Редько Александр - Странствия шамана. Места силы и исцеления. От Камчатки до Тибета

УДК 113/119 ББК 26.8 РЗЗ

Редько, А.

РЗЗ Странствия шамана. Места силы и исцеления. От Камчатки до Тибета / А. Редько. — М.: РИПОЛ классик, 2009. - 480 с.: ил.

ISBN 978-5-386-01753-8

Из этой книги вы узнаете о загадочных и таинственных местах Земли, в которых посчастливилось побывать автору — дальневосточному шаману Александру Редько. Наполненные силой курганы хранителей Алтая на плато Укок, загадочные кавказские дольмены и пески африканской Шамбалы откро­ют новые маршруты для искателей необычных и таинственных мест нашей планеты. Контакты шамана с обитателями других измерений, живущих в отдаленных и труднопроходимых ме­стах Земли, помощь древних божеств и мудрых лам - обо всем этом и многом другом вы узнаете из первых рук, от шамана- путешественника.

ISBN 978-5-386-01753-8

УДК 113/119 ББК 26.8

© ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2009

 

ГЛАВА 1

ПО ОЧАРОВАННОЙ РУСИ

Премного богата земля русская! У нас самая боль­шая территория, больше всех нефти и газа, огром­ные запасы пресной воды и столько пахотных зе­мель, что можно вдоволь накормить все население земное...

Где же находятся все эти богатства? И в чем секрет загадочной души русской?

А лежат эти богатства в самых глухих местах нашей великой родины. Здесь, на территориях, больших, чем все страны Европы, вместе взятые, хранятся наши за­пасы: земля, вода, лес... Именно отсюда произрастают корни нашей богатейшей и древнейшей истории, о которой мы до сих пор так мало знаем...

Именно люди наших далеких окраин определяют истинное лицо русского человека и его знаменитый славянский характер.

Огромная у нас страна! В три раза больше Америки, однако людей — в два раза меньше. И работаем мы не спеша, и деньги у нас не самое главное...

Хорошо это или плохо? Может, оттого и сохрани­лись наши богатства — пахотные земли, чистые воды, леса зеленые да недра богатые, — что не спешим их тратить себе на потребу. Может, все дело не в лени русского мужика, а в вековой мудрости предков, забо­тящихся не только о себе, но и о потомках?

Отдыхай, земля русская! Не на год тебя бережем, а на многие-многие века!

Ты и есть те самые «закрома родины», которыми гордимся. Вот только уберечь бы тебя от врагов. Нет, войной не возьмут! Кишка тонка против русского му­жика! У нас каждый хилый, когда прижмет, Ильей Муромцем становится!

А вот подлостью да коварством всегда пытались одолеть. Да и тут нам вера исстари помогала. Какой дорогой ни поедешь по Руси, обязательно к тому или иному храму приедешь. Разные те храмы, да и дороги к ним у каждого свои.

Но важнее другие пути. Важнее те, невидимые глазом пути-дороги, что ведут каждого в собственный храм — Храм Души.

Мир храму твоему, русский человек!

А сколько мифов да легенд родилось по землям нашим! Чудеса-то какие происходят порой!

Едем по полю. Навигатор показывает, что мы на главной улице поселка. Но в чем дело? Вокруг абсолютно никаких признаков жилья, как минимум, за по­следние сто лет! Выходим из машин и столбенеем: слышны голоса людей, лай собак, а вот и колокол цер­ковный ударил... Значит, эта деревня есть! Но почему же мы ее не видим? Опять волшебство да ведовство какое-то...

Тут же вспоминаются легенды о невидимом граде Китеже, Синь-камне, Хозяйке Медной горы и других чудесах на зачарованных землях российских.

— Ау! Заколдованная Русь! Приоткрой нам свои тайны!

 

Помните: в каждом мифе есть зернышко истины, которое снова может стать нашим хлебом насущным.

Станислав Ежи Лем

Неповторимо прекрасен каждый уголок нашей огром­ной страны. Но есть в ней места, в которых, единожды побывав, словно оставляешь частичку своего сердца. И эта частица тоскует и болит, взывая к тебе. И ты ежечасно рвешься навстречу, а соединившись — успо­каиваешься в блаженстве тихой радости...

«А как же диковинные заморские края?» — спроси­те вы.

Отдыхают рядом с нами, уж поверьте мне. Наша ро­дина — во много раз более других богата на удивитель­ные земли. И одна из таких «жемчужин» — древний Алтай...

Эта неповторимая чудесная страна раскинула свои могучие крылья в самом сердце Азии. Дивно разно­образие ее природы: остроконечные пики гор и искря­щиеся вечностью ледники, порожистые бурные реки и тихо спящие голубые озера, пахнущие разнотравьем степи и изнывающие от жажды каменистые пустыни, вековые кедровые рощи и бескрайние океаны дрему­чей тайги. Все краски, запахи, движения и звуки на­шей живой матушки-планеты будто собраны здесь бо­жественной рукой в сияющий узел силы и красоты — могучий «Алтай-хан».

Россия, Казахстан, Монголия и Китай делят этот благодатнейший край между собой, а он как бы и не замечает этого, живя своей величавой, независимой и загадочной жизнью.

«А скрыты ли удивительные тайны в этих краях?» — спро­сит пытливый читатель.

Да сколько угодно! Множество тайн, таких же вели­ких, как эти горы, скрывает в себе «жемчужина Азии». Без устали поются о них песенные легенды у ночных костров мудрых сказителей-/сяй*/ей. Несчетно количе­ство их мифов-куучындар, донесенных из далеких времен. Правда давно уже стала походить на сказку, но не перестала быть истиной...

Мы многократно бывали в этих местах. Не только для того, чтобы насмотреться, наглотаться, надышать­ся животворящей природой; нам нестерпимо хотелось заглянуть за покровы многочисленных алтайских тайн.

 

Было дело, не найдя загадочной Шамбалы на ми­стических просторах Тибета и в таинственных гима­лайских ущельях, мы, по заветам Николая Рериха, ис­ходили сказочный Алтай, чтобы поискать священную страну и на этой земле.

Однако поиски тайной обители Великих Учителей и тех мест на Катуни, где, по древнему пророчеству, произойдет последняя для человечества война Добра со Злом, не дали результатов. Страна Белого Бурхана тогда не захотела открывать нам эту тайну...

Позже мы узнали, что профессор Алтайского уни­верситета И. Иванов обнаружил в районе высокогор­ного плато Укок огромные загадочные рисунки-гео- глифы, напоминающие известные изображения на плато Наска в Перу.

 

Расположены те места в районе дальней Аргамжин- ской погранзаставы, в зоне труднейших перевалов. Наши джипы буксовали там три дня! Заснять общую панораму можно было лишь с вертолета, но кто же даст на это разрешение?..

А общего с перуанскими рисунками было много: те же прямые линии, гигантские кубы, трапеции, окружности, нанесенные на площади в десятки ква­дратных километров. Однако вблизи эти линии ока­зались более значительными, чем в пустыне Наска, каналами. Глубина их достигала полутора метров! И такого многообразия рисунков животных, как в Перу, здесь не было. На Алтайском каменном плато неизвестные художники выдолбили лишь гигантские фигуры мифологических грифонов, словно прилетев­ших сюда с фресок Древниего Египта и Ассирии. Кстати, известно, что там они охраняли сокровищни­цы с золотом.

«Так не таинственное ли золото скифов они тут охраняют? Ведь не можем же мы признать те четыре десятка золотых изделий, найденных на Алтае в начале XVIII века и подарен­ных Екатерине Никитой Демидовым, золотым запасом огром­ного скифского государства?»

Согласен с вами. Геродот сообщал, что с 626 г. до н. э., когда скифы начали свой поход на запад, они словно ураган пронеслись через Месопотамию, Си­рию, Палестину и Восточный Египет. Целых 28 лет они господствовали на этих землях, вывозя к себе их сокровища. А потом были войны с Персией за Сред­нюю Азию, покорение степной Маньчжурии, Монго­лии, Синдзяна... И отовсюду собиралось золото...

«И где же были спрятаны все эти необъятные сокро­вища?»

Кайчи поют в своих сказаниях, что золото скифов лежит где-то здесь — в самом сердце Алтайских гор. Но пока никто его так и не нашел.

«Кстати, а зачем было долбить на плато такие глубокие каналы?»

Пауль Косок, американский исследователь древ­нейших цивилизаций, считает, что они заполнялись особой жидкостью-люминофором, которая светилась в темноте, словно посадочные огни аэродрома. За три экспедиции мы досконально изучили плато Укок и мо­жем сказать, что это идеальное место ддя посадки кос­мических кораблей. Более того, в песнях одного из ал­тайских кайчи мы услышали о «железных колесницах», на которых спускались сюда «огненные сыны неба».

«Не те ли это богоподобные существа, о которых расска­зывает индийская „Бхагавадгита"? И не о них ли говорят ле­генды инков о пернатом змее Кецалькоатле и прилетавших на нем божественных бородатых людях?»

Очень может быть...

«Опять нераскрытая тайна?»

Да, но с ней нам повезло больше. В урочище Калбак-Таш наша экспедиция обнаружила наскаль­ные рисунки-петроглифы. Тут в каменном веке явно находилась стоянка первобытного человека. Множе­ственные изображения животных, птиц и сцен охоты украшали скалистые выступы.

Но подобных петроглифов нам встречалось немало в Алтайских горах. А тут, на одном из камней, мы наш­ли поистине уникальные изображения — несколько ракет с характерными рисунками работающих реак­тивных двигателей. Вокруг них — необычные челове­ческие фигуры со странными большими надголовни- ками. Дальше — больше: изображения таких же «лю­дей» были обнаружены совсем в другом месте. Их нашли в древних курганах у села Каракол, выбитыми на стенах каменных погребальных саркофагов. К со­жалению, эти могильники давным-давно разграбле­ны, и теперь невозможно даже предположить, кто был в них захоронен: местные или пришельцы...

 

Курганы местных народов изучались нами неодно­кратно. Не являясь профессиональными археологами, мы в своих путешествиях всегда шли по следам специ­алистов, расширяя знания изучением их находок. Од­нако мы видели, как много тайн остаются нераскры­тыми, и потому очень хотели когда-нибудь сами при­открыть хоть одну из них. И наши молитвы в конце концов были услышаны. Мы узнали самую главную тайну Алтая! Тайну всех тайн!

 

Не иронизируйте. Все это не так просто, как кажет­ся. Эта тайна никогда не являлась запретной для чело­вечества. Через многие тысячелетия она была проне­сена в умах и душах посвященных хранителей, откры­ваясь лишь немногим — тем, кто упорно подбирался к ее священному ключу и верил в удачу. Мы стали одни­ми из них.

Началась вся эта история с того дня, когда мы узна­ли, что на Алтае, в самом труднодоступном и запрет­ном районе высокогорного плато Укок, на высоте 2000 м, экспедиция Новосибирского института архео­логии РАН обнаружила сотни непотревоженных по­гребальных курганов. В раскопе одного из них в 1993 г. была обнаружена мумия «алтайской принцессы». Прекрасная 25-летняя женщина европейской внеш­ности и высокого роста была одета в тончайшие одеж­ды из белого шелка, украшенные золотом и драгоцен­ными камнями. У нее было ритуальное оружие и жре­ческий скипетр. Бледная кожа ее рук от плеч и до запястий была покрыта изумительной голубой татуи­ровкой в виде фигур фантастических зверей и птиц. Ее саркофаг, покрытый золотой фольгой, в точности напоминал саркофаги египетских фараонов. Почти на треть он был занят великолепной прической-париком принцессы, сделанным из конского волоса, войлока, шерсти, кожи и украшенным многочисленными фи­гурками из резной кости и жемчуга. Захоронение, ко­торому более 5000 лет, прекрасно сохранилось благо­даря вечной мерзлоте плато Укок.

Местное население, смущаясь явно неазиатской внешностью женщины, тут же назвало ее принцессой - Кадын — праматерью рода человеческого. Находку перевезли в Новосибирск и поместили в специальную камеру. А потом начались странные неприятности: па­деж скота, эпидемии различных заболеваний, стихий­ные бедствия. В последующие годы в Кош-Агачском районе произошло более 1000 подземных толчков си­лой до трех баллов и более 350 землетрясений еще большей силы. Некоторые из поселков были полно­стью разрушены; имелись многочисленные жертвы.

Все это вызвало серьезные волнения среди местно­го населения, связавшего катаклизмы природы с тем, что археологи, потревожив древнее захоронение, вы­звали недовольство горных духов. Ученые, в страхе за свои жизни, едва успели покинуть плато. Но народ требовал возвращения «принцессы Кадын» в свою мо­гилу. Администрация республики даже была вынужде­на обсуждать этот вопрос на федеральном уровне. Бы­ло принято решение вернуть мумию в Горно-Алтайск. Для жителей построили новые поселки вместо разру­шенных, и волнения прекратились. Да и природные катаклизмы вроде бы приутихли...

 

Обещанного три года ждут. Вот и «принцесса» до сих пор находится в музее Сибирской академии наук. Места же те государство объявило «зоной покоя», не

только прекратив там археологические раскопки, но и вообще запретив любые посещения.

А на Алтае родилась красивая легенда, которую по­ют седоголовые кайчи, греясь у огня под бездонным многозвездным небом. В ней говорится о стародавних временах, когда Алтай представлял собой ровную и бескрайнюю, выжженную солнцем степь. Ни рек, ни озер, ни гор, ни лесов не было видно до самого края неба, лишь волны ковыля бежали по этой бесконеч­ной равнине. И кочевал по ней великий хан Алтай со своим народом. И была у него красавица дочь — Ка- дын. Гордой и неприступной считали ее богатые князья-женихи: каждому отказала она наотрез. А все потому, что тайно любила она простого пастуха по имени Бий.

Но прознал об этом хан-отец. Прекрасную Кадын заточили в темницу, а несчастного Бия увезли далеко на северо-восток и замуровали в глубоких подземных пещерах.

Много друзей было у возлюбленных. Верные бога­тыри освободили принцессу из оков, а могучие шама­ны раскололи своды пещер и выпустили Бия. Моло­дые бросились бежать на север — туда, где заканчива­лась степь и начиналась непроходимая тайга. Долго скакали их быстрые кони... Но погоня была все ближе. И когда воины хана уже были готовы схватить бегле­цов, влюбленные спешились, обнялись и преврати­лись в бурную реку. След, по которому бежала из тем­ницы принцесса, стал рекой Кадын, а по следу пастуха побежала река Бия.

Хан-Алтай окаменел от горя. Окаменела тотчас и вся его ставка, все войско. Там, где раньше была голая степь, возникла горная страна Алтай...

Много лет прошло с тех пор. Река Кадын теперь зо­вется Катунью. Течет она с Белухи — горы, в которую превратился жестокий отец, а затем сливается с Бией и далеко на севере образует великую сибирскую реку Обь...

Окаменевшая же ставка хана Алтая зовется нынче горным узлом Табын-Богдо-Ола, который связывает воедино все горные хребты Алтая.

А мой рассказ о его мистической жизни еще впе­реди...

 

Нет, конечно. Ведь алтайские сказители-кайчи — не простые рассказчики. Кай — это особый способ ис­полнения, называемый этнографами горловым пени­ем. Местные же шаманы говорят, что это следствие до­говора певца с кай-ээзи. Так зовется дух — хозяин кая. Это он говорит устами сказителя, и в его словах много истины, понять которую может далеко не каждый...

 

Пока оставлю и этот вопрос без ответа.

Своим нутром язычника я всегда чувствовал, что есть ключ, который объединит между собой все алтай­ские тайны. Я догадывался, что ключ к многим загад­кам Алтая скрывается на высокогорном и труднодо­ступном плато Укок, в его сердце — священном семи- горье Табын-Богдо-Ола.

Местные жители всегда считали Укок краем света, лежащим в преддверии небесного свода. Он недосту­пен человеческому взору, потому что это область вла­дения могущественных духов. Рискнуть отправиться на огромное каменное блюдце, лежащее на высоте 2500 м, совершенно дикое и безлюдное, — значит на­влечь на себя их гнев и немедленную кару.

А на самом юге плато Укок, этого алтайского Тибе­та, к небу вздымается мощнейший горно-ледниковый узел, равного которому по величию и красоте нет во всем мире! Истинное чудо природы — Табын-Богдо- Ола («Семь священных гор») — каменное ожерелье, лежащее на плато. Его сияющее вечными льдами кольцо занимает площадь 160 кв. км, а вершины со­ставляющих его гор поднимаются к небу почти на 4500 м.

От белоснежных шатров поднебесного ожерелья, словно гигантские растяжки, отходят могучие камен­ные хребты, разделяющие между собой Россию, Ки­тай, Монголию и Казахстан. Границы этих стран схо­дятся на Табын-Богдо-Ола, и этот уникальный факт новее не случаен...

 

Всему свое время. А пока — слушайте дальше...

Узнав, что заветный ключ нужно искать в священ­ных горах, мы решили во что бы то ни стало попасть туда. Но как это сделать? Мало того что надо было найти местного проводника, бывавшего в том районе, и уговорить его повести нас на плато, особенно после тревожных событий, связанных с «принцессой Ка­дын», — нужно было еще и невольно нарушить госу­дарственные границы нескольких стран!

А более всего мы всерьез опасались нарушения ду­ховных рубежей этого сакрального пространства. Не будучи приглашенными, мы могли не только ничего не узнать и духовно «не увидеть», но и вообще не вер­нуться обратно.

В конце концов мы решились и получили разреше­ние на въезд в погранзону и поселок Джазатор. Для начала нам и этого было достаточно. Решив, что даль­ше будет видно, как поступить, мы отправились на юг Алтая...

Знаменитый Чуйский тракт пролегает по древним путям кочевников, странствовавших между террито­риями нынешних России и Монголии. Теперь это от­личная автодорога, бегущая через весь Алтай по совер­шенно сказочным местам. Большая ее часть проходит долинами стремительной Катуни и бурной Чуй, мно­гократно перебегая с одного берега на другой. Отвес­ные скалы, кедровые рощи, пенные пороги, бирюзо­вые озера, древние курганы — красота неописуемая! Душа наслаждается и ликует!

От Кош-Агача уходим на пыльную грунтовку бес­крайней и унылой Чуйской степи, скрашиваемой лишь дальней панорамой ледяных шапок Южно-Чуйского хребта. Больше ничего «вертикального» вокруг нет, как ни крути головой. Жутковато и тоскливо...

Наконец мы у цели. Позади два дня, 860 км пути, пограничные посты и вся прежняя жизнь, которую многие наивно называют цивилизованной.

Поселок Джазатор — это несколько десятков не­взрачных домов алтайцев и дымных юрт казахов, раз­бросанных по небольшой котловине, окруженной ле­систыми холмами предгорья. Лошадей, овец и яков на его улочках бродит значительно больше, чем людей, и нам не сразу удалось найти себе подходящее приста­нище. Приятели уселись у дымного очага казахской юрты, а меня какое-то невнятное желание потянуло бродить по улочкам. Солнце уже скрылось за одной из сопок, но на быстро темнеющем небе еще светилась огромная разноцветная радуга. Дождь только что за­кончился, и от земли струились вверх дрожащие пото­ки теплого влажного воздуха. Они проникали под одежду и мягко щекотали кожу...

В одном из дворов горел большой костер и сновали людские тени. Я подошел ближе и понял, куда тянул меня дух провидения: здесь готовились к шаманскому обряду.

Согласно поверьям алтайцев, на сороковой день после смерти необходимо провести камлание по очи­щению дома от вредоносных духов. Камлают Ульге- ню — верховному божеству в шаманизме. Этот обряд могут провести шаманы третьей ступени посвящения (шэрээтэ боо), которых теперь немного в алтайской глубинке. Но родственники умершего сумели где-то разыскать такого шамана, и теперь он готовился к об­ряду.

Я назвал ему свое духовное имя, показал личный сахыус (сумочку с оберегами), и после выполнения ри­туала арюулга мне было разрешено участвовать в кам­лании.

После обряда мы сидели в летней юрте вокруг ко­стра на войлочном коврt-сырмаке, ели бараний дьер- гем[1] и вели неспешный разговор. Я рассказал о завет­ной цели нашей экспедиции и попросил у старика со­вета. Он отвечал, что все трудности в Кош-Агачском районе начались оттого, что растревоженная раскоп­ками душа-сульде принцессы Кадын губительно воз­действовала на умственное состояние местных жите­лей. Все окрестные шаманы камлали о ее умиротворе­нии несколько лет, и теперь она почти успокоилась...

Я попросил его проводить нас на плато Укок к свя­щенным горам, а он в ответ спросил, знаю ли я, чем является Табын-Богдо-Ола.

— спросите вы.

Шаман объяснил мне, что известная всем шаманам и невидимая взору людей Золотая гора (Алтын-туу), на которой в золотом дворце живет Ульгень и которая возвышается на девятом небе, свисает с него пример­но на расстояние до человеческого колена. Это место на земле называется «Неприкасаемые к солнцу и ме­сяцу золотые ворота».

Так вот, священное семигорье — Табын-Богдо- Ола — и есть эти ворота между всеми тремя мирами Мироздания...

 

Попасть туда по своему желанию нельзя — духи гор не пустят посторонних.

Поэтому я просил старика камлать этой ночью хо­зяевам миров — Ульгеню и Эрлику, чтобы они позво­лили нам пройти, чтобы разрешили узнать ответы на мучившие нас вопросы.

Старый шаман обещал камлать, и я всю оставшу­юся ночь не спал, призывая духов своих собственных онгонов[2] прийти ему на помощь.

Утром я получил ответ. Шаман сказал, что знает, где нужно искать. Теперь об этом узнаю и я. Узнаю разгадки и других тайн Алтая. Узнаю из первых уст, чтобы затем рассказать обо всем тем, кто верит лишь в видимый мир. Таково решение демиургов. Старому шаману велено сопровождать меня на всем пути к ис­тине : и на физическом, и на духовном...

 

Везение здесь ни при чем. В этой жизни ничего слу­чайного не бывает. Да и путь предстоял нам далеко не простой. Нас ждали семидневный конный переход по высокогорной дикой пустыне, а затем альпинистские подъемы по ледникам священного семигорья. Нас ждали духовные испытания в мистических странстви­ях по фантастическим бесплотным мирам Вселенной... А главное, нас ждали тайны, — ждали, готовые нена­долго приоткрыться. И от всего этого слегка кружи­лась голова и сладко щемило сердце.

 

Постоянно совершенствуясь в пре­красных мистериях, человек только в них становится поистине совершенным.

Платон, «Федр», в пер. Кори, 1, 328

Старика, случайно встреченного в Джазаторе, звали Тордоор, и он был одним из старейших шаманов Ал­тая. С таким могущественным спутником можно было отправляться в любую точку и этого и того света.

Ранним августовским утром наша кавалькада вы­ступила из Джазатора на юго-восток. Кроме семи чле­нов экспедиции и Тордоора в нее входили два конюха и 13 лошадей, нанятых нами у алтайских пастухов. Нам предстояло сделать пять дневных переходов до плато Укок и два — по нему, до священного семиго- рья. В среднем это ежедневно составляло 20—25 км пути по сложному горному рельефу.

 

Лесистые склоны закончились уже через сутки, на вы­соте 1500 метров.

Потянулись скалистые распадки, усеянные боль­шими острыми обломками камней, а затем пошло волнистое плоскогорье, покрытое сухой и пожухлой осокой. В редких долинах горных рек встречались за­росли низких кустов жимолости. Ягода слегка горчи­ла, но была неимоверно душистой. Впрочем, росла она на таких заболоченных участках, что наши кони пред­усмотрительно их обходили: болото, оно и в горах су­лит массу неприятностей. А вот до конского щавеля, горного лука, маральего и золотого корня далеко хо­дить не надо было, и первые три дня мы с удовольстви­ем пополняли ими свою «потребительскую корзину». Туда же отправлялся и хариус, отчаянно хватавший даже голые крючки наших примитивных удочек.

Днем на прогретых камнях резвились горностаи, гоняясь за жирными сусликами и распугивая суетли­вых каменок-плясуний. Стрекотала огромная черная саранча, напоминающая в полете боевые вертолеты из американских боевиков. Проносились тени бесчис­ленных ястребов-стервятников, неутомимо бороздя­щих высокое синее небо. Плотный сухой воздух хоть и иссушал ноздри, но был так напоен запахами высоко­горных лугов, что казался нам божественным некта­ром.

 

Алтай большой и разный. Кто-то загорает на Ниж­ней Катуни, а кто-то в это же время отмораживает но­ги на ледниках Белухи...

Плато Укок — одно из самых суровых мест Алтая. Даже в августе здесь часты морозные ночи. Снега в этих краях почти не бывает, и потому морозы с ветром лютуют крепко...

Тенты палаток покрывались инеем и замерзали на­столько, что нам с трудом удавалось расстегивать по утрам замки-молнии. Лишь конюхам было все нипо­чем: они спали на земле, подложив под головы седла и завернувшись в шубы. Эти алтайские тулупы обраба­тывают животной печенью, а затем промывают молоч­ной сывороткой. Они не только предохраняют от лю­бого мороза, но и не намокают под проливным до­ждем.

Тордоор не спал ни с нами в палатках, ни с конюха­ми под открытым небом. Каждый вечер он куда-то уходил из лагеря, возвращаясь лишь с рассветом. И во­обще, мы замечали его присутствие только тогда, ког­да он подавал голос. А зря он ничего не говорил, нена­вязчиво, но упорно уча нас бережному общению с природой.

Помню, когда наш приятель, с целью дезинфекции, сунул лезвие ножа в костер, он немедленно отодвинул его руку и сердито произнес:

— Твой поступок оскорбляет дух хозяина огня От- Эне и может вызвать его гнев...

По древним языческим поверьям, человеку нельзя никоим образом осквернять огонь: перешагивать че­рез него, наступать на угли и золу, лить в очаг воду и сжигать мусор. Даже дрова в костер нужно класть очень осторожно, чтобы не причинить боли От-Эне. Ведь человек, оскверняющий огонь, сам становится поганым.

Напротив, необходимо регулярно «угощать» огонь кусочками своей пищи и молиться, чтобы он не лишил нас своей заботы в этом суровом мире.

В другой раз Тордоор остановил одного из нас, кто собирался срубить молодое деревце для кострового кола, и пояснил, что деревья — это священные симво­лы связи земли и неба. Они все живые: могут дышать, разговаривать, мыслить, радоваться и плакать, пони­мать язык людей. В случае острой необходимости, ког­да человек вынужден загубить жизнь дерева, ему нуж­но обязательно испросить на то разрешения духа дерева, иначе он будет наказан по закону кармы. Даже траву нельзя вырывать с корнем, так как это волосы живой Земли и духи, ее хозяева, обязательно покарают обидчика.

Тут мне нужно пояснить, что не только шаманы, но и все коренные народы Алтая считают, что и у самой Земли, и у каждого объекта природы — горы, реки, камня, дерева, птицы, зверя и т. д., — а также у ее яв­лений — дождя, грома, ветра — есть свой дух-хозяин. Этот дух-двойник объекта или явления имеет удиви­тельное свойство материализовываться при желании в любой видимый человеком образ. Получается, что все существующее вокруг нас — это сплошные духи! Они могут быть добрыми по отношению к людям либо злы­ми. Все зависит от того, насколько человек почитает их и оберегает окружающую его природу. Это одна из самых притягательных сторон шаманизма.

Немудрено, что на каждом перевале Тордоор вы­кладывал из камней обоо.

Эти пирамидки олицетворяют Мировую гору — символ единения трех миров мироздания, — а также связи времени и пространства. Поэтому они обладают удивительной шаманской силой. Через обоо человек может обращаться к духам, поэтому в пирамидки ча­сто втыкают ветки, к которым привязывают пучки конских волос или лоскутки ткани с одежды, материа­лизуя, таким образом, те или иные свои желания. К обоо делаются подношения местным духам (кусоч­ками пищи и опрыскиванием камней чаем, молоком или водкой), чтобы оградить себя от невзгод и напа­стей в пути.

Наш Тордоор окуривал обоо из своей трубки-канза и оставлял подле них щепотки табака для духов — хо­зяев местных гор, рек, перевалов, озер и всех прочих объектов природы, называемых алтайцами ээзи.

Конечно, духи не могут отведать человеческой еды и питья, но зато могут насладится их видом. Они на­питают эти подношения духовной силой, которая пе­рейдет к тому, кто их затем отведает.

«Но не все же участники вашей экспедиции являлись язычниками по своим религиозным убеждениям. Как они воспринимали мировоззрение Тордоора и верили в его ми­стические возможности?»

Да, вы абсолютно правы. Не все в нашей экспеди­ции всерьез верили в силы Тордоора до тех пор, пока он не вынужден был кое-кого проучить.

Как-то двое дежурных, вместо того чтобы готовить ужин, ушли далеко из лагеря ловить хариуса. Стоял чудный тихий вечер, и ребята, по-видимому, забыли о своих обязанностях.

Мы насухо перекусили и прилегли у костра. Старик же вынул из котомки какой-то камень, намочил его в реке, сел лицом в ту сторону, куда ушли рыбаки, и стал что-то тихо бормотать камню, раскачиваясь взад- вперед. То, что затем произошло, иначе как чудом не назовешь. На наших глазах в той стороне неба быстро сгустилась туча, из которой хлынул такой ливень, что через полчаса наши насквозь промокшие дежурные, стуча зубами, прибежали в лагерь и быстро принялись кашеварить...

Позже старик показал мне этот «камень», называ­емый у шаманов дьяда-таш. Его находят во внутрен­ностях мертвых лошадей, и собственно камнем это округлое образование не является. В медицине это на­зывается «безоар», то есть тугой комок из проглочен­ных волос, неперевариваемой клетчатки и прочих, случайно проглоченных предметов, крепко сцементи­рованных между собой желудочной слизью.

Как это образование помогло Тордоору вызвать дождь — никто не смог даже и предположить. Но по­сле этого случая авторитет шамана настолько вырос, что все мы стали безусловно доверять любым его сло­вам, даже тем, которые казались уж совсем невероят­ными.

Так, на четвертый день мы подошли к стене- перевалу плато Укок и стали лагерем у крутых скал. Совсем рядом виднелась большая пещера, и мы реши­ли было ночевать в ней, не ставя палаток. Однако Тор- доор стал категорически возражать, говоря, что в пе­щере могут жить алмысы. И объяснил затем, что это оборотни с собачьими головами и хвостами, пожира­ющие мясо, в том числе своих же сородичей. Они мо­гут перевоплощаться в людей и различных животных, чтобы заманить к себе, а затем растерзать несчастного путника.

Не знаю, кто из нас в это поверил, но единодушно и без обсуждений все разбили свои палатки подальше от мрачной пещеры. А наши лошади вообще ушли на вы­пас за соседний хребет.

Наконец на пятый день наши усталые кони преодо­лели последний перевал, выбрались на плато Укок и тотчас встали как вкопанные. Я пока еще не был на Луне, но думаю, что первые впечатления от увиденно­го там и тут будут мало чем отличаться...

Безжизненная, мрачная, бескрайняя поверхность из темного щебня и песка унылыми волнистыми линия­ми тянется во все стороны горизонта. Колючий ветер, посвистывая, закручивает пыльные смерчи, непрерыв­но тянущиеся куда-то, один за другим, словно на ги­гантском конвейере. Солнце в зените, но ощущения как при его затмении: свет не отражается от предметов, да и теней также нет. Слух улавливает какие-то всхли­пы, стоны и вздохи, словно мечущиеся в окружающем пространстве. Так холодно, жутко и тоскливо, что не­вольно хочется повернуть назад. Это место наверняка создано не для людей, и нас тут явно не ждали...

— Конец обитаемого мира — так зовут у нас эти ме­ста, — произнес Тордоор. — В этих пространствах дей­ствуют совсем иные законы, и каждый из нас себе уже не принадлежит...

Стало совсем жутковато, но тут мой взор вдруг за­цепился за сверкающую белоснежную жемчужину, сияющую впереди, будто на самом краю этого огром­ного, дикого, черного поля. Кажется, что солнце все­ми своими лучами освещает лишь ее одну и она купа­ется в этом свете, отражая его обратно в небеса. Это и есть священное семигорье Табын-Богдо-Ола — завет­ная цель нашей экспедиции. Она словно маяк звала нас к себе, и на душе сразу стало легче и спокойней. Но до нее еще два дня нелегкого пути по мистическому, полному загадок плато. И главная из них — таинствен­ная усыпальница «принцессы Кадын»...

Некогда непрерывная линия государственной гра­ницы, проходящая здесь, теперь находится в плачев­ном состоянии: покосившиеся и заваленные столбы с остатками ржавой колючей проволоки уже явно нико­го не смогут удержать. Да здесь и нет никого, и быть не может. Времена шпионов с копытами на ботинках давно закончились, и ни одна из четырех стран, гра­ничащих между собой, застав тут не держит. Да и бо­ятся погранцы сюда ходить. Еще при СССР трижды посылались наряды, чтобы установить полосатый столб с гербом на центральной вершине Табын-Богдо- Ола. Ни один человек тогда не вернулся обратно. При­рода сама охраняет границы дозволенного людям...

Пересекаем линию границы и вступаем в «зону по­коя Укок». Так смежные государства назвали эти ме­ста, запретив тут любые перемещения людей. В пер- вую очередь это было сделано ради сохранности мно­гочисленных курганных захоронений, возраст которых достигает нескольких тысячелетий. Такого древней­шего сохранившегося некрополя нет больше нигде в мире. И никто пока даже не догадывается, чьи тела тут покоятся!

 

Первые захоронения на плато Укок явились нашему взору, когда до подножия непрестанно сияющего впе­реди священного семигорья оставалось не более двад­цати километров. Это были типичные тюркские воин­ские захоронения, со всеми своими, хорошо сохранив­шимися атрибутами.

«Но что это? Почему эти могильники располагают­ся таким необычным образом? Что это за построения выполнены из них?» — спрашивали мы друг друга.

Ряды этих захоронений тянулись несколькими «волнами» или огромными полукольцами, обращен­ными в сторону мистических вершин Табын-Богдо- Ола. Многие сотни овальных насыпей из камней, по­крытых пятнами красно-бурой ржавчины, невольно напоминали гигантские капли крови на аспидно- ссрой поверхности плато...

Судя по тому, что количество вертикальных балба- лов[3] за каждой из могил составляло по нескольку де­сятков, можно было считать, что здесь лежат самые великие и знатные тюркские воины.

Ветры, гуляющие над каменистым плато, веками сдували культурный слой. Могильные ямы наверняка долбились неглубоко, да и сами насыпи были невысо­кими. А потому невольно думалось, что рыжие пят­на — это проступившая через камни кровь самих по­гребенных...

Воздушное марево колебало очертания могильни­ков, будто шевеля их изнутри. Было жутко даже днем. Лошади тихо ржали и нервно дрожали крупами...

Под дикий свист колючего ветра, в полном молча­нии наша кавалькада напряженно пересекала все волны-линии построений мертвого войска.

Кто спит вечным сном под этими кровавыми кам­нями? Что заставило этих смелых и отважных воинов упокоиться в таких неуютных последних пристани­щах, вдали от поселений соплеменников? Почему и после смерти они словно выстроились своими моги­лами в развернутом боевом порядке, будто не сумев преодолеть какой-то невидимый заслон? Куда и зачем шли они и что их навсегда остановило?

Я думал над этими вопросами и не сразу заметил, что Тордоора волнует совсем другое. Он будто всма­тривался и вслушивался в пространство, лежащее впе­реди, за последней цепью тюркских могильников, ти­хо бормоча и раскачиваясь в седле. В отличие от нас, шаман явно видел в пустоте что-то такое, что его встревожило...

Как только последний всадник нашей кавалькады вышел из пояса захоронений, шаман спешился, сел на землю, разложил вокруг себя самые главные онгоны своих духов и стал проводить ритуальный обряд. Сна­чала он достал мешочек с солью и, высыпав ее в чашу- ночой, принялся что-то долго в нее наговаривать, по­мешивая соль длинным кристаллом кварцита. Затем, подойдя к ближайшей могиле, наковырял кристаллом немного грунта с нее и стал тщательно перемешивать его с солью. После этого, неожиданно для нас, стал быстро вертеться на месте. Он сделал три оборота по три раза и во время каждой паузы широко и резко раз­брасывал щепотки соли в сторону пути, по которому мы направлялись, будто отгоняя кого-то с дороги.

Затем он снова сел и скрипучим низким горловым каем затянул песнь-молитву...

Мы все завороженно смотрели на шаманский ри­туал Тордоора, догадываясь, что он связан не только с судьбой экспедиции, но и с самими нашими жиз­нями...

Я старался услышать его слова, но понял лишь, что он камлает Дъее-Хану — духу — покровителю дороги, живущему там, где небо упирается в землю и где стоит гора, вершина которой достигает дома Бая-Ульгеня. Гордоор просил Великого Духа, чтобы его бело- зол отисто-рыжий конь с луновидными рогами ПО­явился перед нами и провел за собой страждущих пут­ников через неприступную преграду духовного воин­ства...

Внезапно шаман вскочил на ноги, сел в седло и, не говоря ни слова, быстро двинулся вперед. Я хотел мах­нуть рукой приятелям, но команды не потребовалось: наши лошади тут же пошли сами, одна за другой, след в след.

 

Мы проехали не более пяти километров, как лошади снова заволновались, отказываясь повиноваться ко­манде «Чу» (вперед). Их напряжение нарастало, и Тордоор велел спешиться...

— Сейчас мы пойдем к курганам, священным не только для Алтая, но и для всех людей, — сказал он.

Среди них находится и тот, в котором спала «прин­цесса Кадын». В тех местах нельзя разговаривать, так как душп-сульдэ лежащих там избранных берегут по­кой своих тел, но мы сами опознаем курган принцессы по раскопу. Великая Сила охраняет теперь эти места, и Тордоор не уверен, что каждый из нас сможет пере­жить воздействие ее проверки. Кто сомневается в себе, должен остаться с лошадьми.

Кроме конюхов-казахов, вслед за стариком пошли все, понимая, что это лишь начало тех испытаний ду­ха, что ожидают нас в этих сакральных местах. Не знаю, отчего мне так трудно дышалось, пока мы шли вперед за шаманом: то ли волнение перехватывало горло, то ли что другое... Я напряженно всматривался вперед, надеясь увидеть высокие, как в Пазырыке, курганы, но видел лишь бескрайнее серое плато и сверкающие впереди вершины Табына...

Через час томительного пути мы вдруг увидели огромный участок понижения в поверхности плато. Он напоминал многокилометровую кальдеру древне­го вулкана или гигантскую плоскую воронку со сгла­женными временем краями. На дне ее тянулась це­почка из нескольких десятков невысоких, круглых каменистых курганов. Их линия имела строгое на­правление «север — юг» и, таким образом, словно стрелка компаса указывала на священные вершины семигорья.

Мы долго стояли на краю кальдеры, не в силах сде­лать шаг вниз. Нет, страха не было; просто в голове неотвязно стучала одна мысль: «Нельзя!»

Первым пошел Тордоор. Он был уже внизу, а нас всех еще что-то крепко держало на месте. И вдруг пе­редо мной будто зажегся зеленый сигнал светофора, будто распахнулся незримый турникет.

«Можно!» — вдруг понял я и шагнул вперед ватны­ми ногами, понимая, что только что прошел чью-то гаи нственную проверку.

Следом, один за другим, сошли вниз и другие участ- ники нашей экспедиции.

Шаман уже стоял у крайнего, южного кургана, ко­торый был раскопан.

Мы поняли, что это и есть усыпальница «принцес­сы Алтая». Фактически кургана не было. Была выдол­бленная в породе каменная яма диаметром до десяти метров. В ней проглядывали остатки бревенчатой по­гребальной камеры, куски льда, какая-то рухлядь. Почему-то стало стыдно...

Из статей археологов я знал, что пол саркофага был выстлан черным войлоком, покрытым странными письменами-аппликациями из золота. «Принцесса» лежала головой на подушке, на боку, в позе спящего человека, держа в руке ритуальное серебряное зерка­ло. Тело ее было укрыто меховым одеялом, расшитым золотыми нитями. Вокруг находилось множество культовых предметов: разнообразные деревянные и костяные идолы, резные фигурки зверей и птиц, сосу­ды с кореньями растений, жреческий скипетр и риту­альные ножи. Я уже писал и об уникальной татуиров­ке, покрывающей тело «принцессы», символы кото­рой до сих пор никем не разгаданы...

Невольно подумалось, что люди еще легко отдела­лись, растревожив священный курган. А ведь он са­мый крайний среди многих других.

— А кто лежит там, в следующих могильниках, бли­же и ближе к таинственному семигорью? — вдруг уга­дал мои мысли Паша. — И почему линия, выстроен­ная из десятков курганов, указывает концом на свя­щенное семигорье Табын-Богдо-Ола? Кто может объяснить?

Тордоор все молчит. На все наши вопросы и о захо­ронениях тюрков-кезеров, и о странностях «скиф­ских» курганов он так и не дает конкретных ответов, говоря, что все узнаем сами, когда придет время.

Ну что ж, завтра последний переход к главной цели. Возвращаемся к лошадям, обходим стороной кальдеру- некрополь и разбиваем лагерь.

Сон не идет в голову. Сидим у тлеющего аргала[4] и рассматриваем звездное небо. Тордоор рассказывает нам, что Млечный Путь (Кардын Дъолы) — это небес­ная дорога, по которой Бог ездит на своей колесни­це; Большая Медведица {Дъети-каан) — это семеро братьев охотников, наказанных за то, что хотели украсть дочь небесного царя; Полярная звезда (Ал­тын Казык) — это небесный кол, к которому бога­тырь Канджигей привязывает своего коня на вы- стойку.

Внезапно я заметил какие-то странные огоньки, блуждающие по плато.

Шаман насторожился, долго наблюдал за ними.

— Видимо, не только мы интересуемся сейчас прин­цессой Кадын, — тихо произнес он. — Эти огоньки — духовные двойники людей, которые отделились от тел во время сна и путешествуют самостоятельно в тех ме­стах, о которых часто думает их «хозяин». Это очень опасно для него. Ведь дух плато может поймать двой­ника и навсегда оставить у себя. Это приведет к тяже­лому заболеванию человека, и лишь опытный шаман способен вернуть двойника в тело... Кстати, — про­должал Тордоор — для выхода и входа двойник ис­пользует ноздри, поэтому если спящему человеку по­ложить уголек на кончик носа, то это напугает двой­ника и пока человек не проснется (а уголек не свалится) — душа не покинет тело...

Последние слова почти рассмешили меня: подума­лось о том, как же счастливы и беззаботны жители Ал­тая, если не просыпаются даже от головешки на носу. Эх, наша жизнь — фобия.

Кто-то из парней громко засмеялся, но Тордоор быстро одернул его:

— В священных местах нужно соблюдать особые правила: не смеяться и не шуметь, оставлять духам еду, брызгать аракой[5] и никогда не расслабляться.

Завтра, например, мы войдем в те места, где просто не может быть других людей. Поэтому не дай бог по­встречать человека, особенно красивую девушку. Это явно будет один из злых духов, решивших воспрепят­ствовать нам. Нужно будет попытаться всеми способа­ми прогнать его подальше...

Красивая девчонка после такого напряженного пути совсем бы не помешала нашей ночевке... — про­ворковал мне на ухо друг Паша, словно опять подслу­шав мои мысли.

 

Еще когда мы впервые увидели с перевала таинствен­ное семигорье, то долго рассматривали в бинокли его очертания. Ведь, кроме пары фотографий в Интерне­те, до сих пор не существует ни каких-либо достовер­ных топографических карт «нутра» этого горного узла, ни описаний возможного подъема на его вершины.

«Каким же маршрутом можно попытаться взойти на периметр горного кольца, чтобы затем выйти к подъему на центральную вершину?» — думали мы.

Осмотр со стороны настораживал тогда даже самых опытных альпинистов из нашей экспедиции. Наруж­ные склоны горного ожерелья сверкали сплошным панцирем вечных ледников. Корки снега, которая об­легчала бы преодоление трещин, не было совсем, и сплошные извилистые пасти последних угрожающе темнели во всех возможных направлениях подъема.

Мы были в растерянности, ведь ошибка в определе­нии маршрута восхождения сведет на нет все наши усилия. Тордоор безо всякого бинокля долго смотрел на сакральные горы, привычно бормоча что-то себе под нос, а затем сказал:

Это — Дом, а значит, войти в него можно только с юга.

После чего молча направил своего коня вниз с пе­ревала. Нам ничего другого не оставалось, как прекра­тить дискуссии и последовать за ним, хотя южная сто­рона семигорья ничем вроде бы и не отличалась от остальных.

Лишь теперь, когда на седьмой день пути мы при­близились к Табын-Богдо-Ола, когда из сверкающей точки он вырос перед нами огромным массивом не­приступных бело-голубых четырехтысячников, мне вспомнились те слова шамана. Лишь теперь стало вид­но, что с южной стороны массива, куда мы и направ­лялись, непреодолимое кольцо гор имеет небольшой разрыв.

Через него из сердца семигорья, со склонов его цен­тральной вершины, наружу выползает огромный, шершавый от трещин язык древнего ледника. Он рас­тянулся по черному массиву плато, теряя свое могучее тело сотнями быстрых ручьев и покрываясь бурой пы­лью, пока не превратился в морену из тысяч огромных камней, высящуюся почти отвесной стеной и испуска­ющую пронизывающий холод.

Но у нас нет выбора: лишь по этой морене, а затем и по леднику можно войти в горное кольцо Табына.

Мы стали разбивать лагерь у края морены и капи­тально утепляться.

У меня появилось тревожное ощущение того, что вокруг что-то происходит. Какой-то негромкий, но резкий и свистящий звук внезапно пронесся за моей спиной. Подумав, что это сокол-сапсан, которых тут летает немало, я не отреагировал. Однако спустя ко­роткое время такой же звук раздался у меня над голо­вой, за ним — еще один и еще... Солнце только что се­ло за горизонт, но холодный воздух делал сумерки аб­солютно прозрачными. Я оторвался от дел, поднял голову и увидел нечто, заставившее меня оцепенеть. Со всех направлений, по всем долинам плато, через распадки между скалами всех гор священного семигорья, снизу вверх быстро тянулись какие-то полосы очень плотного светлого тумана. Очень странного ту­мана. Он образовывался буквально из ничего перед самым массивом Табына и не спускался, как положе­но, в низины, а тянулся вверх до самого гребня горно­го кольца и, перевалив за его зубчатые края, исчезал внутри. Приглядевшись внимательней, я понял, что эти полосы имеют странный для тумана вид. Они не сплошные, а состоят из отдельных, хотя и нечетких белесых образований с колеблющимися контурами. И еще казалось, что они сами источают какой-то блед­ный свет...

— Они собираются на свое камлание, — вздрогнул и от голоса Тодоора. — И нашу судьбу тоже сегодня решат.

Впервые за поход всем стало страшно. Страшно не чи собственную жизнь. Страшно от осознания того, насколько человеческое тело ничтожно и беспомощно перед могущественным и неизвестным нам Миром ду­ховных стихий.

Как можно было нам обратиться сейчас к этим си­лам? Только молитвенной просьбой о дозволении прикоснуться, просьбой о помощи и содействии.

И все мы молились... Молились до тех пор, пока по­следние клочья «тумана» не исчезли в кратере семиго­рья. Темнота сгустившейся ночи скоро окутала все во­круг, но прекрасный и загадочный Табын продолжал сверкать мистическим голубоватым огнем, заворажи­вающим взгляд и восхищающим душу. И тогда Тордо­ор снова приступил к какому-то обряду, гадая на буси­нах своих четок, называемых алтайцами эрих. Закрыв глаза, он долго перебирал бусины, а затем резко, слов­но по чьей-то указке останавливался, зажав одну из бусин пальцами. Подсчитав количество бусин от нее до кисточки четок, он недовольно крутил головой и начинал все сначала. Многократно повторив данный ритуал, он огорченно сказал, что местные духи не бла­говолят задуманному нами. Чуть поразмыслив, он по­дошел к арчмаку[6] с провизией, вынул одну из двух оставшихся у нас бутылок водки и откупорил ее. Наши парни недоуменно уставились на старика, еще не до­гадываясь, какая потеря их сейчас ожидает. Но я дога­дался, что шаман, видимо, решил провести обряд сэр- жим, чтобы попытаться задобрить духов. Налив не­много водки в ритуальную чашу, он осторожно поджег ее и, раскачиваясь над бегающими всполохами сине­ватого пламени, начал бормотать молитвы, призывая на помощь своих духов-помощников. Водка поти­хоньку прогорала, но старик снова и снова подливал ее в чашку.

Побросав свои дела, наши парни столпились вокруг шамана, не отрывая глаз от уменьшающегося уровня в бутылке, но все же опасаясь подать хоть один возглас возмущения. А я понял: лучшего доказательства не­пререкаемости авторитета Тордоора в их глазах уже не требуется.

— Тоорэг\ — громко выкрикнул шаман, закончив обряд.

Затем он выплеснул остатки водки из бутылки в сторону морены, под тихий стон участников экспеди­ции, и начал повторное гадание. Теперь он использо­вал небольшие камешки обычной речной гальки, при­несенные из родных мест. То растаскивая их в сторо­ны, то сдвигая в кучки, он многократно пытался «прочесть» в образовывающихся фигурах наши шансы на удачное восхождение, но, увы, ответ, судя по его реакции, все время выпадал отрицательный.

Взяв в руки бубен и ритуальный посох, он молча ушел во мглу высокогорной ночи, явно направляясь к скрипящему телу ледника.

Нет ни водки, ни шамана, загадочная чужая жизнь рядом плюс жуткий холод — настроение у всех сразу упало. «Что ждет нас в этих мистических горах? Допу­стят ли духи к алтайским тайнам? Все ли вернемся до­мой?» — мысленно спрашивали мы себя, лежа в палат­ках.

Проснулись рано и стали подгонять снаряжение. Хотя до рассвета было еще далеко, но это было при­вычным временем для восхождений. Пришел и Тор­доор, молчаливый и донельзя усталый после ночного камлания. Глядя на наши сборы, сухо сказал:

— Идите... Никто не погибнет сегодня, но удача ждет лишь тех из вас, кто общался ранее с горными ду­хами священного Кайласа...

Я вздрогнул: лишь двое из нас бывали на священ­ной горе Тибета и их имена знали все. Однако никто не проронил ни слова, и в шесть часов утра к таин­ственному Табыну вышли все семеро участников экс­педиции.

 

Преодоление огромных валунов морены отобрало у нас полтора часа, и, когда мы вступили на язык ледни­ка, солнце уже во всю силу освещало его предатель­ские трещины. Мы стали в три связки, причем я и Па­ша, с которым мы когда-то совершали кору[7] вокруг священного Кайласа, не сговариваясь, связались вдво­ем и пошли первыми. Трещины были жуткие, но дело привычное, погода безветренная, ясная и довольно те­плая, поэтому мы хоть и медленно, но продвигались вверх...

Однако когда вошли в своеобразную «дверь», то есть в ущелье, рассекающее горное кольцо, то внезап­но очутились в сплошной пелене плотного тумана, на­глухо запирающей его. Ноль видимости впереди, ноль видимости под ногами. Ни один нормальный альпи­нист не пойдет по леднику в таких условиях. Огляну­лись назад, но и там не видно ничего, даже идущих следом связок приятелей. Проверили приборы — не работают ни рация, ни спутниковый навигатор.

Успокоились насколько можно и, ощупывая лед­ник шестами, осторожно двинулись вперед, надеясь, что выше тумана не будет. Через десяток минут едва не улетели в трещину и окончательно остановились, чув­ствуя полную беспомощность и безысходность. Это была явная ловушка природы, и она сработала, сведя все наши шансы к нулю.

Какой-то ступор овладел рассудком, и мы молча сидели, спина к спине, чувствуя, как сырой холод по­тихоньку становится хозяином наших тел, и ждали, сами не зная чего. Дремота тянула вниз веки и убаю­кивала разум, отчего на душе постепенно становилось все спокойнее и безразличнее...

Внезапно что-то толкнулось в мое сознание. Я с трудом приоткрыл глаза и вдруг различил в тумане, неподалеку от себя, неясную фигуру какого-то стари­ка в длинной белой шубе, с белой же бородой и посо­хом в руках. Он приветливо улыбался и манил меня за собой. С трудом поднявшись, я растолкал полусонно­го, ничего не понимающего напарника, и мы пошли дальше вверх, следом за стариком, даже не глядя под ноги.

Через короткое время зона тумана закончилась так же внезапно, как и появилась. Мы стояли в лучах яр­кого солнца, на огромном леднике, лежащем в середи­не горного кольца Табын-Богдо-Ола, а в километре перед нами высилась сверкающая шапка его централь­ной вершины. Пятерых наших товарищей нигде видно не было, молчали и их рации...

Подробности подъема на главную вершину могут заинтересовать лишь альпинистов, поэтому я не буду о них рассказывать. Вершина эта, высотой 4104 м, пред­ставляет собой большой купол, покрытый сплошной, толстой и полупрозрачной шапкой звенящего «буты­лочного» льда.

Она расположена практически в самом центре гор­ного кольца-узла, состоящего еще из шести вершин от 3500 до 3800 м. От наружных стен горного ожерелья в разные стороны отходят мощные гряды трех скали­стых хребтов. Они-то и являются как географически­ми, так и государственными границами сопредельных стран.

Мы с Пашей почти одновременно поняли, что ве­личественная картина строения горного узла Табын- Богдо-Ола почти в точности напоминает нам другой горный узел планеты — священный Кайлас в окруже­нии своих скал-лепестков. Да и само плато Укок не раз уже навевало нам воспоминания о Тибете. Те же высо­когорные и угрюмые мрачные просторы, те же могиль­ники и чортены. Та же историческая судьба. Та же ми­стика вокруг.

Что это? Еще одно «чрево» нашей живой планеты? Опять загадка...

Вроде бы цель достигнута: стоим на вершине свя­щенного Табына.

Но где же ответы на все наши вопросы? Где отгадки алтайских тайн? Желанный «ключ» под ногами, но где дверь, за которой хранится истина?

Кое-что стало проясняться. Стоя на вершине, я по­нял, почему тогда, на перевале, Тордоор назвал свя­щенное семигорье словом Дом.

Ну конечно же! Ведь передо мной гигантское при­родное обрядовое пространство! Горное ожерелье — это священное-кольцо, или Круг Силы на юге его, как положено, располагается «Дверь»; шесть вершин — это толгожины (стражники-онгоны).

Да! Здесь все как принято у шаманов.

Так вот, оказывается, откуда они переняли законы построения обрядового пространства, позволяющего

проникать в иные миры! Сама матушка-Земля научи­ла их!

Но ведь самым священным местом Круга Силы яв­ляется его центр, олицетворяющий Гол. Значит, мы с Пашей сейчас, в своей физической реальности, стоим на том месте, где в реальности духовной растет Тургэ — символическое Мировое древо, соединяющее своими корнями, стволом и ветками Нижний, Средний и Верхний духовные миры!

Но как проникнуть в иную реальность? Как вос­пользоваться мистическим Древом, чтобы путеше­ствовать среди загадочных миров в поисках тайны «принцессы Кадын»? Кто здесь хозяин? Какие силы камлают в обрядовом пространстве, созданном самой планетой?

Все наши надежды теперь связывались только с мо­гуществом Тордоора, и мы поспешили в лагерь.

К закату мы успели спуститься вниз. К счастью, все участники экспедиции были живы. Их связки двигались в тумане по леднику пять часов и вдруг снова вышли за пределы горного кольца. Гора выгнала их из своего чрева. «Дойдет лишь тот, кто позван», — вспом­нились мне слова Николая Рериха.

Выслушав рассказ о белом старике, спасшем меня и Пашу, Тордоор сказал:

— Вам помог Алтай-ээзи. Это дух — хозяин Алтая, глава над всеми его духами. Он всегда благосклонен к

людям, если те живут по законам природы. И только его покровительство спасло вас от западни охранни- ков-толгожинов.

Пятеро неудачников долго уговаривали шамана провести более мощный обряд и испросить-таки для них доступ на вершину Табына. За плечами у них был опыт восхождений на многие семитысячники плане­ты, и провал на нынешней «вершинке» их всерьез обо­злил.

 

Тордоор проснулся, молча постоял рядом с нами и стал выкладывать дрова для костра. Никогда не поль­зуясь спичками, он достал кресало, кремень и стал вы­секать искры на мягкий трут из пушистой травки. Трут занялся, и старик стал размахивать им, призывая жи­вой огонь в гости к усталым путникам.

Костер радостно затрещал, словно радуясь привоз­ным дровам. Он щедро обдавал нас волнами приятно­го тепла, снимая тяжесть с тела и груз с души.

Эхма, была бы жизней тьма! — воскликнул кто-то.

Будет. Но и в этой еще не все потеряно, — про­бурчал Тордоор.

Мы насторожились: что он имеет в виду? Присни­лось ему что-то?

Надо всем вам принять участие в обряде камла- н и я вместе со мной. Может быть, тогда и получите, допуск к горе и ее тайной жизни. Я не знаю, чем все

это может закончиться, но это ваш единственный шанс...

Никто не возразил ни слова, и шаман стал готовить­ся к обряду. Он надел свой костюм-упсиэ и притушил костер. Разместив нас вокруг тлеющих углей, он бро­сил на них несколько веток припасенного можжевель­ника, устроив дымокур. По примеру шамана мы гнали священный дым ладонями к своему лицу, макушке, груди, словно купаясь в нем. Окуривая тело, каждый трижды повернулся вокруг себя, глубоко вдыхая горь­коватый запах. Слегка закружилась голова, мы стояли, будто покачиваясь в волнах приятного дурмана...

Велев всем сесть, Тордоор достал свою трубку и на­бил ее какой-то травой из кисета черной овчины. Он раскурил трубку и пустил ее по кругу, сказав, чтобы каждый из нас сделал из нее по нескольку затяжек. Дым был сладковатым и хорошо мне знакомым. Cannabis sativa (коноплю) издревле используют шама­ны в разных частях света.

Все видимое вокруг словно поплыло перед глазами под легкий звон невидимых колокольчиков. Хотелось встать и выйти из своего, мешающего двигаться тела. На счастливых лицах товарищей я читал радостное возбуждение и готовность к действию. Мы встали и, взяв друг друга за руки, повели круговой танец-хоровод вокруг костра...

А шаман уже плясал на его мерцающих в ночи углях, наращивая темп ударов по бубну и птичьим клекотом выбрасывая из горла какие-то странные призывные слова-звуки:

Э-o...o...o... Ху-лы...ы...ы... За-а...а...а...

То хрипом, то шепотом, то утробным кряхтением, то звенящим криком он будто пел кому-то свою пес­ню, на только ему одному понятном языке. Подняв бубен над головой, шаман все быстрее орудовал коло­тушкой, а потом завертелся в полном неистовстве. Шнурки и веревочки на его одеянии, разлетевшись в стороны, превратили фигуру в фантастический, полу­прозрачный темный волчок, грохочущий и вопящий в дыму костра, разбрасывающий огненные искры углей под наши ноги.

Все быстрее мчались и мы вокруг него, уже не чув­ствуя под собой твердой опоры и не ощущая уже ниче­го: ни времени, ни пространства, ни самой жизни те­ла. Исчезло все, кроме вечного движения...

Сейчас! Сейчас мы раскрутим внутреннюю энер­гию священного круга, и она вольется в гол шамана! Сейчас его конь-ветер понесет исступленного седока в путешествие по невидимым мирам!

Сейчас!.. Сейчас!.. Сейчас!..

Хурай!.. Хурай!.. Хурай!..

Волчок тела шамана вдруг засветился мерцающим голубоватым светом, превращаясь в какое-то верете­нообразное облако. Вверх и вниз от него тянулась свер­кающая ось. По ней от отца-Неба и от матушки-Земли к сердцу кама* полились потоки таинственной боже­ственной силы. И там, где они встретились, вдруг вспыхнул красный огонек. Он разгорался все ярче и ярче, вырастая в размерах, и наконец вспыхнул ярким неземным пламенем, обдавшим светом и наш хоровод.

Внезапно из этого таинственного огня вдруг воз­никло огромное и величественное дерево. Его девять могучих ветвей простирались в невидимую бесконеч­ность, а вершина терялась в поднебесье.

Оглушительный грохот бубна прервался на самом звенящем крике шамана, и все мы рухнули наземь в полнейшем изнеможении...

Падая в туманное забытье, я еще видел, как двой­ник шамана все выше и выше взбирается по веткам вселенского Древа, исчезая в пространстве миров и моем сознании...

 

— Вставай! Нам пора идти! — тряс меня за плечо Тор­доор.

Я с трудом осознавал действительность, слыша, как от теребит и других членов экспедиции. Непонятно, как долго длилось камлание, но сейчас была глубокая ночь, а шаман поднял всех и велел собираться.

— Я вернулся за вами. Точнее, мы все вместе бу­дем там следующей ночью, а потому нужно успеть засветло подняться на вершины Табына. Вам, — ска­зал он ребятам, — разрешили подняться только на вершины священного кольца. Мы же с ним, — и он указал на меня, — проведем шаманское путешествие в поисках души той, кого называют принцессой Ка­дын, с центральной горы... Но вы все будете участво­вать и в этом камлании. И каждый увидит и почув­ствует то, к чему открыта его душа. Не бойтесь за­мерзнуть в ночных горах. Опасайтесь быть там слепыми и глухими, ибо эта ночь будет пиком вашей жизни... И ради нее каждый из вас должен будет со­вершить невозможное. Опасность чрезвычайная, но не думайте о смерти. В жизни человека бывают ми­нуты, которые стоят всего остального его пути. Эти минуты ждут вас!

То, что мы должны были сделать, выходило за гра­ни разумного. Нужно было снова по морене и леднику войти в горное кольцо, а затем разделиться. Мы с Тордоором поднимемся на Табын, а шестеро моих това­рищей должны в одиночку засветло подняться на каж­дую из остальных вершин семигорья.

И как только скроется солнце, мы начнем священ­ный обряд допуска. Каждый, находясь на своей вер­шине, должен будет медитировать, играя на варгане. Все остальное произойдет так, как должно произойти. Тордоор подарил нехитрый инструмент каждому из нас, и мы пошли...

Я не чувствовал ни трудностей подъема, ни холода. Озноб возбуждения непрестанно бил тело до самой вершины, напрочь отметая все чувства. К закату мы были на месте и стали готовиться к обряду. Тордоор разложил жертвенные подношения из еды и напитков, разжег под камнями курильницы. Последние лучи солнца уходили, забирая с собой остатки тепла, и я с трудом представлял себе наши шансы выжить в усло­виях ледяного мрака высокогорной ночи, хотя пока и было до странности безветренно.

«Успели ли товарищи подняться на свои вершины? Каково им там, в одиночку-то?» — думалось мне.

И вдруг, словно отвечая на мои мысли, с одной из вершин запел варган.

И тут же за ним — второй, третий, четвертый... Ми­нута, и уже со всех шести вершин зазвучали призыв­ные звуки волшебных инструментов! Это было каким-то чудом! Ведь каждого исполнителя отделяло от нас расстояние от одного до трех километров, а голоса ти­хих варганов звучали так ясно, что можно было выде­лить из фантастического оркестра каждый из них! Да и какие это были звуки! Никогда в своей жизни я не слышал ничего подобного!

Но кто и когда научил ребят такому мастерству? Ведь они прежде и в руках не держали шаманского ин­струмента?

Это кай-ээзи пришли к ним на помощь, — сказал Тордоор. — Хороший знак для всех нас. Мы допущены и приняты под защиту. Пора начинать обряд.

Голоса наших с ним варганов вплелись в тягучую сеть мелодии, раскинувшуюся над священным семигорьем. Она словно тянулась от его кольца к центру магического пространства, откуда уходила в беспре­дельную высь...

Я уже видел этот мерцающий поток призывных ви­браций и не сводил с него зачарованных глаз. Скоро он стал переливаться искрящимся золотым сиянием, превращаясь в огромный полупрозрачный столб не­земного света. Поток этот шел уже сверху вниз по на­шей музыкальной канве, словно вселенский отклик нашему зову.

Небесный сияющий столб вдруг стремительно за­кружился и стал разворачиваться в огромную воронку, почти касающуюся своей золоченой вершиной ледя­ной шапки Табына. Скоро вращение замедлилось, и перед моим изумленным взором предстала невообра­зимая золотая гора. Ее бескрайнее основание терялось и безбрежных просторах небесного свода, а вершина была совсем близко от нас. Более того, она медленно опускалась вниз, навстречу вершине Табына, и совсем скоро они соединились...

Огненная вспышка озарила все вокруг, заставив ме­ня закрыть глаза. А когда они открылись, я не узнал ничего, что было прежде вокруг. Это был совсем иной, поразительно невероятный мир. Сияющий неземной с нет вдруг превратил ночь в ослепительный день. В его лучах блистали ледяные шапки всех шести вершин священного горного ожерелья. А на каждой из них ве­личественно восседали огромные, полупрозрачные фигуры богов Верхнего мира. Я поочередно узнавал в них сыновей великого Ульгеня.

Вот сидит могучий Каршит, умеющий творить лю­дей и скот, двигать солнце и луну, дробить на куски крепчайшие скалы. На соседней вершине высится фи­гура главного управителя людских судеб, отважного богатыря Майдере. Это он сотворил из камыша и гли­ны первую женщину на земле. Далее восседает непо­бедимый богатырь Мангдышире. Он сверг под землю зловредных Керей-Кана и Бий-Караша, а затем и са­мого владыку Царства мертвых — великого Эрлика. Вот пророк настоящего и будущего, хранитель челове­ческих душ, верховный творец жизни и смерти — му­дрый Дьайачи.

А вот и тот, кому камлал Тордоор в день нашего знакомства: защитник и покровитель человечества Дьайык. В его ведении и обновление природы, и уро­жай, и приплод. И замыкает мистический круг глава всех сверхъестественных помощников каждого шама­на, покровитель камов Каракушкан.

Глубокая медитация покрывала небесных братьев. Могучи и многоопытны боги Верхнего мира. Но все они застыли, склонив головы перед всесильным от­цом своим, верховным божеством, создателем и творцом всего сущего, великим демиургом Ульгенем.

«Но где же он? Ведь его место у алтаря вселенского обрядового пространства, — спрашивал я себя. — Он должен быть там, где находится центральная вершина Табына!»

И тут с благоговейным трепетом и мистическим ужасом я осознаю, что Вседержитель находится надо мной, вокруг, внутри и снаружи меня. Что я — толь­ко маленькая пылинка у подножия его золотого тро­на! Я не вижу его целостного образа, но явственно испытываю поразительное ощущение себя в Боге и Бога в себе! Мы едины с ним сейчас. Я хоть и ни­чтожная, но полноценная частица своего небесного Отца! Он спустился в наш Средний мир на вселен­ское камлание великих богов! Он теперь со мной, и я с ним!

«Посмотри, — прозвучал у меня в голове голос Тор- доора, — как стремительно несутся по склонам золо­той горы воды могучего Долбора. Это река мирового сознания. Миллионами ручейков вливаются в нее от­дельные сознания всех существ. Далеко в Верхнем ми­ре, у самой оконечности Мирового древа, лежит ее ис­ток. Принимая в пути притоки сознания, Долбор ско­ро становится могучей стремниной, несущей духовные йоды в преисподнюю Нижнего мира. Нам с тобой предстоит путешествие по великой реке мирового со­знания, в поисках души принцессы Кадын. Но начать его можно, лишь отыскав истоки рек наших собствен­ных сознаний. По ним мы и вольемся в мистические воды всеведущего Дол бора...»

 

Необходимо объяснить, почему нам понадобилось пу­скаться в такое трудное и опасное путешествие, чтобы узнать тайну «принцессы». Дело в том, что после смер­ти любого человека три составные части его души по­лучают разную судьбу. Душа-сульде остается жить под­ле нас в Среднем мире. Она поселяется где-нибудь среди природы, неподалеку от захороненного тела, и никогда уже не переродится вновь. Душа-сунесу от­правляется в загробный Нижний мир и ожидает там перерождения в каком-нибудь новом теле. А душа-ами улетает в Верхний мир и также ждет следующего пере­рождения.

Конечно, проще всего было бы поискать сульде «принцессы», призвав ее обычным камланием, но это было невозможно, так как мы не знали истинного имени таинственной девушки. Оставалось лишь по­пытаться узнать ее имя и судьбу у хозяев Нижнего или Верхнего миров, попав туда по руслу Долбора...

И вот, призвав на помощь духов собственных онго- нов, мы с Тордоором пустились на поиски истоков своих шаманских сознаний. Я, как и предполагал, на­шел свой исток в дебрях приамурской тайги. Стреми­тельный полет вдоль его вод к Долбору — это волшеб­ная лента пленительных воспоминаний о своей пред­шествующей жизни. Они пролетели коротким сном, и вот я уже вижу Тордоора, поджидающего меня на вол­шебном берегу...

В путь! Скорей! — кричит он мне. — Скорей, по­ка звучат варганы твоих товарищей. Скорей, пока ме­дитируют боги, открыв нам дорогу в свои миры...

Упоительный восторг охватывает мою душу при слиянии с могучим потоком всеобщего сознания ми­ров. Я то плыву стремительной рыбой в его водах, то бегу быстрым оленем вдоль берега... Тордоор летит ря­дом быстрокрылым орлом, а порой бросается щепкой в буруны и водовороты Долбора...

Дальше!.. Вниз!.. Дальше!.. Вниз!..

И вот уже впереди показалась черная зияющая яма. Со страшным грохотом обрушиваются воды Долбора в пещеру, ведущую в Нижний мир.

Это царство могучего Эрлика. Равновелик он по си­ле Ульгеню, но властвует над Царством мертвых. Здесь есть обширные болота с человеческими страстями и озера, наполненные выплаканными слезами. Крова­вые реки текут меж лесов из костей. Только половин­ки солнца и луны тускло мерцают во мраке страха и смердящей мглы...

Но владыку нельзя тревожить по пустякам, и мы обращаемся к его сыну.

Его зовут Караш, и живет он на 5-м слое подземного мира в чугунном дворце. Вечный ворон Караша ведает обо всех душах-сунесу, пребывающих в Нижнем мире.

Но огорчила нас мудрая птица: ни одна из душ не задерживается тут более ста земных лет, стало быть, нет здесь сейчас сунесу «принцессы»...

И полетели мы скорее обратно из мрачной преис­подни стезею птиц, воздушной тропой над Долбором, среди стаи душ, возвращающихся в Средний мир для очередного перерождения. Они спустились туда, а мы под звуки варганов полетели дальше, в Верхний мир, ще высоко в поднебесье, у кроны Мирового древа, лежит исток могучего Долбора. Рядом с ним стоит бревенчатая изба, в которой живет матушка Умай. Эта бо­гиня и является хранительницей людских душ. Райскими птичками порхают они в кроне Древа, ожидая позволения матушки на свое перерождение. А получив его — быстро ныряют в воды Долбора, чтобы отпра­виться в Средний мир и войти в тело новорожденного ребенка.

— Ответь, матушка! Ведь люди должны знать имя

той, перед кем преклоняются... Ответь, великая боги-

 

ня Верхнего мира!

Недолго ждали мы ответа всесильной богини. Та

душа, которую мы искали в долгом путешествии, была

 

любимой птичкой Умай. Никогда за истекшие тыся- челетия не отпускала ее от себя богиня Верхнего мира.

И нам не позволила даже увидеть наперсницу. Но зато

І

назвала ее имя. Звали ее Хатхоретт, и последнее ее те­ло проживало в Египте!

И снова вниз по Долбору. Вниз со сладким ощуще­нием приоткрытой тайны, с тонкой ниточкой, веду­щей к клубку ответов. Я уже чувствовал душой их бли­зость и мечтал лишь о том, чтобы побыстрее вновь оказаться у могилы загадочной «принцессы»...

Сознание вернулось в тело, оцепеневшее на верши­не Табына, и я вновь увидел погруженных в медита­цию богов. Тут взгляд скользнул вниз, и я узрел карти­ну, которую мне никогда не суждено забыть.

