БЕССМЕРТИЕ ПО ФЛОРЕНСКОМУ

Самое скверное в моей судьбе - фактическое уничтожение опыта всей жизни. Если обществу не нужны плоды моей жизни, то пусть и остается без них; это еще вопрос, кто больше наказан, я или общество...
П. Флоренский

Правду о снах поведал мне Павел Флоренский в книге "Иконостас".
Есть сны обычные, а есть вещие. В вещих снах время движется в обратную сторону и часто можно увидеть будущее.
"Я спал глубоким сном, похожим на обморок, так что даже сновидений не было или они забылись еще до пробуждения. Но соответственно сильным было чувство, правильнее сказать, мистическое переживание тьмы, небытия и заключенное. Я ощущал себя на каторге".
Сон оказался вещим. И, как знать, может, промелькнул в тех провидческих видениях миг освящения поляны.
Узники Соловков нарекли поляну Храмом Иоанна Богослова и тайно молились Господу посреди заснеженного зим-"sro леса. Может быть, среди них был и священник Павел корейский.
Впрочем, литургия есть таинство. В ней незримо присутству ют все молящиеся. Все мы прихожане того незримого храм Иоанна Богослова.
Таинство евхаристии - превращение хлеба в тело Христово, превращение виноградного вина в его кровь. Не было у арестантов виноградного вина для совершения таинства, но в первом своем чуде Христос превратил воду в вино, а потому и снег и вода могут стать соком виноградной лозы.
"В это мгновение тончайший луч, который был не то незримым светом, не то неслышным звуком, принес имя - Бог"
Мне кажется, я всегда знал Павла Флоренского и любил тихие беседы с ним. Он приходил ко мне всегда вечером, когда последний луч золотого света озаряет иконостас и в храме поют "Свете тихий святые славы пришедшие на запад солнца видеше свет вечерний" и еще "Во свете твоем узрим свет".
Я стоял тогда в храме в алтаре, и стихарь псаломщика озарялся и переливался светом, когда я снимал ее после службы в ризнице.
Тогда, еще ребенком, я не знал, что это был он - Флоренский. Неодолимая сила влекла меня к запретному храму. Позднее, в студенческие годы, я с замиранием сердца открыл в библиотеке фолиант трудов Павла Флоренского. Манило само название: "Столп и утверждение истины". При слове "столп" я видел столб света в храме, ниспадающий из-под купола в час вечернего богослужения.
Но есть еще и другой свет, свет невидимый, "свет невечерний" - напоминал Флоренский. Этот незримый свет исходит от золотого неба древнерусских икон. "Почему у нас на иконах небо не серое, не голубое, а золотое, - спрашивает Флоренский, - потому что это изображение незримого изначального света любви".
"Мой светлый, мой ясный", - с такими словами обращается Флоренский к своему другу. Книга "Столп и утверждение истины" состоит из таких писем. От света к свету передается слово, от человека к человеку. Не случайно в Библии свет и Слово едины. "И сказал Бог: "Да будет свет". И стал свет". А потом в Евангелии от Иоанна: "Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и тьма его не объяст". Таким светом стал в моей жизни Павел Флоренский - философ света.
В Сергиевом Посаде под сенью "Троицы" Рублева он учился защищал свою богословскую диссертацию, позднее священствовал, писал трактат, свои последующие труды, общался с богословом Сергеем Булгаковым. Так изобразил их Нестеров в картине "Философы". Они идут, беседуют на фоне подмосковного пейзажа, еще не ведая о своей судьбе.
Сергей Булгаков станет священником, потом изгнанником и напишет биографию Флоренского.
Павел Флоренский станет узником Соловецкого лагеря и других сталинских лагерей, где в заточении и ссылке прервется его жизнь. Но мне не хотелось бы подробно говорить о мученическом финале жизни, ибо для самого Флоренского важнее были мысли, им высказанные, - то, ради чего он принял мученический венец.
"Самое скверное в моей судьбе - фактическое уничтожение опыта всей жизни. Если обществу не нужны плоды моей жизни, то пусть и остается без них; это еще вопрос, кто больше наказан, я или общество".
Вот она книга, за которую арестован священник, никому не причинявший никакого зла, - "Мнимости в геометрии". Раскрыв ее, встретите много формул, но не пугайтесь. Все это можно увидеть так.
