Разговоры на общие темы, Вопросы по библиотеке, Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Учение доктора Залманова; Йога; Практическая Философия и Психология; Развитие Личности; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй, Обмен опытом и т.д.

Туманова О. Т. - "ВЕЛИКИЙ ЙОГ ТИБЕТА МИЛАРЕПА"  

ГЛАВА IX
ПУТЬ ОТРЕЧЕНИЯ

О неоправдавшейся надежде Ажеиюна застать в живых мать и о принятии им обетов жить аскетической жизнью и медитировать в отдаленных безлюдных местах

Снова Речунг спросил: "Почтенный гуру, когда ты пришел домой, ты увидел, что сон подтвердился, или ты застал мать в живых?"

Джецюн сказал: "Сон был вещим: матери уже не было в живых". "Тогда расскажи нам, почтенный гуру,- попросил Речунг,- как ты вошел в свой дом, с кем ты встретился и как жители деревни приняли тебя".
В ответ Джецюн продолжил свой рассказ: "На возвышенном месте в этой долине, откуда был виден мой дом, я встретил несколько пастухов и, притворившись посторонним, расспросил их о названии этих мест, домах и их обитателях, и они мне все рассказали подробно. Затем, показывая им на мой собственный дом, я спросил их о названии этого места и его владельцах. Они сказали мне, что дом называется Четыре Колонны и Восемь Столбов, но что сейчас в нем обитают только привидения, а из людей там никто не живет. Когда я их спросил, почему дом оставлен и что случилось с его владельцами, живут ли они в другом месте или умерли, я услышал в ответ: "Раньше здесь жила очень зажиточная семья, и в этой семье рос единственный сын. Отец умер рано, и из-за ошибки, допущенной при составлении завещания, его родственники захватили все "имущество, принадлежащее несовершеннолетнему сыну. Когда сын достиг совершеннолетия, он попросил их возвратить его имущество и, получив отказ, отомстил им с помощью черной магии. Он послал проклятия и навел град на это место, и сотворил много зла. Сейчас мы все боимся покровительствующих ему богов, и никто из нас не осмеливается смотреть на этот дом, не говоря о том, чтобы войти в него. И поэтому в доме до сих пор находится труп матери этого сына и обитает несколько злых духов. У него была сестра, которая, оставив труп матери, ушла просить милостыню и не вернулась. Сын, должно быть, также умер, так как никто о нем ничего не знает. Если ты, странник, не побоишься войти в этот дом, ты найдешь там несколько книг". Я спросил моего собеседника, когда это случилось, и он сказал, что мать умерла около восьми лет назад, но когда случился град и другие несчастья, вызванные колдовством сына, он не помнит, потому что тогда был еще ребенком, а о более ранних событиях он слышал только от других.

Эта встреча убедила меня в том, что жители деревни очень боятся покровительствующих мне богов и поэтому не осмелятся выступить против меня. Я был охвачен отчаянием и печалью, когда узнал о смерти моей матери и исчезновении сестры. Я спрятался в укромном месте до вечера и горько плакал. Когда солнце скрылось, я пошел в деревню и увидел мой дом точно таким, как видел во сне. Некогда прекрасный дом, который выглядел как храм, был теперь в полуразрушенном состоянии. Священные книги были залиты водой и покрыты толстым слоем пыли и земли, проникавших через дырявую крышу, а птицы и мыши устроили в них свои гнезда. Полное запустение царило в доме, и тяжелое, гнетущее чувство овладело мной. Пробираясь ощупью в крайние комнаты, я натолкнулся на кучу земли и тряпья, на которой росла трава. Разобрав кучу, я увидел, что это груда костей, и интуитивно почувствовал, что это кости моей матери. В этот момент меня охватила невыразимая тоска. Мысль о том, что я никогда больше не увижу мать, была столь тяжела для меня, что я чуть не лишился чувств и превозмог себя только потому, что вспомнил о наставлениях гуру. Общаясь с духом моей матери и с божественными духами святых секты Каргьютпа, я сделал для себя подушку из костей и пребывал в состоянии невозмутимого покоя, в ясной и глубокой медитации, и тогда я понял, что можно спасти моих отца и мать от страданий в сансаре. В этом самадхи я пробыл семь дней и ночей.

Я понял также, что нет постоянства в любом состоянии существования в сансаре. С костями матери я решил поступить согласно обычаю - истолочь их, смешать с глиной и сделать из этой массы маленькие ступы, называемые тша-тша. В качестве платы за изготовление тша-тша я собирался отдать свои священные книги и затем удалиться в пещеру Драгкар-Тасо2 и пробыть там всю свою жизнь в непрерывной медитации. Я решил сидеть там день и ночь, пока не умру, и дал себе клятву, что если какая-нибудь мысль о мирском будет соблазнять меня, я убью себя, но не позволю подчиниться ей. Я обратился с молитвой к богам-хранителям и дакини взять меня из этой жизни, если у меня появится мысль пойти по более легкому пути религиозного служения.

Повторяя мысленно снова и снова свое решение, я собрал кости матери, а затем удалил с книг пыль и грязь и увидел, что буквы все еще разборчивы. Я вышел из дома, неся книги на спине, а кости матери в подоле. Невыразимая боль охватила мое сердце. С этого времени для меня ничего не существовало в мире, что могло бы прельстить или привязать меня. Я повторял клятву соблюдать строжайший аскетизм ради достижения Истины и решил непоколебимо следовать по этому пути. Доведя себя до неистовства, я пел о принятом мной решении:

О милосердный Владыко, ты неизменный,
Марпа, сбылись твои пророческие слова.
На родине - тюрьме из соблазнов,
Нашел я учителя, показавшего мне непостоянство вещей.
И пусть с твоего благословения и по твоей милости
Я приобрету от этого благородного учителя опыт
и веру.
Все явления, существующие и кажущиеся, Всегда временные, изменяющиеся
и неустойчивые.
Но больше всех нереальна земная жизнь - В ней ничего нельзя приобрести навеки. И поэтому я не буду заниматься бесполезными
делами,
А Божественную Истину буду я искать. Сначала, когда жил отец, сына у него не было, Затем, когда родился я и подрос, мой отец ушел
из этого мира. Но даже если бы мы встретились опять,
мало было бы пользы от этой встречи. И поэтому я пойду Искать Божественную Истину, В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Когда была жива мать, я, ее сын,
был далеко отсюда.
Когда же я пришел домой, я узнал, что она умерла.
Но даже если бы мы встретились опять,
мало было бы пользы от этой встречи.
И поэтому я пойду искать Божественную Истину,
В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Когда моя сестра была дома, я, ее брат, был далеко отсюда.
И прежде чем я, ее брат, вернулся домой, она ушла
и где-то странствует. Но даже если бы мы встретились снова,
мало было бы пользы от этой встречи.
И поэтому я пойду искать Божественную Истину,
В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Когда священные книги были в сохранности,
не было к ним благоговейного отношения.
Когда благоговейное отношение появилось, их повредил дождь.
Но если бы даже они оставались неповрежденными, мало было бы пользы от этого.
И поэтому я пойду искать Божественную Истину,
В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Когда дом был в хорошем состоянии, хозяин в нем не жил.
Когда же хозяин вернулся, дом к тому времени
обветшал. Но если бы он не обветшал,
мало пользы было бы от этого. И поэтому я пойду искать
Божественную Истину, В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Когда поле было плодородным, владелец его отсутствовал.
Когда он вернулся, то увидел, что поле заросло
сорняками. Но если бы оно не заросло,
мало пользы было бы от этого. И поэтому я пойду искать
Божественную Истину, В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать. .
Родина, дом и все приобретения,
Я знаю подлинную цену вам.
Неблагоразумный человек может владеть вами.
А мне, преданному религии, нужна Вечная Истина.
О Милосердный Отец, Марпа Переводчик,
Пусть я достигну цели, медитируя в уединении.

Преисполненный веры, я спел эти стансы, представляющие собой нечто среднее между песней и гимном, а затем пошел к моему бывшему домашнему учителю. Самого учителя я не застал в живых, и меня встретил его сын. Я предложил ему книги и попросил изготовить тша-тша из праха моей матери. Он сказал, что боится взять мои книги, так как если он возьмет их, покровительствующие мне боги поселятся в его доме. Однако он любезно согласился изготовить для меня тша-тша. Когда я убедил его, что боги не будут преследовать его, так как я отдаю ему книги добровольно, он принял их со словами: "Пусть будет так". Я помогал ему, когда он делал тша-тша. Когда работа была закончена, я попросил освятить их и затем, поместив их в ступу (реликварий), собрался уходить, но сын моего учителя стал просить меня остаться у него на несколько дней, чтобы побеседовать со мной о прошлом, и готов был предоставить мне все лучшее, что у него было. Я сказал ему, что тороплюсь, так как немедленно хочу начать медитировать, и поэтому у меня нет времени для разговоров. Он тогда попросил меня провести хотя бы ночь у него, чтобы он успел приготовить для меня небольшой запас съестных продуктов, которые мне пригодятся во время медитации.

Я согласился, и он продолжал разговаривать со мной. "Когда ты был молод,- сказал он,- ты убил своих врагов с помощью черной магии. А сейчас в зрелом возрасте ты обратился к религии. Это, конечно, похвально. Ты, наверное, станешь святым. Кто был твоим учителем и какие религиозные учения ты изучал?" Видно было, что все это его интересует. Я сказал ему, что мне было передано Учение о Высшем Совершенстве, и рассказал, как я встретился с Марпой. Он поздравил меня и посоветовал отремонтировать свой дом, жениться на Зесай и жить здесь на положении ламы секты Ньингма. Я ответил ему, что Марпа женился для того, чтобы служить людям, но если я буду подражать ему, не имея таких же чистых намерений и такой же силы духа, то это будет напоминать состязание зайца со львом, и я буду ввергнут в бездну ада. "Я, вообще, убежден в том,- продолжал я,- что мне ничего другого не нужно кроме медитации и служения религии, и жизнь в миру не привлекает меня. Мой гуру завещал мне жить отшельником и посвятить всю жизнь медитации. Поэтому я поставил себе цель следовать идеалу [Каргьют-па] и, выполняя волю моего гуру, служить всем живым существам и Иерархии. Тогда я смогу спасти моих родителей [от сансары] и даже принести пользу себе. Я не интересуюсь ничем иным, кроме медитации, и поэтому ничего другого не хочу делать и ни к чему другому не стремлюсь. После того как я увидел мой разрушенный дом и разоренное имущество моих покойных родителей, мысль о бренности земного существования глубоко проникла в мое сердце, и в нем зажглось желание уйти от мирской жизни. Жизнь в миру может удовлетворить тех, кто не страдал так, как я, и тех, кого не тревожила так сильно мысль о смерти и преисподней. А меня мои жизненные обстоятельства привели к осознанию необходимости посвятить свою жизнь до самой смерти преданному служению религии, углубленной медцтации, даже если мне придется терпеть голод и другие лишения". Я плакал и пел:

Почтение твоим стопам, о благородный Марпа,
Пусть по твоей милости я освобожусь
от привязанности к мирской жизни.
О вы, несчастные, кто стремится к преходящим вещам.
Чем сильнее мое горе, тем больше я думаю о вас.
Чем сильнее моя печаль, тем больше я сочувствую вашей.
Мы крутимся, вертимся, пока не попадем в ад.
Для тех, чья карма разъедает сердце печалью,
Преданность Истине - лучшее дело.
Владыка Дордже-Чанг, Ты Неизменный,
Благослови меня, нищенствующего, на жизнь в одиночестве по Твоей милости.
Гостящим в этом мире,
Хотя иллюзорном и преходящем,
Тяжело на сердце от печалей.
На моих пастбищах, где паслись мои овцы, козы и коровы,
Среди живописной природы Гунгтханга
Обитают сейчас злые духи.
Это свидетельство иллюзорности бытия
Заставляет меня предаться медитации.
Мой дом Четыре Колонны и Восемь
Столбов добротной постройки
Сейчас похож на челюсть льва.
Четырехугольная башня с восемью шпицами,
увенчанными крышей, Сейчас похожа на уши осла,
И это также свидетельствует об иллюзорности
бытия И заставляет меня предаться медитации.
Мое плодородное поле Треугольник Вормы
Заросло бурьяном и травой. Мои двоюродные братья, мои родственники
Готовы сейчас, как враги, подняться
[против меня]. И даже это есть свидетельство иллюзорности
бытия, Побуждающее меня предаться медитации.
Мой благородный отец Мила-Шергьял!
Ушел из этого мира, не оставив следа.
Моя любимая и любящая мать Ньянг-Ца-Каргьен
Превратилась в груду побелевших костей.

