Сверхфизические исследования

А. Безант Сверхфизические исследования

Предисловие

Обращаю внимание читателя на статью под заглавием "Сверхфизические исследования", напечатанную в "Теософисте" в августе и сентябре 1912 г. Полагаю, что она высказывает мысли, на которые очень важно в настоящее время обратить внимание членов Т.О. Надеюсь, что это приведет некоторых из них к более здравым и уравновешенным взглядам на более тонкие формы ясновидения. С увеличением количества членов, преследующих пункт третий программы нашего Общества, ясное понимание техники сверхфизических исследований становится необходимым.

Предлагаемая статья представляет собою полное содержание лекций, которые я читала весной 1912 г. во многих городах Англии и Шотландии, а также и в Париже. Каждая лекция была записана стенографически, и с помощью этих документов написана мною эта статья.

А. Б.

Сверхфизические исследования

По мере того как человеческие массы увлекаются к прогрессу поступательным ходом эволюции, вершина её волны необходимо должна приближаться к новым областям едва исследованного, или вовсе неисследованного. Великие наставники, установившие религиозные учения, имеющие дать обильную жатву в будущем, брали знания из сверхфизических миров, а ученики их приняли доктрины на веру, потому что они не были в состоянии сами познать фактов, на которых эти доктрины были основаны. Разум может принять учение о перевоплощении, карме, бессмертии человека, существовании сверхфизических миров с их обитателями. Для каждого не узкого человека эти доктрины приемлемы. Но основания, по которым оно принимаются, можно скорее отнести к силе авторитета, чем к чистому доказательству. Можно например показать, что учение о перевоплощении — наиболее разумная гипотеза, которая вполне согласуется с мыслью о непрерывности жизни человечества, но доказать доктрину перевоплощения или эволюцию невозможно. Можно также показать, что закон кармы находится в гармонии с законами природы, нам известными, но в этом мире мы способны видеть лишь небольшую часть его всеобъемлющего проявления, что недостаточно для полного и несомненного доказательства. Разум требует фактов, чтобы основать на них свое суждение, поэтому данные сверхфизических миров совершенно бесполезны для сознания, не имеющего способностей более тонкого восприятия через посредство мозга и нервной системы.

Интуиции достаточно для человека, озаренного её светом, но этот свет озаряет лишь его обладателя. Интуиция одного лица не удовлетворяет требованиям разума другого и не дает доказательства; ни одно прочное здание не может быть построено на основании интуиции другого лица. Из этого следует, что в настоящее время, когда конкретный разум достиг такого могущества и вовсе не расположен подчиняться авторитетам, религия оказалась в положении относительно ненадежном. Но прогресс эволюции уже приходит ей на помощь, развивая во многих силы, находящиеся в скрытом состоянии у всех людей — силы, принадлежащие сверхфизическим мирам, где они и находят для себя поле действия. Всё большее число людей выносится на гребень эволюционной волны, которая катит свои воды к границам познаваемого и переходит их. Где лет сто тому назад можно было найти лишь одного ясновидящего, в настоящее время они появляются десятками. Многие из них опытные ясновидящие, есть начинающие работать в этом направлении, есть и вовсе не использовавшие своих способностей. Всё возрастает число людей с более развитой чувствительностью, которая улавливает более тонкие вибрации сверхфизических миров. Уже 70 как развоплощённые существа предлагают свои сведения через медиумов. Одним словом, потусторонний мир уже дает себя знать миру физическому. При таких условиях становится понятным желание, чтобы все изучающие оккультизм могли насколько возможно знать о сверхфизических изысканиях, чтобы не отдаваться лишь слепой вере, принимая всё безапелляционно, но и не впадать в другую крайность — отрицания всего.

Прежде чем говорить о самих исследованиях, я хотела бы разъяснить мой собственный взгляд на все вопросы, относящиеся к мнениям и верованиям в Теософическом Обществе. Некоторые из наших членов, повторяя утверждения того или другого ясновидящего, по-видимому требуют, чтобы эти утверждения не возбуждали никаких дальнейших споров. Но ведь никто в Т.О. не облечен властью решать, как именно должны думать другие члены Общества о каком бы то ни было предмете. Мы ведь не в положении правоверной церкви, имеющей известные определенные догматы и предписывающей всем своим верным сынам точный символ веры, которому они обязаны верить. Лишь одно положение надлежало бы нам принять — это идею всемирного братства, но и в этом даже вопросе мы можем отличаться различными толкованиями. Вне этого положения мы совершенно свободны создавать для себя о каждом предмете свое собственное мнение и причина такой политики настолько же прекрасна как и ясна. И на самом деле никакое разумное мнение не заслуживает поддержки, если оно не создано собственными усилиями человека, который его исповедует. Для нас гораздо полезнее упражнять разум, даже если бы мы вывели и неверное заключение, чем действовать, как попугаи, повторяя лишь сказанное другими и угасить таким образом в себе всякую возможность развития интеллекта.

И действительно, на различия во мнениях между членами Т.О. следовало бы смотреть скорее как на охрану, чем на нечто угрожающее, потому что, как признавала Е.П.Б., единственная серьезная опасность, которой мы подвергаемся, это, вступив в колею, застыть в форме верований, принятых большинством. Такая случайность очень затруднила бы освобождение от формы для будущих поколений и составила бы для них те же затруднения, через которые прошли многие из нас по отношению к религии, в которой они родились. Т.О. предначертано быть всегда живым организном, а не окаменелым учреждением. Ведь каждый живой организм растет и развивается, применяясь к новым условиям. Если это касается тела, одаренного духовною жизнью, то оно должно непрестанно приобретать более глубокое и всеобъемлющее понимание истины. При нашей степени развития глупо претендовать на то, что нами достигнуты границы знаний, доступных человечеству. Совершенный абсурд говорить, что те особые формы, в которые мы облекли наши верования, будут существовать вечно и будут неизменно приняты нашими преемниками. Все мы, изучающие с таким большим трудом, должны бы были вполне сознательно относиться к факту, что наши способности познавания истины всё время стремятся расшириться и углубиться, и мы имеем все данные ожидать непрестанного раскрытия новых горизонтов. Поэтому самым пагубным для такого общества как наше было бы заключить в неизменные формы некоторые отдельные верования и пытаться заставить принять эти формы позволяющих себе сомневаться в них. Если, как я в это верю, Т.О. увидит далекое будущее, то нам необходимо быть готовыми смело и чистосердечно признать, что наши знания отрывочны, частичны, и что они должны изменяться по мере того, как мы полнее и глубже будем вникать в сущность вещей. Это положение в особенности будет верным в применении ко всему, что может быть названо общим именем исследования.