Вот я иду по ступеням со свечою в руках, спускаюсь ниже и ниже, вот передо мной темный туннель, вот в переходах орудия пыток, цепи, вот пространство сужается, тьма. Шаг - и я на вершине колокольни, и безграничная перспектива передо мной. Спускаюсь во тьму - выхожу к свету, спускаюсь вниз, а оказываюсь на вершине, вхожу в сужающееся пространство, а оно распахнуто в бесконечность.
Как это возможно? Это возможно в мире обратной перспективы и неевклидовой геометрии.
Сам Флоренский изобразил это так. Вот я беру ножницы, разрезаю ленту, перекручивающее восьмеркой и склеиваю концы. Это лента Мёбиуса.
Человек, идущий по ней, спускаясь, поднимается вверх, как на картинах художника Эсхера, много раз иллюстрировавшего эту идею.
Но для Флоренского это не идея, а опыт его мистической жизни. "Истина, - говорил он,- происходит от слова истина". "Есть"- это значит "быть" и "вкушать" - оба значения верны.
Геометрические формулы неевклидовой геометрии есть чертеж смерти и бессмертия человека. Флоренский понял это, когда впервые прочел теорию относительности Альберта Эйнштейна Вот он, физик, поначалу почти безбожник, позднее верящий в Бога, но вне всех религий - Альберт Эйнштейн и православный священник, богослов и математик Павел Флоренский. Их соединяет все тот же луч света.
Учение Флоренского о мнимостях и обратной перспективе до сих пор понимают немногие.
Мнимости - это запредельные величины. Сны, видения загробная жизнь. До Флоренского все это считалось уделом религиозной мечты, и вдруг - космология, физика, геометрия.
Эйнштейн открыл, что скорость света имеет предел. А дальше? А дальше "тот свет", говорит Флоренский. Он реален, его можно увидеть в обратной перспективе сквозь резную решетку царских врат во время богослужения или в отсвете лампады, отраженном в стекле киота.
Вовсе не обязательно мчаться со сверхсветовой скоростью, чтобы увидеть тот незакатный свет. Икона есть окно в запредельный мир. Вот одно из доказательств бытия Божия по Флоренскому: "Если есть "Троица" Рублева, значит, есть Бог". Перспектива иконы сходится не в отдаленной точке воображаемого пространства, а в человеке. Вся вселенная спроецирована сюда. "Царство Божие внутри вас".
По Флоренскому, финал земной человеческой жизни не совпадает с его смертью. Поэтому год расстрела - 1937-й - не может считаться концом его земного пути. Для Бога "один день как тысяча лет и тысяча лет как один день".
Может быть, земная жизнь Флоренского началась в первом веке, когда на землю пришел Христос, а может быть, раньше, когда "сказал Бог: "Да будет свет". И стал свет".
Попробуйте посмотреть на солнце открытым взором. Нет, вы ничего не увидите, кроме вспышки. А если сквозь пелену, дымку слез? Сквозь прозрачный прищур ресниц? Тогда можно увидеть солнце воочию.
"Когда Христос исцелял слепорожденного, тот видел сперва проходящих людей, как деревья, - это первое оформление небесных видений, но мы пролетающих ангелов не видим ни как деревья, ни как тень далекой птицы, попавшей между нами и солнцем, хотя более чуткие иногда и отметят могучие взмахи ангельских крыл, но эти знаки почувствуются лишь как тоньчайшее дуновение".
Флоренский понял мудрость Творца. Между земным зре-рм и небесным светом должна быть решетчатая преграда. Это япадокс, но только сквозь решетку можно увидеть близлежащее соседнее пространство и почувствовать его перспективу и глубину. Посмотрите на небо. Вы не видите, как оно высоко: слишком велико расстояние. А теперь сквозь листву деревьев. Какая бездна пространства открывается в одной кроне.
Вот так весь наш зримый и материальный мир - только крона дерева, только узорчатая листва, только резьба алтарной решетки, чтобы сквозь нее прозреть вечность.
Та бесконечность открывается нам за стеклом киота. Для того и существует это стекло, чтобы сквозь прозрачную преграду взор ушел в бесконечность.