ГЛАВА X
ЖИЗНЬ В ОТШЕЛЬНИЧЕСТВЕ

О медитаиии Ажеиюна во время его отшельнической жизни в горах; о событиях, случившихся в это время; о психофизических результатах медитаиии; песни Ажеиюна, отражающие каждое событие
Речунг тогда спросил Джецюна, в каких местах он медитировал, предавался покаянию и служил Вере.
Джецюн в ответ продолжал: "Утром сын моего учителя вручил мне мешок с мукой, сливочное масло, сыр и что-то еще из продуктов и произнес на прощание: "Пусть это будет служить тебе пропитанием, а ты молись о нас".

С этим запасом провизии я отправился в место, находящееся за моим домом, где в просторной пещере на склоне горы я сел медитировать. Я очень экономно расходовал эти продукты, и из-за такого скудного питания мой организм очень ослаб, но зато я достиг хороших результатов в медитации. Продуктов хватило на несколько месяцев, и когда от них уже ничего не осталось, меня стал мучить голод. Поэтому я решил пойти попросить масла, сыра и чего-нибудь еще из еды у пастухов, живущих в горах, и зерна или муки у земледельцев, живущих в долине. Так я смог бы накормить себя и затем продолжать медитировать. Придя к пастухам, я подошел к входу в одну из палаток, сплетенных из волос яка, и попросил хозяев подать мне, отшельнику, мяса, сливочного масла и сыра. К несчастью, оказалось, что палатка принадлежала моей тетке. Она сразу узнала меня и, охваченная гневом, натравила на меня собак, от которых я отбился палкой и камнями. Тогда, вооружившись шестом от палатки, она сама набросилась на меня с криками: "Ты, опозоривший своего благородного отца! Ты, продавший жизни своих родственников! Ты, разрушитель своей родины! Зачем ты пришел сюда?

Подумать только, какого сына породил благородный отец!" И тут она с ожесточением стала избивать меня. Я бросился бежать, но будучи очень слаб, споткнулся о камень и упал в пруд, едва не утонув в нем. Мое падение нисколько не повлияло на мою тетку, и она продолжала неистовствовать. Я же, собрав последние силы, поднялся и, опираясь на палку, спел ей песню:
Я склоняюсь к стопам моего милосердного
Отца Марпы!

В несчастливом доме, в печальном селении Ца Мы, трое несчастных, убитая горем мать и двое сирот, Были разлучены друг с другом и рассеяны, как горох, разбросанный палкой.
Подумайте о том, тетя и дядя, Не были ли вы причиной наших бед.
Когда я, нищенствующий, был далеко от дома,
Скончалась моя мать, пронзенная мечом
нищеты, А сестра ушла скитаться в поисках еды
и одежды.
Не в силах больше сносить разлуку,
Вернулся я сюда, на свою родину, в эту тюрьму.
Теперь я навеки разлучен с моей любящей
матерью,
А сестра с горя ушла и скитается где-то,
И сердце мое охватила жесточайшая боль.
Эти страдания и беды, которые нам пришлось испытать,
Не вы ли, наши родственники, обрушили на нас?
Эти тяжкие страдания побудили меня обратиться к религии
И, когда я медитировал в уединении в горах

На Священных Учениях моего милосердного Марпы, него, как можно дальше. Но однажды, прося милостыню у земледельцев в Верхней Долине Ца, я случайно оказался прямо перед дядиным домом. Это был его новый дом, куда он переехал [после случившегося несчастья]. Увидев меня, он бросился на меня, крича: "Хотя я уже похож на старый труп, ты тот, кого я хотел встретить". И замыслив убить меня, бросил в меня камень, от которого я едва увернулся. Я побежал прочь, но он продолжал в ярости бросать мне вдогонку камни, а затем, схватив лук и стрелы, закричал: "Ты, торгующий жизнями! Ты предатель1! Не ты ли разорил этот край? Соседи, земляки! Наконец наш враг в наших руках. Скорей выходите!" И он стал метать в меня стрелы, а молодые люди бросали в меня камни.

Боясь стать жертвой их гнева и мести за то, что раньше я погубил их родственников с помощью черной магии, я попробовал, с целью устрашения, напомнить им о моем знании черной магии и громко закричал: "О мой Отец и вы, Гуру секты Каргьютпа! О вы, мириады пьющих кровь богов, хранителей веры! Меня, преданного вам, преследуют враги. Помогите мне и отомстите за меня! Я могу умереть, но вы, боги, бессмертны". Услышав это, они все очень испугались и оставили дядю. Те, кто симпатизировал мне, стали уговаривать дядю помириться со мной, а те, кто бросал в меня камни, попросили у меня прощения. Только дядя отказался подать мне милостыню, но все остальные не поскупились, и я, получив подаяние, вернулся в пещеру. Я подумал тогда, что если останусь там, я буду снова вызывать в них неприязнь к себе, и поэтому решил уйти куда-нибудь в другое место. Но в ту же ночь я получил во сне указание пробыть там еще несколько дней, и поэтому пока не уходил.

Зесай (с которой я был помолвлен в детстве), узнав, что я нахожусь поблизости, навестила меня и принесла вкусную еду. Она сильно плакала и обнимала меня. Когда она рассказала мне об обстоятельствах смерти моей матери и об уходе сестры, я очень опечалился и горько плакал. Я сказал ей: "Ты так верна мне, что даже не вышла до сих пор замуж". Она ответила: "Люди боялись твоих богов-хранителей, и поэтому никто не осмелился просить моей руки. Но даже если бы мне сделали предложение, я бы не вышла ни за кого замуж. То, что ты стал религиозным человеком, это прекрасно. Но что ты собираешься делать со своим домом и полем?" Я понял ее желание и подумал, что так как по милости моего гуру [Марпы] я полностью отрекся от мирской жизни, молиться за Зесай уже достаточно для ее блага, если смотреть на это с религиозной точки зрения, но тем не менее я должен сказать ей то, что отвечало ее мирским интересам. И я сказал ей: "Если ты встретишь мою сестру, отдай ей это. Если же ее нет в живых, ты можешь владеть и домом и землей". Она тогда спросила: "А тебе самому они не нужны?" Я отвечал: "Я найду себе пропитание, как находят птицы и мыши, или же я буду поститься и голодать, и поэтому мне не нужно это поле, и так как я избрал себе жилищем пещеры и безлюдные места, мне не нужен и дом. Я осознал, что если даже я буду владеть целым миром, в час смерти я должен буду все это оставить. Но если я все оставлю сейчас, я буду счастлив в этой жизни и после смерти (в следующей жизни). Жизнь, которую я собираюсь вести, не имеет ничего общего с жизнью людей, живущих в миру. И ты больше не думай обо мне как о живом человеке".

Когда она спросила меня: "Твой образ жизни также отличен от жизни всех других религиозных людей?", я ей в ответ сказал: "Я, конечно, не похож на тех лицемеров, облачившихся в монашескую одежду ради того, чтобы их почитали. Ради богатства, славы, высокого положения в обществе они выучили наизусть содержание одной или двух книг, а имеющие большую склонность объединяться в группы участвуют в борьбе за первенство своей группы над другими. Что же касается действительно преданных религии людей, то неважно, к какой секте или религии они принадлежат. Если в них нет корысти и их взгляды на жизнь существенно не отличаются от моих, они мне близки. Но если они не столь искренни, как я, тогда, конечно, с ними у меня мало общего".

Не удовлетворившись моим ответом, она сказала: "Но почему же тогда ты такой жалкий и несчастный. Ты живешь хуже самого последнего нищего. Я никогда ничего подобного не видела в жизни. Скажи мне, какое учение Махаяны ты исповедуешь?" Я ответил ей, что исповедую высочайшее из учений Махаяны, которое есть Путь Полного Самоотречения, ведущий к достижению состояния Будды в течение одной жизни1, и для того, чтобы этого достигнуть, нужно отказаться от мирских устремлений как от ненужных вещей. "Я понимаю,- сказала она,- что учение, которому ты следуешь, полностью отличается от учений, исповедуемых другими, и то, что я слышу от тебя и вижу, наводит на мысль о том, что осуществлять Дхарму вовсе не легко. То, что понимают под религией обычные люди, не требует больших усилий". Я ответил ей: "Йог, у которого еще осталась привязанность к мирскому, не может следовать моему идеалу искренней преданности религии. Я считаю, что даже те искренние искатели Истины, которые все еще дорожат своим желтым одеянием, не освободились полностью от желания мирской славы и почестей, и я убежден, что даже если они искоренили в себе эти желания, [между мной и ими] существует большое различие, так как мой метод позволяет достичь большего и за более короткий срок. Этого ты, конечно, сейчас не поймешь.

Но если ты думаешь, что ты можешь это осознать, ты должна посвятить себя религии. Если же ты чувствуешь, что это для тебя трудно, то тебе лучше, как я уже сказал, вступить во владение домом и полем и идти сейчас домой". Она ответила: "Я не могу принять от тебя твой дом и поле, которые ты должен передать своей сестре. Я бы посвятила свою жизнь религии, но служить религии так, как ты, я не могу". Сказав это, она удалилась.

Моя тетка, узнав о том, что мне не нужны мои дом и поле, поскольку я принял решение исполнять заповеди моего гуру, воспылала желанием получить их для себя. Она явилась ко мне, принеся с собой ячменную муку, сливочное масло, чанг и что-то еще из еды, и сказала: "Когда-то я поступила с тобой нехорошо из-за своего невежества. Но поскольку ты, мой племянник, предан религии, ты должен простить меня. Если ты позволишь, я буду возделывать твое поле и приносить тебе пищу". Я согласился на это предложение, сказав: "Пусть будет так. Взамен ежемесячно ты мне будешь отдавать двадцать мер ячменя. Остальное будет твоим. Я разрешаю тебе пользоваться этой землей". Она ушла очень довольная и два месяца снабжала меня мукой, исполняя наш договор. Но однажды, придя ко мне, она сказала: "Люди говорят, что если я буду пользоваться твоей землей, твои боги-покровители могут сделать мне плохо из-за того, что ты обладаешь магической силой". Я попытался успокоить ее, сказав: "Зачем мне сейчас заниматься колдовством? Напротив, ты даже приобретешь заслугу, если будешь продолжать пользоваться этим полем и снабжать меня продуктами". В ответ она сказала: "Если это действительно так, дай мне клятву, что ты никогда больше не будешь заниматься колдовством. Я ведь не знаю: может быть, ты еще не порвал с этим делом". Я не понимал, к чему она клонит, но так как считал своим долгом помогать другим, я дал ей клятву, и она ушла от меня, успокоенная и довольная.

Я продолжал медитировать, но несмотря на мое усердие, я не мог получить ни новых знаний, ни ощущений Экстатического Тепла, и поэтому не знал, что мне делать дальше. Однажды ночью я видел во сне, что изо всех сил стараюсь вспахать очень твердую, окаменевшую землю, но земля не поддавалась. Отчаявшись, я уже готов был бросить эту работу, но в это время мой дорогой гуру Марпа появился на небе и подбадривал меня: "Сын, приложи свою энергию и продолжай пахать. Несмотря на трудности, ты обязательно добьешься успеха". И сам Марпа руководил моей работой. Земля была вспахана довольно легко и дала богатый урожай. Я проснулся в радостном расположении духа. Однако тотчас же подумал, что сновидения, являющиеся иллюзорным отражением наших собственных мыслей, не воспринимаются как реальные даже глупцами и невеждами, и я, должно быть, глупее самого последнего глупца, если от увиденного сна может так измениться мое настроение. Но так как это сновидение напомнило мне о том, что если я буду продолжать медитировать с большим усердием, мои усилия увенчаются успехом, я ощутил радость и в таком приподнятом настроении спел песню, которая должна была запечатлеть в моей памяти значение этого сна:

Я молюсь тебе, о милосердный Владыко!
Ниспошли мне, нищенствующему, преданность отшельнической жизни.
Поле Успокоенного Ума Я орошу и удобрю стойкой верой,
Затем засею его отборными семенами, рожденными из незапятнанного сердца,
И над полем, как гром, раздастся искренняя
молитва, И благодать прольется на него ливневым дождем.
К волам и плугу Сосредоточенной Мысли
Я прикреплю лемех [Правильного] Метода
и Разума.
Волы, ведомые целеустремленным пахарем,
Твердой рукой к одной цели,
Кнутом упорства и усердия подстегиваемые,
Разрыхлят затвердевшую почву Невежества,
порожденного Пятью Греховными
Страстями, И очистят ее от камней закосневшей греховной
жизни, И удалят все сорняки лицемерия.
Затем серпом Истины Кармических Законов
Будет собрана жатва Праведной Жизни.
Эти зерна, которые суть Возвышенные Истины,
Будут собраны в Хранилище, к которому
не приложимы никакие умопостроения.
Боги будут обжаривать и молоть эту драгоценнуюпищу,
Чтобы напитать меня, сирого и смиренного,
Когда я устремлюсь на поиски Истины.
Я понимаю значение сна так:
Слова не дают Полноценных Плодов,
Рассуждениями не приобретается Истинное Знание.
Но те, кто посвятил себя религиозной жизни,
Во время медитации должны проявлять чрезвычайное усердие и стойкость.
И если они преодолеют все препятствия и будут трудиться изо всех сил,
Не прекращая поисков, они найдут Самое Драгоценное.

