Кедров Константин - АДАМ КАДМОН

АДАМ КАДМОН - ЧЕЛОВЕК-ВСЕЛЕННАЯ

"Художественное творчество выявляет нам космос, проходящий через сознание живого существа" - эта мысль В. Вернадского весьма глубока и по-настоящему еще не раскрыта. Мы привыкли обращать внимание лишь на субъективную сторону творчества, но роль живой, да еще мыслящей материи важна в мироздании. Открытие в космологии антропного принципа свидетельствует о чрезвычайно тонкой подстройке важнейших физических постоянных к мыслящему и воспринимающему объекту.
Художник может увидеть тайны космоса, недоступные бесстрастным приборам. Менее всего поддается научным методам пограничная область, где отвлеченные математические формулы, внешне абсолютно далекие от личного опыта человека, могут стать чувственной реальностью художественного мира.
В начале века выдающийся писатель и филолог Андрей Белый как бы мимоходом обронил такие слова; "Если бы мы сумели вдруг вывернуться наизнанку, увидели б мы вместо органов (печени, селезенки и почек), почувствовали бы Венеру,
Юпитер: планеты - суть органы".
На первый взгляд может ноказаться, что здесь чисто художественная игра воображения. Во всяком случае, автор не уделил этой мысли большого внимания, зафиксировав ее среди без-Дны других, более важных для него моментов. Не трудно догадаться, что в основе странной идеи выворачивания лежит глубоко интимное личное переживание писателя. И действительно, за два года до этого в автобиографической повести "Я" (1919) Андрей Белый вспоминает, что произошло с ним в Египте на вершине пирамиды Хеопса:
"Образовались во мне как... спираль: мои думы... закинь в этот миг свою голову я, не оттенок лазури увидел бы в небе, а грозный черный пролом... Пролом - меня всасывал (я умирал в ежедневных мучениях); был он отверстым в правду вещей... становился он синею сферой... тянул меня сквозь меня, из себя самого излетал я кипением жизни и делался сферою, много-очито глядящей на центр, находя в нем дрожащую кожу мою точно косточка сочного персика было мне тело мое, я - без кожи, разлитый во всем, - Зодиак".
Однако и это космологическое выворачивание важно здесь писателю лишь потому, что оно довольно точно передает его чувство безнадежной влюбленности.
Много лет спустя в романе "Москва" он снова вспомнит о вы-ворачивании и наделит этим ощущением мечтательницу Лизашу:
"Что ж делать: "оттуда" жила.
"Здесь" влачилась русалкой больною. Немела порой; и - разыгрывалось, что идет коридором, во тьме; все скорее, скорее, скорее - спешила; летела; и чувствовала - коридор расширяется в ней, оказавшись распахнутым телом, вернее, рас-пахом сплошным ощущений телесных, как бы отстающих от мысли, как стены ее замыкающих комнат; и переживала манд-ровской квартирою тело.
Отсюда в мыслях - бежала, бежала, бежала, бежала.
И - знала: сидит; все ж бежала: в прозариванье, из которого били лучи; точно солнце всходило; спешила к восходу: понять, допонять; будто "я" разрывалося, став сквозняками ман-дровской квартиры; "оттуда" блистало ей солнце, составленное из субстанции "Я", обретающих осмыслы в "мы", составляющих солнечный шар.
Этот солнечный шар называла она своей родиной.
- Лизаша, вы здесь? - выходила из двери мадам Вулеву. И огромная сфера сжималась до точки...
Так сознанием вывернуться из мандровской квартиры умела. Но стоило сделать движение - сфера сжималась до точки: до нового выпрыга".
Здесь выворачивание облеклось в массу реалий: темные коридоры, человеческое тело, разлетающееся веером по кругу сферы. Появился взгляд изнутри и снаружи одновременно. Более четко стали выявляться чисто математические реалии: что будет, если человек вывернется в космос.

К этому времени окончательно вошла в сознание общая теория относительности А. Эйнштейна, а затем и космологическая модель Фридмана, где вселенная выглядела четырехмерной сферой, расширяющейся из точки первоначального взрыва. Поместив в эту точку сферы Лизашу, Белый одушевил новый космос, хотя опять же для него была важна не космология, а некое душевное состояние человека, которое иными средствами не передашь.
И все же фантазия писателя зиждется на весьма плодотворной космологической идее, еще и до настоящего времени не выявленной полностью. Назовем ее космологическим вывора-чиванием или (воспользуемся термином сегодняшней космологии) антропным сингулированием.
Для математика не составляет труда вывернуть наизнанку сферу вселенной до некой точки сингулярности (бесконечной кривизны), за которой физике делать нечего. Этим занимается сегодняшняя космология, исследующая загадочные области черных дыр. У Андрея Белого выворачивание осуществляется здесь, на земле. Имеет ли это какое-либо отношение к новым космологическим моделям? Да, ответил бы математик Павел Флоренский. Его книга "Мнимости в геометрии" вышла в начале 20-х годов. В ней Флоренский ставит мысленный эксперимент, основанный на законах теории относительности. Что будет с телом, мчащимся во вселенной со скоростью, близкой к световой? Физически оно превратится в свет, геометрически оно как бы вывернется через себя во вселенную. Автор заканчивает книгу вопросом: обязательно ли мчаться с такой головокружительной и практически недостижимой скоростью или выворачивание возможно в обычных физических условиях в привычном нашему глазу трехмерном пространстве?
Опыт Андрея Белого свидетельствует о том, что такое выворачивание возможно по крайней мере на творческом и психологическом уровне. Но что такое творчество? Ведь, по мысли Вернадского, это и есть выявленный "космос, проходящий через сознание живого существа".
Книгу "Мнимости в геометрии" П. Флоренский написал, анализируя неевклидову геометрию Лобачевского, а Вернадский неоднократно высказывал мысль: пространство живого вещества может оказаться неевклидовым. Творчество же и психология удел высшей формы живого. Одним словом, есть все основания отнестись к метафоре о выворачивании со всей серьезностью.
Размышления Вернадского о распространении сферы ра-зума во вселенной, о научной мысли как о "планетарном явлении", об особой космической роли художественного мышления сегодня обретают вполне конкретные очертания. Не стоим ли мы на пороге той революции, когда наши представления о месте человека в мироздании потребуют новой коперниковской реформы. На сей раз потребуется отказ от абсолютизации таких понятий, как "внутреннее" и "внешнее". Теория относительности показала иллюзорность "абсолютного времени" и "абсолютного пространства" - их просто нет; но на уровне обыденного опыта мы не учитываем относительность пространства и времени, как не учитываем шарообразность Земли, когда ходим по ней. На чисто человеческом уровне земля по-прежнему плоская, а Солнце по-прежнему вращается вокруг нас, как это было до Коперника и даже до Птолемея.
Почему так? Обыденный внешний земной опыт дает человеку именно такую реальность. Однако сфера человеческого разума распространяется в космос, и совершенно неожиданно выявляется одна поразительная закономерность. Чем дальше в космос, тем ближе к человеку, к его душе. Так "абсолютное пространство" и "абсолютное время" - это подарок отвлеченной науки. На эмоциональном, художественном и психологическом уровнях человек всегда считал эти реальности относительными. Князь Мышкин в романе "Идиот" говорит о бесконечно дымящемся мгновении, когда "один день как тысяча лет и тысяча лет как один день". Он вспоминает поэтическую притчу о Магомете, выронившем кувшин с водой: и прежде нежели из черепков вылилась вода, он успел обозреть все пределы Аллаха.
С такими реальностями человек не сталкивается в обычной жизни, поскольку относительность времени и пространства ощутима лишь при скоростях, близких к скоростям света; однако наш внутренний душевный опыт приемлет космос, открытый Эйнштейном, как нечто близкое и родное.