"Однажды в детстве принесли много винограду. Я увидел свет солнца в виноградной грозди и потянулся к нему. Но отец нарисовал обезьяну и сказал: "Она запрещает", - и тогда я понял: земной виноград не для меня".
Не к земному винограду, а к небесному свету тянулась рука ребенка.
А потом, когда он узнал, что свет мчится по Вселенной с невероятной скоростью, он устремился за ним мысленным мистическим взором и почувствовал там, за барьером скорости света, холодок стекла киота, преграду между этим и потусторонним миром.
Дальше лететь нельзя, говорят физики и космология. Здесь время и пространство равны нулю. Но туда-то и рванулся Флоренский мысленным взором. И понял, что тело становится вечным; на языке физики - приобретает "бесконечную массу", на языке Флоренского - "выворачивается в мироздание".
И вдруг он почувствовал что-то очень знакомое. Ну да, ведь именно это происходит в момент таинства евхаристии, в проникновенной молитве, в смерти - отпевании, в рождении - крещении.
Именно тогда он написал: "Нет никаких доказательств, что такое выворачивание возможно лишь при световых скоростях".
Такого доказательства нет. Потому что скорость мысли больше скорости света, а жизнь духа простирается в вечность за пределы всех скоростей.

ОН ДОКАЗАЛ НАМ, ЧТО МЫ БЕССМЕРТНЫ,
ИЛИ ГЛАВНОЕ ОТКРЫТИЕ ПАВЛА ФЛОРЕНСКОГО, ОТЦА ПАВЛА, ЧЬИ НЕПОЗНАННЫЕ ОТКРЫТИЯ РАВНЫ ЛИШЬ ПРОЗРЕНИЮ ГЕНИАЛЬНОГО ЛЕОНАРДО
ДА ВИНЧИ

Уже на исходе XX столетие и пора подвести итоги великим его открытиям. Хватит лить слезы и сокрушаться о том, что не сбылось. Пора обрадоваться тому, что мы все-таки обрели.
Павел Флоренский родился 9 января 1882 года в местечке Евлах Елизаветпольской губернии. Расстрелян в 1937 году на Соловках. Учился на физико-математическом факультете Московского университета, затем продолжил образование в Духовной академии.
Основные труды "Столп и утверждение истины", "Иконостас" в советское время были запрещены.
Самый главный труд "Мнимости в геометрии" до сих пор не переиздавался.
Человек совершенен только в двух случаях: когда он творит и когда он любит.
Есть еще совершенство подвига или жертвы, но оно сопряжено с уходом из нашей жизни и потому совсем нежелательно.
Павел Флоренский реализовал себя полностью во всех трех измерениях совершенства: он гениальный творец, он идеальный любящий отец своих детей, физических и духовных, и, к величайшему несчастью для нас, он мученик священник, расстрелянный в Соловецком лагере.
О мученичестве Флоренского сказано так много, что это заслонило самое главное открытие его жизни - книгу "Мнимости в геометрии". За нее и арестовали отца Павла, за нее и убили, хотя, конечно, наспех приписали ему участие в монархической подпольной организации, что звучит абсурдно для всякого, кто знаком с жизнью и трудами Павла Флоренского.
На самом деле гениальный священник был абсолютно лоялен по отношению к существовавшей власти, поскольку вслед за А. Блоком считал ее справедливым возмездием Божиим, осуществляющим Апокалипсис на земле. Флоренский был активнейшим участником в осуществлении плана ГОЭЛРО (электрификации всей России), даже в ссылке он продолжал работать над производством взрывчатого вещества огар-огара, экспериментировал, пока была такая возможность в лаборатории вечной мерзлоты.
По обилию творческих замыслов, отчасти загубленных, отчасти осуществленных, его можно сопоставить разве что с Леонардо да Винчи. С той разницей, что Леонардо завершил свой жизненный путь в почете и славе, а мы не знаем даже могилы своего гения.
Не для разжигания страстей я все это говорю, а для того, чтобы понять, что именно неладно в нашем Датском (Российском) королевстве. Почему страна убивает своих великих сынов?
Мне кажется, что зло коренится в неистребимой жажде иметь перед глазами образ врага. В те годы образ врага - человек в сутане, священник, а значит, все, что делает такой человек, - крайне опасно и подозрительно.