Пусть все, кто искренне стремится к Истине, Будут ограждены от препятствий и задержек на Пути.
Спев эту песню, я затем принял решение покинуть эти места и поселиться в пещере Драгкар-Тасо. В тот самый момент, когда я собрался уходить, пришла моя тетка и принесла с собой шестьдесят мер ячменной муки, рваное кожаное платье, один кусок хорошей ткани и катышек из смеси сливочного масла и жира и объявила: "Мой племянник, вот плата за твое поле, которым я сейчас пользуюсь. Возьми эти вещи и уходи в другое место подальше от моих глаз и ушей, так как соседи все время говорят мне: "Тхёпага сделал нам столько зла раньше, и если ты будешь продолжать иметь с ним дело и обслуживать его, он еще навредит нам и, может быть, погубит всех оставшихся жителей. Но мы скорее убьем вас обоих, чем допустим это". Поэтому лучше для тебя бежать отсюда поскорей в какое-нибудь другое место. С какой стати я должна стать их жертвой из-за тебя? Но нет ни малейшего сомнения, что они убьют и тебя".

Я знал, что люди не могли так говорить, и поэтому ответил ей так: "Если бы я не был верен данным мной обетам, я бы не отказался прибегнуть к колдовству, чтобы возвратить мое поле, тем более что я не клялся не делать этого при таких обстоятельствах. Обладая такой магической силой, я мог бы в одно мгновение превратить тебя в бездыханный бледный труп, но я не буду делать этого, так как на ком еще мне упражнять мое терпение, как не на тех, кто причинил мне зло? Если я умру этой ночью, что я буду делать с полем или с этими вещами, которые ты мне принесла? Говорят, что терпение - наикратчайший путь к достижению Состояния Будды, и ты, моя тетя, как раз тот человек, на ком я должен оттачивать мое терпение. К тому же вы, мои тетя и дядя, являетесь причиной, приведшей меня к этой жизни [отказу от мирских благ]. Я искренне благодарен вам обоим за это и буду всегда молиться о том, чтобы вы достигли Состояния Будды в вашей будущей жизни. Я могу тебе отдать не только это поле, но и дом тоже". Затем я ей все подробно объяснил и в заключение сказал: "Что касается меня, то мне дороги только заповеди моего Гуру и ничто другое, и поэтому тебе пользоваться и полем и домом". И я ей спел такую песню:

О Владыко, мой Гуру, ты благословил меня жить
аскетической жизнью, И мои радости и горести ведомы тебе!
Вся сансара опутана нитями кармы.
Кто прочно привязан к ней, тот отбрасывает
прочь жизнедательный шнур Спасения.
Накапливать зло - занятие человеческого рода,
И кто делает так, должен испытывать муки ада.
Родственные привязанности подобны замку
дьявола!. Строить его - значит испытать жгучую боль.
Накопление богатства - это накопление чужого имущества.
То, что накапливаешь, становится достоянием врагов.
Вино и чай, употребляемые для поднятия настроения, подобны соку аконита.
Пить их - значит утопить жизнедательный шнур Спасения.
Цена, заплаченная теткой за мое поле,
состоит из продуктов, алчностью добытых.
Тот, кто будет их есть, родится среди голодных духов.
Совет, данный моей теткой, продиктован гневом и мстительностью.
Его произнесение вносит в жизнь людей сумятицу и раздор.
Всем моим имуществом - полем и домом
Владей, тетя, и будь счастлива этим.
Моей искренней преданностью религии я смываю
последствия ссоры И моим усердным служением я угождаю богам.
Состраданием я подчиняю демонов,
Все грехи я развеиваю по ветру
И горе обращаю мой взор.
О Милосердный, Ты Неизменный,
Пусть по твоему благоволению я проведу жизнь в уединении и достигну цели.

Выслушав меня, моя тетя сказала: "Ты, действительно, предан религии, и это очень похвально". И она ушла от меня довольная.

Эта встреча расстроила меня, но с другой стороны, я почувствовал облегчение, так как мне уже больше не нужно было думать о моих земле и доме. Я решил немедленно осуществить свое намерение перебраться в пещеру Драгкар-Тасо и продолжать медитировать в ней. Так как эта пещера послужила мне жилищем в то время, когда я закладывал основание самадхи (состояния покоя), ее стали называть Кангцу-Пхут (букв.: "пещера, в которой он [Миларепа] укрепился в преданности, то есть заложил основание"). На следующее утро, взяв с собой вещи и продукты, принесенные теткой, и остатки старого припаса, я отправился на новое место. Пещера Драгкар-Тасо оказалась очень удобным для меня жилищем. Я положил там принесенное с собой жесткое сиденье и застелил его моей спальной покрышкой. Разместившись на нем, я принял обет не спускаться к жилищам людей:

Пока я не достигну сиддхи!, я буду жить в уединении.
Если даже я буду умирать с голоду, я не пойду просить милостыню, предложенную во имя веры или посвященную усопшим,
Ибо я задохнусь от праха.
Если даже от холода буду я умирать, я не спущусь вниз просить одежды.
Если от страданий и горя буду умирать, я не спущусь вниз, чтобы развеяться среди радостей мирской жизни.
Если смертельной болезнью я заболею,
я не спущусь вниз даже за одной дозой лекарства.
И я не сделаю ни одного движения телом ради
какого-нибудь мирского приобретения.
Но тело, речь и сердце я посвящу достижению
Состояния Будды.
Да помогут мне гуру, боги и дакини исполнить мои обеты.
Да благословят они мои труды. Да исполнят дакини и боги-хранители веры
мои желания И окажут мне необходимую помощь.
И в заключение я добавил: "Если я нарушу эти обеты, зная при этом, что лучше умереть, чем жить, отказавшись от поисков Истины, пусть божественные существа, защитники Веры, немедленно пресекут мою жизнь и пусть мой гуру и боги своей милостью направят мою новую жизнь по религиозному пути и наделят меня силой воли и умом, дабы я смог преодолеть все препятствия (на Пути) и добиться Победы".
Затем я спел песнь-посвящение о данных мной обетах:
Отпрыск Наропы и Пути Спасения,
Пусть я, отшельник, буду жить плодотворной жизнью в уединении.
Пусть не искушают меня иллюзорные мирские соблазны,
И пусть укрепится спокойствие, рожденное медитацией.
Пусть я не буду лежать в бессознательном успокоенном состоянии,
И пусть расцветет во мне цветоксверхсознания.
Пусть не досаждают мне порождаемые умом мысли о мирском,
И пусть взрастут во мне древеса Мира Несозданного.
Пусть моя отшельническая жизнь не будет омрачена внутренними конфликтами,
И пусть я соберу плоды Знания и Опыта.
Пусть Мара и его помощники не будут искушатьменя,
Пусть познание моего собственного [истинного]
Умабудет моим успокоением.
Путь и Метод, которые я избрал, пусть не будут вызывать у меня сомнений,
И да буду следовать я по стопам моего [духовного] отца.
О милосердный Владыко, воплощение

Неизменности, Благослови меня, нищенствующего, проводить неизменно жизнь в уединении.
Помолившись так, я продолжал медитировать. Пищей мне служило немного муки, к которой я добавлял то, что мне попадалось. Я освоил знание Маха-мудры (Великого Символа) теоретически, но я был очень слаб физически и не мог контролировать дыхание (психо-физическую нервную энергию, или флюид), и поэтому во мне не рождалось экстатическое внутреннее тепло, и я оставался не защищенным от холода.

Я искренне молился моему гуру, и однажды ночью мне приснился очень яркий сон. Скорее это был не сон, а видение, воспринимаемое сверхсознанием. Явилось несколько женщин, принесших кушанья для совершения пуджи (религиозной церемонии). Совершив церемонию, они сказали мне, что их послал ко мне мой гуру Марпа научить меня выполнять физические упражнения йоги.

Получив наставления, я начал выполнять три вида упражнений - для тела, голоса и ума и научился вырабатывать физическое тепло во время экстаза.

Так прошел год, и однажды у меня появилось желание погулять немного вблизи моего жилья, чтобы развеяться. Я собрался было уже выйти, но тотчас же вспомнил о своих обетах и спел песню, в которой выразил порицание самому себе:

О Дордже-Чанг в образе Марпы! Помоги мне, нищенствующему, вести жизнь в уединении.
О ты странный человек, Миларепа!
Тебе я пою эту песню, чтобы дать тебе совет.
Ты удалился от всех людей,
С которыми мог бы вести приятную беседу.
Поэтому ты чувствуешь себя одиноким и хочешь
развлечься. Но нет у тебя оправдания к этому стремиться.
Не волнуй свой ум, пусть он будет спокойным.
Если в нем есть мысли, на совершение греховных поступков они будут направлены.
Не поддавайся желанию развлечься, но напряги силу ума.
Если перед искушением ты не устоишь,
все твои религиозные заслуги будут пущены по ветру.
Никуда не выходи и сядь спокойно на свое место.
Если ты выйдешь, ты можешь споткнуться о камни.

Не задирай голову, а склоняй ее. Если голова поднята, поисками пустых развлечений она займется.
Не спи, продолжай свои труды. Если заснешь, тебя одолеют Пять Ядов Невежества.

Отчитав себя так, я продолжал круглосуточно медитировать, и, проведя в медитации более трех лет, увидел, как я духовно вырос, как расширились и укрепились мои знания. Но возникла проблема с пропитанием, так как мой запас ячменной муки был полностью израсходован, хотя я тратил ее очень экономно - по двадцать мер в год, а теперь и этого не стало. Мне угрожала смерть от голода тогда, когда я еще не достиг состояния Будды. Мой путь к вечности мог бы так печально прерваться. Я подумал о том, как мирские люди радуются, приобретя одну сикху (четверть анны) или две золота, и как горюют, столько же потеряв. "По сравнению с этим моя жизнь, поЪвященная достижению состояния Будды, неизмеримо ценнее,- рассуждал я.- А с другой стороны, лучше умереть, совершая аскетический подвиг, чем нарушить обет. Что же мне делать? Что если, не спускаясь вниз к людям за подаянием, я поищу что-нибудь съедобное поблизости? Тогда я не нарушу обет. Если я что-нибудь найду, это будет спасением для меня". И я вышел из моей пещеры и, побродив поблизости, обнаружил на солнечной стороне место, где были хорошие родники и росло много крапивы. С этого места открывался прекрасный вид, и я перебрался туда.
Я продолжал медитировать, питаясь похлебкой из крапивы. Снаружи мое тело было лишено одежды, а внутри - нормальной пищи. Я высох и превратился в живой скелет. Моя кожа приобрела зеленоватый оттенок наподобие цвета крапивы, которая служила мне пищей. И такой же оттенок имели волосы на голове. С благоговением я смотрел на свиток, который дал мне мой гуру, и иногда клал его на голову и нежно к нему прикасался. Это успокаивало мой пустой желудок. Иногда у меня появлялась отрыжка [как если бы я много поел]. Один или два раза я собрался было открыть свиток и прочитать его, но через знамение я был предупрежден о том, что время для этого еще не наступило, и поэтому я хранил его нераспечатанным.

Примерно год спустя охотники из Кьидронга случайно набрели на меня после неудачной охоты. Сначала они убежали, думая, что я бхута (злой дух). Когда я им сказал, что я человек и живу отшельником, они не поверили, но все же подошли поближе, чтобы рассмотреть меня, и произвели тщательный обыск в пещере. Ничего не найдя, они спросили меня, где мои продукты. "Мы тебе заплатим хорошо за них. Но если ты их не отдашь, мы убьем тебя",- угрожали они. Я ответил им, что у меня есть только крапива и что даже если бы у меня было что-то еще, (ввиду того, что они издевались надо мной, поднимая и бросая меня), они не должны отбирать у меня пищу силой. Они тогда сказали, что в их намерения не входит грабить меня, и оскорбляя меня, они ничего за это не получают. Я ответил им, что совершая другие действия, они могли бы приобрести заслугу. "Тогда,- сказали они,- мы снова будем тебя бросать наземь". И они проделали это со мной несколько раз. Хотя это причиняло моему изнуренному телу большие страдания, я искренно жалел их и плакал за них.