Даже когда дело идет о такой истине как учение о перевоплощении, исповедываемой во все времена, даже в том случае немудро требовать признания этой истины лишь под видом особо установленной формы, как будто она не может быть облечена в новые формы. Нам необходимо признать, что эта доктрина, имеющая мировое значение, была дана под различными видами в прошедшем, и, вероятно, и в будущем будет облечена еще в другие формы. Самый важный пункт, который надо признать, это факт человеческой эволюции, рост внутреннего человека, который мало-помалу развивался, и в котором заложена возможность совершенствования. Несомненно, что с течением времени мы о всех предметах будем иметь более полные знания, чем теперь. Тогда основные истины могут стать предметом самых глубоких обсуждений, потому что дана полная свобода возражать и указывать слабые стороны доказательств, на которых они основаны. Следовало бы непрестанно прилагать усилия для увеличения суммы истин, которой мы уже обладаем, потому что если та или другая вещь делается яснее для людей, развивших в себе самые тонкие способности человеческой природы, это только значит, что все наши понятия настолько далеки от истины, настолько более узки, что похожи на невнятный лепет ребенка по сравнению с аргументацией философа. Поэтому разумный человек должен быть скромным и трудолюбивым, и принимая формы вещей с готовностью в каждый момент оставить их, вместе с тем твердо держаться сути источника вдохновения и духовной пищи, который в них заложен.

Отступая в историческое прошлое и рассматривая его взорами, уже не затуманенными пылью его споров и вихрями его страстей, мы видим, что самые серьезные междоусобия среди христиан подымались из-за вопросов, недоступных для человеческого разума. Эти вопросы не имели никакого отношения к внутренним истинам духовной жизни, а лишь касались форм, под которыми различные писатели старались представить недоступные для них понятия. Приверженцы Ария и его противники с ожесточением нападали друг на друга из-за того, чтобы признать ли второе лицо христианской Троицы единосущным с Отцом или имеющим подобную с ним природу. Вследствие этого спора приверженцы Ария были отлучены от церкви и погибали тысячами во время гонений. Кафолическая Церковь разделилась на две части — Латинскую — Католическую, или Западную, и Греческую, или Восточную, из-за вопроса о том, исходит ли Святой Дух только от Отца или от Отца и Сына. В достаточной мере ясно, что ни одна из сторон не была в состоянии чтобы то ни было знать об этом, и было совершенно безразлично, склонялась ли истина в ту или другую сторону. Лишь одно было на самом деле важным — это, что воздействие, именуемое Святым Духом, проникало в сердца людей, чтобы освящать и осветить жизнь человечества. Для духовного роста людей имело лишь второстепенное значение, исходило ли это воздействие от одного Отца Святой Троицы, или и от Второго Лица. Но тем не менее лишь из-за этого наружного разногласия и был, как говорят христиане, разорван надвое "Хитон Христа". В настоящее время в Т.О. существует очень много различных мнений о естестве Христа, о значении Христа в истории человечества, о том имени, которым следует его называть, о ступени, на которой он стоит в Духовной Иерархии, о физическою теле, служившем ему в прошлом, или в которое он воплотится в будущем. Совершенно ясно, что все эти вопросы также превышают знания большинства людей, пытающихся сделать их предметом спора. Лишь одно имеет здесь настоящее значение для жизни духа — это бытие Сущности, помогающей нам понять более полное отражение Божества в природе и являющейся для нас Высшим Руководителем, на которого мы смотрим с глубочайшим уважением и может быть поклоняемся ему. Разница во мнениях не может иметь никакого отношения к этому Сокровенному и Святому Образу, служащему соединительным звеном между учеником и Господом. Святая Святых, где обитают эти Сущности, далека от шума и криков теологических споров, и ни один отзвук суетного пустословия не может возмутить тишины этого тайного святилища.

Достичь познания идеала божественного человека составляет для нас насущный вопрос, потому что в нем мы видим образ будущего человечества и можем почерпнуть ту вдохновляющую силу, которую может дать только Высший идеал. Нам необходимо видеть его перед собой, чтобы устремлять к нему нашу любовь и благоговение. И всё это находим мы в идеале Христа. Все же вопросы, касающиеся того, которое из имён ему более приличествует, знаем ли мы о его естестве и можем ли указать на ступень, занимаемую им в Великой Иерархии сверхчеловеков и самом Божестве, — все эти вопросы вовсе не так важны, как склонны считать многие, заводящие жаркие споры для защиты плохо понятых учений своего излюбленного руководителя. Если в глубине сердца человек нашел своего Верховного Учителя, то пусть сам он и даст ему то имя, которое лучше может выразить значение этого Учителя для его сердца и жизни. Перед такими великими проявлениями Духовных Сил для нас, стоящих неизмеримо ниже их, должна бы быть ясна неуместность пререканий о имени или естестве какой-либо из них. Для любящего и преклоняющегося сердца не имеет значения имя боготворимого предмета. Лишь стремление сердца к возвышенному получает ответ, который невозможно найти в спорах о природе Высшей Сущности. Озарение интуиции не может пробиться сквозь тяжелую атмосферу, создаваемую распрей. Поэтому лучше не забывать уроков истории прошлого и не смешивать наш Духовный идеал с внешностью его, создаваемой теологическими определениями. Ведь все толкования временны, — лишь идеал живет в вечности!