Если бы Павел Флоренский не был священником, вероятно, ему бы удалось, как Вернадскому или как академику Павлову, вписаться в систему, не сливаясь с ней, продолжая научные исследования. Он уже ступил на этот путь, начав исследования по добыванию взрывчатых веществ из морских водорослей. Иногда судьба была более милостива и к священникам. Архиепископ хирург Лука получил Сталинскую премию за свою монографию "Гнойная хирургия", будучи в тюрьме.
Не будем искать закономерности в абсурде. И архиепископ Лука мог погибнуть в застенках без всякой премии, и Павел Флоренский мог получить Сталинскую премию за свои исследования в Соловецком лагере. Закономерность в другом: тот и ДРУГОЙ оказались за решеткой в мирное время, будучи лояльными гражданами страны, несмотря на свою гениальность, а вернее, именно благодаря своей гениальности.
Общество часто не любит гениев. В них слишком много яркого, индивидуального, а система ценностей,, которая закладывалась в умах россиян в течение многих столетий, требовала "будь как все". Та самая крестьянская община, которую с умилением Успевали и славянофилы, и революционные демократы, не допекала ничего личного, отсюда и к частной собственности неприязнь и вражда; а мысли - они со времен патриарха Никона строжайше контролировались и учитывались, дабы не было ереси.
Парадокс, но священник Павел Флоренский и тысячи дру, тих священнослужителей погибли в той самой соловецкой тюрьме для верующих, где в дореволюционные времена была духовная (да, да, духовная) тюрьма для атеистов и еретиков.
Конечно, не в таких масштабах и с противоположным знаком, но все же тюрьма для мысли. Здесь нет ни малейшего повода к самоуничтожению. Духовные тюрьмы были и в Западной Европе, чего стоит одна инквизиция, но так или иначе Европа избавилась от этой страшной заразы, избавилась постепенно и Россия XIX и начала XX века, но катастрофа мировой войны завершилась для Германии и части Европы фашизмом, для России - коммунизмом. Обе идеологии строились на презрении к личности. "Ты - ничто, твой народ - все", "Единица - вздор, единица - ноль" - вот скрижаль для посредственности. Отсюда гигантские разросшиеся НИИ, которые при всей своей необъятности не заменят одного Циолковского, одного Флоренского, одного Вернадского, одного Чижевского.
Флоренский вырос в семье, где отец стремился создать семейный рай для своих детей. И такой же рай стремился создать отец Павел в своей семье. Любящий отец, нежный семьянин, скромный священник, но прежде всего гений. Все можно укротить и вогнать в каноны, но мысль яростную, неподчиненную - куда ее денешь?
К чему бы ни прикоснулся Павел Флоренский своей мыслью, все начинало сиять и светиться новым неповторимым светом. Он открыл словарь на слове "истина" и прочел по-литовски "естина". Значит, истина - это то, что достоверно само по себе и не нуждается в доказательстве, как солнце на небе.
Такой подход опережал движение философской мысли на годы. Пройдут десятилетия после выхода книги Флоренского "Столп и утверждение истины" и появится целое направление лингвистической философии. Лингвистическая философия станет очень пристально всматриваться в слова и придет к выводу, что почти все научные определения упираются в расплывчатые и многозначные формулировки, которые мы придаем словам. Мысль уперлась в тупик. Все формулируется словом, а слово по природе своей неточно.
Флоренский, нащупав условность слова, сразу нашел выход из тупика. Это интеллектуальное словотворчество. Мыслитель сам создает свою мифологию вокруг слов, не скрывая субъективность творческого подхода. Так слово "истина" связалось со словом "есть", "быть", по-немецки "ist".
Флоренский был твердо убежден, что любая научная истина должна иметь конкретный чувственный облик для человека. Ему принадлежит замечательный постулат доказательства ймтия Божия. "Если есть "Троица" Рублева, значит, есть Бог". Икономир. Флоренский не отрицал, что икона - символ, но для него символ был большей реальностью, чем сама доска, на которой Троица запечатлена.
И здесь философ опережал время примерно на полстолетия. Позднее в трудах ученика Фрейда Юнга будет четко сформулировано учение об архетипах - прообразах мироздания обладающих в равной мере субъективной и объективной природой.