Один из них, который не принимал участия в этой экзекуции, говорил им: "Ребята, этот человек похож на настоящего ламу, и даже если он не лама, вы ничего не достигните, обращаясь так жестоко со слабым человеком. Не он виноват, что мы голодные. Перестаньте это делать". А мне он сказал: "Отшельник, твоя стойкость вызывает восхищение. Я тебе ничего не сделал плохого, и поэтому помяни меня в твоих молитвах". Другие насмехаясь, добавили: "А так как мы поднимали тебя, не забудь также защитить нас своими молитвами". Тогда он ответил им: "Да, да, это он сделает, будьте уверены, но только другим способом". И они ушли, громко смеясь. Я не проклинал их, даже не помышлял об этом. Но божественное возмездие настигло их. Впоследствии я узнал, что они были арестованы правителем этой области. Главарь был казнен, а все остальные кроме того человека, который не причинил мне вреда, были ослеплены.

Прошло около года после посещения меня охотниками, и вся моя одежда к тому времени износилась. Осталось только тряпье, которое дала мне моя тетка, и пустой мешок из-под муки. Когда-то я собирался сшить их вместе и использовать для постели. А теперь я подумал, что если я умру этой ночью, какая будет польза от этого шитья. Лучше мне продолжать медитировать. Я положил на сиденье изношенное кожаное платье, полами которого я обернул нижнюю часть тела, а сверху укрылся дырявым пустым мешком.

Оставшимся тряпьем я укрыл части тела, которые больше всего в этом нуждались. Все это тряпье было слишком изношено, чтобы служить одеждой. Я подумал, что впадаю в крайности в своем самоотречении и что должен сшить все части вместе, но у меня не было ни иголки, ни ниток. Поэтому я соединил это тряпье узлами в трех местах и, обмотавшись им, подвязался веревкой вместо пояса. В этом одеянии я проводил дни с максимальной пользой для себя, а ночью оно немного защищало меня от холода.

Я прожил, медитируя в этих условиях еще около года, и однажды услышал голоса людей. Выглянув, я увидел группу охотников, приближающихся в моей пещере. Они возвращались с охоты с большой добычей. Шедшие впереди, увидев меня, закричали: "Ой, там бхута!" - и бросились прочь. Находившиеся сзади сказали: "Не может быть, чтобы бхута появился средь бела дня. Нужно проверить, действительно ли там бхута". Когда им сообщили, что он все еще там, даже старые охотники, которые шли сзади, испугались. Я сказал им, что я не бхута, а отшельник, который давно ничего не ел. Они сами захотели убедиться в правдивости моих слов и осмотрели все кругом. Не найдя ничего, кроме крапивы, они все прониклись большим уважением ко мне. Они отдали мне все, что оставалось у них от запаса провизии, а также много мяса и обратились ко мне с выражением почтения: "Ты заслуживаешь похвал за свой аскетизм. Молись за убитых нами животных и за нас, грешных, лишивших их жизни".

Я обрадовался возможности иметь пищу, которую едят обыкновенные люди, и вкусив ее, испытал приятное чувство сытости. У меня поднялось настроение, и я с большим усердием продолжал медитировать. Я ощутил особый подъем духа, который никогда не испытывал раньше, и подумал о том, что заслуга, приобретаемая теми, кто отдает оставшиеся крохи пищи одиноким отшельникам, несомненно, превосходит заслугу тех, кто делает роскошные подарки обеспеченным людям, живущим в городах и селениях.

Я растянул этот запас мяса на много дней, экономно его расходуя, и в нем мухи отложили личинки. Я сначала хотел очистить его от личинок, но потом подумал, что мне не следует употреблять его в пищу, так как тогда мне придется отнять это мясо у личинок, а, значит, заниматься грабежом. "Как бы мне ни хотелось поесть мяса, мне не полагается отбирать его",- решил я. И оставив это мясо личинкам, перешел опять на похлебку из крапивы.

Однажды ко мне забрался некто, рассчитывая найти у меня ценные вещи. Он ощупью ходил в пещере, обшаривая каждый угол. Наблюдая за ним, я в конце концов громко рассмеялся и сказал ему: "Попробуй что-нибудь найти ночью там, где я ничего не могу найти днем". Тогда он тоже рассмеялся и ушел.

Примерно через год после этого посещения несколько охотников из Ца, возвращаясь после неудачной охоты, случайно оказались вблизи моей пещеры. Так как я сидел погруженный в самадхи, одетый в какое-то подобие одежды, скрепленной тремя узлами, они, желая узнать, человек я или бхута, тыкали в меня концами своих луков. Из-за моего отпугивающего вида они были более склонны считать меня бхутой. Когда они обсуждали этот вопрос между собой, я обратился к ним и сказал: "Можете не сомневаться в том, что я человек". Увидев мои зубы, они узнали меня и спросили, не Тхёпага ли я. Получив утвердительный ответ, они попросили у меня еды, обещая возвратить больше, чем возьмут. "Мы слышали, что ты много лет назад приходил домой. С тех пор ты все находишься здесь?" - спросили они меня. "Да,- ответил я,- но я ничего не могу предложить вам из того, что вы сможете есть". Они сказали, что все, что ем я, сгодится и им. Тогда я велел им развести огонь и сварить крапиву. Сделав это, они ожидали, что я добавлю в суп мясо, кости, костный мозг или жир. Но я сказал им: "Если бы у меня это было, мою пищу было бы приятно есть. Но уже несколько лет у меня ничего нет, кроме крапивы.

Добавьте ее вместо мяса". Тогда они попросили сдобрить суп мукой или зерном. Я сказал им, что если бы у меня была мука или зерно, моя пища была бы питательной, но так как я живу без них уже несколько лет, я предложил им заменить эти продукты кончиками крапивы. Когда же они попросили соли, я ответил им, что соль придала бы вкус моей пище, но так как я живу без соли уже несколько лет, я посоветовал им добавить вместо нее побольше кончиков крапивы. "Ты ешь такую пищу и носишь такие лохмотья, и поэтому неудивительно, что у тебя такой жалкий вид,- сказали они.- Такая жизнь недостойна человека. Ведь если бы ты даже был чьим-то слугой, ты бы ел вдоволь и имел теплую одежду. Ты самый жалкий и несчастный человек в мире". На это я им ответил: "О друзья, не говорите так. Я один из счастливейших и лучших среди родившихся в человеческом облике. Я встретился с Переводчиком Марпой из Лхобрака, и он передал мне Знания, с помощью которых можно достигнуть состояния Будды в течение одной жизни. А сейчас, полностью отказавшись от всех преходящих вещей, я живу отшельником, уединенно, и соблюдая строгий аскетизм, обретаю вечные блага. Отказавшись от временных удовольствий, таких как пища, одежда, слава, я расправляюсь с Врагом [Невежеством] сейчас, в этой жизни. Среди всех людей на Земле я один из самых мужественных, имеющих самые возвышенные идеалы. А вы, рожденные в стране, где распространено Благородное Учение Будды, даже не слушали ни одной религиозной проповеди, не говоря о том, чтобы посвятить свою жизнь религии. Вместо этого вы стараетесь изо всех сил попасть в самые низшие области ада на самые долгие сроки. Вы накапливаете горы грехов и соревнуетесь друг с другом на этом поприще. Как слепо и извращенно вы воспринимаете жизнь! А я радуюсь не только ожидаемому мной вечному блаженству, но и своей жизни сейчас. Это приносит мне удовлетворение и вдохновляет меня". И я спел им песню о Пяти Видах Довольства:

Владыко! Милосердный Марпа! К твоим стопам
склоняюсь я! Помоги мне от привязанности к миру отказаться.
Здесь, в Средней Пещере Драгкар-Тасо,
На самом верхнем ярусе Средней Пещеры
Я, тибетский йог по имени Репа,
Оставив все мысли о том, что есть и во что одеться, и все мирские заботы,
Поселился за тем, чтобы достичь совершенного состояния Будды.
Удобен жесткий матрац подо мной,
Удобна непальская накидка на хлопковой подкладке, которой я укрываюсь.
Удобна единственная лента, удерживающая мое колено.
Приятно тело, привыкшее к умеренной пище,
Приятен Светлый Ум, различающий бренный мир
и Конечную Цель. Ничего нет неприятного; все приятно.
Если вы можете поступать так же, следуйте моему примеру.
Но если вас не вдохновляет цель аскетической жизни,
И от заблуждения о реальности эго не можете вы освободиться,
Тогда прошу я вас избавить меня от вашей ложно направленной жалости,
Ибо я, йог, нахожусь на пути к обретению Вечного Блаженства.
Последние лучи заходящего солнца освещают вершины гор.
Возвращайтесь и вы в свои жилища.
А у меня, в ожидании смерти, о часе которой неведомо,
Поставившего цель достигнуть совершенного состояния Будды,
Пустым разговорам предаваться нет времени,
И поэтому сейчас я войду в самадхи -
Спокойное Состояние.

Услышав мое пение, они сказали: "Ты поешь о различных удобствах. Однако у тебя, действительно, очень хороший голос. Но мы не способны обречь себя на такие лишения, какие переносишь ты". И сказав это, они отправились домой.

Они исполнили эту песню хором во время праздника, ежегодно отмечаемого в Кьянга-Ца. Случилось так, что моя сестра Пета тоже пришла на праздник, чтобы собрать милостыню. Услышав эту песню, она сказала им: "Любезные! Человек, который пел ее, должно быть, сам настоящий Будда". Один из охотников воскликнул: "Ха! Ха! Смотрите, как она хвалит своего брата!" А другой сказал: "Кем бы он ни был - Буддой или животным, это песня твоего измученного голодом брата, и ему грозит голодная смерть". На это Пета ответила: "О, мои родители умерли давно. Мои родственники стали моими врагами. Мой брат ушел куда-то, а я живу на подаяние. Зачем вы радуетесь моему горю?" И она разрыдалась. Находившаяся поблизости Зесай подошла к ней и утешала ее, говоря: "Не плачь. Вполне возможно, что это твой брат. Я тоже встречала его когда-то. Ты пойди в пещеру Драгкар-Тасо и узнай, жив ли он еще. Если он жив, мы тогда вдвоем навестим его".

Поверив этому известию, она пришла ко мне с кувшином чанга и небольшим сосудом с мукой. Остановившись перед входом в пещеру, она увидела меня и ужаснулась. Лишения и страдания довели меня до истощения: глаза ввалились, цвет тела был синевато-зеленым, мускулы сморщились и высохли. Я был кожа и кости и выглядел, как живой скелет, покрытый синевато-зелеными волосами. На голове волосы стали жесткими и были похожи на устрашающий парик, а конечности были такими хрупкими, что легко могли сломаться. Мой вид внушал ей такой жуткий страх, что она приняла меня за бхуту. Вспомнив о том, что ей говорили обо мне, она, однако, все же сомневалась в том, что это я. Наконец, собравшись с духом, она спросила: "Человек ты или бхута?" В ответ я сказал: "Я Мила Тхёпага". Узнав меня по голосу, она тогда приблизилась ко мне и, обняв меня, воскликнула: "Брат, брат!", и тут же лишилась чувств. Я тоже, зная, что это Пета, был одновременно и рад и опечален. Приняв все необходимые меры, чтобы привести ее в чувство, я, наконец, смог это сделать. Но она, положив голову между моими коленями и закрыв лицо руками, дала волю новому потоку слез и сквозь рыдания говорила: "Наша мать умерла в ужасной нищете, и она все время ждала тебя. Никто к ней не приходил, и я не могла переносить эти ужасные лишения и одиночество в нашем доме и ушла просить милостыню. Я думала, что тебя тоже нет в живых. Я, конечно, надеялась, что если ты жив, я увижу тебя в более хороших условиях, чем эти. Но увы! Ничего нет хорошего. Ты видишь, какую жизнь я веду. Есть ли кто-нибудь более несчастный на Земле, чем мы с тобой?"