Сверхфизические исследования можно разделить на различные категории в соответствии со свойствами ясновидения, которое применяется. Сознательная сила проникновения может работать через эмоциональный проводник (астральный), через ментальный, каузальный, интуитивный (буддхический) или духовный (атмический). Если ясновидящий изучает астральный или ментальный миры с их обитателями, условия существования в чистилище и раю, различные мыслеобразы и образы желаний, ауры низшего порядка, или что-либо подобное, то он будет употреблять, смотря по надобности, астральное или ментальное зрение. Если он может работать только в астральном теле, то он будет не в состоянии увидать что-либо вне этого мира и будет иметь возможность изучать явление лишь в мире астральном. Если он имеет возможность работать в теле иллюзии [маяви-рупа], т. е. в ментальном теле, соединенном с временно материализованным астральным, он будет пользоваться ментальным зрением, а также и астральным, насколько это будет необходимо. Если он должен изучать прошлое, он будет работать в теле причинности, потому что хотя некоторые отрывочные мимолетные картины, отражённые в силу особых причин на низших планах, и могут быть видимы в астральной и ментальной сферах, но связное изучение возможно исполнить с помощью сознания, работающего в теле причинности. Изучающий не должен смешивать такую работу с особой деятельностью сознания в теле причинности, вызванной абстрактным размышлением, когда всё внимание обращено не наружу, а в внутрь; то же относится и к особой деятельности сознания, работающего на ментальном плане, когда оно творит мыслеформы и размышляет о них, которую не нужно смешивать с наблюдениями внешних форм ментального плана, существующих помимо ментального тела наблюдателя. Работая в теле причинности, мы получаем полную картину прошлого и можем наблюдать какие угодно подробности. Такая картина воспроизводит в совершенстве все прошедшие события и может быть развернута скорее или медленнее перед взорами наблюдателя сколько угодно раз. При этих условиях мы видим не только тело причинности человека, но также его ментальное, астральное и физическое тело, потому что редкий факт ясновидения в теле причинности включает в себя также и способности видеть и во всех других, низших планах. [Без чувств, воспринимает он предметы чувств; без глаз он видит, без ущей он слышит, и так далее. Он — Видящий, Слышащий, Познающий.]

Наблюдения, относящиеся не к этому, а к другим глобусам нашей земной цепи, производятся с помощью интуиции и создаваемых из материи этих глобусов необходимых органов восприятия.

Есть много мест в Упанишадах, где это подразумевается. По-видимому, мы погружаемся в физический мир для того, чтобы сделать восприятие более точным и определенным, расчленяя его различные стороны с помощью наших органов чувств. Приобретенную таким образом точность и определенность мы будем иметь возможность применять к нашей способности ясновидения в другом, более тонком проводнике. Каждый ясновидящий, свободно пользующийся своим каузальным телом для восприятия внешнего мира, знает по опыту, что он видит одновременно и вещи, принадлежащие к низшим планам, т. е. и конкретные явления. Я думаю, что это объясняется тем, что каждый ясновидящий имел уже опыт на низших планах.

Таким же образом изучаются и предыдущие круги эволюции. Наблюдения, относящиеся к двум более ранним планетным цепям, исполняются посредством духовного зрения; и здесь так же высшие способности ясновидения заключают в себе способность ясновидения и на низших планах, но более совершенную. Такая способность ясновидения дает уже не смутные или неточные картины, а позволяет производить наблюдения с ясностью и точностью, превосходящей всякое представление. По мере развития каждой новой способности ясновидения, ясновидящий готов воскликнуть: "До сих пор я никогда ничего не видал!". И поэтому слова апостола Павла кажутся как бы измененными таким образом: "Прежде я видел как сквозь тусклое стекло, теперь же лицом к лицу; тогда я знал отчасти, а теперь знаю, подобно как я познан."

Понятно, что рассматривая изыскания, относящиеся к области сверхфизического, мы имеем дело с различными степенями ясновидения и с огромным разнообразием явлений. Кроме того, переходя от низших планов к высшим, мы встретили бы всё меньше и меньше людей, одаренных способностью ясновидения, а люди, лишенные этой способности, строят свои личные заключения из некоторых данных для основания своих суждений на низших планах. Большая часть наблюдений на низших планах допускает возможность и для лишенных ясновидения сравнивать результаты этих наблюдений и видеть в чем они согласны между собой и в чем они разнятся. Но когда дело идет о расах, глобусах, планетарных цепях, казалось бы, что люди, не одаренные возможностью непосредственного наблюдения, поставлены в совершенную невозможность высказывать какое-бы то ни было разумное суждение об этом, потому что ведь всё же им необходимо сослаться хоть на самое малое количество чужих наблюдений. В нашем распоряжении следующие документы: ряд чудесных писем учителя К.Х., систематически собранных А.П. Синнеттом и изданных в ценной книге "Ззотерический будхизм". Затем мы имеем великолепную работу Е.П. Блаватской "Тайная Доктрина", не имеющую равных по обширности, есть также книги о Лемурии и Атлантиде, изданные Скотт Эллиотом, есть другая, небольшая книжка об Атлантиде, изданная Кингслендом, есть исследования доктора Рудольфа Штайнера; имеются также отчеты наблюдений Ледбитера и моих, собранные в книге "Человек, откуда как, и куда". Разумеется, могут существовать и еще другие документы, мне неизвестные. За немногими второстепенными различиями все поименованные авторы согласуются между собой, за исключением доктора Рудольфа Штайнера; но даже и здесь различия могут быть по большей части отнесены к тому, что он разбирает данные скорее с психологической точки зрения, чем наблюдает последовательность внешних явлений. Вряд ли к чему приведут в этом случае рассуждения. основанные на возможностях всем доступного материальнаго мира. Мы в области исследований ясновидящими, и надо либо принимать эти исследования за существующие факты, либо вовсе отрицать их. Мы имеем дело не с теориями или фантазиями, а с описаниями наблюдений. Из этого следует, что нужно быть одинаково осторожным как в допущении высказываемых утверждений, так и во временном отказе принять их. Действительная ценность аргументов Кингдона Клиффорда о четвертом измерении, основанных на трансцендентальной математике, может быть обсуждаема лишь подобными же учеными математиками; все же прочие люди об этом судить не могут, и наше мнение по отношению к этому предмету не имело бы никакой цены. То же будет и в том случае, когда люди, не одаренные способностью ясновидения, станут высказывать свое мнение о вышепоименованных отчетах. Многие из них делаются временными последователями ясновидящего, почему либо внушающего им уважение и становящимся для них авторитетом, потому что сами они не в состоянии проверить фактов. Вследствие развития интуиции или по каким-либо другим причинам они начинают смотреть на известную личность как на своего Учителя и верят ему в тех случаях, когда их собственный разум дальше идти не может. Несмотря на всё это, никто из таких последователей не имеет права навязывать другим свои верования и веру в наставника, и казалось лучше быть бы умереннее в своих выражениях, принимая во внимание, что высказываемое ими мнение есть только повторение мнения их любимого авторитета, и что они не в состоянии его подтвердить непосредственным знанием самого факта. Как бы ни был высок авторитет, но он в сущности представляет личность, не имеющую никакого права решать за других, хотя и имеет полное право высказывать свои личные убеждения. Я хорошо знаю, что в прошлом различие мнений, создавшее великий раскол, заключалось в пунктах, как я уже говорила раньше, о которых противники не могли иметь ни малейшего самостоятельного суждения. Ошибки прошлого делаются сигналами, предупреждающими нас об опасности, и мы должны бы были скорее использовать их, чем вновь повторять. У каждого неизбежно создается свое мнение о ценности изысканий, которые становятся всем известными, но никто не должен бы стараться внушить свое мнение другим, потому что человек, возводящий кого-либо в непогрешимый авторитет относительно фактов, о которых он сам совершенно не знает, скорее доказывает этим свой фанатизм, а не разум. Поэтому я прошу моих друзей не поступать таким образом по отношению ко мне.