В лучах духовного света лежащие в кольце семигорья ледники стали совершенно прозрачными. И под этим гигантским природным стеклом словно на ви­трине покоились неисчислимые россыпи золота, ка­меньев и драгоценных изделий. Они сверкали, искри­лись и переливались всевозможными цветами, будто волшебные картинки огромного, неохватного глазом калейдоскопа...

— Это загадочное золото скифов, надежно упря­танное от людей в таинственной казне священных гор. Ведь только всесильные духи могут навечно за­хоронить то, ради чего человек добровольно готов вновь и вновь превращаться в животное, — сказал Тордоор. — Скифы собрали и вернули Земле принад­лежащие только ей богатства. Потому что они были Воинами...

Потому что они были язычниками...

 

Мы все вернулись с горы. И все стали другими. Никто ничего не рассказывал друг другу и ничего не спраши­вал. Таинство есть таинство...

Экспедиция спустилась к раскопу могилы «прин­цессы», и Тордоор провел общее камлание, вызвав дух-сульде загадочной Кадын-Хатхоретт. И дух по­ведал, что была она верховной жрицей Верхнего Египта и по высшему повелению пришла когда-то умирать к священному семигорью, потому что Табын — это Гол нашей планеты, сердцевина, где в гармонии соприкасается физическая и духовная ее суть. Это древний сакральный центр для всех языч­ников земли. Сюда, в место, где сходятся и время, и пространство, и возможности, всегда приходили умирать высшие из тех, кто умел соприкасаться с ду­ховной жизнью всех трех миров. Они хотели, чтобы после смерти их души-сульде поселились в этом свя­щенном месте и стали невидимыми, но могуще­ственными стражами казны...

Вот и тюрки когда-то хотели сюда попасть. Но не за мудростью, а за золотом устремлялись они. Лежат они с тех пор вечным уроком для всех, обуреваемых корыстью.

А тела духовных защитников находятся здесь, в уви­денном нами обрядовом пространстве: шаманы, волх­вы, сильфы, корнбоки, вайли, никсы — языческие

 

жрецы всех народов и времен. Всего 99 курганов. И давно уже ждет Табын сотого жреца, ибо, по преда­нию, он принесет в хранилище священной казны по­следние щупальца зловещего золотого спрута, дела­ющего людей рабами. Очень долго ждет...

Долго, но еще надеется... Потому и тайну нам рас­крыл.

 

Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия.

Св. апостол Павел (IKop. 15, 50)

Согласитесь, что самый главный вопрос человечества звучит так: «Что будет с нами после смерти и будет ли что-нибудь вообще?»

Ответ на него уже давно разделил всех людей на два духовно-биологических подвида: Homo sapiens чело- иск разумный,) и Homo spirichuels (человек духовный,). Большинство первых не верят в Бога и в загробную жизнь, а потому страшатся окончания своего земного нуги, особенно если он протекает в достатке. Некото­рые из них, правда, уверены, что почитать Создателя «надо», и даже посещают церковь. Но и они боятся

 Смерти, справедливо ожидая за ней Страшного суда, а Потому жаждут прожить на этой планете как можно дольше и комфортней.

Вторые не страшатся смерти, так как считают ны­нешнюю жизнь лишь прелюдией к другой, более со­вершенной, право на которую надо заслужить терни­стым, но праведным путем совершенствования души. А есть среди них и такие, которые не только не боятся смерти, но и добровольно просят Создателя об укоро­чении своего земного пути и, как правило, получают у него на это Божественное благословение. И есть на свете места, где происходят таинства такого ухода из жизни, называемого в народе белая смерть...

«Что-то я никогда не слышал такого термина в хри­стианстве», — подумает иной читатель.

Да, этот термин эзотерический. Но он тесно связан с христианством, и многие его святые уходили именно таким образом...

Об одном из мест, где могут происходить такие та­инства, и пойдет речь в данном рассказе. Но чтобы было проще понять смысл происходящего там, мне необходимо напомнить читателю некоторые основы эзотерических знаний о сути человека и смысле его существования на земле.

 

 

Тот факт, что существо человеческое трехчастно и со­стоит из тела, души и духа, был осознан многими еще в глубокой древности. Три Деджотас индийской Тримурти; Три Головы еврейской каббалы; Троица егип­тян и Троица мифологической Греции — не единственные тому доказательства. «Три Духа живут и по­буждают человека к действию, — учил еще Парацельс, — три мира изливают свои лучи на него». Об этом же дважды повторял в своих посланиях и святой апо­стол Павел. Даже материалисты признают теперь факт существования у человека души, когда пытаются объ­яснить сложную работу мозга, феномен индивидуаль­ного сознания, богатейшую палитру человеческих чувств.

— спросите вы.

Дух есть нечто Божественное, присланное свыше и совершенно отличное от человеческой души. Именно дух, посланник могучей воли Создателя, фактически оживляет наши душевные тела после рождения, вклю­чай в нас таинственный дар сознания. «Я введу дух в нас, и оживете... и узнаете, что Я — Господь», — объ­яснял Создатель свои деяния святому пророку Иезекиилю (Иез. 37, 2—10).

Дух обладает великой силой воздействия как на ду­шу, гак и на физическое тело. Пронизывая каждую его клетку, он заведует всеми функциями тела. А раз это Так, значит, он не случайно послан в каждого из нас. Значит, он принес какое-то задание для нашей души, Какую-то волю Создателя.

 

У каждого человека, конечно, есть своя индивиду­альная судьба. Но она не дается Богом, а формируется в его предыдущей жизни по законам кармы. Здесь же речь идет о смысле существования человечества в це­лом!

 

Догадываюсь, и далеко не я один. Уже на следу­ющей странице объясню вам свою точку зрения. А по­ка вернемся к небесному духу, входящему в каждого из нас.

В чем же смысл его Божественной миссии?

Приведу пример: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владико, по глаголу Твоему с миром, яко видесте они мои спасение Твое...»

Эти слова в светлый день Сретения Господня вос­пел праведный Симеон Богоприимец (Лк. 2, 29—32). Бесконечно долго ждал он смерти, будучи не в силах и не вправе умереть, ибо, по слову ангела, должен был своими глазами увидеть родившегося от Девы Спаси­теля, взять Его на руки, ощутить и возвестить челове­честву, что пришел посланник Божий. Возвестить хо­лодеющими устами, отходя с миром в жизнь вечную и исполнив Завет, данный ему Святым Духом.

Так какую же волю Создателя приносит дух в душу каждого из нас? Согласно эзотерическим воззрениям, все дело заключается вот в чем. Наша матушка-планета рождает Homo sapiens, то есть человека разумного, со­стоящего из видимого физического тела и семи тонко­материальных и духовных оболочек-сфер, окутыва ющих эмбрион того бесплотного вселенского суще­ства, которое и должно в конце концов получиться из каждого в ходе длительной эволюции. Пребывание на Земле для него — это как обучение в первом классе своеобразной космической школы. Множество со­блазнов и испытаний уготовила плотская жизнь для народившейся души. Ведь в земной жизни мы во всех делах и поступках руководствуемся велениями соб­ственного разума: рационального, расчетливого и хо­лодного. Вспомним одну евангельскую притчу:

«У одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? Не­куда мне собрать плодов моих. И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь мой хлеб и все добро мое. И скажу душе моей: душа! Много добра лежит у тебя на многие годы; покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12, 16—20).

К сожалению, далеко не каждый из нас живет в со­ответствии со словами Иисуса: «Не собирайте себе со­кровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф. 6, 19—20).

Так вот! Божественный наставник, святой и беспо­рочный Дух посылается в каждого из нас, чтобы доне­сти до сознания человеческой души не только эти, но и многие другие заповеди Божьи. Его цель — стать для

нее духовным поводырем в этом мире, полном соблаз­нов и искушений плоти.

«Ни человеческие молитвы, ни кровь другого человека не могут спасти нас от индивидуального уничтожения после смерти, если мы крепко не привяжемся в течение нашей земной жизни к нашему собственному бессмерт­ному духу — нашему Богу»[8].

Главная задача Духа в том, чтобы за короткий отре­зок земной жизни помочь Homo sapiens превратиться в Homo spirichuels! Да, именно в этом и заключается смысл нашей жизни на планете, смысл эволюции че­ловеческого существа: впервые родившись в матери­альной плоти человека разумного, наша душа должна пройти нелегкий путь, чтобы стать душой человека ду­ховного!

Из человека, живущего велениями разума, нам на­до стать Человеком, живущим движениями сердца! Ведь именно в нем, главном органе нашего физиче­ского тела, и обитает Божественный праведный Дух, помогая душе бороться с дьявольскими похотями, низменными страстями и алкающим чревом. Ибо, как сказал святой апостол Павел, «плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия»( 1 Кор. 15, 50).

Иными словами, Homo sapiens изначально обречен на бренную жизнь, так как является лишь материаль­ной оболочкой, своеобразной первичной скорлупой для духовного эмбриона бесплотного звездного суще­ства, называемого в эзотерике Anima Mundil

Именно им и должен в конце концов стать каждый из нас, сбрасывая поочередно в ходе своей длительной эволюции все семь укутывающих нас ныне оболо­чек...

И большая беда ждет тех из людей, кто удовлетво­рился мнимыми радостями и счастьем земной жизни во плоти. После естественного распада этой самой плоти их ждет и духовная смерть. Такая душа теряет личностное ЭГО; собственное «Я», присущее ей в зем­ной жизни, и полностью развоплощается.

 

Совсем иная судьба у развоплотившейся души, су­мевшей стать Homo spirichuels. Ведь она жила в соот­ветствии с великим словом Господа нашего: «Кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф. 12, 30) — и собирала плоды исполнения заповедей Христовых, о которых прекрасно сказал в своей проповеди архи­епископ Лука (В. Ф. Войно-Ясенецкий): «Надо стать нищими духом, смиренными, плачущими, надо стяжать великий дар слез, который так немногим свойствен; на­до стяжать кротость вместо гордости, грубости и са­мопревозношения; надо всем сердцем алкать и жаждать правды Божией; надо стяжать сокровища милосердия, стать чистыми сердцем, быть миротворцами... И когда придет смертный час такого человека, тогда ангелы Бо- жии понесут впереди него на золотых блюдах все доброе, что сделал он: все дела любви, дела милосердия, все слова добрые слова истины, стремления высокие и чистые — понесут, понесут...»

Это Дух, именно Божественный Дух умершего тела праведника, поведет за собой его чистую возвышен­ную душу по ступеням сияющей небесной лестницы к самому верху Божественного Престола!

Приходилось ли вам задумываться, почему смерть человека имеет у православных несколько наименова­ний. Церковь говорит, что человек не умер, а скончал­ся, почил, усоп, преставился...

 

Вовсе не об одном и том же. Эти термины исходят из всего вышесказанного и как нельзя лучше под­тверждают предположения о том, что существует чер­ная, серая и белая смерть.

Черная смерть — это смерть насильственная. Она от дьявола, и мы не будем ее касаться в разговоре о пра­ведном пути для души.

А естественный конец может наступить двояко.

Серая смерть ждет подавляющее большинство лю­дей. Наступает она тогда, когда «биоробот», т. е. их фи­зическое тело, уже износился окончательно и погибает еще до того срока, как дух сумел воспитать человека духовного из первоначального человека разумного.

нимаются в Божественной канцелярии уважительные при­чины?»

Конечно, принимаются. Божественная цель не вы­полнена, но если человеческая душа стремилась к Бо­гу, то двери не закроются перед ней. Ее ждет перерож­дение в следующем теле, где дух предпримет вторую (третью, четвертую, пятую и т. д.) попытку ее спасе­ния. О таком умершем говорят «почил»...

И это слово отражает временное состояние покоя, отдыха, а отнюдь не безысходности смерти.

 

Да, наверное. Только если под лаврами понимался погребальный венок для человека, прожившего до­стойную жизнь...

Если же душа умершего всю земную жизнь была порабощена проблемами человека разумного и не слышала велений сердца, то ее ждет духовная смерть — полное личностное развоплощение, о котором уже го­ворилось выше.

И о таком человеке принято говорить «скончался», то есть закончил свое существование как личность и на этом и на том свете.

 

Это народные упрощения того же полного конца...

Высшей же формой окончания человеком своего земного пути является белая смерть. Бывает так, что дух досрочно выполнил свою Божественную цель и просветленная душа одухотворилась настолько, что готова присоединиться к светлому Духовному ми­ру. Однако и тело, благодаря ей, окрепло настолько, что может жить еще долгие годы. И тогда душа, при поддержке духа, обращается к Создателю с прось­бой о досрочном освобождении ее из материального мира...

 

Вовсе нет. Здесь человек не сам налагает на себя ру­ки, а просит Бога забрать его созревшую душу раньше времени. Как Симеон Богоприимец, о котором я рас­сказывал. Он достиг права принять новорожденное тело Сына Божьего — чередой своих праведных жиз­ней — после этого испросил чести предстать перед Создателем!

Души святых людей могут выйти на такой контакт с Богом в любом месте. Пресвятая Богородица, напри­мер, избрала Своим смертным Дожем простую кро­вать, и архангел Гавриил украсил ее райской ветвью, сияющей небесным светом. Блаженным успением на­зываем мы Ее кончину. Она успела до срока выполнить Свое Божественное предназначение, и тело Ее уснуло блаженным вечным сном.

Блаженным успением, стоя на коленях перед обра­зом Пречистой Богородицы, отошел в иной мир пре­подобный и богоносный Серафим Саровский. Таким же путем ушел в вечность великий святитель земли русской Филарет, митрополит Московский, и многие другие святые.

Но успение — это путь для избранных духовников. Простые праведники же, став людьми духовными, мо­гут напрямую обращаться к Создателю с просьбой о досрочной смерти своего тела лишь в определенных, особых местах нашей матушки-планеты, — в тех ме­стах, где живая Земля сама говорит с ними...

Присоединив голос своей души к мощному потоку вибраций, исходящих из сердца планеты, Homo spirichuels будет услышан Вседержителем и предстанет перед его Престолом на справедливый Суд. И мы ска­жем про такую смерть: «Преставился».

Один из таких «коридоров», ведущих к Божьему Престолу, нам удалось посетить.

 

На самом севере Карелии бежит к Белому морю из­вилистая и порожистая река Охта. Бежит, нанизывая на свою серебряную ленту десятки больших и малых озер с темной и прозрачной водой. Огромные и гор­батые коричневые окуни лениво заглатывают там за­зевавшихся плотвичек, а серебристые хариусы отча­янно рвутся вверх, сквозь пену каменистых перека­тов.

Река то стискивается узкими каменными каньона­ми и дико ревет в их стенах, грохоча по многометровым порогам, то затихает в болотных низинах, покры­тых коряжистыми черными остовами выгоревших де­ревьев.

Блестящие черные норки промышляют по берегам гнездовьями водоплавающих птиц. Отмахиваясь лапа­ми от гигантских комаров, жируют в ягодниках медве­ди. Глухари с тетеревами по-братски делят бескрайние лесные угодья. Красота неописуемая! Природа отды­хает от человека...

Нет в этих местах ни рыбаков, ни охотников — ги­блая глушь кругом на сотни километров. Лишь редкие артели заключенных рубят и сплавляют лес. Никто не охраняет их. Ведь убежать отсюда можно лишь на тот свет, да и то не каждому. Последняя фраза — вовсе не аллегория. Но обо всем по порядку.

На Охте есть несколько порогов, попытка рафтинга по которым возможна лишь по «большой воде»: это продолжается две первые майские недели, да и то не в каждый сезон. Прошлая зима выдалась снежной, и нам захотелось рискнуть сплавиться.

На глухом полустанке из мурманского поезда выса­дились лишь мы, да был отцеплен вагон-ЗАК. Взвод автоматчиков с десятком исходящихся в лае черных псов встретил очередную партию осужденных и увел их к барже у озера. А к нам подошел мужичок неопре­деленного возраста, отличавшийся от уведенных под конвоем лишь отсутствием нашивки на ватнике. Он менял у проводников копченых сигов на водку и те­перь стал просить нас добросить его на заимку, нахо­дящуюся двумя днями ниже по течению. Мы согласи­лись: во-первых, в этих краях не принято отказывать в просьбах, а во-вторых, мужичок сказал, что, кроме не­го, никто не знает об особенностях охтинских порогов.

Это оказалось правдой. Вечером, у костра, мы раз­говорились и узнали, что Николай — бывший заклю­ченный, который сначала двадцать лет отсидел- отработал в этих местах, а теперь уж пятнадцатый год промышляет тут один-одинешенек. Вот от него-то мы и узнали о священном острове, где можно было попы­таться умереть, не взяв на себя при этом грех само­убийства.

Заключенные в их лагере передавали рассказ о за­гадочном озере из уст в уста. Говорили, что смерть там будто бы дает отпущение даже отпетым грешни­кам. Некоторые, не выдержав условий своей доли, в безысходности уходили туда, чтобы свести счеты с жизнью, но большинство из них возвращалось ни с чем. Говорили, мол, сдрейфили в последний момент.

А вдруг грехи в рай не пустят? И умрешь раньше срока, да еще и в ад попадешь! — и молились пуще прежнего. Ведь в заключении почти все начинают ве­рить в Бога.

Бежал туда и Николай со своим другом. Друг погиб на последнем пороге, а вот Николай чего-то испугался и вернулся горевать свой срок.

— Давно это было, — задумчиво говорил он нам под треск костра. — Больше не был там — умирать еще не готов. Но с вами можно туда сходить: может, сердце что и подскажет...

Если вам приходилось бывать в краях, где воды больше, чем земли, то вы сможете представить наш се­мидневный путь. Кевятозеро — Куккомозеро — Юле- озеро — Ал озеро — Пебозеро — Хиизярви — Карнизо- зеро. Кажется, что они отделяются друг от друга либо узкими перешейками заболоченных лесов, либо кру­тыми скалами каньонов, с водой, ревущей в каменных зубах смертельных порогов. Даже их саамские имена уже не предвещают смельчакам ничего хорошего: Не­мее, Кейхань, Ойнегайне, Лоуна, Хемег, Дялугимед, Курна, Тюттеринен, — каждый из этих порогов про­глотил немало плоти, охраняя потаенные места святых северных земель. Соловецкие, кирилло-белозерские, валаамские и десятки других больших и малых мона­стырей и скитов неслучайно издревле обосновались в этих краях, упрятанных от мирской суеты силами матушки-природы.

Мы прошли все эти пороги с отчаянной верой в то, что недостойны пока смерти, и с неистребимым жела- : нием попасть на священный остров.

А за порогами был водный простор.

Муозеро встретило нас багровым заревом над засы- пающими берегами. Солнце садилось во втором часу ночи, да и то ненадолго. Вот бы птицам петь: от заката до рассвета — рукой подать. Но птиц в этих местах нет. Нет почему-то и комаров. Да и зверье, по-видимому, эти места не жалует: прошлогодняя брусника висит целехонька в огромных количествах, став только сла  

ще от минувших морозов. А в середине озера густое белое облако ночует, уходя столбом в темное небо. В этом облаке, как сообщил Николай, всегда и прячет­ся Троицкий остров. И не ночует там странное облако, а живет постоянно, укутывая святые берега от посто­роннего глаза. И мы поплыли в эту пугающую, но ма­нящую белизну...

Мелкий и теплый светло-молочный дождь накрыл нас уже у самого берега. Это был даже не дождь: кро­хотные капельки воды густо висели в воздухе, подраги­вая и поблескивая, словно туманная кисея. Огромные камни-валуны, покрытые плотными покрывалами серебристо-серых мхов, возвышались там и тут, словно пушистые спины спящих исполинских зверей. Рощи­цы вековых елей чередовались с зарослями седого мож­жевельника и бородавчатой карельской березы. Вода в мелких болотных лужицах пахла телом новорожденного ребенка. Густая тишина окутывала все вокруг...

В самом центре острова, на скалистом возвыше­нии, среди высоких елей виднелись два бревенчатых храма. Когда-то в глубокой древности здесь был не­большой монастырь, от которого и осталась церковь Троицы Живоначальной. Построенная без гвоздей еще в 1553 году (!), церковь до сих пор стоит целехонь­ки, укрытая густыми прядями мхов и лишайников.

Неподалеку как раз-то и находится огромный ва­лун, на который прежде ложились праведники, чтобы Принять от Господа белую смерть.

В 1602 г. над этим местом возвели часовню Спаса Нерукотворного, в которую и поставили большой де­ревянный гроб. Ему уже несколько сотен лет, и доски его мерцают в темноте, словно сделанные из кости...

Тела тех душ, что преставились отсюда к Божествен­ному Престолу, не разлагаются в этом гробу. Они ле­жат в нем, пока сюда не придет очередной желающий до срока расстаться с земной жизнью. Он-то и должен похоронить бренную оболочку предшественника, пре­жде чем лечь самому во мрак священной домовины.

Десятки покосившихся, зеленых и мохнатых зам­шелых крестов торчат среди окрестных елей. Мы во­шли в часовню и подняли крышку гроба...

Я не стану называть имя того человека, тело кото­рого лежит сейчас в этом гробу, так как официально он, слава богу, будто бы уехал из России. Да и не один уже год прошел... Не стали мы и хоронить его плоть. Свято место пусто не бывает: вынуть тело должен тот, кто сам готов лечь туда с молитвой о даровании белой смерти. Мы не посчитали себя вправе делать это, про­сто закрыли крышку и покинули остров...

Но меня до сих пор занимают два вопроса: куда Святой Дух отвел душу этого человека, раз уж она по­кинула свое тело досрочно? И все ли сам я делаю для того, чтобы моя душа получила иную судьбу? Ведь чем праведнее человек, тем глубже должно быть в нем осо­знание своей греховности ...

Премудрый царь Соломон дал когда-то всем своим собратьям совет слушаться велений сердца своего, по­ступать по его зову, стать сердечным человеком, а не просто разумным. Знал великий государь, что именно н сердце каждого из нас и обитает Дух Святой — по­сланник Создателя и его негасимая частичка. Он там для того, чтобы помочь нам шагнуть по высшей эво­люционной лестнице мироздания, навстречу своему духовному Отцу.

И надо успеть... Каждому из нас надо успеть сделать этот шаг, пока еще не окончен срок.

«...Поступайте не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, потому что дни лукавы», — преду­преждал человечество Христос (Еф. 5, 1—16). И на этом нелегком пути «да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи!».

 

Для йога воображение не является средством ухода от реальности, ибо его полет осуществляется в царстве разума и, соответственно, принадлежит этому миру.

Георг Ферштайн

Слово об истории

Большинство из нас уверены, что более-менее знают Историю своей родины — России и людей, ее населя­ющих. На самом деле ее мало кто знает. Трудно пове­рить, но ведь первые издания по отечественной исто­рии появились лишь в XVIII веке! И написали их нем­цы (Г. Байер, Г. Миллер, А. Шлецер) по заказу иностранной же династии, правившей в России. Нему­дрено, что первым летописцем они объявили христи­анского монаха Нестора (XI век), который, естествен­но, писал, что до прихода варяжских правителей в Киев и первого крещения Руси князем Аскольдом народы наши жили во мраке «тьмы языческой», как сброд по­лудиких племен.

Вот так и получилось, что историю нашу, предше­ствовавшую переходу власти к иноземной рюриковской династии (X век), сделали для нас тайной...

Нашему умственному багажу, конечно, не повредит изучение Библии, являющейся историей древнего ев­рейского народа. Но почему бы не задуматься и о себе: кто мы, славяне? Где наши исторические корни? Как и по каким законам жили предки? Кому поклоня­лись?

— ска­жет иной читатель.

Да я вовсе не предлагаю срочно менять религию, тем более что у нас многоконфессиональная страна. Речь идет не только о самоуважении и национальной гордости. Точно так же, как каждый человек помнит свою жизнь, чтобы делать из нее выводы, так и на­ция в целом должна знать свою национальную исто­рию.

 

Ничего выдумывать не нужно. Не все, вероятно, знают, но очень важный источник славянской исто­рии, к счастью, сохранился в веках. Он дошел до нас на дощечках Книги Велеса и принес потомкам знания о древнейшей ведической культуре предков, о том, что люди Древней Руси жили по Правде, славили мир Прави, то есть были православными за тысячи лет до рождения Христа.

Символы той далекой эпохи до сих пор сохранились на наших землях. Мы решили рассказать вам о неко­торых из них, а потому отправились на Кавказ. Где же еще могли уцелеть древнейшие памятники, как не в этих горах? Ведь согласно Книге Велеса, Кавказ для древних славян — это Белогорье и Златогорье, место, где солнце спит в ночи...

— возрази­те вы мне.

Да, нынче дело именно так и обстоит. А я веду речь о временах неимоверно древних. О событиях давно­стью в десятки тысячелетий! Может, Россия именно Потому и старается столетиями удержать эти земли, что генетически чувствует в них свои исторические корни.

 

Кавказ! Сколько легенд и преданий связано с этими горами! Сколько исторических событий мирового зна­чения произошло за тысячелетия в этих местах!

Как уже было сказано, славяне считали его цар­ством солнечных богов, где правят Солнце Суряное, сын его Велес и внук его — Ярила. Именно здесь в древнейшие времена был построен первый храм ны­нешнего человечества — храм Солнца близ горы Ала­тырь. Предания об этом храме существуют почти у всех народов Европы и Азии.

— спросите вы.

В Книге Велеса говорится о том, что, когда нача­лось великое оледенение, одна ветвь ариев, во главе с богом Солнца — Ярилой, ушли с исторической роди­ны — священного Беловодья на Крайнем Севере, по­ложив начало славянорусам. Это они и возвели сей храм на Кавказе, у Алатырской горы (ныне Эльбрус). И было это 20 ООО лет до нашей эры!

Предки славян принесли тогда с собой ведическую веру на земли нынешней Восточной Европы и стали затем расселяться к западу. Неслучайно слово «евро­пеоидный» по-английски звучит как «caukasian».

На Кавказе же находились и колонии легендарной Атлантиды. После гибели самого материка причерно­морские поселения атлантов стали для них новой ро­диной — второй Атлантидой. Именно она воспета в легендах Древней Греции, трудах Платона, Диодора и Геродота...

Славянские предания называют эту страну Алтын- ским царством. Легендарный Святогор женился на царице Поморской Атлантиды — Плейоне (Паленке) и основал новую столицу Святогоров град близ горы Арарат и озера Ван. Это его греческие мифы называют Атлантом. Это он «Землю, Солнце и звезды держал, свет укреплял» (Книга Велеса, Прославление Триглава; 9). tyro Святогор невольно спровоцировал Всемирный потоп, попытавшись поднять сум с тягой земной. Во искупление он превратился в Святую гору (Арарат), и было это около 10 ООО лет назад!

На землях Кавказа, в Приэльбрусском Пятигорье, располагалось и Лебедийское княжество, входившее в состав славянского царства, звавшегося Русколанью.

Нашу столицу связывает с Кавказом и другое слав­ное имя — имя человека, основавшего Москву.

После падения Русколани славянорусы ушли с Кав­каза в Приднепровье, и Русью стал править род Снентояров-Киевичей. У киевского князя Свентояра (310—543 гг.) был сын моек, правивший на Волыни. Вот он-то в 597 году, с племенами радимичей, вятичей К мосоков, пришел к реке, назвал ее Москвой и основал город Московград.

ІІТ0 стоит в Москве!»

Да, на сегодняшний день это общепринятое мне­ние. Но кто знает, каким оно станет когда-нибудь... Да и памятники многим людям менялись, даже при на­шей жизни. Может, скоро и признают, что наша сто­лица на 550 лет старше, чем считается. И основал ее не Юрий Долгорукий, а князь моек Свентоярич, и было это 1408 лет назад!

А вот теперь настали времена, когда москвичи (и не только они) потянулись на Кавказ, чтобы (как это парадоксально ни звучит) прикоснуться к живым свидетелям славянской истории и пообщаться с древ­ними источниками ее духовной ведической куль­туры.

Имя им — дольмены. Их тайна — одна из величай­ших тайн 3-го тысячелетия, и нам, по-видимому, уда­лось приоткрыть ее завесу.

Как это выглядит

Дольмены. Этим словом, означавшим по-древнебре- тонски «каменный стол», загадочные кавказские мега­литы, естественно, были названы иностранцами. Си-, мон Палас открыл их в Тамани в 1794 г.

Кавказские дольмены, которые у разных народов; этих мест называются как испун, спыун, кеуеж, адамра, мдишкуде, одзвале, садавале, протянулись узкой поло­сой вдоль восточного побережья Черного моря (от Тамани до города Очамчири в Абхазии) на 480 км. На этой каменной ленте, шириной от 30 до 75 км, нахоч

дится более 2300 древнейших сооружений, напомина­ющих то ли многометровую каменную собачью будку, го ли упавший гигантский скворечник, собранный из многотонных плит.

Им более 10 ООО лет, и довольно сложная архитекту­ра многих из них не встречается больше ни в одной из стран мира.

Большинство из кавказских дольменов имеют пря­моугольную либо трапециевидную форму, и сделаны они из плит окременелого известняка и песчаника. Четыре плиты — стены, и две — пол и потолок. Разме­ры плит достигают до 5 м в длину, 3 м в ширину и 0,5 м н толщину, весом до 10 тонн каждая!

Для прочности соединений стены имеют специаль­ные пазы и гнезда-шпонки. Герметичность настолько иысока, что внутрь камеры не попадает даже лучик света.

Как строились эти исполины — неизвестно. На многих плитах есть следы механической обработки: отфрезерованы пазы, видны полосы линейного стро­гания торцов (!) и сверления круглых отверстий. Есть и странные вмятины, напоминающие «мягкие вдавления» от гигантских пальцев. А на торцах плит выбиты ровные ниши, в ширину ладони, для захвата машиной

 (или рукой?).

 Есть дольмены корытообразные. Они высечены це  ликом в скальной глыбе (!), а сверху накрыты много  тонной плитой.

Совсем редкий вид — дольмены-монолиты, полно­стью высеченные в толще огромного валуна. Но все они имеют строгие пропорции: соотношения длины камеры к ширине и высоте соответствует параметрам, известным у архитекторов как золотое сечение. На внутренних стенах и на торцах плит сохранились по­лосы из выбитых зигзагообразных линий резонансной частоты, явно не декоративного характера. А на по­толках видны вкрапления металлических блесток в виде разнообразнейших рисунков из нитей и узлов, очень напоминающие электронные платы.

 

Не все, конечно, но многие дольмены Кавказа и сейчас находятся в очень хорошем состоянии. Они расположены высоко в горах, в густых зарослях кустов и деревьев, а потому труднодоступны для людей.

При некоторых различиях форм и размеров все кав­казские дольмены имеют два обязательных сходства: у каждого есть круглое отверстие в передней стене ди­аметром 30—40 см, и оно обязательно смотрит в сто­рону воды (море или река). Кое-где сохранились и ка­менные грибообразные пробки-втулки, закрывающие эти отверстия, весом до двухсот килограммов каждая^ А перед некоторыми дольменами вообще сооружен: своеобразный амфитеатр для посетителей, с полукру­глыми каменными крыльями-ступенями и мощеным полом.

 

Версий на этот счет великое множество — от мифов до научных гипотез.

Так, местные черкесы говорят, что это дома, по­строенные добрыми гигантами для карликов-испов, которые ездили на зайцах. Адыги верят, что их строи­ли для себя сипы — карлики, размерами не более паль­ца. Да и вообще, в этом каменном доме мог бы в древ­ности жить и обычный человек.

Но почему тогда такая странная дверь? Ведь пробка закрывается только снаружи, да и поднять ее одному невозможно. Невозможно и пользоваться костром в дольмене. Да и зачем такие сложности — долбить дом И і цельного валуна? Легче ведь сложить его из неболь­ших камней. А еще лучше — сделать из дерева. Летом будет прохладней, а зимой теплее.

В большинстве дольменов находили скелеты людей. Помнилась версия, что это древние гробницы. Но К че­му тогда такая прочность конструкции? Ведь грабители Могли просто вынуть пробку и залезть. Да и вообще, за­чем мертвому окно в склепе, да еще и с видом на море? Зикрмли сверху плитой, да и разлагайся не отвлекаясь...

Есть почти голливудская легенда о людях-птицах, Которые использовали дольмены в качестве боевых установок — этаких ультразвуковых излучателей, воз­действовавших на психику врага. Говорят, что скифы Дйжс использовали их для ультразвуковой сварки своИХ ювелирных изделий.

Конечно, не обошлось и без мистики. Несколько лет назад вышла книга Владимира Мегрэ из серии «Звенящие кедры России». Ее героиня — таежная ве­дунья Анастасия из Сибири якобы поведала автору о том, что дольмены Кавказа — особые вместилища ду­хов великих предков. Эти люди, обладавшие опытом и мудростью Вселенной, «уходили в дольмен», то есть их души не улетали в мир иной, а оставались в кристал­лической структуре его плит. С этими душами и сей­час якобы можно общаться, получая знания, помощь при болезнях, советы по жизни и т. п.

Проблемного народа у нас хоть отбавляй, вот все и ринулись за помощью к дольменам, очеловечив каж- дого из них именами собственными: Гор, Инф, Дом| Прамамочка, Родильный, Здоровье и т. д.

Поехали наши, поехали иностранцы, потекли день- ги... Вокруг ближних дольменов стремительно завер-| телся бизнес. Туристические автобусы из Геленджик ежедневно везут к ним партии отдыхающих на взморье. Куча самопальных гуру готовы здесь научить ва общению с душами, обитающими в дольменах, продать эзотерические сувенирчики и брошюрки, маечки! пиво, шашлыки. А местные жители — те вообще уж все «на метлах летают». Шабаш и вертеп — в чисто виде.

Но ведь духи — не птицы. Им не нужны каменны| «скворечники». Они не Старики Хоттабычи и без ем- костей с пробками могут спокойно обходиться.

 С другой стороны, ведь что-то необычное в предна­значении дольменов действительно должно быть? Ведь не случайно же древние мастера проделали работу, сравнимую по сложности со строительством египетских пирамид?

 И мы решили попробовать разобраться на месте.

Еще и потому, что уж больно интересное открытие сделал сочинский геолог В. Кондряков. Наложив схему расположения дольменов на карту местности, он установил, что все они размещаются над линией разлома земной коры. Такие зоны неслучайно называют­ся «местами исходящей силы» или «зонами Каустик», Они характеризуются колоссальной силой информа- ционно-энергетической напряженности тела планеты. В них явственно ощущается ее живое дыхание.

А ведь в таких местах духовно подготовленные лю­ди могут вступать в контакт с могучим разумом Матушки-Земли! Так, может, дело не в самом дольмене, как таковом? Может, он только особый прибор?

Вот с таким ворохом идей мы и отправились на Кав­каз.

 

За месяц нам удалось тщательно изучить 64 дольмена, расположенных между Геленджиком и Туапсе. Сделать это было совсем непросто: некоторые из дольменов в полуразрушенном состоянии, а подле тех, что целы и доступны, стоят палаточные городки «анастасиевцев», сажающих кругом кедры и цветы, да всяческих хиппи, желающих усилить свой творческий потенциал (самопальные барды, поэты, художники) Много и прочего люда с тараканами в голове...

Христиане читают в дольменах «Отче наш», буддисты дружно гудят вечный «Ом», водят свои хоровод друиды, обвесив тощие чресла зелеными ветками, беременные ждут родов, а хромые — исцеления... Короче, Вавилон отдыхает!

Толкового проводника, чтобы добраться в глухи места, найти непросто. Один дед с ходу предложил осмотреть двухэтажный дольмен. Год назад он якоб сдвинул трактором его нижнюю плиту и обнаружил «подвале» трехметровый скелет со звериной головой меч в 1,8 метра и кувшин с загустевшим до патоки вином. За тысячу долларов ушлый старик был готов продемонстрировать нам свою находку и даже дать хлебнуть из кувшина.

В конце концов мы нашли человека, который провел нас по тем дольменам, о которых почти никто не знает. Вот с ними-то мы и работали дальше...

Сразу скажу, что ни один из физических прибор не зафиксировал никаких отклонений от нормы внутри, ни снаружи дольменов. Спокойно вели се и животные (мы брали с собой кошку и собаку). Не

отмечено нарушений ни в физическом ходе времени, нив естественном природном ритме. Не изменялись ни величина, ни цветность индивидуальных биопо­лей.

Внутри дольменов каждый из нас чувствовал себя весьма комфортно: нет клаустрофобии, не напрягает темнота.

Но спустя несколько часов я почувствовал, что дольмен, в котором находился, — это идеальное место для медитаций и вхождения в трансовые состояния. Было такое ощущение, что и он сам как бы звал меня к «общению»...

«А что, если проверить, как работает дольмен в из­мененном состоянии сознания? — забралась в голову шальная мысль. — Но не безопасно ли будет находиться в нем с отключенным сознанием? А вдруг в нем возникают какие-то энергии, воздействующие на подкорку человека?»

Но любопытство в конце концов пересилило страх, И мы решил попробовать.

Медитация была недолгой. Состояние глубокого трансаa окутало все мое естество, унося в беспредель­ные миры иной реальности... В этих мирах мне и от­крылась древняя тайна дольменов. Я начал познавать ее в день летнего солнцестояния в одном из древнейших дольменов, в лесах на горе Цыганкова. И впитывал это знание три дня подряд, пролетевших как Миг...

 

Дорогой мудрости

В зеленом пятне света колышатся мягкие тени. Пение птиц расслабляет и убаюкивает мозг. Совсем скоро становятся слышными звуки воды, журчащей по го- лышам ущелий. Они нежно вливаются в уши и мед- ленно растворяют сознание. Монотонный тихий ро­кот древнейшей славянской мантры «Уррраа...» унося его последние капли и вот я истинный уже и дома у Престола Божественной мудрости и вселенских знаний. Припадаю к их вечному источнику и жадно впитываю...

Сама планета передает мне свои знания через по- средство старого дольмена...

Как бы изнутри я вижу всю структуру Божественого мироздания. Физический мир, где ныне живу наши тела, — лишь один из четырнадцати уровней проявления реальности. Мы все время перемещаем из одного уровня в другой, проходя через вселенскую школу, по окончании которой человеческая душа должна обрести просветленную мудрость...

Но время здесь понимается не как движение, а как качественное изменение. Эволюция всего сущего идет циклическими периодами: золотая эра торжества истины сменяется эпохой духовного упадка, следом обязательно придут века нравственного подъема.

 

Вот и нынешнее человечество когда-то жило в благословенную эпоху, по нормам и правилам Боже­ственного Откровения, называя это учение вселен­скими Ведами. И суть их была в извечном единстве и Противоборстве трех ликов единого Бога Создателя, являющихся космическими мирами Яви, Нави и Ирави.

И знал тогда каждый человек течение вселенских Законов его жизни, называемых замороженной памя­тью природы; знал, потому что постоянно подпитывался ими от своей матушки-планеты, умея слышать еe голос. Знал и следовал им. Особенно самому глав­ному — закону причины и следствия, закону возмез­дии, называемому кармой.

Но закончилась золотая эра. Пришла вселенская эпоха духовного упадка, и люди стали терять свою божественность, знания и веру, а также способность Напрямую общаться с той, которая создавала их тела и учила их мудрости. Она, планета, также пережива­ли смену всеобщего цикла космического развития, и ее катаклизмы, повлекшие великое оледенение, тОЛЬКО усилили физические и эмоциональные страдания людей. В те времена и ушли из Северного Беловодья на Кавказ славянорусы, ведомые человеко- богом Ярилой. Пришли на новые земли, принесли основы угасающей веры и породнились с народом

 

Жрецы двух великих народов понимали, что изме­нение вселенской эпохи требовало изменений в уче­ниях самореализации. Век тьмы нес немыслимые пре­пятствия на пути духовного развития людей, создавал для них роковые чувственные соблазны и заманчивые материальные ловушки. Связи же с миром природы угасали. Мудрый голос родной планеты был едва слы­шим, и человечеству стала грозить участь глупого и безродного сироты при живой и божественной Земле- матери...

И вот тогда-то атлано-русы и стали строить дольмет ны — особые медитационные камеры-резонаторы. Благодаря специальным пропорциям и структуре ма- териала, а также полной изоляции от чувственных вос- приятий внешнего мира, находящийся внутри человек погружался в состояние глубокого транса. Строились дольмены в особых местах, являющихся сенсорный органами планеты. Здесь исходящие из ее чрева энер- гоинформационные потоки конденсировались и уси ливались в камерах-резонаторах, что позволяло меди- тирующему внутри человеку воспринимать их значе ние...

Так дольмены вернули людям возможность слышать наставления своей Земли-матери, пополгог знания и законы изменяющегося мира, «ведать» о eе развитии и тем самым осветили утерянную было дорогу к духовной эволюции.

 

—

с в иронией спросят некоторые.

Все не так просто. Далеко не каждый человек был Способен стать жрецом-оракулом дольмена, принеся себя в жертву человечеству и богам. Самые достойные молодые воины становились вождями племен и пра­вил и 10 лет, набираясь жизненного опыта. Затем они Добровольно подвергали себя заточению в дольмене и предавались медитациям всю оставшуюся жизнь. Черпая мудрость от общения с матушкой-планетой, они Постоянно передавали науку жизни людям.

Исполнив свой долг до последнего часа, святые затворники просили задвинуть пробку навсегда и уходили белой смертью, оставляя энергоинформационную память о себе в каменных кристаллах мега­бита.

Так дольмены становились и первыми склепами, положив начало традиции надгробных памятников и ІІЛИТ.

Долго служили дольмены людям, «ведая» им законы мира Прави. Но наступил апофеоз эры духовного упадка. Пришла эпоха Рыб (конец IV в. н. э.), именуемая Ночью Сварога. Древнейшая русская ведическая одная культура стала разрушаться, а затем, под ударами иноземных мировоззрений, и вовсе была утраче­ній потомков славян.

Однако слово «веды» не даром означает «Божественное Откровение». Оно, как и ведическая Правь не могло исчезнуть вовсе. Еще во II тыс. до н. э. из районов Кавказа в Индию ушли некоторые из племена атлано-русов, называвших себя ариями, по первым буквам имен предков — «А» и <<Р». Они перенесли с собой эту древнюю религию, сохранили и записали ее корневые тексты, известные теперь как индусские Ригведа, Яджурведа, Самаведа и Атхарведа. Потому и случайны тяготение друг к другу наших двух народов наличие множества соответствий в языке, общей куль туре и стремлении к духовности.

Индийская цивилизация сохранила традицию по лучения высшего знания и мудрости в процессе медитации и экстатических состояний сознания. Мне приходилось видеть обряды, проводимые у ИНДИЙСких дольменов, когда, вынув каменную пробку, священно служители с трепетом внимали тихому голосу оракула, из тьмы вещающего людям Божественную мудрость.

И эти знания продолжают идти к нам не толко через дольмены Индии, но и через святилища Кавказа...

Тысячелетиями дольмены славят Правь! Этому не могут помешать ни юродивые, ни шашлыки, ни лже гуру, зарабатывающие на людских несчастьях. Земля говорит с нами посредством дольменов, и нужно только снова научиться слышать ее голос.

 

 

Вулкан грохотал, разойдясь во всю прыть, А в туче пеплов над ним

 Когда-то впервые возникла нить,

Ведущая к мыслям твоим.

Е. К. Мархинин

В течение первых 1500 лет н. э. население Земли воз­росло в два раза; за последние 500 лет увеличилось бо­лее чем в 10 раз; а к середине XXI века, по прогнозам С. П. Капицы, будет составлять 10 миллиардов человек!

Так же бурно человек потребляет все живое и неживое на своей богатой, но не бесконечно щедрой плане­те. Природные ресурсы стремительно истощаются. И совсем скоро на всех нас не хватит ни воды, ни еды...

«Что же делать?» — спросите вы. Варианты могут быть разными. Какие люди — та­кие и варианты...

Для начала расскажу о том из них, что предлагают политики.

 

 В 1992 г. международная конференция ООН в Рио- де-Жанейро приняла декларацию «Повестка дня на XXI век». В ней говорится, что планета не в состоянии в ближайшем будущем прокормить более 1 млрд чело­век, — и мировому сообществу предлагается для ре­ализации концепция «золотого миллиарда». Им должна стать богатая часть населения нескольких высокоразвитых стран, а остальные 8—9 млрд людей должны будут превратиться в социально подчиненную массу то есть в рабов и зомби. Вот что ждет уже наших с вами детей...

 

Не смешите. Решали, решают и будут решат Вспомните классику — «Боливар не выдержит двоих!” С тех пор ничего во взглядах «кошельков демократи- ческого общества» ничего не изменилось.

Но если политиканы никогда не страдали от избытка гуманизма, то должны ли мы, как бедные овцы терпеливо ждать забоя стада? Ведь наверняка существует более гуманное решение. Кто может подсказать его думающей части человечества?

На наше счастье, планета Земля — разумное живое существо. Она создает человеческие тела из крови плоти своей, а потому наверняка заботится и думает о судьбах своих непутевых детей.

- нашей матерью и древним языческим боже- ством?» Наверное, там, где ее плоть ближе всего к нам; где она выплескивается и дышит, мощно и бурно являет свою жизнедеятельность. Именно там можно познать законы сосуществования человечества с его матернским телом.

 

На вулканах!

Летом 2003 г. мы предприняли большую экспеди­цию к вулканам Камчатки. Было пройдено более 2000 км по Восточной и Центральной гряде пешком, на лошадях, сплавом по рекам, а также вертолетами, вездеходами и вахтовками. Осмотрен 21 вулкан и осу­ществлен подъем к кратерам пяти из них. Незабыва­емы и встречи с удивительными людьми, живущими на огнедышащей земле и «разговаривающими» с ней. Мы прикоснулись к великим тайнам природы и на­шего бытия, тайнам будущего планеты и человечества. » Нашли и ответ на вопрос, как выжить человечеству в условиях приближающегося дефицита биологических сил планеты. Обо всем этом и пойдет речь в этом рас­сказе. Но сначала дам вам общие сведения о вулканах, потому что именно в их жерлах и кипит наше будущее.

 

Если представить нашу планету в виде глобуса диаме- тром в 2 м, то толщина ее твердой коры составит менее 1 см! Вот на такой хрупкой скорлупе мы живем. Далее 45 см составит вязкая мантия, а остальное — таинвтвенное ядро.

Вот вкратце и все, что современная наука говорит о Строении Земли!

 

 

Да никто и никак. Голые предположения. Как ни печально, но, активно занимаясь дальним космосом, мы пока практически не в состоянии изучать строение тела собственной планеты. Вот почему так важно ис­следовать хотя бы то, что она сама выбрасывает нам из своих глубин. Ведь вулканизм — это явление, благода­ря которому и были сформированы внешние оболоч­ки Земли: кора, гидросфера и атмосфера. Этим «меха­низмом» Земля создала на своей поверхности условия для возникновения органической жизни, и нас с вами в том числе.

Одни вулканы являются действующими, или нахо­дящимися в стадии извержения, другие — потухшими, или спящими. Но главное заключается в том, что все вулканы, даже ближайшие соседи, полностью отлича­ются друг от друга составом своих продуктов изверже­ний и этот состав веществ никогда не меняется!

— воскликнет догадливый читатель.

Да, и это еще одна неразрешенная загадка...

Мне и раньше приходилось бывать на разных вул­канах. Спускаясь в кратер Везувия, бродя по мертвы улочкам Геркуланиума и Помпеи, я не переставал ду­мать: «Почему так происходит? Что или кто такие вул­каны? Откуда их мощь? Друзья они нам или враги?. Почему люди, живущие в горных районах, значитель­но чище нравственнее, добрее, честнее, порядочнее и

гораздо крепче физически, если учесть здоровье, дол­голетие, деторождаемость, чем жители низин? Почему медведи после зимней спячки идут к подножию вулка­нов и едят почву, чтобы „привести себя в форму", ва­ляясь в гигантских размеров траве, вырастающей в та­ких местах? Почему геологи и вулканологи отмечают свою повышенную работоспособность, прилив физи­ческих сил, улучшение настроения, нормализацию ар­териального давления при работе на склонах вулка­нов? Почему благородные лососевые рыбы тысячи ки­лометров пробиваются вверх по бурным камчатским рекам, чтобы отметать икру у подножия огнедышащих гор?»

 

Камчатка — уникальнейший регион планеты. Почти под прямым углом здесь стыкуются две тектонические плиты земной коры и утыкаются друг в друга два са­мых глубоких в мире желоба: Курило-Камчатский и Алеутский.

Поэтому здесь самый активный на земле вулкани­ческий режим, высочайшая сейсмичность, все из­вестные полезные ископаемые, разрушительные ме­теорологические явления, уникальные флора и фау­на. По разнообразию природных условий эти края не имеют аналогов в мире! Здесь активно бьется пульс нашей планеты, а вулканы систематически «сообща­ют» о состоянии подкорковых и даже мантийных глубин Земли.

Свыше 300 вулканов вытянулись грядой вдоль всего полуострова, и 30 из них являются действующими.

Наша экспедиция продвигалась с юга на север. Район вулкана Мутновский (3323 м) встретил низкой облачностью, сливающейся со сплошным туманом. От вешки до вешки по засыпанной снегом дороге мы до- брались наконец до местной достопримечательности — Мутновской геоэлектростанции, работающей на раска- ленном паре, бьющем из недр земли в любом месте, где ее тут ни просверлишь. Но наша цель сегодня — кратер вулкана Мутновский, знаменитого самыми мощны на Камчатке и в мире фумарольными полями.

Камчадалы считают, что в огнедышащих вулканах живут духи умерших людей. Они гостят там у духов вулканов, зовущихся гомулами. По ночам духи про- мышляют, летая в океан за китами. Нанизывая их по 5—10 штук на пальцы, духи приносят китов в жерло вулканов, там варят и топят из них сало. Когда мест­ные старожилы поднимаются к кратерам, они обязательно надевают на лицо маску. Ведь гомулы могут запомнить, прилететь ночью в жилище, чтобы утащить к себе в вулкан.

Пять часов подъема по шлаковым осыпям, много- метровым нагромождениям застывшей лавы, полям фирна и льда.

 

Величественная картина открывается сверху. Об­рывистые стены окружают огромную, четырехкилометровую чашу-кальдеру. Слепящие на солнце поля фирна и рассеченные трещинами могучие ледники покрывают ее склоны, а в самом низу, под уступами обрывов, лежат четыре «сросшихся» кратера, каждый из которых имеет диаметр в 1,5—2 км и глубину до 600 метров.

 Пробиться к ним мы смогли только через глубокий каньон, образованный рекой, бегущей из-под ледника северного кратера, и обрушивающийся вниз стоме­тровым водопадом. Наконец выходим к знаменитому западному кратеру. Он бурлит и свистит всем своим огромным дном, где лежит загадочное и фантастическое царство фумарол.

 Фумаролы мутновского вулкана — это струи газа с температурой от 500 до 800 градусов, содержащие во­ди ной пар, сероводород, сернистый, углекислый и другие газы, которые под давлением и со страшным ревом реактивного двигателя вырываются из круглых Колодцев диаметром до двух метров, уносясь вертикально вверх. Некоторые из них выносят вулканиче  

скую серу, строя из нее вокруг себя ярко-желтые свер­кающие жерла-купола высотой до 2,5 м и диаметром до 5 м! По камням вокруг них текут кислотные реки, обогащенные железом и алюминием, цинком, свинцом, мышьяком, ртутью и оплавляющие подошвы на­ших ботинок. Огромными сказочными гроздьями ле­жат кристаллы самородной серы, а ее запах дурманит голову и дерет горло даже через маску, вызывая удуш­ливый кашель. А кругом опять вязкие, жирные и раз­ноцветные глины: синие, красные, зеленые, фиолето­вые, — будто смесь свежих красок на палитре худож­ника...

Проводник достал ключи и на кончике ледоруба протянул их в сторону бледно-желтой фумарольной струи. Ключи мгновенно вспыхнули мириадами осев­ших кристалликов серы и скоро стали ярко-желты» и пушистыми. Мы не решились повторять этот трюк чуть в стороне, у стены кратера, виднеется деревянный крест над могилой. Там покоится рука двадцати летнего студента Михаила Попова. Он только хотел поближе сфотографироваться у жерла фумароль. Тонкая корка отложений проломилась под парнем над полостью с концентрированной серной кислотой... Приятель едва успел ухватить студента за руку. Она и сохранилась: все остальное тело стало жидкостью.

Задыхаясь от газов и физической нагрузки, подни- маемся на трехсотметровый гребень следующего кратера. Глазам открывается удивительное зрелище. Крутые стены черного шлака убегают далеко вниз огромной воронкой, на дне которой лежит круглой полукилометровое ярко-зеленое озеро. Поверхность его слегка дымится и волнуется в полном безветрии

А с противоположной стороны над озером нависает громадное серо-голубое, изрезанное трещинами тело ползущего ледника.

Внезапно страшный грохот ударил в уши и заставил испуганно вздрогнуть. Огромный, величиной с много­этажный дом, кусок ледника откололся и на наших глазах рухнул в озеро, подняв тучи бирюзовых брызг. А дальше произошло что-то невероятное. Могучий айсберг вдруг задвигался по поверхности озера, слов­но таблетка шипучки тая на глазах... Жизнь его была окончена в несколько минут. Проводник объяснил, что внизу — царская водка — смесь соляной и азотной кислот.

Но самое невероятное ждало нас за гребнем последнего кратера. Там была так называемая активная во­ронка вулкана Мутновский. Еще на подлете к Камчат­ке мы видели из самолета километровый столб белого пара, поднимающийся из нее, а вот теперь собирались попытаться спуститься в эту воронку.

Страхуясь веревками от падения в кислотное озе­ро, мы сумели подняться на гребень активной ворон­ки и замерли в напряжении. Ширина гребня между кратерами составляла не более 20 см, так что удержаться можно было, лишь сидя на нем верхом: одна нога над воронкой с кислотой, другая — над бездной с паром...

 

 Спуститься в кратер реально лишь в одном месте, Там, где ветер относил от стены белую пелену. Доверяться можно было только веревке: и большие и маленькие выступы под ногами грозили в любую ми­нуту оторваться от массы пепла, к которой они приросли.

Давила боль между лопатками, а тело отяжелело от вдыхания воздуха, отравленного ядовитыми парами. Жажда с примесью серы во рту становилась все сильнее и сильнее...

Спустившись на 150—200 м, мы вдруг заметили в стороне, за волнами застывшей лавы, слабое фиолетовое свечение и темноватый дым. Подобравшись по-ближе, мы перегнулись за выступ...

Горячий жар ударил в лицо, а свет ослепил глаза. В нескольких десятках метров от нас скользил странный пылающий поток. Пунцовая жидкость текла из щели в стене кратера по слегка наклонному каналу шириной 3—4 м и затем исчезала в нескольких десятках метров ниже, плавно втягиваясь в багровую воронку. Жидкий огонь тек тихо, но его течение сопровождалось ровным, приглушенным и в то же время мощным и грозным шорохом. Золотой в своем истоке, поток лавы становился потом вишнево-красным, а за­тем темно-пурпурным. Он подергивался легкой вуалью, а в конце своего пути покрывался темной потрескавшейся корочкой...

Я подобрал камень и бросил его в жидкую лаву. И вдруг, коснувшись поверхности потока, камень высоко подскочил, будто на батуте, и улетел в сторону. Это было невероятным, и мы попробовали трюк еще раз.

И тут внезапно лава закипела. Высоко вверх из нее стали выбиваться огненные струи, опадавшие вниз тя­желыми каплями, словно расплавленный металл. По­верхность потока стала как бы корчиться от жара и бурлить. Клокотание становилось все громче, затем зашипели газы. Казалось, вскрики и хриплые стоны исходят из самых глубин земли!

Мы замерли в растерянном смятении и отвели глаза...

А когда я снова глянул в ту сторону, то увидел над багровой воронкой большое облако белого пара. Оно неподвижно висело в воздухе и своими четкими кон­турами являло облик какого-то огромного былинного богатыря!

Это было невероятным, но странное «облако» со­всем не рассеивалось!

Душа моя затрепетала от страха и взмолилась....

Через минуту голоса Земли стихли, и загадочный лик исчез. Жидкий огонь снова сосредоточенно стру­ился перед нами, подавленными мощью, таинствен­ностью и величием увиденного.

 

Ваше право, верить мне или нет, но я четко пони­мал тогда, что мы потревожили мутновского гомула в его доме... И не тронул он нас чудом.

Таким был наш первый контакт с вулканами. По­том были обследования Авачинского и Корякского, Жупановского и Семячика, Кихпиныча, Кроноцкого и др. Мы многократно проваливались в извитые поло­сти застывшей лавы и, казалось, безнадежно застрева­ли во мраке ее пещерных лазов-шкуродеров, обследуя окрестности вулкана Толбачек. Срывались в многоме­тровые корявые колодцы шлаков на Карымском и много раз встречались лицом к лицу с медведями. По­падали под залпы выбросов вулканических бомб и па­дения комьев еще мягкой расплавленной лавы при восхождении на вулканы Безымянный и Ключевской. В начале августа погиб чех Милослав Смиловски — на высоте 4500 м упавший сверху камень попал ему в го­лову...

В районе Толбачинского дола, где в ветхом сарай­чике когда-то жили испытатели советского лунохода, я как-то раз отправился за водой.

Места эти не зря называют «ядерной зимой». Пол­тора года — с 1975-го по 1976-й — здесь продолжалось одно из мощнейших трещинных извержений на зем­ле. Громадная территория превратилась тогда в выж­женную черную пустыню. Исчезли леса, озера и ре­ки, животные и птицы. Раскаленная лава залила более 35 кв. км, а пепел и шлаки засыпали многометровым слоем площадь еще в 5 раз большую!

Тридцать лет прошло с тех пор, но ничего тут не из­менилось: куда ни посмотри — поля безжизненного черного шлака, покрытые почти непреодолимыми на­громождениями корявых аспидно-черных глыб...

Источник, где вода медленно накапливалась в шлаковой ямке, был не далее километра от базы, и я хорошо помнил направление к нему. Но на обратном пути внезапное облако тумана накрыло все вокруг, да так плотно, что я потерял ориентиры лагеря и заблу­дился.

Котелка воды хватило только на первые сутки ски­таний в белой пелене. После нестерпимо холодной и сырой ночи уже не хотелось никуда идти. Я держал во рту влажный пепел и молился о своем спасении всем земным богам. А потом наступило отрешенное забы­тье, вне времени и пространства...

На самом краю отчаяния перед, глазами вдруг мед­ленно проявилась из тумана прозрачная колеблюща­яся зеленая фигура с семью извивающимися змеями над головой... Она тихо поманила меня за собой... И я, отрешенный, пошел за ней следом...

И через два часа вышел к нашей базе.

 

 

Восемь дней шли мы потом пешком по этой безжиз­ненной, черной пустыне от родника до родника, про­биваясь к Ключевской группе вулканов. Продуктов и воды постоянно не хватало, и мы жевали пепел. Во­семь дней — хороший срок, а вулканическая пустня — подходящее место для того, чтобы попытаться разобраться с увиденным, своими мыслями и вопросами.

Что же все-таки такое — вулкан? В Камчатском ин- , статуте вулканологии нам говорили, что под земной ; корой движутся потоки вязкой магмы, вырывающиеся на поверхность через вулканы в виде лавы. Так считает академическая наука. Но почему тогда у каждого вул­кана — «своя» лава, непохожая на другие по составу и газам? Значит, каждый из них имеет свой «котел» — резервуар, ограниченный твердью земной коры. А мо­жет, под корой и вовсе нет никакой огнедышащей магмы? Ведь никто не проверял! Как это ни парадок­сально, ученым проще определить состав звезд, уда­ленных от нас на миллиарды километров, чем проник­нуть в чрево Земли.

Что, если под земной корой не магма, а какое-то другое вещество: реликтовая вселенская вода, как предполагали древние, или думающее вещество — мозг планеты? Ведь все пробы вулканических газов содержат от 80 до 99 % воды!

Поразительно, но последние результаты изучения поведения сейсмических волн, исходящих из ее глу­бин, показали, что Земля неоднородна внутри! Она состоит из ячеек с твердым (тверже стали!), мягким и жидким содержимым. Что последнее течет непрерыв­ными потоками между ячейками, делясь на отдельные

рукава в горизонтальном и вертикальном направлени­ях. И скорость потоков разная в разных местах, с раз­бросом от 5 до 50 см в год!

 

Речь о том и идет, что планета — живой организм! И ведь она «дышит»! Поверхность материков ритмич­но поднимается и опускается на 1см в год.

— спросят фантасты.

- космические двигатели или органы, работой которых живая планета корректирует свою орбиту в космосе?» — парируют мечтатели.

А что такое лава? — перебью я их и задам целый ряд вопросов: почему она так странно себя ведет? Ведь су­ществуют постоянные озера с жидкой лавой в некото­рых кратерах. И не выливаются они и не остывают, в них существуют какие-то течения — в разных направ­лениях. И почему извержения останавливаются? Есть огромное давление в котле, ну и изливалось бы непре­рывно его содержимое... Почему на некоторых вулка­нах излияния лавы строго цикличны по времени, как гейзеры? И вообще, кто нажимает под землей на ги­гантский поршень?

 

Еще ряд необычных фактов. Мы неоднократно ви­дели над вулканами странные облака, совершенно от­четливо представляющие разнообразные фигуры и об­разы. Подобное явление впервые заметили над вулка­ном Мутновский, затем над вулканом Камень, а подробно зафиксировали во время трехдневного изу­чения вулкана Овальная Зимина. И вот как это выгля­дело.

На заходе солнца облака со всех сторон начинают стягиваться к вершинам вулканов большими слоисты­ми «пирогами». Затем они выстраиваются в плотное кольцо-бублик над вершиной, закрывая ее. Бублик начинает довольно быстро вращаться по часовой стрелке вокруг вулкана, сохраняя при этом очень чет­кие контуры и не рассеиваясь до наступления ночной темноты.

Что скрывает это облако? Что заставляет его вра­щаться? — спрашивали мы друг друга. Ведь пепел, «бомбы», газы — это все видимые человеческим гла­зом составляющие выбросов. Но согласитесь, далеко не все способно фиксировать наше зрение. Так, может быть, в космос направляется из вулканов нечто неви­димое для наших глаз и приборов? А пепел и «бомбы» просто «прихватываются» наверх этими незримыми потоками.

 

Экспедиция на Камчатку заканчивалась, а у нас так и не было ответа на главный вопрос: чем заменить тео­рию «золотого миллиарда»? Но вероятно, наша судьба уже была во власти высших сил, потому что привела нас в конце концов в нужное место.

В самом центре Камчатки лежит небольшой посе­лок Мильково, где живет удивительный человек, сла­вянский волхв Михаил Иосифович Угрин. Он же — директор Камчатского этнокультурного центра-музея камчадалов, а также — президент Камчатской непра­вительственной академии геокосмической экологии человека (КНАГЭЧ). Разносторонний ученый, знаме­нитый целитель, прекрасный художник и просто вол­шебник...

Он учился у академиков А. П. Окладникова и В. П. Казначеева, дружил со Святославом Рерихом и Львом Гумилевым. Но главное, он учился у своей родной планеты — живой и разумной матери-Земли. Он научился разговаривать с ней и создал для этого особую «азбуку». Теперь он щедро делится с людьми знаниями, которые узнает от нее, и хочет научить это­му каждого из нас.

Но обо всем по порядку.

В 1971 г. М. Угрин возглавлял экспедицию по пере­носу деревянной церкви на раскопе древнерусского города Зашиверска в Якутии. Это произошло в день осеннего солнцестояния — языческого праздника Пе­руна.

Внезапно рабочие на раскопе вздрогнули: на месте, где стояла церковь, прямо из земли заструились белые всполохи «огней святого Эльма», и из этого белого свечения появились прозрачные, будто созданные из уплотненного воздуха фантомы. Голографические об­разы «показали» всю предыдущую жизнь Угрина и да­лее много такого, чего он тогда не смог понять...

Так получилось, что в 1984 г., точно в такой же день, Угрин оказался на вершине вулкана Валагинский, на­ходящегося неподалеку от поселка Мильково, в самом центре Камчатки. Вдруг началось землетрясение, и края кальдеры стали опасно осыпаться. Угрин страст­но молился словами карпатского волхва и впал в транс...

Через полчаса дрожание земли закончилось, осы­пание прекратилось, а на вершине горы выстроился из камней четкий образ каменного Святогора. Его и сей­час могут увидеть все желающие. А тогда Угрин расце­нил это как знак свыше и по совету Святослава Рериха остался жить в Мильково. Своими руками он постро­ил там часовню и стал изучать жизнь камчатских вул­канов и их влияние на человека.

Скоро ученый понял, что в периоды сезонных солн­цестояний, четырех фаз луны и других неизвестных явлений в Космосе над вулканами постоянно структу­рируются миражи, мыслеобразы, которые живая Зем­ля, как он предполагал, посылает человечеству со сво­его информационного поля, словно пытаясь войти с нами в контакт.

При поддержке ученых Сибирского отделения Рос­сийской академии наук и ряда международных науч- пых организаций Михаил Угрин добился создания Камчатской неправительственной академии геокос­мической экологии человека, сотрудники которой стали внимательно изучать и анализировать аномалии над всеми тридцатью действующими вулканами Кам­чатки.

За прошедшие годы были собраны тысячи свиде­тельств, фотографий и зарисовок «миражей» и «мыслеобразов», образующихся над кратерами. Обнаруже­но, что облака, структурируясь, создают информаци­онный образ того события, которое обыкновенно и происходит через 7, 12, 21 день либо через 6 месяцев после «показа». По мнению сотрудников КНАГЭЧ, таким путем планета реализует для нас методику счи­тывания информации с интеллектуальной голограм­мы, существующей на Земле, с информационных по­лей и самой планеты, и разумной Вселенной.

 

Волхв вспомнил о древнеславянском буковнике (азбуке), состоящем более чем из сотен букв-пиктограмм, в которых были зашифрованы целые понятия, символы духовного облика древних славян. О нем Угрину, еще мальчишке, когда-то рассказывал карпат­ский мольфар (волхв) Илько Майлыкивский. Именно в Суходоле, горном карпатском селе, расположенном у подножия палеовулкана Аршиця, наиболее полно сохранен этот языческий буковник былых славянских цивилизаций. Именно по нему мольфары читали мыслеформы и мыслеобразы, структурирующиеся в небе над вулканами.

Но многие секреты языка, на котором человечество могло разговаривать с Землей-матерью и который на­вечно высечен на скалах петроглифами, были утраче­ны. И тогда Угрин стал восстанавливать древний «язык», способ общения со своим божеством-прародителем. Сама Земля помогала ему в этом, и вот теперь; азбука третьего тысячелетия собрана окончательно. Обширный «Всесветный буковник» готов к публикации, и скоро каждый из нас сможет его изучать.

Так Михаил Угрин выполнил наказ, полученный им через информационное поле от своего далекого предка, жившего тысячелетие назад, печерского свя­того Моисея Угрина, нетленные мощи которого и по­ныне покоятся в Киево-Печерской лавре.

В день осеннего солнцестояния (коловорота) Ми­хаил Угрин, человек с внешностью материалиста Кар­ла Маркса, повел нас на вулкан Бакенинг, к древнему языческому капищу. На вершине вулкана лежит боль­шой камень, на поверхности которого два естественных углубления-желоба образуют крест. Из-под кон­цов этого креста четыре родника дают начало четырем речкам, стекающим по склонам вулкана.

Мы были там не одни: семь шаманов — представите­лей коренных народов Камчатки (ительмены, коряки, эвенки) сели вокруг камня. Затем к нему вышел еще один — самый старый шаман. Началось таинство кам­лания...

Связанный данным словом, я не стану подробно рассказывать об обряде.

Скажу лишь, что после длительного заклинания старший шаман впал в экзальтированное состояние и стал обращаться к своим богам — стихиалям самой природы.

Постепенно я стал видеть бледно-зеленоватый дым, который начал медленно струиться из сердца камен­ного креста, собираясь над валуном.

К величайшему моему изумлению, через некоторое время он превратился в тот колеблющийся, полупро­зрачный образ-силуэт, который не так давно вывел меня, заблудившегося в белом тумане, из лавовых по­лей Толбачинского дола. Семь зеленоватых потоков- змей извивались над его головой, устремляясь в небо... И скоро на небе, прежде абсолютно чистом, начали появляться серебристые светящиеся тучки, которые постепенно структурировались в мыслеформы, виден­ные мною в буковнике Угрина. Сухие беззвучные мол­нии засверкали, пробегая между небесными символа­ми, а конфигурации мыслеформ довольно быстро ста­ли сменяться одна за другой, словно создаваемые и разрушаемые неощутимым на земле ветром... Застыв­шие позы шаманов, казалось, свидетельствовали о беззвучном диалоге, идущем между ними и зеленова­тым духом Земли, отражающимся в небе над капищем.

 

Я понимал: эти люди разговаривали сейчас со своей планетой...

Не менее часа мы зачарованно наблюдали священ­нодействие, пока Угрин знаком не показал нам, что нужно удалиться. Шоковое оцепенение на спуске с вулкана сменилось восторженным возбуждением вни­зу, и мы забросали Угрина вопросами: что это было? какие силы сплетали символы из облаков? что эти символы значили для людей?

Он же рассказывал о видимом нами чуде как о со­вершенно обычном и привычном явлении, старатель­но подчеркивая научную его подоплеку и говоря, что нового тут ничего нет. Просто заканчивается эпоха атеизма и догматической религиозности. Пронесен­ные сквозь тьму столетий тайные знания человечества снова становятся доступными людям.

Угрин говорил, что есть на Земле своеобразные аку- пункгурные точки — места присутствия высоковибра­ционных энергий в информационном поле — мозге планеты. Места, где возможно «подключение» к нему и даже проникновение в иномирье параллельных про­странств. Ведь живая Земля, как он считает, делает информационно-энергетический «вдох» через скаль­ные поверхности горных хребтов, а «выдох» — через жерла почти тысячи действующих вулканов, гигантской синусоидой опоясывающих ее тело. Их выбросы — это и есть шанс для выживания человечества в условиях грядущего дефицита привычных продуктов питания.

 

Кормить людей хлебом и мясом они, конечно, не станут. Но хлебом ли единым жив человек? Еще в 1925 г. великий русский ученый В. Вернадский выдви­нул идею автотрофности человека. Этим термином он определял освобождение человеческого сообщества от зависимости от солнца, биосферы, зеленых растений, животных, питательной среды. В этом случае сроки выживания людей на планете (независимо от числен­ности) отодвинулись бы на длительное время. Но для этого человечеству необходимо найти способы усво­ения космических энергий и научиться непосред­ственно, в прямом синтезе, превращать их в условия своего жизнеобеспечения и питания.

— В наши годы, — продолжал Угрин, — работы ака­демика РАМН В. П. Казначеева, академика РАЕН Е. К. Мархинина и других показали, что, строго гово­ря, особой разницы между живой и неживой материей не существует, так как органическая жизнь на планете возникла из неорганической. Сначала Земля «одела» себя — за счет вулканической деятельности — твердой корой и атмосферой, а затем стала создавать и живую материю.

Дело в том, что во всех, еще горячих пробах веще­ства, выбрасываемого во время извержений камчат­ских вулканов, ученые обнаружили сложные органи­ческие соединения, в том числе аминокислоты и азо- тосодержащие части нуклеотидов — важнейших составляющих и своеобразных «кирпичиков» живої вещества. Унесенные реками в море, как в колыбель они когда-то и положили начало развитию биомасс на планете.

А что же в наше время? Разорвали ли мы, живые существа, свои изначальные связи с «неживым»? — спрашивали мы ученого.

К счастью, нет! В человеческом теле содержится более 60 элементов таблицы Менделеева. Установле­но, что их тяжелые изотопы в нашем организме посто­янно превращаются в легкие. И при этом происходит выделение каких-то неизвестных нам пока энергий!

Это значит, что наше тело, кроме солнечного биосин­теза, живет еще и за счет энергий, которые образуются внутри него вследствие постоянных трансмутаций ато­мов тяжелых изотопов!

И где же мы можем систематически получать эти тяжелые изотопы?

