбуйтесь-ка на результаты.
Ведь это же просто отвратительно, ТОШНОТВОРНО смотреть, как
он играл на руку разным падре, а падре - ему. О, моя пророческая
душа! Воистину я предвидела все это в Лондоне.
Ну, довольно. Все это дело прошлое. Consummatum est (лат. -
Свершилось).
Итак, я здесь. Куда я поеду в следующий раз, мне известно не более, чем никто, свалившемуся с луны. И единственные друзья, которые у меня есть и в жизни и в смерти, - это бедный славный изгнанник Боваджи Д. Натх в Европе и несчастный дорогой Дамодар в Тибете.
Д. Натх неотлучно сидит в ногах моей кровати и по целым ночам
не спит, гипнотизируя меня, как предписано его Учителем. И зачем
только им нужно оставлять пока что меня в живых - вопрос слишком
для меня странный и пониманию моему явно не доступен; но
ведь Их пути есть и всегда были - неисповедимы. Что теперь
от меня пользы Делу? Облитая грязью, оплеванная, вызывающая сомнения
и подозрения всей вселенной, за очень малым исключением, - разве
я не принесу больше пользы Т. О. умерев, чем продолжая жить?
Но все равно будет по их, а не по-моему.
Ваша в жизни и всегда,
Е. П. Б.
Письмо № XLV
Торре дель Греко,
23 июля.
Моя дорогая миссис Синнет,
Не содрогайтесь при виде этой скатерти. В последнее время у меня сильно ослабло зрение и так дрожат руки, что, как мне почему-то кажется, писать письма мне будет проще на больших листах бумаги.
Надеюсь, вы простите меня за задержку моего ответа более чем на неделю; просто мне пришлось закончить работу для газет, а делать это я была вынуждена ради презренного металла и барышей, ибо теперь на моей шее еще и бедная Мэри Флинн и Бабаджи, да и мне приходится работать, добывая средства к существованию себе, или скорее нас. А пишу я сейчас так медленно! Один час с пером в руке, два часа - в постели, когда зрение начинает терять остроту, замирает сердце (чисто физическое ощущение) и немеют пальцы. Ах, ладно уж, такова моя Карма; и сказать мне нечего. Нет, милая, я - рассуждая о Карме - не видела новой книги вашего мужа, сейчас я ни о чем не узнаю, но просила Боваджи послать за ней в Лондон.
Я была немало поражена вашими словами о том, какое впечатление произвело мое письмо на вас и вашего дядюшку, но при этом испытала и приятное удивление все же это был настоящий сюрприз, поскольку я, хотя и не помню из него ни слова, тем не менее, не могла написать вам нечто такое, что так или иначе отличалось бы от того, что я писала десятки раз другим и при том сотни раз именно этими же словами. Но то, что вы говорите, только заставляет меня опечалиться еще больше. Не сражайтесь за меня, моя добрая, милая миссис Синнет, не надо меня защищать; вы только потеряете свое время, да
к тому же вас еще и назовут сообщницей, если не чем-то похуже.
Вы навредили бы себе, возможно и Делу, а мне не принесли бы
никакой пользы. Слишком глубоко въелась клевета в этого злосчастного
индивидуума, известного как Е. П. Б., и слишком сильны оказались,
или скорее оказываются, химикаты, использованные для очернения,
и поэтому, боюсь, сама смерть никогда не смоет в глазах тех, кто
меня не знает, ту грязь, что была брошена и прилипла к личности
"дорогой старой леди". Ах, да, теперь "старая леди", вы только
гляньте, добродетельна, гордость своих друзей и, если хотите знать,
украшение Общества. Только в "Оккультном мире" содержится ключ
к ситуации и истине. Однако Оккультный мир ныне не в ходу, даже
в Штаб-квартире. На этот раз бедняга полковник надежно спрятал
его, замкнув на три оборота, в самой глубине своей исстрадавшейся,
доброй души и не отваживается до поры до времени упомянуть о нем
хоть словом. Реакция и преувеличение с его стороны - как обычно.
Он напичкал Общество психических исследований тем, что большинство могут воспринять как всегда лишь небылицы, и неоднократно воевал со мной, когда я просила его не выбирать их в качестве верховных судей и не иметь ничего общего с главарями, а теперь, когда их третейский суд завершился для нас столь восхитительным образом, он перепугался и стал Брамином, обычным Субба Роу, дабы сохранить секретность. Он забывает, что от "тех, кто отречется от меня перед людьми, я отрекусь перед моим (тибетским) отцом". Он, конечно, не отказывается от Учителей, но смертельно боится даже произносить их имена, не считая случаев, когда остается наедине с самим собой. Ах! Если бы ему хоть половину той сдержанности и осторожности, когда он Владыку Будду толкал на колесиках перед интуитивно собравшимися на заседание Общества психических исследований! Однако, слишком поздно. Consumm atum est. (Свершилось).
Да ведь мне и в самом деле в высшей степени наплевать на мою личную репутацию, но только вот каждая выпущенная в меня, и пронзающая меня насквозь, отлитая из грязи пуля забрызгивает несчастное Теософское Общество вонючими ингредиентами.
Вы не можете себе "представить, как кто-либо знающий вас (меня) в состоянии поверить в вашу (мою) виновность" - виновность в дурацких поступках, ответственность за которые возлагают именно на меня. Не могла и я - шесть месяцев назад, зато могу теперь. Когда это было, чтобы люди принимали и помнили правду, а лжи и клевете не удавалось пустить глубокие корни в их сознании? Мир поделен на миллионы тех, кто меня не знают, кто никогда меня не видели и не слышали, но зато слышали обо мне; а то, что они слышали - даже в лучшие для Теософии времена, когда она, можно сказать, вошла в моду - никоим образом не способно расположить их ко мне; и среди этих миллионов - несколько сотен, ну скажем, тысяч - кто встречались со мной лично, то есть с этой весьма неприятной особой в ее "черном балахоне" и с грубой манерой выражаться. Тех, кто действительно знают меня и, мельком взглянув, распознали внутреннее существо - всего несколько дюжин. А если вы
их всех разделите на тех, кто на самом деле верят, но боятся потерять
свое положение в обществе; тех, кто знают, но их интерес кажется
сомнительным, и еще на тех, кого наши феномены вышибли из
седла - как спиритуалистов - и свернули голову их собственным
любимым занятиям - то что же останется? Дюжина-две личностей,
кто подобно вам имеют МУЖЕСТВО быть честными с самими собою и
даже очень немалое, дабы показать, что они и в самом деле его имеют,
под носом и перед лицом идиотов и эгоистов этой эпохи! Разумеется,
все вы, кто верят в Учителей и уважают их, не могут, не потеряв
в Них веры, считать меня виновной. Те, кто не находят никакого
противоречия в идее (Хьюм один из таких) возможности отвратительной
лжи и мошенничества для пользы дела - будучи связанными
с выполнением работы для Учителей - прирожденные лицемеры. Люди,
способные допустить, что столь чистые и святые руки могут коснуться
и взять, не чувствуя никакой брезгливости, управление таким
грязным инструментом, каким меня теперь представляют - дураки от
природы или не видят ничего особенного в работе по принципу
"цель оправдывает средства". А поэтому, выражая вам свою благодарность
и по достоинству оценивая безмерную доброту вашего сердца, которая
продиктовала вам такие слова, как - "и если бы завтра я убедился,
что вы написали эти гнусные письма, я все равно любил бы вас",
- я отвечаю - надеюсь, что вы бы так не поступили, причем ради
самого себя. Напиши я хоть одну из этих идиотских и по сути позорных
вставок, не без посторонней помощи появившихся теперь в упомянутых
письмах; будь я виновна всего только раз - в преднамеренной, специально
состряпанной фальшивке, и особенно когда обманутыми бы оказались
мои лучшие, самые преданные друзья - никакой "любви" к таким,
как я! В лучшем случае - жалость или вечное презрение. При том
жалость, если бы оказалось, что я не несущая ответственности
за свои действия психопатка, подверженный галлюцинациям
медиум, которую подобным обманом заставляли заниматься ее "руководители",
кого я выдавала за Махатм; и презрение - если это все сознательный
обман - но в таком случае где же тогда так называемые Учителя?
Ах! дорогое дитя моего многоопытного сердца, я была, действительно, была виновной лишь в одном преступлении с точки зрения нормального человеческого восприятия. Много есть такого, что я обязана была скрывать, держа язык за зубами; немало и того - хотя и меньше - что я допустила выйти в неисправленном виде, согласно мерилу общества и мнению моих друзей; но все это было не нашими феноменами, а только ошибками и галлюцинациями, преувеличениями других людей, также вполне честных. И если я поступала подобным образом, то лишь потому, что всегда боялась повредить Делу; к тому же, если бы я "пересмотрела и исправила" те первые издания, передо мной могли поставить задачу истолковать остальное, что я никоим образом не смогла бы сделать, не выдавая того, что не имела позволения разглашать. Никогда, никогда вам не удастся, да вы и не сможете, постичь, со всей вашей искренностью и расположением ко мне, и вашим от природы тонким восприятием - все, что мне пришлось выстрадать за последние десять лет! Что люди могут знать обо мне? Внешняя оболочка, раскормившаяся на животворном источнике внутренней несчастной узницы, а люди-то воспринимали только первую, никогда даже не подозревая о существовании второй. И та "первая" выслушивала обвинения в честолюбии, любви к дешевой славе, корыстных намерениях, в мошенничестве и трюкачестве, коварстве и беспринципности, одурачивании и обмане - от среднего обывателя; и в лицемерии и лживости, будучи при том подозреваема в подсовывании умышленно фиктивных феноменов, - от моих лучших, самых дорогих друзей. Связанная, как и было в действительности, по рукам и ногам своим обещанием, клятвой, усложнившей всю мою будущую жизнь - увы, даже жизни, - что я могла поделать, поскольку мне запретили объяснять все, предоставив лишь отстаивать истинность того малого, что мне было дозволено раскрыть, и просто отрицать несправедливые обвинения? Но, надеясь на исправление в своем будущем существовании, когда, побледнев, растает этот жуткий период Кармы; почитая Учителей и поклоняясь МОЕМУ УЧИТЕЛЮ - единственному творцу моего внутреннего Я, которое - если бы не Его призыв, разбудивший это Я ото сна, в котором оно пребывало - никогда бы не перешло к сознательному бытию - во всяком случае в этой жизни, и по достоинству оценивая все это - я клянусь, что никогда не была виновной ни в одном бесчестном поступке. Возможно, я часто казалась бессердечной, изредка позволяя людям жертвовать собой, как это делала я, понимая, что у них - в этой жизни - нет ни одного из предоставленных мне шансов продвинуться очень далеко вперед, но делалось это для их пользы, не моей. И неважно, развились ли они или нет, награда за их благое намерение сохранилась для них их Кармой; тогда как в моем случае чем больше я совершенствуюсь в делах оккультных, тем меньше у меня остается шансов на счастье в этой жизни, поскольку для меня все большим долгом становится принесение себя в жертву ради пользы других и во вред себе самой. Но таков этот закон. Ах, если бы только знали они, некоторые из моих "друзей", кто, если и не выступают против меня открыто, все же испытывают весьма серьезные сомнения в моей честности - если бы они только поняли теперь, о чем именно они обязательно однажды узнают - когда меня не будет в живых и память обо мне будет полностью осквернена - сколько я сделала им истинного добра! Я не собираюсь заявлять, что поступала подобным образом ради них самих; потому что вообще даже и не думала об их личных "я". Но раз уж они случайно попали в круг, где была пролита кровь бедного старого пеликана, и получили причитающуюся им от этого долю благ, зачем же некоторые из них проявляют такую жестокость, если не сказать неблагодарность!
Дражайшая миссис Синнет, - мое сердце разбито - физически и морально. До первого мне нет дела, пусть Учитель позаботится о том, чтобы оно не разорвалось, пока во мне испытывают нужду; а в отношении второго, так тут уж ничего не поделаешь. Учитель может, но не будет вмешиваться в Карму. Мое сердце разбито не из-за того, что натворили мои истинные, открытые враги - их я презираю; а из-за эгоизма и малодушия, когда дело касалось моей защиты, явно выказанной готовности принять и даже вынуждать меня на всякого рода жертвы - когда, Учителя в том свидетели, - я готова отдать всю свою жизнь до последней капли, отказаться от самой малой нужды - не скажу на счастье - но хотя бы на покой и благополучие в этой ставшей для меня пыткой жизни ради дела, которому я служу, и ради каждого истинного Теософа. Вероломство - это атмосфера, сотканная из ласковых и полных сочувствия слов, скрывающих крайнее себялюбие, то ли от безволия, а может от честолюбия - просто внушало ужас. Я не стану упоминать имена. С некоторыми, даже с большинством из них, я до своего смертного часа останусь в хороших отношениях. Да я и не позволю им заподозрить, что с самого начала читала их как открытую книгу. Но я никогда не забуду - не смогла бы, даже если бы и постаралась - ту достопамятную ночь наступившего кризиса моей болезни, когда Учитель, до того как добиться от меня определенного обещания, раскрыл мне некоторые факты, о которых, по его мнению, мне следовало бы знать прежде, чем я дала ему слово по поводу работы, которую Он попросил меня (а отнюдь не приказал, на что Он имел право) сделать. В ту ночь, когда миссис Окли и Хартман и вообще все, кроме Боваджи (Д. Н.), каждую минуту ожидали, что я испущу последний вздох, - я узнала все. Мне показали, кто был прав, а кто неправ (невольно), кто был абсолютно ненадежен и обрисовали в общих чертах картину того, что мне следовало ожидать. Да, скажу я вам, немало узнала я в ту ночь - причем такого, что навсегда оставило след в моей Душе; черная измена, притворное дружелюбие в корыстных целях, вера в мою виновность и даже решимость лгать в мою защиту, так как я была удобной ступенькой, чтобы подняться выше, да бог знает что еще! За то короткое время я разглядела человеческую натуру во всей ее мерзости, чувствуя на своем сердце одну руку Учителя, не позволяющую ему остановиться, и наблюдая как другая развертывала передо мной прекрасное будущее. При всем
этом, когда Он раскрыл мне все-все и спросил "Готовы ли вы?"
- я сказала "Да" и таким образом расписалась в своем страшном
конце ради тех немногих, кто имел право на Его благодарность.
Поверите ли вы мне, если я скажу, что среди этих немногих два
ваших имени занимали видное место? Вы можете не верить или сомневаться
- однако это так. Сколь долгожданна была смерть в тот час, а покой
так необходим, так желанен; а жизнь, что надвигалась на меня
столь неотвратимо, ныне оказалась - такой жалкой; но как же
я могла сказать Нет Ему, кто хотел, чтобы я продолжала жить!
Однако для вас, возможно, все это и непостижимо, хотя у меня остается
надежда, что это и не совсем так.1) [1) В этом месте письмо было
повреждено и половина двух строк утеряна. - Прим. ред.] ...........
...ему, и я уже .................................. Вюрцбург - около
4 или 5 часов из Мюнхена. Я не хочу жить ни в одном крупном центре
Европы. Но мне просто необходимо иметь теплое и сухое жилище, несмотря на холод снаружи, ибо я никогда не покидаю своих комнат, а здесь и здоровые люди, если не живут в особняках, схватывают простуду и ревматизм. Мне по душе Вюрцбург. Он находится неподалеку от Гейдельберга и Нюрнберга, и всех центров, где живет один из Учителей, и это именно Он посоветовал моему Учителю отправить меня туда. К счастью, я получила из России несколько тысяч франков, а некоторые благотворители "прислали мне из Индии 500 и 400 рупий". Я чувствую себя достаточно состоятельной и богатой, чтобы жить в тихом и спокойном немецком городке, а моя бедная старая тетушка приедет туда меня навестить. Хотелось бы иметь со вкусом отделанную квартиру, и счастливым будет тот день, когда я увижу вас за моим самоваром, если вы действительно намереваетесь спуститься (или подняться?) до встречи со мной. Это, мне кажется, недалеко от Эльберфельда, менее дня пути. И тогда я буду жить в распоряжении и как угодно моему Учителю, или вернее прозябать в течение дня, а жить только ночью и писать весь остаток моей (не)естественной жизни. Кулоны, я слышала, покинули Индию и приезжают в Лондон, где, полагаю, они, или скорее она, нанесут вам визит. Они ни перед чем не остановятся, пока на свете остается хоть один верящий в меня человек, притом и миссионеры пообещали выплачивать им ежегодно по 5000 рупий, если они продолжат ничем не прерываемую деятельность по уничтожению Е. П. Б. Они вольны поступать и говорить как и что им заблагорассудится.
Мой сердечный привет и поклон всем. Как там славный крошка Денни?
Всегда остаюсь ваша,1) [1) Часть подписи отрезана. - Прим. ред.]
Письмо № XLVI
6, Людвиг Штрассе, Вюрцбург,
19-е августа 1885 г.
Мой дорогой м-р Синнет,
когда неделю назад я была в Люцерне, мне решительно стукнуло
в голову написать вам. Почему не написала? Не знаю. Возможно,
потому, что месяцами не получала вестей от вас и как-то не могла
снова приспособиться к писанию писем, что теперь является для
меня пыткой в силу причин, вряд ли нуждающихся в объяснении.
Но едва прибыв в этот маленький тихий городок, выбранный мною для моего нового местожительства, я получила ваше письмо от 1-го августа. Оно тронуло меня больше, чем можно выразить словами. Мой дорогой м-р Синнет, если во всем этом мире когда-либо и существовал человек, которого я неправильно поняла, - возможно, потому, что никогда не обращала строгого внимания только на одну его черту, - так это вы. Я никогда не сомневалась в вашей великой преданности Махатме, вашем неподдельном интересе к делу, хотя последний
у вас всегда оставался независимым, больше чем в мыслях, от
Т. О., но гармонирующим с Т. О. Но можно было оставаться навеки
верным и движению и его главным движущим силам и все же уклоняться
от любых дальнейших контактов с таким опозоренным, таким отвратительным
на вид человеком, как я сейчас. Но ваша личная доброта показывает
мне, что я, как обычно, осел на этом плане существования, и что
хорошо сделано то, что делают только Махатмы, и только то, что
они знают и говорят, обоснованно и правдиво, что в конечном
счете всегда может выяснить тот, кто умеет ждать. Однако, не будут
терять времени и испытывать ваше терпение личными излияниями.
Я намереваюсь ответить на ваше письмо, вопрос за вопросом.
Вы правы - я не видела "Кармы" до того дня, как вы послали ее мне, за что - большое спасибо. Я прочла ее, не отрываясь, от первой строчки до последней. Боялась, что она будет похожа на "Родственные души" ("Affinities") - в которых кусочки настоящей трепещущей плоти, вырванные из живых и реальных личностей, всунуты в манекены, рожденные воображением автора и вынужденные сходить за героев, "списанных с натуры". В "Родственных душах" герои представляют собой либо карикатуры, либо идеалы, красота и значение которых преувеличены до крайности, как, например, Колкхаун - (полагаю, Оскар Уайльд). В "Карме" ни прототип миссис Лэксби не преукрашен, ни ее недостатки не преувеличены. Вы взяли только реально существующие характерные черты словно из жизни, обойдя все наиболее бросающиеся в глаза недостатки снисходительным молчанием. Но только ли это "снисходительное молчание", дорогой мой м-р Синнет? Боюсь, что вы все еще слегка очарованы. Ну что ж, уж лучше быть верным своим друзьям со всеми их недостатками, чем изменить свое мнение о них и отказаться или бросить их при первой же смене декораций. Это не для меня - сделать вам выговор за постоянство, когда, возможно, именно этой вашей черте я теперь обязана получением доброго письма, когда я знаю, до какой степени немыслимо для вас считать меня совершенно безупречной в вопросе мошенничества - оставим мои собственные врожденные недостатки и, может быть, - пороки.
Да; я отдаю себе отчет, как трудно было вам говорить обо мне в Лондоне и особенно в Париже. Махатма всегда говорил - "все так, как должно быть, и он не может поступать иначе", а теперь мне приходится убеждаться в том, что Он был прав, а я - как обычно, ошибалась. Я могла бы проговорить с вами о "Карме" до завтра - до того она мне нравится; но есть другие, более важные для нас дела, о которых надо поговорить; я все же добавлю кое-что еще.
Д. Н. просил "Карму" у Мохини; но Мохини теперь крупная фигура - и у него, вероятно, нет времени, чтобы заниматься всем, что его ни попросят сделать. Как бы то ни было, она у меня есть, и еще раз спасибо вам за это. Вы принесете больше пользы фантастическими романами, в которых истина и подобные истины обнаруживаются в очевидной выдумке, чем такими трудами, как "Оккультный мир", каждое слово в котором рассматривается сейчас сведущими теософами - как галлюцинация и небылицы соучастников.
Я - "объект постоянного внимания и разговоров" в ваших кругах. Жаль, что это так; ибо доверие ли и дружба, или недоверие и возмущение - а ни друзья, ни недруги никогда не осознают всей правды. Так какой же толк? Положите руку на сердце, дорогой мой м-р Синнет, и скажите: произнес ли кто-нибудь из моих врагов с прошлого (1884 года) мая хоть что-нибудь или самое пустяковое обвинение, которое бы не было предварительно обмусолено или в частной беседе или в газетных сплетнях и намеках? Единственная разница между теперешними обвинениями, выдвинутыми Кулоном-Паттерсоном-Ходжсоном, и теми, что предшествовали скандалу в Адьяре, - заключается
в следующем: тогда газеты только намекали, теперь - они утверждают.
Тогда их удерживал в определенных рамках (однако, слабо) страх перед законом и чувство приличия; теперь они перестали бояться и утратили и всяческие представления о приличии. Взгляните на проф. Сиджвика. Он явно джентльмен и по натуре честный человек, справедливый, как большинство англичан. А теперь скажите мне, может ли какой-нибудь неспециалист (мнение "Отцов Общества психических исследований", разумеется ничего не стоит) осмелиться утверждать, что его печатное мнение обо мне является беспристрастным, законным или честным? Если бы вместо фиктивных феноменов меня обвиняли в залезании в карман моих так называемых жертв или еще в чем-нибудь "поддельном", а выдвижение подобных обвинений за недоказанностью наказуемо по закону, если они полностью не доказаны, вы думаете, у проф. Сиджвика найдется на что опереться в суде? Конечно, нет. Нет ни одного феномена, в отношении которого может быть доказано - на основании закона, если бы феномены представляли собой нечто признанное по закону, что это сплошь обман от начала до конца. Тогда какое он имеет право публично рассуждать (и печатать свое мнение) о моих жульничествах, мошенничестве, нечестности и фокусах? Не будете же вы утверждать, что с его стороны честно или порядочно или даже законно злоупотреблять своим исключительным положением и характером затронутого вопроса, чтобы клеветать на меня, или, если вам там больше нравится, - я бы сказала, обвинять меня таким образом и позорить мое имя - на основании таких гнусных доказательств, как те, что они получают через Ходжсона? Единственное право, имеющееся у Общества психических исследований, - это право объявить, что несмотря на все их исследования,
они не получили никаких доказательств, подтверждающих, что феномены были совершенно подлинные; что есть серьезное основание предполагать, с научной и логической, если не юридической точки зрения, что, возможно, имели место преувеличения в отчетах, подозрительные обстоятельства, свойственные их производству, и т. д. - но никоим образом не умышленное мошенничество, не обман и так далее. Их июльский Отчет выставляет их всех - от Майерса и Сиджвика до их последнего поклонника - ослами. В нем они смотрятся нелепо, самым смехотворным образом недобросовестно. Можете ли вы после этого упрекать Соловьева и других русских теософов за их слова, что главным двигателем их ярости против меня является то - что я русская? Я знаю, что это не так; но их, русских, вроде Соловьева и одесских теософов, нельзя заставить рассматривать причину подобной вопиющей несправедливости в каком-либо ином свете. У них нет выбора между двух огней. Каждый непредубежденный человек, не лишенный ума, прочитав Отчет и сравнив то, что говорится на стр. 452 и стр. 453, должен сказать - что те, кто его составили и отредактировали, либо движимы слепой, дикой личной ненавистью и предубеждением, либо они - ОСЛЫ.
Прочтите, пожалуйста, - и если вы не смогли в силу какой-то непостижимой причины заметить этого раньше, - оцените теперь. На стр. 452 проф. Сиджвик сделал следующее заявление (см. абзац 5-ый) об их категорическом отрицании "какого бы то ни было намерения обвинить полковника Олкотта в умышленном обмане". Вслед за этим - возникает вопрос о конвертах, в которых было обнаружено то, что написано Махатмами, - которые могли быть предварительно вскрыты мною или другими. Письма от Учителей, полученные в Адьяре, в то время, когда я была в Европе, "могли" быть "во всех случаях" подстроены Дамодаром и т. д., и т. п. Исчезновение пакетбота "Вега" легко может быть объяснено наличием вентиляционного проема рядом с комнатой Бабулы - проема, который между прочим, если вы помните, заколочен и плотно закрыт (стены и проем) моим большим ковром, и т. д., и т. п.. Но предположим, что пакетбот "Вега" мошеннически заставили "испариться" в Бомбее. Как же тогда м-р Ходжсон, Майерс и Ко. объяснят его немедленное, мгновенное новое появление в Хауре Калькутте в присутствии миссис и полковника Гордонов - (Кэптина и миссис Миллер их "Кармы"? (и нашего полковника, если упомянутый полковник столь очевидно безупречен, что Главари Общества психических исследований сочли себя обязанными принести ему публичные извинения? Ясно одно: либо полковник Гордон, либо миссис Гордон, либо полковник Олкотт, один из них, был в это время моим сообщником, или же они, кумиры Общества психических исследований, строят из себя дураков. Несомненно, ни один нормальный человек, способный здраво рассуждать, знакомый с обстоятельствами "дела "Веги"" или случая с разбитым гипсовым портретом или с письмом Хюббе Шляйдена, полученным на германской железной дороге, когда я была в Лондоне, и очень многими другими случаями, - никогда не осмелится расписаться в том, что он осел, заявив, что в то время как я законченная мошенница и все мои феномены трюки, полковника следует обвинить просто-напросто в "доверчивости и неточности при наблюдениях и умозаключениях"!!
Как это надо понимать, как образец ценности научных исследований великого Общества психических исследований, которое восседает в Ареопаге над смиренными теософами? Ах - джентльмены из теософского жюри, вы, которые из Лондона и особенно из Адьяра, как легко смогли бы вы взбить в омлет своих кембриджских шишек почувствуй вы себя столь же исполненными презрения к ученому обществу "научных" исследователей, сколь полна им с самого начала я, вместо того, чтобы почтительно взирать на него как на оракула 19-го века в вопросах психики! Мохини, должно быть, потерял голову, раз не разбил Психистов на месте. Уже эти две страницы содержат полное осуждение Общества психических исследований; и их самих по себе достаточно, чтобы разоблачить их перед любым людским судом присяжных как предубежденных, недобросовестных судей, не годящихся для того положения, которое они себе присвоили. Они достойны своего "эксперта по каллиграфии" м-ра Незерклифта или как бишь его научное имя. "Баркис не прочь"* [* Выражение взято из романа Ч. Диккенса "Давид Копперфилд". - Прим. пер.] признать, дорогие научные друзья, что "Разоблаченная Изида" и все лучшие статьи в "Theosophist'е", как и каждое письмо от обоих Махатм - на английском ли, французском, телугу, санскрите или хинди, были написаны мадам Е. П. Блаватской. Она готова поверить в то, что в течение более чем 20 лет, "не будучи даже медиумом", она одурачивала самых интеллектуально развитых людей века
в России, Америке, Индии и особенно Англии. При чем тут подлинные
феномены, когда сама автор 1000 фиктивных проявлений, открыто
объявленных перед всем миром, - такой живой, воплощенный феномен,
чтобы проделывать все это и гораздо больше? Ведь потребовались
только мадам Кулон и дюжина немытых, дурно пахнущих шотландских
и американских падре, подкрепленных такими умными специалистами
и исследователями как кембриджские шишки, чтобы нарушить работу
всего механизма. Пусть м-р Ходжсон уличит меня хоть в одном-единственном
случае, открытом ему мадам Кулон, который не был бы уже запланирован
и на который раньше не намекали бы индийские и американские
газеты, и тогда я склоню свою униженную голову. Бедняги даже
не испытали трудности изобретения чего-нибудь новенького.
Инцидент с "брошью" в Симле обсуждался ad nauseam (до отвращения) четыре года назад лахорскими и бомбейскими газетами, которые стали их пророками - бессознательно. Она штудировала и хранила газеты годами. Она начала создавать план предательства в 1880 году, с первого дня, как она с мужем прибыла в Бомбей, оба босые, без гроша и голодные. Она предложила на продажу мои секреты преподобному Бауэну из "Bombey Guardian" в июле 1880 года, а в действительности продала их преп. Паттерсону в мае 1885 года. Но этими тайнами были "открытые письма" за многие годы. С какой стати мне жаловаться? Разве Учитель не оставил на мое усмотрение либо следовать велению Владыки Будды, который предписывает нам суметь накормить даже голодную змею, презрев всяческий страх, чтобы она не повернулась и не укусила кормящую ее руку, - либо смело встретить Карму, которая несомненно, покарает того, кто отворачивается от зрелища греха и страдания или оказывается неспособным помочь грешнику и страдальцу. Я знала ее и делала все возможное, чтобы не ненавидеть ее, и так как в последнем я всегда терпела неудачу, то старалась возместить это предоставлением приюта и еды гнусной гадине. Я имею то, что заслуживаю не за те грехи, в которых меня обвиняют, а за те, о которых никто - кроме Учителя и меня, не знает. Значительней ли я или во всяком случае лучше, чем были Сен-Жермен и Калиостро, Джордано Бруно и Парацельс и еще многие-многие другие мученики, чьи имена появляются в энциклопедиях 19-го века под похвальными титулами шарлатанов и самозванцев? Это будет Карма слепых и злобных судей - а не моя. В Риме Дарбаджири Натх ходил в тюрьму Калиостро в форте Сан-Анджело и пробыл в этой гнусной темнице больше часа. То, что он там делал, дало бы м-ру Ходжсону основу для еще одного научного Отчета, сумей он только исследовать этот факт.
Нет; это не "проводимая Братьями политика сокрытия такого доказательства... их существования" - а политика Маха Чохана и Карма Махатмы К. Х. Если вы ни разу не задумались о том, что может быть Его страданием на протяжении человеческих периодов Его Состояния Махатмы, - то вам необходимо еще кое-чему поучиться. "Вас предупредили", - сказал Его Чохан, - и Он ответил - "Да". И все же Он говорит, что рад, что Он пока еще никакой не Мейджнур (Mejnoor), не засушенное растение и что доведись Ему страдать снова и снова - Он по-прежнему стал бы делать то же самое, ибо ему известно, что истинное благо для человечества произошло из всего этого страдания и что такие книги, как "Эзотерический буддизм" и "Карма" не были бы написаны в грядущие годы, если бы Он не общался с вами, если бы мне
не давались приказы делать то, что я делала, - иногда бестолково,
как я, возможно, выполняла их. Это собственные слова Махатмы
К. Х. Нет; Он не оказывается "сразу же в Париже" - кроме как в течение часов Его Состояния Махатмы. Его "дэвакхан" - пока еще далек, и люди могут услышать о Нем, когда ожидают этого меньше всего. Я совсем не вижу его и не слышу о Нем, в последнее время - Д. Н. видит и слышит. Но я знаю, что говорю, хотя и не получаю приказов сообщать это кому бы то ни было. Помните только, что Он страдает больше, чем, может быть, любой из нас. И вы не подозреваете, насколько вы правы, говоря, что "как Он любил, так Он и будет любить меня искренне - Да что там, даже больше, чем я люблю Его" - ибо даже вы никогда не сможете любить Его так же, как Он любит вас - ту частицу Рода Людского, которая делала все возможное, чтобы помочь и принести пользу человечеству - "великому сироте", о котором Он рассуждает в одном из Своих писем.
То, что вы говорите о соответственных положениях, в которых находятся европейское и индийское Теософские общества, - совершенно верно. Олкотт со всеми своими прекрасными качествами стал - особенно последнее время и под новыми влияниями, о которых я не буду распространяться, - настоящим скопищем тщеславия и глупости. Это он проделывает бессознательно. Он говорит, что им не будет руководить никто, кроме Учителя, - а Учитель отказывается руководить им кроме как в чрезвычайно важном деле, не имеющем никакого отношения к личной Карме или Карме Общества. В результате - полнейшая чепуха. Il pose pour le martyr (Он изображает из себя мученика)! Бедняга. Он так ослеплен, что, искренне веря, что таким образом спасает Общество, ДЕЛО - как он выражается - в последнее время принял политику умиротворения Молоха общественного мнения, осторожно признавая, что я, возможно, добавляла время от времени фиктивные феномены к настоящим!; что я временами страдаю от психического расстройства - и так далее. Он достаточно нелеп в своей неподдельной и безупречной, хотя и вечно неумной честности, чтобы забыть, что признавая даже в такой степени и то, что он знает наверняка как обман, - он таким образом признает себя первым и главным соучастником в якобы фиктивных феноменах. Но об этом слишком долго писать. Когда я увижу вас - как бы мне этого хотелось - то расскажу много странного. Вспомните только, что еще в Эльберфельде я уже рассказывала вам то, что сообщил мне Учитель. Он не годится вести за собой Общество кроме как номинально, потому что Общество опередило его в развитии. Пусть остается номинальным Президентом, - но пусть мы, действующие Президенты, - один в Индии, другой в Европе - третий в Америке, начнем работу с этой целью. Только вам следовало бы стать Президентом во главе всех Европейских Обществ, причем пожизненно - да и кто же еще вообще может быть избираемым на год Президентом Лондонской Ложи или парижского или немецкого Теос. Общества. Таково желание моего Учителя - я знаю это. Что касается меня, то я твердо решила оставаться sub rosa (конфиденциально). Я могу сделать гораздо больше, оставаясь в тени, чем став известной, оказавшись еще раз в центре событий. Дайте мне укрыться в неведомых местах и писать, писать, писать и учить каждого, кто хочет учиться. Так как Учитель заставил меня жить, дайте мне жить и умереть теперь в относительном покое. Очевидно, Он хочет, чтобы я по-прежнему работала для Т. О., так как не позволяет заключить контракт с Катковым, - который приносил бы ежегодно по крайней мере 40000 франков, - чтобы писать исключительно для его журнала и газеты. Он не пожелал разрешить мне подписать такой контракт, когда он был предложен, в прошлом году в Париже, и не позволяет этого теперь, потому что - говорит Он - мое время "придется занимать другим". Ах, жестокая, отвратительная несправедливость, обрушившаяся на меня со всех сторон! Представьте себе, чудовищной клевете "С. С. М." и Паттерсона, который заявил, что я пыталась выманить у м-ра Джейкоба Сэсуна 10000 рупий в том деле в Пуне, позволено было пройти неопровергнутой даже Кхандаловаллой и Иезекиилем, которые знают так же, как они уверены в своем существовании, что это особое обвинение является по меньшей мере самой гнусной, лживой клеветой; какова бы ни была значимость феномена Рамы Синга! Почему же это мои лучшие друзья позволяют так обливать меня грязью? С какой это стати Отчет Комитета Защиты был запрещен, а Олкотт объявил в печати о его приостановлении? Разве это, как выражается Паттерсон, - не прямое признание того, что Комитет совершил ошибку, признав меня в конечном счете виновной, - прекратил таким образом защиту? Кто из людей знает, что после того, как я более десяти лет работала для Общества и отдала жизнь его прогрессу, меня вынудили покинуть Индию - нищей, буквально нищенкой, зависящей от щедрости "Theosophist'a" - (моего собственного журнала, учрежденного и созданного на мои собственные деньги!) во всем, что касается каждодневных средств к существованию. Я - оказавшаяся корыстной самозванкой, мошенницей ради денег, когда я никогда не просила и не получала ни одного паи1) [1) Мелкая индийская монета. - Прим. переводчиков.] за свои феномены, при том, что пожертвованы тысячи из моих собственных денег, заработанных статьями на русском языке, когда в течение пяти лет я отказывалась от гонорара за "Изиду" и от дохода от "Theosophist'а", чтобы поддерживать Общество. А теперь - мне великодушно выдают ежемесячно 200 рупий из этого дохода, чтобы спасти от голодной смерти в Европе, и Олкотт упрекает меня за это почти в каждом письме. Таковы факты, дорогой мой м-р Синнетт. Если бы беднейшее в Индии Общество - или вернее четыре члена этого беднейшего Общества в N. W. P. - узнав, что я, замерзшая и без гроша и без каких-либо средств, высадилась в Нанте, не прислали мне каждый свое жалованье за два месяца (всего 500 рупий) - я не смогла бы приехать сюда. Ни одному из индусских Обществ не позволяют узнать о моем истинном положении. Правда и факты скрываются от них, чтобы они не взбунтовались и не выразили свои гневные чувства полковнику. Когда они начинают слишком громко требовать меня, им говорят, что это я отказываюсь вернуться!! И только теперь они начинают подозревать правду. К счастью, Катков прислал 4000 франков, которые был должен мне, и сейчас у меня на некоторое время все в порядке, и теперь я отошлю обратно 500 рупий, потому что все четверо бедные люди. Простите, что говорю все это и выставляю себя такой эгоистичной. Но это прямой ответ на гнусную клевету, и всего лишь справедливо, что теософы в Лондоне узнают об этом, чтобы дать им возможность замолвить словечко в мою защиту. Соловьев так возмущен, что подал заявление об отставке в Общество психических исследований. Он написал длинное письмо Майерсу, и теперь последний отвечает ему, упрашивает и умоляет его не быть столь суровым к ним, не отказываться от должности и спрашивает его, утверждает ли он по-прежнему, что то, что он видел в Эльберфельде, не было галлюцинацией или мошенничеством; и в заключение просит его приехать и встретиться с ним в Нанси - где он докажет ему мою вину! Соловьев заявляет, что так как он, подобно столь многим другим, поставлен их Отчетом перед выбором: признать себя либо ненормальным, либо сообщником, - то он рассматривает это как пощечину, прямое оскорбление ему и отвечает Майерсу, требуя, чтобы его письмо непременно было опубликовано, а заявление об отставке обнародовано. Он собирается задержаться здесь, в Вюрцбурге у меня на месяц или около того со своей женой и ребенком. В Париже и Петербурге тоже есть и другие, намеревающиеся отказаться от членства в Обществе психических исследований.
Да; именно пичканье Олкоттом кембриджских психистов его переживаниями и его отвратительное, наглое появление с Буддой на колесиках на заседании Общества психических исследований навлекло на нас
всех это мучение. Хотя он это отрицает. Он на самом деле утверждает,
в Индии и мне в лицо, что я единственная причина этого; что это
мой визит в Европу вызвал все это. Что ж - пусть так.
Нет; вы ошибаетесь, если думаете, что это Учителя хотят, чтобы люди считали меня виновной. Напротив; хотя у них нет возможности помочь мне непосредственно, ибо они не смеют вмешиваться в мою Карму, они к тому же и не должны желать видеть, что меня защищают все те, кто честно считает, что я невиновна. Те, кто так считают, только помогают своей Карме, те, кто не считают - пятнают ее. Верьте мне, каждая такая защита записывается Ими. Что Им требуется, так это только показать, что феномены без понимания философских и логических условий, их вызывающих, - фатальны и всегда будут оборачиваться катастрофой. Но с какой стати мне рассказывать все это вам, когда ваш "барон Фридрих" говорит, словно повторяя слова, произнесенные Учителями! Вы знаете или вам следовало бы знать, чего они действительно хотят, и даже уразуметь истинную природу Законов. Всего лишь правильно и справедливо, что я или любой другой отдельный человек, преданный делу, с радостью и добровольно пожертвую собой или в любом случае согласится, чтобы его принесли в жертву ради блага многих. Но это в общих чертах и не имеет или скорее не может иметь никакого отношения к деталям. Это правильно, что я должна быть готова стать козлом отпущения ради блага и развития Теос. общества, отказавшись от участия в движении, чтобы не слишком сильно раздражать дикого Быка. Но какую пользу могу я принести делу, допустив, чтобы меня считали наемником, гнусным негодяем, позволив клевете Паттерсона и Ходжсона оставаться неопровергнутой? Я причиняю ему несомненный вред. И именно это делают Олкотт и многие другие, ограничиваясь полумерами, делая вид, что признают, что я, возможно, виновна, и это вполне возможно, даже скрывая от "Theosophist'а" обращения с выражениями симпатии и осуждения клевещущих на меня, присланные мне парижскими и одесскими теософами, а также Германским отделением.. Какое они имеют право утаивать эти Обращения, присланные в Адьяр для опубликования в нашем журнале Драммондом и мадам де Мерсьер, генералом Коугеном и Цорном, Хюббе Шляйденом и другими? Пока мои враги рвут меня на куски, люди в Адьяре играют в "прятки" - они притворяются мертвыми - о! ничтожные жалкие трусы!! Обратите внимание - это не индусы, что бы вам, возможно, ни говорили. Я докажу вам с помощью множества писем, что они первые введены в заблуждение. Уверяю вас, я страдаю больше от теософских предателей, нежели от Кулонов, Паттерсона или даже Общества психических исследований. Если бы все Общества держались вместе как один человек; если бы было единство вместо личных амбиций и пробужденных страстей, весь мир, сами Небеса и Ад не смогли бы одолеть нас. Принесите в жертву меня, я готова, но не губите Общество - любите его и Дело. Как это может быть, чтобы ни один из вас не ухватился бы за вопиющую, очевидную несправедливость и, я бы сказала, за то, как нелепо, по-идиотски были проведены Психические исследования. Когда и где вы слышали о приговоренном подсудимом, которому не дали бы возможность вставить хоть слово? Какое они имеют право признавать письма Кулонов подлинными, если мне не позволили даже взглянуть на какое-нибудь из них? Ходжсон получил их в Мадрасе. Он ежедневно приезжал обедать и есть и пить в Адьяре, они лежали у него в кармане. Показал он мне когда-нибудь хоть одно из них? Ясно, что пользуясь тем, что я почти умирала и не могла покинуть свою комнату, он, должно быть, ежедневно приходил к Купер Окли и, несколько раз поднимаясь наверх навестить меня, ни разу даже и не пытался предоставить мне хоть какую-нибудь возможность. Было бы неправдой утверждать, что Ходжсон не "ловил рыбку в мутной воде" или не "собирал тайно" свои доказательства, - ибо он делал и то и другое. Правда, его "неблагоприятная оценка данных была передана ведущим теософам" - т. е. м-ру и миссис Купер Окли и некоторым другим, но никоим образом не мне. Это я сама сразу разоблачила это, когда в Адьяре еще никто и не помышлял о том, что он пошел против нас. А не разоблачи я это (по велению Учителя, который показал мне Ходжсона в Бомбее и дал возможность прочитать его мысли в то время, как я была неподвижна и умирала на своем одре болезни), деятельность Ходжсона осталась бы "тайной". Спросите миссис К. О., не так ли это было; и она смеялась надо мной, называла дурочкой и так далее, когда я неожиданно сказала им, что м-р Ходжсон ополчился на нас. Спросите ее, и даже сам Ходжсон знает об этом.
Не увидев писем, я, конечно, не могу помочь вам найти хоть какой-нибудь ключ к разгадке этой тайны. Я знаю, как это было сделано; но так как не могу доказать этого никак больше, кроме как показав, как мой почерк появился на моей собственной визитной карточке на сеансе Эглинтона у "Дяди Сэма", - что толку говорить об этом? Разве это не был мой идентичный почерк на той карточке? И все же вам известно, что это было сделано не мной. Почерк Алексиса Кулона естественным образом похож на мой. Мы все знаем, как однажды Дамодар был введен в заблуждение написанным моим почерком распоряжением подняться наверх и поискать меня в моей спальне в Бомбее, когда я была в Аллахабаде. Это была шутка месье Кулона, который решил, что весьма забавно обмануть его, "челу", - и подготовил некое подобие меня, лежащей на постели, и, поразив Дамодара, - три дня смеялся над ним. К сожалению, эта записочка не сохранилась. Она не предназначалась ни для каких феноменов, а была просто "забавной шуткой" (une bonne farce) Кулона, которых он позволял себе множество. И если он смог так хорошо подделать мой почерк, в записке, то почему ему было не копировать (у него было четыре года, чтобы подготовиться и проделывать это) каждый клочок и записку, написанные мною мадам Кулон, на той же самой бумаге и делать любые вставки, какие ему вздумается? Доказательством тому тот факт, что она готовилась к Предательству еще с 1880 года. Еще один факт, что когда Субба Роу написал мне в Париж, чтобы я хорошенько все припомнила и сообщила ему, писала ли я ей когда-либо какие-нибудь компрометирующие письма, потому что если да,
то было бы лучше купить их у нее за любую цену, чем позволить
ей погубить мою репутацию и, возможно, Т. О., - я ответила
ему (в мае 1884 года), что никогда не писала ей ничего такого,
что боялась бы увидеть опубликованным; что она лжет и может делать,
что ей заблагорассудится. Думаю, что все это веское доказательство,
показывающее, что я никогда не писала ничего подобного. Иначе
и в самом деле, если бы я могла забыть, что и трех месяцев не прошло,
как я дала ей письменное указание обмануть м-ра Джейкоба Сессуна
в Пуне, - то у Олкотта были бы все основания твердить, что я
страдаю "психическими расстройствами", что я "душевнобольная"!
У Субба Роу есть мое письмо, написанное в ответ на его из Парижа.
Это "авторитетное заявление" (разумеется, для меня,
а не для Психистов), которым я располагаю. Я видела Кулона
за его столом переписывающим один из таких написанных мною обрывков
в сцене, показанной мне Учителем в Астральном свете. Вы думаете,
моему заявлению поверят? Тогда все это ни к чему. Кулоны и Паттерсон
боялись показать мне эти письма и дать возможность взять их в
руки, потому что они верят и знают, что могут сделать Учителя:
они страшатся могущества тех, кого они якобы считают моим изобретением.
Иначе зачем бы им понадобилось выжать из Ходжсона обещание
не давать мне в руки те несколько писем, что он получил от них?
Спросите его, выясните, почему он никогда не показывал их мне?
Почему он даже никогда не говорил мне, что получил их? Это серьезный факт, более серьезный, чем кажется на первый взгляд.
Я разрешаю вам делать с РУКОПИСЬЮ (что-то вроде моей необыкновенной биографии), озаглавленной "Мадам Блаватская", - все, что пожелаете. Миссис Холловэй устроила мне скандал (спросите мисс Арандейл
и Мохини) из-за того, что я просила вас просмотреть, исправить
и опубликовать ее. Она высмеивала меня и называла дурой, заявляя,
что я добровольно уступила вам то, что принесло бы мне славу и
деньги; что раз вы заполучили ее, то никогда мне не вернете,
а воспользуетесь ею и опубликуете ее в какой-нибудь вашей
новой книге. Ах, она действительно наговорила о вас столько лестного
в тот день - за несколько дней до своего отъезда. Мне было омерзительно,
но я смолчала. Пожалуйста, оставьте ее себе и примите как подарок,
если когда-нибудь сможете использовать ее. Я никогда не буду иметь
к ней никакого отношения - поэтому дарю ее вам навсегда
и до конца, чтобы либо воспользоваться ею, либо отдать миссис
Синнетт на папильотки.
Не думаю, что Олкотт и в самом деле когда-нибудь посетит Америку,
- не опасайтесь этого, ибо он слишком боится своей противной
жены и ее нового мужа. Ваша идея очень хороша. Надеюсь, что увижу
вас до того, как вы отправитесь в путь.
Ну, мне кажется, я написала целый том. Извините, пожалуйста, но вы же знаете, я не могу выражать свои мысли сжато, как вы.
1000 поклонов и добрых пожеланий миссис Синнетт и всем друзьям. Не забывайте старую
"Вюрцбургскую Изгнанницу"
Всегда и навеки вашу
Е. П. Блаватскую.
Письмо № XLVII
6, Людвиг Штрассе, Вюрцбург.
Пятница.
Ваше письмо из Эльберфельда требует большего, чем почтовая открытка и короткая телеграмма. Получили ли вы и то и другое, или что-то одно, или ничего не получили? Ибо если это не дугпа, то кругом меня, кажется, витает нечто роковое, что чинит препятствия письмам, сбивает всех с ног и вообще ставит все с ног на голову у тех, кто еще не совсем от меня отвернулись.
На прошлой неделе я написала вам письмо на 24 или больше страницах. В нем содержались важные сведения. В Четверг, 20 августа,
я получила письмо от миссис Синнетт, написанное в Гранд Отеле
в Брюсселе, в котором она сообщает мне - оно сейчас передо мной
- что если я отвечу ей немедленно, то письмо застанет ее в Антверпене,
где вы остановитесь в Гранд Отеле до Субботы. Так как письмо у
меня было готово, то я отправила его не мешкая, адресовав
А. П. Синнетту, эсквайру, Гранд Отель, Антверпен (Бельгия). Вы
должны были бы получить его на следующий день. Где же оно? Неудивительно,
что вы, наверное, поразились, не получив от меня в ответ "строчку-две",
когда все мои письма пропали! Ну, конечно, Соловьев пошел на
почту с Дарбаджири Н., когда его забрали.
Я не понимаю, почему это моя тетушка задержит ваш приезд. Днем она спит, а со мной разговаривает всю ночь. Вы поиграете с ней в Солнце и Луну, как любой другой, и, возможно, она окажется полезной вам в некоторых делах. То же самое и с Соловьевым. Он написал Майерсу длинное письмо и подал заявление об отставке в Общество психических исследований, как поступил бы любой человек, которому они предоставляют на выбор признать себя либо страдающим галлюцинациями дураком, либо сообщником. Есть еще двое русских, которые, я слышала, выйдут из этого научного общества. Теперь Майерс пишет длинное письмо Соловьеву, умоляя его не отказываться от должности и спрашивая, утверждает ли тот по-прежнему, что видел Учителя в Эльберфельде, ditto (так же, как и) мисс Глинка и idem (равным образом) остальные. Соловьев отвечает, что видел, и настаивает на своей отставке и опубликовании своего письма протеста. Вот что я вам скажу, м-р Синнетт. Можете говорить, что угодно, но ваши кембриджские шишки поступают не так, как подобает честным людям. Когда я увижу вас, объясню гораздо больше, да и у Соловьева есть много что рассказать вам. Я не могу еще раз повторить 24 страницы письма к вам. Надеюсь, что вы получите его и тогда будете в курсе дела. Спасибо за "Карму"; мнение о ней высказано в том же письме. Гостиница Рюгмера находится поблизости, там очень дешево и еда вкусная. Соловьевы там. Они останутся со мной еще на месяц. Однако, видимся мы очень мало, так как у нас обоих много работы.
Огромный привет миссис Синнетт.
Преданная вам навеки
Е. П. Б.
Письмо № XLVIII
6, Людвиг Штрассе, Вюрцбург.
2-ое сентября 1885 г.
Дражайшие мои миссис Синнетт, м-р Синнетт и Ко.,
нет, милый мой пессимист, смею вас уверить, что ваш визит никоим образом не будет "испорчен", так как я не буду ни "сердита или занята", ни больна, во всяком случае, не больше, чем обычно; ни даже "в окружении" моего двора, потому что чтобы быть до такой степени окруженной, требуется двор, а если внезапно заходят один-два друга, и я вынуждена признать, что у меня еще осталось несколько друзей в этом мире, то это все, чего я могу ожидать от Судьбы и Кармы, которые нашли таких непрофессиональных вешателей
и палачей, выражающих желание выполнить грязную работу, как
Майерс, Ходжсон и Ко. Следовательно, будьте уверены, что ничто и никто, вероятно, не испортит "удовольствия", которое вы, как вы любезно выразились, давно предвкушали, если хоть кто-нибудь в этом мире майи еще может находить какое-нибудь удовольствие в компании такой старой развалины, как я теперь.
29-го, если это была последняя суббота, я сидела с Соловьевым за своим самоваром, и он спрашивал, когда я последний раз получала известия от миссис Гебхард или кого-нибудь из этой семьи. Я сказала ему, что получила весточку от м-ра Гебхарда в ноябре прошлого года в Каире, и у нас состоялся не слишком приятный для меня разговор, во время которого я убедилась, что наши дорогие эльберфельдские друзья отказались от меня, и просто ответила, что если от меня отказались, - то это моя собственная вина в сочетании опять же с Кармой. И все же зная то, что я действительно знаю (и вы это узнаете, когда я увижу вас), я помалкивала и не сказала ничего; только не могла не чувствовать себя очень печальной и хранила молчание, как вдруг увидела совсем тусклые тени, мои воспоминания перенесли меня назад, в "оккультную комнату" наверху и мою больничную палату, и Учитель сказал мне (я не видела Его, только слышала Его голос), что я очень неблагодарная и дзинь-дзинь. Чьи это были тени, я не могла сказать, - потому что не узнала ни одну из них, это произошло очень быстро, но у меня было сильное ощущение любви и сожаления о миссис Г. и мысль об Эльберфельде. Возможно, ТОТ, кто произносил слова, либо астрально проявился в Нем Самом, либо послал одного из Своих людей. Это все, что я знаю.
Мисс Арандейл собирается отказаться от членства и, по ее словам, еще несколько членов тоже.
Бедный Хартманн. Он негодяй, но отдал бы жизнь за Учителей и Оккультизм, хотя и добился бы гораздо больших успехов с дугпа, чем с нашими людьми. Он как черепаха - один шаг вперед и два назад; со мной он сейчас, похоже, очень дружелюбен. Но я не могу доверять ему. Перед уходом он сказал всем нам о миссис К. Окли, что ее "pire gui pendre" ("повесить мало") - а теперь пишет ей письмо аж на восьми страницах. Нет человека, схватывающего оккультные идеи быстрее, нет человека, менее способного уразуметь их духовно. То, что он говорит об Олкотте и Обществе, достаточно верно, но почему это он так язвителен при высказывании суждений? Говоря об О. - могу только сказать - бедный, бедный Олкотт; никак не могу перестать любить его, того, кто десять лет был моим преданным другом и защитником, моим товарищем, как он выражается.
Но я могу только пожалеть человека, настолько тупого, чтобы инстинктивно не понять, что если мы были теософскими близнецами в дни нашей славы, то в такое время вселенского гонения и ложных публичных обвинений "близнецы" должны быть вместе, так же, как вместе возвышались, и что если он меня называет - во всяком случае наполовину признает мошенницей, то он должен быть таким же. Не знай я, что Учителя все еще наблюдают за ним и УЧИТЕЛЬ защищает его, я бы поклялась, что им овладели Дугпа. Только вообразите, что он написал мисс Арандейл, барону Хоффманну и многим другим, которых я могла
бы назвать поименно, что я была сумасшедшей (в истинном смысле этого слова), и притом много лет; что я, возможно, иногда бывала виновной в фиктивных феноменах в моменты помрачения ума и так далее, и тому подобное! - Виновна в одном, виновна во всем. Ах, бедный, бедный дурачок, своими собственными руками роющий пропасть под Теософским обществом!
На этом au revoir (до свидания). Передайте мой сердечный привет всем, кто может его принять и прежде всего вам двоим. Боваджи в высшей степени счастлив, Мохини и он плакали от радости. Со вчерашнего дня в моем так долго страдавшем сердце мир и покой и Царствие небесное, так как я вижу вокруг себя мою бедную старую тетушку, мисс А., Мохини. Наилучшие пожелания и сердечный привет.
Всегда ваша,
Е. П. Б.
Письмо № XLIX
Среда.
Мой дорогой м-р Синнетт,
De mieux en mieux (все лучше и лучше)! Прилагаю письмо Олкотта с копией письма Л. Фокса1) [1) См. стр. 324-325. - Прим. ред.] - которого его "Карма" да погребет под своими развалинами! Это выдумка Хьюма. "Продать" мой "Theosophist"? Почему бы не продать сразу меня саму и Общество, если мы превратились в столь ходкий товар. Я немедленно телеграфировала - "категорически отказываюсь продать "Theosophist" - в Адьяр и тотчас послала знаменитые 3 фунта 16 шиллингов или около того. Я теперь намереваюсь бороться не на жизнь, а на смерть и заклинаю вас именем Учителя время от времени помогать хорошими статьями моему несчастному журналу - детищу моего сердца. Находящийся сейчас в Лондоне Хьюм, конечно, строит козни и плетет интриги кое с кем из Лондонской Ложи - с миссис Кингсфорд, с которой он состоит в пылкой переписке будучи влюбленным в нее заочно, с нашим другом миссис К. О., обязанной ему за деньги на дорогу сюда; с тем, с другим, с третьим. Я действительно думаю, что с вашей стороны было бы более дипломатичной и лучшей политикой встретиться с ним, если он сможет. Но потом он сказал, что "презирал 8вас за вашу доверчивость" - в Адьяре. Ну, что ж, в той части небосклона, где он, тучи очень черны
- поскольку он неразборчив в средствах, берет за ложь очень дешево,
когда она отвечает его целям, и он еще тот иезуит - когда нужно.
Наша Карма - спаси нас!
Получила письмо миссис Синнетт от 12-го числа, в котором говорится, что я ей не писала. Да ведь я послала ей и вам гранядиозное письмо, общее, после получения марок и ваших книг, и одно вам. И теперь мне не терпится узнать, получила ли миссис Синнетт это мое письмо о секретных делах в большом голубом конверте. Сообщите мне, пожалуйста, с обратной почтой. Я ни в коем случае не хотела бы его потерять.
Бедный Падшах! Все его усилия, напряжение, его священные обеты - все, все пропало, потому что его пятый принцип так развит и тащит его в Кембридж, в то время, как шестой дремлет, полуслепой и не способный ВОСПРИНИМАТЬ Учителя. Бедный Мальчик! ну, почему люди не могут отделить жалкую меня от Учителей, почему бы им не презирать, не отвергать меня, не изрыгать проклятья в мой адрес, но оставаться верными и преданными самой ИСТИНЕ. Мне действительно грустно, ибо даже те, кто добродетельны, все-таки отступают.
Послала вам 20 франков - 10 дал мне Тедеско (Tedesco) - остальные 10 на "Пять лет теософии", попросите Мохини купить и прислать мне эту книгу, так как Хартманн забрал свою подшивку (пять томов) "Theosophist'а", и я теперь поистине "бестеософна".
Ну, чтоб закруглиться, у меня был веселенький приступ сильнейшего сердцебиения, который чуть не унес меня недавно ночью, - карма разговоров с утра до ночи в течение недели с шестью-семью посетившими меня людьми. В полночь Хюббе Шляйден привез врача, и с помощью морфия и дигиталиса, всеми правдами и неправдами, ужасные удары сердца, которое, казалось, взбесилось, были прекращены. Но я счастлива сообщить, что имеет место чудовищное расширение (или увеличение?) сердца, которое должно и непременно одолеет меня.
Пребывающая в этой сладостной надежде, вечно ваша,
Е. П. Б.
Письмо № L
Людвиг Штрассе, 6,
Вюрцбург,
9 октября.
Дражайшая миссис Синнет,
Прежде всего - тысяча благодарностей вашему деспоту за его четыре книги - и 10 тысяч благодарностей за марки. Это доставит удовольствие старой тетушке. Покончив со светлой стороной жизни и должным образом возблагодарив Провидение в лице двух ваших величавых персон, я вынуждена вновь обратиться к темной стороне моей жизни. А на этом направлении "избыток богатства" на самом деле становится обременительным, потому что я даже не знаю, с чего начать. Однако, полагаю, вы слышали о первой пощечине, полученной мною в Адьяре? Не спросив меня, они, видимо, распорядились моим "Theosophist'ом" и выкинули мое имя даже с его титульного листа. Раз так - и если сообщение Ниварана станет тому подтверждением, тогда с меня и в самом деле хватит. Никогда больше ни строчки не выйдет из-под моего пера в журнале, моей кровной собственности, которую у меня так бесстыдно отобрали - и что кроме того самоубийственно, причем более, чем запрет на памфлет "Защита". Теперь общественность и враги заявят - "Мадам Б. и в самом деле выгнали из Общества - у нее забрали даже редакторство и право собственности на
ее журнал. В Адьяре ее вина полностью признана". АМИНЬ.
С тех самых пор как Д. Н. вернулся домой, надо мной повисла черная туча, и она так и не рассеялась еще и потому, что в течение пяти или шести дней мне не выпало и получаса, чтобы поговорить с ним. Прибытие д-ра Х. послужило сигналом к приезду профессоров Селина, Хюббе Шляйдена и двух моих дорогих Шмихенов, и на целую неделю в моей квартире развернулась ярмарка. Я была зла как черт. Мне пришлось уступить Хартманну мою (собственную) комнату и проспать подряд шесть ночей на диване в своем кабинете. Магнетизм этого человека вызывает дурноту, его лживость омерзительна, его клевета на Хюббе Шляйдена, его козни просто необъяснимы, если не оправдывать это тем, что он либо маньяк - практически не несущий ни за что ответственности, либо позволил овладеть собой Духу своего собственного дугпа. Он чрезвычайно дружелюбен со мной -
и все время старался делать мне всякого рода пакости. Сообщил
мне, что переписывался с людьми из Общества психических исследований,
которые предлагали ему членство (!!), и что хотя он и отказался,
но все же готов это предложение принять, если бы я так велела,
поскольку тогда он смог бы защитить меня и поддержать перед
лицом общественности, так как имел бы возможность хоть что-то
рассказать из того, что я бы ему сообщила. Я ответила, что не
желаю высказывания никакой лжи, ее и так в Обществе психических
исследований было предостаточно - и без его помощи - а
хочу я только одного - ИСТИНЫ и справедливости. Интересно,
правда ли, что ему предложили членство - или это всего лишь еще
одна выдумка? Попытайтесь, если можно, это выяснить. Теперь -
СТРОГО СЕКРЕТНО и только лично для вас двоих.
Я решительно убеждена, что Д. Н. ничего лично против вас не имеет. Он испытывает величайшее расположение и уважение к вам обоим и благодарность к м-ру Синнету. В Париже он от кого-то услышал, и хотя имени этого кого-то он не назовет, но я догадываюсь, о ком идет речь, что м-р Синнет, будучи в Париже, заявил, что все индусы в штаб-квартире лжецы, и от этого он просто впал в отчаяние, заключив, что каждое сказанное им м-ру Синнету слово будет принято за ложь. Да я уверена, что м-р Синнет ничего подобного не произносил, а если и сказал, то даже и не предполагал включать в эту категорию нашего друга Д. Н. Он страшно, болезненно обидчив, и порой это принимает гипертрофированные размеры. Он, кто был таким искренним, веселым, добродушным, стал мрачным, замкнутым и так легко раздражается по малейшему поводу, что все боятся говорить с ним, особенно в присутствии других людей. И по крайней мере сейчас я от него наконец узнала - что его возвращение к своему Учителю зависит от восстановления прежнего статуса Т. О.: и пока в Обществе дела снова не пойдут гладко, по крайней мере, с внешней стороны, ему придется - по его словам - оставаться в изгнании, так как его Учитель - Махатма К. Х., видимо, возлагает на него, Дамодара и Субба Роу ответственность за две трети, как он выражается, "май" м-ра Ходжсона. И это именно они раздражались и чувствовали себя оскорбленными при его появлении в Адьяре, посчитав его (Ходжсона) перекрестный допрос и разговоры об Учителях - унизительными для себя и богохульными в отношении Учителей; и вместо того, чтобы поговорить с Х. откровенно и прямо ему заявить, что существует много такого, о чем они
не могли ему рассказать - они продолжили работу, дабы привести
его в еще большую растерянность, позволяя ему измышлять факты,
их не опровергая, и уж совсем выбили его из седла. Ходжсон,
видите ли, ошибся в расчетах, ведь он не имел никакого понятия
о характере настоящего индуса - особенно челы - о его доходящем
до дикости преклонении перед тем, что для него свято, о его сдержанности
и замкнутости в вопросах религии; и они (наши индусы), от которых
даже я никогда не слышала, чтобы они произносили или упоминали
хоть об одном из Учителей по имени - впадали в ярость, слыша как
Ходжсон превращает их имена в какую-то дешевку - со смехом обсуждая с Окли "К. Х." и "М" и т. д. И, к сожалению, именно мне приходится теперь за все расплачиваться!
Есть и еще кое-что и это совершенно ужасно. Д. Н. показал мне приказ от своего Учителя, написанный на телугу, отправляться с мисс А. и Мохини в Париж и Лондон и постараться спасти Общество от еще одного скандала, в десять раз худшего, чем нынешний. Он спас положение, и всяческая ему слава, бедный мальчик! но он нажил себе в Париже врагов, ох, из-за ужаса, тошнотворного омерзительного ужаса от всего происходящего. Поговорим о внутреннем Круге, о Восточной Группе! Хотя со всеми ее Мессалинами ее следовало бы назвать "Римской" группой. Мой дорогой, любезный друг, я не могу полагаться на газетную брань, это уж слишком мерзко. Но если вы когда-нибудь в самой глубине души и уединении собственной комнаты роптали и по поводу допущенной несправедливости (я-то, конечно, ворчала), и замечая, как много усилий оставались незамеченными и не находили поддержки, а еще и при виде столь многих преданных теософов, готовых, по их словам, пожертвовать своими жизнями ради Дела и Учителей, - и оставленных последними без внимания - то больше так не поступайте! Если Содом понес справедливое наказание, значит это постигнет и Восточную Группу - если бы Учителя были людьми и наказывали вместо того, чтобы предоставлять событиям идти своим чередом и обрушиваться под собственной тяжестью - и вы и м-р Синнет, я воистину верую, стали бы единственно спасшимися Лотом и его женой. Так что не рискуйте быть превращенной, подобно миссис Лот, в соляной столб - не просите меня сказать больше, чем я могу - а наблюдайте и постигайте сама. Я уже была наказана за свое любопытство и принуждение бедного славного Д.
Н. раскрыть мне правду - и мое сердце - от ужаса - обратилось в столб из ледяного мрамора. Уж лучше бы я никогда не услышала ничего подобного. Но знаю одно: та англо-французская мессалина, кто, заманивая Мохини в Барбьянский лес (Barbyan wood) и видя, что ее словесные авансы пропали даром, вдруг - сбросила до талии свои просторные одежды, оставшись перед юношей полностью обнаженной - еще не худшая в Восточной группе. Из всех этих непорочных "Весталок"* [* Vestal - переводится как "весталка" (др. рим.) и "девственница" и "старая дева". - Прим. пер.] она всего лишь самая откровенно развратная, но отнюдь не самая похотливая или грешная. На нее не было возложено никакого священного долга. Должно быть, она кокотка по натуре и темпераменту - она не ханжа и не стремится к праведности в глазах общества. Но существуют в этой группе и другие, и не кто-то один,
а четверо, охваченные постыдной дикой страстью к Мохини
- с тягой старых гурманов к необычной пище, например, тухлому лимбургскому сыру с червями, дабы усладить свои пресыщенные вкусы - или же отвратительных стариканов с Пэл-Мэл к запретному плоду - десятилетним девственницам! Ох уж, эти грязные скоты! кощунствующие лицемерные шлюхи! простите меня, дорогой, за эти слова, но я никогда не смогу, сдерживая свои чувства, оставаться беспристрастной. И не заявляйте сами и не давайте м-ру Синнету говорить, что все это "чепуха". У меня имеются все доказательства: письма, записки и даже признания, СОБСТВЕННОРУЧНО НАПИСАННЫЕ ПРИЗНАНИЯ миляге Д. Н. - умоляя его - как вы думаете, что - простить их? О, нет, всего-навсего помочь им удовлетворить их нечестивую страсть, то есть повлиять на Мохини и заставить уступить им "раз - только один раз!" Преклонимся же все перед чистотой бедного индусского юноши. Ни один европеец, скажу я вам, не выдержал бы такого нажима. Как же он был глуп, как мало в нем было самодовольства, что к моменту, когда Д. Н. прибыл с указаниями для своего Учителя, дабы открыть тому глаза и защитить его, он так и не понял, к чему клонили эти особы женского пола. Скажу по секрету, - одна из них - это Х--У--; двух других я никогда не смогу назвать и не назову. Златовласая секретарша --- зашла так далеко, что написала в трансе "приказ" от какого-то неизвестного великого адепта "Лоренцо", повелевающий Мохини в ловко сформулированных выражениях сделать из "Х....." свое alter ego, а свое собственное тело - как уж там ему заблагорассудится - единым с ее телом
- причем такое единение было абсолютно необходимым для совершенствования обоих и психическое должно подкрепляться физиологическим
и vice versa. Мохини и поступил "как ему заблагорассудилось".
Он как дурак порвал это послание, но, к счастью, Д. Н. нашел обрывки
и теперь они у него. Вскоре кто-то из этих лондонских Потифаров,
впав в ярость, решит действовать иным путем и поступит подобно
миссис Потифар из "Фараонов", то есть свалит свои собственные грешки
на Мохини - погубит Общество и его репутацию. Д. Н. получил
от него на сохранение все эти послания и добавил к тому, что
собрал лично сам - получается прелестная коллекция. И
при таком положении дел верить, что Учителя приблизятся к Восточной
группе хотя бы на 100 миль!
Но что вы подумаете о женщине, которая, осознавая невозможность того, что Мохини хоть когда-нибудь отнесется благосклонно к ней, представшей в таком свете, понимая, что он невинен и ему назначено сохранить свою "чистоту челы" и целомудрие, что, короче говоря, ей нечего даже и надеяться стать средством его первого падения, и которая, чтобы облегчить себе это дело и будучи даже готовой, в своей первой жестокой к нему страсти, принять объедки от другой - оказывает всяческое содействие и помощь той другой (Б--), дабы совратить Мохини!! Все это содержится в исповеди № 2 (ибо имеется два, от двух сторон - и теперь Учитель, скажем так, не помогает!). Несчастная женщина страдает ужасно. Она, как я горячо надеюсь, наконец полностью отказалась от этой идеи и испытывает к себе самой отвращение. Но раскаяние не может уничтожить поступок. И, о боже, пущены в ход даже "кинжалы", "убийство", и тому подобные угрозы. Последнее послание от Б--, отправленное Бабаджи Д. Н. - это пророческое видение на 8 страницах большого формата - где имена Учителей упомянуты лишь для поношения, а за слова, вложенные в Его уста - Бабуле было бы просто стыдно. В том пророчестве она видит себя убивающей Мохини кинжалом; купленным в "Пассаже Жуфруа" ("Passage Jouffroi"). И что мы теперь должны делать!
Вы, "мне кажется", теперь понимаете, почему портился "вежливый тон" бедного Д. Н. и пользуется столь высоким спросом в Лондоне его "расположение". Этот славный юноша - просто молодчина. Отбросив изящные манеры, он без обиняков высказал "огнедышащим" леди четыре истины. Всем им он выказал огромное неуважение и презрение, до смерти запугал их негодованием своих Учителей, призвал на их распутные головы все тибетские громы и молнии и пообещал, что в следующем воплощении их живыми по шею закопают в мерзлую землю и хищные стервятники выклюют им глаза и продолбят дырки в их головах за то, что они посмели совращать челу. "Никогда не забуду, - пишет одна из них, - ваш справедливый и праведный гнев - но, о, сжальтесь, сжальтесь же надо мной, бедной слабой женщиной! И попросите своего друга (Мохини) не быть со мной столь жестоким!" - О, Дхиан Чоханы и непорочные девы, скройте свои печальные лица и спасите несчастное Т. Общество! И куда же, если так будет продолжаться, мы зайдем?
И ради бога, и вы и м-р Синнет, храните все это в самых укромных уголках ваших сердец. Во имя Дела, оплеванного и растоптанного, - храните молчание, но в то же время как можно зорче следите, как бы еще чего-нибудь не случилось. И одной из этих четырех Мессалин хватило бы, чтобы погубить Дело навсегда. А Адьяр! Гляньте, как эти Теософы любят друг друга! Теперь Ледбитера обвиняют в том, что из вполне доброго и милого человека он, под влиянием Купера Окли, превратился в плохого англо-индийца! Он обвиняется и в том, что дурно высказывался обо мне, и бог еще знает в чем!
До свидания. Впереди полный мрак и в тех густых черных тучах я не вижу ни одного светлого пятна. Хюббе Шляйден сожалеет, что приехал слишком поздно; он хотел встретиться с вами и разъяснить ситуацию. Д-р Х. строит жуткие козни, всех восстанавливает против него, смеется и выставляет его не способным стать Президентом; стремясь сам быть избранным Президентом и т. п. Все идет как по нотам.
Навеки ваша, кроме шуток, пребывая в полнейшем отчаянии,
Е. П. Блаватская.
Почти достоверная копия 1/8 всей истины.
М.
Письмо № LI
28 ноября, 1885
К миссис и м-ру Синнет,
В дни моей юности - когда мне, имеющей доброе имя, еще, как и всем другим женщинам, было что терять - некую юную леди, я имею в виду незамужнюю женщину, за совсем несерьезный petit scandale d'amour (фр. - маленький амурный грешок) - если бы даже она была преследуемой жертвой, а вовсе не Мессалиной или миссис Потифар, с улюлюканьем изгоняли из приличного общества и больше ее не видели. Ни один бы на ней не женился, ее не приняло бы у себя ни одно респектабельное семейство, ни одно собрание не стало бы терпеть ее присутствие
до тех пор, пока не пришел день ее свадьбы - если бы нашелся такой
дурак. Ныне, видимо, все иначе. Незамужние девицы, преследуя
мужчин, проникают в их спальни, раздеваются донага перед мужчиной,
которого они поклялись соблазнить - и все это при полном свете
дня, в лесу, и - из-за того, что тот мужчина не хочет на них жениться,
они клянутся мстить; и даже изумленных зрителей, не принимавших
никакого участия в маленьких passe temps (фр. - развлечениях),
повторяющих сцены в лупанариях* [* Лупанарий - дом терпимости.
- Прим. пер.] Рима и Помпеи, - и скорее именно их бросает в дрожь
от подобной мести - но только не действующих и энергичных современных
Мессалин!
Бывают в нашей жизни поступки, которые мы неспособны объяснить до самого смертного часа. Таковыми и были стимул, который пробудил м-ра Синнета ввести в сцену транса в "Карме" "римский" персонаж: мысль по поводу чего-то, содержащегося в одном из писем
К. Х., что преследовала его в течение почти 3 лет, и наконец
то, что заставило его познакомиться и танцевать с перевоплощением
Стабианской Гетеры (Stabian Hetera), а затем ввести эту гетеру, раз как-то названную "Девицей из тепидария"** [** Тепидарий - теплая ванна в римской бане. - Прим. пер.] - в несчастное и обреченное Теософское Общество.
А теперь - полюбуйтесь на Карму!!
Леди и джентльмены Лондонской Ложи. Мы находимся прямо в осином гнезде, можете в этом не сомневаться. Вложенное письмо от мадам Морсьер - вероятно, знавшей во время оно мачеху, продавшую Стабианскую красотку в Тепидарий - возможно, объяснит многое, а может быть и ничего. Письмо это послано в ответ на мое, написанное ей по приказанию "полуоболочки". Видимо, м-р Синнетт тревожился не по поводу присутствия в Теософском семействе такой "изящной безделушки", а просто боялся, что она могла бы еще больше опорочить Старую Леди - (как будто это было возможно!) обвинив ее в распечатывании письма Мохини, адресованного, так или иначе, ему самому. Ну что ж, полагаю, что к этому времени вы прочли копию этого письма, отправленного мной Эмили де Морсьер и посланного Мохини
Д. Н.? Как только я узнала, что от м-ра Синнетта потребовали дать честное слово, что я не вскрывала ни одно из ее (Б--) писем - я, кто в этом нежеланном воплощении зовется Е. П. Б., написала письмо, где просила Эмили сообщить "Стабианскому" перевоплощению, что я прочла письмо - хотя никогда его не вскрывала. Но все это никакой роли не играет, поскольку я могла его вскрыть и все же не причинить никому никакого вреда, так как письмо это было адресовано Мохини, а между ним и мною невозможны никакие секреты, о чем он, может быть, сообщил вам, а может быть и нет. Чтобы облегчить душу, я на следующий день написала ей еще одно письмо и попросила ее сохранить это в тайне. Растолковала ей, что собственно она делает, как попала под влияние мадам Б--, Авичинских сил (в ее случае безукоризненно естественных) и наклонностей, а следовательно, какими были те влияния, которые ее окружали.
И закончила заверением, что если при такой весьма нервной
натуре, с ее чувствительностью и т. д. - она не изменит характера своего поведения, я уполномочена заявить (что я и сделала, что это может стать для нее причиной опасной болезни, а возможно - и чего-то похуже. В конверт я вложила ее ответ.
В каждой строчке - результат деятельности Кармы. Проглядывает повсюду!
Но почерк уж так плох, что все те слова, что мне удалось разобрать, я постаралась сделать более понятными для чтения. Обратите, прошу вас, внимание на предложения, помеченные синим.
Да, она права. Если именно сейчас вспыхнет скандал, он будет в сотни раз хуже и ужаснее, чем кулоновские штучки. Эти касались только меня - персоны, уж слишком ничтожной. Будущий "незнакомец" родится не иначе как для того, чтобы подобно циклону смести с лица земли Лондонскую Ложу, если вообще не Теософское Общество в Индии. Он унесет его, закрутив в урагане насмешек, а отнюдь не возмущения, в адрес бесстыдной старой девы, которой предначертано стать его матерью - о, нет! насмешки - это для Мохини, а богохульный смех - для УЧИТЕЛЕЙ такого челы. В Индии, где они тревожатся о первом и обращают мало внимания на неудачи последних - скандал не причинит никакого вреда - если не считать проявления, возможно, еще большего презрения индусов к европейским леди. В Лондоне же это стало бы концом Ложи. Это в Англии тех, кто осмеливаются разоблачать порок и пытаются его остановить, подобно Стеду (Stead), судят и сажают в тюрьму. Б-- станет героиней дня, а Мохини ошикают и прогонят. Поскольку, если ей, скажем, удалось убедить мадам де Морсьер в своей невиновности и постыдном поведении и похотливости Мохини - до такой степени, что де Морсьер готовится сыграть роль Немезиды под угрозой смерти "Pourvu gue je fasse mon devoir" (фр. - лишь бы я исполнила свой долг) - то почему бы ей не убедить все население Лондона в том, что ей известно то же самое? А некий голос мне в ухо нашептывает: "А ведь это, мне кажется, именно м-р Синнет познакомил Б. с мадам де Морсьер и свел вместе эти два пылких создания?" Карма, карма, мои добрые друзья!
Мохини непорочен и чист, и в этом-то как раз и заключается причина, по которой он будет представлен виновным. Послушайтесь моего совета и пригласите его и как следует посовещайтесь. Юноше остается только одно, мера это крайняя и требует нравственной отваги или - непререкаемой убедительности невиновного: пусть Мохини едет в Париж, дабы встретится с Б. лицом к лицу - и в присутствии мадам де Морсьер вынудит ее, эту Потифар, сознаться в гнусной лжи и клевете. - Подписываться не буду -
Письмо № LII
Дорогая "чета от Бога" - только не говорите даже Мохини о двух моих частных письмах к миссис С. Это бесполезно и только испугает его. Все зависит - я имею в виду будущий успех Лондонской Ложи, от нашего неукоснительного молчания в отношении этого злосчастного дела - особенно последнего из упомянутых или третьей стороны. Ибо в это время как в делах Б-- и Х-- У-- это чисто животная похоть, у последней из упомянутых это просто, если можно так выразиться, работа "Обитателя Порога"; это испытание, мучительно страшное и тем более жестокое, так как было последней вспышкой в ее жизни - "последней дозой лета". Бедная, бедная милая девочка - но она храбро выдержала его. Как было приказано, я написала ей длинное письмо, чтобы показать, что я знаю все и уже в прошлом году знала многое относительно некоторых других вещей, только никогда не проронила ни слова никому в этом мире. Не уточняя деталей, я заставила ее понять правду и заверила в своем еще большем к ней" теперь уважении - ибо ни один из тех, кто переступает порог, не в состоянии удержаться от соблазна. Сейчас у нее больше шансов, чем когда-либо, - как я ей объяснила. Но я опасаюсь, как бы тщеславие и женская гордость не оказались в ней сильнее преданности Обществу и Делу. Она не будет обращать внимание на то, что я в курсе дела, - но если бы она только заподозрила, что вы знаете это, она отказалась бы от всего - и, вероятно, превратилась бы в злейшего врага.
Мы не можем себе позволить потерять ее, особенно теперь это было бы смертью Общества.
Сообщите мне, пожалуйста, есть ли у вас экземпляр Комитета Защиты или мне нужно будет послать вам тот единственный, что есть у меня, с замечаниями. Но, кроме замечаний к первым страницам памфлета Кулона, я не вижу, что я могу сделать? Ведь это ложь от начала до конца.
Ваша
Е. П. Б.
ДВОЙНАЯ ЛОЖЬ О Е. П. Б.
ПИСЬМА Е. П. БЛАВАТСКОЙ
Письмо № LIII
6 Людвиг Штрассе, Вюрцбург
Четверг
Мой дорогой м-р Синнетт,
только что получила Ваше письмо. Вам следует считать, что это
не моя личная защита, а защита дела, наших Святых Махатм, превращенных
moutons de Panurge (панурговым стадом) м-ра Майерса в мыльные
пузыри и плоды моего слишком распалившегося воображения.
Будь у посторонней публики в мозгах хоть малая толика здравого, беспристрастного суждения - а это может совершиться лишь под воздействием таких теософов, как Вы - так найдутся два или три момента, которые сразу же разгромят их. Один из них - это то, что Ходжсон сказал, что не может простить меня за святотатственное девальвирование некоторых высочайших истин человеческой натуры во имя служения политическим интересам России!!! Наглый осел! Теперь вы знаете, найдется ли в Индии единственный нормальный человек, который, за исключением католических священников и Кулонов, мог бы обнаружить хоть крупицу правды в этом дурацком обвинении - я, которая в течение пяти лет продолжала твердить одну и ту же фразу перед каждым недовольным индусом: "Лучше всем вам, индусам и мусульманам, повесить себе камень на шею и утопиться, нежели бредовая идея перемен к лучшему, если бы русские и приобрели власть над вами, - вообще могла бы прийти вам в голову". Эта сентенция была написана мною уже так давно из Нью-Йорка находящемуся в Бомбее Харричанду Чинтамону, и его ответ видел Ходжсон, ибо Олкотт обнаружил несколько его ответов мне, и он мог догадаться о моем высказывании по ответу Чинтамона. "Если Россия в целом такова, как Вы говорите, то боже упаси и сохрани нас от такого Управления!" Ходжсон, я полагаю, видел его, и, следовательно, он лжет, когда по-прежнему упорно продолжает видеть во мне русскую шпионку или даже доброжелателя русского Правительства. Но тогда уж это личное дело между ним и его совестью - если она у него вообще есть. Майерс здорово напакостил на прошлой неделе в Париже и похвастался этим в своем письме к Соловьеву. "Видел Вашего друга доктора Рише и некоторых других теософов и заставил
их принять мои взгляды", - утверждает он.
Это не Ледбитеру, а Исполнительному Совету в Адьяре Вам, дорогой м-р Синнетт, следовало бы написать о запрещении печатания в "Theosophist'e" всего, имеющего отношение ко мне и моей защите. Они поступают так потому, что полковник Олкотт заставил их поверить (под влиянием почти истинно оккультного свойства) всему, что Лондонская Ложа сочла меня виновной, что все европейские теософы отказались и отвернулись от меня, что, короче говоря, я стала парией в ваших глазах - тогда как европейским теософам было сказано, что именно индусы потеряли доверие ко мне. Если бы можно было разоблачить двойную ложь, если бы только Вы могли написать в Исполнительный совет официальное письмо, опровергающее это заявление, тогда Вы оказали бы услугу Делу, а заодно и мне.
Да; есть множество вещей, которые нам придется обсудить, прежде всего пожелание Махатмы, чтобы Филиалы Теософского общества, особенно Лондонская Ложа и европейский, все были автономны под началом одного Президента. Необходимо быстро и эффективно положить конец "Лагерю Президента" в Пуне, "Лагерю Президента в Лахоре" и "Особым организациям" и всем подобным штучкам. Ах, ну что ж, кто любит Дело - должен жертвовать собой, а я всегда готова.
До свидания.
Ваша вечно виноватая
Е. П. Блаватская.
Письмо № LIV
Суббота
Мой дорогой м-р Синнетт,
я только что прочла доводы Мохини против какого бы то ни было серьезного обстоятельного ответа Обществу психических исследований. Я думаю, что он прав. Так как не в человеческих силах доказать мне, что я написала письмо Кулона, и никакое отрицание никогда не докажет им, что я их не писала - все остальное стало бесполезным. Новый трюк Ходжсона с некоторыми диаграммами, вычерченными Кулоном, - восхитителен! Конечно, кое-что происходило,
и у Уимбриджа тоже, а Олкотт пытался и потерпел неудачу. У меня
есть несколько диаграмм, имеющих отношение к семиричным шарам
и Космогонии эзотерического буддизма, изготовленных для меня
Джуалом Кхулом и Сармой, чтобы давать объяснения вам и Хьюму во время первого года обучения в Симле; а некоторые из них я скопировала у парса, хорошего рисовальщика из Школы ремесел в Бомбее, не сумевшего сделать их хорошо, - и тогда я скопировала их с диаграмм Джуала Кхула с тибетскими знаками и названиями, переведя их и сделав все, что я только могла, - так как мне не хотелось отдавать подлинники постороннему человеку, а Вы не смогли
бы их понять - и передала их Олкотту для снятия копий, а один
из них - думаю, тот, что я послала Хьюму, - был скопирован Кулоном, являющимся отличным рисовальщиком, - к сожалению, слишком хорошо. Я помню, как здорово он скопировал несколько написанных по-английски строчек, сделанное Джуалом Кхулом примечание к космогонии, - так, что я была поражена: это была точная копия почерка Джуала Кхула, его грамматических ошибок и всего такого прочего.
Ни Олкотт, ни я, ни Дамодар никогда не делали тайны из этих копий. Олкотт чуть не потерял голову от колец и кругов и заставлял Кулона целыми днями продолжать это занятие, и таким образом этот негодяй, сохранив подобные кусочки и обрывки, может здорово одурачивать олухов из Общества психических исследований, заставляя их верить, что именно он развил целую теорию из своей французской башки. Великолепно! Хотелось бы мне добраться до моих бумаг в Адьяре, чтобы найти некоторые подлинники Джуала Кхула, тогда Вы бы поняли, что это то же самое, только с тибетскими названиями. Но я не сделаю ничего подобного, чтобы оказать услугу Обществу психических исследований. В этом деле
я больше и пальцем не шевельну. Если с точки зрения точной науки, строгих (?) экспертов и суждений дурацкого мира я МОШЕННИЦА, - пусть так. Я начинаю скорее гордиться подобными качествами, чем наоборот. Прошу Вас как друга абсолютно ни в чем не потворствовать более Обществу психических исследований, не позволять им приказаться их грубыми лапами ни к одному клочку бумаги, исходящему от Махатмы К. Х. или моего Учителя, НИЧЕГО, НИЧЕГО. Если вы не сделаете этого, я никогда не смогу Вам больше ничего сообщить, а я готовилась продолжить занятия под руководством Учителя. Бедный, бедный Падшах - с ним покончено! Это для него испытание! Что дальше? Ведь если это их проверки, то они действительно заслуживают того, чтобы на них обратили внимание!
МИССИОНЕРЫ КЛЯНУТСЯ УНИЧТОЖИТЬ ТЕОСОФСКОЕ ОБЩЕСТВО
В конце концов посланная Вам Махатмой К. Х. диаграмм не может быть оригинальной копией Кулона с моей, сделанной по образцу Дуала Кхула, хотя я знаю, что посылала Хьюму одну из таких копий, или я очень сильно ошибаюсь. Ваша должна быть (и если я увижу ее, то смогу сказать это наверняка) осаждением, сделанным с беловика, принесенного Олкоттом снизу, ибо эта сцена у меня сейчас перед глазами. Никто, кроме меня, не мог разобраться в некоторых диаграммах, присланных Джуалом Кхулом; тогда Махатма К. Х. сказал: "Вы снимете копию и переведете термины". Я это сделала. Затем я отдала ее Олкотту для передачи в Школу ремесел - а после этого я ничего не помню, все в тумане. А потом, через день или два, у меня были две таких диаграммы, сделанных Олкоттом и Кулоном вместе, и он (Олкотт) принес их мне, и, следовательно, они были осаждены не в моей комнате или Бомбее, а унесены и принесены вечером обратно.
Я описываю все эти детали, чтобы Вы не отвергали любые подобные обвинения. Просто скажите - Вы знаете, как она была сделана, не опускаясь до объяснений, чтобы доставить им удовольствие обнаружения ошибки в Ваших показаниях и расхождений в "15-40 секунд". Только напишите подробное письмо Падшаху. Скажите ему, что он губит все свои надежды на будущее - свою молодую жизнь навсегда; не выстояв и не справившись со своим послушническим испытанием. Он вдавался в ненужные подробности, а теперь окончательно выбивает почву у себя из-под ног. Я в самом деле чувствую такую жалость к этому несчастному милому мальчику. Он такой честный - такой искренний!
А теперь, дорогой мистер Синнетт, мое последнее решение. Мне больше не придется иметь дело ни с чем, исходящим из Общества психических исследований. Я не унижусь ни до каких объяснений, кроме как Вам и немногим друзьям. Даже с помощью Учителей мне осталось не так уж долго жить, а работа, находящаяся на моей ответственности, огромна. Я должна спасти "Theosophist'а", написать и закончить "Тайную Доктрину". Какую пользу принесу я делу и любому из вас, верящих в меня, убедив пеной сверхчеловеческих усилий дюжину-другую людей и приобретая не питающих ко мне доверия профанов, которые всегда найдутся. Кулоны и Миссионеры поклялись уничтожить Общество: им не удалось сделать это, погубив меня, - так почему же я должна ради спасения своей репутации у "избранных" - помочь себе уничтожить Общество, лишив его Тайной Доктрины, а его членов того, чему я могу научить их? А я буду заниматься именно этим, если буду тратить свое время на грязную ложь, интриги и то и дело возникающие новые сложности. Пусть те, кто верят в меня, сохраняют спокойствие, оказывают пассивное и выражающееся в форме отрицания сопротивление врагу и ничего более. Остальные, если мы не будем обращать на них никакого внимания, скоро вконец выдохнутся, ибо для ссоры нужны двое. Пишите просто в этом духе и велите им на вашем культурном спокойном и чистом английском убираться к их дедушке - сатане. Я говорила Вам, что стала бесчувственной - так что не обращайте на меня внимания. Если вы верите, если несколько дюжин посвященных учеников верят в Учителей и в то, что я всего лишь их скромный фактотум - и ВСЯ Индия верит в это - то какое это имеет значение. Если ничто не может удалить из их умов мнение эксперта о том, что письма подлинные, - не обращайте на них внимания. Вчера вечером Учитель сказал только: "Показывая им, что вы тверды как скала, выказывая презрение или даже безразличие к их мнениям - продолжая заниматься вашей работой и обязанностями еще усерднее, чем раньше, - вы поразите и заставите их замолчать вернее, чем всем тем, что вы можете сказать и сделать для того, чтобы вывести из заблуждения их умы. Цикл еще не завершен - Карма не исчерпана.-". И я непременно поступлю таким образом. Отправляю Вам обратно гнусный памфлет, объясняя только первые несколько страниц. Я не буду больше держать его в доме: он жжет мне руки и вызывает у меня тошноту и наполняет дом духом этой дьяволицы. Я НЕ ЖЕЛАЮ ИМЕТЬ К ЭТОМУ НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ. Мохини был прав, я - ошибалась. У него есть интуиция, а у меня нет. Дорогой м-р Синнетт, Вы можете сделать их посмешищем - так сделайте это. Но не касайтесь оккультных дел, полагая, что сможете объяснить их на физическом или даже психологическом плане - если это из спиритуалистической сферы. ВЫБРОСЬТЕ ИХ ИЗ ГОЛОВЫ. Что же касается м-ра Ходжсона, то он однажды, возможно, еще напишет своей собственной рукой следующее, ныне осажденное мною, насколько я могу вступить с ним в связь.
В Индии я был дураком - на Западе я стал ослом. Истинна одна лишь теософия - а Общество психических исследований - старая обезьяна.1) [1) Имитация почерка Ходжсона, осажденная Е. П. Б. синим карандашом. - Прим. ред.]
Ну, это первая попытка. Но клянусь, будь у меня наклонности дугпы, я смогла бы подделать с помощью осаждения письмо, которое, после признания его экспертами написанным его собственной рукой, привело бы его на виселицу. А я испортила его, черкнув по нему карандашом. Вначале я питала к нему некоторое уважение за их искренность, правдивость и честность; теперь я не испытываю ничего кроме презрения к их глупой злобе и самомнению.
До свидания, мой единственный друг в Англии - "единственный", ибо в Вас есть те качества, которых нет ни у кого более. Я еще окажусь благодарной.2) [2) Все это письмо написано почерком Е.
П. Б., но не подписано. - Прим. ред.]
С сердечным приветом вам обоим от - Д. Н.3) [3) Эта приписка сделана почерком Бабаджи. - Прим. ред.]
Письмо № LV4) [4) Остальная часть этого письма утрачена. - Прим. ред.]
Понедельник
Мой дорогой м-р Синнетт,
я протестую и совершенно категорически отказываюсь от всяких таких штучек как пожертвования по подписке или денежные средства, собранные в мою пользу, а оснований для этого несколько, и Вы, убеждена в этом, должны их правильно понять.