Она не раз произносила имена наших родителей и не переставала рыдать. Я всячески старался успокоить ее. В конце концов, мне тоже стало очень грустно, и я спел моей сестре такую песню:

Почтение моим Владыкам Гуру!
По вашей милости пусть я буду предан отшельничеству.
Сестра, ты преисполнена мирских желаний и настроений.
Знай, что мирские радости и горести все непостоянны.
Но я, сам себя обрекший на эти лишения,
Уверен в том, что достигну Вечного Счастья.
Итак, послушай песню твоего брата.
Чтобы отплатить за доброту всем живым существам,
Так как они были нашими родителями, я посвятил себя религии
Взгляни на мое жилище. Оно, как у лесных зверей. Любой испугается, войдя в него.
Взгляни на мою еду. Это пища собак и свиней. Людей от нее стошнит.
Взгляни на мое тело: оно превратилось в скелет.
Даже враг заплачет при виде его.
Я похож на сумасшедшего в своих поступках,
И поэтому ты разочарована и опечалена.
Но если бы ты могла рассмотреть мой ум,
ты бы увидела, Что это Ум Бодхи, радующий Победителей.
Сидя на этой холодной скале, я медитирую с таким упорством,
Что вынесу, если с меня живого будут кожу сдирать
или мясо отрывать от костей. Мое тело внутри и снаружи сделалось,
как крапива, Зеленоватый оттенок, неменяющийся, оно приняло.
Здесь, в безлюдье, в этой скальной пещере,
Где нет никаких развлечений,
Я неизменно, постоянно полон любви
и восхищения Гуру, истинным воплощением Вечных Будд.
Так, преданный медитации,
Я, несомненно, приобрету Трансцендентные
Опыт и Знания,
И если в этом я смогу преуспеть,
Будут достигнуты мной в этой жизни счастье
и процветание, А в следующем рождении достигну я
состояния Будды.
И потому, моя сестра, Пета дорогая,
Не предавайся горестным мыслям
И религии ради обратись к покаянию.

В ответ она сказала: "Было бы прекрасно, если бы то, что ты говоришь, соответствовало бы действительности, но трудно в это поверить. Будь это на самом деле так, как ты представляешь, другие подвергли бы себя таким же мучениям по крайней мере частично, если не смогли бы вынести все, что выносишь ты. Но я не встречала ни одного человека, кто бы добровольно принял на себя такие страдания". С этими словами она дала мне принесенные с собой чанг и еду. Эта пища восстановила мои силы, и моя медитация ночью была еще более успешной.

На следующее утро после посещения меня Петой я ощутил сильное возбуждение и физическую боль, а в моей голове проносились то благочестивые, то греховные мысли. Я старался изо всех сил сосредоточиться на объекте медитации, но у меня ничего не получалось.

Через несколько дней мне нанесла визит Зесай, принеся с собой хорошо приготовленное вареное мясо, сливочное масло, муку и хорошую порцию чанга. Она пришла вместе с Петой. Они встретили меня, когда я шел за водой. Я был совершенно голый (так как у меня не было одежды), и они обе смутились. Однако несмотря на охватившее их смущение, они не могли сдержать слез при виде моей полнейшей нищеты. Они положили передо мной мясо, сливочное масло, муку и чанг. Когда я пил чанг, Пета сказала: "Брат, сколько я за тобой ни наблюдаю, я не могу согласиться с тем, что ты нормальный человек. Я прошу тебя, проси милостыню и питайся пищей, которую едят люди. А я постараюсь раздобыть тебе что-нибудь из одежды и принесу тебе". Зесай вторила ей: "Проси милостыню, проси еду, и я тоже принесу тебе одежду". Я ответил им: "Ввиду неизвестности времени смерти, ожидающей меня, я не вижу смысла просить себе на пропитание, и у меня нет времени на это. Если бы даже я умер от холода, это случилось бы ради Истины и Религии, и поэтому у меня было бы очень мало оснований сожалеть об этом. Меня не может удовлетворять религиозность, о которой заявляют в кругу веселых, хорошо одетых родственников и приятелей, предающихся чревоугодию и пьянству и предпочитающих такую жизнь истинному, искреннему служению. Мне не нужна ни твоя одежда, ни твои визиты. И твоему совету просить себе на пропитание я не последую". Пета сказала: "Что же тогда может удовлетворить тебя, брат? Мне кажется, что что-нибудь более жалкое, чем такая жизнь, тебя бы удовлетворило, но даже при твоей изобретательности, ты бы не смог, вероятно, придумать ничего мучительнее этого". Я ответил ей, что Три Низших Лока1 более скорбны, чем моя жизнь здесь, но большинство живых существ делает все, чтобы оказаться в этих безрадостных мирах. Я же безропотно принимаю мои страдания". И я спел песню, в которой рассказал им, что меня удовлетворяет:

Почтение Телу моего Владыки Гуру!
Даруй мне преданность отшельнической жизни.
О моем счастье не знают, мои родственники,
О моих горестях не знают, мои враги.
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет
умереть, Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
О моей старости не узнает моя нареченная,
О моей болезни не узнает моя сестра.
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет
умереть, Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
О моей смерти не узнает никто,
И птицы не увидят мой гниющий труп!.
Если здесь, вдали от людей, суждено м"не будет
умереть, Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
Мою разложившуюся плоть облепят мухи,
Мои распавшиеся мускулы съедят черви.
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет
умереть, Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
Не будет следов человека у моего жилища
И ни одного пятна крови внутри [пещерыр,
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет
умереть, Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
И никто не придет на мои похороны,
И никто не будет оплакивать мою смерть,
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет
умереть, Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
И никто не спросит, куда я ушел,
И никто не сможет показать это место,
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет
умереть, Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
Пусть эта молитва о моей смерти
В этом пустынном месте
Принесет плоды и благо всем существам,
как я того желаю. Тогда я, отшельник, умру удовлетворенный.

Когда я закончил петь, Зесай заметила: "Твои слова и дела не противоречат друг другу. И поэтому этой песней можно восхищаться". А Пета сказала: "Что бы ты ни говорил, брат, я не могу выносить, что ты совершенно раздет и голодаешь. Я приложу все старания и раздобуду для тебя одежду. Но так как ты не желаешь просить подаяние, возможно, ты умрешь здесь, в этой глуши, от голода и холода, и никого не будет рядом с тобой, то есть, ты умрешь так, как ты этого желаешь. Если я, однако, узнаю, что ты жив, я приду и принесу тебе что-нибудь из одежды, что мне удастся достать". Затем они обе ушли.

Когда я поел хорошей пищи, телесная боль усилилась, и мое состояние духа ухудшилось. Я чувствовал себя так плохо, что не мог медитировать. Страдая от боли и от мысли о том, что не может быть большей опасности, чем невозможность продолжать медитировать, я открыл свиток, данный мне гуру, и увидел, что в нем описан способ лечения моей болезни, устраняющий препятствия и опасности на Пути, превращающий зло во благо и укрепляющий силу духа. В свитке также содержалось указание о том, что я должен в это время питаться хорошей полноценной пищей!. Мое усердие в медитации подготовило почву для внутренней перестройки всей нервной системы, но из-за плохого питания перестройка задержалась. Чанг, принесенный Петой, вызвал нервное возбуждение, а принесенная Зесай еда совсем ухудшила мое состояние.

Теперь мне стало понятно, что со мной произошло, и, изучая этот текст, я нашел в нем указания о том, какие меры нужно в этом случае принимать и какие выполнять упражнения [для тела и ума]. Сразу же приступив к их выполнению, я через некоторое время увидел, что более мелкие нервы выпрямляются и даже расслабляется узел сушумна-нади (срединного нерва) ниже пупка.

Я испытал состояние невыразимого покоя и ясности, напоминавшее мне мои прежние состояния экстаза, но превосходившее их по глубине и силе и этим отличавшееся от них. Так во мне родилось доселе неведомое мне трансцендентное знание. Преодолев силой духа препятствия, я понял, что само зло [или опасность] превращается во благо. То, что прежде воспринималось как объективно существующее различие, теперь засияло как Дхармакая. Я понял, что сансара и нирвана являются зависимыми и относительными состояниями и что Причиной Универсума является Ум, который не имеет ничего общего с понятиями Заинтересованности или Пристрастия. Когда эта Причина направляется по пути безверия [или эгоизма], она приводит к сансаре, но если она будет направлена по пути альтруизма, она приведет к нирване. Я совершенно убежден в том, что действительный источник сансары и нирваны находится в Пустоте [Трансцендентного Ума].

Знание, приобретенное мной, явилось плодом моего усердия, которое было главной причиной. И достаточно было поесть во время кризиса здоровой и питательной пищи и выполнить содержащиеся в свитке указания, чтобы это знание проявилось. Таким образом, здесь полностью подтвердилась правильность моей веры в учение Мантраяны, в котором утверждается, что истинное трансцендентное знание можно получить при правильном попечении о своем теле, не отказываясь от питательной пищи и удобной одежды. Я также понял, что в окончательном выявлении скрытых во мне способностей большую роль сыграли Пета и Зе-сай, и поэтому я был в большом долгу перед ними. Чтобы выразить свою благодарность и посвятить их Благочестивые Деяния Высшей Цели, приносящей неистощимые блага, я спел этот гимн (молитву), выражающий Сущность Зависимости и Относительности Фактов.

Почтение стопам Марпы из Лхобрака! Даруй этому отшельнику плодотворную жизнь в уединении.
От благотворительности благочестивых мирян Зависит их и мое благо.
Это тело, трудно получаемое, нежное и слабое,
Встречаясь с пищей, питается и укрепляется.
Жизнедательное начало, растущее из земли,
И божественный поток, льющийся с голубого небесного свода,
Соединитесь и осените благодатью все живые существа;
И в отшельничестве это осуществляется наилучшим образом.
Преходящее тело, выпестованное родителями,
И Святое Учение Святого Гуру, Соединитесь и служите вере,
В которой действительный успех достигается через Усердие.
Пещера в скале, в пустынном месте И ревностное, преданное служение,
Соединитесь и принесите Плоды. Из Мистического Знания они состоят.
В стоической, терпеливой медитации Миларепы
И вере обитателей Трех Лока Заключена возможность Вселенского Служения,
Основание которого - Сострадание.
Йог, медитирующий в скальных пещерах, И миряне, приносящие ему еду и одежду,
Каждый из них пусть достигнет
Состояния Будды. Основание тому - Посвящение!.
В благословении Святого Гуру
И в усердной медитации преданного шишьи
Заключена возможность утверждения Истины
[Иерархии]. Основание тому - Чистота Верь
В посвятительных обрядах, передающих
оккультные знания,

И в искренней молитве подвизавшегося Заключена возможность скорой встречи
[Духовного Приобщения]. Основание тому - Благословение.
Владыко Дордже-Чанг, о ты Неизменный, Ты знаешь о достижениях и неудачах этого нищенствующего.
После исполнения этого гимна я медитировал с еще большим усердием. Наконец я почувствовал, что приобрел способность принимать любую желаемую форму и летать по воздуху. Днем я ощущал, что обладаю безграничными сверхнормальными способностями, а ночью в своих видениях я мог беспрепятственно перемещаться во Вселенной в любом направлении - от вершины горы Меру1 до ее основания, [и во время этих путешествий] я все видел живо и ясно.

Таким же образом [в своих видениях] я мог претворяться в сотни различных личностей, каждая из которых обладала моими способностями. Все мои многочисленные формы могли пересекать пространство и достигать Небес одного из Будд, слушать там проповеди и, возвратясь, проповедовать Дхарму многим. Я также мог превращать мое физическое тело в огненную массу, в поток воды или озеро. Приобретя беспредельные сверхъестественные способности [даже если они были только видениями], я был счастлив и вдохновлен достигнутым.

Отныне я усердствовал в медитации в очень радостном настроении и, в конце концов, обнаружил, что действительно могу летать. Иногда я летал к Мин-Кхьют-Дрибма-Дзонгу (Замок, расположенный в тени бровей), чтобы медитировать там, и приобрел так намного больше Жизненного Тепла, чем приобретал раньше. Иногда я прилетал назад в пещеру Драгкар-Тасо.

Однажды мне случилось лететь над небольшим селением, называемым Лонг-да, где жил брат покойной снохи моего дяди, которая тоже погибла при обвале дома. У этого брата был сын, и оба они, отец и сын, пахали поле, [когда я над ними пролетал]. Сын шел впереди, а отец направлял лемех плуга. Сын, увидев меня, воскликнул: "Смотри, человек летит!" И, остановившись, стал смотреть на меня. "На что ты уставился, и что тебя так развлекает - сказал отец.- У некой Ньянг-Ца-Каргьен, очень злой женщины, был злодей сын по имени Мила. Здесь не на что смотреть. Отойди в сторону, чтобы его тень не упала на тебя, и двигайся дальше". И сам отец наклонился, избегая моей тени. Но сын ответил: "Я не думаю, что тот, кто может летать, плохой человек. Ничто не может быть чудеснее летающего человека". И он продолжал смотреть на меня.