Можно было бы расширить круг таких примеров, но и без того уже ясно, что душевный и интеллектуальный опыт человека является как бы косвенным источником информации о реальностях мироздания, недоступных внешнему обыденному опыту человека. таким планетарным явлением, как искусство и внутренний мир человека.
Естественно возникает вопрос: а не существует ли некий единый код живой и неорганической материи, лежащей в основе такого единства научной и художественной мысли?
В 1982 году в статье "Звездная книга" в журнале "Новый мир" я обозначил общие контуры такого единства, обозначив их термином "метакод". Согласно метакодовым представлениям, все реалии пространства и времени относительны. Верх-низ, правое-левое, большое-малое, далекое-близкое долгое-быстрое - все менялось местами в искусстве с такой же легкостью, как и в современной космологии. По наблюдениям П. Флоренского, таково пространство "Божественной Комедии". Спускаясь в глубины Ада, Данте выходит к вершинам Рая. Таким же образом, спускаясь в колодец или в дупло дерева, герои сказок оказываются на небе. Герой фольклора может уместиться в любом пространстве, которое намного меньше его. Крошечка-Хаврошечка входит в одно ушко и выходит из другого. Три огромных царства; медное, серебряное и золотое с небом, луной и звездами можно скатать в яйцо, а яйцо спрятать в карман. Громадный джинн может быть запечатан в кувшин. Превратившись в муравья, Иванушка свободно проникает в трещинку небесной хрустальной горы. Царевна "выворачивается из кожуха" маленькой лягушки. И очень часто относительность верха-низа, большого-малого напрямую связана с космосом. Не все помнят, что царевна-лягушка ткет из лучей звезд небесное полотно, мелет зерно на звездной мельнице, печет звездный хлеб. Художественное и психологическое время-пространство (хронотоп) структурно совпадает с новейшей космологией - вот что интересно.
С другой стороны, в этом нет ничего удивительного. Функциональная асимметрия правого и левого полушарий мозга сегодня известна. В целом возникла такая картина: правое - эмоции, левое - логика. Хотя в жизни все переплетено, ясно, что научное познание больше связано с доминантой левого полушария, а художественное тяготеет к правому. Мы как бы обладаем двумя равноправными моделями, и нет ничего удивительного в том, что на каком-то витке познания оба кода сливаются в метакод. Здесь в равной мере участвует и научное, и художественное видение,
Вернемся теперь к интуитивным прозрениям Андрея Белого о выворачивании в космос. Есть ли здесь нечто абсолютно новое по сравнению с известными художественными моделями? Есть, несомненно.
По сути дела, здесь человек впервые соприкоснулся с от-юсительностью внутреннего и внешнего, что даже в сказках обнаружить довольно трудно. Вернадский, уделявший громадное ;нимание особой значимости асимметрии правого и левого в дальнем мире, фактически пролагал пути к более пристальному изучению и других характеристик пространства (верх-низ, правое-левое, внутреннее-внешнее).
Реально с относительностью верха и низа человек соприкоснулся лишь в невесомости. Хотя у Ж. Верна, а позднее у Циолковского невесомость была подробно описана, все это для каждого, кто не побывал в космосе, это простран-тво так и останется по-человечески неосвоенным. Нет под ногами земли, нет тяжести, нет разницы между понятием лежать" и "стоять" - в невесомости это одно и то же. В настоящее время человек идет в космосе по пути имитации ривычных земных условий, но это возможно лишь до какого-то предела. Между тем духовное, художественное, пси-ологическое внедрение в космос не имеет пределов. И здесь аша мысль пока что крайне, говоря словами Пушкина, "ле-ива и нелюбопытна".
Программа Вернадского предусматривает непрерывное озрастание роли живого и мыслящего существа в космосе. обычно мы представляем себе чисто технический путь такого расширения. Между тем техническая экспансия имеет свои пределы. Хотя могущество техники будет расти всегда, оно тем не менее никогда не выйдет за пределы, очерчиваемые возможностями самой техники. Рост духовного и интеллектуального могущества человека, в отличие от технического, действительно сопределен. Учение о ноосфере обычно воспринимают как про-Рамму нашего технического проникновения в космос. На самом деле ноосфера может беспредельно расширяться в грани-йх одной черепной коробки.
В ноосфере Вернадского художественному познанию ответа весьма важная роль. Мы же, говоря о ноосфере, все время стремимся в сторону левого полушария, то есть к науке. Изучение закономерностей метакода могло бы основательно выпрямить эту линию.
В чисто условном плане есть все основания говорить о возникновении "антропной физики и антропной космологии". Возможно, что предвестием были космологические образы Андрея Белого и Велимира Хлебникова. На первый взгляд может показаться, что нет никакой объективной связи между категориями физики или космологии и обычным, ненаучным отражением этих же реальностей в повседневной жизни, но это только при неглубоком подходе.
Понятие о тяжести по-разному отражено в законе всемирного тяготения и в обычной жалобе человека, что "на душе тяжело", однако между этими крайностями есть некоторая зависимость и тонкая взаимосвязь. Без психологического ощущения тяжести было бы невозможно открытие закона всемирного тяготения. Наша привычка делить познание на объективное и субъективное почему-то не учитывает третью, промежуточную субъектно-объектную область мира, где "внутреннее" и "внешнее" замещаются друг другом так же успешно, как "верх" и "низ" в невесомости.
Чувство тяжести и легкости не нуждается в специальных комментариях. Гораздо сложнее определить, что такое чувство внутреннего и внешнего. Эти направления в пространстве плохо изучены. Когда-то Вернадский продолжил исследования Пастера в области таких загадочных и, казалось бы, субъективных понятий, как "левое" и "правое". Его выводы о несомненной объективной значимости этих направлений сегодня блистательно подтверждены и в квантовой фивике, и в химии, и в биологии.
Не следует ли распространить эти исследования на сферу понятий "внутреннее" и "внешнее"?
Возвращаясь к метафорическим впечатлениям Андрея Белого, задумаемся, что произошло с писателем, создавшим мимолетно образ живого мыслящего существа, для которого нет внутреннего и внешнего. Это существо бесконечно распространено в космос и как бы объемлет себя мирозданием. Разумеется, существуют математические модели такого пространства в современной топологии, есть и физические эквиваленты такой структуры - это вселенная-микрочастица, получивши сразу три наименования: планкион, максимон, фридмон.

Герой Андрея Белого и почувствовал себя такой частицей-вселенной. Он внутри и вовне, в ограниченном и бесконечном объеме мироздания одновременно; говоря словами Тютчева: "все во мне и я во всем".
Другими эквивалентными моделями такого внутренне-внешнего пространства могут быть лист Мёбиуса, бутылка Клейна, двойная спираль, сходящаяся к центру и расходящаяся от него. Последнее заслуживает особого разговора. Двойная спираль составляет основу многих древних орнаментов, в то же время она довольно часто присутствует в космологических моделях галактик, черных дыр, двойных звезд, и она же, как оказалось, хранит наследственную информацию генетического кода в структуре ДНК. Новая наука о самозарождающихся системах - синергетика часто имеет дело с этой моделью на уровне знаменитых автохтонных волн.
У Борхеса есть описание знаменитой сферы Паскаля: центр ее везде, а радиус бесконечен. Это опять же структура, вполне соответствующая метафоре А. Белого. Художественная интуиция подсказала писателю такой образ человека-космоса, который идеально соответствует по своей структуре многим фундаментальным моделям макро- и микромира живой и неорганической материи.
В свое время К.Э. Циолковский в статье "Животное космоса" создал образ человека-сферы, как идеального обитателя космического пространства. Светящийся шар, питаемый светом, - это действительно оптимальное решение для жизни во вселенной Ньютона; но во вселенной Эйнштейна, пожалуй, более уместна модель Андрея Белого. Здесь сфера Циолковского как бы вывернута через себя внутрь и наружу, ей даны координаты других измерений. Такие геометрические преобразования возможны в неевклидовой геометрии, что опять возвращает нас к мысли Вернадского о неевклидовой геометрии живого вещества.