Хотя все самые серьезные исследователи за исключением одного из них согласуются между собой в главных чертах, я все же не вывожу из этого того, что один исследователь не прав: иногда бывает прав и восстающий против всего мира. Несмотря на это я позволяю себе отметить факт, заставляющий нас быть осторожнее. В своих книгах о Лемурии и Атлантиде доктор Штайнер говорит, что в известную историческую эпоху до периода, называемого нами первой половиной третьей расы, когда Земля была уже по большей части обитаема, Солнце и Луна постепенно стали выделяться и отходить от Земли, и что тогда и получилось три глобуса в том месте, где "до этого момента не существовало никакого материального разделения", а всё заключалось "в одном общем глобусе", состоящем из теперешнего Солнца, нашей Земли и Луны. Прогресс человечества, приведший от однополого воспроизведения к разделению полов, был осуществлен при посредстве "космических переворотов". По-видимому эти утверждения доктора Штайнера относятся к вопросам физики, а не к аллегориям или мистическим повествованиям. Хотя мои личные познания в области астрономии ограничены и все не из прямого источника, потому что я лично никогда не делала ни одного астрономического наблюдения, но мои оккультные изыскания, а также учение Белой Ложи, данное через посредство Е.П. Блаватскую и А.П. Синнетта, заставляют меня восстать против вышеизложенных утверждений, если они считаются представленными на плане физическом, потому что на самом деле они лишь символические указания некоторых ментальных процессов. Их кажущийся буквальный смысл столь необычен, что невольно хочется найти их другое значение, зная, что дело идет о столь уважаемом авторе. Кроме того, чисто физическое истолкование противоречило бы всему учению об эволюции цепей, кругов, рас и их взаимных отношений, выдвигаемых Теософическим Обществом.^[1] Все эти положения тогда пришлось бы вновь пересмотреть и пришлось бы отказаться от утверждений Учителей, подтвержденных затем изысканиями их учеников. Поэтому следует быть очень осмотрительным, прежде чем верить предыдущим утверждениям, хотя самый факт веры в них совершенно совместим с долгом каждого из членов Т.О.

Интересно заметить, что причины, порождающие наиболее заметные различия во мнениях, за исключением различий в умозрениях о Христе, упомянутых выше, заключаются в фактах, не имеющих отношения ни к жизни, ни к морали. Хотя и очень интересно знать их, но они находятся вне причин, которые руководят человеческой жизнью. На жизнь и мораль глубоко влияют знания миров астрального и ментального, называемых чистилищем и раем, также как и знания мыслеформ и форм желаний, низших аур и других аналогичных фактов. Но этот обширный отдел сверхфизических изысканий представляет наиболее затруднений для обыкновенного человека при изучении его. Доктрины о братстве людей, о перевоплощении и карме могут быть преподаны на основаниях разума, независимо от сверхфизических исследований, но разумеется, эти учения могли бы стать еще более доказательными и имели бы более прочные основания при знании явлений сверхфизических. Отдел сверхфизических явлений наиболее для нас полезный, более других для нас и доступен. Он может быть исследован большинством изучающих, и исследователи этого отдела явлений в достаточной степени сходятся в своих мнениях о нем. В каждом научном исследовании какой-либо отрасли знания могут встретиться подобные же небольшие различия. В последующем мы и займемся изучением этих различий.