Веществ, содержащих атомы тяжелых изотопов, больше всего содержится в «свежих» породах, относи­тельно недавно поднятых на поверхность планеты: вулканических пеплах, лавах и шлаках.

Ты серьезно предлагаешь перейти на питание вулканическими шлаками? — удивлялись мы.

 

А мы и так их регулярно потребляем. Цепь вулка­нов опоясывает нашу планету. При извержениях по­стоянно выбрасывается из недр матери-Земли изотоп- мая подпитка для тел человеческих. Воды рек разносят се по всем уголкам, буквально в каждый дом, в тело каждого из нас, в каждую клеточку...

Вот и получается, что жерла вулканов являются не только лоном матери-Земли, когда-то родившим не­обходимые вещества для создания нашего тела. Пла­нета через них постоянно подкармливает нас, своих детей, как и все живое, созданное ей.

Постой, Михаил! Получается, что вся жизнь планеты, весь ее цикл — это непрерывный переток всего сущего из «неживого» состояния в «живое» и обратно?

Откуда человек и все сущее выходит, туда оно за­тем и уходит. То есть на микроатомарном уровне нет разницы между этими состояниями вещества, а зна­чит, живое на планете — все...

«А ведь совершенно верно, — думали мы в ответ. — Нам всем так и нужно относиться и к Земле, и ко всей природе, что нас окружает...»

Не надо терзать, сверля и копая, тело планеты в по­исках полезных ископаемых. Ведь Земля сама подает «к нашему столу» все необходимое для жизни, нужно только научиться это использовать. Сочувствую люби­телям бифштексов и вареников, но в будущем нам придется питаться, образно говоря, камнями... Хотя и продуктам из камней вполне можно научиться прида­вать вид самой разнообразной, привычной для нас еды. А далее нам будет необходимо научиться исполь­зовать в своей деятельности космические пото энергии-времени вместо добычи нефти, угля, газа графита и радиоактивных элементов. Ведь эти потоки совсем рядом — и вокруг, и внутри нас...

И главное, на все это, чтобы выжить, человечеству отводится не более ста лет!

Начинать надо с источника животворной энергии который уже лежит на поверхности Земли в зонах ак­тивных вулканических процессов. Одной из таких зо является Камчатка — уникальный для России регион, в котором вулканы живой планеты разговаривают с людьми, протягивая руку помощи.

— спросит читатель.

Начнем голодать — осознаем, а осознаем — значит выживем! Выживем всем человечеством, всеми его «золотыми миллиардами»!

 

Тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, которого имеете вы от Бо­га, и вы — не свои.

Апостол Павел (Первое послание к коринфянаму 6, 19).

Древние предки человечества обожествляли Время и Пространство.

При этом, по их представлениям, бог-Время (fallos), как мужское начало, оплодотворял богиню-Пространство (vagina), даруя жизнь и движение всем мно­гочисленным светилам. Дети этих главных богов — светила и планеты, — по мнению древних, также были младшими богами, и движение их по небосводу на­полнено глубоким сакральным смыслом. Человек уже тогда считался полноправной Божественной частицей Космоса и, стало быть, во всем подчинялся вселен­ским ритмам и законам рождения и смерти.

На небосводе, этом живом, одухотворенном про­странстве богов, главным богом-светилом всегда было Солнце. Оно было небесным Отцом, несущим к Земле на своих лучах-нитях души давно умерших предков.

А теперь — внимание! Именно эти души и оплодот­воряли женщин рода человеческого непорочным Бо­жественным зачатием. Лишь после этого мать-Земля через мужское семя давала женщине «команду» на бе­ременность, с целью создания нового биологического тела для народившейся Божественной души.

— усомнится читатель.

Именно так. Все мы — дети Бога!

От тех знаний и представлений до сего дня в умах людей сохранилось немногое. Вот разве что буддисты но-прежнему считают днем рождения человека не да­ту родов, а день его зачатия (от него вычисляются

 

 

звездный гороскоп, и возраст). Большинство же нас, даже верующие люди, как ни странно, мыслят двойными стандартами. Они не сомневаются, например, что фактическим отцом Иисуса был не плотник Иосиф, Иоанна Крестителя — не священник Захар: а Будды Шакьямуни — не царь Шудходана. Человечество уверено в том, что и Мария, и Елизавета, и Маха майя забеременели в результате Божественного непорочного зачатия, а вот все остальные женщины почему-то нет. И в то же время мы считаем каждого человека носителем Святого Божественного Духа!

«Но ведь не все люди задумываются о том, когда же этот Дух появляется в нас: до рождения тела или после? Да и ка­кая разница в том, что же в нас первично: материя (тело) или бесплотная сущность (душа)?»

А разве не интересно знать, кто ваш фактический отец: духовное существо или обыкновенный мужчина? Являемся ли мы истинными детьми Бога или в нас, в лучшем случае, просто обитает небесный ангел-хра­нитель?

Тибетские ламы, к примеру, не сомневаются в от­ветах на эти вопросы. Каждый из них — реинкарнация бессмертной личностной души в очередное человече­ское тело. Причем душа вольна еще при жизни старого тела наметить себе новое пристанище для следующего круга сансары — жизни на Земле в человеческом теле. Более того, душа старается выбрать очередное тело в семье родственников тела прежнего. Если это удается  то ею экономится время на ликвидацию родовых кар­мических «хвостов». А ведь именно от этого зависит ее возможность вырваться из колеса сансары и не пере­рождаться вновь на Земле.

Но такую возможность, по мнению лам, имеют лишь особые, продвинутые в духовном отношении ду­ши. Все остальные, образно говоря, никаких конкрет­ных попыток по поиску семьи для вселения в новое тело не производят, да и вообще об этом не думают. Так считали и мы, пока не узнали о необыкновенном феномене в жизни одного маленького народа, фено­мене, сохранившемся с глубокой древности...

 

Мы уже говорили с вами об удивительном человеке с Камчатки — Михаиле Иосифовиче Угрине. Так вот, еще работая в новосибирском Академгородке, он за­интересовался сведениями об удивительных свойствах зимней корякской яранги — яяны. Дело в том, что ар­хитектура ее, которая не меняется уже десятки тысяч лет, абсолютно точно повторяет геометрию пирамид, с той существенной разницей, что яранга эта как бы со­брана из двух конусов, поставленных один на другой, причем нижний стоит основанием вниз, а верхний — основанием вверх. Получается конструкция из двух энергетических воронок, где поля кручения направле­ны навстречу друг другу.

 

Угрин построил яяну и провел ряд экспериментов которые показали, что верхняя воронка склоняет магнитное поле, создавая левосторонний волчок-диполь а нижняя — правосторонний. Таким образом, пространство яранги между ними оказывается как бы нулевым пространством, или, как говорят физики спинорно-торсионным узлом.

Кстати, точно такое же поле создается и в основан ной на эффекте «зеркал Козырева» гипомагнитной ка­мере, не так давно созданной академиком В. П. Казначеевым. Эксперименты в новосибирском Академго­родке показали, что у находящегося там человека появляется радостное состояние, повышается творческий потенциал, усиливаются его гипнотические, ясновидческие и другие экстрасенсорные способности... С помощью «зеркал Козырева» сибирские медики уже добились излечения ряда тяжелых заболеваний, вклю­чая психофизические расстройства и параличи.

И тогда Угрин предположил, что шаманские кам­лания, проводимые прежде в корякских ярангах, име­ли сугубо практический, физический характер. Жре­цы древности, прекрасно зная о цикличности хода не­бесных светил, хорошо понимали, что человек является частью живого космоса, подчиняясь тем же ритмам и циклам, что и небесные тела. Участники та­ких мистерий как бы повторяли формой своих риту­альных движений ритмические «танцы» небесных светил, что помогало им в эти моменты на полевом

 

уровне соединяться с информационным полем живой Вселенной. Причем женщины «танцевали» в нижней Пирамиде яранги, а «танец» мужчин проводился ша­маном в верхней. Мужское начало тем самым олице­творяло дух, то есть верх, а женское — материю, низ. В точке соприкосновения этих двух различных состояний энергии должна была возникать проявленная жизнь.

— спро­сит читатель.

Услышав от Угрина о необыкновенной яранге, мы предположили, что маленький, но самодостаточный корякский народ вряд ли навсегда утратил вековые традиции и обряды предков. А потому всерьез поду­мывали о том, чтобы осуществить экспедицию на се­вер Камчатки в поисках удивительной яяны и разга­дать ее тайны. Но судьба распорядилась так, что все произошло гораздо быстрее, причем при весьма тра­гических обстоятельствах, едва не стоивших мне жизни...

Все началось с замечательного всекамчатского праздника, отмечавшегося в этих местах с 1990 г. На­зывается он Берингия и является, по сути, спортив­ным мероприятием — гонкой каюров на собачьих упряжках. Эта уникальная гонка в 1991 г. даже была занесена в Книгу рекордов Гиннесса как самая протя­женная собачья трасса в мире (тогда, стартовав в кам­чатском Эссо, она финишировала через 2000 километров в чукотском поселке Марково).

Бессменный директор и командор гонки Александр Печень пригласил меня принять в ней участие в качестве врача, и погожим мартовским утром я прилетел; «страну вулканов», послужившую прообразом сказочного пушкинского «острова Буяна».

Регламент гонки таков, что группа обеспечения (судьи, врач, ветеринар, повар) заранее на вездеходе выдвигается на финиш очередного этапа, разбиваем лагерь и поджидает там его участников: засекается время движения упряжек, оказывается медицине помощь каюрам и собакам, обеспечивается питание: отдых для всех участников перед следующим этапом...

Гонка, как всегда, стартовала в Эссо — старинном поселке, расположенном в уникальном по красоте ме- сте, прозванном камчатской Швейцарией. Именно здесь упал когда-то огромный метеорит, образовавший воронку удивительного мистического озера Икар. Здесь горячие подземные источники отаплива­ют крепкие дома жителей, а в огромном бассейне под открытым небом круглый год можно нежиться в горячей целебной воде, уплетая бутерброды с красной икрой.

Гонка стремительно продвигалась к северу. Бес- крайние белоснежные поля, чистейший, прозрачный морозный воздух, заливистый лай собак и санный след

 

упряжки — все это отзывалось в душе чувством празд­ничной гармонии человека и живой природы...

Беда пришла неожиданно: под вечер, когда закон­чился очередной этап, одна из упряжек не пришла к финишу. Кто-то из каюров сообщил, что обогнал ее Примерно в 10 километрах отсюда. Гусеничный везде­ход был задействован (генератор давал свет и тепло Всем участникам), и поэтому я с аптечкой, на нартах одного из каюров, решил двигаться назад, навстречу Отставшей упряжке.

Следы гонки были вполне отчетливыми, и мы не боялись заблудиться. Мой каюр почти не погонял уставших после этапа собак, надеясь быстро встретить Последнего участника. Однако становилось все темнее и темнее, а его нигде не было видно. К тому же погода стала резко ухудшаться: подул колючий низовой ветер, быстро заметающий следы, а потом началась насто­ящая метель, заставшая нас практически врасплох. Собаки поначалу еще чувствовали след, но потом окончательно встали.

От лагеря нас отделяло два часа пути, но усталость, усиливающаяся метель и опустившаяся на тундру тьма делали этот путь невозможным.

Мы распрягли упряжку, кое-как вырыли снежную яму и легли. Собаки окружили нас своими телами, тесно прижавшись друг к другу. Теперь у нас с ними была общая судьба и общий шанс, быть может, один из тысячи...

Не знаю, сколько времени мы находились в забытьи. Но видимо, немало, так как все шесть собак упряжки погибли. Прекрасные голубоглазые лайки: мерзли, отдав свое тепло и сохранив нам жизнь. А нашли нас двое корякских охотников. Нашли совершенно случайно, по струйке пара, поднимавшегося над большим сугробом, готовым стать очередной братской могилой для каюров и их собак...

Взгромоздив наши стылые тела на свои нарты, они потопали за нами следом. В отличие от камчатских лесных эвенов, предпочитающих широкие, обитые шкурами лыжи, коряки — тундровые жители — из­древле для передвижения по снегу пользуются дере­вянными снегоступами. Бегают они в них довольно ловко, помогая собакам тащить нарты с поклажей. Таким же образом коряки доставили и нас в свое не­большое стойбище, лежавшее, как удалось потом вы­яснить, в стороне и от единственной тут дороги, и от зимников. Несколько стандартных чумов да с деся­ток охотников со своими семьями — вот и все посе­ление.

К счастью, рация у них была, и о нашем спасении удалось сообщить. Гонка двинулась дальше, а мы оста­лись залечивать простуду, обморожения и ожидать вездеход МЧС, который был обещан нам лишь через несколько дней. Лекарства у меня были, но мы больше рассчитывали на отдых и питание.

Через 3 дня мы были практически здоровы и стали топтать окрестные сугробы, осваивая ходьбу в коряк­ских снегоступах. Занятие было совершенно бесцель­ным, но делать было нечего: поселение жило своей привычной суровой жизнью, и лучшее, что мы могли делать, — это не мешать им, наблюдая за всем со сто­роны в ожидании вездехода.

И тут, как принято говорить, не было бы счастья, да Несчастье помогло.

Самый старый человек племени собрался помирать. На Руси в старину тоже практиковался подобный обы­чай, когда старик сам ложился в собственный гроб и тихо, светло и достойно покидал этот мир. Вот и этот охотник объявил семье, что пришла пора ему уми­рать...

Это мы узнали уже позже, когда стали расспрашивать коряков о том, что за суета вдруг с утра возле одного из чумов и почему охотники не уехали, по обыкновению, в тундру. И тут нам, опешившим от но­вости, сообщили, что вечером будут похороны деда Николая (у коряков уже давно русские имена), поэто­му все люди ходят к нему прощаться...

 

Зашли в чум и мы. Морщинистый, но еще вполне крепкий на вид дед сам угостил нас морошковым ча­ем, и мы молча, как и положено тут, стали попивать душистый горячий напиток, придвинувшись к очагу топившегося по-черному чума. Родственники сидели поодаль и тихо переговаривались о чем-то между со­бой, не выражая своим видом ни малейших признако» горя.

Лишь одна молодая девушка была необычно для северян взволнованна и возбуждена. Более того, мне порой казалось, что она даже светится от счастья (!).

Да и сам виновник события, Николай, больше вы глядел торжественным и гордым, нежели опечаленным предстоящей смертью. Прихлебывая чай, он сте­пенно здоровался с вновь входившими, обмениваясь с ними приветствиями и принимая подарки...

Разрази меня гром, но это больше походило на день рождения человека, а не на обряд прощания с умира­ющим. Не в силах более терпеть, я решил отбросить приличия и напрямую спросить Николая: что все-таки тут происходит? что же ожидается сегодня вечером: рождение или смерть?

А разве это не одно и тоже? — ответил он вопро­сом на вопрос. — Ей, — и он указал рукой на взволно­ванную девушку — пришла пора дать новую жизнь, потому я должен умереть... Здесь нет тайны. Приходи вечером — и сам все поймешь.

Куда приходить то?

В яяну.

 

Едва стало смеркаться, как все малочисленное населе­ние стойбища, надев неизменные снегоступы, потяну­лось вереницей в сторону заходящего солнца. Поспе­шил и я, неуклюже наступая ногой на ногу и спотыкаясь в непривычной обувке.

Шли мы не менее получаса в сторону невысокого холма, виднеющегося на горизонте, а потом коряки стали подниматься на него. Я приотстал, а впереди идущие вдруг стали исчезать на вершине, словно про­валиваясь сквозь землю.

Наконец мне удалось подняться наверх, глянуть вниз и тут же восторженно замереть от неожиданного, но долгожданного зрелища...

Холм этот оказался довольно пологой, диаметром до 50 метров воронкой старого вулканического шла­кового конуса. В центре его высилось огромное строе­ние из почерневших от времени бревен, достигающее высоты трехэтажного дома. Архитектура его была со­вершенно удивительной: две равноценные по форме и размерам воронки были словно поставлены одна на другую своими вершинами. При этом широкое, диа­метром до 20 метров, основание нижней воронки сто­яло на земле, а такое же основание верхней являлось плоской крышей всей конструкции. Память моя сразу подсказала образ, давно поселившийся в мечтах. Это была яяна!..

Несмотря на внушительные размеры, необычное сооружение выглядело очень изящным и гармонич­ным в архитектурном плане, хотя трудно было пред­ставить, каким образом воронки прочно удерживают­ся друг на друге своими вершинами, имеющими диаметр в точке примыкания не более 2 метров. И как нижняя конструкция выдерживает немалый вес верх­ней?

Не меньшее удивление вызывал и другой факт: на всей внутренней поверхности шлакового конуса, как и на плоской крыше удивительной рукотворной конструкции, абсолютно не было и следов снега. Это при­том что снаружи лежали двухметровые сугробы! Очистить такую территорию было бы не под силу даже спецтехнике, из чего следовал фантастический вывод, что снег (а стало быть, и дождь) в это место вообще никогда не падал!

Солнца уже не было видно за стенкой кратера, но его угасающие лучи расцветили низкое северное не­бо розоватым сиянием, на фоне которого огромный черный силуэт яяны напоминал то ли необычный космический корабль, то ли секретный лаборатор­ный модуль, то ли какой-то древний сакральный храм.

Коряки же тем временем, встав в цепочку и взяв­шись за руки, обходили свою фантастическую ярангу по часовой стрелке круг за кругом. Сделав семь кругов, Николай (он возглавлял шествие) потянул незаметную прежде ручку и открыл дверь вовнутрь яяны. Цепочка людей последовала за ним. Я снова замыкал это мол­чаливое шествие...

Внутри нижнего этажа яяны не было ни мебели, ни очага. В самом центре, точно под отверстием, ведущим

 

И верхнюю пирамиду, слегка возвышался круглый по­диум, застеленный оленьими шкурами. От его наруж­ных краев вверх уходили четыре длинных бревна, име­ющие горизонтальные зарубины для ног и служащие своеобразными лестницами для подъема на второй 'яаж. В верхней воронке концы этих бревен также на­крывал круглый деревянный помост, который распо­лагался точно над нижним.

Войдя вовнутрь, я увидел в полутьме, что коряки продолжают прежнее движение по часовой стрелке, одновременно надевая на лица бахромчатые шаман­ские занавеси. Затем все мужчины сняли со стен яяны висевшие там бубны, а женщины — деревянные тре­щотки. Их кружение стало дополняться звуками этих ритуальных инструментов и каким-то низким горло­вым гулом, издаваемым всеми участниками странной мистерии...

Все новые и новые бубны и трещотки присоединя­лись к нарастающей какофонии звуков. Все быстрее и быстрее кружил удивительный хоровод во мраке яяны. Лишь дед Николай и та молодая девушка неподвижно стояли на коленях в центре нижнего подиума друг на­против друга, соприкасаясь лбами...

И тут я заметил, что контуры их тел начали слегка искриться. Затем они стали окутываться нежным зо­лотистым сиянием, исходящим сверху и напомина­ющим слабый солнечный лучик. Интенсивность света неуклонно нарастала, и скоро он превратился в сия­ющий световой цилиндр, соединивший верхний нижний помосты «пирамид» яяны. Две фигуры в ее центре стали напоминать цирковых артистов, замерших на арене в луче яркого прожектора...

При этом все остальное пространство огромного яранги оставалось в полной темноте, и только волны бушующих в нем звуков свидетельствовали о продолжении исступленного танца коряков.

А потом Николай медленно встал, отрешенно под­нялся по бревну лестницы в верхнюю пирамиду и лег на ее помост, лицом вниз. Девушка же распростерлась на спине точно под ним, на нижнем помосте.

И тут мужчины племени один за другим стали от- деляться от общего хоровода и стремительно подни­маться в верхнюю пирамиду. Не останавливаясь, они закружили по ее конической поверхности, набирая скорость и поднимаясь все выше и выше, к плоскому ее основанию, словно мотоциклисты в цирке. При этом направление их безудержного движения было прямо противоположным кручению нижнего женско­го кольца...

Топот десятков ног, грохот бубнов и трещоток, вибрирующий горловой гул, неясные тени стреми­тельно мелькающих тел — все слилось в невидимый мощный поток какой-то энергии, превратилось в немыслимый мистический процесс созидания чегото неведомого. Процесс, которому, казалось, не бу­дет теперь конца!

Яркая вспышка озарила вдруг все пространство мины! Сверкающий, колеблющийся всеми своими контурами прекрасный голубой шар вдруг отделился от тела Николая, медленно проплыл по световому столбу вниз из одной пирамиды в другую и словно во­шел в тело лежащей девушки...

Пронзительный многоголосый крик — «Яя!!!» — буквально потряс всю ярангу. Свечение тут же исчез­ло, и удушающий мрак словно навалился на меня, сжимая голову и грудь. Уши еще ловили исчезающее это громогласного звука, но мозг уже отказывался его воспринимать...

А на следующий день в корякском стойбище было сразу два события: родственники хоронили деда Ни­колая и женили одного из его внуков. В жены он взял именно ту девушку, что участвовала накануне в риту­альной мистерии. При всей противоположности этих событий коряки отмечали их, как принято у нас гово­рить, за одним столом.

— Однако, как иначе? — говорили мне старейши­ны. — Ведь Николай не покинул свою семью. В зем­лю ушло лишь его тело. А дух Отца нашего, могуче­го Солнца, низвел его душу в утробу этой молодой девушки. Теперь она беременна им и скоро полу­чит от молодого мужа тело ребенка. Душа Николая станет его душой и будет снова жить в своей прежней семье...

 

Но как душа осталась в семье, а не улетела на не бо? Тело ведь умерло! — удивлялся я.

Скажи, разве умирает Солнце, когда уходит тундру?

А мы, его дети?

Конечно нет! Ведь у нас есть яяна!

 

2 В КРАЯХ ЭЛЬДОРАДО

Всем нам известно с самого детства, что Америку от­крыл Колумб. А вот коренным жителям этого конти­нента странно об этом слышать. Ведь их предки жили гам за многие сотни лет до того, как родился этот ев­ропейский мореплаватель. И не просто жили: высоко­развитые цивилизации тех же майя и инков до сих пор восхищают нас своими познаниями о мире, отноше­нием к природе, духовным развитием и многим дру­гим.

 

Нет, далеко не все. И потому каждая крупинка исто­рии этой далекой от нас части планеты должна бережно подбираться и изучаться. Быть может, мы узнаем такое, что перевернет все нынешние представления о разви­тии человечества и даже о гостях, посещавших нашу Землю...

 

Пусть годы с головы дерут за прядью прядь  Пусть грустно от того, что без толку влюбляться Не страшно потерять уменье удивлять Страшнее — потерять уменье удивляться.

А. Городницк

Путешествие по южноамериканским Андам — одно из самых сладостных удовольствий для души каждого искателя приключений. Ведь эта горная система — самая молодая, самая протяженная и самая красивая на нашей планете, по количеству и высоте своих заоблачных пиков уступающая лишь Гималаям. Двумя парал­лельными цепями — Кордильерами тянется она вдоль всего Тихоокеанского побережья материка Южная Америка, через территории семи стран, грозно пыхтя своими многочисленными вулканами.

Немало загадочных мест лежит на пути очередной нашей экспедиции, и одно из них находится в самом центре каменного массива. Здесь, на высокогорном Боливийском плато, на уровне 3860 м, расположено прекраснейшее озеро, с полудетским названием Титикака, являющееся одним из самых больших озер в Южном полушарии, самым высокогорным и непонят­ным для нас. Титикака это 8000 кв. км сверкающего чистейшего водного зеркала, замкнутого между двумя горными хребтами. На востоке, всего в 10 км от него круто вздымаются еще на 3000 м заснеженные склоны могучего боливийского хребта — Кордильера-Реаль, а с противоположной стороны, чуть подальше, тянется стена почти таких же по высоте перуанских Западных Кордильер.

Свой путь к удивительному озеру мы начали от древней столицы могущественной империи инков, старинного городка Куско, спрятанного в скалистой котловине. Около 300 километров ночной горной до­роги, и машина выскакивает наконец на пустынную и холодную высокогорную равнину, называемую здесь Альтиплано.

Ее обширное нагорье Пуна безлюдно, угрюмо и су­рово. Вокруг нет ни единого деревца; лишь пучки жесткой сухой травы ичу торчат среди камней, обдува­емых ледяными ветрами с окрестных гор. Ичу — един­ственный источник пищи для грациозных местных копытных. Ламам, альпака и викуньям совсем не хо­лодно в своих толстых шубах. Без страха, они с удивле­нием рассматривают нас, столь ранних гостей их суро­вого заоблачного царства.

К городку Пуно, приютившемуся на берегу Титикака, мы подъехали, когда уже совсем рассвело, но солн­це еще не вышло из-за хребта Кордильера-Реаль. Нам незло: утро было удивительно тихим, а воды озера на­столько неподвижными, что в их причудливом зеркале

четко отражалось не только синее небо, но и белые за­витушки облаков...

Наконец солнце выбралось наверх и тут же зажгло озеро зеленовато-фиолетовым светом. Сразу стало радостней на сердце, и теплее. Неслучайно индейцы говорят, что в этих краях случается четыре сезона на дню: весна приходит с восходом солнца, с полудня на­чинается лето, вечером уже осень, а темнота горной ночи сурова, как зима.

Но нам надо спешить навстречу тайне. А она совсем неподалеку от берега — в двух часах хода катера нахо­дятся удивительные плавучие острова. Самые древние жители побережья озера Титикака, индейцы племени уру, жившие в его окрестностях еще за 8000 лет до н. э., почему-то оставили землю и переселились на руко- творные тростниковые острова.

10 ООО лет? Выходит, они появились раньше библейских Адама и Евы?»

Даже находки скелетов доказывают, что люди по­явились более 4 млн лет назад. Ну а Адам и Ева — это, наверное, первые евреи, раз уж таковыми их признает Ветхий Завет...

Так вот, индейцы уру почему-то переселились на острова. Случилось это несколько тысячелетий назад, но причина до сих пор непонятна. Жизнь среди волн неимоверно трудна: ветры с гор регулярно приносят сюда страшные шторма, с дождем и снегом. Пища у

 

 них наискуднейшая: в озере обитают только шесть видов рыб, причем совсем мелкой (из-за условий высокогорья в воде недостаточно кислорода). Сыро, голодно, холодно (температура воды в озере всего 10—12 градусов), а около тысячи сохранившихся аборигенов-уру все терпят и не собираются уходить на плодородные берега.

Мы смотрели на них издали и задавали друг другу десятки вопросов.

Почему так? Какая сила их тут удерживает? Как эта загадка переплетается с другими тайнами этого, спря­танного в горах озера? Что это за мегалитические мо­нументы, сложенные из 100-тонных каменных блоков, найденных в районе Тиауанако? Что за резные камни стоят то тут, то там на берегах — явно не местные по своему минеральному составу? Развалины чьих древ­нейших храмов обнаружены недавно на священных островах Исла-дель-Соль (остров Солнца) и Исла-де- ла-Луна (остров Луны)? И вообще, как объяснить на­личие в придонных водах озера Титикака морских со­лей, причем в той же пропорции, что и в океане? Как образовались на его береговых скалах морские терра­сы со следами прибоя, усеянные останками древних морских организмов? И что это за единственная в ми­ре (!) соленая река Десагуадеро? Бурным потоком вы­рывается она в ущелье из пресного (!) озера Титикака и через 300 км впадает в соленое бессточное озеро По- оно...

А ведь наверняка все эти факты взаимосвязаны.Только где и как найти ключ от запертой века тайны?

 

Солнце наконец-то поднялось над нашим катеров далеко «раздвинув» своими лучами берега озера. Вед длина его — 180, а ширина — 60 километров. Вода сдлалась темно-серой и заблестела до самого горизонта отражая в глаза слепящие потоки. Я прищурился против света и вдруг увидел невероятное... Навстречу на плыл египетский сфинкс!

Это было поразительным: по глади озера скользила та самая знаменитая статуя из Гизы, стоящая возле пирамиды фараона Хефрена! Конечно, она была значи­тельно меньше размерами, но облик был абсолютне идентичен: та же гордая голова, те же пропорции уд-, линенного тела...

Я просто остолбенел от увиденного!

Катер повернул в сторону, и солнце перестало слег пить глаза. И стало ясно, что сфинкс — вовсе не виде- ние и не мираж. Это была большая лодка, искусно связанная из толстого желтоватого тростника. Но уве­ряю вас, различие с оригиналом и состояло лишь в размерах и материале. А внешний облик говорил од­нозначно: этот тростниковый сфинкс с южноамери  

финского озера Титикака явно был родным братом ка­менного изваяния из Африки! Это был один и тот же Образ!

И я опять остолбенел, теперь уж от понятого!

А вскоре показались и удивительные «острова» ин­дейцев уру. Они настолько плоские, что издали похо­жи на желтые осенние листья, упавшие на водную гладь озера. Поразительно, но они — дело рук приро­ді»! и человека. Тростник тотора, из которого сплете­ны эти уникальные острова, растет на дне озера, в виде своеобразных «кочек». Корни каждой из них перепле­тены между собой в единое целое, из которого к по­верхности поднимаются прямые, толстые и прочные стебли. Воздушные их части ежегодно вызревают и па­дают друг на друга, образуя на воде многослойную ци­новку, стоящую на подводных корнях, как на якоре. Нижние слои постепенно отгнивают, но регулярно пополняются верхними. Индейцы «окультуривают» поверхности своих островков, укрепляют и расширя­ют их, строят на них шалаши-жилища. Хижины, ци­новки для сна, одежда, корзины, детские игрушки, силки для птиц, сети для рыбы, то есть абсолютно все, что необходимо для жизни этих «озерных людей», из­готовлено из чудесного тростника. Он чавкает и слегка проседает под ногами, словно болото, но совсем не то­нет.

Мы причаливаем к одному из плавучих островов и видим целый десяток уже знакомых нам лодок- сфинксов, стоящих у его «берега». На небольших суд; выходят на лов рыбаки, но есть и великаны, вмещавшие несколько десятков человек. Словно паромы, плавают они от одного острова к другому, являясь своеобразным местным общественным транспортом.

Но есть у этих лодок и другая, более странная роль, о которой я вам расскажу. На закате солнца, когда поверхность озера словно подернулась бликами зло­вещего темно-багрового пламени, мы стали свидете­лями удивительного и загадочного ритуального об­ряда.

Лодки-памятники отошли от берега и выстроились в шеренгу, головами к людям, собравшимся на топких краях острова. На каждой из них загорелся костер. Ин­дейцы — мужчины, женщины, дети — опустились на колени в мокрый тростник острова и запели протяж­ную и торжественную песню, протягивая руки в сто­рону освещенных кострами лодок.

 

Ночная мгла стремительно опустилась на озеро, стерев границы горизонта. Все вокруг стало непрони­цаемо и однородно черным. В этом мраке, словно зем­ное отражение звездного неба, мерцали сотни огней. Это горели костры на лодках-сфинксах у нашего острова; горели многочисленные ритуальные костры на таких же удивительных судах у каждого из десятка островов древнего народа уру. Печальная песня тыся­чи голосов устремлялась в безбрежное пространство, но мне почему-то вдруг показалось, что она обращена н бесконечное Время...

 

Обладая обостренным чутьем охотника за тайнами, я понял, что именно странные лодки из тростника могут мниться ключом к разгадке секретов озера Титикака. Ведь аналоги таким судам есть всего лишь в двух ме­стах на земле: на африканском озере Чад и в устьях рек Тигр и Евфрат, на территории древней Месопотамии. Но кто поможет нам открыть этим ключом дверь от печной тайны?

Последующие дни наша команда решила посвятить изучению двух больших скалистых островов — Такиле и Амантани, — встав лагерем на последнем. Едва при­чті ив к каменистому берегу и начав разгрузку, мы удо­стоились посещения старейшины племени индейцев кечуа, живущих на этих островах. Живописный ста­рик, по имени Тачуканак, одетый в национальную па­радную одежду, был явно доволен нашим визитом. После традиционных приветствий он выпалил в небо из какого-то древнего ружья, поинтересовался, сколь­ко в нашей экспедиции мужчин, и тут же отправил в свое селение мальчишку.

Не прошло и десяти минут, как оттуда на берег яви­лось точно такое же количество молодых индейских девушек. Одетые в нарядные, многослойные, накрах­маленные длинные юбки, сшитые из Домотканого цветного сукна, они выглядели очень привлекатель­но. Местные красавицы стреляли глазками из-под больших черных платков и явно хотели нам понра­виться.

Такое уже было с нами в одном из полудиких афри­канских племен, но здесь, в глуши хоть и бедного, но цивилизованного государства, предложение девушек в виде подарка гостям представлялось довольно стран­ным. Однако, сверкая глазами, старейшина тут же объяснил, что наши достоинства тут совершенно ни при чем. Речь идет о жизненно важной для их племени традиции, завещанной далекими предками и сохра­ненной тысячелетиями. И он просит нас не нарушать вековые устои. Тем более что все эти девушки не толь­ко не замужем, но и не имеют на это никаких шансов: немногочисленные парни племени, повзрослев, уез­жают искать работу, да и не возвращаются...

— Кто же продолжит род? Кто вольет в него свежую кровь? — резонно спрашивал он, обходя каждого из нас и пристально вглядываясь в лица.

Мы невольно чувствовали себя заложниками какого-то свирепого корсара, понимая, что сопротив­ление бесполезно...

Дальнейшие дни забыть очень трудно. С раннего утра мы занимались поиском и изучением развалин древних культовых сооружений на близлежащих озер­ных островах. Хотя больших деревьев на них практи­чески нет (лишь индейский поселок скрыт в тени ис­кусственных посадок могучих эвкалиптов), скалы сплошь поросли удивительно красивым, но ужасно гу­стым кустарником. Этот символ Перу называется кан- тута и снизу доверху покрыт чудесными розовато- фиолетовыми колокольчиками. Карабкаться весь день по скалам через сплетения веток, под лучами паляще­го солнца — совсем непросто, и мы возвращались в лагерь совершенно измотанными.

Однако красавицы уже ожидали нас на берегу с не­большими зелеными букетиками. И стоило только понюхать веточку этой жесткой травки, называемой здесь мунъя, как весь организм начинал чувствовать себя помолодевшим лет на десять. А уж. после пары чашек чая из листьев коки, которую тут не считают наркотиком и употребляют ежедневно в больших ко­личествах все от мала до велика, каждый из нас был готов на любые подвиги, давно и страстно ожида­емые...

— язвительно ухмыльнутся читатель­ницы.

Лично я выпросил себе освобождение по причине идейной девственности, и мы с Тачуканаком прово­дили вечера у костра за разговорами. Не думаю, что кто-то из моих спутников открыл в те сладкие часы что-либо новое для себя, а вот мне постепенно уда­лось узнать от старейшины то, что и вы сейчас узна­ете...

 

В преданиях этих мест говорится, что люди жили здесь еще много тысяч лет назад. А потом произошел Всемирный потоп. Лишь вершины Анд остались тор­чать из воды, дав спасительный приют горстке не­счастных поселенцев. Когда воды схлынули, люди спустились к опустошенным берегам морского зали­ва. Нелегкая судьба ожидала их. Годы борьбы со сти­хиями изнуряли людей, делая племя все более мало­численным.

Но вот однажды они вдруг увидели большие лодки, идущие со стороны океана. Лодки были связаны из тростника и гордо несли на своих высоких носах голо­вы незнакомых животных. Светлокожие люди с белы­ми бородами, в длинных белых одеяниях и сандалиях сошли на этот берег. Их вождя звали Виракочей, и по­клонялись они богу воды — Энке и богу Солнца — Уту. Пришельцы обладали невиданными для индейцев знаниями и тотчас стали богами в их глазах. Они по­строили на берегу залива город с храмами и монумен­тами; они же помогли выжить аборигенам, взяв в же­ны их женщин.

Но не успокоилась еще земля: она взрослела и дви­галась. Дно залива стало опускаться, и скоро вода по­глотила город богов. А затем планета вздыбила залив высоко вверх, оторвав его от далеко отступившего оке­ана. Так образовалось озеро Титикака, что на древнем наречии означало «Часть океана».

Белые боги ушли со своими семьями от его ковар­ных берегов и расселились широко вокруг, основав впоследствии племена аймара, кечуа, уари, тиаунаки, инки и др. Лишь род уру, главой которого был сам Ви- ракоча, остался там, где пустил свои корни. Тысячеле­тиями этот мужественный народ противостоит стихии и неустанно совершает на озере обряд, напомина­ющий им далекий день пришествия богов...

 

Многие из наших вопросов получили тогда ответы, но, уезжая из Перу, мы все еще многого не понимали. Кто были эти белые полубоги и откуда приплыли они на своих удивительных лодках? И почему сами лодки гак похожи на каменного сфинкса, стоящего посреди африканских песков?

Приводимая далее гипотеза родилась в наших голо­вах уже в Москве, после ознакомления с работами из­вестного британского археолога Дэвида Ролла, много лет занимавшегося египтологией.

Для ученого мира всегда было непонятно следую­щее: как возникла первая династия фараонов в Египте?

У египтологов возникал резонный вопрос: были предки первых фараонов уроженцами долины Нил или они являлись элитой иной цивилизации, захватившей полусонный Древний Египет силой ума и оружия?

Д. Ролл стал изучать древние дороги Восточной пу­стыни, ведущие от Нила к Красному морю. И неожи­данно для себя обнаружил на стоянках многочислен­ные древние наскальные рисунки, изображающие странные лодки, направляющиеся от моря вглубь пу­стыни. Конструкция их резко отличалась от тех судов, которые плавали по древнему Нилу. Длинные низкие корпуса венчались высоко поднятыми носами, име­ющими вид голов необычных животных. На лодках находились воины в высоких головных уборах, воору­женные булавами.

«Но ведь так в последующем стали изображать фа­раонов Египта! — подумал Ролл. — Такие же лодки стали высекать на стенах их храмов и гробниц, по­скольку считалось, что на подобных ладьях боги Солн­ца каждое утро приплывают к людям, возвещая для них новый рассвет, и после смерти фараон должен уплыть к этим богам на восток, на свою историческую родину (!)».

Так откуда же они были родом? Откуда взялись лод­ки посреди пустыни? Кто некогда высадился на запад­ном побережье Красного моря и отправился в путеше­ствие через пески, чтобы завоевать золотоносный Еги­пет?

Совершенно случайно в этих краях, у бедного крестьянина-фелляхя деревушки Джебель-эль-Арак, был приобретен древний кремниевый нож, украшен­ный редкостной резьбой. Она изображала две битвы: морскую и сухопутную. На первой — уже известные высоконосые лодки разбивали флотилию небольших нильских судов. А на второй воины с булавами громи­ли безоружных голых туземцев. Победители имели длинные, до колен, одеяния, большие бороды и усы. Их головы, венчал узел из уложенных кругом длинных полос...

«Но ведь так выглядели древние шумеры! Именно так они запечатлевали себя на многочисленных изо­бражениях, найденных в междуречье Тигра и Евфрата и хранящихся ныне в музеях Ирака», — вспомнил Ролл.

И тогда археологи осознали и другие факты. Вспом­нили, что первые из построенных в Египте пирамид (фараон Джосер, 2630—2611 гг. до н. э.; фараон Хуни, 2599—2575 гг. до н. э.) имеют ступенчатую форму и полностью повторяют архитектуру более древних хра­мов — башен шумеров, называемых зиккуратами. Что знаменитые нишевые фасады египетских культовых сооружений также заимствованы оттуда. Что крыла­тый солнечный диск являлся символом верховного бога Солнца для обоих этих народов. Что цилиндриче­ские печати египетских фараонов не отличить от пред- шествующих им аналогов из шумерского города Уру. Что лазурит, которым украшались усыпальницы Луксора, в Африке не встречается, поскольку добывала лишь в Месопотамии.

Дальше — больше: обнаружили сходства в пи» графической письменности шумеров и єгипєтсї иероглифах, а затем и в древних корнях языков...

Нужны были доказательства этой гипотезы, и вско­ре их нашли. На пустынном плато возле деревни Накада, на западном берегу Нила, Уильямом Петри был обнаружен необычный для Египта громадный некро­поль. Там были захоронены шумерские воины.

Но как они добрались до Египта? — оставался у всех вопрос.

И тогда Тур Хейердал построил из шумерского ка­мыша берди, который в изобилии растет в болотах, окружающих развалины древнего города Эриду, 18-ме­тровую лодку «Тигрис». В 1977 году он совершил пла­вание из Месопотамии в Египет, вокруг Аравийского полуострова, поставив окончательную точку в данной гипотезе. И теперь общепризнанным является следу­ющее.

Внук патриарха Ноя, шумерский царь Мескиагка- шер, на двенадцати больших камышовых лодках пере­сек Красное море и пристал к гористым берегам Афри­ки, о чем сообщается в «Списке шумерских царей». Привлеченные местным золотом, пряностями, редки­ми породами дерева, слоновой костью, шкурами диких животных, иноземцы перетащили волоком свои суда до разливов Нила и силой оружия овладели сначала Верхним, а затем и Нижним Египтом, создав из поко­ренных племен новое могучее государство — царство фараонов. И произошло это около 3100 года до н. э.

 

Ознакомившись с этими данными и сопоставив их с тем, что удалось увидеть и узнать на озере Титикака, мы, в свою очередь, пришли к следующей гипотезе.

Завоевав север Африки, шумеры, славные потомки первого корабела — Ноя, не остановились в своих по­исках новых богатых земель. На таких же камышовых лодках они пересекли Тихий океан и высадились на берегах залива, ставшего позже озером Титикака. При­шельцы построили здесь город-порт и также, почти на пустом месте, дали мощный толчок развитию цивили­зации на этих землях. Они стали прародителями для новых племен-солнцепоклонников, смешав свою кровь с местной индейской. Это о них до сих пор со­храняются в тех местах замечательные легенды. Им ныне и поклоняются далекие потомки...

Возможность подобного трансокеанского плавания шумеров доказал тот же Тур Хейердал, сумев пересечь Атлантику на папирусной лодке «Ра».

А недавно нашли и их древний город-порт. В 2001 году Би-би-си рассказала об экспедиции Лоренцо Эпи: обнаружившего город на дне озера Титикака. Храмы огромных каменных блоков, каменные мостовые лестницы, сельскохозяйственные террасы и портов!? причалы — все это скрывается в глубинах, среди пышных зарослей водорослей.

«Не этим ли подводным храмам и их древним жрецам до сих пор молится со своих необычных плавучих островов племя индейцев уру? — подумали мы. А могучая цивилизация инков, развившаяся позже из одного из новоявленных племен? Откуда корни ее на­звания? Может быть, инки назвали себя так в честь Энки — верховного бога шумеров? Ведь их легенды также говорят, что первый инка — Манко Капак при­шел из вод озера Титикака!»

Наша экспедиция породила еще более невероят­ную, но весьма правдоподобную, в свете всего выше­изложенного, версию. А что, если каменный египет­ский сфинкс, так похожий на древние лодки шуме­ров, на самом деле — памятник этим судам и их корабелам, воздвигнутый в ознаменование великих переселений человеческой цивилизации после Все­мирного потопа?

Вот до каких фантастических предположений мо­жет в конце концов довести воображение, разгорячен­ное жарким, но любимым всеми нами солнцем. И каким бы религиям мы ни поклонялись и в каком вре­мени -пространстве ни жили, оно, Солнце, дает нам эту жизнь, а потому всегда было, есть и будет главным божеством для всех: для меня, для вас, уважаемые чи­татели, и для индейцев с загадочного и далекого озера Титикака.

А под его лучами все тайны когда-нибудь станут явью.

 

Единственный способ определить границы возможного — выйти за эти границы.

Артур Кларк

Загадочное южноамериканское плато долгие десяти­летия надежно хранило тайну своих фантастических рисунков. Манили их загадки и нас, а потому мы по­сетили плато Наска со своей новой экспедицией. И те­перь, спустя время, мы с гордостью можем сказать, что стали одними из первых, кто приоткрыл таинствен­ную завесу над истиной...

 

В 1929 году американский ученый-историк Пауль Ко­сок решил с борта самолета поискать древние иррига­ционные системы в засушливых областях Западно Перу. Облетая гористую пустыню Наска, расположную в 200 милях к югу от столицы — Лимы, он вдруг увидел то, что в течение последующих десятилетей стало предметом многочисленных дискуссий ученых фантастов.

На горном плато, называемом Пампа-Колорад («Красная равнина») и имеющем площадь боле 800 кв. км, человечество поджидала сенсационная загадка. Темно-красная поверхность безжизненно пустыни была исчерчена многочисленными и мно­гокилометровыми, идущими в разных направления- прямыми линиями и «разрисована» гигантскими рисунками животных и птиц. Пересекаясь между со­бой, белесоватые линии образовывали треугольни­ки, прямоугольники и трапеции, напоминая очерта­ния огромного аэродрома. Среди этих геометриче­ских фигур там и тут были разбросаны причудливые многометровые изображения, похожие и не похожие на известных нам представителей из мира природы: странные рыбы, удивительные земноводные, яще­ры, обезьяны, фантастические собаки с длинными хвостами и тонкими ногами, страшные пауки и мно­гоножки. Только необычных птиц здесь насчитыва­лось 18, а всего же было несколько десятков зага­дочных персонажей. Были и фигуры человека, на­поминающие космонавта в шлеме, человека-птицу с головой совы и даже русалку. Но увидеть все это из-за гигантских масштабов можно было лишь с большой высоты.

Долгое время изучением загадочного плато занима­лись лишь Мария Райхе — немецкий археолог, посе­лившаяся неподалеку от него в 1940 году. В Европе шла мировая война, и у человечества были иные про­блемы.

Только несколько десятилетий назад ученые мужи Стали задаваться естественным вопросом: кто создал эту гигантскую фантастическую «картинную гале­рею»?

Конечно же скоро сформировалось и единое мне­ние представителей академической науки: это племе­на наска, культура которых восходит к первому тыся­челетию до нашей эры.

«А каким способом были нанесены изображе­ния?» — спрашивала их интересующаяся публика.

«Тоже вроде бы все ясно, — отвечали академики, — ІІочва этой пустыни состоит из двух слоев: верхний — каменистый и темный, толщиной до 15 см, и ниж­ний — светлый песок. Снимая верхний слой, можно, как охрой, создавать на поверхности любые изображе­ния, что и было подтверждено экспериментально. Местный климат — один из самых стабильных и за­сушливых в мире. Дождь здесь бывает раз в два года, да и то не более получаса, а ветров нет и вовсе. Потому- то линии и сохранились многие сотни веков».

«А для чего древние племена создали на своей земле систему гигантских изображений, видимых даже космоса?» — не унимались пытливые умы.

И вот тут мнения ученых разошлись. Кое-кто считал таинственные линии системой старинных oросительных каналов, ведущих к подземным источникам воды. Другие увидели в них ритуальные беговые рожки, ведущие к фигурам — местам паломничества. Большинство же согласилось с мнением М. Paйхи утверждавшей после 50 лет непрерывной работы плато Наска, что эти изображения служили своим создателям своего рода астрономическим календарем для определения смены времен года.

Фантастическая гипотеза впервые прозвучала 1955 году: Джеймс В. Моузли предположил, что племена наска создали эти рисунки для подачи сигналов инопланетянам.

А в 1968 году вышла знаменитая книга Эриха фон Деникена «Воспоминания о будущем», где автор явил, что плато Наска являлось космодромом приема экспедиций из внеземных цивилизаций. Видь в центре его действительно видна огромная трапеция, похожая на взлетно-посадочную полосу.

Академический мир счел эту идею вздорной, лишенной оснований и не заслуживающей серьезного внимания. Пустынное плато в 1995 году было включенно в Список всемирного наследия ЮНЕСКО как

 

культурный памятник древней цивилизации Наска, и на том все вроде бы и успокоилось.

Однако несколько вопросов до сих пор так и оста­лись без отчета. Зачем племенам наска, не умеющим Подниматься в воздух, понадобилось создавать изо­бражения, которые можно увидеть только с высоты? И вообще, как они могли с такой невероятной точно­стью создавать рисунки, которые сами не видели на Земле из-за гигантского их масштаба? Кто руководил этой работой и переносил на поверхность пустыни тысячекратно увеличенные чертежи животных и птиц, которые к тому же никогда не существовали на земле?

 

После непрерывной ночной тряски по безлюдному плоскогорью в пыльном автобусе, едущем от неболь­шого перуанского городка Арекипа, мы разбили ла­герь неподалеку от гасиенды Сан-Пабло, лежащей у самых границ пустыни Наска. Места здесь совсем глу­хие: единичные фермы расположены в десятках кило­метров друг от друга.

Туристами здесь и не пахнет, ведь их привозят для показа плато только в специально подготовленный район, неподалеку от Панамериканского шоссе. Здесь на небольшом аэродроме можно арендовать спортив­ный самолет, предназначенный для показа рисунков с высоты. А вот поближе на них разрешено смотреть

только со специальных вышек, установленных в скольких местах вдоль шоссе.

Нас это, естественно, не устраивало, поэтому шлось по привычке заняться нелегальщиной. С дельным запасом продовольствия и воды мы тайно: брались на несколько километров вглубь плато и ра били лагерь в укромном месте между холмов.

Днем здесь утомительно и жарко, начью — холодно и страшновато, но, как говорится, охота пуще неволи! Разобравшись в целом, мы наметили конкретный план и начали методично изучать таинственное место.

Пустынное плато по своим границам окаймляет овалом горных кряжей высотой до 500 м, и скоро стало ясно, что оно является кальдерой огромного древнего вулкана. Дно ее засыпано плотным слоем темного шлака, под которым, на глубине от 15 до 20 см, дей ствительно лежит светло-серый песок. На это! поверхности и вычерчены фигуры и линии, полосами шириной до 30 см. Но определить характер изображенния, стоя с ним рядом, невозможно. С борта же самолета все фигуры прекрасно видны, особенно при боковом освещении на восходе солнца.

Почти посередине кальдеры возвышается продолговатый базальтовый «помост» — кратер длиной до 2000 и шириной до 400 м. Он заполнен застывшей лавой и имеет совершенно ровную и плоскую каменистую поверхность, лишенную даже кустика травки. На

ней, во всю длину помоста, действительно нанесена

гигантская фигура трапеции, напоминающая по форме и размерам взлетно-посадочную полосу аэродрома. Для этого в темной лаве выбиты прямые длинные канавы метровой ширины, заполненные белесым песком. Вне всяких сомнений, что на данную площадку прямо сейчас мог бы приземлиться любой современный самолет.

 Побывали мы и на древнем кладбище тех, кто, по мнению ученых, создавал эти линии и рисунки. Оно расположено на северной окраине плато, и его обнаружили археологи много десятилетий назад. На площади около 2 кв. км находится более 1000 погребений. Племена наска хоронили своих умерших собратьсв в ямах-склепах, стены которых выкладывались сырым кирпичом. Возле умершего помещались предметы домашнего обихода и примитивные орудия труда. Яма засыпалась песком. Несмотря на сухой климат, мягкие ткани трупов полностью истлели, по­этому при раскопках археологи находили только разрушенные скелеты, части которых и сейчас во множестве валяются на поверхности этого огромного кладбища.

Но увиденное на плато за две недели экспедиции так и не давало нам ответов на вопрос: зачем создава­лась «картинная галерея» на просторах плато Наска и кто был ее «главным инженером»? А потому мы чув­ствовали определенное неудовлетворение от итогов

непростой работы. Чувствовали, что тайна где-то рядом, но в руки никак не идет...

 

Наконец мы окончательно собрались уезжать, а потому хорошо заплатили за помощь и молчание местному водителю-индейцу, втихаря доставлявшему нам питьевую воду. Парень так обрадовался, что захотел н отблагодарить, а на самом деле, как выяснилось, еще подзаработать на щедрых клиентах.

Чуть ли не шепотом он сообщил, что в 30 км от нас уже около года работает частная археологическая экспедиция, в которой он также подрабатывает. И якобы эти искатели золота и других сокровищ недавно на­шли таинственное захоронение странных мумий.

Такого факта мы не могли упустить и с помощью, ушлого водовоза, выбрав момент отсутствия «копателей пустыни», сумели посетить это место.

Увиденное там потрясло воображение, но постави­ло еще больше вопросов.

Мы пробрались в северо-западную часть плато, где высоко над дном кальдеры, между ее скалистых стен, и обнаружили небольшую песчаную площадку. На ней была видна раскопанная древняя могила длиной Юм, шириной 5 м и глубиной до 3 м. Точнее сказать, это была даже не могила, а своеобразный зал, стены и сво­ды которого выложены каменными плитами.

 Подойдя к раскопу вплотную, мы с изумлением увидели, что вдоль стен этого подземного бункера сидят тринадцать странных, хорошо сохранившихся мумий. Они были одеты в широкие, совершенно не выцветшие, яркие плащи-балахоны из шелковистых

тканей. Их головы покрыты длинными черными волосами, ниспадающими на плечи.

 Мы спустились вниз, чтобы тщательнее исследовать загадочных мумий, и тут нас ждал поразительный факт! Как оказалось, пышные волосы — это всего лишь парики, по снятии которых стали видны гладкие, будто фарфоровые белые черепа, без типичных для человека швов, к тому же имеющие слегка за­остренную кверху форму и большие глазницы!

Мягкие ткани тел были мумифицированы до пер­гаментного блеска, но оставались настолько эластич­ными, что сохраняли полную подвижность в суста­вах.

 

Именно так! Во-первых, черепа их совершенно не походили на человеческие. А во-вторых, общая карти­на совсем не напоминала нам виденные ранее захоро­нения. Впечатление было такое, будто бы смерть за­стала всех этих «людей» одновременно и совершенно внезапно, во время обсуждения каких-то своих про­блем и планов.

 

Мы тщательно фотографировали и замеряли страные мумии, подозревая, что с ними-то и должна быть связана тайна линий плато. Но проводник-водите суетился, подгоняя нас и опасаясь возвращения «черных археологов». Ведь последующая серьезная стыч между нами была бы неизбежной. Нам и самим нужна была разборка с незнакомыми, наверняка оруженными людьми в глухих местах безлюдного плато. К тому же парень обещал нам показать еще и та кое, чего мы «никогда в жизни и представить себе н могли»!

Скрепя сердце и замерив координаты таинствен­ного объекта по навигатору, мы направились восвояси.

Мы благополучно вернулись в свой лагерь, и только тогда проводник, округлив глаза, сообщил, что когда эту «гробницу» вскрыли, то возле каждой из мумий ле­жало по большому многогранному прозрачному кри­сталлу, а на его гранях были прочерчены те же линии, что и на плато Наска. Причем фигур необычных жи­вотных на них было значительно больше...

Что? Как? Где? — возбужденно засыпали мы пар­ня вопросами. — Где сейчас кристаллы? Как их уви­деть?

Зачем видеть? — отвечал он заговорщическим тоном. — Если дадите хорошую цену — я могу вам про­дать один из них. Я сам нашел его в углу той могилы, копая песок в отсутствие белых. Он мой, а не ворован­ный и стоит немалых денег...

Рассказывать о последующем бешеном торге совер­шенно бессмысленно.

Отдав немалые деньги, мы невольно напряглись, когда парень велел ждать и пошел к машине. Но инде­ец не обманул. Покопавшись где-то в ее чреве, он вы­тащил узел промасленных тряпок и, принеся его нам, стал разворачивать...

Внезапно будто холодный огонь вспыхнул в ладо­нях водителя. Я невольно зажмурил глаза и трепетно протянул к нему руки...

Холодное пламя тяжело опустилось в них. Именно таким было первое ощущение. Жаркий лед — вот как я могу охарактеризовать теперь то, что держал тогда в руках. Но кристалл не испускал своего собственного свечения. Ибо, когда я отвернулся от солнца и тень моя закрыла ладони, он погас...

И тогда я осторожно открыл глаза...

Потрясению моему не было предела: это действи­тельно был один из тех загадочных кристаллов, о кото­рых водитель только что нам рассказывал.

Блестящий предмет диаметром до 10 см имел мно­жество пятиугольных полированных граней, на кото­рых тончайшим образом были выгравированы уже знакомые мне линии и фигуры. Некоторые из них бы­ли довольно крупными, а другие можно было разгля­дывать только с помощью увеличительного стекла.

в склепе на Земле эти, ставшие уже ненужными биороботы-мумии. Возможно, строители космодрома ма и вовсе не улетали с Земли, а просто заменили свои собственные биологические тела на тела типа Homo sapiens и живут себе спокойненько неподалеку от Наска, ожидая команды к приему флота пришель- цев...

Вот такие мысли посещали нас тогда всю дорогу до очагов цивилизации.

С чувством полного удовлетворения от удивитель ных итогов экспедиция стремительно ехала на север по Панамериканскому шоссе. На боку у меня бережно покоилась сумка с загадочным кристаллом. Я буквально но чувствовал его холод всем телом и интуитивно осо- знавал, что с этим предметом мои контакты со следами палеовизита пришельцев на нашу Землю не только не заканчиваются, а вовсе даже наоборот...

 

 

 

«В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие, злые крокодилы...» — кто не знает веселых стихов про Айболита и Бармалея! Действительно, к нашему счастью, на этом континенте еще и сейчас можно увидеть всех названных, да и многих других животных. Правда, настоящих джунглей в Африке осталось совсем мало, но зато появились великие пустыни, скрытая жизнь которых не менее интерес­на. Но главное тут — совсем не флора и фауна. Ве­личайшие тайны времен и народов скрыты в этих краях! Сколько мудрейших цивилизаций, от атлан­тов до фараонов, манят нас до сих пор своими неиз­вестными страницами! А некоторые даже утвержда­ют, что Африка — не только родина человечества, но и вообще колыбель всей биологической жизни на планете!

Никогда не слышали об этом? Сейчас обо всем узнаете. Окунетесь в настоящий калейдоскоп удивив тельных историй, которые покажут Африку с совсем! новой для вас стороны.

 

Люди гибнут за металл...

И. Гёте. «Фауст»

Гибнут люди из-за золота... Гибнут сами и зачастую готовы убить любого, кто мешает их стремлению об­ладать заветным металлом. Так было всегда: испокон веков и до наших дней главный смысл человеческого бытия в общественном сознании намертво связан с этим желтым хозяином жизни!

Но почему так случилось? В чем сила золота, да­ющего ему неограниченную власть над разумом су­щества, считающего себя подобным самому Богу? Разве только в том, что его мало? Нефти, например, тоже стало мало, а прока от нее гораздо больше, но ведь нефть почему-то меняют на золото, а не наобо­рот?

Деньги — тоже всего лишь его эквивалент. Ведь главное что для государства, что для человека — золо­той запас! Это аксиома для всех «и ныне, и присно, и во веки веков»...

 

Ответ ваш вполне можно было бы отнести к разряду примитивных, но что-то в нем есть. Почему золото так нравится женщинам, да и не только им?

Откуда в нем эта мистическая, завораживающая глаз и застилающая ум сила?

Ничтоже сумняшеся, мы решили попытаться найти сему причину. Потому и надумали двинуть экспеди­цию в самую вотчину этого «желтого дьявола».

Не туда, куда вы подумали... Заветную его родину, манящее всех Эльдорадо, так никто и не нашел в Юж­ной Америке. А все потому, что расположена она в Африке, и не я первый это сказал.

Наш путь в Тимбукту — путь в «африканские Эль­дорадо и Шамбалу» одновременно. В этот, обагренный кровью искателей его сокровищ, легендарный город- мираж в Сахаре, обитель Великих мудрецов и храни­тель золотого запаса человечества, где желтый металл растет на грядках, а люди знают, как правильно жить...

 

С древнейших эпох люди открыто торговали друг с другом всем тем, что давала им земля, дарованная Бо­гом. Во многих местах планеты пролегали морские и караванные пути первых купцов, веками поставлявших необходимые товары из одной части света в другую. Некоторые из них, как, например, Великий шелковый путь, были хорошо изучены, а потому известны до сих пор не только историкам. Но был один «товар», о маршрутах перевозки которого продавцы и покупатели всех времен и народов старались либо помалкивать, либо пустить возможных похитителей по ложному сле­ду. Это роковой металл жизни и смерти — золото.

До той поры, пока европейцами не была открыта Америка, главное золото для них добывалось в Афри­ке. Огромные запасы желтого металла хранили в себе земли бассейна реки Нигер, лежащие ниже его излу­чины. Арабский путешественник Абу Бекр Ахмад аль- Хамадани, более известный под именем Ибн-Факих (IX в.), сообщал, что в таких странах, как Гана и Мали, золото ежедневно растет, как морковь, и его собирают вдоль реки на восходе солнца.

А его последователь Аль-Харрани (XIII в.) писал, будто жители этих мест запросто выкапывают золото мотыгами, отдавая самородки царю и оставляя золо­той песок себе.

- так разбогатеешь!»

Да наша Колыма ничуть не беднее.

 

Тогда жуйте заработанные чипсы и не отвлекайтесь от темы.

Еще более чем за тысячелетие до арабов пунийцы (финикийцы-карфагеняне), жившие на африканском Средиземноморье и отрезанные от заманчивых место­рождений зловещими песками бескрайней Сахары, не раз пытались пробиться за золотом морским путем, следуя к дельте Нигера вдоль западного побережья своего материка. Однако грозные сахарские ветры, по­стоянно дующие с северо-востока на юго-запад, раз­бивали в щепы все корабли, рискнувшие выйти за Геркулесовы Столбы.

В те же времена и с теми же целями с востока в Аф­рику рвались античные греко-римские государства. Сдерживая их на дальних подступах, карфагеняне пошли на хитрость. Их царь Ганнон (500 лет до н. э.) заявил во все стороны света, что его флот из 60 весель­ных кораблей сумел обойти западные берега Африки и добраться до «нигерского Эльдорадо», что морской путь туда возможен для всех, кому нужно золото. Плы­вите! Рискуйте! Сам же царь при этом стал пытаться наладить караванные пути к излучине Нигера через бескрайние пески Сахары.

 

Да, пути золотоносных потоков неисповедимы для простого народа...

Об этой уловке Ганнона нам известно из трудов Геродота. Он, в частности, сообщает и о путеше­ствии, совершенном пятерыми сыновьями правителя племени колдунов-насамонов. Из средиземнбморских районов нынешней Ливии они направились большим караваном на юго-запад, через всю великую пустыню, следуя на колесницах, запряженных ло­шадьми. В неимоверно трудных условиях, двигаясь по ветру от колодца до колодца, которые им удава­лось находить с помощью заклинаний, теряя от жары людей и лошадей, эти повелители духов сумели-та­ки одолеть пески и пробиться к Нигеру. Так в V веке до н. э. был проложен караванный путь из «страны черных» к странам Средиземноморья, названный «дорогой золотых колесниц». Буквально через не­сколько десятилетий на смену лошадям пришли вер­блюды дромадеры, но прежнее название пути оста­лось на века...

 

Боюсь, конкурс среди многих столичных улиц при­дется проводить.

 

Думаю, нет. Мы же не в Африке живем...

Однако у мистических песков Сахары были тогда свои дети-хозяева. Ими являлись свободные племена воинов-магов, звавшихся гарамантами. Они постоян­но стремились взять под свой контроль пути через ве­ликую пустыню, стараясь перехватывать караваны и отбирать золото, идущее в Европу.

В 146 году до н. э. Карфаген пал, и римляне на не­сколько столетий утвердились на берегах Северной Африки, застроив привозным белым мрамором вели­колепные города Сабрата и Лептис-Магна. Для чего они пожаловали на бесприютные африканские берега из роскошных Апеннин? Да только для того, чтобы за­владеть кратчайшим путем к заветному золотому Эль­дорадо. Неоднократно направляли они в Сахару свои, бряцающие железом военные экспедиции, чтобы взять иод охрану «дорогу золотых колесниц» и оградить арабских купцов, поставлявших им золото, от набегов гарамантов.

Плиний описывает походы Корнелия Бальбы, Све- тония Павлина, Септимия Флакка, но все они закон­чились ничем. Духи пустыни, магия гарамантов и сила песков не пустили иноземцев к сердцу Сахары. Даже на взлете Римской империи (И век н. э.) ею контролиро­валась лишь узкая прибрежная полоска африканского Средиземноморья. Южнее по-прежнему лежала зага­дочная, наполненная мистическим ужасом пустыня...

 

Размеры Сахары год от года становятся все больше. Ползет песок по Африке, захватывая все больше и больше территорий...

Ни Геродот, ни Плиний, ни Птолемей, ни другие древние историки не дали нам конкретных сведений ни о прежней Сахаре, ни о землях, лежащих за ней.

Потому нельзя с уверенностью утверждать, в какой тьме веков возник город, на тысячи лет вперед став­ший таинственным и недоступным призраком. Город, лежащий у самого южного края великой пустыни, на перекрестке «дороги золотых колесниц», откуда вы­возились золото, рабы, слоновая кость, орехи колы, шкуры африканских животных. Куда доставлялись соль, шелковые ткани, предметы европейской роско­ши, зерно и масло. Город, ставший неуловимой меч­той и вечной могилой для многих путешественников разных поколений.

Имя ему — Тимбукту, что на языке туарегов означа­ет «колодец мага Букту». И никто до сих пор не знает, тот ли это город, что способны видеть иные человече­ские глаза, иди это просто сахарский мираж, сотво­ренный колдовскими чарами хозяев пустыни. И как увидеть настоящий Тимбукту, улицы которого, как писал Лев Африканский, выстланы золотыми плита­ми. Город, где живут 333 Великих мага и где хранятся сокровища, несравненно превосходящие своей ценой презренный металл. Речь идет о священных ману­скриптах, содержащих ответы на все вопросы, что есть у человечества, и хранящих все законы для его правед­ной жизни...

 

А может быть, и первая. В тибетской обители Учи­телей человечества никто так и не был, а в африкан­ской побывали многие...

Европейцы впервые услышали о чудном городе в XII веке от арабских путешественников, и с той поры мечты о нем не давали им спокойно жить. Сотни аван­тюристов, оставшихся безвестными, обрели уникаль­нейшие африканские могилы. Туареги распознавали их под черным загаром и лохмотьями местного тряпья, втыкали в горло нож или душили кнутом, а потом за­муровывали в глиняные стены, используя скелеты алчных иноземцев в виде опалубки.

Тимбукту так и оставался для Европы сладостной легендой целых 500 лет!

Английская академия предложила огромный приз в 3000 фунтов, а французская — в 10 000 франков тому, кто первым побывает в легендарном городе, что яви­лось маниакальной целью всей жизни для многих лю­дей.

 

Нашлось, конечно, и немало. Учителя человечества их не интересовали: манило золотое Эльдорадо. Отсю­да и печальные итоги...

Первым, кто пробился в волшебный город, стал Александр Гордон Лэнг. С 16 лет он служил в отрадах англичан, оккупировавших Сьерра-Леоне, дотянув до чина адъютанта генерал-губернатора Западной Афри­ки. Конечно же он слышал о золотых караванах и их легендарной столице, а потому жаждал найти Тим­букту и узнать его тайны. Рапорты возымели действие: в 1825 году он возглавил английский экспедиционный отряд, имевший задачу добраться до «золотого перекрестка». Для этой цели был выбран маршрут повторяющий знаменитый путь братьев насамонов впервые пересекших Сахару.

Дорого заплатил Лэнг за свою мечту. Целый год прорывался он сквозь пески великой пустыни, не пре- кращая схваток с гарамантами. В итоге все члены экс­педиции погибли, сам Лэнг получил три сабельных удара по голове, пулю в бедро, нож в шею и спину. Однако выжил и один добрался до удивительного го­рода.

 

Героями движут иные цели. А этот — маньяк, охот­ник за золотым тельцом...

Как и где Лэнг скрывался в Тимбукту — неизвест­но. Лишь единственное краткое донесение к своим со­отечественникам послал англичанин, подкупив одно­го из рабов. Никаких других документов о том, что удалось ему узнать, Европа не получила.

На обратном пути майора Лэнга, примкнувшего к торговому каравану, вычислили туареги, после чего задушили и бросили в песках Сахары. Его уникальные записи бесследно исчезли...

 

Проговорюсь раньше времени: вы станете первы­ми, кто услышит ответ на этот вопрос...

Через несколько лет в Тимбукту проник, переодев­шись арабом, французский авантюрист Рене Кайе. Но его уже сразу распознали и, с ножом под ребром, за­муровали в ограде мечети.

Третий европеец оказался более удачливым. С не­мецкой педантичностью Генрих Барт готовился к экспедиции: загорел, как головешка, выучил араб­ский без акцента, научился по-местному одеваться, есть и даже заниматься любовью (!). Потому он и про­жил в «Тимбукту» несколько лет, составив отчет о пыльном обнищавшем городе, полузанесенном пе­сками Сахары. Вернее — ему дали возможность со­ставить подобный отчет, с которым и отпустили во­свояси.

И теперь все, кому не лень было тащиться сюда че­рез огромную знойную пустыню, могли убедиться: все — враки! Нет тут ни золота, ни мудрецов!

Так оно остается и поныне. Как говорится, «бла­жен, кто верует, тепло ему на свете!».

«Как же так? Почему арабские путешественники веками говорили об удивительном городе несметных богатств и сре­доточии источников великого разума, а уже первые из евро­пейских - о пыльном захолустье?»

Восточный народ — хитрый народ! У него любой халат имеет две изнанки!

«Тогда каков же он на самом деле, этот таинственный го­род? Кому верить?»

Вот и мы не поверили ни арабским байкам, ни четам европейских золотоискателей. И потому прош ли всеми путями, о которых я сейчас рассказал: и тро пами братьев-колдунов, и следами несчастного Лэнга Мы продвигались к легендарному Тимбукту и с севе­ра, через Ливию, и с юго-запада, сплавляясь по великому Нигеру. И теперь читателю предстоит узнать как о многих наших невероятных открытиях, так и о всех встречах и приключениях на пути к ним...

Рассказ наш будет неторопливым, но увлекатель­ным, ибо нет ничего занимательней виртуального пу­тешествия вместе с автором, с целью день за днем по­знавать удивительный мир, в котором мы живем, й делать все новые и новые открытия...

Итак — вперед. На поиски города-призрака! На раз­гадку тайной силы золота!

 

Путешествие есть нередко часть ада.

Арабская пословица

На севере Африки, где тысячелетия назад финиширо­вали караваны, сумевшие дойти из «страны черных» «дорогой золотых колесниц», ныне лежит страна, оди­озное название которой, как правило, настораживает любого представителя западной цивилизации: Социа­листическая Народная Ливийская Арабская Джамахи­рия.

Мы стали первой российской экспедиционной группой, которой власти разрешили проехать на юго- іапад через всю Великую пустыню. Разумеется, мы не объясняли им, что хотим добраться до «африканского Эльдорадо». Взяв мини-аппаратуру, с нами ехали съе­мочные группы телевизионных программ «Русский жстрим» и «Незнакомая планета». Ехали они под ви­дом туристов, так как телерепортажи о стране запре­щены. Тюрьма, кстати, грозит также за ввоз алкоголя, еду на улицах, внебрачные сексуальные связи и про­чие шалости...

Да, мусульманские нравы суровы, но, если судить но их результатам, общий уровень морали и нрав­ственности в этих странах, пожалуй, выше, чем в хри­стианских.

 

Кому нужна свобода одних людей, ведущая к по­пранию свобод других, а то и к насильственной гибе­ли? Да и лукавят западные идеологи насчет свободы: любой член их общества крайне зависим от тех же де­нег! Пришел мировой финансовый кризис — и прак­тически все свободы, кроме права быть безработным, полетели псу под хвост...

Так вот, задумав повторить путь братьев-насамонов и майора Лэнга, наша экспедиция стартовала из горо­да Лептис-Магна, а вернее — из его грандиозных развалин.

За тысячу лет до нашей эры эта часть Средиземне морского побережья Африки звалась Триполитании по трем финикийским городам, входившим вее состав: Эа (современный Триполи), Сабрата и Лептис Магна. Они были сначала обычными торговыми факториями для золотых караванов с юга, а затем стали городами-портами для огромного и вольного флота пиратских адмиралов, контролировавшего все Средиземноморье.

Наибольшего расцвета города Триполитании достигли с приходом римлян (И—III вв. н. э.). Великолепная архитектура зданий из привозного мрам поражала воображение современников. Да и сейчас эти самые грандиозные и древнейшие в Африке руины восхищают каждого, кому посчастливится их увидеть.