1) Я не хочу продавать за вознаграждение никакие оккультные труды, и менее всего "Тайную Доктрину".
2) Я не могу брать на себя обязательства или связывать себя. Как только я возьму за это деньги, эта работа должна быть сделана хорошо и удовлетворить жертвователей (я имею в виду фонд или пособие). Предположите, что она их не устроит? Тогда ко всем моим преступлениям прибавится еще и непорядочность в денежных делах.
3) Я не могу связывать себя обещанием работать только над "Тайной Доктриной" - или работать над ней вообще пока не кончу ее. Я могу заболеть, я могу умереть - я могу захандрить, а раз уж меня наняли, то я буду чувствовать себя вором, доведись мне отказаться от работы в силу любой из вышеупомянутых причин.
В конце концов не только же "британцы" никогда не будут рабами. Как истинная дочь своего отца я против библейского порядка и - ОТКАЗЫВАЮСЬ с благодарностью.
Помимо всего этого, если новое клеветническое обвинение Ходжсона, если его низкая ложь не будет разоблачена и опровергнута публично (я имею в виду "шпионскую" деятельность, а это мелодия совсем из другой оперы), то я никогда не опубликую "Тайную Доктрину". То, о чем я говорила вам, как о том, что сделала бы, я обязательно сделаю - я покину Европу и Индию.
НЕЖЕЛАНИЕ Д. Н. ВСТРЕТИТЬСЯ С Е. П. Б.
Письмо № LVI
Мой дорогой м-р Синнетт,
вчера я послала письмо миссис Синнетт, предназначенное также
и Вам, - это многое объяснит. Я умоляю опровергнуть новое обвинение
- в том, что я была "невольной причиной нежелания Д. Н." встретиться
с Вами. Одно время у меня самой было такое впечатление, что
мое замечание, явившееся причиной и никогда больше не повторенное,
- о том, что если он будет вести себя перед Вами, размахивая
руками a la Napolitaine (на манер неаполитанца) и как ветряная
мельница, то Вы будете чрезвычайно шокированы, - имело некоторое
отношение к его странному нежеланию, но с тех пор я рассталась
с этой мыслью. Легкость, с которой все эти леди и джентльмены
(включая чела) находят выход из затруднения в случаях, которые
они не желают, им запрещено или они просто не в состоянии объяснить,
- затыкая все дыры моей очень неблаговидно используемой персоной,
просто восхитительна. И в данном случае это может быть доказано
двумя путями. Когда я высказала вышеупомянутое замечание -
на горизонте еще не было ни Мисс Арандейл, ни Мохини, чтобы заставить
Бабаджи забыть обо всем. Мое замечание произвело на него такое
слабое впечатление, что не приди эти двое вообще, он спокойно остановился
бы в Вюрцбурге и встретился с Вами. Но Вам должно было быть представлено
какое-то разъяснение, и членам Лондонской Ложи следовало его
предложить - еще до возникновения его странного нежелания
- чего проще заткнуть дыру, через которую утекала правда, использовав
меня в качестве затычки. Я повторяю - мое замечание составило,
ну может быть, 5 процентов; другое замечание в Париже,
о котором я узнала через кого-то еще и которое он признал, еще
5 процентов - всего 10 процентов, а 90 процентов этой тайны по-прежнему
в его руках; и если Мохини, возможно, подозревает, - то мисс
А. с другой стороны не имеет ни малейшего представления об этом. Я покажу Дхарбаджири мое письмо, пусть решает и скажет, так это или не так.
Да - у меня было столько посетителей, приходилось говорить так много, я так устала и совершенно выдохлась, что вот результат - доктор, потребовавшийся вчера в 11 часов вечера. Такое сильное сердцебиение и спазмы в сердце, что я думала, что они станут последними! Теперь мне приказано держать язык за зубами, следовательно, у меня будет больше времени держать свое перо - sans vil calembourg (и никакого дрянного каламбура).
Я постараюсь написать примечания, но меня тошнит от одного прикосновения к памфлету женщины.
Сердечный привет всем - миссис Синнетт, олицетворяющей общую сумму с вами и Дэнни.
Сегодня я ухитрилась послать Вам 20 франков или 1 фунт. 10 франков из того, что я задолжала Вам с Тедеско, а остальное за нужные мне вещи, или, скорее, за одну вещь - "Пять лет теософии", нечто предложенное миссис Л. К. Х. на благо Общества, сочиненное ею и Мохини, опубликованное ею и защищенное ее авторским правом, и теперь если "Обществу" оно потребуется, то Общество может либо тщетно домогаться, либо сделать как я - заплатить за это, т. е. заплатить за то, что было взято целиком из моего собственного журнала и составлено из ряда моих собственных статей! Очаровательно. Пришлите мне, пожалуйста, экземпляр этого сочинения. Мохини не пришлет - забывая все, что я прошу его сделать.
Получила, само собой разумеется, 3 фунта 16,0 шиллингов - но к тому же неожиданно получила 40 фунтов из Адьяра за два месяца и еще 20 фунтов за третий месяц. Так что теперь мы в расчете. Я не в претензии на них - кроме как в отношении будущего - и в том, что касается "Theosophist'а". Мне не хочется, чтобы мое имя выставлялось напоказ - я бы предпочла, чтобы это было имя Субба Роу, если уж вообще нужно какое-то имя. Но если я увижу на обложке имя Окли, заменившее мое, - я подниму шум, и здоровенный, - можете не сомневаться.
Хюббе Шляйден здесь; остался на неделю дольше к великому неудовольствию Хартманна - и сказал ему об этом только тогда, когда тот должен был спешить на поезд. Он милый человек, добрый, тонкий, славный
со всех точек зрения, и морально и умом. Он шлет поклон.
Ваша Е. П. Б.
Письмо № LVII
1 января 1886 г.
НОВОГОДНИЕ СООБРАЖЕНИЯ
Мой дорогой м-р Синнетт -
вчера вечером, когда мы ужинали с чаем, появился профессор Селин со знаменитым и долгожданным отчетом Общества психических исследований под мышкой. Я читала его, принимая все это в целом как мой Кармический новогодний подарок - или, пожалуй как coup de grace (последний удар) 1885 года - самого восхитительного года в короткой жизни Теософского Общества.
Ну - я не обнаружила решительно ничего нового в отношении моей скромной персоны. Много касающегося Вас и остальных. Более чем когда-либо я узнала руку - которая руководит всем делом: ту руку, которая, крепко ухватив ученых членов Кембриджа за носы, указывает им дорогу - куда? Будь вы американцами, немцами, итальянцами, русскими, - только не теми, кто вы есть, замкнутыми, высокомерными, боящимися Общества англичанами, - так
уж конечно, привели бы м-ра Ходжсона, например, опытного
Сыщика и Агента индийских падре, прямо в Суд на Боу-стрит, а затем и дальше - DAHIN (ДО МЕСТА). Только, пожалуйста, не вообразите ни на мгновение, что я подъезжаю с чем-то вроде сомнения в каждом из вас или во всех вас, защищающих меня. Les beaux jours l'Aranjues sont passes. (Прекрасные дни Аранхуэса миновали). Я старый, выжатый физически и морально лимон, годный лишь для чистки с его помощью когтей дьявола и, пожалуй, для того, чтобы его заставляли писать по 12-13 часов в день "Тайную Доктрину" под диктовку, чтобы ему приписали после издания (если издадут) авторство и идеи, где будут замечены мой литературный стиль и галлицизмы. То, что меня в нем "публично и печатно" называют раз 25 фальсификатором, ловкачом, мошенницей и т. д. и в придачу русской шпионкой, - все это c'est de l'histoire ancienne (старая история). Но в нем присутствуют и совсем новые черты. Позвольте мне их перечислить.
СПИСОК КЛЕВЕТНИЧЕСКИХ ОБВИНЕНИЙ
Бабула в этом объемистом Отчете ну просто герой.
1) Все письма моего Учителя были написаны им - Бабулой, мальчиком, не знающим ни единой английской буквы.
2) Меня обвиняют в том, что в течение пяти лет я взывала к чувствам индусов, чтобы подстрекать их и развить в них сильную ненависть к вам, англичанам. ЭТО ЗАКРЫВАЕТ ДВЕРЬ В ИНДИЮ.
3) М-р Хьюм верит в существование Махатмы К. Х. (как мило), только он является адептом "с ограниченными возможностями".
4) После пятилетнего перерыва наш Джут-Синг выяснил у своих мусульманских служащих, что в пакет из резиденции губернатора провинции (в котором было письмо Махатмы) совалась я, благодаря все тому же драгоценному Бабуле.
5) Миссис Сиджвик преуспела, трудясь над настроченным письмом как Пенелопа - ergo (следовательно), я должна была сделать то же самое с письмом Смита (однако, это дурацкие измышления).
6) Мохини, Боваджи, Бавани Роу, Дамодар и т. д. и т. п., все лжецы и сообщники.
7) Извините меня - но похоже, что Вы тоже полусообщник, если
не законченный. Что скажете о 60 изменениях, внесенных Вами в письма
Махатмы К. Х., после того, как вы утверждали, что не изменили ни единого слова? не собирается ли он обвинить и Вас? По всей видимости, так. есть масса феноменов, которые нельзя объяснить. Некоторые из наиболее важных произошли в вашем доме, когда меня там не было. Они были чрезвычайно неуклюжими, и пока ваша надежность
не могла быть подвергнута сомнению, Майерс, Ходжсон и Ко. не могли одержать великую победу. Было совершенно необходимо выставить Вас не заслуживающим доверия. Вы влипли, и они за вас ухватились. Они бы не смогли, откажись Вы наотрез позволить им заполучить письма Махатмы. Ваша Карма, дорогой друг.
А теперь не хотите ли принять раз в жизни совет дурака. Не произносите ни слова в мою защиту, ссылаясь на феномены. Постарайтесь стать французом. ...................................................... Сразите их насмешкой и расскажите им .................................. имеете столь остроумно истолкованные1) [1) В этом месте часть оригинала пропала. - Прим. ред.] ............................................ ........................................................... действительно "искусный фальсификатор", "русская шпионка", они делают из меня преступницу перед англо-индийским правительством, они губят меня до конца моих дней - морально и материально
и губят Общество; они обливают грязью Вас, Олкотта, любого, кто
не выступает против меня, - и неужели ни один из вас и пальцем
не шевельнет не в мое оправдание - вам никогда не удастся смыть
всю грязь, которой я покрыта в глазах тех, кто не знает меня,
- но в свое собственное оправдание, в защиту целой группы джентльменов
и леди в нем - если не Дела?2) [2) Остальная часть письма отсутствует.
- Прим. ред.]
ВЕРОЛОМСТВО ХОДЖСОНА
Письмо № LVIII
ТЕОСОФЫ И БЛАГОРОДНЫЕ ЛЮДИ
Долгое время грозивший появиться отчет Ходжсона - представителя, посланного Обществом психических исследований в Индию в 1884 году для исследования определенных феноменов, по заявлению Кулонов, производившихся ими мошенническим путем по наущению нижеподписавшейся, которая была прямо и косвенно связана с подобными оккультными явлениями, - вышел.
Нижеподписавшаяся совершенно официально отвергает обвинения, выдвинутые против нее в вышеупомянутом Отчете, в дополнение к которым - потенциальным измышлениям от начала до конца - ее в нем не раз называют "фальсификатором" и "русской шпионкой".
В этом объемистом отчете нет ни одного обвинения, которое могло бы выдержать судебное расследование и быть признанным правильным. Все в нем представляет собой личные умозаключения, гипотезы и необоснованные предположения и выводы. Каждая сентенция в нем является произвольной и в высшей степени клеветнической, а согласно закону - грубой и порочащей, в глазах любого беспристрастного свидетеля, осведомленного относительно обстоятельств, предшествовавших исследованию и приведших к появлению Отчета. Лишь немногие из тех феноменов, о которых Кулоны были полностью осведомлены, - приведены в нем в искаженном виде, чтобы соответствовать теории Обмана. Две трети приведенных теософами феноменов, наиболее важных, равно как и самых необъяснимых, спокойно опущены. Только, и в случае, если они должны быть в ближайшее время представлены широкой публике в качестве контрдоказательства, - свидетелей этого забросают грязью заранее, и будет сделана попытка представить их не заслуживающими доверия.
Вышеупомянутый Ходжсон явился в Индию как друг; он был принят как человек, живший в теснейших дружеских отношениях с теми, кого он теперь обвиняет в преступном сговоре и лживости. В то время, когда он жил в Адьяре, почитаемый всеми как совершенно благородный человек, ни у кого не было ни малейшего представления о том, что многое из сказанного им в частных беседах, каждое пустое слово, которое никто в то время и не думал взвешивать, впоследствии будет предано гласности, получит иной смысл, и что его слова будут использованы против Общества. Ему были предоставлены все возможности для исследования - от него ничего не утаивалось, так как все чувствовали и осознавали себя совершенно не заслуживающими выдвинутых абсурдных обвинений. А теперь всем этим злоупотребляют и представляют публике в неблагоприятном свете.
ПРИНИМАЯ ВО ВНИМАНИЕ ВСЕ ЭТО и то, что вышеупомянутый Ходжсон и тот, кто, возможно, санкционировал его граничащую с неприличием деятельность и заставлял или помогал ему,
1) не обнародовал в своем Отчете ничего, кроме показаний недоброжелательно настроенных свидетелей - злейших врагов на долгие годы; сплетен и древней лжи, измышленных Кулонами, и его собственных, личных умозаключений и состряпанных теорий; и что с другой стороны он нечестно замалчивал любое малейшее свидетельство в мою пользу, а в тех случаях, когда он не мог избавиться от такого свидетельства, неизменно старался представить моих свидетелей и защитников либо как простофиль, либо как сообщников.
2) То, что помимо писем Кулонов, полное авторство которых я отрицаю, как отрицала в день их появления, ни одно из которых мне, кроме того, не было разрешено увидеть в подлиннике; то, что помимо всего этого я говорю - (а) ряд частных писем и отрывков из них, взятых в отдельности и, следовательно, допускающих возможность любого истолкования, опубликованы, причем подобное издание дает основания для преследования по закону;
3) То, что узкая полоска страницы ПОСЛАНИЯ была украдена, по ее собственному признанию, миссис Кулон с моего письменного стола несколько лет назад; явно перевод какого-то куска из русской ежедневной газеты, ряд статей из которой я переводила для "Pioneer'a" по просьбе м-ра Синнетта в 1881-2-3 годах. То, что, опять же, этот отдельный фрагмент (явно не моего сочинения, что доказывают благополучно оставленные в конце его кавычки) воспроизведен с очевидным намерением бросить на меня гнусное подозрение в том, что я "русская шпионка".
4) То, что вышеупомянутый Ходжсон и его хозяева знают, в каком положении я нахожусь, (будучи неоднократно уведомленными о причинах, в силу которых я не могла преследовать Кулонов в судебном порядке, о причинах, известных также каждому теософу, признать которые я не стыжусь); и что зная это - т. е. то, что я совершенно беспомощна и беззащитна в Англии и Индии как ненавистная русская и ненавистный теософ - они не колеблясь воспользовались своим положением, чтобы оскорблять с полнейшей безнаказанностью женщину, клеймя ее как шпионку и фальсификатора.
5) Учитывая также, что если я не в состоянии доказать реальность вызываемых феноменов ни в каком Суде, то Ходжсон и Ко. смогут доказать их нереальность не иначе как на основании косвенных улик и своих собственных преждевременно составленных представлений; но что, с другой стороны, обвинение меня в том, что я вообще являюсь Шпионкой, легко могло быть представлено безосновательным, ложным и клеветническим; они по-прежнему подтверждают свои злонамеренные заявления - просто потому, что они могут поступать подобным образом совершенно безнаказанно и что это их устраивает в данный момент, когда вся Англия восстает против и не доверяет России - так как ничто не может погубить меня в общественном мнении более эффективно; более того, это особое обвинение, единственное могущее оказаться якорем спасения для их Отчета, должно было быть выдвинуто как повод для следующих одна за другой фальшивок и обмана, скрывающих десять лет постоянного труда, бедности, борьбы ценой здоровья и последних денег, которые у нас были. Принимая во внимание все это и еще очень многое, к какому же заключению может прийти честный человек, который, ознакомившись с действительными обстоятельствами, прочтет их Отчет? Несомненно, к следующему: несмотря на всю ловкость м-ра Ходжсона, обвинения не могли бы оставаться в силе, если нельзя было бы найти разумного мотива того отвратительного постыдного поведения, в котором меня обвиняют. Истинный мотив - заявленный публично и открыто, показал ложность всех подобных обвинений; он вконец подорвал, если не разбил полностью, грязные обвинения. Почему не представить эти обвинения в свете, наиболее подходящем для их принятия общественностью вообще без единого слова протеста? Это можно было бы осуществить безнаказанно и это только губит меня, обрекая на жизнь в одиночестве. Это только захлопывает передо мной двери на мою родину, где я думала спокойно умереть, зная, что выполнила свой долг так хорошо, как только смогла. Какое значение для Достопочтенных профессоров в Кембридже имеет то, что теперь у старой русской женщины есть только один доступный ей путь: умереть опальной нищенкой вдали от всех, кого она любит и к кому она стремится в этой жизни, пока они могут тешить свою злобу и наказывать тех, кто отказался признать в м-ре Ходжсоне непогрешимого эксперта,
а в них самих непогрешимых руководителей в делах психических
и феноменальных. Итак, они, вероятно, сделали все это: ну и пусть
их торжествуют в своем беззаконии.
Это поступок, который каждый честный мужчина или женщина должен и непременно посчитает просто постыдным.
Итак, учитывая в конечном счете, что если этот Отчет представляет собой якобы выражение великой цельности натуры писателя, его ошибочных, но искренних и честных взглядов (которые я ныне не признаю), что, возможно, он был опубликован полностью, чтобы подчеркнуть его (автора) исключительную проницательность и притом ничего не потерять в силе дедукции и выводов, если бы даже прямое обвинение в подлоге и занятии шпионажем (выражения "фальсификатор" и "шпионка") было отброшено; но что это
не было сделано в силу приведенных выше причин, а клеветнические
и обвиняющие выражения там опубликованы, чтобы весь мир
узнал и поверил; учитывая все это, я, нижеподписавшаяся,
призываю теперь всех любящих истину и справедливость англичан
и англичанок в Соединенном Королевстве Великобритании - чьи
справедливые законы предписывают считать невиновным даже преступника,
пока он не будет признан по этому закону "виновным", - объяснить,
почему же мне не следует объявлять вышеупомянутого Ходжсона
и его хозяев публично и в печати виновными в низком, трусливом,
подлом и отвратительном поступке, до которого ни один джентльмен,
ни один честный человек, не отличающийся даже особым благородством,
никогда бы не опустился ввиду существующих обстоятельств.
С учетом всего вышеизложенного, я умоляю Лондонскую Ложу
Теософского общества разрешить нижеподписавшейся, придав настоящему письмо грамматически более правильную и документальную форму, напечатать и обнародовать его и разослать всем теософам во всем мире, а также опубликовать его в "Theosophist'e".
И пока я не вырвалась совсем из Теософского общества и связана с ним, пока любой мой поступок может, вызвав ответную реакцию, причинить вред Делу или какому-либо из Обществ, я не предприму никаких действий, не одобренных всеми Советами. Но если мне будет в этом отказано и придется до конца жизни проходить с тройным клеймом Мошенницы, Фальсификатора и Шпионки подобно Каину женского рода, беззащитной и бессильной даже доказать, что последнее обвинение - низкая, ничем не оправданная ложь и клевета, то мне только и останется, что избрать иной путь, возврат с которого невозможен.
Е. П. Блаватская
ПРАВДА О ХОДЖСОНЕ И ОБЩЕСТВЕ ПСИХИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Письмо № LIX
9-ое января
Вернулась Графиня, и среди привезенных ею новостей есть одна, объясняющая с чем связаны обвинения Ходжсона. Например, немецкие теософы не могут понять или объяснить феномен с японскими вазами, полученными Олкоттом. "Как могут Махатмы (возвышенные существа) дойти до того, чтобы преподнести Олкотту вазы, купленные заранее в магазине, доставив туда вазы из магазина", и т. д., и т. п. Это - гипотеза, а ниже - факты.
Полковник Олкотт только что вернулся домой из какой-то поездки. Он поднялся наверх в мою "оккультную" комнату, где я также обычно и пишу. Мы разговаривали, и он осматривал новый стенной шкаф для книг с ведущей в него зеркальной дверцей в стене перед моим письменным столом, тогда как рака находилась на стене справа от стола. Она была просто вделана в стену, и сзади нее в стене не могло быть никаких люков и отверстий, так как эта стена выходит на лестничный пролет. В задней части стенного шкафа одна гладкая доска. Кому захотелось увидеть феномен и что было сказано, я не помню. Только Олкотт, осмотрев несколько книг в шкафу, получил письмо от Махатмы и собирался уходить, когда я поняла, что в шкафу еще что-то происходит. Поэтому я сказала - "постойте, давайте посмотрим, что это такое". Мадам Кулон была в комнате. Тогда он открыл дверцу стенного шкафа и обнаружил в нем две вазы с цветами. Он так и затрясся над ними. Увидев вазы, я сказала в этот момент, или подумала, что они очень похожи на те, которые я только что купила для гостиной. Именно мадам Кулон купила их в одну из своих поездок в город за мебелью и провизией. Но эти вазы были гораздо больше, и мои стояли там, где и были, в соседней комнате на угловом столике. В то время мне показалось, что мадам Кулон выглядит очень смущенной. Теперь я знаю почему. Она купила мне две вазы, и теперь обнаружится, что они отмечены в записях в торговой книге там, где они были куплены. По-моему, она купила еще и эти две дополнительные вазы, намереваясь послать их в качестве подарка одному из своих бомбейских друзей, так как она занималась торговлей с миссис Дадли, покупая вещи в Мадрасе и посылая их м-ру Д. Дадли, который продавал их капитанам дальнего плавания и на пароходах и делил прибыль с мадам
К. Эти две вазы (Олкотта) очевидно находились в комнатах мадам К. в другом доме и были принесены из потайного места, где хранились. Иначе зачем бы она стала скрывать от меня, что купила четыре, а не две вазы только для меня, как я думала? Как бы то ни было, вот что я должна сказать относительно феномена с вазами: -
1) Дело тут не в вазах. Предполагается, что каждая появляющаяся вещь, доставка которой осуществляется по воле адепта или посредством медиумизма и "Духов", уже предсуществовала как объект. Такие вещи, как большие вазы, которые можно покупать дюжинами, о которых известно, что они стоят во многих магазинах, - не подлежат материализации. Вообще чтобы доставить объект феноменальным путем, тот, кто хочет проделать это, покупает его или выбирает в доме другого человека, а затем заставляет пройти либо сквозь закрытые двери, либо сквозь закрытую крышку, либо что-нибудь в этом роде. Следовательно, -
2) В основе "феномена с вазами" лежит факт их переноса из любого места, где бы они ни находились, в закрытый стенной шкаф, который Олкотт собственноручно запер и перед которым он стоял, ожидая, что же произойдет дальше. Если стена позади шкафа оставалась сплошной - это был феномен. Если в ней был какой-то люк или отверстие, некое хитроумное приспособление, которое позволяло бы просунуть предмет из-за него, то это было мошенничество, совершенное кем бы то ни было. Тогда встает вопрос: была в шкафу в то время ложная или двойная задняя стенка или ее не было? Я утверждаю, что не было. Я полагаю, месье Кулон изготовил ее позже для своих особых целей. Это достаточно подтверждается в памфлете доктора Хартманна.
Итак, это сделали не Махатмы. У полковника Олкотта было достаточно феноменов постоянно в течение десяти лет, и он в достаточной степени убедился и без феноменов, что кому-то пришлось взять на себя труд по покупке ваз и подготовке этих фокусов для него. Это было сделано челой и в силу определенной причины, которую мне нет нужды объяснять. Я сказала Ходжсону, что у меня были две вазы (которые исчезли, так же как и вазы полковника Олкотта) и все, что говорю здесь. Пусть спросят мистера и миссис Синнетт, как их ребенку в Симле принесли куклу или игрушку. Если бы м-р Ходжсон зашел в один магазин игрушек в Симле, он бы узнал из записей в торговых книгах, что кукла такого вида была куплена и оплачена молодым человеком в тот же самый вечер. И, без сомнения, он бы поместил этот фокус в свой Отчет в качестве свидетельства против меня. А м-р Синнетт мог бы ответить, что этот факт стал ему известен тоже в тот же самый вечер, потому что я объяснила им на месте, как это было сделано. Без сомнения, охотники за феноменами предпочли бы, чтобы игрушка и вазы исчезли из магазина без того, чтобы за них заплатили, или чтобы всякая бессмысленная "доставка" материализовалась как Вселенная - из ничего?
Даже Кулоны твердо это знали. Они достаточно прожили у нас и слышали о феноменальных доставках, чтобы понять, что явление связано с появлением предметов за закрытыми дверями и в тайниках, следовательно, очень легко показать человеку науки - что это был фокус, потому что вазы были куплены в конкретном магазине и отмечены в торговых книгах! И ученый м-р Ходжсон заглотнул новое доказательство и опубликовал его. В заключение: Ходжсону был предъявлен предмет нательного белья (попросту говоря женская сорочка) с пятнами от металла на лицевой стороне. Доби (прачка) может подтвердить и Бабула и, возможно, мисс Арандейл, и я могу показать свои старые сорочки, покрытые такими пятнами и разъеденные ржавчиной до дыр. В Индии, где я носила не платья с карманами, а легкие муслиновые халаты, я обычно пришпиливала ключи на лицевой стороне между сорочкой и юбкой. Мадам Кулон, занимавшаяся моим бельем, много раз говорила мне, что я порчу одежду этой своей привычкой. Но я продолжала, и теперь она показывает м-ру Ходжсону "предмет нательного белья" с такими пятнами и втолковывает ему, что причиной появления пятен была металлическая музыкальная шкатулка, издававшая при нажатии на нее локтем "астральный звон". И м-р Ходжсон, ученый эксперт, принял на веру и обнародовал и это!!
АМИНЬ. Е. П. Блаватская
P. S. Я познакомилась с Субба Роу в тот день, когда впервые приехала в Мадрас в мае 1882 года. Виделась с ним в течение недели, а потом, до тех пор пока мы не переехали жить из Бомбея в Мадрас в январе 1883 года, обменялись с ним несколькими письмами. Как я могла писать "Изиду" с его помощью, когда я была в Нью-Йорке, он в Мадрасе, и мы были совершенно незнакомы друг с другом? (Вопрос)
Е. П. Б. НИКОГДА НЕ БЫЛА МАДАМ МЕТРОВИЧ
Письмо № LX
Мой дорогой м-р Синнетт,
постараюсь сделать все возможное, чтобы оживить изложение событий в "Мемуарах", потому что я это обещала и намереваюсь исполнить свое обещание, как бы неприятно это ни было лично для меня. Я не разочарую Вас; я собираюсь порыться в закоулках прошлого в моей памяти и сделать оккультные воспоминания интересными по крайней мере их русским характером - поскольку сейчас они ничуть не интересны, как твердят мне и Графиня и Хартманн. Конечно, как они сейчас написаны - эти несчастные "Мемуары" действительно напоминают костюм Арлекина, сшитый из разных лоскутков. Это не Ваша вина, ибо Вы сделали все возможное при данных обстоятельствах. И все же в целом, как удачно выразился Илларион, они действительно оставляют впечатление робкой испуганной нищенки, решившей потолкаться в изысканном обществе среди леди и джентльменов и надевающей на себя снаружи все свои трогательно-жалкие украшения, пытаясь скрыть с их помощью свою внутреннюю незащищенность. "Взгляните на меня, господа, - у меня, да, у меня тоже есть интересные вещицы, чтобы похвастаться и показать их вам. Только не заглядывайте под них - умоляю". Вот истинное впечатление, которое они оставляют. Нечто несвязное, незаконченное, хаотичное
и даже не романтическое. ЛОЖЬ - блестящий, полный жизни вымысел
имел бы больший успех, чем подобные отрывочные сведения и эпизоды
из такой долгой, печальной, полной событиями и вечно сопровождаемой
клеветой жизни, как моя.
Теперь Вы работаете в мыслью, что только такие "Мемуары", описывающие жизнь "Мадам Б.", могли бы в настоящий момент вызвать реакцию - жгучего интереса, если не поддержки и полного оправдания. Осмелюсь сказать, что ничто подобное не может и не сделает этого. Единственная вещь во всем мире могла бы сделать это, если я когда-нибудь соглашусь на нее; и эта вещь - правда и ничего кроме правды - ВСЯ правда. Это действительно заставило бы всю Европу подскочить на месте и вызвало бы революцию. Но Вы же знаете, я в самом деле оккультист, настоящий, а не прикидывающийся. Я оккультист по сути, кем бы там еще я ни выглядела в глазах даже внутренней группы, "О. G.". Я не собираюсь расплачиваться той же монетой, какой получила, однако многое во мне, возможно, отличается от них - так как последнее ложно, а мое истинно. Я смотрю на всех этих людей, лающих и исходящих ядом вокруг меня ныне, как бесплотный дух может взирать на собак, кидающихся с лаем на его тень. Я выстрадала весь запас страдания, отпущенный мне моей земной природой, и горючего больше нет. Я буду прилагать все усилия и продолжать бороться пока жива; а потом, в один прекрасный день ощутится роковой укол в сердце, а через пять-шесть минут после этого, если не раньше, я стану "очаровательным трупом". Это - программа. А до тех пор - ну, что ж, пусть все идет своим чередом.
А посему раз в Вашем последнем письме ко мне содержится очень серьезное предложение, требующее этого длинного ответа, я должна сообщить Вам свое решение в последний раз и в то же самое время изложить его мотивы, так как питаю к Вам слишком глубокое уважение и привязанность, чтобы позволить Вам трудиться, ошибочно полагая, что "это еще одна причуда "Старой Леди". Нет и нет; и необходимо убедить Вас в этом и заставить Вас это понять. Отсюда - это предварение и просьба простить за необходимость этого длинного послания. Я недостаточно хорошо знаю английский, чтобы быть краткой.
Вы говорите: "Таким образом, мы должны, например, привести инцидент с Метровичем целиком". А я говорю не должны. Эти "Мемуары" не принесут мне оправдания. Это я знаю так же верно, как знала то, что "The Times" не обратит внимания на мое письмо против Отчета Ходжсона. Они не смогут сделать этого, не только "если будут написаны достаточно полно", но даже если выйдут в шести томах и в десять раз интереснее, - они никогда не реабилитируют меня просто потому, что "Метрович" - это один из множества инцидентов, который враг обрушивает на мою голову. Если я затрону этот "инцидент" и полностью оправдаю себя, Соловьев или какой-нибудь другой мерзавец вытащит на свет божий Мейендорфа и "инцидент с тремя детьми". И если бы мне пришлось опубликовать его письма (находящиеся в собственности Олкотта), адресованные его "дорогой Натали", в которых он рассуждает о ее черных как вороново крыло волосах, "длинных как прекрасная королевская мантия", - как высказывается де Мюссе о волосах своей маркизы д'Амеди -
то я бы просто нанесла оскорбление мертвому страдальцу и вызвала
бы к жизни подходящую тень кого-нибудь еще из длинной галереи моих
воображаемых любовников. Ну почему я должна говорить о Метровиче?
Допустим, что я рассказала всю правду о нем? Ну и что? Итак, в
1850 году я знавала этого человека, о чье по внешнему виду мертвое
тело я споткнулась в Пера, в Константинополе, возвращаясь
однажды ночью домой, в отель Миссире, из Баугакдиры. Он получил
три сильных удара в спину от одного, двух или более мальтийских
головорезов и корсиканца, которым заплатили за это иезуиты.
Я подобрала его, простояв над его еще дышащим телом около четырех часов, прежде чем мой проводник смог разыскать попрошаек, чтобы поднять его. Тем временем лишь турецкий полицейский рискнул подойти, попросив бакшиш и предложив скатить мнимый труп в ближайшую канаву, проявивший затем явный интерес к моим собственным кольцам и бросившийся наутек, только увидев мой направленный на него револьвер. Вспомните, что это было в 1850 году и в Турции. Потом мне удалось доставить этого человека в греческую гостиницу через дорогу, где его опознали и окружили заботой, достаточной, чтобы вернуться к жизни. На следующий день он попросил меня написать его жене и Софи Крувелли (большому другу герцогини, теперь виконтессе де Вижьер в Ницце и Париже и в то время его любовнице; НЕТ, ЭТО УЖЕ СПЛЕТНИ). Я написала его жене и не стала писать Крувелли. Первая приехала из Смирны, где находилась в то время, и мы подружились. После этого я потеряла их из виду на несколько лет и снова встретила его во Флоренции, где он пел в Перголе вместе со своей женой. Он был карбонарием, революционером худшего толка, фанатичным мятежником,
венгром из Метровица, города, название которого он взял в качестве nom de guerre (псевдонима). Он был, как я полагаю, побочным сыном герцога Лукки, который воспитал его. Он ненавидел священников, участвовал во всех восстаниях и избежал австрийской виселицы только потому - ну, вот уж об этом-то мне не следует говорить. Потом я снова встретила его в Тифлисе в 1861 году и снова с его женой, которая, как я знаю, умерла после моего отъезда в 1865 году; в то время мои родственники хорошо его знали, и он был дружен с моими кузенами Витте. Затем, когда я увезла бедное дитя в Болонью, думая, что могла бы его спасти, я снова встретила его в Италии, и он делал для меня все что мог, больше чем брат. Потом ребенок умер, и так как у него не было ни бумаг, ни документов, и мне не хотелось превращать свое имя в пищу для доброжелательных сплетников, именно он, Метрович, взял на себя все хлопоты, он похоронил ребенка аристократического барона - под своим, Метровича, именем, сказав, что "ему все равно", в маленьком городке южной России в 1867 году. После этого, не известив родственников о своем возвращении
в Россию с несчастным маленьким мальчиком, которого мне не удалось привезти обратно живым гувернантке, выбранной для него бароном, я просто написала отцу ребенка, чтобы уведомить его об этом приятном для него событии, и вернулась в Италию с тем же самым паспортом. Затем наступает черед Венеции, Флоренции, Ментаны. Только Гарибальди (сыновья) должны знать всю правду и с ними еще несколько гарибальдийцев. Вы знаете отчасти, чем я занималась, Вы не знаете всего. Мои родственники знают, а моя сестра - нет и, к большому счастью, не знает Соловьев.
А теперь, стоит ли мне в иллюзорной надежде оправдать себя начинать с вытаскивания на свет божий этих нескольких трупов - матери ребенка, Метровича, его жены, самого бедного ребенка и всех остальных? НИКОГДА. Это было бы столь же низко и кощунственно, сколь бесполезно. Пусть же мертвые спят. Вокруг нас достаточно мстящих призраков - и последний из них Уолтер Гебхард. Не трогайте их, ибо Вы только заставите их разделить оплеухи и оскорбления, получаемые мною, но Вам ни в какой степени не удастся защитить меня. Я не хочу лгать, и мне не разрешается говорить правду. Что же нам делать, что же мы можем сделать? Вся моя жизнь, за исключением недель и месяцев, проведенных мною с Учителями в Египте или Тибете, столь невероятно наполнена событиями, к тайнам и подлинным обстоятельствам которых имеют отношение мертвые и живые, и я единственная оказалась ответственной за то, в каком виде они предстанут миру, что чтобы оправдать себя, мне пришлось бы наступить на большое количество мертвых и облить грязью живых. Я этого не сделаю. Ибо, во-первых, это не принесет мне никакой пользы за исключением того, что добавит к тем эпитетам, которыми я удостоена, еще
и ярлык хулителя посмертной репутации, и, возможно, обвинение в
шантаже и вымогательстве; и во-вторых, как я уже говорила Вам,
я - оккультист. Вы говорите о моих "способностях к восприятию"
в отношении моих родственников, а я утверждаю, что это оккультизм,
а не восприимчивость. Я ЗНАЮ, какое воздействие это оказало
бы на мертвых, и хочу забыть живых. Это мое последнее и окончательное
решение: Я НЕ ХОЧУ ИХ ТРОГАТЬ.
А теперь о другой стороне дела.
Мне часто напоминают о том, что как общественный деятель, я, женщина, вместо выполнения своих чисто женских функций, исполнения супружеских обязанностей со своим мужем, рождения детей, вытирания их носов, забот о своей кухне и нахождения утешения с помощниками по супружеству тайком и за спиной мужа, избрала путь, который привел меня к дурной славе и известности, и что, следовательно, я должна была ожидать всего того, что выпало на мою долю. Отлично, я признаю это и соглашаюсь. Но в то же самое время я заявляю миру: "Леди и джентльмены, я в ваших руках, подвластная и подчиненная мировому суду присяжных, только с тех пор, как я создала Теософское общество. Между Е. П. Блаватской 1875 года и
Е. П. Б. с 1830 года до этой даты опущена завеса, и вас ни в коей мере не касается то, что происходило за ней до того, как я выступила в роли общественного деятеля. Это была моя ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ, священная и неприкосновенная для всех, кроме клевещущих и злобных бешеных псов, которые под покровом ночи суют свои носы в частную жизнь каждой семьи и каждого человека. Этим гиенам, которые разроют ночью любую могилу, чтобы добраться до трупов и сожрать их, я не обязана давать никаких объяснений. Если обстоятельства не дают мне убить их, мне приходится страдать, но никто не может ожидать, чтобы я встала на Трафальгарской площади и поверяла свои тайны всем снующим мимо городским хулиганам и извозчикам. И даже они пользуются большим моим уважением и доверием, чем ваша читающая и литературно образованная публика, чем леди и джентльмены из ваших "гостиных" и парламента. Я скорее доверюсь честному полупьяному извозчику, чем первым. Я мало жила в обществе, даже в своей собственной стране, но знаю его - особенно на протяжении последнего десятилетия - лучше, чем, возможно, знаете их вы, хотя в течение последних 25 лет вашей жизни вращаетесь в этой образованной и утонченной массе. Итак, будучи униженной, оклеветанной, опороченной и облитой грязью, я заявляю, что было бы ниже моего достоинства сдаться на их милость и суждение. Да если бы я даже представляла собой все то, в чем меня обвиняют, будь у меня без счета любовников и детей, ну кто из всей этой компании чист достаточно, чтобы открыто и публично бросить в меня первый камень? Некая уличенная Бибич в одной компании с сотнями других, которые не подверглись подобному разоблачению, но - ничем
не лучше ее. Высшие круги общества, от великих герцогинь и
принцесс крови до их камеристок, - все источены тайной похотливостью, распущенностью и проституцией. Если вы найдете из десяти женщин, замужних и незамужних, одну безупречную - я готова объявить современное общество относительно безгрешным, хотя все женщины, за очень небольшим исключением, лгут и себе и другим. Все мужчины в своей низменной натуре ничем не лучше животных и скотов. И это именно их, такую вот компанию, я собираюсь просить быть мне судьями, безмолвно обращаться фактически к ним, описывая определенные события моей жизни в "Мемуарах", чтобы они "соизволили оправдать меня за недостаточностью улик". "Глубокоуважаемые леди и джентльмены, вы, которые никогда не упускали случая согрешить за закрытыми дверями, вы все, развращенные объятиями мужей других женщин и жен других мужчин, вы все без исключения, не лишенные удовольствия хранить одну-две семейные тайны, - пожалуйста, примите мое оправдание". Нет, сэр, я скорее умру, чем пойду на это! Как верно заметил Хартманн, то, что я думаю о себе, гораздо важнее того, что думает весь свет. Именно то, что я знаю о себе, будет в дальнейшем моим судией, а вовсе не то, что читатель, покупающий за несколько шиллингов мою жизнь, "выдуманную жизнь", как он будет всегда считать, - подумает обо мне. Если бы я имела дочерей, чью репутацию я могла бы подорвать, не сумев оправдать свое поведение, возможно, я пошла бы на такое унижение. А так как у меня нет ни одной и через три дня после моей смерти весь мир, за исключением немногих теософов и друзей, забудет мое имя, - то я скажу, пусть все идет своим чередом.
Мораль вышесказанного и заключение: вы можете ошеломить публику описанием моей жизни день за днем аж с момента основания Теософского общества, и публика имеет на это право. Полагаю, вы могли бы принести в сто раз больше пользы, раскрыв перед читателями ее, а не посвящая их в жизнь некой русской, одной из тысяч, к которой они не имеют никакого отношения, (во всяком случае, я к ним отношения не имею). К тому же у вас есть томов четырнадцать или пятнадцать Альбомов с вырезками, которых вполне достаточно, чтобы снабдить вас материалом для 100 томов - "Истории Теософского общества и его Членов, Их Несчастий и Триумфов, их взлетов и Падений". Это был бы законнорожденный труд, каждое слово которого могло бы быть подтверждено, и врагу трудно было бы отрицать это. "Мемуары" как раз достигли этого момента (в имеющейся у меня корректуре). Методично разоблачайте неслыханные гонения, заговоры, даже сделанные ошибки, и это станет нашим оправданием. "Мы ненавидим и преследуем лишь то, чего боимся". Вы, возможно, обессмертите движение, если возьметесь описать его. Оставьте Часть 1 в том виде, как она есть, с многочисленными дополнениями, которые я сделала и сделаю. Не спешите с публикацией и дайте мне время встретиться с вами лично в Остенде. Поверьте мне, так будет лучше. Напишите Олкотту и попросите его переписать для вас некоторые касающиеся меня части письма принца Эмиля Виттгенштейна к нему и от других людей, которые знали и встречались со мной в разное время. У Хартманна, кажется, есть масса материала, собранного из полученных им писем, и он, кажется, готов пожертвовать ими. Все, что угодно, от других, каким бы ошибочным это ни было, за что ни вы, ни я не понесем ответственности. То, что я добавляю, принадлежит не мне, а взято из нескольких писем, полученных мной от тети. Отдаюсь в ваши руки и прошу вас только помнить, что "Мемуары" несомненно извергнут, подобно вулкану, некоторое количество свежей грязи и пламени. Не будите больше чем нужно спящих собак. Доказательства того, что я никогда не была мадам Метрович и даже мадам Блаватской, я унесу с собой в могилу - и это никого не касается. Если бы у меня был муж, чтобы прикрывать и защищать меня, то я могла бы быть Мессалиной по влечению сердца, и никто не посмел бы, кроме как шепотом, сказать ни слова против меня. Когда я думаю, что не защищена от судебного преследования за клевету, потому что написала в частном письме, что женщиной, написавшей подобное письмо Мохини, должно быть, является некая Потифар, и что в Англии у каждого, кажется, есть законное право открыто и публично обвинять меня в двоемужии, троемужии и проституции, а я не могу сказать ни слова в свою защиту в Суде, - у меня возникает намерение послать за порцией мятных леденцов - меня тошнит от омерзения. То презрение и пренебрежение, которое я испытываю к вашей свободной стране с ее хваленым правосудием и справедливостью, невыразимо и неописуемо. Мне хочется попросить российское правительство разрешить мне вернуться, чтобы умереть в каком-нибудь уголке, где меня оставят в покое. Чувство долга по отношению к Учителям - это единственное, что мешает мне сделать это. Тот, кто не вмешивается в политику, в России находится в безопасности, а диффамация там сурово наказывается. Каково мое будущее? Что меня ждет впереди из-за ваших миссионеров, английского злодея по имени Кулон, языков Бибичей, оскверняющих каждого, как только они к нему прикоснутся, из-за всего этого гула и звона вокруг меня? Я не могу вернуться в Индию, пока Кулон находится в Бомбее, а падре вокруг нас, я только погублю Общество. Не успею я прибыть, как кто-нибудь из них найдет какой-нибудь предлог притащить меня в Суд и тогда - прощай, Общество. Ваши важные персоны из Кембриджа здорово навредили мне благодаря удобным случаям, представившимся им в виде идиотских истошных воплей Олкотта, трусости людей и многого другого. Я - принадлежность Прошлого - жалко выглядящее существо, замаранное неописуемо. И нет мне ни помощи, ни спасенья. Постарайтесь защитить себя и предоставьте меня моей теперешней судьбе. А посему -
Я НИЧЕГО НЕ НАПИШУ ни об "инциденте с Метровичем", ни о каких других инцидентах подобного рода, где замешаны политика и тайны умерших людей. Это мое последнее и окончательное решение. Если вы можете сделать "Мемуары" интересными в каком-нибудь другом отношении, делайте, а я вам помогу. Все что хотите после 1875 года. С тех пор моя жизнь была общедоступной и открытой, и, исключая часы сна, я никогда не бывала одна. Я ручаюсь, что всему миру не доказать ни одного из обвинений, выдвинутых против меня за это время. Что же касается феноменов - если бы до того дня я была непорочной девой Марией - то было бы то же самое. Это все наша вина. Моя, Олкотта, ваша, Дамодара, всех, даже Учителей, которые наблюдали и - допускали это. Мы не можем рассчитывать вечно развеваться ярко-красной тряпкой перед быком, а затем жаловаться, что
он подстрекает нас на это. И, как в данном случае, это худшая
разновидность быка - ваш "Джон Булль".* (Bull по-английски бык.
- Прим. переводчиков.) Конечно, мы потерпели поражение.
Очень прошу извинить мою прямоту и длинное письмо.
С совершенным почтением,
Е. П. Блаватская
Письмо № LXI
Мой дорогой м-р Синнетт,
вчера вечером получила ваше письмо, на которое ответила и, сверх того, послала вам телеграмму с предоставлением карт-бланша в отношении всего, что вы можете сделать. А теперь я вынуждена многое сказать в ответ на ваши вопросы. Даже в этом моем оправдании, а оно могло бы быть полным, Майерс и Ко. воздвигли стену между мной и этой последней возможностью, во всяком случае в том, что касается моей тети.
МАЙЕРС ИЗ ОБЩЕСТВА ПСИХИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
В прошлом году она послала Майерсу из Эльберфельда предисловие к этим "Мемуарам" подписанное ее именем. При этом она поставила определенное условие, чтобы ее полное имя никогда не публиковалось полностью, а только ее инициалы. В нем, насколько я помню, говорилось, что "оно (имя) предназначается только для м-ра Майерса, который, как подобает джентльмену, никогда им не воспользуется", или что-то в этом роде. А теперь этот "джентльмен" первое, что делает, так это позволяет Ходжсону связать в печати полное имя моей тети с моим обманом и политическими мотивами. В Отчете имеется исчерпывающее примечание, которое я читала, - где говорится, что так как мадам Фадеева моя тетя и русская, то на то, что она говорит, нельзя полагаться. По утверждению премудрого детектива, письмо К. Х. к ней было подделано мною и т. д. Как это получается, я не знаю. Но моя тетя, кажется, узнала это раньше, чем я. Распространяются ли эти дьявольские сплетни через Соловьева или через кого-то еще, но вчера вечером я получила от нее письмо, в котором она укоряет меня мягко, но решительно, и, как я понимаю, исчерпывая невероятную муку (я расскажу вам почему). "Я велела тебе, - пишет она, - в Эльберфельде не называть мое имя, и ты ответила, что Майерс теософ и джентльмен, благородный человек, а теперь я узнаю, что тоже замешана в деле с феноменами - феноменами, которые были твоим проклятьем в детстве и юности и которые довели тебя ныне до публичного позора". И она продолжает, утверждая, что это все было и есть от дьявола, и просит не сердиться на нее за то, что мои Учителя действительно кажутся ей жуткими, такими жуткими, что она как христианка не осмеливается даже думать о них! Вот что наделал Майерс, и это после разговоров с мисс Арандейл и Мохини, которые помнят, что она писала (возможно, это все еще там на ПОСЛАНИЯХ, но она писала по-французски на полоске бумаги отдельно м-ру Майерсу); и вам следовало бы раскрыть этот постыдный поступок. Вы должны разоблачить его перед всеми честными людьми, и он, будучи не в состоянии отпереться от этого поступка, предстанет перед многими как мерзавец. Если вы не сделаете этого, то считайте, что вы потеряли самую подходящую возможность выставить Кембриджскую клику в истинном свете.
Итак, я перешлю ей ваше письмо. Я добавила к нему четыре страницы упрашиваний и объяснений, почему это так необходимо теперь, чтобы она мне помогла. Я уверена, что она настолько готова сделать для меня все, что откажется от разрешения на публикацию своего имени после того, как оно было так запятнано Ходжсоном, тем более, что никто не поверит ей после этого. В этом я убеждена. Остается моя сестра, она в Петербурге. У нее четыре дочери на выданье. Она, возможно, пришлет вам то, что написала. "Правду о мадам Блаватской" и добавит еще кое-что. Хотя теперь, опять же из-за сплетен Соловьева, ее дочери, мои племянницы, - крайне обозлены на меня за некоторые замечания, сделанные мною относительно их desinvolture (развязности), - а моя сестра - послушное орудие и жертва своих дочерей. Моя тетя очень любила и глубоко уважала своего единственного брата, моего давно умершего дядю, генерала Фадеева. Если бы она была замужем, то предоставила бы свое имя и не волновалась бы из-за этого; но она сообщила мне, что видеть его имя в печати, его имя на устах скептиков, как она считает, смеющихся над ним и оскверняющих его, - это больше того, что она могла бы вынести. Так-то вот. Давайте подождем ее ответа.
А теперь ваши вопросы:
1. Мое детство? С избалованностью и ласками с одной стороны, с наказаниями и закалкой с другой. Лет до семи-восьми болезненная и вечно умирающая лунатичка, одержимая дьяволом. Две гувернантки - француженка мадам Пенью и мисс Августа София Джеффриз, старая дева из Йоркшира. Нянь - без счета. Ни одной курдской няньки. Одна была наполовину татарка. Заботившиеся обо мне солдаты отца. Мама умерла, когда я была ребенком. Родилась в Екатеринославле. Лет до восьми или девяти переезжала с отцом с места на место вместе с его артиллерийским полком, время от времени меня отвозили навестить бабушку и дедушку. Когда мне исполнилось 11, бабушка совсем забрала меня жить к себе. Жили в Саратове, когда дедушка был гражданским губернатором, а до того в Астрахани, где у него под началом было много тысяч (что-то около 8000 или 10000) калмыков-буддистов.
2. Визит в Лондон? Я была в Лондоне и во Франции с отцом в
1844, а не в 1851 году. В этом указанном последнем году я приезжала одна и одно время жила в меблированных комнатах на Сесил Стрит, затем в гостинице Майварта, но так как я была со старой графиней Багратион, (а после ее отъезда осталась с ее demoiselle de compagnie (компаньонкой) Иезавелью, то там никто не знает моего имени.
Жила также в большой гостинице где-то между Сити и Стрэндом или на Стрэнде, что касается названий и номеров, то вы могли бы с тем же успехом спросить у меня номер дома, в котором вы жили во время вашего последнего воплощения. В 1845 году отец привез меня в Лондон, чтобы взять несколько уроков музыки. И взяли, правда несколько позже, - у старого Мошелеса. Жили с ним где-то неподалеку от Пимлико - но даже в этом я не присягнула бы. Уехали с ним в Бат, оставались там целую неделю, весь день не слыша ничего, кроме колокольного звона в церквях. Хотела продолжить путь верхом на лошадях в своей казачьей манере; он мне не разрешил, и я, помню, устроила скандал и у меня случился истерический припадок. Когда мы отправились домой, он благодарил судьбу; ехали два или три месяца по Франции, Германии и России. В России наш собственный экипаж и лошади делали в день 25 миль. Рассказать вам об Америке! Бог мой, да ведь я могу с таким же успехом попытаться рассказать вам о вереницах снов, которые я видела в детстве. Попросите-ка меня рассказать вам теперь - под угрозой и рискуя быть немедленно повешенной в случае предоставления неверной информации - что я делала и где бывала, начиная с июля 1873 года, когда я приехала в Америку, и до того момента, когда мы создали Теософское общество, и я непременно забуду половину, а другую половину поведаю вам неправильно. К чему спрашивать или ожидать чего-либо подобного от таких мозгов, как мои! Все смутно, все запутано и перемешано. Я едва ли смогу вспомнить, где я была и где не была в Индии с 1880 года. Я видела Учителя в своих видениях с самого детства. В год прибытия первой Непальской Дипломатической миссии (когда это было?) я увидела и узнала его. Видела его дважды. Один раз он вышел из толпы, затем Он приказал мне встретиться с Ним в Гайд-Парке. Я не могу, я не должна говорить об этом. Я не хочу делать это достоянием всего мира. Подумайте о том вреде, который причинил мне "Оккультный мир" при всех ваших добрых, благих намерениях. Если бы вы не перечислили поименно моих родственников, не упомянули о моем внутреннем мире, о моем пребывании в Тибете, то никто не считал бы меня большей мошенницей, чем считают сейчас. Так что вы понимаете. Давайте не будем включать имена моих бедных тетушек и родственников в книгу, умоляю вас. Достаточно грязи, скопившейся на одном члене семьи, ну давайте же не будем привлекать в книгу святые имена и имена, которые я уважаю, и заранее обрекать их тем самым на искажение.
Е. П. Б. ПУТЕШЕСТВУЕТ С УЧИТЕЛЕМ
3. Ездила в Индию в 1856 году - просто потому, что тосковала по Учителю. Переезжала с места на место, никогда не сообщая, что я русская, так что люди принимали меня за кого мне хотелось. Где-то в Лахоре познакомилась с Кюльвайном и его другом. Да если бы мне пришлось описывать свое пребывание в Индии только в том году, то получилась бы целая книга, но как же я могу теперь говорить правду. Допустим, я должна была бы рассказать, что ходила в мужском платье (ибо в то время я была очень худой), а это святая правда, ну и что будут говорить? Потом я была в Египте со старой графиней, которой нравилось видеть меня одетой юношей-студентом, "господином студентом", говаривала она. Теперь вам понятны мои трудности? То, что у любого другого сошло бы за эксцентричность, странность, сейчас послужит тому, чтобы обвинить меня в глазах общества. Плавала на голландском корабле, потому что другого, я думаю, не было. Учитель приказал мне отправиться на Яву по одному делу. Там были двое, в которых я всегда подозревала челов. Одного из них я видела в доме Махатмы в 1869 году и узнала его, но он это отрицал.
4. "Случай усыновления ребенка"! Пусть лучше меня повесят, чем я упомяну об этом. Да знаете ли вы, к чему это приведет, даже если не называть имен? К потоку грязи, который обрушится на меня. Если я говорила вам, что даже мой собственный отец подозревал меня и, возможно, никогда не простил бы, если бы не справка от врача. Впоследствии он жалел и любил этого несчастного ребенка-калеку. Прочтя эту книгу, Хоум, медиум, будет первым, кто соберет остатки сил и разоблачит меня, обнародовав имена и обстоятельства и все что угодно еще. Итак, мой дорогой м-р Синнетт, если вы намерены погубить меня (хотя сейчас это вряд ли возможно), то нам следует упомянуть этот "случай". Не упоминайте ничего, это мой совет и просьба. Я сделала слишком много, чтобы доказать и клятвенно заверить, что он мой, - и перестаралась. Справка от врача пропадет без пользы. Люди скажут, что мы подкупили или дали взятку врачу, вот и все.
5. Да, вернулась к родственникам в январе 1860 года.
6. Да, примерно в 1862 году уехала со своей сестрой в Тифлис, покинула его примерно в 1864 году и поехала в Сербию, путешествовала по Карпатам, все как я объясняю в своем рассказе о Двойнике. Я полагаю, Господарь был убит в начале 1868 года (см. Энциклопедию), когда я находилась во Флоренции после пребывания в Ментане и на пути в Индию из Константинополя вместе с Учителем. Если вы примете за основу мою новеллу "Двойное убийство", то окажетесь неправы. Я знала Госпожу и Фросю и княжну Катинку и даже господина Михаила Обреновича гораздо раньше. Маленькая заметка из какой-то тимишоарской газеты была передана мне в 1872 году (я так думаю), когда я ехала из Одессы в Бухарест навестить свою подругу мадам Попеско, а о том, что произошло в Вене, мне сообщили через Фросю после моего инцидента с Госпожой. Пожалуй, каждая деталь верна - насколько это касается меня и действующих лиц. Но ведь я говорила вам еще в Симле, что хотя подробности подлинные, я объединила эти подробности и реальных персонажей в рассказе, написанном для "Sun" (Нью-Йорк) под nom de plume (под псевдонимом) "Хаджи Мора". Ежедневно пишутся действительно выдуманные истории, начинающиеся с того, что "В 1800 году то-то и то-то я был там-то или в другом месте", и сочиняются от начала до конца. Я просто описала события, происшедшие с известными мне лично персонажами, и только вместо Фроси Попеско (другая Фрося), рассказавшей мне о том, что случилось, представив себе все это в воображении, я ввела в повествование автора, а теперь появляется Селлин и устраивает мне перекрестный допрос, и я говорю ему, что знаю, что история правдива, он же спрашивает - а вы там были? Я отвечаю нет, так как направлялась в Индию, но мне это рассказали, и я написала об этом рассказ. И тогда Селлин выступает и заявляет: "Если вы сочинили рассказ о "Двойном убийстве", то могли бы выдумать и Махатм". Я никогда не выдавала серии своих сенсационных рассказов в нью-йоркской "Sun" - за безусловную и истинную правду. Я писала рассказы, основанные на событиях, происходивших там и сям с живыми людьми, изменяя только имена (однако, не в "Двойном убийстве", в котором я поступила достаточно глупо, выведя реальных персонажей); и это посоветовал мне и устроил Илларион, и он говорит и повторил снова только в тот день, когда я спорила с Селлином - "Так как каждое слово в созданном Госпожой образе Фроси правда, то и сцены в Вене и двойное убийство достоверны, как мадам Попеско и рассказывала вам". Я полагаю, что вы это знали? Ведь вы же знали с самого начала, что Ментана была в октябре 1867 года. Я была во Флоренции примерно на Рождество, возможно, за месяц до того, как был убит несчастный Михаил Обренович. Потом я поехала из Флоренции в Антемари и в направлении Белграда, где в горах я должна была остановиться (по приказу Учителя) - поджидая некоего человека, посланного им за мной, чтобы следовать в Константинополь через Сербия и Карпатские горы; и именно там, думаю, примерно через месяц или два после убийства, я встретила Госпожу с Фросей. Все это правда, за исключением того, что я прочла сообщение о "двойном убийстве" от мадам Попеско четыре года спустя, и в рассказе, сенсации ради, я описала это как происшедшее несколькими днями позже в Тимишоаре - и это все. А теперь Олкотт набрасывается на меня, говоря: "Оксли представил всю эту историю как ложь, он обратился к какому-то английскому послу в Вене и т. д." Ну, желаю успеха обоим, и Олкотту и Оксли. История правдива. Только я не собиралась предавать огласке имя мадам Попеско, которая передала мне последний акт и которая прочла об этом в каком-то венском выпуске, немедленно запрещенном, - и имя родственника Карагеоргиевича, спутниками которого были эти двое, чтобы не взвалить на себя судебный процесс. Вот почему я сказала, что прочла об этом в тимишоарской кофейне, и даже это было опасно, так как я упомянула имя Карагеоргиевича, чей сын теперь женат на Зорке, черногорской принцессе. Писала ли я свой дневник или признания, будучи невольницей чести излагать факты так, как они имели место, сообщать годы и имена? Странные претензии. Это вроде моих "Русских писем" из Индии, в которых, описывая воображаемое путешествие или поездку по Индии с торнтонским "Географическим справочником" в качестве гида, я все же сообщаю действительные факты и описываю реальных действующих лиц, только сводя их воедино в пределах трех- или четырехмесячного периода времени, тогда как все факты и события имели место в разное время на протяжении многих лет, как, например, некоторые феномены Учителя. Это преступление? Потому что Скотт считал именно так. Уж если, побывав в Калькутте и Аллахабаде, я должна писать об их памятниках древности - которые я видела собственными глазами - то почему же мне нельзя обращаться к "Исследованиям Азии" и даже к "Географическому справочнику" Торнтона за историческими данными и подробностями, которые я сама никогда не могу упомнить. Считается ли литературным воровством пользование энциклопедиями и путеводителями? Я не переписывала и не занималась плагиатом, я просто рассматриваю их как руководства, более надежные, чем моя память. Скажите также, пожалуйста, в отношении этой моей истории с "Двойным убийством", являюсь ли я преступницей из-за того, что написала - под именем "Хаджи-Мора" - рассказ, а затем добавила одну-единственную выдуманную деталь - а именно то, что я сама прочла газету, вместо правды, состоявшей в том, что мадам Попеско дала мне прочитать об этом в своем дневнике, в который она переписала все, что касалось этого события, которое я, соединив даты, задумала описать как свершившееся той самой ночью? Как вы думаете? Должно быть, это элементарии Обреновича и княжны Катинки приносят мне эти неприятности вообще за использование их имен в подобном рассказе. Снова Карма. Но я отвлекаюсь от ваших вопросов.
МЕНТАНА
Пожалуйста, не говорите о Ментане и не говорите об УЧИТЕЛЕ, я вас умоляю. Я вернулась из Индии на одном из первых пароходов. Но сначала я поехала в Грецию и повидала Иллариона, не могу и не должна говорить в каком месте. Затем в Пирей, а из этого порта в Специю, в пределах видимости которой нас взорвали. После этого я отправилась в Египет, сначала в Александрию, где у меня не было денег и я выиграла несколько тысяч франков на № 27 - (не пишите этого) и - затем поехала в Каир, где оставалась с октября или ноября 1871 года по апрель 1872, только четыре или пять месяцев, и снова вернулась в Одессу в июле, так как сначала заехала в Сирию и Константинополь и в несколько других мест. Я отправила мадам Себин с обезьянами вперед, потому что Одесса находится всего лишь в четырех-пяти днях пути от Александрии.
В марте 1873 года уехала из Одессы в Париж - остановилась у своего кузена Николя Гана (сына моего дяди - брата отца - Гюстава Гана, матерью которого была графиня Адлерберг), кажется, на Рю де Люниверсите 11; затем в июле того же годы я, согласно приказу, поехала в Нью-Йорк. С этого момента публика знает все. Все открыто.
О - графиня Киселева? Спасибо. Да она мертва вот уж более лет 20, как мне кажется. Умерла в Риме с папским прощением и отпущением грехов взамен подушки. Завещала миллионы и всю свою медиумическую аппаратуру, дощечки для письма и карты таро римской церкви.
Ну, это все. Resumons (Резюмируем).
Просто невозможно сообщить настоящую, неприкрытую правду
о моей жизни. Немыслимо даже упомянуть о ребенке. Бароны Мейендорффы
и вся русская аристократия восстали бы против меня, если в процессе
предоставления опровержений (каковые обязательно последуют)
потребовалось бы упомянуть имя барона. Я дала честное слово и не
нарушу его - ДО СМЕРТИ.
В то время, с 17 до 40 лет, во время своих путешествий я заботилась об уничтожении всяческих следов моего пребывания где бы то ни было. Когда я была в Барри в Италии, учась у местной колдуньи, - то посылала свои письма в Париж для отправки их по почте оттуда моим родственникам. Они получили от меня единственное письмо из Индии, когда я покидала ее в первый раз. Затем из Мадраса в 1857 году; когда я была в Южной Америке, то все же написала им и опустила письмо в ящик в Лондоне. Я никогда не допускала, чтобы люди знали, где я находилась и что делала. Если бы я была обычной проституткой, им бы это понравилось больше, чем мои занятия оккультизмом. Только вернувшись домой, я сказала своей тетушке, что полученное ею письмо от К. Х. не было письмом от Духа, как думала она. Когда же она получила доказательства того, что они живые люди, то посчитала их дьяволами или продавшимися сатане. Теперь вы видели ее. Это скромнейший, добрейший, в высшей степени кроткий человек. Вся ее жизнь, ее деньги, все - для других. Но стоит коснуться ее религии, и она превращается в фурию. Я никогда не говорю с ней об Учителях.
Теперь они хотят представить дело так, будто я никогда не бывала в Индии аж до 1879 года. В изданном некоторое время назад произведении - "Воспоминаниях" моей сестры, в которых каждое слово правда, она сообщает на стр. 41-42 (я перевожу дословно из лежащей передо мной книги): "Следующей осенью я возвратилась с двумя маленькими сыновьями (в Россию в 1859 году) с Кавказа... Я поехала в Псков. Той зимой я стала свидетельницей множества в высшей степени удивительных явлений спиритуалистического характера; но я не буду упоминать их, так как все они описаны в моих статьях "Правда о Е. П. Блаватской" в "Rebus'е". На этих страницах автор забыл добавить, что хотя все считали, что проявления, происходившие в присутствии моей сестры, были вызваны Духами и благодаря ее медиумическим способностям, она сама постоянно отрицала это. Моя сестра, Е. П. Блаватская, провела большую часть десятилетнего периода путешествий (с 1850 по 1860 годы) и отсутствия в России в Индии, где спиритуалистические теории, как представляется, вызывают глубокое презрение, а медиумические проявления, называемые так нами, объясняются в этой стране как исходящие из источника, пить из которого (или питаться которым) моя сестра считает унизительным для ее человеческого достоинства и поэтому не желает признать, что ее способности происходят из подобного источника.1) [1) Моя сестра,
Е. П. Блаватская, насколько я понимаю из полученных от нее писем, весьма недовольна мною за то, что я не раскрыла в "Правде о мадам Блаватской" всей правды. Она утверждает иногда, что в то время на нее воздействовала совершенно иная сила, чем теперь, а именно сила, которой овладели индусские мудрецы - раджа-йоги. Она уверяет меня, что даже тени, которые она обычно видит и видела всю свою жизнь, не являются ни привидениями, ни духами умерших людей, а просто это астральные тела ее всемогущих индусских друзей. - В. Желиховская.] Как это может происходить и какова бы ни была природа той силы, которая помогает ей осуществлять проявления, только во время ее пребывания со мной у Т-- (Тахонтова) эти явления происходили на глазах у всех, кто верил и не верил в них, оставляя всех и каждого в величайшем изумлении".
Е. П. Б. НИКОГДА НЕ БЫЛА МЕДИУМОМ
Так вот, эта короткая заметка и сноска доказывают две вещи: что я была в Индии в какое-то время между 1850 и 1860 годами и что даже еще в 1860 и 1864 годах - я всегда утверждала, что мною движет и помогает мне не сила духа, а наши Учителя и их челы. Это ясно из разговоров, приводимых ею в имеющейся у вас "Правде" обо мне, а то, что я сейчас сообщаю, называется "Непостижимое и необъяснимое" из личных и семейных Воспоминаний В. Желиховской. А теперь предположим, я пошлю вам этот маленький памфлет, и вы непременно отнесете его мадам Новиковой и со всей любезностью попросите ее перевести для вас отмеченные абзацы на стр. 41 и 42 и сноску. И что, сделав это, вы напишите моей сестре длинное письмо на английском языке (она говорит по-английски лучше меня), растолковывая ей в высшей степени омерзительный памфлет Ходжсона и уверяя ее, насколько это совершенно необходимо, чтобы высказалась защита. Не забудьте, что вы должны (если действительно будете писать) рассказать ей, как Ходжсон полностью отрицает наличие у меня всех способностей - и что он приводит в качестве основания для моего гнусного десятилетнего бурлеска и обмана политические мотивы, то, что я русская шпионка. Если вы напишете ей, то она сможет сообщить вам гораздо больше, чем моя бедная тетя, которая ненавидит писанину и которую уже тошнит от всего этого. А моя сестра очень воинственна и бесстрашна. Если вы скажете ей, что Ходжсон старается погубить мое доброе имя и репутацию и т. д., и т. п., то она сможет разыскать для вас массу очевидцев из благороднейших фамилий в Петербурге и Пскове, которые засвидетельствуют феномены, которые они наблюдали между 1860 и 1862 годами. Это уже было бы кое-что. Спросите ее, что она знает или слышала о моих способностях, когда я была в Имеретии и Мингрелии, в девственных лесах Абхазии и на побережье Черного моря - не стекались ли отовсюду люди, независимые князья и архиепископы и высшее дворянство, чтобы попросить меня исцелить и защитить их, сделать то или другое. Только вы должны прямо объяснить ей, что вы из Лондонской Ложи английских теософов и намереваетесь оставаться верным мне и защищать меня, но что она должна помочь вам, предоставив материалы против врага. Уверяю вас, что она сможет это. Она очень тщеславна и самодовольна и полная противоположность мне, что может подтвердить вам и Мохини. Но она очень горда, и если только вы покажете ей, в каком ужасном положении я нахожусь, и взовете к ее фамильной гордости и чести, она сделает все. В других отношениях они (в России) так же ожесточены против вас, англичан, как и вы против них - в настоящий момент.
Вот и все, что я могу сказать. Она очень рассердилась на мою тетю за издание того письма Махатмы К. Х. и рассвирепела на меня за пересказ этой истории о предке, составляющей, как она говорит, семейную тайну, "скелет в фамильном чулане" или как там это называется? Итак, вы предупреждены. Просто скажите ей, что я указала вам отрывок из ее самого последнего памфлета и что вам хотелось бы, чтобы она рассказала все, что знает обо мне. Могу вас заверить, что много комплиментов мне она не наговорит - если только ваше письмо не застанет ее в одном из ее приступов восторженного излияния чувств. Если вам нужен памфлет, я пришлю его вам, а вы его вернете, если только мадам Новикова (вы могли бы сделать это через Шмихена или Мохини) сможет перевести для вас некоторые из удивительных происшествий в нашей семье, которые я помечу. Графиня только что вернулась из Мюнхена. До свидания. Жду ответа,
всегда ваша,
Е. П. Блаватская
Мой искренний сердечный привет миссис Синнетт.
Письмо № LXII
Мой дорогой м-р Синнетт,
посылаю вам перевод этих нескольких страниц из памфлета или книги моей сестры - того, что описано на нижеследующих страницах. Пригодятся ли они хоть как-то или нет, все же это какое-то дополнение к тому, что у вас есть. Из них вы узнаете, что а) еще в 1860 году я утверждала, что тени (или астральные тела), являющиеся ежедневно и постоянно и разгуливавшие по дому столь бесцеремонно, что их видели все (мой отец не может считаться легковерным дураком - по крайней мере - ни одним из знавший его, и именно поэтому я перевела ту часть ее произведения, которая касается его) - были не добрыми "духами", а астральными формами; в) что не было никакого медиумизма; с) что у меня не могло быть никаких сообщников в доме отца, где не было никого, кто помог бы мне, кроме моей сестры, ставшей теперь фанатичкой со своим Св. Николаем, двоих ее маленьких детей, гувернантки нашей младшей сестры, ее самой - десятилетней девочки и меня. Остальные - все крепостные, трепетавшие перед моим отцом, который был очень строг, безусловно не согласились бы обманывать и мистифицировать своего хозяина. И там невозможно найти никакой теории о "русской шпионке", никаких мотивов для объяснения фактов, имевших место в то время. Сотни свидетелей этих фактов еще живы - в Петербурге и Пскове. Говорю вам, напишите моей сестре и попросите ее сообщить некоторые подробности о моем детстве, насколько она их помнит.
Подробности моего замужества? Ну, теперь утверждают, что я сама хотела выйти замуж за старого пердуна. Пусть будет так. Мой отец был за 4000 миль. Мой дедушка был слишком болен. Это произошло так, как я рассказывала вам. Я обручилась сама, чтобы досадить гувернантке, даже не думая, что уже не смогу освободиться. Итак - Карма последовала за моим грехом. Невозможно сказать правду, не бросив тень на людей, которых я не буду обвинять теперь ни в коем случае, потому что их нет в живых. Свалите все это на меня. И так уже возник скандал между моей сестрой и тетушкой - первая обвиняет меня в клевете на умерших родственников в вопросе моего замужества и в том, что моя тетя подписала их и свое собственное осуждение. Оставим это в покое. Я знаю одно: я не могу писать "Тайную Доктрину" со всем ----1) [1) В этом месте оригинал поврежден. - Прим. ред.] постоянной борьбой вокруг меня. Я знаю, что Хюббе, подвергшийся психологической обработке Сел ....1) чувствует себя неуверенно. Он несчастный, слегка нервный безвольный человек. Селлин заставил его поверить в то, что именно Олкотт обманул его с письмом Махатмы в вагоне поезда! Бедный Олкотт. Ну где же в нем демаркационная линия между доверчивым дураком и плутом! Вчера вечером видела Дамодара, а графиня постоянно видит Учителя. Всякий раз, когда я вижу его или слушаю, что Он говорит, - она спрашивает, пристально глядя на него: "Что он говорит?" Она замечательная ясновидящая. Она рассказывает мне (это строго конфиденциально), что во время ее пребывания у Гебхардов в прошлом и в этом году у них произошло несколько феноменов и они видели Учителя. Но что они скрыли это от вас и Лондонской ложи, чтобы не вызывать сплетен и в некоторых случаях зависти. Я не возблагодарила ее за подобную свободу действий. У Гебхардов происходит что-то неладное, я чувствую это. Д. Н. жутко рассвирепел и вполне вероятно может, чтобы защитить своего учителя и Матхам в Тибете, все отрицать и произвести на них то же самое впечатление, какое он произвел и на Ходжсона, нарочно перепутав даты и отказавшись предоставить ему верные сведения. Именно это вечное балансирование на туго натянутом канате над пропастью между разглашением этого, что является незаконным, и одним из двух: либо сообщением того, что люди называют ложью, либо навлечением обвинения в сокрытии чего-то важного, - погубило ситуацию в целом и предоставило удобный случай врагу. Ах, дорогой м-р Синнетт, как замечательно было бы, если бы мы все никогда не произносили имен Учителей, кроме как в комнатах с закрытыми дверями и поступая так, как поступают челы Брамина. Вы прочтете "Теософский миф" Хартманна и наш ответ на него, посланный вам с несколькими дополнительными объяснениями.
Надеюсь, что это сердце выдержит до тех пор, пока я закончу "Тайную Доктрину". Хорошо ли вы продумали проблему передачи моего протеста в "Times". Опасная штука! Судачат ли газеты об этом? Это все риск. Что поделаешь?
Ваша, в полном идиотстве,
Е. П. Б.
Письмо № LXIII
Мой дорогой Синнетт,
посылаю вам нечто непонятное. Прочтите 3-ю, 4-ю, 5-ю и 6-ю строчки. Это несомненно мой почерк. Кандхалавала скопировал его с моего письма к нему. Когда я получила и увидела это, то была совершенно поражена. Дайте-ка я напишу это "верные бесстрашные друзья, чья преданность Учителю и вам не поколебалась ни в малейшей степени" - я написала это не глядя, дабы не помешало желание скопировать его. А теперь я спрашиваю вас, если бы подобное письмо, целое письмо было написано тем же самым почерком, что и эти две полустрочки, то разве не поклялись бы (вы), что это мой почерк? Зачем Кандхалавале понадобилось копировать это предложение моим почерком, понятия не имею. Однажды он написал три письма, скопировав их с моего собственного, и принес их мне, и я сама присягнула, что они мои, не представляя, что он имеет в виду. Хорошо бы вы написали ему и спросили, не может ли он прислать вам все письмо, если вы считаете, что этих двух строк недостаточно для передачи эксперту. Я полна решимости собрать с полдюжины поддельных и столько же написанных мною писем и передать их на рассмотрение одним и тем же экспертам. Посмотрим, удастся ли им не попасться. Ибо в конечном счете единственное наносящее вред, по-настоящему убийственное доказательство против меня для всего мира заключается в этих письмах. Джадж напишет несколько писем моим почерком, а Судья Кандхалавала - остальные. Я скажу им, что эти строчки написаны моей рукой и что я первая подтвержу это под присягой в любом суде.
Д. Н. ЧУТЬ НЕ СПЯТИЛ
Д. Н. спятил. Еще одна новость. Написал два-три бредовых письма графине и в конце концов написал письмо, в котором называет меня предателем Учителей, говоря, что то, "что Селлин представляет собой для теософии, то я - для оккультизма", что "Е. П. Б. опасная женщина, он не собирается верить мне, и что если я приеду к нему в Эльберфельд, то он "убежит". Требует графиню, умоляет ее понестись в Эльберфельд ближайшим поездом - что пришел "Обитатель порога" - что он сходит с ума, умирает и покончит с собой и т. д., и т. п. Графиня, разумеется, помчалась в Эльберфельд, и вот я еще раз осталась одна! А она мне телеграфирует - "Доехала благополучно - Боваджи здоров!!!!!" Ну и что же это такое? Мальчик фанатик, и его доводит до безумия то, что он называет осквернением Махатм. Чтобы оберечь Их имена, он готов на все - даже отречься от Них публично, и я воистину в это верю. Вот так-то вот и ничего не поделаешь. Еще одна беда, Хартманн пишет в мою защиту! Он уверяет меня, что ему приказано защищать меня, и пишет теперь то, что я привожу в кавычках, "Вы совершенно невиновны ни в каком предумышленном мошенничестве". Уж не собирается ли он сделать из меня безответственного медиума? Это будет последний удар по моей репутации. Что он вам сказал? Третье несчастье. Письмо от Бака из Цинциннати. Пишет несколько строчек, которые я воспроизвожу. "Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь об Обществе, известном как "Е. Б. из Л."? В интересах Теософского общества в этой стране пришлите мне все, что сможете, на эту тему. Вы можете изложить это в двух-трех набросанных на скорую руку строчках, а мне особенно хотелось бы узнать: связана ли с ним миссис Кингсфорд официально или иным образом. П. Дэвидсон является его номинальным главой со стороны. Является ли Общество, которое он представляет, старым или новым? фальшивым или настоящим? и т. д."
Искренне ваш,
Дж. Д. Бак,
136, Зап. Восьмая Улица,
Цинциннати, шт. Огайо,
С. Ш. Америки.
Ну откуда я знаю? А вы? Очевидно, это какое-то новое вероломство, исходящее от распрекрасной Анны. Примите, ради бога, информацию и напишите ему через Мохини, если не захотите сами сделать это. Это очень важно.
Ну, что еще? Да, "Times" - я ЗНАЛА, что они не опубликуют мое письмо, и, право же, это к лучшему. Если бы они это сделали или сделают, то вы увидите, какие новые злобные нападки это принесет. Никто, кроме психистов, теософов и спиритуалистов не будет читать Отчет, а "Times" общедоступна. Однако, я целиком и полностью отдала себя в ваши руки.
1. Моя сестра (мадам Желиховская) на три года моложе меня.
2. Сестра Лиза от второй жены отца, он женился, кажется, в 1850 году на баронессе фон Ланге. Два года спустя она умерла. Лиза родилась, по-видимому, в 1852 году - не уверена, но думаю, что я права. Моя мать умерла через шесть месяцев после рождения моего брата в 1840 или 1839 году - этого я не могу сказать. Во имя всего святого, не называйте ее имени - какое отношение имеет бедная покойница ко всему этому гнусному делу, именуемому феноменами и Е. П. Б.!
3. Мы, русские, когда пишем по-французски, ставим "de" перед фамилиями, если это фамилии дворян из "Бархатной книги". По-русски - если только фамилия не немецкая, когда пишут "фон" - "de" опускается. Мы были мадемуазелями де Ган и теперь фон Ган - я не собираюсь писать "de" и никогда не писала перед своей фамилией Блаватская, хотя старик и происходил из аристократического украинского рода - из гетманов Блаватко, став впоследствии Блаватским в России и графом Блаватским в Польше. Что же еще? Отец был ротмистром конной артиллерии, когда женился на моей матери. Оставил службу после ее смерти в чине полковника. Был в 6-ой бригаде и вышел помощником командира батареи уже из Corps des Pages Imperiaux (Императорского пажеского корпуса). Дядя Иван Алексеевич
фон Ган был начальником российских портов в Санкт-Петербурге.
Женился первый раз на demoiselle d'honneur (фрейлине) - графине
Кутузовой, а потом вторым браком на другой старой фрейлине
(весьма потасканной особе) мадемуазель Чатовой. Дядя Гюстав
женился сначала на графине Аллерберг - затем на дочери генерала
Броневского и т. д., и т. п. Мне нечего стыдиться своей семьи, но мне стыдно быть "мадам Блаватской", и если вы сможете помочь мне получить гражданство в Великобритании и стать миссис
Снукс или Тафматтон, я буду, как здесь говорят, "целовать ручки". Я не шучу. В противном случае я не смогу вернуться в Индию.
Я поглощена работой над "Тайной Доктриной". Что из этого получится, не знаю, но в ней нагромождаются факты, факты и факты, сплошь касающиеся христианского разбоя и воровства.
Ваша одинокая и трясущаяся
Е. П. Б.
Сердечный привет миссис Синнетт и вам.
Письмо № LXIIIa1) [1) Письмо Кандхалавалы, упомянутое Е. П.
Б. в предыдущем письме. - прим. ред.]
См. мой почерк на 3, 4 и 5 строчках.2) [2) Это предложение написано почерком Е. П. Б. - Прим. ред.]
Пуна
29 декабря 1885 года
Дорогая мадам,
ваше письмо от 19 октября получено мною в должное время. Мы все, в самом деле очень рады узнать, что вы нашли в Европе то, "что вы тщетно искали в Индии" - "верных, бесстрашных друзей - чья преданность Учителю и вам не поколебалась ни в малейшей степени".1) [1) Это, по-видимому, точная копия собственного почерка Е. П. Б. - Прим. ред.] Видимо мы, несчастные индийцы, потеряли в ваших глазах и в глазах Учителей все те незначительные достоинства, которыми когда-либо обладали, и все же я верю, что лучшие качества ваших друзей в Индии превосходят все недостатки, которые вы можете найти в них. Одно дело для них исповедовать слепую веру в вас, которой не приходится сталкиваться с ужасными сплетнями, и совсем другое жить среди повседневной клеветы и стойко выполнять наш долг по отношению к тем, кого мы любим, не поднимая шума и не расписывая свои внутренние убеждения предубежденной публике, особенно когда мы не можем собрать достаточное количество фактов, чтобы показать ложность сплетен, опровергнуть которые могли бы лишь Махатмы.
Вы едва ли представляете себе, какая трудная задача встала перед нами, когда появились эти подозрительные письма. Бедный Сэссун, колеблющийся и готовый встать на сторону общественности. Брат Иезекииля, нетерпеливо рвущийся протолкнуть в печать множество материалов, выбранных наобум из состоявшегося между ними и вами разговора, и вряд ли осознающий, что собирается причинить вред вам или Сэссуну. Иезекииль, почти не помнящий все подробности, и я ничего не знающий о том, что действительно произошло во время двух ваших визитов. Несмотря на все это, я максимально использовал ситуацию и послал два письма, подписанных Иезекиилем, в индийскую "Times", которая в значительной степени восстановила душевный покой наших собратьев и сочувствующих. Именно Отделение в Пуне больше всего сделало для восстановления доверия, и в лучшем случае сотня членов, если не больше, остались совершенно тверды с моей помощью. В прошлом году на съезде они чуть было не испортили все, устремившись в руки правосудия. Я интуитивно осознал реальную опасность, возникшую перед нами с самого первого дня публикации этих проклятых писем, и несмотря на все трудности приехал в Адьяр и вместе с другими помогал избежать линии поведения, которая решила бы судьбу Общества и обрекла бы нас на вечную гибель и позор. Какова бы ни была правда - Суд не то место, где вам следовало ее добиваться.
Если вы хотите знать настоящую правду, то она заключается в том, что вера в вас совершенно не была подорвана, но ......1) [1) Остальная часть письма утрачена. - Прим. ред.]
Письмо № LXIV
Дорогой м-р Синнетт,
вот копия Мурада Али - умершего буйно помешанным, Бишен-лала
и других тщеславных, безвольных и эгоистичных типов - которые
кончают при первом искушении буйным помешательством или совершают
самоубийство. Три обвинения, выдвинутые Боваджи, - низкая ложь.
Что я и писала индийскому народу или некоторым индусам, так это то, что полковник Олкотт не знал Учителя так хорошо, как я, что он никогда не видел его, как видела я, однажды во плоти, а все остальное время в астральной форме или в форме майя; поэтому - и т. д., это все. Теперь это искажено. Обвинение (2). Никогда ни я, ни бедный полковник не совершали подобного подлого поступка. Боваджи утверждает то, что не осмеливался высказывать даже Ходжсон, - а именно, что я использовала имена Учителей для грязных денежных делишек. Я напишу Харрисингджи и попрошу его прислать справку, подтверждающую это.
Наоборот, когда он захотел истратить 10000 рупий на раку и передать несколько тысяч Обществу и этому дурацкому Храму Религий или чему-то в этом роде, я приказывала ему во имя Учителя не делать этого; и знаю, что Махатма К. Х. писал ему, чтобы он не тратил свои деньги на подобные дела; что если он хочет что-нибудь сделать, то пусть привезет своего сына в Адьяр. Он не привез - и ребенок умер. Теперь этот безумец знает все это и тем не менее искажает факты, опозорил Олкотта и меня перед Гебхардами гораздо больше, чем когда бы то ни было удавалось Ходжсону. Итак, это снова все моя вина. Мне следовало бы по крайней мере сказать вам правду, что Учитель не принял и прогнал его, так как кое-что я не могу рассказать. Но так как Учитель в Своей бесконечной доброте велел мне относиться к нему хорошо, я выполняла это и любила его так, как люблю Мохини. Мальчик оказывается диким зверем, беспринципным лжецом и, если он приедет в Лондон, то я не буду больше хранить молчание, защищая челу, как делала до сих пор, - пусть даже и падшего челу. 3-е обвинение. Мое сердце предчувствовало это; ну что, это несколько строчек, которые Учитель написал на письме к вам? Я ничего не знала об этом и не желала знать, и это выдвигается против меня как новое обвинение.
Мой дорогой м-р Синнетт, Общество на ладан дышит. Это именно тот, кто психологически обработал Арандейлов и всех в Лондоне, и это именно он, чтобы взять реванш, заставит их всех отступить и погубить Общество. ОНО бесспорно СКОНЧАЛОСЬ сейчас в Европе. Меня не волнует моя репутация, я беспокоилась о Деле и Учителях. Они остаются со мной, и Их Дело и Общество погребены под кучей дерьма. Франц нашел фетиш и поклоняется ему. Итак, ЛЖЕЦ НА ЛЖЕЦЕ, если и меня следует считать таковым; самозванец на самозванце, и он - величайший из двух. Но узрите - оккультные законы - узрите Карму и результаты осквернения таинств, осквернения святых имен. Я разъяснила в своем письме Гебхардам и графине несправедливость их подозрений - я доказала ее - и ничего больше сделать не могу. Я навеки потеряна для Общества, и Общество в Европе умерло: я отказалась от всякой связи с европейскими Обществами и прощаюсь со всеми вами.
Предоставьте меня моей судьбе.
Прощайте.
Е. П. Б.
Письмо № LXV
Частное.
Мой дорогой м-р Синнетт,
когда вы получили первые письма, графиня сказала мне, что Д.
Н. хвастался, что располагает документом, подтверждающим преступную подделку нами письма Махатмы К. Х. с требованием денег и обещанием вылечить сына Харриссингджи,1) [1) "К сожалению, он сказал графине, что оставил его в Вюрцбурге, и попросил ее не говорить об этом мне, так как я стану охотиться за ним и уничтожу его!"] я сидела и думала, на чем могла быть основана столь чудовищная ложь. Затем меня вдруг осенило, что около 3 месяцев назад, когда я получила письмо от Харриссингджи (копию которого я сейчас вложу в конверт, чтобы вы хранили ее в надежном месте, пока не придет необходимость воспользоваться ею2) [2) См. Письмо №
LXVa. - Прим. ред.] - Д. Н., читавший все мои письма, рассвирепел. Он тогда набросился на Олкотта, и я тоже была вне себя. Ибо это была его вина, его вечная американская трескотня и идиотские планы и проекты в отношении Адьяра. Вот что произошло: -
Возможно, вы слышали, что Харриссингджи (Господин кузена Раунагара) забрал себе в голову соорудить раку для портретов двух Учителей и намеревался потратить на нее больше 10000 рупий. Он несколько раз спрашивал Учителя; Тот не отвечал. Тогда он спросил Олкотта, который обеспокоил Махатму К. Х. через Дамодара, так как я категорически отказалась задавать подобные вопросы Учителям. После этого Махатма ответил "Пусть поговорит об этом с челами, мне все равно" или что-то в этом роде. Ну, я думаю, Дамодар и Чандра Кушо и другие отправились трудиться над составлением чертежа раки. Призвали даже этого паскудного Кулона за его способности чертежника. Мы в то время были в Европе. Но как только мы уехали, разразился скандал с Кулонами. Когда мы вернулись, Харриссингджи, чтобы показать, что разоблачение никак не повлияло на него, захотел продать деревню и guand meme (вопреки всему) соорудить раку. На следующий день после моего возвращения Махатма велел мне написать Харриссингджи, что
Он определенно запрещает тратить такую сумму денег. Что это бесполезно и глупо. Так я и написала. Потом наступила годовщина, и Харриссингджи, будучи больным, прислал вместо себя представителя. Когда в башке Олкотта возникла в высшей степени бредовая идея Храма Человечества или Всемирного Братства, Олкотт спросил представителя, пока остальные жертвовали деньги по подписке, и тот заявил (при всем собрании в Пандале в присутствии сотен людей "Я полагаю, Его Высочество захочет подписаться на 1000 рупий".
Я сказала Олкотту, "что это слишком много - это нехорошо - но он набросился на меня за мои волнения, и так как я сидела там в то время как арестант на скамье подсудимых, - то я заткнулась. Итак, однажды Олкотт пришел и сказал: "Упросите Учителя разрешить мне получить деньги (вообще), пожертвованные по подписке на Храм". Так я послала его вместе с его храмом ко всем чертям и заявила, что не сделаю этого. Тогда он отправился к Дамодару, и Д. - я думаю, попросил, потому что дня через два-три узнала через Дамодара, что наложенный на Харриссингджи запрет тратить деньги на подобную ерунду снят и что Харриссингджи получил соответствующее письмо. Я как сейчас помню голос Дж. Кхула, говорящего сквозь смех: "Ну и достанется же ему с его храмом, этому галантному полковнику!" В следующий раз я спросила
Д. К., почему был снят запрет, если сама идея храма была нелепой, и некоторые были настроены против нее. Он ответил - "Ну, вам-то следовало бы знать, что если у обеих сторон имеется сильное желание, то Учителя никогда не смешиваются. Они не могут помешать людям вешаться". В то время я не обратила особого внимания на эти слова, я подумала, что они относятся к дурацкому поступку с храмом. Я поняла их только теперь.
Три или четыре месяца назад я получила от Харриссингджи письмо, копию которого прилагаю. Это великий документ и подтверждение нашего общего преступления. Прочтя его, м-р Д. Н. сказал, что полковник Олкотт один осквернил имя Учителя, смешав его с денежными делами, и я согласилась с ним. Теперь он объявляется и заявляет, что я, должно быть, осадила это письмо, так как Учитель (он ЗНАЕТ это!!) никогда не смог бы дойти до того, чтобы соединить свое имя с таким отвратительным денежным вопросом, "сыновьями" и другими делами. И вот я спрашиваю вас, что в словах Учителя, цитируемых Харриссингджи, такого изобличающего? Он сдуру приписал рождение своего сына "благодеяниям" Учителя. Он надоедал Учителю, чтобы ему разрешили пожертвовать по крайней мере на часть "Храма", если не на всю раку, и получил в ответ эти слова. "Если вы так радуетесь рождению сына, - то пожалуйста, если вы считаете нужным жертвовать, и в таком случае вы, возможно, как-нибудь привезете к нам своего сына". Ну что прикажете с этим делать? - Разве Учитель гарантирует этим его жизнь? Учитель приказал ему приехать в Адьяр и привезти туда своего новорожденного сына, предвидя, что малярия в Бхаунаггаре погубит младенца, если он там останется. Это было сказано заблаговременно. Харриссингджи так никогда и не привез сына, ни разу ничего не дал на храм (к большому счастью) - и написал мне это отчаянное и глупое письмо. Но сейчас, когда, согласно теории Д. Н., Харриссингджи страшно рассердился на нас за это - этот самый свирепый принц присутствовал на праздновании Годовщины и пожертвовал 2000 рупий на расходы в Адьяре, и полюбуйтесь, как почтительно он пишет мне. Итак, будьте добры, храните этот "дискредитирующий" документ в случае моей смерти или чтобы сбить с толку м-ра Д. Н. Он сотворил ужасающее своей жестокостью зло, но мне жаль его. Я еще не получила
от него ответа на свои угрозы разоблачить его. Весьма вероятно,
что он отплатит мне "дерзостью" или наглостью. Я приготовилась
ко всему. Внутренне я в самом деле превратилась в труп,
и теперь будь что будет.
Ваша
Е. П. Б.
Пожалуйста, не потеряйте "письмо" и храните его, я обнаружила его в выдвижном ящике, где Д. Н. держит все мои письма, и эта копия была им сделана по моему желанию, потому что я отослала оригинал Олкотту, чтобы прочистить им его американские мозги.
Еще раз ваша
Е. П. Б.
Письмо № LXVa
Варел,
31 июля 1885 г.
Моя дорогая и глубокоуважаемая Госпожа,
мы должны выразить вам огромную благодарность за Самовар, который вы столь любезно привезли для нас из Европы. Наш уважаемый Президент уже переслал его нам, а мы держали его в качестве украшения стола, считая его слишком священным для пользования.