Обращаясь к рассмотрению сверхфизических исследований, мы покидаем область откровения и входим в царство науки. Есть великие истины, известные лишь Учителям и которых никто из нас ни достигнуть, ни исследовать не может. Если Учителя делают известными некоторые из них, то люди, получающие такие истины, вольны их принять или не принять, в зависимости от их мнения и от степени авторитетности источника, откуда они исходят, или доверия, которым они облекают лиц, передающих эти истины. Когда же мы приступаем к исследованию других миров, прошлого Земли, различных последовательных эволюций нашей Солнечной Системы, или станем рассматривать расы и подрасы, или займемся чтением истории прошлого, имеющего отношение к истории человечества, или не относящегося к ней, когда мы приступаем к таким изысканиям, — мы уже выходим из области откровений и вступаем в царство научных исследований и наблюдений. Эти изыскания требуют таких же точно методов, как и обыкновенные научные исследования; и тут необходима та же осторожность в принятии конечных выводов, та же готовность снова повторить произведенные опыты, перестроить устарелые теории, изменить заключения, основанные на неудовлетворительных данных. Все эти истины, ставшие общим местом при чтении работ по ботанике или электричеству, и которые мы всегда имеем в виду при чтении обыкновенных научных работ, все они имеют место при изучении и исследованиях гораздо более тонких, чем в обыкновенной науке. Исследователи производят опыты и столько придают веры своим наблюдениям, сравнивая их с наблюдениями других лиц, как и в том случае, если какой-нибудь ученый производит изыскания в области более материальной. И те, и другие излагают свои наблюдения, но не требуют, чтобы их утверждения считались святыми истинами, перед которыми лишь можно преклониться, но не оспаривать их. Изучающие оккультизм должны проникнуться этой истиной, в особенности, когда им приходится иметь дело с людьми, психические чувства которых развиты лишь немного слабее, чем их собственные, тем более, что со временем эти чувства сделаются достоянием всех людей. Будет ли это через 50, 100, 500 лет, но они уже развиваются и в настоящее время в известной степени все уже ими обладают, а у многих людей они уже сильно развиты. Настоящие способности производить психические, т. е. сверхфизические исследования становятся опасными и даже гибельными, когда на них смотрят не просто как на результат трудного процесса преждевременного развития, а как на Божий дар, а лицо обладающее ими считают сибиллой древних времен, устами которой говорит Божество. Способности эти суть лишь более тонкие и более глубоко проникающие, чем физические чувства, но они всё же принадлежат, как и эти последние, к миру феноменальному. Ценность наблюдений, произведенных с помощью их, настолько же зависит от кропотливого внимания при наблюдении исследуемых предметов, насколько и от научной точности, с которой наблюденные факты были переданы. Некоторые сочтут, пожалуй, слишком холодным и прозаичным такой способ рассмотрения вопроса, облеченного для них тайной или наваждением. Но не лучше ли совершенно освободиться от этой тайны и наваждения, которые лишь доказывают, что люди не имеют никакого представления о методах сверхфизических исследований. Не лучше ли быть осторожнее и не логичнее ли будет отдать себе ясный отчет в том, что наблюдения при помощи астрального зрения состояний после смерти не более фантасмагоричны, чем наблюдения природы с помощью зрения физического? Во втором случае не более и не менее тайны и фантасмагории, чем в первом, а в равной мере. И настолько же чудесно и таинственно видеть маргаритку как и ангела. Для глаза умеющего наблюдать, заход и восход Солнца столь же полны видений, как и отражения переливов красок ауры.

Я сказала, что есть обширная категория сверхфизических фактов, знание которых, даже частичное, влияет на жизнь людей. Самый факт знания этих вещей не только расширяет наше понятие о жизни вообще, но оно и очень важно для устроения нашей повседневной жизни. Если бы мы увидели условия посмертного существования и увидели бы в какой они зависимости от условий нашей земной жизни, то с этого же момента мы стали бы стараться действовать таким образом, чтобы обеспечить себе в будущем благоприятные условия. Жизнь наша не прерывается, и познание миров за завесой смерти имеет существенную важность для здравого и чистого направления нашей жизни на земле. В сущности мы ведь живем одновременно во всех мирах, и есть люди, число которых возрастает с каждым днем, более или менее способные к восприятию вибраций тонкой материи, входящей в их состав. Надо радоваться, что касательно этих наблюдений все исследователи согласны между собою в саном главном, разница заключается лишь в деталях. На эти темы существует объёмистая литература как в Теософическом Обществе, так и вне его, и лишь самая незначительная разница может встретиться в утверждениях, относящихся к этим фактам. Поэтому будет полезно понять, каким образом могут и должны явиться эти различия даже в случае наблюдений опытных ясновидящих.

Есть большая разница между исследованиями физическими и сверхфизическими, происходящая вследствие применения для исследований первого и второго рода совершенно различных аппаратов. Если учёный, ограничивающий сферу своих исследований физическим планом, желает рассмотреть предметы, ускользающие от его зрения вследствие отдалённости или их малого размера, то он пользуется внешними аппаратами, например микроскопом, телескопом или спектроскопом, между тем как в подобном случае исследователь мира сверхфизического сам в себе разовьет аппарат, необходимый для исследования. По замечанию М. Бергсона интеллект влияет на неорганическую материю путём её расположения, между тем как инстинкт производит изменения в материи органической, превращая её в необходимые органы чувств в самом теле. Тут есть нечто общее между сверхфизическими исследованиями и инстинктом, потому что при этих исследованиях также вырабатываются необходимые аппараты из живого организма и здесь также влияет интеллект. Желая видеть, человек создает себе органы зрения из собственной материи, особенно обработанной для этой цели. Настойчивым и хорошо направленным усилием воли надо сперва развить новые органы и затем уже с помощью разума научиться употреблять их как аппараты для наблюдения миров, из которых был взят материал для их созидания. Оккультист всё же имеет преимущество перед своим коллегой, работающим на физическом плане: между тем как этому последнему приходится работать с помощью аппаратов, тонкость которых не может перейти известного предела, оккультист может создавать всё более и более тонкие аппараты, пока он не дойдет до исследования самых малых величин нашей системы. Когда он перейдет границу Солнечной Системы, он снова будет иметь возможность создавать новые аппараты для исследования в тех новых условиях, который могут представиться.

Мы должны помнить, что когда исследование производится с помощью органов чувств, исследователь работает, находясь в этот момент на высших планах. Чем тоньше оболочка, в которой он работает, тем легче для него управлять своими чувствами для наблюдения планов, которые ниже этой оболочки. Эго наблюдает, управляемое самим Духом, который и есть наблюдатель, вселяющий в наши тела свою способность познавать, проявляющуюся через посредство органов чувств, созданных в теле. Эти органы чувств, работающие на низших планах, астральном и ментальном, подчинены условиям, сходным с теми, в которых работают чувства физические и понять которых не представляется затруднений.