Мы бродили среди безлюдных, прекрасно сохранившихся римских дворцов и храмов, восхищаясь фантастическим форумом Септимия Севера, градиозными термами, рыночной площадью, великолепнейшими колоннадами, прекрасно сохранившимся огромным театром, с верхних ступеней которого можно бесконечно смотреть на нескончаемую гладь бирюзового моря.

На огромном ипподроме будто слышен до сих пор топот коней, запряженных в стремительные колесницы, и рев многотысячной толпы, а в лабиринтах амфитеатра порой мелькают тени гладиаторов, готовых выйти на арену для своей последней схватки...

Да, немало африканского золота было вложено в роскошь городов римской Триполитании. А еще больше — человеческих жизней, всегда ценившихся у людей дешевле желтого металла.

 

Лабас (здравствуйте) — так приветствовали нас на убйосм языке водители арендованных нами джипов. Они — городские туареги, вероятные потомки вели­ких магов-гарамантов, и никто, кроме них, не согласился бы пересечь с нами величайшую пустыню в мире.

Руководит ими Жамааль, рослый и широкоплечий, мужественным профилем и командным голосом. Манеры явно выдают в нем военного человека, но мы не сомневались в том, что в закрытой стране к нам при крепят особиста. Нарекли его Полковником и сделали вид, что не догадываемся о его знании русского языка.

Мы выезжали курсом на юг, собираясь делать многодневные броски от одного оазиса к другому и двигаясь тем самым направлением, которым месяцами шли когда-то караваны братьев-насамонов и Александра Лэнга. Старенькие «тойоты» доверху были за­гружены продовольствием, запасной резиной, воды на три дня и канистрами с бензином. Расход в пустине — 40 л на 100 км, и дай бог, чтобы запаса хватило на 1000 км пути по Сахаре, до первого оазиса — городка Сабха.

 

Давайте не будем о грустном. В пустыне не приняты рассуждения типа «а вдруг?», чтобы не накликать беду...

Великая пустыня, как называли ее португальские мореплаватели XIV—XV веков, занимает почти треть Африки и делится между десятью государствами. С севера на юг она простирается на 2000 км, а с запада восток — почти на 5000 км. Арабы назвали ее Ассахара, и это название прижилось в дальнейшем. Почти 11 млн кв. км занимает ее площадь! Это пятая часть- всех пустынных земель нашей планеты! И хотя песка здесь больше, чем во всех других пустынях, вместе взятых, в самой Сахаре он занимает только 20 % площади. Остальная территория — это плоские, как с песчано-гравийные и каменистые пустыни (гама сериры), а также дикие скалистые нагорья, поражающие фантастическими пейзажами.

- это бескрайние пески...»

Словом «пустыня» принято называть все места, не пригодные для проживания человека. И далеко не всегда они покрыты песками...

Три дня бесконечной гонки по пескам в спецмаши­нах, с навигацией по GPS и запасом воды, — разве Можно сравнить возможности нынешних путеше­ственников с тем, как шли здесь неторопливые караваны тысячелетия назад?

Тем не менее эти первые трое суток в Сахаре пока- зались нам едва ли не знойным адом днем и леденя­щей преисподней — ночью. А каково было им, тем, которые прячась от палящего солнца и экономя каж­дый глоток воды, передвигались только ночами, ори­ентируясь по звездному небу и преодолевая за один переход не более 50 км? Ведь путь наших трех дней со­ставлял для них все двадцать! И в каждый такой день можно было умереть либо от жажды, либо от острых мечей гарамантов. Недаром в пустыне говорят, что вся «дорога золотых колесниц» — это засыпанные пе­ском бесчисленные скелеты верблюдов И ИХ ПОГОНЩИ­КОВ...

Наша экспедиция двигалась вглубь песков Сахары, держа направление на оазис Джерма, расположенный в вади Аль-Аджьяль. Словом вади в Северной Африке называют сухие русла. Ведь в глубокой древности по пустыням текли полноводные реки, и их высохшие отпечатки тянутся теперь среди песков на десятки и сотни километров. Говорят, что с помощью магиче­ских заклинаний гараманты могли вызывать из-под земли воду в этих руслах, что и позволяло им поить караваны.

Три тысячи лет назад нынешний городок Джерма звался Гарамой, располагался практически на трети «дороги золотых колесниц» и был столицей владений гарамантов — могущественного народа воинов-магов Осматривая их древние могилы, которых тут более 45 тысяч, мы даже и не предполагали, что судьба совсем скоро столкнет нас в невероятном приключение с потомками древнейшего племени.

 

Откуда появились в Африке племена светлокожих, худощавых, высоких мужчин и изящных, красивых жен- щин — до сих пор неизвестно. Ныне говорят, ЧТО они принадлежали к белой средиземноморской расе и являлись одним из тех таинственных «народов моря” который перебрался на новый материк в XV—XII веке до н. э. Пришельцы быстро создали на севере Африки огромное и могущественное государство — Гараман- тиду. Высокие, длинноногие жители его носили белые одежды, красные плащи и плетеные сандалии, а головы украшали страусиными перьями. Это был отчаянный и задиристый народ. Геродот писал о них как о воинственных племенах, проникавших на запряжен­ных четверками лошадей колесницах глубоко в степ­ные (в те времена!) просторы Северной Африки. Вся Сахара была под их контролем! Каждый мужчина Гирамант постоянно носил на левом запястье тонкий Кинжал, на правом боку — тяжелый, метровой длины, Прямой меч-такубу, а на груди — серебряный амулет Жреца. Такой всадник, с лицом, укутанным до глаз бе­лой или синей повязкой, называемой тагелъмус, на­долго стал для жителей пустыни символом мужества и чародейства.

Гараманты прекрасно владели приемами магии, по­зволявшими им чувствовать себя в безжизненной пу­стыне как дома. И немудрено, по тайным поверьям, эти волшебники никогда не умирали: их души выхо­дили из песка и после смерти вновь в него возвраща­лись.

Для хозяев пустыни, к тому же магов, видимое от­сутствие воды никогда не было проблемой. Зная, что она содержится буквально во всем, гараманты умели вызывать водные потоки из скал и даже капли влаги из самого маленького камня. Находясь в любой точке Са­хары, эти чародеи могли видеть абсолютно всю ее по­верхность и каждого путника на ней. Это позволяло им легко замечать недружественные караваны с золо­том и стремительным налетом захватывать их.

Немудрено, что вокруг такого необычного племени возникло множество легенд. Тот же Геродот намекал на происхождение их от легендарных атлантов.

 

Как бы то ни было, гараманты действительно были таинственным племенем, появившимся неизвестно откуда, а затем будто бы исчезнувшим неизвестно ку­да. Дело в том, что, когда (VII в. н. э.) многотысячные волны арабских переселенцев стали активно осваивали северные районы Африки, могущественные гараманты почему-то без особого сопротивления стали уходить от них все южнее и южнее — в бесконечные пески, в засушливые и гористые районы Аххагар и Тассили, становясь разбойниками. Они стали грабить богатеющие арабские поселения в оазисах и контролировать караванные пути в пустыне, отбирая золото у мусульманских купцов.

Те прозвали их таувариками, то есть безбожниками.

Принято считать, что именно от этого слова и пошло наименование более позднего народа Сахары- туарегов.

Теперь самое время подробнее рассказать о туаре- гах, так как именно они переняли у гарамантов почет- ную миссию детей и хозяев Великой пустыни.

Туареги создавали в глухих и труднодоступных уголках Сахары свои желтые глинобитные городища. В центре их, вокруг колодца, строились высокие мно­гоэтажные продовольственные склады, более похожие на пчелиные соты. Каждая семья имела в них свою ячейку, заполненную большими амфорами для хране­ния различного зерна, фиников, масла, меда, воды и других продуктов, большинство из которых было да­нью, собираемой с торговых караванов. Вокруг такого склада тесно, стена к стене, располагались небольшие жилые домики с плоскими крышами. Внутреннее про  

странство продовольственного склада служило крепо­стью, в которой туареги укрывались при осадах. Спе­циальные ячейки имели узкие бойницы для обстрела неприятеля.

С 18 лет юноши посвящались в воины и были обя­заны постоянно носить тагельмус {шат — по-арабски), спуская его до подбородка лишь при еде.

Женщины туарегов свои лица не закрывали. Их общественное положение было даже выше, чем у мужчин. Только они учились грамоте и сохраняли свою письменность — томашек. По линии матери ве­лось и родство. Даже главным мужским родственни­ком детей являлся не их отец, а старший брат их мате­ри! Естественно, многоженство у туарегов исключа­лось...

 

Что ж, пусть эта мысль утешит нынешних муж­чин...

Ныне большинство туарегов ассимилировались среди арабов, приняли ислам и подрабатывают на нефтепромыслах и соледобыче. Об их принадлежно­сти к древнейшему народу свидетельствуют только повязки-тагельмус, носимые по-прежнему с гордо­стью и достоинством. Однако в самых глухих районах Сахары еще до сих пор кочуют племена вольных туа­регов, называющих себя имошагами, что значит «сво­бодные». Они считают, что в пустыне есть все, нужно настоящему имошагу, а чего в ней нет, так имошагу и не нужно. Эти воины пустыни ушли прочь от цивилизации и воды, делающих людей своими рабами. Они пошли на невероятные лишения, но сохранили свою самобытную культуру...

 

Покинув легендарную Джерму-Гараму, мы двинулись дальше по Сахаре. Нагорье Акакус, которое пересекало наш путь, — воистину музей скульптуры. Тысяче­летиями ветер обтачивал песком горные породы, при­давая им совершенно невероятные формы. И теперь на бескрайних полях желтого песка торчат бесчислен­ные буро-коричневые многометровые каменные фи­гуры умопомрачительных форм и очертаний. Колон­ны и шпили, развалины крепостей и замков, минареты и соборы, грибы и деревья, фантастические фигуры людей и животных, разнообразные космические при­шельцы — чего тут только не увидишь! С диким сви­стом носится между ними наполненный песком ветер, продолжая совершенствовать свои невероятные тво­рения...

Вечерами наши водители-туареги жарили на костре мясо и пекли прямо в песке под ним вкуснейшие пре­сные лепешки тачилла, распевая хором свои песни такие же протяжные и заунывные, как вой пустынных петров под бездонным небом Сахары.

Мы же бродили по мертвенно сияющим в свете огромной луны пескам, между фантастическими ска­лами Акакуса. Их контуры серебрились в ночи, будто покрытые мерцающей паутиной (следствие электри­зации от ударов миллиардов песчинок). Потом мы за­бирались на скалы и слушали «звуки солнца». Так здесь называют треск камней, лопающихся от резкого охлаждения после дневного перегрева. И сколько естественной гармонии было в негромкой человече­ской песне под аккомпанемент каменных бараба­нов...

После ужина, полулежа вокруг догорающего ко­стра, мы все вместе вдыхали восхитительные ароматы местных кальянов шиша, ведя неспешные разговоры о таинственной жизни пустыни и ее обитателей. Кута­ясь в спальник, под дикие стоны пустынной совы, я разглядывал совсем низшие звезды и думал, что слово «пустыня» означает вовсе не тот факт, что вокруг тебя ничего нет, а то, что мысли твои здесь невольно очи­щаются от житейской шелухи привычного бытия. Пу­сто в голове; чистый лист дается здесь твоему мышле­нию. Нужно лишь уловить те тихие светлые голоса, что льются на тебя с небес, и внимать им. Внимать и вписывать в свою память Божественные наставления и советы ушедших предков. Внимать, впитывать и ис­полнять, чтобы стать добрей и чище, искренней и

естественней. Чтобы оставаться плотью от плоти той первозданной природы, что восхищает нас всегда своей извечной непорочностью...

.

Человек на 80 % состоит из воды. Он, по сути, большая бутылка с дырявыми стенками, через которые по­стоянно вытекает 2,5 л жидкости в сутки. Это в обычных условиях, а в пустыне потери воды возрастают до 12 л! Интересно, что жажда возникает уже при потере 0,5 л на 1 кг веса, когда обезвоживания еще во­все нет. Тогда спортсмены полощут рот водой, а туареги сосут камушек: выделяется слюна, и жажда пропадает. А вот если будет безвозвратно потеряно 3—5 л воды — дело дрянь. Ну а дефицит в 10 л неминуемо приведет к смерти.

 

Пусть такие заявления остаются на их совести...

Мы не тратили воду на умывание, бритье, мытье посуды или стирку, но прошло пять дней, и запасы ее практически закончились. Жара тут же стала невыно­симой, а джипы без кондиционеров превратились в камеры пыток.

В этих районах выпадает всего 20—30 мм осадков в год, то есть меньше уже не бывает. И хотя под Саха­рой, на глубине 2000 м, плещется огромный океан пресной воды площадью 1 млн кв. км, сама она редко

Где выходит на поверхность. Первый артезианский Колодец французы пробурили тут в 1856 году. С тех Пор их сверлили сотнями, но пустыня эти же сотни ежегодно и забирала обратно. Наши туареги знали, где был ближайший колодец в прошлом году. Туда мы и двигались. Но сохранился ли он в постоянно движу­щихся песках? Вопрос жизни и смерти для нас, так как в пустыне человек не проживет без воды более су­ток.

К тому же скалы-останцы остались за спиной, и мы въехали в бескрайние просторы песчаного океана пу­стыни Идехан-Мурзук — одного из крупнейших в ми­ре скоплений желтых песков. Ничего вокруг, кроме барханов, сколько ни крути головой! Какие колодцы? Какая вода? Где тут ее искать?

Машины постоянно буксуют, жалобно взвывая моторами, и мы спешим им на помощь. Толкаем джипы, обливаясь потом, меняем лопающиеся бал­лоны и молимся лишь о том, чтобы не случилось какой-нибудь серьезной поломки. Ведь, кроме спут­никового навигатора, у нас принципиально нет с со­бой никаких приборов и средств связи. А теперь еще нет и воды...

Солнце палит нещадно. Даже теней нет. Жажда уже вовсю терзает каждого, и песок упорно лезет во все щели одежды и отверстия тела. Он скрипит уже даже под веками. Он медленно душит нас и ждет...

 

Сахара... Глубину этой «песочницы» вообще не можно измерить.

Это живая масса. Она дышит, звучит, перемещай и — я теперь уверен в этом — думает...

Который час кавалькада наших машин мечется между дюнных цепей, иногда в понижениях, перева- ливая из одной песчаной «долины» в другую.

Водители уже не едут по маршруту, а ищут колодец. Как они здесь ориентируются — одному Богу известно: тянущиеся во все стороны до самого горизонта желтые песчаные волны внешне почти ничем не ОТЛИчаются друг от друга.

 

Барханы пустынь перемещаются ветром на десятки метров за год, а свои очертания могут менять после каждой песчаной бури! Какие тут могут быть ориен­тиры, если серьезные бури происходят почти ежене­дельно!

Но, видимо, свои особые ориентиры в пространстве все-таки существуют для жителей пустыни. А может быть, молитвы помогли: за час до заката, который мог стать последним для экспедиции, водители нашли то, что искали в песках весь день...

Когда-то здесь жили люди и отдыхали торговые ка­раваны. Десяток глинобитных, полуразрушенных, за­паленных песком по самые плоские крыши домиков без окон ютился в котловине между двумя огромными звездчатыми барханами. Наверняка этот год будет по­следним в жизни места, бывшего когда-то цветущим оазисом. Огромный бархан всем телом навис над ним, запустив песчаные щупальца под каждую крышу. Он поглотил все живое и неживое, а скоро проглотит и память о них...

Разобрав крышу над одним, только им известным строением, водители-туареги открыли старый коло­дец. Мягкими ведрами, сделанными из верблюжьих шкур, нам удалось набрать оттуда около 100 литров мутноватой прелой воды. Не знаю, как передать ощу­щение тех первых глотков. Вода не была, как это при­нято говорить, самой сладкой в моей жизни, но вкус и запах ее мне не забыть никогда...

Мы остались ночевать подле развалин былой жиз­ни, надеясь к утру нацедить еще немного воды. Ужи­нали молча, да и привычных песен не пели.

Когда-то у этого колодца, наверное,, сидел и майор Лэнг... Где теперь он и сотоварищи? Тягостно ноче­вать на кладбище чьих-то судеб, чьей-то любви и не­сбывшихся надежд. Да и сами мы сегодня были на во­лосок от той же участи. И не были, а остаемся по-прежнему. Остаемся заложниками судьбы и песков сегодня, и завтра, и потом. Потому что песок любит воду не меньше, чем любит ее все живое на земле, и он всегда готов отобрать у вас даже последние ее капли.

 

Рано легли, рано и встали. Всем захотелось подняться на огромный бархан, погубивший оазис, и с него по- любоваться восходом солнца. Не менее получаса мы карабкались по песку вверх, поминутно проваливаясь и увязая. Ветра не было, но над самой поверхностью бархана постоянно струилась дымка песчаной поземки. Картина напоминала мне зимнее восхождение в

горах: так же метет снежный низовик, так же резко скрипит наст под ногами...

Стоп! Иногда слышу, что здесь не скрип доносится из-под ног, а какой-то ворчливый скрежет... Странно, наверное, ветер искажает звуки.

Мы успели наверх как раз вовремя. Лежащие под на­ми бескрайние волны песчаного моря еще были темно- серыми, сливающимися с горизонтом. И вдруг словно сказочный салют озарил спящее небо. Бесчисленные мелкие кудряшки высоких облаков, невидимые до тех пор, внезапно загорелись нежным желтым цветом. Словно тонкие стружки с небесного дерева, они закур­чавились на темном фоне неба, восхищая глаз фанта­стическим орнаментом. А может, это райские птички пробуждаются от снов после долгой ночи?

Первый луч солнца внезапно ударил из-за горизон­та в ближайшие облака, и они вспыхнули багровым пламенем. Занялось торжественное буйство небесного пожара. Одни за другими, светлые перышки облаков

словно окунались в пурпур, а небо вокруг них посте­пенно становилось ультрамариновым, затем синим, а потом и прозрачно-голубым...

Пустыня, расчерченная длинными тенями барха­нов, озарилась сочным желтым светом, подставляя свои необъятные просторы ласковому утреннему солнцу.

Здравствуй, новый день жизни! Здравствуй, ма- тушка-планета! — кричим мы восторженно во все сто­роны.

Но от солнца проснулся и ветер. Он ударил внезап­но, плотной стеной колючего песка. Порыв был такой силы, что буквально сбил нас с верхней кромки барха­на. Прикрываясь куртками, мы «по-суворовски» по­ехали вниз по крутому склону, увлекая за собой лави­ны песка, будя и оглашая дремлющую пустыню ра­достными воплями:

Вот это класс! Ура! Даешь! Ура!!!

И вдруг с огромным барханом что-то произошло. Откуда-то из глубины его послышался низкий недо­вольный гул. Он быстро нарастал и стал ощущаться уже каждой клеткой тела. Могучая песчаная масса мелко задрожала, а затем будто стала толкать меня. Это было невероятно, но я отчетливо почувствовал толчки в спину, будто катился не по мягкому песку, а по ухабам. Гул перешел в напряженный рокот, за­ставивший похолодеть от внезапно нахлынувшего страха. Он сдавил голову и заткнул тугим комком глотку...

Судорожно отталкиваясь холодеющими руками, я закувыркался вниз в состоянии безотчетного ужаса. Песок терзал открытые части кожи нещадным нажда­ком и, казалось, вгрызался, утрамбовываясь в меня, стараясь превратить мое тело в камень. Он явно хотел убить меня, и я это четко осознавал...

Скатившись к подножию, я побежал безоглядно, панически стряхивая с себя прилипшие песчинки так, будто они продолжали кусать меня. Бархан злобно гу­дел вослед, заглушая громкие стоны моих товарищей, бегущих рядом.

И я понял: бархан — живой...

 

В лагере мы понемногу успокоились, и ощущения на бархане стали казаться игрой воображения. Однако водители не разделяли почему-то нашего оптимизма. Они что-то бормотали о том, что нельзя тревожить ду­ха — хозяина бархана своим шумом и озорством. При этом они быстро собирали лагерь, намереваясь спеш­но уезжать.

Машины выбрались из котловины и помчались по песчаным просторам широкого русла древнего вади. Но не прошло и часа, как наша кавалькада вдруг остановилась. Туареги сгрудились и стали с волнени­ем обсуждать что-то, осматривая горизонт. Мы ниче­го необычного там не увидели, но зато услышали какие-то странные звуки, доносящиеся ниоткуда. Словно кто-то тихо играл в окружающем неподвиж­ном воздухе — то ли на нежных гуслях, то ли на вол­шебной скрипке. Это была сладкая и заворажива­ющая музыка, чуть слышная, но совершенно отчет­ливая...

Очаровательную гармонию прервал рев двигателей: не обращая на нас внимания, водители быстро стали выстраивать джипы в тесный круг-звездочку, радиато­рами в центр, и обносить его кольцом брезентового забора-ширмы, которым они обычно защищали ла­герь от песка на ночевках.

Подбежал Жамааль и с самым серьезным видом стал быстро говорить, что дух бархана вызвал Эола — бога ветров. Пески-эрга запели, и это значит, что он уже близко. А «дышащий ядом» — большая беда для путников. У нас лишь несколько минут, чтобы попы­таться спастись...

Мы всмотрелись по направлению его протянутой руки и вдруг увидели, что горизонт, утратив обычное марево прозрачности, покрылся какой-то темной дымкой. Слегка колеблясь, она разрасталась вверх и довольно быстро приближалась к нам со всех сторон. Но еще удивительнее было другое зрелище: вершины всех ближайших барханов, словно действующие вул­каны, красиво курились темными облачками подня­того в воздух песка. И это притом что вокруг нас царил полнейший душный штиль. — Самум! — крикнул кто-то, и сердце мое судорож­но сжалось.

Окружающий воздух стал резко темнеть и терять прозрачность, но еще было видно, как багрово-черные тучи быстро неслись со всех сторон к зениту прямо над нами, проглатывая последние лучи солнечного света...

Мы побежали к машинам, выхватывали из рук во­дителей верблюжьи одеяла и, закутавшись в них с го­ловами, падали на и под сиденья. Захлопали дверцы, а потом стало так тихо, что слышно было лишь частое биение сердца...

Страшный удар потряс машину, и все ее части отча­янно завизжали. Это даже был не удар. Будто чья-то огромная мощная пасть охватила джип и стала его от­чаянно мотать и трясти, ударяя о капоты соседних ав­томобилей и стараясь вырвать из общего круга. Этот незримый некто ужасающе ревел голосом реактивных турбин, проникающим в каждую клеточку вспухшего мозга. Герметичный салон почти мгновенно наполнил­ся пылью и песком. Меня, лежащего на полу, немило­сердно било о ножки сидений, не давая зафиксировать­ся. Густая смесь пыли с горячим воздухом упорно заби­валась под одеяло. Вскрикивая при каждом ударе тела, я хватал ее ртом, вдыхая и глотая. Она обжигала легкие, и дышать было мучительно больно. Раскалывалась го­лова, выплескивая в песок остатки последних мыслей, и скоро, окончательно потеряв ощущение реальности, я уже не понимал, стоит ли джип, лежит или уже летит под небесами крохотной песчинкой в тисках неведо­мой и страшной силы. Мне уже было все равно: бесчув­ственное тело продолжало биться всем, чем можно, обо все, что было рядом, и душа моя лишь ожидала смерти этого бренного тела от неминуемого удушья...

Не знаю, сколько часов продолжался кошмар саму­ма, сколько еще времени мы приходили потом в себя. Водители вытаскивали нас из салонов, раскапывая пе­сок, и укладывали в неподвижный ряд, словно мертве­цов. Да мы почти и были таковыми...

Когда закончился день — не знаю: света больше не было до самого утра.

Мы все лежали в морозной ночи пустыни, и этот холод был тогда лучшим лекарством для избитого те­ла, воспаленного разума и уставшей души...

 

Как я хочу, чтобы все мои читатели в конце концов поняли это!

 

В конце концов мы отлежались, а вот Каду, старшему сыну Жамааля, не повезло: торопясь закрепить кани­стры с водой, он поздно прыгнул в машину, и удар двери раздробил ему предплечье. На обработку раны ушло немало воды, еще больше вылилось из разбитого пластика канистр. Опять ввели жесткий режим эконо­мии и двинулись дальше, благодаря Бога, что крепко побитые «тойоты» все же завелись...

Однако через два дня состояние Каду значительно ухудшилось. Несмотря на мои таблетки, у него стали проявляться признаки гангрены и сепсиса, о чем я и сказал Жамаалю, сидевшему теперь за рулем головной машины. Тот промолчал...

Тем не менее спустя несколько часов наш началь­ник вдруг резко изменил курс, и вместо юго-запада мы поехали на юго-восток. Прошел еще день напряжен­ного джиппинга по барханам, и вдруг, выехав на высо­кую кромку одного из них, мы увидели впереди карти­ну, которую вначале приняли за мираж.

Внизу, в обширной песчаной котловине, лежало круглое голубое озеро. Густые акации и стройные фи­никовые пальмы окружали его плотным зеленым кольцом, словно мохнатые ресницы влажного глаза. В их тени виднелось несколько необычных строений, напоминающих шатры, но людей не было видно. Мы замерли от удивления и восторга...

— Это селение вольных туарегов-имошагов. Кроме меня, мало кто знает о нем. Место святое, и туда нель­зя ходить постороннему под страхом смерти, — сказал Жамааль. — Но у меня нет другого выхода. Днем там нет мужчин, и мы с доктором поведем Каду к знахар­ке. Оставайтесь за гребнем и ждите нас в полной го­товности к отъезду.

И действительно, мужчины в селении отсутствова­ли. Несколько женщин, закутанных с головы до ног в черные шали, сверкая белками глаз, громко, с угрожа­ющими интонациями бранились с Жамаалем, но все- таки разрешили пройти к знахарке-колдунье (амекел- леу). Та долго мазала руку Каду какими-то мазями, ва­рила для него сложный травяной отвар, зашептывала парня непонятными заклинаниями, и он в конце кон­цов уснул. Я сказал старухе, что являюсь врачом, и по­дарил обрадованной колдунье практически всю свою аптечку. Она же дала нам мази для перевязок постра­давшего и угостила сухим сыром тикамарин и лепеш­ками тагелла.

Скоро Каду проснулся, и мы засобирались уходить. Но на улице нас ждала невероятная картина: все наши машины колонной медленно двигались с бархана в сторону поселка в окружении двух десятков всадни­ков, закутанных в белое и сидящих на верблюдах- дромадерах...

Мы влипли в серьезную историю: туареги, возвра­щавшиеся в поселок, обнаружили машины нашей экс­педиции и неожиданно захватили всех.

Не стану утомлять вас рассказом о долгих перего­ворах, которые вел с вождем Жамааль. Мы, белые, были для них врагами, вторгшимися в их дом, ино­верцами, узнавшими про тайное поселение. Этот факт грозил самыми серьезными последствиями для нас, тем более что вид у мужчин, охранявших нас, был са­мый воинственный. У левого запястья каждого, как мы и читали ранее, крепился небольшой кинжал, а на правом боку висел в кожаных ножнах метровый пря­мой меч такуба. Вид у них был совершенно кинош­ный, и один из наших операторов вынул фотокамеру, наведя ее длиннофокусный объектив на красавца ту­арега...

В секунды ближайший охранник выхватил меч и коротким движением отсек металлический (!) объек­тив, да так, что корпус камеры остался в руках у оша­левшего от испуга оператора.

Осознав случившееся, мы окончательно поняли, что с нами не шутят. Тотчас обыскав всех, туареги не только забрали всю фото- и видеоаппаратуру, но и по­вынимали из машин наши личные вещи, сбросив их в кучу. Ситуация накалялась...

Не знаю, какие боги вмешались в нее, но, не пове­рите, наша экспедиция не «пропала без вести в песках Сахары...», как сообщили бы потом в CNN, только благодаря старухе знахарке и мне. Придя в шатер к аменокалю — вождю туарегов, она долго говорила с ним о чем-то, а потом туда позвали и меня — док­тора...

На пороге шатра меня встретил Жамааль, и по вы­ражению его лица я понял: дела наши совсем плохи и «визит белого доктора» — последний шанс для судеб всех членов экспедиции...

Как ни странно, такая ответственность успокоила мои, лихорадочные до того, мысли. Подняв голову и распрямив плечи, я уверенно шагнул навстречу ново­му повороту своей удачливой до сей поры судьбы...

 

— От старейшин мы знаем, что давным-давно гостем наших предков был великий знахарь и мудрый чело­век Искандер, родом из Руссии. Много доброй помо­щи принес он тогда жителям пустыни. Слышал ли ты что-нибудь о нем?

Этими словами встретил меня вождь по имени Ду- лотт, сидевший в полумраке шатра, и я тотчас оконча­тельно успокоился. Да, я знал эту историю 120-летней давности. Я читал о ней совсем недавно, перед поезд­кой в Сахару. Речь шла о первом русском путешествен­нике, изучавшем пустыни Ливии и жизнь ее обитате­лей в 1885 году, военном враче Елисееве Александре Васильевиче.

— Меня также зовут Искандер. Я прямой потомок того человека, о котором ты говоришь, и приехал сю­да, чтобы исполнить священный долг его памяти.

Эти мои слова, произнесенные громко и уверенно в полной тишине, вырвались сами собой и поразили ме­ня не меньше, чем всех окружающих. Напряженная пауза повисла в воздухе...

— Чем можешь доказать такие речи и свою силу?

Да, воистину человеческая история не имеет ни на­чала, ни конца. Она методично движется по вечному замкнутому кругу, непрестанно переходя в очередной поток времени и набирая иных действующих лиц. Ведь именно этими словами встретили когда-то туареги русского доктора. И я повторил тот же нехитрый трюк, которым он убедил их тогда в своем «колдовском мо­гуществе».

Попросив принести ведро с водой, я незаметно раз­вернул в кармане порошок КМп04, которым в эти дни дезинфицировал воду, набранную из старого колодца, и испачкал марганцовкой руку. Пробормотав несколь­ко клятвенных заклинаний, я опустил кисть в воду и «окрасил ее собственной кровью»...

Мне поверили, и, как оказалось дальше, это облег­чило ситуацию для всех, но создало новую проблему для меня. Аменокаль обратился к потомку великого доктора с просьбой излечить его дочь.

Когда я пришел в шатер, одиноко стоящий на окра­ине поселка, то нашел там женщину, осмотр которой поверг меня в крайне удрученное состояние. У нее бы­ла проказа...  Я уже давно не сомневаюсь, что врачи-материали- сты ошибочно считают болезнями такие состояния те­ла, как, например, проказа, рак, СПИД или наркома­ния. Это не болезни, а кара Создателя. Причем чело­век зачастую несет подобное наказание даже не за собственные грехи, а за «неотработанные» проступки предков, кармически перенесенные на продолжателей его рода...

 

Лечить их медикаментами — просто бессмысленно! Только истовость собственных молитв и священные обряды духовников его веры могут разрушить причин- но-следственный круг судьбы...

 

Не просто так отмаливать. Нужно понять причину этой кары Господней и уже конкретно молиться за прощение данного проступка...

Все это я и объяснил вождю. Сказал, что проведу несколько совместных с их жрицей-знахаркой обря­дов, чтобы узнать источник греха, наложившего страшную печать на тело его дочери. Но и он пусть по­думает, пусть вспомнит и проанализирует историю жизни своей и своих ближайших предков на оселке бескорыстного добра и гуманизма...

После моей встречи с вождем экспедиции нашей разрешили разбить лагерь на окраине поселка. Враж­дебное отношение туарегов к незваным гостям посте­пенно, день за днем, сменилось на доброжелательное. Нам разрешили купаться в их озере, знакомили с обы­денной жизнью обитателей пустыни. Мы пробовали асинко — национальную кашу из муки, ячменя и злака тулулып, привозимых караванами из оазисов побере­жья. Лакомились разнообразными блюдами из фини­ков — главного продукта питания в пустыне. Ели смокву, кускус и, словно заправские акридофаги, грызли сушеную саранчу. Научились добывать огонь трением сухой палочки акации о дощечку из дерева торха. Пытались правильно заправлять и курить ка­льян, печь лепешки в песке. Телевизионщики же с удовольствием жевали смесь табака с едким натрием и попивали финиковую водку — лакби, закусывая хру­стящими жареными сцинками.

 

Сцинки — небольшие ящерицы, которых называют также песчаными рыбами. Они почти постоянно жи­вут в толще песка, передвигаясь в нем с помощью му­скулистого хвоста и питаясь всякими личинками. Их выслеживают по выпуклому следу на песчаной по­верхности. Туареги ходили на «рыбалку» за сцинками на южный, прогреваемый даже африканской зимой склон своей котловины. Мы безуспешно пробовали ловить этих шустрых пресмыкающихся, но сразу пере­стали туда ходить, когда однажды увидели на песке ха­рактерный «боковой след» рогатой гадюки — самого ядовитого, после толстотелого скорпиона, обитателя пустыни.

Покатались мы и на верблюдах. Туареги держат не только вьючных верблюдов, но и особых — верховых, дрессируемых с детства и называемых мехары. Эти длинноногие поджарые дромадеры способны бежать иноходью, со скоростью до 15 км/час, в течение 10— 12 часов подряд! Именно на них имошаги сопрово­ждают на пастбища стада своих овец и патрулируют пустыню, нападая зачастую на караваны чужих пле­мен, вторгнувшихся в их исконные владения.

В пустыне говорят, что, когда Бог вылепил из гли­ны первого человека, у него остался еще ее кусочек. Тогда он вылепил верблюда и финиковую пальму. То есть все трое — из самого первого и общего замеса...

Узнав, что высушенный и растолченный желудок верблюда — самое сильное в мире средство повыше­ния потенции перед ночью любви, наши орлы скупи­ли у туарегов все его запасы.

 

В том, что туареги-имошаги сохранили первозданное языческое мировоззрение, я не сомневался изначаль­но. Жить на могучих просторах пустыни, полностью зависеть своей жизнью от ее жизни, ежечасно видеть и чувствовать то, что не дано видеть и чувствовать гостю этих мест, — все это возможно лишь тогда, когда ты постоянно находишься в полной гармонии с природой и в почтительном преклонении перед ее могуществом.

Естественно, я быстро нашел общий язык со стару­хой колдуньей. Мы провели несколько камланий у ноч­ного костра, и «диагноз» несчастья, происшедшего с до­черью вождя, становился яснее с каждым обрядом...

Только поддержка старой знахарки спасла меня от гнева Дулотта, когда я спустя пару дней сообщил ему, что во всем виновен он сам. Мы называли ему имена людей, которых он, ограбив очередной караван, уби­вал, оставляя в объятиях пустыни без воды и верблю­дов. Это было давно, в дни его горячей молодости, но Дулотт помнил всех. Их лица наверняка не раз и пре­жде мучали его ночными кошмарами, и вот он услы­шал их из уст белого шамана. Вождь был поражен, по­трясен и раздавлен услышанным...

Потом мы долго говорили о судьбе человека, о все­общем Божественном законе возмездия — каждому, за все содеянное. О значимости раскаяния и покая­ния. О путях расплаты. О величайшей силе молитвы, добра и любви, позволяющих исправлять даже законы кармы.

Говорили и о смысле жизни человека. О золоте, за­ставляющем многих брать на душу кармические грехи. Вспоминали и былые экспедиции к Тимбукту, кото­рые нашли в песках Сахары свой конец...

Вождь ушел в пустыню и отсутствовал три дня. Мы прожили их в томительном неведении и волнительном ожидании развязки. Никто не сомневался, что она не­минуема и вот-вот должна наступить, но никто и не предполагал, что развязка этой почти фантастической истории откроет нам совершенно необыкновенные тайны и окажет принципиальное воздействие на ход нашей экспедиции к таинственному городу-призраку...

 

Дулотт был не только мужественным, но и мудрым че­ловеком. Он знал, где искать поддержку для своей смятенной души. Пески родной пустыни помогли ему осознать услышанное. Любовь к единственной дочери определила смысл дальнейшей жизни. Будто ушел че­ловек с одной душой, а вернулся — с другой. Он знал теперь, как жить дальше.

Когда вождь снова призвал меня к себе, мы уже ни слова не говорили на больную для него тему.

— Ты открыл глаза моей души, а я должен открыть тебе некоторые тайны моего народа, тайны моей пу­стыни. Ты купался в нашем озере. Почувствовал ли ты его? Понял ли, чем оно является для пустыни?

В ходе экспедиции во многих котловинах мы встре­чали мелкие соляные озеро-шотты. Редкие осенние дожди иногда заполняют такие котловины водой. За зиму она почти совсем испаряется, и к весне озера превращаются в глиняные трясины, покрытые сверху коварной коркой из соли и глины. Немало неосторож­ных путников погубили шотты. Естественно, что ку­паться в них мы не отваживались.

А озеро туарегов было совсем иным: бездонным, с высокими плотными песчаными берегами и чистой темной водой. Она была настолько соленой, что удер­живала на поверхности человека, лежащего в любой позе. Но самое удивительное было в другом: верхние слои воды были жутко холодными даже в дневное пек­ло. А стоило опустить ноги вниз, и там сразу чувство­валась теплая вода!

Но Дулотт говорил совсем о другой тайне этого озе­ра. По его совету я нырнул с грузом в глубину и взял в бутылку пробу теплой воды. Результат оказался просто невероятным! Вода была пресной! Она не поднима­лась вверх и почти не смешивалась с солончаковыми грунтовыми водами!!!

 

Всему этому могло быть только одно-единственное объяснение: таинственное озеро являлась не чем иным, как абзу.

Древние верили, что в глубине планеты находится необъятный океан пресной воды, в бездонной глубине которого обитает Владыка Земли — Энки.

И есть на планете места, где эта амниотическая во­да жизни поднимается на поверхность, чтобы напо­ить все живое, потому что ничего неживого на ней, как на теле любого организма, вообще нет (под сло­вом «напоить» подразумевается передача материн­ской информации, своеобразного программного обе­спечения для роста и развития всех форм и видов биомассы). Вот эти-то бездонные, уходящие к само­му сердцу Земли «колодцы» и называют первобытны­ми абзу.

Мне приходилось видеть некоторые из них. Одно находится в 1000 км от Багдада, в святилище Тахт-э- Сулейман, на родине великого Заратустры. Другое — в Бахрейне, у северного побережья острова Мухаррак; оно расположено на дне соленого Персидского зали­ва. Такой священный колодец есть и в глубинах озера Маносаровар в Тибете. Известны и еще несколько по­добных животворящих природных скважин. Вероят­но, абзу являются и все гейзеры планеты, а также не­которые из святых источников-родников.

Живая же пресная вода тайного озера туарегов не­прерывно сочится сквозь пески во все стороны, лишь иногда выходя на поверхность. Именно эти места и называют в пустыне оазисами жизни.

Вождь Дулотт открыл нам и еще одну тайну. Узнав, что мы интересуемся петроглифами, он сводил нас к запретным скалам в глухом участке вади Меткандуш. Сотни уникальных петроглифов покрывают там пло­скости камней. Огромные изображения реальных и фантастических животных. Но самое удивительное за­ключается в том, что эти петроглифы не выбиты на камнях древним инструментом, а выдавлены пальца­ми, словно в пластилине.

Есть даже характерные валики по краям плавных линий.

— Но разве камень может стать мягким, словно гли­на? — ошарашенно спрашивали мы у Дулотта.

И он отвечал, что великие предки-гараманты умели особыми магическими ритуалами входить в общение с камнем и делать его мягким. А я понимал, что кам­ни — это всего лишь клетки гигантской «кожи» плане­ты. И в древние времена люди, владеющие магией, на­верняка умели входить в контакт с ней и добиваться желаемого изменения агрегатного состояния минера­лов этой кожи, делая их мягкими[9].

Подобные феномены и, видимо, еще многое другое могли совершать предки, жившие единой семьей со своей матушкой-планетой и всем окружающим их ми­ром природы. Семьей, полной гармонии отношений, культом почитания старших и уважения младших сво­их братьев. Ведь именно такая жизнь и называется ма­гией...

Мы прожили в незабываемом «плену» у туарегов целую неделю и готовы были бы продлить эти замеча­тельные дни и дальше, но цели экспедиции звали нас в путь.

Прощаясь, вождь Дулотт подарил мне свой обе­рег — огромный литой серебряный браслет, защища­ющий правое запястье туарегского воина, — сказав, что его рука уже никогда не поднимет для удара мечь- такубу. Надел он на меня и ритуальный медальон- хумыс, символ жреческого могущества.

Но то, что произошло дальше, было просто знаком судьбы. Аменокаль протянул мне старинный медный сундучок, сказав, что не хочет больше хранить вещи, напоминающие о недостойных поступках иных своих предков. Этот ящичек давным-давно принадлежал одному из белых путешественников, убитых гарамантами на «дороге золотых колесниц» за порочную страсть к желтому металлу. Вождь хотел, чтобы «му­дрый доктор» увез его в земли белых людей.

Я тщательно протер патину на его старой медной крышке и, не веря своим глазам, прочитал: «Александр Гордон Лэнг»...

 

Да, это был архив личных документов знаменитого ан­глийского охотника за золотом Тимбукту. Майор- авантюрист, первым побывавший в легендарном горо­де, погиб где-то здесь, в Южной Сахаре, пытаясь вы­везти сведения о его тайнах. Отчеты были написаны

на выделанных козлиных кожах, а потому тексты довольно неплохо сохранились.

С трудом переводя их, я отказывался верить в то что читаю. Описания таинственного города напоминали волшебные сказки Шахерезады. Если бы Лэнг н был педантом и офицером Ее Величества, его записи можно было бы принять за игру воображения воспа­ленного жаждой мозга. Но тут все было написано чет­ко по-военному и почти беспристрастно.

А еще там была карта. Карта таинственного города. А вернее — его золотых хранилищ...

Но, слегка улыбнувшись нам, судьба вдруг переду­мала, и все планы экспедиции пошли насмарку. С тру­дом добравшись наконец до границ с Алжиром и Ча­дом, которые сходятся в одном месте, наши машины были перехвачены армейскими патрулями ливийцев. В этих районах вновь обострился старый пограничный конфликт, и нас буквально силой заставили прервать экспедицию и возвращаться назад — в Триполи. И это тогда, когда самая сложная половина «дороги золотых колесниц» была нами преодолена! Тогда, когда удиви­тельная карта буквально обжигала нам руки! Когда та­инственный Тимбукту, казалось, проступал уже перед нами в знойном мареве безбрежного песчаного моря...

Отчаяние было готово навалиться на нас но выбора не было — надо было ехать назад. Еще немало дней мы парились и мерзли, глотали пыль с песком и экономи­ли воду, ремонтировали машины и залечивали раны. Но то были раны тела. Души же наши ликовали: мы были абсолютно уверены в том, что обязательно по­бываем в легендарном Тимбукту, как бы он ни прятал­ся от нас в песках величайшей пустыни. Мы стояли на пороге тайны города-призрака и были готовы без ко­лебаний переступить его.

 

Господь: «Мы не должны отвергать того Что выходит за пределы нашего воображения».

Арджуна: «Я верю всему, что Ты сказал».

«Бхагавадгита»

Немного отдохнув и досконально разобравшись с ар­хивами А. Гордона Лэнга, мы решили предпринять вторую попытку проникновения в легендарный город-призрак. Но на этот раз было решено не по­вторять знакомый маршрут через пески Сахары, а пойти новым, а стало быть, более интересным путем, с обратного конца «дороги золотых колесниц». Для этого мы залетели в столицу африканского Мали — Бамако, а затем двинулись на северо-восток по авто­дороге.

Проехав Сегу и Сан, мы добрались до городка мопти, откуда собирались сплавляться далее к Тимбукту, по великой африканской реке Нигер.

«Но ведь от мопти всего сто километров до грандиозного плато Бандиагара, где живет уникальнейшее племя догонов, считающее себя ни больше ни меньше как пришельцами с Сириуса!»

Вы абсолютно правы! Естественно, разве могли мы позволить себе пройти мимо еще одной удивительной тайны? Конечно же нет!

А потому наша экспедиция побывала у догонов и узнала там такое, что вам и не снилось!

Поэтому на время отложим рассказ о золотом горо­де, и вы узнаете не менее фантастическую историю о людях-птицах!

Человечество настолько увлечено стремительным развитием своей цивилизации, что абсолютно не за­мечает очень странного явления: на нашей планете, в самых глухих ее местах, живут необычные племена, напрочь отвергающие блага технического прогресса, предпочитающие находиться на самых низких ступе­нях развития своей субкультуры ради сохранения пол­ной изоляции от остального общества.

«Вы имеете в виду обитателей русских деревень?»

Это было бы смешно, если бы не было так грустно... Блага человеческой цивилизации пока еще не дошли до многих российских деревень вследствие тотального казнокрадства. А их изоляция — результат бездорожья и разгильдяйства! И не наступайте мне на мозоль, а то собьюсь с темы...

Я имею в виду исторические данные о том, что и раньше были этносы, которые появлялись будто бы ниоткуда, жили замкнуто, а спустя какое-то время исчезали бесследно. Даже антропологи не могут ска­зать, от кого когда-то пошли ацтеки, шумеры, майя, древние египтяне, инки и куда они потом подева­лись...

Когда я бывал в районах обитания таких племен, будь то, к примеру, тибетцы с плато Чанг-Танг или аборигены пустыни Наска, то невольно обращал вни­мание, насколько эти места идеально подходят под го­товые космодромы. А вдруг эти своеобразные люди — вовсе и не люди, а, так сказать, «аэродромные коман­ды» пришельцев, принявших вид землян в ожидании прилета сотоварищей?

 

На самом деле — вряд ли. Мне давно понятно, что только на примитивных стадиях развития (типа на­шей нынешней) космос пытаются «осваивать» с по­мощью ракет. Высокоразвитые внеземные цивилиза­ции наверняка не таскаются веками по Вселенной в громоздких физических конструкциях, предпочитая мгновенно перемещаться на любые расстояния в сво­их бестелесных астральных оболочках, внедряя затем в тело новой планеты свой информационный код. Планета создает по нему физическое тело желаемого облика (биоскафандр), в которое «звездная душа» и заселяется. А вот принять телепортированный «кон­тейнер с имуществом», нужным для обслуживания этого биоробота, — другое дело: тут площадка и пона­добится...

 

Вот именно об этом я и хочу сказать. Тем более что некоторые из них, как говорят, даже и не скрывают имени своей настоящей родины. Я говорю сейчас именно о загадочном племени догонов.

 

В этом безжизненном месте долго не было людских поселений. Из арабских источников известно, что где- то в 800 г. н. э. сюда перекочевало племя теллемов, принадлежавших к нигеро-кордофанской семье наро­да, говорившее на языке вольтской группы. Однако спустя несколько столетий они куда-то «испарились». А с XII века караванщики стали говорить, что те, кто живет под стенами плато, называются доганами.

Слово это происходило от английского «Dog Star» (Звезда Собаки), так как догоны считали себя потом­ками пришельцев из созвездия Большого Пса, альфой которого является самая яркая звезда небосвода — Си­риус. Но так их нарекли путешественники. Сами же они красиво именовали себя «детьми Бледного Лиса», поскольку, согласно мифологии, именно так и назы­вался их далекий звездный отец.

«Насколько известно, о доганах всерьез заговорили после выхода книги „Бледный Лис", авторами которой явились М. Гриоль и Ж. Дитерлен, изучавшие это племя начиная с 1931 года».

Именно так. Жрецы-олубару сообщили тогда фран­цузам такие сведения о строении Вселенной, которые не только не могло знать полуграмотное африканское племя, но и не ведали астрономы того времени.

Догоны рассказали, что, согласно их мифологии, Сириус является пупом — основой нашего мира и играет главную роль в группе светил, включающей со­звездия Ориона (откуда, согласно Н. Рериху, прилетел на Землю мыслящий камень Чинтамани), Плеяд, ма­лого Пса, Процион и др. Они — «опора основы мира», непосредственно влияющая на развитие человеческой цивилизации. Есть у этой основы и внешняя оболоч­ка — «спиральный звездный мир», наблюдаемый на небе в виде Млечного Пути.

Сам Сириус (Сиги-толо) является тройной звездой, имеющей два спутника: Сириус-В (По-толо) и Сириус-С (Эмме йа-толо). Эти спутники не видны не­вооруженным глазом и обращаются вокруг главного Сириуса с периодом в 50 лет каждый.

«А все эти знания тогда уже были известны астрономам?»

В том-то и дело, что нет. Астрономы нашли Сириус-В при помощи телескопа только в 1862 году (догонский праздник в его честь отмечался тогда уже 700 лет, без всякой оптики). А вот Сириус-С вообще

пока предполагается учеными только математически. Догоны говорили, что именно он имеет две планеты: Ара-Толо и Йу-Толо, на которых жили разумные суще­ства, непохожие на людей.

Кроме того, олубару сообщили, что Сириус-В был когда-то большой красной звездой, но потом взорвал­ся и превратился в маленькую звезду такой плотности, что стал «самой тяжелой из звезд», состоящей из осо­бого металла — сагала.

 

Это подтверждалось сначала косвенно: в записях астрономов VI в. говорится о Красном Сириусе, а с X в. — речь уже идет о Белом Сириусе. В начале XX в. наука удостоверилась и в том, что Сириус-В — это сверхплотный белый карлик.

Сказали жрецы французам, что, когда звезда Потоло раз в 50 лет приближается к Сириусу, тот, словно испугавшись, начинает светить значительно ярче. И это было зафиксировано лишь в последние 20 лет!

 

Это вопрос всего человечества! Естественно, пре­жде всего возникла гипотеза о палеовизите к нам вне­земной цивилизации. Но ученый мир не хотел верить в пришельцев: где другие свидетельства этому? Поче­му они не передали нам сразу и прочие знания?

Возникла идея, что научить догонов астрономии могли христианские миссионеры, появившиеся в Аф­рике после 1920 года. Но ведь тогда науке еще не было известно, например, что Млечный Путь — это спи­ральная галактика, причем одна из многих, как утверждали олубару! Да и с какой стати папским проповедникам обучать догонов метериалистической астрономии!

А как быть с учением догонов о вездесущей перво­начальной энергии — По, закрученной в вихре вокруг себя и хранящей Слово Знаний? Лишь недавно физи­ки заговорили о том же: о всеобщих торсионных полях кручения энергии, содержащих информацию обо всем сущем — от электрона до Галактики!

Да, в тех случаях, когда «дело ясное, что дело тем­ное», и не знаешь, кому верить, мы привыкли разби­раться на месте. И с доганами — тоже...

Благо и по пути это было нам, да и время подошло уникальное.

 

Да ведь один раз в 50 лет, когда звезда По-толо при­ближается к Сириусу, это странное племя празднует особый мистический праздник мертвых, называемый Сигу и продолжающийся в течение семи лет. Так вот, тот год являлся завершающим в последней семилетке и Великая тайна догонов вполне могла бы приот­крыться. А потому мы отправились на плато Бандиагара, чтобы попытаться разобраться наконец: при­шельцы догоны или всех нас просто дурачат?

 

Три дня пробивался наш джип к таинственному плато через высыхающую на глазах саванну. Сезон дождей закончился лишь месяц назад, но пустые русла речу­шек уже потрескались от зноя. Тщетно искал глаз хоть что-нибудь зеленое. Собрано и съедено было абсолют­но все: и вершковое и корешковое. Лишь на самых вершинах баобабов еще болтались потрескавшиеся «сосиски» обезьяннего хлеба...

Вначале еще кое-где встречались полуголые абори­гены, собирающие чахлую солому для крыш своих глинобитных хижин, но потом и их не стало. Совсем незаметно саванна перешла в красновато-бурое ка­менное плато. Нет, не в гальку: это была абсолютно ровная и гладкая поверхность, будто укатанная раска­ленным каменным асфальтом. Лишь изредка на ней попадались длинные прямые трещины, о глубине ко­торых можно было лишь догадываться по исходящему от них холоду...

Не было не только птиц, зверья и людей, но даже тени хоть от чего-нибудь. Знойное марево до самого горизонта дрожало, точно в лихорадочном ознобе, джип мчался, будто лайнер по взлетной полосе, а мы уже начинали отключаться, проваливаясь в усталую полудрему...

Плоскость плато закончилась так внезапно, что ма­шина, развернувшись на визжащих тормозах, едва не улетела вниз. Но грандиозная красота открывшейся перед нами панорамы заставила позабыть о страхе. Казалось, что плато будто срезали гигантским ножом. Отвесная линия его кромки уходила в обе стороны до самого неба, а под нами была пустота...

Мы стояли будто на бескрайнем естественном трам­плине, высотой около километра. Вечернее солнце уже с трудом освещало раскинувшуюся внизу унылую серую равнину. Теперь только край этой бездны да го­спожа Удача отделяли нас от древних тайн догонов, и мы верили в свою звезду. Особенно в течение дня, так как каждый вечер был наполнен для нас тревожным и непонятным напряжением...

 

Да вроде бы не впервой, но тут — особая ситуа­ция... Дело в том, что через несколько минут после захода солнца в этих краях наступает полная темнота на целый час, пока не взойдет луна. И в этой темноте на небе зажигается священный Сириус. Он здесь лишь ненамного меньше луны. Он такой огромный и яркий, что заливает все вокруг мистическим голу­бым светом, дающим длинные синие тени. Мир во­круг становится совсем другим: совершенно чужим, неузнаваемым и тревожным. Наступает период «су­меречной зоны», наступает час Бледного Лиса, и только догоны знают все тайны этого священного времени...

 

Сутки поисков возможного спуска вниз завершились благополучно: мы нашли ущелье, прорезающее кар­низ плато сверху донизу. И хотя оно было чрезвычайно крутым, на нем различалась явная тропа, ведущая вниз.

Два часа занял спуск, потребовавший от нас огром­ного напряжения. Естественно, камни из-под ног на­делали немало шума, и в конце ущелья нас уже встре­чали. Мы были готовы увидеть кого угодно — хоть па­пуасов с перьями в волосах и в ожерельях из черепов. А тут...

Четверо темнокожих мужчин были одеты в темно- синие укороченные джинсы отличного качества и джинсовые же свободные накидки без рукавов. Голо- вы их были накрыты большими желтыми соломенны­ми шляпами конической формы, на манер китайских В их руках были увесистые посохи резного дерева, с набалдашниками в виде голов непонятных существ. Один курил длинную душистую трубку. При этом пытливые взгляды хозяев выдавали интеллект, кото­рому мог бы позавидовать любой американский сена­тор.

 

Вид имеют — это факт, ну а интеллект — дело на­живное...

 

Довольно вежливо нас провели в деревню, лепив­шуюся своими жилищами к отвесной стене плато, и представили под светлы очи старосты. Позже мы узнали, что это был духовный лидер догонов, нося­щий титул хогон. У старика были удивительно груст­ные, мудрые глаза и аккуратная бородка а-ля Хемин­гуэй, буквально сверкающая сединой на чернокожем морщинистом лице. Он говорил по-английски лучше меня...

Не мудрствуя лукаво, я заявил изумленному старцу, что мы — потомки тех, кто привез когда-то на Землю мыслящий Камень из созвездия Ориона, и пришли к ним поговорить за жизнь, как инопланетяне с инопла­нетянами! Для этого хотим пожить вместе недельку- другую, а сейчас настолько устали, что хотели бы по­есть и выспаться...

От этих слов ошалели даже мои спутники.

 

Блеф — это не ложь и не обман, а всего лишь один из особых приемов в тактике общения умных людей. И если вы владеете им искусно — никто и никогда не обидется на него. А вот выручить вас в некоторых си­туациях блеф вполне может...

Так и случилось. Придя в себя, хогон велел накор­мить нас маисовой кашей и разрешил гостям располо­житься прямо на плоской крыше его глинобитного до­ма. Мы легли там по-простому, в спальниках, щурясь от ласковых лучей заходящего солнца и чувствуя себя

так хорошо, будто вернулись домой из дальних стран­ствий.

Засыпая, я кожей ощутил наступающую прохладу синих сумерек, но не открывал глаз, не желая окунуть­ся в тревожное напряжение оживающей «сумеречной зоны»...

Я знал, что Сириус уже повис надо мной. Я буквально видел его холодный свет сквозь закрытые веки, но не в силах был даже приподнять их...

Непонятный вначале далекий низкий гул постепен­но усилился и скоро перешел в глухой рокот десятков барабанов. Звук вибрировал и, казалось, уже проникал в каждую клетку тела. Он буквально парализовывал их одну за другой.

Уже не шевелились руки... ноги... Остановилось сердце... Замерло дыхание...

Мозг еще пытался как-то сопротивляться магии особого гипнотического звука, и тут я увидел его... Увидел, явственно чувствуя этот ужасный образ через закрытые веки...

Бледно-голубая тень какой-то бесплотной сущно­сти стала медленно обволакивать мое тело, высасывая энергетические силы через каждую его пору. Я не мог понять — кто это? За что и почему он это делает? Ис­текающий жизнью, я лишь чувствовал перед ним свою полную беспомощность...

— Нет!!! — закричал я всем своим существом. — Нет!!! Нет!!!

Он будто опешил... Он чуть отстранился, словно изучая меня холодными и пустыми, прозрачными глазницами. Он словно вспоминал что-то...

Подержал меня, полумертвого, в своих леденящих объятиях еще некоторое, бесконечно мучительное время, а потом нехотя отпустил.

Жизнь в смертельно ослабевшем теле едва тепли­лась. Сознание стылого мозга покидало меня, и по­следнее, что в нем промелькнуло, — это уверенность в гом, что я только что чуть не умер... И желание узнать, кто это был...

 

В последующие дни мы знакомились с деревней, не­навязчиво общались с ее обитателями и вели неторо­пливые беседы с хогоном. Что же мы смогли поначалу узнать...

Догоны строят свои жилища из банко — глины, пе­ремешанной с нарезанной соломой, используя камни только для фундамента. Раньше эти домики были круглыми, без окон, совсем маленькими, с конусо­образными соломенными крышами. Они и сейчас сто­ят, почти в ряд, под самой стеной уступа плато, впере­межку с прямоугольными, глиняными же зернохрани­лищами. Теперь в них хоронят умерших, и постройки эти являются священными склепами.

Для жилья же теперь строятся из банко пусть не­большие, но уже двухэтажные квадратные домики с плоскими крышами-террасами. Вместо лестниц ис­пользуются бревна с вырубленными ступенями. На первом этаже живут жены с дочерьми, а на втором эта­же — глава семьи.

 

Да нет же. В этом племени принято многоженство, и каждый взрослый мужчина имеет 3—4 жены. Маль­чики живут отдельно, вместе со сверстниками, воспи­тываясь у опытных наставников. Повзрослев, они проходят особый обряд инициации (включающий об­резание), вместе строят хижины для каждого и приво­дят туда жен (кстати, девушкам производят иссечение клитора, убежденно считая, что половые органы чело­века несовершенны, так как вообще-то они призваны служить только для размножения, а не для наслажде­ний, как вы наверняка думаете...).

 

Читайте больше. Довольно много первобытных племен придерживаются подобных взглядов. А орто­доксальные евреи, например, имеют половой контакт только для зачатия ребенка и проводят его через про­стыню с дырочкой...

Однако вернемся к домам догонов. Особый интерес вызвали у нас совсем другие жилища. Высоко над зем­лей, почти на середине отвесной стены плато, к ска­лам прилепились многие десятки глиняных домиков, один в один напоминающих большие ласточкины гнезда, с отверстиями для входа. Догоны говорили нам, что это жилища карликов-теллемов, которые жи­ли в этих краях задолго до них.

Но, — спрашивали мы — как же они поднима­лись по неприступной стене на высоту до 300 метров?

В те времена, — отвечали нам — под стеной, на­верное, росли баобабы. Вот по ним карлики (!) и заби­рались в свои жилища.

Но ведь баобабы не бывают такими высокими и не растут на скалах?

А может, раньше были другие баобабы, — отве­чали нам, явно не желая разговаривать дальше на эту гему.

Опять загадка. Чьи это жилища? Кроме альпини­стов и птиц, никто не способен их использовать!

Занимаются догоны исключительно земледелием: выращивают просо, кукурузу, другие африканские зла­ки, но особенно любят зеленый лук-перо. Они сушат его, перетирают и пекут из этой бяки серые лепешки довольно сомнительного вкуса, но наверняка очень по­лезные. Воду для поливов накапливают в искусствен­ных водоемах в период сезона дождей. Там же живут и крокодилы, считающиеся почему-то священными.

Возделывается и хлопок. Одежду из него они красят естественной краской индиго, которую получают, рас­тирая в кашицу особых гусениц.

 

Уверен, что они придумали ее гораздо раньше, чем янки.

 

В догонской общине существует племенное зна­ние — Тем. Это то, что должен в жизни знать каждый. Но есть и высший круг посвященных в сакральные тайны. Эта особая каста называется Ава, и состоит она из нескольких жрецов-олубару. Они владеют особым языком сиги, называемым догонами сиги-со. Никто в деревне не знает, где они проходят такую специальную подготовку, какие знания берегут и вообще откуда они здесь появляются.

Вот эти-то жрецы и определяют весь уклад жизни догонов, обучают их легендарным праздничным цере­мониям и рассказывают им удивительные мифы. Кон­кретно из этих знаний они не делают секрета, а потому и мы легко узнали о них...

 

У догонов особый календарь, и неделя в нем состоит из пяти дней. Пятый день является рыночным, а в Аф­рике — это уже праздник. Тут редко кто у кого что по­купает, но все нарядные, со всем самым лучшим, что у них есть. Мужчины, естественно, пьют мутное и креп­кое просяное пиво, обильно сдобренное перцем, и об­суждают вселенские проблемы, женщины сплетнича­ют о мужчинах и хвалятся — кто чем может.

- он и в Африке базар...»

Другое дело — ежегодный праздник Дес масквес. Это название — не в честь Москвы. Этот пятидневный праздник проводится в апреле, на пике сухой жаркой погоды, и по сути своей служит для того, чтобы дого­ны не забывали о тех обрядах, которые они должны проводить в свой главный праздник — праздник Сиги, отмечаемый раз в 50 лет. Поэтому-то на Дес масквес проигрываются практически все основные ритуалы, отражающие догонскую мифологию. А ритуалы эти особенные. По сути дела — это красочный костюми­рованный спектакль, образно рассказывающий всю историю этого необычного народа. И главным на нем являются особые маски, изображающие стилизован­ные головы неизвестных существ. Они изготавлива­ются из разрисованного дерева и покрываются при­чудливым орнаментом из цветного бисера и раковин каури, закрывая голову человека целиком. Эти маски венчаются особыми фигурами — надголовниками, до­стигающими высоты до пяти метров! Главная из них — двухметровая стилизованная фигура мифической пти­цы Балако, с распростертыми в виде своеобразной свастики крыльями и лапами!

В обычные дни эти маски скрыты от глаз и хранят­ся в особом святилище, которое стерегут жрецы- олубару. И только они могут исполнять на ежегодном празднике особый ритуальный танец, под названием канага. Он посвящен загадочной птице Балако, и олу­бару выполняют этот странный танец, стоя на высо­ких ходулях, символизирующих длинные ноги перна­той.

Однако, чтобы вы могли представить, о чем идет речь в этом необыкновенном спектакле, следует рас­сказать о догонской мифологии, которую мы узнали в ходе долгих бесед с олубару. Эти мифы — длинная и запутанная история, связанная с сексом и инцестом, из которой и нашим моралистам следовало бы сделать определенные выводы...

 

А кто не любит? Бесполые? Ханжи? Ну, тогда по­следних сейчас покорежит маленько...

Итак, о сексуальных мифах догонов. «Основу ми­ра», звезду Сириус, они описывают в виде могучего бога по имени Амма. Скучно было ему одному. Взял он кусок глины, размял и швырнул в пространство. Так образовалась его дочь, звезда — Сириус-С, назы­ваемая догонами Эмме йа толо. Она лежала словно распластанная по небу женская фигура с обнаженны­ми гениталиями наподобие муравейника и клитором в виде термитника. Не выдержал такого сладостного зрелища Амма и захотел с ней соединиться. Но тер­митник мешал близости, и тогда всемогущий бог сбил его, совершив первую эксцизию (вырезание), и сово­купился со своей дочерью. От этой близости у нее ро­дилась дочь — планета Ара-толо. И ею также овладел похотливый бог. После чего на этой планете зароди­лись Номмо. Это были полулюди-полузмеи, с восемью гибкими конечностями без суставов, красными глаза­ми и раздвоенным языком. И жили они в воде. И не знали они смерти...

Но этот инцест, как нарушение порядка в перво­зданном мире, привел к тому, что на небе появился еще один довольно мрачный субъект. Это непорочно возникший сынок Амма — звезда Сириус-В, или По- толо, явившийся следствием божественного греха и темных побуждений.

Он также возжелал первую звезду женского пола и овладел своей сестрой. Эмме йа толо и ему родила планету, звавшуюся Йу-толо, на которой следом так­же появились разумные существа. Это были люди- птицы Балако, с длинными ногами, клювами и огром­ными крыльями. Этакие большие цапли с крыльями бабочки.

!»

А женщины наверняка против. Ведь они считают, что одежда позволяет каждой из них отличаться от подруг. И это их величайшее заблуждение! Уверен, что Бог специально создал женщин голыми, чтобы мы могли идентифицировать каждую!

Но вернемся к мифологии. В силу сказанного вы­ше, звезду Эмме йа толо догоны называют маленьким солнцем женщин и олицетворяют с жизненной силой мира, устойчивостью бытия, светом, порядком, пло­дородием и многоводием, жизнью вообще. Ну а По-толо, напротив, несет миру полную противополож­ность: власть темных сил, непостоянство, хаос, беспорядок, засуху и голод, черную магию и смерть...

И невзлюбил брат свою сестру за несхожесть, и стал гоняться за ней вокруг собственного отца. И понял тогда Сириус-Амма, к каким грехам может вести похоть. И кроме эксцизии у дочери сделал обрезание у сына. Вырезанный клитор превратился в скорпиона, a обрезанная крайняя плоть — в ящерицу. Раздосадо- ванный По-толо лопнул от гнева и превратился в ма- ленького злобного карлика.

Во искупление своего греха бог Амма создал еще несколько молодых звезд с планетами и послал туда небесные ковчеги с Номмо. Одной из таких планет оказалась наша Земля, и, таким образом, первыми разумными существами, появившимися на ней, были люди-змеи Номмо. Высыхала постепенно наша пла­нета, и они в конце концов вышли на сушу, заменив свои гибкие конечности на руки и ноги и превратив­шись постепенно в людей...

 

Оторвитесь-ка от компьютерных стрелялок и теле­визионного мыла да почитайте Библию. Много ново­го для себя узнаете...

Далее, по легендам догонов, сжавшийся от злобы По-толо не мог стерпеть упорядочения мира и в свою

очередь послал на Землю свой мистический дух — Йуругу. И началось извечное противостояние двух по­лярных сил: борьба добра со злом, света с тьмой, пло­дородия с голодом. Следствием этой борьбы и стала Смерть, ставшая приходить за Жизнью людей в виде духа Йуругу. Потому-то догоны и проводят теперь ри­туал Сиги как память о всех покойниках, павших жерт­вами этой вселенской борьбы.

Эту историю мы выслушивали от жрецов неодно­кратно, но нас она явно не устраивала. Оставалось множество вопросов: почему праздник мертвых про­водится один раз в 50 лет? Почему его главным персо­нажем является маска какой-то птицы Балако? И по­чему догоны так странно почитают Бледного Лиса? Почитают, боясь его и проводя смиренные ритуаль­ные поклонения в час «сумеречной зоны»? И откуда все-таки у них такие познания в астрономии?

Я как мог старался войти в доверие к хогону, быв­шему главным жрецом-олубару, и разговорить его. У старика уже близился «год смерти», в который он должен был добровольно уйти из деревни. Так посту­пали все олубару, и никто не знал, куда они уходят. Вот оттого-то глаза хогона и были такими грустными. Вот потому-то он и любил посидеть со мной за хоро­шим калебасом доброго деревенского пива. Я расска­зывал ему про «родной Орион», про судьбу камня Чинтамани и великих Учителей Шамбалы, все наде­ясь, что и он ответит мне откровенностью. Но стар­ший жрец упорно не отвечал на мои многочисленные каверзные вопросы.

— Почему проводится церемония в честь смерти? И вообще, почему существует такое особое отношение к ней? Чуть ли не с рождения все догоны о смерти ду­мают?

Кстати, когда рождается догон, его родители сажа­ют дикий фикус, а когда он умирает — фикус срубает­ся, а на его дровах готовится просяное пиво, которое и пьют на похоронах. Это обряд передачи живым от умершего сверхъестественной силы — нъяма.

Итак, время шло, но мы по-прежнему были далеки от главной тайны догонов. Надо было что-то предпри­нимать...

Я редко пользуюсь запрещенными приемами, даро­ванными мне изучением оккультных наук. Но тут сто­ял вопрос об истине, и пришлось решиться, тем более что исключался какой-либо вред окружающим.

«Господи, прости и помоги!» — мысленно помолил­ся я и приступил к делу...

Изготовив заговорами магическую «сому», я подлил ее в тыквенный калебас с пивом, которое хогон и вы­пил очередным вечером. Спустя некоторое время я уже задавал ему свои вопросы, а он отвечал, как при­мерный школьник любимому учителю.

То, что удалось мне узнать, не укладывалось в го­лове.

Люди-птицы, прилетевшие когда-то с Йу-толо, до сих пор живы! Более того, это они незримо руководят всей жизнью догонов, используя специально подго­товленных жрецов-олубару, и это их праздник те справляют каждые 50 лет! Эти Балако умеют общаться с духом своего небесного отца — Йуругу, и этот демон смерти держит в повиновении волю догонов...

Кроме того, поселение людей-птиц скрыто в осо­бом ущелье плато Бандиагара, и лишь иногда они при­ходят на пятничные ярмарки догонов. Они давно из­менили каким-то образом свой облик на человечий, но их можно узнать по глазам. Они остались птичьи­ми: округлыми, свободно вращающимися во все сто­роны и имеющими дополнительное мягкое веко в виде полупрозрачной пленки. Они также имеют привычку сильно размахивать руками, а на ярмарке интересуют­ся лишь зерном...

 

Ну, во-первых, речь идет не о гигантских курах, а во-вторых, я тоже поначалу воспринял эту информа­цию с такой же иронией и сомнениями. Уж больно все это было похоже на какую-то детскую сказку. Однако потом, поразмыслив, я решил: если не хочешь ве­рить — пойди и проверь!

Мой последующий план был непредсказуемой авантюрой, которая наверняка должна была закон­читься очень печально, но азарт приключения ради истины уже овладел моим разумом полностью. Един­ственное, что я все-таки сообразил сделать, — это не подвергать риску моих спутников, а потому сохранил свои задумки в тайне от них.

Итак, я решил пробраться в тайное ущелье неверо­ятных пришельцев!

 

В очередную пятницу я отправился на догонский ры­нок. Да, гуляево это было неподражаемым: человек двести, не меньше, на поляне собралось. Мужчины, в своих «китайских» шляпах, сидели на корточках по периметру поляны, курили и лениво переговарива­лись. А внутри этого кольца бурлило разноцветное мо­ре торгующих женщин. От него шумело в ушах и ряби­ло в глазах.

Однако троих странных мужчин трудно было сразу не заметить, уж больно выделялись в женском цвет­нике их синие накидки. Они появились внезапно и стали быстро перемещаться по рынку, чрезмерно же­стикулируя и быстро скупая зерно. Не прошло и по­лучаса, как они, держа на плечах мешки со злаками, вынырнули из бушующих рыночных вод и энергично направились в сторону скал плато. Прячась на безо­пасном расстоянии, в непривычной догонской одеж­де, я едва поспевал за ними, стараясь подражать стран­ной прыгающей походке этих довольно невысоких «людей».