Вы, должно быть, уже, конечно, узнали через Штаб-квартиру подробности о Мирцане Мураде Алли и нашем брате Даджи Радже, Господине Сагибе из Вадхинана. Нам всем очень жаль последнего, так как он был слишком молод, чтобы умереть, и хотя и упрям иногда, но все же теософ. Наша глубокоуважаемая Госпожа, вы знаете также, что благодаря благословениям Тех, кого мы чтим и кому поклоняемся, моя жена родила сына 27-го ноября прошлого года. Мы все обрадовались этому событию, но когда Гуру Дэва К. Х. написал мне о нем следующие строки - "Поскольку вы так радуетесь рождению посланного вам долгожданного сына, то можете от его лица, если сочтете необходимым, пожертвовать на храм Всемирного Братства", х х и снова "Возможно, вы как-нибудь сможете привезти к нам и вашего сына" - наша радость была постине безграничной. Мы вообразили, что в своем предыдущем рождении он был какой-то выдающейся личностью, и наблюдали за ним с огромной заботой, без сомнения смешанной с уважением. Мы понятия не имели, что его жизни суждено было оказаться столь короткой и что в связи с этим жизнь моей жены станет несчастной как никогда; так как до рождения нашего сына она чувствовала себя свободно, была счастлива и довольна своей судьбой. Ну неужели он не был послан нам. Мы, не достигшие высот Апарокшагнамама, не можем понять в этом Ашраме замысловатую паутину, сплетаемую законами неумолимой Кармы.
Так или иначе нашему Отделению, кажется, очень не везет с Президентами. Первый умер в состоянии умопомешательства, второй от чахотки, тогда как я сам, третий, страдаю ныне, потеряв своего единственного сына.
Мы, непоколебимо преданные Им, даже и не представляли, что в нашей судьбе пребудет подобное несчастье. Мы полагали, что все находимся под Их покровительством. Он, конечно, должен был умереть рано или поздно. Но мы сознаем, что пока еще не вполне заслужили Их покровительство. Наша Карма!
Мы собираемся построить отдельный дом при Штаб-квартире и провести остаток жизни в служении Теософскому обществу. В этом мы последуем совету нашего Благословенного Учителя К. Х. Весточка от
вас будет огромным утешением для нас обоих, так как прольет облегчающий
страдания бальзам на наши раны.
С надеждой, что вы пребываете в отличном здравии, остаюсь, глубокоуважаемая Госпожа, вечно преданный вам
(подпись) Харриссингхджи Рупсингхджи (Верная копия) Бабаджи
16.10.1885 г.
Вюрцбург
Письмо № LXVI
Секретное и частное
Дорогой м-р Синнетт,
я посрамила и поставила его на место - посылаю вам его письмо, чтобы вы прочли и сохранили его для меня. Он хорошо знает, что только моими усилиями и мольбами может быть прощен МОИМ УЧИТЕЛЕМ, который окажет влияние и попросит Махатму К. Х. простить ему то, что он сделал четыре года назад и то, что сделал сейчас. Полагаю, что он вылечился. Это потребовало от меня невероятного напряжения здоровья, совести и стоило мне новой отметины на моей Карме, но я СПАСЛА ОБЩЕСТВО. Все равно, пусть я буду мучиться и умру медленной смертью - только бы Теософское общество было спасено и Их имена прославлены, если не сейчас, то потом. Негодник покончил бы с собой, если бы я не простила его. Он действительно предан Учителям и теперь ужасно Их боится. И я на самом деле верю, что на нем лежал след колдовства его бабушки, которое время от времени настигает его. Бедняга. Теперь мне его жалко, так трудно быть на испытании. Соблазны столь ужасны! Но я прошу вас сохранить его секрет - не сообщать ему, что вы знаете, что он не тот, кто приходил к вам в первый раз. Не обмолвиться ни единым словом, если вы не хотите, чтобы он еще раз поднял шум. Давайте сохраним это его письмо как угрозу, которая, надеюсь, никогда не будет использована против бедного мальчика. Теперь вы понимаете, почему он так избегал вас и был в таком ужасе от встречи с вами. Пожалуйста, позовите Мохини и возьмите с него честное слово не сообщать Боваджи, что я прислала вам его письмо. Пусть прочтет и поразмыслит над ним. Слишком много лести испортило обоих. А мои нападки и на того и на другого, по сравнению с преклонением остальных, заставили Д. Н. возненавидеть меня. Но теперь, я думаю, он искренне раскаивается, и оставим это, ибо он может оказаться весьма полезным несчастному Обществу при его теперешних неприятностях. Но для всех вас, теософов, это должно стать новым подтверждением того, что хотя Учителя и не могут воспрепятствовать нормальной Карме, но Они могут и всегда вмешаются в случае крайней и величайшей опасности, и это было самым замечательным из всего - в связи с личным влиянием мальчика как предполагаемого, личного, признанного и постоянного челы Учителей. В этом я не виновата, я только выполняла приказы молчать, и если бы он вел себя благоразумно, то был бы к этому времени настоящим постоянным челой, хотя, конечно, и не таким, как настоящий Дхарб. Натх.
Навеки ваша
Е. П. Б.
с легким сердцем.
Я по-прежнему придерживаюсь своего первого впечатления о том, что необходимо помешать ему приехать в Лондон.
Д. Н. - ФАНАТИК
Письмо № LXVII
Частное и конфиденциальное.
Мой дорогой м-р Синнетт,
есть новость для вас. Пожалуйста, помалкивайте и не упоминайте о ней даже Мохини. Вот где таится опасность, а вовсе не в том, что могут сказать Ходжсон или Кулон. Вот вам закоренелый фанатик. Вы еще не знаете этих Южных Браминов. Д. Н. способен на то, чем угрожает, в любой момент. Он способен взять на себя убийство, обвинить себя во лжи и оказании содействия ВЫДУМЫВАНИЮ Учителей, в чем угодно. Он оккультный Нерон, вполне способный сжечь Рим и похоронить себя под его развалинами. Он заявляет, что попытка нынешнего века - полный провал и обвиняет МЕНЯ в осквернении Учителей и всех европейцев в том же самом. В каком-то смысле он прав. Только он ошибается, поскольку подобная вспышка фанатизма, приносящего в жертву его самого, страну, друзей, все, чтобы спасти имя его УЧИТЕЛЯ, - как раз и доказывает существование Учителя, что он и пытается изгладить из сознания людей.
Ну, вот, такие-то дела. Я это подозревала месяцами. Бес фанатизма овладел несчастным мальчиком, и мы все висим на волоске. Какой триумф для Ходжсона, если он исполнит свои угрозы! Твердила вам все это много раз. Говорила вам об этом даже в Симле. И попомните, дело дошло до того, что УЧИТЕЛЯ наблюдают и не пошевельнут
и пальцем, чтобы предотвратить ничтожнейшее событие. Карма свирепствует,
и каждый должен работать как можно лучше и знает, как это делать.
Но не пишите ни Гебхардам, ни кому-то еще то, что я рассказала вам. Ради бога, не делайте этого, в противном случае вы лишь ускорите ход событий. Предоставьте графине и мне воздействовать на него успокаивающе.
Ваша
Е. П. Б.
Письмо № LXVIII
Дорогой м-р Синнетт,
вложила в конверт два письма - одно известное и доставленное графиней феноменальным способом. Короче говоря, вот что затеял Бабаджи:
1) Покончить со всеми феноменами.
2) Показать, что философия, обнародованная вами через Махатму
К. Х., лжива и неверно понята, и что единственной истинной философией является то, что проповедует он (Бабаджи).
3) Не имея никакого иного способа дискредитировать прошлое, он бросает тень подозрений на все феномены. Заявляет, что: -
а) никакие письма или записки никогда не могли быть написаны Учителями.
б) Они никоим образом не могут являться, как - и вы в этом сейчас убедитесь, - считают Гебхарды.
в) тот, кого видела графиня, был не Учитель, а вызванный с помощью моих способностей Элементал, - я - колдунья.
г) Учителя до сих пор не обвинили его - следовательно, он прав и т. д. Вот его основные пункты. А теперь -
Прошлым вечером, когда я писала ответ Гебхардам (см. письмо, вскрытое для вас графиней) и уже почти кончила, - графиня сидела на подлокотнике большого кресла и просматривала написанное. Я еще не дошла до рассказа о феномене, произведенном через Д. Н. Бабаджи в Торре дель Греко в присутствии Бергенсов и размышляла, стараясь досконально припомнить все обстоятельства, чтобы он не смог избавиться от того факта, что всего лишь несколько месяцев тому назад он сам был всецело погружен в эти феномены. Описывая эту сцену, я сомневалась, поверят ли мне Гебхарды, до такой степени находящиеся под его влиянием. Я чувствовала себя подавленной и несчастной. Как вдруг графиня неожиданно встала и вышла в гостиную. Через минуту она возвращается и говорит: "Посмотрите, что я нашла! Голос Учителя велел мне пойти туда (в гостиную), открыть третий ящик, и вы найдете письмо, начинающееся с "Мой дорогой Мохини", написанное Бабаджи". Это было письмо, о котором я понятия не имела! Письмо, которое докажет Гебхардам, что если в то время он (Д. Н.) относился к письмам Учителей с таким благоговением, - то с тех пор ничего не произошло, что теперь каждый должен считать письма Учителей "письмами Призраков" - и что если меня следует считать мошенницей, то он должен быть моим сообщником. Как я обрадовалась, не могу вам передать! Я переписала его для Гебхардов, чтобы послать оригинал вам. Храните его бережно - это самое веское доказательство против изменившихся чувств
Д. Н. В нем он упоминает даже о Чундре Кушу - о получении им писем непосредственно от Учителя и т. д. Он сообщает, что его Учитель (К. Х.) много раз заставлял его доставлять письма Олкотту - однако ни разу нет мой гуру, - и т. д. Затем вступил голос Учителя, слова которого перепишет для вас графиня. Он говорит: Нет - мы не одобряем (приведено его настоящее имя и я заменила его именем Бабаджи). А теперь, если последуете совету дурака, сделайте следующее. Прочитав его письмо (письмо Д. Н. к Мохини, другу, которого он, вероятно, не стал бы обманывать или вводить в заблуждение, как очень веское доказательство) - напишите
Д. Н. следующее. Скажите, что знаете, что он задумал - это очевидно! ниспровергнуть философию и доктрины Своего Учителя и вместо них установить свою Этику. (Этику, о которой он знает еще меньше!). То, что вы знаете, что он принял имя настоящего Дхарб. Натха, - причем последний только хотел поехать в Симлу, а он выжидал в Дарджилинге (в этом он весь!); что вы знаете, что он говорил вам и остальным1) [1) Я не знаю, говорил ли он с вами в Мадрасе?] вдобавок к тому, что ему было приказано сказать, - сплошную ложь, и, следовательно, он виновен в том, что действовал обманным путем; что он действовал опять же обманным путем в Бомбее и вообще повсюду, и что если он немедленно не вернется в Индию, то вы используете свое влияние как англичанина, чтобы привлечь его к суду, который, как ему известно, не признает никаких феноменов, - запугайте его. Он не сможет доказать, что именно он был в Дарджилинге, а другой - в Симле. Он будет напуган. А этот был челой только в трехмесячном возрасте, когда стал жить у нас. Я не могу сейчас рассказать вам все, но расскажу как только мы либо падем и умрем как Общество, либо останемся твердыми и непоколебленными.
Но что требуется, так это - угроза, что вы, зная о его (предполагаемом) подлоге в Симле и его действительном подлоге в Мадрасе и в других местах, ошибаетесь. Конечно, мы тут не сможем обойтись без скандала для нас самих - но в Индии он страшно перепугается - если подумает, что вы напишете о нем властям в Мадрасе и других местах. Напугайте его и предоставьте ему удобную возможность измениться и стать безвредным, добавив, что обещаете ему, если он отречется от своей злонамеренной лжи, никогда не заговаривать о нем, даже с Гебхардами. Но что если он попробует приехать в Лондон или Мюнхен или надолго остаться в Европе, вы его разоблачите. Это его письмо к Мохини я теперь посылаю вам, чтобы вы могли даже показать его ему и рассказать, что я вам советую, но не говорите того, что я вам сообщила, потому что он передаст это Бабаджи. Запугайте бедного милого Мохини и заставьте его прочувствовать весь ужас обвинений против Бабаджи. Итак, сделайте все, что можете.
Ваша
Е. П. Б.
Письмо № LXIX
Почтовый телеграф
Подано в Вюрцбурге.
Получено 29 января.
СИННЕТТУ, 7, Лэдброук Гарденс Кенсингтон, Лондон
Чела раскаивается клянется в преданности не пишите ему храните молчание пока не станет все ясно с письмами. Упасика
Письмо № LXX
Пожалуйста, сохраните это в строгом секрете
Мой дорогой м-р Синнетт,
моя телеграмма оказалась бесполезной, значит - быть по сему.
Вы на ложном пути и совершили un faux pas (оплошность). Вы неправильно поняли меня. Он имеет такое же право называть себя Дхарбаджири
Натхом, как и "Бабаджи". Есть - настоящий Дх. Натх, чела, находящийся в течение последний 13 или 14 лет у Учителя К. Х.; тот, кто был в Дарджилинге, и это именно о нем писал вам Махатма К. Х. в Симле. В силу причин, объяснять которые я не могу, он остался в Дарджилинге. Вы слышали его ОДИН РАЗ, вы никогда не видели его, но видели его портрет, его alter ego (второе я) в физическом смысле и его диаметральную противоположность в нравственном и интеллектуальном смыслах и так далее. Жульничество Кришны Свами или Бабаджи заключается не в принятии им имени, ибо это тайное имя, выбранное им, когда он стал челой Махатмы, а в том, что он воспользовался печатью молчания на моих устах, ошибочными представлениями людей о нем, думавших, что он, этот нынешний Бабаджи, был ВЫСШИМ челой, тогда как он всего лишь находился на испытании, а теперь отвергнут (о чем он еще пока ничего не знает, так как мне сказано и приказано сообщить это вам частным образом и конфиденциально и никоим образом не ему, так как он либо покончит с собой, либо ПОГУБИТ В ОТМЕСТКУ ОБЩЕСТВО). А теперь не спрашивайте меня ни о чем больше, потому что если бы мне было суждено быть повешенной, публично высеченной, подвергнутой пыткам, я бы нет, никогда бы не осмелилась рассказать вам что-либо еще. Вы говорите о "жульничествах", тайнах и умалчиваниях, в которых мне не следовало бы "никоим образом оказываться замешанной". Очень легко рассуждать тому, кто не связан никаким обязательством или клятвой. Хотела бы я, чтобы вы, с вашими европейскими представлениями о правдивости и "кодексе чести" и всякой всячиной, попробовали бы в течение пары недель. А теперь выбирайте: - либо обнародовать то немногое, что я знаю и что мне было разрешено сообщить вам для вашей собственной ориентации - и бросить таким образом еще одну тень позора на благословенных Учителей - на Махатму К. Х., который представил вам и рекомендовал Своего собственного челу - и считаться к тому же обманщицей, лгуньей, той, которая подсунула вам испытуемого первого года, заставив вас поверить, что он был Его любимым челой, жившим с ним десять лет, - или хранить тайну, потому что люди никогда не поймут ни всю правду, ни даже спиритуалистов. Скажите спиритуалисту, - что Дух, "дорогой усопший", вошел в какого-то медиума, который таким образом воплотил "дух покойного", приняв на время его подлинные черты и став точной копией этого Духа, - и каждый спир-ист поверит и поддержит вас. Скажите им, что один живой Д. Н. пришел к вам в Симле, а другой живой Д. Н., прототип первого, остался в Дарджилинге и по-прежнему остается и живет в настоящее время, прямо по сей день, с Учителями, - и люди назовут всех нас лжецами, обманщиками и пустозвонами.
ЗАКОНЫ ОККУЛЬТИЗМА
И даже все это было бы ничто - в сравнении с новым святотатством - с высказываемым громко или даже подразумеваемым предположением, что МАХАТМА, кем бы он ни был, в этом деле своим поведением ввел в заблуждение. Это именно незнание оккультных взаимодействий обеспечило такое влияние Ходжсону и Мэсси и другим. Это именно мое обязательное абсолютное молчание заставляет меня ныне жить под обрушивающимся со всех сторон людским презрением. Это быть или не быть: мы, преданные Учителям оккультисты, должны либо смириться с Их законами и приказами, либо расстаться с Ними и оккультизмом. Я знаю одно, что если бы дошло до худшего и правдивость Учителя и его представления о чести должны были бы подвергнуться сомнению, - то я прибегла бы к отчаянному средству. Я бы открыто объявила, что я одна лгунья, фальсификатор, все то, чем Ходжсон хочет меня представить, что я действительно ПРИДУМАЛА Учителей, и таким образом защитила бы с помощью этого "мифа" об Учителе К. Х. и м. настоящих К. Х. и М. от святотатства. Что спасло ситуацию в Отчете, так это то, что существование Учителей напрочь отрицается. Попытайся Ходжсон прибегнуть к хитрости и подбросить идею, что Они помогают или вдохновляют или даже поощряют обман Своим молчанием, - как я бы уже выступила и объявила себя перед целым светом всем, что говорилось обо мне, и исчезла бы навеки. В этом я клянусь "благословением или проклятием Учителя" - я отдам 1000 жизней за Их честь в сознании людей. Я не увижу их оскверненными.
А теперь поступайте, как вам будет угодно. В телеграмме я просила вас ничего не писать и не говорить Боваджи. В настоящий момент благодаря этому обвинению он имеет власть над нами, а не мы над ним; так как он достаточно хитер, чтобы понять, что какова бы ни была известная вам и графине и мне правда, - мир в общем не поверит этому, и что таким теософам, как, например, Гебхарды, пришлось бы только выбирать между его словом и моим. И он настолько настроил их против Олкотта и меня и феноменов и даже ваших доктрин эзотерического Буддизма, он до такой степени внушил им веру в то, что я психологически обрабатываю графиню и вас, - что потребуется колоссальный труд, чтобы уничтожить сделанное им.
Мохини, как индус, несомненно, встанет на его защиту и теперь, так как и сам он в беде, может объединиться с ним (Боваджи), хотя я и не уверена, все зависит от того, виноват ли Мохини или нет в случае с Леонардом. Если виноват, - тогда он негодяй и лицемер, способный на все. Если же нет, то он мученик. Понимаете, я совершенно ничего не знаю о нем, о Мохини. Что мне известно о нем, о его настоящей внутренней жизни, за исключением того, что позволяют мне узнать и говорят Учителя? Он, возможно, самый страшный злодей, и Учителя давно отказались от него как от испытуемого - я знаю за что. Но я надеюсь, что он невиновен, ибо я очень к нему привязана, больше, чем он представляет. Я так одинока, так несчастна в своих земных человеческих привязанностях, что, потеряв всех, кого люблю - по причине смерти и связей с Т. О. (моя сестра, например, которая пишет мне грозное письмо, называя меня изменницей, "святотатственным Юлианом Отступником" и "Иудой" по отношению к Христу), я люблю двух мальчиков. Итак, я чувствую, что с Мохини все в порядке в нравственном отношении, но, боже милостивый, если он пробудет в Лондоне долго, он пропал.
Ну и, будьте добры, чуть-чуть о деле. Мохини совершенно необходим мне для "Тайной Доктрины" и глоссария санскритских слов и тому подобного, пока он не приедет или не перепишет все эти слова из ПОСЛАНИЙ, которые я вам пришлю. Я никоим образом не смогу закончить к следующей сессии, и эта работа - "шпилька" иного рода, чем "Изида". Здесь в одной Вводной главе больше тайн посвящения, чем во всей "Изиде". А то, что происходит потом, еще интереснее. Но я совершенно истерзалась по поводу ее технической компоновки. Я написала и переписывала эту проклятую главу раз двадцать. Я вырезала и переставляла абзацы: и части, и разделы, и подразделы, пока мне это не опротивело. Учителя с причудами, выдающие секрет даже! "Божественного Гермафродита" и так далее.
Пожалуйста, храните теперь тайну Боваджи. Посылаю вам его сегодняшнее письмо - копии с ваших писем ему и его вам. Пожалуйста, внимательно сравните его оригинал и эту копию, потому что у меня есть основания считать, что он кое-что добавил в той копии, в которой я обнаруживаю избыток его вранья. Но все равно - он прав, называя обвинение в присвоении имени Д. Н. ложным, "выдумкой" - ", ибо никогда ничего такого не имелось в виду. Что я говорила и повторяю, так это то, что он не является настоящим Д. Н., Челой, который жил со своим Учителем так много лет. И все же он Чела, пока Учителя не объявили его открыто и через "Theosophist'а", что он не оправдал ожиданий, - и он
Д. Н., причем это, как он правильно говорит, - его "тайное имя".
Ваша
Е. П. Б.
Я получила письмо из России, из Москвы, с предложением, если оставлю Антихристово (!!) Т. О., тысячи рублей золотом (5000 франков) ежемесячно и контракта на несколько лет на исключительное сотрудничество в двух газетах. Ну, дай им бог.
Д. Н. - "ЧЕЛА"
Письмо № LXXI
Мой дорогой м-р Синнетт,
я велела вам не говорить ни слова о Д. Н. Я не могу сообщить самую малость, не разболтав миру всего, если вы предадите это гласности. А если я это сделаю, то Лондонская Ложа действительно будет уничтожена, даже если и Боваджи и я будем уничтожены вместе с нею. Боваджи, согласно индусскому обычаю, имеет право принять любое "Тайное" имя по своему выбору - даже если, возможно, существует другой человек с таким же именем. Вы один кое-что знаете и, возможно, подозреваете, наслушавшись упоминаний и слухов в Индии о том, что существуют два Д. Н. Но я не могу подтвердить это, не разгласив всего, о чем мне было ПРИКАЗАНО хранить молчание. Когда же (о, господи, когда!) вы поймете, что наши законы и правила - это не ваши (европейские) законы и правила! А теперь, будьте добры, сделайте в данном случае, как я вам говорю, если не хотите навлечь на наши головы еще один и еще худший скандал.
Я получила письмо от мисс Арандейл, которая сообщает, что Боваджи приезжает в качестве их "личного гостя" в воскресенье - сегодня - в то время, как вы читаете это письмо. Единственное, что вы можете сделать, чтобы спасти положение, это послать за мисс Арандейл и передать прилагаемое письмо к ней и прочитать его вместе с ней, а потом показать ей письмо графини к вам, на что она, по ее словам, дала свое разрешение (разве вы не получили ее письмо, написанное для этой цели?). Пусть мисс Арандейл, столь преданная Делу и Учителям, узнает все, что знаете вы, с обязательством пока хранить тайну. Пусть она, если малыш уже там, скажет ему, что все в порядке, и пусть он успокоится, а потом понаблюдайте за ним и посмотрите, что он говорит и что делает. Если он будет сдержан и не причинит никакого вреда, то зачем же и нам причинять ему вред? Он чела, каково бы ни было его истинное лицо, - это дело Его Учителя, а не наше, отвергнуть его и презрительно относиться к нему. Умоляю вас, ради бога, не толкайте меня на крайний шаг. Я более не беспокоюсь о своей репутации. Я хочу только, чтобы Их святые имена оставались незапятнанными в сердцах тех немногих теософов, которые знают Их, верят в них и чтят Их, каковы бы ни были мои ошибки и провинности, а равно и вероломные поступки других людей. Но чтобы сохранить их незапятнанными, мне теперь придется пойти на отчаянный шаг, потому что мальчик тоже будет доведен до отчаяния за поступок, который он совершил безусловно в припадке безумия. Вы слишком "прозаичны", мой дорогой м-р Синнетт, и это ваша ошибка во всех теософских вопросах. Посоветуйтесь с мисс А. и помните, что к явлениям нашего оккультного мира не должно подходить с мерками вашего мира.
Впопыхах, ваша
Е. П. Б.
Письмо № LXXII
Дорогой м-р Синнетт,
это снова моя вина, моя неточность в выражении своих мыслей.
Мне следовало бы написать: "Он присвоил положение настоящего Д.
Натха. Помимо того, что ему было приказано говорить, - сплошная
ложь (совершенно бесцельная); и если бы была сказана вся правда,
то он был бы (признан) виновным (непосвященным миром и всеми
профанами) в мошенническом обмане". И так и было бы. Я не делаю из
него безусловно безупречное существо даже с точки зрения Оккультного
Мира, о котором толкую, не более безупречное, чем я. Но я говорю, что если у него было право назваться Дхарб. Натхом, то он не имел никакого права злоупотреблять этим, присвоив положение, на которое имел бы право только настоящий Дх. Натх и которое он несмотря на это никогда не займет. Он знает и полностью признает это - вот почему я усмирила его. И это как раз потому, что он ясно представляет себе тот факт, что "смешавшись с европейским движением, путаницы подобного рода должны (не только попутно, но неизбежно) порождать зло", - и что я смогла запугать его и спасти таким образом Эзотерическую доктрину, наше учение и все в целом от нового скандала как на основании ложных (в оккультном), так и вполне правильных обвинений в житейском обманчивом свете, который все представляет вверх ногами. Графиня знает все - (кроме одной вещи, которую она не должна знать); и она говорит, что даже если бы была известна вся правда, то я никоим образом не была бы виновата, потому что только выполняла свой долг по отношению к Учителям; и что он воспользовался положением, предоставленным ему на время, - чтобы навредить мне и Делу и нескольким теософам, которые видят в нем настоящего Дх. Н., высшего челу, вместо его отражения.
Я тоже несколько раз и на месяцы превращалась в отражение, но
никогда не злоупотребляла этим, чтобы подсунуть свои личные махинации
тем, кто принимал Е. П. Б. из России за высшего Посвященного ххх, чьим
телефоном она время от времени бывала. И именно поэтому УЧИТЕЛЯ
никогда не лишали меня Своего доверия, если так поступали все
остальные (за исключением очень немногих). Мое положение просто
чертовски ОТВРАТИТЕЛЬНО - потому что я, будучи европейского
происхождения и воспитанная как и любой другой в житейских понятиях
правды и чести, - должна мириться со всяческими проявлениями
мошенничества и обмана в отношении моих лучших друзей - тех, кого я
люблю и чту больше всего. Но таков результат служения Оккультизму
и вынужденной жизни в нечестивом и публичном мире. Соловьев внезапно
набросился на меня как бешеная собака - по причинам, в высшей степени
таинственным для меня. Он ссылается на то, что я произнесла слова,
которые слышу впервые: ("Ах, шельма, уже второй раз разыгрывает нас
подобным образом") "Ah le coguin, c'est la seconde fois gu'il nous
joue ce tour la" и т. д., когда я знаю, что никогда не могла бы их
произнести, что они были бы дьявольской ложью, если бы я их
произнесла, потому что Мохини, насколько мне известно, никогда не
изменял своему положению челы с тех пор, как вступил в Общество, - что
же касается того, что он делал раньше, то это меня мало интересует и
не мое это дело. Он мог бы изнасиловать и совратить 20 девственниц в
возрасте от 10 до 80 лет соответственно, включая его собственную
бабушку. В нашем Обществе нет безупречных, и если бы мы принимали
только таких, то в нем остались бы - пустота и ничто вместо живых
членов. То, что я, помнится, сказала Соловьеву, - не в тот день, когда
вскрыла письмо, а в какое-то другое время, я не могу повторить
несчастному Мохини. Рассуждая о пользе, принесенной Обществом во
имя Учителей, я рассказала ему, каким развратником, сластолюбцем и
пьяницей был отец Мохини и как теперь он стал настоящим йогом. Понял
ли он это неправильно или исказил намеренно, я не знаю, - но если
верно последнее, то, соединив это с несколькими грязными сплетнями, рассказанными о Мохини Ходжсоном, он, должно быть, смешал все в кучу и преподнес это в качестве свидетельства против него, чтобы угодить мадам де Морсьер. Хотела бы я, чтобы Парижское Общество и половина Германского были разгромлены. И если это будет продолжаться - я разнесу их сама, как приказано. Соловьев взъярился на меня из-за своей неудачи в том, что вы знаете и о чем я вам рассказывала. Но я доверяю и полагаюсь на вашу честь в том, что вы не повторите ни это, ни что-либо еще из сообщаемого мною. М-р Синнетт, - вы мой последний, настоящий друг среди мужчин в Европе. Если бы вы стали презирать меня - думаю, что я покончила бы с собой. Я научилась сочувствовать вам до такой степени, до какой, как мне казалось, я никогда бы не смогла сочувствовать англичанину или даже русскому. Я прощаю Англию - ради вас. И я ЗНАЮ, Учителя чтут вас в Своих сердцах.
Ваша вечно
Е. П. Б.
Письмо № LXXIII
Мой дорогой м-р Синнетт,
ваш набросок для "Times" великолепен. Я была готова переписать
и отослать его - как вдруг ужасная мысль молнией пронеслась у меня в голове. Слушайте, как бы ни был грандиозен скандал - он ведь доходит только до тех, кто интересуется феноменами. Допустим, мое письмо напечатают в "Times" (не могу сказать, почему сомневаюсь в этом, но сомневаюсь). Названное в нем подлым и обвиненное в неджентльменском поведении, все Общество психических исследований набросится на меня, и в "Times'е" на меня посыпятся ответы с дальнейшей клеветой и обвинениями. У каждого найдется, что сказать. "Times" читают все - следовательно, новая клевета или повторение старой получит дальнейшую огласку. Ну и что мне тогда делать? "Times" откажется печатать слишком длинные ответы всем, и тогда я снова потерплю поражение и в самом деле буду публично опозорена. Подумайте об этом и телеграфируйте Да или Нет; или только в том случае, если вы действительно хотите, чтобы я все же послала это в "Times". У меня была мысль напечатать Протест и широко распространить его среди теософов и спиритуалистов и особенно в Индии, чтобы заставить их понять, как несправедливо со мной обошлись. Посоветуйтесь, пожалуйста, об этом и ответьте. Мое сердце восстает против "Times" как против чего-то очень опасного для меня. Кто я, бедная несчастная старая русская - беспомощная и беззащитная, и представьте себе, какую силу представляют собой они. Вы единственный можете бороться с ними безнаказанно. Мне вообще безразлично мнение общества. Но меня очень волнует мнение тех, кто знает меня. Этот протест мог бы быть написан даже еще более решительно, если он пойдет в "Theosophist" и будет распространяться среди тех, кто читал Отчет. Поступайте как вам угодно. Вы лучше знаете, а я целиком отдаю себя в ваши руки.
Всегда ваша, с благодарностью,
Е. П. Блаватская
Мой дорогой м-р Синнетт,1) [1) Это сообщение, написанное рукой графини В., было приложено к письму Е. П. Б. - Прим. ред.]
я считаю, что ваше письмо превосходно, но трепещу при мысли,
о помещении его в "Times". Прежде всего по всему свету распространятся
эти клевета и ложные обвинения, а затем поступят ядовитые и жестокие
ответы. Мэсси, Майерс и все они. Однако, вы англичанин и хорошо знаете
общепринятые нормы поведения, так что спокойно продумайте все это
сами, взвесьте следствия, а затем дайте ответ. Если бы дело касалось
только занятия шпионажем, это было бы отлично. Но подумайте об
ответах, как они притянут сфабрикованные письма и т. д., как они
призовут ее заявить о своей невиновности в суд - хорошенько обдумайте
все это, а потом дайте нам знать. Мадам целиком и полностью вверяет
себя вам.
А теперь о ее Мемуарах, в которых безусловно должны быть опущены три вещи, в первую очередь усыновленный ребенок, так как в этом вопросе многие могут вытащить на свет божий неприятные семейные тайны, - опять же, Мадам так много путешествовала в мужской одежде. Разве в Англии есть закон, карающий женщин за подобные вещи. Как бы там ни было, это шокировало бы английское ханжество - и, наконец, никаких упоминаний о Махатмах, их имена и так уже достаточно осквернены. Сохраним же их священными для будущего. Доктор дал мне понять, что Мадам все еще девственница.
Искренне ваша,
К. В.
Письмо № LXXIV
Частное.
Прилагаю и медицинскую справку проф. Оппенхаймера, проведшего тщательное и точное обследование, "так как моя болезнь оказывается теперь осложненной, как он говорит, некоторой врожденной изогнутостью матки - имеющей, кажется, какое-то отношение к деторождению (матка вообще, а не моя или ее изогнутость) и (хотя у меня всегда было смутное представление о том, что "матка" это то же самое, что "мочевой пузырь") - изогнутость которой сразу же убьет миссионеров и их надежды доказать, что я являюсь матерью трех или более детей. Он написал длинное и сложное заключение с изложением причины, почему я никогда не могла иметь не только детей, но и вообще выродить из себя хоть что-нибудь, так как если не сделать теперь операцию - они не смогут добраться до этой чертовой матки, чтобы вылечить ее. Я подумала и отказалась. Лучше умереть, чем сделать операцию. Но знание этого (справка), вероятно, должно быть истолковано в мою защиту - я не позволила ему углубиться в физиологические подробности и попросила просто удостоверить тот факт, что у меня никогда не было никакого ребенка или детей и я вообще не могла их иметь.
Что же будут говорить дальше?
Ваша опозоренная на старости лет
Е. П. Блаватская.
Франц Гебхард и Хюббе Шляйден перевели справку для вас. Д-р (Оппенхаймер) говорит, что гинекологическая "болезнь" подразумевает "женские функции" и указывает на нетронутость (как говорит мадам Нари из дела Стеда), и как смущенно объяснил мне Хюббе Шляйден, "это деликатный и научный способ выражения, и очень ясный". Не показывайте этого никому - я пишу это вам как самому близкому другу - такой СТЫД говорить об этом - хотя я решила, что моим друзьям и защитникам следует это знать. Сохраните справку.
Письмо № LXXV
29 января 1886 г.
Дорогой м-р Синнетт,
прилагаются результаты кармы за защиту невиновного, хотя и глупого человека и - за написание частных и конфиденциальных писем женщине истеричного характера.
Скажите мне, пожалуйста, что я должна делать? Графиня говорит, что мне надо либо поехать в Лондон и объявиться, либо Германия выдаст меня Англии; либо меня заставят заплатить 100 фунтов за неявку в суд или, может быть повесят прежде, чем я умру, перенеся предварительно где-нибудь пытку.
Таким образом оказывается, что человек, отрицающий, что другой человек был введен в заблуждение злонамеренно, - в Англии обязан отвечать перед законом или несет ответственность перед законом. Разве записка, частная и конфиденциальная, если даже имя "оклеветанного" лица не названо, - составляет ПАСКВИЛЬ?
Неужели? Тогда все, что я могу сказать, так это то, что я предпочла бы жить по китайским и даже российским законам. Будьте добры, немедленно дайте мне знать, что я должна делать. У вас есть мое заявление, адресованное вашему Совету, для расследования донжуанского преступления Мохини.
Удары кармы следуют так поспешно один за другим, так быстро и неожиданно, что это подействовало на мои нервы - или, скорее, на наши нервы, - и что мы с графиней сидим, глядя друг на друга, и корчимся от смеха.
Из Бомбея никакого ответа; удручающе-непрерываемое молчание. Бедные Гебхарды, они, кажется, совсем в его руках. Карма графини, которая настаивала на том, чтобы послать его в Эльберфельд.
Итак - не падаем духом и продолжаем. Если в Обществе нас останется десять человек, крепко сплоченных, - оно не сможет умереть, а с ним и моя "Тайная Доктрина". Остерегайтесь только Боваджи, ставшего в настоящее время совершенным безумцем.
Ваша, у подножия кармического Везувия, непрерывно обдающего меня потоками извергаемой грязи.
Е. П. Блаватская.
Пожалуйста, ответьте на эти вопросы:
1) Могут ли они заставить меня поехать в Лондон.
2) Могут ли они вызвать меня в суд за предполагаемую клевету? И если да, то могут ли они заставить германское правительство выдать меня в случае моего отказа, - каков штраф? если таковой имеется. Посоветуйтесь, пожалуйста, с адвокатом, и я заплачу, это только небольшая сумма.
Письмо № LXXVI
Мой дорогой м-р Синнетт,
так как вы почти единственный человек, которого я теперь считаю неспособным нарушить неприкосновенность частного письма пересылкой его врагу, - даже ради спасения собственной жизни - пишу вам, чтобы сообщить две вещи.
1) Мохини отправил мое такое частное письмо мадам де Морсьер; то, которое я написала ему на прошлой неделе, с только что дошедшими до меня новостями о том, что Соловьев выступил в качестве свидетеля против меня в деле Мохини с Л. - чтобы показать, что я все время знала о его предполагаемом преступлении (потому что если это произошло, то это преступление) и старалась покрыть его, т. е. сыграть гнусную роль, исполненную ханжества, притворства и Елейного лицемерия. Мадам М. тотчас показала его Соловьеву. Результат: грозное, уничтожающее, отвратительное письмо от Соловьева, в котором все громы и молнии, индивидуальные и коллективные из России, собраны вместе и метнуты в меня. Я больше не буду писать Мохини - да и вообще никому другому с сегодняшнего дня.
2) Вам лучше отказаться от "Мемуаров" "мадам Блаватской". Если они выйдут сейчас, - вы восстановите против себя и меня всю Россию, моих родственников и общественность, - вас это не волнует, - а меня волнует. Соловьев угрожает мне, тем более что м-р Блаватский не покойник, а "очаровательный человек лет ста", который счел целесообразным скрыться на долгие годы в имении своего брата - со времени ложного сообщения о его смерти. Воображаю результат, если вы опубликуете "Мемуары" и если он действительно жив, а я - никакая не вдова! ЖИВОПИСНАЯ КАРТИНА, и вы лишитесь своей репутации вместе со мной. Пожалуйста, отложите книгу на время - по крайней мере ее публикацию.
Я все еще не решила, как поступлю. Но я сделаю что-то, что хочу. Перескажите, пожалуйста, Мохини ту часть, которая касается его, но умолчите об остальном. Я вверяю это вашей чести. Вы когда-нибудь представляли себе наивного, безобидного кабана, который просит только о том, чтобы его оставили спокойно жить в его лесу, который никогда не причинил вреда человеку и на которого спускают свору гончих, чтобы выгнать его из этого леса и разорвать на куски? В течение некоторого времени, конечно, пока он может и пока у него есть надежда спасти свой лес от осквернения и себя как его стража. Но когда к этим лающим, воющим, свирепым псам присоединяются животные, до этого времени дружественные кабану, и преследуют его, раздраженные его жизненной энергией, тогда кабан останавливается как вкопанный и смело встречает своих врагов, бывших друзей и всех остальных. И горе последним. Кабан неизбежно будет убит, подавленный количеством, но сотни собак будут выпотрошены
и уничтожены в последней и решительной схватке. Это отражающая
правду жизни аллегория. Понимайте ее, как хотите.
Я узнаю, что Ходжсон выступает в качестве свидетеля мадемуазели
Л. против Мохини в том смысле, что у него (Мохини) уже было
еще одно подобное совращение и любовная история в Индии. М-р С.,
вероятно, перевел мое восклицание, прочтя то первое письмо Мохини,
"Второй раз подобная вещь (совращение челы) случается в Обществе",
и, переводя свидетельство Ходжсона и сплетни о Мохини, - которые,
по его словам, всем известны в Париже и Лондоне, - сделал из
него "Le Coguin! c'est la seconde fois gu'il nous joue ce tour
la. Il faur l'etouffer cette affaire!" ("Шельма! уже второй раз
разыгрывает нас подобным образом. Нужно замять это дело с ним!")
- Ловко. Он грозит, что если я впутаю его имя в этот грязный скандал,
то все мои дьяволы (в смысле УЧИТЕЛЯ) не спасут меня от полного
краха. Он говорит о бароне Мейендорфе - о Блаватском и о репутации,
созданной мне друзьями в России и других местах. Лес окружен,
и кабан готовится остановиться и встретить врага лицом к лицу.
Е. П. Б.
Два слова ЧАСТНЫМ ПОРЯДКОМ. Герцогиня не такой уж и друг миссис
К. и М., как вы думаете. Она открыла душу Олкотту и мне. Она скорее их жертва. Она заплатила за издание их "Совершенного пути", подарив им свои идеи, а они никогда даже не поблагодарили ее и не признали этого. Они неблагодарны. И теперь она наш, а не их друг. Но она, кажется, трепещет перед божественной Анной. Одно все же странно. Она говорит мне, что, будучи вегетарианцами, они обе за столом пьют вино - кларет и изысканные ликеры - и Джеймс, дворецкий, даже подливает и сообщил герцогине за обедом в нашем присутствии, что миссис К. "обожает шампанское"!!! Ну, и зачем же она тогда разоблачает вас перед К. Х. как пьянчугу? А теперь я хотела бы знать, делает ли миссис К. из этого тайну или занимается этим (пьет вино) в открытую? Мне очень важно знать это. Олкотт вам это скажет. До свидания - сердечный привет дорогой миссис Синнетт. Мне хотелось бы повидать вас, но - невозможно.
Е. П. Б.
P. S. Относительно "Мемуаров". Возможно, то, что Соловьев рассказывает мне о старике Блаватском, "которого вы (я) преждевременно похоронили" - его злобная выдумка в ожидании, что это сообщение потрясет меня, а, возможно, и нет. Я никогда не получала официального извещения о его смерти, только то, что я узнала через свою тетушку в Нью-Йорке и опять же здесь. "Свое разоренное загородное поместье" он "сам покинул много лет назад", и пришло сообщение, что "он умер". Я никогда не обременяла свою голову мыслями о старике: он никогда ничего не значил для меня, даже как законный, хотя и ненавистный муж. И все же если бы это оказалось правдой - (его отец умер в возрасте 108 лет, а моя собственная бабушка примерно в 112) и мы все это время говорили о нем, как если бы он пребывал в Дэвакхане или Авичи, - то это не принесло бы конца неприятностям. Если вы считаете, что "Мемуары" принесут пользу, - то действуйте, только на свою ответственность и под вашим собственным именем и сообщая только то, что напечатано на русском языке. Не рассчитывайте ни на мою Тетушку, ни на мою Сестру. Они и слушать не захотят о дальнейших "осквернениях семейных тайн", как они их называют. Моя Тетушка, возможно, и могла бы прислать две-три вещицы. Моя сестра сильно увлечена Соловьевым, который настроил ее против меня и общества и бедного Мохини, - и теперь она пишет мне письма в стиле мадам де Мэнтенон - исполненные фанатизма и столь же холодные и высокомерные, как лед на Монблане. Она может уйти на покой. Моя Тетя говорит, что она отдала этот портрет, и его у нее больше нет. Таким образом я предоставляю издание "Мемуаров" вам, но в самом деле считаю, что сейчас это опасно. Отложите публикацию на несколько месяцев. Не отказывайтесь от нее, а отсрочьте, так как чувствую, что последует немало оскорбительных писем в газеты с добавлениями к ним того-то и того-то, какие-нибудь грязные сплетни относительно моих предполагаемых троих детей и т. д., и что же я тогда смогу и должна буду сделать? У меня беспомощное положение. Во всем мире нет женщины, находящейся в более жалком положении, чем я. Я совершенно беспомощна.
Наш оккультный друг, автор бессмертной чепухи о Киддле и поспешной записки от Учителя, который писал, когда его внутреннее я пребывало в будущем (Себе нынешнему), и она обнаружилась, не прошлой и пяти минут, у Шмихенов, - полагает, что вы лучше оцените положение Боваджи с помощью его иллюстрации. В Торре дель Греко есть сапожник по имени Иисус, и это имя написано на его вывеске. И вот он говорит, что никто не может назвать его "самозванцем" за то, что он называет себя Иисусом; но если бы он позволил людям поверить в то, что он Иисус Христос, и действовал бы таким образом, то он бы и был таковым, если бы не вывел из заблуждения свою публику. Боваджи ведет или вел себя как если бы он был НАСТОЯЩИМ челой, и именно отсюда начинается обман. У посла, представляющего своего монарха в средние века, были всяческие права, и его обязанностью было жениться в качестве уполномоченного его Короля, и у него было право и обязанность сунуть свою правую ногу в постель новобрачной во время пышной церемонии и в присутствии избранного круга придворных. Но если этот Посол шел дальше и делал ребенка Королеве от имени своего Хозяина, - то он мог оказаться в несколько более худшем положении, чем даже наш бедный Мохини.
Сарма большой друг графини и говорит, что счастлив называться таковым. Он беседует как угодно долго с ней наедине, а потом придет иногда и разговаривает с нами обеими; так что мы с ней и слышим и видим его одновременно. Меня он мало интересует, а графиня, похоже, очень любит его - тем лучше для м-ра Сармы. Посылаю вам письмо Олкотта и его предложения. Он, кажется, совершенно не волнуется по поводу минимальной вероятности появления "евразийца", как памятника визиту Мохини в Лондон. Оказывается, я только что была удостоена избранием
C. S. у. (Главой Общества) пожизненно. Очень мило с их стороны в Адьяре.
Не сердится ли на меня миссис Синнетт, раз так внезапно прекратила писать? Обязательно сообщите. "Копия" в Лондоне или все еще в Эльберфельде? Пожалуйста, сообщите мне и, очень прошу, "знайте, смейте и храните молчание".
Е. П. Б.
Письмо № LXXVII
16 февраля 1886 года
Мой дорогой м-р Синнетт,
прочтите, пожалуйста, это внимательно; так как я РЕШИТЕЛЬНО НАСТРОЕНА расплатиться по счетам повсюду, где у меня только имеются таковые, и на те немногие дни, что мне придется прожить, занять позицию - которая в целом не была бы позицией больного и старого льва, лишенного помощи, которого может лягнуть любой осел, за которым охотятся все Церберы и перед которым закрыты ворота всех стран и городов.
Моя Карма - это моя заслуженная Карма, и я не ропщу и не протестую против нее. Но за пределами Кармы - и я это знаю, ибо мне объяснили разницу, - существует (а) долг и справедливость по отношению ко мне, как и к любому другому представителю моего человечества; и (б) некое средство, которое должно быть предоставлено, чтобы я могла завершить или вернее продолжать работать, пока не завершу "Тайную Доктрину". Сейчас, в моем теперешнем состоянии это совершенно невозможно.
Графиня - свидетельница тому, что я говорю. Она ежедневно и ежечасно поражается тому, как может женщина в моем истощенном и расстроенном состоянии здоровья выдерживать все, что я делаю, даже ежедневно и ежечасно, и не сойти с ума и не рухнуть замертво от разрыва сердца. Я могу вынести и вынесу все, что является прямым следствием моих собственных ошибок или посева. Я намереваюсь восстать против того, что целиком и полностью являет собой результат человеческой трусости, эгоизма и несправедливости. Возможно, я навлекла на себя Кулонов, Ходжсонов, даже Селлинов, - я не сделала ничего, чтобы заслужить утрату своих лучших друзей и тех, кто был наиболее предан Делу, из-за происков тех, кому следовало бы если и не быть вполне готовыми отдать свою жизнь за Учителя и Дело, как готова я, - то по крайней мере не увеличивать ряды тех, кто постоянно продолжает забрасывать меня камнями. Пожалуйста, задайте этот вопрос господам Боваджи и Мохини честно и открыто. Хотят ли они, чтобы я жила, чтобы закончить свою работу, или они намереваются, каждый в своих собственных эгоистичных целях, доконать меня? Ибо существует предел, когда даже такой защищенный человек, как я, должен уступить своей человеческой природе и покончить либо с собой, либо с теми, кто пытается убить его.
Это покажется вам смешным и нелепым. Возможно, вы тоже уже пали жертвой тамильских мантр и психологии подобно всем Гебхардам - особенно Францу - подобно мисс А., и теперь, как я понимаю, - Мохини? Я нисколько не удивилась бы, зная, что делаю.
А теперь позвольте мне говорить откровенно и немедленно заявить, что если вы еще не достигли такого блаженного состояния марионетки в руках того, кто в высшей степени умело создает таковое - то вы пребываете в огромной опасности спасть в него, хотя вы никогда и не видели Боваджи - никогда не разговаривали с ним, просто в силу обстоятельств, когда это милое существо полно решимости создавать и которым вы в конце концов уступите, потому что - вы, человек мира, судите по создаваемой видимости. Ну а я не намерена сидеть и дожидаться, пока потеряю вас и миссис Синнетт, как потеряла Гебхардов, и теперь Мохини всецело в руках того, кому нечего больше терять и кто поэтому может особо не беспокоиться о том, каковы будут последствия для него самого. Прошу вас не смеяться; умоляю, не думайте, что я пишу в пылу раздражения или в одном из свойственных мне приступов гнева и безудержных порывов - ибо это не так. Я знаю, что говорю, и поэтому намерена действовать, исходя из этого.
Три дня назад я получила письмо от Хюббе Шляйдена, сообщившего мне ошеломляющую новость, что Селлин победил его, что он договорился с М. Гебхардом о том, что он (Х. Ш.) вернет ему его диплом и председательство, откроет "Sphinx" для поношения м-ром Селлином Общества, Олкотта, меня (в ходжсоновском стиле и еще хуже) и только в своем сердце останется истинным и преданным теософом, работающим для Общества тихо и незаметно, так как предоставив свои колонки врагу и отказавшись от всякой связи с Т. О., он помешает таким образом Селлину оскорблять и крушить Т. О. во всех немецких газетах. Короче говоря, он принесет в жертву себя и свой журнал, превратив последний в paratonnere - громоотвод. Теперь вы можете спросить, какое отношение это имеет к Боваджи? Утверждаю, что большое. М. Гебхард замешан в этом, и его заставили видеть вещи в этом свете. Если его спросить, то
М. Гебхард будет отрицать это совершенно искренне, он объяснит это другими причинами. Я настаиваю на том, что говорю. Но это ничего - не стоит об этом думать. Это всего лишь один из многих известных мне случаев. Позвольте мне перейти к последнему из них.
Нет ничего искреннее, нежнее писем Мохини ко мне до того дня, как его друг Б. (который ненавидит его теперь еще сильнее, чем Кулон когда-то ненавидел меня!) приехал в Лондон. Следствие № 1. Письмо от Мохини, самоуверенное, морализирующее, полное обвинений - каждое из которых совершенно необоснованно и ложно - которые он упоминает в весьма величественном и снисходительном тоне. Возможно, вы не усмотрите ничего, кроме весьма естественных недоразумений, вызванных обстоятельствами и Кармой. Я смотрю на вещи иначе. Каждое обвинение в нем, а именно (1) что я разгласила некую тайну Мохини мадам Кулон, а та выболтала ее Ходжсону, (2) что я рассказала то же самое Дамодару, тогда как я сейчас написала ему (Мохини), что никогда и слова никому не сказала об этом; (3) что я сочла его виновным в -- с мисс --, как только прочла ее письмо к нему в Вюрцбурге, а затем сообщила об этом Соловьеву, который пошел и рассказал это мадам де Морсьер, которая, узнав таким образом, что я верю в виновность Мохини, тоже поверила в нее и, обнаружив потом, что я изменила точку зрения и заявила, что Мохини невиновен, неизбежно решила, что я лгала и пыталась покрыть его, и, возмутившись (точно так же, как она, бедная женщина, могла бы возмутиться, если бы все так и было), ополчилась на меня, Мохини и всех; (4) что я написала полковнику письмо, в котором представила все в ложном свете или сообщила ему о Мохини нечто ужасное и т. д., и т. п. Вполне достаточно, чтобы теперь заняться анализом этих обвинений.
Любое из них проходит через Боваджи и при его содействии. Обвинения и объяснения в отношении мадам де М. были распутаны с помощью М. Гебхарда, который отправился в Париж и, как бы там ни было, ежедневно переписывается с мадам де М. Я одна знаю, как велико влияние м-ра Б. в этом деле. Как бы там ни было, он рассказал все это Мохини и тем самым настроил его против меня.
Вы знаете, будучи в то время здесь в Вюрцбурге, - считала ли я Мохини виновным; что я сказала вам, то сказала и Соловьеву, считая его другом, каковым он и был тогда, - и НИЧЕГО БОЛЬШЕ. Я была вне себя от мысли, что какая-то женщина осмеливается писать Мохини подобные письма, и ясно понимала, что он виновен не в половых сношениях, а в уступчивости обожанию, льстившему его тщеславию, в переписке с влюбленной в него женщиной. И вы знаете, что если бы я и верила в глубине души в его виновность, то загородила бы его, челу, того, кто связан с Учителями, - своим собственным телом не ради него самого, ибо я все сделала бы скрытно и тайно, чтобы избавить Общество от такого лицемерного чудовища, - но я скорее отрезала бы себе язык, чем сказала или призналась бы в этом кому бы то ни было. Это было бы губительно для Общества, меня самой и снова опорочило бы Учителей. Поэтому я никогда не говорила ничего подобного Соловьеву. Он совершенно определенно ЛГАЛ. Он сплетничал, скорее из чистой любви к озорству, - как сплетничал мне о Мохини, представляющем собой то да се, имевшем интрижку в Париже с такой-то и такой-то, о мисс А., безумно влюбленной в Мохини; о самой мадам --, которая в одном из своих припадков (гипнотического транса) заигрывала с ним - Соловьевым и хотела ИЗНАСИЛОВАТЬ ЕГО (sic (так!). Он грязный, неразборчивый в средствах лжец и сплетник. Вначале он занимался этим без всякого злого умысла против меня, затем был уличен и вынужден повторить свою ложь в официальных документах, предъявленных Мельтцером, или - объявить себя лжецом. Он предпочел принести в жертву Мохини и меня, вот и все; я понимаю это - а Мохини нет, потому что он находится под сильным влиянием Б.
Я никогда не говорила того, что он приписывает мне, ни Кулону, ни Дамодару. Оба узнали от опозоренной Мохини участницы той любовной истории, которая произошла раньше, чем Мохини даже узнал о Теософском обществе. Но так как Кулон подтвердит под присягой все что угодно против меня и так как там нет Дамодара, чтобы возразить на это - следовательно, и на не вызывающие сомнений обвинения м-ра Боваджи против меня, которую ОН НЕНАВИДИТ, - надлежащим образом, то он ничего не утаивал от графини.
Я никогда ничего не писала о Мохини Олкотту. Я избегала и откладывала это. И только когда дело приняло серьезный оборот, я рассказала ему об этом в общих чертах, прося его не верить всему, что ему скажут о бедном Мохини, который был безрассуден, но невиновен в преступлении, приписываемом ему. У вас есть пересланное мною письмо полковника, в котором он сообщает мне: "Я знаю о Мохини все" - к моему величайшему изумлению. Теперь мне известно, как он это узнал. Через миссис К. Окли, которая пересказала в письме своему мужу наводнившие город толки и сплетни, исходящие от наших врагов. Отсюда и письмо полковника, на которое ссылается Мохини и о котором я ничего не знаю. Покажите, пожалуйста, Мохини письмо полковника. Думаю, что оно последнее, которое я пошлю вам.
Таковы факты. Оцените мое положение и постарайтесь понять, что я, приняв теософство совершенно серьезно, не могу поступить иным образом, чем собираюсь, даже в отношении женщины, которую я совершенно ни во что не ставлю. Я не верю в виновность Мохини - и никогда не верила в доведение до конца последнего преступного деяния. Но если он действительно писал письма мисс --- "общим числом около 100" и "в самых необычных выражениях", я возьму назад слова "Потифар" и другие "клеветнические" выражения и напишу ей через ее адвокатов прилагаемое письмо,1) [1) См. Письмо № LXXVIIa. - Прим. ред.] которое очень прошу исправить, а также предложить все, что вы сочтете уместным. Я не желаю обвинить Мохини таким образом, так как тем самым я бросила бы тень позора на Учителей - даже если бы это и было правдой, во что я не верю, не могу поверить. Но я желаю, чтобы было точно известно, что я не одобряю даже писание таких писем и что если он дал ей определенные права, флиртуя с ней и болтая всякие глупости в манере, мало приличествующей челе, я, узнай я об этом вовремя, - никогда бы не назвала ее "Потифар" в письменном виде, каким бы ни было мое личное мнение о ней. Я вполне сознаю, что угрозы адвоката смешны; но я знаю также, что хотя они и не могут добраться до меня здесь, у них есть сотня способов наделать много шума и смешать меня с грязью, до которых не додумается никто, кроме нещепетильных адвокатов; а с меня хватит и скандалов и грязи. Кроме того, пока я не отмоюсь от всей этой истории, я даже не смогу поехать в Лондон, куда ехать мне совершенно необходимо, и не знаю, увижу ли вас или нет.
Итак, если вы друг, то, пожалуйста, наймите хорошего адвоката (у меня есть несколько фунтов от тетушки, которые я могу потратить), чтобы он пошел к этим негодяям и хорошенько потолковал с ними и сказал, что если у них действительно есть "больше сотни" писем Мохини к ней и если они могут показать адвокату одно-единственное ласковое выражение, указывающее на любовную близость, - то мне этого достаточно. Так как я писала письма мадам де М. под впечатлением, что именно она его преследовала, а не он отвечал или, казалось, отвечал и допускал, если не поощрял, ее любовь, - и так как Боваджи рассказал мне совсем другую историю, в которой представил Мохини жертвой не одной прелестницы - в подробностях; то если теперь мне докажут, что все было не так и что это одно и то же, я готова признать свою ошибку публично. Она не Потифар - и он не Иосиф - в нравственном отношении (если он является таковым физически), за которого я его принимала.
И теперь не пытайтесь отговорить меня от этого. Покажите это письмо Мохини, и пусть он хорошенько поразмыслит над ним и даже покажет его своему другу Б., если хочет. Я решительно настроена расквитаться со всеми. Я испытала то, что никто во всем Обществе и, возможно, во всем мире не пожелал бы испытать, если бы мог помешать этому, - и дальнейшие страдания теперь причинили бы вред не только мне, но и Обществу, Делу, именам УЧИТЕЛЕЙ. Я знаю то, что не знаете, не можете знать вы, ибо у вас нет того личного опыта, что есть у меня. Я ЗНАЮ, что не должна больше иметь дело с Боваджи
Д. Н., который предоставил мне ехать в Эльберфельд, но что я должна бороться в одиночку и без посторонней помощи с СИЛОЙ - которая действует через него; и которая, если мне не удастся ее победить, победит (погубит) все Общество, вас и ВСЕХ через меня, хотя лично мне ОНА не может нанести ущерб. До какой же степени слепым должен быть оккультист, если он настоящий оккультист, чтобы не понять невозможность, абсолютную противоестественность того, что мальчик (или мужчина), столь беззаветно преданный ДЕЛУ, Учителям и мне, как я полагаю, - вдруг без малейшей провокации, причины или основания обнаружит такую ненависть, такую неистовую, свирепую, дьявольскую жажду мести желание погубить ту, которая ничего, кроме добра, ему не сделала? Его полное искреннего раскаяния письмо ко мне, которое я переслала вам, было притворством (или временным освобождением от овладевшей им СИЛЫ). Как только оно было написано, он повел себя так же, только осторожнее. Он окончательно восстановил Гебхардов против меня, и Франца и его жену, и против графини тоже. Он вмешивался во все, заправлял всеми делами в Эльберфельде. Он был руководящим и злым гением этой семьи, и они это еще узнают, и он будет таковым для А. и для любого, к кому он теперь приблизится. С тех пор он написал мне два в высшей степени дерзких, наглых письма не в его (Боваджи) стиле, а в том хитром, коварном, иезуитском стиле дугпа, с которым я так хорошо знакома. Это воскресший Мурад Али! Я рассказываю вам все и говорю, чтобы вы остерегались Мохини в первую очередь. Он любезно говорит еще об одной встрече со мной прежде, чем он вернетася в Индию или отправится в Америку. Я не увижу его, потому что не смогла бы вынести этот ужас - и если он не изменится и эта СИЛА не оставит его, я не позволю ему переступить порог. Как я могу сомневаться - даже если все вы достаточно глупы, чтобы усомниться в этом, - если как только мы покинули Цейлон в том прошлом марте или апреле, - я увидела хорошо известную ФИГУРУ (которую я уже видела рядом с ним в Дарджилинге, но тогда та не осмелилась к нему приблизиться) в десяти ярдах от нас четверых (Хартманна, Флинн, Боваджи и меня) - на палубе, грозящую мне кулаком и говорящую: "Сейчас вас четверо, скоро вас будет трое, затем двое - а потом ты останешься одна, одна, ОДНА!" Пророчество оказалось вполне веселеньким. Мэри Флинн, которая, внезапно без какой бы то ни было причины или основания утратив свою преданность, - не подавала признаков жизни со времени своего отъезда, переменила свои взгляды. Затем Боваджи уехал в Эльберфельд - и там с пеной у рта визжал перед графиней: "Она останется одна, я помешаю любому, Мохини и любому в Индии, прийти к ней. Я ненавижу, я НЕНАВИЖУ ее - как бы мне хотелось обескровить ее сердце", и т. д. Да, я осталась ОДНА, - в точности слова ФИГУРЫ. Когда и графиня покинет меня через три недели или около того, я буду одинока как в тюремной камере в одиночном заключении. Меня может парализовать, я могу умереть в любой день наедине с этим жалким дураком возле меня, который даже не смог бы известить никого из моих родственников и вас об этом. Мои бумаги, бумаги УЧИТЕЛЕЙ, все на милость кого бы то ни было. Вы можете посмеяться - над идеей ФИГУРЫ. Мне не смешно, равно как и графине - которая читала его письмо к ней... "Обитатель порога здесь, он подходит, подходит. ... Приди и спаси меня и т. д." Мы знаем, что все это значит, если вам это и неизвестно.
Итак, запомните. Это не себя, а всех вас и Лондонскую Ложу -
и к тому же Т. О. вообще хочу я спасти. После того, что было сказано Ходжсоном, - ничто в мире не может вызвать у меня дополнительное напряжение. Но Лондонская Ложа может развалиться, а теософия в Англии - погибнуть. Выбирайте - между своей собственной житейской мудростью, любезным философским безразличием Мохини, слепотой мисс А. - и моим тридцатилетним опытом. Прошлой ночью я снова видела ФИГУРУ, не в доме, так как в нем пребывало ВЛИЯНИЕ Учителя, - а по ту сторону сада сквозь стены, и графиня тоже видела и испытывала ее воздействие несколько раз, хотя здесь она не причинит ей вреда. И поскольку я видела ее и получила сегодня утром письмо и угрозу адвоката, то я решилась. Если для спасения Общества и избавления его от этой СИЛЫ - которая может подступиться и к теософу и к челе в равной степени, если тот не так предан и верен Учителям, как я, - я должна была бы поехать в Лондон ближайшим поездом и подружиться с мисс Л. и объединиться ради общего дела с ней, каким-нибудь Ходжсоном и так далее, - я сделаю это без колебаний. Итак, запомните это, мой дорогой, преданный друг, единственный оставшийся таковым во всей Европе. Я обвиню себя, отдамся в руки тюремщика, миссионеров, приму предложения, сделанные иезуитами, все, что угодно. Я дошла до такой степени безразличия, до морального самоубийства личности, что готова на все. Именно последнее письмо Мохини, показав мне ужасную опасность, которую все вы не замечаете, заставило меня решиться. Мой сердечный привет дорогой миссис Синнетт - воистину - ангельскому ТЕРПЕНИЮ!
Ваша до достижения теософской пралайи - вечно
Е. П. Блаватская
Письмо № LXXVIIa
СЭР,
получив ваше письмо 16 числа текущего месяца, извещаю вас,
что, если сможете, покажите моему адвокату, который передаст вам настоящий документ:
1) любое мое письмо - из тех, что я написала частным и конфиденциальным образом мадам де Морсьер без малейшего представления о предании их гласности и о том, что они будут переданы ею вам, - в котором я связываю имя вашего клиента с каким-либо клеветническим эпитетом или сентенцией или в котором мною упоминается имя мисс --;
2) Если в "сотне писем" от м-ра Мохини к мадемуазель --- - которыми вы, по вашему утверждению, располагаете, одна единственная внушающая любовь фраза в ее адрес будет показана вами джентльмену, который посетит вас, фраза, достаточно ясная, чтобы привести к догадке и заключению, что он состоял или желал состоять в таких отношениях, которые каждым честным человеком обычно считаются предосудительными и постыдными между женатым мужчиной и незамужней девицей, - в таком случае я признаю, что была неправильно информирована относительно истинных обстоятельств дела, и принесу мисс -- исчерпывающие извинения за любое употребленное мною клеветническое выражение. Я до сих пор верю, что м-р Мохини не виновен. Пусть мне докажут, что он виновен - и я с готовностью публично признаю свою ошибку.
Е. П. Блаватская
Адвокату. Пожалуйста, исправьте, переделайте и подумайте, как мне это написать.
Письмо № LXXVIII
Суббота, 13-е, 1886 г.
Мой дорогой м-р Синнетт,
вот новое письмо, на этот раз с шантажом и запугиванием. Оно исходит, пройдя через Бибич, от Кулона, с которым ваша очаровательная бывшая партнерша по вальсу поддерживает непосредственную связь. Что затевает эта подлая клика, я не знаю, но что имеет в виду Кулон, я ясно по нему вижу, ибо это старая, старая история. Но что бы там ни было, я полна решимости швырнуть его обратно в лицо Ремненту. Я не думаю, что адвокат в Англии подлежит преследованию в судебном порядке за пасквиль и клевету в меньшей степени, чем любой другой смертный? Вот этот адрес:
"Мадам Метрович, иначе мадам Блаватской"
представляет собой письменный пасквиль и обычное запугивание при шантаже, вымогательстве или как там вы это назовете. Людям, не лишенным дара речи, нельзя помешать утверждать, что любой мужчина, который приближался ко мне, от Мейендорффа до Олкотта, был моим ЛЮБОВНИКОМ (хотя это, я думаю, как раз равносильно тому, что любому из нас сказать, что -- - Потифар или имела преступную связь с Мохини, не так ли?). Но я действительно считаю, что когда адвокат или адвокаты на основании дьявольской сплетни мадам Кулон пишут подобные оскорбления, намекая не только на проституцию, но и на двоемужие и вымышленные имена, - это клевета. Будьте добры, покажите это адвокату (нашему) и заставьте его прекратить это немедленно, заявив, что если он и Бибич не принесут письменные извинения, я буду преследовать их в судебном порядке и привлеку за пасквиль. Теперь у меня есть на это право, а если нет и если вы не извлечете из этого пользу или не воспользуетесь этим, - то все, что я имею сказать, так это то, что вы заслуживаете, чтобы вас запугала Бибич. Я вам скажу, что если бы мы были
в России или в любой другой цивилизованной или полуцивилизованной
стране, - это письмо оказалось бы пасквилем. Если в Англии это
не так, то тогда чем дальше держаться от вашей страны свободы и
СПРАВЕДЛИВОСТИ, тем лучше. А теперь послушайте историю. Агарди
Метрович был моим самым верным и преданным другом аж с 1850 года.
Я спасла его от виселицы в Австрии с помощью графа Киселева. Он был последователем Маццини, оскорбил Папу римского, был изгнан из Рима в 1863 году - он приехал со своей женой в Тифлис, мои родственники хорошо знали его, и когда его жена, тоже бывшая моей подругой, умерла, - он приехал в Одессу в 1870 году. Там моя тетя, неописуемо несчастная, как она мне рассказывала, от незнания того, что сталось со мной, упросила его поехать в Каир, так как у него было дело в Александрии, и попытаться привезти меня домой. Он так и сделал. А там несколько мальтийцев по приказу католических монахов готовились устроить ему ловушку и убить его. Я была предупреждена Илларионом, пребывавшем в то время в Египте в телесном виде, - и заставила Агарди Метровича ехать прямо ко мне и ни разу не покинуть дом в течение десяти дней. Он был храбрым и отважным человеком и не мог этого вынести; так он отправился в Александрию quand meme (вопреки всему), а я поехала за ним со своими обезьянами, поступая так, как велел мне Илларион, который сказала, что видит его смерть и что он должен умереть 19 апреля (я припоминаю). Вся эта таинственность и предосторожности заставили мадам Кулон раскрыть глаза и уши, и она начала болтать и надоедать мне, чтобы я сказала ей, правда ли это, - что говорили - будто я тайно вышла за него замуж, причем, я полагаю, она не осмеливалась сказать, что его считали в высшей степени снисходительно хуже, чем мужем. Я ее выгнала и сказала, что люди могут говорить и верить во все, во что им угодно, так как меня это не интересует. Это и есть зародыш всех последующих сплетен. Сейчас я не могу сказать, был ли он, бедняга, отравлен, как я всегда предполагала, или умер от брюшного тифа. Я знаю одно. Когда я прибыла в Александрию, чтобы заставить его вернуться на пароход, на котором он приехал, я опоздала. Он ушел в Рамлех пешком, остановился по дороге, чтобы выпить стакан лимонада в гостинице, принадлежащей мальтийцу, которого видели разговаривающим с двумя монахами, а когда он добрался до Рамлеха, то упал без чувств. Мадам Пашкова услышала об этом и телеграфировала мне. Я поехала в Рамлех и нашла его в маленькой гостинице с брюшным тифом, как сообщил мне врач, и с находящимся подле него монахом. Я вышвырнула его, зная его отвращение к священникам, - устроила скандал и послала за полицией, чтобы вытурить грязного монаха, который показал мне кулак. После этого я ухаживала за ним в течение десяти дней - мучения, бесконечного и ужасного, когда он явно видел свою жену и громко звал ее. Я ни разу не оставила его, потому что знала, что он умирает, как и сказал Илларион, и как и случилось. В то время ни одна церковь не стала хоронить его, заявляя, что он larbonar. Я обращалась к некоторым франкмасонам, но они боялись. Тогда я взяла абиссинца - ученика Иллариона, и вместе с гостиничным слугой мы вырыли ему могилу под деревом на берегу моря, а я наняла феллахов, чтобы перенести его вечером, и мы предали земле его бедное тело. Я была в то время российской подданной и поругалась из-за этого с консулом в Александрии (тот, что в Каире, всегда был моим другом). После этого я забрала мадам Себир, своих обезьян и вернулась в Одессу. Вот и все. Консул заявил мне, что я не имела права дружить с революционерами и последователями Маццини и что ходят слухи, что он был моим любовником. Я ответила, что так как он (Аг. Метрович) приехал из России с надлежаще оформленным паспортом, был дружен с моими родственниками и ничего не сделал против моей страны, то я имела право дружить с ним и с кем бы то ни было по собственному усмотрению. А что касается грязных слухов обо мне, то я к ним привыкла и могу только пожалеть, что моя репутация расходится с фактами - "avoir le reputation sans en avoir les plaisirs" ("приобрести репутацию, не получив при этом удовольствий") - (если это имеет место) всегда было моим уделом. Это и есть то, за что ухватился теперь Кулон. В прошлом году Олкотт написал моей тетушке об этом несчастном, и она ответила, сообщив ему, что все они знали Метровича и его жену, которую он обожал, и он умер именно тогда, когда она попросила его поехать в Египет, и т. д. Но все это ерунда. Что я хочу знать - так это имеет ли адвокат право оскорблять меня в письме, как поступил этот Ремнант, - и есть или нет у меня право угрожать ему по крайней мере судебным разбирательством?
Пожалуйста, позаботьтесь об этом, прошу вас как друга, в противном случае мне самой придется написать какому-нибудь адвокату и начать судебное дело, что я могу сделать и не приезжая в Англию. У меня, как вам известно, нет желания самой начинать судебное дело, но я хочу, чтобы эти адвокаты знали, что у меня есть на это право, если я сочту это необходимым. Возможно, они как дураки и в самом деле верят, что я тайно вышла замуж за бедного Метровича и что это тайна, тщательно скрываемая от посторонних? Я напишу несколько слов, которые ваш адвокат может показать Ремнантам, чтобы вывести их из заблуждения. В конечном счете я не поеду в Англию. Предпочитаю Остенде.
Преданная вам
Е. П. Блаватская
Если вы немедленно не прекратите это дело с "мадам Метрович", то это все станет известно теософскому Лондону и вызовет новый скандал. Заявляю вам, что вы должны сделать так не только ради меня, но и ради самого себя. Это прекрасная возможность, не упустите ее. Ремнанты истинно веруют в эту сплетню, иначе они никогда не осмелились бы написать такое. Объясните им хорошенько, что на этот раз они на коне, а потом праздновать победу будем мы.
Только посмотрите! Я нашла конверт, не замеченный мною до сих пор. В Соединенных Штатах явные ПАСКВИЛИ в открытых письмах или почтовых открытках вдвойне наказуемы. А как обстоят дела в Англии? Олкотт знал человека, приговоренного к шести месяцам тюрьмы как раз за такое дело.
Письмо № LXXIX
Мой дорогой м-р Синнетт,
есть письмо от Габорьо. Я на него ответила. Он может поступать как ему заблагорассудится. Если он способен на lachete (низость), то говорю ему - пусть так и поступает. Я не думаю, что он отдаст ей письмо, но лучше напишите ему любезное письмо и попросите вернуть то письмо вам.
А вот и новая наглая выходка адвокатов. Я высказала ниже, то, что думаю. Пожалуйста, наймите для меня адвоката.
У меня есть письмо от тетушки, в котором она сообщает то, что касается Соловьева, так как я просила ее припомнить все обстоятельства, не полагаясь на свою память: "Я ничего не знаю об этой истории с Мохини, да она меня и не интересует; все, что я помню, так это то, что когда я нечаянно порвала это письмо, и ты прочла его и сказала об этом мне и Соловьеву, вы с ним начали ссориться, и ты говорила, что никогда не поверишь в виновность Мохини и что это его вина, если Потифары бегали за ним. Если хочешь, я могу написать об этом письменные показания под присягой по-французски и присягнуть на Евангелии (Библии) перед нотариусом. Если Соловьев говорит нечто иное, он ЛЖЕТ. Да что он такое может сделать, чтобы угрожать мне? Пожалуй, только донести на меня жандармам в Тайной канцелярии и придумать несколько изменнических выражений, будто бы высказанных мною. Он вполне способен на это. Вся Россия его знает. Его собственная Мать прокляла его и говорят - (но это слишком ужасно), что он был моим другом!!! Нет ничего удивительного, если после Своего первого визита и хорошенько рассмотрев его, Учитель не стал иметь больше никаких дел с ним, несмотря на все мои мольбы!
Вечно ваша
Е. П. Б.
Покажите, пожалуйста, это Мохини. Я могу послать ему оригинал ее письма, но оно написано по-русски. Пусть поймет, что я не лгала.
Письмо № LXXX
3-е марта
Дорогой мистер Синнетт,
начался дождь - ожидай ливня. Не думаю, что возможно отвечать
за что угодно, за любое незначительнейшее событие в этой жизни
и говорить, что оно не будет иметь никаких последствий. Карма -
это нечто большее, чем думает любой из вас. Сейчас персидский шах
чихнет в какое-нибудь воскресенье, а в следующую субботу вся Европа
будет охвачена большим пожаром, потому что некоторые из европейских
держав, наверное, приняли чох за пушечный выстрел. Слишком
чувственная старая дева влюбляется в волоокого мускатного индуса,
и одним из следствий является то, что две семьи, тесно связанные
ближайшими узами кровного родства, расходятся навсегда, а третья
сторона, от начала до конца не виновная в ссоре, - я сама - побита
в драке. Соловьев оказался грязным сплетником, вечно сующим
нос не в свои дела типом и обидчиком. Он, чья репутация запятнана
гораздо больше, чем у кого бы то ни было еще, сам предъявил обвинение,
будто бы отличаясь нравственностью по сравнению с Мохини, продал
меня как Иуда без всякого повода или предупреждения, поехал
в Петербург, сблизился с моей сестрой и ее семьей, восстановил
их всех против меня, узнал все, что смог, из давнишних грязных
сплетен (особенно об этой истории с несчастным ребенком),
вернулся в Париж, предал всех нас и т. д. Потом написал мне,
как вам известно, в высшей степени наглое, угрожающее письмо,
грозя также и моей тетушке, которая, узнав, как он обманул нас
всех со своей женой (оказавшейся теперь его незамужней золовкой,
сестрой его второй жены, соблазненной им, как теперь оказывается,
когда ей было всего тринадцать лет), написала моей сестре, что
она, эта мнимая мадам с., которую вы видели, неподходящая компания
для ее незамужних дочерей, а моя сестра показала ему, Соловьеву,
письмо своей тетки!! Шумная ссора - громы и молнии. Я переслала
тетушке его наглое письмо. Она отправила мое недовольное письмо
сестре и упрекнула ее, кажется, слишком резко, за то, что та
позволила своим дочерям как Иудам продать меня Соловьеву;
водить дружбу и объединиться с ним против меня, не причинившей
им никакого вреда, и отказалась в их пользу от всего наследства
моего отца без единого возражения, и т. д. Это довело мою сестру
до истерики и припадков. Дочери написали в высшей степени
дерзкое письмо моей тете, прося ее никогда больше не писать им
и никогда не произносить моего имени, которое вызывает у
них, как у христианок, отвращение. Две мои тетушки проявили
строптивость, встали на мою защиту и написали грозные письма с
упреками. Новые шумные ссоры, новые осложнения и т. д., и т. п. И вот
результат: семейство моей сестры и мои тетушки превратились в Монтекки
и Капулетти, а Соловьев - в Яго для теософии и меня. Моя сестра, по
ее собственному признанию, ненавидит меня, а ее дочечки и того пуще.
Сейчас в России, как и повсюду, ненависть является синонимом клеветы.
Соловьев же кроме того не простит мне отказа от его предложений - которые вам известны. Он знает Каткова; он писатель, и я полагаю, что из-за его добрых услуг потеряю свое место в "Российском Вестнике" и, как следствие, несколько тысяч рублей в год.
И все это - потому, что Мохини решил поиграть в платонического (если, конечно, только платонического) Дон-Жуана. Ну и как вам эта запутанность, мерзость и больное сердце? Оставим это.
Теперь о другом. Мне наплевать на всех Ремнантов в Лондоне. Она ничего не может сделать, кроме как снова смешать нас с грязью, и, будучи не в состоянии вынести нам приговор по закону, они, конечно, просто продолжат корчить рожи нашим сестрам - если у нас таковые остались. Ну, да оставим и это тоже. И вот, в то время как вы забили себе голову идеей совместной жизни где-нибудь в деревне, в Англии, - что теперь невозможно из-за Общества психических исследований и Бибичей - у меня были видения, о которых я рассказала графине дня три назад. Я увидела в высшей степени неожиданно ваш дом с большим объявлением на окне "Сдается дом с обстановкой" - и я увидела вас двоих и себя в Дьепе или где-то еще, но мне кажется, что в Дьепе. Если это не просто фантазия, видение, вызванное внушением, и вереница мыслей, - то тогда, возможно, в этом что-то есть. Если бы вы только могли сдать дом с обстановкой - что, кажется, легче, чем передача в субаренду, то мы могли бы жить очень недорого где-нибудь на побережьях Франции; и вы были бы всего в двух-трех часах пути от Лондона. Я все это время думала переселиться куда-нибудь в те места - Булонь, Кале, Дьеп и т. д.; снять вместе с Луизой маленький домик, отправить туда свои домашние вещи и имущество и обосноваться там до тех пор, пока либо умру, либо вернусь в Индию, куда я не могу вернуться, пока не покончу с "Тайной Доктриной". Жизнь во Франции по ту сторону Канала и полоски моря между Англией и французским побережьем похожа на жизнь в Англии и притом гораздо больше, чем во многих частях Англии.
Ну и как, считаете ли вы это осуществимым. То, что я трачу здесь, примерно 400 марок, я буду всегда тратить где бы то ни было и не более того. Бутон совершенно неожиданно прислал мне 125 долларов, говорит, что теперь будет присылать больше. Делает прекрасные предложения. Прилагаю его письмо - прочтите его, пожалуйста, и пришлите обратно, сообщив, что вы о нем думаете. Если Джадж или Гебхард или проф. Куэ помогут мне в получении из Вашингтона авторского права на "Тайную Доктрину" и заключить новый контракт с Бутоном на "Изиду", чтобы он не мог меня больше надувать, я думаю, что смогла бы заработать на этом кое-какие деньги. А потом мы смогли бы жить вместе во Франции или где вы только скажете, пока я не разделаюсь с "Тайной Доктриной". В местечках на побережье дома очень дешевы, если снимать их на год, они дороги только во время сезонов. В Арке близ Дьепа, например, в получасе езды от Дьепа можно жить до смешного дешево. Он известен своим прекрасным лесом - d'Argues и очаровательными виллами, которых там множество. Графиня жила там и утверждает, что это восхитительное местечко. Если снять маленький домик заранее, сейчас или в течение апреля, - то я смогла бы без труда прислать арендную плату за три месяца, так как наскребла кое-какую наличность, а потом я смогла бы отправлять потихоньку и постепенно свое самое необходимое, например, кресло и некоторые другие вещи, а затем переехать туда в конце апреля или начале мая. Как бы это сделать? Как бы сделать, чтобы кто-нибудь поехал и посмотрел дома там или где-нибудь еще. Если я оплачу половину расходов - за дом - житье и все такое, а вы - другую половину, то выйдет очень дешево. А раз обосновавшись, даже если вам пришлось бы поехать в Лондон будущей зимой, я в это время осталась бы одна и была бы все же близко от вас. Я надеюсь получить еще немного денег в течение будущей зимы, то, что я получу из Адьяра, то, что должен мне Катков, и то, что я могу заработать сейчас, все вместе. Подумайте об этом серьезно. Если только сможете, сдайте свой дом с обстановкой, просто оставив массу громоздкой мебели и забрав с собой более мелкие хорошие вещи и безделушки, полагаю, мы могли бы устроиться отлично.
Каждое утро нечто новое и новая обстановка. Я снова живу двумя жизнями. Учитель считает, что мне слишком тяжело сознательно высматривать в астральном свете мою "Тайную Доктрину", и поэтому вот уже примерно две недели тому, как меня заставляют видеть все, что должно, как бы во сне. Я вижу большие и длинные свитки бумаги, на которых все написано, и вспоминаю их. Таким образом мне дано было увидеть всех патриархов, от Адама до Ноя, - параллельно с Ришами; и в середине между ними значение их символов - или персонификаций. Сетх вместе с Бригху, символизирующий первую субрасу коренной расы, например, означающий с точки зрения антропологии - первую говорящую человеческую субрасу 3-ей расы, а с точки зрения астрономии - (его год
912) означающий в одно и то же время продолжительность солнечного года в этот период, продолжительность существования его расы и множество других вещей - (слишком сложных, чтобы рассказывать их вам сейчас). И в заключение Енох, подразумевающий тот солнечный год, когда установилась наша теперешняя продолжительность, 365 дней - ("Бог взял его, когда ему было 365 лет") и так далее. Это очень трудно для понимания, но я надеюсь растолковать это достаточно ясно. Я закончила огромную Вступительную главу, или Предисловие, Пролог, называйте это как хотите, просто чтобы показать читателю, что текст, как он производится, с каждым разделом, начинающимся со страницы перевода из Книги Дзиан и Тайной книги "Майтрейя Будда" Чампай чхос Нга (Champai chhos Nga) (в прозе, а не пять известных книг стихов, являющихся маскировкой) никакая не выдумка. Мне было велено поступить так, сделать беглый обзор того, что было известно исторически и в литературе, в классике и в мирской и священной истории - на протяжении тех 500 лет, что предшествовали христианскому периоду, и тех 500, что последовали за ним: о магии, о существовании Универсальной Тайной Доктрины, известной философам и посвященным всех стран и даже некоторым отцам церкви, таким как Климент Александрийский, Ориген и другие, которые сами были посвященными. Описать к тому же Мистерии и некоторые обряды; и смею вас уверить, что сейчас сообщаются самые необычайные вещи, вся история распятия на кресте и т. д., основанного, как доказывается, на обряде, древнем как мир, - распятии кандидата на Lathe - испытаниях, схождении в ад и т. д. всех арийцев. Вся история в целом, до настоящего времени оставляемая востоковедами без внимания, обнаруживается даже в экзотерическом смысле в Пуранах и Брахманах, а затем объясняется и дополняется тем, что дают эзотерические объяснения. Как не сумели востоковеды это заметить - выходит за пределы понимания. М-р Синнетт, дорогой, я располагаю данными на 20 таких томов, как "Изида"; это все язык, умение, необходимое для их составления, которого мне недостает. Ну, вы скоро увидите этот Пролог, краткий обзор Мистерий, которые появятся в тексте, - объемом 300 страниц формата 34,2х43,1 см. Непременно подумайте об Арке и Дьепе серьезно. Я должна куда-нибудь уехать, но только не в Англию.
Вечно ваша
Е. П. Б.
Письмо № LXXXI
Четверг.
Дражайший м-р Синнетт,
да благословят и вознаградят ОНИ вас, я могу только прочувствовать столь глубоко, как это свойственно моей натуре, прочувствовать, что вы - лучший друг, которого я оставила в этом мире, и что вы можете располагать мною до моего смертного часа.
Делайте все, что вы хотите. Публикуйте "Мемуары", пишите то, что вы считаете лучшим и уместным; я заранее подписываюсь под этим и предоставляю вам таким образом карт-бланш и полное право действовать и делать от моего имени все, что пожелаете. Уверена, что вы будете защищать Дело и меня лучше, чем смогла бы это сделать я. Единственное, что я могу, так это говорить правду на психологические, оккультные темы, неправильно понимаемые и осмеиваемые всеми.
Я бессильна защитить себя. Я говорила вам, а вы не думали, что люди поверят выдумке со "шпионкой". Настроение против России сейчас слишком сильно, и Ходжсон ловко распорядился своими картами. И вот вчера вечером сюда приехал Хюббе Шляйден, в ужасе утверждающий, что здесь, в Германии, мне угрожает настоящая опасность. Что закон здесь не таков, как в Англии, где генеральный солиситор ничего не может поделать с подозреваемым лицом, пока не подана жалоба. Но что здесь как только какая-нибудь газета сообщит, что я публично объявлена "фальсификатором", как бы сам Хартманн это ни отрицал, - я могла бы быть арестована. Это восхитительно. Итак - моя совесть чиста, и это все, что я могу сказать. Он и графиня хотят, чтобы я поехала в Англию. Ну, так куда же мне ехать? Я не смею сейчас назвать свое имя в Англии!
Я просмотрела все свои старые бумаги, связки, к которым не притрагивалась со времен Бомбея, и остальные, которые не открывала, старые пачки писем и бумаг с лондонских времен. В последних я обнаруживаю два или три листка почтовой бумаги. Какие-то, полагаю, остались там со времен Аллахабада, остальные - с тех пор, как я положила их туда в доме мисс Арандейл. Посылаю их вам, взгляните на них и сожгите или сохраните. Я могла бы сжечь их сама. Но мне хотелось показать вам, как легко было бы в случае моей внезапной смерти (которая может приключиться в любой день) назвать меня воровкой, предъявить эти две записки с пометкой "Суррей-Хаус" - "Дом в Суррее", который принадлежит Сирилу Флауэру, другу Майера, и сказать, что я украла их из его дома (где я однажды обедала) для будущих феноменов или чего-нибудь в этом роде. Теперь в эти два листка почтовой бумаги завернута его фотография, которую он прислал мне, когда я уезжала из Лондона. Фото сделано в Адьяре, и эти две чистые странички смешались, как я полагаю, со связками и грудами моих пребывающих в вечном беспорядке бумаг. Сохраните их и покажите друзьям - это лучшее доказательство того, как легко обвинить человека и вынести ей приговор на основании всего лишь косвенных улик. Только представьте, что я внезапно умираю, - мои бумаги приведены в порядок и изучены, а эти два листка обнаружены! Лучшего доказательства и не нужно. Я содрогнулась, найдя их. Я составляю завещание, и оно будет переведено на немецкий и засвидетельствовано. Хочу, чтобы вы позаботились о моих бумагах и коробке, на которой я напишу ваше имя. В нем содержатся все бумаги Махатм и множество писем, полученных мною от Махатмы К. Х. Остальные от Учителя, нагоняи и так далее. Надеюсь, что они не попадут ни с чьи руки, кроме ваших. Издавайте, пишите, скажите мне, что делать, и я так и сделаю. Я - это парализованное тело - безжизненные душа и тело; я даже утратила способность страдать.
Ваша до последнего вздоха
Е. П. Блаватская
Письмо № LXXXII
Мой дорогой м-р Синнетт,
только что прочла Каталог Рэдвея и была совершенно сражена и ошарашена, увидев, что он афиширует эту низкую ложь мадам Кулон (см. стр. 16). Я не понимаю основные принципы этого. А вам они известны? Не знаю, как посмотрите на это вы - но я, бесспорно, не стану иметь вообще никаких дел с Рэдвеем, пока он не уберет этот анонс. Я скорее издам "Разоблаченную Изиду" в Америке и не получу за это ни гроша, чем мои труды и труды таких настоящих преданных теософов, как графиня, разрекламируют вместе с таким отвратительным пасквилем.
Пожалуйста, проследите за этим серьезно. Я пишу, чтобы привлечь к этому внимание Олкотта. И клянусь, что постараюсь настроить всех теософов в Индии против того, чтобы их книги продавались у Рэдвея. Это оскорбление, это определенное оскорбление. И графиня считает это омерзительным. Не могли бы вы поговорить с этим человеком?
Пожалуйста, ответьте на это серьезно.
Ваша
Е. П. Блаватская.
Письмо № LXXXIII
Понедельник.
Мой дорогой м-р Синнетт,
будьте добры, сделайте мне одолжение. Узнайте, не сможете ли вы получить для меня наличные деньги по прилагаемому чеку от Бутона в каком-нибудь американском банке. Если необходима телеграмма в Нью-Йорк, то телеграфируйте, пожалуйста, (из этих денег), я лучше потрачу фунт или два, чем останусь без денег, так как Олкотт снова прекратил их посылку. Первый чек от Бутона на "Pacific" не мог быть оплачен ни здесь, ни во Франкфурте, так как они ничего не знали ни о банке, ни о Бутоне и поэтому переслали его в Нью-Йорк, а я тем временем должна свистеть. Если вам удастся получить по нему наличные и прислать мне деньги в банкнотах Английского банка, то я попросила бы вас достать для меня 1) "Вишну Пурана" Уилсона (другие его работы мне не нужны), а еще самый лучший, самый полный труд об Одине и скандинавской мифологии. Я ничего не знаю о последней, а должна многое опровергнуть в первом сочинении, ибо этот Один "был далеким-далеким предшественником эпохи Вед!!"
Я пришлю вам две-три главы "Тайной доктрины", прежде чем отослать их Субба Роу в Индию. Хочу, чтобы вы посмотрели и прочитали их для себя до того, как они пройдут через руки С. Р., чтобы какой-то Ходжсон снова не сказал, что "Тайная Доктрина" написана Субба Роу, как предположительно была написана "Изида". Кто мне сейчас нужен, так это СВИДЕТЕЛИ.
Проследите, пожалуйста, за чеком, если не хотите столкнуться с тем, что "Тайная Доктрина" еще раз застопорилась за отсутствием перьев и чернил.
Вы так и не сообщили мне, получили ли вы письмо Бутона, которое я вам посылала, и что вы о нем думаете? Получили ли вы его? Сердечный привет миссис Синнетт.
Вечно ваша
Е. П. Блаватская
Письмо № LXXXIV
Мои дорогие мадам и месье Синнетт,
учитывая, что подагра и старость дают мне определенные привилегии, "позвольте мне" - обратиться к вам обоим. Всевышний через своего избранного слугу - Священника (кстати, я не уверена в Священнике - был ли это некто или просто Закон?) соединил вас в одно целое, и я могу трудиться, пребывая в заблуждении, пока оно отвечает моим целям, и воображать, что вы подобны Иегове и Еве до того, как грех расколол их надвое, и поэтому обращаться к вам, как если бы вы никогда не разделялись. И теперь вы должны извинить меня - я помешалась на "Тайной Доктрине" и, полагаю, говорю бессвязно.
Увеличительное стекло, графиня и некоторая доза оккультной проницательности к счастью помогли мне разобрать ваше письмо (миссис Евы-Синнетт), процесс, который занял у меня около 3 1/2 часов, и я смогу ответить вам. Первое предложение, упоминающее о "Мемуарах", я разобрала достаточно хорошо. ДА, я готова, т. е. к "просмотру", а никоим образом не к "одобрению", как бы хорошо они ни были написаны и какими бы интересными ни оказались. У меня обнаружился ужас перед появлением моего имени в печати, доходящий до мурашек по телу всякий раз, когда я вижу его. Я решила подписать "Тайную Доктрину" каким-нибудь выдуманным именем из сферы "Несуществующего". Между прочим, тетушка посылает мне длинный список прародителей и прародительниц, сочетавшихся браком с русскими царями. Лестно - я имею в виду бедных обитателей Дэвакхана - видеть их потомка столь высоко ценимым западным потомством. Надеюсь, что все они остались в Камалоке слепыми и глухими. Так как я уезжаю из Вюрцбурга только 15-го мая, а из Лондона прибывают несколько иезуитов, чтобы нанести мне дружественный визит, - то у меня будет уйма времени, если вы поторопитесь. В настоящее время я занята "Теогонией Семи", и так или иначе они не будут работать - или, может быть, не работают мои мозги. Я все перепутала и должна отдохнуть, если не хочу оказаться на днях помещенной в приют для душевнобольных. Пошлю "Мемуары" во что бы то ни стало. Мохини "в Ирландии", чтобы поговорить с членами? Уж не хочет ли он обратить какую-нибудь ирландскую старую деву и вступить с ней в переписку? Надеюсь, это действительно прошло совершенно серьезно. Зачем "Бабаджи" понадобился мой адрес? Я думала, что развязалась с ним. Я отослала ему (вернее, это сделала графиня) его сундук с одеждой и получила в качестве подтверждения и благодарности почтовую карточку с выражением благодарности мне за то, что я оставила у себя самые важные его бумаги, полагаю, что это намек на то, что я "украла" их, чтобы использовать против него. Он смертельно боится меня - это несомненно, и все же этот дурак не знает, что мне в действительности известно.