Рассмотрим, например, каким образом мы пользуемся органом зрения. Мы говорим, "я вижу", "я наблюдаю". Но я полагаю, что очень мало людей, анализирующих сложность этого факта зрения, кажущегося им очень простым. В акте зрения главную роль играет память и очень мало в нем настоящего видения. То, что мы называем зрением — сложный акт, состоящий из передачи раздражения, вызванного предметом на ретине, и воспоминанием о бывших впечатлениях, вызванных тем же предметом или ему подобным. Мы не просто видим предмет нашими глазами; мы собираем в нашей памяти массу аналогичных изображений и, соединяя их все в нашем настоящем восприятии, мы говорим: "я вижу". Полезно отдать себе ясный отчет в этом факте. Смотря на фотографию нашего друга, мы его узнаём; ребенок и собака не могут найти аналогии между плоским изображением, представляемым картиной, со своим отцом или любимым хозяином. Когда мы в первый раз в своей жизни видим группу испанцев или индусов, мы говорим: "как они похожи один на другого", — мы их всех смешиваем, что случается и с ними по отношению к нам. В массе подобных предметов мы прежде всего замечаем их общие черты, т. е. их общее сходство. По мере же накопления чувственных впечатлений мы постепенно начинаем отмечать их отличия и несходства. На самом деле мы различаем предметы с помощью несходства. Сначала мы улавливаем тип вообще, а затем начинаем видеть второстепенные отличия. Про пастухов говорят, что они знают каждую из своих овец, но для нас они составляют только одно стадо. На самом деле вначале мы замечаем очень мало сторон наблюдаемого предмета, и лишь после того, как мы его видели много, много раз, мы начинаем приблизительно согласовывать свои восприятия с наблюдаемым предметом. Так как прошлые опыты каждого из нас имеют значительные различия, то мы и видим вещи каждый по-своему. В каждое новое наблюдение мы вносим целую массу различных воспоминаний, которая и изменяет наше настоящее восприятие. Таким образом, если даже исключить причины недостатка внимания, люди всё же будут видеть физические предметы различными, потому что важнейшая сторона восприятия — память прошлых впечатлений — изменяется соответственно с каждым индивидуумом.

Приложим все эти выводы к наблюдениям на астральном плане. Точность наблюдений на астральном плане находится в большой зависимости от давности получения наблюдателем способности видеть в астрале. По мере того, как он свыкается с этим миром, он яснее замечает различия и менее обманывается в сходстве предметов. Увидевши какой-либо новый для него предмет, он его сейчас же отличит из числа однородных с ним предметов, между тем как неопытный наблюдатель найдет лишь сходства и не заметит различий. Точность наблюдений на астральном плане будет зависеть от приобретенного опыта и памяти. В отчете о наблюдении в течение первого часа всегда заметна ошибка в сторону чрезмерного сходства, и начинающий отметит эти сходства там, где более опытный ясновидящий будет наблюдать различия. Лишь постепенно астральное зрение становится более точным и получает способность отмечать больше подробностей.

Затем мы должны также отметить различия, происходящие либо от недостаточной точности в самом наблюдении, либо от неточности в описании этого наблюдения. Всё это происходит по большей части от неравной способности сосредоточения своего внимания при рассматривании предметов или событий. У некоторых людей внимание постоянно блуждает, перелетая, как бабочка с одного цветка на другой, — такие люди совершенно неспособны к точному наблюдению, а также и к точной передаче видимого. В этом мире не только чрезвычайно редко встречается способность к точному наблюдению, но и само свойство памяти, запечатлевающей виденное, очень различно для каждого наблюдателя. Если сделанные наблюдения не записаны тотчас же, то разумеется, в сделанные записи вкрадутся неточности. И во избежание неточностей всего лучше иметь около себя другое лицо, которое записывало бы всё происходящее во время наблюдений. Тогда ясновидящий может очень тщательно наблюдать за находящимися перед ним предметами, между тем как секретарь заносит описание этих предметов дословно, как ему передаёт ясновидящий. При таком способе никакая ошибка памяти не уменьшит точности описания. Таким именно образом и делались одновременно двумя ясновидящими наблюдения, результаты коих собраны теперь в книге "Man Whence, How and Whither" ("Человек, откуда, как и куда"). Эти ясновидящие останавливались до вторичного рассмотрения неясных пунктов и выяснения трудных вопросов, между тем как два секретаря, изолированные один от другого, записывали всё, что было сказано, до самого незначительного восклицания. Чем более высокий план видения применяется, тем полезнее, чтобы ясновидящий и секретарь были двумя разными людьми. Опытный наблюдатель не нуждается в помощи другого лица, исследуя низшие планы, которые уже хорошо ему известны вследствие частых наблюдений. Обыкновенно он уже вполне сознательно живет одновременно в трех мирах, где и чувствует себя очень хорошо. Наблюдения же в менее известных мирах требуют большей сосредоточенности и внимания, и дружеская помощь секретаря тогда драгоценна.

Другой элемент, вносящий многие наружные различия, зависит от различного интереса к тем или другим вещам у разных наблюдателей. Если бы случилось, что одну и ту же одинаково незнакомую для них страну посетили бы артист, политик, изучающий религии, ремесленник и совершенно праздный человек, и потом описали бы эту страну своим друзьям, то как различны были бы эти описания. Судя по описаниям человека искусства можно было бы подумать, что весь город состоит из собраний художественных произведений, мастерских живописи и скульптуры, концертных залов, музеев, и что искусство составляет самое главное занятие его жителей. Политик рассказал бы о дебатах и митингах, о борьбе классов и интригах государственных деятелей; изучающий теологию сделал бы очерк о сановниках церкви, обсуждающих вопросы теологи, различные доктрины или вопросы о сектах. Ремесленник отметил бы условия работы, положение торговли, различные ремесла, которыми занимаются жители, и представил бы всю нацию как мастеровых людей. Праздный человек рассказал бы в своих письмах о театрах, концертах, балах, обедах, о светской болтовне, о модах. Их общий корреспондент, которому эта страна была бы неизвестной, сделал бы о ней, судя по всем этим сообщениям, совершенно различные заключения. Тоже самое можно было бы сказать и о различных описаниях астрального и ментального миров. Они по большей части получают индивидуальную окраску. Обыкновенный человек замечает лишь те проявления жизни, которыми он более всего интересуется. И только опытный ясновидящий с хорошим навыком даёт довольно беспристрастные, полные и согласованные во всех своих частях отчеты.