Через пару часов ходьбы вдоль каменных обрывов они вдруг стали внезапно исчезать с моих глаз, один за другим. Едва успев заметить, где скрылся последний, я обнаружил там узкую щель в стене. Протиснуться в нее было непросто, но далее шел полутемный пещер­ный коридор, чуть просторнее в размерах. Впереди за­брезжило пятно выхода, послышалось шипение пада­ющей воды, и я поспешил вперед, не видя уже пресле­дуемой троицы...

Это был странный каменный колодец, диаметром до полусотни метров, уходящий вверх до самого края плато. По его стене чрезвычайно узким карнизом шла винтовая тропа, вытесанная в скале. По ней-то до­вольно ловко и поднимались люди с мешками.

Достаточно высоко из стены широкой лентой вы­летала струя водопада. Но грохота ее падения не было слышно: внизу вода проваливалась в глубину большой дыры, зияющей на дне загадочного колодца.

Троица скрылась, подойдя к водопаду, и только по­сле этого я ступил на карниз. Номер был смертельным: идти можно было лишь боком, приставным шагом, прижимаясь спиной к стене. Стараясь не смотреть вниз, я медленно продвигался по «тропе», призывая на помощь весь свой альпинистский опыт.

Когда от напряжения заныли ноги — появилась мысль вернуться. Но идти вниз было бы еще тяжелее и опасней. Нужно было подниматься дальше...

У самого края водной струи стало видно, что полка карниза уходит за ленту водопада, исчезая в темноте. Я пробирался по ней в никуда, видя перед собой лишь потоки падающей воды и ощущая спиной твердь хо­лодного камня.

Внезапно эта опора исчезла, и я едва не упал на­взничь. Тропа закончилась, и в толщу стены колодца опять вел коридор, невидимый снизу из-за водной за­навеси. И я пошел по нему с чувством человека, кото­рый знает, что у него нет и не будет пути назад...

Однако свет есть в конце любого коридора. Когда закончился этот, я увидел перед собой довольно об­ширную каменистую равнину, окруженную воронко­образной цепью скал. В их стенах были видны много­численные «ласточкины гнезда», уже виденные мной на уступах плато Бандиагара. А в глубине равнины виднелась обычная догонская деревня, с круглыми и квадратными домиками, покрытыми коническими со­ломенными крышами...

Тупое оцепенение овладело мной. Как это пони­мать? Где я? Ведь был же тяжелейший и полный риска многочасовой путь! Ведь гудят же ноги, подкашиваясь от усталости! Неужели старик хогон просто бредил тайной деревней? А может, уже стал бредить мой вос­паленный разум?

Я сел за ближайший камень, потом беспомощно повалился на бок, и сознание оставило меня, словно кучу ненужного хлама...

Я пришел в себя, когда на равнину стал наползать синий покров «сумеречной зоны». Снова Сириус включил свой холодный луч, создавая вокруг незем­ные пейзажи. Я задрожал словно от ночной прохлады, но уже через минуту понял, что она здесь ни при чем. Опять барабаны! Опять волна уже знакомых прежде ощущений. Но мозг уже привык к магии особо низко­го звука. Ей уже не одолеть меня! И поднявшись на ноги, я осторожно пошел в деревню.

На большой поляне между хижин уже шла мистиче­ская церемония. Не менее пятидесяти ее участников двигались по кругу, под рокот десятка барабанов. Все они были в масках, наподобие тех, что я видел в догонском святилище, и черно-красных одеждах из узких полос ткани.

Затаившись в тени хижины, я стал наблюдать. Те­перь, вооруженному знанием мифологии, мне было проще понимать смысл происходящего действия: вот движется Сириус, следом — его звездные сын и дочь, потом ползут Номмо и ковыляют на высоких ходулях Балако. Вот, наконец, взмывает высоким прыжком тот, кто изображает карлика По-толо.

А вот смысл дальнейшего действа был непонятным. Куда это вместе устремились разумные земноводные и высокоразвитые птицы? Что за невзгоды их обуре­вают? Почему они вообще исчезают в сумраке, а на смену им выходят догоны, в своих джинсовых одея­ниях?

 

Высокая тень в развевающихся одеждах внезапно - пронеслась по поляне, и все участники действа попа­дали ниц, замерев в немом подобострастии. Еще минута, и все они ползком попятились в стороны, исче­зая в синем сумраке ночи. Я же дрожал всем телом, с ужасом вспоминая недавние холодные объятия того, чей образ только что увидел...

На поляне остался лишь тот, кто изображал зло- вещую тень. Он долго стоял, молчаливо воздев руки к сверкающему Сириусу, а затем направился к хижине, одиноко стоящей на краю деревни. Я тихо дви­нулся следом, не сомневаясь, что это и есть глава племени.

 

Он снял церемониальный балахон, присел на корточ­ки у стены и закурил трубку. Надо было действовать. У меня был всего один шанс не только для того, чтобы узнать истину о догонах, но и просто чтобы остаться в живых. Но я верил в неведомые силы того небесного терафима, с которым и связывал надежды на этот шанс.

Задержав от волнения дыхание, я шагнул к этому «человеку», выходя из темноты. Левая моя рука была прижата к сердцу, правая была вытянута вперед. На ее

* Охранительный талисман, намагниченный психиче­ской энергией мага. — Примеч. ред.

открытой ладони лежал тот необыкновенный кри­сталл, о котором я поведал в рассказе о загадочных му­миях плато Наска. Кристалл, на плоскостях которого была нанесена межгалактическая карта обитаемых звездных миров и изображены их фантастические оби­татели. Уже взошла луна, и в ее лучах хрустальные гра­ни играли мерцающим светом, словно идущим изну­три и освещающим мою ладонь...

Он резко подпрыгнул, сжимая в руке тяжелый по­сох, но остался стоять на месте, не сводя округленных глаз со сверкающего кристалла.

Coy! —- произнес я обычное догонское привет­ствие, затем медленно двинулся к нему и вдруг загово­рил по-русски...

Это были какие-то простые слова, но они произве­ли на него желаемое мной впечатление таинственной неизвестности. И, не сводя глаз с кристалла, Он так же медленно и бочком стал приближаться мне на­встречу...

Мы сошлись, и Он замер, положив свою ладонь сверху на кристалл и закрыв глаза. А я совершенно четко осознавал, что тот, кто стоит сейчас передо мной, человеком, собственно, не является...

Coy! — произнес он, и я отпустил дыхание, пони­мая, что мои шансы немного возросли.

И я стал говорить, говорить путано по-английски, нисколько не сомневаясь, что он понимает меня, го­ворить долго и непрерывно, опасаясь, что он перебьет меня раньше времени. Говорить так, как говорят по­следние слова перед казнью...

Я сказал, что знаю о том, кто он и его сородичи. Знаю, откуда они явились на Землю. Знаю и многое другое, о чем не знает он. Что они — далеко не един­ственные пришельцы на эту планету из других ми­ров, «застрявшие» на ней по той или иной причине. Что и я — один из них, а потому он не должен видеть во мне врага. Что я — посланник и прошу его расска­зать мне историю всего, что случилось с ними, так как сходные проблемы сближают и дают общую на­дежду.

Он отвечал, что знает этот межгалактический нави­гационный кристалл. Что у него есть такой же. Но по­чему он должен мне верить? Ведь кристалл мог по­пасть в чужие руки.

В ответ я говорил, что он может устроить любое ис­пытание моему телу, чтобы убедиться в том, что я ни­сколько не боюсь потерять эту свою оболочку. Что так же, как и у него, мое тело — лишь местный биоробот, находящийся в полном подчинении у моей астральной сущности...

Он долго думал, а я, находясь в состоянии высочай­шего внутреннего напряжения, был абсолютно уверен в том, что сейчас ему говорю! Помолчав, Он торже­ственно сказал, что готов поделиться со мной пробле­мами своего народа (а вдруг это что-то даст ему?). И рассказывать об этом лучше всего будет в храмовом святилище. По дороге туда я и должен буду пройти ис­пытание, о котором сам просил.

Но это будет завтра, в час «сумеречной зоны», и это­го времени я должен буду тайно от всех дожидаться, сидя в его хижине...

Итак, меня ожидал момент истины. Причем исти­ны не только догонской, но и своей собственной. На кону была моя жизнь...

 

Нужно было готовиться к самому худшему. А потому весь день, сидя в полутемной хижине, я проводил ша­манский обряд путешествия между тремя духовными мирами нашей планеты, стараясь испросить разреше­ния их Вседержителей на вероятность досрочного ухода из своего нынешнего тела. Видимо, цель, ради которой я был готов это сделать, была важна и ддя них тоже. А потому моему телу дали право на смерть...

На исходе заката Он пришел за мной. Мы пошли к священному озеру, находящемуся неподалеку от де­ревни, и остановились подле жертвенного алтаря. Ког­да солнце уступило место часу «сумеречной зоны», когда в деревне загудели барабаны, а холодный глаз Сириуса вновь уставился на нас, Он указал мне на до­рожку от света звезды, соединяющую по воде оба бе­рега озера, и спросил, вижу ли я второй алтарь в конце этой дорожки.

Диаметр озера был не более ста метров, и противо­положный алтарь был хорошо виден. Так вот, Он будет ожидать меня у того алтаря, а мне предстоит пере­плыть священное озеро, строго придерживаясь «жи­вительного луча» Сириуса на поверхности воды. При любом отклонении от него я попаду в зону, где вла­ствует дух Йуругу, и тогда тот заберет у меня тело... Так Он хотел узнать, насколько я дорожу своим «скафан­дром».

Но это были лишь цветочки. Озеро было населено вечно голодными крокодилами, и Он хотел убедиться также и в том, что мой астральный дух способен пове­левать любой биомассой!

Удержаться в световой дорожке — это зависело от меня, от моего внутреннего чутья; удержаться от ужина моим телом — это зависело уже от крокоди­лов. Шансы 50 на 50 считаются нормальными, и я поплыл. Поплыл, глядя отнюдь не на воду, а на Си­риус и оставив в голове лишь то, что посоветовали мне мои духи, — единственную, внушаемую самому себе мысль: «Я — крокодил!» И я плыл, ощущая именно это...

Он встретил меня на противоположном берегу, при­ложив левую руку к сердцу и протянув правую на­встречу мне. На ее ладони синим светом Сириуса свер­кал его межгалактический кристалл...

Я положил на него свою ладонь и сказал:

!

Coy! — ответил Он, и я отпустил дыхание...

 

При дневном свете никто и никогда не сможет оты­скать вход в это пещерное святилище, потому что от­крывается он только в час «сумеречной зоны». Но и в это время пройти к нему можно, лишь ступая по соб­ственной тени от Сириуса.

Мы шли спиной к холодной звезде, указывающей нашей тенью дорогу к пещере, и знали, что слева и справа наши тела поджидают смертельные объятия зловещего духа — Йуругу...

В первой пещере храмового комплекса хранились в нишах знакомые уже маски канага. Но представьте мое удивление: таких масок было не 14, как в деревен­ском святилище догонов, а 29! Это означало, что здесь церемония Сиги проводится уже не 700, как у догонов, а 1450 лет!

 

Вот и я уже вообще ничего не понимал. И тогда Он стал рассказывать...

 

Начало всей этой космической трагедии я уже знал, но повторю обо всем по порядку. Итак, вокруг тре­тьей звезды системы Сириуса вращались две планеты. На Ара-толо обитали люди-змеи Номмо, а Йу-толо была населена разумными птицами Балако. Их цивилизации достигли высочайшего развития, что и позво­лило им заблаговременно понять, что соседняя звезда системы — Сириус-В должна в ближайшие десятилетия взорваться. Этот взрыв грозил полным уничтожением для обеих цивилизаций, и они стали искать другие планеты, пригодные для жизни своих физических

 

тел. С этой целью были посланы межзвездные экспе- диции в разных направлениях. Разумеется, перемеща- лись лишь астральные тела, но они имели с собой ге-

нетические коды-матрицы, позволяющие задавать

 

подходящим планетам программу создания «опытной партии» биологических тел конкретного вида. Вот и на нашу Землю прибыл космический десант от двух соседних цивилизаций, чтобы провести исследования по возможной адаптации своих тел к земным услови- ям. Для этих целей выбрали пустынное плато Бандиа- гара, и было это в V в. н. э.

Получив от них генетическую программу, мать- Земля довольно скоро создала запрограммированное количество новых биологических видов, и в этих краях появились новоселы: земноводные Номмо стали осва­ивать местные озера, а люди-птицы Балако стали стро­ить жилища-гнезда на неприступных уступах плато.

«И что, если бы земные условия подошли пришельцам, то вскоре можно было бы ожидать полного переселения двух цивилизаций на нашу планету?» Да, конечно...

 

Законы естественного отбора действуют во всей Вселенной! И в этом случае слабая цивилизация усту­пила бы место более сильной...

 

В лучшем случае часть человеческих особей пона­чалу была бы оставлена на планете для, так сказать, хозяйственных целей...

 

Да я тут при чем! Судьбу и догонов благодарите. Ведь годы эксперимента стали убеждать гостей в том, что наша Земля не совсем подходит для привычных им биологических тел, о чем они и сообщили на свою да­лекую родину, ожидая общего решения о том, на ка­кие же планеты им всем необходимо перебираться окончательно.

Но произошла внезапная космическая трагедия. В очередные 50 лет, когда орбиты всех трех звезд си­стемы Сириуса сблизились максимально, необита­емый Сириус-В взорвался, превратившись в белого карлика.

Взрыв испепелил всю биологическую жизнь в дан­ной звездной системе, единовременно уничтожив как цивилизацию Номмо, так и цивилизацию Балако. И у звездных разведчиков в один миг не стало родного дома.

;догоны свой траурный праздник».

Да, именно в память погибшей родины с тех пор каждые 50 лет и проводится священный праздник Сиги — День поминовения мертвых.

Вот так пришельцы вынужденно «застряли» на Зем- ле на неопределенное время. Теперь им было необхо- димо как-то изменить свои биологические скафандры, чтобы просуществовать на нашей планете до тех пор, пока сюда не придет зов. Зов от сородичей с одной из тех планет, где удалось прижиться другим десантам их цивилизаций.

И возможность сменить «неудобные» для Земли те­ла довольно скоро предоставилась. В район плато при­кочевало племя теллемов. Птицам Балако не состави­ло большого труда с помощью Йуругу развоплотить их примитивные души и занять затем соответствующие биологические тела, став таким образом псевдолюдь­ми. Лишь некоторая часть несчастных теллемов была оставлена в живых, в качестве рабов-земледельцев.

Свои прежние физические тела и Балако и Номмо свернули обратно в яйца, которыми эти виды размно­жались, и поместили сей драгоценный генофонд их цивилизаций в тайное пещерное святилище...

- это теллемы телом, но с душами пришельцев?»

Нет, не совсем так.

 

Шли годы, но у новоявленных «людей» неважно шли дела с воспроизводством, так как им, по сути пти­цам, трудно было освоиться с принятыми у Homo sapiens способами совокупления. И тогда они стали практиковать смешанные браки с оставшимися в жи­вых теллемами.

Так вот! Дети, родившиеся от близости разумных птиц с Сириуса, «облачившихся» в человеческие тела, и обычных земных людей (теллемов), и стали назы­ваться доганами!

Истинные теллемы постепенно повымирали, пти­цы Балако, в облике теллемов, укрылись в тайном по­селении, высоко, в одном из ущелий плато Бандиага- ра, а догоны, справедливо считая себя потомками при­шельцев, стали жить под его стенами. Так сложилось еще семь веков назад, и теперь лишь некоторые из них (жрецы-олубару) знают о существовании тайной де­ревни своих истинных отцов, стерегущих генофонд настоящих биологических детей Сириуса и веками ждущих зова далекой родины.

Кстати, будущих олубару люди-птицы до сих пор отбирают из догонов еще детьми и обучают их у себя в тайной деревне языку сиги-со, родовым обрядам, праздникам и тем необычным знаниям астрономии, которые нас так удивляют.

Но в возрасте 70 лет жрецы обязаны приходить в тайное поселение, где их приносят в жертву духу Йуру­гу. Именно его, одного из духов смерти Вселенной, что рождаются в звездах, называемых белыми карли­ками, и вызывает в час «сумеречной зоны» бой риту­альных барабанов. От этого боя все участники церемо­нии впадают в глубокий транс, выражая тем самым готовность умереть в любой момент. Могущественно­му Йуругу вместо очередного человека предлагается жертвенный крокодил, приволакиваемый железными крюками гобо и забиваемый на алтаре дубинами до- молло...

Услышав эти слова, я понял наконец, чьи холодные объятия ощущал в тот первый сумрак догонской де­ревни, и возблагодарил жертвенного крокодила, кото­рого он предпочел упрямому авантюристу. Йуругу не стал тогда забирать мою жизнь, но его незримое вни­мание к моей персоне явственно ощущалось во все по­следующие дни...

Закончив рассказ, Он провел меня в другой зал пе­щерного святилища. Таинственная синева сумерек за­ливала его стены и поверхность большого идеально круглого озера, располагающегося в центре. Незнако­мая картина совсем близкого, но чужого звездного не­ба сияла над нашими головами.

В нишах стен подземелья лежало несколько десят­ков гладких зеленых шаров размером с футбольный мяч. Это были спящие яйца людей-птиц Балако, жду­щие своего часа...

А где яйца тел земноводных Номмо? — спро­сил я.

Они хранятся на дне этого пещерного озера.

И тут я заметил, что вода его медленно движется по кругу.

«Неужели в озере есть кто-то живой? Это же будет сенсацией?»

Нет, живых Номмо в своем истинном обличье не существует. Но то, что я услышал далее, было не менее удивительным.

Ожидая зова, Балако нуждались в средстве связи со Вселенной. И тогда они построили пещерный гидро­оптический телескоп! Отрыв круглый, диаметром до 30 м, конусообразный котлован, они направили в не­го рукав воды из виденного мною водопада, да так, что вода в этом искусственном озере стала плавно кружить, образуя на поверхности параболоид. Роль экрана над этим увеличительным зеркалом выполнял отшлифованный базальт потолка. А своеобразным объективом служило круглое отверстие в нем, прору­бленное так, чтобы смотреть в тот участок безбрежно­го космоса, где каждые 50 лет и встречаются вместе все три звезды системы Сириуса.

Вот, оказывается, какое звездное небо сияло в пе­щере над нашими головами!

Он указал мне на совсем близкие звезды своего да­лекого дома и сказал, что вести от соплеменников обя­зательно должны прийти оттуда! Они верят и ждут это­го. Ждут сотнями поколений и будут ждать еще столь­ко же, потому что нет ничего более главного и святого в жизни хоть птицы, хоть рыбы, хоть человека, чем иметь свою родину!

А я стоял и думал... Ведь действительно, у каждого из нас, по большому счету, всего два дома. Нет, это не квартира и не семья. Они лишь важные «пожитки», что прожиты-нажиты в главных обителях.

Первый истинный дом каждого — это его тело. И хоть неизбежная смерть личного физического био­робота не является смертью для нашего тела духовно­го, нужно все же очень беречь его от объятий Йуругу. Нужно очень заботиться об этом хоть и временном, но своем родном малом доме.

Ведь только вместе с ним мы можем изучать нашу загадочную планету — наш большой и главный Дом.

 

Вы абсолютно правы. А ведь у человечества ничего дороже нее нет и быть не может!

 

История с доганами показывает, что такое, оказы­вается, возможно. Горько потерять семью, страшно — тело, но самое ужасное и невозвратимое — потерять свою матушку-Землю.

И пусть судьба детей Бледного Лиса еще раз напом­нит нам о том, как важно человечеству и каждому из нас беречь свой главный Дом, свою большую родину! Беречь, чтобы сохранить! Чтобы не скитаться потом в поисках пристанища по чужим мирам.

 

Все тайное рано или поздно стано­вится явным.

Сократ

Покинув догонов, мы вернулись в мопти, наняли большую моторную лодку-пирогу, называемую на Ни­гере пинаса, и отправились в сплав по великой афри­канской реке до деревушки Кабара, откуда до леген­дарного Тимбукту нам оставалось бы всего 12 км.

Десять последующих дней мы любовались необык­новенными речными восходами и закатами, жарили рыбу, купленную у рыбаков племен бозо, бамбара и сонгаи, да фотографировали гиппопотамов, добродуш­но фыркающих в осоке низких берегов.

 

В конце концов мы добрались до долгожданного горо­да. Оказалось, что ныне вовсе не нужно мучаться «до­рогой золотых колесниц», чтобы попасть сюда. Можно

сплавиться по реке, как мы, а можно и доехать на; вполне комфортабельной автомашине. Вот почему не­мало иностранцев ныне бродит по его улицам. Но мы нисколько ни жалели о проделанном пути...

На первый взгляд европейские исследователи были правы. Тимбукту действительно оказался серым, по­лупустынным городом, лежащим у южной границы Сахары. Песок здесь выстилает улицы и дворы домов так же, как снег — наши сибирские деревни. Околи­цей же города является сама великая пустыня.

 

Каждый, кто ныне приедет сюда с этим вопросом, не увидит ни золота, ни мудрецов с книгами...

Низенькие серо-желтые дома с плоскими крыша­ми, в которых живут молчаливые, прячущиеся от фо­токамер местные жители, построены из сырого глиня­ного кирпича банко. Дождей здесь практически нет, а потому дома стоят по сто — двести лет, разрушаясь лишь от ветра и времени, после чего «лепятся» вновь. Но архитектура их при этом не меняется. Точно так же эти дома выглядели и более тысячи лет назад: узкие карнизы и фризы из черепицы скупо украшают их фа­сады по горизонтали. Редкие и махонькие полукру­глые окна сделаны по мавританскому образцу. Вход­ные двери — самое главное украшение в непрерывных лентах этих домиков: мощные деревянные створки их покрыты витиеватыми резными узорами, выполнен­ными в арабском стиле, и заперты замысловатыми за­совами.

Прямо на улицах городка тут и там дымятся боль­шие глиняные печи конической формы, в которых закутанные до глаз хозяйки выпекают пресные ле­пешки. Каноны ислама чувствуются здесь повсюду, а мечети являются основными архитектурными изю­минками.

Еще в 1325 году паломник из Марокко Канхан мус­са, возвращаясь из Мекки, надолго задержался в Тим­букту и украсил его двумя главными мечетями. Время постоянно разрушает их, но глины тут много и рестав­рация этих оригинальных лепных сооружений мето­дично продолжается веками, не прекращаясь ни на минуту.

Мечеть Джингеребер находится возле дворца мест­ного правителя — Мадуга. А мечеть Санкоре располо­жена в северо-восточных кварталах бывших солеторговцев. Сами по себе эти строения совершенно непри­мечательны. Из того же банко сложены низкие прямоугольники их темных залов. Плоские крыши поддерживаются десятками круглых глиняных ко­лонн, упирающихся в глинобитный пол. А вот мина­реты чем-то напоминают новогоднюю елку, украшен­ную в стиле техно. Их глиняные, суживающиеся квер­ху конусы щетинятся во все стороны множеством деревянных жердей, торчащих из стен симметричны­ми ярусами. Они служат и опалубкой для прочности самой конструкции, и лесами при ремонте глиняной штукатурки, и лестницей для муэдзина, забирающего­ся на башенку, чтобы призвать правоверных на оче­редную молитву.

Каждая мечеть имеет обширный двор, окруженный трехметровыми стенами, внутри которого множество могил богатых арабов из соседних стран, пожелавших своему телу упокоения в легендарном городе. Здесь же замурованы и тела тех иноземцев, кто когда-то пытал­ся обманом проникнуть в него за золотом...

Судя по всему, увиденному нами, величие Тим­букту теперь осталось только в легенде. То, что мо­жет лицезреть каждый, — это действительно край света, лежащий в знойном кольце раскаленных бар­ханов. Тихий и измученный былой славой, типич­ный старый арабский городок, медленно погиба­ющий под непрерывным натиском безжалостной Сахары...

- всего лишь краси­вая сказка?»

Вроде бы так на первый взгляд...

 

Разочарованно бродили мы по узким улочкам города, бывшего, по сути, большой однообразной деревней, и не знали, как подступиться к его тайне, о которой все- таки догадывались. А потому с удовольствием согла­сились на предложение местных «туарегов» — отпрапиться на вечернюю экскурсию в их лагерь, располо­женный в пустыне, неподалеку от Тимбукту.

Истинных туарегов в Сахаре осталось крайне мало. Как я говорил, потомки гарамантов очень красивы: высокие, светлокожие, с тонкими чертами лица и под­черкнутым чувством собственного достоинства. Они обособленно живут в самых потаенных уголках пусты­ни, избегая встреч с иноземцами.

В Тимбукту их нет. Зато есть спрос на них со стороны туристов. А потому все кому не лень косят тут под туарегов, зарабатывая себе на жизнь. В наезженных местах есть «стоянки туарегов» у племен белла и ыулле- меден, у берберов и даже у иссиня-черных негров, заку­танных по глаза знаменитой чшшж-тагелъмус.

Мы попали к «туарегам» племени малинке. Когда- то их предки были земледельцами и охотниками са­манны, ныне захваченной песками Сахары. Первые ушли от них на юг, туда, где еще можно выращивать ДУРРУ? маниоку и хлопок. Вторые остались медленно исчезать во мгле истории, вслед за былой своей добы­чей...

Не ушли из родных мест и певцы-сказители племе­ни малинке, называемые гриотами. Вот они-то, совер­шенно неожиданно для нас, и приоткрыли занавес над тайнами Тимбукту.

Дело было так. Покатавшись на верблюдах, сфото­графировавшись и вдоволь отведав национальных

блюд, мы остались в лагере на ночь и долго сидели y костра, глядя то в бездонное африканское небо, то на отблески пламени, пляшущие на склонах ближайшего бархана.

Отработав программу, довольные бакшишем «туа- реги» освободились от реквизита, раскурили кальян после чего началось естественное общение людей,, знающих и уважающих пустыню, под заунывные зву­ки однострунной скрипки-ашяд, тихо певшей в руках старого сказителя-гриота.

Мы неторопливо рассказывали хозяевам о своей предыдущей экспедиции через Сахару по «дороге зо­лотых колесниц», проложенной колдунами-насамонами. Сообщили, что не верим в идею, будто нынеш­ний, полумертвый Тимбукту и тот легендарный город, о славе и богатстве которого писал еще Лев Африкан­ский, — это один и тот же город. Сообщили также, что к нам попали архивы британского офицера А. Лэнга, которым еще нет и двухсот лет, где он сообщает о за­гадочном городе совершенно невероятные вещи. Что мы, наконец, имеем рукописную карту этого майора, где он указал на подземные хранилища золотого запа­са Тимбукту...

Тогда старик гриот сказал, что если нам дано, то мы услышим правду в словах его древней песни- легенды. А если дух наш готов, то он познает в ней истину о таинственном Тимбукту. И сказитель за­пел...

Это была странная песня из совершенно непонят­ных нам слов, лившихся витиеватой дорожкой, уводя­щей из реального мира. А какая была мелодия! Струна низко вибрировала в тишине пустыни, проникая вол­шебным звуком в самое сердце сознания и заволаки­вая его нежной пеленой небытия... И я пошел по ма­гической дорожке слов в эту таинственную пелену и познал за ней правду о священном городе человече­ства — Тимбукту и магической силе золота.

Дарю и вам это знание.

 

Мир наш создан в единстве и противостоянии двух полярных сил: добра и зла, света и тьмы, жизни и смерти. И правят этими силами извечные противоборцы: Бог и Дьявол.

Люди пошли за Богом, и Дьявол решил наказать их за это, вдохнув в желтый металл свое особое заклятие пагубной страсти. Именно такое золото должно было вернуть человечество в царство темных сил. И Дьявол не ошибся: заклятие сработало, и люди, один за дру­гим, стали «гибнуть за металл».

В самом сердце Африки, окруженное дугой излучи­ны реки Нигер, лежит под землей «Эльдорадо» — зо­лотой запас человечества. Извечно охраняют его воины-маги гараманты.

И стоит тут священный город — Тимбукту. Живут в нем 333 Великих Учителя, посланных на Землю Бо­гом и ведающих все законы праведной жизни для каждого из нас. Хранятся тут и великие манускрипт ты, содержащие в себе опыт всех пяти предыдущий человеческих цивилизаций, погибших от золотого заклятия. Именно потому золотом выстланы улицы удивительного города, попираемые ногами мудре­цов, чтобы подчеркнуть превосходство целей бессмертного человеческого духа над ценностями еще бренного тела.

Денно и нощно Великие Учителя тысячелетиями бьются в священном Тимбукту над формулой дьявольского заклятия, пытаясь освободить золото от его пут с помощью законов магической алхимии. Посылают они в наш мир то одного, то другого проповед­ника, пытаясь просветлить наш разум, затуманенный; алчностью...

Но не проста эта задача, ведь равновелик Богу его противник и сильны соблазны, исходящие от желтой манифестации Дьявола. Слаба часть человечества про- тивихсилы...

Люди нашей цивилизации также стали рваться к «Эльдорадо», пытаясь обогатиться, чтобы возвыситься над прочими. Утекать стало золото из подземных хра­нилищ. Воины-гараманты, как могли, перехватывали его на «дороге золотых колесниц» и возвращали в Тим­букту, помещая в могилы тех, кто осквернил себя не­померной страстью к обладанию желтым металлом. Так было многие столетия...

Два века назад, привлеченные рассказами о золо­том запасе, в священный город стали пробираться авантюристы из тех стран, где неустанное обогащение давно стало целью жизни. И когда в конце концов одному из них удалось побывать в заветном городе и узнать его тайны, Великими Учителями было принято решение — скрыть священный город от глаз, застлан­ных алчностью, находящихся во власти дьявольского заклятия.

Для этого магией гарамантов был создан город — двойник Тимбукту. Его пустынный мираж, его иллю­зорный призрак в материальном мире, город, в кото­ром может побывать теперь каждый, кто захочет. Но вместо золота там — песок...

Настоящий же Тимбукту виден теперь далеко не многим. Он виден лишь тем, кто знает разницу меж­ду истинными и мнимыми богатствами человече­ства.

И повел меня старик гриот к священным могилам предков, чтобы совершить тасауит — обряд испроше- ния совета. Отодвигали мы надгробный камень шуа- хед, испещренный множеством неизвестных знаков, и ложились в холодный мрак захоронения, отдавая себя во власть алтинен — духов иного мира...

И дозволено было мне пить колдовское зелье борбур и пройти очищение огнем.

А потом мы поднялись на бархан, и увидел я вол­шебное сияние во глубине пустыни. То светилось зо­лото мостовых вечного города. Священного города нашей надежды...

И я пошел в него и был там. А что познал в нем — написал выше...

 

Совсем наоборот. Только простой человек и может теперь увидеть легендарный город и даже побывать в нем. Весь секрет заключается в том, что два Тимбукту существуют в этом мире. Они — как символы челове­ческого мировоззрения. Каждый волен увидеть в меч­тах тот, что ближе его представлениям об истинных ценностях жизни...

И как хочется верить, что когда-нибудь золотое проклятие спадет со всех людских глаз и легендарный город снова станет единственно-единым, восхищая собой очнувшееся от дьявольских чар человечество.

 

До середины жизни судьба нас тащит, потом уже только подталкивает.

Владислав Гжегорчик

В Африке мне приходилось бывать неоднократно, но то были целевые экспедиции в конкретные страны. А лет десять назад мы впервые предприняли большое трансафриканское путешествие с самого юга конти­нента и до экватора. Через семь стран и десять наци­ональных парков пролегал тогда наш уникальный маршрут.

И вот, когда позади была уже добрая половина пути и мы порядком подустали, было принято решение от­дохнуть несколько дней. Благо экспедиция достигла скалистых берегов озера малави, где наконец-то мож­но было купаться, не опасаясь вездесущих крокодилов и тотального шистоматоза.

 

Это мельчайшие простейшие, типа амебы, которы­ми заражены застойные воды озер и заводей рек Аф­рики. Они внедряются в слизистую уретры купальщи­ков и вызывают потом диффузные кровотечения и боль при мочеиспускании.

 

Доктор никогда не шутит по поводу здоровья! Этих тварей нужно тут боятся не меньше, чем крокодилов и бегемотов.

Палаточный лагерь мы разбили неподалку от ры­бацкой деревушки.

После завтрака одни из нас тотчас отправились загорать и плавать, другие — покупать в деревне не­затейливые безделушки. Мы же с Пашей познакоми­лись с местным 12-летним пареньком, по имени Винсент, который за пять долларов с носа предло­жил сводить нас в горы к великому африканскому шаману.

Около двух часов шли мы по лесной тропинке, пока наконец не увидели глухую деревеньку, состоящую из четырех тростниковых хижин. Шамана на месте не оказалось: он медитировал где-то в лесу. Сигнальный барабан в руках вождя племени гудел не менее получа­са, пока из дебрей не показался худой высокий старик, иссохший и морщинистый, как мумия. Одет он был в козлиную шкуру, на голове красовался высокий тюр­бан из пестрой ткани.

Мы спросили шамана, может ли он показать нам местный обряд камлания к своим духам. Старик со­гласился только тогда, когда узнал, что я и сам явля­юсь шаманом.

Он снял с себя шкуру козла и, оставшись лишь в одной набедренной повязке, стал готовиться к маги­ческому ритуалу. Первым делом он натерся каким-то коричневым порошком, затем этим же составом нама­зал нам лбы, а потом дал глиняную плошку со скольз­кой и холодной белесоватой кашицей, велев нанести ее на виски. Смесь имела кисловатый запах и доволь­но быстро высыхала, болезненно стягивая кожу. Из другой плошки, в которой курился пучок рыжеватой травы, нам было предложено по очереди вдыхать тон­кую струйку зеленоватого дыма, стараясь при этом ни о чем не думать...

Надышавшись до головокружения и с трудом ото­рвавшись наконец от опьяняющего дыма, мы подня­ли глаза на шамана. Он уже был окончательно готов к обряду. На его поясе болтались связки металлических и деревянных побрякушек. На лодыжках и запя­стьях — черные, белые и красные бусы вперемежку с маленькими колокольчиками. Голову венчала огром­ная шапка, сшитая, по-видимому, из шакальих хво­стов.

Старик снял с шеи небольшой мешочек-кисет и вы­сыпал оттуда зеленовато-коричневые, похожие на спитой чай листики. Набив ими короткую глиняную трубку, он подпалил угольком ее содержимое и сделал несколько глубоких затяжек...

Через минуту глаза его сначала потемнели, а затем подернулись белесоватой пеленой. Губы беззвучно за­шевелились... Он отбросил трубку в сторону и, сжимая в руках изогнутый посох, вышел в центральный круг деревенской поляны, огороженный по периметру че­репами животных.

Горел костер, три полуголых негра отчаянно отби­вали замысловатый ритм на высоких барабанах. Мы же неотрывно смотрели на шамана, словно опасаясь, что он вот-вот может раствориться и исчезнуть.

Старик медленно раскачивался, что-то бормоча, затем неожиданно закричал, подпрыгнул и бешено закрутил бедрами. Побрякушки и бубенцы разлете­лись в разные стороны, издавая страшный грохот и треск. Несколько женщин бросили в огонь костра охапки красноватой травы. Повалил густой дым с за­пахом вяленого мяса, и женщины протяжно и за­унывно запели, постукивая в такт деревянными до­щечками.

Я чувствовал, как мое лицо наливается свинцовой тяжестью, а голову наполняет приятное тепло. Посте­пенно все мои мысли испарились, и, казалось, я по грузился в состояние абсолютного счастья. Все вокруг пели, я тоже запел, произнося неведомые мне прежде звуки...

Ритм песни стремительно убыстрялся, и я лихора- дочно старался поспевать за ней, останавливаясь лишь на секунды, чтобы перевести дыхание. Было ощуще- ние, что мелодия льется сама собой, заставляя все тело неистово вибрировать. В то же время сознание остава- лось ясным, позволяя наблюдать происходящее как: бы со стороны...

Продолжали неистово грохотать барабаны, шаман в бешеной пляске гортанно выкрикивал что-то в сто­рону воображаемых духов. Все части его жилистого тела двигались независимо друг от друга, точно бол­таясь в воздухе, будучи подвешенными на прозрач­ных нитях. Лицо старика напоминало каучуковую маску и постоянно меняло очертания: то казалось широким и круглым, то вдруг становилось совсем длинным и узким. Я же смотрел на него, словно сквозь гигантский самонаводящийся объектив, кото­рый поочередно показывал мне то дно огромного гла­за, то заросли курчавых волос в ноздре, то красный

 

ком разбухшего до крови языка, то лабиринты мор­щинистого уха...

Желтый мерцающий свет сначала окружил неярким контуром фигуру шамана, а затем стал расплываться в стороны, постепенно заливая собой всю поляну...

Через какое-то время глаза старика налились багро­вой кровью, вены на висках набухли, будто гигантские черви, изо рта потекла густая белая пена. Внезапно, воздев руки к небу, он издал из самой глубины груди дикий стон и как подкошенный рухнул на землю. Тот­час и у меня потемнело в глазах...

 

Очнулся я от приятного запаха незнакомой травы, ко­торую Винсент поднес прямо к моему носу. В голове, как и во всем теле, ощущалась необычайно странная легкость и свежесть. Легко поднявшись с земли, я уви­дел Пашу, которого пытался пробудить один из бара­банщиков.

Паша наконец открыл глаза и, поймав мой взгляд, улыбнулся как счастливый ребенок.

Винсент сказал, что шаман ждет нас в своей хижине, и мы поспешили к нему. Тростниковые стены хижины были увешаны пучками трав и каких-то замысловатых корений, высохшими телами жаб, змей и разнообраз­ных насекомых. На земляном полу, в окружении мно­гочисленных скляночек, баночек, мешочков и коробо­чек с неясным содержимым, невозмутимо сидел наш старик — все в той же козлиной шкуре. Он будто бы спал, слегка прикрыв глаза...

Спрашивал ли ты о наших судьбах у местных ду­хов? — спросил я шамана.

— Каким они видят наши жизненные пути? — до­бавил Паша.

Но шаман продолжал сидеть молча, все с тем же от­решенным видом, будто совсем не замечая нас.

Ну, скажи, одобряют ли они цели, на которые мы растрачиваем свои жизни? Готовы ли они хотя бы стать духами-помощниками для меня — шамана, при­бывшего сюда с другого конца физического мира? — допытывался я.

Старик молчал. Замолчали и мы, словно поняв не­обходимость этой долгой паузы. Прошло не менее пя­ти минут, прежде чем он заговорил, не открывая глаз.

Шаман сказал, что духи благословляют всех людей, идущих по тропе познания мира, и всегда готовы ока­зывать им помощь и поддержку.

Напутствуют они и нас, обещая свое содействие...

Мы молча вышли из хижины к поджидавшему нас Винсенту и собрались уже было уходить, как вдруг ша­ман вышел к нам. Оказывается, в память о нашей встрече старик решил подарить свои амулеты — на здоровье, удачу, любовь, ясность мысли, победу над врагами. Мы опять вернулись в хижину, и он долго смешивал различные порошки, зашивая готовые сна­добья в маленькие тряпочки и вешая их нам на шеи.

А на прощание вдруг подарил каждому по живой яще­рице. У моей был зашит нитками рот, а у Пашиной — веки глаз. Потом шаман сказал:

— Разрежьте нитки у больших камней, по дороге в лагерь, и выпустите ящериц на свободу. Это поможет вам открыть в себе то, чего недостает каждому для ис­тинной мудрости и просветления.

На обратном пути в лагерь его наказ был нами ис­полнен.

 

Африканская экспедиция закончилась, мы верну­лись в Россию, и довольно скоро круговорот житей­ских проблем захватил нас настолько, что мы забыли о встрече с малавийским шаманом, хотя и постоянно носили при себе полученные от него амулеты. И тут, через короткое время, в наших с Пашей судьбах ста­ли происходить необычайные события. Сначала по­шла полоса везения (как мы ее сперва расценили) в обычных житейских делах: к Паше вернулась жена, и восстановил давно нарушенные отношения с се­мьей сына, и оба мы неплохо заработали в личном бизнесе, сумев тем самым залатать финансовые про­рехи после немалых расходов в трансафриканской экспедиции.

Но вдруг ни с того ни с сего Паша в несколько дней бросает свой хорошо отлаженный челночный бизнес, продает квартиру и уезжает в Индию, в долину Кулу, в небольшой городок Наггар, где обитает русская коло­ния кришнаитов.

Мы познакомились с ними за два года до этого, во время поездки в имение семьи Рерихов, но ни тогда, ни позже я не замечал за Пашей склонности к адептам этой древней религии. Перед отъездом я успел только спросить, почему он так поступает. И вот что он мне рассказал:

— В одну из недавних ночей мне долго не спалось. Лежал в темноте, смотрел в пустоту и старался ни о чем не думать. Внезапно все мое существо будто дрон- зил совершенно ясный и оттого еще более ужасный в своей беспощадности вопрос: «А зачем ты живешь, Паша? Что сумел ты сделать существенного, прожив уже более половины отпущенного тебе срока?»

И тотчас я будто заглянул в архивы своей биогра­фии, в глубины своей души и увидел там столько пу­стоты и одновременно столько ненужного духовного хлама, что стало за себя страшно. Мысль отчаянно за­работала, стараясь найти решение, и вдруг я неожи­данно вспомнил ту африканскую ящерицу, а в голову тут же откуда-то пришел совершенно четкий ответ: «Открой глаза души своей...»

Дальнейшее он быстро определил сам. Вспомнив про колонию кришнаитов, Паша для начала решил уехать под их кров. Вовсе не для того, чтобы принять это вероисповедание. Как бы это ни странно и даже фантастично не прозвучало, но он захотел стать одним из многочисленных йогов долины Кулу...

Для чего, Паша? — спрашивал я его по телефону.

Чтобы познать себя в мире и мир — в себе.

События, которые следом произошли со мной, не менее интересны и загадочны. К тому времени мне посчастливилось пройти в экспедициях по пятидесяти восьми странам. Я вел дневники, но никогда не изда­вал книг о своих богатейших впечатлениях. Всегда не мог найти свободного времени в череде извечных жиз­ненных проблем, да и не считал себя вправе занимать­ся писательским трудом.

После той африканской экспедиции дела накопи­лись огромной горой. Я привычно погрузился в них, и вдруг что-то будто щелкнуло в моей душе: я пере­дал все накопившиеся проблемы, а вместе с ними и весь свой бизнес партнерам и сел за письменный стол. Шесть месяцев по восемь часов ежедневно я работал над своей первой книгой. Она называлась «7000 километров по Африке», но рассказывала, по сути дела, обо всех моих предыдущих странствиях по свету...

А дальнейшие события были вообще из разряда не­вероятных.

Мне потребовалось поехать в Санкт-Петербург, чтобы согласовать в Русском географическом обще­стве маршрут и план-задание по предстоящей нам через месяц длительной транстибетской экспедиции. Когда дела были закончены, питерские друзья позва­ли меня за город, чтобы побывать в знаменитых Са- блинских пещерах. Там, карабкаясь по лабиринту хо­лодных, влажных и низких тоннелей, мы выбрались наконец в небольшой сводчатый зал, на берег темно­го и неподвижного подземного озера, уходящего лен­той в непроницаемую мглу извилистого коридора. Отдыхая, все стали вспоминать многочисленные жуткие легенды о черных спелеологах, которые бро­дят во мраке пещер, наводя ужас на незваных посе­тителей их владений. Я рассказал в ответ, как вы­играл спор на бутылку коньяка, когда отважился просидеть ночь на дне легендарной пещеры острова Крит, где, по преданию, родился сам Зевс. Приятели решили, что я их разыгрываю, поэтому мне пришлось повторить пари...

Нашелся и еще один смельчак. Утеплившись и оснастившись, мы засветло спустились на берег под­земного озера. Для того чтобы исключить жульниче­ство с нашей стороны, сопровождающие забрали все фонари и спички, пообещав вернуться ровно через де­сять часов...

Их голоса быстро затихли, и мы остались одни в кромешней мгле пещеры. Какой-то период беседова­ли ни о чем, чтобы подавить определенное напряже­ние, но потом решили, что чем больше времени мы проспим, тем меньше его останется до контрольного срока.

Приятель через некоторое время сладко засопел, а мне не спалось: я обдумывал предстоящее путешествие н Тибет. Необъяснимое волнение охватывало душу при этих мыслях; ожидание какого-то озарения, гря­дущего прикосновения к великой Тайне не покидало меня. Я искренне верил во все легенды о заснеженной иысокогорной стране и всем сердцем рассчитывал найти им подтверждения...

Не могу точно сказать, сколько часов прошло, но я постепенно стал все отчетливей видеть и стены пещер­ного зала, и неподвижное озеро. И тут вдруг появилось Оно...

Видение было очень слабым, как на передержанном черно-белом негативе, и поначалу мне подумалось, ч го это просто глаза мои глючат в темноте. В неопре­деленной дали, там, где темнота сливала своды пеще­ры с дальним краем озера, на его поверхности появи­лось округлое пятно мягкого, полупрозрачного света... Оно как бы окрепло, а затем двинулось в мою сторону, неторопливо скользя по воде...

Спустя какую-то минуту уже стало ясно, что это не пятно, а вертикальный столб необыкновенного мер­цающего сияния. Свет его не имел четких контуров и слегка колыхался, не освещая при этом ничего вокруг себя...

Но я почему-то не испытывал ни удивления, нй страха: все мысли покинули голову, и ее физической наличие ощущалось лишь легким звоном в ушах. Не в силах оторвать взгляд от таинственного столба света, так безропотно наблюдал его движение, пока он не замер! наконец совсем неподалеку от меня...

Голос, который вдруг послышался, не шел ко ъшщ через уши. Он звучал внутри головы, и все дальнейшее представлялось так, будто я слышу собственный разговор с кем-то, мне неизвестным, как бы со стороны и просто внимаю этому диалогу.

Хочешь познать суть жизненной цели, поставлен­ной перед тобой Создателем? Скоро узнаешь ее в дале­ком краю. Мы поможем тебе в этом, потому что ты за­говорил и сумеешь донести теперь свет знания до своих соплеменников... Но обычный человек не может узнать тайну Тибета и Кайласа, поэтому ты должен будешь умереть, если действительно жаждешь сделать это...

Каким образом умереть? Зачем? Разве мертвый может что-то узнать?

Это не должно тебя волновать. Ответь лишь, со­гласен ли умереть, чтобы узнать Тайну Тайн? Согласен ли пожертвовать частью своего срока?

Согласен...

Я не стал рассказывать о «видении» ни проснувше­муся позже товарищу, ни друзьям, пришедшим за на­ми поутру.

 

 

Африканский калейдоскоп

Через месяц мы поехали в Тибет, где наша экспеди­ция прошла кольцевым маршрутом всю его землю, от края и до края. Сначала по южному его периметру, а затем по абсолютно неизвестным для иностранцев се­верным его территориям. Свыше 5000 километров заснеженного высокогорного маршрута, более десятка заледенелых перевалов, высотой от 4500 до 6000 ме­тров. Множество загадочных явлений природы и человеческого духа познали мы. Имели сотни мистиче­ских встреч с паломниками и отшельниками в свя­щенных местах.

А главное, я там действительно умер, а затем ожил вновь, потеряв при этом значительную часть своей жизни...

Потом таинственные силы «пропустили» нас на внутреннюю кору, к самому подножию горы Кайлас. Мы поднялись к магическому разлому в его теле, и те­перь можем рассказать, чем на самом деле является эта святая гора.

Осталось лишь набраться духа и постараться пере­дать всем то знание, к которому я был допущен. Я обя­зательно сделаю это в отдельной книге о Тибете, по­тому что обязан... Потому что знаю теперь, для чего шаман с берегов далекого африканского озера малави дал нам тогда двух загадочных ящериц.

А пока прочтите несколько историй о той необык­новенной экспедиции.

4 ЗА МИСТИКОЙ ТИБЕТА

Шамбала! Уже само это слово заставляет учащенно биться сердца тех, кто хочет прожить жизнь в поисках путей своей духовной реализации.

В самых древних рукописях человечества можно найти сведения о мистической стране, в которой оби­тают великие Учителя-Аватары, приходящие на Землю один раз в каждое столетие — для спасения человече­ства.

О могущественном Братстве небесных Архатов го­ворится в древнеиндийских Ведах и в таких патриар­хальных источниках буддизма, как Канджур и Тан- джур. Есть сведения, что паломничество в Шамбалу через Гималайские хребты совершали Иисус Христос и Будда Шакьямуни. От ее Учителей получали послания-наставления такие государи, как Констан­тин Великий, византийский император Эммануил и многие папы Римские. Про мистическую «Белую Го­ру» говорил и Сергий Радонежский. О Шамбале пи­сали в своих работах Парацельс и великий алхимик Томас Вэйган. Высшее Знание махатмы открыли и создательнице теософского учения — Елене Блаватской. Всю свою жизнь поискам Шамбалы посвятил и великий русский художник, философ и путешествен­ник Николай Рерих. А небесные Учителя передали его семье принципы философского учения «Живой этики»...

И в новейшей истории разведки ведущих стран мира активно проводили поиски духовной обители Учителей Шамбалы, Святого Грааля, хрустальных черепов и разгадок таинственной горы-свастики Кайлас. Но все они забывали об основной причине недоступности Шамбалы для всех желающих. Как сказал об этом человечеству Николай Рерих: «Воис­тину, много золота в земле и много алмазов и руби­нов в горах, и каждый жаждет овладеть ими! И так много людей стараются найти их! Однако как люди не нашли всего этого, так они не дойдут и до Шамба­лы без зова!»

Десять лет наши экспедиции изучают Тибет и пы­таются разгадать его невероятные загадки. И потому мне есть что рассказать вам об этих совершенно уди­вительных краях...

Редько СМЕРТИЮ СМЕРТЬ ПОПРАВ

Человек, предавший свою человеческую природу и покидающий этот мир, словно кошка или собака, не решив проблем жиз­ни и не осознав науку духовной самореали­зации, подобен скупцу, не умеющему вос­пользоваться своим богатством.

Брихад-аранъяка Упанишад (3.8.10.)

Вылетая в Тибет, я хорошо помнил о своем диалоге с «видением», явленным мне месяц назад в Саблинских пещерах.

«Ты будешь пропущен, — было мне сказано тог­да. — Иди... Дальше все сделают те, кто знает, что де­лать...»

К вероятности умереть в ходе одной из экспедиций я всегда относился как к вполне реальному факту. Кто боится смерти, тот путешествует на диване, вместе с любимой телепередачей. И не нужно говорить о смер­ти как о несчастном случае, который можно предот­вратить. Ведь она обязательно будет, хотим мы этого или нет!

НО! Есть большое НО!

Все религии говорят и все законы природы под­тверждают, что фактически смерти человека нет, а есть гибель его очередного биологического тела. Так назы­ваемая загробная жизнь существует! Другой вопрос — в какой форме?

 

Ну а если так, то, по моему мнению, надо вести та­кой образ жизни, давать такую нагрузку своему телу, так эффективно его использовать, чтобы выжать из него максимум. Нельзя себя щадить! Это против Бога! Ведь, оберегая свое тело, мы невольно не реализуем весь тот потенциал, который авансом был дан нам Создателем для нынешней жизни!

Так что умереть не страшно, а жалко! Это если рань­ше времени... Это если не успел выполнить свое предна­значение... Если твоя «командировка» на Землю еще не закончилась, а биоробот тела вдруг «влип в историю»...

Саблинское же «видение» предлагало мне умереть для того, чтобы получить право проникнуть в тайные знания, — а это совсем другое дело. Это нормальная постановка вопроса, и я ее принимаю. А может быть, именно в этом и заключается весь смысл моей жизни на этой планете?

 

Маленький аэропорт Куньга — воздушные ворота Лхасы. Герметичные двери самолета открылись, и мы мгновенно оказались на высоте 3600 метров, на кото­рой расположена столица Тибета!

Тугая волна крови тотчас тупо ударила в голову и ушла бесконечным звоном в уши. Сердце учащенно забилось, а открытый рот стал жадно хватать горячий сухой воздух, пытаясь отыскать там недостающие молекулы кислорода. Спина враз стала липкой и влажной, а руки-ноги чужими и ватными.

Хоть мы и часто бываем в горах, но организм не способен мгновенно адаптироваться, и резкая сменам атмосферного давления — это серьезный удар по не­му. Но надо крепиться, ведь впереди у нас уникальная и очень непростая экспедиция — 5000 километров по самым труднодоступным районам Тибета.

Так что будем знакомы: Траши делег, Тибет! Tpaiuu делег, Лхаса!

Селимся в «Як-отеле» — самом старом отеле горо­да. Славен он не только этим: его открыл один рус­ский путешественник, первым получивший когда-то разрешение на это неслыханное для старого Тибета дело от самого далай-ламы. Ныне его имени не пом­нят даже нынешние хозяева-голландцы. А вот назва­ние ресторана при отеле сохранилось с тех времен — «Дуня».

Намотавшись с делами, мы устали от жары и высо­ты. Самочувствие было преотвратным: кровь пульси­ровала в висках, а одышка не давала закрыть рот, от­чего постоянно першило в горле и что-то свистело в

Пересохшем носу. Знобило и покачивало. Артериаль­ное давление у меня подскочило до 200/120 и снима­лось таблетками лишь ненадолго.

Холодный душ пробудил аппетит, и мы решили пе­рекусить. Рядом с гостиницей по обеим сторонам ули­цы тянулись небольшие тибетские забегаловки. Мы ныбрали кафе на три столика, в котором уже сидела пара европейских туристов. Зіа вторым низеньким сто­лом спиной к нам ужинал какой-то пожилой тибетец в темном одеянии и с бритой головой.

Европейцы оказались чехами, многократно бывав­шими в России, и между нами завязалась непринуж­денная беседа. Чехи посетили монастыри Лхасы и жут­ко завидовали тому, что мы пойдем на священную го­ру Кайлас. Когда же я сообщил обо всем нашем маршруте, у них от удивления буквально глаза полезли на лоб. Последовали шумные эмоции, во время кото­рых тибетец с соседнего столика обернулся и внима­тельно посмотрел на нас.

Человек этот выглядел довольно необычно. С одной стороны, его можно было принять за бхикшу, как на­зывают нищего монаха, живущего подаяниями, по­скольку одет он был в простой темный суконный ха­лат. Но когда он повернулся, в вороте распахнувшего­ся халата я заметил блестящую желтую шелковую мантию ламы. И какой взгляд: он будто прошел через мои глаза куда-то вовнутрь... Однако никакого чув­ства насилия у меня не возникло; более того, в душе

разлилось даже ощущение необъяснимой благодари сти.

Тем временем чех потребовал на стол пива, что! отметить знакомство, а потом и еще, чтобы пожелаї нам удачи в пути.

Пить алкоголь я в этот день вообще не собирала так как понимал, что организм находится в весьма на- пряженном состоянии. Но чех был настолько напорист, а еда настолько острой и пиво удивительно свежим, что я не удержался...

Расплата за легкомыслие последовала после второго кружки. Неожиданно я ощутил шум в ушах. Он с быстро нарастать, как бы заполняя голову изнутри больно выдавливая глаза. Сначала монотонный, звук вдруг стал пульсирующим, ухая, как язык колокола, по содержимому черепа. Удары разносились повсему телу, заставляя дрожать каждую его клеточ: Изображение перед глазами закачалось, будто пущенное на воду: влево... вправо... сильнее... еще выше!

Внезапно все видимое будто сорвалось в стреми тельный водоворот вокруг меня, стало терять яркоств и цвета. Грохот и кручение нестерпимо сдавили голову в ужасные тиски, и она лопнула с воем и вдребезги!

Щелчок. Тишина. Темнота.

...Сначала послышались голоса. Бормотание, вскри­ки, всхлипы, все это отдаленно и неразборчиво. Затем яснее:

— Ужасно! Он не дышит... Помогите, ради бога!

Слабый мерцающий свет появился по периферии и стал медленно наползать к центру. В его колеблющемся

 сиянии стали различаться опрокинутый стол, пере  

вернутые стулья, головы людей, склонившиеся над те­лом, распластанным на полу с неудобно подвернутой рукой...

Я не видел лица лежавшего человека, но почему-то знал, что это я.

Голова перестала гудеть, и мне было спокойно и хо­рошо над самим собой...

А свет тем временем усиливался, стягиваясь в во­ронку вокруг меня, лежащего, становясь сверкающим белым столбом, уходящим в нескончаемую высь. Тре­ножные голоса постепенно затихли. Полилась тихая музыка, послышалось сладкое пение, и я, бестелес­ный, вдруг понесся в этом убыстряющемся световом потоке, ощущая себя прыгнувшим вверх на гигант­ской тарзанке в высокогорное облако...

Не было страха, душа переполнялась радостным чувством возвращения домой!

 

Счастливый и стремительный полет тем временем стал постепенно замедляться, и тогда стало заметно, что на стенках луча неведомого проектора, в котором и летел, непрерывно отражаются картины всей моей жизни. Движение будто шло ей навстречу: от собы­тий последних лет я все дальше углублялся в свои мо­лодые годы и мог видеть многое из того, что уже успел порядком подзабыть. Отдельные эпизоды ви­дений были цветными и музыкальными. Эта приятная музыка звучала внутри меня, наполняя душу тощ достью и радостью за совершенные поступки. Более редкие события вылезали мне навстречу чернЫ белыми безобразными эпизодами, вызывая в душі почти собачий вой горести и чувство нестерпимой стыда...

Так я познавал самого себя...

Тем временем созданный жизнью «фильм» подход дил к концу. Вернее — к самому началу. Одновременно и стремительное движение мое стало все более и более замедляться. Что-то невидимое и неосознаваемое тормозило его все сильнее, практически остановив у картин моего рождения...

И тут я увидел прямо перед собой колыхающуюся молочно-белую стену.

Она плавно надвигалась на меня, становясь все тоньше и прозрачней. Душа моя сладостно напряглась в ожидании чего-то неимоверно торжественного и прекрасного...

То, что предстало взору в следующий момент, дол­гое время оставалось потом загадкой... Пелена по­следней преграды вдруг заблестела, и я увидел на ней образ человека в желтом одеянии буддистского мона­ха со скипетром-варджой в руках... У него было мое лицо...

...Мы встретились глазами, и я вдруг осознал что-то очень важное. Это было так сильно и властно, так уве нно и непоколебимо, что я смирился с прекращени­ем полета и даже сам заторопился обратно.

Та сила, которая прежде притормаживала мое дви­жение вверх, вдруг стремительно потащила меня уже пройденным было путем вниз, к самому жерлу световой воронки...

Знакомое по зеркалу тело ждало меня там, где я его И оставил...

Вновь послышались человеческие голоса на фоне Какого-то непрерывного и непонятного бормотания:

Он пришел в себя! Он жив!

Зрение вернулось, и я увидел склоненные над собой встревоженные лица друзей. Сильно болел ударенный о пол затылок, а вот лбу было приятно и тепло. Рука старого тибетца, соседа по столику, лежала на нем, а сам он, сидя у меня в изголовье, непрерывно и нарас­пев что-то негромко бормотал, не отрывая глаз от ле­жащей на коленях старой буддистской книги...

Как ни странно, я чувствовал себя намного лучше, чем прежде, и совершенно отчетливо помнил обо всем, что только что со мной произошло. Суетились чехи, друзья измеряли мне артериальное давление, а старик продолжал свое бормотание...

Неожиданно он наклонился к моему уху и тихо про­изнес на чистом русском языке:

Как сказал Будда, один день жизни видевшего начало и конец лучше столетнего существования че­ловека, не видящего начала и конца...

Я опять глянул в его удивительные глаза и вно ощутил в душе чувство необъяснимой благодарности.

Физические силы постепенно вернулись ко мне, можно было уже перебираться в отель. Прощаясь, подошел к столику странного ламы, чтобы поблагода рить за участие. И тут он сказал мне буквально следу ющее:

Теперь ты на себе познал, что в необъятной Все­ленной действует нерушимый и универсальный Закон.* Он утверждает цикл необходимости, цикл существо­вания: это круговорот жизни и смерти, как этапы на пути к просветлению. Каждое живое существо перио­дически проявляется в материальном мире, как иллю­зорное воплощение, но не каждое такое воплощение завершается тем, что у нас называется бардо. У каждо­го свой путь туда и оттуда, где ты только что был, но не каждый вернется в прежнем теле... Возьми книгу, ко­торую я читал тебе. Это «Бардо Тхёдол» — «Тибетская книга мертвых». Она понадобится в твоей жизни. Ведь вернувшись оттуда, ты стал тем, кого именуют делог, а потому многое можешь, но еще больше — должен...

Но зачем мне книга о смерти? Я вроде не собира­юсь заниматься похоронными обрядами!

Это не заупокойный требник. Это книга о самой жизни. Она для тех, кто хочет осознать смысл челове­ческого существования, вне зависимости от того, буд­дистом, христианином, иудеем или мусульманином он является.

 

( Я прочту тебе основополагающий стих «Бардо Тхёдол», и ты сам это поймешь.

Ты упускаешь время, не думаешь о приближающейся

смерти Занимаешься в этой жизни бесполезными делами. Неразумен ты, ибо пренебрегаешь предоставленной тебе наилучшей возможностью для совершенствования. Если ты уйдешь из этой жизни с пустыми руками значит, ты следовал по ложному пути.

Но как я прочитаю эту книгу, не зная ее языка?

Иди... Многие будут помогать тебе в осознании непреходящих истин ее древнего учения. Да и мы с то­бой еще встретимся на этом пути... Кале-пеб, делог!

 

Никто не знает, когда придет смерть, Этот призрак неумолимый.

Никто не поможет, когда смерть отсечет вас от тела. Уже сейчас готовьтесь к ее приходу. Торопитесь... к желанной цели устремляясь всегда.

Гуру Пхадампа Сангай, «Данджур»

И Гималаях много могучих вершин, но даже среди них выделяется своей мощью центральный массив, име­нуемый «третьим полюсом мира». Здесь громоздят- ся 38 вершин высотой более 7000 м и четыре сосе. исполина, воспаривших выше 8000 м: Чо-Ойю (8201 макалу (8463), Лхоцзе (8516) и Джомолунгма (8848 по-тибетски — «Всеобщая мать». Высочайшую верш ну планеты местные жители называют еще Лаб (Третья богиня) и поклоняются ей как живому С) ству.

Свой путь к ее вершине (май 2002 г.) наша кома посвятила сразу нескольким юбилеям: почти 50 л" назад (в 1953 г.) на эту гору впервые поднялись лг ди — новозелландец Э. Хиллари и шерп Т. Норге 20 лет назад (в 1982 г.) это удалось сделать нашим с отечественникам — В. Балыбердину и Э. Мысловск му; и 25 лет назад человек в первый раз сделал это применения искусственного кислорода.

С тех пор вершину Эвереста (названного так евро пейцами в честь английского исследователя Д. Эвере ста, обнаружившего и обозначившего эту гору на карте в 1841 г.) сумели одолеть 1496 человек. А 143 альпини­ста, то есть каждый десятый, погибли на склонах горы и в большинстве своем навечно остались лежать в ис­крящихся холодных саркофагах ее бескрайних ледни­ков.

Тибетский маршрут на Эверест идет с ледника Ронгбук-Шар через Северное седло (перевал Чанг-ла, 6985 м) и затем по северо-восточному гребню. А начи­нается он от буддистского монастыря Ронгпу, одного из самых высокогорных святилищ в мире (5000 м), куда

 мы и прибыли холодным ветреным вечером, по­дле утомительной дороги через перевалы Гьятсо-ла (3220 м) и Пангла (5120 м).

Протяжно и низко гудели ритуальные трубы- ригдонги монахов, совершающих в монастыре свою ежедневную службу, а белоснежная на фоне ультрамаринового неба Джомолунгма уже куталась в мохнатую Шапку черных облаков...

Звуки тех же труб разбудили нас и холодным ран­ним утром, когда контуры могучей горы в полной тем­ноте вдруг засветились мерцающим красноватым цве­том, будто политые сверху кровью.

Идем в базовый лагерь большим караваном яков, навьюченных синими бочками-контейнерами с грузом экспедицин. Унылыми вереницами тянутся встречные караваны, не желая уступать нам обледенелую тропу. Кто-то уже идет вниз после успешного подъема. Но и в этом сезоне не всем так везло. Страшной трагедией за­кончилась экспедиция югославов. С помощью пары местных проводников они смогли подняться до высо­ты 7800 метров, но затем одна связка альпинистов сорвалась в трещину и погибла. Второго югослава одоле­ли «горняшка», и нам сообщили, что сейчас он лежит в Передовом лагере с признаками отека легких. Его ти­бетский проводник спустился сюда в поисках яка, на котором можно было бы спустить пострадавшего до трассы.

 

Мы разговорились с этим парнем. И представь себе наше удивление, когда выяснилось следующе главное, что беспокоит его во всей этой трагедии, не сам факт смерти, а то, что он не может своевременно провести особый посмертный обряд по погибшему товарищу! Тибетец буквально страдал от того что прошло уже два дня после смерти друга, а он без- действует. Что «принцип сознания» погибшего (примерно так здесь называют душу человека) вот-вот очнется и, не услышав наставлений из «Книги мертвых», будет вынужден в муках блуждать по закоулках Бардо.

Узнав, что у меня есть с собой эта книга, он обрадовался так, будто его приятель только что воскрес, принялся уговаривать пойти с ним туда, где могут провести необходимый обряд. Я поддался на его настойчивые просьбы, тем более что для начала нужно было подняться в передовой лагерь, где я как врач, возмож­но, мог бы помочь больному югославу.

Наша команда, с караваном из тридцати яков, должна была поднимать туда же тонну продовольствие и оборудования только через два дня, но ребята, учитывая ситуацию, отпустили меня вперед.

Утром следующего дня мы с настойчивым тибетцем, которого звали Юлджи, тронулись в путь. Тропа вверх, набитая предыдущими караванами, очень непроста: местами она тянется по каменистым россыпям

 

 опасно сужаясь над обрывами, а порой ноги предательски скользят по жесткому фирну снега. Высота сказывается с каждым шагом одышкой и особенной “ватной” усталостью в мышцах. Резкие громкие щелчки выстрелами бьют в уши, оставляя после себя звенящую тишину: это лопается на скалах морены ледяное Тело глетчера, неожиданно образуя предательские тре­щины. Стараюсь дышать неглубоко, чтобы не пускать далеко в легкие колючки стылого воздуха, но тут же Начинаю быстро задыхаться: мы разменяли седьмую тысячу метров, и недостаток кислорода чувствуется нее острее. Правый бок освещается солнцем, и ему те­плее, а левая рука стынет и деревенеет, отказываясь слушаться. Даже кровь, что стучит в висках, кажется холодной...

Юлджи выглядит совершенно бодрым, а вот я еще, видимо, недостаточно адаптировался. Как бы не со­рваться! Ведь единственной профилактикой горной болезни является достаточное время пребывания в условиях высокогорья. В противном случае она косит даже шерпов, десяток раз до того бывавших на верши­не Эвереста.

«Горняшка» очень опасна: сначала она вызывает эйфорию по типу алкогольного опьянения, следстви­ем чего являются ошибочные оценки и решения альпиниста, ведущие к травмам и гибели. Но даже если с ним повезет, дальше его ждет сонливость и апатия, ослабление воли и полное безразличие к своей судьбе.

За этим — смерть. Если же опять подфартило, то дальше уже не выдерживает сам организм: развивается отек легких, с одним шансом из тысячи...

У югослава такого шанса не оказалось: когда мы н конец добрались до места, он уже был мертв.

Юлджи сказал, что и альпинисту повезло, и для живых путешественников это очень хороший знак: если рядом умер человек, то твой путь будет более удачливым. Я знал, что буддисты спокойно и внешне даже презрительно относятся к смерти, но чтобы мертвых считали более счастливым, чем живого, это был странным, хотя и у нас про умершего говорят иногда «Ну, слава богу, отмучился!»

Передовой лагерь состоит из нескольких больших палаток, общих для всех групп (склад, кухня, столовая и кают-компания), и пары десятков индивидуальных спальных палаток, установленных на заснеженной ка­менной терассе. Именно отсюда начинается тот путь, который, собственно, и является восхождением на вершину. И только тут я вдруг узнал, что это, оказывается, еще не конец сегодняшнего пути. Под страшным секретом Юлджи сказал, что теперь он должен идти с «Книгой мертвых» в буддистский скит-гомпу непода­леку, где есть ламы, способные выполнить обряд над умершим.

Такой удачи я и не ожидал. Увидеть тайную буд­дистскую обитель, расположенную там, где могут пройти только альпинисты со специальным снаряжение

 

 Приобщиться к древнему мистическому обряду! Не его ли имел в виду лама, спасший мою жизнь в Лхасе?

 Мне пришлось рассказать тибетцу всю историю, связанную с обретением этой книги, чтобы он понял: я имею право пойти в скрытую обитель вместе с ним, И только сам понесу туда священную книгу. У Юлджи не было иного выхода: посмотрев опять на часы, он согласился.

Оставив все лишнее, мы с ним пошли дальше, но не вверх по маршруту альпинистов, ведущему в первый штурмовой лагерь (7010 м), а на запад, обходя по лед­никовому траверсу каменистые отроги горы.

Почти два часа карабкались мы по острым гребням без всякой тропы, поминутно увязая в целиковом снегу. Мои усы и борода обледенели, превратившись в сплошную корку, кольцом охватившую рот и остав­ляющую лишь небольшую дырку для свистящего дыхания. Я уже плохо соображал, куда мы двигаемся и зачем: тело устало и готово было отказать в любую минуту. Страшно хотелось посидеть прямо в снегу, хотя бы совсем немного. Но мой мозг знал — это смерть...

И вдруг я увидел впереди человека, сидящего на краю заснеженного карниза. Это было похоже на гал­люцинацию истощенного разума, будучи настолько неправдоподобным. На высоте 6,5 км, в жути смер­тельного холода и режущего тело ветра, на отвесной обледеневшей стене в позе лотоса сидел бритоголовый юноша, на теле которого трепыхалась лишь темно-красная туника буддистского монаха. Он был всего лишь в десяти метрах от нас, и я даже различил застывшие черты его лица, слегка припорошены снегом...

Не останавливаясь, Юлджи перевалил за очереди скальный гребень и пропал из виду. Я поспешно последовал за ним, взобрался на эту площадку и оторопел окончательно...

Взору моему предстала небольшая котловина между скал, заполненная снегом. На краю ее в сугробе стояла большая черная тибетская палатка-банаг. Она шьется из ячьей шерсти и обычно использует пастухами-кочевниками. В центре же площадки находился типичный ритуальный тарчок: мачта с растяжками, на которых трепетали десятки истерзанных ветром разноцветных молитвенных флажков. Под мачтой возвышалась куча полузасыпанных снегов черепов и рогов домашних и диких животных. Святилище было окружено КОЛЬЦОМ ИЗ десятка снежных конусов метровой высоты, которые со стороны были похожи на засыпанные снегом каменные ритуальные ступы-чортены.

Но не это так поразило меня. Я увидел еще несколь­ко человек, неподвижно сидящих, как и первый, на снегу и одетых лишь в монашеские туники. Они были совсем молоды и, казалось, совершенно не обращали никакого внимания ни на смертельный холод, ни на нас с Юлджи...

 Из палатки вышел пожилой монах и пригласил нас войти. Внутри чуть тлела кучка сушеного ячьего на­воза, над которым висел большой закопченный чай­ник. Рядом, перебирая четки, сидел маленький сухо­щавый человек с морщинистым лицом, одетый в оран­жевый халат ламы.

Поздоровавшись, он выслушал Юлджи, а затем стал что-то говорить ему, с укоризной кивая в мою сторо­ну. Затем он заговорил со мной на хорошем англий­ском языке и неторопливо выспросил все: о моей жиз­ни, о путешествии по Тибету, о «смерти» в Лхасе и о человеке, давшем мне священную книгу. Он взял ее в руки и долго молча гладил ладонью, будто общаясь с кем-то живым...

Я знаю этого человека. Ты даже не подозреваешь, насколько судьба осчастливила тебя встречей с ним. Ты теперь не посторонний для нас. Отдохни пока. Мне же надо подготовиться к обряду, ради которого вы пришли.