А теперь относительно того, что вы сообщаете о двух "челах", позволю себе обратить ваше внимание на некоторые вещи, а затем предоставлю остальное вашему высшему суждению. Я говорю об авторитете, и если вы или скорее м-р Синнетт не поможет и не поддержит меня, я ничего не смогу сделать.
Французское Отделение, пережившее Ходжсона, Кулона и даже личные усилия Майерсов, - теперь уничтожено благодаря Мохини. Оно погибло окончательно; ибо мадам де Морсьер против него. Это - потому что все это время меня держали в неведении. Знай я, что происходит в Париже и в каком она положении, - я бы никогда не написала ей того письма и никогда бы не вмешалась и не заставила ее сердиться на меня, на себя и так далее. Я ничего не знала. Мохини не сказал мне ни слова. Бабаджи, если и знал, то держал все в тайне от меня. До сих пор я не знаю, как и почему это началось и во что она верит или не верит. Однако - Отделение мертво, и Мохини не может отрицать этого. Она оттащит от нас всех членов, которых привлекла. Соловьев там, чтобы помочь ей.
Бабаджи совершенно выбил из колеи Гебхардов. Если ему позволят вернуться - попрощайтесь с немецким Отделением и нашими общими друзьями. Пусть это будет предсказанием - вы предупреждены. Немецкое Отделение мертво, опять-таки благодаря ему. Если бы он не расстроил Гебхардов так, как он это сделал, - они бы никогда не позволили "Sphinx'у" выйти из Общества и не отнеслись бы к делу так безответственно.
И вот остается Лондонская Ложа. Кто ее президент? И кто, кроме президента, имеет право делать авторитетные заявления? Если вы позволите этим двум мальчикам делать то, что они захотят, и не будете им препятствовать, Лондонская Ложа умрет от нарушения Этики. Собираетесь ли вы придерживаться своей политики совершенного бездействия - или что? Почему бы не созвать совещание Совета и не вызвать этих двоих и не рассказать им, что они наделали и продолжают делать, и не заявить прямо и честно, что вы не можете позволить этому продолжаться долее. Они должны либо работать с вами, либо выйти из Лондонской Ложи и жить в Лондоне как два независимых члена, пока Генеральный Совет или КТО-НИБУДЬ ЕЩЕ - не займется их делами. Непонятная политика. Вы ведете себя так, словно у вас нет никаких прав. Скажите им, что они должны принять решение или вы напишите Донесение в Адьяр, Совету, и пусть там будет известно, что они разрушают последнее Отделение в Европе. Если вы не последуете моему совету, (советовала в свою очередь) именно ваше совершенное бездействие погубит Общество - не эти два челы. Это все вина мисс Арандейл. Это именно она испортила обоих и губит общество. Прилагаю письмо от Франца. "Иезуиты"? Я бы сказала так. Они собираются сделать мне предложение 20-го апреля. Мы посмотрим и -
А теперь, леди и джентльмен, - я кончила. Что еще? Лучше теряйте-ка как можно меньше вашего времени, пока я с вами и жива. Через несколько дней я, возможно, буду с иезуитами и - МЕРТВА.
Ваша до счастливого события
Е. П. Б.
Ну, сообщите же мне, пожалуйста, как там Леонард? Пришли ли мои деньги?
Письмо № LXXXV
Строго ЧАСТНОЕ и КОНФИДЕНЦИАЛЬНОЕ
не подлежит ни зачитыванию Тифон-Бибич, ни печатанию в "The
Times'e", ни даже нашептыванию Фанни А. - теософско-Этической Урне с двумя ручками-челами.
Мой дорогой сэр Перси,
жребий брошен, и мое каноэ снова спущено на воду "Вечного Жида". Графиня уезжает отсюда 28-го числа сего месяца, пожертвовав Гебхардами, визитом ее родственника и т. д. ради меня - да вознаградит ее ее Карма. Перспектива остаться в одиночестве теперь не пугает и не волнует меня - за исключением того, что в случае моего быстрого ухода, я предоставлю все свои бумаги попечению врага, а свое тело - кощунственному вмешательству какого-нибудь треклятого попа. Но я не могу и не останусь здесь по другой причине. Единственная знакомая и (в большой мере) подруга здесь, мисс Хоффман - смертельно напугана - старческая, присущая старым девам боязливость - благодаря любезным стараниям Селлина. У этого теософа из Гамбурга есть здесь друг, некий санскритолог, переписывающийся с кем-то в Индии. И этот корреспондент, как я полагаю, написал ему обо мне все, что могли подсказать злоба и сплетни. Короче говоря, я здесь в положении Гретхен после ее faux pas (оплошности) с Фаустом, все старые кумушки-сплетницы начали прогуливаться у меня под окнами и заглядывать в них (таинственность придает в их глазах очарование моему инкогнито); и если я останусь здесь, то очень скоро буду получать известия о моих "троих детях" через оконные стекла и свежайшую информацию о какой-нибудь подлости в виде шпионажа или преступного бизнеса, совершенной мною в Индии, Америке или на Северном полюсе. Мне всего этого хватает.
Ныне жребий действительно брошен. Даже мадемуазель Хоффманн бросит меня, если я останусь, и поэтому я еду. Графиня перед отъездом упакует для меня все мое имущество, книги и сковородки. Я расплачусь здесь до 15 апреля и между 1 и 15 апреля совершу свой исход в Остенде с возможностью выбора между тремя-четырьмя старинными городками в округе на расстоянии часа-двух пути, если отыщу местечко, очень спокойное для меня. В Остенде, если только мне удастся найти удобное теплое жилье, я и обоснуюсь и останусь до тех пор, пока мы сможем осуществить мечту о "совместной жизни" в Англии. Остенде находится всего лишь в четырех-пяти часах пути от Лондона через Дувр. Если что-нибудь случится, Луиза всегда сможет телеграфировать вам, и один из вас придет мне на помощь. Все в порядке? Не говорите нет, если не можете предложить что-нибудь еще ближе и лучше. Я бы предпочла Францию - но там Тифон в женском обличьи может приобрести власть надо мной и выставить нижнее белье для поношения и еще раз отравить мой покой. Бельгия более спокойное место. А теперь, пожалуйста, ответьте на это быстро и не обмолвитесь никому ни словом, пока я не обоснуюсь. О прекрасная, тихая старость! Необходимость играть в вечного Жида, скрываться подобно преступнику, злодею, потому - ну, потому, что я выполнила свой долг.
Поклон домочадцам. Получили ли вы мой чек на 262 доллара? Можете ли оплатить его? Мне крайне понадобится получить наличные по нему. Если у миссис С. есть какие-нибудь марки, пусть пришлет их и закроет счета, а если нет, то пусть сохранит их и точно также "закроет лавочку".
Ваша с любовью в смоле и дегте,
Е. П. Б.
Письмо № LXXXVI
Остенде, 10 Бульвар ван Изагхем,
"Вилла Нова",
12 августа
Мой дорогой м-р Лэйн Фокс,
Мохини доставил мне ваше любезное послание. Он утверждает: "М-р
Л. Ф. говорит, что не питает к вам неприязни; напротив, он защищает вас, как только представляется возможность. Но, он, конечно, не считает вас безупречной, потому что вы не безупречны".
Три предложения в одном послании. Вы позволите мне, благодаря вас за любезные выражения, сделать несколько замечаний?
1) Почему вы собственно должны относиться ко мне враждебно?
Я никогда не относилась к вам неприязненно или даже нечестно".
Люди сделали все возможное, чтобы заставить меня поверить, что вы относились ко мне и враждебно, и нечестно. Так ли это или нет, но думаю, вы слишком великодушны и неэгоистичны, чтобы следовать аксиоме "Тот, кто причиняет зло другому, всегда будет первым, кто возненавидит его". Это МОЕ мнение о вас, я с самого начала знала вас лучше, чем вы меня. Осмелюсь сказать, что при всем своем огромном интеллекте, вы знали меня меньше, чем кто-либо еще. Ваши поступки показали, что дело обстоит именно так.
2) Вы защищаете меня? С таким же успехом вы защищаете труп, по которому проехалась Джаггернаутова колесница! Это моя Карма, да и ваша тоже, быть обреченными на провал во всем, что вы ни предпримите, особенно теперь, потому что связь между нами была прервана вами. Я пыталась делать все, что бы вы ни советовали, для спасения Теософского общества; я целиком и полностью предоставила себя в ваше распоряжение. Вы больше верили в людей, не обладавших ни вашими способностями, ни вашей искренностью, и они заставили вас fausse route (сбиться с пути). У меня никогда не было ни личного честолюбия, ни любви к власти, и я никогда не выставляла себя перед людьми в худшем свете. Будь я актрисой или лицемеркой, так никакой враг не смог бы сокрушить меня. Это моя действительная позиция, которая одна может защитить меня, если не теперь, то после смерти. Я нищая в полном смысле этого слова - и горжусь этим: я - странница на этой Земле без крова и дома - и без какой бы то ни было надежды вернуться в Индию, и я чувствую себя готовой даже на эту жертву при условии, что смогу принести пользу нашему Обществу своими физическими и душевными страданиями.
Все это "защитит" и ОПРАВДАЕТ меня, когда меня не станет. От Христа до Глэдстона, от Будды до бедного президента Теософского общества, который в наивной искренности и преданности своей работе преклонялся перед вами при вашем появлении, думая, что вы станете единственной надеждой на спасение для Т. О., - ни один из тех, кто работал бескорыстно (человеку свойственно ошибаться), не избежал того, чтобы быть оплеванным.
Вся структура так называемого "Головного" Общества с начала и до конца была грубейшей ошибкой и заблуждением. Вы могли бы спасти его. Вы предпочли выйти из него, если бы вы верили в мою искренность так, как я верила в вашу, - то подождали бы еще несколько дней в Адьяре, и тогда все реформы были бы доведены до конца. Вы считали, что мне осталось прожить всего несколько дней, - вы прислушивались к другим людям, бывшим в то время моими врагами, и потеряли терпение с бедными индусами: - кругом наша КАРМА.
3) Вы не считаете меня безупречной? Глупец тот или та, кто так считает! Будь я безупречной, я была бы там, куда не добраться никакой Правительственной экспедиции, не в Европе - источнике вечных мук, где ни один истинный теософ не может просуществовать и 6 месяцев и остаться таковым, если еще будет жив.
Мой дорогой м-р Лэйн Фокс1) ... [1) Остальная часть письма утрачена. - Прим. ред.]
Письмо № LXXXVII
Воскресенье.
Мой дорогой м-р Синнетт,
спасибо за ваше письмо в "Light" - ничего лучшего, а, возможно, даже
и большего не требовалось. Я сказала вам вчера то, что должна была
сказать: я буду следовать указаниям Учителя. Вчера вечером - мне принесли
два письма, скорее два с половиной. Одно, известное, от Артура
Гебхарда - второе, старое, от Субба Роу и половинка тоже от него, написанная в прошлом году в Париж.
Философия этих трех писем, отосланных к вам, заключается в следующем. 1-е. От Артура - (оно как раз было прочитано в первый раз Махатмой К. Х., два дня назад) - чтобы показать, как посредственно мое знание языка Шиллера - путем его прочтения, если бы я прочла его, то по крайней мере поняла бы, что в нем нет ни единой строчки, касающейся ссоры Артура с его отцом - как я и говорила вам в Вюрцбурге; и я поблагодарила Махатму за это. 2) Письмо Субба Роу от 1882 года, доказывающее, что уже в то время м-р Хьюм был нашим злейшим врагом или скорее врагом Махатм, которых, как вы знаете, он ненавидел с упоением, без зазрения совести предавая за нашими спинами Их и все Общество тайно и вероломно, оставаясь все это время в Обществе, как он все еще поступает и поныне. Пригодится ли это хоть как-нибудь в будущем или нет, сказать не могу, могу только повторить слова Д. К. Велите м-ру Синнетту сохранить среди его бумаг также и (№ 3) половину письма, из которого явствует, что Субба Роу говорит об Учителе "Наш" Учитель, его и мой, - думаю, я понимаю почему. Когда при последней шумной ссоре между ним, Ходжсоном, Хьюмом и т. д. - Субба Роу сказал м-ру Хьюму - который, ухмыляясь, принес мне новости, - что он знать не знает ни о каком Учителе, ничего не скажет ему относительно них и что он (Хьюм) должен был бы знать Учителей лучше, чем он, так как он написал нескольким членам Общества (сохранившим письма), что он (Хьюм) несколько раз зрил Махатму К. Х. в видении йогического ясновидения и знал все о Махатме М.
Д. К. очень сердит на меня за то, что я так неправильно написала
вам о нем вчера, "обесчестив" его в ваших глазах. Он утверждает, что никогда
не копировал диаграмму Олкотта и Кулона; но именно они копировали его
диаграмму - (разве я говорила вам по-другому?); что мне лучше прекратить
свои "назойливые объяснения", так как никто не причинил мне столько вреда,
сколько я сама!!! А тут еще этот с трудом вообразимый младенец,
не дающий мне житья! Что дальше? Не спрашивайте меня больше, пожалуйста.
Так как я дура и неспособна говорить правду даже в свою пользу, - а только все запутываю, - то я вообще прекращу всяческие "выяснения". И, пожалуйста, запомните, мой дорогой м-р Синнетт, что если эти духовные тупицы предложат вслед за вами письмо в "Light", чтобы показать мне какие-нибудь "письма" или дать мне возможность взять слово и оправдаться - то я заранее отказываюсь сделать это. Я не стану иметь никаких дел с ними, даже если это приведет к полному оправданию. С меня довольно их, их неджентльменских, омерзительных Скотланд-Ярдовских тайных судебных разбирательств, и я не желаю, чтобы меня и дальше беспокоили чем бы то ни было, исходящим из Кембриджа, будь он проклят.
"Группа Арандейл" состоит вовсе не из гениев - насколько мне известно. Если бы все были такими же честными как вы, то было бы слишком хорошо жить в этом подлом мире. Я знаю, что думают оба Махатмы о вас - я не забуду, как видела вас в ту ночь, когда умирала.
Мне пришлось расстаться с половиной моих 3-16-0 фунтов, чтобы отправить телеграмму. Олкотт на неделю приостановил выход "Theosophist'a", считая со своим шутовством, что я готова прийти к соглашению с Лэйном Фоксом, - он оказался достаточно глупым, чтобы распорядиться этим без моего согласия - ну и что же мне теперь делать? Я опасаюсь всего, что угодно, со стороны адьярских Мудрецов.
Прошлой ночью Д. К. перешел в комнату Бабаджи - я слышала, как он рыдал всю ночь. Я пошла к нему и постучалась, но он не открыл. Новая тайна!!
Вечно ваша
Е. П. Б.
Поклон и сердечный привет дорогим миссис С. и Денни.
Письмо № LXXXVIII
Понедельник.
Мой дорогой м-р Синнетт,
получила ваше письмо с приложениями. Ну, что же я могу сказать на предсказание м-ра Санджента, кроме того - что он прав. Если он знает это астрологически и интуитивно, то я узнаю это по ауре всякий раз, когда думаю об Индии, Египте и других странах. Все отвратительные гоблины средних сфер; все дэвы бурь, духи Ураганов, Воды, Огня и Воздуха готовятся соразмерно и не отставая от приготовлений земных обитателей. Но что проку рассказывать вам о том, что я вижу и чувствую и слышу и знаю? Вы Консерватор, закоренелый Тори, а мои соотечественники простофили, болтуны и болваны. У них нет ни чувства собственного достоинства, ни понимания содеянного огромного зла. Представьте себе дочку вашей леди Изабеллы Стюарт Солсбери, принятую в Москве как королева, обедавшую с генерал-губернатором князем Долгоруким (старый ночной колпак!) и флиртовавшую с императорской гвардией, и Каткова, написавшего, что ее принимали еще лучше и с еще большим почетом, чтобы подчеркнуть разницу между русскими неотесанными медведями и ее изысканным "папой" - который публично угощал Россию эпитетами "злостный мошенник" и банкрот. Итак, любезнейший, это факт, и, к моему прискорбию и печали, утаивать его бесполезно: Россия потемнела от сдерживаемой ненависти и надувается как - ну, не скажу, как лягушка на быка, - но как вулкан, готовый взорваться; и провалиться мне на этом самом месте, если рано или поздно вам не достанется. А кто тем временем расплачивается за это? Ну, конечно, Е. П. Б., "Старая Леди", естественная супруга не менее поносимого и оклеветанного "Старого Джентльмена" - ибо здесь меня подозревают даже в том, что я участвовала в ограблении на железной дороге на "миллион франков", и не могу вернуться домой. О как же сильно я ненавижу вас обеих, Англия и Россия! Как бы я хотела, чтобы вы поискусали друг другу носы и хвосты, как килкенийские коты, и дали честным людям свободно разъезжать и общаться и умереть дома! Ну, вы недолго будете заигрывать с "Папой" леди Изабеллы - он катится вниз, и вы, наверное, еще раз взвалили себе на спину своего старого ренегата из Гладстона. Ничего не могу поделать. Я одна, почти полубезумная от одиночества. (Я держу молодого Фосетта на весьма почтительном расстоянии и вижу его только пять минут по вечерам, все время держа свою дверь запертой. Просто чтобы отучить его от мысли, что раз он англичанин, а я русская, то я буду стоять перед ним на четырех лапах) - и за последние несколько месяцев я прочла больше газет, чем за всю свою жизнь. Полагаю, что теперь, приблизившись к своему закату, я увлекусь политикой; и просто обрушу маленькую оккультную месть на ваш народ, который мучил и мучает меня ежедневно. Я НЕПРЕМЕННО СДЕЛАЮ ЭТО; я не шучу. Однако, я позабочусь о вас; потому что каждая, причиненная мне вами неприятность не была преднамеренной и потому что вы почти без перерыва были мне лучшим другом. Но в таком случае я никогда не пытаюсь думать о вас как об англичанине, а как о - ну, как о том, кем вы были две тысячи лет назад. Вы были славным малым; только слишком резвым в погоне за непристойными женщинами.
Прочли ли вы в последнем (февральском) "Theosophist'e" лекцию Субба Роу о Бхагават-гите? Если нет, то прочтите - стр. 301, целиком. Я только что ответила статьей, которая появится одновременно - если Купер Окли, ame damnee (беззаветно преданный) Субба Роу, тайно не изымет ее. Но тогда Джадж не возрадуется, а вы, я уверена, возрадуетесь в своей душе консерватора так, как никогда не радовались ничему до такой степени теософскому. Фосетт говорит, что это самый уничтожающий ответ; статья, в которой показная вежливость сочетается с "дружеским восторгом" - и что я заставила его взять свои слова обратно. У него наверняка будет расстройство пищеварения и несварение желудка.
Вы спрашиваете у меня совета в делах Лондонской Ложи. Раз уж вы задали мне вопрос, то, возможно, хотите услышать то, что Учитель несколько раз говорил о Лондонской Ложе. Я не могу повторить вам его слова, но вы можете обнаружить их истинный смысл в тексте Откровения Иоанна Богослова III, 15 и 16. Можете составить мнение, а я предоставляю вам делать свои собственные выводы. Итак, все, что служит новым стимулом, лучше инертности. Если вы пробудете еще какое-то время в своем теперешнем состоянии летаргии, то Лондонская Ложа еще до следующего года скончается - покрытая мхом и илом, а вы захлебнетесь в своих собственных продуктах (я имею в виду, духовных). Что толку спрашивать? Вы должны знать, что Учитель не может быть доволен. Вас НЕЛЬЗЯ ни "осадить", ни разгромить, потому что Дон Жуан уехал, а Св. Тереза пребывает ныне в постоянном религиозном исступлении, так как я очень скоро разобралась бы во всех тонкостях этого отвратительного заговора с помощью некоторых теософов - потому что у них нет тайн от меня, а затем расстроила бы все эти французские планы. Я хочу, чтобы Общество продолжало свою работу, развивалось и не приводилось в беспорядок никакими политическими осложнениями. Я готова стать пользующимся дурной славой осведомителем вашего английского правительства, КОТОРОЕ Я НЕНАВИЖУ, ради них, ради моего Общества и моих любимых индусов; - да, любимых, хотя двое из них, М. и Б., каждодневно губят и подрывают мою честь, имя и славу своей ложью. Но из-за этих двух неудач я не перестану любить народ моего Учителя. Ах, если бы только Учитель указал мне путь! Если бы Он только сказал мне, что я должна сделать, чтобы спасти Индию от нового кровопролития, от сотен, а, возможно, и тысяч невинных жертв, которые будут повешены за преступление немногих. Ибо я чувствую, что какой великий вред ни будет причинен, он закончится тем, что англичане возьмут верх; Учитель говорит, что час ухода вас, англичан, и не пробил и не пробьет - до следующего столетия, а произойдет это "достаточно поздно, чтобы увидеть даже Денни очень-очень старым человеком", как выразился К. Х. некоторое время назад. Следовательно, это подразумевает лишь временные беспорядки, потерю имущества повешенных людей - невинных, и других, возвеличенных, людей, являющихся подстрекателями. Мне это известно. И подумать только, что я здесь, а двери Индии захлопнуты перед самым моим носом! Это ваше правительство здесь и в Индии так по-дурацки недальновидно, чтобы не понять, что я не только не являюсь, но и вообще никогда не была русской шпионкой, - но что истинное преуспевание, развитие и благополучие Т. О. зависит от того, чтобы в грядущие годы в Индии все было спокойно.
Ну, и какой же смысл писать вам это письмо, если вы не поверите?
Я пишу его потому, что просила на это разрешение, и оно было мне дано при многозначительном пожимании плечами, которое я истолковала так - "Это не принесет ни вреда, ни пользы - он вам не поверит". Но два месяца назад Учитель сказал мне, что это было серьезно. Сейчас Россия, слава богу, ничего не знает об этом. Так, по крайней мере, сообщают мне мои корреспонденты. Но если она знала - то, клянусь, я выступлю за индусов даже против России. Я нежно люблю своих соотечественников и страну - но еще сильнее я люблю Индию и Учителя, а мое презрение к тупости российского правительства и дипломатии не знает границ. Вот истинное положение дел, ясное как кристалл.
Ах, мой бедный м-р Синнетт, вы, без сомнения, патриот, но в еще большей степени консерватор, если вам понятно, что я имею в виду. Так и должно быть, если вы не понимаете, что такие вечные публичные оплеухи России - "жуликоватый банкрот" и "лживый попрошайка", как открыто называл Россию ваш Солсбери, и еще подобные же комплименты в вашей газете в адрес Франции могут только вызвать в один прекрасный день страшную бурю и общеевропейский ливень, которые обрушатся на вас. Смею вас уверить, мой дорогой м-р Синнетт, что если Россию ненавидят потому что боятся - то Англию ненавидят из общих принципов. Но это не имеет никакого отношения ко мне, и вы можете пооткусывать друг другу носы и хвосты в Европе, если только не ввергнете Индию в беду.
Теперь перед вами два пути. Один - сжечь это письмо и не думать о нем больше; второй - воспользоваться им только в том случае, если вы уверены, что оно не попадет в газеты и мое имя останется неизвестным никому, кроме того, кто имеет право и кто может предупредить лорда Дафферина о необходимости быть осторожным, короче говоря, того, кто может принять меры против того, что ожидается. Но умоляю вас, кому я доверяюсь как джентльмену, человеку чести и другу, не компрометировать меня без толку. Не потому, что я боюсь быть убитой неким французом - как меня предупредил один из наших теософов - ибо совершив это, убийца мог бы только оказать мне услугу - а потому, что меня действительно сочли бы гнусным mouchard (доносчиком), шпионом-информатором, а этот позор хуже смерти.
Итак, что же вы посоветуете мне сделать? Мне нужен ваш ответ, а пока вы не ответите, я не предприму ничего. Посоветовать ли мне м-ру -- предупредить Олкотта или нет? Боюсь, что бедняга Олкотт до смерти перепугается, если узнает это - как бы то ни было - непременно напишите и ответьте.
Видели ли вы Отчет по поводу последней годовщины в январском "Theosophist'e". Видится некая фатальность в том, что Общество не может быть учреждено. Но она прошла отлично. Сердечный привет миссис Синнетт.
Всегда преданная вам, искренне ваша
Е. П. Блаватская.
Письмо № LXXXIX
1-ое мая.
Мой дорогой м-р Синнетт,
Гебхарды здесь - бедная, милая мадам Гебхард! Многие недоразумения были улажены вчера вечером, еще больше будет улажено сегодня. Прилагается письмо в ответ на мою угрозу Б. в моем письме к мисс А. Судите сами -
Соловьев оказался отъявленным подлецом и штрейкбрехером.
Представьте после того, что я вам рассказала о его плане и предложении, что он заявил м-ру Г., что я предложила ему служить российскому правительству в качестве шпиона!! Говорю вам, кажется, сам дьявол стоит за всем этим заговором. Это подло! Он говорит, что он (С.) лично видел барона Мейендорфа, который признался ему, что так сильно любил меня (!!), что даже настаивал, чтобы я развелась со стариком Блаватским и вышла замуж за него, барона Мейендорфа. Но что, к счастью, я отказалась, и он был очень рад, потому что впоследствии выяснил, какой пользующейся дурной славой, БЕЗНРАВСТВЕННОЙ ЖЕНЩИНОЙ я была и что ребенок БЫЛ ЕГО И МОИМ!!! А справка от врача, что я никогда не произвела на свет и горностая, не то что ребенка? Теперь он лжет, и я уверена, что такой трусливый и безвольный человек, каким я знаю Мейендорфа, никогда бы не сказал ему такого. Потом он сказал, что видел в Тайном отделении документы, в которых я предлагала себя в качестве Шпионки российскому правительству. Вам понятна эта игра? Безусловно, это борьба между глиняным горшком и чугунным. Как я могу поехать и бороться с Соловьевым в России! Я могла бы бороться с ним здесь; но никто из вас не позволит мне этого. И что же теперь нужно сделать? А он пытался убедить м-ра Г., что феномен, отмеченный де Морсьер, Соловьевым, моей тетей, сестрой и Джаджем в Париже (который вы описываете с "Мемуарах") был трюком, проделанным с помощью моей бедной тетушки! Потом он рассказал ему, что феномен получения мадемуазель Глинка письма Учителя в Эльберфельде, когда я лежала больная в постели, был осуществлен с помощью моей тети, которая задерживала его в гостиной, пока Олкотт бросал письмо на голову Глинка. Вот здесь-то он и попался! потому что моя тетя приехала с Цорном, когда Соловьев и Глинка уже покинули Эльберфельд, и они никогда не встречались. Мадам Г. помнит это хорошо, и я знаю это наверняка. Итак, это ложь для вас. Он делает вид, что перевел мои письма к нему на русском дословно, и мадам де Морсьер держит их в большом досье. Так вот, я написала ему только три письма из Вюрцбурга в ответ на его - и что говорит м-р Г--д о тексте, так это сплошная выдумка от начала до конца. Соловьев либо сумасшедший, либо ведет себя так потому, что скомпрометировав себя своим предложением шпионажа мне, он теперь боится, что я заговорю и скомпрометирую его в Санкт-Петербурге. И я так и сделаю, клянусь. Я сделаю историю человека, который обвиняет меня в безнравственном поведении в молодости, известной всему миру, - и докажу, что он живет с сестрой своей жены, которую он совратил, и выдает ее за законную жену! Славная компания. И вы нападаете на меня из-за доверия к Соловьеву! Почему я верила ему? Потому что не считала его подлецом? Ну, не могу я относится так к кому бы то ни было, пока этот человек ведет себя как друг и джентльмен.
Вы хотите опубликовать эти "Мемуары" и опустили самые веские доказательства, которые могли бы привести, и включили, например, парижский феномен, который, наверняка, вызовет новый протест и поношения со стороны С. и де М., когда они прочтут о нем. Вы упустили из виду в качестве доказательства то, что Учителя были известны теософам еще в 1877 году, забыв о письме князя Виттгенштейна, помещенном в "Theosophist'e", когда он рассказывает, как невидимое покровительство Учителя, обещавшего ему, что за всю войну ни одна пуля не достанет его, - ощущалось князем все время его пребывания на Балканах. Полагаю, что это достаточное доказательство того, что я не выдумала Учителей только в Индии? И потом вы приводите этот феномен с рисунком факира и опускаете заключение двух экспертов, двух великих художников, которые не были ни теософами, ни даже спир-стами, и чей критический разбор этой картины выявляет ее достоинства и доказывает, что она не могла быть написана мною. Я скопировала два письма от Леклера и О'Донована из "Записок об эзотерической теософии" № 1, стр. 82-86. Вы забыли, что м-р Гебхард отметил самое важное из всего - показание берлинского эксперта относительно того, что почерки (Махатмы
К. Х. и мой) были совершенно разными. Он сказал м-ру Г.: "К сожалению, вынужден сказать вам, что если вы думаете, что эти письма (мое и Махатмы) были написаны одним и тем же человеком, то вы неизбежно ошибаетесь". Сейчас м-р Гебхард готов предоставить весь рассказ, имя и все остальное, и я считаю, это уже кое-что, так как один эксперт в Лондоне говорит одно, а другой в Берлине - совершенно иное. Вообще "Мемуары" очень неполные. В них и слишком много и слишком мало. Мы должны все внимательно просмотреть.
Я поеду с мисс Кислингбэри только до Кельна, откуда она вернется в Лондон через Флиссинген. Я телеграфирую вам, когда буду в Остенде по пути из Кельна, где задержусь на один день. Но если [вам] нужно что-то сделать, не трудитесь приезжать и встречать меня. Вы можете приехать позднее. Думаю, я как-нибудь управлюсь вместе с Луизой.
Ваша с сердечным приветом миссис С. и полковнику и миссис Гордон - вечно в затруднительном положении
Е. П. Б.
Письмо № XC
Вторник.
Мой дорогой м-р Синнетт,
вы собираете материалы для моей биографии, а оказывается,
в английской литературе уже есть одна, о которой я ничего не знала.
Я узнала о ней из русских газет. В подвале "Нового времени" приведен отзыв о вышедшей в 1885 году в Лондоне английской книге под названием "Женщины эпохи. Биографический словарь выдающихся современниц Ф. Хейес", написанной некой миссис Франсис Хейес. В этом Словаре, в обществе миссис Бичер Стоу, Сары Бернар, миссис Вуд, мадам Жюльет Адам, Уйды, Анны Небожительницы д-ра Кингсфорд, д-ра Блэкуэлл, Флоренс Мэриэт (она забыла Бабич), читаю - сличите, пожалуйста, если сможете достать книгу, - следующее -
"Среди женщин, стяжавших славу благодаря своим научным исследованиям (?) и путешествиям, одно из первых мест отдано нашей соотечественнице Елене П. Блаватской (псевдоним в русской литературе "Радда-Бей"). Она - дочь полковника российской артиллерии Гана, вышедшая замуж за генерала Блаватского, экс-губернатора Тифлиса, во время Крымской войны. Будучи еще совсем юной девушкой, мадам Б. изучала языки и выучила не менее сорока европейских и азиатских языков и диалектов... (Не нужен ли вам флакон с нюхательной солью?); она путешествовала по всей Европе и более сорока лет прожила в Индии (!!), где стала буддистом. Ее произведение "Изида", изданное в 1877 году на английском языке, считается самым замечательным и глубоким научным исследованием буддизма (!!!). В 1878 году мадам Б. основала в Америке Теософское общество, а в следующем году вернулась в Индию с целью распространения своего мистического братства".
Et c'est ainsi qu'on ecrit l'Histoire (И вот так пишется История)!! Скажите после этого, что если бы не буквальный перевод из "Словаря", то никто не пророк в своем отечестве.
Посмотрите, пожалуйста, верны ли это сообщение и перевод; а потом можете разрекламировать меня как новое воплощение кардинала Меггофанти с еще двадцатью двумя языками в моей башке в дополнение к нем, которые он знал, так как, помнится, их было 18.
Я написала Ремнанту, Пули и Грабу слово в слово, как вы хотели. Они должны быть какими-то жалкими Остатками поверенных, тянущимися за жратвой за 6 с половиной пенсов.* [* Е. П. Б. использует игру слов. Remnants - Ремнанты в переводе с английского "остатки", Pulley - Пули от глагола "pull" - "тянуться", Grub - Граб - "жратва". Она обыгрывает дословный перевод фамилий, упомянутых в предыдущем предложении. - Прим. переводчиков.] Но что же они могут надеяться добиться от Бибич?
Я не буду писать. Я подожду. Но, конечно, я делаю это только ради вас. Меня тошнит от всего этого.
Ваша Е. П. Блаватская.
"Сорокоязычница".
Письмо № XCI
20-е.
Нога хуже, чем думали вначале. Боюсь, что так и прохромаю до конца жизни. В постели и благодарна, что Учитель, которого умолил Рудольф, мгновенно избавил меня от ужасной муки и боли. Сейчас единственное, что требуется, это полный покой и терпение. Я едва могу писать, но буду стараться перемещаться в кресле. Изрядно понаписала для этих проклятущих "Мемуаров". Почему вам понадобилось называть это "Мемуарами", это выше моего понимания и понимания других людей, которым это очень нравится, как например, м-ру Гебхарду. "Воспоминания" были бы гораздо лучше и правильней. Конечно, вы поступили бы гораздо лучше, если бы приехали сюда. Этот несчастный случай совсем сорвал меня с петель. Никаких писем, никаких газет, никаких платьев - все в Остенде! Я приехала сюда на два-три дня и прикована здесь к постели десять дней! Pas de chande (Не везет) - определенно. Остенде не "мил" моему сердцу. Но я предпочитаю его любому другому месту и в самом деле отказываюсь ехать в Англию. Я ни за что не стану торчать там две недели, потому что кто-нибудь непременно набросится на меня. Поверьте мне, в Остенде безопасно, так как это Бельгия. Я отправлюсь в Бланкенберг в нескольких милях от Остенде, где дешевле, намного дешевле. Моя сестра и племянница будут со мной, когда бы я ни пожелала; а она хочет пройти обычный курс лечения в течение трех-четырех недель с теплыми морскими ваннами. Она единственная может обрушиться на Соловьева и заставить его дрожать как осиновый лист, и она так и сделает, так как ее репутация безупречна, и ей нечего бояться. Ну что ж, бедная герцогиня оказалась возвышенной и по-настоящему благородной душой при всей своей невинной трескотне о Марии, королеве шотландцев, и так далее. Она не покидает меня до сих пор и защищает как львица. Удастся ли ей это или нет, известно только небесам и карме. Но меня это на самом деле более не волнует. Итак, думаю, М. Гебхард пригласит вас, а там мы все уладим. Гораздо лучше, чем писать. Сердечный привет миссис С. - и друзьям.
Вечно ваша
Е. П. Б. "Бедолага".
Я решилась на написание бульварного романа "История маленького "Бедолаги", который вырастает в "большого Бедолагу", - сказочку в одиннадцати с лишним тысячах номеров А. S. А. Посмотрим, напишу ли. Это пойдет нарасхват за подписью "Е. П. Блаватская".
Письмо № XCII
Мой дорогой м-р Синнетт,
в прошлый январь Принц прислал мне 537 рупий, которые он задолжан за нечто сверх программы и письмо из Москвы во время коронации. Он утверждает, что с тех пор писал мне три раза, и ни одного из его писем, ни даже денег (на которые он посылает мне расписку в получении из Российского представительства в Лондоне) я не получала. Он говорит, что уверен ---1) [1) В этом месте ПОСЛАНИЕ слегка повреждено. - Прим. ред.] что деньги и письма были перехвачены здесь, так как он проследил деньги до Лондона. Так вот, прошу вас сделать мне одолжение и послать прилагаемое письмо заказным ему из Лондона - тогда я буду уверена, что оно дойдет до него. Это стыд и срам - Молва о России, где вскрываются письма другого народа! Это что, снова старая мания? Ведь в течение года я не получала никаких известий от него, а теперь получаю наконец письмо, в котором он объясняет этот факт. Он думал, что я не желаю писать ему, а я думала, что он забывает прислать мне деньги и вообще забыл меня. Отправьте это, пожалуйста, заказным в Тифлис и, сделайте одолжение, возьмите то, что это стоит, из денег, которые должен нам Кворидж, или попросите у миссис Синнетт на определенные расходы. Consummatum est (Свершилось). Я почти парализована и вынуждена пользоваться костылем и колесить по дому. лучше умереть. Я, "пишущая нежные и неискренние письма" миссис
К.? Ну и вы поступаете точно так же - говорите с ней любезно и с улыбкой
--,1) [1) В этом месте ПОСЛАНИЕ слегка повреждено. - Прим. ред.] посылая
ее, я уверена, вместе с ее крашеными волосами к -- ... -- чертям,1) только
меня заставляет вести себя так Хозяин, а вас - миссис Гранди. Который из
двоих благороднейший Учитель?
Ваша безногая и доведенная до брюзгливого отчаяния
Е. П. Б.
Когда это я написала Эглинтону визитную карточку? ума не приложу. Либо мой "почерк, либо очень хорошая подделка его"? Полагаю, какая-то написанная за меня фальшивка вроде письма, показанного Мэсси Биллингом?
Ну, что ж, валяйте, верьте этому. Мне надоело поправлять всех вас. Желаю вам всем поумнеть, когда меня не станет. Хорошенькая история между вами и Кингсфорд. Лицемерная дьяволица. Учителя приказывают нам послать ее письмо вам, и все же она будет у Них Президентом!!
Это письмо к Князю очень важно как из-за денежных дел, так и из-за помощи, за которой я обращаюсь ради моей несчастной сестры, которую лишили пенсии. Отошлите его, пожалуйста, поскорее от своего имени.
Письмо № XCIII
Мой дорогой м-р Синнетт,
получила в высшей степени бесчеловечное письмо от Олкотта, новую пакость и обвинения, прочтите его. Я никогда ничего не писала о миссис
О. ни де Морсьер, ни Соловьеву. Но Боваджи написал вам и остальным (хотя
и ничего в этом роде), а Мэри Флинн говорила с обоими так бурно, как только
могла у Св. Cergues'я. Вот почему я прогнала ее, перепуганную собственным
вздором. А теперь разберитесь в ситуации. Внимательно прочтите письмо
Олкотта и поймите, что меня в нем тоже обвиняют в том, что я написала
те слова по-французски, которые Соловьев сочинил обо мне в письме к мадам
де м. Я напишу мисс А. письмо, которое вы, пожалуйста, прочтите и потом
отошлите ей запечатанным. Прочитайте и мое письмо миссис Окли, и если
на странице 3, где я высказываюсь о неузаконенной жене Соловьева, есть
пасквильные, хотя и правдивые строки, сотрите их, как я стерла раньше
три строчки, в которых говорю, что он совратил свою нынешнюю любовницу,
когда она была шестнадцатилетней девочкой. Я должна попросить об
одном одолжении вас и миссис Синнетт, а именно, чтобы вы сами передали
миссис О. это письмо (возможно, у миссис С. это получится лучше) и
объяснили ей, что я ничего подобного не говорила. В моем письме к мисс
А. вы найдете то, что я утверждаю.
Это, как говорит Олкотт, крах для "Theosophist'a" и Общества, если
Окли покинет Адьяр. С какой стати нужно заставлять меня страдать из-за того, что Боваджи писал и повторял месяцами. Он не может отрицать этого и, если не справится, то клянусь, я передам его в руки миссис О., потому что у меня есть масса копий всех его писем разным людям, в которых он клевещет на нее, если это клевета. Хотя он никогда не говорил ничего подобного тому, что теперь выдумывают С. и мадам де М., вы знаете, что он писал вам. Мэри Флинн не несет ответственности. Итак, пока это дело не утрясется и мисс О. не дадут понять, что она опять выслушала клевету и ложь, мы можем ожидать краха всего Т. О. даже в Адьяре. Это выглядит очень угрожающе, как вы поймете из письма Олкотта. Этот дурак считает, что я все это говорила. Ох, ну когда же я избавлюсь от всех этих малодушных, легковерных типов! Что поделать. "Мемуары"? Конечно, я создавала угрозу С. своими настоящими воспоминаниями. Если человек клевещет на меня, как он, то почему бы мне не заявить ему: "Ну, что ж, если вы вынудите меня, то я напишу всю правду и не пощажу ни себя, ни вас, делающего гораздо более худшие вещи, чем то, в чем вечно обвиняли меня. Я действительно сказала ему так - и говорила, что если меня не оставят в покое, то я кончу обнародованием колоссальной ЛЖИ; что я в самом деле выдумала Учителей и все написала сама, и прибегну к этому как к последнему средству защитить Их имена от осквернения". И вот я написала вам, а должна была бы сделать так лет пять или, по крайней мере, года три назад, если бы не была дурой. Больше мне нечего сказать. Два моих письма к мисс А. и миссис О. объясняют все. Я делаю еще одну попытку. Если мне не поверят и на этот раз, ну что ж, уверяю вас, я прибегну к отчаянному шагу и сожгу себя вместе со всем Обществом. Не могу больше это выносить. Хочу, чтобы вы написали Олкотту и растолковали ему это. Числа 10-го-12-го собираюсь в Остенде, а там посмотрим. Я не вернусь в Индию раньше, чем все уладится. Внимательно прочтите мое письмо к мисс А. и обдумайте то, что я говорю в конце. Либо повиновение со стороны Б., либо - я разнесу все.
Ваша
Е. П. Б.
Письмо № XCIV
Мой дорогой м-р Синнетт,
конечно, я не имею права протестовать против вашего решения, насколько бы оно ни шло вразрез с моими личными желаниями. У вас, несомненно, есть свои собственные и весьма веские основания не приезжать сюда, как предполагалось до сих пор; но и у меня тоже есть свои, поскольку ваш отказ это совершенно новый поворот событий, - требовать и рассчитывать на ваш приезд - в противном случае я никогда бы не навязала свои сестру и племянницу милым Гебхардам, а наметила бы их приезд прямо в Остенде. Тем не менее, если вы со своей стороны не проявляете parti pri (упорство), чтобы избежать встречи с моей сестрой, - что осталось бы непонятным для меня - то ничего страшного не случилось, и вы сможете увидеть ее с таким же успехом и в Остенде, где она пробудет со мной, проходя курс лечения, в течение месяца или около того. Поэтому все, что я хочу знать, это - имеете ли вы что-нибудь против встречи с ней? Учитывая, что со всеми нашими разногласиями, возникшими из-за этого бесчестного Соловьева, теперь покончено и что, прочтя по-русски мое подлинное письмо к нему и не найдя в нем ни одного слова, соответствующего знаменитому переводу, хранящемуся в досье мадам де М., она теперь понимает всю глубину его подлости и гнусных клеветнических обвинений, - она для меня все. Она прочла "Мемуары", не считает нужным ничего менять в них - за исключением какого-нибудь слова там-сям - и так как они ей очень понравились, она добавила самые интересные сведения о моем детстве, девичестве, семье и так далее. Прошу вас как друга сообщить мне к тому же, ждать ли мне вас в Остенде для принятия решения относительно "Мемуаров" и беседы с ней. Даже задержка с их публикацией - это, как вы понимаете, счастье, а не неприятность. Если бы вы побыли в моей шкуре, когда всю зиму семья бомбардировала меня письмами, предупреждая, что нельзя касаться того или иного семейного дела, нельзя поднимать святотатственную руку на ту или иную могилу и т. д., и т. п., то поняли бы, как я издергалась из-за этих "Мемуаров". Обстановка была такова, что из-за одной фразы с упоминанием моих слезных просьб не выдавать меня замуж за старика Б-- посыпались бы протесты и опровержения от моих кузин, которые сочли бы своим долгом доказать, что не моих дедушку и бабушку или тетю, а моего отца и меня надо было винить в нелепом браке. Мне приходилось быть сверхосторожной. Теперь моя сестра прочла их, и никто не может сказать, что в них есть хоть слово неправды или кто-то из Фадеевых, Витте или Долгоруких скомпрометирован.
Не пугайтесь, пожалуйста, по поводу моего отъезда в Париж, я просто проеду по городу и побуду несколько дней в своей комнате - совсем без ног, чтобы разъезжать даже в экипажах - но мне необходимо повидать Драмарда, герцогиню, Тазмана и некоторых старых друзей. Что касается моей сестры, то она решила поехать к мадам де М. и потребовать от него (мужа), чтобы ей показали позорный перевод. Мой племянник, драгун, специально для этого приезжает из Санкт-Петербурга - ибо честь всей семьи задета моим soi-disant (так называемым) ПРИЗНАНИЕМ (!!) Соловьеву в безнравственном поведении, изобретении Махатм, подложных письмах и т. д., и т. п. Это письмо или неправильно переведенный документ, который мадам де М. показывала сотням людей, должен быть выставлен наглым пасквилем и выдумкой. Соловьев сейчас смертельно испуган; он отказывается предоставить моей сестре подлинную заверенную копию моего написанного по-русски письма, и его отказ - это очевиднейшее признание. Оно равносильно признанию вины. Мадам де М. должна быть выставлена легковерной дурой, околпаченной Соловьевым, а последний - мерзавцем. Вчера моя сестра в последний раз написала С., сообщая ему, что если он не пришлет ей оригинал письма или его копию, то она будет вынуждена сделать достоянием гласности постыдный поступок и довести до сведения всех теософов тот факт, что его отказ выполнить ее просьбу вне всякого сомнения рисует его не как жертву простой галлюцинации, как она когда-то думала, а как соучастника гнусного заговора. Как только Император услышит новость, связанную с заговором, - а именно, что он живет со своей золовкой (преступление в России), Соловьев пропадет - а я поклялась обнародовать все факты. К тому же он приплел имя барона м. к своей лжи - и барон побожился отрезать ему нос, когда бы он его ни встретил, потому что никогда ничего не говорил С. обо мне, как утверждает Соловьев, и я написала барону. Так что не беспокойтесь. Думаю, что мое soi-disant (так называемое) признание причинит и причинило в 1000 раз больше вреда Обществу, чем если бы оно оказалось ложью и заговором. Моя сестра спокойна и рассудительна и будет делать все вместе с Драмардом и под его руководством - спокойно. Единственное, чего я хочу, это просто показать суть всего заговора, решимость наших врагов погубить Общество. Помните, что сейчас Майерс - закадычный друг Соловьева и переписывается с ним, и это подрежет ему крылья.
Наша милая герцогиня слегка хвастается. Она милая, добрая, честная душа, но не она спасла Общество, а Драмард. Однако, пусть себе думает так, милая, добрая душа. Она преданная и искренняя. Мой сердечный привет миссис Синнетт, до свидания. Я собираюсь уехать через неделю или около того.
Преданная вам навеки,
Е. П. Блаватская.
Письмо № XCV
Почтовая открытка
Остенде
5 Aout (августа), 1886 г.
Ноябрь 1869 года? Ну, может быть, насколько я знаю или помню. Мы не приставали к берегу. Насколько мне известно, это было в год открытия Канала, вскоре после него, и когда там присутствовала французская императрица. Была ли она там где-то за месяц до этого или именно в то время - не могу сказать. Но мои воспоминания связаны с суматохой, поднявшейся вокруг этого на борту, и постоянными разговорами, и с тем, что либо наш пароход, либо тот, что плыл вместе с нашим, был третьим, пересекшим Канал. Моя тетушка получила письмо от Учителя 11 ноября 1870 года. Я переправлялась, помнится, в декабре. Шли на Кипр, затем, кажется, в апреле, подорвались в Евмонии; отправились в Каир из Александрии в октябре 1871 года. Вернулись в Одессу в мае 1872 года. Через "18 лун" после получения моей тетушкой письма У. Тогда, если она правильно указала год, то это был год после первого открытия Канала, который я пересекла.
Е. П. Б.
Письмо № XCVI
Остенде
18 августа.
Мой дорогой м-р Синнетт,
не сердитесь, не давайте мне определений, но я должна протестовать самым решительным и ОКОНЧАТЕЛЬНЫМ образом против книги под названием "Мемуары". Назовите ее "Мадам Блаватская", как предлагал Л. К. Х., и она будет продаваться еще лучше, так как люди могут подумать, что это сочинение направлено против меня. А в отношении "Мемуаров" этого быть не может. Итак, ничего не случилось, письма были получены, "мой внутренний голос", тот, что меня никогда не обманывает, - вынес решение, что это произведение не должно и не будет называться "Мемуарами", - если вы не будете настаивать, - а в этом случае даю честное слово, что буду открыто протестовать против этого названия, как только книга выйдет из печати. То же самое я пишу Редвэю; пусть официально объявит заглавие на свой страх и риск. Ну, теперь, дорогой мой м-р Синнетт, вы знаете, до какой степени я готова сделать все, что вы предлагаете, и постараюсь сделать все возможное, чтобы угодить вам, но это больше того, что я могу, я говорила вам об этом раньше, а вы отделались от меня каким-то объяснением, которое я не могла понять. Если вы не вычеркнете "Мемуары" - люди должны назвать и назовут это ПОДДЕЛКОЙ и будут правы. Это и не автобиография, и не биография, а просто отдельные факты, собранные и связанные воедино. Полагаю, что многое в них будет неверным и создаст ложное впечатление в отношении хорошего ли или плохого, безразлично. Это ведь не вас, указавшего на титульном листе "подготовлено к печати А. П. Синнеттом", а меня еще раз публично будут бичевать любезные и благосклонные читатели и критики. Я не перенесу этого, ибо пережила в этой жизни столько, сколько могла вынести, и больше своей доли. Я получаю письмо, в котором мне напоминают об обязательстве, нерушимом обещании, данном в 1864 году, никоим образом не издавать "Мемуары", пока жив хоть кто-нибудь из моей семьи. А я его забыла. Рада, что мне напомнили о нем, и сдержу свое обещание. Поэтому напишите, пожалуйста, немедленно Редвэю, чтобы он убрал это слово и поставил просто "Мадам Блаватская", в противном случае мне придется протестовать, а это будет хуже. Вы же не хотите повредить мне, не так ли? Ведь вы же совершенно явно навредите - и погубите меня навеки, если не сделаете так, как я велю. Если это слово будет изъято, то ни у кого не будет никаких оснований возражать. Если вы оставите его, то мы будем завалены вопросами в печати. Почему вы не привели и не объяснили филадельфийский "случай с замужеством", если это "Мемуары", которые писали вы? Почему вы не изложили эту и любую другую мерзкую сплетню или искаженную правду? Я не могу смириться с этим, и если вы воспротивитесь, то я восприму это только как величайшую недоброжелательность и враждебность с вашей стороны. Ну защитите же меня, ведь вам это почти ничего не стоит. Не подвергайте меня дополнительным оскорбительным нападкам, "которые непременно последуют, если м-р Синнетт не поступит правильно". Запомните эти пророческие слова и безотлагательно напишите Редвэю, чтобы подтвердить то, что пишу ему я.
Мой сердечный привет и поклон миссис Синнетт.
Пока еще всегда искренне ваша
Е. П. Блаватская.
Вам СОВЕТУЮТ назвать ее - "Несколько эпизодов из жизни мадам Блаватской", собранные из различных источников, - как-нибудь в этом роде.
Письмо № XCVII
Остенде
23 августа.
Мой дорогой м-р Синнетт,
я однажды уже просила, будьте добры, припомните, в самых нежных тонах
"дать мне хлеба"; или в оккультном перетолковании Не называйте это
"Мемуарами". И получила на это прямой отказ.
Поэтому на ваше сетование, что этот вопрос можно было бы предоставить вашему "профессиональному суждению литератора", могу сказать лишь то, что сказали бы физиологу, который удивился бы, услышав, как оперируемый им человек, который отказался от операции, громко кричит "Пожалуйста, не надо!" "Вы можете быть и, безусловно, являетесь отличным физиологом и хирургом; но раз вы не можете прочувствовать или понять то, что чувствую я, - то лучше остановитесь, пока не убили меня!.
А книга, выходящая под названием "Мемуары" несомненно доконает и погубит меня - морально.
1) Моя тетушка мадам Витте поклялась перед иконой какой-то Св. Чепуховины, что проклянет меня на своем смертном одре, если я позволю опубликовать какие бы то ни было "Мемуары", пока все мои родственники еще живы; и
2) Это произведение, даже с устраненным названием "Мемуары", - навлечет новый поток вулканической грязи и пепла на мою обреченную голову. Я ЗНАЮ это, и вы убедитесь, что это так. В некоторых вещах я не могу ни ошибиться, ни оказаться неспособной понять все правильно. И тем не менее я иду на это при условии, что это будут не "Мемуары" и что лично не имею к этому никакого отношения.
Мохини и Артур Гебхард здесь и гостят у меня, целыми днями изучая "Бхагавад Гиту". Фон Бергены, оба, здесь - живут в комнате в некотором удалении и не дают мне ни минуты покоя! Мохини отказывается ехать в Америку, где разгорается ужасный скандал и война между Куэ и миссис Уотерс.
"Плакучая" Chanoinesse (канонисса), ваша Посвященная, потеряла 1-ый том моего "Theosophist'a" и теперь бомбардирует меня письмами, каждое из которых недооплачено и обходится мне в 50 центов, - умоляя меня "у моих ног" простить ее, - целуя мои руки, что не способствует ее прощению, и изводя меня потоками сентиментальных излияний и вздором. Мохини никогда не говорил Бергену ничего подобного обо мне или Учителях. Берген признался, что неправильно понял его; а потом обвинил Артура, что тот говорил ему обо мне то же самое!
Я считаю, что Мохини все такой же; только поднят на одну ступеньку выше. И теперь он никогда больше не будет говорить открыто об Учителях. Он настроен в высшей степени против Боваджи, который творит массу зла, не упуская ни малейшей возможности.
Лэйн Фокс хочет приехать повидать меня и (пожалуйста, держите это в секрете) миссис АННУ КИНГСФОРД!! Хочет приехать повидаться со мной и тут же просит меня по крайней мере устроить ей общение с Учителями!!!
Чувствую, что не в состоянии оценить должным образом свои чувства! Сердечный привет миссис С.
Искренне ваша,
Е. П. Б.
Письмо № XCVIII
Остенде
26-е.
Мой дорогой м-р Синнетт,
1) начинаю с конца вашего письма. Название сидит как перчатка: как раз то, что требовалось, - и Никакой ответственности, падающей на меня, кроме всей тяжести, ложащейся на родственников, друзей и редакторов, - да сопутствует вам всем счастье и процветание. Я умываю руки.
2) "Проклятье" - это самое последнее событие. Нет надобности притворяться в том, что вы знали до случая с "проклятьем". Слово "мемуары" всегда было ненавистно мне. Я вам это говорила, и друзья (притом ваши друзья) в нескольких письмах решительно оспаривали это - и среди них Артур и Мохини! И все же я примирилась бы с ним, но письмо тетушки решило все и стало последней каплей, переполнившей и т. д. Теперь reguiescat in pace (пусть покоится в мире).
3) Я считала, что написала Редвэю вежливое и корректное письмо. Я показывала его, прежде чем написать (или переписать). Я начала "Дорогой сэр", а мне сказали, что он будет удивлен, так как не знает меня лично для такой фамильярности, поэтому я заменила обращение просто на "Сэр" Я считаю его джентльменом, и все, от Олкотта до Бергена (и вас в последнее время), говорили мне о нем как о джентльмене. Ну и что же такого я написала ему, что заставляет вас пребывать в таком состоянии, словно у меня в мыслях было обращаться с ним как с "портным" или "сапожником"!!? Я не Олкотт и не была бы с портным более невежливой, чем с лордом или наследным принцем. Не в моем это характере. Если это не одна из фантазий вашего "благородного общества" и Редвэй неправильно понял истинный смысл моего письма, то серьезно прошу вас успокоить его. Принесите ему мои искренние извинения и сошлитесь на мое незнание ваших дурацких английских условностей. Скажите ему, что я совершенно лишена изысканности манер английского общества - и рада быть неприкрашенным русским дикарем во всех отношениях. А между тем искренне и с любовью (как русская, которая называет свинью свиньей), а не как англичанин, который будет говорить, сияя растянутыми на три ярда улыбками, "О, здравствуйте! Так рад видеть вас!" - думая все это время - "Чтоб тебя черт побрал")
Е. П. Блаватская.
P. S. Когда-нибудь вы научитесь понимать разницу между моей грубой неизысканной правдой и утонченной ложью и ЛИЦЕМЕРИЕМ некоторых из ваших мнимых лучших друзей. Но сейчас вы слишком молоды. Мадам Гебхард взывала о помощи, и я откликнулась. А теперь она здесь со мной, милое доброе создание; и так переменилась, как если бы проболела месяц и побывала на смертном одре. Скверные дела на Плятцхоффштрассе. Но я защищу и постараюсь вылечить ее, даже если мне самой пришлось бы испустить дух. Не рассказывайте об этом никому.
Еще раз ваша,
Е. П. Б.
Письмо № XCIX
Милая моя миссис Синнетт,
занятно отметить, что человек понят и оценен по достоинству даже своими лучшими друзьями навеки в этом мире радости и блаженства. Мой любезнейший друг, как вы можете считать меня такой непроходимой дурой, чтобы попасться в качестве жертвы в расставленные миссис К. и Мейтландом ловушки! Вы серьезно полагаете, что не укажи вы точно "частное и конфиденциальное" в верхней части своего письма, так я и показала бы его или любое другое письмо от вас или м-ра с. ей или ее alter ego (второму
я)? Это позволяет заподозрить во мне безнадежную идиотку, действительно заходящую слишком далеко. Она или он мои друзья! Два месяца назад я получила от нее длинное письмо, в котором она благодарила меня за какие-то доброжелательные выражения, высказанные о ней герцогине, - среди которых я не помнила ни одного предательского замечания; и просила у меня разрешения приехать в октябре повидаться со мной по пути в Париж, когда мне, вероятно, будет позволено устроить ей общение с "одним из Учителей". Я ответила на это, что буду "чрезвычайно счастлива видеть ее" - не обратила внимание на ее упоминание об Учителях ни единой запятой и надеялась, что ответила так, что она поедет в Париж по другой дороге. Но дня четыре или пять назад я была потревожена и отвлечена от своих "циклов" и Кальп Луизой, принесшей две карточки. Ну, тут, конечно, начались поцелуи и нежные слова Мейтланда и т. д. И, конечно, я предложила им две комнаты наверху, и пони пошли, и - конечно, я и рта перед ней не раскрыла насчет Учителя в связи с ней и ее желанием; ибо это мне устроила именно графиня и таким образом, что даже не упомянула Учителей и никоим образом не намекнула мне на Них. Это были первые 24 часа ее болезни, и она была в трансе от хлороформа, а затем поправилась. Мейтланд доверил мне всевозможные собственные сверхъестественные переживания, а я слушала и соглашалась со всем, что он говорил. В ответ на ее высокую похвалу Мохини я дала ей прочитать его Манифест, чтобы показать, насколько он был предан Обществу и как признателен Олкотту, - но она так и не поняла мой ответ. Мы не говорили о реформах, да и она не предлагала ничего, кроме той чепухи, о которой я вам писала. Мысль о группах принадлежит мне, и графиня считает, что это лучше всего, и мы мимоходом обменялись несколькими словами об этом, но не устраивали по этому поводу ни совещаний, ни предварительных переговоров. Я ни разу не осталась наедине с ней и на две минуты, и даже на секунду. Графиня всегда была тут как тут. Я предоставила им все удобства, какие могла, но открою им свое сердце как только расцелую в обе щеки Майерса или Ходжсона. Если она переписывается с Бабаджи - то и пусть! у нее должно быть время, чтобы проиграть. Но она говорила (мне), что считала его дураком и сумасшедшим и что каждый раз, когда она видела его, не могла отделаться от ощущения, как если бы ожидала в любой момент увидеть, что он "поднимает занавес", - самое образное выражение, которое я слышала на протяжении долгого времени. Пробыв у нас три дня, они уехали, а мы расстались, по-видимому, очарованные более полным знакомством друг с другом. Вот и все.
Само собой разумеется, я не имею в виду, что Олкотт издаст этот мой Панегирик ему в прозе, но действительно хочу, чтобы он и Совет увидели ПОСЛАНИЯ Мохини, так как это разоблачит его перед ними. Я люблю Мохини и ничего не могу с этим поделать; но я порицаю его и хочу парализовать его тщеславие и сделать его безвредным для тех, кто, может быть, слишком склонен видеть в нем en herbes (будущего) МАХАТМУ. Поэтому пришлите, пожалуйста, обратно его ПОСЛАНИЯ ко мне, так как мне нужен оригинал рукописи. Теперь вы можете напечатать и то и другое, как вам заблагорассудится, и выжать максимум возможного из них. Но я хочу, чтобы Олкотт понял, что пока он относится ко мне пренебрежительно и клянется, что Общество никогда больше не будет волочиться за моим подолом, - я защищаю его. Как раз в то время, как я писала это, пришли письма из Индии, показывающие, что все они считают, что я оскорбляла "Основателя" и хотела учредить другое Общество, а Олкотт писал, что "будет бороться со мной не на жизнь, а на смерть", если бы я это сделала. О, Правда и Справедливость! Ну что ж, тогда напечатайте и обнародуйте это и пришлите мне ПОСЛАНИЯ обратно.
Вечно искренне преданная вам,
Е. П. Блаватская.
Письмо № С
21-е сентября.
Мой дорогой м-р Синнетт,
возможно, ваши намерения и цель были именно таковы, как вы утверждаете. Но есть мадам Г-д, которая первой прочла это и, по ее словам, "была возмущена" этим ненужным оскорблением индусской нации, чья философия - это наша философия, - и которая поняла ваши слова так же, как и я. И в Индии поймут то же самое. Мне все же следует уразуметь, что "первая из ряда субрас, из которых нынешняя европейская является 7-ой" означает, что эти первые расы, следовательно, ниже последней. В таком случае Дхиан-Чоханы, из которых эманировала первая коренная раса, все же как раса ниже нас или скорее еще ниже, чем была 4-я коренная раса атлантидских колдунов. Это новый взгляд на вещи. Однако, на этот раз я должна поговорить о более серьезных вещах.
Мадам Г. уехала; я одна и воспользовалась своей изоляцией, чтобы хорошенько подумать. Вы заблуждаетесь, если думаете, что я столь близорука, что не сумела заметить, что Мохини с каждым днем все больше отдаляется от первоначальной программы и доктрины - я знаю это. И тем не менее, так как он настоящий искренний теософ в душе и в своих стремлениях, то его необходимо оставить в покое при условии, что он, отдаляясь, не раздерет на кусочки исходное Общество. А он, несомненно, так и сделал бы, если бы вам пришлось провести в жизнь то, что вы намереваетесь. Таково мнение Учителей, ибо я видела Их и беседовала с Ними вчера весь вечер и всю ночь. Вам, если вы будете действовать и работать ради первоначального Общества Учителей, надлежит сделать следующее. Объясните положение дел Олкотту и потребуйте у него и Совета то, что у вас в Лондонской Ложе уже фактически есть: полной автономии для европейских Отделений, стольких, сколько есть групп единомышленников. Теософия была создана как ядро Всеобщего Братства. Таково было и христианство. Последнее было полнейшим провалом и является обманом только потому, что римско-католическая церковь претендует на непогрешимость, абсолютную власть и любыми средствами обратит две другие церкви в свой образ мыслей. Так же поступают и две другие, но в меньшей степени. Сегодня христианство это та же теософия, только в маскарадных костюмах, этот наш цикл, представляющий собой карнавальный период большего цикла, нашей субрасы. Не позволяйте нам поступать как христианам. Наше Общество было создано, чтобы собрать вместе людей как искателей истины, независимых мыслителей, ни один из которых не имеет права навязывать свое мнение другому: или вмешиваться в его религиозные убеждения. Следовательно, мы не можем заставить Мохини и его компанию придерживаться программы "Олкотта-Блаватской"; или выгнать его из Общества как раскольника, поскольку он настоящий теософ в одном из аспектов божественной Мудрости "тео-софии". А вот Бабаджи совсем другая штучка. Он лжец, предатель, эгоистичный честолюбивый негодяй, который сначала предал нас - Олкотта и меня, а теперь предает своих экс-Учителей. Против него должен восстать каждый истинный теософ; или любой из тех, кто остается верным Учителю и первоначальной программе, а те, кто этого не делают, безусловно опасны и не могут оставаться в вашем Обществе. Это дело Олкотта исключить его из Общества, и можете передать ему, что если он этого не сделает, то Бабаджи погубит любое Отделение, до которого доберется. И вот что вам необходимо сделать, если вы примете НАШ совет, предоставляя манипулирование деталями вашей собственной дальновидности. Созовите собрание Совета, закрытое или открытое (сначала первое), и объясните им, что м-р Бабаджи, насколько вам известно, лжец и чрезвычайно злобный тип с сомнительной репутацией. Скажите им, что он был Челой и не оправдал ожиданий. Судя по всему, он был послан к вам (у вас есть его письмо) и сказал вам так, а теперь отрицает это; говорит (попросите Бергена написать вам все, что он говорил, и Артура) - что это был не он, а дугпа, его подобие, трюк колдуна и т. д., и т. п. И еще он настойчиво утверждает, что по-прежнему является челой Махатмы К. Х., который является Махатмой и, следовательно, не может ни переписываться, ни мешать кому бы то ни было - он фактически делает из него безликую тень - что все, что он говорил, делал и насчет его Учителя и Учителей - в течение четырех и более лет было его Кармой, которая заставляла его впадать в ошибку, заблуждение и тому подобное. Теперь вам остается только потребовать от него объяснений и в присутствии Совета; заставить его все объяснить и показать, что это не он лжет, а я - когда говорю, что он, теперешний Бабаджи, никогда не видел Учителя, находящегося на расстоянии 10000 миль, и не приближался к нему и даже никогда не был в Тибете, как он настаивает. Держу с вами пари, что он уклонится от объяснений и либо уберется из Лондона, либо покинет Общество. До сих пор никто не ставил его в тупик, и он был хозяином положения. Но настаивайте как Президент Лондонской Ложи Общества, а у вас есть на это право, - что ситуацию необходимо прояснить, чтобы либо он, либо я была оправдана, и - вы увидите нечто забавное. А если вы не сделаете ничего подобного, то заработаете Карму, делающую возможным уничтожение Лондонской Ложи этим маленьким дугпой. Говорю вам, он в 1000 раз опаснее Мохини и является орудием в руках наших врагов. И не теряйте времени.
Потом, когда вы избавитесь от этого элемента, - предложите реформу. Группа или отделение, каким бы небольшим оно ни было, не может быть теософским Обществом, - если все его члены не связаны друг с другом магнетически одним и тем же образом мыслей, по крайней в каком-то одном направлении; поэтому раз вы никогда не согласитесь с Мохини или он с вами, предложите образовать два разных Отделения; я буду в вашем, и если вы добьетесь успеха, Учитель снова начнет писать, чего Он не будет делать даже через меня, пока Общество представляет собой политическую Болгарию вместо Братства. Я послала в Адьяр 1-ый т. "Тайной Доктрины" и теперь корплю над т. II - Архаикой. Он один с содержащимися в нем новыми сведениями будет больше, чем вы сможете переварить за 25 лет с обещанными объяснениями - если вы сумеете образовать свое собственное Общество, верное первоначальной программе и доктрине и Учителям или их учению.
Это единственные советы, которые мне позволено дать. Действие может спасти Общество; бездействие с вашей стороны - погубит его; как и выказывание враждебности по отношению к Мохини и его группе. Посоветуйтесь с ними по-дружески. Дайте им создать их собственное Отделение внутри или вне Т. О. Если они сделают первое, то все правильно и хорошо; Если последнее и без Учителей и их покровительства, то они лишь докажут, что их заставили отделиться именно личное честолюбие и тяга к эгоистичным идеям. Возможно, так будет лучше. Ответьте на это.
Вечно ваша
Е. П. Б.
Письмо № CI
6 октября 1886 г.
Мои дорогие м-р и миссис Синнетт,
пересылаю "Манифест" Мохини, который, если вы еще не читали, очень прошу прочесть внимательно. Доверяю его под вашу ответственность на несколько дней, прося прислать его обратно неповрежденным, так как я должна послать его Олкотту и Совету. Он не может и не останется незамеченным. Он адресовал его "всем теософам, заинтересованным в развитии истинной теософии", и он будет распространен по всей Америке, в напечатанном виде или нет, неважно. Он не может быть оставлен без ответа. Если вы изменили свои намерения и не ответите на него - как хотели - то я должна послать его в Адьяр, где им воспользуются и моим Ответом так же. При условии, что ваша идея переработать его хороша и вы можете зачитать его в новой форме своему Обществу или сделать с ним все, что вам заблагорассудится, - я также должна просить вас прислать его мне (мое ПОСЛАНИЕ) нетронутым и как есть; потому что у меня нет ни времени, ни желания переписывать его, а мне приказано переслать и "Манифест" и мой Ответ в Адьяр, а оттуда в Америку.
Конечно, вы можете поступить как пожелаете. Но для нас открыты только два пути теперь, когда Мохини высказался; либо мирное разделение на группы в соответствии с гармоничным духом каждой из них, либо - оглушительное разделение и крах "Лондонской Ложи Т. О.". Первое может быть осуществлено вами и спокойно после того, как вы обсудите это с Мохини и мисс А.; второе разразится над вами как гром с ясного неба, ибо они готовятся к этому. Умы наших лучших членов отравлены инсинуациями и метафизическими и космистическими предположениями. Даже Бертрам Кайтли уплыл по пути йоги. Не спасут ни Астрология, ни Месмеризм. Что нужно этим фанатикам, так это мрачный дух фанатизма, погрузившись в который, они упустили из виду тот факт, что Мохини спокойно увел у них из-под носа их живых Учителей и идеалы и - взамен - подсунул вместо них себя.
Меня лично это не волнует. Дни душевной боли, борьбы и битв для меня лично миновали. Я исполнила свой долг, как было приказано, и предпочитаю оставаться с Мохини в дипломатических дружественных отношениях (в состоянии вооруженного мира подобно остальной Европе), а не в состоянии открытой вражды. Многое из того, что он говорит, правда, но если людей не ЗАСТАВЯТ увидеть revers de la medaille (оборотную сторону медали) его "Святости" - и его черную неблагодарность и черствость по отношению к Олкотту и всем, - Лондонская Ложа будет скрыта в тумане Майи, созданном этим молодым джентльменом. Он психологически обработал их всех, и все видят то, что нужно ему. Вы остаетесь индифферентными? Прекрасно; и я тоже. Миссис К. и Мейтланд, оба твердят мне, что единственным способом спасения Л. Л. является разбиение ее на группы или - лучше всего мне поехать в Лондон и провозгласить себя Президентом группы Оккультистов! Они принимают меня за какого-то Баттенберга или Стамбулова из Болгарии - поистине. Итак, мне остается умыть руки во всем этом деле и еще раз попросить вас прислать мне обратно оба ПОСЛАНИЯ - неважно, переделаете ли вы мое или нет. L'in n'empeche pas l'autre (одно другому не мешает). Сделайте так и пришлите это мне прочесть и посмотреть. Мой сердечный привет миссис С.
Теософски ваша
Е. П. Б.
Письмо № CII
Вторник.
Мой дорогой м-р Синнетт,
спасибо за Уилсона. Но я пошлю вам 2 фунта за три-четыре других тома, с Главы VI Книги IV по Книгу VI, заканчивающуюся Гл. VIII. Вы прислали мне только 3 тома, в которых я нахожу Книгу IV, заканчивающуюся Гл. V.
Спасибо за все любезности и химические размышления м-ра Крукса.
Он милый человек, пользующийся всяческим моим уважением, восхищением и симпатией. Я им горжусь несмотря на то, что он, возможно, гордится мной меньше. Я получила вашу почтовую бандероль как раз перед обедом, а сейчас 5, так что я не могла даже взглянуть на нее, не говоря уж о том, чтобы прочитать. А госпожа графиня прочла и говорит, что ничего не понимает.
Да и я, конечно, не пойму; мы невежественные дуры, она и я, и если вам придется подождать, пока я разовьюсь в свое высшее я, чтобы прочесть эту колоссально научную речь и понять ее, то у вас будет время приобрести новый жизненный опыт.
Да, у меня хватило ума понять, что вы имели в виду в своем письме; и сразу же говорю: м-р Крукс, сэр, проповедует и преподает очень древнюю оккультную Доктрину. Я, конечно, представлю его труд и новое открытие Учителю и Мах. К. Х. и доведу до вашего сведения Их мнение. Между тем меня убеждают послать вам несколько страниц, которые я отцепила от своей Книги I, Архаичный Период, начало которой вы видели, и я прошу вас прочитать их внимательно. А если вы не найдете в ней вашего или его prelix'a - каково бы ни было ее название - тогда я Баттенберг. Это было написано на Villa Nova, когда вы уехали, и графиня переписала все это давным-давно. Только ради бога не потеряйте эти 8 страниц, или вы погубите меня с точки зрения потерянного времени и других вещей. Если вы найдете, что это удачно, покажите, пожалуйста, м-ру Круксу; если нет - ответьте мне, что я, как обычно, дура, а потом пришлите обратно и эти 8 страниц и "Мемуар" Мохини. Я должна отослать это в Адьяр Олкотту. Графиня хочет знать, получили ли вы ее ПОСЛАНИЯ по поводу феноменов - каковы бы они ни были.
Мой сердечный привет миссис Синнетт, если только она тоже не считает меня очень старой трепачкой.
Ваша в скромности и лишениях,
Е. П. фон Блаватская.
Письмо № CIII
Воскресенье.
Дорогой м-р Синнетт,
не думаю, чтобы вы или м-р Крукс нашли приятной новость, которую я
должна сообщить вам. Я слышала это от Учителя - и Учителей. Оказывается
(как я и думала с самого начала), он стоит на ортодоксальном оккультном
пути в своем общем методе. Мне сказано, что "Никто не подошел к сфере
лайи ближе, чем он". Лайя это Нирвана всей органической (неорганической
у нас нет) Субстанции, нулевая точка или "нейтральный центр", где
прекращается всяческая дифференциация. Но когда я попросила несколько
строчек, написанных на языке, на котором я писать не могла, с
использованием научных (химических?) терминов и символов, чтобы
доказать м-ру Круксу, что Учителя а) не шутили и б) знали, о чем
рассуждал м-р Крукс с помощью греческих букв и цифр и всеми его N.'s и
N.'s и N. С.'s - Учитель совершенно невозмутимо заявил мне, что Ему было бы очень огорчительно обнаруживать свое невежество!! Он ничего не знал о современных химических терминах, а м-р Крукс - об алхимическом жаргоне. Он заглянул в ауру - (это принесет большую пользу м-ру Круксу!) и обнаружил в вышеупомянутой "ауре памфлета" только два отклонения и одну маленькую точечку, полточечки, - которая указывала ошибку. Я попросила указать ее, а он рассмеялся, и больше я Их не видела.
Ну, а сегодня появился Дж. Кхул, торопился и не стал ждать, и поэтому мне пришлось прогнать Луизу - своими полустертыми ногами, потому что она смотрела, как я слушаю так, - словно я спятила. Потом он сообщил мне то, что Учитель передал вам на словах и велел мне сказать вам: "Синнетт, очевидно, забыл то, что прочитал в Комментарии к 7 Станцам (Книга II, Архаический период). Иначе он знал бы, что там ясно изложено, м-ром Круксом могло бы быть написано семь подобных памфлетов (как о протиле), если бы он только знал это. Никаких таких общепринятых научных терминов, использованных в "Тайной Доктрине", кроме всех тех, которые могут быть обнародованы в этом веке, там нет, и в химии и физике не более, чем в чем-нибудь еще. Если м-р Синнетт согласен прочесть эти выдержки м-ру Круксу - или м-р Крукс хочет прочитать их сам - пошлите им ПОСЛАНИЯ любым способом. (Спасибо)... Все, что покажется туманным, непонятным или слишком фантастическим, я (Учитель) готов объяснить и даже выслушать замечания, если не смогу сделать этого".
В ответ на мой бурный протест против мысли отправить вам ПОСЛАНИЯ, которые требуются мне все время для справок, - (значит, о господи! чтобы м-р Крукс увидел и посмеялся над этим!!!) - Дж. Кхул сказал, что если я хоть сколько-нибудь уважаю вас и м-ра Крукса, то мне лучше сделать так или никогда не просить Учителя снова помочь кому-нибудь. А после он добавил, что один из Приятелей Учителя (он узнал это слово от Олкотта), сириец, прослышав о вашем письме ко мне относительно протила (которое я переслала ИМ) и вашем предложении, в высшей степени серьезно заметил, что следовало бы что-нибудь сделать для м-ра Крукса; и Учитель согласился с ним; только вот он посмеялся (Мах. К. Х.) надо мной, советуя Учителю сделать это что-нибудь, так как в противном случае в следующий раз я стану просить и надоедать Им, чтобы окрестить кого-нибудь из детей лондонских теософов.
Таким образом тумаки получаю именно я. Ну так что ж. Итак, Дж. Кх. сказал перед расставанием, что мне лучше написать и рассказать вам все; что это шанс для меня, что либо вы, либо м-р Крукс откажетесь перечитать то, что вы уже читали, и кое-что и м-р К., что он непременно найдет глупым, если не прочтет Комментарий к Станцу VI с величайшим вниманием. ну что ж, я готова исполнить свой долг. Но надеюсь, что м-р Крукс откажется.
Надо признать, что с тех самых пор, как вы уехали, Учитель заставлял меня ежедневно кое-что добавлять к старому ПОСЛАНИЮ, так что многое в нем является новым и гораздо больше такого, что я сама не пониманию. Так что с божьей помощью вы сможете обнаружить в нем что-нибудь, что привлечет внимание даже такого выдающегося человека, как м-р Крукс.
Никогда не думала, что он обладает такими глубокими знаниями, - пока не услышала мнения Учителей о нем и его ауре. Учитель говорит, что выше него в химии нет никого ни в Англии, ни где бы то ни было еще, за исключением покойного Бутлерова. Но ведь Бутлеров портил свои мозги спиритуализмом и принимал все это за божью благодать и в конце отупел. Ну, вот и все.
Ваша - всегда жертва,
Е. П. Б.
Письмо № CIV
17, Рю д'Вест, Остенде.
10-е января 1887 г.
Мой дорогой м-р С.,
вы хотите знать, что я делаю? Искупаю свои грехи, заключающиеся
в отправке вам моей "Архаической Доктрины" до того, как она была готова.
Переписываю ее, добавляю кое-что к ней, расставляю и переставлю, что-то вычеркиваю и заменяю замечаниями, полученными от моих АВТОРИТЕТОВ.
Мне было велено отправить вам ПОСЛАНИЕ - но не сказано когда. Графиня, вечно пребывающая в поисках практических дел, желая извлечь пользу из возвращения Гамильтона в Лондон, - заставила меня отправить ПОСЛАНИЕ с ним. Два дня спустя у меня его потребовали, а когда я сказала, что оно ушло, то получила ответ "тем хуже для вас" - благодарствую. Оказывается, в черновом варианте оно не могло заставить м-ра Крукса упасть в обморок от восторга, и он должен был бы провозгласить его полнейшей чепухой. По крайней мере я предвижу, и подозреваю, что так будет, принимая во внимание произведенные в нем химические изменения, в которых ни раньше ни теперь я действительно ничегошеньки не понимаю. Да меня это и не волнует.
Год 1887, а вам 47? Ну что ж, это хорошо. Перед вами, я вижу, две дороги, и ваша удача и неудача зависит от того, которую вы выберете. Мы все несем довольно тяжкий груз дурной Кармы вокруг нас, поэтому нам не стоит жаловаться. Но у вас есть здоровье, то, чего у меня не будет никогда, - и для вас это счастливый дар.
Вы ошибаетесь, приписывая отзыв о вашем "United." моей нерадивости. Со времени вашего отъезда сделано две трети, но мне хотелось сделать это хорошо или уж не трогать. Две страницы были продиктованы мне - остальное предоставлено моему блестящему перу. В результате дисгармония как между звездой и тусклой свечкой. Тем не менее я корплю над ним и на этот раз кончу. Ах, мой бедный Хозяин, вы неопытны, ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ неопытны в делах оккультных и весьма склонны судить все и вся не по тому, по чему нужно, в соответствии со своими собственными житейскими представлениями. Вот в чем беда. Судите меня сколько угодно; только не судите других, в тысячу раз более великих, чем я когда-нибудь буду через десять Манвантар, с той же самой точки зрения; потому что в таком случае год 1887 был бы хуже, чем славный минувший, 1886. 21-го приезжает навестить меня Фосетт. Он будет первым человеческим существом, с которым я буду разговаривать после отъезда графини; потому что даже мой врач болен, и в этом месяце я видел его всего лишь раз. В течение трех недель я практикую пифагорейский "обет молчания" и с утра до ночи вижу только астралов.
Вы знаете, что теперь молодой Фосетт мой большой друг. После нескольких удачных экспериментов он видит во мне "Чародея"! Только потому, что я увидела, о чем он думал одну-две ночи, и описала ему это. Ну что ж! Надеюсь, что его энтузиазм, равно как и энтузиазм остальных моих экс-учеников, не испарится. A propos (Кстати). Русские газеты опять поглощены мною. Оказывается, "моя рука" спасла от смертельной опасности джентльмена, пока тот был занят тем, что поносил меня и называл все мои произведения ЛОЖЬЮ. Это называется "Таинственная рука" - видели и узнали изящную материализовавшуюся форму мадам Блаватской, так же, как и руку, так же, как и голос. По этому случаю моя тетушка испытывает страх и религиозную дрожь. Пишет мне, чтобы выяснить, сделали ли это я или мой Хозяин (Учитель). Весь мистический Петербург в лихорадочном возбуждении; а Священный Синод размышляет, не следует ли послать мне в Остенде немножко святой водички. Тибетец, вернувшийся с экспедицией Пржевальского (или после нее), - его называют "травником", так как он изготавливает таинственные лекарства из составных частей, оказывается, сказал Соловьеву и остальным, что все они были дураками и ослами и слабоумными из Общества психических исследований, так как весь образованный Тибет и Китай знает о существовании "Братства в Снежных Горах", в выдумывании которого меня обвиняют, и что он сам знает нескольких "Учителей" лично. А в ответ на вопрос генерала Львова о том, что ему известно о лондонском Обществе психических исследований, раз он никогда раньше не бывал в Европе, рассмеялся и сказал генералу, "глядя тому прямо между бровей", что нет хоть сколько-нибудь значительной книги pro и contra (за и против) Тибета и его мудрецов, оставшейся неизвестной в Шигадзе. Когда же генерал, "весьма пораженный", спросил его, не собирается ли Братство помогать России против Англии, - "Доктор" снова рассмеялся. Он ответил, что для "Мудрецов" Россия ли, Англия ли, все едино; они предоставили обеих их соответственной Карме (слово, которое генерал Львов принял за Карпу - "carp" - "жалобу"!) Но что "англичане, по-видимому, помогли своей (Карме), как будто творили ее нарочно ради собственной погибели; так как делали в политике исключительно только то, что теперь стало роковым". А затем идет целый абзац, где, говоря вкратце, сообщается, что Учитель написал еще одному генералу в Петербург, и то, что я вам рассказывала, когда вы были здесь.
Мой дорогой м-р Синнетт, говорю с вами серьезно, так как вы не принадлежите к числу тех психопатов, которые вечно принимают меня за русскую шпионку. Вы так же слепы в своей преданности и восхищении вашей консервативной политикой, как муж с любимой женой, которая вызывает в нем любовь. Вы не видите ее недостатков, а Учителя видят; и хотя им в равной степени наплевать и на вас, англичан, и на Россию, Турцию или Болгарию, Они пекутся о Т. О. в Индии. И если вы продолжите (я имею в виду вашего старого идиота Солсбери) в том же духе, что и он, и заткнете Болгарию перед носом у России, то, уверяю вас, она подложит вам свинью в Индии и через Афганистан. Я знаю от Учителей то, что неизвестно вам. И если, по вашему мнению, они многого не понимают в политике, то, может быть, вы позволите британскому чиновнику в Индии что-то знать. И вот что он пишет мне. Цитирую ... "Я не могу понять это бессмысленное бешенство английской прессы, направленное против России! Несомненно, у нее столько же прав вмешиваться от имени Болгарии, сколько у нас в Египте. К тому же это так глупо; ибо если мы начнем войну, от чего боже упаси (?), то будем совершенно раздавлены. Если уж мы не можем покорить Бирму, то как можно рассчитывать одержать победу над Россией?" (Это строго конфиденциально.
Е. П. Б.)
И это факт. А если вас сокрушат в Индии, то и Т. О. будет уничтожено навеки. Аминь. Надеюсь, что смогу умереть раньше, чем окажусь в таком отчаянном положении, чтобы быть вынужденной желать крови и зла своей собственной стране, против тех, кто ненавидит и навеки погубил меня в этой жизни, только потому, что Т. О. находится в Мадрасе, и наши лучшие теософы-индусы пребывают под властью тех, кто так безжалостно причиняли и причиняют мне зло. Ах, милый Хозяин моего сердца. Если бы не Общество и Учителя, которым я каждодневно приношу в жертву свою кровь и честь, если бы те немногие, похожие на вас англичане, которых я научилась любить как свою собственную плоть и кость (метафорически, ибо свою плоть и кровь я ненавижу), - если бы не все это, с какой бы колоссальной силой ненавидела я вас, англичан! В самом деле, поведение и политика вашего нынешнего Кабинета министров бесчестны, презренны, достойны Иуды и в то же самое время восхитительно глупы!
Один Черчиль ведет себя как разумный человек и удивляет меня. Я вижу, что он вовсе не глуп и у него неплохое чутье. То, что он бросил вашего Солсбери на произвол судьбы, возможно, спасло Англию от внезапного налета России на вас да еще и с союзниками, дорогой мой, - такими союзниками, о которых ваши дипломаты никогда и не помышляли, - и даже не с вашей поганой Турцией. Будьте осторожны, если вы в состоянии быть осторожным, когда пишете, то делайте это ради своей собственной страны, если не можете поступать так ради Т. О. Между тем, вот вам, пожалуйста: меня зовут обратно в Индию, а я не могу ехать.
Мне хотелось ответить на все ваши вопросы, но ваше письмо куда-то задевалось - не могу его найти. Ну ладно, будет об этом. Мы en train (склонны) купить "монастырь" для теософов, чтобы жить дешево. Это идея Хартманна.
Масса сердечных "приветов" дорогой миссис Синнетт.
Е. П. Б.
Письмо № CV1) [1) Первая часть этого письма утрачена.]
.......... ее покойный Иисус. Если только вы для своего собственного, личного удовольствия не раскопаете какого-нибудь нового Леонарда или если Крукс не сбежит с миссис Голиндо и ее париком, то впереди и не пахнет никакой новой пакостью в виде скандала. Как раз наоборот. Ибо над черными грозовыми тучами вашей грязной английской политической жизни - великой рыжей шлюхой и Зверем с Папой римским и Бисмарком, танцующим lanciers (лансье), и Солсбери, совершающим вокруг них свой grand round (большой круг), я различаю ярко-голубой просвет, купол света над вашей собственной теософской головой. Это никакое не наитие, а так написано в Книге Судьбы, раскрытой ныне передо мной, в которой, несмотря на молодого Фосетта, роняющего книги и опрокидывающего мебель позади меня, я читаю совершенно отчетливо. Не воспринимайте это как шутку, так как это серьезно, я только что кончила читать вашу "Голубую Книгу" в "Pall Mall Gazette" и сыта ею - сытее, чем была бы, съев за обедом три фунта омаров с сырыми ядовитыми грибами. Но вы - не могу не любить вас. Только - что, скажите на милость, вы писали Куэ. От этого письма в США очень большой вред. О, боже, боже, - желаю, чтобы каждый из моих врагов написал книгу! каковая, согласно Иову, который, несмотря на то, что забыл родиться в нашей "высшей" расе и был всего лишь грязным немытым арабом, все же изрекал мудрость, - была бы моей лучшей местью. Ну и что же вы писали Куэ? Попросите, пожалуйста, миссис Синнетт быть столь любезной, чтобы черкнуть мне несколько строчек; только несколько, ее настоящее, искреннее, откровенное мнение о "Ней". И если она напишет, то я отвечу и сообщу ей мое мнение.
Простите, пожалуйста, мою напыщенную речь, но я переполнена политикой, приближающейся европейской Пралайей и Пралайей вашей Лондонской Ложи, если вы не стряхнете с себя эту сонную одурь. Между тем и несмотря ни на что остаюсь
Искренне вечно ваша
Е. П. Б.
Рада, что вы справились с "Буддой и Вепрем". Желательно бы побольше. Я на 4-ой расе. Покончила с Третьей расой Гермафродитов. М-р Мохини проповедует Вишишта Адвайтизм (Visista Advaitizm), и Джадж пишет (это конфиденциально), что он, Мохини, старается захватить Т. О. Он пытался совратить Джаджа, но наткнулся на твердый орешек, слишком твердый для него, ибо Джадж - В КУРСЕ ДЕЛА. Кстати, вы послали ему письмо мне от Бутона и мое Джаджу? Вы никогда ничего не говорили об этом.
Письмо № CVI
Частное и конфиденциальное
......Пожалуй, было бы хорошо, если бы иезуиты удовольствовались
тем, что сделали франкмасонов жертвами обмана и противопоставили
теософов и оккультистов, использовав для этого в качестве послушного
орудия протестантское духовенство. Но их интриги имеют гораздо более
широкий размах и используют незначительность подробностей и внимание
к ним, о чем мир в общем не имеет никакого представления. Ими сделано
все, чтобы привести большинство человечества в состояние пассивного
невежества, которое, как им хорошо известно, единственное может помочь
им в окончательном достижении цели, заключающейся в Мировом Деспотизме.
Старая страница, которую не захотели вставить в Историю Англии в XIX веке из-за слепоты ее государственных деятелей, будет добавлена к ней - когда уже слишком поздно - в ХХ-ом столетии.
Величайший государственный деятель в Европе, князь Бисмарк, единственный, кто точно знает все их тайные интриги через своего собственного, личного адепта из Шварцвальда. Ему известно, что целью интриг и козней иезуитского духовенства всегда было возбуждение недовольства и открытого неповиновения во всех странах для продвижения его собственных интересов. Отсюда мнимая дружба с Папой. Понаблюдайте за маневрами "честного маклера" и учитесь прозревать. Этот величайший и самый дальновидный из людей, обращаясь 5-го декабря 1874 года к германскому Парламенту, заявил, что во время неофициальных переговоров, проходивших между Вюртембергским Посланником и Папским нунцием, последний воскликнул вызывающе и надменно: "Римской церкви пришлось смотреть на революцию как на единственное средств обеспечения принадлежащего ей по праву положения" ("Times" от 7 декабря 1874 года). После этого цинично-откровенного признания можно со всеми основаниями ожидать по всей Европе и где бы то ни было еще неудачных попыток революции в форме восстаний и разжигания страстей в народных массах под покровительством и при тайном содействии иезуитов. Обратимся таким образом к Британской Империи в качестве примера: Старая Англия умирает, и ее дни сочтены, "Times" от 11-го августа 1885 года констатировала, что "почти все (римско-католические) прелаты заявили о своей преданности Лиге Наций". Вслед за этим "Times" от 9-го сентября сообщила, что "организация преступлений и насилия в Ирландии быстро развивалась под покровительством Лиги Наций и с благословения духовных руководителей народа".
По крайней мере в прежние времена ни одна страна не противостояла посягательствам и коварным замыслам папизма лучше и успешнее, чем Англия. Следовательно, нет такой страны, которую иезуитам так хотелось бы разорвать на части и уничтожить. После приведенных выше открытых признаний мы можем обоснованно прийти к заключению, что заговор фениев в целом и все его социальные проявления были организованы и косвенно рекомендованы и присоветованы иезуитами. И происходило это с соизволения тех, кто скрупулезно следует им.
В старину в Англии были такие Государственные Мужи как Питт и Каслрей, преданные своей стране и без труда расстраивавшие и подавлявшие иезуитские заговоры в Ирландии. Столкнувшись с этим, иезуиты с своими обычными житейскими ловкостью и упорством придумывали с тех пор, как встречать непоколебимость английских Государственных Деятелей. Они открыто признавались, что положат конец, по крайней мере остановят вращение колес английской политической машины, обратив в свою веру ее руководителей. Всему миру известно, что они обеспечили безопасность нескольких людей из числа самых богатых, аристократов и других. В течение многих лет в странах с римско-католическим вероисповеданием ходил слух, что У. Э. Глэдстоун был частным образом принят в римско-католическую веру самим Папой римским. (См. "Ирландская церковь, ее гонители и защитники, написано Британским Резидентом в Испании", издательство Simpkin & Marshall, 1868 г.). Никто не хочет задаться вопросом о том, правдиво ли это утверждение или нет. Мы не осмелились бы причинить вред кому бы то ни было. Мы знаем, что У. Э. Глэдстоун - автор "Ватиканизма", что для нас служит лишь демонстрацией его близкого знакомства с папизмом. Мы интересуемся последним лишь до тех пор, пока он не только преграждает путь к Теософии и Оккультизму, но и грозит задушить обоих. Ньюмен и другие отступники в пользу папизма начинали с нападок на Церковь, членами которой они спустя немного времени стали. Что мы действительно утверждали, так это то, что если бы У. Э. Г. был настоящим иезуитом, чем сыграл. Назначение Эрла Райпена, не только бывшего католиком, но и прославившегося как человек посредственных способностей, на должность генерал-губернатора Индии предоставило иезуитам отличную возможность; и поэтому иезуитский отец Кер всегда находился рядом с ним в Резиденции губернатора в Калькутте и был фактически вице-королем Индии. Этот отец иезуит и был подлинным автором "Законопроекта Илберта", который в случае принятия стал бы для Англии большей катастрофой, чем восстание сипаев, а для индусов - и того хуже. Конечно, в тех условиях он был разработан для дискредитации английского правления в Индии. Он провалился кое из-за чего, о чем англичане до сих пор ничего не знают, и иезуиты, которые сильно рискуют и привыкли к провалам, - знают; и очень скоро они попробуют еще что-нибудь. Предполагаемый "Договор Килменгэма" обнаружил стремление использовать любой удобный случай пойти на такую уступку папским пропагандистам, которая до сих пор была самой маловероятной благодаря усилиям английских государственных деятелей-патриотов. Если мы упустим какой-нибудь из случаев, когда
У. Э. Г. пытался нанести ущерб своей стране, то не из-за недостатка материалов. Этот пробел, бесспорно, можно заполнить.
Иезуиты в последние годы откровенно признавались, что надеются достигнуть цели, перетащив на свою сторону невежественных простых людей. Следовательно, У. Э. Г. в 1885 году играет в угождение простолюдинам, предоставляя право голоса 2000000 сельскохозяйственных рабочих. Любой человек, знакомый с английским крестьянином, знает, что тот так мало смыслит в этом или так низко ценит свой голос, что его, вероятно, в любой момент можно было бы купить за пинту пива; но что если вы пообещаете любую невыполнимую вещь, которой бы он страстно домогался, то можете быть уверены в большинстве голосов за любую партию. Добившись этой - (разумеется, совершенно случайно) имитации политики иезуитов, У. Э. Г. ускоряет свой временный уход с поста, чтобы на Всеобщих выборах получить, как он рассчитывал, подавляющее большинство голосов только что освобожденных рабочих, а затем снова вступить в должность и принимать любые меры, какие ему заблагорассудилось бы. Он обманулся в подавляющем большинстве - были допущены незначительные ошибки - но все еще думает, что, наверно, сможет ухитриться реализовать эффектный план дальнейшей передачи Ирландии в руки неразборчивых в средствах подстрекателей до такой степени, чтобы последующая агитация довершила разрыв и расчленила Британскую Империю, - что давно уже являлось заветным планом иезуитов. Если У. Э. Г. и не был иезуитом, то мы думаем, что ему следовало бы им быть. За его новым приходом к власти быстро последовал митинг бунтарского толка на Трафальгарской площади, на котором произносились революционные речи, а в некоторых из лучших мест Лондона в течение 2 часов мародерствовали люди, которым У. Э. Г. без сомнения с радостью предоставил бы избирательное право. Все это вы знаете, как должны также знать, что с тех пор состоялся еще один подстрекательский митинг, на котором главный оратор заявил, что он сам, черт побери, перерезал, если б смог, глотки миллиона с четвертью людей, владеющих, как он считал, слишком многими благами мира. И слушатели громко аплодировали ему.
Иезуиты уже были разоблачены, когда открыто заявили о своем намерении вызвать революцию, чтобы добыть то, что они считают своими правами. Теперь вот и в Англии есть уличные ораторы, подстрекающие к революции. Не следует ли вам в таком случае прийти к заключению, что это эмиссары иезуитов? Эти подробности сообщаются, чтобы не только оккультисты, но и народы, сообщества и отдельные лица узнали и получили предостережение против тех, про кого мы можем совершенно определенно сказать, что они враги рода человеческого. Общеизвестно, что Коллегия иезуитов находится в Риме. Но не так хорошо известно, что фактически в течение нескольких лет в Лондоне существуют их штаб-квартиры и существовали даже и до того, как были изгнаны из республиканской Франции. Потом они повалили в Англию в еще больших количествах и получили разрешение приехать, при том, что англичане проявляли свое обычное равнодушие.
Изучающим оккультизм следует знать, что в то время как иезуиты ухитрялись с помощью своих уловок заставлять мир вообще и англичан в частности думать, что такой вещи, как Магия, вообще не существует, и смеяться над Черной Магией, сами эти коварные и хитрые интриганы устраивают магнетические круги и создают магнетические цепи концентрацией своей коллективной ВОЛИ, когда им надо достигнуть какую-нибудь особую цель или оказать влияние на какую-нибудь особенную и важную персону. К тому же они еще и щедро используют свои богатства, чтобы помогать себе в осуществлении любых проектов. А богатства их несметны. Будучи недавно изгнанными из Франции, они прихватили с собой столько денег, на немалую часть которых они скупили английские государственные ценные бумаги, чтобы тотчас поднять их до паритета, на что указывала в то время "Daily Telegraph". Может прийти такое время, когда их богатство насильственно отнимут у них в пользу бедных, а им самим безжалостно предоставят погибать среди проклятий всех наций и народов. Это Немезида, называемая Кармой, хотя часто она позволяет злодеям успешно продолжать свое дело веками. Между тем, имеющий уши - "да слышит".
Письмо № CVII
Моя дражайшая миссис Синнетт,
графиня великая "выдумщица" и фантазерка. Несколько дней или пару недель тому назад она спросила, не хочу ли я поехать с ней на недельку в Лондон. Я отказалась; после чего она возобновила атаку. Я сказала, что подумаю; в конце концов она снова спросила меня об этом вчера, и я решительно ответила ей, что не имею ни времени, ни желания, ни денег, чтобы путешествовать "Roi de Prusse" (даром). Я и не знала, что она писала вам об этом. Конечно, мне придется поехать в Лондон, и я решилась на это, но через два-три месяца, когда буду достаточно готова и после того, как найду в Лондоне то, что нужно, в виде квартиры не выше 2-го этажа, если не удастся найти на первом. Мне придется либо взять мебель напрокат, либо купить и расплачиваться за нее ежемесячными взносами. Мне нужны две комнаты для себя и дополнительная спальня и кухня. У меня тут приезжает муж Луизы, некий Дейн, чтобы жить вместе с ней без зарплаты, и обещает делать по дому все, что сможет, так как ей приходится содержать его, а он очень болезненный, - просто за стол и кров. Поэтому благодарю вас, дорогая, за ваше любезное приглашение, - об этом не может быть и речи. Я слишком неприятный гость, чтобы навязываться своим друзьям больше, чем на пару дней. Если вы сможете помочь мне найти квартиру в Кенсингтоне (лучше в старом доме) и дешевую - я была бы очень благодарна. Вам известны мои средства; я не могу платить за квартиру более 5-7 фунтов в месяц. Мне вряд ли удалось бы найти две меблированные комнаты за эту цену в неделю - следовательно, мне обязательно нужна квартира.
Теперь о Мохини. Будьте добры, не мешайте мне исполнять свой долг. Мне было велено сделать так, и я должна сделать это в той или иной форме. Вопрос не в том, читал ли он этот конкретный документ одному или 20 собратьям; а в том, что это выражает мнение группы недовольных, таких как Артур, Харманн и Мохини, которые взаимно подогревают друг друга и вечно рассуждают о "реформах" и нетеософской деятельности в Адьяре со всяким встречным. Прочтите, пожалуйста, в последнем номере "Path" "Что такое Теософское Общество" Хартманна. Это повторение половины того, что можно найти в статье Мохини. Я просила Мохини изложить все, что он говорил, на бумаге. Но он сделал это в форме памфлета и явно предназначенным для публикации; и так как он отослал это вам для прочтения - и м-р Синнетт выразил негодование. Мне было приказано ответить и опубликовать свой ответ. Ну, а теперь вы изменили свои взгляды? Ничего не могу поделать - ибо не изменила свои. Бессмысленно ссылаться на имя Мохини, Артура или даже Харманна; но на главное и все их недовольства, изложенное в печати и ПОСЛАНИЯХ и распространенное среди теософов устно, - должна отвечать я, как мне и придется сделать. Если вы не сможете сделать это и м-р Синнетт не сделает, тогда верните мне, пожалуйста, оба ПОСЛАНИЯ (Мохини и мое), а я посмотрю, как ухитриться объединить и самой опубликовать их. Повторяю вам, что я должна исполнить свой долг, если другие не исполнят свой. Я вижу результаты пренебрежения этим и, следовательно, предупреждением о будущей опасности глазами Учителя - вы же не желаете видеть их только потому, что эта опасность не кажется ближайшей. Поступайте, как вам угодно, - только не пытайтесь помешать мне исполнить то, что является моим СВЯЩЕННЫМ ДОЛГОМ. Пожалуйста, пришлите мне обратно ПОСЛАНИЯ.
Как насчет 8 страниц из "Тайной Доктрины", посланных мною м-ру Синнетту. Он, конечно, прочитал их и либо обнаружил там дух протила м-ра Крукса, либо нет. В любом случае пусть непременно перешлет мне их обратно. Скажите ему, что я не могу понять его намек на мои язвительные насмешки, я никогда не позволяла себе ничего подобного. Между тем всегда
Преданно и искренне ваша
Е. П. Блаватская.
Герцогиня окончательно разорилась на издании французского "Theosophist'a" - Хочет, чтоб я писала для него!!! Пусть попробует добьется этого.
Письмо № CVIII
Среда.
Мой дорогой м-р Синнетт,
видимо, во всем, что вы делаете - для меня - из самых лучших и самых дружеских намерений, есть нечто роковое. И я знала это с самого начала. Это плод № 1 "Инцидентов"! Вчера я получила от сестры три вырезанные из "Нового Времени" колонки, посвященные этим проклятым "Мемуарам", рецензию лондонского корреспондента этой газеты Молчанова на вашу книгу. Среди прочей дребедени бросается в глаза сентенция в моем письме, которую вы сами построили (для "Times", где ее бы и не поняли) и опубликовали в памфлете, что "каким бы плохим ни было англо-индийское правительство, российское оказалось бы в 1000 раз хуже". Я не протестую против ее появления в памфлете. Никто его не читал, кроме теософов; но ее публикация в "Инцидентах" - это публичная пощечина России, всем русским патриотам - среди которых первыми являются мои сестра и племянницы. Она возмущена и готова отречься от меня. Она утверждает, что читала корректуру и вообще этого не видела - полагаю, не видела, так как вы добавили ее позднее!
Ну, как бы то ни было, это моя вина, вина скорее из-за моего малодушия, чем из-за трусливого коварства Ходжсона и Ко. и его обвинения. Если я оставила или заставила оставить его нападки на феномены без внимания, то мне не следовало бы касаться этой грязной, низкой лжи и клеветы. Если бы ваше правительство в Индии повесило меня по ложным подозрениям, то я, по крайней мере, оставила бы доброе чувство к памяти обо мне в России; а в теперешней ситуации я шпионка, свинья в глазах Англии и бессердечная, непатриотичная негодяйка в глазах всех русских, которых я почитаю и люблю, включая мою собственную сестру - и Габорьо, включившего перевод того самого письма в свой "Оккультный мир" на французском языке! Теперь его прочтет каждый русский. А это ложь; моя мерзкая, отвратительная трусливая ложь, за которую я буду краснеть до конца своих дней. Ибо каким бы скверным ни было Правительство в России, как бы нетерпимо и деспотично ни относилось оно к своим собственным подданным, но даже в наших колониях вроде Кавказа ни одна англичанка и ни один англичанин не получил бы таких оскорблений, как я в Индии, и уж конечно же не был бы принят за шпиона. Эти простофили и добродушные дураки русские никак не могут выказывать достаточное радушие, а их власти - достаточную учтивость по отношению к иностранцам, включая англичан, которые ненавидят их, как дьявол - святую воду. Итак, мне придется признать mea culpa (свою вину) перед Катковым, который после этого имеет право отказаться от моих статей и оставить меня со скудными 200 рупиями из Адьяра, и прежде всего перед Россией и моими родственниками. Жаль, что вы не можете прочитать эту гадкую статью, - тогда вы могли бы оценить мои чувства. Он приводит в ней всю клевету и историю с "Отчетом! Ходжсона и Обществом психических исследований и говорит, что вы достаточно благоразумны, чтобы выступать не в качестве МОЕГО ЗАЩИТНИКА в "Инцидентах", а просто в качестве рассказчика "забавных" вещиц.
Извините меня, пожалуйста, за то, что вы, конечно, снова назовете одним из "приступов гнева Старой Леди". Я не гневаюсь, но до предела глубоко оскорблена... Как только м-р Крукс покончит с этой архаикой и объявит ее сплошь чушью и вздором - пришлите, пожалуйста, ее обратно, так как мне нужно послать это Субба Роу, который, похоже, теряет терпение теперь, когда ему приказали просмотреть ее.
Вечно ваша и все та же
Е. П. Б.
Письмо № CIX
М....р все время диктует о каком-то "Гроуве, Ч. К. О.1) [1) Ч. К. О. - член Королевского общества, в Великобритании соответствует званию академика. - Прим. переводчиков.] (1885-6 г.г.), который написал "Корреляции физических сил". Никогда раньше не слышала об этом человеке! Существовал ли вообще некий Ч. К. О. с такой фамилией? Написал ли он такой труд? О не поддающихся точному определению Силах - которые "не могут существовать"? Он был кандидатом в "аспиранты", тем не менее его оккультное прозрение удивительно - говорит он. Не поможете ли мне выяснить это?
Мы на коне - ибо "Theosophist" вышел с названием. Я предполагала, что так будет, но считая О. способным на все, - признавала это возможным.
Посылаю вам почитать странное письмо от О. Он считает теперь деньги, 25 фунтов, посланные взаймы мисс А. и уже истраченные на Д. Н. в Лондоне. Спасибо за все - бумаги и заметки и т. д.
Мне не нужно сочинение Гроува, хочу только узнать, существовал
ли он и какую репутацию имел среди людей Науки. Знаю, что он был предан
анафеме Королевским обществом.
Ваша
Е. П. Блаватская.
Письмо № СХ1) [1) Это письмо не закончено. - Прим. ред.]
Хартман пишет и хотел бы получить разрешение написать вам. Говорит, что его парализовали и мешают ему, отдавая должное и помогая мне, потому что он выставлен Олкоттом как лжец и черный маг и т. д. Он утверждает, что ему сказали, что я помешала вам увидеться с ним в Вюрцбурге, что я нарочно потрудилась над тем, чтобы отослать вас и не дать встретиться с ним. Ради бога, напишите ему правду. Я хотела, чтобы вы встретились с ним, и знаю, что будучи дурным и ненадежным, он часто бывает добрым и правдивым (медиум!), но вы знаете , что вас это не интересовало. Напишите ему, что спешно уезжали в Англию, не могли ждать , но что я не строила козни, чтобы помешать вам встретиться с ним. Адрес: Марцштрассе 28 iii Мюнхен у графского Шпрети (Spreti). Я знаю, что он может помочь вам во многих вещах, хотя он и обозлен на Олкотта, который как всегда вел себя - как дурак.
Письмо № СХI
Мой дорогой м-р Синнетт,
хотела написать вместе с Артуром - оказалась слишком ленивой - отнюдь не из-за отсутствия времени. Теперь вы, полагаю, уяснили, что не такой уж исключительный "сумасбродный" гений, как вы любезно называете меня, кто время от времени начинает пороть несусветную "чушь" и ляпает ошибки. К счастью, я была ленива и не написала в тот момент бедняге Джаджу, чтобы отчитать его за отказ печатать вашу статью. Несчастный - он послал вам корректурный оттиск из чисто американской любезности, а вы вообразили, что он вообще отказался печатать ее! Вам наверняка все это "привиделось во сне", когда вы читали его пометки синим карандашом на полях; а я прочла только ваше письмо и все отослала Артуру, который читал и то, и другое, понял ваше заблуждение и улыбнулся вам обоим за наши треволнения. Ну как? -
Спасибо за "Труды". Очень интересен этот ваш месмеризм. Только почему же вы никак не можете писать об Индии или индийцах, не позволяя своему перу увлекаться вашими неискоренимыми предрассудками за счет истины и фактов? На днях вы попадетесь - мой обидчивый друг, и раскаетесь. Вы хотите описывать эзотерические факты, а вместо этого передаете предвзятое мнение английской расы. Верьте мне, я говорю серьезно. Вы не можете переделывать эзотерическую Историю в угоду своим мелким симпатиям и антипатиям. На стр. 20 (последние строчки) вы утверждаете: "Точно так же, принимая во внимание расы, народ Индии как раса неизмеримо более чувствителен к месмеризму, чем европейцы; вероятно потому, что как раса они находятся на несколько более низком уровне космической эволюции. Ну, в самом деле? И вы называете это эзотерической теософией и теософским учением? Сколько раз твердила я вам, что если они, как раса, и ниже европейцев, то только физически и в том, что касается цивилизации или скорее того, что вы сами условились считать цивилизацией - чисто внешний, поверхностный лоск или гроб повапленный из Евангелия с гнильем внутри. Индусы духовно интеллектуальны, а мы физически духовны. Духовно они неизмеримо выше нас. Той физической стадии эволюции, которой мы достигли только теперь, - они достигли, возможно, 100000 лет тому назад. И то, что они представляют собой сейчас в духовном плане, вам не стоит и надеяться достичь в Европе раньше, чем еще через несколько тысячелетий. Они уже почти готовы к эволюции подразделений шестой расы, а Европа должна еще нестись за ними со свистом и благодарить свои звезды за эволюционирование, пусть даже случайное, подобных индусам духовных и прекрасных личностей. И еще на стр. 21 вы говорите: "Высшее совершенство восприимчивости, которое приносит способность к ясновидению .... я склонен был бы считать отличительной чертой утонченно развитого и достигшего более высокого уровня организма" - последний, с вашего разрешения, подавляет ясновидение и вообще восприимчивость. Чем слабее физические, тем сильнее духовные восприятия. Кроме того, согласно сказанному, "что качество восприимчивости, проявляемой низшей расой или низшим классом, само по себе ниже качества, которое вновь проявляется в лицах, духовно развившихся выше максимума физической интеллектуальности". Если бы вместо физической вы сказали психо-физической или духовной, это было бы правильней. Должно быть, вы писали свой "Труд" в дурном настроении. Однако, возможно, мне, к сожалению, придется возразить вам в "Тайной доктрине". Я написала это уже давно и так, как было мне продиктовано, - и это диаметрально противоположно тому, что утверждаете вы.
С совершенным почтением все та же
Е. П. Б.
Письмо № СХII
Воскресенье, божий день.
Возлюбленная сестра,
я сама ответила Эмили Ноулис, она друг. Но вот что произошло вчера вечером часов около 6. В то время как миссис Кук была со мной, доложили о приходе миссис Купер Окли! Так как мне известно, что вы отказались дать ей мой адрес, я была неприятно удивлена, - но ---. Итак, она вошла, улыбаясь - сияя лучезарной улыбкой, даже сама ее шляпка вздымала свои усеянные цветами ветви к небесам в радости и веселии. "Берегись!" - слышала я свой внутренний голос и послушалась его. Затем заметив миссис Кук, которую она ненавидит и с которой несколько месяцев тому назад у нее вышла крупная стычка, она вознамерилась пожать ей руку, - хотя ее лицо стало мрачным как ночь. Восхитительная атмосфера и аура, распространяемая этим братски-теософским настроением, была предостережением! Потом она попросила миссис К. позволить ей поговорить со мной минутку или две наедине, и когда мы остались одни, резко спросила меня: "Зачем вы заставляли меня приехать, Е. П. Б.?" Я робко возразила, что и не помышляла об этом. "Я видела вас в видении три ночи подряд, - ответила она, - и Дугп тоже. Вы сказали, что я вам нужна"! Я предположила, что, вероятно, это был Дугпа, который выдал себя за меня, так как я вовсе не вызывала ее, да и сама не посещала ее. Однако она настаивала. Она сказала, что у вас не было времени, чтобы ответить ей, вследствие этого у нее не было моего адреса, и она никоим образом не представляла, куда собирается ехать, покупая железнодорожный билет. Позволила себе действовать интуитивно. Приехала в Верхний Норвуд, не имея никакого представления, куда едет. Вышла и пошла как во сне и остановилась перед дверью моего дома, и вот она здесь, "приведенная таинственной силой". Я смиренно выслушала это и ответила, что очарована таким развитием психизма в теософе, но что я по-прежнему решительно не знаю, зачем это было нужно. После этого она сообщила мне, что Учитель передал чрезвычайно благосклонное и любезное послание "Элфу" через Субба Роу и ей тоже, излагая это таким образом: - "Передайте Изабел Купер Окли то-то и то-то" - текст, непонятный для моих непосвященных ушей, - и она чувствует себя очень счастливой после этого послания. Я ответила, что счастлива узнать, что Субба Роу оставил свою обычную скрытность. "О, не говорите дурно о Субба Роу, умоляю вас, - возопила она. - Я действительно так люблю и уважаю его". Я тоже, сказала я, и у меня и в мыслях не было сказать о нем что-нибудь плохое, и т. д., и т. п. Итак, она продолжала заниматься психическим надувательством в течение получаса - и хотя едва войдя, она только обменялась со мной рукопожатием, теперь же нежно взяла меня за подбородок и с любовью заглядывала мне в глаза. И теперь я провижу какую-то новую подлость, затеваемую против меня в Адьяре. Уж будьте уверены. Сохраните это письмо, чтобы сравнить и взять на заметку в будущем. О, моя пророческая душа! Она удалилась, и тут сошли вниз Берт и миссис Кук и принялись говорить о ней, а я сказала: "Берегитесь, она вернется". О нет, она пошла по улице, - сообщили они, эти филистимляне. Мы разговаривали и вскоре услышали стук в дверь, и это была ОНА, и она подслушивала у дверей - можете не сомневаться. Она кое-что забыла.
Ну - мораль сей басни предоставляю вашей личной сообразительности. Мои предчувствия говорят мне, что это разовьется в хорошенький ком грязи, который будет брошен и останется на стенах Т. О.
Ваш "Господь и Учитель", должно быть, лишился невозмутимого душевного состояния и спокойной безмятежности, подобающей его умственному статусу; он послал Ответ Субба Роу - вместо требовавшихся "Богов, Монад и Атомов". Если он таким же образом перепутает истца и ответчика в своем деле о разводе, то чья-нибудь Карма пострадает от этого.
Боваджи, знаю, скрывается у Хюббе Шляйдена в Мюнхене и цепляет на себя шиньон Т. О. "Sphinx" улучшится и наши шансы вместе с ним.
Ваша в трясине братской любви и болоте теософии
"Старая Леди" сиречь Е. П. Б.
Письмо № CXIII
Письмо, полученное графиней от друга "И. Б. Л."1) [1) "Индусское
Братство Луксор"; см. Письмо № CLXXXII - Прим. ред.]
..... "Вы удивитесь, узнав, что мое имя было поставлено под этим герметическим циркулярным письмом (покупка земельного участка для оккультистов в Америке за 20000 фунтов) без моего согласия и что я отказалась от этого и потребовала, чтобы мое имя было немедленно изъято из него. В течение некоторого времени я была уверена, что в И. Б. Л. что-то не так и всячески старалась найти ключ к разгадке. Дело в том, что оккультизмом, существующим на заднем плане, воспользовался некий осужденный преступник. (?!) Я раздобыла образчики почерка, а также фотографию, которая устанавливает тождество движущей силы с преступником, живущим под вымышленным именем. "Лондонская Ложа" должна была быть открыта им, но я послала в нее друга с фотографией в кармане, чтобы опознать его. Он не появился, но все присутствовавшие узнали в нем человека, представлявшегося инициатором ее создания. Это была грубая попытка отъявленного негодяя и практика Черной Магии привить бредовый план колонизации на оккультизм" ...... и окончательно наложить на него опалу. Это дело рук иезуитов, о чем я вам говорила. Теперь в этом замешаны Кингсфорд и многие другие. Если вы не защитите Лондонскую Ложу, вашу - настоящую от присоединения к этой компании, что они, похоже, решили сделать всеми правдами и неправдами, то в случае возникновения какого-нибудь нового скандала общественность никак невозможно будет убедить, что ни вы, ни мы в нем не замешаны. Поэтому будьте осторожны. Пошлите Берта и Арча за информацией. Разоблачите их во что бы то ни стало, и чем громче разоблачение, тем лучше. Предупредите всех теософов циркулярным письмом.
Вечно ваша
Е. П. Б.
Письмо № CXIV
Мой дорогой м-р Синнетт,
никогда не читала "Параниббану" ("Paranibbana") Риса Дейвида и поэтому не знаю, насколько он ошибается. Но судя по тому, что я читала из написанного им, я бы сказала, что он ошибается во всем, и самое верное определить это все как грубую ошибку.
Мясо вепря, съеденное Буддой, - это, конечно, очень прозрачная символика. Первым обличьем, принятым Брахмой, когда он возник из первичного хаоса (вод, в которых была сформирована земля, см. "Рамаяну"), и Ману, было обличье вепря, который поднял землю из этих вод.
Блюдо риса и мясо вепря подразумевают брахманизм. В "Тайной Доктрине" толкуется легенда о том, что Адепты Левого Пути - (потомками которых в настоящее время являются тантрики) - Брамины с помощью колдовства вынудили Будду съесть мясо вепря с рисом. Этот рис, называемый рис tsale, - синоним райского "запретного плода", или яблока. Утверждают, что первые тантрики являются потомками - (как и дуг-па) тех Браминов, которые, как повествует символическое предание, прийдя из мира Дэвов, жили на земле и, отведав риса tsale, лишались всех своих сил и превращались из божественных адептов в простых смертных в своих телах. Я объясняю этот символизм в "Тайной Доктрине" наряду с другими вещами. Объяснение этого просто сводится к тому, что восторжествовал Брахманизм левой руки (вместо Надлежащего Божественного Знания). Рис - это "запретный плод", а вепрь и свинина - брахманический экзотеризм - Будда, обреченный хранить тайну и пошедший на компромисс между всей правдой и символизмом настолько, насколько посмел, - эта истина душила его, и он умер от горя, будучи не в состоянии все объяснить. Кунда (или Цонда, как его называют тибетцы и бирманцы), медник или скорее сын богатого ювелира, строитель монастыря Понтугон (Pontoogon), просит разрешения приготовить еду для Будды и его Архатов. Он убивает молодого вепря или свинью (то, что строго запрещено буддийским законом) и готовит его с рисом, а дэвы придают этому самые восхитительные ароматы; и из всего этого приготовляются изысканнейшие блюда. Придя к Цонде или Кунде, Будда выбрал свинину с рисом, и должно быть, не позволил своим ученикам отведать ее, - так как сказал, никто кроме него самого не сможет переварить такую пищу. Он приказал Цонде зарыть ее остатки в землю, чтобы никто не смог их съесть; и тут же занемог. Достаточно прозрачно, не правда ли? После него - Будды никто не мог проповедовать Закон Добра, строго придерживаясь сущности Тайной, истинной Доктрины и все же не выдавая ее ни в какой мере, donnanr le change (вводя в заблуждение) публику, - следовательно, сообщив "суть", как "сердце", доктрины немногим Избранным, - он оставил миру только ее "замысел", или "око", - проповедовать который после него было поручено Бодхидарме и Ананде. В основе этой смешной аллегории лежит необычайная и ужасная тайна, не известная никому, кроме посвященных. Если бы это были просто свинина и рис, - то как же это Будда сравнивает "свинину с рисом" или приравнивает ее к очень вкусному Ногане (Nogana), который он ел утром того дня, когда достиг состояния Будды? И зачем бы ему понадобилось посылать Ананду поблагодарить сына ювелира за изысканную еду и пообещать ему великое вознаграждение за нее в будущем в Брахма-локе. Я разъясняю это, насколько мне позволено, в одной из глав "Тайной Доктрины", которая растет, растет и растет.
500 прекрасных одежд и 500 слоев ....1) [1) Остальная часть этого письма утрачена. - Прим. ред.]
Письмо № CXV
Согласно Рису Дэйвидсу, Великая Колесница (Great Vehicle) устанавливает (или скорее говорит о) пять "групп" миров, в каждом из которых был и будет Будда (см. стр. 204, "Буддизм"): "эти пять Будд, соответствующих последним четырем Буддам, включая Гаутаму и будущего Майтрейю Будду, - пять Будд, то есть те, кто принадлежат к нынешней Кальпе, периоду, отсчитываемому с тех пор, как Космос был разрушен в последний раз". В написанных на пали и санскрите текстах Будда - имя Гаутамы - представлен как один из длинной череды Будд, появляющихся в мире через определенные промежутки времени и преподающих одну и ту же систему (тайную доктрину). "После смерти каждого Будды его религия процветает в течение некоторого периода, а затем приходит в упадок вплоть до наступающего в конце концов полного забвения, и порок и насилие воцаряются на земле.
И тут появляется новый Будда, снова проповедующий утраченную Дхарму или Истину".
Опять же у джайнов есть 24 Будды, которых они называют "тиртанкарами", из них 21 распределен по семи группам, состоящим из трех Будд, и 3 мистических, а в некоторых книгах Гаутаме предшествуют четыре,
а не три Будды. Это не противоречие и не несоответствие, а незнание
тайной доктрины. Гаутама был 4-ым Буддой и 12-ым Бодхисатвой этой Юги нашей
земли. Он был 4-ым Буддой 4-го Круга. А также 4-ым Буддой завершающейся
4-ой Расы (между 4-ой и 5-ой). Пятый или Майтрейя Будда придет после частичного уничтожения 5-й Расы и тогда, когда 6-ая Раса уже утвердится на земле в течение нескольких сотен тысячелетий, между полным завершением существования остатков 5-ой Расы и 6-ой Расой, и поэтому он называется пятым Буддой. 6-ой возникнет в начале 7-ой Расы, а 7-ой в ее конце, возможно, за полмиллиона лет до ее завершения, - когда будут раскрыты заключительные, самые последние тайны.
Учение о том, что "у каждого земного смертного Будды имеется совершенный двойник в мистическом мире, не испытывающий разлагающего влияния этой материальной жизни; или скорее, что Будда в условиях материального мира - это всего лишь видимость, отражение или эманация или тип Дхиани-Будды ...." правильное (см. стр. 204). Число Дхиани-Будд или Чоханов бесконечно, но только пять фактически признано в экзотерическом буддизме и Семь в эзотерических учениях.
Рис Дэйвидс заявляет, что "в 10-ом веке н. э. новое существо - на этот раз бесконечное, самосущее и всеведущее - было изобретено и названо Адхи-Буддой, Изначальным Буддой". Ошибка. "Аддхи-Будда" упоминается в древнейших санскритских книгах. Это означает - изначальную Мудрость и является названием коллективных Разумов Бодхисатв и Будд или Дхиан Чоханов: - "Считается, что он выделил из себя пять Дхиани Будд в процессе пяти медитаций; в то время как каждый из них, прибегнув к мудрости и созерцанию, выделил из себя соответствующих Ботхисатв, и каждый из них снова выделил из своей невещественной сущности Космос, материальный мир. Предполагается, что наш нынешний мир - творение четвертого из них - Авалокитешвары". - (стр. 207). Неправильно. 7 Дхиан Чоханов назначаются в начале каждого Круга для воплощения в качестве Ботхисатв - начиная с мира А, затем В и т. д. Первый соответствует Будде 1-ой Расы и, являясь ее покровителем, в нужный момент воплощается и становится таким образом Буддой. Второй становится Бодхисатвой при 2-ой Расе и проделывает то же самое на каждой планете. Третий и т. д. вновь появляется каждые семь раз. Таким образом:
----------------------------------------------------
Дхиан Будда или Дхиан Чохан как Возвращение в виде
Вновь воплощенный Ботхисатва Мануши (человеческого) Будды
1. Вайрачана 1. Саманта Бхадра 1. Краку-Чанду
(конец 1-й Расы)
2. Акшобья 2. Ваджрапани 2. Канаки Муни
(конец 2-ой Расы)
3. Ратна 3. Ратнапани 3. Кашияпи
(конец 3-ей Расы)
4. Амитабха 4. Авалокитешвара 4. Гаутама
(конец 4-й Расы)
5. Амогасиддха 5. Висвапани 5. Майтрейя
6. ............6. .................6. .................
7. ...........7. Мистические Имена 7. ..........
Письмо № CXVI
Вюрцбург.
Послала Мохини для исправления статью "Есть ли души у животных". Прошу его привезти ее вам, чтобы вы посмотрели страницы, которые ему велено показать вам. Там у Шиштов (или оставшихся) вы найдете подтверждение того, сколь близок к истине был наш общий друг А. П. С. в своей "Теории Ноева ковчега". Я очень занята "Тайной Доктриной. Повторяется нью-йоркская история - только гораздо отчетливей и сильнее. Я начинаю думать, что это реабилитирует нас. При всем том такие картины, панорамы, сцены, допотопные драмы! Никогда не видела и не слышала ничего лучше. Ваши расчеты "лучшие и самые верные, какие могут быть приведены в этом конце 5000 года Калиюги". Следите за своими впечатлениями и отвернитесь от Общества психических исследований и его оголтелых идиотов.
Е. П. Б.
Письмо № CXVII
Числами групп Дхиан Чоханов вокруг Круга "Не преступи" являются
1, 3, 5, 1 и 4, а также 3, 1, 4, 1, 5; а при написании подряд без промежутков они читаются 13514 и 31415. В обоих случаях это дважды семь, ибо как бы ни читать, будет 14 (при сложении отдельных цифр). А с астрономической точки зрения, как мне сказано, это численное значение длины окружности круга, диаметр которого равен единице, или значение (пи), что бы это ни значило! Выясните, пожалуйста, что это означает при использовании в астрономических таблицах. А также какой смысл имеет используемый астрономами "постоянный коэффициент". Мне сообщаются вещи, о которых я имею не большее представление, чем о математической оценке количества моих "детей". Забавно, что АЛ'ХИМ (Элохим) должен давать точно то же самое число без нулей. Таким образом, N (а) - это 1; (л) - 3; (х) - 5; ` (и или йод) - 1 (О) и (м) - 4 (или 40). Это дает точно 13514, или анаграмматически, с помощью метода Темуры (Themura), это может быть записано 31415 - проклятое пи или П, о котором я ничего не знаю. А вы, будучи ученым мужем? Ответьте, пожалуйста, понятно - а не то я снова окажусь в тупике.
Ваша
530550.
Письмо № CXVIII
Уважаемый сэр и союзник,
вчера Франц Гебхард осчастливил меня своим приездом и порадовал
мой слух следующей цитатой из письма, которое вы, возможно, уже
читали.
"Помимо того блока Рода людского, к которому мы принадлежим, переходящего по кругу по цепи планет, - как правильно описано в "Эзотерическом Буддизме" - существуют еще шесть подобных блоков, одновременно развивающихся на других частях цепи".
Я выслушала это в безмолвном смятении и вечно хранила бы молчание
об этом, если бы далекие звуки голоса Учителя не поразили меня как Свящ...
1) [1) В этом месте ПОСЛАНИЕ повреждено. - Прим. ред.] пощечина,
раздавая с северо-запада (совершенно неожиданно! Он должен странствовать
где-то в Европе, мой Хозяин) и вещая: "Не дайте теперь Синнетту снова
пойти по ложному пути. Объясните". Прямо-таки будто это я сознательно увлекла
вас на ложные пути, а не гнусная любознательность вашей собственной мадам
Barbe Bleue (Синей Бороды)! Легко сказать "объясните". Сам бы попробовал;
потому что если я объясню, а вы меня не поймете, или - что вполне
вероятно, я не смогу "объяснить" так, чтобы вы поняли, отвечать за это
буду я и, как обычно, буду единственной виноватой. Тем не менее, слушайте
и, возможно, вам удастся также понять, что отвратило даже Мохини от чисто
механического пути и заставило его писать такую невыразимую чушь, какую
он написал в "Человеке" - с точки зрения простого механического устройства
космоса и довольно-таки правильной точки зрения, если понимать это
применительно к "одновременной эволюции" шести рас, о которой вы
рассуждаете по-сократовски, при том, что ваш ДАЙМОН нашептывает это вам
на ухо. Ибо я не понимаю, каким иным образом вы смогли бы додуматься
до этого.
Помимо нашей собственной есть шанс рас, которые в итоге составляют, только представьте себе, семь рас. Семь высших и семь более низких, или низших, составляющих в итоге 14 Брахманических лок, о которых говорится в "Веданте". Вот эзотерический текст: "Из пяти упятеренных элементов (пяти упятеренных Будд Риса Дэйвидса и эзотерического Буддизма) - происходят или появляются, один над другим, миры Бхур, Бхувар, Свар, Махар, Джанас, Тапас и Сатья; и один под другим нижние миры, называемые Атула, Витала, Сутала, Русатала, Талатала, Махатала и Патала". Теперь все ориенталисты устроили из этого еще худшую путаницу, чем напороли бы вы, если бы мне не приказали великодушно прийти вам на помощь. Уилсон в "Вишну Пурана" (стр. 209, 225, том ii) делает из этого обыкновенную olla podrida (мешанину). Да и от вашего великого математика Эллиота, которого вы хотите использовать при исчислении продолжительности, никакого толку не будет, потому что он не знает основополагающего числа, не подлежащего разглашению. Так говорит "Хозяин", а не я. И тем не менее.
То, что я сообщаю вам сейчас, - не используйте, пожалуйста, это раньше, чем эти сведения появятся в "Тайной Доктрине", ибо они взяты оттуда в том виде, как их передал мне Учитель.
Эти семь миров вверху и семь внизу - не могут рассматриваться вами как "блоки" рода человеческого, - и здесь Мохини совершенно прав, утверждая, что "Монады, признаваемые на земле как нечто человеческое, не могут, строго говоря, так называться, если они развиваются на других планетах", - хотя и слово "планета" неверно, а более подходящим термином был бы "мир". Эти невидимые (для нас) миры, в которых "одновременно с нашим блоком Рода человеческого" эволюционизируют другие Человечества или скорее наделенные чувствами и разумом Существа (придумываю слово, ибо как же можно называть их "человечеством"?), не располагаются на других планетах, так как у каждого из 7 шаров или планет нашей цепи есть такой двойной семеричный цикл КОЛЕЦ - в данном случае Сатурн является всего лишь полуоткровенной и искренней планетой - и именно это вначале привело Хьюма в ярость по отношению к Учителю К. Х. и это заставило Мохини возражать вам по внешнему виду - ибо размышляя об этом - он так ничего и не узнал о физическом или механическом устройстве нашей цепи; и именно поэтому Мах. К. Х. вечно твердил о вас обоих - "оба правы и оба ошибаются".
Ну, а теперь я прошу вас не материализовать эти миры на основе вашего пятого принципа. Они не имеют абсолютно никакого отношения ни к пространству, ни к времени, как уже поняли ваши величайшие математики, но пребывают всецело вне пространства и времени - в кантианском смысле, хотя и укладываются в концепции пространства и времени Дхиан Чоханов и даже Дэвакхана. Если вы когда-то поняли, что Цельнер в действительности подразумевает под своим "четвертым измерением пространства", то можете продолжать следующим образом и подумать об этих семи высших мирах и семи низших так: -
1. Наш шар D - имеет три измерения своего собственного пространства (триаду); ибо Бхур - во главе угла. Но в действительности их у него семь, хотя в этом 4-ом Круге могут быть известны только четыре, а семь измерений пространства являются участью 7-ой Коренной Расы шара D в 7-ом Круге.
(Но у него пять чувств в 5-ой Коренной Расе и будет семь физических чувств в 7-ой Коренной Расе к концу этого Круга; ибо чувства имеют отношение к эволюции 1-ой Коренной Расы нашего 4-го Круга, в которой Речь также полностью развилась. Я имею в виду пять чувств, известных психологии. (Помните, что мы находимся как раз примерно в средней точке Кругов (3 1/2 Круга) и прошли половину из Коренных Рас, что касается Духовных чувств, то счет
2. Теперь Бхувар, относящийся к ЭЛЕМЕНТУ (духу, а не материальной) Воде, - у него 6 измерений пространства и 4 чувства, звука, осязания, формы (или зрения) и вкуса.
3. Свар - 5 измерений - и 3 чувства - звука, осязания и формы (или зрения), ибо он принадлежит жару или Элементу Огню.
4. Махар - (Элемент Воздух) - 4 измерения и два чувства - звука и осязания.
5. Джанас - (элемент Эфир) 3 измерения, одно чувство - Звука, включающее все остальные.
6. Тапас - (Сверхэфир, ни один из известных здесь элементов) 2 измерения. Семь чисто духовных чувств.
7. Сатья вся совокупность Бытия или Существования или одно Духовное измерение, включающее все; и одно чувство - ВСЕЛЕНСКОЕ чувство или "Яйцо Брамы" -
Наверху находится Сат.
(или Парабрахм), Не имеющая подобной
РЕАЛЬНОСТЬ.
Эти миры порождаются эволюцией, тогда как семь низших - идут по пути инволюции в следующем порядке Атала, Витала, Сутала, Росатала, Талатала, Махатала и Патала - измерения и чувства следуют в том же самом порядке - седьмой является внутренним или "материальным яйцом Брамы" на эзотерическом языке в отличие от яйца Брамы - вместилища и хранилища всех этих 14 миров. Материалистические экзотерические религии усматривают в них семь царств небесных и семь преисподних. Посвященные знают, что они представляют собой 14 планов существований, один внутри другого, - и если это можно представить с помощью какой-либо фигуры, то это выглядит таким образом, как центростремительная и центробежная силы - одна направо, другая налево. Синий карандаш означает эволюцию, красный - инволюцию.1) [1) Пунктирная линия представляет синий карандаш, а черная - красный. - Прим. ред.]
Рис. 1 (см. стр. 247 оригинала):
1. Центральная точка. Яйцо Брамы. СПЛОШЬ ДУХ.
2. Внутреннее яйцо Брамы в центральной точке - МАТЕРИЯ. N. B. В данном случае материя чисто духовная. - "Духовное начало ЗЛА, тогда как другое является Духовным началом ДОБРА".
Ни один из этих миров не может быть представлен материалистами
этой Земли. Каждый находится на ином плане Существования, внутри и вокруг
нашего мира, являющегося седьмым с обоих концов - если вообще существует
конец.
Поэтому витая раковина священна - раковина, оружие в левой руке
Вишну Спасителя и Чакра или колесо в правой руке - символизирующие
Вечную Циклическую Эволюцию и Инволюцию. Но эти 14 миров или "шесть других блоков Рода человеческого", как вы их называете, не находятся ни внутри, ни снаружи, ни вверху, ни внизу. - они, как сказано выше, совершенно независимы от местоположения. Поэтому не материализуйте их, а читайте Канта или еще лучше "Философию Бессознательного", т. П. Э. фон Гартмана, хотя мы полагаем, что это вызовет у вас отвращение. По словам Х. Шляйдена, он очень несовершенен - но все же самый понятный из всех немецких философов относительно Prinxipium Individuationes (Начала индивидуальностей) и с помощью Эзотерической философии окажется на верном пути.
Через день-два отошлю вам "Человека" Мохини с исправлениями (разумеется, только неточных мест). Второе издание с учетом "Тайной Доктрины" совершенно необходимо. И письмо, которое я послала вам, - как необходимое. Исправьте и отредактируйте его и перешлите мне, чтобы я переписала и послала его в "Theosophist'a".
А теперь до свидания - Попытайтесь эфиризировать ваши мысли - мой благородный коллега и союзник, и да прольет на вас Господь Бог Израилев немножко своей Духовности, как пролил ее на Осию, образованное и сдержанного оратора.
Между прочим, - рассуждая о Господе Боге, я сделала открытие: "грош цена" - исходит не от культурного Майерса. Я нахожу, что это стихийное творение ума лорда Веллингтона. "Так довольна"! ибо теперь я действительно на одинаковом уровне культуры и поэтического искусства с английской аристократией. Сердечный привет милой Хозяйке и домочадцам.
Ваша в пространстве и времени, как и вне их
Е. П. Б.
Письмо № CXIX
6, Людвиг Шт., вторник.
Мой дорогой "Союзник",
полагаю, вы сердитесь на меня за мою "тревогу"? Ну, ничего не
могла поделать. К тому же Боваджи и Хюббе Шляйден только что говорили
о "материалистических" взглядах, которых вы придерживаетесь относительно
всего в целом. Теперь я знаю, что поскольку физическая эволюция планет
продолжается - вы совершенно правы, и не ваша вина, если вам не было
рассказано большего. Как бы то ни было, я вовсе не убеждена, что это
"материалистично" - а причина, по которой нас вынуждают поэтизировать
истину и факты, это больше, чем я могу сообщить.
Я не утверждаю, что новая теория или перспектива "противоречит" вашему представлению; ибо до сего дня я пребываю в неведении относительно этого "представления". Я говорю так непонятно, так путано, вообще так порчу все, что говорю, что неудивительно, что я решила, что вы совершенно неправильно поняли меня, и поэтому стремилась загладить свою вину, принеся amende honorable (публичное покаяние). Но вы-то почему испытывали раздражение, когда писали письмо? Так как я почувствовала это всем своим существом, как только начала читать его?
Итак, вы говорите, что это "представление" создалось у вас во время чтения некоего материала из "Тайной Доктрины" (написанного почерком Дхарбаджири). Я внимательно просмотрела страницу за страницей и не обнаружила ничего, написанного рукой Д. Н., а только рукой Дамодара, в чем вы, вероятно, и ошиблись. Это относительно того, что происходит с Землей (и другими планетами) во время "затемнения"? Это? Ибо если это так, то могу сообщить вам, что Дамодар писал это под диктовку - но вы не совсем правильно поняли смысл. Это действительно относится к "мирам", о которых я говорю, и звучит (восстановленное в своем исчерпывающем смысле) так:
"Она (планета) не может пребывать в покое так долго. Дело в том, что после нашего ухода отсюда, Планета готовится принять другую группу Человечества, следующую за нами. На планетарной цепи одновременно эволюционируют семь групп Человечества; и каждая Планета принимает другую группу после того, как предыдущая уйдет на следующую Планету. Эти семь групп обособлены и не смешиваются друг с другом". (Но некоторые из них, как я покажу, смешиваются с нами или нашей планетой.) Затем он продолжает рассуждать о естественных и искусственных Обитателях Пятого Круга. Это? Надо понимать, это то, что вы нашли среди моих бумаг, и так как больше ничего нет, то я поговорю об этом.
Ни одна ваша теория не противоречит до такой степени фактам; но тогда необходимо представить их вам в правильном свете, а не в фантастическом, как в теории Колец и Кругов Мохини. Тот разговор, что был у нас с вами, как я помню, касался только избытка Человечества или "семейства", оставшегося во время наступления частичного затемнения, а не природы этого семейства. Насколько смогу, постараюсь объяснить. Кстати. Джарбаджири уверяет, что никогда не имел в виду ничего, кроме 14 Брахмалок.
Это миры - для их обитателей такие же осязаемые и реальные, как наш собственный для нас. И все же у каждого из них есть свои собственные природа, законы, чувства, - не являющиеся нашими природой, законами или чувствами. Их нет для нас во времени или пространстве - так же, как и нас нет в пространстве или времени - для них, как трехмерный мир предполагает существование 4-мерного, так и последний предполагает существование нашего низшего. Но размышления об этих 3 и 4 измерениях не должны привести вас к убеждению, что теория Цоллнера применима к "Махару", что "мир", следующий за нашим, высший по отношению к нашему, расположен внутри нашего (из-за иной природы). В поправках, посланных мною Мохини, я предоставила ему правильные заметки о том же самом. Прочтите их, пожалуйста, и вы лучше разберетесь в этом вопросе. Учителя всегда смешило, когда он слышал об "узлах", завязанных на запечатанной веревке, или прохождении материи сквозь материю, упоминаемом как результат действия "4-мерного пространства", когда измерение не имеет к этому никакого отношения, и что подобное измерение есть способность нашей материи - как известно физикам и химикам, а не нечто, свойственное одному из "Миров".1) [1) В настоящее время проявляется 4-е измерение, потому что мы находимся в 4-ом Круге, и по аналогии 5-е, 6-е и 7-е в большой мере скрыты в нашем Круге.] Они не являются "другими семействами на других планетах нашей цепи" и не имеют никакого отношения " к прошедшим межпланетарным периодам". Здесь вы неправы. Как я сказала, у каждой из 7 планет нашей цепи есть двойная семеричная последовательность колец; но не объективная последовательность, как на Сатурне, ибо на Сатурне обстановка и Природа опять же иные, и опять же это второстепенный вопрос. 14 Брахмалок представляют собой 7 миров внутри нашего вот таких - и 7 миров внутри нашего в таком виде. Ну где мне взять слова, чтобы объяснить это вам? Разумеется, если бы в этих "мирах" было хоть что-нибудь, приближающееся к строению нашего земного шара, то было бы явным заблуждением, нелепостью утверждать, что они находятся внутри нашего мира и внутри друг друга (как они и находятся) и что все же они "не смешиваются друг с другом". Ибо это было бы равносильно утверждению о том, что физический человек может сидеть внутри самого себя и болтать, не замечая этого, своими собственными ногами, свешивающимися из его же носа, и тем не менее я должна заявить, раз уж мне позволено говорить на эту тему, что хотя все эти миры и пребывают, несомненно, в различных духовных состояниях, они находятся также и в различных физических состояниях, но тем не менее столь же физических в представлении их обитателей, как наш собственный. Ибо что такое измерение пространства? Подобное измерение существует только в нашем понимании. Мы представляем пространство как трехмерное, потому что пока четвертое измерение заявляет о себе только изредка, аномально. Но отсюда вовсе не следует, что раз мы говорим и думаем так, то 3-мерная протяженность или пространство должно присутствовать или существовать per se (само по себе) в окружающих нас вещах. Это просто означает, что пространство, не зависимое от внутреннего или духовного ока мыслящего существа - ничто. Представление о 3, 4, 5, 6 и 7-мерных пространствах зависит от духовной, а не только от физической или умственной организации человека. Когда я говорю "существует", то подразумеваю существование в том смысле, в каком мы, земляне, понимаем этот термин. Эти измерения подобны Нирване. Они есть, они не "существуют". Возьмем существо из нашего 3-мерного и существо из мира 4-мерного пространства. Оба созданы из живой материи, оба в некотором смысле материальны (т. е. с точки зрения соответственного состояния их "материи" или вещества). Конечно, этим двум совершенно по-разному устроенным существам вещи не могут казаться одинаковыми, и их понятия о них, их представления об одной и той же вещи должны быть различными. Но это различие не основано на, не зависит от и не проистекает из того факта, что вышеупомянутая вещь или предметы претерпевают превращение или действительно видоизменяются в своей природе, потому что одно пребывает в 3-мерном, а другое в 4-мерном мире; а вызвано (различие) противоположным характером духовных призм, через которые эти два существа рассматривают проявления в своих мирах. Никакое погружение одной вещи в другую невозможно, если ни одна такая вещь не существует для "погружения". Чтобы стать оккультистом, необходимо отказаться в известном смысле и от материалистических и от спиритуалистических взглядов на природу. На взгляд истинного оккультиста современное неокантианство (апостериори) так же вызывает возражения, как и современный антиматериализм априори, - если вы понимаете, что я хочу сказать. И с этой (оккультной) точки зрения полное неприятие Материализма неизбежно приведет к полному неприятию спиритуализма, а это совсем не так. Вы и Мохини - два противоположных полюса - совершенно не способные сблизиться друг с другом, если только не встретитесь на строго оккультном пути или, скорее, на путях оккультизма. Я вынуждена повторить эти слова вам - понимайте это, как хотите. Он парит в 5-мерном пространстве, которое в нашем 3-мерном мире равносильно 2 + 2 = 5, и сломанному зонтику в придачу; а вы прочно пребываете в 3-мерной сфере, пытаясь заставить высшие измерения сползти вниз и приспособиться в вашей 3-мерной сфере, вместо того, чтобы самому подняться до их уровня.
С этой двойной "любезностью" я продолжаю. Но это слово "измерение" чертовски обманчиво. Но что поделать! Утверждается, что семь или, скорее, 14 миров, причем верхние семь в своем духовном развитии постепенно выходят из материи один внутри другого, а другая группа духовно развивается, также постепенно погружаясь в материю, - эволюционируют одновременно, потому что таков порядок вещей; но так как Сатья начинает первым, а затем следует Тапас, а после него Джанас и т. д., и т. д., а наш мир имеет эзотерическое название "Махар-Расатала", то в результате вам придется составить арифметическую прогрессию, ибо будь я проклята, если смогу это сделать. Я достаточно сильна в оккультной Метагеометрии и Метафизике, но совсем не разбираюсь в арифметике, не зная ничего о ее четырех правилах, кроме названий.
Предположим, Махар Расатала занимает такое положение, а точки ухода помечены красным и синим:
Рис. 2 (см. стр. 251 оригинала): 1 - S. означает Сатья; 2 - Т. - Тапас; 3 - J. - Джанас; 4 - М. - Махар; 5 - Sw. - Свар; 6 - Bhu. - Бхувар; 7 - Br. - Бхур; 8 - Р. означает Патала; 9 - М. - Махатала; 10 - Та. - Талатала; 11 - R. - Расатала; 12 - Su. - Сутала; 13 - V. - Витала; 14 - А. - Атала; 15 - ... Круг.
В то же самое время, хотя Сатья и начинает первым с Аталой = Человечеству в 1-ом Круге, все остальные приходят в движение в том же самом Круге - Сатья с Аталой (1-ая субраса), Тапас = Виталу (2-ая субраса) и так далее до Бхур-Патала - 7ой субрасы. Но в субрасах они постепенно развиваются от 1-ой до 7-ой степени 49-ой части - а в Кругах от 1-ой до 7-ой степени Седьмой части целого.
Рис. 3 (см. стр. 252 оригинала):
Красное - это материя, или нижние 7 миров. Материя эволюционирует снаружи внутрь.
Синее - это дух, или "верхние" миры. Дух эволюционирует изнутри наружу.
Эта двойная эволюция представляет наше Человечество и мир и шесть одновременных с ним материальных миров и наше Человечество и мир с шестью одновременными духовными - или верхними мирами.
Предположим теперь, что при этой двойной семеричной эволюции каждый мир из 12 - дополнительных является для нас риторической фигурой, и мы представляем для каждого из них в отдельности и коллективно именно такую абстракцию, и что в процессе эволюции через семь планет и семь Кругов два из 14 всегда должны, так сказать, перемешиваться друг с другом, развиваясь в направлении духа или "Яйца Брамы" - а также деградируя в направлении Материи. Яйцо Брамы - как в своей конечной духовности в начале, так и в конце (т. е.) на планете "А" - в 1-ом Круге и планете "Z" - в 7-ом Круге.
В этом двойном движении наш Мир - единственный, о котором мы можем судить по объективной реальности, представляет собой вовсе не единый отдельный мир, а смесь двух на каждой планете, с которой исходят остальные, с которой изошел в свою очередь наш мир или Земля. Таким образом в 1-ом круге на планете А Человечество принадлежит Сатье и Атале; во II-ом Круге - на планете В оно представляет Тапас-Виталу; в III-ем - Джанас-Суталу; в IV-ом - Махар Расаталу и так далее, и в процессе постепенных переходов в Расы и субрасы оно отражает, в соответствии с восхождением и нисхождением, качества и атрибуты, физические
и духовные, всех и каждого из них в отдельности. Итак, наш Круг Махар
Расатала, а наша Раса - Свар-Сутала, потому что 5-ая. Для нас в нашем представлении это всего лишь отражение качеств на духовном плане и отражение атрибутов на материальном или физическом - наложение на нас отпечатка или развитие в нас дополнительных чувств, способностей восприятия и так далее. Но фактически в мире Реальности (Единой Реальности) это совсем не так. Мы все в одном смысле Майя; но мы нечто реальное в наших собственных глазах, в пространстве и времени и пока это продолжается на нашем плане. Махатма не стал бы говорить о них, поскольку представлялось бессмысленным делом ссылаться на них, если хоть кто-нибудь едва ли смог разобраться просто в кольцах и кругах. Эти миры не получают в наследство нашу землю, но так как у Сатья Аталы 6 отправных точек в направлении Бхур-Паталы, который развивается или приходит в движение только в 7-ой Расе, - то, у адептов имеется, по-видимому, какой-то расчет (о котором мне ничего неизвестно), чтобы вместе со "сливками" рода человеческого в каждом Круге и расе (начиная с IV-го Круга, так как в предыдущих 3 кругах не было никакого заслуживающего упоминания развитого Человечества), вместе с Шиштами - 7 Ришами и 1 ВОИНОМ, оставались те, кто в хвосте. В противном случае это не помогло бы нам справиться с Затемнением и трудностями Обитателей 5-го Круга.
Так что вы видите, что разумные существа этих лок не "допускают перемещения", но в каждом Круге два из них - одно духовное и одно материальное смешиваются с нами. И теперь в этом Круге, к примеру, они берут у нас то, что отдали нам прежде, - наши пять чувств и наши измерения и начинают отражать на нас свои чувства и измерения, но у них есть вдобавок - их собственные, которые возвращают им наши, и являются причинами феноменальных явлений на нашем земном шаре и среди нас всегда в большей и большей степени по мере нашего продвижения вперед. Они не Царства небесные и не Преисподнии, ибо их состояния - это опять же нечто иное.
Как верно говорит Веданта, Вайсванара или дух Человечества (Вирадж) ничуть не лучше тщеславия, которое и есть (Вайшванара) или все Человечество.
---------
Я сама не очень сведуща в этих вещах и, вероятно, что-то путаю
и порождаю ошибки. Но Учитель сказал мне, что если "не случится ничего
из ряда вон выходящего" (9), ОН, а также Махатма помогут мне, так как Они
теперь часто бывают здесь из-за "Тайной Доктрины". А теперь до свидания.
О, скажите, пожалуйста, миссис С., что я забыла упомянуть об этом в своем письме, - если Учитель, как я понимаю, что-то написал, то это показывает только, что то, что мне приходится страдать, интересует Его не более, чем несчастья блохи, да и с какой стати Ему интересоваться? Какое для Него дело или развлечение в этом?
Но Он в самом деле обещал мне не поступать так - во всяком случае не так, чтобы подобные писания имели касательство ко мне - Ну, что я могу сказать!
Вечно ваша
Е. П. Блаватская.
Письмо № СХХ
ЧЕЛОВЕК
Все частные замечания для Мохини и других помечены таким образом *.
ОШИБКИ В 1-ОМ ИЗДАНИИ.
Текст, стр. 12, абз. 2.
"Во время этих планетарных кругооборотов, называвшихся Кругами, монады, признаваемые чем-то присущим человеку, не могут,(1) строго говоря, так называться, когда развиваются на других планетах.(2) И только в нынешнем четвертом Круге люди вообще похожи на тех, кого мы можем представить(3) развившимися".
Абз. 3 (последняя строчка)
"Кольцо,(4) которое мы описываем в настоящее время, является четвертым".
Текст.
"До достижения ... (ниже до) ... является четвертым".(5)
Абз. 4.
"С каждым Кругом(6) к представлению человека о пространстве добавляется одно измерение".
"Четвертое измерение пространства и так далее".
Стр. 12, 2-я строка снизу.
"... в каждом Кольце".(7)
Стр. 13.
(о боже!)(8)
(Начиная с) "ни одно человеческое существо (дальше по тексту до) ... тайна такого планетарного существования".(9)
Стр. 14, абз.1.(10)
Стр. 15, абз. 2.
(Начиная с) "Подразумевалось (далее по тексту до) ... не воспринимаемые нами".(11)
Стр. 16, абз. 2.
"В условиях действия этого закона запаздывания,(12) низшие царства развивались мало или вообще не развивались,(13) так как начинался прилив эволюции человека".
Стр. 16, абз. 3, строки 8-10.
"... следующее на восходящей линии растительное царство, а более всего
из трех развилось животное царство".
Стр. 17, абз. 2.
... "во время этого Кольца.(14)
Стр. 18, абз. 1.
"Семь чисто духовных Рас, которые в этом Кольце(15) предшествовали появлению физического человека..."
Стр. 18, 2-ой абз.
... "что при эволюции 7 духовных Рас, предшествовавших человеку,
земля была подготовлена для его проживания".(16)
"Первые Расы были бессловесными,(17) как и их духовные Прототипы".(18)
Стр. 20, абз. 2.
"Внутренние или душевные истины, о которых люди этой расы имеют лишь смутное представление, будут постигнуты следующей шестой расой".(19)
Абз. 3.
(Начиная с) "первые ... (дальше по тексту до) ... эфирными существами".(20)
Текст, абз. 3.
"... в этом Кольце(21) ... семь этого Кольца..."
Стр. 23, абз. 1, последняя строчка.
"... нынешнего Кольца".(22)
Стр. 24.
1-ая строка. ... Кольцо(23)
4-ая строка. "... эфирные расы ... в нынешнем Кольце было семь каждая из этих рас развивалась или ... признана".
Строка 12. "Кольцо.(24) ..."
Строка 19. ... то же самое.(25)
Последние двенадцать строк на стр. 24, как вы понимаете, совершенно ошибочны, и должны быть переписаны в соответствии с вышеизложенным.*
"Людям трудно ... что представляют собой два других чувства"(26) (строка 8).
Текст, стр. 25, 1-ая строка.
"Последующие расы несли(27) ..."
2-ой абз., строка 3.
"...первая субраса первой объективной расы.(28) ..."
Стр. 26, строка 9 снизу.
...объективная раса.(29) ...
Стр. 27, строка 4.
... только в ограниченной степени.(30) Это наши глаза...
Стр. 28, 3-ья строка снизу.
"пятая наша нынешняя раса(31)..."
Текст, стр. 29, строка 5.
"Но когда раса en bloc (целиком) поднимается вверх до(32) ..."
Строка 6.
"и нравится(33) ..."
Абз. 2, строка 2.
"третья субраса третьей расы".(34)
Стр. 31, абз. 2, строка 2.
... субраса. "Вначале(35)..."
2-ой абз., 5-ая строка.
"Человек ничего не ел,*(36) но впитывал..."
2-ой абз., 12-ая строка.
"Человек не становился... в нашем четвертом кольце до завершения второй расы".(37)
Стр. 34, строка 8.
..."Сын Огня(38) ..."
Стр. 35, строка 16.
"Во время Субрас второй расы".(39)
Стр. 35, строка 18.
"Но даже и тогда человек не был кристаллизован и сконденсирован...: чтобы признаваться его нынешними потомками принадлежащим к их расе(!!) ... полуэфирный ... немногие атрибуты как человеческого существа (!!! ???) ... фактически в физическом смысле он по-настоящему вовсе и не был человеком".(40)
Стр. 37, 2-ой абз., 1-ая строка
"Признаки третьей расы".(41)
Стр. 38, 2-ой абз., строка 3.
"Запретный плод".(42)
Текст, стр. 47, абз. 2, строка 3.
"... смерть ... не известная во время первых двух рас".(43)
"Енох".*(44)
Стр. 57, 2-ой абз., 1-ая строка.
Вместо "вторая раса..."(45)
Стр. 75, 2-ой абз., 2-ая строка.
"...Кольцо... "(46)
Стр. 76, 2-ой абз., 3-ья строка.
"раса..."(47)
Стр. 77, 4-ая строка снизу.
"... с Арийцами" и, следовательно.(48)
Стр. 88.
(Алтан).(49)
Стр. 89, строка 10;
"Кольцо".(50)
Стр. 90, строка 6.
"...Кольцо..."(51)
ПОПРАВКИ К 2-ОМУ ИЗДАНИЮ.
(* Предшествующее см., пожалуйста, начиная с абзаца 2. Монады могут относиться только в Человечеству трех предшествовавших Кругов. Исправления или исправленные места я отмечаю синим карандашом.)
1) .... не могли.
2) ... (в то время как) или "когда они развивались на других планетах" (т. е. предшествующих).
3) "мы" можем представить - а на что Учителя?*
4) (Если в предыдущем абзаце Круг, то почему в следующем Кольцо?)
Читай (стр. 12, абз. 3).
5) "Прежде чем достигнуть совершенства, которого можно было достичь в этом Круге, человечеству пришлось пройти через четыре расы, каждая из которых имеет семь субрас или малых Колец (хотя м-р С. и возражает против "Кольца")...
Круг, который мы описываем, является четвертым".
Читай.
6) "С каждой Коренной расой и так далее ... одно измерение".
"Четвертое измерение ... раньше чем завершится пятая Коренная
раса".
Не путайте измерения Пространства Мохини с чувственными восприятиями на чисто духовном плане 6 миров вверху. С каждым новым Кругом число чувств (физических и духовных) возрастает в результате добавления чувств одной из невидимых сфер. Не смешивайте Круги с Расами, а то снова может возникнуть ужасная путаница. 3 измерения, а также 4-ое, 5-ое, 6-ое и 7-ое принадлежат собственно нашей земной материи (которой занимаются исключительно естественные науки), а четвертое измерение заявляет о себе, поскольку мы находимся в четвертом Круге и за его серединой. Земля продвигается вперед, развивается и изменяется так же, как и мы и остальные, и в 7-ой Коренной Расе она будет в своем 7-ом уровне развития или измерении. Но 7 верхних и 7 нижних миров, или Брахмалоки, являются мирами внутри и в нашем мире и нас самих. Итак, Человечеством первого Круга были Сатья и Атала - две духовные противоположности или полюса Духовного Добра и Духовного Зла (материи). Второй Круг, сохраняя все их способности и атрибуты, получил вдобавок - Тапас и Виталу, третий - Джанас и Суталу и четвертый или наш есть все это и кроме того - Махар и Расатала. Теперь вы понимаете меня? В этом Круге мы пребываем, так сказать, в средней точке уравновешенных Добра и Зла. В Веданте это смесь, необходимая для описания миров, происшедших из упятеренных элементов в порядке расположения. Если вам известен их санскритский смысл, поразмыслите над ним и поймите, что я имею в виду. С каждым Кругом Человечество опускалось на ступеньку вниз, в Духовную Духовность, и поднималось на ступеньку выше в Материальную Духовность. Это, так сказать, двойное центробежное и центростремительное движение.*
Поправки.
7) "... в каждой Расе".
8) Сноска - о каких "четырех Кругах и четырех Кольцах" вы рассуждаете? Это выше моего понимания.*
Поправки.
9) ... (абзац 2) до 7-х Коренных Рас (не Колец). Следует убрать весь этот абзац. Его невозможно исправить.*
Поправки.
10* Весь этот абзац относится к человеку первого-четвертого Кругов и может остаться, если вы добавите пару слов, чтобы сделать его понятней.
11* Эти три порядка эволюционировали раньше, чем сформировалась сама Земля. Они предшествовали Земле, а не Человеку.
12. Ничего подобного, уберите это.
13* Ошибка; они развивались, но долго объяснять.
* А как насчет гигантских папоротников и допотопных чудовищ - где же соответствие и аналогия?
14) "Круга".
Читай.
15) ... которые в трех Кругах ... (после слов "физическому человеку" добавьте) ... "физическому человеку в 4-ом - нынешнем Круге".
Исправление.
16) "... что при семи Субрасах 1-ой Коренной Расы ..." "предшествовавших человек" необходимо удалить.
17) "Первая Коренная Раса и часть второй были бессловесными". "Бессловесными" - но не немыми.
18) Как могут Духовные прототипы быть бессловесными или небессловесными? Язык, который мы воспринимаем и понимаем в виде звуков, это наша Земная чепуха.
19) "Внутренние или душевные истины, о которых люди этой 5-ой расы
... следующей, шестой Коренной расой".
Читай.
20) Первые человеческие существа на шаре А - в первом Круге были живыми зародышами. ... "Из этих зародышей веками эволюционировали наши первые на земном шаре предшественники, в течение заключительной части их последнего периода семь рас..." и т. д., и этими расами были они - которые при пробуждающейся Манвантаре нашего земного шара были последними Духовными Шиштами, те, кто предшествовал человеку в этом Круге и на этом шаре. (* Это были наши предки, Семь рас, о которых я говорила в Эльберфельде и повсюду, которые были прототипами семи рас человека, которым предстояло идти следом, - так сказать их моделями. Следовательно, начиная с 3-ей такой духовной расы, они обладали Речью и не были "бессловесными", если вы хотите быть точным. Я изложу все это в "Тайной Доктрине".*
21) "... в этом Круге... (или Мировом Периоде)
... через все Расы Круга или меньшего ..."
22) "... нынешнего Круга".
Читай
23) ... Круг.
"...эфирных Субрас в нынешнем Круге было семь, как и в каждой
Коренной Расе. Каждая из этих Субрас развивалась до седьмой..." и т. д.
24) ... Круг. то же самое.
25) На этой странице вы перепутали семь духовных рас с семью физическими. Прототипы каждого шара Круга неизменно находятся на планете А, причем каждая Коренная Раса Семерки является моделью для одного из шаров. Таким образом: -
1-ая Коренная раса на планете А представляет собой модель для шара А (и его последней 7-ой).
2-ая - для шара В.
3-ья - для шара С.
4-ая - для шара D.
и т. д., и т. п.
И каждая первая Коренная раса на каждой планете и в каждом Круге содержит прототипы всех последующих в своих семи Субрасах.
При том, что каждый Круг является прототипом Коренных рас или периода глобуса), а каждая первая Коренная раса - прототипом шести идущих следом рас, - первая Коренная раса нашего земного шара и Круга была, в таком случае, в пределах своей семерки синтезом 6 рас. Наш остаток должен вобрать все способности первой. Помните, что "прототип" является духовным, физическим и ментальным - моделью, и именно поэтому Учителя, знающие от своих предшественников и видящие благодаря ясновидению, что было, могут сказать, что будет.
26) * Нет. Шестое чувство - это восприятие реальностей и истины
в невидимых мирах (разумеется, тех, которые мы можем достичь) и истины
и действительности на земле. При том, что слова и предложения речи
принимают некую окраску, по оттенку, сопровождающему звук, сразу
легко понять - когда говорится правда, а когда ложь - приводится факт или
его искажение.
Исправления, читай.
27) "последующие расы вплоть до четвертой несли и т. д."
28) "... первой объективной чисто человеческой расы, которая появилась на нашей Земле в этом Круге".
29) объективная Коренная раса...
30) ..."только в ограниченной степени".
Это может быть доказано преданиями о Первом великом Потопе
примерно в середине четвертой Коренной расы, когда человек впервые осознал
радугу со всеми ее цветами полного солнечного спектра. Истинный смысл
сводится к этому, а не к Библейской чепухе из Завета. Я опишу это
в "Тайной Доктрине".*
31) * "пятая Субраса первой Коренной расы".
Вот почему чувство вкуса теперь полностью развито в нашей пятой Субрасе пятой Коренной расы, причем прототипами нашей Коренной расы и ее пятой Субрасы были - четвертый Круг и пятая Субраса первой Коренной расы в этом периоде нашего Мира - как вы правильно указываете на стр. 31 (2-ой абзац). Помните, что мы (наша земная жизнь), так сказать окутаны двумя мирами - Махаром (или Теджасом, свет, цвет чисто земного интеллекта) и Расаталой - от rasa - "вкус" - как я полагаю, потому что меня учили именно так. Прототипами Круга являются цвет или зрение, а прототипами Субрасы и Коренной расы - вкус. Вы видите все соответствия.
Исправления.
32) ... "Раса en bloc (целиком) - с первой по четвертую Коренную расу поднялась вверх"...
33) "и нравился..."
34) "третья субраса Первой Коренной расы..."
35) "Субраса, хотя она достигла своей высшей степени только в пятой субрасе пятой Коренной расы. Вначале ..."
* Чепуха.
36) ... "Человек ел так же мало, как и люди третьего Круга, которые впитывали и т. д."
* Из всех наших чувств вкус - самое грубое и самое материальное;
но вкус не имеет никакого отношения к питанию, не больше чем громкая или
устная речь к разговору или пониманию друг друга. Вы, мой Мохини, к тому
же все в значительной мере материализуете.
37) Человек на этой планете не превращался в питающееся животное до завершения третьего Круга, хотя и начал развивать вкус только в первой субрасе первой Коренной расы и развил его вполне в пятой Коренной расе нашего Четвертого Круга.
38) "Сын Огненного Тумана".
39) "...Субрас первой Коренной расы".
40) * Вы, конечно, видите сны, мое нежное дитя. Если во время написания этого пред вашим мысленным взором представало Человечество второго Круга - passe encore (добро бы) - но на этой Земле и в этом Круге!? Ну, посмотрите, что говорит Учитель в своем письме к м-ру Синнетту. Человек 1-го Круга, эфирное существо, не обладающее разумом, но сверхдуховное. Гигантский эфирный, постепенно все более и более уплотняющийся в теле ФИЗИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК 2-го Круга. В третьем Круге - менее исполинское, более разумное существо, "более человекообразное, чем Дэва-человек". - (и все же ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК). Бог мой, наивная прелесть, ... сходите к исповеди, дорогуша, и узнайте от падре кое-что из Главы VI, стих 2-ой, Книги Бытия. У вас получается "Забытая История".
41) "Признаки третьего "Круга".
42) Запретный плод, сын мой, это вопрос, который потребовал бы 95
и 3/4 томов. "Грехопадение Человека" произошло во время четвертого Круга
в седьмой Субрасе второй Субрасы. До третьей Субрасы люди были
пред-Адамитами, или, скорее, Кадмонитами, двуполыми - (см. даже
Библию, первая Глава, стихи 26 и 27 и сравните с Главой II, стих 7; и в
Главе V, стихи 1 et seg. (и последующие) - начинается Кабалистическая
МАСКИРОВКА. Да, сударь, осязание развилось истинно в третьей субрасе.
Поэтому не называйте, пожалуйста, семь Духовных рас человека "НАШИМИ предками", ибо они являются предками только первой и второй Субрас. Наши предки - громко говорящие Пост-Кадмониты, Адамиты. Вспомните Царства или Эпохи Дэвов, Питри и Манушей.
Исправление.
43) "... во время первых двух рас она была неизвестна (а начало третьей субрасы первой Коренной расы) четвертый круг (принесло ее на землю после Грехопадения Человека!!)"
44) * Енох - заблудившийся потомок Духовных рас. Таковыми являются и многие другие даже в Истории, но они редки. Енох и Гермес, как вам известно, одно и то же. А Гермес - это Меркурий или Будда и т. д., и т. п.!
45) "третий Круг".
46) "Круг".
47) "Коренная раса", так называемые Атланты.
48) "с Арийцами: затем в их первой субрасе и, следовательно, и т. д."
49) Атлан.
50) "Круг".
51) "Круг".
АМИНЬ
Конец - да простится мой грех.
БхуДжанас
БхуваМахас
СуваБхува
МахаБху
ДжанаСува
ТапасТапас
СатьяСатья(52)
52) Это ваша расстановка. Мадам утверждает, что это чушь; и я прошу подтвердить. Слева приведен правильный порядок.
Е. П. Блаватская
+ (ее крест).
Пожалуйста, отвезите и прочитайте эти страницы м-ру Синнетту.
Я не могу писать обоим, а он хочет знать некоторые вещи. Отвезите ему это немедленно, прошу вас.
С уважением,
Е. П. Б.
1. - ГРАФИНЯ ВАХТМАЙСТЕР
Письмо № СХХI
Частное.
13 декабря
Дорогой м-р Синнетт,
вчера вечером внезапно раздался громкий стук, и у нас объявился Джуал Кул. Он выразил намерение писать моей рукой. Я видела его близко от себя неясно, чувствовала его воздействие, услышала несколько сказанных им мне слов и написала следующее: -
Мохини должен быть спасен любой ценой, напишите это Синнетту, формируется заговор, имеющий целью уничтожение Общества и опорочивание Мохини. Никаких проволочек, действуйте немедленно, быстро создайте свой Комитет, соберите вместе все возможные свидетельства и выясните все, что сможете о прошлом мисс Л.
Дж. К. сообщил мне, что перед вами стоит чрезвычайно трудная задача.
Ну, а теперь я откровенно расскажу вам, что я усматриваю в этом деле.
Я считаю, что мисс Л. с самого начала была платным агентом, пытающимся, опозорив Мохини, причинить вред Т. О. Думаю, что Доктор был приглашен к мадам Де М., просто чтобы обработать ее психологически, в чем он и преуспел, и что сейчас она, неосознавая этого, находится под его влиянием.
Если добрый Католик смог предложить Мадам 25000 франков просто за то, чтобы не упоминать имени Христа в ее "Тайной Доктрине", то, поверьте мне, они могут предложить гораздо больше. Они сражаются за жизнь, ибо в "Тайной Доктрине" есть то, что нанесет им сокрушительный удар, они могут долгое время находиться при последнем издыхании, но через некоторое время, несомненно, испустят последний вздох. "Тайная Доктрина" содержит перевод "Тайной Книги".
В настоящее время публика получит всего лишь смутное представление о ее истинном значении, но по мере того, как будут проходить годы, - она будет глубже проникать в сердца людей, и тогда раздастся погребальный звон.
Будьте так любезны, постарайтесь достать мне экземпляр "Фаллизма" Харгрейва Дженнингса. Мне хочется, чтобы Мадам посмотрела некоторые места в нем. У Джорджа Редвэя он есть, но он запрашивает 30/-. Эта книга была издана по цене 1 фунт. Ну, пожалуйста, попытайтесь достать ее для меня как можно дешевле, и пришлите как можно скорее. Попросите, пожалуйста, Мохини изложить письменно эзотерический смысл некоторых пьес Шекспира. Мадам это нужно для "Тайной Доктрины", и это будет приведено от имени Мохини. Мне очень неловко так сильно обременять вас.
Преданная вам,
К. В.
Письмо № СХХII
16-ое декабря.
Дорогой м-р Синнетт,
Мадам так несчастна при мысли об окружающей клевете, которая, по всей вероятности, закроет перед ней путь в Индию, что я подумала, что раз это клевета, то она должна быть опровергнута, так как вы же понимаете, что косвенно это касается всех нас. Я поделюсь с вами следующими моими собственными соображениями и предоставлю на ваше высшее усмотрение решать, действовать ли вам в соответствии с ними или нет, как сочтете наиболее подходящим. Я думаю, что Редактор "Vanity Fair" сразу же поместит статью, если ему пригрозить Законом, так как Редакторы весьма опасаются помещать пасквили; "Modern Society" пришлось не так давно заплатить 1000 фунтов - за такую миленькую штучку. Вот вам моя идея, делайте с ней, что хотите. Мадам Блаватская с изумлением прочла в "Vanity Fаir" следующее, "эти тщательно сформулированные прокламации, призывающие народ Индии восстать и потребовать предоставления ему политических прав, распространялись (под ее покровительством) вместе с другими документами менее компрометирующего характера". Мадам называет это грубым пасквилем и требует, чтобы Редактор доказал это, прислав ей одну из прокламаций, а также настоятельно просит сообщить ей имя человека, от которого он получил подобную клевету. Мадам заявляет, что Редактор должен немедленно поместить опровержение, или она сделает так, что его арестуют за пасквиль.
"Мадам Блаватская полностью отрицает, что каким-либо образом использовала свое влияние среди Народа Индии, чтобы склонить их к восстанию и провозглашению его политических прав; она полностью отрицает распространение каких бы то ни было составленных для этой цели документов и также отрицает свое какое бы то ни было вмешательство в Политику в том или ином виде во время временного пребывания в Индии. По возвращении в Индию осенью 1884 года ее сопровождали английская леди и два английских джентльмена, и так как она была больна и все время плохо себя чувствовала, они ни разу не покинули ее, так что они являются свидетелями истинности того, что она говорит".
Я считаю, что этот шаг действительно следует предпринять. Мы попадаем в такой клубок неприятностей со всех сторон, - что где только можно должны утверждать истину. И Мадам клянется в истинности того, что здесь написано. Мне так неловко снова затруднять вас, мне кажется, я вечно беспокою вас, но вы мужчина, тогда как я всего лишь беспомощная женщина.
Мой сердечный привет миссис Синнетт.
Всего наилучшего от Мадам вам обоим.
Искренне ваша,
К. Вахтмайстер.
Прилагаю официальную заметку, но, пожалуйста, верните ее и дайте мне знать в следующем письме, возьмете ли вы это дело в свои руки. Мадам говорит, что сколько бы ее не поносили, она все это только презирает, но это слишком серьезное дело, чтобы не обратить на него внимания, так как это закрывает перед ней путь в Индию.
Вырезка из "Times of India".
"Vanity Fair" публикует следующую неправдоподобную историю,
которая несомненно позабавит м-ра Хьюма, генерала Моргана и других
"симпатяг-энтузиастов", которые балуются теософией; - Странные слухи
о российских происках и политической пропаганде под видом религиозных
исследований доходят до меня из Индии. За Верховной Жрицей Эзотерического
Буддизма, покинувшей Англию прошлой осенью, чтобы совершить паломничество к святыни новой веры, последовало, так мне сообщают, лицо, которому поручено следить за действиями этой леди. Результатом явилось раскрытие того факта, что распространялись тщательно составленные прокламации, призывающие народ Индии восстать и потребовать предоставления политических прав, вместе с другими документами менее компрометирующего характера. Полагаю, что это не является прямым доказательством наличия каких-либо связей между Москвой и Тибетом, но общеизвестно, что между мадам Новиковой и мадам Блаватской существовали дружеские отношения во время их пребывания в Лондоне в прошлом году.
Письмо № CXXIII
28 декабря.
Мой дорогой м-р Синнетт,
мадам просит меня написать и поблагодарить вас за сердечное письмо, которое ее очень обрадовало, и надеется, что вы любезно пришлете ей столько марок, сколько сможете. Для нее истинное удовольствие получать их, и ей всегда нетерпится узнать, сколько их, она так бережно обращается с ними, словно это драгоценные камни. В письме к мисс А. я рассказала ей все о мадам.
Вчера пришло письмо от леди Кейтнисс, доброе, теплое и нежное, оно пролило бальзам на сердце Старой Леди и на несколько минут заронило в него маленькую радостную искорку теплоты. Вы будете приятно удивлены, узнав, что леди К. привела в восторг статья м-ра Синнетта о "высшей жизни" в особенности потому, что на нее написание его вдохновила именно Мария Стюарт. Подумать только, м-р Синнетт становится медиумом!!! На днях я слышала (не через теософов) совсем наоборот, что леди Кейтнисс проводила сеансы в Ницце и что к ней пришел Король Испании и сказал, что теперь очень счастлив, потому что там, где он сейчас, нет женщин; интересно, так же ли они изводили его, как изводят Мохини. Никаких новостей для вас, дни протекают очень спокойно, а мадам говорит, что "Тайная Доктрина" летит как на крыльях.
Мадам была бы очень рада, если м-р Синнетт любезно согласился начать наводить справки насчет публикации, и т. д., с ценами, ей хотелось бы, чтобы памфлет был размером примерно с "Platonist'a", а не с обычные журналы, каждый месяц будет выходить по две главы, каждая из которых объемом примерно 90 ее рукописных листов. Она хочет, чтобы шрифт был крупным и отчетливым. Мадам надеется вскоре прислать м-ру Синнетту Предисловие и 1-ую Главу. Я очень рада быть здесь с Мадам, ибо чувствую, служу поддержкой и приношу ей пользу. К тому же я рассматриваю как большую часть, что мне позволено быть свидетельницей удивительного способа написания этой книги. Мадам шлет вам и м-ру Синнетту огромный сердечный привет и надеется, что вы простите ее за то, что она не пишет вам. Пусть этот Новый год будет счастливым и удачным для вас обоих - это искреннее пожелание
искренне вашей
Констанс Вахтмайстер.
Не трудитесь отвечать на это письмо, лучше напишите вместо этого Мадам, потому что она любит получать приятные письма, хотя и не может отвечать на них сейчас.
Письмо № CXXIV
Частное. 29-ое декабря.
Дорогой м-р Синнетт,
я понимаю, что не имею права давать вам какие-либо советы, но так
как все мы печемся о благополучии одного и того же общего дела, то надеюсь,
что вы не расцените это как вмешательство с моей стороны и не будете
возражать, если я выскажу вам некоторые соображения, пришедшие мне
в голову с тех пор, как я нахожусь здесь.
Ежедневно наблюдая, как Мадам пишет свою "Тайную Доктрину" и видя, насколько полно поглощена она своей работой, мне представляется досадным и достойным сожаления, что что-нибудь случится, что помешает ей, и я часто спрашиваю себя, не было ли бы благоразумней сокрушить всю эту клевету против Мадам величайшим безмолвным презрением. Чем больше пытаешься опровергнуть ложь, тем больше масла подливаешь в огонь, и скандалу таким образом не дают угаснуть. Я действительно верю в глубине души, что ничто так не раздражит господ Ходжсона и Ко, как то, что всему этому дадут пройти, не обратив на это никакого внимания. Вы же понимаете, что этот самый скандал создает им дурную славу и привлекает к ним внимание публики, они же представляют собой сравнительно малоизвестную компанию, и если вы и отнесетесь к ним как к таковым и не обратите никакого внимания на их обвинения, то что ж, это дело окажется всего лишь кратковременной сенсацией и затем забудется, чтобы уступить место чему-нибудь еще. Вы были очень добры к Мадам, ибо оставались одним из тех немногих, кто выступили в ее защиту, но видите ли, вы действительно не можете разъяснить ей положение дел, потому что оккультные законы пока еще неизвестны, и поэтому, я думаю, гораздо лучше хранить молчание. Никакие ссоры или дискуссии не могут продолжаться, если все время говорит только одна сторона, это должно затихнуть, и мы, теософы, уже столько вынесли, что я думаю, сможем вынести и это тоже. Очень немногие люди покинули Общество из-за этого скандала, а те, кто остаются, еще более преданны, чем когда бы то ни было. В Германии очень высмеивают все это Общество психических исследований. Мадам пребывает ныне в философском настроении и заявляет, что ее действительно не волнует, что о ней говорят, она была раздражена по поводу статьи о Шпионке, так как боялась, что это помешает ей вернуться в Индию, но она видит истинность того, что содержится в вашем письме, и полагает, что было бы лучше дать всему этому затихнуть самому по себе.
Очень досадно, что дело Л. возникает именно сейчас, постарайтесь положить ему конец как можно скорее и скажите Тайному Комитету, что Мадам уполномочила вас заявить им, что если у мисс Л. имеется какое-либо РЕАЛЬНОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО того, что Мадам несправедливо оклеветала ее, несмотря на то, что это было сообщено ею частным образом в личном и конфиденциальном письме, тем не менее Мадам принесет ей всяческие извинения - но сперва Комитет должен полностью убедиться в ее (мисс Л.) невиновности.
Вы же понимаете, что Мадам необходимо спокойствие духа, чтобы у нее была возможность писать эту книгу, а это может быть достигнуто только игнорированием или подавлением скандалов. Мадам шлет вам огромный сердечный привет, она всегда говорит о вас с такой благодарностью и сердечностью, а как-то вечером она сказала мне, что вы были ее верным другом и что она горячо любила вас и миссис Синнетт, - она сказала, что вы, Гебхарды и д-р Хуббе ее лучшие друзья в Европе. Мадам всецело одобряет все, что написано мною, так как я пересказала ей содержание письма, она пребывает в умиротворенном и спокойном расположении духа и совершенно счастлива оттого, что пишет "Тайную Доктрину". Пусть этот Новый год принесет вам и вашим близким много счастья и чтоб в конце его мы могли сказать, что были верными и преданными и любили Дело больше самих себя.
Совершенно искренне ваша,
К. Вахтмайстер.
P. S. Мадам полагает, что ежемесячно в "Тайной Доктрине" будет прибавляться около 100 печатных страниц.
Письмо № CXXV
1-ое января
Дорогой м-р Синнетт,
вчера вечером профессор Селин принес Мадам приятный новогодний подарок в виде книги Общества психических исследований. Можете представить, как приятно провели мы время с ней. Сильнейшее сердцебиение, дигиталис и т. д., и т. п. Я не возблагодарила его за приход и уничтожение результата моих трудов последних нескольких недель. Он воспринял это в высшей степени философски сказал, что всего лишь справедливо, что Мадам будет знать, что говорится против нее. Мадам хотела написать и отослать письма протеста во все места, но я помешала ей сделать это. Я сказала ей, что единственная вещь, которую она могла бы сделать, это чтобы Ходжсона арестовали за клевету и пасквиль. Что это прежде всего стоило бы денег, которых у нее нет. Во-вторых, так как все присяжные были бы настроены против нее, то, вероятно, она была бы объявлена виновной, что сделало бы положение вещей в тысячу раз худшим, чем теперь. Что если вы возьметесь ее защищать, то только навлечете еще больше обвинений, и игра в волан будет продолжаться до тех пор, пока все дело не станет известным всему свету. Я думаю, что единственный безопасный курс, которого нам следует придерживаться, заключается в том, чтобы вы и д-р Хуббе разоблачили всю эту историю как клевету и ложь и чтобы статьи были подписаны всеми теософами, а копии посланы всем членам Общества психических исследований. Нашим единственным оружием являются осмеяние и величайшее презрение. Мне кажется, вся эта история основана на свидетельстве м-ра Х. и его весьма проницательных умозаключениях. Как это получается, что он непогрешим!
Вечно искренне ваша,
К. В.
Письмо № CXXVI
Частное и конфиденциальное.
1-ое января.
Дорогой м-р Синнетт,
вероятно, вы получите мою записку, написанную вам сегодня утром и переданную Францу Гебхарду для пересылки вам, одновременно с этой. У нас был ужасный день, и Старая Леди хотела отправиться в Лондон немедленно. Я удержала ее, как могла мягко, и теперь она отвела душу в прилагаемом письме. Повторяю то, что говорила сегодня утром, осмеяние и презрение наше единственное оружие, ибо скандал должен быть подавлен, если это возможно, и по крайней мере нам нельзя поддерживать огонь. Если все теософы подпишут протест, трактующий все это дело с презрением, то во-первых, никаких ответных действий не может быть, если документ будет составлен надлежащим образом, и во-вторых, он преследует благородную цель более тесного сплочения всех нас в это тревожное время, а это как раз то, что нам требуется. Если мы все остаемся верными и непоколебимыми, то нам действительно ничто не сможет причинить вред. Прилагаемое покажет вам огромную важность сохранения хладнокровия и спокойствия и подавления скандала, когда это возможно. Нет нужды комментировать результат такого президентства в Индии, какое обеспечил Шанчарачарья, - во главе всего нашего Общества.
Так как эта новость пришла из Индии с приказом хранить строжайшую тайну, полковник О. просит Мадам пока не говорить об этом никому. Однако ее радость была так велика, что она поделилась со мной, зная, что я не тот человек, который может оскорбить доверие, - и теперь оттого, что вы в такой большой беде, я сказала ей, что с ее стороны будет только справедливо сообщить это вам, ибо знаю, что вы - воплощенное благородство, и полагаю, что эта новость принесет вам небольшое утешение и поможет преодолеть нынешние неприятности. Подумайте о величии и громадных размерах и значении, которые Общество приобретет через несколько лет во всем мире. Не падайте духом и оставайтесь уверенным, что симпатия ваших друзей на вашей стороне.
Совершенно искренне ваша,
К. Вахтмайстер.
Письмо № CXXVII
6, Людвиг Штрассе, Вюрцбург.
4-ое января.
Дорогой м-р Синнетт,
большое спасибо за ваше письмо от 30-го числа, пришедшее сегодня утром.
Мадам в восторге от вашего предложения относительно "Тайной Доктрины". Она считает, что это самый подходящий и удачный для нее вариант, но она говорит, что журнал должен выходить ежемесячно или, если вы полагаете, что так лучше, каждые три месяца, потому что если она будет жива, то, как она считает, ей будет сообщено столько, что этого хватит на три года или больше. Размер журнала вы можете выбрать по своему усмотрению. Обычного предисловия не будет, только примерно 6-7 страниц, адресованных Читателю, чтобы дать представление о том, каково будет содержание книги, потому что в противном случае, они в массе погрузились бы в материал, совершенно им неизвестный. Мадам в скором времени пришлет вам Титульные листы, а через неделю или около того обращение к Читателю с первыми двумя главами. По этому вы сможете судить об общем замысле всего труда. Хорошо бы, чтобы нашелся какой-нибудь умный теолог, который прочел бы эту книгу и высказал критические замечания до того, как она будет сдана в печать. Не знаете ли вы кого-нибудь, кому можно доверять. Это должен быть человек, глубоко подготовленный в этих специфических вопросах.
Большое вам спасибо, что прислали "Фаллизм". Как только я узнаю сумму моего долга мисс Арандейл, вышлю чек на эту сумму. Мадам с большим интересом обнаружила, что в "Фаллизме" содержатся некоторые вещи, уже изложенные ею в "Тайной Доктрине", только описанные с иезуитской точки зрения, и она собирается раскритиковать их в пух и прах; во время чтения ее рукописей я заметила сходство в некоторых вопросах и поэтому опасалась, что она увидит эту книгу. Еще один любопытный факт. Мадам написала множество страниц о значении чисел и о том, что слова Иегова и Каин - это просто алгебраические числа, как вдруг получает по почте от Артура Гебхарда книгу, которую он обнаружил в Америке и посылает ей, так как считает, что она такая интересная, подкрепляет и подтверждает все, что написано ею ранее, только с математической точки зрения. Книга написана Скиннером. В Индии собрано по подписке на "Тайную Доктрину" пока еще 3000 рупий. Я напишу полковнику О. с сегодняшней почтой, чтобы он сообщил нам точную сумму. Я полагаю, многие, наверное, теперь подписались во время празднования Годовщины. Я спрошу также, сколько понадобится различным отделениям. Старая Леди говорит, что вы можете делать с ее воспоминаниями все, что захотите, она целиком и полностью передает все в ваши руки. Она сегодня ужасно расстроена, получив жестокое письмо от Селина, сообщающего ей, что он слагает с себя обязанности, потому что считает ее и все Общество мошенниками, не верит в Учителей и думает, что "Изида" была плагиатом из других книг.
Из-за этого мы здесь переживаем ужасное время. Я думала, у Мадам случится апоплексический удар, - но к счастью ее спас сильнейший приступ диареи, однако, я в самом деле устаю от этого вконец. Иногда мне кажется, что мне не хватит собственных сил, физических, не духовных. Для меня остается тайной, каким образом вся эта грязь и мерзость, кажется, окружает и угнетает нас. Если, когда все это минует, вы поедете в Америку, будьте так любезны, дайте мне знать перед самым отъездом, так как у меня есть кое-что, что мне хотелось бы в то время сообщить вам и что очень заинтересует вас. Мой сердечный привет миссис Синнетт и то же самое вам обоим от Мадам.
Искренне ваша,
К. Вахтмайстер.
Мадам была в восторге от карточки и плакала над ней как ребенок, она также очень благодарна за марки.
Письмо № CXXVIII
11-ое января.
Дорогой м-р Синнетт,
надеюсь, что вы одобрите прилагаемую статью и зачитаете ее вслух на следующем заседании Лондонской Ложи. Если бы вы могли получить многочисленные свидетельства, подобные моим, то мне кажется, вы смогли бы извлечь из них существенную пользу при опровержении обвинений, выдвинутых Обществом психических исследований. Во всяком случае они очень помогли бы восстановить поколебленную уверенность многих в существовании Махатм и послужили бы подтверждением того, что Мадам не занималась систематически жульничеством на протяжении последних десяти лет, как утверждают господа Ходжсон и Ко.
Добавлю еще один эпизод к истории, которая, я знаю, заинтересует вас, но это вы должны, очень вас прошу, держать в тайне. Я дошла, когда писала, до второго челы, посетившего нас в Эльберфельде, а это, как вам должно быть известно, был чела, имевший отношение к делу Киддла. И именно в момент написания его имени меня осенила мысль, что, возможно, ему было бы неприятно, если бы внимание публики снова было бы привлечено к нему. Я вычеркнула его имя, и как только сделала это, отчетливо услышала позади себя слово "спасибо", а оглянувшись, еще раз увидела челу. Я не видела его с тех самых дней в Эльберфельде. Не упоминайте об этом, ибо мне было бы очень жаль снова навлечь на него неприятности, но я уверена, что этот случай вас заинтересует. Я собираюсь написать также в Петербург мадам Желиховской,1) [1) См. письмо № СХХХ. - Прим. ред.] присоединив свои мольбы к вашим, чтобы она прислала все возможные подробности относительно юности Мадам: чем более интересной удастся сделать книгу, тем больше она понравится публике.
С 31-го декабря в "Тайной Доктрине" не прибавилось ни слова, но если только нам выпадут несколько дней тишины и покоя, то Мадам, надеюсь, снова сможет начать писать.
Мой сердечный привет миссис Синнетт.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
Письмо № СXXIX
15-ое января.
Дорогой м-р Синнетт,
посылаю вам от мадам Б. памфлет на русском языке. Она говорит, что
вы можете взять из него все, что хотите, и что если Мохини съездит к
мадам Новиковой, она это переведет. Если это возможно, то лучше было бы
найти кого-нибудь еще, однако, вы устроите это по собственному усмотрению.
Мадам наконец снова принялась за "Тайную Доктрину"; потеряны целых две недели.
Что вы подумали о моей статье с мыслью о том, чтобы собрать впечатления тех, у кого бывали феномены независимо от Мадам. Мне кажется, в Шотландском отделении есть несколько, а также у мадемуазель де Глинкер, несколько странных фактов. Я имею в виду не те случаи, когда она и Соловьев видели Учителей, - а другие феномены, совершенно независимые от мадам Б. Здесь самые странные феномены случаются каждый день, когда Мадам крепко спит, но так как мне не хочется смешивать какие бы то ни было феномены физического характера со священным именем Махатм или даже их чел, то я не говорю о них, кроме того, они не независимы от Мадам, так как она находится в квартире. Я сообщаю это только вам, а не для пересказывания.
Мадам Б. считает, что все предложенное вами относительно ее мемуаров превосходно, и очень благодарит вас; вернувшись вновь к "Тайной Доктрине", она сейчас не может еще раз оторваться от нее, чтобы написать вам. Германское Т. О. еще живо, хотя и entre nous (между нами) весьма ненадежно, но, конечно, если эта свара не погубит нас, то ничего никогда не случится.
Мой сердечный привет всем вам.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
P. S. Я написала мадам Фадеевой и мадам Желиховской и объяснила
им, насколько им необходимо освободить мадам Б. от всех выдвинутых против
нее обвинений, сообщив все возможные подробности относительно ее
юности.
Письмо № СХХХ
К. В.
Санкт-Петербург,
15/27 января, 1886 г.
Дорогая мадам,
простите мне долгую задержку с ответом. Единственными моими оправданиями являются болезнь моей дочери и расстройство моего собственного здоровья и настроения.
Вынуждена сообщить вам и прошу, чтобы вы были столь любезны переслать или повторить мой ответ м-ру Синнетту, - что ничего не могу добавить к тому, что уже писала обо всем, что мне известно о делах или поведении моей сестры.
Что касается ее детства, то я помню его очень мало, так как моложе ее на несколько лет и поэтому воспитывалась отдельно от нее и нашей самой юной тетушки мисс Надежды Фадеевой, которая в этом отношении действительно может оказаться гораздо более полезной для ваших изысканий. Более того, во время продолжающихся всю жизнь путешествий моей сестры по суше и по морю ее единственным почти постоянным - не забывайте о скрытности - корреспондентом была эта тетушка и ее лучшая подруга.
Что же касается меня, то мне известно только, что вся ее жизнь была непрерывной миграцией между Африкой, Америкой и Азией - которые известны ей несравненно лучше Европы. Я полагаю, что большая часть десятилетия, с 1850 по 1860 годы, была проведена на дальнем Востоке, - потому что мы редко получали от нее какие-либо известия. Я, например, в течение нескольких лет считала ее умершей и похороненной должным образом.
Опять же, все те феномены, которые я видела, когда Елена жила у меня под Псковом (с момента ее возвращения в Россию зимой 59-го года) в загородном доме, и позднее в 1884 году в Париже, описаны мною подробно, и мне нечего больше сообщить: поэтому я очень прошу м-ра Синнетта, если он согласен и способен "восполнить", как он выражается, "недостающие данные" в моих записках, сделать это от своего, а не от моего имени.
Это, как вы понимаете, неуместно не только для него, но и для нас с Еленой. В России английский язык хорошо известен, и на нем многое читают. Мое имя и записки также достаточно хорошо известны. Любое добавление к ним будет слишком явным и произведет дурное впечатление.
Что до того, что она была шпионкой Российского правительства,
- то это такой грубый обман и чепуха, что ни один здравомыслящий человек
в мире не обратит на это внимания, я в этом уверена. Ее противникам,
безусловно, должно быть хорошо известно, что труд подобного рода высоко
оплачивается. Если бы она была на службе, то не была бы вынуждена сейчас,
в своем пожилом возрасте и при своих болезнях, работать ради куска
хлеба. Это чудовищная клевета, и м-р Синнетт может с полным основанием
заявить это в лицо ее тупоумным врагам.
Прошу вас, мадам, принять уверения в моем совершенно искреннем уважении и благодарности за ту дружбу, которую вы питаете к моей несчастной сестре. Да поможет ей бог в ее тревогах.
Вера Желиховская.
P. S. Будьте добры, передайте, пожалуйста, прилагаемую записку моей сестре.
Письмо № СXXXI
18-ое января.
Дорогой м-р Синнетт,
так как Мадам сама послала вам письмо, то я просто добавлю несколько
слов.
Я совсем не так уж уверена, целесообразно ли публиковать в мемуарах
Мадам наши разные свидетельства о получении сообщений от Махатм (только мои были бы совершенно бесполезны, так как стали бы только говорить, что я либо "медиум", либо "обработана психологически"), в самом деле, разумно ли вообще помещать в печати их имена. Публика и так уже достаточно осквернила их. Подобает ли давать публике возможность осыпать их еще большими оскорблениями. Это все равно, что размахивать красной тряпкой перед взбешенным быком, и только навлечет новые клеветнические слухи и злословие. Это было правильно, собрать эти свидетельства, чтобы восстановить дрогнувшую веру многих теософов, но умоляю вас, подумайте хорошенько, прежде чем снова привлечь внимание публики к имени Махатм в связи с феноменами. Зачитайте, пожалуйста, Совету эти несколько слов и посмотрите, что они скажут. По такому вопросу лучше иметь много мнений, чем всего лишь несколько, потому что если это принесет новую беду, то страдать придется всем. По моему мнению, нам следует чтить имена Махатм как святыню в нашем собственном Обществе и никогда даже шепотом не произносить их за его пределами.
Искренне ваша,
К. В.
Письмо № CXXXII
18-ое января.
Дорогой м-р Синнетт,
Мадам совершенно счастлива, потому что едва ей было велено открыть ее русскую газету, в которую она в противном случае и не подумала бы заглянуть до тех пор, пока не улеглась бы в постель ночью, она обнаруживает длинную статью о ней и ее детстве, которую вы сможете вставить в "Мемуары", сообщив, кем она написана, и что она взята из прилагаемой газеты, сообщив дату и так далее. В таком случае никто не сможет усомниться в их достоверности. Я рада, что вам нравится мое Воззвание; перед тем, как зачитать его, добавьте, пожалуйста, следующие слова, которые подчеркнуты, они сделают понятнее то, что я хочу сказать. Мадам Гебхард пишет, что послала мне свое свидетельство, а также письмо от профессора Куэ, сообщающего, что он может заставить Астральный колокольчик звонить, - я переслала ваше письмо мадам Желиховской.
Когда я встретилась с доктором Хартманом в Мюнхене, он сказал, что вы так и не ответили на его письмо. Думаю, напрасно, ибо, хотя он и оригинал, но абсолютно убежденный теософ и предан Е. П. Б. Несколько слов от вас, полагаю, доставили бы ему огромное удовольствие, а в такой критический момент следует приложить все силы, чтобы удержать друзей, они ведь становятся такими заклятыми врагами, когда обращаются против нас. Я так рада, что Старая Леди вновь обретает душевное равновесие. Вчера она смогла весьма изрядно поработать.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
Не знаете ли вы, что случилось с синьором Дамиани.
Письмо № CXXXIII
Мой дорогой м-р Синнетт,
будьте так любезны выполнить несколько поручений для мадам Блаватской. Купите, пожалуйста, для нее четыре пузырька лекарства № 3 у м-ра Уоллеса, Дом в Оксфорде, Оксфорд-серчес, и пришлите пузырьки сюда по почте. Пожалуйста, не говорите Уоллесу, что лекарство для мадам Б. и не упоминайте моего имени в связи с ним. Он питает к ней сильнейшую антипатию и написал мне несколько серьезных писем, предостерегающих меня против нее, поэтому я приняла меры, чтобы он не смог узнать, что я здесь или что мадам Б. принимает его лекарства с несомненной пользой для себя. Со времени последнего письма у меня состоялась частная беседа с Доктором, и он говорит, что общее состояние ее здоровья лучше, чем было прошлой осенью, но что у нее такая масса внутренних болезней, что она может внезапно умереть в любой день. Мадам ужасно беспокоится о себе, однажды, когда я отважилась спросить, сделала ли она завещание и в порядке ли все ее бумаги, она очень рассердилась на меня.
Мадам спрашивает также, не будете ли вы столь любезны достать для нее у Редвэя "Вишну Пурана", цена 10/-. Она не может позволить себе купить остальные тома, она просит, чтобы вы были так добры удержать ее долг вам из денег, поступающих из Америки.
Герцогиня передает печальный отчет о французском Отделении.
Являются ли христиане в меньшей степени христианами оттого, что когда-то существовали Иуда Искариот и Магдалина!! Безнравственные Папы и Священники! Безупречность невозможно найти нигде.
Совершенно искренне ваша,
К. В.
Письмо № CXXXIV
22-ое января.
Дорогой м-р Синнетт,
вчера меня привела сюда телеграмма, так как нашим добрым друзьям не терпелось посовещаться со мной относительно теософских дел.
Будучи здесь, я поговорила с мадам Гебхард о моем воззвании. Мы обе пришли к заключению, что было бы в высшей степени неразумно напечатать то воззвание, которое я послала вам, а именно то, что составляет мой опыт, следовательно, мы обе берем назад наше согласие на его публикацию, но предоставляем вам полное право зачитать его на собрании 27-го числа и показать его любым теософам по вашему усмотрению - но ни в коем случае не посторонним. Я не желаю сообщать имя своего Учителя. Мадам Гебхард была со мной, когда произошла описанная мною сцена, она говорит, что мои глаза были закрыты, и она не помнит, как долго это продолжалось, мы имели обыкновение просиживать вместе каждый вечер.
Я вернусь к Мадам через два дня.
Второпях, преданная Вам,
К. В.
Письмо № CXXXV1) [1) Это письмо, видимо, является переписанной рукой миссис Синнетт копией письма от графини В. - Прим. ред.]
Вюрцбург.
26-ое января.
Дорогой м-р Синнетт,
моя записка, написанная в Эльберфельде, наверное, удивила вас, и теперь, когда я снова вернулась сюда и могу собраться с мыслями, которые кружились в каком-то водовороте, я думаю, что это всего лишь справедливо, чтобы я сообщила вам, как Президенту Лондонской Ложи, правду для сведения и руководства на будущее. Единственный человек, которому вы можете показать это письмо, Мохини, но прежде чем вы сделаете это, он должен дать вам честное слово, что сохранит его содержание в тайне; болтовня принесла уже столько вреда, что я вынуждена принять эту меру предосторожности. Приехав сюда в начале декабря, я нашла Бабаджи совершенно несчастным, он сказал, что обдумывает бегство или самоубийство. Я смогла понять, что он задет и завидует тому, что Мохини выполняет такую большую работу в Лондоне, тогда как он по сравнению с ним разглагольствует, не занимаясь ничем и никем. Я восхищалась его учениями, и так как у него были тамильская и некоторые другие книги, содержавшие, казалось, много совершенно нового для наших западных умов, то я думала, что у него непременно должны быть способности к преподаванию того, что он знает, и с согласия мадам Б. послала его в Эльберфельд, где все они так страстно желают учиться. Лично я питала очень большую симпатию к
Б. и радовалась, думая, что теперь у нас есть здесь чела, который мог бы преподавать нам высокие нравственные принципы и этику.
Ну а несколько недель назад Б. принялся писать в высшей степени оскорбительные письма мадам Б., так что в конце концов я написала ему, что отказываюсь впредь передавать ей подобные письма; потом я получила от него письмо, письмо сумасшедшего, в котором он умолял меня приехать в Эльберфельд немедленно или с ним все будет кончено, что к нему явился Обитатель Порога, что я и только я одна могла бы его спасти, что все Гебхарды ничего не смогли сделать для него, что я могла бы помочь ему, принимая во внимание мои психические силы, что он призывает меня как сестру и что если я откажусь приехать, последствия будут ужасными и вся Карма падет на мою голову. Отлично зная, что мадам Г, разумная женщина, я телеграфировала ей, выясняя "действительно ли необходимо мое присутствие"; пришел ответ "Да". Я отправилась в путь ночью, выдержала в высшей степени тревожную поездку, гадая, в какую психиатрическую больницу его могли поместить, и когда я добралась до Эльберфельда, моим первым вопросом был "он неистовствует, он буйный?" Мадам Г. посмотрела на меня с изумлением и сказала нет, "Б. вполне здоров, он только хотел заставить вас приехать сюда, потому что сказал, что мадам Б. хотела обработать вас психологически". Б. встретил меня едкими насмешками и колкостями - а когда я сказала ему "ну а теперь,
Б., поведайте мне честно о своей беде? Я проделала весь этот долгий
путь, чтобы помочь вам", он ответил "да на что мне ваше сочувствие! Какое
мне дело до вашей дружбы? Я только хочу удалить вас от Мадам, потому
что ненавижу ее". Я имела с ним частную беседу, и эту сцену невозможно
описать никакими словами. Он был ничуть не лучше дикого зверя с
невероятно жестоким выражением ненависти на лице и кончил, брызжа слюной,
он с такой силой натыкался на мебель, что м-р Г., находившийся внизу
в гостиной, сказал, что боялся, что люстра упадет, а каждая вещь из
мебели наверху должна была разлететься на куски; результатом всего этого
шума и гама была его глубокая ненависть к мадам Б. Он грозился, что
выпустит всю ее кровь, вышвырнет ее из Общества, разорвет ее на куски,
будет писать статьи против нее, которые будет посылать в общедоступные
газеты и журналы в Лондоне, что он разнесет Т. О. и сформирует из его
остатков Общество для себя, где будет проповедовать исключительно
этику. На вопрос о том, почему им овладело столь яростное чувство против
мадам Б., он ответил, во-первых, потому, что она осквернила Учителей,
связав их с феноменами, и во-вторых, потому, что она несколько раз
оскорбила его (и, я бы сказала, оскорбила его самолюбие). Наконец, я
решила, что этой демонстрации уже достаточно, сказала ему, что устала,
и после этого покинула его. Снова мы встретились за чайным столом
в гостиной. В это время Б. был спокоен. Я попросила его сформулировать
обвинения, которые он выдвигает против мадам Б. и собирается опубликовать;
они таковы: - что мадам Б. написала некоторым индийцам, что полковник О.
на самом деле никогда не видел Учителей, что она сама внушила ему, что
он их видел, и что впоследствии, когда полковнику показали это письмо,
он три дня был на грани самоубийства; что нуждаясь в деньгах, мадам Б.
и полковник написали от имени Учителя письмо некоему индийцу, прося денег
и обещая, что если он их даст, то его больной ребенок выздоровеет, -
ребенок умер, а индиец был в ярости; - что мадам Б. написала вам письмо
о Мохини и женщинах, в котором было несколько слов от Учителя М.,
и, естественно, подобная вещь была осквернением. Гебхарды согласились,
что, принимая во внимание эти обвинения и с учетом отчета Ходжсона и т.
д., они решили разрушить Общество, если мадам Б. не даст торжественного
обещания никогда больше не смешивать имена Учителей с феноменами,
женщинами или обычными житейскими делами, потому что это должно быть
сделано, иначе либо ее необходимо выгнать из Общества, либо Обществу
прекратить существование. Я сказала, что считаю, что мы достаточно долго
хранили молчание и что именно наше молчание и сокрытие того, что мы считали
неправильным в прошлом году, и навлекло все эти беды. Потом я написала
письмо, которое вы найдете приложенным, - а также бумагу полковнику О.,
упраздняющую постоянный фонд и т. д., который, по нашему общему
соглашению, не должен существовать; к этой бумаге Германское отделение
добавит различные реформы, которые они сочтут необходимыми, а затем
этот документ перешлют вам. Итак, я покинула Эльберфельд, но перед
отъездом сказала Б., что меня заставили уехать в Эльберфельд с помощью
лжи, что меня раньше никогда в моей жизни так не оскорбляли и что он
нанес мне огромную обиду - а именно, считая его челой, много лет проведшим
с Учителями, я думала по крайней мере, что он научился быть правдивым
и честным, а теперь видеть челу, проповедующего такие высокие принципы
морали и этики, в то время как в душе он полон двуличностью, лживостью
и низменными страстями, было для меня ужасно.
Семейство Франца Гебхарда боготворит его, и они уверяют меня, что я не должна верить его словам. Я не должна смотреть на внешнюю сторону, ибо когда он говорит одно, то имеет в виду другое, но это, знаете ли, не подойдет в Англии, и теперь он намерен ехать в Лондон, как он говорит, проводить реформы, он собирается всем указать дорогу, он сделает и то и се, и если ему не подчинятся, он взорвет все Общество, а потом вернется в Индию. Теперь вы понимаете опасность, и вот вам мой совет - не принимайте его в Лондоне; но в то же самое время действуйте очень осторожно, ибо он ведет обширную переписку и действительно мог бы, если решил, сделать то, что говорит, потому что раз он чела, то люди питают высочайшее уважение к его словам. Б. пришел в ярость от моего возвращению сюда, в Вюрцбург. Он сказал Ф. Г., что Мадам могла бы, если бы сочла нужным, обработать меня психологически до такой степени, чтобы я совершила подлог. Б. заявил мне, что никогда не вернется к мадам Б. - что он помешает М. поступить таким образом и что он написал 100 индусам о мадам Б. и что он написал намеренно, чтобы не допустить приезда сюда какого-нибудь челы для замены меня, когда меня не станет; что он хотел, чтобы она убралась в Россию и бросила "Тайную Доктрину" собакам, а после этого он смог бы спокойно проповедовать свою философию.
Письмо № CXXXVI
Вюрцбург,
28-ое января.
Дорогой м-р Синнетт,
огромное спасибо за ваше любезное письмо. Я вполне согласна с
вами, что все, что можно сделать для подкрепления доказательствами
достоверности прошлых феноменов, должно быть сделано ради оправдания
Е. П. Б., но понимаете, мое свидетельство порождает новые феномены,
а следовательно, естественно, и нечто новое для Врага, чтобы было что
разносить вдребезги - вдобавок к тому мне кажется, что сейчас самое
время скрыть Махатм за завесой. Признаюсь вам, что считала совершенно
необходимым представить Публике Их имена и феномены; что это был
единственный способ привлечения их внимания к Теософскому Движению.
Я сознаю, что было совершено множество нелепых и смешных поступков,
но как подумаю о грандиозном предприятии, затеянном двумя иностранцами
без денег, и о его развитии, то чувствую, что не имею права обвинять, ибо
попав в такое же трудное положение, я, возможно, поступила бы еще хуже.
Мы все находимся в самом критическом положении, и только объединенными усилиями мы сможем выжить. Я вполне готова внести свою скромную лепту и работаю, вкладывая всю душу, ради Дела. Давайте подождем месяц и посмотрим, как будут обстоять дела в отношении имеющихся трудностей. Если по истечении этого срока у вас будет достаточно свидетельств, собранных у других людей, которые, по вашему мнению, могли бы принести пользу Е. П. Б. и Делу, если их вставить в "Мемуары", то так и сделайте - только не оставляйте меня en evidence (на виду), а только как одну из нескольких, - потому что еще я знаю очень хорошо, что за меня уцепятся, чтобы устроить критический разбор, назовут Медиумом и объявят, что Мадам обработала меня психологически, мысль, внушаемая ныне людям Бабаджи. В конце февраля напишите мне и сообщите, что вы думаете предпринять, а затем, в случае необходимости, я добьюсь согласия мадам Гебхард.
Возможно, вас заинтересует одна вещь. Мадам Г. напомнила мне, что в прошлом 1884 году - этот чела сказал, что некий чела прибудет в Эльберфельд зимой 85-го. Мы тогда решили, что он имел в виду в астральной форме.
Я писала вам на днях в такой спешке, что забыла сообщить, что решила, как поступить с выдвинутым Бабаджи тяжким обвинением в том, что полковник и Мадам обманным путем получили деньги от принца Харрисинджи в Индии. Это обвинение вдвойне серьезное, так как исходит от челы, и поэтому я решила, что хотя я часто и закрывала глаза на маленькие грешки или, по крайней мере, на то, что казалось мне таковым, мою совесть примиряла с этим мысль о том, что раз я так мало смыслю в оккультных законах, то не должна судить по внешней стороне и что, может быть, в один прекрасный день я пойму истинный смысл; но обвинение Бабаджи совсем иного рода, это уголовное обвинение и может караться по закону (дело Флетчера). Другие предполагаемые мошенники были невиновны и никому не причиняли вреда, но здесь ограбили и причинили боль человеку, и поэтому я сегодня написала в высшей степени серьезно полковнику Олкотту и заявила ему, что в подобном деле его и мадам Б. слово ничего не стоит - он должен прислать мне бумагу, полностью снимающую с них это низкое обвинение, подписанную Принцем и несколькими другими людьми; что если он не сможет прислать мне заявление о невиновности, я уйду из Т. О., поскольку не могу оставаться в Обществе, Основатели которого обвиняются в преступном мошенничестве. Я должна видеть перед собой ясный и честный путь и не стыдиться называться теософом.
Сама я не верю гнусному обвинению Бабаджи, но он может повторить его тем, кто поверят. Итак, если подобное мошенничество имело место, то уж лучше бы Обществу скончаться и быть погребенным; если же обвинение Бабаджи ложно, то это послужит уроком, чтобы никогда не забывали, что в Обществе Всемирного Братства ни один член не имеет права безнаказанно оговаривать своего брата или сестру.
Я уверена, что вы как честный человек примете во внимание, что я поступила правильно, хотя и смело. Ведь даже Ходжсон снимает с них обвинения в таких преступлениях - и тут является чела и обвиняет их в гнуснейшем поступке, который можно вообразить.
Единственным оправданием, которое я нахожу для Бабаджи, является то, что он действительно был безумен во время моего визита в Эльберфельд и даже еще раньше, что доказывают его оскорбительные и дерзкие письма к Мадам. Его старая бабушка, Колдунья, должно быть, околдовала его, но когда случаются эти припадки, его следует сажать под замок, поскольку его слова опасны. Исходящие от челы, особенно от такого, который проповедует другим столь высокие моральные принципы и этику, они действуют с удвоенной силой.
Если вы примете Бабаджи в Лондоне, он перевернет вверх дном всю Ложу и настроит всех членов друг против друга. Гораздо лучше, чтобы он спокойно оставался в Эльберфельде, где все его обожают; там он может писать свою этику и быть действительно полезным, так как издал несколько очень хороших статей, которые пригодятся для лекций, когда Мохини приведет их в надлежащий вид. Содержание его тамильских книг очень интересно, и если только он перестанет строить козни и займется своей работой, то принесет реальную пользу.
Так как он хочет осуществить реформы и опровергнуть некоторые из существующих и открытых нам теорий, то я скопирую для вас письмо, написанное Мадам миссис Гебхард. Прочтите его Мохини, поскольку оно его заинтересует.
Я вам очень благодарна за ваше предостережение относительно Х. Напомню вам, что он, должно быть чувствовал расположение ко мне в Мюнхене, потому что я постоянно получаю письма от него.
"Тайная Доктрина" снова была отложена в сторону, никакой работы в течение двух недель. Выхода Бабаджи - это слишком скверно. Интересно, что произойдет в следующий раз.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
Письмо № CXXXVII1) [1) Это письмо написано почерком графини В. -
Прим. ред.]
На днях мадам Б. послала Б. ящик со всей его одеждой и т. д.; а перед этим она осмотрела его пожитки, чтобы выяснить, что среди них принадлежит ей, - там она обнаружила книгу, в которую имеет обыкновение переписывать важные письма, которые она пишет; среди тех, что скопировал для нее Бабаджи, оказалось несколько его писем к его друзьям, а так как они были переписаны в ее книгу, то она посчитала, что имеет право прочитать их, поскольку будь они частными, он не стал бы переписывать их в ее книгу. Он рассуждает, какая это великая привилегия для него, что ему позволено жить у нее и что он никогда не покинет ее, пока либо он, либо она не умрет,2) [2) Интересно сравнить это с собственным письмом Бабаджи к Е. П. Б. - см. Письмо № CLXXII и последующие. - Прим. ред.] - потом он описывает феномены, как происходящие при ее посредстве, и свое глубокое восхищение, когда это относилось к нему или он мог получить через нее какое-нибудь сообщение от Учителя, (тогда он очевидно не думал, что это были элементалы). И каждое написанное им слово проникнуто любовью, преданностью и огромным уважением и восхищением по отношению к мадам
Б., он говорит, что в другом столетии столь удивительно образованной и замечательной женщины невозможно было бы отыскать, и снова и снова выражает свою признательность и благодарность за то, что ему было позволено жить у нее.1) [1) Я бы хотела, чтобы это увидела мисс А., а затем высказала свое мнение - Как произошла великая перемена? Почему она произошла столь внезапно и неожиданно? У меня есть все вышеупомянутое, написанное его собственной рукой. - Е. П. Б.] Затем в одном из его писем возникает самое удивительное переживание - он описывает его действие в течение семи дней и ночей - и если бы только м-р Стивенсон мог это прочитать, он сразу бы понял, что его рассказ о д-ре Джекилле и м-ре Хайде* (* Двойственная личность (проявляющая то хорошие, то дурные качества); по имени героя романа Р. Л. Стивенсона "Доктор Джекилл и мистер Хайд". - Прим. переводчиков.) основан на факте.
Мадам Б. говорит мне, как говорил также и Бабаджи, когда был здесь, что он много занимался Хатха Йогой, что прожил несколько лет в лесах среди разных йогов, занимавшихся Хатха Йогой.
Мадам Б. нашла также среди своих книг и бумаг, которыми занимался он, рукопись по черной магии, написанную неизвестным почерком, - не его, содержащую совершенно определенно все формулы и различные мантры, которыми нужно пользоваться. Это она конфисковала, как слишком опасную вещь, чтобы оставаться в его руках.
Мадам Б. утверждает, что Этика Бабаджи появилась из его тамильских книг, некоторые из которых очень хороши, тогда как остальные полностью ложны и противоречат учению Учителей; пока он выдает это немногим преданным Членам, вред невелик, но подобная книга, будучи опубликованной без исправлений, могла бы сотворить великое зло. "Человек" Мохини очень неточен и во мняогих отношениях вводит в заблуждение - и очень глупо выпускать книги, которые впоследствии придется единственно опровергать и исправлять, поэтому представляется целесообразным в интересах Общества сначала посылать все рукописи Субба Роу для просмотра и исправления.
Письмо № CXXXVIII
1-ое февраля.
Дорогой м-р Синнетт,
ваш памфлет восхитителен, написан и ярко и живо и, думаю, посеет замешательство во вражеском лагере, ибо насмешка и сарказм так свободно соединяются с порицанием, что я считаю, что самолюбие Ходжсона будет глубоко уязвлено.
Мадам искренне благодарна и с тех пор неустанно восхваляет вас, она сердечно благодарит вас и напишет в другой день. Она уселась за "Тайную Доктрину" в первый день месяца. Весь январь был потерян, почти ничего не сделано, сначала Селин, потом Бабаджи.
Прилагаю открытку от Бабаджи. Видите, он пишет в смиренном настроении и раскаивается, однако искренне или нет, я не знаю. В своем последнем письме он сообщил Мадам, что основанием для обвинения ее в попытке получения денег обманным путем послужило то, что она написала ему, требуя принести ее в жертву и спасти Общество!!!! Я на самом деле считаю, что он, должно быть, сумасшедший. Мадам говорит, что вы должны рассказать все Арандейлам, потому что если они пригласят его погостить у них, то им следует знать правду, чтобы остерегаться проявлений какой бы то ни было дальнейшей двуличности, а также чтобы не слишком поощряли его тщеславие. Я хотела уберечь его от этого унижения, но Мадам говорит, что так должно быть. Во всяком случае Арандейлы не обязаны рассказывать ему то, что им известно. Прилагается письмо мадам Желиховской, как видите, не слишком полезное. Соловьев сказал ей, что вышел из Общества, потому что оно антихристианское, поэтому мадам Ж. пишет мадам Б., что нет ничего удивительного в том, что она страдает, это все дьявол, она умоляет ее бросить Т. О. и говорит, что она обеспечит себе приличный доход, если будет писать статьи только для России.
Искренне ваша,
К. В.
Письмо № CXXXIX
6, Людвиг Штрассе, Вюрцбург.
2-ое февраля.
Дорогой м-р Синнетт,
Мадам только что получила ваше очень разумное письмо от 31-го числа. Мы обе полностью согласны с тем, что вы говорите. Только одно предложение смущает меня, что "Мохини придется некоторое время быть снисходительным к Мадам, когда он присоединится к ней" - почему это так - что она сделала? Она будет снисходительна к нему, я знаю, потому что очень любит его, хотя и считает, что он вел себя глупо. Я собиралась остаться со Старой Леди до начала марта, примерно до 10-го-12-го, но если вы думаете, что будет разумней, чтобы Мохини приехал раньше, присылайте его, ибо я готова уехать любой ценой. Старая Леди смертельно устала от тоски и неудивительно, так как жизнь здесь однообразна, но я говорю ей, что придется с этим смириться, потому что раз Индия и Лондон закрыты для нее сейчас, то я не совсем понимаю, где бы ей жилось лучше. Кроме того, если у нее будет постоянное общество, то как же она сможет писать. Жизнь - трудная проблема для некоторых людей. Что касается Бабаджи, то я писала вам вчера, чтобы вы решали сами, рассказывать ли о его поведении тем, кого это может интересовать, только попросите их сохранить это в тайне, так как он сейчас раскаивается, мне было бы жаль унизить его. Во Всемирном Братстве следует проявлять снисходительность к ошибкам и недостаткам друг друга, и я действительно думаю, что у него, должно быть, был припадок безумия. Полученный им урок был оскорбительным, и я думаю, впредь он успокоится. Теософский путь, несомненно, уснащен терниями. А теперь поступайте, пожалуйста, именно так, как сочтете правильным. Если вы думаете, что Мохини следует немедленно покинуть Лондон, присылайте его сюда. Я готова выполнить все, что вы посоветуете.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмейстер.
P. S. Мадам считает, что надо хранить молчание по поводу двусмысленного челства, так как это единственная власть, которая у нас есть над Бабаджи.
Письмо № CXL
Частное и конфиденциальное.
7-ое февраля.
Дорогой м-р Синнетт,
большое спасибо за ваше любезное письмо от 4-го числа.
В другой раз я должна буду написать вам об "Eumonia". В эти дни у
нас здесь ужасный шум, и в данный момент Мадам настроена решительно против
издания "Мемуаров" при ее жизни. Вся ее семья против этого, и они совсем
не дают ей житья; они так боятся, что ее враги могут воскресить старые
семейные скандалы и раздоры и что им придется за это пострадать. Я говорю
Мадам, что вы по крайней мере можете написать эти "Мемуары" и дать ей просмотреть и исправить их, а затем не издавать их до наступления подходящего момента либо до, либо после ее смерти; это она выслушивает с очень благосклонным вниманием, но добавляет: "бедный Синнетт, он будет зря терять все свое время". Ну, и что вы на это скажете? Ваш памфлет был так великолепен, что, может быть, стоило на этом успокоиться и дать делу Ходжсона тихо-мирно заглохнуть, постоянно твердя, что вы пишете "Мемуары" - что они только отложены и т. д., и т. п. В течение того короткого времени, что я пробыла здесь, нападки дождем сыпались на Мадам со всех сторон. Мне кажется невероятным, как у одного человека может быть столько злейших врагов, я полагаю, это в большой мере объясняется тем, что она дает волю своему языку, больно раня людей, не желая того и не задумываясь о последствиях. Определенно, это ее Учитель сказал ей, что раз она согласилась жить, то ей придется пройти через мучительные переживания и все обернется против нее, но видя то, что я вижу, и зная то, что я знаю, я считаю, что в издании "Мемуаров" в этом году будет заключена несомненная опасность. Я останусь здесь до 12-го марта, а затем на несколько дней поеду в Эльберфельд, а потом дальше, в Швецию. В этом году я вернусь домой пораньше, чтобы присутствовать на совершеннолетии моего сына, сейчас он учится в университете.
На днях я написала письмо мисс Арандейл, которое просила ее показать вам. Ну, пожалуйста, используйте свое самое сильное влияние, чтобы заставить Бабаджи подписать этот документ, это последнее, что он может сделать после выдвинутого им против Основателей жестокого обвинения в мошенничестве. Это послужило бы гарантией в будущем в случае наступления еще одного приступа умопомешательства. Скажите ему, что если он подпишет эту бумагу, я открыто прощу ему его поведение по отношению ко мне и сделаю все возможное, чтобы повсюду дела у него шли гладко. Я стремлюсь исключительно к миру и спокойствию, но его поведение в Эльберфельде было таким, что я была вынуждена действовать, ибо возникла опасность для Общества, но я думаю, что он не так легко забудет урок и останется усмиренным и спокойным и позаботится о своей собственной работе, в которой у него, безусловно, имеется широкое поле для полезной деятельности.
Не беспокойтесь более о двух Д. Н. - их двое - но это тоже Тайна. К сожалению, язык мой скован. Вероятно, если бы все было известно, Бабаджи сошел бы с ума или совершил самоубийство. Д. Н. его тайное имя, как я полагаю, оно могло бы также быть именем еще 20 человек, - с этим ничего не поделаешь. Я так же, как и вы, ненавижу тайны, но у меня должно быть терпение и у вас должно быть терпение. Когда-нибудь вы узнаете все, ибо Мадам сказала мне, что когда она будет при смерти, все, что она когда-либо получила от Махатмы К. Х., будет передано вам, поэтому вы должны до тех пор запастись терпением. Бабаджи - чела, хотя и не высший, каковым притворяется. Всем челам приходится проходить через ужасные испытания, и поэтому мы должны быть более терпеливыми к ним, чем к обычным, встречающимся в повседневной жизни людям. Когда вы увидите все труды и все бумаги, многое прояснится для вас, и вы осознаете, что это совсем не легко быть челой. За этот короткий период времени в Вюрцбурге я много узнала - и мое почтение к Учителям возросло, когда я поняла, как терпимы и милосердны они во всех своих делах. Давайте продолжим проявлять терпение до конца, потому что Общество в конечном счете должны и непременно достигнет расцвета.
Я надеюсь, вы сумеете сдать свой дом внаем. Отсутствие в течение нескольких месяцев в Лондоне после всех этих волнений и неприятностей пойдет на пользу и вам, и миссис Синнетт.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
P. S. Мадам только что дала мне прочитать свое письмо к вам. Если возможно, смягчите отношения между ней и Мохини. Я полагаю, он послал ее письмо в Париж для самозащиты, это было глупо, но постарайтесь избежать еще больших свар. Не тревожьтесь из-за ее письма, надеюсь, в конце все пойдет хорошо. Я делаю все возможное, чтобы сохранить мир.
Письмо № CXLI
11-ое февраля.
Дорогой м-р Синнетт,
сегодня получила прилагаемое свидетельство от леди Кейтнисс.
Если вы его опубликуете, то Мадам просит, чтобы вы сдержали "слезы".
Интересно, много ли свидетельств от разных людей вы получили.
Чем больше, тем лучше.
М-р Гебхард пишет мне, что показал свое письмо от Учителя К. Х. вместе с письмом Е. П. Б. на 8 страницах присяжному эксперту в Берлине,1) [1) См. после Письма № CLXXXIII. - Прим. ред.] и тот совершенно категорически утверждает, что невозможно, чтобы эти два письма могли быть написаны одним и тем же лицом.
Мадам говорит, что не может сообщить вам о пароходе ничего больше того, что она вам рассказала. Мысль о том, что старик Блаватский жив, приводит ее в ужас в связи с фиктивным браком в Америке - она говорит, что и сама и все считали, что ему больше 80, но он говорил, что он много моложе, и, никогда не видев его свидетельства о рождении, не могли сообщить под присягой его возраст, ей известно только, что он был старым человеком. Теперь вы знаете, что существуют различные мнения о его возрасте, а юная 17-летняя девушка смотрит на 50-60-летнего мужчину как на глубокого старика, так что мне кажется, по моему разумению вполне возможным, что он все еще жив. Мадам слышала о его смерти только от своей Тетушки, официально никогда ничего не было известно. Понимаете, это не имело бы ни малейшего значения, жив ли он еще или умер, если бы не этот злосчастный американский эпизод. Они могли бы кончить обвинением ее в двоемужестве. Мадам де М. заявляет, что у Соловьева полно доказательств и обвинений против Мадам, смотря по обстоятельствам, это может быть и ложью и правдой. Во всяком случае прежде, чем издавать "Мемуары", взвесьте хорошенько в уме последствия. За последнее время мне дважды пришлось писать мадам де М. в том смысле, "что она раздражена против Мадам, потому что считает, что та пытается защитить Мохини, зная, что он виновен". Я говорю ей, что она совершенно неправа в своих выводах, что увидев переписку с обеих сторон, и Мадам и я считаем его невиновным ни в намерении, ни в действии, и что Мадам не может подписать оправдательный документ мисс ---, который возлагал бы ответственность на Мохини, - потому что это выдвигало бы с ее стороны ложное обвинение против Мохини, которого она считает невиновным, - а, следовательно, ложь. Что я понимаю по тону писем мадам де М., так это то, что она считает Мохини виновным. Чтобы поверить в виновность человека, необходимо иметь доказательства и факты, подтверждающие его вину, это, конечно, у мадам де М. есть, и поэтому, вместо того, чтобы писать письма, полные косвенных намеков и обвинений, ей лучше бы ясно и подробно изложить - переданные ей доказательства и факты, которые заставили ее поверить в виновность Мохини, - если эти утверждения подавят имеющиеся у нас доказательства его невиновности, я ручаюсь честным словом, что Мадам подпишет извинение в адрес мисс Л. за все, что наговорила против нее. Надеюсь, что я поступила правильно. Я сама так сильно верю в невиновность Мохини, возможно, он проявил слабость, не положив конец переписке, как только она приняла компрометирующий и щекотливый характер, но это все. Надеюсь, что вы одобрите то, что я сделала, но дело в том, что Мадам тут же отправилась бы в Париж (не повторяйте этого), не возьми я все в свои руки. Как это все закончится, сказать невозможно. Но если бы Мадам смогла подписаться под извинением мисс Л. за то, что она о ней говорила, не компрометируя Мохини, это было бы замечательно и, возможно, предотвратит разбирательство этого грязного дела в суде и избавит от неприятностей многих людей. Если вы сможете сформулировать подобный документ, пришлите его мне с обратной почтой, а я добуду подпись и пошлю эту бумагу мадам де М. Посовещайтесь об этом с Мохини и сообщите ему о том, что я сделала.
Больше никаких новостей для вас. Есть только одна вещь, о которой я бы просила вас и миссис Синнетт, это если вы нынешней весной увидите мою сестру и племянниц, рассказывайте им обо мне как можно меньше. Переводите разговор на другие темы. Я сама держу их в неведении, насколько могу, зная, что в глубине души они решительно против моей работы.
Видите, у нас у всех свои собственные частные неприятности.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
Письмо № CXLII
17-ое февраля.
Дорогой м-р Синнетт,
должна добавить несколько строчек к письму мадам Блаватской, которое я прочла, чтобы сообщить вам, что полностью согласна с ней в том, что ее положение ужасно. Известно ли вам, что еще с 1-го января моей первой мыслью при пробуждении утром было "какую дерзость или неприятность принесет почта сегодня", и ощущение благодарности при отходе ко сну, если ничего не произошло, что бывает очень редко.
Только вообразите себе, что за жизнь приходится вести, особенно тому, у кого слабое здоровье, кто постоянно страдает и должен писать "Тайную Доктрину". Говорю вам, книга не продвигается и не может продвигаться при таких беспрестанных преследованиях. К тому же, что станется с мадам
Б., когда я уеду. Когда она покидала Индию, Ледбитер предлагал сопровождать ее и остаться с ней, но уступил горячим просьбам Бабаджи, что он мог бы поехать в Европу. Январский "Theosophist" покажет вам, чего стоили его заверения в преданности и т. д. Теперь он оказался предателем
Дела, порочит Основателей, обвиняя их в мошенничестве, и совершенно естественно оставляет невыполненным долг, который взял на себя и обещал исполнять. Мадам Б. думала, что Мохини приедет к ней после моего отъезда, так как его письма всегда были полны уверений в самой сердечной привязанности к ней, но так как теперь он под влиянием Бабаджи, его последнее послание имеет совершенно иной тон по сравнению с его предыдущими письмами, и он тоже начинает обсуждать ее. Если именно из этого материала сделаны Челы, то надеюсь, что никакие больше образчики не будут посланы в Европу.
Вчера я написала Тетушке мадам Блаватской, сообщив ей о мучительном положении, в котором она оказалась, и прося ее найти какой-нибудь выход из этого затруднения, - ибо если она останется одна, то я поистине верю, что произойдет какое-то несчастье.
Не думайте, что письмо мадам Б. к вам написано в приступе гнева, ибо это не так, но она так устала и испытывает такое отвращение ко всему этому злословию и обвинениям, щедро обрушивающимся на нее со всех сторон, что я думаю, что она кончит чем-нибудь отчаянным. Ее любовь и доверие к вам безграничны, и мне кажется, что здесь в Европе, вы почти единственный верный друг, который у нее есть. Просто попытайтесь на минутку поставить себя в ее положение; после стольких лет работы для Общества, которое она создала, обнаружить, что все теософы разносят в пух и прах либо ее, либо себя, - потом захотеть написать эту книгу, которая принесет пользу миру, провозгласив истины, доселе неизвестные, - и оказаться буквально не в состоянии заниматься этим из-за всех ран и ушибов, причиняемых ей всеми этими камнями, столь щедро швыряемыми в нее со всех сторон, причем самыми тяжелыми оказываются те, что брошены теми, кого она горячо любила.
Скоро я покину это место и отойду от всех этих шумных склок в своем спокойном доме в Швеции, но думаю, это правильно, прямо сообщить вам, как обстоят дела. Все ваши интересы связаны с Делом и поэтому вы должны разгадать эту тайну и положить конец этим преследованиям.
Искренне ваша,
К. В.
Письмо № CXLIII
18-ое февраля.
Дорогой м-р Синнетт,
сегодня утром почта, как обычно, доставила вам несколько недоброжелательных писем, но, слава богу, я, наконец, могу послать вам действительно хорошее, обрадовавшее сердце старой Леди после всей грязи и камней, которые еще совсем недавно швыряли в нее. У м-ра Джаджа был десятилетний опыт наблюдения ее феноменов, и все же он не вопит о МОШЕННИЧЕСТВЕ как Бабаджи. Мадам Б. хочет, чтобы вы прочли это письмо ему и Мохини.
Я подумала, что, может быть, м-р Джадж сможет предоставить вам какие-нибудь свидетельства, чтобы смешать их с моими, миссис Гебхард, леди К--- и остальных для "Мемуаров", постарайтесь раздобыть их, сколько сможете, - непременно напишите ему!
Будьте добры, узнайте, пожалуйста, как по-английски называется Пьяцци Смита - ее французское название "La grande pyramide pharaonigue de nom humanit aire de fait, ses merveilles, ses mysteres et son enseignement" ("Великая фараонова пирамида, фактически называемая человеческим именем, ее чудеса, тайны и учение"). Возможно, миссис Синнетт будет так любезна написать об этом Мадам, ибо у вас столько дел.
Как вы смотрите на отъезд Мадам в Америку, там она, думаю, найдет друзей, - и никто не будет приставать к ней с отчетом Ходжсона - и она освободится от всей этой паутины сложностей, дела М. л., парижских гонителей и Бабаджи; полагаю, она будет намного счастливее там, чем здесь, - единственным беспокойством с "Тайной Доктриной" будет задержка в пересылке туда и обратно. Напишите, представляется ли вам эта мысль удачной.
Искренне ваша,
К. В.
Письмо № CXLIV
23-ье февраля.
Дорогой м-р Синнетт,
будьте добры поговорить с Мохини очень серьезно - и спросите его, собирается ли он приехать сюда или нет. Мадам говорит, что ни за что на свете не стала бы заставлять его приезжать сюда против его воли, - но, понимаете, мы должны знать, как обстоят дела. Безусловно, его жизнь здесь составит очень сильный контраст с той приятной удобной жизнью, которую он ведет у Арандейлов, но, конечно, ему решать, он лучше знает, каков его собственный долг.
Если Мохини не приедет, то не знаете ли вы среди всех теософов в Лондоне какую-нибудь даму, которая приехала бы и провела несколько недель с Мадам, не неся никаких расходов (это, я знаю, всегда служит стимулом). Это должен быть кто-то, на кого вы вполне можете положиться, а не такая, которая вотрется в доверие к Мадам просто за тем, чтобы впоследствии выступить против нее. Если вы знаете такую даму, то пусть предложение исходит от нее.
Пожалуйста, не ссылайтесь на это, когда будете писать, так как я ничего не говорила об этом Мадам. Мне так жаль ее - и я не могу представить себе, что она будет делать здесь без меня, совершенно одна, без единой живой души, с которой можно было бы поговорить, и хотя ее служанка в высшей степени добродушна, у нее нет ни ума, ни памяти, и мне приходится постоянно напоминать ей, что она должна сделать. Если бы Мадам могла выходить и бывать в разных местах, как другие люди, это было бы другое дело, а сиденье взаперти в полном одиночестве в этих трех комнатах достаточно, чтобы свести ее с ума с ее возбудимым характером. Я жалею ее от всего сердца.
Я действительно надеюсь, что вы сможете избавиться от своей аренды. Вы должны стремиться уехать из Лондона со всеми этими окружающими вас волнениями и тревогами, но вы же понимаете, мы все сопереживаем точно так же. Селин сейчас написал фон Бергену и причиняет всяческий вред, на который только способен. Я слышу, он собирается на Пасху в Лондон, чтобы попытаться развалить Лондонскую Ложу, так что вам было бы лучше предостеречь против него всех членов - ибо кто предостережен, тот вооружен.
Полковник О. очень счастлив по поводу своего Нилигрантхана (Niligranthan) и окончания неприятностей, а маленький глоточек из здешней горькой чаши быстро бы заставил его переменить тон. Единственное утешение - это то, что все неизбежно приходит к концу, следовательно, эта напряженная ситуация не может продолжаться вечно. Надеюсь, что скоро мы с нею справимся.
Я думаю, что идея полковника Олкотта издавать две книги в год, а не каждый месяц, не так уж плоха, потому что тогда люди не смогут покупать ежемесячный номер просто для того, чтобы осудить, они дважды подумают, если им придется покупать большую книгу.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
Письмо № CXLV
Частное.
Людвиг Штрассе.
8-ое марта.
Дорогой м-р Синнетт,
мы только что получили "Каталог" Редвэя и были удивлены, если
хотите, возмущены, увидев, что он рекламирует книгу мадам Кулон! Поскольку
он взялся быть Издателем для Теософского общества, то мне кажется очень
странным, что мы должны продавать произведения наших врагов. Я оказываюсь
в стесненном положении, не считаете ли вы, что в следующем каталоге книгу и
фамилию можно было бы совсем вычеркнуть. Мне хотелось бы также сделать
замечание относительно моей небольшой книги. Она была издана по 6d. Мне
сказали, что это слишком дорого. Тогда я снизила цену до 4d., издатель,
Редвэй, покупает ее по 2 1/2d. Я верю и вижу, что он продает ее по 2
шиллинга, достаточно нечестно, я думаю, потому что из-за этого люди,
естественно, будут думать, что я хочу нажиться, тогда как если бы весь
тираж был продан по цене, которую я назначила, то это не покрыло бы
расходов на издание.
Так как челы согласились с тем, что Мадам Блаватской предстоит остаться покинутой и брошенной в ее беспомощном состоянии после моего отъезда, то я решилась попытаться отдалить этот мучительный момент настолько, насколько смогу, и, следовательно, отказавшись от визита к эльберфельдским и другим друзьям по пути в Швецию, оставаться здесь до 28 числа текущего месяца. Таким образом я как раз поспею вовремя к дню рождения моего сына.
Интересно будет увидеть, как вы вставите в "Мемуары" наши разные свидетельства. Вы будете приятно удивлены, что вас пышно представляли в шведских газетах. Неожиданно появилась длинная статья какого-то неизвестного автора - содержащая цветистое сообщение и всю историю
Т. О. Упомянуты все Знаменитости, и вы заметно выделяетесь в этом ряду.
Эта статья возбудила большой интерес к этому предмету, и фон Берген получил со всех сторон приглашения читать лекции по теософии. Это, конечно, весьма заманчиво и очаровательно, но, предполагаю, "Revers de la medaille" ("Оборотная сторона медали") скоро проявит себя.
Недавно я услышала новость, которая раздражает, viz. (а именно), что миссис Гоуинг, ее горничную и миссис Кингсфорд в последнее время одолели дурные влияния. Они приписывают эти преследования тому факту, что у них была какая-то связь с мадам Б. и Махатмами. Говорят, что мадам де Штайгер изводили точно так же перед поездкой на Восток, и в заключение всего этого мне очень серьезно посоветовали удалиться от опасного и нечестивого влияния. Я очень серьезно поразмыслила над этим и пришла к следующему выводу. Работая для Т. О., мы отдаем себя под покровительство Учителей, и все идет хорошо, пока мы верим в них, но с того дня, когда предательские сомнения закрадываются в наши умы (как случается с очень многими), покровительство Учителей прекращается, и поэтому наступают дурные последствия, непосредственно с этим связанные, и особенно это касается тех, кто посещал много сеансов. Какое средство предложили бы вы против этого усиливающегося зла?
Искренне ваша,
К. В.
Письмо № CXLVI
Частное.
9-ое марта.
Дорогой м-р Синнетт,
сейчас вы уже знаете, что я решила оставаться здесь до 28-го, так что до тех пор здесь все будет благополучно. Старая Леди оплатила свою квартиру до 15-го апреля. Я советую ей по этому случаю не оставаться здесь. Профессор-санскритолог здесь получил от каких-то индийцев неблагоприятные сведения, касающиеся ее; этот профессор друг Селина, и вместе они могли бы сделать ей какую-нибудь подлость, если она останется здесь одна. В течение короткого времени никто не будет знать, что я уехала, так как я сохраню свой отъезд в тайне. Мое предложение для Мадам заключается в том, чтобы она приехала в Швецию 15-го апреля и пожила у меня два месяца; к этому времени вы, вероятно, сдадите свой дом, а затем может вступить в действие ваш план. Возражения Мадам против моего замысла сводятся к следующему - холод и опасение причинить беспокойство мне и моим родственникам. Вот мой ответ -
1) двойные окна и шведские печки сохранят ее комнаты такими же теплыми, как здесь, - а с отапливаемыми железнодорожными вагонами и пароходами путешествие можно было бы совершить с вполне приемлемым комфортом - 2) до 15-го июня я буду совершенно одна, так как мой сын остается в Университете, а затем должен отслужить положенные две недели на военной службе, прежде чем вернуться домой.
Однако, Мадам, похоже, настроилась на Остенде, и, безусловно, если миссис Синнетт останется с нею, этот план очень хорош, но скажу вам честно, я действительно содрогаюсь при мысли, что она останется одна, она всегда должна давать выход своим чувствам в писании писем, и хотя с тех пор, как я здесь, она написала много такого, что я отдала бы что угодно, чтобы бросить это в огонь, - я снова и снова спасала ее от этих неблагоразумных поступков. Только вчера она хотела написать "Редвэю" и высказать ему все, что она думает, по поводу "памфлета Кулон" - вы-то понимаете опасность - и зная таким образом теперь, как обстоят дела, используйте это наилучшим образом. В глубине души она отдает предпочтение остендскому плану, а в Швеции ей, конечно, было бы очень скучно. Я думаю, она жаждет небольшой перемены обстановки и общества. Пожалуйста, не рассказывайте всего этого челам или мисс А., молчите об этом.
Как же я буду благодарна, когда для нас наступят лучшие времена,
- но из зла всегда проистекает добро - и эта зима научила нас терпению
и, возможно, также и более правильному познанию себя.
Мой сердечный привет миссис Синнетт.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
Письмо № CXLVII
6, Людвиг Штрассе, Вюрцбург.
12-ое марта.
Дорогой м-р Синнетт,
мадам Блаватская попросила меня ответить на ваше письмо, так как писание отнимает у нее так много времени. Она прямо-таки рвется выбраться отсюда и больше всего расположена ехать в Англию, если вы сочтете благоразумным, чтобы она поступила именно так. Так как Мадам никогда не выходит, то выбранное место не имеет для нее никакого значения; поэтому в этом вопросе вам и миссис Синнетт нужно учитывать собственное удобство. Если мне будет позволено высказать замечание, то, по-моему, этот Вентнор находится слишком далеко от Лондона, и вам далеко ездить туда и обратно. Знаете ли вы Уэстгейт? - примерно в трех милях от Маргита, тихое маленькое местечко с отдельными домами повсюду. Экспресс следует туда менее часа. Мадам Б. отдала бы распоряжение у "Редвэя", и никто не должен был бы знать, что она в Англии, кроме вас и меня. Не говорите Челам, потому что они ужасно ее беспокоят. А пока во всяком случае для нее было бы лучше совсем не общаться с ними.
Если миссис Синнетт действительно останется с Мадам, то я думаю, это будет самым лучшим решением, а потом ваши короткие посещения оживят однообразие и не дадут старой леди испытывать такую скуку как здесь. Вы знаете, она привыкла к обществу за всю свою жизнь, и эта тихая бездеятельная жизнь, когда вокруг ничего не происходит, ужасна для нее. Квартира здесь оплачена до 15-го апреля, и хотя Мадам хотелось бы упаковать свои вещи и уехать немедленно, я говорю ей, что было бы чрезвычайно глупо так беспечно выбросить деньги на ветер, - и что ей было бы гораздо лучше оставаться здесь до 15-го апреля. Если вы остановитесь на этом плане действий, то не снимете ли маленький коттедж для мадам Б. - ей лучше было бы иметь своих собственных слуг и избежать каких бы то ни было дел с домовладелицей - люди этого сорта всегда "сплетники". Как только снимете дом, я здесь упакую мебель и книги, потому что раз их надо отправлять багажным поездом, то они пробудут в пути около месяца.
Верните мне, пожалуйста, письма, написанные мне мадам Б., когда я была в Эльберфельде; а также копию письма, написанного семейству Гебхардов.
А как вы находите такую идею. Читая первую главу, я пришла в такое замешательство от "Станцев" и "Комментариев", что ничего не смогла из них понять. Потом Мадам написала первые красными чернилами, а последние - черными, и теперь их намного легче понимать, так как путаница идей исключена; это навело на ту мысль, что в "Тайной Доктрине" Станцы следует напечатать красным цветом, а все иностранные слова отдельным цветом, тибетские - желтым, китайские - синим, греческие - фиолетовым и так далее. Это было бы оригинально и предотвратило бы путаницу.
Искренне вечно ваша,
К. В.
Письмо № CXLVIII
Частное.
13-ое марта.
Дорогой м-р Синнетт,
пришедшее сегодня утром письмо адвоката положило конец плану с английским коттеджем. Пребывание Мадам в Англии невозможно было бы сохранить в тайне, ибо, испытывая скуку, она стала бы писать во все концы, и все узнали бы об этом, а тогда эти адвокаты присылали бы оскорбительные для нее письма, если бы не придумали что-нибудь похуже, а она вполне способна отправиться в Лондон и побеседовать с ними лично, чтобы сказать им пару теплых слов. Если бы меня сегодня здесь не было, она бы написала прямо им - так что вы понимаете, где кроется опасность, и я ужасно боюсь, что когда я уеду, она попадет в беду. Мне очень жаль ее, но мы все должны мужественно переносить свои собственные испытания, и она тоже.
Принимая во внимание все это, Остенде представляется самым подходящим местом. Сейчас этот городок пуст, и она могла бы снять квартиру очень дешево - за 100 или 200 франков в месяц, единственное, в чем все дело, так это то, что ее нельзя оставлять одну, если мы хотим спасти то, что остается от Теософского общества. Если только миссис Синнетт приедет к ней в будущем месяце, то, возможно, позднее можно будет все устроить как-то иначе. Мадам отказывается ехать в Швецию, так что с этим покончено. Не ссылайтесь на это письмо, когда будете писать ответ, но я думала, что это всего лишь правильно, сообщить вам точно, что я думаю, и по-моему для Общества безусловно опасно оставлять ее в одиночестве, ибо ее огромное несчастье заключается в том, что она постоянно пишет письма, которые только навлекают на нее неприятности - для нее ужасно пребывать в бездействии и терпеть оскорбления. Это, как вы понимаете, ее характер, а она слишком стара, что его менять.
Пожалуйста, просто сожгите это письмо и действуйте так, как сочтете лучшим. Как бы там ни было, я рассказала вам об опасностях этого положения, как я их понимаю.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
Письмо № CXLIX
Вюрцбург,
19-ое марта.
Дорогой м-р Синнетт,
новость, которую я собираюсь сообщить вам, надеюсь, освободить
вашу голову от небольшой части ее забот. Я остаюсь со "Старой Леди".
Мой сын пишет, что Зунд замерз, а в стране так много снега, что он
опасается, что "Мэри Хилл" окажется слишком холодным для меня, так как дом
не отапливался - в течение зимы. Поэтому он советует мне не приезжать в
Швецию, и особенно потому, что он сейчас очень занят экзаменом, настолько, что у него не будет времени ни на какие празднества по поводу наступления его совершеннолетия, так как он занимается с утра до ночи. А раз так, то я решила отложить возвращение в Швецию до мая, следовательно, между этим и тем временем многое может произойти и обстоятельства, возможно, примут более благоприятный оборот, чем теперь. Возможно, ваш дом будет сдан, и тогда миссис Синнетт будет легче уехать из Лондона.
Давайте по крайней мере смотреть на светлую сторону вещей, потому что это наша единственная возможность не терять мужества, и вы знаете, мы твердо решили, что Теософское общество переживет эти неприятности любой ценой, это единственный способ доказать нашим врагам, что мы уверены в своих основах и не были обмануты и вовсе не дураки, как они с наслаждением называют нас, и что у нас есть твердая цель в жизни и никакие преследования и испытания не заставят нас свергнуть с нашего пути. Это единственная возможность для нас выразить свою признательность нашим глубокоуважаемым Учителям за все, чему они научили нас. Одним из первых уроков, преподанных нам, когда мы стали теософами, был тот, что раз мы стали работниками в Деле, то должны пройти через суровые испытания. Ну что ж! пожалуйста! и давайте будем храбрыми и смело встретим их, давайте все проявим волю, чтобы преодолеть и победить их и мы действительно, наверняка, добьемся этого. Не могли ли бы вы собрать всех работающих теософов вместе и очень серьезно поговорить с ними и сказать, что сейчас настал наш час испытаний, и спросить всех по очереди, действительно ли каждый из них предан "Учителям", и если все они ответят "да!", спросите их, почему же тогда они все не работают вместе сплоченно и в согласии. Обратитесь к ним действительно очень серьезно, взывайте к их высшей природе, и попросите их, не дадут ли они тут же, на месте торжественное обещание отбросить все личные чувства и работать с единым желанием восстановить согласие и мир в Обществе; затем четко представьте им все трудности, стоящие перед ними, заставьте всех до одного изложить их взгляды на эту тему, а потом постарайтесь решить между собой, что лучше всего сделать, и скажите им, что если только они преодолеют в себе вполне естественные чувства апатии и уныния, то половина сражения уже будет выиграна. Я совершенно согласна с вами, что лекции в настоящий момент бесполезны, лучше попытаться приобрести влияние на людей частным образом, но не позволяйте работникам бросать свою работу или вы столкнетесь с огромными трудностями, заставляя их снова взяться за нее.
Есть нечто такое невыразимо успокаивающее в мысли о том, что Учителя охраняют нас, и так как ваш Учитель сказал мне, что каждый отдельный поступок, помогающий делу, отмечается и записывается, то вы можете быть уверены, что каждое усилие с вашей стороны встречает Его одобрение и что в один прекрасный день вы непременно будете вознаграждены.
Я полностью разделяю с вами желание, чтобы челы вернулись в Индию, но до тех пор, пока бедная старая леди не умрет, а мисс Арандейл вольна демонстративно вышагивать со своими тремя челами позади, боюсь, что мы не избавимся от них и всех тех бед, что они навлекли на нас. Единственное, что остается, это посмотреть, нет ли какого-нибудь способа уменьшить несчастья. Прежде всего, скажите мне, пожалуйста, честно, нет ли какой-нибудь возможности, чтобы Мадам принесла частное извинение мисс Л. и склонила ее таким образом отказаться от преследований, которые будут продолжаться бесконечно, пока что-нибудь не будет предпринято.
Знай в то время мадам Б., что через шесть месяцев М. напишет ей около сотни писем, полных идеалистической сентиментальности, она никогда не написала бы мадам М. Понимаете, мисс А., Бабаджи и сам Мохини придали всему этому делу столь разную окраску, что она, составив мнение только по внешней стороне, написала то, что считала правдой, а Бабаджи полностью одобрил это. Я тогда только что приехала сюда и смотрела на все в совершенно ином свете по сравнению с тем, как я смотрю на это сейчас, - я видела письмо, которое Мохини написал ей после отвратительной сцены в лесу, и этого достаточно, что показать, что во всяком случае у него она не вызвала отвращения.
Подумайте обо всем этом сами и посмотрите, возможно ли достижение компромисса. Я охотно поехала бы в Париж и попыталась бы образумить мадам де Морсьер. Я бы даже поехала к мисс Л., если бы считала, что от этого могла бы быть какая-то польза Делу и Обществу. Письма опасны и компрометируют, а личная беседа могла бы, пожалуй, принести удовлетворительные результаты. Мне говорили, обходя суть дела, что она говорит, что была бы удовлетворена, если бы Мохини вернулся в Индию, - и если бы Мадам принесла ей извинение - за те слова, - обе вещи сами по себе разумные, если бы можно было устроить все таким образом. Если вы найдете какой-нибудь возможный выход из этого затруднительного положения и я смогу вам в этом помочь, дайте мне знать.
Давайте примем решение, что наши личные чувства сойдут со сцены, если только нам удастся положить конец всем этим сплетням и гонениям.
Мадам Блаватская шлет вам свой сердечный привет, она, кажется, рада удержать меня здесь, и мы должны использовать наилучшим образом нашу монотонную жизнь здесь и надеяться, что будущее принесет нам более счастливые и более спокойные времена.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
P. S. Апатия, как корь, очень заразная! Движение и энергия - единственные по-настоящему животворящие силы.
Вы хотите узреть "десницу Учителя". Я могу усмотреть ее в неожиданных обстоятельствах, создавших мне возможность остаться здесь, где я была до такой крайней степени необходима. Это была та же самая сила, которая привела меня сюда, в Вюрцбург. Хотя я строила другие и более приятные планы, я ощущала, как эта невидимая сила тянет меня сюда, и сказала мадам Гебхард, что знаю, что должна ехать, и со слезами на глазах поведала ей, что также предчувствую и предвижу все неприятности и испытания, которые так щедро обрушиваются на меня. Я ощущала их в виде тяжелой темной тучи, обволакивающей меня. Эта же невидимая сила привела меня в Лондон в 84-ом году - где я впервые встретилась с мадам Блаватской. Я уехала из Швеции в высшей степени неожиданно, без всякой подготовки, возможность представилась непредвиденным образом. Я знала тогда, как знаю и теперь, что это была десница Учителя, хотя только спустя три месяца я узнала, зачем меня заставили приехать в Лондон. Я совершенно уверена в моем Учителе и знаю, что когда бы Ему ни понадобились мои услуги, путь для меня будет расчищен.
Мадам Б. хочет, чтобы я поехала на несколько дней в Лондон, она боится, что челы расколют Лондонскую Ложу на две фракции, я сама думаю, что мое присутствие только усугубит положение. А как вы думаете? скажите правду!
P. S. Не сообщайте компании Чел, что я остаюсь здесь, они бросили Мадам в беде и посему могут оставаться в неведении.
Письмо CL
Частное.
28-ое марта.
Дорогой м-р Синнетт,
большое спасибо за ваше длинное и замечательное письмо, которому
я очень рада, так как оно дает такое ясное представление о положении в
целом.
Я представляла себе, что в Лондонской Ложе много серьезных работников, но, по вашим словам, таких очень немного, - нынешняя пассивность не может парализовать практическую деятельность, которой не существует. По крайней мере вы не бездействовали, и литература, конечно, больше, чем что-либо еще, возбуждает общественный интерес к этим оккультным темам.
Так как вам не удалось получить другие свидетельства, касающиеся существования Учителей, вы совершенно правильно поступили, не опубликовав в "Мемуарах" Мадам впечатления мадам Гебхард и мои собственные, - потому что это снова просто выставило бы феномены перед публикой в новой форме, дав ей новые стимулы наброситься на нас со всех сторон и новые жертвы, на которые они могли бы изрыгать свои проклятия. Жизнь Мадам обнародована как оправдание ее поведения, и когда она однажды закончится, полагаю, самым мудрым будет дать "феноменам" и всем дискуссиям на эту тему совсем затихнуть, когда речь идет о внешнем мире. Что касается меня, то я знаю, что никогда не упомяну об этом, разве что тем, у кого есть большие знания и опыт в этих вопросах. Религия Тайной Мудрости и философия - вот все, что может быть сообщено публике.
Мы все пережили очень суровую зиму, но вы трудились неутомимо, и без вас Лондонская Ложа, конечно, исчезла бы бесследно. Вы - ее душа и жизнь, и мы должны жить и надеяться на лучшие времена.
Надеюсь на обмен письмами, какое было бы счастье, если бы дела уладились. Когда будете писать, не упоминайте об этом письме.
Искренне ваша,
К. В.
Надеюсь, что Мадам будет жить, чтобы написать "Тайную Доктрину". Здешний доктор, похоже, не слишком оптимистичен относительно ее состояния. Она очень беспокоится о себе, и ее здоровье сейчас составляет ее самую большую заботу.
Письмо № CLI
13-ое апреля.
Дорогой м-р Синнетт,
сегодня пришло печальное известие от Гебхардов. Я так сочувствую
им всем в их горе, что не могу думать ни о чем другом и поэтому всего
лишь благодарю вас за сердечное письмо и сообщаю, что Е. П. Б. занимается
своими "Мемуарами". Если они должны быть изданы сейчас, то я безусловно
согласна с вами, что их следует сделать как можно полнее, и использую все
свое влияние на Мадам, чтобы заставить ее написать столько, сколько она
сможет. Здесь у меня есть союзник в лице д-ра Хартманна, который
придерживается того же мнения. Похоже, что у него тоже была мысль однажды
описать жизнь Е. П. Б., и он собрал некоторый материал, который, если
хотите, он пошлет вам. Мы оба считаем, что рассказ мадам Желиховской -
поразительно скучное чтение - и что его следовало бы оживить слегка
непринужденным языком. Что-нибудь в стиле "Ghostland" ("Страны призраков"),
книги настолько интересной, что взявшись за нее, очень трудно снова
отложить, или даже жизнеописания лорда Булвера, захватывающих происшествий,
рассказанных в захватывающей манере. Понимаете, мадам Блаватская окружена
ореолом романтики, и если ее жизнь представить публике в виде сухих фактов,
идеальная мадам Б. будет потеряна навсегда.
Если вы хотите догонять ученых, то вы гоняетесь за тенью. Но если вы хотите вызвать воодушевление в умах своих читателей относительно нее и системы взглядов, пропагандируемых теософией, книга должна быть написана в манере, трогающей не только ум, но и душу и при этом дающей пищу воображению, - однако, я позволяю своему перу слишком увлечься.
Прилагаю копию письма, посланного Бабаджи, - Мадам приписывает смерть Вальтера ему - это слишком ужасно!!
Д-р Хартманн говорит, что если он может чем-нибудь помочь вам с "Мемуарами", то сделает это с большим удовольствием. Он теперь очень занят своими книгами, которые полностью должны быть изданы у Редвэя. Я нахожу, что он обладает огромными оккультными знаниями и преисполнен здравого смысла.
Мадам шлет вам сердечный привет, искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
Письмо № CLII1) [1) Воспроизводится с копии, написанной рукой графини
В. - Прим. ред.]
Бабаджи.
В среду - 10-го апреля Вальтер Гебхард был найден мертвым в своей постели застрелившимся без какой-либо причины и без всякого повода, его вещи были упакованы и подготовлены к отъезду домой. Демоны ярости, мстительности, злобы и ненависти, выпущенные вами на свободу в их доме, вцепились в бедного юношу, столь сильным влиянием на которого вы похвалялись, и сделали свое дело. Это не его брат-близнец, совершивший самоубийство пять лет тому назад, повлиял на него. Астральная форма Германа пребывает в Дэвакхане, спящая до того дня, когда его естественная смерть призвала бы его. Это сонм Пишачей убийства и посмертных преступных побуждений, которые, воспроизведя запись о смерти его брата в астральном свете вокруг него, довели его до выстрела в самого себя в сомнамбулическом бессознательном и невменяемом состоянии. Он - первая жертва сына вашего порочного отца и достойного внука вашей бабушки.
Письмо от Учителей предупредило бы их о необходимости держать Вальтера подальше от дома, никак не мотивируя это, - и Гебхарды последовали бы совету, если бы тот, кого они считали и почитали как челу Махатмы К. Х., прожившего у него десять лет, - что я выяснила о них слишком поздно - не заставил их поверить, что "никакой Махатма не стал бы утруждать Себя из-за сыновей теософов, мало интересуясь, живы ли они или мертвы", и т. д.; и что почти без исключения - все записки и письма, полученные ими от Учителей, были произведениями элементалов - в лучшем случае - время от времени мошенничеством Е. П. Б.
Вы ответите на это, что сознательно не убивали Вальтера. Нет! И все же он убит при вашем посредстве. Условия, окружавшие его с точки зрения психического состояния, - его одинаковая сущность с братом-близнецом, совершившим самоубийство при тех же самых условиях; его огромная чувствительность и восприимчивость, явившиеся причиной и способствовавшие тому, что адские демоны, вызванные вашими дикими вспышками гнева и ненависти, вцепились в него - первого. Да принесет плоды ваша карма.
М-р Синнетт пишет в отчаянии: "Мохини обычно привлекал всех теософов к Полумесяцу Элджина (Elgin Crescent) - а теперь почти все они отошли от этого занятия; ... Я считаю, что он вместе с Бабаджи разрушает здесь Теософское движение". Он говорит, что бессилен, и Лондонская Ложа гибнет. Германское Общество пропало из-за того, что вы сказали Хюббе Шляйдену о двух полученных им записках. Два-три лишних месяца агонии не спасут Общество, готовое умереть. Дураки, которые слушают челу Махатмы К. Х. и которых заставили поверить, что Учитель отвернулся от меня, или выбирать между вами и мной, - пожнут плоды своей доверчивости. Вероятнее всего, они избавятся от нас обоих, - когда узнают всю правду. Однако, они могут раскрыть глаза и увидеть все в свете доказательств, которые у меня есть. С вашего позволения я использую свой последний шанс - вам предлагали дружбу и объединение, вы предпочли царить в одиночку, - это ваш выбор, и так как вы против м-ра Синнетта, то этому конец. Я буду в Лондоне раньше, чем вы ожидаете.
Е. П. Б.
Глубокоуважаемый Господин,
я чрезвычайно удивлен, узнав из дошедших недавно до меня сообщений, что вы совсем больны. Попросите мисс А. приготовить немного очень горячей воды и окрестите самого себя, когда я приеду в Лондон, и я стану вашим крестным отцом.
Преданный вам,
Ф. Хартманн.
P. S. Если кто-нибудь спросит что-нибудь обо мне, можете сказать, что если у меня когда-нибудь и были какие-то сомнения относительно
Е. П. Б. и Учителей, все они рассеяны навсегда кое-чем, происшедшим со мной сегодня утром.
Ваш Х.
Я останусь на несколько дней у Е. П. Б. и Графини, мы часто вспоминаем вас и задаемся вопросом о результате вашей Этики.
Письмо № CLIII
6. Людвиг Штрассе,
20-ое апреля.
Дорогой м-р Синнетт,
сегодня утром мадам Блаватская получила ваше письмо от 18-го числа,
а также 50 фунтов и очень благодарит вас за хлопоты, которые вы взяли
на себя, чтобы достать их для нее.
Очень беспокоит поведение Бабаджи, и, конечно, если ничего не предпринять, он выполнит высказанную мне угрозу, что уничтожит Лондонскую Ложу, разбив ее на фракции. Мадам Блаватская говорит, что лучшим средством от этой напасти было бы, чтобы полковник Олкотт написал и заявил Бабаджи, что тот должен либо покинуть Т. О., либо работать в согласии с вами и Доктринами; она надеется, что вы напишете с этой целью полковнику Олкотту.
Мадам говорит, что вполне готова приехать в Лондон и использовать все свое влияние на Бабаджи и Мохини, чтобы попытаться привести их в более благоприятное душевное состояние. Мадам Блаватская уехала бы отсюда числа 8-го и прибыла бы в Лондон примерно 10-го или 11-го, но если она приедет туда, ей совершенно необходимо потребуется снять квартиру в нижнем этаже, так как она больше не может подниматься по лестнице. Она привезет с собой горничную и разделит путешествие также с мисс Кислингбэри, которая как раз приехала сюда навестить ее и будет возвращаться в Лондон в то же время. Мадам Б. опасается только, что визит в Лондон может принести ей неприятности либо с адвокатом, либо с мисс Л., ибо хотя она, конечно, и будет держать его в тайне, однако как только Бабаджи узнает, что она там, он разболтает об этом всем в надежде прогнать ее.
Будьте добры, обдумайте этот план и напишите и сообщите, что бы вы посоветовали.
Если желательно, чтобы Мадам поехала в Лондон, то возможность иметь попутчика в путешествии была бы для нее благом, но очень прошу, напишите и расскажите нам, как обстоит дело М. Л. в настоящий момент, если со времени вашего последнего письма оно получило какое-нибудь новое развитие.
Вторая часть "Мемуаров" гораздо интересней первой, рассказ мадам Желиховской - просто набор голых фактов.
Попросили ли вы д-ра Хартманна прислать вам его рукопись? Он очень щепетилен в мелочах.
Искренне вечно ваша,
К. Вахтмайстер.
Письмо № CLIV
26-ое апреля.
Дорогой м-р Синнетт,
я сделала все возможное, чтобы не показывать мадам Б. прилагаемую омерзительную "пародию". В настоящее время ее планы таковы: она уезжает отсюда 8-го мая и медленно едет в Остенде. Надеюсь, вы сможете заехать повидаться с ней там, а потом вы сможете вместе решить, что лучше всего сделать, беседа гораздо лучше писанины, когда так легко неправильно понять друг друга. Учитель говорит, что Общество сбрасывает свою линга шариру, и все зависит от того, достанет ли у всей организации силы избавиться от нее. Что бы ни получилось и что бы ни случилось, я не отступлюсь.
Желаю всяческого успеха вашему роману и прошу вас не тратить свое драгоценное время на ответ на это письмо.
Второпях, преданная вам,
К. В.
II. - А. О. ХЬЮМ
Письмо № CLV1) (1) Места, выделенные фигурными скобками, представляют собой комментарии К. Х. - Прим. ред.)
Выдержки из письма А. О. Хьюма к К. Х.
..."Я не только не против того, что вы пользуетесь этим правом, я прямо-таки жажду этого - и действительно был бы рад, если бы вы всегда высказывали свое мнение гораздо откровеннее, чем вы это делаете. Я не выношу грубости - некоторые бывают невежливы1) 1) Считает ли он свои письма к М. и Е. П. Б. учтивыми? - и это, не оскорбляя меня, задевает мои чувства джентльмена, точно так же, как дурной запах раздражает мои обонятельные нервы.
..."Что касается отличительной черты, на которой вы настаиваете, а именно моего огромного непостоянства, - я вполне представляю, что prima facie (на первый взгляд) у вас есть основания для нападок; но все же дело обстоит не совсем так, как вы думаете. На самом деле я вовсе не такой уж непостоянный!! ...Я не могу полагаться исключительно на вас - у вас слишком мало времени, и тот единственный способ, с помощью которого вы оказываетесь в состоянии учить меня, в письмах, настолько медлительный и настолько неудовлетворительный, что было бы несправедливо для меня не обращаться никуда более".2) 2) К. К.
М., вероятно, назвал бы это "откровенным"?
..."Обстоятельства помешали ... вам поставить меня в такое положение, чтобы я мог быть уверен, что вы правы в том, чему учите. Весьма вероятно, что вы правы, - но другие, высочайшей учености, кто явно значительно преуспели в том же самом предмете, что и вы, - в большой мере опровергают ваши взгляды. Прежде всего, они, кажется, считают, что все вы, Архаты, идете по ложному пути, - что вы всего лишь утонченные и высокообразованные тантрики, стремящиеся к Упасане Шакти или Камарупе, вместо Упасаны Пранавы или Брамина!! ..."
Они в равной степени не соглашаются с вами мнением о том, что никакого Бога нет.3) 3) Ведантинские Адвайты?
...Я вовсе не осмеливаюсь утверждать, кто из вас прав. Насколько
я могу судить, их ученость и йогические способности не ниже ваших.4) 4)
При том, что у его "доброго старого Свами" нет совершенно никаких способностей, - логическим выводом было бы, что и у нас нет совсем никаких?
Но, дорогой друг, ... предположим, что вы правы, - тогда я сильно опасаюсь, что увенчанная голым, неприкрашенным атеизмом философия, на которой вы настаиваете в своих записках (ибо вы не приняли бы мою завуалированную формулировку),5) 5) Это искренне? И следует ли нам принимать подобную политику? не будет принята даже в этом вопиюще материалистическом веке. Ни Европа, ни Азия ее не примут... Но кроме того, если бы мы могли распространить ее, принесет ли она пользу при теперешнем состоянии мира? ... Вам или людям вашей чистоты и величия характера - даже тем, кто, вроде меня, находится на более низкой ступени, чистый атеизм не может причинить никакого вреда, - но я опасаюсь, что невежественным и духовно совершенно неразбуженным классам он принес бы зло.6) 6) А может ли суеверная выдумка, вера в чистый миф вообще принести пользу? Он называет нас иезуитами, и все же его политика была бы чисто - лойоловской.
... но результат раннего обучения, как скажете вы, интуиция, как утверждаю я, не позволяет мне признать вашу точку зрения доказанной. ... ... Я не могу искренне сказать, что считаю, что никакого бога нет. Скорее я верю, что бог есть?7) 7) Всего лишь вчера он написал: "Я в большей степени Адвайтин, чем М. или К. Х."
...Не думаю, что вы правы в своей оценке моего непостоянства - я многосторонен и, продолжая двигаться, вращаюсь, а вы в разное время видите разные стороны, - но вы обнаружите, что мой жизненный путь, если не считать незначительные изменения, достаточно прямой, и любое кажущееся попятное движение представляет собой обман зрения, обусловленный вашей точкой зрения. - Во всяком случае это в высшей степени остроумное объяснение.
Искренне вечно ваш,
А. О. Хьюм.
Он, конечно, вне всякого сомнения, очень "остроумен".
Письмо № CLVI1) [ 1) Сделанные рукой М. пометки на полях напечатаны в фигурных скобках. Цифры в скобках относятся к комментариям М. в конце письма. - Прим. ред.]
Симла,
4-ое января 1881 г.
Дорогая моя Старая Леди,
и хотя временами я очень сильно склонен считать вас самозванкой, полагаю, что люблю вас больше, чем любой из них.
Я только что отделался от последних страниц памфлета, который я готовлю. Эти последние страницы представляют собой выдержку из вашего письма о мадам* Фекле Лебендорфф.+ Но в данном случае ваше объяснение невразумительно - поэтому, попытавшись понять, что вы имели в виду, - я полностью переписал это, исходя из своего внутреннего понимания, - Будда знает, напал ли я на правильный след, - я - нет, - но вы увидите корректуру и вы или Братья? должны исправить грубые ошибки.
* Как существуют извращенные натуры, которые начинают любить физическое уродство как противоположность красоте, так же есть и такие, кто находят успокоение в нравственной испорченности развращенных людей. Такие сочли бы мошенничество ловкостью.
М-р Синнетт должен использовать свое влияние, чтобы воспрепятствовать подобным обманным действиям. Ее письмо м-ру Хьюму было частным. Обстоятельства могут быть описаны полностью. Обнародование же имен - имен людей, чьи родственники пережили их и живут по нынешний день в России, должно быть запрещено. М. Б.
Этот памфлет состоит из 1) длинного письма, разоблачающего теософию как обман, и излагающего все возражения против нее и Братьев, выдвинутые более знающими людьми, которые доверяют фактам спиритуализма.
Такими, как, например, м-р Чаттерджей?
2) Гораздо более длинного письма, увы, ужасно длинного письма, разносящего первое в пух и прах и выворачивающего его наизнанку.
В этом я сделал все возможное. Думаю, что читается довольно хорошо
- оно неубедительно - (за это вы должны благодарить Братьев.) (1)
но оно изображает в самом лучшем, какой только возможен, виде каждый
щекотливый факт и дает полнейшее представление обо всех благоприятных.
При том, что факты таковы, как они есть, ручаюсь, что большего не сделать никому. Я имею в виду любого, кроме брата, и надеюсь, что если братья существуют, то кто-нибудь из них, когда перед вами будут доказательства, возможно, любезно поможет нам какими-нибудь намеками, с помощью которых я смогу подкрепить аргументацию. Я воспользовался этой возможностью, чтобы пролить массу света на принципы Эзотерической Теософии и на вопросы, связанные с Братьями и их modi operandi (способы действия) и т. д., и т. п. В этом письме масса всего. (2).
Но хотя я и считаю, что привел убедительные доводы; хотя я и могу убедить других - я почти не убедил себя самого (3). До того, как я стал защищать ее, никогда еще я не осознавал чрезвычайной шаткости нашего положения. Вы, вы дорогая старая грешница (а не были бы вы распутницей в обычных условиях?), злейший нарушитель всего - полное отсутствие у вас самообладания - ваша совершенно противная Будде и Христу манера отзываться обо всех, кто вызывает ваше раздражение, - ваши опрометчивые заявления, все вместе составляют обвинительный акт, который трудно опровергнуть, - полагаю, я ничего не упустил. (4). И хотя я могу заткнуть рты другим, лично я не удовлетворен. Теперь вы, возможное, произнесете: "А вы разве лучше?" "Я сразу же отвечу нет, конечно, - вероятно, в других отношениях в десятки раз хуже". Но ведь я не избранный носитель воплощения всяческой чистоты и добродетели - я - запятнанная душа, которая не смеет, хотя и кошке не возбраняется смотреть на короля, даже взглянуть на Брата. (5) Теперь мне известно все о предполагаемом объяснении Братьев (6), что вы - психологический калека, при том, что один из ваших семи принципов пребывает в закладе в Тибете - если это так, то им тем более стыдно удерживать собственность других людей к великому вреду для владельца. Но допустим, что это так, тогда и прошу моих друзей, Братьев "precisez" ("уточнить"), как говорят французы, - а какой принцип есть у вас, приятели?
Это не Хула шарирам (Hoola sariram), тело - это ясно, потому что вы могли бы сказать вместе с Гамлетом: "О тяжкий груз из мяса и костей, когда б ты мог исчезнуть, испариться!"
И это не может быть линга шарирам, так как это не может отделяться от тела, и это не кама рупа, а если бы это и была она, ее утрата не объяснила бы ваши симптомы.
Это также и не Дживатва, в вас полно жизни. Это и не пятый принцип, или ум, ибо без него вы были бы "guo ad" ("в отношении") внешнего мира идиоткой. Ну, также и не шестой, так как без него вы были бы дьяволом, интеллектом без совести, ну а что до седьмого, то он вселенский и не может быть захвачен никакими Братьями и никаким Буддой, а существует для каждого точно до такой степени, чтобы глаза шестого принципа были открыты.
Следовательно, для меня подобное объяснение не только неудовлетворительно, - но сам факт, что оно было предложено, - бросает тень подозрения на все в целом.
Очень ловко - но предположим, что ни один из семи в отдельности,
а все? Каждый из них "калека", и ему не позволяют проявить все его
возможности? И предполагать, что это мудрый закон прозревающей далекое
будущее силы!
И значит, во многих случаях чем больше вглядываться в вещи, тем менее убедительными они кажутся. И тем более походят на лукавые оговорки, высказанные экспромтом, чтобы разрешить непосредственно возникшее затруднение.
Если, что вполне возможно, все можно было бы объяснить, - то я тогда только сожалею о глупости высших существ, которые посылают вас сражаться с миром вооруженной всего лишь частью ваших способностей и старательно окружают вас хитросплетением таких противоречивых и компрометирующих фактов, что это лишает вашего самого любящего и никак не самого глупого друга возможности отбрасывать временами серьезные сомнения не только в отношении их существования, но также и в отношении вашей добросовестности. (7)
В письме № 2 я, несомненно, ответил на все возражения - до некоторой степени - но, с другой стороны, если бы мне пришлось писать № 3, то разве не смог бы я разнести вдребезги по крайней мере некоторые из аргументов, приведенных в письме № 2. Никто посторонний, возможно, и не сможет.
Как сказано ранее - веское основание для этого. Поскольку аргументы с обеих сторон ошибочны и легко разбиваются "вдребезги".
Все, что я смогу сказать, это то, что - если Братья, во что я все еще верю с учетом свидетельств, действительно существуют, - умоляйте и упрашивайте их так укрепить вас, чтобы превратить в нечто большее, чем - следует быть - великому нравственному реформатору, - и таким образом поддержать нас, чтобы защитить вас и способствовать успеху их дела.(8)
Итак, № 3 - это письмо Олкотта с Цейлона - с одним выпущенным абзацем и несколькими смягченными словами - на мой взгляд, превосходное письмо - абзац, в котором мир усмотрел бы намек на трансцендентальный "роман" между Морьером и его "самым утонченным образчиком совершенной женской природы" в лице сестры К. Х., я, естественно, опустил, - а также и тот, где говорится о его мнимом выходе из тела в Нью-Йорке, что неубедительно и объясняется простым сомнамбулизмом.1) [1) В оригинале этот абзац весь вычеркнут М. красными чернилами. - Прим. ред.]
Опустив этот абзац в письме О., м-р Хьюм поступил благоразумно, хотя написание трех слов и не укладывается в теорию сомнамбулизма, так как сомнамбулы не проходят сквозь сплошные стены. Что же касается сентенции относительно сестры моего брата, то никому, обладающему хотя каким-нибудь тактом, не пришло бы в голову обнародовать ее. Публика, рисующая в своем воображении столь грубо непристойные картины, что даже один из ее получивших самое лучшее воспитание лидеров не смог читать о чисто сестринской дружбе святой женщины с человеком, бывшим на протяжении всей жизни собратом ее брата по оккультным исследованиям, не опустившись до унизительной мыслишки о плотских отношениях, должна быть всего лишь стадом свиней. И тем не менее тот же самый лидер изумляется, что мы не поддаемся его изучению и не доказываем, что мы не выдумки больного воображения!
№ 4 - это ваш рассказ о Фекле - переписанный - надеюсь только, что он вполне правдив - и что когда он дойдет до России, что, конечно, случится, люди подтвердят, а не опровергнут его.
Есть предисловие, напечатанное крупным шрифтом, относительно которого любой, кому вздумается, может предположить, что оно написано Братьями - или вами или Президентом, сообщающее, что эти письма, хотя и никоим образом полностью не свободные от ошибок и недоразумений, все же опубликованы как проливающие некоторый свет на затруднения, испытываемые многими интересующимися теософией. Доказательства придут к вам в свое время - крепите, если можете вы или они, оборону - не пытайтесь ослабить атаку - самое прочное положение всегда достигается тем, что вы сами предаете гласности все то, что может быть сказано против вас.
Кстати, сколько экземпляров перевода с бенгальского "Правил для Дам" и т. д. должно быть отпечатано. Синнетт напечатал только 100 экземпляров английского перевода, и оказывается, уже не осталось ни одного! Нет смысла печатать больше бенгальских правил, чем, вероятно, понадобится, - но я думаю, что 100 - это слишком мало. Скажите, пожалуйста, сколько нужно - я заплачу за их издание, и С. К. Чаттерджи, который уезжает в Калькутту - и который приложил огромные старания, чтобы сделать перевод, проследит за его печатанием, а я должен написать ему туда, чтобы сообщить сколько экземпляров, поэтому, пожалуйста, не забудьте ответить точно сколько экземпляров.
Чаттерджи очень умный малый, но хотя он и верит в спиритуализм или спиритуальную науку, я никак не могу заставить его поверить в Братьев! Я только что переслал ему письмо Олкотта и свидетельство Рамасвамьера с припиской Морсьера - в том смысле, что вы все дзинь-дзинь. Большинство людей - дзинь-дзинь, по мнению знаменитых.
Если их не существует, то какой же вы романист! (9а) Конечно, вы создаете свои персонажи очень последовательно. Если нашему дорогому старине Христу - я имею в виду К. Х., предстоит снова появиться на сцене, - он решительно наш любимый актер (9в) - ну, я полагаю, они знают свое дело лучше всех, но, говоря по-человечески, они совершают ошибку, подрывая мою активность тем, что лишают меня всяческой уверенности в их существовании и тем самым изматывают сомнениями, могу ли я проповедовать доктрины, которые, какими бы превосходными они ни были сами по себе, возможно, основаны на обмане, - и которые, будучи основанными на обмане, никогда не смогут принести никакой пользы, - сомнениями, а не во зло ли трачу я свое время и умственные способности на химеру, время и силы, которые я мог бы посвятить какому-нибудь более скромному, но, возможно, более соответствующему истине и приносящему больше пользы делу. (9с) Тем не менее, я взял на себя обязательства на один год - и в течение этого времени буду делать все, что смогу, честно и добросовестно, - но если в пределах этого периода я не смогу обрести никакой уверенности, то уйду из Общества, считая, правильно или ошибочно, что для меня это никакая не истина. Я не пожертвую жизнью (10) потому что то, как, возможно, несовершенно мне до сих пор удавалось жить ею, полностью устраивает меня, - но я выйду из Общества; будь оно основано на истине, я, по крайней мере, принес бы ему некоторую пользу всем тем, что написал и сделал, - если нет, то я, возможно, не принес большого вреда и не выходил, насколько мне известно, за пределы того, чему я действительно верю.
Вы скажете, что это вполне лестно [для] вас - но между вами и мною не должно быть никаких эвфемизмов, как если бы завтра нужно было предстать на свидетельской трибуне в суде. Я мог бы поклясться, как рекомендуется в настоящее время, что - верю, что вы - совершенно правдивая женщина, - но не мог бы поклясться, что вся эта история с Братьями не была выдумкой, хотя мог бы присягнуть, что в целом считал ее скорее правдой, чем ложью.
Однако, у Синнетта, - счастливого малого, нет ни тени сомнения, и при его убежденности - положении и способностях он будет надежной опорой для вас - и Теософии, - так что у меня будет меньше угрызений совести, когда я умою руки, отстранившись от этого дела, чем было бы, если бы вы оставались без защитника в руках филистимлян.
Дальше я возьмусь за письмо Терри, и увидите, что я смогу сделать из него. У меня пока еще не было времени, чтобы хорошенько его обдумать.
Я хочу, чтобы вы связали меня с вашим Пандитом из Трипликейна и склонили его доставить мне удовольствие еще несколькими письмами вроде этого последнего. Если бы только я получил его раньше, чем написал те "Фрагменты"!
Сердечный привет Олкотту.
Всегда любящий вас,
А. О. Хьюм.
(1) Которые отказываются посылать свои фотопортреты, чтобы снабдить иллюстрациями выходящее вскоре дополненное и исправленное издание "Эссе о Чудесах" Хьюма.
(2) Так и есть. Но высокая интеллектуальность не всегда идет рука об руку с великим умением различать что правильно и что неправильно.
(3) Именно так. Есть также натуры, настолько психологически обработанные своим собственным красноречием, до такой степени полностью покоренные своими собственными великими ораторскими способностями, что первыми же и подпадают под очарование. М-р Хьюм одинаково легко одурачит себя и до принятия любой веры и до выхода из нее при условии, что ему будет позволено самому толковать все вопросы.
(4) Да - но какой ценой!
(5) Лицемерие - не всегда "неизбежный аккомпанемент подлости", но часто результат самодовольного кокетства со своей собственной натурой. Внутренний Хьюм, принимающий позы перед зеркалом в виде внешнего Хьюма.
(6) Он ошибается - ему неизвестно.
(7) Никогда для тех, кто хорошо знают ее.
(8) Да мы и не сможем не сделать этого, когда придет время.
(9а) Да; и каким скульптором и художником она должна быть, как она справедливо отмечала.
(9в) Человек богохульствует! К. Х. никогда не будет актером для удовольствия кого бы то ни было. Пусть себе сомневается в этом, он будет сомневаться не слишком долго, а скоро выяснит свою ошибку.
(9с) Если у него есть хоть малейшее сомнение и он все же поступает
так, то он совсем не честный человек.
(10) Позвольте мне обратить ваше внимание на то предложение в моем
письме к Олкотту, в котором я ссылаюсь на некоторые предполагаемые
угрозы. Письмо м-ра Хьюма датировано 4-ым января. Я воплотился перед Скоттом
5-го и написал с целью сообщить ему о своей радости, что смог сделать
это без того, чтобы это производило впечатление отступления перед
предполагаемыми угрозами. Кто бы еще ни увидел нас, этим человеком никогда
не будет м-р Хьюм. Он может уходить, но м-ру Синнетту не обязательно
порывать с ним.
В конечном счете мы относимся неодобрительно к памфлету м-ра
Хьюма в его нынешней форме. Сравнительно немногие из членов Общества занимаются изучением Оккультных наук или верят в наше существование. Его памфлет приписывает всей организации и то, и другое. В этом отношении он ошибается так же очевидно, как Уайльд в Лондоне, обнародуя свои частные взгляды, и его предисловие, намекающее на нас, как на его авторов, должно только тем больше скомпрометировать Общество.
Ваше предложение составить руководство для наставления молодых членов одобрено К. Х. Посоветуйтесь с Мурадом Али и Олкоттом. К. Х. желает, чтобы я сообщил вам, что у него нет никаких возражений против осуществления вами 2-го издания при условии, что вы включите приложение и различные, скопившиеся с тех пор доказательства. Он желает, чтобы вы оставались здесь так долго, как сможете. Он напишет через Лишенного наследства.
М.
Письмо № CLVII
Подлинный телеграфный бланк
Кому: А. О. Хьюму:
Ротни Кастл, Джакко, Симла.
От кого: Е. П. Блаватской:
Бомбей, Байкулла.
Симла, 5.9.82 г.
Наши методы - не их методы. Братья могут не любить, но не сметь пойти против старейших правил. Два Челы Чоханов протестовали, а еще десять сначала подали знак Субба Роу. Опасные эксперименты.
Письмо, написанное на обороте вышеупомянутого бланка.
Дорогая Старая Леди,
только что получил эту телеграмму - не уверен, что понимаю ее, - если Братья так мало смыслят в делах, что позволяют не только вам, но и всем своим Челам иметь точно такое же неправильное представление о смысле, духе и практическом аспекте дела, так что те протестуют против того, за что должны были бы благодарить, - я на самом деле считаю это дело безнадежным - и отступаюсь от него - ни один корабль не сможет совершить никакое плавание, если капитан несведущ в навигации, - а то, что он может быть великим химиком, делу не поможет, и великие способности и добродетели не помогут Обществу, если они, Капитаны, настолько незнакомы с кораблевождением по океану земной жизни, о чем, похоже, свидетельствует этот случай. Та-та.
Вечно ваш,
А. О. Хьюм.
III. - УИЛЬЯМ К. ДЖАДЖ
Письмо № CLVIII
71, Бродвей, Нью-Йорк.
1-ое августа 1881 г.
А. П. Синнетту, эсквайру.
Глубокоуважаемый Сэр - и Брат, я получил огромное удовольствие, читая ваш "Оккультный Мир", и в этой стране, такой далекой от Индии, он принес мне не только колоссальную пользу, но и воодушевление. Я никогда не имел удовольствия беседовать с вами, но надеюсь, что когда-нибудь это случится; ведь между нами существуют, по крайней мере для меня, тесные узы взаимного понимания в том, что мы оба принадлежим к одному и тому же течению. И хотя я никогда не соответствовал данному мне имени,1) [1) Игра слов: Джадж по-английски означает "Судья". - Прим. переводчиков.] но имел честь, когда мадам Блаватская была здесь, слышать от него ... viva voce (живым голосом), я имею в виду Кут Хуми, а также и от других. И я бы многое отдал, чтобы увидеть какую-нибудь из рукописей этих писем к вам, пусть бы это было всего лишь одно слово, потому что у меня здесь есть рукопись, написанная чем-то синим, с которой я и хотел бы их сравнить.
Вы, бесспорно, были удостоены исключительной чести, ну что ж, у них должно быть какое-то основание. В то время, когда Е. П. Б. была здесь, они приходили множество раз и разговаривали с Олкоттом и со мной. Но их личность была в безопасности, потому что в то время никто из нас не мог пройти сквозь материальную стену и увидеть настоящего обитателя. Нам приходилось всецело полагаться на изменение выражений.
Благодарю вас за книгу; она придется так кстати и поможет создать столь необходимый сейчас противоток. Что касается меня, то она помогает оставаться яркими и свежими тем фактам, которым я некогда был свидетелем и которые время, не будь ее, могло бы заставить потускнеть и, возможно, лишить правдоподобия.
Остаюсь по-братски ваш,
потому что "есть дух в человеке".
Уильям К. Джадж.
Секретарь-регистратор Т. О. в Нью-Йорке.
Письмо № CLIX
5 февраля 1886 г.
Моя дорогая Е. П. Б.,
итак, они представили отчет о вас. Вы - труп. Вы раздавлены, вы не более чем выдумка Махатм. Но они к тому же и превозносят вас, ибо вы должны вечно оставаться главным, самым интересным, величайшим, самым удивительным и самым талантливым самозванцем и организатором великих движений, который являлся в любую эпоху либо чтобы благословить, либо чтобы проклясть ее. Даже Калиостро не удостаивался чести, подобной этой! Ну, конечно, вы заслуживаете славы; я желаю вам только, чтобы она не сопровождалась бы такой гнусной ложью и вздором, которые они возвели на вас. Вы снова мысленно обращаетесь к этим представлениям о луне, и эти безумцы немедленно набрасываются на вас, и пока они допускают, что у вас нет повода, они не позволят вам, если смогут, выполнить ту громадную работу, начала которой без вас, возможно, пришлось бы дожидаться еще дольше.
Я напишу в "Boston Index", перепечатавший отчет, раньше, чем вы получите это письмо. Вы, наверное, заметили, что Ходжсон пропустил меня. И тем не менее я - важный составной элемент. Я был там. Я проверяю все, все было на моей ответственности, и я заявляю, что позади раки не было никакого отверстия. Ну, а что касается писем от ..., то, вы знаете, я получил их множество, имеющих сходство с моим почерком. Как они это объяснят. Я что, обманывал себя? И так далее.
В этом вопросе вы можете положиться на меня в отношении всяческой помощи, какая только может показаться необходимой. Как вы помните, я был с вами в Энгхьене в тот день, когда произошел один из феноменов. Они не улавливали те моменты, когда я получал от почтальонов письма с посланиями внутри. У меня здесь несколько старых писем, и одно из них связано с кремацией де Пальма.
Но люди здесь не обеспокоены этим отчетом. Они понимают, что истина пронизывает все наше движение, и не настолько задавлены отчетами и авторитетом, как в других местах.
Гебхард - мой ученик! Мы с ним нажимали, и в Бостоне и в Цинциннати растет огромный интерес. Они считают, что я вернулся из Индии по-прежнему верующим и по-прежнему подыскивающим объяснения тому, что они называют вашими "надувательствами".
М-р и миссис Э. Форбс Уотерс из Бостона вернулись к активным действиям. На днях я снова посвятил их. Они руководят многими интеллигентными людьми, и мы рассчитываем совершить в Бостоне что-нибудь великое. Вечер за вечером мы проводили там собрания, и можете себе представить, как они засыпали вопросами бедного Гебхарда, который обращался ко мне, когда они желали узнать все законы Оккультизма, местопребывания Махатм, как они появляются, все малейшие "последствия" Кармы и т. д., и т. п. Итак, при том, что они не знают ничего, то немногое, что известно мне, казалось им очень многим. К тому времени, когда у них пребудет тот же самый объем знаний, возможно, я уже овладею еще большим.
Ну, а теперь, что касается меня, то не спросите ли вы ..., не будет ли какого-нибудь сообщения для меня. Я все время работаю. Как он объясняет смысл своего послания через вас, что я "продемонстрировал интуицию, уехав из Индии"? Если вам не захочется докучать [этим], это не будет иметь никакого значения. Если 10 лет ничего не изменили, то, конечно, осечки не будет.
Ваш как всегда,
Уильям К. Джадж.
Письмо № CLX1) [1) В фигурных скобках Жирным шрифтом напечатаны комментарии, написанные почерком Е. П. Б. - Прим. ред.]
22 марта 1886 г.
Дорогая Е. П. Б.,
на днях я зашел к Бутону и договорился, чтобы впредь он посылал вам деньги регулярными траттами на Лондон, чтобы было легко превращать их в наличные.
Обьяснение дела с Холловей заключается в том, что в 1884 году вы в письменной форме назначили ее своим поверенным и агентом, чтобы она занялась Бутоном. Вернувшись, она наняла адвоката, и таким образом в этом отношении вы связаны своими собственными поступками. Я совершенно согласен с тем, что вы о ней говорите.
Я слышал, что она пишет книгу о теософском движении, которая должна быть украшена рисунками. Она прекрасно разбирается в использовании мимолетных чувств людей для продажи.
Сделайте, пожалуйста, мне одолжение, пришлите авторитетное письмо, утверждающее, что вы не посылаете допускающие двоякое толкование телеграммы У. К. Дж. и что любое подобное послание, чтобы оно оказало какое-либо влияние на У. К. Дж., будет содержать знак, который он поймет. Ибо некоторые слали мне телеграммы с нелепыми приказами из разных уголков США, подписанные "Е. П. Б." Последняя, пришедшая недавно из Балтиморы, гласила "Ваш враг женщина; сейчас, как и тогда, она предала вас. Теперь вы знаеяте, почему. Учитель не вылечил вас в Индии. Е. П. Б." (!!) Я не могу понять, что это такое. Я не связываю с ней Л. К. Холловей. Не можете ли вы сообщить мне что-нибудь. Я не знаю!
Я, конечно, буду ждать от вас статью для моего Журнала "The Path". Ожидается, что она вызовет здесь гудение, а если бы Е. П. Б. возродившаяся, появилась здесь, это принесло бы огромную пользу Делу. Этот журнал поможет "Theosophist'у" и всей теософской литературе. Поэтому взгляните на него благожелательно и послушайтесь высшего совета.
На днях "Oregon" затонул недалеко от здешнего побережья, а с ним, я думаю, и несколько моих писем, находившихся на борту.
Скоро я снова напишу о Бутоне и должным образом проинформирую вас.
Вашу "Тайную Доктрину" следовало бы защитить здесь. Так как вы американская гражданка, то это можно сделать. Заставьте Синнетта позаботиться об этом с его стороны. Если вы этого не сделаете, он может не обратить на это внимание.
Дело Мохини не из приятных. Я не знаю фактов и воздерживаюсь от какого бы то ни было суждения. Он виноват?
Не могу понять Бабаджи, если только, выполняя приказы скрывать феномены, он не ошибся в своем методе. Я замечаю, что он НЕ говорит, что вы хорошо знакомы с Дугпами. Но это обвинение насчет денег - самая достойная осуждения часть его метода.
Итак, я придерживаюсь того, что действительно знаю, и отношусь к остальному безразлично.
Ваш как всегда
Уильям К.
Теперь преследования и испытания начинаются в Америке. Бедняга Джадж и бедняга Куэ. Да помогут им Учителя!
Е. П. Б.
Пришлите мне обратно оба эти письма.
IV. - Т. СУББА РОУ
Письмо № CLXI1) [1) Отрывки, напечатанные жирным шрифтом, представляют собой комментарии, написанные почерком Махатмы М.; то, что напечатано жирным курсивом, было подчеркнуто М. - Прим. ред.]
Трипликейн, Мадрас.
3-е февраля 1882 г.
Мадам Е. П. Блаватской.
Глубокоуважаемая Мадам,
благодарю вас за письмо от 28-го числа истекшего месяца. Я считаю весьма желательным, чтобы вы приехали сюда, если позволят обстоятельства, к тому времени, когда сюда прибудет из Калькутты полковник Олкотт. Можете не сомневаться, мне лично не терпится увидеть вас; но это недостаточно веское основание просить вас приехать сюда. И хотя здесь еще не учреждено никакого Отделения Теософской Ассоциации, но есть значительное количество джентльменов, которые симпатизируют вашим целям и задачам и были бы очень рады видеть вас. Им очень мало известно о полковнике Олкотте за исключением того, что они добыли по мелочам из его публичных выступлений. Но ваша "Разоблаченная Изида" произвела очень сильное впечатление на их умы. Я уже уведомил некоторых из этих джентльменов, что полковник Олкотт приедет сюда еще до конца текущего месяца, и они горячо просили меня написать вам и пригласить тоже приехать сюда. Я очень рад узнать, что вам почти удалось обратить м-ра Р. Рагхунатха Роу в теософию. Он человек очень твердых убеждений и серьезно ищет истину и, вероятно, окажется со временем очень полезным в содействии развитию дела теософии. Здесь, я полагаю, есть также несколько европейцев, которые горят желанием увидеть вас. Поэтому подумайте, пожалуйста, не сможете ли вы уделить несколько дней, чтобы вознаградить ожидания этих джентльменов.
По правде говоря, я "искренне верю", что Индия еще не потеряла
своих адептов и свое "СВЯТОЕ ИМЯ" - утраченное Слово! Индия еще не умерла
духовно, хотя и быстро умирает. Среди нас по-прежнему есть люди - надежно
укрытые от приставаний высокомерных британских чиновников и наглых
миссионеров в темных горных пещерах и девственных непроходимых лесах,
- которые почти достигли берегов океана Нирваны. У нас в руках все еще
есть ключ к пониманию учения наших старых Ришей и доктрин любой
другой системы Философии, которая произошла от Древней Религии Мудрости.
И я беру на себя смелость утверждать (хотя вы и можете усомниться в этом), что у нас до сих пор есть путеводная нить, чтобы разыскать "УТРАЧЕННУЮ ФОРМУЛУ", если она в самом деле уже утрачена. Уверяю вас, это не пустая похвальба. Настоящая правда обнаружится, когда настанет подходящее для нее время. В сознании английских теософов должно отпечататься, что эти люди не слишком стремятся добиться, чтобы те признали их существование. Для них совершенно несущественно, хорошо или дурно управляют Индией английские чиновники, обращаются ли европейцы с коренными жителями с высокомерным презрением или нет и признается ли истинность Йоги Видьи современными скептиками или нет. Они, мне кажется, приняли все возможные меры предосторожности, чтобы скрыть свое существование. И только искренне верящим в Йогу Видью и существование Адептов доступны эти суровые мистики. Даже если бы английскому теософу вроде м-ра Хьюма случайно удалось бы ухватиться за одного из этих людей, он вскоре подвергнет его философию проверке. Его внешний вид будет претить утонченному вкусу английского джентльмена. По видимости - его поведение будет поведением сумасшедшего или идиота, и он будет нести непонятную чепуху с целью выпроводить посетителя.
Если же, однако, посетитель будет по-прежнему уверен, что безумец перед ним - адепт, то мистик, безусловно, попросит его отказаться от своей семьи, богатства и положения в обществе, облачиться в лохмотья и следовать за ним в лесную чащобу, прежде чем согласится принять его своим челой. Найдется ли один-единственный английский теософ, который готов выполнить все это?
Но почти невозможно, Мадам, склонить хоть кого-нибудь из этих мистиков появиться перед публикой и рассеять сомнения, которые скептики испытывают в отношении реальности Йоги Видьи и существования Адептов. Боюсь, что их нельзя уговорить сделать столько, сколько по крайней мере уже сделали для английских теософов Кут Хуми и М.: и причину этого далеко искать не нужно. Гималайские Адепты не боятся, что англичане так или иначе будут досаждать им, если узнают об их существовании. Но, как я предполагаю, Адепты в Индии действительно боятся, что если об их существовании станет известно публике, то это будет конец их мирному Самадхи и уединению.
"Боятся" не в физическом смысле, а справедливо опасаются увидеть спокойные пристанища оскверненными, а себя окруженными враждебной толпой.
Должно пройти некоторое время, прежде чем этих мистиков можно будет попросить сделать что-нибудь для теософов.
Я не знаю, на кого вы намекаете в письме, когда говорите, что один из двух адептов в Индии, которых вы знаете, сейчас находится поблизости от меня.
Та малость оккультизма, которая все еще сохраняется в Индии, сосредоточена в этом Мадрасском Округе; и этот факт вы сможете со временем выяснить для себя. Бурное возрождение Йоги Видьи во времена нашего великого Шанкарачарьи брало свое начало в этой части Индии; и с того времени вплоть до сегодняшнего дня Южная Индия никогда не имела несчастья быть покинутой всеми своими посвященными. Так как немногие посвященные, которые до сих пор остаются здесь, не могут жить в маленьких общинах, как ваши гималайские Адепты, они, следовательно, живут как обособленные отшельники в нескольких священных местах в этом Округе.
Со временем мы сможем перенять какую-нибудь ритуалистическую систему Посвящения для II-ой Секции, и я не вижу никаких причин, почему бы нам в будущем не ввести в определенном объеме систематическое обучение для тех, кто допущен в вышеупомянутую Секцию. В дальнейшем я изложу вам свой план, как это сделать. Буду очень рад увидеть эту Секцию состоящей в будущем из настоящих посвященных, действующих согласно указаниям, даваемым Адептами I-ой Секции.1) [1) Это письмо не подписано, но написано почерком Т. Субба Роу. - Прим. ред.]
Притом можно было бы сделать больше, чем проконсультировать молодого человека относительно прилагаемого руководства.
М.
Письмо № CLXII2) [2) Абзацы в фигурных скобках представляют собой комментарии К. Х. - Прим. ред.]
Трипликейн, Мадрас.
10-ое августа 1882 г.
Мадам Е. П. Блаватской и т. д., и т. д., и т. д.
Глубокоуважаемая Мадам,
из-за трудной профессиональной работы я до сих пор не мог послать ответ на ваше письмо от 1-го числа текущего месяца и теперь сердечно благодарю за доброе письмо и фотографию, которые вы так любезно прислали мне. Я забыл сообщить вам в своем последнем письме, что уже отправил ответ м-ру Хьюму. В своем ответе я, разумеется, ничего не сказал о "предоставлении ему места в моем сердце" или о его расположении и доброте по отношению к моим соотечественникам; и о его приезде сюда тоже.
(Предубеждение, как вы видите, настолько глубоко, что он едва ли поверит
М. или мне, если мы будем уверять его в вашей искренности.)*
* Я вычеркнул эту фразу, так как не имею права ставить его в ложное положение. Он не знает вас.
Не так-то легко будет заставить меня поверить, что какого-нибудь англичанина действительно можно побудить трудиться на благо моих соотечественников, не имея никаких других мотивов, кроме искреннего чувства и расположения к ним. Ради М. и К. Х. и ради вас я согласился помогать м-ру Хьюму и м-ру Синнетту в их Оккультных занятиях.
В нынешних условиях содействие какого-нибудь влиятельного англичанина, безусловно, необходимо для дела. Индусы пока еще беспомощны, подавлены, дезорганизованы и почти отупели от своих несчастий. Моральная поддержка и помощь, по крайней мере, несколько человек из господствующей расы представляется совершенно необходимой для того, чтобы начать любое движение или реформу. И тем не менее я вполне отчетливо сознаю, что настоящая работа по преобразованию или возрождению должна быть начата самими индусами. Но пока люди не пробудятся от своего теперешнего состояния летаргии, мы должны так или иначе продолжать грести с немногими англичанами, которые у нас есть. Но на нашем пути встают огромные трудности. Эти джентльмены не соглашаются приобретать оккультные знания обычным для чел путем. Если одному-двум из них, которых Братья, возможно, соблаговолят выбрать, пришлось бы отправиться в Тибет, как поступают другие челы, и овладеть некоторым знанием Оккультной Науки способом, дозволенным и предписанным уставом Гималайского и Тибетского братства, вернуться в этот гнусный мир, когда им позволят это сделать, и проповедовать своим соотечественникам и трудиться на благо человечества, в этом не было бы никаких затруднений. Но сейчас Братья не могут учить их так, как обучаются челы в Тибете. Им могут быть открыты только некоторые вещи; и очень трудно провести четкую разграничительную линию между тем, что может быть преподано им, и тем, что не может, пока они не являются настоящими кандидатами для посвящения. Кроме того, условия, при которых теперь должна преподаваться Оккультная Наука, совершенно отличны от условий, при которых она преподавалась в прежние времена. В древности заурядные массы слепо верили в своих посвященных и Ришей. Они никогда не требовали предоставления оснований для любых открываемых им истин; и Риши никогда не заботились о доказательстве истинности их учений в соответствии с формальными правилами логики. Изучающий Оккультную Науку, как правило, осознавал истинность учения своего Гуру путем подлинного восприятия, а не путем убеждения себя в том, что логический ход мысли его Гуру верен. Но теперь, Мадам, позиции изучающего и спрашивающего совершенно различны. Каждое утверждение, каким бы понятным оно ни было, должно быть подкреплено обоснованиями, облеченными в надлежащую силлогистическую форму, прежде чем оно сможет быть принятым теми, кто якобы получили так называемое гуманитарное образование. И если бы Гуру пришлось, например, сказать своему ученику, что тот не должен совершить убийство или кражу, ученик непременно обернется и спросит его: "Итак, сэр, какие у вас основания говорить это". Такова позиция современного ума, и вы можете убедиться, что это так, по трудам Бентхэма.
При таких условиях вы можете очень легко понять, как трудно обосновывать любую из истин (для скептиков они - голословные утверждения) оккультной науки. Если я скажу м-ру Хьюму, что адепт может перенести свое астральное тело в любое место, которое он хочет увидеть, он, конечно, обернется и спросит меня: "Откуда вы это знаете? Как вы можете это доказать?" В том случае же, когда адепт учит своего челу, он докажет свое утверждение, либо действительно перенеся свое астральное тело в любое конкретное место, либо обучив его самого практическому методу осуществления этого. Предположим, что оба эти пути доказывания заявления закрыты для вас, подумайте, как трудно будет априори представить обоснования в поддержку рассматриваемого утверждения. Подобные обоснования, даже если и будут предоставлены, никогда не смогут удовлетворить тех, кто знаком только с методами рассуждения и доказательства, принятыми в так называемой современной Науке; отсюда и проистекают трудности преподавания Оккультной Науки людям в положении м-ра Хьюма и Синнетта. А в моем случае эта трудность значительно увеличивается в силу двух причин: -
1) Потому что я не смею показать ничего из Оккультной Науки практически, и 2) потому что теперь вы понимаете, чего он боится. Пообещайте ему письменно не расспрашивать его и не выжимать из него ответы на ваши вопросы о нас, и он с удовольствием даст вам указания, и, как вы убедитесь, он вовсе не ошибается. - я вынужден вести себя так, будто не знал Братьев, когда на самом деле я всего лишь отказывался говорить о них. В результате - опасность того, что с течением времени люди будут разочаровываться и снова впадать в свое прежнее состояние скептицизма, если не того, что ни превратятся в наших врагов, когда обнаружат, что практическое обучение не будет им представлено. Именно в силу этих причин я очень неохотно брался за работу по их наставлению в нашей древней философии и науке. Но так как М. и К. Х. попросили меня заняться этим, мне остается только выполнять их приказания; и я полностью готов сделать в этом деле все возможное. Но ожидаемая мною в будущем опасность очень скоро нагрянет на нас, если м-р Хьюм приедет сюда и увидит меня лично.
1) Исходя из моего прежнего образа жизни защитника, он, конечно, решит, что я не могу быть настоящим челой Махатм.
2) Он обязательно задаст мне тысячу и один вопрос о Братьях; и тогда я буду вынужден заявить ему, что мне не разрешено отвечать на подобные вопросы. Он, естественно, может сказать, "ну что ж, это не дает мне практического руководства; я просто обращаюсь кое за какой информацией; видите ли, я живу в соответствии с данными мне инструкциями, и что за беда в сообщении мне некоторых сведений о Махатмах, если я ваш брат - теософ". И будьте уверены, он так и скажет.
3) Целыми днями мне придется сообщать ему факты и объяснения, которые могут удовлетворить, а могут и не удовлетворить его (вам очень хорошо известно, как он спорил с М. об аспиранте), или прямо заявить ему, что не расскажу больше ничего и т. д., и т. д., и т. д.
В любом случае дело не придет ни к какому удовлетворительному завершению.
Я искренне благодарю вас за добрый совет и постараюсь сделать все возможное, чтобы не отклониться от указанного мне курса. Но, Мадам, вы, безусловно, переоцениваете меня и мои способности. Что касается адепства, то мне очень хорошо известно, насколько я далек от него. До сего дня я не слышал, чтобы кто-нибудь, поставленный в мое положение, когда-нибудь преуспел в превращении в адепта. Даже с практической точки зрения мне известно очень немногое из нашей Древней Тайной Науки. Это не совсем так. Он знает достаточно для любого из вас. Мои представления об этом в значительной степени туманны и неопределенны. Все они по большей части сны, которые в дальнейшем могут подтвердиться или не подтвердиться. Для Индии большое несчастье, что в подобных обстоятельствах меня приходится считать ее единственной "спасательной доской". Я, без сомнения, полон решимости сделать, что могу, для Теософии и моей страны до конца жизни. Ваши бескорыстные труды на благо моей страны настоятельно требуют подобной помощи от меня и от любого другого индуса, который любит свою страну. Мне достаточно знать, что один из наших Прославленных Братьев был так любезен, что обратил на меня внимание и оказал мне некоторую помощь.
Попросите, пожалуйста, полковника Олкотта прислать заранее телеграмму м-ру Рагхунатха Роу и мне, чтобы известить нас о дате его приезда сюда. И надеюсь, что и вы любезно сделаете то же самое, если сочтете удобным приехать сюда. Мы не можем допустить, чтобы вы приехали сюда всего лишь как гости. Некоторые самые видные члены местной общины будут, я уверен, приветствовать вас по прибытии сюда.
Почему бы не посоветоваться с ним.
Благодарю вас за сведения о нужной мне книге о Великой Пирамиде Египта. Существует некая таинственная связь между планом, на котором она была сооружена, и нашим Эзотерическим Шручакрамом (Sruchakram). Но вы не сообщили мне, была ли информация о вас, полученная мною...1) [1) Остальная часть этого письма утрачена. - Прим. ред.]
Письмо № CLXIII2) [2) Письмо неполное. - Прим. ред.]
Адьяр (Мадрас), Индия.
... вас в эту страну и предоставляющий вам верную гарантию их преданности и Уважения, будет в ваших руках. Вам не следует удивляться отсутствию подписи м-ра Мутхусвами Читтьяра под упомянутым сообщением. Он не подписывал его не потому, что у него есть какие-то сомнения относительно феноменов или вашей честности, а потому, что он перестал быть членом Совета с самого начала его деятельности, так как из-за домашних неурядиц, своего собственного угрюмого характера и по другим причинам он пришел к выводу, что ему не следует принимать активного участия в делах Общества.
Там есть подпись м-ра Рагхунатха Роу, и мне очень жаль, что вам так противны индусы вообще из-за его поспешного отказа от должности. Позвольте сообщить вам, Мадам, что вера в заявление мадам К. не является главной причиной, побудившей его поступить таким образом. Он обиделся на некоторые замечания личного характера, сделанные д-ром Хартманном и м-ром Лейном Фоксом так, что он их слышал. Заявления мадам К. может быть, и нарушили его душевное состояние, но, пожалуйста, непременно вспомните, что даже полковник Олкотт, не являющийся индусом и имевший, кроме того, то преимущество, что долгое время знает вас и Махатм, тоже был введен в заблуждение заявлениями этой женщины. Если вы воскресите в памяти прошлую историю Ассоциации, то, вероятно, сможете понять, если бы возбуждение момента немного улеглось, что больший вред был причинен Обществу европейцами, а не индусами. Будьте добры, пожалуйста, прочтите полностью письмо Дамодара прежде, чем придете к заключению, что индусскую нацию следует осудить из-за мимолетного безрассудства одного-единственного индуса.
В силу вышеупомянутых причин я не вижу вообще никаких препятствий вашему приезду сюда и надеюсь, что вы не придете к заключению, что можете теперь благополучно отказаться от своей работы в Индии или отложить свое прибытие на неопределенное время.
Общество не может позволить себе потерять вас. Что касается меня, то я чувствую себя очень одиноким и несчастным в ваше отсутствие и надеюсь, что вы скоро, как можно скорее, сообщите дату вашего отправления в путь. После получения распоряжений от нашего Учителя, я думаю, будет разумно направить сюда полковника Олкотта на несколько дней раньше. Вы можете заключить контракт с русской газетой, о котором упоминаете в своем письме. У вас будет масса свободного времени даже после приезда сюда, чтобы писать в русские газеты, так как в "Theosophist'e" будет много сотрудников.
Наши перспективы здесь вовсе не мрачные, несмотря на пребывание мадам К. в Майлапуре.
Искренне ваш,
Т. Субба Роу.
Письмо № CLXIV
Трипликейн, Мадрас.
16-ое августа 1882 г.
Махатме
Кутхуми Лалу Сингху и т. д., и т. д., и т. д.
Уважаемый Господин,
м-р Хьюм уведомляет меня в ответе на письмо, которое я направил ему в соответствии с вашими указаниями, что поскольку я не имею возможности приехать в Симлу, он намеревается приехать сюда, чтобы повидать меня и изучить Древнюю Арийскую философию с моей помощью. Как бы ни был я готов предоставить ему такую помощь, какая ему требуется в этом деле, насколько это в моих силах, я не могу не видеть, что его приезд сюда ни в какой степени не будет более полезным для него, чем просто переписка со мной из Симлы, хотя и может причинить мне некоторое неудобство. Все, чему я могу научить его здесь, он может узнать из моих сообщений, посылаемых в Симлу. Вряд ли нужно говорить, что я никогда не смогу преподать ему тайну древней науки и философии, так как сам не знаю ее в целом. И даже если я владею некоторыми из Секретов, раскрываемых только посвященным и настоящим кандидатам для посвящения, мне не разрешать сообщить ему подобные секреты ни на словах, ни с помощью какого-либо другого средства связи. Более того, в моем теперешнем положении у меня очень мало времени для своих собственных исследований нашей Древней Тайной Науки, и я боюсь, что окажусь не в состоянии выкроить даже два часа в неделю для предоставления ему наставлений в Оккультной Науке, даже если он возьмет на себя труд приехать сюда. В силу очевидных причин я не могу сидеть с ним в моем кабинете и буду вынужден отправиться в то место, где он, возможно, остановится. В дополнение к этому его прибытие сюда ради меня, возможно, создаст в умах моих друзей и знакомых впечатление, что я знаток Оккультной Науки, и почти каждый день мне придется иметь дело со скопищем праздных посетителей, расспросчиков и охотников за диковинками и попусту тратить время, отвечая на их вопросы, как будто любая подобная вера может занимать публику. Осмелюсь поэтому просить, будьте любезны подать такой совет в этом деле м-ру Хьюму, какой сочтете подходящим при данных обстоятельствах. Если м-р Хьюм пожелает увидеть меня в моей материальной форме, он может удобно приехать сюда после перемещения Штаб-квартиры Теософской Ассоциации в это место и получить удовлетворение от встречи со мной, если это может принести ему какую-нибудь пользу.
Смею оставаться
вашим покорным и скромным слугой,
Т. Субба Роу.
V. - Г. С. ОЛКОТТ
Письмо № CLXV1) [1) Письма CLXV, а и в, написаны рукой полковника Олкотта. - Ред.]
Е. П. Б.
Компания Хьюм-Ниблетт-Адитьярам-Лейн Фокс-Салзу делает свой первый ход. По моему убеждению, их "Карма" не причинит вреда нам - и не поможет им. Они не в состоянии ослабить наше влияние на народ. Их журнал может небольшим тиражом разойтись среди англо-индийцев и в еще меньшем количестве среди аборигенов и вскоре заглохнет. Их идея, вероятно, должна была принести нам несколько сотен рупий, или, возможно, тысячу-две, но поскольку она уже дает средний доход в пределах 200 рупий в месяц, все это для нас не имеет никакого значения. Если Л. Ф. подождет вашего ответа, VII том беспрепятственно выйдет в свет раньше чем так или иначе можно было бы начать продажу, хотя нам и следует быть готовыми прийти к соглашению. Не думаете ли вы теперь, что д-р Х. имеет какое-то отношение к этому плану? И каково их мнение в отношении него, как Редактора? Сразу же пошлите мне свой ответ, чтобы я мог приложить свой и отправить все это Л. Ф.
Сообщите уважаемому Боваджи, что пока все сошло превосходно и 1 октября я завершу свое длительное путешествие и вернусь домой. В этом году у нас будет много делегатов - но мало денег на приемы.
Письмо № CLXVa
Копия.
7 сентября, `85
Уважаемый Полковник Олкотт,
Друзья попросили меня принять участие в деятельности по изданию в Аллахабаде нового журнала под названием "Карма". Сейчас, как мне кажется, весьма желательно избегать какого бы то ни было соперничества или конкуренции с "Theosophist'ом", так как я полагал, что можно было прийти к какому-то соглашению, согласно которому новый журнал мог бы приобрести Theosophist'a без Приложения или Журнала Т. О. Предлагается издавать новый журнал по гораздо более низкой в сравнении с Theosophist'oм цене, дабы обеспечить более широкое его распространение.
Если этот план вы вообще считаете выполнимым (sic), я был бы рад услышать ваши соображения по этому вопросу. Если бы возникла необходимость (sic) прийти к соглашению, и вы считаете это главным, видимо нет нужды делать эту операцию достоянием гласности.
Искренне ваш
(Sd.) Т. С. Лейн Фокс.
Письмо № CLXVв
Копия
Ответ К. С. О.
Секундерабад, 16/9/85.
Уважаемый м-р Лейн Фокс,
Только что получил ваше письмо от 7-го сего года.
Ваше предложение купить Theosophist'a столь серьезно, что я, пожалуй, не готов дать вам на это ответ прежде, чем посоветуюсь с мадам Блаватской, чей интерес к этому вам известен. А поэтому, я перешлю ваше замечание с исходящей почтой, и если вы окажетесь столь любезны, чтобы дать мне постоянный адрес - сообщу в надлежащее время ее и мое собственное решение.
Ваш, и т. д.
Г. С. Олкотт.
Письмо № CLXVI1) [1) Написано Е. П. Блаватской. - Прим. ред.]
Частное.
Вы вспоминаете грандиозный проект Субба Роу в отношении тайного начала несколькими Посвященными деятельности национального Общества Адвайта под опекой Шанкарачарьи, Верховного Жреца, которое работало бы в гармонии с Теософским Обществом; итак, недавно оно появилось на свет, прошли собрания, разработан устав, Президентство Шанкарачарьи с ним согласовано, и только в период этого Президентства в Общество вступят около 400 или 500 пандитов. Предложены деньги на строительство лекционного зала в Мадрасе при том, что по всей Индии отправятся в путь проповедники Адвайты. Субба Роу намерен устроить все таким образом, чтобы укрепить существующие Теософские Общества, Отделения Т. О. и способствовать вылупливанию новых там, где ни одного пока что еще нет - так что он, видите ли, из боязни Шаркарачарьи (Посвященного) особенно обеспокоен тем, чтобы в связи с Т. О. не возникло никаких новых сплетен и скандалов, и всей ортодоксальной партии следовало бы испугаться и настроиться на то, чтобы всех нас разогнать.
И, пожалуйста, помалкивайте и, ради бога, не кипятитесь - вы ведь знаете, кто такой Шанкарачарья!!!
В скором времени мы дадим этим делам широкую огласку, так что вы сможете вернуться с честью.
Копия Частная (Подпись) Олкотт.
Письмо № CLXVII
Адьяр,
19 января, '86.
Дорогой друг,
Вы можете отправить ПОСЛАНИЯ частями: Субба Роу с Олкоттом их просмотрят и вернут вам. Он спрашивал, волен ли он что-то добавить или исправить, и я ответил, что, конечно, поскольку именно для этого его и просили все это отредактировать. После этого он согласился.
Размышлял о поиске лучшего в сравнении с другими способа издания. Объемистые тома, подобные "Изиде", слишком тяжелы, чтобы держать их во время чтения и чересчур дороги для бедного люда; месячные выпуски создают постоянные неудобства с почтовыми отправлениями, сбором денег, покупкой посредством денежных переводов и т. д. Кроме того существует еще опасность появления массы разрозненных комплектов, оставленных у вас на руках множеством подписчиков, которые, получив 2, 3, 4 или полдюжины частей, решили, что остальное они забирать и не будут, тогда как, продолжая на них рассчитывать, мы отпечатаем для них полные комплекты издания и останемся с отдельными томами, которые нельзя продать, а можно использовать лишь как упаковку для книжных бандеролей или продать как старые газеты. Я же предлагаю разделить весь труд на четыре тома, каждый толщиной в половину тома "Изиды", чтобы выпускать их (как издает свои сочинения Герберт Спенсер) по порядку, что позволит установить умеренную цену на отдельные тома, и поместить в первом томе "Оглавление", в котором будет указано, что содержится в I, II, III и IV томах. А это заставит приобретших I том покупателя или подписчика купить и все остальные. Для этого вы должны а) набросать общую сюжетную линию всей книги, в) так скомпоновать материал, чтобы шаг за шагом довести читателя до конца книги, с) полностью рассмотрев какую-то тему более к ней не возвращаться: если же несколько позднее вам в голову придет нечто важное, все это можно поместить в Приложении каждый раз со ссылкой на конкретный том и страницы, где обсуждался данный вопрос. Короче говоря, делать совершенно противоположное тому, что мы делали с "Изидой", которая была чем-то вроде книжной лавки старьевщика с кое-как в беспорядке собранным содержимым.
Теперь о другом. Субба Роу увлечен сравнением индийской и египетской философии и символизма. И первые шаги он уже сделал в "Деве Мира".
А. К. и Е. М. - разумеется - послали возражение, которое появится в следующем месяце, а оно, взбудоражив его, заставило отвечать. Он продолжает сюда приезжать и всегда спрашивает книги по египетской мифологии и т. п. Теперь сделайте следующее: через Борджа или Твитита Б. или Илл. или кого-то еще организуйте в Каире парочку таких как Субба Роу и Окли, которые бы вели с этими двумя постоянную переписку и обменивались идеями, вопросами и ответами. Субба Роу - это воплощение лени и эгоизма, но с любым, кто возьмет на себя всю писанину и нудную тяжелую работу, он будет болтать ad libitum (лат. - без подготовки, экспромтом). Масперо как раз горит желанием установить такую переписку, но сейчас он просто невероятно занят. Если бы там был Окли, чтобы пойти к нему, откопать какие он укажет книги и написать письма, во всем проявились бы ну просто грандиозно благоприятные результаты, поскольку Масперо все это включил бы в свои книги и Отчеты, а мы изложили бы в Theosophist'e и книгах. Будет ли какой толк от Греуара д'Элья (Gregoire d'Elias)? Думаю, нет. Может вам поможет Изуран Б.?
И кое-что еще: Начинайте откладывать про запас шиллинги, франки и талеры для оплаты здесь ваших расходов в случае, если до октября или ноября все успокоится и вам будет велено приехать. Я сделаю то же самое. Я только что вернул 750 рупий, выданных Мэри под мое ручательство, но мало-помалу наскребу сколько смогу на ваши обратные билеты. Тираж Theosophist'a медленно доползает до своего обычного уровня и мы, вероятно, на этом и завершим текущий год. Растет также и продажа книг. Однако курс рупии составляет сейчас всего 1/6 и ежедневно падает все ниже. Чем это кончится, никто не знает. На этой неделе я посылаю в Лондон 50 фунтов на покупку бумаги для Theosophist'a, и за каждый фунт мне придется заплатить около
13.8.0 или 14.0.0 рупий. Это просто ужасно. Если Фанни А. не внесет в банк достаточно денег на подписку и т. п., чтобы их хватило на оплату тех чеков, что я вам буду выписывать каждый месяц, мне придется покупать по тому же или более высокому курсу, дабы обеспечить вам средства к существованию. Так что дважды подумайте прежде, чем покупать духи и другие безделушки.
Берегите свои деньги на хлеб.
Хартманн пишет, что "получил из оккультного источника указание, что сейчас моя поездка на Цейлон или в Индию принесет одно лишь разочарование", так что он не едет. Скажем за это спасибо 330 миллионам индийских богов, их жен и семей! Сейчас и принимаю у себя Л--, чтобы посмотреть как он с ними поладит. Он просто сельский викарий почти без копейки денег и никогда уж из этого не выпутается. Что же касается оценки политической прозорливости - i altro (ит. - все иначе)! Однако, как экс-падре, он там подойдет и, уж конечно, не станет плести интриги, чтобы внести разлад в Т. О. и установить новый Завет.
Теперь Хьюм, видимо оставит нас в одиночестве. Он всем сердцем жаждет стать "отцом командиром" в национальной политике и надувает их с той же безмятежностью, как прежде поступал и с нами. Он собрал вместе около 100 делегатов в бомбейском "Национальном конгрессе" и в один прекрасный день покинет их всех сидящими в дерьме, тогда как он под звуки оркестра и с развевающимися знаменами победоносно отправится творить новые проказы. Но между тем он, наверное, помог индийской эволюции, как помог нам. Вчера фон Вибер отплыл в Калькутту, очарованный Т. О. и всем прочим. Шлет домой восторженные отчеты. Я велю нашим Отделениям помочь ему во время его поездок по Индии, а затем через всю Америку. Он пишет для берлинской Tageblatt, которую читают все аристократы Германии и цитируют по всей Европе.
Наш Двайта Катехизис закончен, и Шриневас Р. в настоящее время получает удостоверение от одного из руководителей этой секты, которое полагается в этом случае. Затем выходит Вишиштхадвайта (Vishishthadvaita). После завершения серии книг на санскрите, я намереваюсь издать кучу составленных на материале Шастр справочников по религии, философии, естественным наукам, искусству и т. п. Как вы думаете, принесет ли это ощутимую пользу Т. О.?
Бхавани останется здесь на несколько месяцев, чтобы подучиться санскриту.
На прошлой неделе я писал Селину.
Мне известно о скандальном происшествии с Мохини: он вел себя как покорный дурак. Ваша теория относительно "миссис Потифар" превосходна. Если, конечно, он попросту не валял дурака и не изображал евразийца. Увы! бедная мадемуазель Теософи, как же, право, твои любовники компрометируют тебя - ange guardienne (фр. - ангела-хранительницу)! Ну нельзя же в самом деле иметь такую конституцию! Мои уважаемые коллеги, остался здесь еще кто-либо из замаранных представительниц слабого пола, кому еще не перемыли косточек на виду у Шато Гранди (Chateau Grundy)? Если да, давайте-ка объяснимся на чистоту со всеми сразу и опустошим корзину с грязным бельем.
Д'Асьер предоставил мне право перевести и аннотировать его "Hemanite Posthume". Надеюсь сделать это на Цейлоне, когда выпадет свободное время. Еще собираюсь при содействии д-ра Кука издать "Справочник по психометрии". О господи! Если бы я не должен был делать что-то еще, как много я мог бы издать полезных книг.
Отошлите РУКОПИСИ "Тайной Доктрины" на адрес Окли, так как 25-го я отплываю в Коломбо и пробуду там 3 месяца. Письма, отправленные до конца апреля с указанием просто п. о. Коломбо, непременно попадут ко мне.
Сердечный привет графине и всем друзьям.
Родственная вам душа,
Г. С. О.
Письмо № CLXVIII1) [1) В фигурных скобках - комментарии Е. П. Б.;
- Прим. ред.]
Коломбо,
15 февраля, `86.
Дорогая Корнелия Гресихасджи (?!)
За всю свою жизнь я никогда прежде не слышал ничего подобного балагану, устроенному вокруг частных писем, которые полагается хранить в тайне. Мое Хюбби и Гебхардам, Хоффману и другим; мое письмо к Л. Л. с намерением сплотить наши Отделения в момент кризиса и отосланное миссис Кэвел в нью-йоркскую газету! письмо Ледбитера к Синнетту или мисс А., а теперь и ваше мадам де Морсьер по поводу "мадам Потифар". Черт меня побери совсем, если иногда я не бываю склонен поклясться, что никогда не напишу более ни одного письма, кроме предназначенных для печати. Хотя может быть это и к лучшему, когда нечто важное, спрятанное в самой глубине души, должно выйти на свет божий и произвести неизбежный шум, подобно тому как гроза всегда очистит воздух.
Так что А. П. Синнетт склонен применить к вам еще одно, возможно, более жестокое орудие пытки, напечатав памфлет "Защита".* * Он стал теперь крайне благоразумным!! Желаю вам добиться успеха своими памфлетами, статьями и дьявольскими скандалами: Вы никак не можете быть довольны, не будучи замешаны хотя бы в один, (?) и, как мне кажется, вызванные ими мучительные страдания для вас всего лишь приятное происшествие - во всяком случае, гораздо большее, чем тихая, спокойная и непрерывная работа. Ступайте тогда своим путем; но поскольку каждому разумному человеку в Т. О. претит втягивание Общества в беспорядки, которые на данном этапе принесут ему лишь невыразимый вред - сражайтесь уж за пределами нашего лагеря и воспринимайте свой разгром и весомый удар по престижу как подобает мужчине. Наша "защита" в отношении вас будет выказана единственным не противоречащим здравому смыслу путем постоянной сплоченной работы и благородной и пассивной акции, подобной последней Конвенции. Что все ваши памфлеты и Мемуары по сравнению с мирной благонадежностью принятой в декабре Резолюции. Итак, ваш памфлет - это моя ОШИБКА!
Зловоние Общества психических исследований грозит дойти и до этих мест, и Саманьяла уже впал от этого в жуткую панику, которую нагнал не кто иной, как Эндрю Перера, непревзойденный чемпион по мелочным поводам, изгнанный Теософским Обществом Коломбо после того, как он во второй раз козырнул своей "отставкой". Х. П. послал за мной, и в субботу я имел с ним долгую и тайную беседу, при которой присутствовал К. В. Л., а Гомеварден переводил. Х. П. - человек хороший, но страшно малодушный, и мне, вероятно, еще придется повозиться, чтобы удержать его на должной высоте положения, когда отчет, наконец, дойдет и сюда. К счастью, как раз вовремя сюда по пути завернул совершающий кругосветный вояж некий м-р Фрэнк Миллар из Калифорнии, который некогда занимал видный пост в Военном Ведомстве (Вашингтон), а затем служил у меня в конторе. Я, конечно, отправил группу Буддистов, чтобы "побеседовать с ним" обо всем, что касается моего прошлого, и он дал блестящую характеристику. У наших друзей по этому поводу всеобщее ликование. Они по всей форме составили письменный отчет об интервью, а Ф. М. собственноручно заверил точность записанного, и отправили его в "Observer" - который, само собой, отчет не напечатал - а теперь рассылают его в Times (местный), мадрасский Mail, бомбейскую Gazette и Mirror. В чрезвычайных обстоятельствах, подобных сложившимся в настоящий момент, поможет любой добрый поступок, и каждое слово, что может быть сказано в пользу любого из нас, укрепит Т. О.
"Новый духовный луч", по поводу которого несчастный В. Т. Браун впал в полную эйфорию, - это Розенкрейцеровское Общество Америки. Бедный малый! Так лучше уж пусть они, а не мы, несут ответственность за его душевное состояние. На мой взгляд, это великое облегчение.
В конверте вложен ваш чек за февраль. Сердечный привет всем, родственный вам по духу
Г. С. О.
Письмо № CLXIX1) [1) Текст этого письма сохранился неполностью.
- Прим. ред.]
... ваш -высоконравственный- Соловьев и id omne genus (лат. - и все
в этом роде).
Пусть графиня напишет доброжелательную статью о композиции книги: это будет лучшей в мире рекламой, чтобы передать эту историю огласке. И пусть сравнивают ее с Изидой (в отношении метода построения), а это гораздо лучше, чем всего лишь какие-то пошлые феномены.
27-го мы с Ледбитером отправляемся на Цейлон через Тутикорин (Tuticorin). Письма во второй половине апреля, вероятно, застанут меня в Коломбо, когда я прибуду домой и буду готовиться к поездке в Майсур. Свою работу в этом году я намерен ограничить Президентском и Цейлоном.
23-го я должен читать лекцию в сельскохозяйственном колледже Сейдапета (Saidapet) на тему "Что такое практическое земледелие?", а директор, м-р Робертсон, будет председательствовать! "Ну как, здорово сказано?" 17-го читаю лекцию в Пачиппе (Pacheappa) о "Национальном образовании", причем беру с собой двух очень смышленых браминских ребят 10 и 12 лет распевать ведические гимны - что они делают просто грандиозно. В зале будет столпотворение.
Полагаю, немалое удовольствие вам доставит январский Theosophist. Дабы обеспечить этим Трудам полное распространение, я выпустил их в переплете в виде январского Приложения, и впоследствии они обойдут весь мир.
По вашему распоряжению на этот раз посылаю вам январский чек, поскольку Боваджи в отъезде. Если вы настолько безрассудны, чтобы выбросить полученную по нему сумму на глупые безделушки, тем хуже для вас. Вы прекрасно разбираетесь в "Тайной Доктрине", но болтаете чепуху в отношении "L. S. D."
Д-р Кук здесь и счастлив. Занимается переводом частей из Kabbala Denudata (Обнаженная Каббала) для Theosophist'a. Ниваран надолго уехал домой, навестить своих старых родителей. Бхарвани достиг согласия со своей семьей, и они наконец перестанут к нему приставать. От Дамодара никаких новостей. Сообщите мне в точности все, что вам о нем известно и что из этого я могу рассказать другим. М. посетил меня в ночь на 17-е декабря (или я был у него?). Я спросил его, доволен ли он мною. Он ответил в своей обычной странной манере: "Я слышал, как Маха Сагиб говорит, что он доволен" - ответив таким образом на мой вопрос и сообщив мне новые крайне ценные сведения. Я расплакался от радости и, рыдая, "проснулся". По этому можно судить о том страшном напряжении, в котором я пребывал в течение 18 месяцев. Туго натянутый шнур вдруг резко ослаб. С того самого момента в моей груди бьется сердце льва, и я теперь пребываю в таком состоянии, как если бы мог открыто презирать весь свет, что бы тот не вытворял.
Я велю Э. К. получше высматривать и побольше разузнавать и надеюсь, что в этом году обстоятельства для вашего возвращения сложатся более благоприятно. Так что пока существует интерес к Тайной Доктрине, вам, я думаю, будет лучше спокойно и тихо пожить в Вюрцбурге, поскольку здесь вам придется в лучшем случае здорово поволноваться, а возможно, даже подвергнуться гонениям. Я добился соглашения сделать в вашем случае все необходимое, и теперь вы сами можете распоряжаться своим временем по поводу возвращения.
Помимо планов в отношении Восточной Библиотеки, я организовал Современную Библиотеку из приблизительно 2000 томов, собрав вместе книги Т. О., C. W. L. (около 800 томов), A. J. C. O., ваши и мои; распределил их по темам в разные отделения и поместил все в новое (давнишнее оккультное) помещение, которое я отделал и снабдил занявшими все стены полками. Выглядит элегантно и создает невыразимо роскошные удобства для всех нас - писателей. Уж вы-то оцените это по заслугам. Узнайте, не отжалует ли кто-нибудь книги, дабы пополнить эту библиотеку. Соберите их и отправьте пароходом, когда наберется полный ящик. Сердечный привет графине.
Ваш
Г. С. О.
Барон Вайбер всем просто очарован и считает Т. О. чудом из чудес.
Я отправил его осмотреть Замок!
Письмо № CLXX
Коломбо, Цейлон,
2 марта, 1886.
Дорогая графиня,
Я в состоянии только послать вам несколько слов в знак благодарности за ваши несколько последних писем. Сейчас иду на поправку после сильного приступа лихорадки и вынужден пользоваться услугами секретаря.
Ужасная сцена с Бабаджи, свидетельницей которой вы стали в Эльберфельде, была просто приступом эпилептомании, которая развилась в нем с тех пор, как он уехал в Европу. Он с его нервическим, легко возбудимым характером находился в состоянии жуткого напряжения вследствие пережитых в 1884 году волнений, и его в высшей степени неразумный отъезд с Е. П. Б. неизбежно завершился той самой маниакальной сценой. Если вы просто обратитесь к любому стандартному труду по эпилепсии и истерии, то вам вряд ли захочется подвергать меня или любых других джентльменов оскорбительному унижению обращаться к третьей стороне за свидетельством, что он вел себя не как обычный мошенник. Просто, прошу вас, поменяйтесь со мной местами и посмотрите, как вам самой это понравится. Некто полоумный утверждает какую-то дикую нелепость, не подкрепленную никаким доказательством, да и не могущую быть доказанной, ибо она не содержит ни слова правды, но полностью противоречит фактам, и на основании этого от невинно обвиненного требуют представить в свою защиту письменные документы.
Ведь это же просто чудовищно! Ваше письмо вряд ли могло уйти от вас раньше, чем вы получили Отчет о заседании, а в нем письмо от самого принца
Г., решительно опровергающее выдвинутые против нас ребяческие обвинения.
И теперь я естественно жду ваших указаний, прежде чем предпринять какие-то другие шаги. Я достаточно ценю ваше мнение, чтобы придерживаться его ценой чуть ли не самопожертвования, и если вы после прочтения письма от принца все же заявите о своем желании, чтобы я к нему обратился, я сделаю даже это. Но не удивляйтесь потом, если его ответ обнаружит с такой очевидностью ненужное и жестокое в отношении меня унижение, что заставит вас сожалеть о том, что вы выслушивали бред того бедняги, воспринимая его как серьезные обвинения.
Проект Пондишерри абсолютно неосуществим. Когда Е. П. Б. покинет Европу, то, должно быть, направится в Индию и Адьяр. Я обдумываю этот вопрос самым серьезным образом.
Мисс Леонард обратилась ко мне за компенсацией, и я послал ей успокоительное письмо с предложением разрешить мне быть в этом деле третейским судьей и не допустить все это до суда. Поступи она подобным образом, было бы намного лучше со всех точек зрения.
Е. П. Б. бесспорно по праву впуталась в это дело.
Моя голова что-то слишком плохо соображает, чтобы продолжать дальше, так что я вынужден закончить с выражением благодарности за ваше постоянное ко мне внимание и неослабную и бескорыстную преданность
Е. П. Б.
Ваш родственный вам по духу
Г. С. Олкотт.
Письмо № CLXXI
Коломбо, 17-3-86.
Дорогой друг,
Мне следовало бы отправить ваш чек с последней почтой, но я ушел читать лекцию, а посему вкладываю его в конверт с этим письмом.
Я не лишился Гебхардов - несмотря на ваши опасения - да и не собираюсь. Селин, видимо, здорово оскорбил нас, если Хюббе почувствовал себя вынужденным отказаться от должности, чтобы спасти "Sphinx'а". Однако, ничего уж тут не поделаешь, и в сложившихся обстоятельствах мы должны сделать все возможное.
Полагаю, вам следовало бы, когда будете возвращаться домой, прихватить Мохини и Боваджи. Я не расположен оставлять их в Европе совсем одних; ни один из них не силен настолько, чтобы ее выдерживать. Они в конечном счете только спровоцируют своим неблагоразумием скандал вокруг Т. О. Что касается Боваджи, то его душевное состояние дольше не выдержит такого волнения. Лучшее для него лекарство - это полное и длительное уединение. Я начал размышлять о необходимых приготовлениях задолго до вашего прибытия. Когда я вернусь, то распоряжусь, чтобы крышу вашего дома перестроили и сделали его удобным для жилья. Дабы избежать неприятностей, связанных с обязанностью постоянно курсировать из моего бунгало вверх по лестнице в ваше жилище, небольшой кусок веранды с внешней стороны библиотеки (старое оккультное помещение!) я переделаю в контору для себя, а в своем бунгало буду только спать. Библиотека просто невероятно удобна для всех нас - писателей, и служит к тому же помещением для заседаний Совета, а также проводимых Субба Роу два раза в неделю философских "бесед", для которых требуется отдельный кабинет. С книгами Окли, Л., Т. О., моими и вашими у нас собирается собрание из более чем тысячи томов, доступное тем, кто пишет для Theosophist'a. И тогда вы, Окли, д-р Кук и я будем на одном этаже недалеко друг от друга.
Единственное, что беспокоит меня, так это проблема, какие меры нужно принять, чтобы не ввести вас в расходы. У нас больше нет таких доходов, чтобы потратить на ваше устройство столько же или больше, сколько расходуется на содержание штата, как это было когда-то. Все мы - европейцы и индусы - тратим на питание в среднем не более 5 рупий каждый, и в Обществе витает мнение, что расточительность долее недопустима. Вы можете подметить явные того признаки в дебатах по Отчету финансовой комиссии на последнем заседании. Так что когда прибудете домой, просто свыкнитесь с мыслью, что ушли навсегда дни, когда можно было наслаждаться жизнью и удовлетворять малейшую прихоть, и вы должны вести жизнь спокойную и тихую, как мы все, или рассчитывать на внешние источники, дабы наслаждаться излишествами. Существует к тому же непреклонное решение не иметь больше никаких дел (в качестве Т. О.) с "феноменами", равно как и не доставлять Обществу неприятности с нападками на отдельных личностей. И если бы подобные попытки были сделаны, лучшие наши люди сразу же подали бы в отставку. Невозможно забыть о безграничной преданности Т. О. и его платформе, однако большинство достойных доверия и ответственных людей так измотаны и скомпрометированы нашими бесконечными скандалами, что большей напряженности ситуация просто не выдержит. В основе всех этих приветственных выступлений, писем и голосований лежит простой факт. Если мы будем побольше помалкивать и продолжим неуклонно заниматься полезным делом, мы станем сильнее, чем когда-либо. Если же произойдет возврат к сенсационности, неудачи ослабят нас до невыразимых пределов. И помяните мое слово, мой дорогой друг. Адьяр - это ни много ни мало как ваш родной дом, единственный приют на земле, то исключительное место, где каждый ваш вздох - это глоток свободы. Пословица гласит: "Только дурная птица гадит в собственном гнезде". Так не превращайте же ваше в непригодное для жилья.
Бабула пишет мне о доходящих до него сведениях, что Э. К. посылала человека в его деревню разузнать о его местопребывании. Полагаю, что это чистая ложь. Недавно я сообщал (через Тукарама), что Э. К. ходит с сумой. Она, без сомнения, желала бы затравить вас до смерти, но, думаю, у нее больше нет сторонников. Стороны, участвующие в этом деле, думают, рассуждают и пишут так, как если бы теперь ваша вина была столько безоговорочно доказана, что долее эта тема уже не представляет интереса для обсуждения. Другими словами, сотворив собственный Рай Дураков, они наслаждаются его прелестями! Ваша политика - и я не устаю это повторять - это приносящий пользу труд и полный отказ от сенсационности. Я знаю, что это равносильно для вас просьбе испустить последний вздох; однако ничего уж тут больше не скажешь. Нечто иное на три четверти разрушило Т. О., а еще одна порция его доконает окончательно. И я, надо сказать, останусь в Т. О. только на этих условиях. И мантию и "пансалу" (pansala) для меня подготовят, как только я буду готов, и я так-таки поеду, если не сумею сделать так, чтобы впредь дела обстояли лучше. И если бы мною руководили одни лишь честолюбивые замыслы, я мог бы стать известнейшим из Буддистов на выбор или Бирмы или Цейлона, но пока я могу быть полезен Т. О., я останусь на прежнем месте.
Лихорадка, от которой я страдал, была, как я теперь понимаю, причиной великой тревоги нашего люда в Коломбо. Они скрывали от меня свои думы, но свободно высказывали их Ледбитеру. Ну ладно, так или иначе,
я вновь за работой, быстро восстановив свои силы, и разъезжаю в своей
двуколке по деревням внутри страны. Последние две ночи Л. и я проспали
в двуколке и прибыли домой этим утром в 5.30. Он производит на людях
хорошее впечатление - гораздо лучшее, чем это бы удалось д-ру Х.: и он
не будет грезить о попытках порвать с Буддистами из Т. О. и устроить
собственное маленькое царство. В субботу вечером здесь собралась
огромная толпа, чтобы послушать о его приключениях. Он до предела увлечен
Б-мом и активно выступает против Хty! (поднять вверх). Ваш друг
"Арракчи" ("Arracchi") оказался крайне непорядочным человеком:
сделался банкротом, разорил своего старого отца, Мухандирама, пристрастился
к спиртному и пребывает в отвратительном состоянии, а теперь находится
под подозрением за фальшивое поручительство при взятии на поруки
какого-то преступника. Дядя Билл как всегда решителен и полон
достоинства. Во время моей болезни он был неизменно добр и внимателен
ко мне, посылая свежее молоко, птицу и т. д. и т. п.
Ваш по духу,
Г. С. О.
VI. - БАБАДЖИ Д. НАТХ
Письмо № CLXXII1) [1) В фигурных скобках комментарии Е. П. Б.;
- Прим. ред.]
Эльберфельд, 26/1/86.
Уважаемая и любезная Упасика,
Сделайте милость, позвольте мне высказать вам несколько слов уверения.
Я полностью согласен с Гебхардами во всем, что изложено в их частном совместном письме к вам. Мне хорошо известно, судя по стиранию моего адреса с конверта посланного вами письма, что Учителя ни в малейшей степени не считают меня виновным в неприязни к кому бы то ни было или хотя бы в совершении незначительной ошибки во всем, что я сказал и сделал включая обвинение в подлоге?!. И я вполне в состоянии понять, почему Они пока еще не сообщили вам обо мне что-либо определенное (теперь сообщили;) потому что среди Теософов ни один в действительности не является более преданным Им, чем я! Но не думайте, что я хвастаю. Я не написал бы ничего подобного, если бы не счел необходимым особо подчеркнуть это обстоятельство, дабы устранить все ваши подозрения и сомнения, если они у вас, конечно, имеются. Мое единственное оправдание всему мною совершенному и высказанному состоит в том, что имена и философия Учителей были, по моему мнению, столь осквернены, что все сделанное мною оказалось недостаточно эффективным. И теперь, когда вы соизволили, наконец, улучшить сложившуюся ситуацию, никто не смог бы преклоняться перед вами и воздавать должное благородству вашего сердца и жертвованию собой больше, чем ваш покорный слуга!! Учителя указали бы малейшую ошибку, которую, если это вообще было возможно, я мог умышленно совершить. Они указали. Только им известно все, что в последнее время терзало мое сердце. Так что, мадам, позвольте мне вас заверить, что я не стал ни для кого предателем и что единственное мое желание состоит в том, чтобы вы долее не вмешивались ни в чьи личные дела, а продолжали свой благородный труда над Тайной Доктриной. Если окажется возможным, Мохини прибудет в Вюрцбург, хотя любезной графине В. придется вас покинуть. Все Гебхарды были как всегда совершенно непоколебимы.
Всегда родственный вам по душу
Бабаджи.
Мое почтение и нижайший поклон графине, если она имеет желание принять их.
Это письмо послано после того, как он обвинил нас в подлоге и преступном умысле совершить обман. И подумать только - какой повелительный тон! Ладно, я вызову его с разрешения Учителей, я представлю настоящего Дхарб. Натха - и уж разоблачу этого маленького притворщика, а вы можете предполагать правду и понять намек, вы, кто достаточно наслышан об этом в Симле и других местах.
Е. П. Б.
Графине известно все, и мне пока еще не позволено сообщить вам всю правду - но будет позволено, и я, поверьте, этого жажду - когда полностью завершится действие Кармы. Пожалейте меня - поскольку из меня действительно сделали жуткого страдальца!
Письмо № CLXXIII
Подлинная копия письма Бабаджи к мадам Блаватской, переписанного графиней Констанс Вахтмайстер
Эльберфельд, 27-1-86.
Дорогая и уважаемая матушка,
Сегодня днем получил вашу телеграмму. Уверяю вас - клянусь вам всем, что свято для меня и для вас - что я был так взволнован и совершенно обезумел от бешенства из-за осквернения имен Учителей, что заявил графине, что будто бы уничтожу Т. О., которое так их оскверняло. Прежде чем написать любезной графине то злосчастное и резкое письмо, я простонал всю ночь после полуночи и выл как безумный, помышляя даже о самоубийстве, просто осознав, что не могу остановить постоянно усиливающееся осквернение имен Учителей. Немногие, а среди Гебхардов вообще никто, подозревали, что за моим кажущимся весельем скрывается лавина гнева, разрывающего мне сердце. Но верьте мне, дражайшая матушка, что так как вы соизволили ручаться в недопустимости впредь какого-либо осквернения, я повторяю вам вновь и вновь, никто не будет предан вам и Т. О. более, чем ваш покорный слуга. Я никогда в действительности не имел в виду и даже не мыслил, что обладаю способностью сформировать новое Общество. Я всегда буду усердно и много работать, дабы защитить вас. Теософию, Т. О. и полковника Олкотта. Если же я в минуту гнева заявил графине или кому-то еще, что разрушу Общество, так это только из-за того, что подвергались осквернению имена Учителей. Поверьте я совершенно ни в чем не обвиняю и впредь не обвиню ни вас, ни Т. О. Клянусь вам, что я предан Учителям сейчас и буду предан всегда. Известно ли вам, что даже теперь, после всех этих объяснений, я сомневаюсь, окажетесь ли вы способны узреть в моем сердце непоколебимую преданность Учителям, равно как и вам. Да убедят вас Учителя в моей преданности Им и Теософии.
Если я когда-либо и имел какое-то намерение выступить против Т. О., заверяю вас, мое отношение к нему изменилось. С неизменной признательностью, остаюсь любящий вас
Бабаджи.
P. S. Умоляю вас и благородную графиню все забыть и простить.
P. S. Колдовство, идея бабушки подойдет вам более всего.
P. S. Да, я остаюсь и всегда останусь лучшим другом Теософии и буду защищать вас лучше, чем вы когда-либо сможете это сделать сами. Пожалуйста, успокойтесь, и я спокоен с тех самых пор как получил ваши объяснения феноменов, и скоро все будет хорошо. Вы можете объяснить м-ру Синнетту, что у меня был приступ бешенства из-за осквернительных нападок - или как вам только заблагорассудится. Если м-р Синнетт или Мохини спросят меня, я откажусь отвечать на касающиеся лично меня вопросы. Я, безусловно, буду трудиться ради Теософии и защищать вас. Я не желаю учиться философии у вас, поскольку у меня нет интереса к Философии или Оккультизму, как вы ее называете. Я не доставлю вам абсолютно никаких неприятностей, выдвинув подобное условие. Все, что мне требовалось в этой жизни, я уже получил.
Вюрцбург,
29 января, 1886.
Посылаю вам всего лишь копию, а через несколько дней пошлю (смотря по обстоятельствам) и оригинал, который в настоящее время в полной безопасности хранится у графини Вахтмайстер.
Е. П. Б.
Письмо № CLXXIV
Мадам Блаватской,
Людвигштрассе 6,
Вюрцбург.
Суббота, вечер, 31-1-86.
Дорогая и уважаемая Упасика,
Я было собрался (но теперь не буду) отправить на ваш адрес письмо с благодарностью за ваши длинные письма, включая копию моего письма к Мохини, а также дабы уверить вас в моей преданности Теософии и Учителям и желая к тому же сообщить, что я никогда не пошел бы, равно как и не имею способности идти против вас или учения Учителей или против Эзотерического Буддизма и т. п.
Но поскольку я только что получил ваше сердечнейшее письмо с полным прощением, то должен сердечно вас поблагодарить за все, вами сделанное: письмо генерала Моргана великолепно. О да, - как только мне потребуется отдых, я непременно приеду в Вюрцбург. Воистину бог видит и понимает, что я занимаюсь полезным делом. Мой сердечный привет графине.
Любящий вас
Бабаджи.
Письмо № CLXXV
Б. Дж. Падшах выразил возмущение по поводу того, что подлинные письма, опубликованные в Xian College Magazine, не показали мадам Блаватской для разъяснений. Он спросил м-ра Ходжсона, почему же их ей не показали. М-р Ходжсон согласился дать Падшаху документы при условии, что тот передаст их лично мадам Блаватской в Вюрцбурге и не спустит с писем глаз, пока мадам Б. будет их читать, и, позаботившись о том, чтобы она никоим образом не смогла их испортить, принесет их обратно в Общество психических исследований. Вот что, насколько я помню, сообщил мне Падшах.
Бабаджи Д. Натх.
Боваджи говорит, что не уверен, имел ли Ходжсон в виду, что я могла испортить их - обманным путем - или феноменальным. Вам следовало бы послать за Падшахом и порасспросить его. Если м-р Ходжсон боялся, что я удеру с ними феноменальным путем, тогда это именно то, о чем я, как мне кажется, писала миссис Синнетт или вам из Вюрцбурга, и я говорила и повторяю, что в глубине души Кулоны и падре верят в силу Учителей и, до некоторой степени, также и в мои. Вот почему они не разрешили бы Ходжсону показать мне эти письма в Адьяре, равно как ни Майерс, ни Ходжсон по той же самой причине не доверили бы их м-ру Синнетту. По словам Боваджи, Мохини может рассказать вам все; потому что Ходжсон заявил ему по секрету, что лично он верит в Махатм и даже в мои оккультные силы. - Сделайте свои выводы.
Е. П. Б.
Письмо № CLXXVI
Эльберфельд,
1 февраля, '86.
Дорогая и уважаемая Упасика,
Настоящим прошу вас прислать мне копии письма м-ра Синнетта ко мне и мой ему ответ. Я не знаю, кто сообщил ему эти выдумки, а именно, что я не являюсь "особой, по праву носящей титул Д. Натха".
Любящий вас
Бабаджи.
7, Лэдброук Гарденс, Лондон,
30 января.
"Мой дорогой ----?"
Я пребываю в замешательстве, не зная, как вас называть. В своих письмах ко мне вы всегда подписывались как Дхарбаджири Натх, а теперь меня поставили в известность, что вы не являетесь особой, по праву носящей это имя. Я не делаю никаких поспешных выводов, в частности, кого надо винить за обман, к которому в этом деле, кажется, прибегли, но я был бы рад получить от вас объяснения по этому поводу, и, поскольку вы намереваетесь приехать в Лондон, то смею надеяться, вы не потеряете времени, послав мне подобное объяснение.
Графиня, видимо, считает, что вы страдали своего рода помрачением ума, что произошло во время ее недавнего пребывания в Эльберфельде, но относительно того, что произошло потом, я теперь не пишу. Тон ваших писем к моей жене и ко мне всегда был столь искренним и приятным, что я, так или иначе, не спешу думать плохо о вас. Но я должен знать, с кем имею дело и почему вы присвоили себе имя и личность, которые по сути дела вашими не являются - если, конечно, это и в самом деле имело место. В ожидании дальнейших объяснений, подпишусь своим именем
Всегда преданный вам,
(подпись) А. П. Синнетт.
(точная копия)
Письмо № CLXXVII
Эльберфельд,
1 февраля, `86.
А. П. Синнетту, эсквайру,
Лондон, В.
Дорогой и уважаемый сэр и Брат,
Только что пришло ваше письмо от 30-го прошлого месяца. Полученные вами сведения - не представляю из какого источника - необычны и новы для меня, а именно, что я "не та особа, что по праву носит имя" Д. Н. Так же верно, как я только могу быть в чем-то уверен, я знаю, что это - мое мистическое имя, ибо по этому имени ко мне обращались и до сих пор обращаются сами Учителя. Многие свои письма к друзьям я подписывал просто как "Бабаджи", а иногда как "Никто". И с того самого дня, как между нами установилось общение, я не считаю, что когда-либо имел к вам какое-то отношение, как изгнанный и аскетичный сын "своего" отца и внук "своего" деда. И прошло уже так много времени, что я не в состоянии вспомнить, то ли я первым написал вам, то ли вы мне, особенно потому, что у меня нет ни ваших писем ко мне, ни копий моих вам. Во всяком случае, я уверен, что мое общение с вами, как челы своего учителя и ни в каком другом качестве вообще, началось (если только оно не продолжалось до сих пор). Полагаю, что поскольку я выбрал или вынужден был выбрать трудиться для Теософского Общества, мне не нужно отказываться от привилегий, пожалованных мне нашими Восточными Монашествами, а также мистическими орденами, так как Т. О. не вмешивается в религиозные и мистические обычаи.
Я не думаю, что, кроме меня, существует и еще кто-то, носящий имя "Джарбаджири Натх", потому что это чисто санскритское имя, которое мне ни разу не встретилось ни в Пуранах ни в какой-либо части Индии. Имя это связано с тайным холмом, о котором пока еще ничего не было раскрыто - "обитатель холма, покрытого травой Дарбха". Дарбха - это священная индийская трава, которую ежедневно используют Брахманы в своих обрядах и на подстилке из которой я спал с того самого дня, как приехал в Вюрцбург.
И если вы считаете обманом, что люди (получившие имя при рождении) принимают другое имя на то время, когда они носят браминскую нить, а затем еще одно имя, когда они становятся или экзотерическими Саньяси или мистиками (или даже учениками мистиков) - тогда, признаюсь, что - поскольку это хорошо известный факт - весь индусский народ - это обманщики и самозванцы, а с ними и я. Те же, кто заявляют, что я пользуюсь чьим-то именем, должны предъявить вам или другим свидетелям в любой части света еще одного аскета секты браминов "Джири" (Giri), носящего то же имя. Я не считаю свой путь безоблачным при всех тех обвинениях, посланных вам, а не мне, смело и прямо. Я как и всегда не чувствую ничего, кроме благодарности, за выбранную вами позицию благожелательного ожидания моих объяснений. И я могу надеяться, что однажды добропорядочные Теософы назовут меня Парией.
Я никогда не делал тайны из того, что принадлежу к аскетическому ордену и некоему Братству оккультистов Южной Индии, помимо моей связи с Махатмой К. Х. Почти всем индусским теософам и даже многим нетеософам (которые не принадлежат к числу друзей), кто знают обо мне хоть что-то, известны все эти факты. Генерал Морган, например, осведомлен с того дня как я приехал в Утакамунд (Ootacamund). Один из его местных приятелей - государственный чиновник - знает все о моей семье и традиционном в семье имени. В дополнение посылаю вам письмо генерала, где заявлено, что он видел моего брата, и дате сам м-р Лейн-Фокс встречался с одним из моих братьев. И если я не рассказывал вам о своих личных делах, так это из-за того, что все это время я думал или был вынужден думать, что мои дурные манеры заставили бы вас покинуть Т. О. и что я таким образом обошел бы вас; эта идея была моим ночным кошмаром с момента возвращения в Лондон. И если вы спросите, почему я верю во всю эту чепуху по вашему поводу, я должен сказать, что очень редко находился в среде европейцев до установления связи с Т. О. и в их присутствии был всегда робок, нерешителен и боязлив. Генерал Морган относился ко мне доброжелательно и с любовью и уверял меня в своей симпатии к аборигенам, но ваше имя (прошу прощения за столь откровенное заявление) как редактора Pioneer'a имело огромную значимость для бедного индуса, который считает, что "политика" незаслуженно считается наукой или искусством, и что политическая карьера - это верх эгоизма. Если бы только вы убедили меня в своих добрых ко мне чувствах, как недавно меня уверяли вы и миссис Синнетт, я не только рассказал бы вам о своей частной жизни, но даже дал вам разумный и практический совет в личных вопросах, вместо того, чтобы часто и с полным равнодушием пытаться покончить с собой. Однако, я решил, как уже намекал вам в одном из своих писем в конце октября или ноября - не оправдываться.
С наилучшими пожеланиями вам и миссис Синнетт, с уважением и братской любовью,
Джарбаджири Натх.
P. S. Видит бог, я не преследовал никакой личной выгоды, приехав
в Лондон, и не поеду, пока во мне действительно не возникнет необходимость
со стороны теософов. Все Гебхарды шлют вам и миссис Синнетт самые
сердечные приветы.
Д-р Хюббе, Мохини и мисс Арандейл также состоят в переписке с моим братом, хорошо известным в Университете, как способный аспирант; так что я никогда не держал ничего в тайне, дабы кого-то обмануть. В Индии я рассказывал м-ру У. К. Джаджу, д-ру Ф. Хартманну и другим о том, что
Д. Н. мое мистическое имя и о некоторых других именах, данных мне при рождении.
Бертрам и Арч. Кайтли знают, что Д. Н. - это не то имя, что дано моим собственным физическим отцом.
Прошу вас позволить мне процитировать следующий отрывок со страницы
106, разделы 1 и 2 из Arya Magazine за июль 1883, изданного в Лахоре. Arya
- это журнал, настроенный против Т. О.; в июле 1883 года уже прошло
некоторое время с тех пор как мое имя стало вам известно. И поймите из
этого, что Джарбаджири Натх - это мистическое имя, данное экзотерическому
Саньяси или браминскому аскету, каковым я стал задолго до того, как узнал о Теософском Обществе или вы узнали обо мне; из-за жестокого преследования со стороны экзотерической ортодоксальной касты браминов за нелюбовь к религиозным обрядам, мирской жизни, семейным узам и т. п. Так как имя
Д. Н. - чисто санскритское и было мне дано экзотерическими Аскетами особого ордена Адвайтинов и последователей Шанкарачарьи, тогда как по "рождению" я принадлежал к тем, кого вы в своем "Эзотерическом
Буддизме" называете Вишиштхадвайтинами, которые явно выступали против учения Шанкарачарьи. И теперь, я надеюсь, вы поймете, что Д. Н. не может быть именем экзотерического браминского аскета. Цитата:
"В индусских Шастрах описываются четыре вида Ашрамов - Брахмачарья, Грахаст, Банапраст и Саньяси. Четвертый ашрам - Саньяси. Только те, кто достигли этой ступени, посвящали свое время Йоге и размышлениям о Боге. Но незадолго до того, как Шанкарачарья приобрел власть, господствовал другой "math" (мнение - а скорее общество или орден или секта). Ситуация была такова, что любой мог выбрать Ашрам Саньяси, как только начинал чувствовать отвращение к мирским делам, не проходя через все другие низшие ступени жизни. Следуя этому Math, Шанкарачарья стал Саньяси, едва пройдя при этом первую ступень - Брахмачари. Со времен Шанкарачарьи, как необходимое следствие его ученья, число Саньяси и Махант постепенно возросло. Почти все Саньяси считают его своим Гуру (религиозный учитель). Ради своих учеников Саньяси он создал секту, названную Варати: существуют три класса Махант (приверженцев религии) - Джири (Giri), Пури (Puri) и Варати (Varati). Многие люди полагают, что Шанкарачарья был создателем всех трех классов; однако в Шанкаравиджайе невозможно найти упоминание хотя бы об одном из них, за исключением Варати. Секту Махант Варати можно обнаружить в Индии повсеместно. В Бенгалии у знаменитого Маханта Таракешвара, который хотя и принадлежит к секте Джири, есть два или три ученика Варати". (Даже
Е. П. Б., возможно, ничего не знает о имени Джарбаджири, поскольку не является Брамином).
Таким образом, поймите, что "Джири" - это секта браминских аскетов - а не Буддистов. Так что Д. Н. - имя, которое у меня было до того, как я стал Буддистом. А значит это только экзотерические аскеты из секты Браминов Джири вообще могут возражать против моего имени, а для них у меня есть секретная Мантра, чтобы они могли сразу меня узнать.
Вы должны также знать, что Саньяси никогда не раскрыли бы своего семейного имени. В моем случае имеется еще одна причина, по которой люди всех каст были бы настроены против меня более чем когда-либо вообще.
Я не приеду в Лондон, не получив вашего согласия как Президента Теософского Общества Лондонская Ложа.
Письмо № CLXXVIII
Мадам Е. П. Блаватской,
Вюрцбург.
Лондон,
28 апреля, 1886.
Дорогая и уважаемая мадам,
Нездоровье и другие соображения заставили меня принять решение по возможности быстрее возвратиться в Индию. Пишу полковнику Олкотту по поводу денег, чтобы оплатить свой обратный рейс. Я потерял всяческий интерес к политике Теософского Общества. Когда вернусь, я спокойно сделаю любую работу, которая, возможно, там для меня найдется. Я был бы очень рад сделать все, что смогу, дабы уладить дела с семейством Окли. Однако мое слабое здоровье и неумение отыскать способ, с помощью которого я мог бы принести пользу в этом деле, не оставляют мне ничего другого как провести те несколько дней, что я буду в Лондоне, в обстановке полной секретности. Если бы вы смогли предложить мне такой способ, чтобы я помог вам устранить разногласия с Окли, я буду очень рад.
Ваш покорный слуга,
Бабаджи.
Письмо № CLXXIX
Торре дель Греко
16 июля, 1885.
Мой дорогой Мохини,
Я не стану приписывать вам вину за все то, что случилось вчера.
Но должен вам сказать, что за несколько минут до часа пополудни я встал из-за своего письменного стола, пошел в спальню и повесил шнурки от своих талисманов на гвоздь (в стене), на котором висит портрет Гуру Упасики. Так я обычно делаю до того как покинуть наше жилище. Итальянцы, даже лучшие из них, настолько любопытны и лишены манер, что я не выхожу из дома, не сняв талисманы, дабы их не коснулись нечестивые руки. И тогда я отправился в находящийся наверху отель, чтобы достать, если это окажется возможным, небольшую каменную ступку и пестик, чтобы растереть миндаль и приготовить лекарство для Упасики. За моим столом, вплоть до моего возвращения, находилась мисс Флинн, а Упасика сидела у себя в комнате, занятая написанием русских статей, и, как заявляет мисс Ф., ни на шаг этой комнаты не покидала. Окна моей спальни были как всегда надежно заперты на задвижку, чтобы помешать ограбить дом итальянским ворам и нищим, которыми кишит здесь каждый закоулок. До ухода я запер двери спальни. Я как раз поднимался по лестнице, когда встретился с д-ром Карлом фон Бергеном и его женой, которые спускались вниз попрощаться с мадам и с нами, чтобы затем на трамвае отправиться в Сорренто, оттуда ехать в Рим и т. д. Я, однако, хотел продолжить свой путь, чтобы достать ступку и пестик, так как подумал, что смогу еще успеть попрощаться с Бергенами. Но внимание мое было привлечено Учителем мадам к моей комнате. В течение уже нескольких дней я ожидал каких-то феноменов, которые произойдут в присутствии фанатичного д-ра Бергена, величайшим желанием которого было подпасть под влияние Учителей или по крайней мере "увидеть Их рукопись". Он говорил, что не смеет и надеяться на астральный визит, хотя мисс Ф. время от времени рассказывала ему, что Джуал-Кхул явился навестить Упасику, когда она (Ф.) находилась с ней рядом. Вошли Бергены и сразу же направились к Упасике. Их сопровождала мисс Ф., покинув свое место за моим столом, - в то врем как я интуитивно поднялся в свою комнату, чтобы не только ответить на астральный вызов, но и снять с гвоздя и надеть на себя талисманы. На этом же гвозде лежало письмо в китайском конверте с надписью, сделанной красным карандашом странным почерком Гуру Упасики: "Боваджи - должен безотлагательно послать это Генри Олкотту". Лица д-ра и мадам Берген засияли от восторга.
Мой Учитель через меня переслал письма полковнику. Но ни разу до сих пор другой Учитель не посылал через меня письма Г. С. О. И поскольку я не являюсь Его Челой, то совершенно не в состоянии понять, почему же он все-таки посылает их через меня; полагаю, в данный момент Он не может напрямую связаться с полковником по причине его плохого самочувствия. И раз теперь наш Дамодар уехал в Тибет и в Адьяре о нем ничего не известно, и так как Уважаемому Сэру наплевать на все, кроме своих дел, вот у Учителей и не находится способа установить прямую связь с любым, кто находится в Адьяре. И только наш бедняга Чандер Кашол получает письма по прямой связи, но даже он сейчас находится в затруднительном положении, как я сообщал вам в своем последнем письме.
Упасика получила от миссис Синнетт сердечное и сочувственное письмо.* [* Письмо без подписи, но написано рукой Бабаджи. - Прим. ред.]
VII. - ГЕБХАРДЫ. - ЭРНСТ ШЮТЦЕ. - МОХИНИ. - ДАМОДАР. - ЭЛЛИОТ КУЭ. -
АННА КИНГСФОРД. - ЭГЛИНТОН.
Письмо № CLXXX
27-ое января.
Мой дорогой м-р Синнетт,
нет ничего удивительного в том, что вы были изумлены моим идиотским письмом и не привыкли видеть меня выступающим в новой роли флюгера. Сейчас я чистосердечно признаюсь в этом и расскажу вам, как все случилось. Несколько недель тому назад, когда Графиня прислала мне документ о своих случаях феноменов, она просила и заклинала меня всем, что для меня свято, написать вам и сообщить обо всех феноменах, которые у меня были, "это был мой долг, если бы это исходило от меня, то имело бы больший вес, каждый должен внести свою скромную лепту и сделать то, что может, чтобы спасти Дело". ... Поэтому я сел и как послушный ребенок сделал то, что мне было велено, думая в то же самое время, что если м-ру Синнетту нужны какие-нибудь феномены, которые, как ему уже известно, я испытал, то он напишет и попросит меня описать их ему, если сочтет необходимым иметь такое описание. Итак, я послал вам письмо и документ Графини и думал, что исполнил свой долг. Но я совершил ошибку и теперь понимаю, что не исполнил его. Графиня приехала сюда в прошлую пятницу и вернулась в Вюрцбург в понедельник на этой неделе, то есть я надеюсь, что она доехала благополучно, так как до сих пор не получил от нее ни строчки. Когда Графиня была здесь, она сказала по зрелом размышлении, что все в ней восстает против того, чтобы м-р Синнетт поместил в печать ее сообщение о феноменах, которые она пережила; чем больше она думала об этом, тем меньше ей нравилась эта идея, потом заявила нет, этому не бывать, принимая все во внимание, я не могу этого сделать, недопустимо выставлять мое имя перед публикой из-за моего сына, семьи, друзей, я не могу этого допустить. Вы, конечно, не хотели бы видеть свое имя в "Мемуарах" Мадам. Не думаю, что вам следовало бы допускать это. ... Напишите, пожалуйста, м-ру Синнетту и так и скажите. Ну, и это повторялось два-три раза в день. "Вы написали м-ру Синнетту, вы напишете м-ру Синнетту, когда вы напишете м-ру Синнетту, ну, пожалуйста, напишите, вы написали м-ру Синнетту?" И вот я сажусь и пишу м-ру Синнетту, повторяя себе все время, как ты можешь строить из себя такого дурака, чтобы писать подобную чепуху, и все же я действительно это написал и, более того, послал вам письмо. Теперь после этой длинной тирады вы, конечно, подобрали ключик к слабой стороне моей натуры. Пристаньте ко мне, и я сразу сдамся. Моя сила воли пропала. Я не могу это вынести. Чтобы избавиться от приставаний, я сделаю все, что захотите. Теперь, когда я выболтал эту великую тайну, пожалуйста, не будьте суровы ко мне и подвергните меня испытанию.
Насколько приемлемы мои феномены, вы совершенно вольны использовать их любым образом, который сочтете целесообразным, в печати или вне ее. Я полностью доверяю вашему благоразумию.
Прилагаемое письмо - от Е. П. Б., рассказывающее, как происходили все феномены. Это в ответ на письмо Графини, написанное во время ее пребывания здесь, Старой Леди с заявлением о том, что мы не верим во все письма, приходящие от Учителей, и другие феномены, и с вопросом, может ли она опровергнуть все обвинения. Отошлите письмо обратно в Вюрцбург Графине, когда прочтете его. Вы должны сами решить, кому лучше показать это письмо для начала. Именно Бабаджи спас германское Т. О. от гибели. И Хюббе приехал сюда с решимостью не быть более Президентом, хотя и остаться членом, но чтобы Ду Пул (Du Pul) и Макс вышли из него, Бабаджи разговаривал так спокойно и разумно с д-ром Х., что он совершенно изменил свое мнение, и, полагаю, он склонил на свою сторону Ду Пула и Макса, так как с тех пор мы ничего не слышали об уходе этих джентльменов. Хюббе был совершенно очарован Бабаджи, но я не могу сказать того же в отношении Мадам.
Мы получили еще одно письмо от герра фон Хоффманна, который просит
у нас еще статьи по философии от Бабаджи, так как очень интересуется ими.
Мадам злится на Бабаджи. Нет названия, достаточно скверного для него.
Предатель - это самое мягкое, и все потому, что он хочет, чтобы она отказалась от всего этого дела с феноменами и осквернения имени Учителя в личных вопросах. Он написал ей на эту тему несколько писем, возможно, в, пожалуй, слишком сильных выражениях, и в этом все его преступление. Мы находим, что Бабаджи весьма разумен в своих взглядах и наделен большим практическим умом, которого мы, конечно, никак от него не ожидали.
Мой самый сердечный привет миссис Синнетт, сердечный привет Денни, и вечно ваш с любовью
М. Гебхард.
Сделайте, пожалуйста, огромное одолжение и держите это письмо в тайне между миссис Синнетт и собой. Следите за тем, что пишете Мадам. Графиня просматривает все ее письма, а та читает все письма Графини.
Письмо № CLXXXI
2-ое февраля.
Мой дорогой м-р Синнетт,
могу только повторить, что сообщил вам вчера в своем письме Бабаджи.
Его не было здесь три дня, когда он сказал нам, что Д. Н. не было его именем, и все нам объяснил. Нам представляется весьма маловажным, как он себя называет. Нам кажется, что одна группа индийских имен имеет для нашего слуха столько же смысла, сколько и другая. Мы многое узнали с тех пор, как он приехал сюда, и я полагаю, что когда он научит нас тому, что мы пока должны знать, он вернется в Индию после своего вольного или невольного изгнания, и мы потеряем его навсегда.
Если я когда-нибудь поеду в Индию, то не думаю, что его семья станет сильно докучать мне. Единственное, что нас волнует, так это то, что он - чела Махатмы К. Х. и готов учить нас тому, что знает, настолько, насколько ему это позволено, и когда он уедет, я полагаю, что вместо него пришлют другого, если мы будем делать успехи, чтобы учить нас дальше и помогать нам.
А теперь о Графине, надеюсь, что через несколько дней смогу сообщить вам все подробности на эту тему. В данный момент у меня страшнейший насморк и невыносимая головная боль, и все, что я могу сделать, это послать вам эти несколько строчек. Но одна вещь прежде, чем сказать adieu (прощайте): Бабаджи слишком усердно грешил на стороне, как говорит Графиня, по-моему, это все, только его письмо было уж чересчур решительным, чтобы увести ее сюда от влияния Е. П. Б., которое, как он считал, было для нее дурным.
С самым сердечным приветом дорогой миссис Синнет, вечно ваш с любовью,
М. Гебхард.
Позовльте поздравить вас с вашей умелой защитой Старой Леди. Вы здорово расправляетесь с Ходжсоном. И правильно.
Письмо № CLXXXII
Плятцхоффштрассе 17,
Эльберфельд.
5.4.86 г.
Моя дорогая Мадам,
разрешите поблагодарить вас за открытку и ваши добрые пожелания.
Я послал вам также коробку с марками что-то около 6 недель назад, которую, надеюсь, вы получили. Моему отцу лучше, но его место заняла мама - вообще ничего серьезного. Полагаю, что нам всем придется поплатиться за внезапную переменую погоды.
Думаю, вы слышали, что И. Б. Л.* * Индусское Братство Луксор с Дэйвисоном и другими, борющееся ныне против нас в С. Ш. [Часть в фигурных скобках написана почерком Е. П. Б. - Прим. ред.] было в руках иезуитов, и порядочные люди и наши общие члены должны быть предупреждены. Я слышал, например, что Цорн также принадлежит к этому Обществу.
Надеюсь, что вы чувствуете себя настолько хорошо, насколько позволяют обстоятельства, и что "Тайная Доктрина" благополучно продвигается.
С сердечнейшим поклоном от всех, остаюсь преданный вам,
Франц Гебхард.
Пересылаю по почте несколько монет, которые Соловьев дал моему отцу в Париже.
Письмо № CLXXXIII2) [2) Воспроизведено с рукописи, написанной почерком А. Гебхарда. - Прим. ред.]
Берлин
7 февраля 1886 г.
Коммерции советнику Гебхарду
Эльберфельд.
Простите великодушно, что посылаю требуемое свидетельство только сегодня, так как я был очень занят другими делами. Я составил его как можно полнее, но должен уверить вас совершенно определенно, что если вы поверили, что оба письма написаны одной и той же рукой, то вы впали в колоссальную ошибку.
Остаюсь, и т. д., и т. п.
Эрнст Шютце.
Каллиграф Суда Его Величества Императора, и т. д.
11 Кохштрассе S. W.
Берлин,
16 февраля 1886 г.
Коммерции советнику Гебхарду
Эльберфельд.
Имею честь приложить требуемое свидетельство согласно письму С от 2-го числа и рад слышать, что мое первое свидетельство заслужило восхищение вашего друга. Как я и ожидал, это письмо было написано той же самой рукой, что и письмо в., а между А и С нет ни малейшего сходства.
В завершение сего остаюсь и т. д.
Эрнст Шютце,
титулы указаны выше.
СВИДЕТЕЛЬСТВО1) [1) Читатель отсылается к "Письмам Махатм" за образцами почерка М. и К. Х., являющихся авторами упоминаемых здесь писем А и В соответственно. - Прим. ред.]
Относительно двух писем на английском языке, переданных мне коммерции советником Гебхардом из Эльберфельда, я могу сообщить свое окончательное мнение только после их тщательной проверки, что они совершенно точно не написаны одним и тем же почерком.
Различия между этими двумя письмами столь очевидны, что я категорически не могу прийти к заключению, что они написаны одной и той же рукой. В то время, как письмо А, занимающее восемь страниц и написанное чернилами, исполнено более чем торопливым почерком, второе, В, синим карандашом, было написано более твердым, хотя и гладким почерком, что делает чтение его далеко не таким трудным, как чтение первого.
В обоих письмах как заглавные, так и прописные буквы отличаются бесспорно разным написанием, и я только укажу, что буквы кругловатой формы и в одном письме совершенно крутые.
Это вполне очевидно благодаря нижеследующему (а также вполне понятно беспристрастному неспециалисту), что проявляется с определенной очевидностью в овально начертанных буквах о, а, d, g.
Здесь я сразу же должен привлечь внимание к различиям в буквах "g" в двух письмах. В первом (А) они всегда соединены с последующей или предыдущей буквой, тогда как в В, написанном синим цветом, буквы "g" всегда обособлены и снабжены странной закорючкой на конце.
Наряду с буквами "g" я должен упомянуть и "у", написание которой совершенно аналогично "g".
Эти две буквы "g" и "y" не имеют ни малейшего сходства с аналогичными буквами в письме А, где они всегда соединены прямыми (направленными вниз) штрихами или обычной петлей, тогда как в В они заканчиваются заключительным росчерком, а в этой форме они ни разу не появляются на 8 страницах письма А.
Буква "d" обнаруживает только что отмеченное различие. В первом им придана в среднем кругловатая форма д, тогда как в написанном синим карандашом письме они всегда начертаны по-другому - что-то вроде д д.
Такая же большая разница заметна и в "t" и т. д., и т. п.
В заключение я еще раз говорю, что написанное чернилами письмо А не имеет ни малейшего сходства с письмом В с точки зрения каллиграфии и что оба они написаны разными почерками.
Это свое заключение эксперта я составляю под присягой, принесенной мною, как специалистом по письму, раз и навсегда.
Подписано в Берлине, 7 февраля 1886 г.
Эрнст Шютце. ххх титул
Принесший присягу эксперт для судов.
Письмо № CLXXXIV
Эльб.
31.7.86 г.
Мой дорогой м-р Синнетт,
получил ваше вчерашнее письмо - было бы чудесно, если бы мы смогли встретиться в понедельник утром, постарайтесь же теперь это устроить.
Письмо А - длинное послание, написанное мне Е. П. Б. в октябре 1885 года.
"В" - это письмо, выпавшее из-за картины в августе 84-го, о чем Рудольф написал в отчете Ходжсона.
"С" - это письмо, полученное однажды миссис Г. в ее комнате примерно
через 4 или 5 недель после письма В.
Могу сообщить вам, что миссис Г. никогда не придавала большого значения письму С, в котором уж слишком прославлялась миссис Холловей и всех призывали любить ее и т. д., и т. п.
Вы, конечно, измените стиль ---1) [1) Это слово неразборчиво. - Прим. ред.] письма Артура, который просто ужасен. Что, например, он имеет в виду, говоря: "возможно полный" вместо "как можно более полный". Вы совершенно ничем не рискуете, если сформулируете заключение экспертов в соответствии со смыслом дела, потому что этот человек был тем более резок в своем суждении, когда я его видел.
Надеюсь увидеть вас в понедельник утром.
Вечно преданный вам,
Гебхард.
Письмо № CLXXXV
Мэри Хилл,
1-ое августа 1886 г.
Мой дорогой м-р Синнетт,
сразу же после того, как мое письмо к Старой Леди ушло, я получил ваше от 29-го числа. Что касается писем, то первое было большим письмом от Махатмы
К. Х. к папе, полученным в августе 84-го в Эльберфельде, а 2-ое - письмом
от Мах. К. М. к маме,* (* которое сожгла Е. П. Б., когда была в Эльберфельде
6 недель назад) полученным в то же самое время. Ни одно из них не могло
быть опубликовано. Письмо от Е. П. Б. к папе или маме было передано
для сравнения эксперту.
Насколько я могу понять, я мог бы скопировать с помощью папиросной бумаги различные буквы а, в. с, g и т. д., и т. п., которые написал эксперт, и послать их вам, но это все. Возможно, мой отец сможет предоставить вам больше информации, но вы не сможете получить от него известий числа до 15-го - 20-го, так как он с шотландским другом совершает прогулку на яхте вдоль побережья.
Я заберу письма у эксперта с собой в Кемптэн, в Баварии, Отель zur Krone, и вы сможете дать мне знать, если нужно отправить их вам или что мне делать дальше - но, как я и говорил в своем последнем письме, подробный перевод писем без публикации был бы бессмыслицей. А их опубликование в силу очевидных причин невозможно.
Что же касается моего пребывания в Остенде, то многое зависит от Мохини, и так как он скоро будет в Остенде, то и я скоро смогу решить.
Всегда с наилучшими пожеланиями, с совершенным почтением,
А. Гебхард.
Письмо № CLXXXVI
Гебхард и Ко.
Фонвинфель,
20.5.1886 г.
Мой дорогой м-р Синнетт,
Старая Леди ознакомила меня с содержанием вашего письма от 18-го,
и я спешу сообщить, что ваш визит будет очень приятен, и мы все считаем,
что это самое лучшее, что вы можете сделать. Несколько дней назад
был в самом деле очень сильный мороз - я полагаю, что четыре холодных
дня выявили подагрический характер формирования настроения Мадам и
что вследствие этого гнусного воздействия боль усилилась многократно.
К счастью, после этого благодаря основательному потению (салициловая кислота) и установившейся у нас жаркой погоде (78-82 в тени) нога гораздо лучше. Итак, потребуется некоторое время прежде, чем Мадам сможет думать о путешествиях, и вы сумеете гораздо лучше и гораздо быстрее договориться о "Мемуарах" здесь. Мад. и слышать не желает о поездке в Англию, и, возможно, она права, потому что если ей пришло в голову, что ее могут преследовать в судебном порядке, то "Тайная Доктрина" не продолжится. Лучшим местом для нее (более дешевым и более спокойным, чем Остенде) будет Бланкенбург близ Гента. Не могли бы вы задержаться на несколько часов, так как это вам по пути в Германию, и подыскать сдаваемую квартирку? Мы ждем вас в любой удобный для вас день, и нет нужды говорить, что миссис С. мы будем рады вдвойне.
Преданный вам, с самым сердечным приветом вам обоим от всех нас,
Г. Г.
Я ожидаю миссис Г. сегодня вечером или завтра утром.
Письмо № CLXXXVII
3, Хастингс Стрит, Калькутта.
1-ое августа 1882 г.
Глубокоуважаемый Сэр и Брат,
несмотря на все то, что было высказано невежественными фанатиками и бессовестными клеветниками, Теософское движение в итоге принесло пользу нашей стране - за которую мы не можем быть слишком признательны известным особам, которые возглавляют его дела. Для тех, у кого есть глаза, чтобы видеть, самый факт того, что я, индус и Брамин, никогда не имевший чести быть представленным вам, обращаюсь к вам с этим письмом с братским доверием, действительно чрезвычайно важный факт. По призванию и в силу других обстоятельств я имею сильную склонность к мистицизму, которую мое так называемое английское образование не смогло полностью искоренить. Я самостоятельно ознакомился в известной мере с философией йоги, как было принято у наших предков. Мои знания, несомненно, чрезвычайно ограниченны, но их оказалось достаточно, чтобы превратить меня в серьезного сторонника Йоги Видьи. Существование Гималайских Братьев и заявления, сделанные относительно них мадам Блаватской, не предъявляют никаких требований к моей доверчивости, чтобы поверить в них. У меня есть основание думать, что вы получили несомненное доказательство существования Братьев и их связи с нашим Обществом, служению которому вы посвятили свою жизнь. Поэтому я обращаюсь к вам как к джентльмену и Брату, чтобы вы сообщили мне, насколько вы удовлетворены связью Братьев с нашим Обществом, а также чтобы определили, какую пользу принесли Братья либо вам, либо кому бы то ни было еще.
С надеждой быть удостоенным скорейшим ответом остаюсь братски ваш
Мохини м. Чатерджи.
Помощник Секретаря Бенгальского Теос. Общества.
А. О. Хьюму, эсквайру.
Письмо № CLXXXVIIa
Мой дорогой Брат,
питаю надежду, что как-нибудь в будущем смогу ответить на вашу записку
от 1-го августа более полно и более удовлетворительно, чем представляется возможным сейчас. То, что Братья существуют, я уже знаю, но доказательства, которыми я располагал, были чисто субъективными и потому бесполезными для кого бы то ни было, кроме меня, - и если только вы в самом деле не считаете доказательством их существования то, что я здесь, в Симле, получаю письма от одного из них, моего непосредственного учителя, сбрасываемые на мой стол, при том, что я живу один в доме, а мадам Блаватская, полковник Олкотт и все их челы и т. д. находятся на расстоянии тысяч миль.
Я безусловно посвятил свою жизнь или то немногое, что от нее остается, продвижению дела Теософии, надеясь и веря, что смогу таким образом принести хоть какую-то небольшую пользу, помогая убедить многих присоединиться к нам на платформе Всеобщей любви и милосердия и немногих - присоединиться к нам на более высокой платформе духовного самосовершенствования.
Что касается той пользы, которую Братья принесли либо мне, либо другим, то я не в состоянии ответить - я ведь даже не чела - а только ученик-мирянин и знаю немногим больше вашего о том, чем занимаются Братья, - но если вы считаете учреждение Теософского общества хорошим делом, то это по крайней мере одно из добрых дел, совершенных Братьями для других, и если вы считаете добрым делом для меня то, что я совсем отвернулся ото всех мирских предметов желания и посвящаю всего себя стараниям приносить пользу другим, то я полагаю, можно сказать, что это доброе дело, которое Братья помогли сделать для меня.
Братски ваш,
А. О. Хьюм.
Письмо № CLXXXVIII
Моя дорогая Матушка,
со времени моего последнего письма к вам я обнаружил, что у Синнетта возникло сильное предубеждение против Бабаджи вследствие того, что вы ему написали. Он считает, что Бабаджи поступил предосудительно, приняв имя Д. Натха, и написал ему, требуя объяснений. Я сожалею о том, что произошло, так как думаю, что приносимая беднягой польза в значительной степени уменьшилась. Мне кажется трудным понять, как вы можете подумать, что Бабаджи серьезно намеревался вызвать гибель Т. О. (для чего у него нет власти), хотя я вполне понимаю, что его поведение было весьма странным и непостижимым. Придумайте, пожалуйста, какой-нибудь способ уладить дела. Если Синнетт останется в его теперешнем умонастроении, я предчувствую беду. Не удивлюсь, если это доведет Бабаджи до отчаяния. Ни для кого невозможно разгромить Общество, но под влиянием отчаяния он смог бы сделать что-нибудь, о чем мы пожалеем. Поэтому настоятельно прошу вас предпринять, что-нибудь, чтобы устранить эту напасть.
Пранам вечно ваш Мохини.
Письмо № CLXXXIX Издательство "Theosophist" Брич Кэнди, Бомбей, Индия. 26 августа 1882 г.
А. П. Синнетту, эсквайру, члену Т. О. Тендрил, Симла, Пенджаб.
Глубокоуважаемый Сэр,
с величайшим огорчением и неохотой пишу я это письмо, но прошу вас о снисходительности, чтобы прочитать его терпеливо и внимательно.
Вчера вечером мадам Б. получила письмо от м-ра Хьюма, из которого она зачитала мне часть, касающуюся меня. Я обвинен в том, что я - фальсификатор! Мадам Б. спросила меня, что имел в виду м-р Хьюм, ибо никто не мог бы удивиться сильнее такому беспочвенному обвинению, чем она, так как она ЗНАЕТ меня. Теперь я припоминаю, что около трех месяцев назад (я не уверен насчет времени) ночью мне было подброшено письмо. Я поднял его и посмотрел на адрес. Я смог определенно увидеть, что почерк мне знаком, но это был почерк не К. Х. и не сагиба М. и не Джвала (Gjwala) Кула. Я размышлял над ним и предположил, что это собственная подпись Ферна. Затем я сравнил адрес с подписью в одном из писем м-ра Ферна и нашел их идентичными. Зная, что даже челы (конечно, овладевшие основами предмета) могут проделывать такие феноменальные вещи, я ничего не сказал об этом, кроме как отправляя письмо м-ру Ферну, выразил свое удивление или что-то там, не помню. адрес на том письме превращен теперь в предлог, чтобы назвать меня ФАЛЬСИФИКАТОРОМ!!! Ну вы же знаете меня, м-р Синнетт, вы видели меня, разговаривали со мной: - я взываю к вашему здравому смыслу английского джентльмена, скажите, считаете ли вы меня способным на подобную низость. Вам решать, как бы вы назвали человека, который жалует вам титул фальсификатора за то, что вы просто послужили орудием при пересылке ему письма от общего друга. Единственный мой грех состоял в превращении по собственной воле в такое средство связи. В прошлом году, когда мадам Б. так много оскорбляли и когда представлялось желательным, чтобы она отошла от этого дела как можно дальше, ради нее я взялся быть посредником в переписке между моими УЧИТЕЛЯМИ и симлскими Эклектическими теософами. Вам очень хорошо известно, при каких обстоятельствах я занялся этим делом. Но, увы! с каким результатом: быть названным фальсификатором или быть подозреваемым в этом! До сих пор я достаточно гордился при мысли о том, что не буду заподозрен в каком-нибудь таком позорном поступке, по крайней мере теми людьми, которые теперь, кажется, делают это, так как все мои ближайшие друзья, знакомые и так далее отдадут свою жизнь, чтобы довести до всеобщего сведения, что я никогда до сих пор даже не произносил неправды и никогда не произнесу. Итак, это подтверждает для меня одну вещь. Мир и особенно несколько скептических европейских рас не готовы и совершенно не подходят для Оккультизма. Те из наших УЧИТЕЛЕЙ, которые не будут иметь никаких дел с европейцами, пожалуй, совершенно правы. Мне наплевать на мнение внешнего мира. Я знаю, что стою как зеркало перед моими УЧИТЕЛЯМИ. Они-то знают меня и Они совершенно уверены, что при всех своих недостатках я все же честный, правдивый, искренний и преданный человек. Слабостей у меня множество, главными из которых являются неблагоразумие, неосторожность и еще никак не оставляющая меня крупица неуверенности в себе, когда беру на себя работу, связанную с серьезной ответственностью. Но ОНИ знают, что я никогда не вел ни "двойную", ни какую бы то ни было еще игру ни с кем и менее всего с Ними. Но раз уж меня однажды заподозрили, то я не могу иметь никакого отношения к этому делу. Я полный раб своих УЧИТЕЛЕЙ, и если Они прикажут, мне придется только подчиниться. Иначе я сейчас решительно отказываюсь иметь какое-либо отношение к переписке, которую любой из вас, возможно, должен поддерживать с Ними. Мадам Б. уже прервала свою связь. Хотелось бы мне посмотреть, какой чела вызвался бы теперь делать это. Боюсь, что никакой. И я не верю, что при сложившихся обстоятельствах ОНИ заставят какого-нибудь Челу заниматьс этим. Если таким образом за неимением промежуточного канала связь между НИМИ и внешним миром подошла к концу, это не Их и не наша вина. Европейскому обществу следовало бы выказать подчеркнуто пренебрежительное отношение, как оно того вполне заслуживает. Если у европейцев есть чувство собственного достоинства, то и у нас, бедных индусов, тоже. Мы никогда не выдавали себя за высшую расу, но обладаем некоторым чувством собственного достоинства. Я вижу, что цикл завершается или, скорее, завершится примерно через два с половиной месяца, и это дело должно постепенно прекратиться. Я питаю слишком большое уважение, почтение и любовь к своим УЧИТЕЛЯМ, чтобы слышать, что о НИХ, говорят так, словно ОНИ поистине не имеющие ни о чем представления младенцы. И я очень сочувствую мадам Б. Она так беспокоилась в течение более чем трех лет, что окончательно подорвала свой организм. Ей нездоровится, и вчера вечером врач сказал, что у нее испорчена вся кровь. Мы знаем, что это значит. У меня единственная надежда и молитва, чтобы ее сберегли хоть на некоторое время ради Общества. Под Обществом я подразумеваю азиатов, ибо твердо убежден, что у европейцев нет задатков оккультистов. Конечно, встречаются отдельные очень редкие исключения, вроде вас, но исключения только подтверждают правило. Боюсь, что если Е. П. Б. по-прежнему обеспокоена, как и была, то неизвестно, что может вскоре произойти. Я пытался склонить ее уехать дальше Дарджилинга или в какое-нибудь такое место на два-три месяца, где она не будет ни видеть, ни слышать о гнуснейших выходках мира, которые и послужили главной причиной ее нездоровья - а затем, когда она полностью вылечится, вернуться. Но она говорит, что лучше умереть, когда она почти мертва, вместо того, чтобы быть здоровой и снова пройти сквозь тот же самый процесс постепенного умирания. Я не знаю, какую новость о ней мы можем узнать в один прекрасный день, если с ней так упорно плохо обращаются, так безжалостно.1) [1) В этом месте была отрезана половина страницы оригинала. - Прим. ред.]... об уходе в отставку, и нам, вероятно, вскоре придется последовать этому примеру. У меня высочайшее мнение лично о вас, ибо я считаю, что вы - одно из вышеупомянутых исключений, но я вынужден принять нынешний курс. У меня есть по крайней мере одно утешение, и это то, что я чист перед моими УЧИТЕЛЯМИ, которые, будучи ясновидящими, могут видеть сквозь меня в любое время, и пытаться обмануть Их, обращаясь к Ним письменно или разговаривая с Ними, бесполезна уловка, которая может быть сразу же обнаружена.
Словно, чтобы нанести новые оскорбления, м-р Хьюм присылает мадам
Б. для публикации в "Theosophist'e" статью о моих УЧИТЕЛЯХ, мягко выражаясь в высшей степени омерзительную для чувств нас, индусов!
С глубочайшими симпатиями и сердечнейшими приветами к вам остаюсь
преданный вам
Дамодар К. Маваланкар.
Письмо № СХС
Издательство "Theosophist"
Брич Кэнди, Бомбей, Индия.
4-ое сентября 1882 г.
А. П. Синнетту, эсквайру,
Пендрил, Симла.
Глубокоуважаемый Сэр,
я с сожалением узнал, что мое последнее письмо обидело вас. Лично к вам я всегда питал глубочайшее уважение, и мадам Блаватская могла бы подтвердить вам, что я никогда не упускал возможности выразить ей и остальным свое чувство огромного восхищения вами вследствие вашей преданности Делу Теософии и Братьям. Мое последнее письмо предназначалось не вам, а м-ру Хьюму; но так как я обнаруживаю, что таким образом больно задел вас, то прошу извинить меня за это. Я написал его, когда пребывал в возбуждении, видя Братьев и Мадам Б., говоривших о подлоге так безразлично, и себя, прямо обвиняемого в нем. Но каким бы то ни было образом оскорбить вас - вас, который все время делал все, что в его силах, для Общества - было так же далеко от моих намерений, как совершить подлог или убийство. Поэтому я надеюсь, что это письмо с извинениями искупит мой невольный грех. Могу заверить своим словом, что ни единое слово из тех, что я написал в своем последнем письме, не применимо лично к вам. Однако теперь, когда я понимаю свою вину, заключающуюся в том, что я дал выход чувству отчаяния и раздражения, не могу поступить лучше, чем извиниться за это.
С сердечным приветом, верьте мне, искренне вечно ваш, Дамодар К. Маваланкар.
Письмо № CXCI 1)
1726, Н. Ст. Северо-Запад Вашингтон, округ Колумбия. 20 марта 1886 г.
Дорогая мадам Блаватская,
помните ли надпись, сделанную вами на фотографии, которую вы мне подарили, - ваше полное пренебрежение возможностью спастись от психического водоворота? Я думаю, что вы, как обычно, оказались истинной пророчицей. Что вы сделали со мной последнее время? Временами ваше присутствие странным образом действовало на меня, словно в ответ на мою давнюю-давнюю просьбу о "знаке". С тех самых пор, как я впервые услышал астральные колокольчики несколько месяцев тому назад и узнал некоторые другие тайны астрального флюида, мои психические чувства постоянно развивались, пока я не стал совершенно ясновидящим и яснослышащим, и во время пребывания в этих необычных состояниях со мной творились некоторые в высшей степени странные вещи, при ощущении двойного сознания. Я отдал бы почти все в этом мире за несколько часов непосредственного общения с вами прямо сейчас. Я вовсе не забыл урок, который вы преподали мне в тот день, когда нас заперли вместе, и считаю, что вы величайшая женщина в мире, распоряжающаяся сегодня судьбой в большей степени, чем любая королева на троне. Мои признательность и восхищение растут с развитием моих внутренних способностей: если бы мы могли сейчас встретиться, то я думаю, вы нашли бы меня уже больше не на испытании, а приемлемым, если не принятым челой эзотерической мудрости, а также до некоторой степени оккультистом-практиком, способным воздействовать на акашу. Я говорю это все не беспечно и не хвастливо: но потому, что чувствую себя обязанным вам первым правильным и непосредственным руководством моими усиливающимися психическими способностями. Как я смогу отблагодарить вас в достаточной мере или проявить достаточно усердия в деле вашего великого Общества, которому вы посвятили всю свою жизнь. Как невообразимо глупо ведет себя Лондонское Общество психических исследований! Такие люди выводят меня из терпения - и хорошо бы, чтобы вы кормили дураков чепухой до тех пор, пока у них шкуры не лопнут, - так им и надо. Те, кто знают, как обратиться к вам, щедро вознаграждаются, как мне известно по опыту; а что касается остальных, то какое они имеют значение? Но такие вещи, как этот отчет Х., конечно, оказывают огромное влияние на профанов. В этой стране за ним последовал оглушительный гром "крушения теософов". Я ослабил силу удара несколькими короткими замечаниями в научных журналах, в которых мое имя имело некоторый вес, и с тех пор работал все усерднее у вас в услужении. Вы по-прежнему не лишены множества врагов, некоторые из которых притворяются друзьями. Позвольте мне дать вам совет быть очень осмотрительной, отвечая на любые вопросы о тибетских конвертах?! и т. д., и т. п., особенно из Нью-Йорка. Положение дел вас бы не устроило, если бы вы знали, как они там шли в определенных кругах. Любое слово или знак, который вы пожелаете подать мне, или любой вид связи будет, как прежде, преданно поддерживаться и осуществляться в полную меру моих сил как обычными, так и необычными способами. Я прошел свое ученичество, и некоторые странные посетители уединения моей комнаты таковы, что вы признали бы их настоящими, если бы вам довелось услышать о них или поучаствовать в видениях. Знаю только, что меня непреодолимо заставят лично нанести вам визит будущим летом: я часто бываю с вами в астрале, а иногда, кажется, вы присутствуете здесь. Пусть никакие больше глаза, кроме тех, что достойны, не прочтут эти странные откровения, которые я совершаю перед вами - хотя они, без сомнения, уже известны вам: и дайте знать, как мне служить вам дальше. Я усвоил закон молчания и исчерпывающий смысл магической формулы, который сводится к se taire (умолкнуть).
Надеюсь, что ваше физическое здоровье полностью восстановилось и "Тайная Доктрина" неуклонно продвигается вперед. С огромной преданностью и самыми лучшими добрыми пожеланиями ваш верный друг и покорный слуга, весь к вашим услугам
Эллиот Куэ.
Ответьте мне, пожалуйста, как можно скорее.
Письмо № CXCII1) [1) По-видимому, это письмо написано Анной Кингсфорд. Части в фигурных скобках, представляют собой комментарии, сделанные рукой К. Х. - Прим. ред.]
Я прочла и перечитала ваше письмо и приложенную копию Послания мадам
Б. и не могу обнаружить в последнем никакого веского основания для тревоги, выраженной вами в первом. Дело в целом достаточно простое, и ничто не могло бы быть безобидней, чем та роль, которую вы сыграли в нем. Что же касается "путаницы кругом", о которой рассуждает мадам Б., то если и есть "путаница", то она лучший знаток ее пределов и характера. Но вам безусловно не нужно себя ни в чем упрекать, и вы можете быть уверены, что на Учителей уровня Дхьян Чоханов не действуют никакие такие поступки вроде тех, о которых сожалеет мадам Б.; также невозможно, чтобы К. Х. раздражил, рассердил их или вызвал их недовольство. Адепты и Небожители одинаково выше и за пределами всех недоразумений: и Наставники
К. Х. очень высокого ранга должны совершенно отчетливо знать как ваши молитвы, так и его. Поэтому невозможно, чтобы в отношении вас или него была допущена какая-нибудь несправедливость. И в этом вы можете быть уверены.
С моей точки зрения единственная неудачная деталь в этом деле это повод, который оно, вероятно, даст насмешникам и профанам. Будут говорить - естественно - что настоящий источник волнения и тревоги мадам Б. заключается в том, что для ее политики исключительно важно, чтобы никто не пытался ОТКОПАТЬ как? Братьев или потому, что они - "Миф", которым они всегда представлялись миру, или из-за того, что они не величественные и ученые Существа, каковыми объявила их она. Следовательно, неверующие со свойственным им недоверием ко всем оккультным притязаниям докажут, что смятение мадам Б. объясняется ее испугом, как бы ваш друг не рискнул следить за пустой рекой; и таким образом не сорвал бы навеки планы и притязания индийского Т. О.
По моему мнению, гораздо лучше было бы посоветовать мадам Б., пусть попытается убедить К. Х. не исчезать, а принять вашего друга. Последний случай действительно доказал бы существование по крайней мере одного Адепта.
Вряд ли необходимо добавлять, что со своей точки зрения я рассматриваю все эти инциденты с величайшим спокойствием, будучи вполне убежденной, что под Небесным руководством в настоящее время не следует обдумывать никакую возможность причинения вреда К. Х. или вам. Представьте себе, например, что сказал бы на все это Будда Готама, и взволновался ли бы он или его ученики, потому что какой-то посторонний человек почтительно и вежливо попросил о встрече!
И это приводит меня к выводу, который я собиралась сообщить вам до того, как получила сегодня утром ваше Письмо. Может быть, вы видели передовую статью в "Standard" за среду, 8-ое число, из которой я вырезаю прилагаемую выдержку.1) [1) Копия Выдержки. - "Еще одна сенсация, без сомнения, вскоре произойдет, и даже в этот момент есть, как нам кажется, в Лондоне "Теософское общество", которое жаждет создать религиозное убеждение на основе не внушающего доверия искусства индийских магов. Это настолько достоверно, что, по словам д-ра Донкина, некоторые из тех, кто отказались от своих прошлых убеждений, похоже, стараются довольствоваться грубыми и причудливыми изображениями вместо Богов, которым они больше по-настоящему не поклоняются.] Это подтверждает мою уверенность в том, что Синнетт принимает ошибочную политику в том, чем он занимается в этой стране. Феномены в чистом виде - претензии на силы необычного порядка и так далее - ничего не стоят как основа, на которую можно было бы положиться, и безусловно навлекут на движение в целом всеобщее презрение, насколько это касается Запада. Разумеется, я написала письмо в "Standard" письмо, подписанное "президент" Британского
Т. О. и исправляющее неправильное заявление, сделанное в вышеупомянутой выдержке. Это должно было бы послужить предостережением Синнетту, но я знаю, что этого не произойдет, потому что он из тех людей, для которых феномены исключительно важны. Он находит позицию мою и Мейтланда совершенно непонятной - а именно:
что если бы завтра доказали, что Братьев не существовало и все их письменные труды сплошь фальшивки, Доброжелательность, кажется не всегда является служанкой провидчества, да и ясновидение не самый заметный его признак на западе.
К. Х.
Работа, которую Теософии предстоит выполнить на западе, сама по себе вовсе необязательно связывается с каким бы то ни было Восточными Махатмами. Сведения, содержащиеся в "новом Завете" независимы от всех "Ришей", и вся их система была разработана на Западе задолго до того, как Тибетское Братство вообще упоминалось.
Профессиональная зависть?
При нынешнем возмущенном состоянии Психической Атмосферы я понимаю
и признаю достаточность оснований для требования хранить тайну, возложенного
на меня с самого начала моего посвящения (как вы знаете, я владею книгой,
содержание которой известно в настоящее время только двум лицам).
Комментарии К. Х. относительно половинчатого знания, выделенные особым шрифтом в "Совершенном Пути", показывают мне, что он по крайней мере не знает об этой книге. Нет, конечно же нет: даже не вечно бормочущая каденция Пуджи, исполненная в ней для персонального бога. К. Х. Иначе ему было бы известно, что у меня есть все, что он предлагает, - и ГОРАЗДО БОЛЬШЕ - но что пока мне запрещено объявлять это.
Что касается Синнетта, то он завершит свою миссию и, вероятно,
рано или поздно вернется в Индию. Он видит и может видеть только одну сторону
вопроса, и это, поверьте мне, действительно совсем не "эзотерическая"
сторона. Я могу позволить себе ждать - и гораздо больше могут Боги, которые
знают все и для которых наш день как тысяча лет. А вы, мой дорогой Дядюшка
и друг, запаситесь терпением и доверием к ним и будьте уверены, что
если не будете поступать дурно сознательно, то Они ни в чем вас не
обвинят. Аминь.
Письмо № CXXIII
32, Фопстоун Роуд,
Эрлз Корт,
28-ое апреля 82-го г.
А. П. Синнетту, эсквайру.
Милостивый государь,
нижеследующие карточки говорят сами за себя. Бумага, на которой
я пишу, была принесена мне "Эрнестом" вчера вечером. Не сомневаюсь,
что она ваша. Вы уже знаете о моем обращении к Теософии и о том, что
я видел Братьев. Я уверен, что если бы занимал какое-нибудь другое
положение, а не положение медиума, зарабатывающего средства к
существованию своими способностями, у Братьев была бы возможность
проявиться с огромной отчетливостью и определенностью.
Я не уверен, смогу ли вернуться в Индию, как надеялся в июне, так как прикладываю все старания, чтобы получить какое-нибудь место в Англии. Будьте любезны, когда будете писать, передайте от меня привет мадам Блаватской и - поверьте,
преданный вам,
У. Эглинтон.
Письмо № CXXIIIa
Это - чтобы доказать, что живые люди могут появляться - при посредстве таких ПРЕВОСХОДНЫХ медиумов - в Лондоне, даже если сами находятся в Шигадзе в Тибете.
К. Х.
Письмо № CXCIV
Очень прошу, сохраните это. М.
Отец мой,
я был прав, веря в вас без колебаний, ибо это произошло, как было обещано. Два челы побывали в Симле, и один из них передал мне ваше послание и письмо. Я решился, Отец мой, и если теперь сознательно согрешу (то есть после 3-го октября 82-го года), то действительно заслужу наказание за свою слабость, ибо из всех грехов малодушие или слабоволие - самый ненавистный для меня.
"Лучше быть жертвой обмана, чем проверять твоего Учителя" - поистине, если это необходимо, то я буду даже жертвой обмана.
Я благодарю вас за огромную снисходительность и любезность, выразившиеся в том, что вы в самом деле посылаете ко мне своего Челу исключительно ради меня. Только представьте, что я сознательно согрешу теперь, после такого доказательства истинной любви и сострадания и снисходительности. Нет, Отец, как ни слеп я был, узрите меня теперь и в будущем - твердым в вере и непоколебимым в поведении. Ваше наказание, пусть даже очень суровое для того, кто страстно стремится к Великому Знанию, это еще одно доказательство вашей справедливости, сочетающейся с милосердием. Я не ропщу, я согласен ждать еще один год, разве я не согрешил и к тому же сознательно? Я заслуживаю этого и смиренно подчиняюсь вашему наказанию, назначенному по справедливости, и все-таки назначенному милосердно.
Свирепой вы называете внешность Брата Кусбо, нет, мне она показалась знакомой. Я не был ни удивлен, ни испуган его внешностью. Как ни странно - хотя это впервые, во всяком случае, в этой жизни, я припоминаю, что видел такой костюм и такие манеры - необычные - но тем не менее как ни анализирую свои мысли и чувства, не могу обнаружить никакого удивления новизной этой внешности.
Я тоже знал их, я заметил их задолго до того, как они увидели меня, и я сразу же сказал - это они - они разыскивают меня. Когда они пришли, я попросил их войти в дом, но полученные ими распоряжения помешали им оказать мне эту честь. Поэтому я пошел с ними к глухой тропе, где с предельной добротой и выражениями расположения и благожелательности - мне объяснили, что "лучше быть жертвой обмана, чем проверять твоего Учителя".
Я не колеблясь принимаю условия и буду теперь действовать в единстве ума и цели. Вычеркните, о Отец, мое поведение до 3-го октября и узрите во мне ныне, после этой даты, не только своего преданного, но и своего верующего и доверчивого челу,
Э.
Выбирайте, Отец мой и Учитель, мой, для меня nom de plume (псевдоним), и я приму его ради вас.
VIII. - ПИСЬМА МАХАТМ
Письмо № CXCV1) [1) Оригинал поврежден, так что нескольких слов либо недостает, либо они неразборчивы. - Прим. ред.]
...не имею абсолютно никаких возражений против того, чтобы вы говорили ... о рисунках, якобы изображающих мою скромную персону. И все же ... такие, какие они есть, они - это в достаточной степени я сам, чтобы заставить ... испытывать неловкость при прикосновении к ним любых рук, кроме ваших. Я подумаю, что можно сделать для --- en face (напрямик). Пожалуйста, проследите за этим обзором деятельности Мейтланда. У меня есть веские основания желать, чтобы он был сделан с целью привлечения внимания ... миру Спиритуалистов.
К. Х.
Письмо № CXCVI
(Таши Лхун По) Ламаистский монастырь в Тибете.
(От)
Бан Ченг Рин По Че.
Величайший высокодуховный властитель для проявлений.
Письмо № CXCVII
Записано в 8.30 пополудни 1.3.81 г. во время путешествия в Европу.
Дорогой О., немедленно перешлите это А. П. Синнетту и не говорите ни слова об этом Е. П. Б. Оставьте ее в покое и не трогайте несколько дней. Буря утихнет.
К. Х. Л. С.
Письмо № CXCVIII
Записано в Аллахабаде 1881-2 г.г.
Примечание редактора.1) [1) Это написано рукой А. О. Хьюма. - Прим. ред.]
- Нотка сомнения в сентенции "Если бы "Theosophist" был к тому
же эволюционистом" заставляет нас с болью осознать тот факт, что м-р
Г. Мэсси вовсе не читает "Theosophist'a", - если он вообще его когда-нибудь видел. Иначе он не мог бы не знать, что две трети членов Теософского общества являются "эволюционистами" и что их Журнал исключительно таков.
Вы совсем не улавливаете смысл. Попросите м-ра Синнетта сделать это за вас; он поймет, что этот человек имеет в виду - и ответит ему. Он сам вчера вечером выразил желание взяться за "что-нибудь потруднее" - а не за два плюс два, как он выразился. Пусть тогда он - кто так удачно справился с одним делом, сделает и это таким же образом и тем самым окажет помощь своему "известному" другу.
М.
Чертовски лучше.
Письмо № CXCIX2) [2) Первая часть этой записки написана почерком К. Х. - Прим. ред.]
В конце письма в "Theosophist" от Н. Д. К. (N. D. K.) записано 24-го июля.
Пошлите это м-ру Синнетту. Получив теперь от меня все необходимые объяснения, он не откажет мне в личном одолжении, о котором я сейчас прошу его. Пусть он в свою очередь просветит своих братьев-теософов, написав ответ на это в "Theosophist" и подписавшись - "Чела-мирянин".
А теперь он должен также осадить здесь запросы. Во всяком случае премного ему благодарна, одну заботу с моих плеч долой. Обнаружила осаждение, вскрыв бандероль.
Е. П. Б.
Письмо № СС
Правило истолковано верно. Ни один из членов одного Общества не имеет никакого права голосовать в другом. Нельзя также быть членами двух или нескольких лож, кроме как по специальному предписанию Совета. Буддистов, например, нельзя было бы заставить стать членами Общества Браминов.
М.
Письмо № CCI1) [1) Эта записка написала почерком К. Х. - Прим. ред.]
Записано 22.8.82 г.
А. П. Синнетту, эсквайру.
Симла.
Я внес несколько изменений и сделал так, чтобы к вашим "Письмам" была добавлена дополнительная информация. Во всяком случае, как я понимаю, всегда существует опасность обнаружить, что наши идеи подменяются в умах наших читателей конкретными и ложными представлениями. Если вы только сумеете сообщить им всего лишь относительную, а не абсолютную истину, то даруете публике великое благо.
Письмо № CCII
Моего уважаемого друга А. П. Синнетта почтительно просят внимательно ознакомиться с содержанием двух прилагаемых писем и сообщить свое откровенное и искреннее мнение о нем - с английской точки зрения, очень этим обязав
своего друга
К. Х.
Письмо № CCIII
Расскажите ему то, что вы только что узнали от Упасики. Я был с вами. Членам, которые не возражали, после избрания Президента придется полностью реорганизоваться, и им необходимо будет прислать новый Устав, набросанный вами в соответствии с новым принципом. Напишите и посоветуйтесь с Олкоттом. Новая организация очень малочисленна, не наберется и 50 человек, годных для работы. Напишите м-ру Мэсси и поблагодарите его от меня. Он поймет за что.
Ну что я могу сказать? Ваше присутствие в Бомбее спасло бы все, и все же понимая, какое нежелание вы испытываете, я не буду настаивать. Надеюсь, что сегодня вечером у меня будет больше времени для ответа.
К. Х.
Письмо № CCIV
Имейте терпение. Через день-два я смогу прочесть ваши письма и ответить на них. Я нахожу, что лучше всего действовать через нашего общего друга. Положите свои письма в ее карман или ночью под ее подушку. Я вижу, что наш общий друг по-прежнему считает свое оригинальное основание предъявлять требования неоспоримым - как говорят клерки.
Второпях,
К. Х.
Письмо № CCV
Частное.
Благодарю вас, друг мой. Ваша программа, составленная и написанная, как мне хорошо известно, для моего сведения, не прошла незамеченной, и на днях мы поговорим о ней. Не вините меня за задержку, недавняя дикая неосторожность сделала ситуацию очень опасной, и Кхобилган глубоко разгневан; каков бы ни был результат, буду верен данному вам слову, но время наших новых усилий еще не пришло. Делайте, что можете, для предотвращения дальнейших ошибок.
Всегда преданный вам,
К. Х.
Письмо № CCVI
Разве я не предупреждал вас в своем письме, что он сделает какой-нибудь неудачный комплимент, и это будет единственная благодарность, которую вы могли бы ожидать получить от медиума?
К. Х.
Письмо № CCVII
Так же хорошо, как все, что он пишет. Есть у вас какие-нибудь возражения против того, чтобы спросить, есть ли у него что-нибудь для публикации в "Theosophist'е"? Спасибо за две статьи.
М.
ПРИЛОЖЕНИЕ 1*
* Статья опубликована в Theosophist'е в октябре 1881 года. Цифры
в скобках относятся к комментарию К. Х. к тексту статьи. - Прим. ред.
СМЕРТЬ
Автор - ныне покойный Элифас Леви
I
Смерть - это неизбежный распад несовершенных соединений (1). Это повторное включение грубой основы индивидуальной (2) жизни в великую работу вселенской жизни; только совершенное (3) бессмертно.
Это погружение в забвение(4). Это источник молодости, куда с одной стороны погружается старость и откуда с другой стороны истекает младенчество.1) [1) Повторное рождение Эго после смерти. Восточная и особенно буддийская доктрина эволюции нового Эго из старого. - Ред. Theos.]
Смерть - это видоизменение живого; трупы - это всего лишь мертвые листья Древа Жизни, которое однако покроется всеми своими листьями весной (5). Воскресение (6) людей имеет неизменное сходство с этими листьями.
Тленные формы формируются бессмертными типами.
Все, кто жили на земле, по-прежнему живут там в новых образах своих типов, но души, которые превзошли свой тип, где-то в другом месте получают новую форму, основанную на более совершенном типе, то есть они как бы всегда поднимаются по лестнице миров;2) [2) Из одной локи в другую; из позитивного мира причин и активно в негативный мир следствий и пассивности. - Ред. Theos.] плохие экземпляры разрушаются, а их вещество возвращается в общую массу.3) [3) В космическое вещество, когда они неизбежно теряют свое самосознание или индивидуальность (7) или полностью уничтожаются, как говорят восточные кабалисты. Ред. Theos.]
Наши души - это, так сказать, музыка, для извлечения которой наши тела использованы в качестве инструментов. Музыка существует вне инструментов, однако она не может сделаться слышимой без материального посредника (8); нематериальное невозможно ни постичь, ни осязать.
Человек в своем нынешнем существовании только сохраняет определенные склонности, перешедшие из его прошлых существований (9)
Вызывания умерших - это не более чем концентрация воспоминаний, воображаемое расцвечивание призраков. Вызвать тех, кого нет более, это значит только повторно исторгнуть их типы из творческого воображения природы.1) [1) Страстно желать увидеть умершего человека значит вызвать образ этого человека, породить его из астрального света или эфира, где покоятся запечатленные образы Прошлого. Именно это, отчасти, и происходит на спиритических сеансах. Спиритуалисты суть неосознанные НЕКРОМАНТЫ. - Ред. Theos.]
Дабы войти в непосредственное общение с воображением природы, некто должен спать, находиться в состоянии опьянения или экстаза, быть каталептиком или сумасшедшим.(10)
Вечная память сохраняет только нетленное; все, что со Временем проходит по праву есть собственность забвения.
Сохранение трупов - это нарушение законов природы; это поругание стыдливости смерти, которая скрывает результаты разрушения, как мы должны скрывать деяния воспроизведения. Сохранять трупы значит создавать фантомы в воображении земли2) [2) Чтобы усилить эти образы в астральном или сидеральном свете. - Ред. Theos.] (11); видения ночных кошмаров, галлюцинаций и страхов - это только блуждающие фотографии сохраненных трупов.(12) Именно эти сохраненные или неполностью уничтоженные трупы распространяют среди живых чуму, холеру, заразные болезни, уныние, скептицизм и отвращение к жизни.1) [1) Люди начинают интуитивно постигать великую истину, и уже сейчас во многих уголках Европы созданы организации, занимающиеся сжиганием тел, и крематории. - Ред. Theos.] Смерть выдыхается смертью. Кладбища отравляют атмосферу городов, а миазмы трупов оказывают гибельное влияние на детей даже во чреве их матерей.
Неподалеку от Иерусалима в Долине Геенны поддерживался вечный огонь для сжигания отбросов и трупов животных, и именно этот вечный огонь имел в виду Иисус, когда говорил, что нечестивцы будут ввергнуты в Геенну; указывая, что с душами усопших обойдутся как с трупами.
В Талмуде говорится, что души тех, кто не верил в бессмертие, не станут бессмертными. Одна только вера дает личное бессмертие2) [2) Вера и свобода воли. Бессмертие, как мы всегда утверждали, обусловлено. Это награда добродетельных и непорочных. Человек порочный, материалист-сластолюбец, только выживает. Тот, кто ценит лишь телесные наслаждения, не будет и не сможет жить в потустороннем мире как самосознающая сущность. - Ред. Theos.](13); наука и разум в состоянии только утверждать общее бессмертие.
Самоубийство души - смертный грех. Подобное самоубийство обычно происходит, если человек всеми силами своей души предан злу, прекрасно отличая добро от зла и имея представление о полной свободе действий, которая представляется невозможной практически, но возможна теоретически, ибо сущность независимой личности заключается в неограниченной какими-либо условиями свободе. Божество не навязывает человеку ничего, даже существование. Человек имеет право отказаться даже от божественной благодати, и суть догмы о вечном Аде заключается только в утверждении вечной свободы воли.
Бог никого не низвергает в Ад. Это сами люди могут идти туда свободно, не сомневаясь и по собственному выбору.
Тех, кто пребывает в аду, то есть среди тьмы зла1) [1) Иными словами, они рождаются в "низшем мире", который не есть ни "ад", ни некое теологическое чистилище, но мир почти абсолютной материи, предшествующий последнему в "цикле необходимости", из которого нет освобождения, ибо там царит абсолютная духовная тьма" ("Книга Киу-те"). - Ред. Theos.] и страданий неизбежного наказания, абсолютно того не желая, призывают выйти оттуда. Такой ад для них суть только чистилище. Проклятым полностью, совершенно и без какой бы то ни было передышки является Сатана, представляющий собой не разумное существо, а необходимую гипотезу.
Прим. 1.* [* См. соответствующие пометки на сс. 374-5. - Ред.] Сатана - это последнее слово творения. Он есть предел безгранично раскрепощенного. Он хотел быть подобным Богу, в отношении которого он являет полную противоположность. Бог - это гипотеза, необходимая II.* для разума, Сатана - гипотеза необходимая для безрассудства, утверждающего себя как свободная воля.(14)
Чтобы быть бессмертным в добре (15), человек должен отождествить себя с Богом; чтобы быть бессмертным во зле - с Сатаной. Существуют два полюса мира душ; между этими двумя полюсами прозябают и умирают, без поминания, бесполезные части человечества.
[Примечание редактора. - Среднему читателю это может показаться невразумительным, поскольку является одним из самых трудных для понимания догматов Оккультной (16) доктрины. Природа двойственна, и в ней всегда имеется физическая и материальная сторона, равно как и духовная и моральная, в ней есть как добро, так и зло, причем последнее суть необходимая тень на ее свет. Чтобы насильно влиться в поток вечности или скорее застраховать себя от бесконечной серии повторных рождений в качестве сознательных индивидуальностей
- говорится в "Книге Киу-те", том XXXI (17) человек должен стать сотрудником
природы - во благо или во зло - в ее работе, связанной с творением
и воспроизводством или направленной на разрушение. (18) И отделаться
она стремится лишь от бесполезных трутней, насильственно их изгоняя и
заставляя их, как самосознающих существ, (19) погибать миллионами.(20)
Таким образом, в то время как добродетельные и непорочные всеми силами стремятся к достижению Нипанга (Nipang) (Нирваны или того состояния абсолютного существования и абсолютного сознания - которое в мире ограниченных восприятий есть несуществующее и несознающее) - нечестивые, напротив, будут добиваться последовательного ряда жизней как сознательных и конкретных сущностей или существ, предпочитая вечно испытывать страдания, находясь под действием закона карающей справедливости, (21) нежели отказаться от своих жизней как неотъемлемых частей вселенского целого. Прекрасно сознавая, что им нечего даже и надеяться достичь окончательного успокоения в чистом духе, или Нирване, они всеми силами цепляются за жизнь в любой ее форме,(22) вместо того, чтобы отказаться от этой "жажды жизни", или Танха, которая побуждает к повторному рождению* совокупности новых Скандх, или индивидуальность. Природа одинаково хорошая мать и для жестокой хищной птицы и для безобидного голубя. Матерь Природа накажет своего ребенка, но поскольку он стал сотрудничать с ней в разрушении, она не может его отринуть.(23) Существуют до мозга костей порочные и развращенные люди с тонким интеллектом и высокодуховные в отношении зла, равно как и те, кто духовны в отношении добра.(24) Их Эго могут выйти из-под власти закона конечного разрушения или полного уничтожения на протяжении грядущих веков. (25) Именно это имеет в виду Элифас Леви, когда говорит о превращении в "бессмертного во зле" путем отождествления с Сатаной. Ибо, как говорится в Откровении Святого Иоанна: "О, если бы ты был холоден или горяч!" (III.15-16). "Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих". Откровение - это до конца кабалистическая книга. Жара и холод суть два "полюса", то есть добро и зло, дух и материя. Природа извергает "теплое", или "бесполезную часть человечества", из своих уст, то есть полностью их уничтожает. Та идея, что значительная часть человечества в конечном счете может не иметь бессмертной души, не окажется новой даже для европейских читателей. Сам Коулридж уподоблял эту ситуацию дубу, на котором созревают поистине миллионы желудей, из которых при номинальных (26) условиях даже одному из тысячи никогда не выпадет развиться в дерево, и считал, что подобно тому, как большинству желудей не удавалось развиться в новое живое дерево, так, возможно, и большинству людей не удается развиться в новое живое существо, после этой земной смерти.]
Комментарии К.Х.
1) 1-го, 2-го, 3-го, 4-го, 5-го.
2) Личность или личное Эго.
3) 6-й и 7-й принципы.
4) Пока не пробил час воспоминания.
5) На языке кабалистов "Весна" означает начало такого состояния, когда Эго достигает своего всеведения.
6) Халдейское "воскресение в жизни вечной", заимствованное христианами означает воскресение в Нирване.
7) Свою Монаду, 6- и 7-й принципы.
8) Следовательно, дух не может общаться.
9) Карма.
10) А чтобы находиться в прямом общении с разумом Природы некто должен стать Адептом.
11) Мы никогда не закапываем своих усопших, а сжигаем их или оставляем поверх земли.
12) Их отражения в астральном свете.
13) В Дева-Кхане Эго осознает и чувствует только то, к чему страстно стремилось. Тот, кто не тревожится о продолжении сознательной личной жизни после физической смерти, таковой иметь и не будет. Он родится повторно, оставаясь бессознательным как в переходном состоянии.
14) То, что я отметил красным карандашом, кажется полным противоречием, что однако таковым не является.
15) Как правило, герметисты, используя понятие "бессмертия", ограничивают его продолжительность началом и концом малого цикла. Нельзя винить их за отсутствие соответствующих терминов в их языках. Никто не смог бы точно определить полубессмертие. Древние называли это "панэонической вечностью" от слов Пav - все или природа, и aoеov - период времени, не имеющий определенного предела, исключая посвященных. См. в словарях - еon - это период времени, в течение которого живет человек, период, когда вселенная жива, а также - вечность. Это есть "тайное слово", которое намеренно скрывают.
16) Западной.
17) Глава III.
18) Эта сентенция относится к посвященным двух типов - адептам и колдунам.
19) Два бесполезных слова.
20) Одно из ее обычных несоблюдений чувства юмора.
21) Карма.
22) При посредстве медиумов, которые существовали везде и во все века.
* Читай примечание на приложенных страницах.
23) Не на протяжении вечности, если только известно, как принудить ее. Но это есть жизнь, полная мук и нескончаемой ненависти. Если вы верите в нас, как вы можете не верить в них?
24) Братья Тени.
25) Большинство вынуждено уйти с этой планеты на восьмую, как она ее называет. Однако высочайшие будут жить до самого порога конечной Нирваны.
26) Нормальных.
II
Сатана
Сатана - это всего лишь тип, а не реальный персонаж.
II. Это есть тип, противоположный Божественному типу, необходимый для него в нашем воображении контраст. Это искусственно созданная тень, выявляющая для нас беспредельный свет Божества.
Если бы Сатана был реальным персонажем, то существовало бы два Бога и кредо манихеев было бы истиной.
Сатана - это образная концепция абсолюта во зле; концепция, необходимая для безоговорочного утверждения свободы человеческой воли, которая с помощью этого воображаемого абсолюта кажется способной служить противовесом безраздельного могущества даже Бога. Это самая дерзкая и, возможно, самая величественная из всех грез людской гордыни.
"Вы должны быть как Боги, знающие добро и зло", - произносит аллегорический змий в Библии. Воистину, сделать зло наукой, значит создать Бога зла, и если какой-либо дух может вечно противиться Богу, значит нет более одного Бога, а есть два Бога.
Противодействие Богу, беспредельной силе - неизбежно, и две противостоящие друг другу беспредельные силы должны друг друга нейтрализовать.1) [1) И при том, что зло беспредельно и вечно, ибо оно возникло одновременно с материей, логично было бы заключить, что не существует ни Бога ни Дьявола - как самостоятельных сущностей, а только Один Извечный, Бесконечный, Непреложный и Абсолютный Принцип или Закон: ЗЛО или ДЬЯВОЛ - чем глубже он падает в материю, ДОБРО или БОГ, лишь только он очищается от последней и вновь становится чистым непорочным Духом или АБСОЛЮТОМ в своей вечной, неизменной Субъективности. (27) - Ред. Theos. 27) Истина.] Если возможно противодействие со стороны Сатаны, значит власти Бога более не существует, Бог и Дьявол друг друга уничтожают, и человек остается в одиночестве; он остается один с призраком своих Богов, собранным из разнородных элементов сфинксом, крылатым быком, который держит в своей человеческой руке меч, дрожащие отсветы которого ведут человеческое воображение от одной ошибки к другой, и от деспотизма света к деспотизму тьмы.
История земного страдания - это всего лишь роман о войне Богов, войне, что еще не окончена, тогда как христианский мир по-прежнему поклоняется Богу в Дьяволе и Дьяволу в Боге.
Антагонизм сил есть анархия в Догме. Прим. 1. Таким образом, церкви, которая утверждает, что Дьявол существует, мир с потрясающей логикой отвечает: значит Бог не существует; и тщетны все попытки обойти этот аргумент, дабы измыслить верховенство Бога, который позволил бы Дьяволу стать причиной проклятия людей; подобное разрешение было бы чудовищным и было бы равносильно соучастию в преступлении, а бог, который мог бы стать сообщником дьявола, не может быть Богом.
Дьявол догм - это персонификация атеизма. Дьявол философии есть гипертрофированный идеал свободы воли человека. Реальный или физический Дьявол есть магнетизм зла.
Превозносить Дьявола, значит всего лишь на мгновение овеществить воображаемую личность. Это влечет за собой безграничное раздувание в себе самом доходящее до безумия своенравие совершением в высшей степени преступных и бессмысленных действий.
Результатом этого становится смерть души от безумия, а зачастую даже и смерть тела, своего рода удар молнии от застоя крови в мозге.
Дьявол вечно докучает просьбами, но никогда ничего не дает взамен. Святой Иоанн называет его "Зверем" (la Bate), ибо суть его составляет человеческая глупость (la Betise humaine).
ПРИЛОЖЕНИЕ II* (Вопросы, заданные А. П. С. и А. О. Г. своим
Учителям, и полученные Ответы. - Ред.
Космологические заметки из Книги ПОСЛАНИЙ А. П. Синнета
1) Что собой представляют различные виды знания?
Настоящее (Дгью (Dgyu) и ненастоящее (Дгью-ми (Dgyu-mi). В состоянии активности Дгью становится Фохатом - активным началом воли - электричеством - другого названия нет.
2) В чем разница между этими двумя видами знания?
Настоящее знание касается вечных истин и главных причин. Ненастоящее
- только иллюзорных следствий.
Дгью существует независимо от веры или неверия человека. Дгью-ми требует веры - опирается на авторитет.
3) Кто обладает настоящим знанием?
Настоящим знанием обладает только Лха или адепт, при том, что его ум находится в контакте с Мировым Разумом.
Лха достиг совершенного слияния своей души с Мировым Разумом во всей ее полноте, что на время превращает его в божественное существо, пребывающее в сфере абсолютного разума, знания естественных законов, или Дгью. Профан не может стать Данг-ма (очищенной душой), поскольку он не владеет средством постигнуть Чхаг (Chag), генезис или начало вещей.
4) Существует ли какая-то разница между тем, что создает первоначальные причины и их конечными следствиями?
Никакой. Все в оккультной вселенной, что заключает в себе все первоначальные причины, основано на двух принципах - Космической энергии (Фохат или дыхание мудрости) и Космической идеации.
Тхьян Кам (Thyan Kam) (= знание создания причин) дает Космической энергии толчок в нужном направлении.
В Фохате все, что существует на земле как окончательное, существует как первенствующее.
5) Что есть вечного во вселенной, независимого от любой другой вещи?
Пространство.
6) Какие вещи сосуществуют с пространством?
i) Время. ii) Материя.
iii) Движение, ибо в этом суть вечная жизнь (сознательная или бессознательная, в зависимости от обстоятельств) материи, даже во время пралайи, или ночи разума.
Когда и Чйанг (Chyang) или всезнание, и Чйанг-ми-ши-кхон (Chyang-mi-shi-khon) - незнание, спят, эта скрытая бессознательная жизнь, тем не менее, сохраняет материю, которую оживляет, в бодрствующем состоянии беспрерывного движения.
iv) Акаша (бар-нанг) или Космическая атмосфера, или Астральный свет, или небесный эфир, который, неважно в инертном или активном состоянии, окружает и глубоко проникает всю материю, в движении которой она в одно и то же время есть и результат и посредник, через которого Космическая энергия действует на свой источник.
v) Пуруш или 7-й принцип вселенной.
Линг Шарир состоит из эфирных элементов его (? тела) организма, никогда не покидает тела, кроме момента смерти, и остается поблизости.
7) Должны ли мы воспринимать Пуруша как еще одно название пространства или как нечто другое, занимающее каждую часть пространства?
Это одно и то же. Сваямбу занимает каждую часть пространства, которое само по себе безгранично и вечно, а значит, в каком-то смысле должен быть пространством. Сваямбу становится Пурушем, когда приходит в соприкосновение с материей.
8) Мировой разум - это совокупность всех разумов Дхиан Чоханов или Планетариев (Planetaries), результат действия Пуруша на материю, точно так же, как духовная душа в человеке есть действие духа на материю?
Да.
9) Должны ли мы рассматривать семь принципов как всю материю и весь дух - в виде единого целого, как если бы дух был на одном полюсе, а материя на другом?
Да, именно так.
10) Если это так, то следует ли нам считать их различными состояниями материи или духа, или как-то иначе?
Состояниями, условиями, называйте это как вам будет угодно. Я называю это Кайин - причина; само по себе следствие предшествующей или некой первичной причины.
11) Вся материя состоит из конечных молекул. Как можем мы представить различные состояния материи?
Поскольку со всеми молекулами происходит разрежение, то они соразмерно этому становятся все более ослабленными, и чем больше расстояние между нашим земным шаром и ними - я не имею здесь в виду область в пределах познания вашей науки - тем больше изменение в их полярности, когда отрицательный полюс приобретает более сильное свойство отталкивания, а положительный постепенно теряет свою силу притяжения. (Вот как раз и пришел момент для ваших людей Дгью назвать меня тибетским ослом, а для меня - вернуть им комплимент).
12) ЧЕЛОВЕК
Тибетский
1. А-Ку
2. Зер (животворный луч)
3. Чху-лунг (один из трех замыслов)
4. Нга-Чжи (суть действия)
5. Нги (физическое Эго)
6. Лана. Сем-Ньед (Духовная душа)
7. Хлюн Дхуб (самосуществующий)
Санскрит
Рупа
Прана: Дживатма
Линг Шарир
Кама-Рупа
Линга Деха Бхут
Атман Майява-рупа
Махатма
Английский
Тело
Жизненное начало
Астральное тело
Порожденная желанием форма
Животная душа
Духовная душа
Дух
ВСЕЛЕННАЯ
1. Сем-Чан (Одушевленная вселенная)
С. Са - земля, как элемент
2. Чжихна (Жизненная душа)
3. Йор Ва (Иллюзия)
4. Од. (свет, сияющий действующий Астральный Свет)
5. Нам Кха (пассивный Эфир)
6. Кон Чхог (Несотворенный Принцип)
7. Ньянг (Длительность в вечности или пространстве)
Брахм. Вселенная
Пракрит=Материя
Айям=Земля
Пуруш
(Майя) Акаша
Вак (Камакаша)
Яджна (непроявленная форма в Брахме=Пуруш, определенный активностью № 4)
Нарайян - Дух, витающий над водами и отражающий в себе Вселенную
Сваямбува в - пространстве
Организованная материя
Оживотворяющий, мировой дух
Астральная или Космическая атмосфера
Космическая воля
Вираджи (?) Мировая иллюзия
Мировой разум
Непроявленный Дух Эн-соф.
13) Сам чан, одушевленная вселенная: С. Са, земля как элемент. Как в таком случае классифицируется космическая или неорганизованная материя?
Чжи гью (космическая материя), Тхог (пространство), Ньянг (длительность), Кхор ва (движение), все в одном.
Огонь, как и все вообще, имеет семь принципов. Од, тот, что не самый материальный - шестой.
14) Всей материи, космической или организованной, присуще движение.
Что же тогда совершает Чжихна, жизненная душа или оживотворяющий принцип, чтобы его произвести?
Давайте разберемся. С таким же успехом можно спросить, что совершает жизненное начало в отношении человеческого тела, когда вступает во взаимодействие с другими пятью.
Мертвое тело состоит из полных жизни молекул, не так ли? И все же, когда жизненная душа покидает целое, чем оно становиться, как не мертвым телом. Откажитесь от своих претензий на универсальные знания, и обратимся к нашему Дгью. Мы верим в самопроизвольное зарождение, а вы нет. Мы говорим, что Чжима положительна, а Чжи-гью [в этом смысле гью (материальная) земля] отрицательна, и только в тот момент, когда обе они приходят в контакт, ибо первая призвана воздействовать на вторую, создается та организованная, живая, самодействующая материя. Все невидимое, неопределимое (дух вещи) положительно, поскольку принадлежит миру реальности, тогда как все осязаемое и видимое отрицательно. Первичное и конечное, положительное и отрицательное. Вот так в нашем проявленном мире. По мере того как продолжается действие сил и расстояние между организованной и неорганизованной материей становится больше, начинает возникать тенденция к изменению порядка вещей на обратный. Силы притяжения и отталкивания постепенно ослабевают. Затем происходит полное изменение свойств, и на время равновесие восстанавливается в противоположном порядке. С каждым шагом все дальше вперед или приближаясь к их первичному хаотическому состоянию, ее свойство более обоюдно не изменяется, а постепенно ослабевает, пока она не достигнет мира небытия, где существует вечное механическое движение, несотворенная причина, откуда развивается в нечто вроде непрестанной ротации вниз и вверх, источники бытия из небытия, последнее - реальность, первое - майя, временное из вечного, следствие из своей причины, при том, что следствие в свою очередь становится причиной ad infinitum (лат. - до бесконечности). Во время пралайи это движение вверх и вниз прекращается, и в то время как остается лишь изначальная бессознательная жизнь - все созидательные силы парализуются и все отдыхает в течение ночи разума.
15) Должны ли мы рассматривать какой-либо из принципов как не молекулярный?
Приходит момент, когда полярность перестает существовать или действовать, как и все вообще. В течение ночи разума все в безграничном космосе уравновешено в состоянии бездействия или небытия.
16) Является ли космическая материя немолекулярной?
Космическая материя не может быть немолекулярной в большей степени, чем организованная материя. 7-й принцип молекулярен так же, как и первый, но седьмой дифференцируется из первого, причем не только путем расхождения его молекул на большее друг от друга расстояние и соответствующего их ослабления, но также и вследствие потери своей полярности. Постарайтесь как можно глубже постичь эту идею, и остальное сразу станет легким.
Обе концепции - и панспермии и теоспермии - явятся нам помехой, как учили наши школы. Вы никогда не сможете воспринять последнюю как нелепость, поскольку всего лишь весьма несовершенно постигаете непрестанное действие того, что Оккультная Наука называет Центральной Точкой, как в ее активном, так и в пассивном состоянии. Как я уже говорил, мы верим в самопроизвольное зарождение, в независимое происхождение материи, как живой, так и мертвой, и мы приводим тому доказательства, что гораздо важнее, чем могут заявить ваши Пастеры, Вайманы и Хаксли. Если бы только они понимали, что Чжиму нельзя подобно воздуху закупорить в стеклянном сосуде или выкачать из него, и что поэтому везде, где есть Пуруша, там не может существовать тепловой предел органической жизни, они меньше бы перебарщивали и сообщали миру меньше нелепостей, чем они это делают. Короче говоря, движение, космическая материя, время, пространство существуют везде, и давайте для понятности поместим или вообразим это множество в или на вершине цикла, ("беспредельное"). Они пассивны, негативны, бессознательны и, тем не менее, всегда приводились в движение своей изначальной скрытой жизнью или силой. В течение периода активности эта цикличная сила, извергающая космическую материю из причинного непроявленного принципа, подобно тому, как колесо водяной мельницы выбрасывает за цикл поворота тучи водяной пыли, приводит ее в соприкосновение с точно такими же принципами, чье состояние, однако, уже изменилось вследствие того, что они оказались за пределами первозданной пассивности вечной неизменности. Таким образом, одни и те же принципы начинают приобретать, так сказать, зачатки полярности. Затем возникающий внутри Мирового разума Дхьян Кам развивает эти зачатки, замышляет и, придав импульс, передает его Фохату, который, вибрируя вдоль Акаши, Ода (состояние космической материи, движения, силы, и т. д.), распространяется вдоль линий космических проявлений и создает все и вся; слепо - согласен, и при этом так же точно в соответствии с прототипами, задуманными в вечном разуме, как хорошее зеркало отражает ваше лицо.
17) А теперь о Гипотетическом Абсолюте и Бесконечной Окончательной Причине.
Абсолютное и бесконечное состоит из условного и конечного. Причины обусловлены их формой существования и атрибутами и как отдельные совокупности - не ограничены никакими условиями и неизменны в своей сути или как коллективная агрегация.
18) Если Абсолют - это слепой закон, как может он давать рождение разуму?
Всего только пассивному непроявленному разуму или тому принципу, распространенному по всей вселенной, который в своей полнейшей нематериальности есть неразумность и бессознательность и который, как только становится заключенным в материю, преобразуется и в то и в другое - может.
19) Абсолют, если он разумен, должен быть всесилен, всезнающ и всеблаг.
Приведите, пожалуйста, свои доводы, почему?
На Востоке Абсолют, сам по себе бессознательный, связан с разумом эманациями и считается обусловленным. "Насколько эта гипотеза удовлетворяет умы во всем, что касается возможности разума развиваться из неразумного", зависит от воспринимающего ума.
Что вам известно о постепенном развитии мозга, начиная с самого силурийского периода?
20) Трудный вопрос об Источнике Зла, трактуемый путем сравнения с рафинированием сахара.
И чем более очищен сахар, тем сильнее происходящая в желудке ферментация и тем больше глистов.
Бесполезно...
Покажите мне философа, который доказал бы бесполезность этого!
... говорить, что зло так же необратимо для выявления добра, как темнота для распознавания света. Для обусловленного это возможно - для всесильного не нужно ничего.
Так испытайте его вначале.
Но совершенно очевидно, что обусловленный фактор не является окончательной причиной. Сверх этого существует закон или принцип, который его обусловливает. ...
Как это так? Где? Разве только вы создадите нечто за пределами абсолюта и беспредельного.
Проблемы, лежащие за завесой, что отделяет непроявленную окончательную причину от проявленной вселенной, непостижимы для умов, сформированных в этой вселенной.
Они и в самом деле непостижимы.
... Абсолютное бесконечное непредставимо, и мы не в состоянии ни понять это, ни объяснить его отношение к человеку.
А зачем тогда терять на это время? Кто поручал вам это делать?
Существует ваша всепроникающая высшая сила, но она-то как раз и есть материя, чья жизнь движение, воля, и нервная энергия, электричество. Пуруша может мыслить только через Пракрити.
21) То, что вы бы сказали, свелось бы к следующему:
"Так ли это или нет (в отношении гипотезы об Абсолюте вне обусловленного), это есть и всегда должно оставаться чистой гипотезой. Высшие разумы во вселенной ничего не знают об этом - все их объяснение сводится к тому, что проявленная вселенная безгранична и бесконечна. Наша философия признает только то, что известно - и познаваемо. Это же, надо признаться, непознаваемо даже для Планетариев и это как экс-гипотеза не существует. Так зачем тогда ее вообще рассматривать"...
"Даже если бы эта концепция и была правильной, какое она имеет к нам отношение? За тысячелетия высшие планетарии изучили вселенную; они не обнаружили у нее никаких пределов и ничего в ней такого, что бы определялось или управлялось каким-то внешним импульсом, напротив, все происходит благодаря внутренним импульсам, суть которых они поняли и которых достаточно, чтобы объяснить все, о чем им когда бы то ни было становилось известно. И кому тогда это нужно вводить эту ненужную концепцию чего-то такого (которое для нас, как несуществующее, суть ничто) вне того, что для нас беспредельно и вечно, если существует ли это нечто или нет, не играет сколько-нибудь заметной роли в том, что касается нас".
"Дело в том, что ваши западные философские концепции монархичны,
а наши демократичны. Вы способны думать о вселенной только как об
управляемой монархом, тогда как мы представляем ее как республику, в
которой правит обитающий там совокупный разум".
Мы могли бы сказать больше - но никоим образом лучше. Это как раз то, что мы бы сообщили.
22) Кто такие механики вселенной?
Дхиан Чоханы - Планетарии.
(Приколото к следующему эссе)
Гью-тхог - Феноменальная или Материальная Вселенная (тайное имя) Аджа-шакти. Висвам Зигтен-джас (Viswam Zigten-jas) - космогония, от Зигтен = живой мир и джас - делать. Чх = раб - генезис.
23) Первоначально вселенная, возможно, считалась пространством, наполненным бесконечным, неизменным и однородным скоплением молекул, в котором движение - их скрытая бессознательная жизнь - является изначальным. (При этом их пассивное непроявленное состояние можно рассматривать как хаос?)
Да; если бы только люди могли понять, что представляет собой настоящий хаос, на что они не способны.
Хотя и являясь в полном смысле слова единством, она в своих различных аспектах может восприниматься как пространство (Тхог) в отношении своей безграничной протяженности, сосуществующее с вечностью (Ньянг (Nyng) в отношении своей бесконечной продолжительности (Чжи-гью), как космическая материя в отношении ее молекул и как Кхорива - космическая сила в отношении ее всепроникающего движения.
Но этих четырех концепций следует придерживаться для того, чтобы указать не четыре элемента, составляющие некую смесь, а скорее четыре свойства или атрибута одной единственной вещи, как на земле нечто одно может быть горячим, светящимся, тяжелым и в движении. Эта вселенная едина и неделима в своей пассивной непроявленной форме, этот хаос для нас не существует -
Для вас, но зачем говорить о других?
но в ней повсюду рассеяны центры активности или эволюции, и
в тех местах, где и когда возобладает активность, там части целого
дифференцируют, а там, где это происходит, однородность более не
существует. Таким образом, дифференциация обусловлена:
(1) большей или меньшей близостью молекул;
(2) большим или меньшим их ослаблением.
(Что означает 2)? Как могут первоначальные молекулы утоньшаться
или полнеть - ex nihil (лат. - из ничего), и т. д.?)
Я и не знал, что вы рассматриваете атомы как своего рода nihil.
Разве наука не считает молекулы объединенными атомами? Ваша наука признает только такие сложные молекулы, а первичный атом есть и всегда останется для нее гипотетической абстракцией. Наука ничего не может знать о природе атомов за пределами сферы влияния на ее земной шар и даже этот атом она называет невидимым, чего не делаем мы, поскольку знаем о существовании и свойствах универсального растворителя - квинтэссенции Панчамахабутама - пяти элементов. Даже существование атомов, составляющих невидимую среду, через которую передается сила, мгновенно намагничивающая короткий железный стержень, установленный поперек кольца по диаметру размером в два ярда, вокруг которого плотно намотана проволочная спираль, покрытая сверху натуральным каучуком - даже существование таких атомов, скажем там, остается открытым вопросом, и наука пребывает в тупике и затрудняется решить, является ли это действием на расстоянии без или при наличии некой таинственной среды - или чем-то еще?
(3) изменениями в их полярности.
Такая дифференциация в активности есть проявление, и все дифференцированное таким образом, появляется или становится постижимым для нас. Каждый центр активности (а центры эти бесчисленны) обозначает солнечную систему, но все же они лишь редкие карлики в безбрежной пучине, висящие в необъятном океане непроявленной вселенной, из которого беспрестанно возникают новые проявления и в забытье которого всегда возвращаются другие, чей цикл уже завершен.
Чередование активности и пассивности составляет циклический закон вселенной. У человека, как у микрокосма, есть свои дни и ночи, часы бодрствования и сна, так же и у земли, которая, будучи макрокосмом для человека, есть микрокосм по отношению к солнечной системе, и тем же самым обладает и последняя, которая является макрокосмом для отдельного небесного тела, но представляет собой микрокосм по отношению к вселенной. А значит и вселенная точно так же должна иметь свои дни и ночи активности и пассивности, что, исходя из аналогии, вероятно, но если это так, то длительность их периодов невообразима, и факт этот остается непознаваемым для высочайших умов, сформированных в этой вселенной.
Верно ли это? Если нет, то когда вся вселенная погружается в пралайю (что это за ваше тибетское слово?), как некто может что-либо об этом знать?
Маха бар до - так назван период между смертью и возрождением человека - а также Чхе бар до.
Они могут знать, поскольку это всего лишь наш изучающий взгляд или, как вы говорите, по аналогии.
Ночь солнечной системы, пралайя индусов, Маха бар до или великая ночь разума тибетцев, предполагает распад всех форм и возврат части вселенной, занятой этой системой, в ее пассивное непроявленное состояние, пространство, наполненное находящимися в движении атомами. Все вообще на определенное время исчезает, но материя, которая представлена этими конечными атомами (хотя и порой объективная, а порой потенциальная или субъективная, и то организованная, то неорганизованная), вечна и неразрушима, а движение - это вечная жизнь (сознательная или бессознательная, в зависимости от обстоятельств) материи. Именно поэтому, в течение ночи разума, когда все другие силы парализованы, когда оба, Чайянг - всезнание, и Чайянг ми ши кон - незнание, спят, и все вообще пребывает в покое, эта скрытая бессознательная жизнь непрестанно поддерживает молекулы, которым она присуща, в слепом безрезультатном и бесцельном движении inter se (лат. - между собой).
Почему оно должно быть более бесцельным и безрезультатным, чем бессознательное слепое движение атомов в любом зародыше, готовящем к повторному рождению?
Солнечная система исчезла даже для высших разумов в других солнечных системах.
Правильно ли это? Могут ли планетарии каким-то способом познать пассивные, пребывающие в небытии, части вселенной?
Могут.
Адепты, как мне известно, могут по желанию создавать формы из космической материи, но, вероятно, эта космическая материя существенно отличается от материи, что существует в пассивной скрытой вселенной и которую скорее следовало бы назвать потенциальной, а не космической материей.
Потенциальность - это возможность, а не действительность. Найдите лучшее слово.
Но ничто не уничтожается в большем количестве, чем было когда-то создано; и эта недавно активная, организованная, проявленная и существующая часть вселенной, полностью утратив дифференциацию своих частей, перешла в свое первичное пассивное однородное непроявленное и в отношении всех разумов небытийное или непознаваемое состояние. Она вернулась в прежнее состояние хаоса.
Если спросить, вследствие чего происходит это чередование активности и пассивности, то ответом будет, что это есть изначальный и непреложный закон вселенной.
(Здесь в качестве примечания подошел бы довод, одобренный вами, против ненужного сотворения разума за пределами самоуправляемой вселенной.)
Если вы сможете показать мне хоть одно существо или объект во вселенной, который не происходит и не развивается согласно слепому закону, то только в этом случае ваш довод останется в силе и потребуется такое примечание. Доктрина эволюции - это вечный протест. Эволюция подразумевает развертывание эволюты из скрученной внутрь спирали, процесс постепенного роста. Единственное, что, возможно, могло быть создано спонтанно - это космическая материя, а происхождение применительно к нам означает не только первородство, но и осуществление принципов вечного существования, поскольку материя вечна, а один из Хлун дхуб (Hlun dhub), не Кьен (Kyen) - причина, сама по себе следствие некой первичной причины. Если бы это было так, то как же в конце каждой Маха Пралайи, когда весь космос приближается к коллективному совершенству и каждый атом (то, что вы называете первичным, а мы вечным) испускает из себя еще более тонкий атом - причем каждый отдельный атом заключает в себе подлинную возможность развития миллиардов миров, где каждый все более совершенный и эфирный - как это может быть, что не появляется никакого признака подобного разума за пределами самоуправляемой вселенной? Вы принимаете последнюю гипотезу - часть вашего бога находится в каждом атоме. Он разделен ad infinitum (лат. - до бесконечности), он остается скрытым in abscondito (лат. - втайне), и логическим путем мы приходим к выводу, что [как] Безграничный разум Дхиан Чоханов знает, что вновь испускаемые атомы неспособны ни на какие сознательные или бессознательные действия до тех пор, пока они не получат от них умственный импульс. Следовательно, ваш бог ничуть не лучше бога слепой материи - Случая - всегда приводимой в движение столь же слепой вечной силой или законом, которой эта материя и является. А впрочем, не будем терять время на подобные беседы.
Период пассивности кончается, ночь разума проходит, солнечная система пробуждается и вновь возникает в проявлении и существовании и снова все в ней становится таким, как было до того, как наступила ночь. И хотя минул период, непостижимый для людских умов, он прошел всего лишь как спокойный и крепкий сон без сновидений. Закон активности опять вступает в силу, центр эволюции возобновляет свою работу, и вновь начинает струиться источник бытия.
Я прихожу к заключению, что это должно быть именно так, в противном же случае, материя, выбрасываемая из вихря или центральной точки, не нашла бы в дифференцированном состоянии ничего, откуда могла бы получить свой собственный импульс или дифференциацию.
Когда пробьет час, космические атомы, пребывающие уже в дифференцированном состоянии, остаются в существующем положении, тогда как небесные тела и все вообще находятся в процессе формирования. Значит, вы поняли эту мысль.
Во все еще пассивной части Вселенной, в которой - при взаимном проникании - парит вновь проявленная солнечная система; в небытии, где существует вечное механическое движение, ее несотворенная причина, формируется вихрь, который в процессе непрестанного вращения постоянно выбрасывает в поляризованную, активную, проявленную, сознательную Вселенную неполяризованный, пассивный, непроявленный и бессознательный универсальный элемент.
Назовите его движением, космической материей, продолжительностью или пространством - ибо это, с одной стороны, есть все перечисленное, а с другой стороны, нечто одно - это суть Вселенная, проявленная и непроявленная, и более ничего во Вселенной не существует. Но в тот момент, когда он переходит из пассивности (или небытия) в активность (или бытие), он начинает изменять свое состояние и дифференцироваться, приходя в контакт с тем, что уже изменилось раньше, и так продолжает вращаться вечное колесо, и сегодняшнее следствие становится назавтра причиной, и так во веки веков. Но всегда надо помнить, что небытие - пассивное - вечно и реально, а бытие - активное - преходяще и нереально. Длинней или короче может оказаться его жизненный путь, в соответствии с получаемыми им импульсами, раньше или позже проявленное, распадаясь, становится непроявленным, и бытие переходит в небытие.
А как насчет высших Планетариев? Они, безусловно, не возвращаются в небытие, а переходят в высшие или, по крайней мере, иные солнечные системы.
Высшее состояние Нирваны есть высшее состояние небытия. Приходит время, когда все бесконечное спит или пребывает в покое, когда Все сущее вновь погружено в единый вечный и несотворенный итог всего. Итог скрытой бессознательной потенциальности.
Утверждалось, что дифференциация первичного элемента - это основа проявленной Вселенной, и теперь мы должны рассматривать семь различных принципов, которые составляют и управляют этой Вселенной, или, другими словами, семь различных состояний или условий, при которых этот элемент в ней существует.
Не существует никакого конечного или изначального замысла, кроме как в связи с организованной материей. Замысел - это Кайен, некая причина, проистекающая из первопричины. Этот скрытый замысел существует извечно в одном нерожденном вечном атоме или центральной точке, которая везде и нигде и названа --- (наше самое тайное непередаваемое имя, сообщаемое при посвящении высшим адептам). Итак, я могу сообщить вам названия шести принципов нашей солнечной системы, но вынужден скрыть остальное и даже название седьмого. Назову его неизвестным и объясню, почему. Дам-зе (Брахман) не сообщит вам название даже венца Акаши, но будет рассуждать о шести первичных силах в природе, представленных Астральным светом. Я буду раскрывать вам принципы постепенно. Как следует изучите все предыдущее.
ПРИЛОЖЕНИЕ III
Курсы лечения, проведенные полковником Олкоттом в Калькутте гипнотическими пассами1) [1) Вырезка из газеты. - Ред.] (Редактору Indian Mirror)
Сэр,
Так как полковник Олкотт, президент и основатель Теософского Общества, не примет никакого вознаграждения, равно как не желает принять благодарность за труд, взятый им на себя, дабы излечить моего внука, Ашу Тош Байсака, я, чтобы не прослыть неблагодарным, прошу выразить ему мою признательность за все публично. Мальчику, о котором я говорю, исполнилось сейчас двенадцать лет. Последние шесть-семь лет он страдал эпилепсией. Его лечили лучшие терапевты, аллопаты, гомеопаты и местные целители, но безрезультатно. В последнее время болезнь обострилась настолько, что за сутки он переносил не менее шестидесяти припадков и уже не мог вставать с постели и ходить.
В таком положении его привезли к полковнику Олкотту, который в течение семи дней занимался его лечением. Состояние мальчика улучшилось до такой степени, что он без труда мог гулять и бегать, выглядел оживленным и казался совершенно здоровым; и кроме того за все это время у него не было ни одного припадка. К нему вернулся аппетит, прошла скованность, сон его стал спокойным и крепким, и теперь он, как все другие дети, радуется жизни впервые за все прошедшие семь лет. По общему внешнему виду мальчика я заключаю, что болезнь прошла, и весь вопрос теперь только в том, насколько быстро наступит полное его выздоровление. Цель моего публичного заявления заключается в том, чтобы мои соотечественники, и особенно члены Теософского Общества, могли понять, сколь велико значение месмеризма в исцелении от таких трудноизлечимых болезней, как эпилепсия, справиться с которыми медицина не в силах. Мне шестьдесят лет, я достаточно стар и сейчас, прослужив 44 года чиновником в Правительстве, уже на пенсии, и мне радостно, что европейский джентльмен, такой как полковник Олкотт, демонстрирует нашим соотечественникам достоинство Арийской системы, и наш долг глубоко уважать наших йогов и муни.
Ваш и т. д.
Сурджи Кумар Байсак.
1 марта 1883 г.
На ту же тему
(Редактору Indian Mirror)
Сэр,
Присутствие полковника Олкотта в Калькутте предоставило нам долгожданную возможность проверить заявления о месмеризме, как о весьма эффективном способе лечения. Мы присутствовали во дворце Воиток-кханах махараджи, сэра Джотендро Мохун Тагоре, кавалера ордена "Звезда Индии" 2-й степени, 7 или 8 дней в утренние часы, чтобы посмотреть, как полковник Олкотт лечит больных методом наложения рук. Мы увидели нечто, в высшей степени нас поразившее. Мы наблюдали, как он лечит страдающего эпилепсией мальчика, родные которого, испробовав все известные методы лечения, пребывали в полном отчаянии. Юноша происходит из почтенной семьи - его отец служит помощником магистрата - а увидеть его можно в доме Бабу Сурджи Кумара на Патурьягхата, № 80. У теософа из Бхогулпора была атрофия диска зрительного нерва левого глаза, и к нему полностью вернулось зрение; и другие пациенты излечились от различных недомоганий. Но событие, что произошло сегодня утром, оказалось столь выдающимся, что это побудило нас отправить вам это письмо, дабы сообщить вашим читателям о происшедшем. Родственники больного эпилепсией мальчика привезли с собой юного брамина в возрасте --. У него был паралич лица, и поэтому он не мог закрывать глаза, высовывать язык и глотать жидкости обычным путем. Паралич языка не давал ему разговаривать свободно, не затрачивая на это огромных усилий. В присутствии нас, равно как и других свидетелей, полковник Олкотт наложил на него руки, произнес команду: "Арам Хао!", совершил несколько пассов вокруг головы, глаз, лица и рта юноши, и не прошло и пяти минут, как пациент был здоров. Сцена, что последовала за этим, растрогала зрителей до слез. Какое-то время юноша стоял, то открывая, то закрывая глаза и высовывая язык, а затем, когда его наконец осенило, что наступило исцеление, он разрыдался от радости и с тронувшими наши сердца криками восторженной признательности бросился к ногам полковника, обнял его колени и в потоке слов излил свою глубочайшую благодарность.
И конечно, ни один из присутствующих никогда не сможет забыть эту полную драматизма волнующую сцену.
Ваши и т. д.
Шауткорри Мукерджи,
Шринаутх Тагоре,
Ниваран Чандра Мукерджи.
А. П. Синнету, [Эти замечания написаны почерком К. Х. на полях газетной вырезки. - Ред.]
Все это совершено благодаря силе локона волос, посланного Г. С. О. нашим возлюбленным младшим Чоханом.
Я очень прошу вашего друга показать это самым злейшим противникам вашего Общества.
К. Х.
ПРИЛОЖЕНИЕ IV [отсутствовало в оригинальном издании]
Письмо Блаватской к Ледбитеру
Эльберфельд, 23 июня 1886
Мой дражайший Ледбитер!
Я была рада - искренне - получить ваше приветственное письмо.
Что же до приложения, то я не возьму на себя пересылку его. Я не могу сделать этого, мой дорогой друг; я поклялась не доставлять больше писем и Учитель дал мне право и привилегию отказать. Так что я отложила его и посылаю вам таким, как получила его. Если бы Махатма
К.Х. принял письмо и захотел бы прочитать, он бы забрал его из моего ящика, и то, что оно остаётся на месте, показывает мне, что он отказывается от него.
Теперь узнайте о новом развитии событий. Боваджи всецело против нас и склоняется к разрушению Т.О. Месяц назад он был в Лондоне и готовился плыть обратно в Индию. Теперь он здесь - и только небесам известно, когда он уедет, поскольку он живёт с Франком Гебхардом (старшим сыном, который на его стороне и кого он крайне психологизировал), и посеял разногласия и споры в семье Гебхардов; мать, отец и два сына - Артур и Рудольф - остающиеся верными учению Учителей, - со мной, и Франк, находящийся на его стороне. Он никогда не приходит к нам, хотя живёт через дорогу - и пишет и пишет тома учений против наших доктрин. Он делает и большее; он объявил всем, что собирается опубликовать манифест, в котором выразит сожаление, что внёс свой вклад, дурача публику относительно характера Учителей и того, что Они будут и могут делать. Он утверждает, что на протяжение пяти лет находился под майей, психологической иллюзией. Он твёрдо верил в то время, что все феномены производились Учителями, что он сам был в прямом контакте с Ними и получал письма и указания, и т.п., но теперь он (Боваджи) знает лучше. С тех пор, как он прибыл в Европу, он узнал истину и стал просветлённым (!!!). Он понял, что Учителя не могли НИКОГДА, ни в коем случае, связываться с ни нами, ни даже со своими челами; Они никогда не могли писать сами или даже просить осаждать письма или записки своих чел. Всё подобное было продуктом майи, элементалов, призраков, когда не было "обманом", говорит он. "Эзотерический Буддизм" - это всё чепуха и галлюцинация. Ничто из того, что дано в "Теософисте" - не истинно. Моя "Изида" и даже "Тайная Доктрина" по его мнению продиктованы мне каким-то оккультистом или "духами" - но ни в коем случае не Учителями. На вопрос, как же он приехал со мной в Европу по приказанию Учителя, как он говорил, он теперь спокойно отвечает, что ошибался; он "изменил своё мнение" и знает, что это была его собственная иллюзия. Олькотт никогда, никогда не лечил никого месмеризмом, и ему никогда не помогали Учителя, и т.д., и т.п.
Более того, он настойчиво оклеветал Суббу Роу, Дамодара, Олькотта и всех в Адьяре. Он заставил многих европейцев утерять к ним доверие. Субба Роу, как он говорит, никогда с своей жизни не говорил правды европейцу; он дурачит их всегда и является лжецом; Дамодар - также великий лжец; один он (Боваджи) знает Учителей, и кто Они есть. Если коротко, то он делает из наших Махатм недоступных, безличных существ, столь удалённых, что никто не может достичь Их!!! И в то же время он противоречит себе; одному он говорит, что провёл 10 лет с Махатмой
К.Х.; другому - что 3 года, опять же, что он отправлялся в Тибет несколько раз и видел Учителя только издалека, когда тот входил в храм и выходил из него. Он врёт самым ужасным образом. Правда заключается в том, что он (Б.) никогда не был в Тибете и не видел своего Учителя и с расстояния в 100 миль. ТЕПЕРЬ у меня есть подверждение этому от самого Учителя. Он был челой на испытании. Когда он прибыл в Бомбей, в Штаб-квартиру, ваш Учитель приказал мне сказать всем, что Он принял Кришну Свами и прислал его жить с нами и работать для Т.О. Он был послан в Симлу к м-ру С., и так сказать, перепоручил свою личность истинному челе, Дхарбагири Натху, и с тех пор принял его имя. Будучи связана обетом молчания, я не могла противоречить ему, когда слышала, как он хвалился, что это он жил со своим учителем в Тибете и был принят настоящим челой. Но теперь, когда он провалился как "испытуемый" по причине личной амбиции, ревности к Мохини и внезапно развившихся гнева и зависти - вплоть до ненависти - к полковнику и ко мне - теперь Учитель приказал мне рассказать правду. И что вы думаете он сделал?
Он посмотрел мне в лицо и спросил - что я знала о его прошлой жизни? Конечно, он не был у Учителя в течение тех пяти лет, когда он был с нами, но он знал Махатму К.Х. за 12 лет до того, как впервые услышал о Т. О.!!! Когда я показала ему письмо Учителя, в котором ваш Махатма подтвердил моё заявление, подчеркнув, что он (Боваджи) "никогда не видел его и не путешествовал в Тибет", м-р Б. спокойно сказал, что это было письмо призрака; поскольку Махатма никогда бы не мог писать писем, или говорить что-либо о своих челах.
Таким образом он скрывается за тройной бронёй безответственности, и невозможно поймать его тому, кто подобно Франку Гебхарду верит, что каждое слово Б. боговдохновенно. Б. не отрицает ничего; допускает всё, каждый феномен, и выкручивается из этого, говоря, что всё это иллюзия, его Карма. Будучи пойман на вопиющем противоречии, он выворачивается, говоря, что никакой чела не имеет воспоминания о времени, пространстве или цифрах (!!), потому и противоречие. Когда ему показывают его собственную подпись, подтверждающую, что он защищал феномены и пропагандировал доктрины нашего Общества и Учителей, он отвечает: "О да; но я находился в иллюзии. Теперь я изменил своё мнение". Что вы можете поделать? Он склонился к разрушению нашего Общества, и когда он вернётся в Индию, то будет заронять сомнения в каждый индусский ум. Дамодар, который знает о нём правду и мог бы разоблачить его, далеко и не имеет желания возвращаться. Так что, если Субба Роу и немногие преданные индусы не помогут полковнику разоблачить его (а Суббая Четти знает, что он никогда не был в Тибете), Общество пропадёт или получит ещё одно ужасное потрясение. До свидания, мой дорогой товарищ, и не теряйте, тем не менее, смелости. Учителя с нами и защитят всех тех, кто твёрдо за Них стоит. Пишите мне в Остэнде до востребования. Я буду там завтра.
Всегда вам верная и с братскими чувствами,
Е. П. Блаватская
[Постскриптум наверху первой страницы]
Мои любовь и благословения Дону Дэвиду* и всем братьям. Мои огромнейшие и уважительные салямы высшему священнослужителю Сумангале. Просите его мне благословения.
[Надпись, осаждённая Кут Хуми поверх письма Блаватской]
Наберитесь смелости. Я доволен вами. Действуйте по собственному усмотрению и верьте вашей хорошей интуиции. Маленький человек потерпел неудачу и пожнёт свою награду. А пока - молчание.
К. Х.
* Анагарика Х. Дхармапала, основатель общества Махабодхи.