А что, если интуиция подсказывала Белому не фантастический, а вполне реальный прообраз человека космического? Такое существо, наделенное внутренне-внешним восприятием пространства, никогда не могло бы указать на границы своего тела, ведь любая веха означала бы, что здесь пролегает межа между человеком и космосом. Для героя Андрея Белого такой грани нет. Он объемлет космос изнутри и снаружи, как косточка обнимается мякотью персика. В метафоре Белого "мякоть" - это весь зодиак, но что мешает включить сюда весь "внешний" космос?
Учение Вернадского о'ноосфере не конкретизирует, какими путями расширяется область разума в мироздании. Вероятно, не последнее место занимает в этом процессе психологическое и художественное обживание некоторых реальностей мироздания. Многие из них напрямую связаны с космологическим выворачиванием, пережитым писателем.
Есть две реальности вселенной, где возможно антропное сингулирование (выворачивание), о котором рассказывает Андрей Белый. Это черные дыры и тела, мчащиеся со скоростями, близкими к световой. Если чисто условно поместить туда наблюдателя-человека (физически это невозможно), он увидел бы ту картину, которая открылась Лизаше в романе "Москва". Теперь продолжим мысленный эксперимент и буквально поэтапно проследим, что открылось бы нашему наблюдателю.
Поскольку моделей подлета к черной дыре несколько, мы воспользуемся обобщенной картиной, данной астрономом И.А. Климашиным в книге "Релятивистская астрономия".
Сначала перед космическим путешественником, летящим с релятивистской скоростью, возникает так называемый "горизонт мировых событий", который он успешно пересечет за ограниченный отрезок времени, например, за полчаса, если черная дыра величиной с наше солнце. Однако для наблюдателя, который со стороны следит за путешественником, его подлет к черной дыре будет длиться вечно.
Здесь сразу два необычных феномена. Во-первых, для того чтобы увидеть, нужны двое - "путешественник" и "наблюдатель". Во-вторых, одно и то же явление для одного вечно, для Другого временно. Если мы перекодируем эти явления на знакомый нам язык душевных переживаний, хорошо отраженный в литературе, то столкнемся с двумя вполне знакомыми лите-Ратуроведу реальностями: двойничество героя и относительность художественного времени.
"Наблюдатель" и "путешественник" - это один и тот же, Хвойник". В знакомом уже описании Андрея Белого герой сам днимается над собой и объемлет себя собой - Зодиаком.
Относительность времени уже знакома нам по ощущению Князя Мышкина. Можно было бы вспомнить древнее изречение:
"для Бога один день как тысяча лет и тысяча лет как один день". Ныне человек вполне созрел для такого понимания времени.
Далее: момент пересечения "горизонта мировых событий" (сферы Шварцшильда), к сожалению, навеки разлучит двойников - наблюдателя и путешественника. Сколько бы ни посылал сигналов из черной дыры путешественник, наблюдатель их не увидит. Однако о существовании друг друга они должны знать, иначе невозможен отсчет полета. Образно говоря, путешественник для наблюдателя - некий теневой двойник, которого он не видит, мнимая величина. Уместно снова вспомнить книгу П. Флоренского "Мнимости в геометрии", где он выдвинул гипотезу о физической реальности мнимых величин; и хотя в модели подлета к черной дыре наблюдатель присутствует как условность, правомерно высказать предположение, что здесь кроется не только физическая, но и какая-то реальность, связанная с живым веществом. В пользу этого говорит сформировавшийся ныне антропный принцип и принцип неопределенности Гейзенберга. Антропный принцип свидетельствует о тончайшей связи между живым веществом и физическими постоянными вселенной, а принцип Гейзенберга на микроуровне без поправки на минимальные искажения, вносимые "наблюдателем". Таким наблюдателем на уровне микромира является физический прибор, опять же созданный живой мыслящей материей, расширяющей ее слух и зрение за пределы невидимого и неслышимого.
Итак, "путешественник" благополучно пересек горизонт мировых событий, и здесь пошло разделение со своим двойником - наблюдателем, оставшимся в нашем мире. С ним произойдет еще Одно чудо, именуемое физиками "опространствли-вание времени". "Принято говорить, что на границе сферы Шварцшильда пространство и время меняются местами".
Что это такое, спросите вы, и я с удовольствием замечу, что никаких аналогий в художественном мире не нахожу, а стало быть, речь идет о некой еще не освоенной писателями и художниками реальности.
Наконец, время начинает дробиться, становится дискретным. Опять незнакомое явление. Впрочем, здесь аналогии возможны. В критические моменты жизни, перед лицом смертельной опасности перед человеком нередко проносится вся его жизнь, уместившаяся как бы в одно мгновение; вся жизнь в виде множества мгновений, и все они в одной точке переживаемого мига - вполне знакомое ощущение. В литературе это даже стадо штампом - воспоминание всей жизни в единый миг. И все-таки остается много неясного. Вперед, Колумбы!
Однако самое интересное начинается после пересечения горизонта событий, когда "путешественник", оторвавшись от наблюдателя, минуя миг-вечность, опространствленное и дискретное время, устремится к центру черной дыры к знаменитой точке сингулярности. Здесь он в буквальном смысле вывернется наизнанку и вылетит в другую вселенную, причем выво-рачивание - перемена внутреннего на внешнее - перевернет соответственно пространственное время: "наблюдатель за короткое время (по его часам) увидит, находясь внутри сферы Шварцшильда, все будущее вселенной! Что будет потом? В момент остановки внутри Шварцшильдовой сферы наблюдатель перестанет видеть ту вселенную (в ее далеком будущем), из которой он "выскочил". После этого наблюдатель начнет двигаться наружу и через некоторое время (по его часам) опять пересечет шварцшильдовскую сферу. И тогда он увидит совершенно другую вселенную".
Замечу, что от внимания астрофизики не ускользает, что же произошло бы с человеком в таком пространстве, если бы он действительно оказался внутри черной дыры и вывернулся в другую вселенную. "Наблюдатель начнет наблюдать вселенную со все растущим фиолетовым смещением. Расчеты показывают, что при этом количество падающей лучистой энергии будет конечно. Это означает, что никакой катастрофы ни с наблюдателем, ни с его космическим кораблем не произойдет". Иначе обстоит дело при подлете к черной дыре. Здесь путешественник будет "растянут", "разорван", "расплющен" - все это так. Но не будем забывать, что когда-то такие же термины применялись по отношению к гипотетическому космонавту, пожелавшему выйти за барьер тяготения с космической скоростью. Однако космонавты живы, летают, так что Поживем - увидим.
Астрофизик Н.С. Кардашов считает такие путешествия в Идущем вполне достижимыми. "Путешествие в заряженную черную дыру эквивалентно машине времени, которая дает возможность покрывать бесконечно большие интервалы времени за малые собственные времена".
Оставим шаткую область гипотез и остановимся на несомненном. Современная физика и космология располагают такими моделями реальностей мироздания, где физически осуществляется смена внутреннего и внешнего: расширяющаяся вселенная, черные дыры, полеты вещества с релятивистскими скоростями вблизи светового барьера.
При смене направлений внутреннего на внешнее происходит весьма характерный эффект: меньшее пространство и меньшее время вмещает в себя большее или даже бесконечно большое пространство-время. На первый взгляд может показаться, что аналогий такому явлению в нашем нерелятивистском обычном мире нет, и все это лишь область негуманитарных наук. Однако, воспользовавшись методом Вернадского, который считал далеко не полной физическую картину мира, если в ней не учтена роль живого и мыслящего вещества, посмотрим на эти явления именно с этой, попросту говоря, гуманитарной, человеческой точки зрения. То, что аналогичные модели времени есть в психологии и в творчестве, мы уже показали с достаточной очевидностью, теперь рассмотрим, возможны ли такие же "чудеса" с пространством не на уровне художественного вымысла, а в повседневной реальности.