Но после увиденного я будто и забыл об усталости. Тысячи вопросов были готовы сорваться с моих уст. Что это за высокогорный гомпа? Зачем нужны такие суровые условия? Кто эти сидящие на снегу юноши? Как они вообще живы?

Ты вправе узнать все это, — сказал лама, будто прочитав мои мысли. — Тем более что все увиденное

 

здесь имеет самое прямое отношение к тому главному, что тебе необходимо уяснить в первую очерередь. Все это делается ради Бардо, а вернее, ради того, бы облегчить пребывание в нем, а то и вообще миновать его...

Лама-ринпоче (учитель), как и Юлджи, тоже очень торопился начать обряд чтения «Бардо Тхёдол» и, занятый приготовлениями к нему, поручил пожилому монаху-гелонгу (ученое звание) ответить на все мои вопросы. Мы вышли с ним к тарчку, и то, что я узнал, мне самому до сих пор кажется неправдоподобным.

Оказывается, все эти юноши, обладающие, казалось бы, невероятными способностями, являются обычными трапа, то есть монахами-учениками монастыря Ронгпу. Обучение каждого тибетского монаха включает в себя изучение искусства тантрийской йогой и овладение различными духовными практиками, чего это нужно — расскажу позже, когда речь пойдет Бардо. А в данной обители эти трапа учатся вырабатывать в себе внутреннее тепло, именуемое тумо. Слово- это переводится как «легкое пламя» и означает энергию, которую адепт йоги способен улавливать из все­общей энергии-времени, разлитой в пространстве во­круг нас.

Умение вырабатывать тумо, конечно, помогает те­лам йогов, особенно отшельников, легко переносить холод

 и лишения тибетских высокогорий. Ведь в своих заледенелых пещерах-таяугах они находятся в одних набедренных повязках и используют огонь только для приготовления чая. Но тепло для тела — это побочный эффект тумо. Это внутреннее «пламя», по большому счету, нужно им вовсе не для этого. Речь идет не о материальном огне и тепле, а о совершенной духовной энергии, способной созидать и совершенствовать все сущее. Владеющий этой священной магической силой способен делать со своим телом все что угодно, но только ради высшей цели: получить право навсегда из­бавиться от него!

Овладение каждой из десятков духовных практик йоги требует очень длительного времени и неимовер­ных усилий. Вот и эти юноши сейчас уже находятся Как бы в высшей школе тумо. А начинались их трени­ровки несколько лет назад на берегах горного потока, бегущего с ледников, неподалеку от монастыря. Не­простой была та учеба. А право продолжить обучение уже в этой высокогорной обители получили лишь те, кто овладел начальными способностями и сдал учите­лю своеобразный экзамен.

Начинающий йог совершенно голым садился на бе­регу горного ручья. Его оранжевую тунику мочили в ледяной воде, а затем набрасывали ему на плечи. Он должен был довольно быстро высушить ее за счет мо­билизации своего внутреннего тепла. И так — десять раз подряд!

Причем по времени надо было уложиться в о час!

Свист ледяного ветра постоянно уносил от меня рывки фраз рассказчика.

Ежась в пуховом альпаке, я подошел к одному трапа, неподвижно сидящему неподалеку. Снег уже засыпал его по щиколотки, но сдувался ветром с головы и обнаженных плеч. И тут я понял, что что-то здесь не так: кожа этого человека была не красной, должно было бы быть по идее, а совершенно белой как и снег! Он не таял от соприкосновения с ней!

Я осторожно дотронулся пальцем до его руки. Кожа была плотной и холодной, как лед...

Он не дышал... Он был мертв...

Нет, это не так, — вдруг сказал монах. — Он просто его сейчас нет в своем теле.

Как это «нет в теле»? — в замешательстве щ бормотал я. — А где же он?

Не знаю... Каждый из них решает сейчас свои кармические задачи. Этот, может быть, сейчас на небе Тушита, а может быть, на Джомолунгме...

Как это на Джомолунгме? — спросил я с недоверчивой глуповатой улыбкой.

Только «цивилизованные» западные люди караб- каются туда ногами, изнурительно волоча на гору свое, неприспособленное для этого тело...

А зачем? Разве это твое тело захотело подняться на самую высокую гору планеты? Нет, вовсе не тело.

 

Я вообще уже ничего не соображал.

—А когда же он... так сказать... вернется?

 — А кто же это, кроме него, знает... Вон, некоторые сидят уже больше недели... — И он указал пальцем на снеженные конусы, которые я принял ранее за ка­менные чортены, окружающие тарчок.

Вы... Вы хотите сказать, что там... под снегом... сидят люди?!

 Да нет же! Там сидят их тела... Мне стало так жарко, что я невольно расстегнул пухоник... Может быть, и ко мне тоже пришло волшебное гумо?

 Из оцепенения меня вывел голос Юлджи, зовущего нас в палатку.

« ТХЁДОЛ»

Пока мы отсутствовали, лама-ринпоче изготовил не­что похожее на чучело погибшего шерпа: связал из па­лочек конструкцию, надел на нее его вещи, оставав­шиеся в базовом лагере и принесенные сюда Юлджи. На листе бумаги он нарисовал человека, сидящего в позе лотоса, в окружении каких-то символов и фигур, и ниже написал имя погибшего.

Прикрепив рисунок на месте предполагаемой голо­ви, лама поставил этот фантом в дальний угол палат­ки, зажег перед ним масляный светильник и сел со

скрещенными ногами, спиной к нам. Положив пeред собой «Бардо Тхёдол», старец стал тихо бормотать тексты, чуть покачиваясь в сторону «умершего». Его огромная тень, отбрасываемая на стены палатки, трепетала вместе с ними под порывами ветра и будто плясала над нами, сжавшимися в холодной темноте противоположного угла...

Шум ветра заглушал голос ринпоче, но зато позвалял нам шептаться с монахом-гелонгом, не мешая: ходу обряда.

Этот манекен умершего называется у нас чанг-ку Символы на нем обозначают пять органов чувств, с помощью которых человек воспринимает окружающую действительность. Ниже на листе написаны шесть миров сансары, в один из которых может попасть «принцип сознания» погибшего проводника, так как прямой путь в нирвану после смерти тела возможен лишь для йога.

А какая разница между сансарой и нирваной? спрашивал я ламу.

Нирвана — это состояние высшего блаженства! В нем живое существо не имеет телесной оболочки! несущей ему лишь проблемы и страдания. Полнейшая свобода и абсолютный покой, происходящие от слия­ния «принципа сознания» с Божественным Ясным Светом, то есть слияние твоей души с Душой Создате­ля, — вот что такое Нирвана! Она — цель и смысл жиз­ни каждого человека. Ведь наш нынешний облик —

 

лишь ступенька на долгом и трудном пути к единению с Богом. И право на это единение надо заслужить, ду­ховно совершенствуясь во время круга бесчисленных перерождений в материальных мирах сансары.

Теперь поняли? — помолчав, добавил он. — Нир- вана — это высшее состояние души, а сансара — ме­стопребывание физического тела. Запомните, что та­ких мест всего шесть: сура — мир дэвов (полубогов), тура — мир титанов, пара — мир людей, трисан — мир животных, прета — мир голодных духов и хунг — мир преисподней. Сейчас мы с вами находимся в мире лю­дей и должны прожить свою жизнь так, чтобы после смерти тела душа если и не заслужила нирваны, то по­лучила бы следующее воплощение в одном из выше­стоящих миров. На худой конец, вновь воплотилась бы и человеческом теле, причем в более благоприятном, чем прежде. И уж совсем скотская жизнь сулит вам по­пасть в мир животных, а то и сразу в преисполню...

А где и когда решается этот вопрос для каждого из нас?

Слова «рождение» и «смерть» характеризуют со­стояние тела. Душа же вечна и, в перерыве между смертью старого и обретением нового облика, нахо­дится в том состоянии, которое мы называем Бардо. Оно очень сложное состояние, где душа подобна но­ворожденному, вынужденному отвечать перед буду­щим кармой всей своей предыдущей жизни. Она мо­жет не выдержать тяжести видений за содеянное в жизни и заплутать в Бардо. А главное в том, что, толь­ко находясь в Бардо, душа может попытаться вырвать­ся из цепей сансары. Для этого и необходим обряд, проводимый сейчас ламой. Именно в «Бардо Тхёдол» — древней священной книге, как в путеводителе, рассказывается о том, какие испытания ожидают ду­шу умершего, даются советы, как их преодолеть, и объясняется, как попытаться все-таки вырваться из Бардо сразу в нирвану. Лама-ринпоче визуализировал сейчас умершего шерпа перед собой, а затем он будет читать наставления его душе все то время, пока она будет странствовать в Бардо.

И каков этот срок?

Продолжительность Бардо — 49 дней. Но в нем существует несколько этапов, поэтому обряд будет проводиться один раз в неделю, в особые дни.

А что потом?

Чанг-ку проводника мы сожжем в пламени све­тильника, распрощавшись тем самым с его душой, об­ретшей новое состояние. Пепел перемешаем с глиной и сделаем из нее миниатюрные ступки тса-тса. Одну из них Юлджи должен будет доставить в дом родите­лей погибшего, ну а вторую — отнести на Джомолунг­му, туда, где он и погиб...

Значит, Бардо является конкретным местом в мироздании?

 

Вовсе нет! Весь наш мир, который западные уче­ные считают реально существующим, материальным, на самом деле лишь иллюзия Высшего Разума. Соот­ветственно, и все то, что душа умершего «видит» в Бардо, — лишь галлюцинаторные отражения поступ­ков, совершенных им при жизни на Земле. Эти по­ступки, естественно, сопровождались мыслями: хоро­шими или плохими. А мысли материальны: как ты мыслил, то и ожидает тебя в Бардо и в следующей жиз­ни. Поэтому мы и называем эту книгу — книгой для живых. «Бардо Тхёдол» учит, как жить ради совершен­ного будущего, и указывает каждому из нас путь...

Прошло более часа, пока ринпоче закончил нако­нец обряд. Налив себе стакан горячего тибетского чая, густо приправленного солью и ячьим маслом, он уста­ло присел у тлеющего аргала.

Помолчав немного для приличия, я все же не удер­жался и спросил его о том, что мучило меня все эти странные и невероятно особенные дни моей жизни. Я спросил, что за образ был увиден мной тогда, в Лха­се, когда душа моя стремительно летела к последнему пределу этого мира.

Что это был за буддистский монах с моим соб­ственным лицом? Почему я, уже стоя на пороге того света, все же вернулся обратно? И вообще: был ли я в Бардо?

В тишине, нарушаемой лишь свистом ветра за по­логом палатки, да потрескиванием фитилька в масля­ном светильнике, лама молча и неторопливо допил свой необычный чай и лишь затем заговорил:

Ты врач и должен знать, что лишь одна из 200 ООО яйцеклеток, образующихся в организме женщины, имеет шанс быть оплодотворенной и «превратить­ся» затем в тело человека. Это очень большая удача для каждого из нас. Но современный человек мало задумы­вается над тем, почему именно ему «выпал счастливый билет жизни». А между тем не только Будда, Иисус или Мухаммед были посланы Создателем на Землю с кон­кретной Миссией. Ее имеет каждая человеческая душа. И если задача Мессии — нести просветление человече­ству в целом, то цель, стоящая перед душой каждого из нас, — это духовное самосовершенствование на долгом пути к совершенному озарению. Именно для этого на­ши души и получают периодически свои материальные тела — и здесь, на Земле, и на других планетах.

Когда биомасса состарится, закончится ее жизнен­ный срок, душа полетит туда, где, образно говоря, на­ходится дверь между сансарой и нирваной. Та белая пелена, которую ты видел в конце своего предсмерт­ного «полета», — именно она и есть. Перед ней рвется серебряная нить, до того еще связывающая душу с те­лом. Перед ней решается и дальнейшая судьба души.

Дело в том, что на этой Божественной «двери», как на своеобразном трехмерном зеркале, появляется от­ражение собственной души каждого. Мы видим в нем самих себя...

Но почему не порвалась серебряная нить моей жизни? Почему я вернулся назад?

Если правилен твой духовный путь, но конеч­ная цель еще далека; если задача, поставленная перед тобой, пока не выполнена, а биологическое тело вдруг дало сбой, нить не порвется. Прикоснувшись к Божественной Силе, ты получишь дополнительное время и шанс довести свою духовную миссию до конца...

Ты видел свое отображение на зеркале Ясного Све­та и теперь знаешь, что в душе являешься одним из нас. Цель твоей нынешней жизни еще не достигнута, а потому ты и вернулся обратно. Духовный путь чело­века гораздо сложнее и тяжелее физического. Трудно подняться на Джомолунгму, но еще труднее сохра­нить Ясный Свет в своей душе. А ведь именно он не раз поможет тебе с честью преодолеть те вершины жизни, которые определены для тебя Создателем и осилить которые гораздо труднее, чем гималайские...

 

Если спросят вас: «Откуда вы?» — от­вечайте: «Мы явились из света, оттуда, где свет возник из самого себя».

Евангелие от Фомы

Столица Тибета Древняя, вечно юная и прекрасная столица Тибета, солнечноликая Лхаса! Много раз мы бывали в этом

 

замечательном городе, так как большинство наших экспедиций по Тибету стартовало именно отсюда. Но в славном городе этом столько тайн и загадок, что каждый наш приезд сюда не обходился без новых по­исков. И лишь только солнце брызгало сочными лу­чами в окна гостиницы, мы тотчас отправлялись на улицы, навстречу новым ощущениям и открытиям. Скорее, пока приятная утренняя прохлада не смени­лась сухим жестким пеклом полудня. Ведь Лхасу не зря называют «солнечным городом». В году здесь бы­вает не менее 3000 часов ясной солнечной погоды, по­ловину из которых тяжело переносить даже местным жителям.

Хотите попутешествовать по улицам столицы вме­сте с нами? И не беда, что вы пока еще не были в Ти­бете. Усаживайтесь поудобнее с книгой и — вперед! Вас ждут загадки чудесной Лхасы!

«Як-отель», о котором мы уже говорили, удобно расположен в самом центре города: выходишь — и ты уже на главной его улице Dekyi Shar Lam (Дорога Радо­сти), которая прорезает столицу пятикилометровой лентой. Эта улица — часть древнейшей трансазиат­ской дороги. Начинаясь в глубине Индии, она прохо­дит затем через всю Центральную Азию, Монголию и заканчивается на просторах нашей Сибири!

В том месте, где большая дорога выходит в широ­кую межгорную долину тибетской реки Уй-чу (при

 

тока Ярлунг Цангпо), одиноко стоит трехглавая ска­листая возвышенность. На ней и был построен город, ставший столицей Тибетского государства. Случи­лось это в 50-х годах VII века н. э., при короле Сонгтсене Гампо. Многочисленные войны не раз разру­шали Лхасу. С XIII до XVII века она даже уступала столичные функции Недонгу и Шигадзе. Пятый далай-лама вернул городу былую власть, построив там свою резиденцию — великолепный дворец Пота­ла. И с тех пор этот храм-дворец стал резиденцией всех далай-лам.

В сторону Поталы мы и идем по главной улице. То тут, то там трещат отбойные молотки: китайцы актив­но рушат кварталы старых домов. Раньше не разреша­лось строить в Лхасе жилые дома выше трех этажей: никто не имел права смотреть сверху вниз на далай- ламу, когда тот проезжал в праздники по улочкам. Тог­да, до 1951 года, столица была небольшим городком, с населением в 20—30 тысяч человек, жившим преиму­щественно вокруг двух ее центров: административно­го — дворца Потала, и духовного — монастыря Джоканг. Ныне наступили иные времена. Экспансию Ти­бета КНР начала с Лхасы, делая все, чтобы она стала китайским, а не тибетским городом. Более чем 300 ты­сяч населения ныне проживает в нем, и практически все они приехали из Китая. Тибетский квартал, сохра­нившийся на востоке столицы, составляет лишь 4 % от всей ее площади! За последние 50 лет Лхаса измени 311

 

лась больше, чем за всю свою предыдущую историю! Китайцы очень гордятся этим, а тибетцы покидают свой город... Светофоры, такси, полицейские на пере- крестках... '

— поду­мает разочарованный читатель.

Не спешите делать выводы! Сразу скажу: конечно, и в столице есть что посмотреть. Рассказ об этом еще впереди. Но если вы планируете побывать только в Лхасе и ее окрестностях, то можете потом не сомне­ваться: в Тибете вы фактически не были!

Вся земля Лхасы считается у буддистов священной. Именно этим словом и переводится название города. Вокруг него кружат паломники, но есть и три главных священных круга. Первый — вокруг стен старейшего монастыря Джоканг в центре столицы. Второй — по улице Баркхор, которая окружает этот именитый мо­настырь. И третья — это кора Лингкор, девятикиломе­тровый маршрут которой идет по бывшим границам Лхасы, огибая всю древнюю часть города, включая скалы марбори и Чакпори. Именно с этой коры начи­нали свои ритуалы пилигримы, приходившие в Лхасу со всего Тибета. С нее начнем и мы, чтобы наконец-то увидеть тибетскую, а не китайскую Лхасу.

Паломников на этой коре в обычные дни немного. Лишь в окрестностях монастырей Луканг и Тсепаг Ла- канг, где имеются специальные стены с крупными мо  

литвенными барабанами, которые походя подкручи­вают паломники, верующих бывает побольше. Здесь же дымятся и специальные печи, по типу барбекю, в которых сжигались дымные ветки можжевельника, предлагаемые на продажу многочисленными нищими. Здесь же можно увидеть и истинных фанатиков веры, гак называемых гусениц, ползущих по маршруту коры. Для того чтобы в подобном религиозном экстазе прой­ти кору Лингкор, такому паломнику придется совер­шить более 5000 ритуальных «упражнений»!

Смотришь на них и думаешь: «Странная, загадоч­ная страна. Как ее люди, издревле использующие круг н своих религиозных обрядах (барабаны, мандалы, ко­ры), не используют принцип колеса в своем быту? (Китайцы — не в счет.) Как можно обладать высочай­шей силой духа и высшей духовностью и при этом со­вершенно спокойно испражняться посреди людной улицы?»

Невольно хочется сделать вывод: да, «жизнь — об­ман», как поется в популярной песне пессимиста. Но гут же вспоминаешь, что все тибетцы — оптимисты по натуре, а потому говорят так, как учил их Будда: «Жизнь — иллюзия!»

Сделав полукруг, мы выйдем на берег Уй-чу, где можно присесть и немного передохнуть. Ну а потом нам с вами конечно же необходимо посетить две глав­ные святыни Лхасы: великолепнейший дворец Поталу и священнейший храм Джоканг.

 

Дворец Потала еще 1,5 тысячи лет назад люди обнаружили на крайном холме марпори (130 м над городом) таинстве! дыру в глубокой пещере и стали поклоняться ее м стическим свойствам, устроив внутри святилище медитаций. В VII в. н. э. первый король Тибета, Сонгтсен Гампо, спрятал это место от лишних глаз, по- строив себе на нем дворец кукхар-подранг. Затем прошло несколько столетий...

В XVII в. далай-лама V решил перенести из мона­стыря Дрепунг в Лхасу управление государством. Ниже святилища стали строить девятиэтажный Белый дворец (Потранг-Карпо), и в 1649 году правитель Ти­бета переехал в свою новую резиденцию вместе с ми­нистрами.

Так возникла административная часть здания буду­щей Поталы.

Затем над ней, вокруг святилища и исторической пещеры, стал возводиться духовный Красный дворец (Потранг-Марпи). В 1694 году оба дворца слились между собой и получили название Потала, в честь свя­щенной горы на юге Индии. Ее название переводится как «чистая земля Авалокитешвары».

И король Сонгтсен Гампо и все далай-ламы счита­ются в ламаизме перерожденцами этого бодхисатвы Шамбалы. Поэтому Потала стала и дворцом и могиль­ником тел последних.

Каждый из далай-лам пристраивал к дворцу допол­нительные помещения, и он в конце концов превра­тился в целый город, занимая площадь в 41 гектар! В нем размещались правительство Тибета и религиоз­ные школы, молитвенные залы и святилища-усыпальницы далай-лам, жилища монахов и хозяйственные помещения, тюрьма и монетный двор. Таким обра­зом, мистические пещеры спрятали от посторонних глаз, построив над ними огромный дворцовый ком­плекс, и буддистские ламы веками свято хранили их тайну...

Человечество давно искало ключи к загадкам Поталы. Еще Н. Рериху удалось выяснить, что под ней дей­ствительно находятся скрытые помещения большой древности. Протяженные туннели якобы ведут из них в ашрамы земной Шамбалы — священной страны, где живут Великие Учителя, приходящие к нам из Шам­балы небесной..

«Почему они выбрали для себя это место?» — инте­ресовался Рерих у лам.

Оказывается, один из тайных ходов под дворцом ведет к подземному озеру, длиной более 60 киломе­тров, соединяющемуся с рекой Ярлунг Цангпо. Воды реки текут в это озеро, постепенно превращаясь в гу­стую жидкость непроницаемой черноты. В дальнем углу пещерного зала лежит огромный зеленый камень. В щель под ним и стекает эта неведомая жидкость, ис­чезая в недрах Земли.

Согласно одной из легенд, это камень Чинтамани или «Мыслящий Камень», — самая древнейшая святыня нашей планеты. Его когда-то прислала на Землю могучая высокоразвитая цивилизация из созвездия Орион. Думающее вещество Чинтамани находится в постоянном вибрационном взаимодействии с, мировым Разумом Вселенной. Камень обладает мощ­ной энергетикой, способной активизировать духовно- творческое начало человека. Он очищает и насыщает, эволюционным и энергоинформационным содержа­нием земное пространство, являясь для него святым терафимом.

Вокруг тела Чинтамани якобы и была основана под­земная Шамбала, став центром духовного взаимодей­ствия человечества с мировым Разумом.

Лобсанг Рампа приоткрыл человечеству и другую тайну. В одном из пещерных храмов Поталы, называ­емом Храмом мудрости, в таинственных черных ка­менных саркофагах спят неведомые странные люди. Их рост превышает три метра, а головы и лица — не­похожи на наши. Непонятные письмена и небесные карты выгравированы на крышках саркофагов. Это они доставили на Землю «Мыслящий Камень». И да­же очень мудрые тибетские ламы не знают, для чего они остались на нашей планете и как долго будут спать...

Проверить эти факты ныне крайне трудно, так как китайцы никого не пускают в древнее святилище. Но

 

но многих внешних помещениях Поталы вполне воз­можно побывать. Выдержанный всего в четырех цве­тах (белый, черный, кроваво-красный и золотой), этот храм-дворец просто великолепен! Построенный в тради- ционном для тибетских жилищ стиле, он имеет форму гигантской усеченной пирамиды, продолжающей вкерх своими контурами склоны горы Марпори. Точнее, он как будто седлает гору сверху, «стекая» по ее

склонам своими многочисленными строениями. Да, именно так: дворец состоит как бы не из еди­ного, а из десятков вертикальных зданий. Более 118 м составляет высота всего комплекса и 400 м — шири­на! Эффект устремления ввысь усиливается за счет двух огромных белых ступенчатых крепостных стен, идущих от самого верха дворца к подножию горы и напоминающих распущенные . крылья гигантской птицы. «А может, это не фантастическая птица, при­севшая отдохнуть на гору Марпори, а гигантский ко­рабль пришельцев, запечатленный на века тибетски­ми зодчими? — невольно хочется задать себе во­прос. — Кто знает теперь истину? Нам остается лишь любоваться этим великолепным святилищем — храмом-дворцом, который в 1994 году был объявлен ЮНЕСКО объектом мирового культурного насле­дия».

Темными узкими лестницами (в Потале нет элек­тричества) можно подняться через все здание на крышу Красного дворца. Это, по сути дела, обшир  

ный двор, на котором имеется множество небольших храмов, летних беседок, затейливых балкончиков и внутренних переходов. Бесчисленные разноцветные флаги, испещренные текстами молитв, трепет кругом на мачтах и веревках, не мешая, однако, наслаждаться великолепной панорамой окрестных горных вершин.

Величие и покой во всем!

С этой крыши можно двинуться вниз по много численным помещениям и залам дворца. Конечно не по всем: в Потале, площадь которой составлю 138 025 кв. м, насчитывается 999 комнат, но для экскурсий открываются лишь некоторые из них, да и поочередно. Но даже эта небольшая увиденная часть потрясает воображение: редко какой из музеев мир имеет столько старины и роскоши.

Самой древней статуей в Потале является статуя

 

Авалокитешвары, доставленная в VII веке из Шри- Ланки религиозным королем Сонгтсеном Гампо, Множество священных статуй из серебра и золота бы­ли завезены затем в Тибет из Индии. После окончания строительства Поталы все они были перенесены в но­вую резиденцию далай-лам. В VII веке регент Бсам Рджчья Мтшо сделал еще сотни статуй из золота, сере­бра и меди для каждого из залов дворца. Они изобра­жают королей Тибета, принцев и принцесс, министров двора.

Наиболее почитаемый посетителями Поталы — зал- святилище почивших далай-лам Тибета. Словно ост- роконечные шлемы могучих богатырей, в один ряд здесь высятся одиннадцать многометровых ступ-трумов, неприступно охраняя тайну своего содержи­мого. Известно, что тело первого далай-ламы находит­ся в монастыре Ташилумпо, трех последующих — И монастыре Дрепунг. Тела всех остальных, от пятого до тринадцатого, упокоены в Потале. Две ступы пока якобы пусты. Но я сомневаюсь в этом, так как подле них ведутся такие же службы и проводятся те же обря­ды, как и вокруг прочих.

 

Открою вам тайну: один человек сказал мне, что там «дремлют» тела Николая и Елены Рерих.

Доказательств нет. И это еще одна загадка Тибета...

Зайдем же в этот таинственный ритуальный зал. Большое мрачное помещение тускло освещается ты­сячами фитильков, плавающих в полурастопленном ичьем масле, заполняющем огромные массивные ча­ши золотых светильников. Никогда прежде нам не приходилось видеть таких больших изделий из чисто­го высокопробного золота. Это даже не чаши, это ван­ны, в каждой из которых без труда мог бы поместиться человек. За один день в них сгорает столько масла, сколько его может доставить целый караван яков! Но приносят его сюда люди: нескончаемая вереница па­ломников тянется к подножию усыпальниц и за деньги(!)

 

 получает право положить свой кусок масла в ча­ши светильников.

Конечно, центральной ступой главного свят является ковчег далай-ламы V. Это величествен» сооружение высотой 12,6 и шириной 7,6 м. Оно п крыто 3721 кг кованого золота и украшено более че: 10 ООО драгоценных камней. Никто и никогда не измерял их вес, но таких больших алмазов, рубинов, кораллов и бирюзы нет ни в одном из мировых хранил Трумы остальных далай-лам чуть меньше в размерах но украшены не менее пышно.

Перед шеренгой усыпальниц множество священных предметов из серебра и золота. В них вода и зерно, ячье масло и сыр, хадаки и молитвенные тексты, бу­тылки с вином и коробки с деньгами. Физически ощущаешь всей кожей пары прогорклого масла. Они буквально напитывают собой все окружающее. Жирны являются не только пол, колонны и все предметы. Руки, лица, одежда паломников также быстро становят­ся маслянистыми и тускло блестят в огоньках светильников.

Вместе с нескончаемым потоком паломников тури­сты двигаются по кругу мимо спящих далай-лам. Все­общее тихое бормотание сливается в единый нечлено­раздельный гул, висящий в полумраке зала. Пол и по­толок почти не видны. Круг... другой... и уже кажется, что ты не идешь, а тихо плывешь в чем-то, не име­ющем видимых границ. Мысли постепенно оставляют голову, и единственное, что остается скоро в душе, это ощущение спокойствия и свободы. Закончив осмотр открытых залов Поталы, можно спуститься во внутренний двор Дейянг Шар. Когда полуденное солнце уже вовсю припекает и приближа­ется какой-нибудь буддистский праздник, монахи вытаскивают на его плац для проветривания и просушки торжественную танку в честь Будды Шакьямуни. По десять человек с двух сторон с трудом раскатывают по двору холст размером 50 на 50 м! Яркими разноцвет­ными красками на нем изображен в трех образах нынешний Будда. Присутствующие монахи и паломники тотчас падают ниц в благоговейных молитвах. На площади все и всё замирает...

Старый высокий и худой лама, в одеянии красно- кирпичного цвета, выходит из храма и медленно обхо­дит парадную танку, нараспев читая молитвы. Освятив огромную и самую главную танку Тибета, монахи тор­жественно вывешивают ее на наружной стене Белого дворца, что возвещает о начале очередного религиоз­ного праздника в священной Потале...

Как вы уже почувствовали, залы-святилища, о ко­торых мы рассказали, также таят не меньше загадок, чем мистические пещеры под ними. Вот вам на выбор несколько вопросов, над которыми мы бьемся уже много лет.

 

Если тела далай-лам, находящиеся в ступах-трумах, действительно мертвы, то зачем тогда каждая из них имеет вверху вентиляционную решетку, предна­значенную для доступа воздуха? И почему вокруг них ламы Поталы ведут постоянную медитацию, не пре­кращаемую ни на минуту целыми столетиями? А если две ступы пока пусты, то почему и им воздаются точ­но такие же почести, как и тем, которые содержат те­ла? Кто находится в них? Неужели действительно Ре­рихи?

А совсем недавно нам приоткрылась и еще одна тайна. Мы говорили, что в ритуальных молитвенных залах дворца находится несколько сотен золотых скульптур королей Тибета и высших лам — настояте­лей его монастырей, выполненных в полный рост че­ловека. Так вот! Эти сидящие в позе лотоса скульпту­ры обладают абсолютным портретным сходством с их оригиналами, имеют совершенно разные лица и кон­ституцию тела и вообще отличаются друг от друга мас­сой прочих индивидуальных признаков.

Вы будете поражены, но, как нам удалось выяс­нить, все эти «скульптуры» на самом деле являются теми людьми, кого они и изображают. Это те самые короли и ламы, будто бы умершие когда-то. Но они и не живы в привычном для людей смысле слова. Они находятся в неизвестном для нас состоянии самокон­сервации.

 

 

Конечно. Это, в принципе, может позволить себе каждый из нас. Но дело это непростое и неспешное для вас, надеюсь. Поэтому наберитесь терпения, со временем я подробно расскажу об этом удивительном состоянии тела. Пока же сообщу, что все жизненные процессы этих людей приостановлены до поры до вре­мени. Этому научили их те, кто доставил на Землю ка­мень Чинтамани. А буддистские традиции послужили причиной того, что «спящих» не поместили в подземмых пещерах, а, покрыв их тела тонкими листочками золота, выставили, как святые скульптуры в залах Погалы, для поклонения...

Храм Джоканг

В Лхасе два исторических центра. Об одном из них, что вокруг сияющей Поталы, вы уже знаете. Теперь же мы с вами отправимся в другое священное место буддистов — храм Джоканг. Но прежде чем посетить его, паломники должны совершить вторую внутриго­родскую кору, маршрут которой идет по древней ули­це Баркхор, окружающей данный храм. Улица эта со­вершенно удивительная. Дело в том, что большинство людей, с утра и до позднего вечера идущих по ней не­прерывным живым кольцом, являются богомольца­ми, приехавшими сюда со всех краев Тибета. Естестественно

 

, что улица эта стала не только религиозным святилищем, но и самым крупным торговым рынком столицы.

Кора Баркхор — это уже настоящий Тибет! Несмо­тря на то что сама улица довольно узкая, торговые ря­ды образуют как бы трехъярусные амфитеатры вдоль каждой ее стороны. В этих рядах туда-сюда бродят ред­кие иностранные туристы, не соблюдая установленно­го направления коры и выискивая объективами фото­камер наиболее живописных паломников.

В забегаловках под крышей можно выпить пре­красного и уникального пива «Лхаса», изготовленно­го на воде гималайских ледников, при желании — рискнуть попробовать и домашнее хмельное пиво чанг, подаваемое с бараньими равиолами момо, мяс­ным пирогом чапале или жареным мясом яка. Однако эти яства в основном рассчитаны на туристов. Ведь даже те из тибетцев, кто в нарушение религиозных канонов ест мясо, делают это крайне редко, по при­чине бедности нередко используя павших (!) живот­ных.

 

Не волнуйтесь — все живы. Во-первых, у этого мяса нет «гормона страха», присущего обычному. Во- вторых, за счет высокогорья свежее мясо здесь не пор­тится более месяца!

Однако пастухи-скотоводы предпочитают вялить его. В таком виде оно хранится более года, равно как

 

сушеный ячий сыр и сухой овечий творог чуру — твер­дый, как стекло. Именно эти продукты да тсампа и являются основной пищей для большинства населе­ния.

А торговля, как и кора, не останавливается ни на минуту. Уедут в дальние деревни купленные здесь чайники и самовары, деревянная, медная и эмалированная посуда, иглы, натуральные красители из трав, кореньев и минералов, термосы, электрические фонарики, свечи и спички. Мужчин-пилигримов ждут об­новки: суконные унты лхамчо, меховые халаты чуба, войлочные сапоги сомба, отороченные мехом шапки, упряжь и седла.

Информация для дам: раньше существовал указ, по которому, чтобы огородить монахов от искушения, тибетские женщины, выходя из дому, были обязаны смазать лицо жиром и посыпать землей (красота — страшная сила даже для стойкого буддиста!).

 

Зато в доме у каждой тибетки было по нескольку мужей. Ведь здесь издревле существует обычай брать в дом только одну женщину на всех мужчин. Старший брат женится, и жена автоматически становится тако­вой и для всех его братьев, независимо от возраста (все подрастут постепенно...)!

Потому, естественно, и дети общие. Кто ж разберет, какой — от кого?

 

А теперь названный указ совсем отменили, и женский пол наверстывает упущенное.

Но тибетцы мало обращают внимания на «выверты женского тела. Мужики понимают: оно бренно, имен­но потому торопятся иногда пожить с форсом. Вот ПО-чему многие тибетские женщины очень любят наря­жаться, благо дешевого серебра и драгоценных камней у местных ремесленников предостаточно. Как правило, на поясе у каждой из них имеется изящная кована серебряная пряжка огромных размеров: она полностью закрывает весь живот и весит несколько килограммов! В волосы они вплетают нити с десятками огромных кораллов, опалов и сердолика, именуемого здесь «ячьим глазом». Но особенно они любят бирюзу — луч­ший талисман для улаживания сердечных дел.

Любите бирюзу? Замечательно! Только учтите, что, по древним поверьям, в этот камень превращаются кости людей, правда, умерших от любви!

Не побоюсь ошибиться, но на каждой тибетской женщине постоянно (!) надето не менее 5 кг украше­ний из серебра и огромных кусков бирюзы! Именно постоянно; мы видели это даже на женщинах, таска­ющих камни на строительстве дорог! И делают они это вовсе но от страха, что муж может не пустить за порог. Нравы тибеток весьма легкомысленны, и многочис­ленных мужей своих они не боятся.

«Вот это эмансипация - так эмансипация!» — вздохнут теперь уже с облегчением читательницы.

 

«Бордель, он и в Тибете бордель!» — проворчат небось читатели.

Кроме уже перечисленных украшений, местные да­мы могут приобрести себе нагрудные киоты для хра­нения амулетов гау, браслеты на запястья из белой ра­ковины дунко, разные кольца, серьги и броши. А уж тканей тут всяческих — сколько душе угодно. Однако постоянно женщины здесь ходят только в черной су­конной одежде, укршая ее цветными полосатыми фартуками-передниками, называемыми банде.

Учтите, что туристам, как и паломникам, вовсе не возбраняется останавливаться у лавок и вести торг, а он проходит у местных всегда отчаянно и по узаконен­ным веками правилам. Главное из них:

«Не обманешь — не продашь, не надуешь — и не купишь».

Продавец сразу завышает цену товара в три — пять раз и упоенно расхваливает его качество, поочередно призывая в свидетели всех святых, которых он знает. Покупатель сбивает эту цену в десять раз и ищет в то­варе изъяны. Минут десять идет отчаянный торг, с привлечением соседей со стороны продавца и других паломников — со стороны покупателя. Цены взаимно сближаются, и вот сделка завершена.

После получения товара покупатель просит сделать ему «добавку» (если куплен продукт питания) или какой-нибудь мелкий подарок. Получив его, он про­сит повторить гешефт, и так три раза. Если продавец

 

вдруг откажется, сделка вообще может прерваться. Но и это еще не все. Продавец должен сделать заговор на проданный товар: пожелать, чтобы он служил долго и принес счастье покупателю. Вот такое здесь обслужи­вание...

 

В общем, прогулка по этой улице станет для вас своего рода посещением этнографического музея под открытым небом.

Истинных паломников можно сразу узнать в тол­пе. Они проделали длинный путь в Лхасу не для того, чтобы шляться по лавкам. По одеждам этих людей можно узнать, из какого региона Тибета они прибыли и насколько трудной была их дорога. Крестьяне, па­стухи, монахи — они сосредоточенно отмеривают десятки кругов по улице вокруг храма, не переставая крутить в руках молитвенные барабанчики. Многие ползут «как гусеницы», обходя юродивых и нищих, во множестве сидящих прямо посередине мостовой. В толпе немало инвалидов, спотыкающихся на ко­стылях; некоторых больных несут на носилках. Все они пришли к священному храму Джоканг, надеясь на исцеление.

Закончив кору Баркхор, паломники направляются в священный Джоканг.

История этого старейшего в Тибете храма доволь­но необычна. Когда царь Сонгтсен Гампо стал укоренить буддизм в Тибете, построив первые 12 монасты­рей, он столкнулся с тем, что у него не было ни одной священной статуи Будды. Легенда говорила, что, ког­да Шакьямуни собрался покидать Землю, он согла­сился оставить людям свое изображение. Но небес­ный скульптор Вишвакарам никак не мог сделать промеры фигуры святого из-за трепетного дрожания рук. Тогда Будда стал у воды и велел снять пропорции с отражения. По ним из священного состава семи ме­таллов были отлиты четыре прижизненные статуи. Одна затем попала в Непал, другая — в Китай, а две Оыли сокрыты в ашрамах Шамбалы. Чтобы взять в приданое священные статуи Будды, мудрый Сонтгсен Гампо решил жениться на непальской и танской ца­ревнах.

Царевна Венчинг, которая привезла статую Будды Шакьямуни, решила построить для нее специальный храм в Лхасе и стала выбирать место. Она была вол­шебницей и занималась гаданием по пыли, земле и воде. Магия показала ей, что всю территорию Тибета покрывает лежащее на спине тело демоницы-синмо. Три холма Лхасы: марбори, Чакпори и Бонпари — это лобок и груди демоницы, а в центре города, где лежало озеро Отханг, было ее сердце, залитое кровью.

Венчинг бросила в него волшебное кольцо, и оно вытянуло за собой со дна большой остров. Горный ко­зел наносил земли из божественной страны нагов и за­сыпал остатки озера. На этом месте в 653 г. н. э. и был воздвигнут храм Джоканг (Храм чудесного сияния) куда поместили священную статую Будды.

Сам храм представляет собой прямоугольное здание в три этажа под плоской крышей. Войдя в него, вы попадаете в небольшой темный внутренний зал-дворик. Решетчатая перегородка отделяет его от стены, образуя коридор — Чилхордин. Это ритуальное сердце Джоканга. По нему все вошедшие в храм доджны пройти по часовой стрелке третью священную кору Лхасы, называемую Нангкхор. Паломники поочередно входят туда, чтобы выполнить простирания, оставить дары и поддержать подношениями масла непрырывный огонь в лампадах.

Перед входом в главное святилище, где находите знаменитая статуя Будды Шакьямуни, висят две коло кола, в которые надо ударить, сообщая о своем визите. Следуя в общем потоке паломников, вы с благоговев нием войдете в темное помещение и тут же всем телом ощутите необычайную энергетику, наполняющую его пространство. Нет, ничто не давит, несмотря на низ­кий почерневший потолок, поддерживаемый растре­скавшимися деревянными колоннами. Просто голова вдруг становится ясной и светлой, а тело легким и по­молодевшим. Двигаясь по кругу, подходите ближе к священной статуе.

 

Двухметровый Будда сидит в позе лотоса на высо­ком троне-киоте, крышу которого поддерживают рез­ные столбики, увитые телами драконов. Правая рука его опущена к колену, а левая держит чашку нищен­ствующего монаха.

Статуя сделана из позолоченного сандалового дерева и богато украшена. На голове ее — тяжелый венец из кованого золота, обильно покрытый драгоценными камнями. Шея и грудь перевиты ожерельями из круп­ной бирюзы и костяными четками. На плечи накинута шелковая желтая мантия, поверх которой наброшено множество белых шарфов-хадаков.

Натуральная одежда и световые блики от лампад создают ощущение, что Будда — живой. Словно он си­дит в глубокой медитации, слегка полузакрыв веки и легонько покачиваясь...

Бессвязные молитвы десятков тихих голосов звучат вокруг вас монотонным всепроникающим гулом. Эти люди пришли сюда, чтобы помолиться подле просвет­ленного Учителя — идеала всей их жизни...

Перед статуей на нескольких полках-ступенях сто­пі множество золотых жертвенных чаш, доверху за­полненных подношениями. Бедные паломники кладут туда зерно, бурдюки с ячьим маслом, люди богаче — деньги разных стран, ювелирные изделия из серебра, золота и драгоценных камней. Тихими, незаметными тенями скользят монахи в темно-гранатовых одеяни­ях, меняющие заполненные чаши на пустые и дозво­ляющие особо щедрым посетителям подняться по сту­пеням, чтобы поцеловать колено Будды или испить

глоток святой воды из серебряных кувшинчиков, стоящих подле статуи.

Выйдя во двор, поднимитесь по лестнице на второй этаж. Там находятся покои далай-ламы и кельи монахов. А вот на третьем этаже, где расположен множество святилищ самых разнообразных святых паломников особо интересует комната, в которой установлена статуя богини Бэлхамо. Она считаете покровительницей семейного очага, а потому чествуется жителями Лхасы, особенно женщинами. Они не­сут к ней кувшинчики с ячменным вином, чашки с зерном и прочей едой. Немудрено, что вокруг ЭТИХ подаяний бегают десятки длиннохвостых тибетских мышей, которые устроили себе гнезда прямо в склад­ках одеяния статуи.

А теперь внимание тех, кто любит лечиться от всего и всяческими способами! Перед статуей находится большой серебряный поднос, на котором рядами ле­жат трупики дохлых мышек. Оказывается, они счита­ются священными и продаются гостям за довольно умеренную цену. Желающих прикупить пару-другую — довольно много. Тибетцы убеждены, что мясо мышей из Джоканга полезно при многих заболеваниях. Оно даже вывозится за границу!

Сам не пробовал, но по заказу покупал.

Кстати, не сочтите за байки, но груды золота и драгоценных камней, находящихся в храме букваль­но на расстоянии вытянутой руки, охраняют не только

 

 специальные монахи-геики, но и особые коты! С давних времен монахи дрессируют для этих целей Сиамских кошек. Черные и бесшумные, они как ноч­ные тени скользят по алтарю храма, не выпуская из своих голубых глаз охраняемые объекты. И если кто- то рискнет взять драгоценности, кошка стрелой вы­летает из мрака и впивается в руку вора. А еще пара других бросается ему на шею. Когти у этой породы в два раза длиннее обычных, да и зубы... Можете себе Представить вопли воришки. А тут и монахи-геики Подоспеют.

 

С нашими щипачами, думаю, и тигры не справятся...

Загулялись мы с вами по удивительной Лхасе, да­же не заметив, как наступил полуденный зной. Давайтека спрячемся от него в дивных беседках чу­десного дворца Норбулинг (Парк сокровищ), по­строенного в XVIII в. в качестве летней резиденции далай-лам. Его прекрасные дворцы, окруженные живительными озерами, — лучшее место для отдыха после суетного дня.

А закат нам будет лучше всего встретить на берегах «хера Лхамо Лацо, расположенного неподалеку от Лхасы. Считается, что каждый, кто там медитировал, обретал дар ясновидения. Озеро открывало ему буду­щее, отражая его картины в своих спокойных водах.Именно таким путем монахи всегда определяли детей — перерожденцев далай-лам и панчен-лам.

Помечтаем над волшебным озером: вдруг в одне из бесчисленных будущих жизней кто-то из нас попадет в их число?

 

Один день жизни человека, видевишего свою бессмертную стезю, лучше столетнего существования того, кто не познал ее.

Будда Шакьяму

В мире нет ничего масштабнее и грандиознее, чем природа Азии. Такой мощи и необъятного величия во всем не найти более нигде на Земле. Но то, что лежит в самом центре этого континента, не может не потрясать воображение. Тибетское плато — огромный столовидный каменный массив, поднятый самой планетой на страшную высоту — 4,5 км. Этот гигантский пьедестал по границам своим окружен кольцом самых высоких и могучих в мире Гималайских гор и хребтами Куньлуня. Свыше пятидесяти грозных пиков высотой более 7000 м и одиннадцать из четырнадцати су­ществующих восьмитысячников планеты вонзаются вокруг него в низкое небо. Словно сказочные великаны

 

, стерегут они труднодоступный мир заоблачного нагорья.

Эта Крыша мира, как называют еще Тибет, протя­нулась на 1000 км с юга на север и на 2000 км с запада на восток в форме гигантского эллипса-блюдца. Здесь Нее самое выдающееся на Земле: самая большая в мире бездорожная высокогорная каменная равнина, с про­дуваемыми всеми ветрами дикими пустынями, самая Высокая гора — Эверест, самое высокогорное озеро — Нам-Цо, самая высокогорная река — Ярлунг Цангпо, самая высокогорная столица — Лхаса, самые древние из существующих религий — бон-по и буддизм, сказочные озера с мертвой и живой водой и, наконец, жемчужина планеты — самое высокогорное святили­ще в мире, загадочная и мистическая гора Кайлас. Словно сверкающий зрачок, направленный в просто­ры Вселенной, одиноко возвышается она над гигант­ским каменным глазом Земли, устремленным к Соз­дателю...

Рассказ о Кайласе

Действительно, другой такой горы нет нигде на плане­те. Во-первых, ее форма совершенно необычна: это правильная четырехгранная пирамида, стены-стороны которой ориентированы по сторонам света, а верхуш­ки издали закруглена в виде яйца или оливы. Гора буд­то сидит в центре раскрытого бутона восьмилепесткового лотоса, образованного окружающими ее причудливо

 

 изогнутыми гладкими скалами фиолетово цвета. Тело Кайласа сложено из тринадцати горизонтальных ступенчатых слоев, каждый из которых в свою очередь делится на сотни более мелких и чем-то напоминает мексиканские пирамиды. Неслучайно многие считают ее творением предков человечества.

Конусообразная вершина горы покрыта шапкой вечного льда и блестит, как огромный кристалл, инкрустированный нефритом. Южная стена ее, или лицо, как принято здесь говорить, целиком прорезана сверху вниз ровной прямой трещиной-расщелиной, идущей точно по его середине. Слоистые террасы об­разуют на стенах трещины гигантскую каменную лестницу, идущую от основания Кайласа к самой вер­шине. На закате эта трещина и тени каменных террас образуют на поверхности южного лица изображение гигантской свастики-солнцеворота. Этот древней­ший символ духовной Силы виден каждому на десят­ки километров окрест! Точно такую же свастику име­ет вид горы сверху. Она образуется гранями мистиче­ской горы и руслами истоков четырех великих рек Азии, берущих начало с ледниковой шапки Кайласа: Инд — с севера, Карнали (приток Ганги) — с юга, Сатледж — с запада и Брахмапутра — с востока.

Никто не знает истинной высоты этой загадочной горы. Проводимые замеры показывают, что она еже­годно перемещается вверх-вниз на несколько десятков метров, что видно по данным карт и справочников.

 

Кайлас как будто дышит вокруг средней высоты, со­ставляющей 6666 метров! В обиходе принято считать гри шестерки «числом Зверя», но это не совсем так. В библейском Апокалипсисе говорится, что это и чис­ло человека. А в эзотерических учениях число 666 яв­ляется выражением Высшего творческого начала кос­моса и символизирует силу Божественного Разума. Четыре же шестерки означают Абсолют.

Загадки облика тела Кайласа и невероятные явле­ния, происходящие в его окрестностях, сделали таин­ственную гору главным местом паломничества в Азии и священным центром для четырех ее религий.

Так, тибетские буддисты называют Кайлас — Канг Ринпоче (Драгоценный Божественный камень) и счи­тают его «пупом мира», подобием гигантского камен­ного жернова, незримая рукоятка которого уходит в небо. Божественные силы вращают эту рукоятку, ко­лебля и наклоняя священную гору. От этого водный поток, приходящий с небес и несущий жизнь всему живому, выплескивается в четыре реки, несущие жизнь во все стороны света.

Охраняется гора гневным проявлением Будды Ша- кьямуни, по имени Дамчог, который сидит на ней в неприступной крепости, вместе с супругой Дордже Пакмо.

Индусы считают Кайлас земным олицетворением мифологической горы Меру — космологического центра Вселенной. В древних текстах эта гора описы­вается как фантастическая «мировая колонна» высо­той в 84 ООО миль, покрытая золотом и драгоценными камнями, вокруг которой и крутится все мирозда­ние — от самого низа (ада) до самых небес. На верши­не сидит хозяин Кайласа, разрушитель и преобразо­ватель мира — Господь Шива со своей женой Парвати. Видимое же проявление горы — это фаллос могучего Шивы.

Последователи индийской религии джайнов по­клоняются горе Кайлас как месту, где наступило ду­ховное прозрение их первого пророка — Махавиры, познавшего пустоту и иллюзорность явленного мира.

Буддизм пришел в Тибет из Индии. Коренной же религией этих мест некоторые считают бон-по, кото­рой уже более 9000 лет. Создатель его, Тонпа Шен-раб, спустился с неба на гору Кайлас и основал Шамг-Шунг — духовный центр древнейшей импе­рии Бон. Древние духовные тексты бон называют го­ру Кайлас — Юнгдрунг Гутсек (Девятиэтажная гора-свастика) и считают ее космическим позвоночным столбом, соединяющим между собой все три суще­ствующих мира: небесный, земной и подземный. Но этот осевой столб недоступен видению простого че­ловека. Более того, ни один обычный человек никог­да не сможет подняться на священный Кайлас и узнать тайну связи нашей планеты с Космическим Разумом.

Высшее счастье для пилигрима — встретить есте­ственную смерть на священной горе, обретя просвет­ление. Но сделать это не так просто. Подъем к верши­не, остающейся непокоренной, категорически запре­щен, поэтому паломники совершают ритуальный круговой обход горы — кору. Такое движение прирав­нивается к молитве и символизирует причастность ве­рующего к круговороту времени и судьбы, поклонение его великой Калачакре. Верующие знают, что если обойти эту гору один раз, то получишь отпущение всех грехов; 13 раз — не попадешь в ад в течение целых пя­тисот последующих перерождений. А если совершить ритуальную кору вокруг Кайласа 108 раз, то вырвешь­ся из круга сансары, из цепи постоянных перерожде­ний, и попадешь на следующий уровень развития — достигнешь просветления Будды.

Известна паломникам и еще одна тайна Кайласа — усиление его магических сил в день рождения горы. Днем рождения Кайласа считается год Водяной Лоша­ди, повторяющийся один раз в 60 астрономических лет. В это время таинственные силы горы усиливаются в 13 раз! И проделанная в такой год ритуальная кора, естественно, засчитывается сразу за 13, со многими вытекающими отсюда последствиями... Очередным таким годом был 2002 год!

 

Мы исследовали феномен Кайласа с 1998 года и ко- нечно же не могли пропустить такое уникальное со­бытие. Очередная экспедиция в Тибет должна была стать совершенно необычной.

 

Паломичество к горе Кайлас считается самым труд- ным. Огромные расстояния требуют не менее пяти дней пути по Тибету, даже на машинах. Продуваемые ледяными ветрами полуразбитые грузовики, разрисо- ванные свастиками и до отказа набитые паломниками, тянутся к горе по бездорожью с трех сторон: с запада — через Кашгар от Каракорума, с юга — через Гималаи из Непала, с востока — из Лхасы. Запыленные худые лица замотаны платками, тела закутаны рваными одеялами, в тощих мешках скудная еда и вода. Те, у кого нет денег, идут пешком 1500—2000 км на высотах от 4 до 5 км. Ни еды, ни оборудованного ночлега нет. Длинная суровая зима здесь сменяется холодным до­ждливым летом. На высокогорных перевалах круглый год идет снег. Горная болезнь косит без разбору всех, даже местное население. Редкие пастухи-кочевники готовы спустить на встречного сторожевых собак, а бандиты отбирают даже ветхую одежду. Но ничто не может остановить истинных паломников.

- это понятно. А с какой целью вы в такие суровые края ездите?»

 

Да в том-то и дело, что места эти — совершенно особые и важные для всех людей планеты! Но не будем забегать вперед. Обо всем по порядку...

Как всегда, Кайлас появился перед нами внезапно, па фоне широкого ровного плоскогорья и двух бли­жайших озер: Маносаровар и Ракшас-Тал. Открытая нсем ветрам маленькая грязная деревушка Дарчен (4560 м), лежащая у подножия горы, является ворота­ми для коры. Десяток глинобитных домиков с плоски­ми крышами окружены огромным палаточным лаге­рем паломников. Черные палатки из ячьей шерсти и белые палатки из овечьей — очень тонкие и плохо за­щищают пилигримов от пронизывающего ветра и сту­жи. Около тысячи человек находятся здесь одновре­менно. Разноязычный говор, вопли животных, назой­ливые крики продавцов всякого барахла, лай своры собак, липкие руки попрошаек, кучи мусора, битого стекла и отходов вокруг...

Быт никогда не интересовал буддистов. Они не хо­тят жить в более комфортных условиях здесь, на Зем­ле, в образе человека. Вырваться из сансары — вот то, ради чего они проделали свой тяжелейший путь к свя­щенной горе. Об этом просят и молитвы, написанные на тысячах цветных флажков, унизывающих тросы, натянутые над ущельем у подножия Кайласа. Ветер треплет десятки разноцветных гирлянд и уносит с них слова молитв к вершине святыни. Из этого ущелья начинается запретная внутренняя кора, ведущая к подножию таинственной трещины-лестницы на южном лице Кайласа. Но совершить ее может лишь тот, кто уже выполнил 13 внешних кор вокруг горы. Иначе — смерть и новое перерождение. Нынешний год, как я уже говорил, дает это право уже после однократного обхода. И втайне каждый из нас надеется, что судьба и Высшие Силы позволят ему совершить обе коры и приоткрыть тайны священного Кайласа.

Внешняя кора, протяженностью 55 км, идет на вы­сотах 5000—5700 м, через несколько заснеженных перевалов и бурных потоков рек, срывающихся с ледников Кайласа. Паломники проходят ее за одни сутки, успевая отдать дань всем святым местам и не погибнуть от холода и голода раньше срока. Некоторые повторяют ее ежедневно в течение месяца. А истинные фанатики веры выполняют кору ползком...

55 км по высокогорью, че­рез заснеженные перевалы?»

Фактически да. Хотя этот тибетский способ выгля- дит довольно своеобразно.

Человек в брезентовом фартуке и рукавицах подни мает сомкнутые руки над головой, затем касается ими лба и сердца, а далее простирается ниц, вытянув руки перед собой. Незримо отметив на земле кончики паль­цев, он встает и делает три шага до этой отметки. За­тем снова ложится, и все повторяется изначально...

 

 

Чтобы подобно гусенице обползти священную го­ру, требуется 3—4 недели.

И это не так уж и много по местным меркам. По до­роге к Кайласу мы не раз видели паломников, которые «ползли» к нему таким образом весь путь от самого до­ма. Даже из Индии, Непала и Бутана, преодолевая ги­малайские хребты! На это может уйти вся их жизнь...

Ранним майским утром наша группа присоедини­лась к веренице паломников, вышедших из палаточ­ного лагеря на маршрут коры: мужчины и женщины разного возраста, дети, здоровые и инвалиды, бедные и не очень. У каждого здесь свои правила. Буддисты идут, крутя в руках свои неизменные молитвенные ба­рабанчики, в которых находится туго скрученный ру­лон со священными текстами. Считается, что при вра­щении барабанчика молитва сама уходит прямиком в небо от любого неграмотного тибетца. Джайны несут па запястьях маленькие холщовые мешочки с четками. Индуисты выделяются своими яркими оранжевыми покрывалами. Все серьезно и сосредоточенно бормо­чут мантры. Морозный воздух далеко разносит гул го­лосов и шорох осыпающихся камней...

Слева на горизонте ослепительно сверкают гима­лайские вершины, а справа тянутся высокие стены лотосообразных скал, окружающих Кайлас. Под ногами обычный серый тибетский гравий, но он не осыпался

343

 

со стен — громадных, плотных, наподобие экранов, обращенных к тропе коры плоской стороной и как ис­полинские ширмы закрывающих священную гору, будто Дюймовочку. К ней же они обращены вогнутой покатой стороной, заполненной у основания искря­щимися ледниками. Скалы эти фиолето-розового цве­та и настолько гладкие, что даже блестят в лучах вос­ходящего солнца.

Скалы-лепестки скоро расступаются, и нам во всей красе открываются южное, «сапфировое» лицо Кайла­са и священная лестница, уходящая к его вершине. Буддистская легенда гласит, что образовалась эта тре­щина на горе еще в те далекие годы, когда учение Буд­ды завоевывало Тибет и его народ. Великий отшель­ник, маг и поэт Миларепа своими стихами, пропове­дями и волшебством постоянно боролся со жрецами религии бон. Он поспорил с Наро Бончунгом — кто быстрее заберется на вершину Кайласа? Рано утром жрец захватил с собой большой ритуальный барабан и полез на гору. Миларепу разбудили лучи солнца, когда бонец был уже почти на месте. Поэт мгновенно взле­тел по лучу на вершину и опередил соперника. В ис­пуге тот выронил барабан, который покатился вниз и пробил в горе трещину. Так Кайлас стал принадлежать буддистам...

Здесь находится первое из четырех мест поклоне­ния священной горе. Паломники останавливаются и

 

начинают выкладывать на скалах пирамидки из кам­ней. Надо сказать, что в Тибете существует несколько их видов. Пирамида из больших камней, сложенная на нершине горы, на перевале или в святом месте, назынается латза и посвящается местным божествам. Если пирамидка сложена из камней, которые паломник принес с собой, то назначение ее прежнее, а назва­ние — доче. Пирамидальные кучки из небольших кам­ней называются обо и служат домиком для души веру­ющего, когда та посещает святые места во время мо­литвы хозяина. А вот плоские камни, поставленные на ребро, зовутся чедо, и значение их весьма простое: «Я здесь был!»

Многие пилигримы приносят к святым местам большие, до 10 кг весом, плоские камни, на которых они, готовясь к паломничеству, год выбивали тексты священных мантр и молитв. Страницы таких камен­ных книг лежат вдоль всего маршрута коры, напоми­ная странникам постулаты их веры.

А тропа приводит нас в широкую долину, называ­емую Дарпоче (Большой флагшток). В этом месте еже­годно проводится один из самых главных буддистских праздников — фестиваль Сага-Дава. Он посвящен просветлению Будды Шакьямуни и проводится в пол­нолуние четвертого буддистского месяца. Каждый год тдесь устанавливается огромный шест, на растяжках которого крепятся тысячи цветных молитвенных флажков. На огромной каменной платформе вывеши  

вается большая матерчатая танка (икона) с мандалой изображением Будды. Эта платформа является важным местом поклонения. На одном из ее валунов имеется глубокий отпечаток большой стопы. Его оставил Будда Чомденде (Первый победитель), когда впервые прилетел на Кайлас со свитой из 500 архатов (святых). На скалах Кайласа есть еще два отпечатка его стопы. Все три следа составляют абсолютно правильный равносторонний треугольник. Предание гласит, что этим треугольником Будда как бы «застолбил» священ гору, когда демон Гомпо Бенг собрался было унести ее в свою страну, называемую Ланка.

Фестиваль только что закончился, и о нем напоминает лишь шест-флагшток.

Он будет стоять до следующего Сага-Дава. Ее останется стоять весь год вертикальным, значит, боги благоволят Тибету, если же наклонится — они сердятся, а если уж упадет — надо всем ждать беды.

Ежась от пронизывающего ледяного ветра, мы с паломниками карабкаемся все дальше по скалистой тропе. Она приводит к чортену Кангни (остроконечно гробнице). Путники проходят через его своеобразны врата, которые очишают душу от грехов, и в благодарность лепят неподалеку из камней и снега свои маленькие чортены и рисуют вокруг них магические знаки — сунгпо.

Тем временем, скользя по обледеневшим скалам мы приближаемся к высокой плоской скале, подле

которой распростерлись десятки молящихся людей. Это место называется «Похороны на небо».

В Тибете невозможно закапывать умерших. Даже в городах их, в специальных местах, расчленяют на части. Делают это ликвидаторы трупов — рагьябы. Хищные птицы, всегда дежурящие неподалеку, рас­клевывают останки и, улетая, как бы уносят их в не­беса, поближе к богам. Стоит это недешево, особен­но если траурная церемония проводится в святых местах, поэтому тела бедняков просто опускают в реку.

На священной платформе подле Дарпоче расчленя­ют только тела монахов и лам. Вокруг него настроено множество мелких чортенов. Валяются куски одежды, обувь, клочья волос с головы. Таинство таких «похо­рон» проходит без свидетелей, тем более иностранцев. Отмолившись, паломники собирают останки чужой плоти, берут горсти песка, пропитанного кровью. Ведь все это считается надежными амулетами от несча­стий...

На противоположной стене ущелья на высоте 4820 м к скалам прилепился монастырь Чуку-Гомпа. Он по­строен в XIII в. буддистской сектой (школой) Кагъю- по. Культурная революция Китая разрушила все мона­стыри Кайласа, и этот был восстановлен первым.

Перебираемся по бревнам на другой берег реки и около часа отчаянно карабкаемся вверх по скалам к монастырю.

В его молельном зале осматриваем еще одну святыню: стеклянный ящик с самопроизвольно появившейся беломраморной статуей сидящего Будды Чуку Опам (Будда безграничного света). Здесь же храните инкрустированная серебром большая раковина-дунгар. Когда-то Миларепа велел индийскому йогу по имени Нагора достать ее со дна озера Маносарова. Медитация под звуки, издаваемые этой раковины переносит душу в мир духов Кайласа. Рядом висит большой медный котел для чая, в котором без огня всегда кипит вода.

В XVII в. армия Непала напала на Тибет и забрала все три волшебные реликвии. Тогда местные духи сде­лали статую такой тяжелой, что солдаты не смогли пе­ренести ее через реку и оставили на берегу. Чай в котле превратился в кровь. Раковина стала издавать звуки, от которых лопались барабанные перепонки. Непаль­цы в панике бежали, а святыни тут же сами перелетели обратно в монастырь.

Внутри монастыря находятся две почитаемые пе­щеры. В одной из них составлял свои религиозные тексты великий Гуру Падмасабхава, а в другой — пи­сал гимны и медитировал Миларепа. Сам монастырь окружен множеством пещер-тапуг, в которых живут отшельники. И немудрено: отсюда открывается фан­тастический вид на Кайлас!

Находим брошеную пещеру и устраиваемся на ноч­лег....

 

Утренний маршрут коры продолжился вдоль совер­шенно необычайных естественных природных образований: скал, камней, гротов.

Скоро заканчивается стена очередной скалы- лепестка, закрывающей Кайлас, и нам предстает его западное, «рубиновое» лицо. Оно совершенно порази­тельно. В середине обеих его граней в стороны торчат два совершенно симметричных больших каменных образования, напоминающих то ли уши, то ли плавники, то ли антенны локаторов. Это самое близкое ме­сто, где маршрут коры подходит к горе. Хорошо видна слоистость ее темного, с красноватым отливом тела. Эти слои чем-то напоминают полураскрытые чешуй­ки огромной сосновой шишки, и если долго смотреть, го начинает казаться, будто они дрожат. Здесь — вто­рое место поклонения Кайласу, тем более что на бли­жайшей скале находится еще один отпечаток стопы Будды.

Солнце почти в зените, ветер стих, и немного поте­плело. Паломники устраиваются у прибрежных кам­ней на привал-тсашог, для полуденного отдыха и скуд­ной трапезы.

Тибетский халат подпоясывается кушаком так, что над ним образуется как бы большой карман-складка, называемый амбаг. В нем пилигримы и несут все свое имущество: небольшую деревянную чашку, мешочек с мукой жареного ячменя и пару лепешек сухого ячьего навоза. Путники замешивают в чашке с водой немно­го муки и едят затем это сырое тесто, называемое тсампа. Дров в Тибете нет, поэтому тлеющий навоз аргал заменяет путнику жаркий костер. Ну а вместо мягкого ложа — голые камни. Но для них суровая кара — не тяжелое испытание, а долгожданный праздник . Нас они сердечно приветствуют словами «траши делег» и искренне предлагают тсампу или свой посох. Здесь все так просто и естественно...

Но мы идем дальше по каньону реки Jlxa-Чу. Вдоль тропы коры появились небольшие каменистые пустоши, покрытые жалкими пучками низкой бурой травы. Они буквально изрыты норами толстых и жир сурков-торбаганов. Словно полисмены стоят зверьки вдоль нашего пути на задних лапах и по-разбойничьи громко свистят. Ни животные, ни птицы Тибета боятся человека. Буддизм запрещает убивать любых живых существ — от мошки до буйвола. Поэтому « живого» мяса здесь практически не употребляют и едят только павших животных.

Еще десяток километров по гребням скал, и мы выбираемся на площадку, с которой хорошо видно северное, или «золотое» лицо Кайласа. Очередные три скалы-лепестка приоткрывают нам его сверкающий ледяной панцирь. Эти горы считаются тронами небесных монастырей трех бодхисатв — Ваджрапани, Аволокитешвары и Манджушри, — стерегущих Кайлас от духов тьмы.

 

 

Только здесь, по ущельям, путник может подо­браться непосредственно к ледникам, сползающим с загадочной горы, и прикоснуться к таинственному искрящемуся льду.

Два часа скалолазания — и мы у цели. Высота 600 м. Язык Гангъям-глетчера щетинится десятиме- тровыми глыбами льда. Под углом в 60 градусов он буквально врубается в округлую подошву горы, лопаясь гигантскими, зияющими ультрамарином трещи­нами. Стена Кайласа уходит круто вверх, сверкая и ис­крясь, будто подсвеченная снизу бело-голубыми про­жекторами. В незримой вышине она словно тает в сумерках вечернего неба. Смотреть туда можно, лишь Сильно задрав голову, и скоро начинает казаться, буд­то каменная стена нависает над тобой, готовая обру­читься вниз всей своей немыслимой тяжестью...

Голова слегка закружилась, и я оперся ладонью о Ледяную стену. Осознание пришло не сразу... Лишь через несколько мгновений до меня дошло, что она не холодная. Более того, лед был теплым и не таял. Он как бы сухо испарялся, оставляя на себе отпечаток мо­ей ладони. И еще... Он дрожал...

Вода реки текла не из ледника, а как бы из-под него и не имела к этому «льду» никакого отношения. Неко­торые паломники, видимо, лезли и дальше, на льды глетчера. Кое-где на краях трещин видны то ли куски одежды, то ли расклеванные птицами тела тех, кто пожелал умереть на священной горе. Потому что если

 

 

вверх еще можно было попытаться подняться на не- сколько десятков метров по острым сколам «ледника” то назад путь уже будет невозможным. Словно в подтверждение этих мыслей из трещины наверху тяжел поднялись два орла-ягнятника, унося в когтях какие: то излохмаченные куски...

Ветер стих, и пошел снег. И тут стало слышно, как от горы исходит какой-то низкий звук: так гудят от потока воды большие трубы, так гудят от напряжения линии высоковольтных электропередач...

Спустившись вниз, мы форсировали бурную реку Jlxa-Чу и направились на ночевку к монастырю Дира Пак, примостившемуся на скалах противоположной стены каньона. С этой стороны северное, «ледяное» лицо Кайласа видно во всем своем великолепии. От­сюда гора выглядит не пирамидой, а совершенно сим­метричной полупрозрачной оливой, огромным сере­бряным куполом. А еще точнее — гигантской сверка­ющей белой жемчужиной, лежащей в оправе из трех гладких черных скальных лапок-лепестков, на фоне быстро темнеющего неба.

Монастырь получил свое название от слов дира (ро­га ячихи) и пак (пещера). Внутри здания этого мона­стыря есть пещера монаха Гиелва Готсангпа. Там он молился, прося богов указать путь вокруг Кайласа. Однажды он встретил в долине реки рогатую ячиху и привел ее в пещеру. Животное оказалось эманацией женского духа — хранителя этих горных мест, имеющего

 

 

 львиноподобное лицо. Но монах не испугался, и тогда ячиха показала ему тропу на главный перевал, позволяющий обойти вокруг священную гору.

Лама монастыря показал нам таинственную пеще­ру, на потолке которой видны следы от рогов ячихи и шляпы Гиелвы. От сердечного предложения заноче­вать в ней мы почему-то отказались...

Расчистив снег, ставим палатку и, пытаясь согреть­ся, долго и пристально смотрим на огонь свечи, мыс­ленно втягивая пламя через глаза внутрь.

Таким проверенным тибетским способом мы обыч­но восстанавливаем истраченную за день внутреннюю энергию... Ведь следующий день станет самым тяже­лым днем коры. Нужно преодолеть тяжелейший высо­когорный перевал Долма-Ла (5750 м). Подъем к нему длится около пяти часов и включает в себя два «про­верочных» перевала: лишь осилив их, можно решаться на преодоление самой высокой части маршрута. А за­тем — сам перевал и тяжелый спуск с него. В итоге до следующей ночевки нам потребуется 10—12 часов, в зависимости от погоды...

В полутьме раннего утра мы трогаемся в путь. Тро­па пилигримов становится все трудней и трудней. За­валы из глыб льда и камней чередуются со стреми­тельными потоками воды, форсировать которые при­ходится с большим трудом. Однако паломники незабывают помолиться у каждого святого места, посе­тить каждый легендарный объект.

Вот на пути лежит Дикпа Карнак — камень испыта­ния греха. Он представляет собой плоскую горку с концентрическими сужениями. И если ты изменял своей половине, камень задержит тебя, не даст со­скользнуть вниз. Причем кора не снимает супруже­ский грех!

«А если ты верный, но толстый?» — съехидничает не­бось читатель.

Толстые на кору не ходят. И вообще, полноватых женщин я в Тибете иногда видел, но вот толстых му­жиков за десять лет не встречал никогда!

Около «детектора верности» толпятся семейные па­ры, и их разборки далеко слышны окрест.

Вот бежит между льдов светлый незамерзающий ру­чеек. Если помыть в нем руки, то можно искупить грех убийства животного. На камне рядом — отпечаток ру­ки знаменитого тибетского царя Гезара Линга. Когда- то и он смывал здесь этот тяжелый для буддиста грех.

Сил становится все меньше, но мы продолжаем путь вверх, отдыхая через каждые 50 шагов...

Выходим на скалистое пространство, камни ко­торого пестрят кусками одежды. Это Шива Тсал (5330 м) — место, где паломники делают пожертвова­ния, чтобы обеспечить своей душе легкий переход в Бардо. Вы уже знаете, что в буддизме так называется промежуточное место, где после смерти человека его душа ожидает повторного рождения.

Те верующие, которые по тем или иным причинам не хотят пока умирать, совершают здесь «символиче­скую смерть»: выбивают и оставляют тут свои зубы, вырывают пучки волос, делают надрезы кожи и пуска­ют на чортены кровь, — и все это для того, чтобы задо­брить короля смерти Шиндже.

Но это место считается и самым удачным для того, чтобы умереть на коре по-настоящему и совершить «похороны на небо». Многие идут сюда специально, чтобы, умерев, быть расклеванными орлами, прилета­ющими аж с Гималаев. Такие паломники часами ле­жат здесь на камнях, надеясь, что душа оставит их тело и никто из проходящих мимо не проверяет, жив еще человек или наконец-то умер...

Мы же, как обычно, не собираемся умирать тут ни символически, ни фактически, а потому проходим этот участок не останавливаясь, дабы не будить льви- ноподобное божество — дакиню, охраняющую эти святые места.