Теперь я почувствовал, что могу помогать всем живым существам, если пожелаю, но когда я решил посвятить себя этому служению, я получил прямое указание от моего бога-хранителя всю жизнь проводить в медитации, то есть делать то, что велел мне мой гуру: этим одним я должен служить буддийской вере и, совершая только это, я также буду служить всем живым существам и ничего другого я не могу делать лучше. Моя жизнь будет примером для других отшельников, которые удалятся от мира и последуют моим путем. Это и будет моим служением буддийской вере и принесет благо всем живущим. И я принял решение всю жизнь провести в медитации.

Я еще подумал о том, что очень долго живу в этом месте и за это время я встречался со многими людьми, с которыми беседовал о религии, а теперь, когда я приобрел трансцендентные знания и сиддхи (сверхъестественные способности) и меня видели летающим по воздуху, толпы ринутся ко мне, моля меня защитить их от зла и исполнить их эгоистичные желания. Меня будет искушать Сын Небожителей. Мирская слава и мирские блага отвлекут меня от медитации и служения религии, и от этого ослабнут мои оккультные знания. Поэтому я решил уйти отсюда и поселиться в пустынных прибежищах Лапчи-Чубара (Междуречья).

Выйдя из пещеры Драгкар-Тасо, я отправился на новое место, неся на спине глиняный сосуд, в котором варил себе еду из крапивы. Но сделав несколько шагов, я упал. Это случилось потому, что я очень много медитировал и очень плохо питался и, так как большую часть времени я прожил без одежды и обуви, мои подошвы загрубели и на них появились мозоли, из-за которых я поскользнулся на камне. При моем падении ручка горшка отбилась, а сам горшок, несмотря на мои попытки поймать его, покатился и раскололся на куски. Из разбитого горшка выкатилось зеленое его подобие, которое представляло собой затвердевшую накипь от крапивы, принявшую форму горшка. Это происшествие явилось наглядным примером непостоянства всех вещей в мире. Я также воспринял его как своеобразное указание продолжать упорно следовать избранному мной пути и как чудесное знамение. Преисполненный глубокой веры, я спел гимн, посвященный этому событию:

Даже глиняный горшок, существовавший прежде, и теперь не существующий,
Свидетельствует о природе всех вещей [составных частей];
Но жизнь человека он особенно наглядно олицетворяет.
Поэтому я, Мила Подвижник,
Решил упорно продолжать служить Вере.
Глиняный горшок, составлявший мое единственное имущество,
Разбившись, стал теперь моим гуру,
Проповедуя мне проповедь о Непостоянстве.

Когда я пел гимн, меня слышали охотники, которые собирались сделать привал вблизи моей пещеры. Они подошли ко мне и сказали: "О отшельник, у тебя чудесный голос. Но что ты делаешь с разбитым глиняным горшком и с накипью из крапивы, превратившейся в такой же горшок? И почему ты сам такой изможденный и зеленый?" И они удивились, когда я объяснил им, почему я так выгляжу. Они пригласили меня поесть с ними, и, когда я ел, один из молодых охотников сказал: "Ты, по-видимому, от природы наделен физической силой. Вместо того, чтобы подвергать себя таким мучениям, ты мог бы достичь в жизни лучшего, если бы все сложилось иначе. Ты бы мог, как лев, скакать на лошади, вооруженный до зубов, как куст терновника шипами, и побеждал бы всех врагов. Скопив состояние, ты бы обеспечил своих близких и был бы счастлив. Или ты мог бы заниматься торговлей и жить в достатке на свой доход. В худшем случае ты бы мог наняться слугой и зарабатывал бы себе на пищу и одежду. А что касается твоего тела и духа, то они были бы в гораздо лучшем состоянии, чем сейчас. До сих пор, ты, по-видимому, не знал об этом. А теперь позаботься о себе". Но один из охотников постарше сказал: "Мне кажется, что он очень преданный подвижник и он не будет следовать твоим советам". И обратившись ко мне, произнес: "У тебя замечательный голос. Спой, пожалуйста, нам песню, от которой нам будет приятно на сердце". На это я ответил: "Вы все думаете, что я очень несчастный, но нет никого в мире, кто счастлив так, как я. Нет ни одного, кто может утверждать, что он обладает более глубоким пониманием вещей и ведет более достойную и более полезную жизнь. Но вы этого не поймете. Я попробую объяснить вам, в чем заключается мое счастье, которым счастливы лучшие из вас. Слушайте меня". И я спел им гимн о Верховой Езде йога:

Я склоняюсь к стопам моего Милосердного Отца Марпы!
В Храме Холма Бодхи, моем теле,
В моей груди, где находится Алтарь,
В чертоге верхнем треугольном, находящемся
в сердце, Конь Ума, стремительный, как вихрь,
встает на дыбы.
Каким лассо поймать этого коня?
К какому столбу привязать его, когда он будет пойман?
Какую пищу ему давать, когда он взалкает?
Чем поить его, когда он возжаждет?
В каком чертоге держать его в холодную пору?
Чтобы поймать Коня, нужно Лассо Единой Цели.
Он должен быть привязан, когда будет пойман,
к Столбу Медитаций. Он должен быть накормлен, когда голоден,
Учениями Гуру. Он должен быть напоен, когда возжаждет,
от Потока Сознания. Он должен содержаться, когда ему холодно,
в чертоге Пустоты. Седлом будет Воля, а уздой - Разум.
Надень на него подпругу и подхвостник, которые
суть Неподвижная Фиксация. Надень оголовье и переносье, которые суть
Жизненные Флюиды.
Его наездник - Молодость Разума
[Неусыпная Бдительность]. Шлем наездника - альтруизм Махаяны;
Его кольчуга - Знание, Мысль и Созерцание. На спине у него Щит Терпения.
В руке он держит длинное копье Устремления.
Сбоку висит Сабля Смышлености. Сглаженный тростник Ума [или Причины]
Универсума,
Выпрямленный отсутствием гнева и ненависти,
С перьями из Четырех Бесконечных [Добродетелей],
С заостренным концом-стрелой ума, сделавшегося проницательным,
Вставляет он в гибкий лук Духовной Мудрости
И закрепив в отверстии Пути для Мудрых
и Правильного Метода, Натягивает лук до полноты Приобщения
И пускает эти стрелы он среди всех Народов. Они попадают в Преданных и уничтожают
Дух Эгоизма.
Так побеждаются Враги - все злые страсти,
И наши родные получают защиту.
Этот Конь скачет по широкой Равнине Счастья.
Его Цель - стать наравне с Победителями.
Задними ногами он отталкивается от привязанности к жизни в сансаре.
Передними он движется вперед к Освобождению.
На этом Коне я достигну Состояния Будды.
Скажите, таково ли ваше представление о счастье?
Мне мирского счастья не нужно.

Выслушав меня, они прониклись религиозной верой и ушли в радостном расположении духа.
После этого я отправился в Чубар, держа путь через Палкхунг и, придя в Тингри, прилег на дороге, чтобы полюбоваться видом местности. В это время группа нарядно одетых девушек шла по этой же дороге в Снаг-мо. Заметив меня, имевшего жалкий вид, одна их них сказала: "Посмотрите, какой несчастный! Хоть бы я никогда не родилась в таком теле". А другая добавила: "Как жаль его! Мне прямо стало дурно от его вида". Я же, считая их бедными, невежественными созданиями, пожалел их и, поднявшись, сказал: "О девушки, не говорите так. Вам не надо беспокоиться совсем об этом. Вы не родитесь такими, как я, даже если будете желать этого и искренне молиться об этом. Жалость достойна похвалы, но жалость и самомнение - противоположные чувства и потому несовместимые. Послушайте песню, которую я вам спою". И я спел им песню:

У твоих стоп, о Милосердный Гуру,
я сейчас молюсь; Ниспошли мне твое благословение
и твои милости, о Марпа!
Эти создания, над которыми довлеет плохая карма, С презрением смотрят на всех других, кроме себя. Женщины с плохой кармой считают,
что замужество - самое желанное из всего,
что можно желать.
Их самомнение пылает жарким огнем. Ах!
Как жаль их, так обманутых!
В эти темные дни Кали-юги
Проходимцы почитаются, как боги,
И мошенники ценятся дороже золота,
А святых отталкивают, как камни с дороги.
Ах, как жаль этих бедных невежд!
Вы, сестры-девицы, нарядно одетые,
И я, Миларепа из Гунггханга,
Презираем друг друга взаимно
И взаимно жалеем также.
Но направив друг на друга пики нашей взаимной жалости,
Посмотрим, кто из нас победит на этом ристалище.
Эта проповедь назидательная Миларепой произнесена
В ответ на глупый разговор невежественных созданий.
Взамен вашей воды вы получили вино,
И за Зло вам ответили Добром.
Когда я закончил петь, девушка, которая пожалела меня, сказала:
"Это знаменитый Гунгтханг-Миларепа.
А мы, охваченные самомнением, говорили глупости.
Давайте попросим у него прощения".
Тогда они все поручили этой девушке подойти ко мне и попросить прощения. Она чувствовала себя очень неловко и, достав раковины, которые тогда употреблялись взамен денег, несколько раз пала ниц, а затем вручила их мне и попросила дать им еще одно наставление. Тогда я спел им еще одну песню:
Я обращаюсь с молитвой к моему
Милосердному Гуру! Краткую проповедь об Истине я прочитаю.
В небесных чертогах богов Гахдана
Почитаются не духовные истины, а научные.
В сферах ниже их, в Дворцовом Граде нагов,
Истины глубокие не почитаются, а почитается богатство.
В этом мире людей Мудрые и ученые не почитаются, а почитаются лжецы.
В провинциях Ю и Цанг и в Четырех Областях
Медитация не почитается, а почитается толкование.
В отстою подобном конце этой эпохи зла [тьмы]
Почитаются люди плохие, а хорошие презираются.
Взор веселых молодых женщин Отшельник не радует, а радует повеса.
Слух молодых девиц не услаждают
Назидательные проповеди о религии, а услаждают любовные песни.
Об этих истинах, изложенных в стихах,
Я спел за вознаграждение из семи раковин
И как радостную песнь в знак полного прощения.

Когда они услышали эту песню, в них зародилась глубокая вера и, расставшись со мной, они отправились дальше. Я также продолжил мой путь и, когда пришел в Брин (Дрин), узнал там о прибежищах Лапчи-Чубара (гора Эверест?) и Кьит-Пхуга (Приятная Пещера), называемого также Ньима-Дзонг (Солнечный Замок), из которых я выбрал второе. Там я прожил несколько месяцев и достиг значительных успехов в религиозном служении и медитации. Жители Брина посещали меня и приносили мне еду. Зная, что эти посещения в какой-то степени отрицательно скажутся на моих занятиях медитацией, я подумал, что если буду оставаться в этом месте и далее, моя известность только будет мне мешать. "Я прожил здесь достаточно долго и за это время многого достиг.

Сейчас я должен отправиться в более отдаленное место и там найти пещеру",- рассуждал я. Выполняя волю моего гуру, я решил перебраться отсюда в Лапчи-Чубар. Я уже собрался отправиться в путь, когда ко мне пришла моя сестра Пета и принесла мне шерстяное тканое одеяло, изготовленное из остатков шерсти, полученных в качестве милостыни. Сначала она принесла это одеяло в Драгкар-Тасо и, не найдя меня там, стала разыскивать, расспрашивая каждого обо мне, пока ей не сказали в Гунгтханг-Тёте, что отшельник, питающийся крапивой и похожий на гусеницу, проходил через Палкхунг в Ла-Тёт-Лхо (Высокие Холмы, Обращенные к Югу), и она пошла дальше буквально по моим следам. В Тингри она видела ламу Бари-Лоцаву (Великий Бари Переводчик), который сидел на высоком сиденье под зонтом, одетый в шелка пяти цветов, в окружении учеников, которые трубили в раковины, били в медные литавры и играли на кларнетах и флейтах. Вокруг него находилось много народа, и все присутствующие угощали его чаем и чангом. Наблюдая эту сцену, Пета подумала: "Другие служители веры и духовные лица пользуются этими благами, но религия моего брата - причина нищеты и страданий для него и позора для его родственников. Если я встречусь с братом, я постараюсь убедить его стать учеником этого ламы".

Она спросила присутствовавших там, слышали ли они обо мне или видели меня, и, когда ей сказали, что я нахожусь в Брине, она пошла туда, расспрашивая по дороге обо мне, пока не достигла Кьит-Пхуга, где я тогда еще был. Увидев меня, она сразу сказала: "Брат, разве можно продолжать голодать и жить без одежды, объясняя это тем, что ты сам избрал такой образ жизни. У тебя нет ни стыда, ни чувства приличия. Сшей из этого одеяла одежду для нижней части тела и пойди к ламе Бари-Лоцаве, который настоящий лама и на тебя не похож ни по внешнему виду, ни по занимаемому положению.