Обратим внимание на то, что выворачивание (смена внутреннего на внешнее) буквально пронизывает живую материю. Прежде всего это связано с процессом рождения. Младенец, пребывающий внутри материнской утробы, не подозревает о безграничном пространстве внешнего мира. За два месяца до рождения он открывает глаза и смотрит во тьму, не подозревая о свете. Его выход во внешний, бесконечно -"широкий мир связан с прохождением сквозь внутреннее узкое пространство. Как это ни покажется странным, но здесь много общего с графиками вылета путешественника из черной дыры: сужение пространства, тьма, переходящая в свет и, разумеется, смена внутреннего на внешнее. После рождения младенец оказывается в мире, который до этого был для него внешним. Кстати, сходные ощущения переживает Иван Ильич Л. Толстого в момент своей смерти: "Вдруг какая-то сила толкнула его в грудь, в бок, еще сильнее сдавило ему дыхание, он провалился в дыру, и там, в конце дыры, засветилось что-то. С ним сделалось то, что бывало с ним в вагоне железной дороги, когда думаешь, что едешь вперед, а едешь назад, и вдруг узнаешь настоящее направление... Он чувствовал, что мученье его и в том, что он всовывается в эту черную дыру, и еще больше в том, что он не может пролезть в нее".
Разумеется, "черная дыра" Ивана Ильича лишь по названию совпадает с космическими объектами такого рода, а вот ощущения человека в момент рождения и смерти, специфика восприятия пространства и. времени, как ни странно, действительно совпадают с тем, что чувствовал бы и видел человек, проходя сквозь черные дыры или летя с релятивистскими скоростями.
Объяснение такого единства не нуждается в мистике. Просто материя на всех уровнях своего развития от первоатома до вселенной, от вселенной до человека может обладать некой единой структурой, хранящей единый код живого вещества на всех уровнях становления. "Логично предположить, что вся материя обладает свойством, по существу {родственным с ощущением, свойством отражения..." В ощущениях человека в конечном итоге есть нечто вполне объективно присущее всей материи на уровне отражения, и не удивительно, что в кульминационные моменты жизни человек ощущает некоторые фундаментальные свойства, присущие всей материи в целом.
Кстати, помещая мысленного наблюдателя в области черных дыр и световых скоростей, физики и космологи часто забывают, что без наблюдателя вообще невозможны процессы, которые они описывают. Под наблюдателем я подразумеваю здесь не человека, а тот минимум отражения, без которого вообще невозможны взаимодействия на уровне микромира и уж тем более на уровне световых скоростей. Это обстоятельство зафиксировано современной космологией в так называемом сильном антропном принципе, который при всем различии толкований в целом подразумевает обязательное и закономерное существование познающего и наблюдающею объекта на всех стадиях существования мира.
И вот здесь роль живого особенно велика. В.И. Вернадский в статье "Изучение явлений жизни и новая физика" говорит о Живом веществе как об особом источнике информации о вселенной. "Изучение физико-химических свойств поля жизни дает в этом отношении самые точные и самые глубокие указания, Каких не дает пока никакое другое физическое явление космоса". "Полем жизни" В.И. Вернадский называет "пространства, занятые телом организма". Ученый указывает на особую, прямо-таки вселенскую роль живого вещества в условиях земли:
"Живое вещество, мне кажется, есть единственное, может быть пока, земное явление, в котором ярко проявляется пространство-время". Надо ли объяснять, что в живом да еще и мыслящем существе пространство-время вселенной проявляется с особой силой. Вот почему так важны на первый взгляд чисто субъективные модели человека и мироздания, отраженные в художественном творчестве.
Искусство и психология вообще оказались более чуткими к направлениям пространства и времени, чем строгая наука трех предшествующих столетий. В.И. Вернадский справедливо критиковал доэйнштейновскую физику и космологию за недооценку роли живого и в особенности за непонимание объективной значимости таких реальностей, как "правое и левое". В статье "О правизне и левизне" он особо выделяет мысль К.Ф. Гаусса, что "правизна-левизна есть геометрическое свойство пространства", а вовсе не простой результат чисто субъективного видения. Идя по стопам Вернадского, мы приходим к выводу, что такая же недооценка объективной значимости "внутренне-внешнего" тормозит сегодня поступательное движение мысли.
Восполнить эту брешь мы и пытались в этой статье. Однако есть большая разница между "правым и левым" и "внутренним и внешним". Если бы сейчас на наших глазах правое и левое поменялось бы местами, это не привело бы к фундаментальному потрясению (я не беру здесь уровень молекулярный, клеточный и атомарный; там такое изменение привело бы к полной катастрофе нашего мира). На обычном уровне мир остался бы таким же, каким он был.
Мысленное изменение внутреннего на внешнее было бы грандиозным переворотом. Представьте себе, что солнце, звезды и небо мы воспринимаем, как раньше воспринимали свое нутро - печень, легкие, сердце. В свою очередь, тело мы бы увидели, как сейчас видим небо.
Как ни головокружителен такой эксперимент, но я предлагаю читателю продолжить его со мной далее.
Итак, ничего не изменяя физически, мы меняем лишь мысленно направления внутреннего и внешнего. Рушится сразу же множество очевидностей. Очевидно, что мы сейчас внутри космоса, что космос больше нашего тела и так далее. Однако, мысленно сменив направления внутреннего на внешнее, мы сразу. разрушим эти незыблемые основы. Во-первых, мы как бы обнимем изнутри весь космос своим телом со всех сторон всем пространством живого вещества и окажемся, как бы вывернувшись, изнутри-над мирозданием, а, во-вторых, при таком ан-тропном сингулировании, при взгляде изнутри-над тело окажется бесконечно большим и обнимет собой всю бесконечность окружавшего его ранее пространства.
Более того, убедившись в относительности внутренне-внешнего мира, наподобие космонавтов, убедившихся в относительности верха и низа в невесомости, мы окажемся как бы в двуедином пространстве человек-космос или космос-человек. Здесь нет чисто субъективного или чисто объективного, вся реальность пронизана неким субъектно-объектным мерцанием, очень похожим на гессевскую "игру в бисер".
Человек - космос, чье тело - небо, глаза - свет, солнце, луна, дыхание - пространство, кости - земля, - это старинный образ, известный всем народам и всем культурам. У индусов - это Пуруша, у латиноамериканцов - Виракоча, у народов Ближнего Востока - Адам Кадмон. В русском фольклоре это, по-видимому, богатырь Святогор (небо считалось хрустальной горой света, отсюда и название). Можно было бы отмахнуться от этого, как от поэтической фантазии, игры воображения, но опыт предшествующий заставляет нас относиться к поэтической фантазии как к источнику информации об особо тонких и фундаментальных отношениях между человеком и мирозданием.
А что, если такое видение мира более правильно? На Земле в условиях тяготения господствуют законы, заставляющие нас делить мир на верх-низ, правое-левое, внутреннее-. внешнее. Не обладай мы такой возможностью, жизнь в условиях Земли была бы невозможна. Однако не будем забывать, что гораздо более и даже неизмеримо более громадные области мироздания существуют вне земных условий. Стоит чуть приподняться над землей - и уже невесомость, нет верха-низа; стоит приблизиться к световой скорости - и нет внутреннего-внешнего. Более того, даже в земных условиях внутреннее и внешнее часто меняются местами: рождение, прорастание зерна изнутри, оплодотворение и деление клетки, расщепление атома - вот далеко не полрый перечень таких Процессов. Возможно, что и смерть является особой разновидностью антропного сингулирования.