Магнетизм "Троицы" Рублева притягивал взор Флоренского, внезапно открывшего в этой великой иконе геометрию Лобачевского. Да, да. Именно Лобачевского. Ведь "воображаемая геометрия" великого геометра была действительно для зеркально выгнутых полусфер. Флоренский увидел, что геометрия иконы подчинена не Евклиду, а Лобачевскому. Перспектива изогнутого пространства такова, что не вы смотрите в глубь картины, а картина охватывает вас своей изогнутой полусферой - вы внутри иконы. Так елочный зеркальный шар отражает пространство всей комнаты, вбирая его в себя.
Флоренский назвал это "обратной перспективой". Оставался один шаг до главного открытия жизни. Вышла в свет на русском языке "Общая теория относительности" Альберта Эйнштейна. Где все пространство нашей Вселенной оказалось искривленным именно по законам обратной перспективы Флоренского.
С этого момента начался духовный поединок отца Павла с великим физиком. С чем же не согласился Флоренский в тео-РИИ относительности Эйнштейна?
Дело в том, что согласно теории относительности скорость света во Вселенной не может превышать 300 000 км/с. Все, что за пределами этой скорости, в формулах великой теории выступает со знаком минус, обозначается мнимыми величинами. С этим физическим фактом Флоренский не спорит, но он считает, что именно эти "мнимости в геометрии" обозначают реальность, не подвластную физике и космологии. Свет выше скорости света - это "тот свет", физически его нет, но, кромр физики, есть еще дух.
Прервемся на время и вспомним, что Флоренский считает, что золотой фон древних икон символизирует свет невидимый или "тот свет". Почему голубое небо Италии и Древней Византии обозначено золотым светом? Потому что художники пишут незримое небо, небо, не видимое телесными очами.
Нет никакого сомнения, что священник Павел Флоренский видит в формулах общей теории относительности фактическое подтверждение своей правоты. Он не согласен с Эйнштейном. Но он согласен с его открытием: время и пространство по мере приближения к скорости света 300 000 км/с становятся равными нулю. Ну а если перескочить через этот нуль и выйти в потусторонний мир? Сделать этот шаг Флоренскому помог Данте.
Читая "Божественную Комедию", отец Павел заметил, что Данте, спускаясь все ниже и ниже по кругам Ада, внезапно оказывается наверху и выходит в Чистилище.
Соединив общую теорию относительности Эйнштейна с "Божественной Комедией" Данте, Флоренский создал свой неповторимый образ Вселенной. Здесь дух является причиной возникновения света, а мысль летит по Вселенной быстрее всех скоростей. Границы же нашего земного мира очерчивает радиус светового луча, пробегая свой путь за одну секунду. Таким образом, наш, земной мир оказывается в пределах Солнечной системы, а то, что мы видим за ее пределами, - это уже другие, совсем нечеловеческие миры.
Получается, что физически мы пребываем здесь в пределах скорости света, а мысленно проникаем во все измерения мироздания, свернулось в клубок наше земное время, вмещая прошлое, будущее и настоящее. Это есть реальная вечность. Эта змея, свернувшаяся в клубок, у Эйнштейна называлась - линия мировых событий; но, в отличие от Флоренского, великий физик поначалу считал, что это всего лишь удобная математическая абстракция, помогающая понять, как устроено мироздание, и лишь в конце жизни поверил в свое открытие по-настоящему. Получив письмо от своего сына о смерти друга юности Марка Соловина, Эйнштейн ответил, что известие это его нисколько не огорчает, поскольку "мыто, физики, знаем, что никакого прошлого нет. Все прошедшее остается и пребывает всегда на линии мировых событий.
Земным зрением это нельзя увидеть; но мало ли обманов дает нам земное зрение: плоская Земля, Солнце, вращаемое вокруг земли. Доверять надо не земному, а вечному".
Разумеется, Эйнштейн ничего не знал о Флоренском, расстрелянном в 1937 году в Соловках, который именно так истолковал теорию относительности.
Эйнштейн верил в Бога как "в высший разум и высшую кпасоту", не нуждаясь для его созерцания в посредничестве церкви Флоренский - канонически верующий православный священник; но пришли они к сходным результатам.
Заканчивается книга "Мнимости в геометрии" очень важным мысленным экспериментом.