И вот наконец начинается тяжелый тягун на перевал, превышающий высоту Эльбруса. Всего-то двести ме­тров по высоте, но каким же тяжелым становится час пути к гребню горы по обледеневшему щебню. Отдыхать через каждые 5—10 шагов приходится и нам, и палом­никам. Они, не переставая, продолжают крутить свои

 

молитвенные барабанчики и бормотать мантры. С ман­трой на устах идем и мы: «ОМ-МАНИ-ПАДМЕ-ХУМ!»

Никто в Тибете толком не знает, что означают эти слова, но мы убеждались неоднократно: эта мантра действительно помогает идти на перевале. г.

Ламы всегда учили нас, что надо сконцентрировать внимание на мысленном повторении этой формулы регулирующей ритм дыхания во время ходьбы, соизмеряя такт шага со слогами заклинания. Сознание впадает в транс: проходит ощущение усталости, пере­стаешь чувствовать вес собственного тела, подобие анестезии притупляет боль от ударов о камни и лед...

Наконец мы на заветной вершине. Перевал Долма Ла очень красив: на фоне заснеженных скал высится длинный шест, на множественных тросах-растяжках от которого ветер полощет сотни цветных молитвен­ных флажков. Паломники кричат ветру:

Ки-ки... Со-со! (пожелания долгой жизни).

И бросают вверх пачки тонких разноцветных ли­стовок со священными текстами, называемых Лунд Да. Свист ветра, хлопанье флажков, радостные возгла­сы пилигримов и туристов:

Мы сделали это!

Под шестом тарчока высится большой синий ка­мень — Долма До. Легенда говорит, что, когда монах Готсангпа первым искал путь к главному перевалу ко­ры, он повстречал стаю из 21 голубого волка, которая на самом деле являлась эманацией духа перевала. Стая

 

вывела святого путника на перевал, слилась в одного полка, и он волшебным образом растворился в синем валуне...

Обессиленные после подъема, паломники трижды обползают этот священный камень, исступленно крича:

— Jlxa Жьяло! (Боги побеждают!)

Затем цепляют свои флажки к тросам-растяжкам, вставляют деньги в камни перевала. Вокруг множество камней с выбитыми на них изречениями Будды Ша­кьямуни.

Мы также, по обыкновению, кладем деньги к кам­ню с изречением Будды: «Богатства и материальные блага — призрачные, одолженные на один миг. Не привя­зывайтесь к ним, не накапливайте их».

Чуть в стороне лежат два полузамерзших трупа ти­бетцев. Их плоть еще не успела достаться орлам, кото­рые здесь никогда не голодают, а потому и не спе­шат...

Подходит як, через спину которого перекинуто тело в европейской одежде. Это умер на подъеме к перевалу h\-летний немец-буддист. Я знал его: немец неодно­кратно прежде проходил кору и завещал, в случае смерти, совершить над ним обряд «похорон на небо». Иго тело закончит кору в монастыре Зутул-Пак, где и будет расчленено.

Сразу за перевалом лежит круглое ледниковое озе­ро Тудже Ченпо (5608 м) с бело-голубой водой.

 

Поломники-индусы раскалывают прибрежный лед и

нагими проводят ритуальные омовения-купания.

Тебетцы ищут их благословения, собирая в ладошки

выпивая воду, стекающую по волосам индусов. Таким

способом они отдают дань уважения жителям родины

буддизма.

С большим трудом спускаемся с перевала. Тропы

нет. Крутое нагромождение громадных острых камней

и резкий сброс высоты требуют от путника не менее!

часа...

А внизу паломников ждет зеленая долина реки Лха Чу, опоясывающая Кайлас с востока. Они вновь ca дятся на отдых: едят, спят, моются...

Их духовная и физическая цель достигнута: до конца маршрута — пять часов относительно легкого пути и главное сделано. А над головами со свистом проносятся огромные бородачи-ягнятники. Они спешат на­питься после сытной трапезы в местах смерти...

С левого берега реки видно восточное лицо священ­ной горы. Оно круглое и выпуклое, как огромный ша­тер. Ледники заснежены матовым белым саваном. Здесь — третье священное место для поклонения горе. Тут же на скале и третий след-отпечаток стопы Будды.

Скоро становится виден и третий монастырь на тропе коры — Зутулпак (Чудесная пещера). Сама пе­щера находится в задней части главного молельного зала монастыря. В ней когда-то медитировал Миларена. Нам рассказали тут еще одну легенду, о противо­стоянии его с бонским жрецом Наро Бончунгом.

Однажды, когда они соревновались в беге вокруг Кайласа, их застал дождь. Жрец стал строить стены для убежища, а Миларепа поднял камень и положил его на два скальных уступа, как крышу. Но приют ока­зался слишком низким. Тогда поэт изогнулся и ногой и приподнял камень на следующий уступ. Бонский жрец опять опоздал...

Один из монахов показал нам на закопченном по­толке пещеры отпечатки рук и ноги Миларепы и ка­мень, на котором он тут сидел. На стене напротив — его силуэт, самопроявившийся на золотом фоне. Ка­менная колонна у входа — это остаток двухметрового посоха Миларепы.

Монастырь построен в 1220 году, и в период куль­турной революции его пять раз пытались взорвать ки­тайцы. Однако пещера появлялась вновь и вновь на прежнем месте.

На горе выше монастыря находится еще одно место для «похорон на небо», окруженное десятком пещер монахов-отшельников. Сюда принесли и тело немца, умершего на перевале.

Я рассказал ламе — настоятелю монастыря, что знал немца, что сам являюсь врачом и учился в Цен­тре тибетской медицины г. Манали (индийская доли­на Спити), что изучал законы строения тела в гималайском

 

монастыре Комик, что участвовал в ритуальных сожжениях мертвых у храма Пашупатинат берегах священной реки Багмати. Учитывая все это мне разрешили принять участие в ритуальной цере- монии...

Монахи-рагьябы положили тело на большой плоский камень, на котором были выбиты стоки-желоба для крови, образующие слова гуру Пхадампа Санга из текстов Данджура: «Прекрасны цветы летом, но они увядают и умирают в осенние дни. Так и это бренное тело цветет, а затем исчезает».

Ламы затрубили в огромные трубы-рагдонги, и на низкий вой к окрестным скалам стали слетаться огромные орлы-ягнятники. Словно зрители по биле­там, они чинно заняли свои места и стали ждать.

Тело было рассечено от макушки вниз и «разверну­то» на две равные части. От скалы отделился вожак стаи и, неторопливо подойдя, стал клевать сердце. Следом за ним подошла другая, видимо вторая по рангу, птица и стала выклевывать печень. И только спустя полчаса к похоронной трапезе присоединились другие птицы...

Все это время монахи читали священные тексты из «Тибетской книги мертвых» и подбрасывали ветки па­хучего можжевельника на тлеющий аргал.

Когда мягкие ткани трупа были съедены птицами, рагьябы истолкли кости на большом каменном жер­нове и смешали их с тестом тсампы. Птицы сделали

 

«второй подход» и, практически полностью склевав и это «угощение», неторопливо расселись на окружа­ющих гребнях.

Спустя три часа все было закончено. Умершая плоть дала новую жизнь...

В размышлениях о смысле увиденного мы закан­чивали свой путь у четвертого священного места по­клонения Кайласу. Внизу перед нами раскинулись нескончаемые просторы плато Барка. Вдали уже за­блестели в лучах заходящего солнца зеркала озер Маносаровар и Ракшас-Тал, засияли белые зубья хребта Занкар Ранга и пики великолепной горы Гурла Ман­дата.

Людские реки паломников потянулись в пустын­ные, желто-бурые пространства плато, в сторону озера Маносаровар, ведь их ждала кора и вокруг него...

Мы же возвращались в Дарчен. Многое нам удалось узнать и увидеть, а еще больше почувствовать, совер­шив очередную внешнюю кору вокруг Кайласа. Но вопросов, как всегда, появилось еще больше.

Что же такое на самом деле представляет собой эта священная для миллионов людей гора? Творение ли она чьих-то могучих рук или живое существо — плоть тела живой планеты?

Ответ могла дать только внутренняя кора к самому телу горы, к ее загадочной трещине-лестнице. Благо  

даря священному году, мы получили наконец право пойти туда и шанс узнать всю правду.

И мы пойдем туда завтра. И мы вернемся с истиной либо не вернемся совсем.

 

И пусть мудрецы нашего века, посадившие сами себя в материалистический карцер, иронизируют.

Даниил Андреев «РОЗА МИРА* .

Как ни странно вам это покажется, но на следующий день после тяжелейшего 55-километрового трекинга на высоте 5000—5700 м мы, как правило, чувствуем се­бя помолодевшими лет на десять. Как врач, я обычно вижу объективные признаки этого у всех участников экспедиции.

Да, мы жутко устаем физически и даже теряем в ве­се по нескольку килограммов. Но при этом есть такое ощущение, что тебя «подключали к розетке» с какой- то чудесной энергией, ведущей к жизненному ренес­сансу.

Вот и в этот раз все участники экспедиции рвались в бой уже на следующий день. Рвались наверх, к «лест­нице, ведущей в небо», на тот путь, который называет­ся у паломников «внутренняя кора». Путь — ведущий к священным тайнам загадочного Кайласа...

 

Но сделать это было не так просто. Мы ни за какие деньги не могли найти местного проводника, кото­рый бы согласился повести нас к «духам Земли». Ид­ти же самостоятельно на перевалы мистической горы, не зная секретной тропы, было бы равносильно са­моубийству. Таких примеров мы слышали тут немало. И мы решили обратиться за помощью к монахам древнего монастыря Гьяндрак. Этот высокогорный монастырь расположен в горах, в двух часах пути от Дарчена, на высоте 5010 м, с южной стороны от Кай­ласа.

Прямо над поселком начинается ущелье, по стенам которого и лежит наш путь. По дну его шипит стреми­тельная Дарчен-Чу, бегущая от ледников Кайласа. Вы­ходим на гребень к большой каменной молитвенной стене, окруженной десятками пирамидок-чертенов, и поднимаемся на его вершину. Отсюда, с высоты 4900 м, открывается великолепная панорама: за спи­ной, вдали, торчат белые зубья гималайских исполи­нов, а прямо перед нами огромное, ошеломляющее своей загадочностью южное лицо священного Кайла­са. Гора будто рядом, но до нее еще далеко. По гигант­скому каменному амфитеатру мы идем к монастырю, виднеющемуся на взгорье. И здесь десятки сурков- мармотов почетным караулом стоят на задних лапах и пронзительно свистят при нашем приближении. Чем ближе к монастырю, тем больше каменных пирамидок- ладза, построенных паломниками: это святые места- для буддистов всего мира, ведь в монастыре находится.' каменное сиденье Будды Шакьямуни, на котором он отдыхал при посещении Кайласа и под которым отпе-і чатались его стопы.

Поздоровавшись с монахами, ремонтировавшими; каменную ограду после зимнего ненастья, мы попро­сили проводить нас к настоятелю.

И тут меня ожидала совершенно удивительная встреча. В полутемной комнате лицом к алтарю сидел человек в одеянии ламы. Я еще не видел его лица, но вдруг почувствовал что-то знакомое в силуэте... Он повернулся к нам, и я чуть не вскрикнул от неожидан­ности! Это был тот самый лама, что спас меня своей молитвой в Лхасе и подарил затем «Тибетскую книгу мертвых»! Само собой разумеется, мы встретились как старые друзья...

Лама-наставник добросердечно пригласил нас всех в монастырь, и мы долго говорили с ним на самые разные темы. Оказывается, монастырь Гьяндрак был открыт в XIII веке буддистской сектой Кагью-па, ба­зировавшейся в монастыре Дрепунг под Лхасой. Он предназначается для духовных паломников этой сек­ты, приходящих медитировать на Кайлас, поэтому постоянных монахов здесь всего несколько человек (совсем непросто жить на высоте 5 км). Его основа­тель, знаменитый лама Гуя Гангпа, привил основы буддизма первому суверену легендарного королевства

 

Гуге, положившему начало тибетской государствен­ности. Душа этого ламы многократно перерождалась, и нынешний лама — это тоже очередная его эмана­ция. Вот почему мой новый друг и считается старшим ламой-наставником над всеми пятью монастырями, что лежат вокруг Кайласа.

Первым делом я сообщил ламе о том, как помогла его «Книга мертвых» на склонах Джомолунгмы. А по­том мы много рассказывали о своих странствиях по миру, о своих убеждениях в том, что наша мать-Земля является разумным живым существом, о своих по­пытках понять ее голос и самому быть услышан­ным...

Священный Кайлас и есть одно из мест, где Зем­ля общается как со своими родителями, так и со свои­ми детьми... — говорил в ответ лама. — Но не каждому дано познать это. Много людей пытались, не будучи позванными, и потому исчезли навсегда. Немногие лаже доходят до святого места, если карма их не созре­ла. А допуск к Чреву вообще невозможен для незвано­го гостя.

Но ведь мы совершили 13 ритуальных обходов вокруг горы и получили, таким образом, право идти на внутреннюю кору, к ее магической трещине!

Вы лишь получили силу, которая остановит об­валы и камнепады, спасет от ядовитого газа сур, и глав­ное — вы не умрете там от внезапной старости... — за­гадочно отвечал он. — Если вам суждено, то многое

 

сумеете там узнать и понять, но говорить с матерью- планетой может лишь тот, кого она способна услы­шать, а это дано лишь избранным. Ее духи для обще­ния с людьми принимают человеческий облик, не вследствие разницы в вибрационно-энергетическщ характеристиках их и наших биополей такой контак сопровождается страшным потрясением организма, Трепет, охватывающий при этом все ваше существо, так ужасен, что не всякое человеческое сердце способ­но его выдержать...

Лама надолго замолчал, перебирая старые костяные' четки, а потом сказал:

— Однако вы уже сейчас находитесь в том месте, где! сон часто оказывается явью. Может быть, вас и допу­стят... Может, и разрешат приблизиться к Тайне... Но помните: дойдет лишь тот, кто позван!

Мы прикорнули возле каменного ложа Будды и за­дремали в темноте, под тихое бормотание ламы, чита­ющего молитвы. Голос его постепенно затих.

Я погрузился в то сладкое состояние, которое быва­ет на самом пороге сна...

И тут в лицо мне нежно повеял приятный теплый ветерок... Сквозь сомкнутые веки в глаза заструился какой-то серебристый свет, становясь все сильнее и сильнее... Скоро он осветил все помещение молитвен­ного зала, и я замер в своем удивительном состоянии, увидев его источник...

 

На каменном кресле над нами сидел тот, чьи изо­бражения мы видели в Тибете так часто, что их невоз­можно было бы спутать ни с какими другими. Это был Будда Шакьямуни...

Его фигура мерцала удивительным сиянием, исто­чая такое божественное благоухание, что у меня по­текли из глаз слезы радости... Душа переполнилась ни с чем не сравнимым ощущением присутствия Высшей Силы...

Голос прозвучал тихо, но заставил меня затрепе­тать:

— С тобой будут говорить. Поспеши...

Я встал и пошел к выходу. Шагнул за порог... и, провалившись в пустоту, полетел так быстро, что дол­го не мог понять — куда и зачем...

Стремительный полет во тьме внезапно прервался, и я увидел, что стою очень близко от южного лица Кайласа, напротив лестницы-трещины. Вход в ее ниж­нюю часть перекрывался огромным плоским камнем красноватого цвета. На его плоскости сияла большая свастика удивительной формы. Она была двухсторон­ней, то есть той, что не изображает ни движение впе­ред, ни движение назад. Это был символ эфирного узла, символ Гармонии и Начала всего сущего, символ исходного, нулевого Времени.

Перед загадочным камнем в позе лотоса неподвиж­но сидели тринадцать фигур, покрытых с головы до пят золотистыми колеблющимися покрывалами. Лиц

 

не было видно, и голоса зазвучали так, будто исходили из глубины трещины.

Ты хочешь познать Тайну всего Сущего в этом мире? Понять его строение и Замысел? Осознать смысл Бытия? Осмыслить деяния Создателя? — как бы спрашивал меня один из них.

Но мир так и задуман, чтобы каждый его вид — от большого до малого — знал лишь то, с чем он может согласиться... Это придает осмысленность жизни на всех ее уровнях. На каждом из них, и на твоем тоже, — свое Знание, и его там столько, что далеко не всякий может объять его границы... — поучал второй.

Но ведь он делог, — возражал третий. — Он по­знал на себе универсальные и нерушимые Законы о Цикле необходимости, Цикле существования, Круго­вороте жизни и смерти. И потому он достоин следу­ющего шага.

Да, это верно... — звучал уже их общий голос.

Хорошо. Мы зовем тебя. Ты прикоснешься к Тайне. Но сделать даже этот шаг будет непросто. Готов ли ты ради цели пожертвовать частью своего срока на этой Земле?

Все мое тело вибрировало каждой своей клеточкой и находилось в неимоверном напряжении. Казалось, я вот-вот распадусь на части и растворюсь в воздухе.

«Готов», — мысленно ответил я сам себе.

Ты будешь пропущен. Возвращайся... Остальное сделает тот, кто знает, что делать...

 

Полет назад показался мне еще стремительней. Я очнулся под пристальным взглядом ламы, продол­жавшего тихо бормотать мантры.

Ну что, делог, понял ли ты, что ждет тебя? Но это не только большая честь, но и величайшая опасность для простого человека. Надеюсь, ты никогда не пожа­леешь о содеянном...

Я знаю, зачем и почему мне это нужно, — твердо отвечал я.

Хорошо. В полнолуние каждого месяца высшие ламы всех пяти монастырей Кайласа, как представите­ли всех сект буддизма, поочередно ходят к священной трещине. Завтра — мой черед, и мне велено взять тебя с собой. Ты останешься наверху, когда я уйду говорить с Чревом. Но и там ты поймешь очень многое. Ты узнаешь Тайну Кайласа! Тайну нашей планеты!

Все мои спутники также видели вещие сны. Так од­ним словом можно охарактеризовать их «путешествия» в свою предстоящую жизнь. День прошел во взаимных рассказах о них. Но на вопросы о причинах такого удивительного феномена лама довольно непонятно говорил о том, что сюда отражаются с Кайласа части потоков будущего времени...

Видение, подобное моему, не видел больше никто из членов экспедиции. В ответ на все их вопросы лама сказал, что идти с ним к трещине священной горы до­зволено лишь мне одному...

 

На рассвете все мы вышли по направлению к мо­настырю Селунг, откуда уже непосредственно начи­нается 25-километровый маршрут внутренней коры. Спутники сопровождали нас до монастыря, где, как договорились, и должны были ожидать нашего воз­вращения.

Полтора часа хода на северо-запад, сначала вверх по гребням скал, а затем немного вниз, в ложбину, где на склоне в два уровня прилепились небольшой молитвенный зал и комнаты монахов монастыря Се­лунг. На запад от него идет тропа, ведущая в долину реки JIxa-Чу, к монастырю Чуку. Но это — спуск к маршруту большой коры. Нам же надо на север, вверх, к горе.

Прощаюсь с товарищами и ухожу вслед за ламой. На хронометре — 5 июня, 8 часов утра...

Тропа долго петляет по скалистым склонам неши­рокого ущелья, на дне которого бурлит река Серлунг- Чу, и поначалу кажется несложной. Лишь высота дает о себе знать: от уровня 5000 м мы идем все время вверх. Наверное, поэтому мои движения становятся все бо­лее медленными и плавными...

Кровь стучит в висках, и я стараюсь синхронизи­ровать ее удары, произнося мысленно буддистскую мантру «ОМ-МАНИ-ПАДМЕ-ХУМ». На каждое ее слово — один шаг, два вдоха-выдоха и четыре удара сердца...

 

В голове — ни единой мысли. Легкий звон в ушах и полный автоматизм самоконтроля: ноги сами обходят валуны и глыбы льда, так как взгляд неотрывно цепля­ется за спину ламы, идущего чуть впереди. Он не оста­навливается, и я понимаю, что так нужно...

Через полтора часа подходим к фасаду Нанди. Это одна из самых удивительных гор подле Кайласа. По убеждению паломников-индусов, это бык бога Ши­вы, который стоит на коленях перед дворцом своего хозяина. Но по своему виду Нанди напоминает огром­ный саркофаг правильной прямоугольной формы, длиной 2 км, шириной 600 м и высотой 300 м, с двух­скатной ступенчатой крышкой. Поверхность же ее фронтальной части практически плоская. Она покры­та какими-то странными образованиями, напомина­ющими полуразрушенные горельефы огромных фи­гур. Сверху над ней можно видеть сильно поврежден­ное скульптурное изображение, похожее на сфинкса. Трудно себе представить, что природа может создать столь правильные формы, ведь даже ветер, постоянно дующий в одном направлении, не способен придать столь совершенную форму большой горе. И в голову невольно закрадывается мысль, что, хотя Нанди, ско­рее всего, является естественным образованием, она явно когда-то была обработана, для придания пра­вильной формы.

 

Интересно, для чего предназначен этот гигантский саркофаг? И что внутри него? Возможно, там есть пу­стоты? Или Нанди вообще полая и внутри находится огромный зал?

Это еще один клубок тайн, которые также предсто­ит узнать.

Нам нужно обойти Нанди и подняться затем на пе­ревал, приблизившись вплотную к телу Кайласа. Что ожидает нас там? А может быть — кто?..

Серлунг-Чу превращается в пенистый ручей и раз­дваивается, охватывая склоны последней преграды. Слева высятся гладкие и крутые стены еще одного ка­менного саркофага — горы Астапад. Ее формы также напоминают огромный искусственный саркофаг. По­чему их два подле Кайласа?

Уже и исток ручья совсем потерялся среди обледе­невших камней, и ущелье между скал стало совсем широким. Склоны окрестных гор поднялись еще вы­ше, и наконец стал виден перевал Сердунг-Чуксум-Ла (5860 м), напоминающий высокий свод огромного тоннеля, идущего между Нанди и Кайласом.

Последние силы отдаю крутому подъему по засне­женной сыпухе и обледенелым каменным полкам пе­ревала. Глаза смотрят лишь под ноги, сердце готово буквально разорваться и от физического напряжения, и волнения перед ожидающим меня зрелищем, по­следние шаги и вдохи — все происходит в странном

 

тумане: какая-то струящаяся полупрозрачная пелена будто висит на кромке перевала...

Я прохожу сквозь нее, с перехваченным у горла ды­ханием и окончательно остановившимся сердцем... Шаг... Еще один...

И вдруг сердце срывается в бешеный галоп. Вдруг все во мне будто вскипает. Я падаю на колени и нако­нец медленно поднимаю голову...

Фантастическая картина просто ошеломляет. Слева передо мной, всего в нескольких десятках метров, ги­гантской серовато-бурой стеной высится бесконечное, уходящее ввысь тело Кайласа. Справа — острый нос Нанди.

Упираюсь ладонями в землю, пытаясь подняться — и замираю от неожиданного страха и священного тре­пета: руки явственно ощущают какую-то могучую пульсацию, исходящую из недр Земли. Она медленна и ритмична. Под руками у меня будто бьется чье-то огромное сердце...

С трудом поднимаюсь на ноги и чувствую, что психика моя возбуждена до предела. Кажется, что вибрирует каждая клеточка мозга и он вот-вот вски­пит от напряжения. Все тело охвачено странной дро­жью. Оно постоянно ощущает какие-то невнятные воздействия: то ли воздушные колебания, то ли уда­ры невидимых лучей. Я весь вибрирую, с головы до пят...

 

Рука ламы ложится мне на плечо и приносит неко­торое успокоение.

Мы в хрональном поле... Потоки времени тут го­раздо плотнее привычных твоему телу, и потому ты ощущаешь их. Но с ними побежала быстрее и твоя жизнь, поэтому не стоит медлить. Посмотри-ка назад.

Недалеко от нас видна шеренга из тринадцати высо­ких могильных ступ-чертенов. Их конусы, будто веч- ные и надежные охранники, стеной застыли в длинной ''горизонтальной нише, выдолбленной в теле Кайласа.

Это святилище Дригунг Кагуй. Говорят, что в этих чортенах хранятся великие Знания, принесенные . на землю Учителями небесной Шамбалы. Нетленные же мощи их земных тел хранятся там... — И он указал рукой на саркофаг Нанди.

Смотри, ты видишь то, что видели лишь немно­гие. Мне же пора идти на очередное общение с Чревом планеты, — сказал лама. — А ты подождешь здесь и еще многое сможешь понять сам. Пойдем...

Он подвел меня к узкой расщелине между двух больших плоских камней и велел присесть неподале­ку. Из складки халата лама достал странную штукови­ну, уже виденную мною ранее, в его монастыре. Это был тефилин — старинное приспособление для меди­тации и вхождения в измененное состояние сознания. Этот небольшой цилиндрик из кожи с помощью двух ремешков закрепляется на лбу так, что его внутренняя ось совпадает с проекцией так называемого третьего

 

глаза (область надбровья над переносицей). Внутрь цилиндрика вкладывается свиток из туго скрученного в рулон пергамента, на котором нанесены тайные тек­сты специальных тантрических мантр. Особые вре­менные поля, возникающие вокруг такого свитка, ак­тивизируют ясновидение, телепатию и многие другие паранормальные способности человека.

Надев тефилин, лама сел между плоскими камнями и погрузился в медитацию. Я же пытался осмыслить все, что услышал от него...

Спустя некоторое время на моих глазах произошло то, что иначе как чудом просто невозможно назвать: лама раздвоился.

Один остался сидеть в позе лотоса на прежнем ме­сте, а второй, на вид такой же плотный и реальный, вышел из первого и пошел вперед по направлению к стене Кайласа. Казалось, что он даже не шел, а летел, чуть касаясь ногами острых каменных глыб...

Двойник ламы спустился к святилищу Дригунг Ка- гуй и пошел по нише за чортенами. На моих глазах ка­менная ниша стала вдруг сама собой удлиняться все дальше и дальше по телу Кайласа, узкой тропой ведя эманацию ламы прямо к основанию таинственной трещины. Фигура его становилась все меньше и скоро исчезла во мраке разлома.

Ошеломленный окончательно, я с опаской прибли­зился к тому телу ламы, которое продолжало сидеть

 

между камнями, и прикоснулся к нему. Неподвижное тело было сковано оцепенением глубокого сна.

В растерянности я сел за его спиной...

Давящий гул тотчас навалился на голову, отсекая сознание от реальности бытия. Абсолютный ступор парализовал все мои мысли. Но это длилось лишь какое-то мгновение. Мозг стал отчаянно настраивать­ся, будто сканируя пространство вокруг, и гул скоро сменился эфирной пустотой...

Затем в ней зазвучали какие-то обрывочные, насла- ивающиеся друг на друга мысли и голоса, словно меня подключили к какой-то вселенской огромной, но испорченной телефонной станции... И вдруг словно че- рез волшебную призму я четко увидел: то, что издали представляется трещиной на теле горы, является ги- гантской вертикальной щелью, ширина которой у основания составляет не менее 50 метров. Это огромные «створки» или «ворота» у входа в недра Кайласа. Они начинаются не от самого ее основания. От обле­денелой подошвы до них — несколько десятков ме­тров. На этом участке стены, прямо под щелью, видно многометровое образование в форме круглой мандалы. Магический рисунок не выбит в камне, а, напро­тив, будто выступает из него естественным путем. «Что это такое?» — подумалось мне. И тут чехарда на неви­димой «телефонной станции» вдруг прекратилась.

«Это Дюкьи-Кхорло, или, иначе, Калачакра, — про­изнес вдруг внутри меня чей-то голос. — Эта природ  

ная мандала изображает круг Вечного Времени. Она повторяет собой форму Великого Колеса Калачакры, центр которого является осью для всех сил мирозда­ния: позитивных и негативных, мирных и гневных, ручных и диких, света и тьмы, плюса и минуса, верха и низа, рождения и смерти. Тайный смысл ее был от­крыт людям в глубокой древности. Сделали это по­сланники Создателя: Предвечный Ади Будда и Боже­ственный Шива. Толкование содержится в первом из двадцати томов „Тантры Ганджура". Здесь же она ука- зует на место, где на нашей планете ныне встречаются два Божественных Потока, дающих жизнь всему су­щему во Вселенной. Мы же называем их просто: Вре­мя Прошлое и Время Будущее...»

И тут я различил в середине мандалы уже знакомый мне рисунок. Это была та самая загадочная двухсто­ронняя свастика, которую я видел накануне, во время медитации в монастыре! Значит, это был вовсе не сон! Но я же разговаривал в нем с таинственными живыми «фигурами», а сейчас вместо них вижу перед собой тринадцать каменных ступ-чортенов?!

«Тебе не все еще можно понять, — опять зазвучал в голове чей-то голос. — Человечество ищет контакта с иными разумными существами, опираясь на свои пять органов чувств, так как предполагает, что те, другие, в целом похожи на нас. Но это слишком примитивное представление о мироздании. На самом деле в нем нет ничего, что не являлось бы живым и мыслящим. Вселенная буквально насыщена бесконечным множе­ством разнообразных разумных сил, живущих одна в другой. Одни микрожизни составляют из себя другие, более крупные, а те, в свою очередь, являются лишь маленькими клеточками для последующих. И эти кам­ни, что у тебя сейчас под ногами, суть живые клеточки нашей живой планеты. Но они не наши собратья по разуму. Разум — продукт мозга, то есть творение инди­видуального тела. Тела же наши с планетой — разные, потому и волны их разума не могут соприкасаться между собой.

Однако есть то, что объединяет всех нас: все неис­числимое многообразие разумной жизни мироздания. То, что дает нам всем энергию для бытия. Эти потоки человечество называет Временем...

Они пронизывают всех нас, таких не похожих друг на друга, неся энергию и информацию от Создателя. Мы как бы летим в этих временных потоках, поглощая будущее и оставляя после себя прошлое. Мы потре­бляем Время и отдаем его. Мы все меняемся в энергии его вечного движения. Люди и растения, животные и камни, планеты и целые галактики — у каждого из нас свой жизненный срок: мы возникаем... развиваемся... меняемся... и исчезаем... Исчезаем, чтобы возникнуть вновь, на другом витке спирали, в других потоках это­го нескончаемого Временного Вихря!

Вот и Земля, мать человеческих тел, как бы дышит этими космическими потоками. Она „вдыхает" буду  

щее и „выдыхает" прошлое Время. Эти оба потока буквально пропитаны информацией о том, что было и что будет. Надо лишь научиться их читать, расшифро­вывать и понимать эти безграничные знания Вселен­ского Разума...»

И тут меня вдруг будто затрясло во временных по­токах. Я открыл глаза и увидел ламу-наставника, тере­бившего меня за плечо.

— Ты очень сильно рисковал. Медитация между этими камнями приводит человека в измененное со­стояние сознания, когда его тонкое и материальное тела разделяются. С потоками будущего времени тон­кое тело может проникать в Нижний мир к мысляще­му веществу планеты. Там я и был сейчас. Твое же тонкое тело было унесено потоками прошлого време­ни в мир, называемый верхним. Для неподготовлен­ного такое астральное путешествие очень опасно. Ведь высоко над Тибетским плато в фокусе его «ан­тенны» образуется узел вибрации эфирной среды. В этой зоне происходит своеобразное «разделение» единого нуль-пространства времени на хрональные потоки прошлого и будущего. Но здесь же образуется и гиперпространственный тоннель — этакая «ворон­ка», через которую твое тонкое тело могло проникнуть в параллельное пространство духовного слоя Вселен­ной. И сам ты вряд ли смог бы вернутся назад... вер­нуться к жизни в данном теле... Многие «умирают»

 

таким путем, но, в отличие от тебя, они знают, что де- лают, потому что они — бодхисаттвы, обитатели ду- jХОВНЫХ миров, И могут свободно посещать мир физи- ческий в качестве Великих Учителей.

Только тут я заметил, что тело ламы покрывает какая-то светящаяся оболочка. Оно будто закутано в искрящуюся плотную паутину, сотканную из сияющеного золота.

Я уже давно не удивлялся, когда лама легко улавли- вал мои мысли. Вот и теперь он не стал дожидаться во- проса:

— Не волнуйся, со мной все в порядке. Просто те- перь ты, как и те немногие, кто побывал в плотных хрональных полях, стал видеть ауру человека... С тобой еще много чего произошло, и об этом тоже нужно знать. В частности, твой организм будет склонен к тому, что мы называем хрональной болезнью. Периодически ты будешь как бы выпадать из обычной жизни на несколько суток: не двигаться, не дышать и пребывать без сознания. Предупреди об этом своих родных, иначе тебя могут принять за умершего и похоронить, вместо того чтобы просто дать отлежаться два-три дня...

Но я пропустил эти сведения буквально мимо ушей, так как интересовался сейчас совсем другим. Ведь лама вернулся из тела горы. Он был подле Чрева и о чем-то «говорил» с планетой. Что сказала ему Земля?

 

— Я могу сообщить лишь то, что касается тебя лич­но, как и каждого из людей. Земля-матушка недоволь­на своими детьми. Они слишком возгордились «до­стижениями» своего разума. Считают себя царями природы и упиваются мнимой вседозволенностью. Рассудок их «заблудился», и теперь мало кто помнит о своем истинном предназначении. Понятие «благо» у человечества все больше ассоциируется с нуждами своего биологического тела, а это — регресс в разви­тии. Это переход в категорию низших существ. Ей жаль нас... К тому же наша планета стареет. У ее тела стали появляться свои «болезни», и она надеялась на помощь своих разумных детей. Но человечество не хо­чет ничего видеть и слышать, кроме своих банальных проблем. Оно не только не «лечит» планету, но и уси­ливает ее разрушение... Ей больно говорить, но мы можем скоро погибнуть вместе...

Эти слова не стали новостью для меня. Странствуя по свету, я своими глазами видел многочисленные при­меры сказанному. Но после услышанного тут уяснил для себя главное: нужно говорить об этом каждому встречному, говорить при любом удобном и неудобном случае! Говорить особенно тем из нас, кто ничего не же­лает об этом слышать. Может быть, еще не все потеря­но. Может быть, у всех нас еще есть шанс! Последний!

Спуск с перевала был не менее трудным, чем подъ­емно дался мне на удивление легко. Обратный уча­сток внутренней коры шел вдоль стены восточного плеча и был более простым. Мы задержались лишь у двух круглых ледниковых озер — Тшо Капали, лежа­щих чуть восточнее маршрута, неподалеку друг от дру­га. Они выглядели совершенно необычно: вода одного из них (Капала-Тцо) была непроницаемо-черная, как кровь, а другого (Кавала -Тцо) — абсолютно белая, как молоко.

— Воды этих озер настолько перенасыщены инфор­мацией, что их называют океанами мудрости, — ска­зал лама. — Белое, называемое у нас Дурги, хранит светлые знания, а вода черного, именуемого Ракта, хранит то, чего лучше и не знать слабому духом и ве­рой. К счастью, человек не способен взять ни то ни другое из этих озер. Вода в них необычна. Она нахо­дится там в своем неизвестном четвертом состоянии, напоминающем жидкую резину. Эти два озера симво­лизируют подношения мудрости в тантризме. Они считаются священными эманациями озер Ракшас-Тал и Манасаровар у подножия Кайласа.

Монахи в монастыре Серлунг встретили нас горячим тибетским чаем.

Разглядывая их нехитрый скарб на парадной полоч­ке, я случайно увидел свое лицо в маленьком зеркале и обомлел: за истекшее время у меня отросла двухне­дельная борода, да и ногти от нее не отстали...

И тогда я глянул на свои часы. Они показывали во­семь часов вечера 1 июня!

Хотелось думать, что сломался механизм календаря, но скоро я убедился, что он точен: по хронометру мо­настыря мы отсутствовали на коре всего 12 часов, а по моим часам — 17 суток!

Вывод получался только один: астрономическое время на планете не изменилось, но изменялось как физическое время подле горы, так и течение моего биологического времени — скорость течения моей жизни!

—

град вопросов обрушит сейчас на меня возмущенный читатель.

Спокойно! Не все сразу! Ни один человек на плане­те не ответит вам на эти вопросы с полной достовер­ностью. Слишком мало мы знаем о мироздании. Но факты — упрямая вещь, а потому давайте попробуем разобраться.

 

Всем известно, что в мироздании существует всеоб­щее для всех его созданий астрономическое время, а точнее — физическое. Нами оно определяется с помо­щью часов. Но у человека есть и собственное личное время, называемое биологическим. Оно-то и опреде­ляет продолжительность того срока, что лежит между рождением и смертью тела. Отрезок этот мы называем жизнью человека, хотя правильнее было бы называть его «жизнь человеческого тела».

Биологическое время отличается у разных людей не только своим запасом-количеством, но и своей скоро- стью. Кто-то выглядит моложе своих лет, кто-то старше. А иногда бывает, что тело человека начинает вдруг стремительно стареть и в 20 лет выглядит уже 60-летним. Разве вы не читали об этом?

Вот и подле этой удивительной горы можно попасть в те определенные циклы временных модуляций, что заставят и ваше личное биологическое время побежать значительно быстрее.

— Тебя предупреждали, что за визит к телу Кайласа в год его рождения придется пожертвовать частью своего срока на этой земле, — сказал лама. — Надеюсь, ты и теперь не жалеешь об этом.

Да, действительно, прошло примерно семнадцать дней жизни моего биологического тела. «Только семнадцать или уже!» — подумал я и тут же вспомнил познанное накануне: одно лишь Будущее Время, летящее сквозь меня из неведомых глубин мироздания знает ответ на этот вопрос. И это — совсем другая тайна!

Позже, отдыхая в монастыре, я задумался...

Как же так? Местное, если можно так сказать, земное время подле таинственной горы иногда течет быстрее, это факт. Тогда почему так много долгожителей среди тибетских монахов, отшельников и паломников?

 

 

 Мне вспомнился один из них, с которым мы раз­говорились на маршруте внешней коры. Он не помнил своего точного возраста, но в подробностях рассказы­вал нам, как вместе с двумя своими сыновьями оборо­нял от англичан крепость Гьянтзе. Мы тогда оторопе­ли: данная оборона была в 1905 году, и выходило, что этому мужчине среднего возраста было сейчас мини­мум 120 лет! А в пещерах вдоль внешнего кольца мы встречали отшельников и постарше.

Так ускорено течение времени вокруг Кайласа или замедленно? — пришлось опять обратиться за разъяснением к ламе.

Приходилось ли вам видеть водоворот на тихой воде омута? — спросил он. — Вода засасывается в его воронку спиральными волнами. Эта спираль резко уплотняется перед самым горлом и, наоборот, разря­жена больше обычного в периферийной зоне. То же самое происходит и с потоками местного времени, движущимися вокруг Кайласа. Они сжаты внутри «каменного цветка», но разрежены больше нормы за его пределами: между первым и вторым кольцами гор-экранов. Вот поэтому хождение к самому телу священной горы укорачивает вашу жизнь, а палом­ничество по маршруту большой коры — продлева­ет ее!

Ламы Тибета уже давно удостоверились, что необ­ходимо не менее 13 раз обойти Кайлас по внешнему кольцу, чтобы накопить «запасной срок», необходи­мый для того, чтобы случайно не умереть от старости, попав в хрональные потоки на внутренней коре. А на­стоятели монастырей, которые ходят в загадочную трещину горы, с этой же целью совершают внешнюю кору не менее 108 раз в году!

А еще лама разъяснил, что прохождение хрональ- ных полей внутренней коры теми людьми, кто пред­варительно сумел развить способность входить вибра­циями своих тел, физического и духовного, в резонанс с земными, дает им от матушки-планеты своеобразное второе дыхание. Да, внутренняя кора Кайласа, словно хрональный костер, укорачивает срок таких людей. Но, ускоряя течение их жизни, она одновременно и продлевает ее! Таким образом, они буквально начина­ют «гореть», получая за счет природной подпитки бо­лее продолжительную, яркую и духовно насыщенную жизнь!

А это, наверное, и есть самое главное счастье для каждого из нас.

Укладываясь на ночь, лама сказал:

— Тебе сильно повезло в том, что этот год — осо­бенный: год рождения-зачатия Кайласа. Иначе никог­да бы ты не узнал Тайну священной горы...

«И никогда бы не рассказал об этом другим лю­дям», — засыпая, подумал я.

 

Слушай правду — твои тучи от осозна­ния невиданной мировой катастрофы.

Слепые веселятся, глухие поют, но зрячие исполняются тумана и скорби.

«Агни-Йога»

 

Итак, 23 декабря 2012 года на нашей планете произой­дут глобальные перемены. Закончится одна из эпох в ее развитии и наступит следующая.

Это будет сопровождаться огненным вихрем, кото­рый погубит нынешнюю человеческую цивилизацию. А взамен нас на Земле появятся иные разумные суще­ства... Не верите, уважаемые читатели? А в то, что обя­зательно когда-нибудь умрете, — ведь верите? Значит, вопрос только в дате?

Тогда давайте вместе разбираться в упрямых фак­тах.

О грядущих переменах на планете говорит священ­ный календарь жрецов древнейшего народа майя, и его заключения были известны многим из людей до­статочно давно. Однако предсказаний скорого апока­липсиса в истории было немало, потому и к вычисле­ниям майя редко кто относился серьезно. Но до поры до времени...

С первых лет нового тысячелетия мы все стали за­мечать резкие изменения в привычной погоде. Как

 

пел В. Высоцкий, «и там еще полюс был — там тропики, а где Нью-Йорк — Нахичевань». Но капризы погоды были лишь цветочками. На нашу планету буквально обрушились нарастающие волны ужасных ка­таклизмов. Подумать только, за последние три года число глобальных природных катастроф увеличилось более чем в 2 раза! Страшно сказать, но буквально че­рез каждые пять дней в мире то там, то тут силы планеты вскипают в ярости, обрушиваясь на человечество, И это реальный факт...

«Ну и как все это можно объяснить? Что говорит наука?» Землетрясения и наводнения, гейзеры и вулканы, шевеления геологических пластов и движение целых материков в океане — эти и десятки других явлений природы мы объясняем придуманными нами же зако- нами, а во всем непонятном виним пришельцев и па- раллельные миры. Но все нестыковки в объяснениях необычных явлений исчезнут, если принять во внимание, что наша Земля — разумное живое существо. И не я это вовсе придумал: таковой ее рассматривали В. Вернадский, А. Чижевский, Ф. Шипунов, И. Яницкий и многие другие крупные ученые.

Мало кто знает следующие удивительные факты: последние изучения поведения сейсмических волн  

исходящих из ее глубин, показали, что Земля неодно-

родна внутри и состоит из твердых (тверже стали!) яче-

 

ек, с мягким и жидким содержимым. Что последнее течет непрерывными потоками между ячейками, делясь на отдельные рукава в горизонтальном и верти­кальном направлениях. И скорость потоков разная в разных местах, с разбросом от 5 до 50 см в год.

 

Не только сложное, но и живое! Ведь она не только пульсирует, но даже и дышит! Поверхность материков ритмично поднимается и опускается на 1 см в год.

 

Да она уже давно больна. Мы просто достали ее сво­ей техногенной цивилизацией...

Воистину, человечество не ведает, что творит. Оно методично убивает не только свою мать, но и самое се­бя и все живое на планете.

Знаете ли вы, что подземные ядерные испытания, разрывавшие тело Земли, привели к значительным проседаниям обширных участков дна Индийского и Тихого океанов? Что глобальное потепление, связан­ное с парниковым эффектом, привело к существенно­му повышению температуры океанических вод по эк­ватору и резкому изменению соотношения количества льда на полюсах? Известно ли вам, что ежегодно ис­чезают 73 тыс. кв. м леса, а лесные пожары неуклонно изменяют состав земной атмосферы (при сгорании только 1 га леса в атмосферу выделяется около 500 т углекислого газа!)? Что промышленная деятельность

человека истончила озоновое покрывало Земли на 20—30 % от нормы!

Ежегодно каждая десятая крупнейшая в мире реї пересыхает, и за два десятилетия количество пресно-| водных рыб на планете снизилось на 50 %.

Средиземное море мертво на 85 %, Черное — 90 %, а Азов и Каспий вообще исчезнут лет через десять. Более 30 % земноводных, 23 % млекопитающих 1 12 % птиц, проживающих сейчас на Земле, находятся под угрозой исчезновения.

Красная книга переиздается каждый год: 50 лет на зад на Земле существовало около 30 млн различных! видов биологических существ, а сейчас менее 14 млн. Кажется просто невероятным тот факт, что в XX веке на планете каждый день (!) исчезал один биологиче­ский вид жизни!

Согласитесь, что это катастрофа. И автор ее — че- ловек!

щем? Было ли в истории Земли нечто подобное? Что говорят^ древние манускрипты?»

Наиболее древние подлинные документы, сохра­нившиеся на Земле, это индийские «Веды», от кото-| рых когда-то истинные знания и распространились по| всем другим религиям и культурам. В «Ведах» гово­рится, что наша планета в своем развитии проходитА четыре циклически повторяющиеся эпохи, называ  

емые югами, после чего претерпевает глобальную ка­тастрофу.

И кстати, сейчас как раз и идет последняя эпоха — Кали-юга, называемая железным веком или веком ма­шин. Он самый короткий, самый мрачный из всех че­тырех юг. В эту эпоху люди отличаются наиболее ужас­ными и отвратительными качествами. Наступает общая экономическая и духовная деградация. От бы­лого благочестия и духовной культуры остаются лишь следы, да и те к концу Кали-юги полностью разруша­ются.

 

А вы еще сомневались в правоте пророчеств? Нет, уважаемые, дыма без огня не бывает. Как, впрочем, и радикального обновления...

Да практически все самые древние книги человече­ства сообщают о череде цивилизаций, существовав­ших на нашей планете в прошлом. Я говорю о четырех книгах «Вед», книгах Гермеса, халдейской «Книге чи­сел», «Кодексе назареян», «Каббале» танаимов, «Сефер Иецира», «Брахманах», «Книге мудрости» Соло­мона, «Кодексе ману», мексиканской «Пополь-Вух», скандинавском «Эддахе».

Не читали эти книги? Не беда. Я и сам не читал их в подлиннике. Зато мы с вами можем легко прочитать в Библии текст второго послания Петра, где говорится: «...потому тогдашний мир погиб, был затоплен водою.

А нынешние небеса и земля сберегаются огню... и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, раз­рушатся... ожидаем нового неба и новой земли».

А что известно о тех, кто был до нас?

 Надеюсь, многие из читателей уже знакомы с па­триархальными данными о том, что на Земле до нас существовало несколько цивилизаций разумных существ. Платон в своих сочинениях «Тимея» и «Кри­тий» писал о цивилизации атлантов. Английский зоолог Ф. Склэтор сообщал о легендах, в которых говорилось о Лемурии — материке, существовавшем на места нынешнего Индийского океана и населенном трехметровыми гигантами.

Е. Блаватская в своей «Тайной доктрине» сообщает, что за период в несколько миллионов лет на Земле сме- нилось пять коренных рас людей: облаковидные, само­рожденные, лемурийцы, атланты и, наконец, наша; нынешняя цивилизация — арии. Все они, так же как мы, долго существовали на Земле, но потом погибли...

 «Да, звучит весьма логично. И что же, у вас есть гипотеза! на этот счет? Может быть, вы даже знаете, где „созревает41 новая раса?»

Пожалуй, знаю... И вам сейчас расскажу о своей ги-і потезе.

О «яйцеклетках» планеты

Все ли читатели уверены в том, что знают, как рожда­ются люди?

«Смешно! — скажете вы. — Ведь даже дети знают, что люди рожаются мамами - женщинами».

И так и не так. На мой взгляд, правильнее было бы говорить, что они размножаются через женщин. А рож­даются люди матерью-планетой, ведь состоим-то мы из ее элементов и являемся частью ее биосферы. Ведь у тех же первенцев — Адама и Евы — иной матери, кро­ме планеты, просто не могло быть. Если вы верите, что Бог слепил их из глины, я вам сочувствую...

«А что же является детородным органом планеты? Где из первичного биобульона по космическим кодам-матрицам видового развития строятся-выращиваются первые особи существ очередной новой расы?»

Предполагаю, что планеты обладают более сложны­ми репродуктивными органами, чем люди. И у них име­ются особые «яйцеклетки» для зарождения разумных существ, которые требуют регулярного «оплодотворе­ния» энергоинформационными потоками, приходящи­ми из космоса. А как только в очередной «яйцеклетке» полностью созревает новая раса разумных существ, происходят планетарные «роды», или то, что мы назы­ваем природным катаклизмом. При этом предыдущая раса гибнет, уступая место новорожденной.

«И где же на нашей планете находятся ее „яйцеклетки"? Как они выглядят? Из какой „яйцеклетки" появились мы, а какая из них очередная, та что „родит" миру новую расу в декабре 2012 года?»

Вот и мы неоднократно задавали себе эти вопросы, ища ответы в многочисленных экспедициях по плане­те. «Почему, — рассуждали мы, — сакральные симво­лы всех религий так напоминают друг друга? Буддист ские и индуистские ступы, христианские колокола

купола мечетей — все они что-то символизируют СВОими схожими формами. Что же именно?»

А потом догадались. Ведь прототипом для них, скорее всего, являются древние курганы, возведение которых было связано с культом смерти и космологическими представлениями язычников о строении ми­роздания: три мира (земля, пространство, небо) и coединяющая их срединная ось, ассоциируемая со столбом либо деревом. Ведические жрецы называли его Каналом-Юпи. А языческие шаманы называли его Столбом-Свару. Делали его из священного дерева и привязывали к нему объекты жертвоприношения богам. По окончании кровавого обряда столб сжигался а на его месте воздвигалась каменная колонна. Вокруг этого столба-колонны и насыпался могильный; холм, имевший значение Чрева, то есть места, где одно умершее тело уходит в землю, преобразуясь в за­родышевое яйцо, для рождения другого, нового. Уверен, что такое же сакрально-мистическое значениє имеют и осевые «древа жизни» ступ, и языки колоколов, и минареты мечетей. Эти древнейшие религиозные сооружения есть символы строения вселенской «яйцеклетки». Символ смерти старого, дающего - жизнь новому.

 

Этот обобщающий образ был взят из самых древних источников знания, которым владеет человечество, — из патриархальных «Вед». Именно там говорится об образе великой горы Меру (Сумеру), являющейся ду­ховной мандалой Создателя, Его Чревом и символом места зарождения для каждой человеческой цивилиза­ции. Гора Меру также упоминается в «Ригведе» и опи­сывается в «Махабхарате».

По описаниям, гора Меру имеет форму усеченной пирамиды. Океан вокруг горы ограничен квадратной цепью гор. Во времена написания «Вед» она распола­галась в самом благодатном месте планеты — на Севе­ре. Здесь люди жили не менее тысячи лет...

Ну вот, кое в чем разобрались. Теперь мы можем предположить, что «яйцеклетки» планеты имеют фор­му горы. Причем не простой горы, а особой пирами­ды, окруженной необычными горными цепями и оли­цетворяемой с вселенским образом сакральной горы Меру — символом непрерывности жизни, символом Чрева.

 

Еще в 1903 году индийский толкователь «Вед» Б. Г. Тилак опубликовал эпохальную монографию «Арктическая родина в „Ведах"». Анализ «Вед» и «Аве­сты» привел автора к выводу, что та гора Меру была

 

расположена на Севере планеты, в местах, называемых » Гипербореей.

 

Не спешите. Начнем издалека и не будем торопиться, как и положено на Востоке.

Даже людям, далеким от сельского хозяйства, зна­комо понятие «севооборот». Для того чтобы продук- тивность земледелия оставалась высокой, необходимо , периодически давать отдых истощенной посевами ! пашне. Постояв под парами и восстановив свои силы, земля вновь даст высокий и качественный урожай. Этот закон касается всех видов биологической нагрузки на планету, в том числе от воздействия человеческих цивилизаций. Земля сама регулирует этот процесс путем ухудшения местного климата, вынуждая человечество покидать определенные территории, не­пригодные для проживания. В наше время «отдыхают» от людей заледенелые районы полюсов планеты, укры­тая песками северная половина Африки, азиатские просторы Монголии и Тибета.

Все это подтверждается сведениями из древних ру­кописей: цивилизация лемурийцев зародилась в Ан­тарктиде, атлантов, как считали Платон и Аристо­тель, — на территории нынешней Сахары, ну а ариев, как вы уже знаете, — в Арктике.

 

Во всех этих районах, на суше и на дне океанов, найдены рукотворные пирамиды. Древние люди зна­ли, что пирамидальные планетные «яйцеклетки» явля­лись мощнейшими приемопередающими системами, обеспечивающими связь Земли с информационно- энергетическими центрами мироздания. Вот и созда­вали они искусственные пирамиды по образу и подо­бию естественных яйцеклеток, чтобы получать доступ к космическим информационным полям.

Ну а где же ныне на Земле, в районе, уже давно от­дыхающем от биологического давления человеческой цивилизации, имеется необычная естественная гора- пирамида? Да еще такая, о сакральном значении кото­рой в судьбе людей говорится в древних легендах? — спрошу я вас. И сам отвечу: хотя у человечества немало рукотворных святынь, но есть только одно естественное образование на планете, которому тысячелетиями по­клоняются миллиарды людей разных национальностей!

И это — священная гора Кайлас в Тибете.

 

Никогда не задумывались над тем, с какой целью На­полеон пошел на Россию? Не хватало территории? Да он все равно не смог бы ее удержать.

А Гитлер зачем затеял Вторую мировую войну? Ведь Сталин был такой же национал-социалист, как и он сам. Зачем же идти на духовного брата?

 

Да в том-то все и дело, что фюреру (как когда-то и Бонапарту) нужно было закрепиться в Тибете. А прой- ти туда через бесплодные, гористые районы Центральной Азии было просто невозможно: ни продовольствия солдатам, ни сена лошадям, ни горючего танкам. Вот и пришлось прорываться через бескрайние территорий совершенно неудобного и сильного противника...

«Интересное предположение... А ведь действительно, MHO* гие с запада прорывались к востоку. Вы еще тевтонцев за­были, шведов, ЛЯХОВ». И это еще не все. Куда, думаете, направлялись армий Тамерлана, Александра Македонского, Чингисхана? Посмотрите карты с обозначениями их походов, й сами убедитесь, что и они рвались в Тибет и не дошли до Кайласа каких-то 1000—2000 км!

Эта далекая страна манила в разное время англи­чан, русских, японцев, китайцев. Даже американцы ныне стараются закрепиться в Афганистане и Ираке,' замахиваясь далее на Иран. И нефть здесь вовсе ни при чем. Ведь на деньги, что янки уже истратили на

восточные военные кампании, можно было бы уже залиться черным золотом.

 

Уверен, что и у американцев та же цель — Тибет. «Предположим, что вы правы. Но зачем? Зачем лидерм этих государств рвались и продолжают рваться в Тибет? Что все они хотели и хотят получить в высокогорной, заснеженной, материально бедной стране, совершенно непригодной для проживания?»

 

То-то и оно! Цель должна быть сверхважной, чтобы ради нее идти на подобные геополитические кампа­нии!

Кстати, о 2012 годе: знаете ли вы, что, по древним поверьям индусов, совершивший паломничество к Кайласу возродится в новом мире Шивы после гибе­ли прежнего? И майя, между прочим, об этом гово­рили.

Так что подумайте сами, зачем так рваться в Ти­бет...

Это хорошо знали и духовные Учителя человече­ства. Буддистские ламы сообщили нам, что в Тибете провел шесть лет молодой Иисус, овладевая в мона­стырях искусством йоги, самоконсервации, перерож­дения в другие тела, воскрешения из мертвых, исцеле­ния больных...

Ну а затем, как верят тибетцы, путь его лежал на запад, для поклонения священной горе Кайлас, под­ле которой он провел целый год, совершив 108 риту­альных кор вокруг священной горы и достигнув окон­чательного духовного просветления. Только после тгого Иисус — уже как великий Учитель — направил­ся через перевалы Каракорума в Пакистан и далее в Израиль.

Еще раньше совершил паломничество к мандале Кайласа другой великий Учитель человечества — Буд­да Шакьямуни. Основатель буддизма исполнил все

 

необходимые ритуальные мистерии у священного Кайласа, оставив на его камнях следы, которым нынче поклоняются многочисленные паломники.

Бывали там Е. Блаватская, муж и жена Рерих...

«А что же Гитлер не прилетел в Тибет на самолете, а затеял для этой цели целую военную кампанию?» — ехидно спросит Фома неверующий.

Ну что ж, сами напросились: как бы сенсационно и ни прозвучало мое заявление, но и Адольф Гитлер был у Кайласа! И его настоящее тело не погибло в огне, а также находится в Тибете!

«Откуда вы все это взяли? Это ваши предположения или есть факты?» — окончательно поразится читатель. Откуда взял? Из Тибета, естественно. Я говорил,что за 10 лет его изучения много чего узнал: что-то — правда, что-то — легенды и вымыслы. Разобраться во всей этой информации совсем непросто. Но и отметать изначально как невероятную — тоже глупо. Дыма без огня не бывает...

«Ну, теперь все ваши читатели ринутся к Кайласу до на­ступления роковой даты, так, на всякий случай...»

Во-первых, подобная поездка на так проста в физи- ческом плане (вы должны были убедиться по предыду- щим рассказам). А во-вторых, главное в ней — духовный план. Думаю, что если кто-то будет стремиться туда с мыслями о даровании себе, любимому, жизни в новом мире, то он и в старом может долго не протя­нуть. Что и показала история...

 

 

Однако подведем первые итоги. По древним верьям, выходит, что «яйцеклетка» планеты должнв выглядеть как гигантская гора пирамидальной формы. Кайлас внешне как раз и является подобной пирами­дой.

«Но есть ли что-то или кто-то у него внутри?»

Чтобы выйти на очередную гипотезу, я должен сна­чала доказать вам, что гора Кайлас явилась прообра­зом для буддистских и индуистских ступ. А выяснив, что обычно располагается внутри этих ступ, мы смо­жем предположить и о «начинке» Кайласа.

Начнем по порядку и сначала напомним о том, что же представляет собой ритуальная ступа.

Ступа — один из главных буддистских и индуист­ских религиозных объектов. Все детали ее архитектур­ной композиции имеют большую смысловую нагруз­ку, изображая в конечном счете «яйцо Юпи», о кото­ром уже говорилось. Внутри ступа полая, и в центре ее по традиции располагается Древо жизни — символ Мирового дерева, служащего связующей нитью между физическим и Божественным мирами. Этот столб обычно изготавливают из лучшего сандалового или неядовитого фруктового дерева. В специальных местах Древа жизни написаны сверху вниз животворящие слоги: ОМ, АХ, ХУМ, ТРАМ, ХРИХ, — звуковые ви­брации которых обладают магическими свойствами возрождения жизни из смерти.

 

Полое пространство внутри ступы заполняется ма- ленькими круглыми глиняными медальонами юпи, с изображением святых и миниатюрными скульптур- ными подобиями ступ, называемыми тса-тса (при их изготовлении глину смешивают с пеплом умерших).

Медальоны символизируют зарождение жизни, а

 

ступки — смерть.

А теперь приведем доказательства того, что гора Кайлас является гигантской ступой. Напомним, что

внешние формы восточной ступы делятся на четыре

 

основные части, символизирующие первоэлементы материи: землю, воду, огонь и воздух.

А теперь давайте спроецируем классические части буддистской ступы на слои тела Кайласа. Не нужно обладать большим воображением, чтобы увидеть на фотографиях, что все четыре нижних слоя, свойствен- ных классической ступе, имеются и на теле горы Кай- лас.

 

 

 

Совсем наоборот! Яйцо не может появиться раньше курицы

Ведь архитектура ступы создана людьми, а значит, она не могла появиться раньше естественной горы. Конечно же сначала был Кайлас! Он-то и послужил в последующем моделью для религиозных ступ челове­чества.

 

Теперь поговорим еще об одной крайне любопыт­ной вещи. Ступа внутри не может быть пустой. Пом­ните? Она служит хранилищем символических релик­вий.

 

Стало быть, если древние жрецы замышляли образ ступы как подобие и внешних форм, и внутреннего со­держания Кайласа, то, значит, они знали одну тайну: внутри священной горы также имеется пустотная об­ласть, проходящая от самого основания до вершины.

 

Вот это вопрос вопросов! Я тоже задавал его себе все эти Десять лет — и понимал: наверное, внутри что- то исключительно важное для человечества, если эта гора многими тысячелетиями манит к себе многочис­ленных паломников со всех уголков планеты!

Окончательный ответ — впереди, но для начала со­общаю вам официальное заключение председателя экспертного совета по биолокации при Союзе архи­текторов России профессора А. И. Плужникова, сде­ланное в 2006 году.

 

В самых верхних ярусах горы пустотных образова­ний не обнаружено. Структура камня монолитна.

В двух нижних ярусах Кайласа имеются протяжен­ные горизонтальные и вертикальные внутренние ходы искусственного происхождения.

Помещения самого нижнего яруса носят явно ри­туальное предназначение.

Помещения второго яруса являются телохранили- щами. Биологические объекты находятся в полуживом состоянии.

Центральный храм соединен подземными ходами с пирамидами по периметру сторон.

 

Терпение, уважаемый читатель, терпение!

Обратите внимание, что данная экспертиза не толь­ко подтверждает многое сказанное нами выше, но и сообщает о соединении внутренних помещений Кай­ласа с пирамидами, расположенными неподалеку, с помощью подземных ходов! Очень важное заключе­ние!

Ну как? Уже интересней? А это только начало ин­триги.

Тому, кто бывал в индуистских храмах, хорошо зна­комо понятие — шивалингам. Это каменное изваяние, стоящее чуть ли не в каждом храме. Оно изображает фаллос бога Шивы, проходящий через овальную ваги­ну его жены Парвати. Образ этот символизирует акт

 

биологического зачатия — органическое единство мужского и женского начал, необходимое для зарож­дения и гармоничного развития всего живого в нашем мире.

Но никто и никогда не мог объяснить мне, откуда именно взята модель для этого священного извая­ния.

Весной 2004 года, во время очередной экспедиции к Кайласу, нас ждало долгожданное озарение. В один из дней я поднялся от монастыря Гьяндрак на скали­стые холмы, высящиеся за истоком реки Гъянгтра-Чу, чтобы сфотографировать общую панораму внутренней коры. И взглянув на нее с высоты 5792 м, я просто ото­ропел от увиденного!

Передо мной лежал огромный природный шива- лингам! Черный стержень пирамиды Кайласа, увен­чанный белоснежной конической головой, буквально пронзал овальную петлю окружающих его зеленых речных долин, зажатых меж стенами скальной вагины, повторяющей своими формами знакомый образ...

 

Нисколько в этом теперь не сомневаюсь! Это она: гигантская природная мандала эталонной гармонии в мире противоположностей! Естественный символ за­чатия жизни! Знак очередного ее зарождения!

Вот так, уважаемый читатель, окончательно и окрепла наша гипотеза.

 

Все, вместе взятые, выводы позволяли предполо- жить, что священный Кайлас является природным ге- нератором биомассы! Что эта гора и есть очередная природная «яйцеклетка» нашей Земли, носившая у древних аллегорические образы яйца-сферы Юпи и мистической горы Меру!

«Но кто же в свое время оплодотворил ее? Кто при- внес от Создателя в тело планеты генетические коды- матрицы биологического развития для новой расы людей?» — задавал я себе эти вопросы снова и снова. „ А потом мне вспомнилось, что когда несколько лет на­зад обсерваториям НАСА впервые удалось сделать из космоса снимки Кайласа и его вершины, то на ней, покрытой вечными ледниками, было обнаружено тем- ное сферическое тело диаметром до 100 м, дающее на снег объемную тень. За несколько лет последующих. наблюдений ни размеры, ни расположение этого «объ- екта» не изменились...

Сначала у меня возникло только предположение, но потом его подтвердили и ламы-настоятели мона-

стырей Кайласа. Оказывается, согласно легендам,

*

этот «объект» и есть та самая древнейшая святыня на- шей планеты — Чинтамани, или «Мыслящий Камень».

Помните, как мы с вами говорили про особый ме­теорит, который прислала на Землю могучая, высоко­развитая цивилизация из созвездия Ориона?

 

Предполагаю, что произошло это около 5 млн лет назад, когда арии пришли на смену атлантам. Плане­тарный катаклизм сместил тогда полюса планеты, подставив молодую «яйцеклетку» Кайласа под Боже­ственный энергоинформационный поток, льющийся из Космоса. По его лучу и прилетел жизнетворящий камень Чинтамани. Именно он явился тем пусковым механизмом, который и оплодотворил «яйцеклетку» планеты...

Вот так наша эзотерическая гипотеза стала понем­ногу обрастать плотью подтверждений. Конечно, в большинстве своем они не являлись данными класси­ческой науки. Да и немудрено: ортодоксальная наука и само существование Создателя пока официально не признала. Но это ее проблемы...

 

Жрецы древности конечно же хорошо знали о плане­тарном предназначении Кайласа. И создавали подле него особые ритуальные святилища, руины которых и сейчас можно видеть вокруг самой священной горы на Земле. Однако есть среди них два грандиозных соору­жения, поражающие как своими масштабами, так и внешней схожестью друг с другом. Их создала сама на­ша планета, так как они — неотъемлемая часть ее ше­стой «яйцеклетки». Но предки явно обработали эти «горы» снаружи, чтобы они являлись видимым объек­том поклонения для своих паломников.

 

И вот тут нам необходимо вспомнить сенсационное заключение профессора А. И. Плужникова. Помните? В нем говорится о том, что между Кайласом и пра­вильными пирамидами напротив его южного склона существуют подземные ходы!

 

Да, совершенно верно. Мы уже рассказывали вам об этих грандиозных сооружениях. Внешне они оба

очень похожи на здание выставочного Манежа на од-

 

ноименной площади Москвы, вот только размеры их несоизмеримы.

«Так, может быть, именно в них по своеобразным „маточ- ным трубам" - тоннелям перевалов и должны перейти из „чре- ва" Кайласа первые представители новой, шестой расы?» Вы совершенно правильно догадались. Именно в этих своеобразных ковчегах, защищающих людей от испепеляющего урагана 2012 года, и будет происхо­дить своеобразная «передача эстафеты» от особых

 

представителей нынешней расы — пионерам расы бу­дущей.

 

А это уж им самим придется выбирать. По моему мнению, саркофаги эти давно не пустуют. Новую расу там ждут Учителя, которые учили и нас в историче­ском периоде развития человечества...

 

 

О, приготовьтесь! Вас ждет очередная моя сенсаци­онная гипотеза.

Исследуя саркофаги, мы обратили внимание на то, что на плоском фронтоне Нанди сохранились останки гигантских горельефов, явно изображающих величе­ственные фигуры нескольких людей. К сожалению, песчано-ветровая эрозия сделала практически невоз­можным определить их лики...

Над Астападом также высятся останки огромных скульптур, изображающих человеческие фигуры. И тут время стерло детали, позволяющие их идентифициро­вать.

Опять у нас возник вопрос: кого же увековечили древние зодчие на этих мистических саркофагах?

Научные исследования и тут никак не смогли нам помочь. И тогда опять пришлось рассчитывать на эзо­терический способ познания мира. Ответ на эти во­просы мы получили во время медитаций у тел таин­ственных саркофагов Нанди и Астапад.

В центре духовного мира, где возвышается девя­тиэтажная гора-свастика Юнгдрунг Гутсек, есть две небесные страны, называемые Олмо и Шамбала. И живут там бодхисаттвы — Учителя человечества. Одни служат демиургу ТЬМЫ, а другие — демиургу СВЕТА. Выходят они периодически к людям, через пространственно-временной канал, соединяющий

 

земную гору Кайлас и небесную Юнгдрунг Гутсек, чтобы дать нам два противоположных Учения, с це  

лью переманить людей — каждый на свою сторону. А когда подходит срок, уходят бодхисаттвы через тре- щину Кайласа и соответствующие тоннели в тот или иной саркофаг, чтобы оставить там на вечное хране- ние свои тела, погрузив их в состояние самадхи...

Кайлас, этот природный генератор энергии-време-

 

ни, создает в саркофагах Нанди и Астапад «эфирный узел», этакую нулевую временную зону, не позволя- ющую стареть телам Учителей все то время, пока их астральные сущности находятся в своих небесных странах, ожидая наступления времени своего следу­ющего пришествия...

Тысячелетия и столетия лежат в саркофаге Нанди тела Учителей Шамбалы: Гермеса Трисмегиста, Криш- ны, Будды Шакьямуни, Махавиры, Иисуса, Магомета, Заратустры, Моисея, Конфуция...

В 13 ступах восточной части святилища Дригунг хранятся кристаллы, содержащие сведения о сути их Учений СВЕТА.

А в саркофаге Астапад покоятся тела Учителей стра- ны Олмо: Тонпо Шенраба, Чингисхана, Тамерлана, Гитлера, Сталина...

В шести же ступах западной части святилища Дри­гунг хранятся, соответственно, термы с носителями их доктрин ТЬМЫ...

 

Вот и придется представителям новой расы выби­рать: к кому же пойти на учение? Какому миру затем служить?

«Вы понимаете, какую ответственность берете на себя, утверждая это? Ведь подобное утверждение не только рас­шатывает устои всех монотеистических религий. Оно может привести к геополитическим изменениям на планете!»

Смените тон. Как паника, так и фанатизм здесь не­уместны.

Во-первых, я ничего не утверждаю на сто процен­тов. Высказанное мной предположение — это личная гипотеза, основанная на результатах многолетних ис­следований, логических сопоставлений, медитацион- ных размышлений, трансовых интуиций и озарений.

Прекрасно понимаю, что представителей академи­ческой науки методы этого исследовательского арсе­нала не устроят. Но, во-первых, это не научный рас­сказ, а эзотерический. А во-вторых, пусть наука зани­мается законами Ома и Бойля — Мариотта. Я очень уважаю академическую науку, но не сомневаюсь в том, что ей абсолютно недоступны конкретные зна­ния об истинном строении человека, Вселенной и уж тем более Создателя. Каждые сто лет она пересматри­вает свои же установки во всех базовых отраслях зна­ний.

И это вовсе не упрек! Так будет и дальше, потому что все неисчислимые части мироздания находятся в постоянном движении, изменении и развитии. Имен но поэтому в нем и нет констант, которые так любят аксакалы академической науки. От сожжения Джор- дано Бруно и до разгромов кибернетики и генетики в их подходах к поиску истины мало что изменилось: они по-прежнему уверены, что объективная истина есть, а ведь ее на самом деле нет...

 

Грезить, господа! Фантазировать, допускать самые • смелые предположения и выстраивать самые невероят­ные гипотезы, изучая наш мир! Вспомните, ведь практи- _ чески все, что имеет сейчас в своем арсенале нынешнее человечество, было предсказано чудаками-фантастами! Согласитесь, но любой парадокс в разы ценнее любой догмы. И только потому, что в нем изначально заложено движение к совершенству. Так что давайте не будем бо­яться перемен ни в судьбе человека и человечества в це­лом, ни в наших представлениях о себе и мире. Мудрец сказал: «Я знаю, что я ничего не знаю». Вот и я не знаю всей правды о том, о чем пишу сейчас. И это здорово, по­тому что позволяет мне и дальше делать самые невероят­ные предположения, а вам — ожидать их...

К сожалению, нам с вами, судя по всему, не сужде­но будет увидеть картины пришествия новой расы...

 

Я ведь уже говорил о грядущем катаклизме. Когда стоишь на перевале Сердуг Чуксум-ла, то Нанди хоро­шо виден со своей северной оконечности. Посмотрите

 

на эти фотографии! Ведь саркофаг Нанди — это ги­гантский ковчег! Формы его в точности повторяют контуры огромного морского спасательного бота. Те же обводы, тот же высокий задранный нос, та же гер­метично закрытая палуба!

 

Да только о том, что саркофаги Учителей готовы ныдержать любой очередной катаклизм на нашей пла­нете! Выдержать, чтобы сохранить свой груз для по­томков, пронеся его хоть сквозь всемирные потопы, хоть через огненные смерчи!