Одним словом, относительность внутренне-внешнего еще не освоена человеком. Верное для Земли, неверно для космоса, а человек существо земное-космическое. Когда Коперник мысленно вывернул наизнанку птолемеевскую вселенную, перенес Землю из центра сферы на периферию, а Солнце переместил из окружности в центр, он остался при этом на той же Земле и в той же вселенной.
Если мы продолжим этот процесс и мысленно вывернем наизнанку наше телесное пространство, мы опять же останемся на той же Земле и в той же вселенной, просто картина мироздания станет другой и, возможно, более объективной.
Земные условия подсказали нам: плоскую Землю, Солнце вокруг земли, человека внутри вселенной. Земля стала круглой, Солнце заняло подобающее ему место, а что, если с переориентацией внутреннего и внешнего мы увидим мир более кос-мично, более объективно? Внутренне-внешний человек-космос, обнимающий изнутри-над мироздание, вовнутривший его и распространивший себя, как небо, - это образ, заслуживающий самого пристального внимания, даже если бы за этим не крылось каких-либо новых космологических, физических и биологических реальностей.
В. И. Вернадский справедливо отмечал, что даже образование дождевой лужи нельзя объяснить без участия в этом процессе космоса. Формирование наших представлений о месте человека в космосе в основном проходило под воздействием земных условий. Но если лужа связана с космосом, то мозг и человеческий организм, состоящий из воды на 90%, реагирует еще тоньше на реальности микро- и макромира.
Физики убеждены, что 11, а может, и n измерений микромира не имеют отношения к нашему трехмерному миру, а относительность времени и пространства есть лишь в царстве световых скоростей. На самом деле микро- и макромир сплетаются в единый узел в "пространстве живого вещества". Отсюда следует, что для понимания своей космической роли человеку очень важно распространить свое психологическое и духовное пространство в пределы, открытые теорией относительности и квантовой физикой.
Если это произойдет, мы неизбежно переселимся из вселенной Ньютона в мир современной космологии, как когда-то с плоской земли на круглую, из космоса Птолемея в мироздание Коперника. Мне могут возразить, что такое переселение уже произошло в первой трети нашего века. Это будет верно лишь отчасти. Ситуация, сложившаяся сегодня, очень напоминает времена Коперника. Научно система польского астронома была взята на вооружение, но в повседневном употреблении мировоззренчески верной считалась и птолемеевская система. Лишь через семьдесят лет после опубликования учения Коперника запрет на него был снят, а Птолемей окончательно отошел в историю науки, уступив место современности.
Параллель Птолемей - Ньютон, Коперник - Эйнштейн носит здесь чисто условный характер, и все же, не умаляя величия Ньютона, следует признать, что его представления об абсолютном пространстве и независимом от пространства равнотекущем времени все еще господствуют в умах людей на уровне повседневности.
Вот почему "до сих пор мы все еще склонны абсолютизировать для себя земные условия, интуитивно распространяя их на весь космос. Это обедняет духовный мир современного человека, заслоняет от него восхитительные реальности вселенной, которые почему-то все еще считаются достоянием кабинетной науки.
В. И. Вернадский был убежденным и горячим сторонником космизации научного знания. Вместе с тем он прекрасно осознавал, что реальности космоса ярче всего проявляются на земле в живом веществе.
В.И. Вернадский выдвинул рабочую гипотезу о том, что "все живое вещество для своего тела имеет состояние пространства, приближающееся к одной из римановых геометрий".
Это очень важное допущение прекрасно объяснило бы, почему художественное и психологическое пространство и время человека гораздо ближе к сегодняшней космологии, чем к Ньютону. Здесь ответ на вопрос, почему в нас закодирована информация о вселенной, весьма далекая от чисто земных условий.
Поясним здесь, что риманова геометрия - это геометрия трехмерных искривленных пространств с положительной кривизной (например, сферы).
Геометрия Лобачевского построена для трехмерного искривленного пространства с отрицательной кривизной (псев-Досфера). В виде изогнутой внутрь седловины.
В наших рисунках допущена одна условность, обычная для популярной литературы: изображены двумерные поверхности сферы и псевдосферы, искривленные в трехмерном пространстве, "поскольку невозможно наглядно представить себе гиперболически искривленный трехмерный мир".
Физически, согласно последним моделям, наша Вселенная в чем-то похожа на трехмерную сферу Римана, искривленную благодаря 4-й пространственно-временной координате. Однако стоит поместить наше зрение внутри этой сферы, и мы увидим отрицательную кривизну псевдосферы.
Чтобы оказаться внутри, нужно сферу вывернуть наизнанку. Геометрически это невозможно, однако на уровне микромира существуют так называемые "инстантные" состояния, когда частица одной топологии может через вакуум вывернуться в частицу другой топологии. Так сфера может превратиться в псевдосферу.
Подтверждается мысль В.И. Вернадского о том, что "реальность геометрически неоднородна и что в разных явлениях могут проявляться разные геометрии".
Теперь перенесемся из космоса в наше привычное трехмерное пространство и рассмотрим геометрию человеческого тела в его отношении к обычной трехмерной сфере. Такой сферой видится нам зримый космос - небо над головой. Если смотреть на человека со стороны, то кривизна замкнутого контура его тела будет положительной по отношению к окружающему пространству. Если же мысленно смотреть изнутри, та же самая кривизна будет отрицательной. До рождения младенец пребывает внутри утробы в мире с отрицательной кривизной. После рождения, "вывернувшись" наружу, он видит ту же поверхность теперь уже с кривизной положительной. Какая же геометрия верная? Видимо, совмещающая внутреннее и внешнее. Назовем ее по аналогии с микромиром "инстантонной".
Теперь распространим наш частный случай До вселенских масштабов. Представим себе четырехмерную вселенскую сферу и наше пребывание на ее трехмерной поверхности - "плоскости". Охватить ее собой мы как бы не в состоянии, но стоит мысленно вывернуться наизнанку через 4-ю координату пространства-времени, и вот уже мы, как неотъемлемая часть сферы, оказались внутри нее - перед нами четырехмерная псевдосфера, на сей раз с отрицательной кривизной. Совместив эти два взгляда, мы увидим себя и вселенную внутри и снаружи, мысленно связав воедино две несовместимые геометрии.
Теперь слово опять В.И. Вернадскому. Вот что говорит великий ученый о 4-й пространственно-временной координате:
"Живое вещество, мне кажется, есть единственное, может быть пока, земное явление, в котором ярко проявляется пространство-время".
Далее он уточняет: "Это пространство-время не есть пространство-время, в котором время является четвертым измерением пространства - пространства математиков (Паладж, Мин-ковский) и не пространство-время физиков и астрономов -~ пространство-время Эйнштейна".
Итак, по Вернадскому, риманово пространство живого вещества, кроме геометрических и космических свойств, присущих вселенной, согласно теории относительности, обладает особым, только ему присущим состоянием - смена поколений и старение, реальное воплощение единства пространства-времени.
Правомерно предположить, что на определенном этапе развития живое вещество научится видеть со стороны четырехмерную риманову геометрию вселенной, а чтобы сделать это, надо как бы отстраниться, вывернуться, хотя бы в пространство псевдосферы, и совместить два взгляда - изнутри и снаружи - в новую геометрию.
Вопрос о том, какова реальная геометрия вселенной, можно пока что вынести за скобки, а вот возможность расширить перспективу зрения до пределов внутренне-внешнего ин-стантонного зрения вряд ли следует упускать.
Если бы даже наш мир был устроен по Аристотелю и Птолемею или по Ньютону, то и тогда инстантонное зрение дало бы более верную картину о месте человека в мироздании.
Сейчас мы видим мир только изнутри. Надо научиться видеть его "изнутри-со стороны".
Ситуация эта очень похожа на то, что происходит в замечательной книге Эббота "Флатландия". Обитатели плоского мира Флатландии живут на плоскости, не подозревая о существовании нашего трехмерного мира.