Кроме того, многие описания астрального мира носят совершенно местный характер. О нём говорят, как если бы он был величиною с Бирмингем или Глазго, тогда как он значительно больше мира физического и населен целой массой различных индивидуальностей и другими существами. Многие говорят о нем, как будто бы его можно было осмотреть в несколько часов, между тем как на самом деле очень немногие люди едва ли знают и десятую долю его многочисленных и разнообразных проявлений. Наблюдатели исследуют различные категории индивидуальностей, по большей части некоторых развоплощенных существ, как будто бы в этом мире не было ничего другого интересного, вследствие чего и получают лишь неполную картину. Предположим, что обитатель отдаленной планеты был бы перенесен на Землю и приведен в самый ужасный квартал Лондона, что там его поводили бы по улицам и показали бы образ жизни обитателей этого квартала. Предположивши, что наш посетитель, изучивши всё это, был бы сейчас же перенесен в свое далекое отечество и сделал бы там описание виденного, мы убедились бы, что его отчет, поскольку он касается беднейших кварталов Лондона, мог быть и верен, но тем не менее он дал бы весьма неверное представление о всей нашей Земле. Как на аналогичный этому факт можно указать на небольшую и очень интересную книжечку "The Grey World" ("Серый мир"). В ней очень верно описаны различные мрачные стороны существования, но число людей, которым приходится проходить через эти условия существования, в сущности, весьма ограничено. Они являются испытаниями лишь для тех, кто не может оторваться от физической жизни и остаётся значительный период времени после смерти в своем эфирном двойнике вместо того, чтобы быстро сбросить его и перейти в мир астральный.

Есть ещё и другие затруднения, относящиеся к природе самого астрального зрения. Оно отличается от физического зрения не только тем, что любая часть астрального тела может служить органом зрения, но еще и тем, что наблюдатель видит все вещи насквозь и со всех сторон одновременно, вследствие чего предметы принимают совершенно иной вид, чем на физическом плане, и их задняя и передняя стороны, внутренняя и внешняя в начале наблюдений часто смешиваются. Кроме того и собственные мыслеформы представляются наблюдателю как самостоятельные небесные существа. В астральной материи создаются формы мыслей наблюдателя, и он может увидеть пред собою великолепный пейзаж, не подозревая, что он сам его и создал. Он видит именно то, что и ожидал увидеть, ожидание это и создало образы, представляющиеся ему предметами. Воспоминания о земном также облекаются в форму на астральном плане, и люди одного типа мышления живут среди обстановки и событий, созданных ими коллективно. Для неопытного новичка астральный мир является таким же нереальным, как и физический для новорожденного ребенка. Оба должны изучать условия существования в мире, где они очутились.

Здесь является вопрос об оккультной тренировке для желающих получить указания. Существует значительная разница в способах изучения в зависимости от того особого луча, которому следуют Учитель и ученик. Я позволю привести себя и Ч. Ледбитера как противоположные примеры в изучении астрального мира. Ледбитера постепенно и тщательно стали тренировать, как только пробудилась у него способность астрального зрения. Более продвинувшийся ученик всё время следил за ним, постоянно спрашивая его: "Что вы видите?", поправляя его ошибки, истолковывая представляющиеся затруднения, до тех пор, пока наблюдения ученика не стали точными и им можно было верить. Что касается меня, то я была сразу брошена в астральный мир, где мне было предоставлено ошибаться, затем я замечала свои ошибки, исправляла их сама и училась собственным опытом. Ясно, что вследствие таких различных методов изучения и результаты должны были получиться также различные. Который из методов лучше — этого нельзя сказать, — первый предпочтительнее для подготовки наставников, а второй лучше как тренировка для моей особой работы. Со временем у каждого разовьются такие же способности, только в различной степени совершенства. Если бы люди вместо того, чтобы ссориться из-за различий, научились бы использовать эти различия, работая совместно и дополняя друг друга, то для всех это принесло бы гораздо большую пользу. Одни были бы способны замечать подробности, другие — воспринимать в общих крупных чертах. В совместной работе можно было бы сделать гораздо больше, чем работая в отдельности.

По мере того, как способность видения совершенствуется, вид вещей изменяется. Нашу Землю называют шаром. Затем приходится убедиться, что это собственно не шар, но физическая оконечность формы, состоящей из более тонких видов материи. Для нас с земной точки зрения наша Солнечная Система представляется нам состоящей из шаров, обращающихся по орбитам вокруг центрального Солнца. Если же смотреть на нее с более высокого плана, она представляется в виде лотоса, простирающего в пространство свои лепестки. Его золотое сердце — Солнце, а оконечность каждого лепестка представляет собою какой-нибудь мир. Но разве неправ говорящий о нашем мире как о Земном Шаре? — нисколько. — Это название для физического плана для него самое подходящее, но потом приходится смотреть на вещи другими глазами. Здесь на земле мы видим все вещи настолько неясно, как будто бы мы рассматриваем какую-то картину через дырки закрывающего её покрывала. Мы видим через эти дырки лишь окрашенные пятна — сбросьте покрывало, и пятна обратятся в части платья, руки, лица. К сожалению, чувства наши более скрывают от нас, чем дают возможность воспринимать: они нам дают возможность наблюдать лишь через дырки в стене, их ограждающей. Они нас часто обманывают, но всё же, несмотря на все их недостатки, мы должны извлечь из них наибольшую пользу. Лучше иметь в стене вставленные куски какого-нибудь просвечивающего камня, чем вовсе не иметь окон.

Кроме того, наблюдатель растет и развивается, как и все люди, и лет через 20 наблюдения будут сделаны точнее и полнее прежних, если только за это время он не останавливался в своём развитии. Если же развитие продолжалось непрерывно, то он будет обладать и гораздо более совершенными способностями, позволяющими быть более и более точным и ясным, чем прежде. Если изучающие оккультизм не примут во внимание, что изыскания этого порядка производятся наблюдателями, которые постепенно всё развиваются, то каждое новое открытые для них будет целым переворотом. Сверхфизические изыскания похожи на изучение ощупью нашими учеными мира физического. Высшие чувства всё утончаются, а ученые придумывают и выделывают всё более и более тонкие инструменты для наблюдений. Отчеты оккультных изысканий должны быть рассматриваемы, как работа, исполненная с возможною точностью, но которая со временем будет ещё более полной и точной. Мы сами, непрерывно изменяющиеся, изучаем бесконечный мир, и самое худшее — это смотреть на нашу работу как на евангельскую истину. В Теософическом Обществе не существует абсолютного и непреложного авторитета.

Позвольте мне привести в пример мои и Ледбитера изыскания об атоме в 1895 г. и в 1907–1908 гг. В 1895 году мы утверждали, что физический атом диссоциируется, обращаясь в астральную материю, и это было именно то, что мы в действительности видели. Применив более высокую степень ясновидения в 1907–1908 годах, мы нашли, что между исчезновением физического атома и превращением его в материю астральную происходит еще целый ряд диссоциаций, обращающих физическую материю сперва в мельчайшие эфирные сферы, а затем — их воссоединение с астральной материей. Аналогичные случаи имеют место при изучении предмета с помощью микроскопа в зависимости от большего или меньшего увеличения. Если вы например описываете предмет, рассматривая его при слабом увеличении, то вы замечаете частицы отдельные и частицы, соединенные вместе, что вы и отмечаете в отчетах ваших наблюдений. Взяв более сильное увеличение, вы замечаете тонкие нити материи, невидимые при слабом увеличении, соединяющие в целую цепь отдельные частицы, казавшиеся разъединенными. Нельзя сказать о первом наблюдении, что оно было неверным — оно точно представляло всё, что можно было усмотреть при слабом увеличении, видимость предмета. Всякое ясновидение может нам дать только наружный кажущийся вид, и мы должны быть уверены, что эти данные всегда будут несовершенны; по мере того, как мы поднимаемся от одного плана на следующий, наши чувства совершенствуются, и мы таким образом получаем более точное представление о всех предметах.

Лишь очень опытные и много упражнявшиеся ясновидящие могут избежать ошибок, которые делаются при наблюдениях через покровы своих мыслеформ, что и представляет собою новый источник различий. Неопытный ясновидящий, принадлежащий к католической церкви, увидит на небе Пресвятую Деву, младенца Иисуса и святых. Индус — Шри-Кришну и Махадэву, буддист будет сидеть, в экстазе созерцая Будду, а вокруг будут видны сонмы ангелов и дэв. Обстановка каждый раз создается самим ясновидящим и меняется каждый раз. Каковыми же представляются чистые факты вне этих рамок? В дэвачане каждый человек созерцает и поклоняется образу, созданному своей верой, и через каждый из этих образов Господь изливает свою жизнь и любовь и принимает пылкую любовь своих поклонников. И все поклоняются Ему, создавая для него различные формы. И дивно, что каждому дано видеть в дэвачане божество в том образе, который на земле был близок его сердцу, и человек не чувствует себя поэтому чужим в доме Отца своего. Всеблагий Отец уже на пороге встречает его приветливой улыбкой. К какой бы религии ни принадлежал неопытный ясновидящий, он вместе со своими единоверцами видит образы, которым они вместе поклоняются, и полагает, что других образов в дэвачане и не существует. Опытный же ясновидящий созерцает верующих всех религий и понимает, что каждый из них создает свой образ божества, и что эти образы оживляются для них единой и божественной жизнью. Опытный ясновидящий, читая описания рая в христианских, буддийских или индусских книгах, узнает описанные там предметы; таким же образом он может видеть всё виденное Сведенборгом, или всё, что описывалось многочисленными развоплощенными сущностями. Различия не производят на него впечатления невозможности ничего узнать точно, как некоторым это кажется вследствие огромного разнообразия подробностей, напротив того, он видит, как много истинного сокрыто этим разнообразием. Случается также, что какое-либо по-видимому резкое различие наведет его на след неуловленного им факта и даст ему новое знание, потому что мы нередко из самых для нас неприятных вещей извлекаем более всего знаний. Вещи, не производящие на нас сильного впечатления, в особенности факты или представления о них, еще не воспринятые нами лично, очень часто дают нам знания чрезвычайно важные для нашей духовной жизни.

В заключение я скажу, что мы, конечно, должны быть достаточно сильными, чтобы решиться отойти от мнения другого лица, когда наше собственное мнение составлено окончательно, но вместе с тем должны с готовностью прислушиваться к взглядам и мнениям, с которыми мы не согласны. Я не согласна с доктором Штайнером во многих пунктах, но я первая обратила внимание англичан на его книги и предоставила место его статьям на страницах "Теософиста". Я советовала ознакомиться с изложением его взглядов именно потому что они отличаются от моих. Я считаю, что разница во взглядах нисколько не обязывает нас предать друг друга остракизму, или желать исключения из Теософического Общества. Мы стряхнули с плеч тяготивший нас гнет; мы не должны создавать нового ярма, которое пришлось бы разбивать нашим будущим поколениям.

Никто из нас не знает полной истины; мы еще слишком далеки от всеобъемлющего видения Тех, которым нечему больше учиться в нашей Солнечной Системе. В далеком будущем, в будущих поколениях, в которые мы тоже войдем в других телах, будут всё расширяться границы познанного и стремиться далее к неизвестному. Мы не хотим, чтобы наши руки были связаны тогда истинами теперешних изысканий, которые были бы возведены в степень догматов священных писаний, ни чтобы наши мнения превратились бы в строгие застывшие церковные уставы и стали бы стенами, преграждающими нам дальнейший путь.

Не будем такие слишком поспешно принимать и верить всем явлениям ясновидения. Интуиция — способность, более высокая, чем наблюдение. И многие духовно мыслящие люди интуитивно держались великих религиозных истин, хотя открытые наукой факты казалось и доказывали их несостоятельность. Сами по себе факты не изменились, но более полное наблюдение раскрыло их новые стороны, вследствие чего первоначальные заключения изменились, поэтому интуиция в конце концов и будет подтверждена успехами той же науки, которая с нею боролась. Если интуиция восстает против некоторых открытий того или другого ясновидящего, то читатель должен отнестись терпеливо и отложить до времени свой приговор. Он может ошибиться и считать свои предрассудки за интуицию. В таком случае он это скоро и заметит. Но он может быть и прав, и хотя самый факт и будет верен, но способ его рассмотрения и толкования может быть и ошибочным. Такая ошибка быстро будет исправлена всё возрастающим знанием.

Исследования, производимые членами Теософического Общества, не могут принести ему никакого вреда. Третья цель Общества оправдывает их работу. Но оно могло бы пострадать от слепого рвения тех, которые безусловно верят лишь одному исследователю, оговаривая других. "Всё испытывайте, хорошего держитесь" — будем же стараться как можно усерднее учиться, будем насколько возможно вникать во все утверждения, будем жить в мире со всеми и, прошу вас, распространять на всех то право свободы, которое мы требуем для себя.

Примечания

1

А также и представлениям современной науки. — Прим. ред.

(обратно)

А. Безант Сверхфизические исследования

Предисловие

Сверхфизические исследования

Примечания

1

Оглавление