Он сидит на троне под зонтом, одетый в шелковые одежды. Его губы всегда смочены чаем и чангом. Во время его выхода его сопровождают ученики и приверженцы, которые идут впереди него парами и трубят в трубы. Вокруг него всегда собирается толпа, куда бы он ни пошел, и он получает огромное количество подношений, которых хватает и для обеспечения его родственников. Это очень знатный лама. Я бы хотела, чтобы ты пошел к нему в услужение и стал его учеником, пусть самым младшим. Это было бы лучше, чем такая жизнь. Кому нужны твой аскетизм и мое безрадостное существование? Уже больше невозможно так жить". И она разрыдалась, сокрушаясь о нашей судьбе. Я попытался ее утешить: "Пета, не говори так. Тебе стыдно смотреть на меня, потому что я раздет и ничем не прикрываю себя. Но я горжусь тем, что достиг Истины, будучи человеком, и в этом нет стыда.

Я родился таким, и потому в этом нет стыда. Но те, кто знает, какие поступки являются грехом, и тем не менее совершает их, принося горе родителям, те, кто зарится на ценности, посвященные Духовным Учителям и Трем Прибежищам, и те, кто занимается обманом и мошенничеством для достижения своих эгоистических целей, приносят боль и страдания не только другим, но и себе. Они вызывают неприязнь и отвращение к себе у каждого добродетельного существа среди богов и людей. И только они должны стыдиться. Но если ты говоришь о чувстве стыда при виде моего тела, тогда тебе особенно надо стыдиться, так как твои груди, которых у тебя при рождении не было, теперь так заметно выделяются. Кроме того, если ты думаешь, что я живу в нищете, потому что не могу заработать или достать себе еду и одежду, то ты совершенно ошибаешься. Я потрясен страданиями и несчастьями жизни в сансаре, и это вызывает во мне такую острую боль, как если бы меня живьем бросили в горящее пламя. Накопление богатства и привязанность к нему, а также Восемь Мирских Целей вызывают во мне такое же отвращение, как при желтухе жирная пища.

Я смотрю на эти соблазны как на убийц моего отца, и поэтому живу аскетической жизнью. Мой Гуру Переводчик Марпа заповедал мне отказаться от всех мирских благ и устремлений, жить в безвестности в пустынных местах, (не оставаясь надолго ни в одном из них), и всю энергию отдавать служению Вере. Таковы заповеди моего гуру, и я исполняю их. Исполняя сейчас эти заповеди, я не только смогу принести утешение и помощь тем, кто является моими последователями, но и вечное блаженство каждому, в том числе и себе. Я оставил все помышления об этой жизни, так как знаю, что час смерти неизвестен. Если мне нужны были бы богатство и материальные блага, я мог бы приобрести их столько же, сколько их у ламы Бари-Лоцавы. И поэтому нет никакой необходимости становиться ради этого его последователем. Но я стремлюсь достигнуть состояния Будды в этой жизни. Поэтому я отдаю всего себя служению и медитации. Пета, ты тоже отрекись от мира, приди к своему брату, который старше тебя, и проводи жизнь в медитации на Лапчи-Канге.

Если ты сможешь оставить все мирские занятия и проводить жизнь в медитации, солнце твоего временного и вечного счастья засверкает в полном блеске. А теперь послушай песню твоего брата". И я спел ей песню:

О Владыко, Защитник всех Живущих,
Ты Вечный Будда!
Ты сохранил себя незапятнанным ничем мирским.
И твои шишьи осенены твоими благословениями,
И я припадаю к твоим стопам, о Марпа!
Внемли мне, моя сестра Пета,
Поскольку ты охвачена мирскими желаниями.
Золотой набалдашник на зонте, раз;
Под ним кайма из китайского шелка уложена
красивой бантовкой, два;
Спицы, торчащие, как пышные перья павлина, три; Полированная ручка из красного дерева тик, четыре. Эти четыре вещи, если бы были нужны,
твой старший брат мог бы приобрести.
[Далее следует припев для исполнения хором, повторяемый после каждой строфы.]
Припев:
Но это все мирское, а я отказался от мирских вещей.
И потому сияет Солнце моего Счастья.
Так и ты, Пета, оставь все мирские дела
И приходи медитировать на Лапчи-Канг.
Вместе давай пойдем на Лапчи-Канг медитировать.
Громкое звучание белой раковины, раз; Натренированное дыхание трубача, два; Шелковые ленты [привязанные к раковине],
сплетенные в тонкие косицы, три; Большое собрание монахов [созванных звуками
раковин], четыре; Эти четыре вещи, если бы были нужны,
твой старший брат мог бы приобрести.
[Припев]
Живописный холмик как раз над самым селом, раз;
Бойкая речь молодых послушников, два;
Прекрасная кухня с большим запасом
китайского чая, три; Руки молодых послушников, занятые работой,
четыре. Эти четыре вещи, если бы были нужны,
твой старший брат мог бы приобрести.
[Припев]
Интересующие многих занятия некромантией
и астрологией, раз; Точность и сдержанность в действиях
священнослужителя, два; Совершение пуджи ради приятного
времяпрепровождения, три; Пение мелодичных песен с целью привлечения
мирян, четыре. Эти четыре вещи, если бы были нужны,
твой старший брат мог бы приобрести.
[Припев]
Дом, фундаментальный, роскошный и высокий
из кирпича, раз;
Поле, большое и плодородное, два;
Большие запасы пищи и драгоценностей, три;
Многочисленная свита и толпа прислужников,
четыре. Эти четыре вещи, если бы были нужны,
твой старший брат мог бы приобрести.
[Припев]
Высокая холка ретивого коня, раз; Седло, украшенное камнями с золотой
инкрустацией, два;
Вооруженная свита в полном снаряжении, три;
Дозор неусыпный для отражения врагов
и защиты друзей, четыре. Эти четыре вещи, если бы были нужны,
твой старший брат мог бы приобрести.
[Припев]
Но если ты не можешь отречься от мира
И не хочешь пойти на Лапчи-Канг.
Мне не нужна твоя сентиментальная сестринская любовь.
Эти разговоры о мирских вещах отвлекают меня
от медитации. Так как я родился, я знаю, что должен умереть,
но не знаю о часе смерти, и поэтому Нет у меня времени на посторонние дела.
Непрерывно буду медитировать я.
Заповеди моего Гуру-Отца благодатны для ума.
И размышляя о том, что приносит благо,
Я достигну Великого Счастья Освобождения, Поэтому на Лапчи-Канг я пойду.
Ты, моя сестра, погрязла в суетности,
Грудами ты накапливаешь грехи,
Стараешься не расставаться с сансарой,
пока живешь, И делаешь все, чтобы родиться в одном из трех
нижних миров.
Но если у тебя есть хотя бы малейший страх
перед сансарой,
Откажись в этой жизни от Восьми ее Целей, И пойди со мной на Лапчи-Канг. Да последуем мы, брат и сестра, высокому предназначению И найдем себе прибежище на Лапчи-Канге.

Выслушав меня, Пета сказала: "Я понимаю, что под суетностью ты имеешь в виду обеспеченную жизнь. Но ведь у нас ничего нет, от чего бы нам следовало отказываться. Все эти красивые слова служат только прикрытием твоей неспособности жить так же хорошо, как лама Бари-Лоцава. Но я не пойду на Лапчи-Канг, где нечего есть и не во что одеться. Это было бы невыносимое мученье, на которое мне нет необходимости обрекать себя, поселившись на Лапчи. Я даже не знаю, где этот Лапчи находится. Я тебя умоляю, брат, оставайся на одном месте и не бегай туда-сюда, как животное, за которым гонятся собаки. Тогда мне легче будет тебя найти. Здешние жители, как мне кажется, относятся к тебе с почтением, и поэтому было бы лучше, если бы ты остался жить здесь. Но в любом случае останься здесь еще на несколько дней. Сшей себе одежду из этого одеяла, а я скоро вернусь". Я согласился остаться на несколько дней, как она просила. И она ушла в сторону Тингри собирать подаяние.

Тем временем я разрезал одеяло, которое она принесла, и сшил себе колпак, полностью закрывающий мою голову. Затем я сшил себе на каждый палец напальчник и пару носков на ноги, а также прикрытие для моей наготы и держал все эти вещи возле себя. Сестра вернулась через несколько дней и спросила, сшил ли я себе платье из одеяла. Я сказал, что сшил, и, надев все эти вещи на себя, показал ей, как я распорядился одеялом. Она воскликнула: "Брат! Ты не человек. Мало того, что у тебя нет чувства стыда, но ты еще испортил одеяло, которое я изготовила с таким трудом. Иногда, глядя на тебя, можно подумать, что у тебя нет времени ни на что, кроме служения религии, но оказывается, что порой ты располагаешь массой свободного времени".

Я ответил ей: "Я самый достойный из людей, так как я занят превращением в высочайшее благо драгоценного дара благословенной человеческой жизни. Зная, чего действительно нужно стыдиться, я посвятил себя религии и строго соблюдаю данные мной обеты. Но так как тебе стыдно видеть мою естественную наготу и так как я не могу отрезать ту часть моего тела, которой, как ты считаешь, нужно стыдиться, я занялся шитьем одежды для прикрытия этой части тела, как ты говоришь, потратив на это время, предназначенное для религиозного служения. И так как другие мои органы также являются частью этого тела, я подумал, что каждый из них также следует прикрыть, и поэтому я сшил эти вещи. Твое одеяло не было испорчено, а послужило цели, для которой оно предназначалось: ведь я сшил из него одеяние для моих телесных органов. Но так как ты, по-видимому, более чувствительна к тому, что вызывает стыд, я скажу тебе, что, если я должен чувствовать стыд, то ты должна стыдиться еще больше. Лучше покончить с предметом стыда, чем держать его при себе, и, пожалуйста, покончи с твоим, как можно быстрей".

Она молчала и слушала меня с угрюмым выражением лица. Тогда я сказал ей: "Мирские люди стыдятся того, чего не следует стыдиться. Но того, что действительно постыдно,- причинение вреда и обман, они не стыдятся совершенно. Они не знают, чего нужно стыдиться. И поэтому ты послушай эту песню".
И я спел песню, в которой объяснил ей, что является постыдным и чего не нужно стыдиться:

Я склоняюсь перед Гуру Иерархии! Дайте мне знание того, что действительно постыдно. О Пета дорогая, мучимая ложным стыдом, Послушай песню, которую споет тебе брат.

Твой стыд основан на глупых условностях; Ты испытываешь стыд там, где нет основания
стыдиться. Мне, отшельнику, который знает,
что действительно постыдно, Показывать в естественном виде свою
тройственную сущность! Разве позорно?
Ведь всем известно, что люди рождаются
определенного пола И у каждого есть соответствующие полу признаки.
Большинство людей спокойно взирает На поступки действительно бесчестные и постыдные.
Дочь Стыда куплена за богатство,
Дитя Стыда выращено в этой колыбели;
Рожденные от неверия мысли,
направленные на стяжательство и причинение вреда,
Преступления, мошенничество, воровство
и грабежи,
Обман доверчивых друзей и родственников -
Вот это, действительно, дела бесчестные
и постыдные, Но мало тех, кто их не совершает.
Отшельники, отрекшиеся от мира
И подвизавшиеся в реализации Духовных Истин,
Заключенных в Священных Учениях Мистического
Пути,
Давшие обет проводить жизнь в медитации,
Не видят необходимости придерживаться
условностей.
Поэтому, Пета, не добавляй себе лишних горестей,
И пусть твое понимание вещей развивается
в естественном русле.

Когда я спел ей эту песню, она, опечаленная, вручила мне провизию - сливочное масло и жир, которые она насобирала, прося подаяние.

"Сейчас мне ясно, что ты ничего не будешь делать в ответ на мою просьбу, но я не могу оставить тебя. Поэтому, пожалуйста, ешь вот это. Я сделаю все, что смогу, чтобы достать еще еды",- сказала она и собралась уходить. Я же, стремясь склонить ее к религии, убедил ее побыть со мной, пока есть еда, надеясь на то, что даже если она не приобретет заслуги в преданном служении религии, она, по крайней мере, находясь со мной, не будет совершать грехов.

Все это время, пока она жила со мной, я беседовал с ней о религии и о Законе Кармы. Наконец, мне удалось как-то склонить ее к Вере.