Любая фигура - круг, квадрат, треугольник - видится нам как отрезок большей или меньшей длины, ведь она не может подняться над плоскостью, окинув взглядом фигуру в целом. Для существ этого мира есть только два направления - юг и север, они не подозревают о существовании высоты. Когда квадрат, побывавший в нашем объемном мире, объясняет им, что существует трехмерный мир, они требуют, чтобы он указал им, куда простирается эта таинственная "высота"; естественно, что на плоскости квадрат не в состоянии. этого сделать.
Зато вестник из трехмерного мира с легкостью доказывает квадрату свое объемное происхождение. Ведь он может дотронуться до любой плоской фигуры "изнутри". Перед ним плоскость, как лист бумаги, он ясно видит "внутреннее" пространство всех треугольников, многоугольников, окружностей и квадратов.

Стало быть, уподобиться трехмерной, объемной фигуре плоскому существу можно. Надо "вывернуться наизнанку" и увидеть себя изнутри-снаружи. От совмещения этих двух перспектив и должно появиться перспективное трехмерное зрение.
Вселенную, в которой мы живем, пронизывают 11, а может быть, и п измерений на уровне микромира. На уровне макромира есть не воспринимаемая нами зримо четвертая пространственно-временная координата, искривляющая наше трехмерное пространство. Чтобы увидеть этр искривление, надо вывернуть наизнанку зрение, совместив внутреннее и внешнее в новый зрительный образ мира.
Утверждение физиков и космологов о невозможности увидеть кривизну нашего трехмерного мира, о невоспринимаемости четвертой пространственно-временной координаты вселенной представляется весьма спорным. Это дань одностороннему не гуманитарному подходу к научной истине.
"Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его", - писал Ленин. Столкнувшись с новой реальностью, мы не должны довольствоваться тем, что она непредставима или зрительно невозможна. Следует искать пути расширения пределов зрения.
Инстантонная, внутренне-внешняя перспектива - один из таких путей. Выворачивание, или антропное сингулирование, может оказаться кратчайшим путем к вселенной двадцать первого века, где человек и вселенная - взаимозаменяемое пространство одной реальности.
При выворачивании в другое измерение правое и левое Должны меняться местами. Так легко поменять плоские перчатки, правую на левую, подняв их над плоскостью и переменив местами. Это невозможно проделать с обычной трехмерной перчаткой. Ведь мы не располагаем пространством четырех измерений, чтобы переместить их аналогично перчаткам плоским. Однако есть другой, более простой путь. Выверните перчатки наизнанку, и чудо свершилось: правое стало левым. Не является ли выворачивание универсальной областью перехода любых измерений пространства в любые другие измерения?
Вывернуть наизнанку живое тело было бы негуманным но представим себе, что перчатка не только одушевлена, но и обладает разумом, тогда ей достаточно было бы мысленно поменять направления внутреннего на внешнее - и путь выворачивания пройден. Теперь представим себе, что перчатка кроме разума обладает высокоразвитой эмоциональной сферой и может прочувствовать мысленное выворачивание так, словно оно осуществлено в реальности. Мир такой "перчатки" раздвинется безгранично. Ее ощущения времени и пространства окажутся намного сложнее и тоньше, чем до выворачивания.
В статье "О правизне.и левизне" В. И. Вернадский пишет, что в одном евклидовом пространстве "не может быть раздельности правизны и левизны". Однако в нашем мире "все белки животных и растений "естественные" - левые". Пастер считал, что "это явление связано со свойствами космического пространства".
"Указание Пастера не может быть отброшено без внимания, - пишет Вернадский. - Дело в том, что в космических просторах наблюдаем правизну-левизну. Это проявление спи-ральности небесных туманностей, неизбежно право-левых материальных движений".
Куда же они закручены, в правую или в левую сторону? Ответить на этот вопрос пока сложно, ибо правыми или левыми галактики могут быть лишь в проекции на искривленную плоскость типа воображаемой плоскости небосвода, однако в реальности мы такой плоскостью не располагаем. Таков ход мысли ученого.
Однако в истории человеческой культуры мы располагаем другой, более совершенной право-левой внутренне-внешней спиралью. Таков, в частности, узор знаменитого Бахчисарайского фонтана, символизирующего собою вечность.
Известна и другая право-левая спираль, весьма распространенная в древнем орнаменте.
Весьма интересен внутренне-внешний спиральный узор на известной иконе "О тебе радуется".
В центре - изображение Богородицы с Младенцем во qpeae. Младенец обнимает "семь кругов неба", так называемая мандорла, при этом начальные круги внутри чрева, остальные, расширяясь, охватывают тело Богородицы. Словес-но это обозначено в такой поэтической формулировке: "Ло-жесна бо твоя престол сотвори и чрево твое пространнее небес содея".
Как видим, древнерусский художник сумел изобразить не-изобразимое, расширив по спирали внутреннее пространство тела.
Двойная право-левая внутренне-внешняя спираль возникает в знаменитых автохтонных волнах при колебательных реакциях. Это явление изучает новая наука о самозарождающихся системах - синергетика.
Мало изучена спиральная структура многих областей человеческого тела: радужка, ушная раковина, автохтонные волны сердечных сокращений; однако рсть некоторые сдвиги в этой области. Замечена проекция внутренних органов тела на радужку глаза и ушную раковину. Есть карта проекции развертки всех частей тела на сферу мозга. Выяснилось, что человеческое тело в чем-то похоже на голограмму: многие его части содержат проекцию всего тела в целом.
Возникает интуитивная гипотеза о такой же голограммной связи тела с окружающим его космосом. Не проецируется ли тело на воображаемую сферу окружающего нас космоса, как внутренние органы проецируются на радужку глаза?
Если же учесть, что 90% информации о мире идет через зрение, вспомнить, что в древние времена звездное небо гораздо чаще было перед глазами рыбака, зверолова и землепашца, возникает естественное стремление проследить, как воздействовало небо на человека?
Глазом человек прикасается к мирам на расстоянии миллиардов световых лет. При этом через радужку глаза звездный свет оказывал какое-то воздействие и на все тело в целом, поскольку на радужку спроецировано все тело. Я говорю о невидимых и невоспринимаемых человеком рентгеновских излучениях, о ней-тринных потоках, пронизывающих мир во мгновение ока, и о многих других реальностях космоса, ежедневно наполняющих нашу земную жизнь Homo sapiens.
В.И. Вернадский впервые обратил внимание на обратную проекцию человеческой деятельности в мировое пространство.
До сих пор наука в основном изучала воздействие космоса на человека. Между тем человек тоже воздействует на вселенную, причем вовсе не обязательно в глобальных масштабах.
Никто не изучает, как глаз воздействует на свет звезды или солнца. Считалось, что столь минимальное влияние учитывать не приходится. Открытие Гейзенбергом принципа неопределенности на уровне квантовых взаимодействий заставляет подойти к этой проблеме по-новому.
Сколь бы ни было минимальным взаимодействие, оно все же вполне достаточно, чтобы фотон проявил себя либо как частица, либо как волна. Бессмысленно спрашивать, чем в реальности является фотон. Реальность волны или частицы возникает лишь при взаимодействии со взглядом или даже, правильнее сказать, благодаря этому взаимодействию. Значит, взгляд воздействует на свет самых отдаленных и самых близких звезд на микроуровне, это воздействие весьма существенно.
Раньше считалось, что это касается лишь областей микромира, но антропный принцип показал прямую связь микро- и макроуровня в человеческом восприятии. Все наиболее важные физические постоянные вселенной таковы, что само их существование тончайшим образом зависит от восприятия и даже было бы невозможно без обязательного возникновения на определенном этапе воспринимающего объекта, то есть человека. Получается, что человек - космологическая реальность вселенной, без которой мироздание просто бы не возникло в том виде, в каком оно существует ныне.
"Антропологический принцип в общей формулировке утверждает, что сам факт существования наблюдателя, факт естественного его происхождения, накладывает сильные ограничения на устройство и эволюцию Вселенной".
Пока физики и космологи удивляются странному факту схождения микро- и макроуровней вселенной на загадочном числе 1040, вспомним, что учение Вернадского о ноосфере и космологическом значении живого мыслящего существа во Вселенной фактически предвосхищало это открытие.
Получается, что микро- и макроуровни как бы специально подрегулированы для того, чтобы существовала живая и мыслящая материя, воспринимающая этот странный феномен. Объяснить такую ситуацию, не впадая в мистику, можно, лишь осознав объективную значимость нашего восприятия пространства и времени.
Модель внутренне-внешнего пространства вселенной как бы соединяет в нашем сознании микро- и макроустройства в бо-дее всеобъемлющую картину мира. Четырехмерное пространство-время вселенной и одиннадцатимерное пространство микромира в сознании живого вещества могут отразиться как единая внутренне-внешняя реальность.
Риманова геометрия, рассматривающая четырехмерные модели мира с положительной кривизной, и геометрия Лобачевского, отражающая ту же четырехмерность с кривизной отрицательной, естественно совмещаются в пространстве внутренне-внешнем. По аналогии с нашим трехмерным миром это будет глобус снаружи (сфера) и он же изнутри (псевдосфера). В этом случае мы получаем две модели мира: открытую и замкнутую.
На четырехмерном уровне современная космология располагает двумя такими моделями. Если бы захотели соединить сферу и псевдосферу в единый узор, совместив пространство внутреннее и внешнее, то лучшей моделью оказалась бы все та же двойная спираль, или лента Мёбиуса.
Вряд ли надо объяснять, насколько такие модели характерны для строения человеческого тела и всякой живой материи.
Познавая себя, выходя за пределы обыденного или данного природой зрения, мы должны смелее применять такие перспективы для более точной координации своего места в мироздании. Нас не должно смущать, что это возможно проделать лишь мысленно. Ведь только мысленно мы определяем свое местоположение не на плоской, а на круглой земле; пребывание в системе Коперника, а не Птолемея опять же осуществляем мысленно; но при этом мысль приближает нас к реальности, недоступной обычному восприятию.
Округлость земли стала для человечества географической истиной лишь после путешествия Магеллана вокруг света.
Копернику поверили до полетов в космическое пространство, где можно теперь воочию увидеть, как Земля вращается вокруг Солнца.
Внутренне-внешнее пространство космоса пока что далеко от человека в областях черных дыр и релятивистских скоро-отей, и все же в нашей повседневной жизни это должно присутствовать как постоянное напоминание человеку его космической роли.
"Тысячеликий, тысячеглазый Пуруша", вмещающий себя небо, звезды и всю вселенную; Андрей Белый, обнимающий себя зодиаком, как мякоть персика объемлет косточку; Велимир Хлебников - "тать небесных прав для человека", отслаивающий Большую Медведицу от подошв сапог-Сергей Есенин, называвший человека "чашей космических обособленностей", где "человек, шествующий по земле, попадает головой в голову своему двойнику, шествующему по небу"; Афанасий Фет, несущий в своей груди "огонь сильней и ярче всей вселенной"; Тютчев, узнающий в звездной бездне "свое наследье родовое", воскликнувший в момент полного внутренне-внешнего проникновения: "все во мне и я во всем", - вот далеко не полный перечень - "парад" людей-планет, увидевших человека полновластным обитателем и даже вместителем всего макро- и микрокосмоса.
Наше отношение к таким художественным прозрениям должно измениться. Здесь фантазия и условность ведут нас к реальности, хотя и недоступной взгляду, но мысленно очевидной.
Старая истина о том, что человек есть частица космоса, ныне нуждается в пересмотре. Есть механическая часть целого, скажем, деталь машины или обрывок фотографии, а есть часть, зеркально вмещающая все целое, например, осколок голограммы. Это похоже на образ карты у Борхеса:
"Вообразим себе, что какой-то участок земли в Англии идеально выровняли и картограф начертил на нем карту Англии. Его создание совершенно - нет такой детали на английской земле, даже самой мелкой, которая не отражена в карте, здесь повторено все. В этом случае подобная карта должна включать в себя карту карты, которая должна включать в себя карту карты, и так до бесконечности".
Если разорвать фотоснимок, все обрывки будут лишь фрагментами изображения. Если разбить топографический портрет, в каждом осколке останется все изображение, только несколько потускневшее.
Человек именно такая топографическая часть космоса. Хотя и в потускневшем виде, но мирозданье отражено в нас все целиком. Космологическое выворачивание восстанавливает яркость изображения. Нас не должно смущать, что глаз не видит человека и космос в перспективе внутренне-внешней. Глаз не видит и многое другое, например, пространство-время, четырехмерную кривизну вселенной. Эйнштейн даже сравнил человека с клопом, ползущим по шару и не подозревающим о шарообразности своего мира:
"Представьте себе совершенно сплющенного клопа, живущего на поверхности шара. Этот клоп может быть наделен аналитическим умом, может изучать физику и даже писать книги. Его мир будет двумерным. Мысленно или математически он даже сможет понять, что такое третье измерение, но представить себе это измерение наглядно он не сможет. Человек находится точно в таком же положении, как и этот несчастный клоп, с той лишь разницей, что человек трехмерен. Математически человек может вообразить себе четвертое измерение, но представить его человек не может. Для него четвертое измерение существует лишь математически. Разум его не может постичь четырехмерия".
Наша статья, по сути дела, спорит с этим утверждением великого ученого. Человек все же способен "видеть четырехмерие", но для этого нужно творческое усилие. Более того, человек может воспринять все п измерений.
Есть общее свойство зрения и восприятия: при переходе от одного измерения к любому другому осуществляется выворачивание.
Так, одномерной точке для восприятия плоскости нужно вывернуться наизнанку во все стороны.
Таким же образом воображаемое плоское двумерное существо могло бы воспринять объем, вывернувшись сквозь себя наружу в объем.
Вывернуть наружу трехмерный объем мы уже зрительно не можем - не видим, куда выворачивать, где оно, четвертое измерение пространства-времени.
Вот здесь нам и помогла бы ретроспекция выворачива-ния. В момент выворачивания и точка, и плоскость охватывают не только объем, но и все внешние пространства любых измерений. Таким образом при выворачивании во внешнее Пространство объект охватывает и 4-ю невидимую координату пространства-времени. Что касается других измерений мик-Ромира от 11 до п, их легко охватить внутренним выворачиванием куба и плоскости в точку.
Современная космология знает такую модель частицы-вселенной, вывернутой вовне и внутрь. Она носит название: планкион, максимон, фридмон.
Во внешней перспективе это первоатом - частица, вывернутая во внешнее пространство, это наша расширяющаяся Вселенная от момента взрыва, равная приблизительно 19 миллиардам световых лет назад и до сего времени.
Во внутренней перспективе это наша Вселенная, сжатая до частицы, из которой она возникла.
Так наша Вселенная может во внутренней перспективе быть элементарной частицей другой вселенной, а элементарные частицы нашей Вселенной могут быть внешними проекциями других миров.
Нечто подобное видел своим поэтическим зрением Вели-мир Хлебников:
"Привыкший везде на земле искать небо, я и во вздохе заметил солнце, месяц и землю. В ней малые вдохи как земля кружились кругом большого".
И пусть невеста, не желая
Любить узоры из черных ногтей,
И вычищая пыль из-под зеркального щита
У пальца тонкого и нежного,
Промолвит: солнца, может, кружатся, пылая,
В пыли под ногтем?
Там Сириус и Альдебаран блестят,
И много солнечных миров,
Звук солнц сейчасных, весь неба стан, -
Его мы думой можем трогать.
Получается, что внутренне-внешним выворачиванием мы в состоянии охватить все миры сразу.
Правда, здесь кроется одно "если": если космологическое выворачивание возможно для человека. Это "если" связано со множеством физических условий. Но в целом, теоретически.
"Путешествие в заряженную черную дыру, - пишет Н.С. Кардашев, - эквивалентно машине времени, которая дает возможность покрыть бесконечно большие расстояния за конечные промежутки времени, за малые собственные времена".
Именно это "выворачивание", связанное с полетом, близким к скорости света, мы назовем выворачиванием внешним, или космологическим сингулированием.
Ну а можно ли вывернуться внутрь, так сказать, не сходя с кресла, в сторону микромира?
Назовем это выворачивание сингулированием антропным, ибо здесь человек сам являлся бы универсальной машиной времени. Вероятность положительного ответа на этот вопрос резко возрастает в свете идей В.И. Вернадского.
Во-первых, по В.И. Вернадскому, геометрия живого вещества неевклидова, скорее всего риманова, что сближает ее с геометрией всей вселенной.
Во-вторых, рост ноосферы, возрастание ее роли в мироздании соответственно увеличивает и потенциал, и роль человеческого разума в понимании вселенской жизни. Отсюда объективное и субъективное распространение его роли на все известные уровни реальностей космоса, то есть и на уровни микромира, где пространство может иметь 11, 100 и даже п измерений.
В. И. Вернадский не уточнял, какую роль в ноосфере играет чувство, но из его основных положений ясно, что она отнюдь не второстепенна, со временем человек буквально научится чувствовать и 100 и п измерений, как сейчас он чувствует три.
А. Эйнштейн занимает здесь явно скептическую позицию:
"Я смотрю на картину, но мое воображение не может воссоздать внешность творца, человеческий разум не способен воспринимать четыре измерения. Как он может постичь Бога, для которого тысяча лет и тысяча измерений предстают как одно?"
Сама теория относительности немало способствовала тому, что мы ведем сейчас вполне конкретный разговор о постижении человеком мира четырех и тысячи измерений.
Антропный принцип открывает пока еще неясное соответствие между космологическими постоянными микромира и максимальными величинами макрокосмоса. На сегодняшний день нет никакой связующей субстанции между ними, кроме живого вещества, которое, как показывают расчеты, было бы невозможно при других величинах, отчего феномен получил свое название - антропный, или антропологический.
"На совпадение больших чисел было предложено смотреть как на уравнение, определяющее некоторый-момент времени в космологической шкале, - границу "эпохи человека".
Но, кроме этого, есть еще и сильный антропный принцип, где утверждается, что "сам факт,существования наблюдателя, факт естественного происхождения, накладывает сильные ограничения на устройство и эволюцию вселенной".
Все это весьма согласуется с идеями В. И. Вернадского считавшего физику и космологию своего времени неполной из-за игнорирования роли живого и мыслящего существа в мировых процессах.
Попытка построить внутренне-внешнюю перспективу, отказавшись от абсолютизации понятий "внутреннее" и "внешнее", возможна лишь при участии мыслящего живого существа. Это неосуществимо без активного гуманитарного освоения космоса.
Возвращаясь к началу статьи, мы должны признать, что образ внутренне-внешнего человека-космоса, созданный Андреем Белым в начале века, сегодня обретает вполне реальные очертания и, возможно, есть наилучшее воплощение в слове того, что ожидает Homo sapiens в будущем, а может быть, и сегодня.
Центр ноосферы Вернадского может оказаться не в заоблачной точке W (омега), вынесенной в беспредельные дали космоса Тейяра де Шардена, а здесь, на земле, в человеке, раздвинувшем свой слух и зрение до самых отдаленных границ мироздания.
Вопрос о том, каково устройство Вселенной, в конечном итоге относится к сфере опыта. Однако наше человеческое восприятие пространства-времени не может быть механическим следствием той или иной реальности мира.
Мы, люди, вправе выбирать и творить новые системы отсчета, непохожие на то, что сформировалось в опыте прошлого. Наши мысленные путешествия по экзотическим окраинам "черных дыр" и погружения в туннели микромира нужны здесь для того, чтобы убедить обитателя земли, что образ пространства-времени, сформировавшийся у нас сегодня, отнюдь не является абсолютно достоверным. Природа диктовала свои условия человеку, когда формировала наши слух и зрение. Мы видим мир впереди, но можно представить себе и более совершенное зрение. Можно представить себе зрение идеального глаза, не зависящего от чисто земных условий. Это, к примеру, шесть глаз, расположенных на сфере. Они смотрят вверх-вниз-вправо-влево-вперед-назад и вовнутрь. Невозможно даже мысленно нарисовать мир, отраженный в таком зрении, хотя именно такая перспектива обладала бы максимальной полнотой. Или один глаз, расположенный на "изгибе" ленты Мёбиуса таким образом, что он одновременно смотрит вверх-вниз-вовнутрь-наружу-вперед-назад, вернее, на границе между всеми характеристиками пространства.
К.Э. Циолковский в статье "Животное космоса" обрисовал нам прозрачную сферу, питающуюся солнцем, но он не уточнял, где у сферы находится зрение, как она должна видеть мир.
Исследования В.И. Вернадского вплотную подводят нас к той области, где возникает необходимость создать хотя бы эскизный образ мира, отраженный в глазах идеального разумного обитателя мироздания.
Не будем гадать, как в дальнейшем эволюция поступит с человеком. Скорее всего, он останется таким, как есть, а слух и зрение будут расширяться за счет моделирующих систем, которые мы сейчас создали и создаем.
Уже сейчас ясна основная особенность космического зрения, не связанного абсолютизацией земных условий - это относительность и совмещенность всех направлений пространства: верх-низ, правое-левое, впереди-позади и, наконец, наиболее трудно преодолимое и трудно представляемое внутренне-внешнее.
Наше восприятие времени тоже не единственно возможное. Сегодня здесь господствует сложившееся в нашем сознании трехсоставное время: прошлое-будущее-настоящее. Когда-то Блаженный Августин дал такие характеристики для этих категорий: "Правильнее было бы, пожалуй, говорить так: есть три времени - настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего; настоящее прошедшего - это память; настоящее настоящего - это непосредственное созерцание; настоящее будущего - это ожидание".
Мы не согласимся с Августином, что время существует "только в нашей душе", но психологическое совмещение времени с нашим чувством философ увидел точно. Отметим, что современная физика испытывает большие трудности в попытках найти объективный смысл понятий "раньше - позже", как мы убедились ранее, существует чисто теоретическая возможность обратного хода времени в области черных дыр, если таковые действительно существуют.
Однако и в обычном, земном восприятии вполне возможен мысленный эксперимент, расширяющий горизонты нашего восприятия.
Возможно, что абсолютизация направлений времени должна подвергнуться пересмотру. Если в пространстве возможны и реальны области, где "верх-низ", "правое-левое", "внутреннее-внешнее" понятия относительны, то во времени такими же относительными могут оказаться "направления" прошлое-будущее-настоящее. Можно моделировать необычные для нашего слуха сочетания "прошлое-будущее", или "будущее-настоящее", или "настоящее-прошлое", не говоря уже о возможности совмещения их в одно целое.
Эйнштейн писал своему другу в последние годы жизни, что он давно перестал воспринимать настоящее отдельно от будущего и прошлого, поэтому все прошлое для него существует сейчас вместе с будущим.
В.И. Вернадский призывал нас к более чуткому и внимательному подходу к восприятию времени в пространстве живого вещества. Он считал, что в живом веществе время отражается ярче, чем в косной материи. Вот почему наши чисто субъективные восприятия пространства-времени очень важны для моделирования объективного образа времени.
Заканчивается гигантская, может быть, миллионолетняя эпоха, когда образы пространства и времени сформировала в живом веществе природа. Теперь мыслящее живое существо начинает само моделировать образы пространства-времени, открытого не только природным, но и космическим реальностям мироздания.