Если любое тело будет мчаться по Вселенной со скоростью света, то оно вывернется во Вселенную и обретет бесконечную массу, то есть станет всей Вселенной. Не есть ли это вечная сущность, эйдос всякой вещи, о которой писал еще Платон.
И тут же у Флоренского возникла, на мой взгляд, самая гениальная и ослепительная по красоте догадка. Вовсе не обязательно мчаться со скоростью света, чтобы вывернуться в мироздание, - надо стать им.
Я думаю, что здесь Флоренский опирался на личный опыт. Он давно уже вместил в себя мироздание, опережая время и многие его тайны. Человек, в отличие от бездушной вещи, может "вывернуться" во Вселенную и обрести вселенское бессмертие силой своего духа.
Что душа человека - это свернувшаяся в клубок Вселенная, знали многие философы и поэты; но до Флоренского такое утверждение было лишь красивой метафорой. "Под каждым камнем погребена Вселенная", - говорили мы об умерших. С появлением книги Флоренского "Мнимости в геометрии" метафора бессмертия превратилась в убедительную научную гипотезу.
Вот за что убили Павла Флоренского - он доказал нам, чтo мы бессмертны.

"МНИМОСТИ В ГЕОМЕТРИИ"

"Мнимости в геометрии" - важнейший труд Павла Флоренского, за который он в полной мере испил чашу мученичества в Соловках и был расстрелян в 1937 году.
Нельзя отказать в проницательности палачам и самозваным судьям. Они правильно истолковали смысл книги. Это был несомненный удар по материализму, считающему материю главной реальностью мироздания. Как раз эта реальность при световых скоростях оказывается нулевой, мнимой, а мнимости потустороннего мира обретают истинную реальность.
Священник и богослов Павел Флоренский умышленно отказался здесь от любимых богословских и канонических рассуждений. Ценность труда в том и заключается, что, оставаясь в пределах физики, геометрии и космологии, автор фактически полностью подтверждает и даже доказывает подлинность мистического христианского опыта. Это настоящее "опытное богопознание", известное с древнейших времен. Суть такого пути в свободном следовании за истиной, которая сама ведет к Богу.
В доносных рецензиях и прямых доносах на "Мнимости в геометрии" справедливо указывалось, что этот труд возвращает нас к средневековым христианским представлениям о земле как центре и цели всего небесного мира. Правильнее сказать, что здесь подтверждается реальность библейского откровения о сотворении земного мира из света.
Авторы доносов совершенно последовательно обрушивались и на теорию относительности, вольно или невольно подтвердившую это библейское откровение постулатом об изначальной скорости света и моделью мгновенного возникновения нашего мироздания из светового сгустка величиной меньше булавочной головки.
Однако Флоренский пошел в этом направлении намного дальше Эйнштейна. Там, где для создателя теории относительности заканчивается реальность, для автора "Мнимостей в геометрии" она только начинается. Флоренский считает, что скорость света 300 000 км/с не предел, а только граница между миром земным и миром небесным. Одна секунда бега светового луча очерчивает все пределы земного мира. По звездному времени это сутки, а в пространстве это граница между землей и небом, пролегает между Ураном и Нептуном, как и считал Птолемей.
Что же происходит за пределами той границы? Тело теряет видимость, его длина становится равной нулю, а невидимая,
тусторонняя" масса обретает бесконечность. Это и есть праформы, эйдосы, вечные сущности вещей, так хорошо очерченное в трудах Платона.
Таким образом, становится ясно, что, сотворив свет, а менно с него начинается сотворение мира, Бог одновременно создал вечные и неразрушимые сущности вещей. Смерть и разрушение возникают на границе между нашей и "мнимой", а правильнее сказать, вечной реальностью.
Здесь необходимо вспомнить "Иконостас" Флоренского и его учение об обратной перспективе в иконописной традиции. Обратная перспектива возникает на сферически изогнутой поверхности, как бы охватывающей зрителя. Плоскость иконы - это реальность. "Мнимость" - сферическая вогнутость, создаваемая взором и кистью художника. Это и есть то мистическое пространство, в котором вы присутствуете не в качестве зрителя, а как участник события, поскольку сфера замыкается позади зрителя.