А значит — такие катаклизмы на планете будут! Бу­дут как наказание человечеству за его высокомерие и чванливый эгоизм в отношениях с окружающим ми­ром живой природы. И чтобы понимать это — вовсе не обязательно всем ехать в священные земли Тибета или регулярно погружаться в дебри трансовых состояний. Ведь было сказано в Библии: перед потопом люди и женились, и пировали, и торговали, однако Ной уже выбирал лучшие дубы для своего ковчега...

Вот и решайте теперь сами, верить или не верить в предсказания майя.

А я опять поехал на Кайлас.

 

5 ИНДИЙСКИЕ мотивы

Множество замечательных стран на нашей планете. | И в каждой из них можно встретить такое, что восхи-1 тит вас и надолго останется в памяти.

И все-таки вы будете жалеть, что в Египте есть древние пирамиды, но нет тех, кто их строил, что в Камбодже сохранились старые храмы, но в них не ведутся службы, что Израиль — родина богов, но их уже нет в живых, а в Перу индейцы показывают мистические: ритуалы, но это ряженые для туристов. И подобный^ список можно продолжать еще долго...

 

 

 

 

Можно, говорю я вам! Есть на нашей планете такая страна, где старое и новое тысяч племен и традиций

 

перемешалось в такой многоцветный клубок, что там просто теряется ощущение реальности и ты не веришь, что все еще находишься на нашей планете!

Имя ее - ИНДИЯ!

Уже одно звучание этого слова заставляет ваше сердце взволнованно забиться в предвкушении чего- то необыкновенного, волшебного и божественного, что непременно должно случиться в самое ближайшее время.

Сколько таинственных мифов и легенд родилось на ее пространствах! Сколько древнейших поэтических преданий и глубочайших религиозных доктрин имеют здешние корни! Как много великих проповедников и исторических пророков вскормила эта земля!

Страна всех религий планеты! Всех действующих храмов! Паломников со всего мира! Край 30 ООО богов, многие из которых до сих пор живы и которых можно увидеть! Родина самых древних учений мироздания. Обитель йогов и Учителей человечества. Земля с раз­нородным миллиардным населением и миллионом мятежников духа. Страна высоких технологий и мно­жества диких первобытных племен. Молодая нация с бурной, яркой и хаотичной действительностью и древ­нейшее государство, сохранившее свою неповторимую цивилизацию. Земля, где любой прибывший быстро становится философом, бунтарем и мудрецом...

ИНДИЯ - НЕ ЗАГРАНИЦА, ИНДИЯ - ЭТО ЗА ГРАНЬЮ...

 

Но не только калейдоскопом прошлого, настояще- го и будущего славится древняя Бхарата. Божествен- ная энергетика этих мест настолько велика, что ее не- вольно чувствует практически каждый, кто приехал сюда издалека. Множество удивительных, зачастую фантастических событий может произойти здесь с ва- ми, если только вы раскроете свою душу и сердце в ожидании неминуемого чуда.

 

Однажды Зенон порол раба за кражу.

«Мне суждено было украсть!» — сказал ему раб.

«И суждено было быть битым», — ответил Зенон.

Диоген Лаэртский

Каждый из нас знает немало фактов, когда неведомый. ангел-хранитель пытался отвести беду от того или ино- го человека. Это и сданные по какому-то неясному предчувствию билеты на самолет, который потом раз- бился. И неосознанное противодействие привлекав тельному внешне проекту, который потом привел к разорению. И непонятная внутренняя насторожен- ность к новому знакомому, который потом оказывался маньяком. И странное нежелание 11 сентября идти на

 

работу в высотку нью-йоркского Центра международ­ной торговли...

Я думаю, что такая небесная защита, в виде подска­зок в критические моменты жизни, предоставляется из тонкого мира почти каждому человеку, кто не утра­тил связи с ним. Просто одни прислушиваются к ним, а потому и могут позже рассказать подобные истории, а другие считают себя полным хозяином судьбы, спо­собным разрулить любые жизненные коллизии. По­следние или стыдятся потом своей глупой самонаде­янности и молчат, или уже не могут ни о чем нам со­общить в связи со своим досрочным отбытием на тот свет...

История наша произошла в примечательном ме­стечке на западном побережье Индии, называемом Ауровиль-бич, что неподалеку от города Пондичерри. Оно известно тем, что здесь уже много лет тусуются те, кто весьма своеобразно и даже негативно относится к понятию «гражданин такого-то государства». Я во многом разделяю подобные мнения...

 

Оставьте ненужный здесь пафос и лжепатриотизм. Не найдется ни одного человека, который бы произ­нес непотребные слова в адрес таких понятий, как «родина» или «отчизна». Более того, большинство тех, кто погиб в войнах, шли в бой именно за них.

 

У каждого человека есть своя личная родина и этим словом связывается какое-то определенное место на Земле. Оттуда он вышел. Из местных «кирпичиков» планеты построено его тело. Незримая энергоин­формационная пуповина связывает каждого с отчизной от самого рождения и до смерти. И горе тому, кто? ее лишится...

А вот понятие «государство» уже напрямую связано

 

с внешней силой...

 

Вот-вот. Только чьи это законы и для блага кого — большой вопрос...

Ведь люди поначалу рассчитывали, что это государ- ства будут служить им верой и правдой. А что вышло на деле?

 

Всем нам известно о том, кто кого теперь обслужи­вает: государство — граждан или граждане — его... Чингисхан, Тамерлан, Наполеон, Сталин, Гитлер — лишь наиболее одиозные фигуры государственных ли- деров. Английский империализм, немецкий фашизм, советский социализм — эти идеологии были придуманы не людьми. Они разработаны в духовных канцеляриях преисподней.

 

Нет и еще раз нет! Память о миллионах людей, у ко- торых эти дьявольские доктрины отняли жизни, по  

зволяет мне так говорить. Но речь сейчас идет даже не о миллионах, а о судьбе цивилизации в целом. Госу­дарство умышленно делает все для того, чтобы челове­чество развивалось технологически и одновременно деградировало духовно. Ему нужны послушные вин­тики его машины, законопослушные зомби, работа­ющие на него. Для их взращивания есть кнут и пря­ник, услащенный современным воплощением лозунга «Хлеба и зрелищ». В итоге — все больше благ и все меньше душевности, добра и счастья...

 

А потому еще раз прошу не отождествлять понятия «государство» и «отчизна». Отчизна у каждого народа была и будет одна и та же. А вот государств на ее тер­ритории эти орлы из преисподней собираются созда­вать еще много...

Но люди не переставали мечтать о своей свободе. Мечтать о таких местах на Земле, где никто: ни дру­гой человек, ни государства — не смогут на нее поку­шаться.

Единственная страна в мире решилась дать землю под уникальный «Экспериментальный проект между­народного независимого вольного поселения». Конеч­но же это была Индия, высокая духовность населения и заслуги Учителей которой признаны во всем мире. В 2008 году этому городу СВЕТА исполнилось уже 40 лет. Имя ему — Ауровиль.

 

В Индии и прежде были десятки независимых поселений-ашрамов.

Так здесь называют духовные общины или религи­озные коммуны, члены которых, направляемые Учителем (Гуру), уединяются в замкнутом поселении, от­рекаются от всего мирского, предаются медитациям, концентрациям и йогическим упражнениям для того, чтобы достигнуть освобождения.

Подобный ашрам был создан Шри Ауробиндо в го­родке Пондичери. Огромную роль в его формирова­нии сыграла мать (француженка Мирра Альфасса, сподвижница Ауробиндо). Она писала: «Где-нибудь на Земле должно быть место, которое ни одна страна не могла бы считать своей собственностью, где все люди доброй воли, искренние в своем устремлении, могли жить свободно, как граждане мира, повинуясь только одному авторитету — высшей истине. Там должны царить мир, согласие и гармония. Это место, в котором потреб­ности духа и стремление к прогрессу получили бы предпо­чтение над удовлетворением желаний и страстей в по­исках удовольствий и материального достатка».

И она добилась своего. Именно мать, уже после смерти Учителя, смогла реализовать его сокровенную мечту о создании вольного города духовного преобра­жения, в котором бы отрабатывалась модель будуще­го человеческого общежития, свободного от оков го­сударства. Решением правительства Индии для него было выделено 25 кв. км площади в 160 км к югу от

 

Мадраса, и в 1965 году под эгидой ЮНЕСКО этот го­род, независимый от всех государств мира, был от­крыт.

Прошедшие десятилетия показали, что подобный социум вполне жизнеспособен. Ныне это огромная разветвленная коммуна числом более 3000 человек из 30 стран, включающая в себя разнообразные мастер­ские и фабрики, больницы и амбулатории, садоводче­ские и фермерские хозяйства, типографию, библиоте­ки и читальные залы, школы и университет, стадионы и многое другое.

«И кто же управляет этим сообществом? Или там царит полная анархия?»

Управляется она выборным общественным сове­том. Но никаких исполнительных органов в Ауровиле нет. Жители все делают добровольно и по совести. Здесь нет ни анархии, ни потребительских отноше­ний.

От центральной площади города спиралевидными лучами расходятся 4 зоны: культурная, международ­ная, индустриальная и жилая. За ними — зеленый по­яс садов и ферм.

В жилой зоне около 80 общин-поселений, разбро­санных среди зелени лесов. В общинах в среднем жи­вет по 30—40 человек. Это люди разных националь­ностей, объединенные по жизненным интересам: по­чты, художники, гончары, резчики по дереву и т. д. Названия поселений: Братство, Свет, Единение, Про  

светление — говорят о духовных устремлениях их жи­телей. А сама жизнь ауровильцев — пример потряса­ющего единения человека с природой и окружающим внешним миром.

За 40 лет здесь уже выросло два поколения молодых людей, которые вообще не понимают: а зачем челове­честву нужны государства?

В центре города — храм медитаций, матримандир. Это огромная, высотой с 9-этажный дом, золотистая сфера. В центре ее установлен хрустальный шар диа­метром 70 см. Медитация на него дает знания о про­шлом вашей души, о нынешнем предназначении на Земле и о вашем будущем.

Благодаря этому удивительному шару я остался жив, о чем теперь и поведаю...

Мы с друзьями не раз приезжали в Ауровиль, чтобы подзарядиться его духовной атмосферой и энергети­кой всеобщего счастья. Не будучи его постоянными жителями, мы всегда селились в кемпинге «Му-ту», расположенном рядом с океанским пляжем' Ауро- виль-бич. И название местечка почти как у коммуны, и расположено оно всего в нескольких километрах от нее, а вот публика тут проживает совсем иная. Здесь множество самых простых гестхаусов, представля­ющих из себя примитивные бамбуковые бунгало на сваях, имеющие лишь пол да крышу. Многие из них содержатся бывшими нашими соотечественниками  

давным-давно переехавшими сюда в поисках легкой жизни. Естественно, в них останавливаются в основ­ном русские раздолбай и халявщики, для которых не существует разницы в понятиях «государство» и «ро­дина».

«Родине трудно? Но это ее проблемы! Для нас роди­на там, где легче живется. Переждем трудности, мо­жет, тогда и вернемся...» — говорят они.

Эта братия бездельников и анархистов подолгу про­живает здесь многими сотнями, причем без всяких разрешительных документов, благо что на жилье и пропитание в этих местах не требуется более двух дол­ларов в сутки.

Об Ауровиле они и не слышали, да и не нуждаются в нем...

Вот так исторически и сложилось: друг напротив друга образовались две общности людей, не призна­ющих институт государства как систему, попира­ющую личностную свободу человека. Но если ауро- иильцы — за свободу полноценной творческой дея­тельности, то их визави с приставкой «бич» — за полное отсутствие этой самой деятельности. Бичи — они и в Индии бичи...

В тот год, залетев через Мадрас, мы планировали прожить в «Му-ту» три дня и далее двинуться по вос­точному побережью до самого юга, а затем подняться к Бомбею по западным районам Индии. На все про все — месяц.

 

Три дня прошли как праздник: с 5 до 10 утра (пока не наступала жара) мы занимались духовными прак­тиками на пустынном берегу океана, медитировали, сидя на белоснежном песке, и по-детски барахтались в барашках ласковых бирюзовых волн океана. Вече­рами же посещали матримандир Ауровиля — для ми­стических странствий по бескрайнему иномирью, ко­торые даровал нам его удивительный хрустальный шар...

Тем последним утром мы, как всегда, заканчивали свой привычный моцион, сидя на белоснежном песке и вытянув загорелые ноги навстречу набегающим вол­нам. Они едва достигали наших разомлевших тел, при­ятно омывая влажной прохладой разгоряченные ноги, и руки.

И тут разомлевшие от отдыха спутники стали на­стойчиво уговаривать меня задержаться в таком благо­датном месте хотя бы еще на пару дней. Я отвечал, что в Индии везде хорошо, что у нас большие планы и что не стоит нарушать жесткий график поездки. Но друзья упрямо наседали, и я обещал подумать. Тем более что и сам так долго ждал встречи с этим чудесным местом, что расставаться с ним было совсем непросто. Раз­мышляя о том, как поступить, я поднял лицо к небу и мысленно, будто бы в шутку, обратился к своему ангелу-хранителю с наивной просьбой — подать мне хоть какой-нибудь намек или знак, чтобы принять

 

правильное решение, обещая непременно его испол­нить...

Мне до сих пор трудно объяснить самому себе, как это произошло, в связи с полной невероятностью слу­чившегося далее, но клянусь, что это было именно так.

Очередная волна медленно накатилась на мои ноги и покрыла затем ладони рук. Так же тихо шипя, она схлынула в океан...

Вода ушла, а на моей ладони остался лежать кру­глый, поблескивающий на солнце предмет... Это был серебряный медальон, диаметром до двух сантиме­тров и настолько тонкий, что легко гнулся, а уже го­раздо позже, когда я решил повесить его на цепочку, ювелиры отказывались паять ушко, опасаясь прожечь сам медальон. Штуковина эта истончилась не от вре­мени, так как изящные изображения на ее сторонах были абсолютно четкими и выглядели как новые. Изображения эти были совершенно необычными, удивительными по рисунку и совершенно непонят­ными по смыслу.

На одной стороне среди волнистых галочек во весь рост располагалась фигура странного существа, име­ющего вместо ног мощный рыбий хвост, изогнутый в движении. Но, в отличие от русалки, верхняя часть те­ла была явно мужской: крепкий торс, большая голова с широкой бородой и пышной взлохмаченной шеве­люрой.

 

На обороте медальона был изображен многогран­ник, называемый в наше время звездой Давида, в каж­дом из сегментов которого помещалась одна из араб­ских цифр. Друзья долго не могли поверить в то, что океан бук- вально вложил мне в руку этот медальон, полагая, что кто-то потерял его в песке, а я нашел. Но и их смуща­ло то, что он совершенно не имел какого-либо при- кладного значения: было невозможно ни носить, ни хранить его без специального футляра. Да и серебро медальона было необыкновенно чистое, оттого и мяг- кое. Я же четко осознавал, что это какой-то знак, дан- ный лично мне в ответ на искреннюю мольбу о под-

 

сказке решения. И уж если такой знак подан в ответ на совершенно несущественную просьбу, да еще и таким удивительным способом, значит, решение мое может а в дальнейшем оказаться крайне важным для всех нас. А потому нужно срочно разбираться и с посланником медальона, и со смыслом информации, заложенной в нем.

В деревеньке неподалеку находился небольшой, но очень древний и почитаемый храм Шивы, и мы напра­вились к его брамину, с которым уже давно были зна- комы.

Старый полуголый брамин как раз закончил уста­навливать мисочки жертвенной еды перед фигурой быка Нанди. Это означало окончание утренней служ

 

бы и позволяло нам обратиться к нему со своими во­просами.

Выслушав мой рассказ, он взял в руки медальон, но рассматривал его совсем недолго. Прикоснувшись к изображению губами, брамин положил медальон на алтарь, встал перед ним на колени и долго молился, сложив ладони перед грудью и покачиваясь взад- вперед...

Это изображение бога Энки, а медальон — знак от него, — сказал брамин. — Он посылает его одному из людей только тогда, когда на Земле должно скоро случиться что-то серьезное. Это его предупреждение...

Но что может произойти? И почему такой знак дан только мне?

Посмотри на другую сторону медальона. Ты, на­верное, знаешь, что так называемая звезда Давида — это две пирамиды, наложенные одна на другую. Знак пирамиды у всех древних народов символизировал звезду, а этот символ — знак двух звезд: звезды жизни и звезды смерти. Обе они незримо освещают наш путь от рождения и до ухода в мир иной. Иногда перейти от одного состояния к другому очень легко... Запом­ни числа на морской звезде медальона. Не знаю, по­чему ты избран, но это теперь твой код. Ты теперь «свой»...

Куда избран? Зачем мне цифровой код? — оше­ломленно спрашивал я.

Нумерология — ворота магии. А сама магия — это храм природы. Ты же теперь жрец этого храма.

И что я должен делать?

Ничего особенного. Относись к миру вокруг се­бя, как делал это прежде. Природа сама будет и дальше учить тебя мудрости...

Но что может случиться на планете?

Это может узнать только тот, кому дан знак. Ведь ты хорошо знаком с законами кармы. Каждый получит то, что заслужил своей жизнью. А потому любое событие на планете является адресным, и его последствия коснутся лишь тех, кто этого заслужи­вает...

Мне хорошо были известны представления древ­них о том, что под земной корой вовсе нет никакой огнедышащей магмы и что там находится мозг Зем­ли — необъятный океан пресной реликтовой вселен­ской воды. А в бездонной глубине его обитает дух — владыка Земли, называемый жрецами богом Энки. Но как узнать значение его знака? Где можно получить ответ?

Может ли помочь в этом хрустальный шар?

Вечером мы, по обыкновению, отправились в Ауровиль на медитацию. Винтовой пандус внутри матримандира ведет в самое ядро этого удивительно­го яйцевидного храма. Здесь, в середине помоста, ле­жит самый больший в мире хрустальный шар, под­свечиваемый солнечным лучом.

 

Медитирующие садятся вокруг него, устремляя взгляды и мысли в бездонное сияние кристалла, свя­занного невидимым энерголучом с информацион­ным полем планеты. Именно оттуда и приходят к ним знания и о далеком прошлом, и о грядущем бу­дущем...

Погрузившись в грезы, я видел волшебное сияние каких-то облаковидных структур, набегавших на меня и словно уносивших куда-то мои мысли.

Кто-то невидимый считывал и считывал их, не спе­ша давать ответы.

И вдруг вдали появилась небольшая точка. Она медленно приближалась ко мне, все яснее принимая конкретную форму. Скоро я видел ее уже совершенно четко. Это был вопросительный знак...

Даже не задумываясь, я тут же послал мысленный ответ. Я назвал номер... Назвал тот номер, который был нанесен на явленном мне медальоне бога Энки.

Вопросительный знак исчез. Облаковидные струк­туры внутри шара вновь заволновались, выстраиваясь в движущуюся картину. И я увидел огромную волну, зарождающуюся в просторах океана. Она становилась псе выше и выше, уходя своими бескрайними грани­цами в обе стороны горизонта. Волна дыбилась, под­нимаясь почти до неба и устремляясь к берегу. Вот она уже рядом с ним. Вот уже бегут в ужасе люди, безу­спешно пытаясь спастись от неминуемой гибели... Смертоносная волна буквально падает на берег, сметая всех и вся на своем пути, и нет спасения тем, кто заслужил кару небесную...

Следующим утром, не говоря ни слова, я практиче- ски силком усадил приятелей в автобус, и мы уехали вглубь материка, направляясь в голубые горы Нилги- ри. На календаре было 24 декабря 2004 года...

А ровно через два дня случилась катастрофа. Огромная волна-цунами, зародившаяся в глубинах 'Индийского океана, ударила по суше, сметя в пучину почти полмиллиона человек... Погибли и те многие сотни русских, что бичевали на пляжах Ауровиль-бич. О них не было сообщено в официальных сводках, так как эта категория людей, естественно, не регистриро- валась в консульствах и полицейских участках как граждане России. По большому счету, они ими давно и не являлись. Но погибли они не из-за утраты граж­данства, а из-за потери своей родины. Потери той не­зримой пуповины, что связывает с ней каждого из нас...

Почему я не предупредил их или хотя бы жреца из местного храма Шивы? — резонно спросите вы.

Я не имел права делать это... Слово «карма» непра вильно было бы переводить как «судьба». От подоб­ного перевода веет безысходностью. А ведь свою кар­му каждый человек творит сам, своими мыслями и поступками... И разбираться с последствиями этих мыслей и поступков он также должен абсолютно са-

 

мостоятельно, не пытаясь свалить жизненные про­блемы «с больной головы на здоровую». Ведь закон возмездия (карма) говорит, что решение человеком любой своей проблемы с посторонней помощью не только не идет ему в зачет, но и усугубляет ситуацию, создавая последующие дополнительные трудности для него. Потому-то и не следует лезть в кармические проблемы другого человека со своими советами и по­мощью.

—

наверное, возмутитесь вы.

Не нужно лезть в чужую судьбу со своими советами и действиями, если человек вас сам о том не просит. Иначе можно сильно навредить не только ему, но и себе. Ведь в нашей судьбе все строго закономерно: мы появляемся на Земле поодиночке, имея личностное предназначение, а уходя, так же персонально предста­ем перед Создателем, отчитываясь о содеянном в про­шедшей жизни. И ни семья, ни мама с папой, ни дру­зья, ни общество никак не смогут замолвить за нас словечко перед Вседержителем...

Это и есть высшее понимание свободы: свобода жить так, как лично ты считаешь нужным, в сочетании со свободой личной ответственности за избранный путь и с правом держать личный ответ за него!

Именно так и живут граждане свободного Ауро- виля.

Вот потому-то я никого и не предупредил. К тому же не забывайте: погибли не люди, а только их фи- зические тела, очередные звенья в длинной цепи бес- конечных перерождений. Они получили заслуженный урок в духовной школе взросления душ. И скорее все­го, остались «на второй год» в том же классе, усугубив свою карму предыдущей непутевой жизнью.

А брамин, я уверен, не погиб. Как не погибли мно­гие тысячи людей, удержанных незримой пуповиной своей-родины...

Когда, например, индийские военные вертолеты полетели после цунами восстанавливать свой пост на

 

одном из Андаманских островов, их встретил целый град стрел аборигенов.

«Ни один из коренных жителей не погиб? И это на плоских атолловых островах, расположенных в самом центре произо- шедшей катастрофы? Да волна поглотила тогда все эти островки, даже не заметив их!»

Может, волна и прошла через них, а может, и нет... Расступились же воды морские перед сынами Израи- левыми, когда вел их Моисей на далекую родину.

И тут факт остается фактом: аборигены на островах не погибли. Их спасла родина. Надеюсь, вам понятно почему...

А ушко к медальону бога Энки я все-таки приделал и ношу его теперь постоянно на шее. Много стран

 

осталось за плечами, немало прекраснейших мест. Меня очень часто спрашивали:

А в какой стране вам лучше всего жить?

И я всегда отвечал одно и то же:

Не в стране, а в родной стороне... И называется она — Русь!

 

Вера состоит в том, что мы верим все­му, чего не видим; а наградой за веру яв­ляется возможность увидеть то, во что мы верим...

Августин

В этой истории нам сначала нужно вспомнить о поня­тии «реинкарнация», объясняющем чудесные пере­рождения небесных посланников в земные тела.

Восточные религии говорят, что человеческое су­щество вынуждено жить на Земле в бесконечной цепи перерождений, называемой колесом сансары. Каждая из наших жизней в этой цепи — лишь краткий миг, но именно он определяет, в каком из шести миров санса­ры мы переродимся в следующий раз...

 

Совершенно верно, уважаемый читатель.

 

Если человек посвятил свою жизнь лишь пробле­мам тела — он может скатиться в один из низших ми­ров и в следующей жизни стать, например, животным. А если шел путем духовного совершенствования, то «набирает баллы» к возможности освобождения из сансары...

 

Напрасно ерничаете. Вы же не знаете никакой иной жизни, кроме этой, вам ведь не с чем сравнивать. А по­тому доверьтесь словам Будды Шакьямуни:

«Я прошел через сансару многих рождений. Рождение вновь и вновь — горестно».

Да, путь этот долог и непрост. Известно, что тот же Будда перерождался в человеческие обличья 550 раз, пока не достиг статуса бодхисаттвы и не вырвался из цепи перерождений на Земле, став бессмертной духов­ной сущностью. Но бодхисаттва — это тот, кто не удо­влетворился собственным освобождением из сансары, а желает указать подобный путь другим живым суще­ствам. Для этой цели он приходит на Землю и вопло­щается в человеческое тело, становясь небесным Учи­телем для людей. После естественной смерти очеред­ного тела бодхисаттва возвращается в свою небесную страну и ожидает следующей «командировки» в наш физический мир...

Так вот, многократные возвращения к человеческо­му облику, происходящие с обычными людьми в коле  

се сансары, называются перерождениями. А много­кратные визиты на Землю небесных богов-бодхисатгв, облачающихся в человеческие тела, в восточных тра­дициях называются реинкарнациями.

Индия — многоконфессиональная страна, и извеч­ная проблема мирного сосуществования адептов тех или иных религий в ней всегда была очень актуаль­ной.

В середине XIX века в местечке Ширди (север Ин­дии) вдруг появился необычный 16-летний юноша, который жил как аскет, легко творил разные чудеса, излечивал больных, исполнял желания страждущих. Люди признали его божественность, тогда Саи Баба, как звали мальчика, заявил, что он — Божественный посланник и пришел сказать, что Создатель — един для всех религий, а потому не должно быть вражды между ними. Для примера он и сам демонстративно совершал намаз в мечети, а потом молился в индуист­ском храме...

Этот великий индийский святой, чудотворец и проповедник, призывавший к миру, любви и дружбе, был почитаем миллионами людей. Ширди Саи Баба оставил свое тело в 1918 году, предсказав, что через восемь лет он вновь реинкарнирует в человеческое обличье...

Через указанный срок в отдаленной деревушке Пут- тапарти (юг Индии) родился мальчик Сатья Нараяна который отличался необыкновенной любовью ко все­му живому и уже с раннего детства мог творить разные чудеса, обрастая преданными поклонниками. В 14 лет этот мальчик объявил, что он и есть реинкарнация знаменитого Саи Бабы из Ширди и имя его — Шри Сатья Саи Баба.

Сказал он также, что линия продолжится и дальше: через восемь лет после его ухода из жизни в городе , Майсур родится мальчик Према Саи.

— А сейчас я есть живой бог на земле! — объявил Шри Сатья Саи Баба...

«Ну объявил человек себя богом - и бог с ним! Вот, к при­меру, некто Грабовой „возвестил", что он „второе прише­ствие Иисуса", да и давай деньги с доверчивых россиян вы­могать, пока прокуратура не посадила „бога" в тюрьму», —

усмехнется просвещенный читатель.

С Саи Бабой дело обстояло совсем иначе. Уже в 25 лет он создал свой ашрам — «Прашанти Нилаям» (Место наивысшего покоя), и каждый, кто впослед­ствии встречался там с Учителем, проникался потока­ми Божественной истины, бесконечной любви, непо­стижимой мудрости и необъяснимой силы, исходящи­ми от него. Среди них были особы королевских кровей и многие главы иностранных государств, такие извест­ные всему миру люди, как Святослав Рерих, Мстислав Ростропович, королева Англии — Елизавета, далай- лама XIV и многие другие..

 

Ныне у Саи Бабы миллионы последователей и полторы тычячи центров, открытых в 155 странах мира!

Всех преданных подкупает его непререкаемое утверждение о том, что Создатель един для всех нас. Что вовсе не важно, какой религии ты придержива­ешься. Главное, чтобы ты искренне следовал ее кано­нам и. стал Божественным человеком, исполненным сострадания и любви ко всему явленному миру.

Много чудес творит этот Аватар (живой Бог): чита­ет мысли, знает ваше прошлое и предсказывает буду­щее, исцеляет от неизлечимых болезней и воскрешает мертвых. Но особенно известен Саи Баба тем, что мо­жет материализовать из пустоты и дарить прихожа­нам самые различные вещи: медальоны, перстни, ча­сы, ритуальные предметы, священный пепел — виб- хути...

 

Я задавал этот вопрос его преданным. Оказывается, нужно добавить лишь малую порцию настоящего виб- хути в большой объем наполнителя, после чего по­следнему передаются все магические свойства мате­риализованного пепла.

 

Не удивляйтесь: пепел от навоза священных индий­ских коров.

 

 

А как же святая вода из наших храмов? Ведь ба­тюшки говорят, что достаточно ее малой капли в лю­бой объем простой воды, как он тут же воспримет от нее все Божественные свойства! Тысячи православ­ных верят в воду. И в Индии миллионы верят в вибху- ти. Стало быть, явления материализации, если они не ловкие фокусы, на самом деле могут являться под­тверждением Божественной сущности Саи Бабы, по­тому что творить все из ничего действительно может только Бог!

Для начала давайте разберемся, что же представляет собой это «ничто»?

Та часть реальности, которую мы видим, слышим, осязаем, называется материальным или физическим миром. Он состоит из четырех основных состояний, или уровней, материи: твердого (земля), жидкого (во­да), плазмы (огонь) и газообразного (воздух).

Удивительно, но из этого состоит все, что существу­ет и в микро-, и в макромире, от элементарных частиц атомов до галактик. Да и миры эти суть части одного в другом: малого в большом и наоборот. Ведь капля во­ды есть населенный живой мир, не меньший, чем лю­бая звезда, видимая в небе!

А всякий человек есть целый мир для мириадов дру­гих жизней, каждая из которых, в свою очередь, явля­ется целой галактикой для прочих меньших.

 

Древнеиндийский эпос «Рамаяна» говорит: «На каждом волоске тела Рамы находится множество ми­ров — таких, как наш...»

Нет пределов для видов и размеров живого микро и макрокосма. В своей совокупности и взаимодей­ствии они и представляют собой необъятный и живой вселенский организм Создателя. Это и есть тело Бога, Его физическое тело!

 

Конечно, мы ведь созданы по Его образу и подо­бию! У нас есть тело в явленном мире, значит, и у Него должно быть! Вся Вселенная и даже то, что лежит за ней, — это все тело Бога. И мы с вами — его микроско­пические частички...

Но есть в мироздании и иная, не доступная нашему глазу реальность. И этот мир лежит не где-то за триде­вять земель — он здесь, рядом с нами. Он окружает и пронизывает собой каждый объект физического мира. Более того, всякий человек является и его составной частью, а точнее, эта его часть и является главным в человеке.

Мы зовем его духовным миром не только потому, что его обитатели лишены физической оболочки, но и потому, что они представлены там в своем великом многообразии: от самого простого до самого высшего в иерархии — того, которого мы называем Богом Соз­дателем.

Духовный мир гораздо сложнее, прекраснее и мно­гообразнее физического. Если в последнем только че­тыре уровня материи, то первый, по книгам древних, состоит из 49 качественно различных уровней-состо­яний: от элементальных духовных существ до высших Божественных творений! И все это вместе есть Душа Создателя.

 

Совершенно верно! Поэтому-то так и важны их ка­чества...

А теперь — внимание! Между двумя вышеназван­ными мирами есть своеобразная прослойка!

Раньше считалось, что подавляющая часть объема, ' занимаемого в пространстве любым твердым телом, абсолютно пуста, так как частицы вещества чрезвы­чайно малы. Но современная физика предполагает, что между атомами на самом деле нет пустоты. Между ними то, что древние называли словами «ничто», «эфир» или «акаша». Современная теоретическая фи­зика называет этот элемент физическим вакуумом и считает его средой, состоящей из квантовых полей, находящихся в постоянной флуктуации и имеющих бесконечный запас энергии. Акаша — космическое живое существо, форма разумной жизни, состоящая из информационных потоков энергии-времени, кото  

рые пронизывают, в так называемом пространстве Ко­зырева, все мироздание.

Естественно, что акаша пронизывает и межатомное пространство человеческого белково-нуклеинового тела, объединяя нас с планетой и всем мирозданием, как физическим, так и духовным. То есть мы живем как бы параллельно во всех мирах-пространствах, не ведая того.

Физический вакуум является серединной основой, своеобразным «конструктором» для образования су­ществ физического мира и сущностей духовных ми­ров. Но эта особая реальность является скорее не ме­стом, а состоянием, тем, что древние характеризовали всеобъемлющим словом — НИЧТО.

Таким образом, получается, что и сам Создатель троичен: физический мир — это его тело, духовный мир — его Душа и акаша — его животворящий Дух!

Из всего изложенного следует: чтобы оперировать элементами небесного «конструктора», создавая раз­нообразные материальные вещи, нужно уметь «ладить» с животворящим Духом самого Создателя! А это, со­гласитесь, может быть доступно лишь Самому Богу...

Вот и выходит в теории, что Сатья Саи Баба дей­ствительно может быть его эманацией на Земле! Мо­жет быть живым Богом...

Конечно, вы понимаете, что после таких рассужде­ний нам захотелось самим во всем этом феномене ра  

зобраться, и мы поехали в Путгапарти, где и располо­жен ашрам Саи Бабы.

Бывшая деревушка эта ныне выглядит как ожив- ленный городок, с аэропортом, гостницами, учебны­ми заведениями и торговыми улицами.

И все это благодаря огромному потоку паломников и туристов, возрастающему год от года. Большую часть городка занимает сам ашрам Прашанти Нила- ям, где дважды в день проводятся даршаны с участи­ем Сатья Саи Бабы. Собственно говоря, даршан — это процесс созерцания живого бога. Двадцать тысяч че­ловек сидят на полу огромной мраморной веранды, в зале Саи Кулвант, и смотрят на Бхагавана, сидящего в кресле напротив и занимающегося своими обычными делами...

Баба периодически разговаривает с какими-то людь­ми, которых подводят к нему преданные волонтеры- севадалы, подписывает какие-то бумаги, делает гостям мелкие подарки, материализуя их у всех на глазах. И все это действо продолжается от 30 минут до часа, под пе­ние бхаджанов (Божественных гимнов), после чего Бхагаван уходит в специальную комнату для личного интервью с десятком отобранных счастливчиков...

Это сейчас его уже возят по залу в специальном ав­томобиле, а на интервью людей подбирает специаль­ная служба. Но нам посчастливилось впервые побы­вать в ашраме еще в те времена, когда он сам пригла  

шал некоторых гостей на интервью, проходя по дорожкам этой крытой веранды.

Уже и тогда попасть в первые ряды на даршане бы­ло возможно только путем своеобразной лотереи. И вот как это выглядело.

В 4 часа утра на площадке перед храмом в линию садились 15—20 севадалов. После этого все желающие попасть на утренний даршан начинали произвольно рассаживаться за их головами в длинные шеренги. В 5.30 утра старший преданный предлагал головным севадалам в линиях по очереди тянуть из мешочка же­тоны. В соответствии с цифрами на них, шеренги по­очередно заходили в зал и рассаживались на места, наиболее близкие к дорожкам, по которым должен был проходить Саи Баба.

Огромная копна черных курчавых волос, оранже­вые одежды, долгий проницательный взгляд черных глаз, исполненных вселенской любовью, — таким навсегда запомнится Бхагаван всем, видевшим его близко.

Он появлялся в 6.30 и, сопровождаемый пением бхаджанов, медленно проходил через зал к своему креслу на помосте. По пути Баба благословлял людей, принимал от них письма, говорил «wait» (ждите), ма­териал изовывал пепел-вибхути, а кого-то и приглашал на личную аудиенцию...

Именно ради такой возможности мы, пятеро рус­ских мужиков, и продумали специальный план. Мы не

только пришли для рассаживания в линии уже в 3.30, чтобы быть первыми, но и продумали особый имидж, в расчете на привлечение внимания. Черные сатино­вые шаровары, белые русские рубахи-косухи и по два красных галстука: один — по-пионерски на шею, а другой — по-пиратски на голову. А главное — отрас­тили себе приличные бороды-лопатки. В итоге полу­чился весьма импозантный вид, вызывавший явное любопытство окружающих.

Прием сработал: старший преданный «случайно» дал нашей шеренге жетон № 1, и мы первыми рассе­лись в ряд прямо перед креслом Бхагавана.

Ждали долго. Наконец грянули священные гимны, и мы поняли, что Саи Баба появился в храме. Он долго ходил где-то по рядам за нашими спинами, общаясь с паломниками, а потом просто прошел мимо нас, сел в кресло и стал читать какое-то письмо...

Мы было расстроились, что хитроумный план не сработал, но тут Баба поднял глаза и увидел нас в пяти метрах перед собой. Бхагаван поочередно вниматель­но посмотрел каждому в глаза, а потом что-то сказал старшему севадалу...

Тот подошел к нам и тихо спросил, кто мы такие. Я ответил, что мы тайная секта «новых русских»...

Выслушав севадала, Бхагаван хитро, как мне пока­залось, улыбнулся и кивнул головой. Так мы попали на желанное интервью к живому богу.

 

По окончании даршана нас отвели в специальную комнату и велели ждать.

Саи Баба появился совершенно неожиданно, будто вынырнув из-за занавеси. Он благословил каждого короткой молитвой на своем родном языке — телугу, затем мы все вместе исполнили ритуал «Омкар», за­ключающийся в особом произношении священной звуковой мантры «АУМммм...», сели друг напротив друга.

И тут началось нечто удивительное: Бхагаван не только заговорил вдруг по-русски, но и начал со слов, вызвавших поначалу легкое смущение. Он весьма одо­брительно оценил нашу находчивость и в плане лич­ного имиджа, и в придумке несуществующей секты, заметив, что у нас, видимо, есть серьезные основания добиваться встречи с ним, прибегая к такому «нечест­ному» способу.

Видя, что Баба легко читает наши мысли, мы реши­ли действовать в открытую и напрямик спросили:

То, что вы делаете руками, это искусные фокусы для простолюдинов или настоящая материализация физического вещества из волнового пространства акаши?

Я весьма огорчен тем,, что вы, весьма образован­ные и думающие люди, интересуетесь вещами, рас­считанными на простых индусов. Эти добрые люди должны удостовериться в моей божественности, что­бы искренне воспринимать мои слова. Для этого я и

 

демонстрирую им разные мелкие чудеса. Но вам-то не пристало тратить время уникального общения с жи­вым богом на выяснение столь несущественных ве­щей... — также прямо ответил нам Бхагаван.

— А у вас, мой друг, вообще меркантильные мысли голову никак не покинут, — сказал вдруг Баба одному из нас, — фотоаппарат ваш того не стоит...

Тут нужно рассказать, что случилось с этим чело­веком минувшим днем. Хитроумные индийские пар­ни часто тренируют мартышек, во множестве обита­ющих в деревнях и подле храмов, воровать у туристов очки, кошельки, авторучки, сумочки, ловко срывая их прямо с зазевавшихся иностранцев. Вместе с тро­феем обезьянка забирается на дерево и всем своим видом показывает, что с вещицей вам придется рас­прощаться.

Беда и горе у вас на лице. И тут вдруг появляется смелый парень, который забирается на дерево и отби­рает у мартышки все краденое. Естественно, вы благо­дарите его деньгами, не подозревая, что животное дей­ствовало по его команде...

Один из нас, прораб-взрывник из Воркуты, попал в подобную ситуацию.

Подле деревенского храма мартышка вырвала у не­го из рук фотокамеру-мыльницу, а когда злосчастный «самсунг» вернули, он оказался непригодным для ис  

пользования: в прыжке обезьянка ударила им о стену храма, и пластиковый корпус раскололся...

...Услышав упрек от Саи Бабы, покрасневший и враз взмокший, как от разминирования, взрывник стал неловко оправдываться. Дескать, деньги — тьфу! Не в них вовсе дело! Далеко на холодном севере его ждут двое маленьких детей. Ждут даже не его, а фото­графии чудесной далекой Индии, в которую уехал па­па. А тут засветилась пленка с удивительными фото­графиями, да и быстро найти подходящий фотоаппа­рат совсем не просто будет в этой глубинке.

Ну, это меняет дело, — сказал Баба, помолчав. — Глубинка, говоришь? А твой край разве не глубинка? Обездоленностью веет от этого слова, а в жизни ведь совсем не так. Запомни: нет глубинки на Земле для праведного человека, все равны перед Богом... Сама вера в Него поддерживает каждого, кто верит, но на­прямую Сам Он может помочь лишь тем, кто еще или уже немощен.

Взрывник пристыженно молчал, да и нам всем бы­ло неловко.

Дети твои здесь действительно ни при чем, — сам себе сказал Баба и опять помолчал. — Возьми...

В то, что произошло после этих слов, я бы никогда не поверил, если бы не сидел в трех метрах от Сатья Саи Бабы. Он протянул перед собой руку, ладонью верх, и все мы напряженно замерли...

 Помню, как в далеком детстве я занимался фото- графией. Вечерами, запершись, сидел в ванной ком­нате, освещаемой красной лампой, перед лоточками с реактивами. Щипцы держали лист экспонированной фотобумаги в проявителе, и на нем, словно по вол­шебству, начинали проявляться сначала легкие тени, затем контуры, а после — и само черно-белое изобра- жение...

Теперь то же самое начало вдруг происходить прямо на ладони Бхагавана.

 

Сначала над ней появилось мутное полупрозрачное

 

серое облачко. В нем стали возникать какие-то тени, находящиеся в плавном, но непрерывном движении. Тени эти постепенно строились и упорядочивались, становясь все яснее и четче... Периодически процесс как бы приостанавливался, ненадолго зависая в ожи­дании, а затем вдруг быстро нагонял упущенное вре­мя. Творение шло будто изнутри: сначала прорабаты­вались мелкие детали, затем становились четкими бо­лее крупные узлы...

Мозг мой уже стал догадываться о том, что создает- , ся на ладони Саи Бабы, но рассудок еще отказывался верить в происходящее...

Наконец все закончилось: раздался щелчок затвора, и вспышка вывела нас всех из немого оцепенения. Прожужжала перемотка пленки, и наступила гробовая тишина...

 

На ладони Сатья Саи Бабы лежала точная копия злополучного «самсунга» — новенькая и целехонькая!

А потом мы долго говорили с Бхагаваном — о Боге и человеке, о вере и неверии, о ненависти и любви. Го­ворили о том, что разъединяет людей в нелегкий век Сатья-юги и как нам противостоять этому. Говорили о том, какую ответственность налагает на человечество статус бессмертия. Ибо вечная жизнь может быть как вечным раем, так и вечным адом, и лишь сам человек может выбрать свой путь. Говорили о жизни в гармо­нии с окружающим нас миром. О важности сохране­ния незримой, но жизненно необходимой связи с матушкой-пл анетой...

Говорили, как равные говорят с равным, и порой были совершенно уверены, что все мы тут — боги...

В этот же день мы проявили обе пленки: и из раз­битого фотоаппарата, и из подаренного Бхагаваном. Первая, естественно, была полностью засвеченной. На второй же присутствовали абсолютно все кадры, снятые до того разбитой камерой...

И еще: камера на ладони Аватара стояла объекти­вом к нам, когда пробно сработал затвор. Естественно, на пленке добавился кадр с нашими изумленными ли­цами...

Не нужно объяснять вам, насколько были мы пора­жены всем происшедшим. И у каждого из нас не было

абсолютно никаких вразумительных объяснений все­му этому, кроме одного: мы общались с живым бо­гом...

Но окончательно добил нас 36-й кадр, который по­явился на пленке совершенно неизвестно как! На нем был Шри Сатья Саи Баба. Он приветственно махал нам рукой и улыбался глазами, полными ЛЮБВИ.

 

Каждое разумное существо живет сто лет по шкале того времени, которая дей­ствует на той планете, где оно обитает.

Шримад-Бхагаватам

«Сложное должно рано или поздно распасться, родившее­ся — умереть. Смерть владычествует над всем миром, и ничто — ни воздух, ни моря, ни пещеры не скроют нас, ни богатства, ни почести не защитят нас от нее; все зем­ное должно рассеяться, исчезнуть... Тело человека, про­изведение четырех стихий, есть скудельный сосуд, рас­падающийся на части при первом сильном толчке» — так говорил Будда Шакьямуни, и вряд ли человечество когда-либо сможет оспорить эти слова. Каждый и сей­час понимает, что тело наше бренно и после смерти постепенно превратится в прах, то есть в первичные «кирпичики», из которых планета и создает разно­образные биологические виды.

 

Но люди всегда хотели оставить себе на память те­ла великих людей. Вот и пытались издревле консер­вировать самых достойных из мертвецов. Египетские фараоны, китайские императоры, Ленин со Стали­ным, Мао с Ким Ир Сеном — все они были подвер­гнуты искусственной консервации. Из их тел уда­лили мозг и все внутренние органы, а внутренние полости пропитали специальными растворами, пред­упреждающими гнилостный распад биологических тканей...

То, что в результате получается из трупа, обрабо­танного подобным образом, называется мумией.

Однако никто и никак не консервировал тела свя­тых монахов, лежащих в пещерах Киево-Печерской лавры. Тогда почему же они не разлагаются? — спро­шу я-вас.

«Там особый, сверхсухой микроклимат. И тела пре­вратились в сморщенные иссохшиеся останки, непод­дающиеся идентификации», — ответят те, кто бывал в пещерах.

Согласен. Но тогда почему уже триста лет сидит в открытой часовенке тело Ву-Кхак-Миня, настоятеля Тхиенского храма Дау, который расположен в 23 ки­лометрах от Ханоя?

Вспоминаю, как, стоя под проливным дождем (многомесячные местные муссоны), мы обливались потом (влажность достигала 100 % !) и зачарованно смотрели на улыбающееся лицо ламы.

Рентгенологическое исследование, проведенное не­давно, подтвердило наличие у него всех внутренних органов. Правда, все усохло настолько сильно, что ве­сит сейчас это нетленное тело всего 7 кг!

Подозреваю, что и тут найдутся скептики, когда узнают, что тело вьетнамского настоятеля покрыто тонким слоем серебряной краски (защита от мух). Хоть и наружный, но все-таки консервант.

Приведу еще более характерный пример.

В 2002 году мир облетела сенсационная новость, пришедшая из г. Улан-Удэ. Бывший глава буддист­ской церкви России (с 1911 по 1917 г.), Хамбо-лама по имени Даша-Доржо Итигилов, ушел из жизни сидя, читая заупокойную молитву. Было это в 1927 году. Со­гласно завещанию, ламу посадили в короб, закопали на кладбище, а потом раскопали более чем через 70 лет. Поражены были все, кто увидел его тело. Оно не только не имело следов тления, но и внешне было практически не изменено: кожа мягкая и обычного цвета, внутренние органы легко прощупывались, су­ставы сгибались. А судебно-медицинская экспертиза в Москве дала ошеломляющий результат: хотя процес­сы жизнедеятельности в теле ламы отсутствовали, бел­ковый состав его по-прежнему соответствовал состоя­нию живого человека!

Удивительное тело ламы и нынче сидит в Иволгин- ском дацане, резиденции нынешнего Хамбо-ламы  

как бессловесное послание в поддержку всех тех, кто привык сомневаться в прописных истинах.

 

В том-то и дело, что нет. И потому оно — не мумия.

 

Тоже нет. Ведь тело не постарело за прошедшие 70 лет, а значит, жизнь в нем не течет! Естественно, напрашивается вопрос: что же остановило жизнен­ные процессы? И что остановило последующий рас­пад тела?

Безусловно, это непознанная пока нами естествен­ная самоконсервация!

Умер ли лама Итигилов? И да, и нет. Жив ли он? Ида, и нет...

И прежде чем искать ответ на вопрос, какие мета­морфозы могут происходить с человеческим телом, я расскажу еще об одной сенсационной находке, сде­ланной нашей экспедицией в Гималаях летом 2006 го­да. Ведь каждый подобный случай приближает челове­чество к познанию самого себя.

 

На севере Индии лежат замечательные по своей кра­соте земли штата Химачал-Прадеш. Половина его тер­ритории — райские зеленые равнины, а другая — ве­личественные склоны гималайских хребтов. И есть

между ними две уникальные, совершенно непохожие друг на друга долины, равных которым по природе, истории и мифологии трудно отыскать во всех Гима­лаях. Называются они долинами Кулу и Спити.

Известны эти долины с незапамятных времен, так как именно через них тысячелетиями пролегал торго­вый, военный и паломнический путь из Индии в Ки­тай. И кто по нему тут только не ходил: Кришна и Иисус из Назарета, Марко Поло и Александр Македон­ский, Чингисхан и английские батальоны полковника Янгхазбенда, Редьярд Киплинг и Николай Рерих...

Отправилась этими легендарными путями и наша экспедиция.

Долина Кулу, упоминаемая еще в древнейшем эпо­се «Махабхарата», называлась Кулантхапитха, что означает «Конец обитаемого мира».

Оно и действительно так: эта яблоневая долина вдоль реки Биас — просто неописуемый рай, а лежа­щая через два перевала за ней долина Спити хоть и называется Малым Тибетом, но поверьте мне, иско­лесившему по Тибету более 20 ООО км: более суровое и дикое высокогорье и там не часто можно встре­тить...

Местные жители называют Кулу Долиной богов, и это никакое не преувеличение. Богов здесь более 500! В каждой, даже совсем маленькой деревушке есть свой бог-хранитель — Девате. Круглый год носят их жители на богато украшенных паланкинах в гости

 

друг к другу, по поводу и без оного. А в октябре, на де­сятый день новой луны, все эти деревенские боги «идут на прием» к главному богу — правителю доли­ны — Рагхунатху. И хотя он такой маленький, что умещается на ладони, могущества у него хоть отбав­ляй. Вот и закатывается в честь него и победы Рамы над демоном Раваной (эпос «Рамаяна») ежегодный умопомрачительный праздник для всей долины, на­зываемый Дассейра и проводимый в бывшей столице штата — городке Кулу.

Конечно же мы подгадали свой приезд сюда к этому удивительному празднику. Уверяю вас — гуляла не только вся долина, но и тысячи приезжих из других краев Индии.

Первой в гости к Рагхунатху прибыла Хадимба — его родная бабушка. Десятки музыкантов с удивительны­ми трубами открывали это шествие. Сама позолочен­ная бабуля, сделанная в полный рост, восседала в кры­том паланкине, несомом десятком полуголых йогов. А за ней на разукрашенных паланкинах следовали и все остальные боги в сопровождении депутаций от каждой деревни. И началась всеобщая гульба на целых десять дней!

Оркестры, спектакли, песни, уникальные танцы- натти, длящиеся сутками, всеобщая торговля, разно­образные спортивные соревнования, ночные шествия с факелами, жертвоприношения животных деревен­скими шаманами-гор, и все это при обильных возлия  

ниях местной брат-лурги иедитационных воскуре­ниях гималайской конопли-каннабис, растущей здесь в каждом овраге...

— усмехнется иной читатель.

Подозреваю, что многочисленная молодежь из дру­гих стран съехалась сюда именно за дармовым куре­вом дури, а не только для того, чтобы увидеть этот не­обыкновенный обрядовый карнавал, в котором язы­чество переплетается с индуизмом в немыслимых проявлениях.

Но пандидам всех восточных религий долина Кулу известна совсем по другому поводу. Она — место Си­лы, одно из самых сакральных мест планеты, ее сер­дечная чакра.

Согласно легендам, здесь под землей раскинулся невидимый город Индрасан, в котором живут только продвинутые йоги (если приложить ухо, то можно услышать их ритуальные песнопения). Вот почему до­лина — летнее царство для йогов со всей Индии. Здесь неотлучно над головой ходит Золотой Ковш (семь звезд Большой Медведицы), а из земли бьют горячие целебные источники.

В этих местах жили арийские мудрецы — puiuu, за­писавшие 6000 лет назад божественные «Веды». Отсю­да родом легендарные братья Пандавы — помощники Кришны (эпос «Бхагавадгита»).

 

Тут творил святой Гуру Нанак, основатель сикхиз­ма — гордой и воинственной религии сикхов.

Здесь, по убеждениям индусов, жил и проповедовал молодой Иисус из Назарета, постигая искусство тан­трической йоги.

Всему миру известна легенда про Ноя, спасшего род человеческий от Всемирного потопа. Но мало кто зна­ет, что на Востоке был свой Ной и звали его Ману. Бог Вишну предупредил его об опасности и помог постро­ить ковчег для спасения всего живого. Так вот, после того как схлынули воды потопа, Ману выбрался из ковчега именно в долине Кулу, сохранив для челове­чества великие «Веды».

С 1928 года здесь прожил Николай Рерих. Тут он умер и был кремирован. В его имение (ныне «Мемо­риальный Трест Рерихов» в Нагаре) приезжают тыся­чи людей, чтобы на себе ощутить энергетику того ме­ста, где было создано Учение Живой Этики («Агни- Йога»).

А энергетика здесь действительно необычайная. И все дело в том, что еще 5000 лет до н. э. в долине Ку­лу появился «Камень счастья», принесенный сюда бо­гами с неба. Этот камень принимает от Создателя по­токи Его Божественной энергии и передает ее в сердце нашей планеты. Камень многократно передавался по наследству раджами — правителями долины. Он и ны­не лежит на своем первоначальном месте, в центре го­рода Нагара. В XVI веке раджа Сидх Сингх построил  вокруг священного камня замок, а сам камень накрыл резными стенами храма Тадж Тад (Храм Мирового камня).

Рассказываю я вам это для того, чтобы было ясно, что наша уникальная находка оказалась вовсе не в слу­чайном месте. Может быть, сами эти места и сделали возможным то чудо, которое нам позволено было уви­деть...

 

На празднике в Кулу мы познакомились с великим индийским йогом — Бадржасаном. Узнав, что далее мы собираемся ехать к высокогорным монастырям до­лины Спити, он поведал нам рассказ одного своего со­брата о том, что тот видел там своими глазами.

В глухом скалистом ущелье, неподалеку от мона­стыря Табо и в непосредственной близости от грани­цы с Китаем, есть развалины древнейшего буддист­ского монастыря. Так вот, среди руин сидит его лама- настоятель. И сидит он там уже более 500 лет!

Мы не узнали больше ничего от мудрого йога. Да и упомянул он нам об этом лишь походя, в ходе дискус­сии о тайнах жизни и смерти, будучи абсолютно уве­ренным в том, что мы никогда не найдем этого таин­ственного ламу. Но мы были уверены в обратном.

Я давно и твердо знаю: если душа твоя будет буквально гореть каким-либо желанием — оно обязательно ис­полнится!

И мы поехали в суровую и мистическую долину Спити.

Знаменитый перевал Ротанг встретил нас густой об­лачностью. Это самый священный перевал Гималаев, ибо на нем, по преданиям, происходит очищение ду­ши и тела путников высокими энергиями космоса. И каждый, кто пройдет через него, унесет отсюда ча­стичку космической мудрости. Но пройти-проехать его не просто. Открыт перевал от заносов всего три месяца в году, да и в те дни ежеминутно может нале­теть снежная буря-биана, уносящая в пропасть с узкой каменистой дороги всех: и людей, и скот, и машины. Только в прошлом году тут погибли 200 человек.

Но ничто не может остановить нынешних палом­ников, как не могло остановить еще легендарных бра­тьев Пандавов, бродивших здесь когда-то вместе со своей сестрой-женой Драупади в поисках таинствен­ной Шамбалы.

Как не может остановить и монахов-травников из горных монастырей Спити. Именно на склонах этого перевала собирают они чудодейственное лекарствен­ное сырье для тибетской медицины. Конечно же не страшен перевал и для жителей уникальной деревни Милана, расположенной в двух часах хода отсюда по ущелью, на высоте 3150 м. Ведь они — прямые потом ки воинов Александра Македонского, бравшего когда- то этот перевал.

Не смог Ротанг остановить и нас. Впрочем, как и следующий за ним перевал Кунзум-ла. Его название означает — «Место встречи ибексов» (горных козлов), и их тут действительно можно увидеть, если покло­ниться древнейшим чертенам и храму Гепайн, воз­двигнутому в честь главного божества Земли — Лахула, покровителя путешественников.

Выполнив священную кору вокруг храма («пари- краму» по-индийски) и засняв на фото редчайших козлов, мы двинулись в высокогорные ущелья долины Спити.

Ее название переводится как «Место драгоценно­стей», но речь, видимо, идет о сокровищах духовных. Долина была закрыта для посещений до 1992 года, и связано это с тем, что сюда переместились многочис­ленные беженцы из Тибета, после китайской экспан­сии последнего. Да и сегодня, чтобы проехать в Спити, необходим специальный пропуск доступа за «внутрен­нюю линию». Индийцев здесь практически нет, так как жить на высоте 4500 м (средняя высота долины) не каждому под силу. Вот почему Спити со всех точек зрения мало чем отличается от Тибета.

Здесь исторически много приверженцев религии бон, а кроме того, здесь странствовал легендарный Гу­ру Падмасабхава. А буддистские монастыри (всего их тут — 108!) строил еще великий мастер Рингчен Зампо.

Да и вообще, в древнейшие времена эти территории входили в состав могучего Тибетского государства.

Некоторые из этих монастырей мы и решили посе­тить, надеясь заодно и выведать что-нибудь о местона­хождении таинственного ламы.

Монастырь Ки — самый большой и самый богатый монастырь долины Спити. Золожен он был еще в XVI веке все тем же Рингчен Зампо. Нынешний на­стоятель его, римпоче JIo Чьен Тук, является очеред­ным перевоплощением (тулку) великого мастера. Монастырь этот, на мой взгляд, является самым кра­сивым монастырем Гималаев! Он похож на белую ри­совую горку, венчающую вершину конусообразной скалы. Известен монастырь уникальным фестивалем «сожжения демона», проводимым в первое новолуние июня — июля.

Интересна и своеобразная коллекция танки, ста­ринного оружия, музыкальных инструментов и скуль­птур богов, размещенная в зале собраний монастыря. Конечно, гордятся монахи и тем, что в 2000 году сам далай-лама XIV проводил тут торжественный обряд Калачакра-тантры.

Настоятель Ло хоть и узнал меня, но, хитро улыба­ясь, отвечал, что ничего не знает о «спящем ламе».

Тогда мы поехали в монастырь Комик. Точнее — гак называется близлежащая деревушка, а монастырь называется Тангут, хотя об этом мало кто знает. Это один из самых высокогорных монастырей в мире

 (5000 м), и проехать к нему по горному серпантину ох как непросто...

Но оно того стоит. Хотя бы для того, чтобы увидеть красивейшую из гималайских гор, называемую Снеж­ной Королевой (6400 м).

Но Комик известен далеко не этим. В нем есть ми­стическая комната Махакалы. Это дхармапал, или докшит, — грозное божество, извечный хранитель тантрического буддизма. Вход для женщин туда запре­щен, и рассказывать о ритуальных полуязыческих об­рядах, проводимых в этой комнате, я не имею права. Скажу лишь, что раз в год эманация Махакалы спуска­ется в тело настоятеля этого монастыря (сейчас ему только 16 лет) и начинает вещать громовым голосом оракула. Этот оракул считается Главным Оракулом тибетского буддизма!

Семь лет назад мы спрашивали его, что будет с Рос­сией и с нашей планетой в ближайшие годы. Тогда 9-летний мальчик, с изменившимся вдруг до неузна­ваемости и обезображенным лицом, отвечал нам гро­мовым трескучим голосом.

Но в этот визит оракул не удостоил нас своим вни­манием, а регент настоятеля вообще сделал вид, что не понимает, о каком это чуде мы ведем речь.

На скалистом берегу горной речки Спити еще в ЕХ в. н. э. было основано поселение Данкар, ставшее  резиденцией князей Спити. Поселок и ныне считается столицей долины. А в XVI в. тогдашний князь, в честь своей победы над ладакцами, построил рядом на скале одноименный монастырь. Он и стал местом для наше­го следующего посещения. Монастырь тоже очень красив. А такого вида на гималайские долины, кото­рый открывается с его крыш, пожалуй, трудно еще где-то отыскать! Здесь живут 160 высокообразованных лам и находится самая большая монастырская библио­тека.

Однако и это никак не помогло нашим поискам. Мы чувствовали, что монахи прекрасно понимают, о чем и о ком идет речь, но просто не собираются от­крывать нам эту тайну.

Следующий на нашем пути монастырь Табо ЮНЕ­СКО внесло в Список сокровищниц мировой культу­ры. Основанный в 996 году монастырь знаменит свои­ми потрясающими по красоте настенными горельефа­ми и скульптурами, сделанными из стука (смесь алебастра с глиной), а также прекраснейшими настен­ными росписями. Когда-то Рингчен Зампо привез для его оформления лучших кашмирских мастеров по от­делке храмов. Он же перевел для библиотеки монасты­ря 158 главных текстов буддистского учения.

Это самый уважаемый монастырь долины Спити. В центре его высится священный анклав Чогсхар, включающий 8 храмов и 24 древнейшие ступы-усы пальницы настоятелей монастыря. Но они герметич­ны, и увидеть тела великих лам невозможно.

Так, опять ничего не узнав о «спящем ламе», мы не­солоно хлебавши отправились осматривать древней­шие пещеры, более пяти десятков которых находятся в скалах напротив Табо. Говорят, что еще 10 ООО лет назад в них жили люди, что подтверждается многочис­ленными артефактами. Да и сейчас еще некоторые из пещер закрыты примитивными дверями: йоги долины не любят внешнего беспокойства...

Мы сидели в одной из пещер со своим гималайским проводником Эджей Чандом и разговаривали о путях, которыми здесь странствовал когда-то Иисус, о том, что мы не верим в смерть Его тела на Голгофе и вооб­ще уверены в том, что жизнью и смертью своего тела человек может сам управлять. Вот только как жаль, что нам не удастся, видимо, укрепить свою веру конкрет­ными тому доказательствами...

И тут произошло невероятное. После долгого мол­чания Эджей вдруг сказал, что ни один иностранец еще не видел «спящего ламу» и не существует до сих пор ни единой его фотографии, но он попытается по­мочь нам это сделать. И добавил, что поверил в благо­родство наших побуждений и чистоту помыслов и, следовательно, не сомневается теперь в том, что имеет право и даже обязан открыть нам тайное Знание, по тому что эта мысль вдруг была послана ему в голову здесь, в священной пещере йогов.

И это тоже, видимо, не случайно, потому что сейчас мы находимся к «спящему ламе» ближе, чем когда- либо ранее...

Тут нужно сказать, что Эджей был далеко не про­стым человеком. Когда в 1847 году англичане аннек­сировали эти территории, они лишили всех местных князей их фактической власти, но оставили им номи­нальный титул и даже назначили фамильную пенсию. Такой порядок сохраняется и поныне: власти и при­вилегий у потомков князей нет, но уважение сопле­менников — самое глубокое (официально кастовость в Индии упразднена, а фактически все знают, кто есть кто).

Так вот, наш Эджей был единственным сыном и наследником титула нынешнего князя Нагара, и мы даже побывали в гостях у этой необыкновенной се­мьи. Сомневаться в словах такого человека мы, есте­ственно, не могли, а потому и доверились ему пол­ностью.

 

Ранним утром Эджей сел за руль, и наш джип тронул­ся от Табо в сторону китайской границы. Дорога, именуемая на местных картах трассой, на деле пред ставляла собой узкий серпантин, вырубленный в от­весных склонах ущелий, дна которых почти не видно. Разъехаться с встречным транспортом (слава богу, его практически нет!) можно лишь в специальных карма­нах, попадающихся очень редко. Но что удивительно: в самых жутких местах дороги, в стенах подле нее, вырублены гроты, в которых сидят полуобнаженные йоги, которых вполне можно было принять за виде­ния.

Как правило, это глубокие старцы с развевающи­мися по ветру длинными белыми волосами и вскло­коченными бородами. Глаза их лучатся необычайной добротой, а руки протягивают путнику прасад — кру­глые шарики прессованной сахарной пудры, освя­щенные молитвами. И водители, и путники останав­ливаются подле старцев и благоговейно принимают эти необыкновенные обереги, помогающие на дороге, которая в любой момент может стать для них послед­ней.

Не доезжая до пограничного поселка Сумдо (все­го 10 км от границы), джип вдруг свернул в узкое ущелье и буквально пополз по скальной сыпухе в ки­тайскую сторону. До линии границы оставалось все­го три километра, когда мы увидели несколько не­больших домиков, окруженных колючей проволо­кой. Это была индийская застава. О чем принц Эджей говорил с ее начальником — нам было неиз вестно. Но тот сам повел нас к развалинам, виднев­шимся неподалеку.

По дороге мы узнали, что это руины древнего буд­дистского моныстыря, существовавшего здесь 2500 лет назад. В 1982 году пограничники решили построить рядом с ним пакгауз для хранения боеприпасов. Труд­но передать состояние того из них, чей очередной удар киркой окрасил ее кровью. Еще труднее описать изу­мление всех солдат, когда они раскопали грунт вокруг. Перед ними в позе лотоса сидел пожилой человек в истлевших одеждах. Он выглядел так, будто только не­давно заснул...

Над находкой соорудили навес и по эстафете сооб­щили о ней далай-ламе XIV в Дармхсалу. В специаль­ной медитации тот узнал имя сидящего в горах старца. Это был Сагхана-тулку, один из настоятелей этого са­мого древнего в Гималаях буддистского монастыря — Гъю.

Тогда пограничники соорудили вокруг ламы не­большой квадратный домик из камней и никому об этом больше не рассказывали.

Когда в новом тысячелетии далай-лама приезжал в долину Спити, чтобы проводить ритуал Калачакра- тантры, ему напомнили о Сагхана-тулку и спросили о его возрасте. Ответ далай-ламы показался индийским ученым совершенно невероятным, и они настояли на проведении независимой экспертизы. В 2004 году бы­ла произведена анонимная биопсия тела таинственно го ламы в одном из американских исследовательских центров. Ответ был просто ошеломляющим: данной биологической ткани 548 лет!

Заключение это было отправлено на хранение в музей Департамента археологии Индии в Дели. А далай-лама тогда же добавил ко всему прочему, что не видит тут ничего необычайного. Более того, по его словам, вокруг развалин монастыря Гью сидят мно­гие века и все другие настоятели этой гомпы, многим из которых значительно больше лет, чем Сагхана- тулку!

И вот мы идем к каменному домику, размерами 2x2 метра, с плоской крышей и скрипучей деревян­ной дверью на висячем замке. Пограничник открыва­ет ее, и перед нашим взором предстает небольшой не­затейливый деревянный короб без всякого защитного стекла впереди, внутри которого сидит, будто скло­нившись над книгой, человек небольшого роста. Он укрыт новым белоснежным шелковым одеянием так, что видны лишь голова и кисти рук. Нельзя сказать, что его лицо совершенно не тронуто временем. Ведь в этом году исполнилось уже 550 лет (!) с того дня, когда жизнь замерла в нем...

Начальник заставы — а именно он и есть тот быв­ший солдат, что много лет назад ударил здесь кир­кой, — говорит, что тогда лама был совсем как живой, только глубоко спящий. Но за прошедшие 24 года когда тело находилось под свободным воздействием света и воздуха, оно как бы усохло.

— Мое лицо ведь тоже изменилось не в лучшую сто­рону за четверть века, — грустно добавил офицер.

Я же рассматриваю лицо Сагхана-тулку как врач и поражаюсь тому, что у него присутствуют на месте аб­солютно все части: ушные раковины, крылья носа, глазные яблоки, губы. У обычных, не подновляемых систематически мумий эти хрящевые и губчатые тка­ни полностью разрушаются. Здесь же они лишь сжа­лись от обезвоживания.

Человек — это, по сути, упругий резиновый шарик, наполненный водой (она составляет у нас 80 % всей массы тела). Вылей воду — и шарик сморщится; налей ее снова — и он опять как прежний. Да и многие рас­тения посезонно и неоднократно так изменяются на наших глазах...

«Так как же назвать это 550-летнее тело, что сидит перед нами? — думал я. — Да, признаков течения жиз­ни в нем явно нет. Это факт! Но ведь нет и признаков разложения тканей, которые должны быть у трупа! А ведь они, эти самые ткани ему никто и никогда ни­чем не обрабатывал. Просто сел человек читать заупо­койные мантры, а потом что-то ушло из него, а что-то осталось сидеть, медленно покрываясь культурным слоем столетий... Но почему это что-то не сгнило, как должно сгнить все, лишенное течения жизни? — вот вопрос...»

Александр Редько

О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ

Ну а теперь давайте размышлять обо всем увиденном и услышанном.

В мироздании существует всеобщее для всех его созданий астрономическое, а точнее, физическое вре­мя. Нами оно определяется с помощью часов. Но у каждого субъекта мироздания существует и собствен­ное время, определяемое сроком жизни той его особой составляющей, которая называется телом энергии- времени. У человека такое время называется биологи­ческим. От него-то и зависит продолжительность вре­менного отрезка, что лежит между рождением и смер­тью его тела. Отрезок этот нами обычно называется жизнью человека, хотя правильнее было бы называть его жизнью человеческого тела.

Биологическое время отличается у разных людей не только своим запасом-количеством, но и своей скоро­стью. Кто-то выглядит моложе своих лет, кто-то стар­ше. А иногда бывает, что тело человека начинает вдруг стремительно стареть, и в 20 лет оно выглядит уже 60-летним.

Да и каждая клетка нашего тела, кстати, имеет свое биологическое время. Так клетки эпителия живут 3—5 дней, а костные клетки — аж до 100 лет!

Термин самадхи подразумевает состояние, когда ду­ша человека покинула его тело... Но! В отличие от обычной смерти, когда часы биологического времени

в этой ситуации невозвратимо выключаются, в состоя­нии самадхи эти часы лишь приостановлены! Самад- хи — это глубокая консервация тела, его самоконсер­вация! Тело при этом не гибнет, а лишь высыхает, по­степенно теряя свою воду. В таком состоянии оно может находиться бесконечно долго, не старея биоло­гически...

Но это не человек в полном смысле этого слова, а всего лишь его законсервированная биологическая оболочка.

 

Только наша душа. Но крайне важно, что далеко не каждая душа, а только высокоразвитая, достигшая высших ступеней на своем духовном пути. Лишь души тех, кого восточные религии называют архатами и бод- хисаттвами.

 

Это вполне возможно, так как самадхи — это обра­тимое состояние. Ведь если наш генофонд вдруг по­гибнет, тогда белковые матрицы этих тел вполне при­годятся для быстрого возрождения новой человече­ской популяции.

А еще мне кажется, что святые оставляют свое за­консервированное тело не для себя, а для нас. Ведь оно — нетленный памятник торжества бессмертного Духа над бренным телом! Это указание на то, что мы

можем сами влиять на здоровье своего тела и скорость течения его биологического времени.

Бессмертным наше тело, конечно, не станет, но сделать так, чтобы оно не тратило свою драгоценную жизнь на очереди к врачу, — это мы вполне можем. А там и до статуса бодхисаттвы недалеко...

Вот и подошло к концу мое повествование. Не по­тому, что мне нечего больше вам рассказать. Еще очень много приключений в самых разных частях све­та осталось у меня за плечами. Ни одна, ни даже десять книг не смогут их вместить. Но задача-то состояла не в том, чтобы подать вам все на блюдечке. Мне хочется так заинтересовать вас чудесами нашей жизни на этой планете, чтобы вы отбросили напрочь все книги и са­ми бросились в пучину невероятных событий и удиви­тельных происшествий! И тогда мои присказки обер­нутся для вас настоящими сказками! А жизнь ваша станет настолько яркой, что ее обязательно заметят там — наверху. И тогда вы никогда не умрете — ни в этом мире, ни во всех будущих! Нужно лишь только очень сильно этого захотеть!

 

 

[1] Алтайское горячее блюдо из бараньего желудка.

[2] Онгон — вместилище для духов. Онгонами могут слу­жить изображения духов, животные, вырезанные из дерева и бумаги фигурки.

[3] Каменных истуканов.

[4] Сухой помет.

[5] Молочная (кумысная) водка.

[6] Вместительная сумка из толстой кожи.

[7] Вокруг горы совершают кору, которая считается са­мым священным путем паломничества.

[7] Шаман, выполняющий обряд камлания.

[8] Е. Блаватская. Разоблаченная Изида, гл. 9.

[9] Лишь недавно физики доказали, что так называемые торсионные излучения могут изменять структуру металлов и камней. Такими излучениями обладает и человек. Нужно лишь уметь пользоваться ими целенаправленно.

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно