Добродетели и пороки — О страстях — Об эгоизме — Черты характера человека добра — Самопознание

"Все добродетели важны, потому что все они суть свидетельства продвижения по пути добра. Добродетель есть всякий раз, когда есть добровольное сопротивление влечению дурных наклонностей: но верх добродетели заключается в том, чтобы без задней мысли пожертвовать личным интересом на благо ближнего: важнее всех добродетелей, наибольшего достоинства исполнена та, что основывается на самом бескорыстном милосердии."

"Если кто-то не должен бороться с самим собой, то это значит лишь, что в нем прогресс уже совершился: он боролся прежде и победил; поэтому-то благие чувства не стоят ему никаких усилий, и его действия представляются ему вполне простыми и естественными: творить добро для него стало делом привычным. Его, таким образом, следует чтить, как чтут старых воинов, заслуживших себе славу, награды и чин. Так как вы еще далеки от совершенства, то эти примеры поражают Вас своей яркостью, и вы тем больше восхищаетесь ими, чем более они у вас редки: но узнайте, что в мирах, развитых более вашего, является правилом то, что здесь кажется исключительным. Чувство добра распространено там повсеместно, ибо миры те населены единственно духами благими, и одно-единственное злое намеренье было бы там чудовищным исключением. Вот почему люди там счастливы; то же будет и на Земле, когда человечество преобразится, когда оно должным образом поймет и оценит милосердие в подлинном смысле этого слова."

"Корысть, личный Интерес. Моральные качества зачастую не более как позолота, нанесенная на медяшку, бессильную скрыть свою истинную природу. Так человек может обладать действительными достоинствами, делающими его в глазах людей праведником; но достоинства эти, хотя и являются свидетельством прогресса, не всегда выдерживают некоторые испытания, и порой достаточно коснуться струны личного интереса, чтобы обнажить сущность такого человека. Истинное бескорыстие вещь на земле крайне редкая, какой восхищаются словно чудом природы всякий раз, как она присутствует. Привязанность к вещам материальным — безошибочный знак несовершенства, ибо чем больше человек привязан к вещам этого мира, тем меньше понимает он свою судьбу: бескорыстием же, напротив того, он свидетельствует, что видит свое грядущее с более высокой ступени."

"Их заслуга в бескорыстии, но нет заслуги в том, что они не совершили того добра, которое могли бы совершить. Если бескорыстье — достоинство, то необдуманная расточительность всегда означает по крайней мере нехватку здравого смысла. Состояние совсем не за тем дается человеку, чтобы бросать его на ветер или схоронить в сундуке; оно вверено ему на хранение, и ему предстоит дать отчет, предстоит ответить за всякое несделанное добро, сделать которое было в его власти и которое не было сделано им; за все слезы, которые он мог бы иссушить деньгами, отданными им тем, кто не имел в них нужды."

"Добро творить следует из милосердия, т. е. бескорыстно."

"Нет, нет; под деланием добра мы разумеем „быть милосердным."

Тот, кто просчитывает, что может принести ему в будущей жизни каждое доброе дело, так же, впрочем, как и в жизни земной, поступает эгоистично: но нет нисколько эгоизма в том, чтобы совершенствоваться ради приближения к Богу, ибо это есть именно та цель, к коей каждый должен стремиться."

"Видимо, есть: прежде всего, потому что это позволяет вам утешать братьев ваших; затем, дух ваш поднимается быстрее, если он уже умственно развит; в перерыве между воплощениями вы за час усвоите то, на что на Земле вам понадобились бы годы. Нет бесполезных знаний; все они, в той или иной мере, содействуют продвижению, по тому что совершенный дух должен знать все: и поскольку прогресс должен совершаться во всех направлениях, то все приобретенные идеи способствуют развитию духа."

"Тот, который изведал страданий; он знает, что значит страдать; он знает, какова боль, коию он и не пытается утешать, да и не редкость, что он об этом просто больше не вспоминает."

"Это лишь сделка нечистой совести."

"Тот, который ублажает себя: он скорее эгоист, чем скупец; первый же уже нашел себе часть наказания."

"Это желание, без сомнения, похвально, когда оно чисто; но всегда ли желание это на поверку оказывается бескорыстным и не скрывается ли за ним какая-то задняя мысль о собственной выгоде? Ведь самая первая персона, каковую обыкновенно желают облагодетельствовать, не есть ли зачастую мы сами?"

"Весьма заслуживает, если это делается единственно для того, чтобы критиковать и оглашать их, ибо это означает не иметь милосердия; если это делается для собственной выгоды и чтобы самому избежать тех же недостатков, это может иногда быть полезным: но не следует забывать, что снисхождение к недостаткам других — одна из добродетелей, коие включает в себя милосердие. Прежде чем бросать другим упрек в несовершенствах, посмотрите, не могут ли сказать того же и про вас. Старайтесь, стало быть, иметь достоинства, противоположные недостаткам, которые вы критикуете в других, — это средство сделать себя более совершенным. Упрекаете вы другого в скупости, сами будьте щедры; в гордыне — сами будьте скромны и смиренны; в суровости — будьте мягки; в мелочности — будьте великодушны во всех ваших делах: словом, делайте так, чтобы не были приложимы к вам сии слова Христовы: „В чужом глазу соринку видит, в своем же и бревна не замечает!""

"Все это определяется чувством, которое побуждает вас это делать. Если писатель имеет целью лишь вызвать скандал, то он просто доставляет себе удовольствие, получаемое от изображения картин, подающих чаще дурной пример, нежели хороший. Оценивает дух, но он может быть наказан зато удовольствие, какое получает, обнажая зло."

"Это не всегда полезно; если он пишет хорошие вещи, то пользуйтесь написанным; если он творит зло, то это вопрос совести, его касающийся. В общем же, если ему важно доказать свою искренность, то уж это его забота подкрепить назидание собственным примером."

"Нравственность без дела все равно что семя, которое не потрудились бросить в землю. Что пользы вам в этом семени, если вы не дадите ему прорасти и дать плодов, чтобы накормить вас? Люди эти виновней других, ибо у них хватило ума понять такие вещи: но не претворяя на деле правил, подаваемых другим, они тем отказались собрать плоды их."

“Нет; страсть лишь в избытке, соединенном с волей, ибо начало страстей было дано человеку для добра и оне могут влечь его к великим вещам; и только злоупотребление ими причиняет вред.”

“Страсти подобны лошади, которая полезна, когда она объезжена и подчиняется хозяину, и опасна, когда она подчиняет хозяина себе. Так что считайте, что всякая страсть становится опасной с мига, как вы теряете власть управлять ею и как она имеет результатом своим какой-либо ущерб для вас или для других.”

“Да, и порой даже слабые усилия: силы воли не хватает ему. Увы! сколь немногие из вас прилагают такие усилия!”

“Многие говорят: „Я хочу", но их хотение, их воля лишь на губах; они хотят чего-то и при этом весьма рады, что этого все-таки нет. Когда считают себя не в силах победить свои страсти, то это означает лишь, что дух из-за своего несовершенства находит себе в них удовольствие. Тот, кто стремится их обуздать, понимает духовность своей природы: победить их — значит для него утвердить торжество духа над материей”.

“Претворять самоотвержение.”

“Мы уже много раз говорили, что это эгоизм: отсюда истекает все зло. Изучите все пороки — и вы увидите, что эгоизм присутствует в глубине каждого из них; вы тщетно будете бороться с ним, и вам не удастся искоренить их, покуда вы не посягнете на зло в его корне, покуда вы не уничтожите причину. Пусть же все усилия ваши стремятся к этой цели, ибо поистине язва общества здесь. Всякий, желающий еще в этой жизни приблизиться к нравственному совершенству, должен вырвать из своего сердца всякое эгоистическое чувство, ибо эгоизм несовместим со справедливостью, любовью и милосердием: он нейтрализует все прочие достоинства.”

“По мере того как люди будут просвещаться о вещах духовных, они будут придавать менее значения вещам материальным; и затем нужно преобразовать человеческие установления и учреждения, его поддерживающие и нагнетающие. Это зависит от воспитания и культуры.”

“Эгоизм, несомненно, ваше самое большое зло, но он связан с несовершенством воплощенных на земле духов, а не человечества как такового; и духи, очищаясь в последовательности воплощений, утрачивают эгоизм, как утрачивают они и другие нечистоты. Разве у вас на Земле нет ни одного человека, лишенного эгоизма и творящего милосердие? Их больше, чем вы можете подумать, но вы о них мало знаете, потому что добродетель не стремится выставить себя на всеобщее обозрение: и если есть хоть один такой человек, то почему бы не могло оказаться их и десять: и если их десять, то почему бы не могла оказаться их и тысяча, и так далее? ”

“Из всех человеческих несовершенств эгоизм искоренить труднее всего, потому что он связан с влиянием материи, от коего человек, еще слишком близкий к своему истоку, не может освободиться, и все содействует тому, чтобы влияние это укрепить: человеческие законы, общественное устройство, воспитание. Эгоизм ослабнет с преобладанием нравственной жизни над жизнью материальной, и в особенности с тем пониманием и умонастроением, какое спиритизм дает вам о вашем действительном, а не искаженном аллегорическими вымыслами будущем состоянии. Спиритизм, должно понятый, когда он отождествится с нравами и верованиями, преобразит обычаи, традиции, общественные отношения. Эгоизм основан на важности низшего „я" человека; спиритизм же, должно понятый, повторяю, показывает вещи с такой высоты, что чувство личности словно бы растворяется пред беспредельностью. Разрушая эту важность, или, вернее, позволяя видеть ее такой, какова она есть, спиритизм необходимо побеждает эгоизм. Именно столкновение с эгоизмом других людей делает человека и самого эгоистичным, потому что он должен быть готов к отпору. Видя, что другие думают о самих себе, а не о нем, он приходит к тому, чтобы заниматься собой больше, чем другими. Пусть принцип милосердия и братства станет основой общественных установлений, пусть отношения народа к народу и человека к человеку строятся на духе законности — и человек станет меньше думать о своей персоне, когда увидит, что другие подумали о нем; он испытает на себе нравоучительное влияние примера и контакта. Перед лицом такого разгула эгоизма, как сейчас, надобна подлинная добродетель, дабы отречься от своей самости ради других, которым зачастую неведома никакая благодарность; и царство Божие отверсто прежде всего тем, кто обладает такой добродетелью. Им прежде всех уготовано блаженство избранных, ибо говорю вам истинно, что вдень справедливости тот, кто думал только о себе, будет отложен в сторону и пострадает от своей покинутости. (См. № 785)"

Фенелон.”

“Дух доказывает свое возвышение, когда все действия его телесной жизни являются осуществлением закона Божьего и когда он пониманием предвосхищает жизнь духовную.”

“Один античный мудрец уже сказал вам, каково это средство: “Познай самого себя!"”

“Делайте то же, что делал я, когда жил на Земле: с окончанием дня я вопрошал свою совесть: мысленно перебирая в уме, что сделал я за день, я спрашивал себя, не оставил ли я какой-либо свой долг неисполненным; не был ли кто обижен мною. Таким путем я достиг знания себя и увидел, что мне следовало исправить в себе. Тот, кто каждый вечер припоминал бы все дела, сделанные им за день, и спрашивал бы себя, что хорошего и что плохого было им сделано, моля Бога и своего ангела-хранителя просветить его, получил бы большие силы к самосовершенствованию; ибо, поверь мне, Господь его поддержит. Так что задавайте себе вопросы и спрашивайте себя, что вы сделали и какую цель вы при этом преследовали; не сделали ль вы чего-то такого, что осудили бы в другом: не совершили ль вы такого поступка, в котором не посмели бы признаться. Спросите у себя еще и следующее: „Если бы Богу было угодно призвать меня сей же миг, то должен ли был я, возвращаясь в мир духов, где ничто не сокрыто, кого-либо страшиться?" Рассмотрите, что могли вы совершить неугодного Богу, затем неугодного вашему ближнему и, наконец, вам самим. Ответы будут отдохновением вашей совести или указанием на зло, которое следует исправить.

Самопознание есть, стало быть, ключ к индивидуальному улучшению; но, скажете вы, как судить о себе? Разве не вводит нас в обман самолюбие, преуменьшающее ошибки и находящее им извинения? Скупой считает себя просто бережливым и предусмотрительным; обуянный гордыней полагает, что у него сильно развитое чувство достоинства. Все это слишком верно, но все же у вас есть средство контроля, которое не может вас подвести. Когда вы не уверены, как расценить то или иное свое действие, спросите себя, как бы вы его расцепили, соверши его кто-то другой; если вы порицаете его в другом, оно не сможет стать похвальнее и у вас, ибо у Бога нет двух мер справедливости. Стремитесь узнать также, что думают об этом другие, и не пренебрегайте мнением ваших врагов, ибо у них нет никакого интереса в том, чтобы приукрашивать истину, и Бог зачастую помещает их рядом с вами как зеркало, чтобы они предупредили вас с большей откровенностью, чем это сделал бы друг. Так что пусть тот, у кого есть серьезное желание самоулучшения, расспросит свою совесть, чтобы вырвать из себя дурные наклонности, как вырывает он сорные травы в своем саду; пусть он подводит итог своего нравственного дня, как купец подводит итог своих потерь и прибылей за день, и я уверяю вас, что итог первого рода даст, ему более, нежели итог второго. Если он может сказать себе, что его день был хорош, он может спать спокойно и безбоязненно ждать пробуждения в другой жизни.

Вопросы задавайте себе ясные и точные, и не бойтесь задать их как можно больше: можно вполне пожертвовать несколькими минутами, чтобы завоевать вечное блаженство. Разве вы не работаете все дни с тем, чтобы скопить средства, которые дали б вам отдых в старости? Разве отдых этот не является предметом всех ваших желаний, целью, заставляющей вас претерпевать временные трудности и лишения? Так вот! разве может этот немногодневный отдых, обремененный к тому же болезнями тела, идти в какое-либо сравнение с отдыхом, уготованным человеку добра? Разве не заслуживает такой отдых некоторых усилий? Я знаю, многие скажут, будто настоящее есть, а грядущее смутно и неопределенно; но именно эту мысль нам и поручено разрушить в вас, ибо об этом грядущем мы желаем дать вам такое понятие, которое б не оставило в вашей душе ни малейшего сомнения. Вот почему вначале мы обратили ваше внимание на явления, способные воздействовать на ваши

органы ощущений, а затем мы даем вам наставления, распространять которые является миссией, жизненной задачей каждого из вас. С этой именно целью мы и продиктовали эту „Книгу Духов".

Блаженный Августин.”