Тем временем моя тетка, потеряв брата, моего дядю, и глубоко раскаиваясь в том, что она сделала мне, тоже отправилась искать меня с большим количеством приношений, составивших целую поклажу для яка.
Это было ее первое путешествие в Брин. Там она оставила весь груз и яка и пришла ко мне с тем, что могла принести с собой. Когда она спускалась с холмика, Пета, заметив и узнав ее, сказала: "Мы не должны пускать сюда эту жестокую тетку, которая принесла нам столько горя и несчастья". И она подняла мостик, перекинутый от входа в мою пещеру через глубокое ущелье. Тетка, подойдя к самому краю ущелья на противоположной от нас стороне, сказала: "Племянница, не поднимай мостик. Это твоя тетя идет". На это Пета ответила: "Вот потому я и поднимаю мостик". "Племянница, ты совершенно права, но сейчас я пришла, глубоко раскаиваясь в содеянном и с надеждой встретиться с обоими вами, и поэтому опусти мостик. Если ты этого не хочешь сделать, тогда хотя бы скажи своему брату, что я здесь",- умоляла она.

Как раз в этот момент я подошел и сел на пригорке около мостика, и моя тетка несколько раз поклонилась в мою сторону и умоляла допустить ее ко мне. Я подумал, что мне как духовному лицу не подобает отказывать ей в этом, но в то же время я должен сначала сказать ей все, что о ней думаю. И я сказал ей следующее: "Я прекратил всякие отношения с родственниками вообще, но особенно с вами, с моими тетей и дядей. Мало того, что вы издевались над нами, когда мы были детьми, но даже когда я стал отшельником и случайно оказался возле твоей двери, прося милостыню, ты так жестоко расправилась со мной, что я перестал вообще считать вас родственниками. Я кратко напомню тебе о тех событиях в моей песне, которую ты сейчас услышишь". Сказав так, я спел ей песню, в которой напомнил ей об их жестокостях и преследованиях, которым они меня подвергали:

О благой и милосердный отец Марпа, милостивый ко всем,
Я склоняюсь к твоим стопам! Будь родственником мне,
лишенному родственников!
О тетя, вспоминаешь ли ты все, что ты сделала?
Если не можешь вспомнить, эта песня поможет тебе освежить прошлое в твоей памяти. Внимательно слушай и будь искренна в раскаянии.
В несчастливом месте Кьянга-Ца
Наш благородный отец, умирая, оставил нас троих - овдовевшую мать и двух сирот,
И все наше состояние ты обманом захватила
и ввергла нас в нищету, Как горох, раскиданный палкой,
были рассеяны мы -
Из-за тебя, тетя, и из-за нашего дяди тоже,
И потому порваны наши родственные связи.
После долгих скитаний на чужбине
Вернулся я, горя желанием встретиться с матерью и сестрой,
Но не застал мать в живых и не смог встретиться с сестрой.
Пронзенный горем, я обратился к религии, которая стала моим единственным утешением,
И с того времени религиозную жизнь я веду.
Когда голодный я ходил, прося подаяние,
И к твоей двери пришел,
Ты, узнав меня, изнуренного отшельника,
В приступе безудержимого гнева бросилась
на меня
И криками "чо! чо!" ты натравила на меня собак.
Шестом ты била меня так сильно,
Как будто молотила зерно.
Ничком упал я в пруд И едва не потерял драгоценную жизнь,
Охваченная яростью, ты называла меня
"торговцем жизнями" И "позором для моих сородичей".
Этими жестокими словами ты ранила
мое сердце,
И у меня, охваченного отчаянием и горем,
Остановилось дыхание, и я не мог говорить.
А затем ты различными хитростями выманила
у меня дом и поле.
Хотя что из того, что они мне не были нужны?
Ты демон в облике тети,
И вся моя любовь к тебе умерла.
Затем, когда я подошел к двери дяди,
Он излил на меня свою ненависть и поток оскорблений и грозил погубить меня. Он кричал:
"Пришел демон-разрушитель страны!",
И извергая оскорбления, звал соседей помогать
убивать меня. Он бросал в меня камни и пытался пронзить меня
маленькими острыми стрелами. Неизлечимой болью он наполнил мое сердце,
И тогда я тоже едва не погиб. Это палач в облике дяди. Всякое уважение к нему я потерял тогда.
Когда я был бедный и беззащитный,
мои родственники обращались со мной хуже, чем враги.
Потом, когда на холме я медитировал,
Моя верная Зесай навещала меня из-за любви ко мне
И, ласковыми словами утешая меня,
Она успокоила мое израненное горем сердце.
Она приносила мне питательную и вкусную пищу
И от голода спасла меня тогда.
Словами не выразить ее доброту.
Но она не предана религии,
И поэтому мало смысла мне общаться с ней,
если она придет.
А тем более мне нет нужды общаться с тобой, тетя.
Возвращайся сейчас так же, как ты пришла,
Лучше уйти раньше, пока есть время.

Когда я закончил петь, моя тетя, проливая потоки слез, несколько раз поклонилась и затем сказала: "Ты прав, мой племянник. Ты совершенно прав. Но будь терпелив, прошу тебя". Она умоляла меня принять ее. Я увидел, что она действительно раскаивается и пришла просить прощения. Она сказала: "Я пришла сюда, потому что не могла побороть в себе желание видеть тебя. Прошу, допусти меня к себе, или я покончу с собой". Не в силах больше оставаться неумолимым, я пошел опустить мостик, но сестра шепотом уговаривала меня не делать этого. Я не послушался ее и опустил мостик.

Говорят, что нехорошо жить рядом и пить воду из одного источника [колодца] с человеком, с которым разорваны отношения из-за его предательства, так как это приводит к помрачению и осквернению. Но в данном случае предательства религиозной веры не было. Кроме того, я, как принадлежащий к религиозному ордену, должен прощать. Поэтому я опустил мостик, принял ее и прочитал ей несколько проповедей о Законе Кармы. Мои проповеди пробудили в ней религиозную веру, и она, предавшись покаянию и медитации, достигла, в конце концов, Освобождения".

Затем Шива-Вёд-Репа обратился к Джецюну с такими словами: "О Джецюн, мы не могли не удивляться, когда услышали о том, каким преданным и целеустремленным ты был, когда твой гуру передавал тебе Истины, каким кротким и терпеливым ты был во время твоих тяжелейших испытаний и каким усердным и стойким, когда, совершая религиозное служение, ты медитировал в уединении в горах. Когда мы сравниваем твои деяния с нашими, наша преданность представляется нам просто развлечением, которому мы предаемся в свободное время, когда нам это захочется. И такое служение [боимся мы] не освободит нас от сансары. Что нам делать?" И произнеся эти слова, он заплакал горькими слезами.

Джецюн отвечал: "Стоит только подумать о страданиях и мучениях в сансаре и преисподней, и становится ясным, что моя вера и усердие не так уж велики. Мудрые люди, услышав один раз о карме и уверовав в это учение, смогут проявить столько же усердия и целеустремленности. Но те, которые воспринимают только слова учения, не осознав истину, содержащуюся в них, не смогут отказаться от Восьми Мирских Целей. Поэтому самое главное - верить в учение о карме. Те люди, по-видимому, не верят даже в простейшие и общеизвестные [самоочевидные] кармические законы. И хотя они занимаются изучением различных толкований Пустоты, Пустоту гораздо труднее понять и поверить в нее, так как это более глубокое и сложное понятие. Но как только рождается вера в Пустоту, последняя сама дает знать о себе сложными взаимосвязанными проявлениями закона кармы, и человек, понявший природу Пустоты, сам становится более утонченным. У него появляется более глубокое понимание различия между хорошими и дурными поступками, и он делается более строгим по отношению к себе, более требовательным.

Преданность религии есть соблюдение Закона Кармы и вера в него. Поэтому очень важно жить благочестивой жизнью и не совершать дурных поступков. Я сначала не понимал природу Пустоты, но я твердо верил в Закон Кармы и знал, что должен отправиться в ад, так как совершил тяжкие преступления. Поэтому я питал глубочайшее почтение в веру в моего гуру, непрестанно медитировал и не мог этого не делать. Я призываю вас практиковать строгий аскетизм, жить в полном уединении, медитировать на Священных Мистических Истинах и применять на практике религиозные учения. Если вы будете делать так, я, старый человек, принесу вам освобождение от сансары".

Затем Нган-Дзонг-Тёнпа Будхи-Раджа произнес похвалу Джецюну: "О Джецюн Ринпоче, ты, должно быть, сам Великий Будда Дордже-Чанг, принявший человеческий облик, чтобы совершить эти дела на благо живущих в этом мире. А если это не так, то ты, должно быть, приобрел много заслуг в течение неисчислимых кальп и достиг состояния Великого Существа - того, кто не вернется снова в сансару. Ты был готов отдать жизнь за религию и проявил огромнейшее усердие в медитации. Все знаки Воплощенного Будды можно найти в твоей жизни. Даже нам трудно вместить твое смирение и несгибаемую веру, проявленные тобой во время ученичества, и страдания, перенесенные тобой. Для таких, как мы, живущих для себя, невозможно помыслить о том, чтобы подвергнуться всем этим испытаниям, которые ты перенес ради Истины. Кто может все это вынести? И даже если у кого-нибудь есть воля и смелость сделать попытку, физических сил просто не хватит. Поэтому совершенно ясно, что ты есть или был в прошлом Бодхисаттвой или Буддой, и мы благословенны видеть твое лицо и слышать твой голос. Для тех из нас, кто был так облагодетельствован, открыт путь к Освобождению, хотя мы не можем быть такими преданными, как ты. Пожалуйста, открой нам, каким Бод-хисаттвой ты был в прошлом".

Джецюн ответил: "Я сам точно не знаю, чьим воплощением являюсь, но даже если я являюсь воплощением того, кто находился в одном из Трех Мучительных Состояний, а вы тем не менее считаете меня Дордже-Чангом или каким-нибудь другим божеством, вы получите воздаяние и благословение от этого божества в соответствии с вашей верой.

Ваша любовь ко мне и почитание являются причиной того, что вы считаете меня воплощенным божеством, но по отношению к Дхарме вы совершаете великий грех сомнения и скептицизма. Это потому что у вас нет истинной религиозной преданности. Ведь только благодаря Святой Дхарме я смог приблизиться к совершенному состоянию Будды во втором периоде моей жизни, хотя в молодости я совершил ужасные преступления. Я твердо верил в Закон Кармы и поэтому я прилепился к Истине всем своим существом, оставив всякие помышления об этой жизни и мире. Но это произошло потому, что мне выпало счастье стать учеником совершенного Гуру, передавшего мне те истины и тексты, которые наиболее подходили мне и помогли мне пройти Короткий Путь Мистической Мантраяны. Он дал мне Истины, свободные от ненужных украшений и облачений. Он удостоил меня необходимых посвящений и научил правильно медитировать на этих Истинах.

Если бы кто другой получил их и медитировал на них, он, несомненно, достиг бы совершенного просветления в течение одной жизни. Но тому, кто проводит свою жизнь здесь, ничего полезного не делая, и совершает десять безнравственных действий и пять беспредельных грехов, не миновать самых ужасных областей ада. Если человек не верит в Закон Кармы, у него не будет надлежащего усердия в исполнении религиозных заповедей. Если человек твердо верит в Закон Кармы, он содрогнется при мысли о страданиях в Трех Низших Мирах и будет изо всех сил стремиться достигнуть Состояния Будды. И тогда его вера и послушание гуру, настойчивость и усердие во время медитации на Истинах и, наконец, способ приобретения духовного опыта и знания будут точно такими же, как у меня. Однако, когда кто-то достигает этих духовных высот, мирские люди с гордым видом заявляют, что он аватара одного из Будд или Бодхисаттв. Фактически это происходит из-за неверия в Короткий Путь Мантраяны. Поэтому я призываю вас утвердиться в вере в Закон Кармы. Размышляйте и медитируйте о наиболее значительных событиях, описанных в житиях святых прошлого, Законе Кармы, трудностях и страданиях всех видов существования в сансаре, трудностях обретения такой драгоценности, как благополучное рождение в человеческом теле, неизбежности смерти и неизвестности точного времени смерти и, взвесив все это умом, посвятите себя изучению и практическому применению доктрин Мантраяны.

Я приобрел духовное зрение, отказавшись от всяких помышлений о пище, одежде и славе. Охваченный духом подвижничества, я переносил все лишения и приучил себя ко всем видам аскетизма. Я медитировал в самых отдаленных пустынных местах и таким путем приобрел знания и опыт. Вы тоже следуйте по пути, пройденному мной, и совершайте то, что я совершил".

Это шестое рождающее заслугу деяние Джецюна, состоящее в том, что Джецюн, оставив все мысли о материальном благополучии и мирской славе, исполнял заповеди своего гуру, неустанно медитировал на самых отдаленных холмах и в безлюдных прибежищах и всю жизнь посвятил преданному служению религии.

НАЗАД

СОДЕРЖАНИЕ

ДАЛЕЕ

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © 2000 - 2011 г. UniversalInternetLibrary.ru