Подобным же образом трехмерный объем нашей вселенной сферически выгнут, искривлен в четырехмерном пространстве-времени. Если бы мы способны были видеть четырехмерную перспективу событий, смерть исчезла бы в нашем восприятии как иллюзия ограниченного зрения. Каждое явление, растянувшись в линию мировых событий и опоясав меридианом сферическую вселенную, вернулось бы к своему началу. Потухшая, истаявшая свеча начала бы новый рост, все более разгораясь.
Именно так видят многие тайнозрители момент всеобщего воскресения, когда гробы разверзаются, и земля отдает своих мертвецов, и старцы, воскреснув, становятся юношами.
Здесь следует понять, что прошлое, будущее и настоящее сливаются воедино, как бы застывая в вечности. Так клейма, опоясывая икону, включают всю жизнь святого от рождения До канонизации после смерти, и мы видим одновременно все сразу: муки, радость рождения, смерть, торжество над смертью, - ц можем начать обзор не с момента рождения, а с любой точки временной жизни, замкнутой в вечном круге.
Для Флоренского сферическая изогнутость обратной перспективы как раз и есть подлинная реальность, хотя она и названа "мнимой".
Какова же в таком случае роль данной плоской реальности? Зачем вообще она нужна? Не является ли материя и всякая видимая вещь лишь препятствием на пути к миру вечному?
Нет, отвечает Флоренский, это не препятствие, а единственная возможность для человека увидеть земным зрением мио небесный.
Для того чтобы мнимая реальность открылась взору, глазу нужно препятствие. Мы не видим, как высоко распростерлось над нами небо; но если взглянуть сквозь крону деревьев, пространство раздвигается до бесконечности.
Подобным же образом материальная плоскость нужна иконописцу, чтобы на ней изобразить, сделать видимым, воплотить иную, сферическую реальность.
Весь материальный мир есть такая плоскость, такая доска, такая крона, благодаря которым мы прозреваем вечность. Иконостас не преграда между алтарем и молящимися, а окно в другой мир.
Согласно учению Флоренского, мистическое пространство иконы не изображение рая, а его вместилище. "Мнимости" - зримый рай.
В настоящее время установлено, что сферическая поверхность глаза не случайна. Ребенок воспринимает мир как сферически изогнутый, направленный к нему, и лишь позднее зрение выстраивает мир по законам геометрии Евклида. Рай утрачивается, человеек начинает свое земное бытие, где он и мир отделены друг от друга.
Вот почему так неожиданно для читателя Флоренский переходит от чисто геометрических формул к "Божественной Комедии" Данте. Данте обретает утраченный Адамом рай, когда минует некую точку выворачивания, оказавшись на обратной поверхности птолемеевой сферы. Поскольку птолемеева сфера охватывает нашу планетную систему в районе между орбитами Урана и Нептуна, Данте оказывается в столь отдаленной области на границе ада и рая благодаря геометрическому перескоку - выворачиванию изнутри сферы. Данте спускается вниз в ад до зеркально отраженной вершины Голгофы. Вершина Голгофы как бы прокалывает все миры. Так с поверхности этой страницы можно проникнуть к ее обратной "мнимой" стороне, проколов ее посередине, уперевшись острием в плоскость листа.
Согласно Флоренскому, такое выворачивание в другой мир обязательно должно происходить лишь при релятивистских скоростях, близких к скорости света, как это утверждают довременная физика и космология.
Данте не мчался со световой скоростью. Он спускался в ад. Мп мы знаем, что ад и рай для человека есть та реальность, с которой он соприкасается в большей или меньшей степени прежде всего в своей духовной жизни.
Да жизнь духа близка к релятивистской космологии XX века, к неевклидовой геометрии. Даже скорость мысли столь велика, что компьютер, ныне максимально приближенный к живому интеллекту, ведет обработку информации с бешеными скоростями, близкими к световой.
Ясно, что интеллект человека, а тем более его дух требуют иных, запредельных скоростей. Утверждение, что скорость мысли больше скорости света, сегодня обретает физически зримые параметры, и, может быть, привычное сочетание "полет фантазии" есть нечто большее, нежели метафора.
Это придает особую космологическую весомость свидетельствам многих тайновидцев, не только побывавших в том мире, но и запечатлевших свои прозрения в слово.
К таким откровениям относится и труд отца Павла Флоренского "Мнимости в геометрии".

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно