Разговоры на общие темы, Вопросы по библиотеке, Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Учение доктора Залманова; Йога; Практическая Философия и Психология; Развитие Личности; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй, Обмен опытом и т.д.

Шюре Эдуард - Великие посвященные: Очерк эзотеризма религий.

IV
Внешняя жизнь Иисуса. - Открытое учение и учение эзотерическое. - Чудеса. - Апостолы. - Женщины

До сих пор я стремился осветить светом Самого Иисуса Христа ту часть Его жизни, которая в Евангелиях остается в тени или скрывается под покровом легенды. Я пытался указать на тот вид посвящения и на ту эволюцию души и мысли, путем которых Христос достиг мессианского сознания. Другими словами, я пытался восстановить внутренний генезис Христа. Раз установленный, он облегчит мне остальную часть моей задачи.

Внешняя жизнь Иисуса изложена в Евангелиях. В этих рассказах, написанных в разные времена, встречаются разногласия и противоречия. Легенда, прикрывая или искажая известные мистерии, виднеется здесь и там, но из всей совокупности евангелических рассказов следует такое единство мыслей и действия, возникает индивидуальность столь могучая и оригинальная, что мы невольно чувствуем себя в присутствии неопровержимой реальности самой жизни. Нельзя подделать эти неподражаемые рассказы, которые в своей детской простоте или под своей символической красотой говорят более, чем самые распространенные трактаты.

Но что для нашего времени является необходимостью, так это осветить роль Иисуса путем эзотерических преданий и эзотерических учений и показать внутренний смысл и трансцендентную высоту Его открытого и Его сокровенного учения.

Глашатаем какой новой истины явился проповедник нового Евангелия? Какой силой намеревался Он изменить самый лик Земли? Мысль пророков завершалась в Нем. Сильный Своей божественной природой, Он хотел разделить с людьми то Царство Небесное, которое Он завоевал в Своих внутренних созерцаниях и в Своей борьбе, в Своих необъятных скорбях и в Своих безграничных радостях.

Он пришел, чтобы разорвать покров, который древняя религия Моисея набросила на потусторонний мир. Он пришел, чтобы возвестить: "Веруйте, любите, и да будет надежда душою всей вашей жизни. Над этой землей существует иной, духовный мир, иная, более совершенная жизнь. Я это знаю. Я пришел оттуда и Я поведу вас туда. Но чтобы достигнуть ее, нужно осуществлять здесь, на земле, сперва внутри вашей души, а затем и в окружающем мире. Как осуществлять? Любовью и деятельным милосердием".

Мы остановились на том моменте жизни Иисуса, когда Он, сознавая Свою миссию, появился в Галилее. Он не говорил о том, что Он - Мессия, но Он беседовал о законе и о пророках в синагоге. Он проповедовал на берегу Геннисаретского озера в лодках рыбаков вблизи источников, в зеленых оазисах, которые в изобилии попадались между Капернаумом, Вифсаидой и Хо-разином. Он исцелял больных возложением рук, или одним взглядом, или приказанием, часто одним Своим присутствием.

Толпы народа следовали за Ним, многочисленные ученики присоединились к Нему. Он набирал их среди народа, среди рыбаков и мытарей, ибо Ему нужны были натуры прямые, пламенные и верующие, и на такие натуры Он имел непреодолимое влияние. В своем выборе Он руководствовался тем даром ясновидения, которое являлось во все времена принадлежностью религиозных инициаторов. Его проникновение измеряло душу человеческую до самого дна. Ему не нужно было другого указания, и когда Он говорил:

"Следуй за Мной", за Ним действительно следовали.

Он привлекал к Себе смиренных и колеблющихся, говоря им: "Придите ко Мне все удрученные, и Я успокою вас. Иго Мое - благо и бремя Мое - легко". Он отгадывал сокровенные мысли людей, и они узнавали в Нем своего Господа. Иногда в самом неверии Он приветствовал прямоту. Когда Нафанаил спросил: "Может ли из Назарета быть что-либо доброе?", Иисус ответил: "Вот подлинно Израиль, в котором нет лукавства". От своих адептов Он не требовал ни клятв, ни исповедания определенной веры, Ему нужны были любовь и доверие. Он ввел общее имущество между своими не как правило, а как основу братства.

Так стремился Иисус осуществить между Своими учениками то Царство Небесное, которое Он хотел основать на Земле. Нагорная проповедь являет собой образ этого Царства в его зародыше и в то же время краткое изложение всего открытого учения Иисуса. На вершине холма поместился Учитель, будущие посвященные разместились у Его ног, далее теснился народ, жадно внимая каждому слову, слетавшему с Его уст. Что провозглашает Пророк? Пост? Умерщвление плоти? Всенародное покаяние? Нет, Он говорит: "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное, блаженны плачущие, ибо они утешатся"...

Затем Он развертывает в восходящем порядке четыре добродетели страдающих: чудную силу смирения, сострадание к другим, доброту сердца и жажду справедливости. Затем раскрываются добродетели активные, деятельные и торжествующие:

милосердие, чистота сердца, доблесть воинствующих и, наконец, мученичество во имя справедливости. "Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога!" Подобно звуку благовеста, раскрывают слова эти перед слушающими Небо, которое успело уже заискриться звездами над головой Учителя. Они видят в небесной высоте вереницу осуществленных добродетелей, но не в виде исхудалых призраков в покаянных одеждах, а в образе блаженных светозарных девственниц, затмевающих собою красоту полевых лилий и славу Соломона. Они держат пальму мира в руках, и от их мановения до жаждущих сердец доносится благоухание Царства Небесного.

Но главное чудо в том, что Царство это из далей небес переносится в сердца самих присутствующих. Они обмениваются изумленными взглядами. Эти нищие духом становятся внезапно столь богатыми. С большим могуществом, чем Моисей, ударил Иисус по их сердцам, и бессмертный родник забил из них. Его открытое, всенародное учение содержится в этих четырех словах: "Царство Небесное внутри вас!" И теперь, когда Он излагает перед ними необходимые пути, чтобы достигнуть этого неслыханного счастья, они не удивляются всему необычному, что Он требует от них: убить даже самое желание зла, прощать обиды, любить врагов своих.

Так могуч поток любви, устремляющийся из Его сердца, что он увлекает их. В Его присутствии все кажется им легко. Вся новизна и смелость этого учения состоят в том, что внутренняя жизнь души поднимается Иисусом выше всех внешних действий, невидимое выше видимого, Царство Небесное выше всех благ земных. Он требует выбора между Богом и Маммоной.

В конечном выводе все Его учение говорит: "Любите ближнего, как самого себя, и будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный". Под этой популярной формой Он дает провидеть всю глубину Своей этики и Своего знания, ибо верховные требования посвящения состоят в отражении божественного совершенства, в совершенстве своей собственной души и вся суть сокровенной науки заключается в цепи уподоблений и аналогий, которые, в расширяющихся кругах, соединяют частное с общим, конечное с бесконечным.

Если таково было всенародное, чисто нравственное учение Иисуса, рядом с ним должно было существовать для ближайших учеников более глубокое учение, объясняющее внутренний смысл первого и проникающее до глубины духовной истины. Учение, которое Он вынес из эзотерического предания Ессеев и из Своего собственного духовного опыта.

Благодаря тому что эзотерическое предание начиная со второго века нашей эры было задушено церковью, большинство теологов даже и не подозревает истинного значения Христовых слов с их двойным и даже тройным смыслом и воспринимает лишь один их буквальный смысл.

Но для того, кто углублялся в значение мистерий Древних Индии, Египта и Греции, эзотерическая мысль Христа освещает не только малейшее из Его слов, но и каждое действие Его жизни. Уже просвечивающая в трех первых Евангелиях, она ясно различима в Евангелии Иоанна.

Вот пример, который относится до существенной части эзотерической доктрины. Иисус проходит через Иерусалим. Он еще не проповедует в храме, но уже исцеляет больных и учит в тесном кругу друзей. Дело любви должно подготовить почву, на которую упадет доброе семя. Никодим - ученый фарисей - слышал о новом Пророке. Исполненный любопытства, но не желая компрометировать себя в глазах своих, он просит у галилеянина тайной беседы. Иисус соглашается. Никодим появляется ночью в Его жилище и говорит:

"Равви, мы знаем, что Ты Учитель, пришедший от Бога, ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если с ним не будет Бог". Иисус сказал ему в ответ: "Истинно, говорю тебе: если кто не родится свыше, не может узреть Царствие Божие". Никодим говорит Ему: "Как может человек родиться, будучи стар? Неужели он может в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?" Иисус отвечал: "Истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и духа, не может войти в Царствие Божие" (Иоанн, III, 2-5).

Иисус подразумевает под этой символической формой древнюю доктрину о возрождении, которая была известна в мистериях Египта. Возрождение водою и духом, крещение водою и огнем обозначали две ступени посвящения, два этапа внутреннего духовного развития. Вода обозначает здесь истину, познаваемую разумом, она очищает душу и развивает духовный зародыш. Возрождение духом, или крещение огнем (небесным), означает усвоение этой истины волею человека в такой степени, чтобы она стала кровью, жизнью и душою всех действий возрожденного. Последствием такого усвоения является полная победа духа над материей, абсолютное господство одухотворенной души над превратившимся в послушное орудие телом. Господство, которое пробуждает все ее скрытые способности, раскрывает все внутренние чувства и дает ей интуитивное познание истины и непосредственное сношение души с душой.

Это состояние равносильно небесному состоянию, которое Иисус Христос называет Царствием Божиим.

Таким образом, крещение водой или интеллектуальное посвящение есть начало возрождения. Крещение духом означает совершенное возрождение, полное переплавление души в огне разума и воли и, как последствие этого, преображение до известной степени элементов тела. Отсюда и исключительные силы, которые даются этим высшим крещением.

Вот земной смысл теософической беседы между Никодимом и Иисусом. Но она имеет и другой смысл, который можно бы назвать эзотерическим учением о составе человека. По этому учению, человек троичен:

он обладает телом, душою и духом. Он состоит из бессмертного и неделимого начала - духа и из преходящего и делимого начала - тела. Душа, которая служит для них связью, разделяет природу обоих, она заключена в эфирное, флюидическое тело, сходное с физическим телом, которое без этого невидимого двойника не имело бы ни жизни, ни движения, ни единства.

Смотря по тому, следует ли человек голосу духа или настояниям тела, склоняется ли он к первому или к последнему, флюидическое тело утончается и сохраняется или же уплотняется и разлагается. Вследствие этого после физической смерти большинство людей должны перенести и вторую смерть, которая состоит в освобождении от нечистых элементов астрального тела, а для людей грубых - в ожидании его медленного разложения, тогда как вполне возрожденный человек, образовавший уже в этой жизни свое духовное тело, несет свое небо в себе самом и беспрепятственно устремляется в ту высшую область, куда его притягивает внутреннее сродство.

Нужно к этому прибавить, что в древнем эзотеризме вода символизирует астральную, необычайно пластическую материю, тогда как огонь символизирует единый дух. Говоря о возрождении водой и духом, Христос делает намек на двойное преображение духовного существа и его флюидической оболочки, которое ожидает человека после его смерти и без которого он не может проникнуть в царство освобожденных душ и чистых духов, ибо "рожденное от плоти есть плоть" (то есть связано и подлежит уничтожению), а "рожденное от духа есть дух" (то есть свободно и бессмертно). Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит; так бывает со всяким рожденным от Духа" (Иоанн, III, 6,8).

Так говорил Иисус Никодиму в глубокой тишине иерусалимской ночи. Маленькая лампа, стоявшая между ними, едва освещала смутные очертания двух собеседников, но глаза галилеянина сияли внутренним светом и в темноте. Эти глаза с их удивительным выражением - то кротким, то властным, заставляли верить Ему. Фарисейский наставник видел, как рассыпается в прах его наука, построенная на текстах, но над этим разрушением он увидел зарю грядущего нового мира. Он видел свет, исходящий из Пророка, он чувствовал, как могучая сила, истекавшая из Его существа, притягивала его к Нему. Он различил светлый ореол вокруг Его чела, и словно дуновение Божьего Духа пронеслось по его сердцу.

Взволнованный, потрясенный, Никодим входил крадучись в свой дом под темным покровом ночи. Он останется жить среди фарисеев, но в тайниках своего сердца будет верным Христу.

Отметим еще одну важную сторону этого учения. Материалистическая наука считает душу случайным и преходящим соединением физических сил. По учению спиритуалистов, она есть нечто абстрактное, лишенное постижимой связи с телом, тогда как в эзотерическом, единственно разумном учении физическое тело является результатом неустанной работы души, которая действует на него посредством своего высшего начала так же, как вечный Дух действует на видимый мир, который есть не что иное, как его проявленный динамизм. Вот почему Иисус дает это учение Никодиму как объяснение творимых им чудес.

Оно может служить ключом к оккультному врачеванию, которое производилось Иисусом и некоторыми адептами и святыми как до, так и после Христа. Обыкновенная медицина борется с болезнями, действуя на тело. Адепт или святой, являющий собой очаг духовной силы, действует непосредственно на душу больного, и это действие передается через астральный проводник физическому телу. То же самое происходит при всех магнетических лечениях.

Иисус действует силами, которые существуют во всех людях, но в Нем эти силы бесконечно совершеннее, и поэтому так могущественны Его воздействия. Он указывает книжникам и фарисеям на Свою силу врачевать физическое тело как на доказательство того, что Он может прощать или исцелять душу, к чему и направлялось дело Его жизни. Таким образом, физическое исцеление являлось указанием на исцеление нравственное, что позволяло Ему говорить всему человеку, во всей его полноте: "Встань и ходи!"

Современная наука стремится объяснить явления, которые древние называли одержимостью, простым нервным расстройством, но это объяснение недостаточно. Психологи, которые стремятся проникнуть глубже в тайну души, видят в этом явлении раздвоение сознания, вторжение его непроявленной части.

Этот вопрос соприкасается с различными состояниями человеческого сознания, изменчивая игра которого изучается в различных проявлениях сомнамбулизма. Явление это соприкасается точно так же и с высшим миром. Но как бы то ни было, несомненно, что Иисус владел способностью возвращать равновесие больному организму, а в душе людей будить их высшее сознание.

"Истинная магия, - сказал Плотин, - вызывается любовью, но также и ее противоположностью - ненавистью. Магические чары действуют или силою любви, или силою ненависти". Любовь на высоте высочайшего сознания и своей наивысшей силы - такова была магия Христа.

Многочисленные ученики Иисуса пользовались Его эзотерическим учением. Но чтобы упрочить новую религию, необходимо было выделить группу избранных деятелей, которые явились бы столпами духовного храма, воздвигнутого Христом в противоположность храму земному. Отсюда - учреждение апостольства.

Он выбрал апостолов из среды Ессеев, ибо Он хотел укоренить Свою религию в самое сердце народа.

Симон Петр и Андрей, сыновья Ионины, - с одной стороны, Иоанн и Иаков, сыновья Заведеевы, - с другой, все четверо - рыбаки по профессии, из зажиточных семей, составили ядро апостолов. В самом начале своего появления среди народа мы видим Иисуса в их доме в Капернауме, на берегу Геннисаретского озера, где они имели свои рыболовные тони. Он останавливается у них, учит среди них, обращает всю семью в свою веру.

Петр и Иоанн выдвигаются на первый план и господствуют над остальными, как натуры наиболее значительные. Петр, сердце прямое и цельное, ум наивный и неширокий, так же легко поддающийся надежде, как и разочарованию, но полный деятельной энергии, способный вести за собой других силою своей воли и безграничной веры. Иоанн - натура замкнутая и глубокая, одаренная таким кипучим энтузиазмом, что Иисус называл его "сыном грома". Он обладал духовной интуицией и пламенной душой, всегда сосредоточенной в самой себе, обыкновенно грустной и мечтательной, но способной и на страшные взрывы и на такие глубины нежности, которых никто, кроме Учителя, даже и не подозревал в нем. Лишь он, молчаливый созерцатель, мог овладеть всей глубиной мысли Иисуса, и именно ему суждено было стать Евангелистом божественной любви и божественного сознания, эзотерическим апостолом по преимуществу.

Убежденные Его словом и Его делами, подчинившиеся Его великой мудрости и проникнутые Его высоким магнетизмом, апостолы следовали за Учителем из селения в селение. Всенародная проповедь сменялась более сокровенным обучением.

Постепенно Он раскрывал перед своими ближайшими учениками Свои мысли, но все еще молчал о Себе Самом, о Своей роли, о Своем будущем. Он говорил, что Царство Небесное близко, что близок приход Мессии. Уже апостолы твердили между собой: "Это Он!" и повторяли то же и другим. Но Он сам называл себя просто "Сыном Человеческим" - выражение эзотерическое, в смысл которого они еще не проникали, но которое, казалось, говорило в Его устах: "Посланник страдающего человечества", ибо Он прибавлял: "И волки имеют свое логовище, а Сын Человеческий не имеет где бы Ему преклонить голову".

Апостолы понимали идею Мессии так же, как все евреи, и в своей наивной надежде представляли себе Царство Небесное настоящим царством, в котором Иисус будет коронованным царем, а они - Его ближайшими помощниками. Побороть эту идею, преобразить ее до самого основания, открыть перед апостолами истинного Мессию, царствующего в Духе, сообщить им верховную Истину, которую Он называл Отцом, и духовную Силу, которую Он называл Духом, таинственную силу, которая соединяет человека с миром невидимым, показать им Своим словом, Своей жизнью и Своей смертью истинного Сына Божьего, внедрить в них убеждение, что и они, и все люди - Его братья и могут соединиться с Ним, если захотят того; раскрыть перед их духовным взором всю необъятность неба - вот задачи, которые Иисус осуществил в работе со своими апостолами.

Будут ли они в состоянии поверить ему - в этом ядро внутренней драмы, которая происходила между ними и Им. Но драме в глубине Его собственной души предстояло разыграться еще более напряженной. Мы скоро подойдем к ней.

В этот же час поток радостного света разливался в сознании Христа. Буря еще не проносилась над Тивериадским озером. Это была весенняя пора Евангелия, занимающаяся заря Царствия Божьего, мистическое соединение посвященного с Своей духовной семьей. Эта весенняя пора сопровождает каждый Его шаг, верующая паства теснится вокруг Него, следует за возлюбленным Учителем, радостно вслушивается в каждое Его слово, расположившись на берегу лазурного озера, заключенного, словно в золотую чашу, в оправу из гор.

Радостно возбужденные последователи идут за Ним, переходя с зеленеющих берегов Капернаума в апельсинные рощи Виф-саиды или в гористый Хоразин, где группы стройных пальм господствуют над Геннисаретским озером. В этой свите Иисуса женщины занимали особое место. Матери или сестры учеников, чистые девушки и раскаявшиеся грешницы окружали Его везде, где бы Он ни появлялся.

Внимательные, верные, отдающиеся всей душой, они как бы усыпали Его путь цветами своей любви, веры и надежды. Им не нужно было доказывать, что Он - Мессия. Для них достаточно было видеть Его.

Необычайный свет, который исходил из Него, соединенный с божественным состраданием, скрытою болью звучавшим в глубине Его существа, убеждал их, что Он - истинный Сын Божий.

Иисус вполне овладел Своей земной природой. Он победил безвозвратно в течение Своего пребывания у Ессеев всю ее власть над Собой. Благодаря этому Он приобрел высшую власть над душами и божественное право прощать грехи. Обращаясь к грешнице, павшей к Его ногам, Он говорит: "Ей будет много прощено, ибо она много любила". Великое слово, в котором кроется все Искупление, ибо кто прощает, тот творит Освобождение.

Христос - восстановитель прав женщины и ее освободитель, что бы ни говорили апостол Павел и Отцы Церкви, которые, принизив женщину до роли служанки, извратили мысль Учителя. В ведические времена прославляли женщину, Будда не доверял ей, Христос поднял ее, признав ее силу в любви и в интуиции.

Посвященная Женщина представляет собою Душу человечества, Aisha, как ее называл Моисей, то есть Могущество Интуиции, способность любить и предвидеть.

Пламенная Мария Магдалина, из которой, по библейскому выражению, Иисус изгнал семь демонов, стала наиболее преданной из Его учениц. Она первая, по словам апостола Иоанна, увидела божественного Учителя - духовного Христа - воскресшим из мертвых. Легенда изобразила в женщине страстной и верующей наиболее великую любовь к Иисусу, как бы посвящение сердца, и она не ошиблась, ибо ее история изображает всю полноту возрождения женщины, какого желал Христос.

Иисус любил отдыхать от Своих трудов в мирном доме, в Ви-фании, в обществе Марфы и Марии Магдалины и среди них укреплять Свои силы для предстоящих великих испытаний. Обращаясь к ним, Он произносил Свои наиболее проникновенные утешения, и в тихих беседах с ними говорил о божественных тайнах, которые еще не считал возможным открыть Своим ученикам.

Иногда в час заката, когда его пурпур угасал среди ветвей олив и надвигающийся сумрак скрадывал тонкие очертания древесной листвы, Иисус погружался в задумчивость. Облако набегало на Его светлый лик. Он думал о трудностях Своей задачи, о колеблющейся вере апостолов, о враждебных силах мира сего. И тогда храм, Иерусалим и все человечество, со своими пророками и неблагодарностью, надвигались на Него словно огромная живая гора.

Окажется ли в Его руках, воздетых к небу, достаточно силы, чтобы превратить ее в прах, или же Ему суждено быть раздавленным под ее страшной тяжестью? В такие минуты Он упоминал об ожидающем Его страшном испытании и о своей близкой кончине. Пораженные торжественностью минуты, женщины не осмеливались вопрошать Его. Несмотря на всю неизменную ясность Иисуса, они чувствовали, что душа Его объята покровом неизреченной грусти, который отделял Его от радостей земли. Они предвидели судьбу Пророка, они предчувствовали Его непоколебимое решение. Не оттого ли поднимались эти темные тучи со стороны Иерусалима? Не оттого ли это знойное дуновение смерти, пронесшееся по их сердцу, как оно проносилось по засыхающим холмам Иудеи с их мертвенно-лиловой окраской? Однажды вечером...

женщины увидели слезу, блеснувшую в глазах Иисуса. Они содрогнулись, и в мирной тишине Вифании пролились их молчаливые слезы: они оплакивали Его, Он оплакивал человечество.

V
Борьба с фарисеями. - Удаление в Кесарию. - Преображение

Два года длилась эта галилейская весна, когда казалось, что слова Христа вызывали предрассветные зори восходящего Царствия Небесного перед толпами, напряженно внимавшими Ему. Но затем небо потемнело, и на нем засверкали зловещие молнии, предвестники надвигавшейся грозы. И она разразилась над духовной семьей Иисуса, подобно тем бурям, которые проносятся над Геннисаретским озером, поглощая в своей беспощадности утлые лодки рыбаков.

Но если ученики пришли в смятение, Иисус не был поражен, ибо Он ожидал грозы. Было невозможно, чтобы Его проповедь и Его растущая популярность не вызвали волнение среди религиозных властей евреев. Невозможно было, чтобы между ними и Пророком не завязалась решительная борьба. Более того - полнота истины могла проявиться лишь благодаря этому столкновению.

Фарисеи во времена Иисуса были сплоченным сословием, состоявшим из шести тысяч человек. Самое имя их Perishin означало отделенные или знатные. Одаренные пылким патриотизмом, часто героическим, но узким и горделивым, они были представителями партии национальной идеи, которая возникла при Маккавеях. Наряду с писанным преданием они допускали предание устное. Они верили в ангелов, в будущую жизнь, в воскресение, но эти проблески эзотеризма, достигшего до них из Персии, гасли во мраке грубого и материалистического толкования.

Точные блюстители законов, но в смысле совершенно противоположном духу пророков, которые видели религию в любви божественной и человеческой, фарисеи полагали благочестие в ритуалах и в церемониях, в постах и в публичных покаяниях. Их можно было видеть проходящими по улицам среди бела дня с лицом, покрытым пеплом, выкрикивающими молитвы с сокрушенным видом и раздающими милостыню напоказ. Живя в роскоши, домогаясь всеми средствами лучших мест и власти, они тем не менее стояли во главе демократической партии и держали в руках весь народ.

Саддукеи, наоборот, представляли собой священническую и аристократическую партию. Они состояли из семейств, которые считали за собой право преемственного отправления священнических обязанностей со времен царя Давида. Консерваторы до последней степени, они отвергали устные предания, признавая лишь букву закона, отрицали бессмертную душу и будущую жизнь. В то же время они осмеивали преувеличенную набожность фарисеев и их верования. Для них религия сосредоточивалась исключительно в священнических храмовых церемониях.

Они удерживали за собой первосвященство под управлением Селевкидов и сохраняли самые дружеские отношение с язычниками, заимствуя от греческой софистики и щеголяя элегантным эпикуреизмом. При Маккавеях фарисеи отвоевали у них первосвященство, но при Ироде и под римским господством они восстановили свое преобладающее значение. Это были люди жесткие, упорные, любящие хорошо пожить, имевшие лишь одно убеждение - уверенность в своем превосходстве и лишь одно стремление - сохранить власть, которая им принадлежала по традиции.

Что мог найти в этой религии Посвященный в божественную Мудрость наследник пророков, Ясновидец енгаддийский, который искал в общественном строе отражение строя божественного, где справедливость господствует над жизнью, знание руководит справедливостью, а любовь и мудрость царят над всем?

В храмах, этом средоточии верховной науки и посвящения, господствовало лицемерие священников, проникнутых агностическим невежеством, пользовавшихся религией как орудием власти. В школах и синагогах вместо хлеба жизни царила корыстолюбивая мораль, прикрытая формальным благочестием, то есть ханжеством. В общественной жизни - высоко поднятый над всеми, царствующий в ореоле славы, всемогущий Цезарь, который в те времена представлял собою обожествление материи, единого бога современного мира, единого возможного властелина над саддукеями и фарисеями, все равно - хотели они его или нет.

Иисус, принявший вместе с пророками от персидского эзотеризма идею Аримана или Сатаны, не мог называть такое царствование иначе как царством Сатаны, в котором преобладала материя над духом и которое Он стремился заменить царством духа. Как все великие реформаторы, Он боролся не с людьми, которые могли быть и дурны и хороши, но с доктринами и учреждениями, под влиянием которых формуется сознание большинства людей. Необходимо было бросить вызов, объявить войну сильным мира сего.

Борьба началась в синагогах Галилеи и продолжалась под портиками Иерусалимского храма, где Иисус оставался подолгу, проповедуя и вступая в диспуты со своими противниками. И здесь, как во всей своей деятельности, Иисус действовал одновременно мудро и смело, соединяя вдумчивую сдержанность и энергичную активность, которыми отличалась Его чудно-уравновешенная натура.

Он не начинал с нападения на Своих противников, Он ждал их нападения, чтобы отвечать на него. И оно не заставляло себя ждать, ибо с самого выступления Иисуса фарисеи завидовали Его исцелениям и Его популярности. Вскоре они начали подозревать в Нем опасного для себя врага. И тогда они начали обращаться с Ним с той насмешливой вежливостью, с тем коварным недоброжелательством, прикрытым лицемерной кротостью, которые были свойственны им.

В качестве ученых наставников, людей значительных и авторитетных, они требовали от Него отчета относительно Его общения с мытарями и людьми дурной жизни. И почему Его ученики подбирали колосья в день субботний? Все это было серьезным нарушением их постановлений. Иисус отвечал им со свойственными Ему кротостью и широтою словами терпимости и великодушия. Он попробовал над ними Свое слово любви. Он говорил им о любви Бога, который радуется при виде одного раскаявшегося грешника более, чем при виде многих праведников. Он рассказал им притчу о потерянной овце и о блудном сыне. Смущенные, они замолчали. Но, решив напасть на него снова, они начали упрекать Его в противозаконном исцелении больных в день субботний. "Лицемеры! - возразил Иисус с негодованием. - Не снимаете ли вы цепи с ваших быков, чтобы вести их на водопой в день субботний? А дочь Авраама не может быть в этот день избавлена от цепей Сатаны?"

Не зная более что сказать, фарисеи начали говорить, что Он изгоняет бесов силою Вельзевула, на что Иисус возражает с одинаковою глубиной и находчивостью, что дьявол не может изгонять себя сам и что грех против Сына Человеческого может быть прощен, но грех против Святого Духа не подлежит прощению. Он хотел этим сказать, что оскорблениям, направленным против Его личности, Он придает мало значения, но отрицание добра и истины, когда она признана, доказывать внутреннюю испорченность - непростительный порок, неизлечимое зло.

Это слово было объявлением войны. Его называли богохульником. Он отвечал: "Лицемеры!" - "Сообщник Вельзевула!" Он отвечал: "Род ехидный!" С этого момента борьба продолжалась, все увеличиваясь в размерах. Иисус обнаружил в ней точную и сжатую диалектику, Его слово пронзало словно острием меча.

К этому времени Он изменил свои приемы. Вместо того чтобы защищаться, Он нападал и отвечал на обвинение еще более сильными обвинениями, не щадя главного порока своих врагов - лицемерия. "Зачем преступаете вы закон Бога и предпочитаете ему ваши предания? Господь повелел: чти отца твоего и матерь твою, вы же разрешаете не выполнять этот завет, когда вам это выгодно. Вы служите Богу одними устами, в вашем благочестии нет сердца живого".

Иисус никогда не терял самообладания, и в то же время Он вырастал в этой борьбе. По мере того как на Него нападали, Он утверждал все громче, что Он - Мессия, посланник Божий. Он грозил храму, Он предсказывал несчастие Израилю, Он ставил им в пример язычников, Он говорил, что Господь пришлет иных работников в свой виноградник.

После этого иерусалимские фарисеи начали волноваться. Убедившись, что Его нельзя было заставить замолчать, они также изменили свою тактику. Они решили вовлечь Его в западню. Они послали к Нему своих уполномоченных, чтобы уличить Его в ереси, которая дала бы возможность схватить Его как богохульника во имя закона Моисеева или же осудить как мятежника перед римским правительством.

Отсюда возникли коварные вопросы относительно прелюбодеяния женщины и относительно подати Цезарю.

Проникая безошибочно в намерение Своих врагов, Иисус обезоруживал их Своими ответами, в которых глубокое психологическое проникновение соединялось с искусным отпором врагам.

Убедившись, что Его трудно поймать, фарисеи попробовали запугать Его и начали преследовать Его на каждом шагу. И уже чернь, на которую они не переставали воздействовать, отвернулась от Него, видя, что Он не думает восстанавливать царство Израильское. Всюду, даже в незначительных селениях, Он встречал недружелюбное и подозрительное настроение шпионов, которые следили за Ним, и враждебных соглядатаев, которым было поручено лишать Его бодрости. Некоторые говорили Ему: "Удались отсюда, ибо Ирод Антипа ищет Твоей смерти". На что Он отвечал со спокойным достоинством: "Скажите этой лисице: не бывало никогда, чтобы пророк умер вне Иерусалима".

Ему несколько раз приходилось переплывать озеро Тивериадское и искать убежища на восточном берегу, чтобы избегнуть расставленных для него сетей. Он не был в безопасности нигде. Тем временем пришла весть о смерти Иоанна Крестителя, которому Антипа велел отрубить голову в крепости Махе-роне.

Рассказывают, что Ганнибал, увидев голову брата своего Гасдрубала, убитого римлянами, воскликнул: "Теперь я знаю участь Карфагена!" Иисус мог узнать Свою участь в смерти Своего предшественника. Он не сомневался в ней со времени видения в Енгадди. Он принял ее заранее. Тем не менее эта весть, принесенная учениками в пустыню, поразила Иисуса как зловещее предупреждение. Он воскликнул: "Они не признали его и сделали над ним что хотели, так же пострадает от них и Сын Человеческий".

Двенадцать апостолов встревожились. Иисус не хотел, чтобы Его взяли невзначай, Он хотел отдаться добровольно, когда Его дело будет окончено, и, как истинный пророк, принять смерть в час, избранный Им Самим. Преследуемый в течение целого года, удачно ускользая от врага благодаря Своей предусмотрительности, видя охлаждение со стороны народа, которое последовало за взрывами энтузиазма, Иисус решился еще раз удалиться со Своими ближайшими учениками.

Поднявшись на вершину горы с двенадцатью апостолами, Он обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Свое любимое озеро, на берегах которого Он жаждал вызвать зарю Царства Небесного. Он окинул взглядом города, раскинувшиеся по его берегам, или поднимавшиеся уступами по склонам гор и утопавшие в своих зеленых оазисах, все эти дорогие для Него селения, белевшие в полумраке наступивших сумерек, в которых Он сеял глаголы жизни и которые готовы были покинуть Его.

Предвидение будущего охватило Его. Пророческим взглядом окинул Он весь чудный край, превращенный рукой мстительного Измаила в пустыню, и с Его уст сорвались эти слова, в которых звучал не гнев, а глубокая грусть: "Горе тебе, Капернаум. Горе тебе, Хоразин. Горе тебе, Вифсаида!" Затем, повернув к стране язычников, Он направил Свой путь по долине Иордана в Кесарию Филиппову.

Тяжел и долог был путь беглецов посреди тростников и болот Верхнего Иордана, под палящими лучами жгучего сирийского солнца. Ночи приходилось проводить в палатках пастухов или у Ессеев, водворившихся в маленьких поселках этого затерянного края. Подавленные ученики были молчаливы. Учитель был погружен в Свои размышления. Он думал о невозможности внедрить в сознание народа Свое учение одною проповедью. Он с грустью размышлял над происками Своих врагов.

Решительная битва была неизбежна. Чем кончится она? С другой стороны, Его мысль возвращалась с любовью и заботой к Своей духовной семье, рассеянной по разным местам, и в особенности к двенадцати апостолам, которые отказались от всего и все покинули, чтобы следовать за Ним. Он знал, что сердца их разрывались, теряя последнюю светлую надежду на торжество Мессии. Мог ли Он оставить их без Себя? Достаточно ли проникла истина в глубину их сознания? Не поколеблется ли в них вера в Его учение? Достаточно ли ясно сознают они, кто Он?

Под влиянием этой тревоги Он спросил: "За кого люди почитают Меня?" И они отвечали: "Одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию или за одного из пророков". - "А вы за кого почитаете Меня?" Тогда Симон Петр ответил за всех: "Ты Христос, Сын Бога живого" (Матфей, XVI, 13-16). В устах Петра это слово не означало, как установила позднее церковь: Ты - единое воплощение всемогущего Бога, второе лицо Троицы; оно означало: Ты - Избранник Израиля, провозглашенный пророками. В посвящении индусском, египетском и греческом имя Сына Божьего означало сознание, отождествившаяся с Божественной истиной, и воля, способная проявить эту истину. По мысли пророков, этот Мессия должен был явить собою величайшее проявление подобного сознания и подобной воли. Он будет Сыном Человеческим, то есть Избранником земного человечества, и Сыном Божиим, то есть Посланником Небесного Человечества, и, как таковой, будет иметь в себе Отца или Духа, который посредством Небесного Человечества управляет вселенной.

При этом доказательстве веры апостолов в Него Иисус должен был испытать великую радость. Ученики поняли Его: Он будет жить в них. Живая связь между небом и землей была установлена. Иисус сказал Петру: "Блажен ты, Симон, сын Ионин, ибо не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах". Этим ответом Иисус дает понять Петру, что Он признает его посвященным, силою глубокого внутреннего проникновения в истину.

В этом, и только в этом, истинное откровение, тот камень, на котором Христос создаст церковь Свою, которую врата адовы не одолеют. Иисус полагается на апостола Петра, поскольку он владеет этим сознанием. Когда же вслед за тем последний становится снова обыкновенным человеком, боязливым и ограниченным, Учитель обращается к нему совершенно иначе. Возвещая Своим ученикам о Своей предстоящей смерти в Иерусалиме, Он вызывает такое возражение со стороны Петра: "Будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с Тобою!" Иисус, как бы видя в этом порыве участия искушение плоти, стремящейся поколебать Его решимость, обращается к апостолу с такими словами: "Отойди от Меня, Сатана, ты Мне соблазн, ибо думаешь не о том, что Божие, но что человеческое" (Матфей, XVI, 22, 23).
И сказав это, Он снова пошел вперед в пустыню. Смущенные Его торжественным голосом и строгим взглядом, апостолы умолкли и продолжали в безмолвии свой путь по каменистым холмам Гавлопитиды. Это бегство Иисуса и Его учеников из пределов Израиля походило на приближение к разгадке месси-анической тайны, последнего слова которой искал Иисус.

Он приблизился к воротам Кесарии. Город этот, ставший языческим со времен Антиоха Великого, прятался в зеленеющем оазисе у источника Иордана, на подошве снеговых вершин Иер-мона. Город имел свой амфитеатр, он блистал роскошными дворцами и греческими храмами. Иисус прошел городом к тому месту, где Иордан вырывается искрящимся потоком из расселины горы. Там, поблизости, был небольшой храм, посвященный Пану, и в гроте, внутри которого была названная расселина, с обеих сторон стояло множество колонн и мраморных нимф, изображавших языческие божества.

Евреи относились с негодованием к этим знакам языческого культа, но Иисус смотрел на них иными глазами. Он должен был видеть в них несовершенные попытки найти лик той божественной красоты, сияющие образы которой Он носил в своей душе. Он пришел не для того, чтобы проклинать язычество, но чтобы преобразить его, не для того, чтобы бросить анафему земле и ее таинственным силам, но чтобы показать ей путь к небу. Его сердце было достаточно велико, и Его учение было достаточно широко, чтобы объять все культы и сказать всем народам: "Поднимите голову и познайте, что у всех вас один и тот же Отец".

И несмотря на это или, вернее, именно вследствие этого, Он очутился на грани двух царств, преследуемый, словно опасный зверь, и сдавленный между двумя мирами, которые одинаково отвергали Его. Перед Ним расстилался языческий мир, который не понимал Его, в котором Его слово замирало в бессилии, позади Его - еврейский мир, народ, который побивал каменьями своих пророков и закрывал уши, чтобы не слышать своего Мессию, и стая фарисеев и саддукеев, подстерегавших свою добычу.

Какое сверхчеловеческое мужество и безграничную силу любви нужно было иметь, чтобы разбить все эти препятствия, чтобы сквозь языческое идолопоклонство и еврейскую жестокость проникнуть до самого сердца страдающего человечества и запечатлеть в нем благую весть о воскресении из мертвых!

Перед лицом иного мира мысль Его должна была устремиться назад, по течению Иордана, этой священной реки Израиля. От храма Пана она перенеслась к храму Иерусалимскому: она измерила все расстояние, которое отделяло античный мир от вселенских мыслей пророков, и, поднимаясь к своему собственному источнику, она обратилась от скорби, пережитой при Кесарии, к видению в Енгадди. И вот перед Ним снова выплыл из Мертвого моря тот же страшный призрак креста... Не настал ли час великой жертвы? В Иисусе, подобно всем людям, было два сознания. Одно, земное, говорило Ему: "Может быть, еще возможно избежать тяжкой судьбы", другое, божественное, повторяло неумолимо: "Путь к победе проходит через врата скорби". И Он внимал последнему.

Мы видим, что во все великие минуты Своей жизни Иисус удалялся в уединение для молитвы. Не говорит ли индусский мудрец: "Молитва поддерживает небо и землю и имеет власть над Богами?" Иисус знал эту величайшую из всех сил. Обыкновенно Он не допускал никого в свое уединение в минуты, когда нисходил в святая святых своего сознания. На этот раз Он взял с собой Петра и двух сыновей Зеведеевых, Иоанна и Иакова, и пошел с ними на высокую гору, чтобы провести там ночь. Легенда говорит, что это была гора Фавор. Там между Учителем и тремя наиболее посвященными учениками произошло то таинственное событие, которое в Евангелии передается под названием Преображения.

По словам Матфея, апостолы увидели появившийся в прозрачных сумерках восточной ночи сияющий и как бы прозрачный образ Учителя, причем лик Его светился, как солнце, и одежды Его распространяли яркий свет, и две фигуры появились по обеим Его сторонам, которых ученики приняли за Моисея и Илию. Когда же они пробудились из этого необыкновенного состояния, которое казалось одновременно и глубоким сном, и самой яркой действительностью, они увидели, что Учитель стоит около них и прикасается к ним, чтобы окончательно разбудить их. Но преображенный Христос, которого они созерцали в этом видении, остался навек запечатленным в их памяти (Матфей, XXVII, 1-8).

Но что же видел, что предчувствовал Сам Иисус в течение этой ночи, которая предшествовала решительному моменту в Его приходившей к концу миссии? Сперва постепенное исчезновение всех земных вещей в пламени молитвы, затем поднятие сознания все выше и выше, пока оно не проникло в иной мир - в мир чистой духовности и божественного совершенства.

Далеко от Него остались все солнца, все миры, все земли, все вихри скорбных воплощений. Перед Ним открылся небесный свет, и в его сиянии легионы светлых существ образовали как бы подвижный свод, небесную твердь, состоящую из эфирных тел, белеющих как снег, из которых вырывались нежные зарницы.

На блистающем облаке, служившем для Него подножием, шестеро в одеждах первосвященников поднимали в соединенных руках сверкающую Чашу. То были шесть Мессий, которые уже появлялись на Земле, седьмым должен быть Он, и эта Чаша означала Жертву, которую Он должен был принести, воплощаясь в свою очередь. Под сверкающим облаком раскрылась черная бездна: бесчисленные круги поколений, пучина жизни и смерти, земной ад.

Сыны Божий поднимают с мольбою Чашу, неподвижное небо ожидает. Иисус в знак согласия простирает в стороны руки, словно желая обнять вселенную. Тогда Сыны Божий склоняются ниц, и сонм ангелов с длинными крыльями и опущенными глазами возносит сверкающую Чашу к светящемуся небосводу. "Осанна!" - разносится от неба до неба в невыразимо-нежных звуках... А Он после того погружается в темную бездну...

Вот что должно было происходить в духовном мире, в недрах Бога Отца, где празднуется мистерия вечной Любви и где круговороты светил проносятся как легкие волны. Вот что Он должен совершить, вот для чего Он родился, ради чего боролся до этого дня. И тогда Им снова овладело великое решение, постигнутое в минуты экстаза Его божественным сознанием во всей полноте.

Он решился - чаша должна быть испита до дна. После восторгов экстаза Он пробудился на дне бездны, на рубеже мученичества. Все сомнения исчезли; час пробил, небо заговорило, земля стонала о помощи.
После этого Иисус спустился по долине Иорданской и направился к Иерусалиму.

VI
Последний путь в Иерусалим. - Обетование. - Тайная Вечеря. - Суд. - Смерть. - Воскресение

"Осанна Сыну Давидову!" - этот крик разносился по всему пути Иисуса, когда Он вошел через восточные врата в Иерусалим по дороге, устилаемой пальмовыми ветвями. С таким энтузиазмом встречали Его единомышленники, сбегавшиеся из окрестностей и из города, чтобы устроить Ему торжественную встречу.

Они преклонялись перед освободителем Израиля, который вскоре должен стать их Царем, и даже сопровождавшие Его двенадцать апостолов сохраняли эту упорную мечту, несмотря на все предупреждения Учителя.

Один Он, признанный Мессия, знал, что Его путь ведет к страданию и что даже Его ближайшие ученики могут проникнуть в Святилище Его мысли лишь после Его смертного часа. Он приносил Себя в жертву непоколебимо, с полным сознанием и твердой волей. Отсюда - Его покорность, Его кроткая ясность.

В то время как Он проходил под огромными вратами, пробитыми в мрачной крепости Иерусалима, ликующие крики, проникая под своды, преследовали Его, как голос рока, хватающего свою жертву: "Осанна Сыну Давидову!" Этим торжественным входом Иисус всенародно объявил духовным властям Иерусалима, что Он принимает на себя роль Мессии со всеми ее последствиями.

На другой день Он появился в храме, где толпились торговцы скотом и меновщики денег, которые своими жадными криками и звоном монет оскверняли священные плиты храма. Обращаясь к ним, Он повторил им эти слова Исайи: "Написано: дом Мой будет домом молитвы, а вы делаете из него дом разбойников".

Торговцы, устрашенные приверженцами Иисуса, которые окружали Его плотным кольцом, и еще более Его власть имущим взором и повелительным движением руки, разбежались, унося с собой столы и деньги.

Пораженные священники удивлялись такой смелости с Его стороны и страшились такой власти. Посланные от синедриона подошли к Нему, требуя отчета и спрашивали: "Какою властью делаешь Ты все это?" На этот лукавый вопрос Иисус ответил, по Своему обыкновению, другим вопросом, не менее затруднительным для Его противников: "Крещение Иоанново откуда было: с небес или от человека?" Они же рассуждали между собой: "Если мы скажем - с небес, Он спросит, почему же мы не поверили ему, а если скажем - от человека, боимся народа, ибо все почитают Иоанна за пророка". И сказали в ответ Иисусу: "Не знаем".

Тогда Иисус произнес: "И Я не скажу вам, какою властью Я это делаю".

Ответив таким образом на нападение их, Он перешел в наступление и прибавил: "Истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в царство Божие". Затем, приведя притчу, Он сравнил их с дурным виноградарем, который убивает сына своего хозяина, чтобы завладеть его наследством, и кончил свою беседу с ними такими словами: "Камень, который отвергли строители и который сделался главою угла, на кого упадет - того раздавит".

Всеми этими действиями и словами во время Своего последнего появления в столице Израиля Иисус отрезал Себе всякую возможность отступления. Уже давно во власти Его врагов было два главных обвинения, достаточные для того, чтобы погубить Его: Его угроза против храма и то, что Он есть Мессия. Последние же нападения Иисуса на Своих врагов раздразнили их до последней степени, и с этой минуты Его смерть, уже решенная врагами, сделалась лишь вопросом времени.

С момента Его появления в Иерусалиме наиболее влиятельные члены синедриона, саддукеи и фарисеи, которых общая ненависть к Иисусу соединила на время, сошлись на решении погубить "соблазнителя" народа. Но они еще колебались схватить Его при народе, так как боялись народного восстания.

Уже несколько раз городская стража, которую посылали, чтобы взять Его, возвращалась ни со чем, устрашенная Его словами или смущенная многочисленными сборищами. Несколько раз состоявшие при храме воины утверждали, что Он исчезал из их глаз совершенно непостижимым образом. Борьба между Иисусом и фарисеями и саддукеями продолжалась тайным образом, с их стороны - с все усиливающеюся ненавистью, а с Его стороны - с силою, стремительностью и энтузиазмом, возраставшим по мере приближения рокового часа. Это было последним нападением Иисуса на властей мира сего. Он проявил в этой борьбе необыкновенную энергию и мужественную силу, облекавшую, словно броней, божественную нежность, которую можно бы назвать Вечно-Женственным началом Его души. Эта опасная битва закончилась громовыми обвинениями против лицемерных представителей религии: "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам! Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятую из своего имения и оставляете важнейшее в законе: суд, милость и веру...

Горе вам, что уподобляетесь гробам окрашенным, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты".

Заклеймив таким образом на все века религиозное лицемерие и лживый священнический авторитет, Иисус решил, что битва Его кончена. Он вышел из Иерусалима в сопровождении Своих учеников и направился с ними к горе Елеонской. Поднявшись на ее вершину, можно было увидеть храм Ирода во всем его великолепии, с многочисленными террасами, обширными портиками и облицовкой из белого мрамора, с инкрустациями из яшмы и порфира, и его сверкающие крыши, выложенные золотом и серебром.

Ученики, терявшие надежду и предвидевшие катастрофу, обратили Его внимание на великолепие храма, покинутого их Учителем навсегда. В их словах должны были звучать грусть и сожаление, ибо в тайниках души они до последней минуты надеялись заседать в Иерусалимском храме как судьи Израиля, окружая венчанного в первосвященники-цари Мессию. Иисус обернулся, измерил взорами храм и сказал: "Видите ли все это? Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне" (Матфей, XXIV, 2).

Он судил о продолжительности храма Иеговы по нравственной ценности тех, которые господствовали в нем.

Он знал, что фанатизм, нетерпимость и ненависть не представляли достаточного оружия против язычества и против топоров римского Цезаря. Своим прозрением Посвященного, ставшим еще более проникновенным благодаря приближающейся смерти, Он видел, как иудейская гордость, политика его царей, и вся история Израиля роковым образом двигалась к этой катастрофе. Торжество Израиля было не там; оно было в мысли пророков, во вселенской религии и в том невидимом храме, который Иисус один сознавал вполне в этот час. Что же касается древней крепости Сиона и храма, построенного из камня, Он уже видел ангела разрушения, стоящего у его дверей с факелом в руках.

Иисус знал, что близится решительный час, но Он не хотел быть застигнутым врасплох синедрионом и удалился в Ви-фанию. Чувствуя особое влечение к горе Елеонской, он приходил туда почти ежедневно беседовать со Своими учениками. С этой высоты открывается чудный вид. Вдали виднеются строгие горы Иудеи и Моавии, тонущие в голубоватых и лиловых тонах. Еще далее, в конце Мертвого моря, виднеется словно свинцовое зеркало, из которого поднимаются серные пары. У подошвы горы развертывается Иерусалим, а над ним господствуют храм и крепость Сиона.

Даже и ныне, когда спускаются сумерки в мрачные ущелья Иосафата, град Давида и Христа, оберегаемый сынами Измаила, выдвигается величественно и живописно из глубины темных долин. На его куполах и минаретах отражается умирающий свет заката, и кажется, что они вечно ожидают ангелов правосудия. Там Иисус давал Своим ученикам Свои последние поучения о будущем принесенной Им религии и о грядущих судьбах человечества, завещая им Свое земное и небесное обетование, глубоко связанное с Его эзотерическим учением.

Нет сомнения, что редакторы синоптиков передали нам апокалипсические речи Иисуса в такой сбивчивой форме, которая делает их почти не поддающимися толкованию. Их смысл начинает выясняться лишь в Евангелии святого Иоанна. Если бы Иисус действительно верил в Свое второе пришествие на облаках через несколько лет после смерти, как это допускает натуралистическое толкование, или если бы Он воображал, что конец мира и последний суд над людьми произойдут в той форме, в какой их представляет ортодоксальная теология, Он был бы лишь несовершенным ясновидящим и фантастическим мечтателем, вместо того чтобы быть мудрым Посвященным и божественным Духовидцем, о чем свидетельствуют каждое слово Его учения, каждый шаг Его жизни.

Несомненно, что и здесь, более чем когда-нибудь, Его слова должны быть понимаемы в аллегорическом смысле, соответственно высшему символизму пророков. Тот из четырех евангелистов, который передал лучше других эзотерическое учение Иисуса, подсказывает нам это толкование сам, когда передает следующие слова Учителя: "Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить... Доселе Я говорил вам притчами, но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами, но прямо возвещу вам об Отце" (Иоанн, XVI, 12, 25).

Торжественное обетование Иисуса, данное апостолам, относится к четырем сферам все увеличивающегося круга жизни, земной и космической: психической индивидуальной жизни отдельного человека, национальной жизни Израиля, земной эволюции человечества, его божественной эволюции. Возьмем одну за другой все четыре ступени обетования, все четыре сферы, куда мысль Христа, перед Его мученическим концом, излучает свет, подобно заходящему солнцу, наполняющему своей славой всю земную атмосферу до самого зенита, прежде чем начать светить другим мирам.

1. Первый Суд означает потустороннюю судьбу души после смерти физического тела. Она определяется сокровенной природой души и ее поступками в течение жизни. Я уже касался этой стороны учения по поводу беседы Иисуса с Никодимом. На Масличной горе Он сказал по этому поводу апостолам: "Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением и заботами житейскими и чтобы день тот не настиг вас внезапно" (Лука, XXI, 34). И еще: "Потому и вы будьте готовы, ибо в который час не думаете, придет Сын Человеческий" (Матфей, XXIV, 44).

2. Разрушение храма и конец Израиля. "Ибо восстанет народ на народ... Тогда будут предавать вас на мучение... Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как сие будет" (Матфей, XXIV, 7, 9, 34).

3. Земная цель человечества, которая не определена какой- нибудь указанной эпохой, но которая достигнется рядом последовательных и постепенных совершенствований. Эта цель - пришествие социального Христа или Богочеловека на землю, то есть воплощение Истины, Справедливости и Любви в человеческом обществе, и, как последствие, умиротворение всех народов. Исайя предвидел эту отдаленную эпоху в великолепном видении, которое начинается следующими словами: "Ибо я знаю деяние их и мысли их; и вот приду собрать все народы и языки, и они придут и увидят славу Мою. И положу на них знамение" и т. д. (Исайя, LXVI, 18-24).

Довершая это пророчество, Иисус объясняет своим ученикам, каково будет это знамение. Это будет полное раскрытие мистерий или пришествие Святого Духа, которого Он называет также Утешителем или "Духом Истины, который поведет вас к полноте истины".

"И Я умолю Отца и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами во век. Духа истины, которого мир не может принять потому, что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет" (Иоанн, XIV, 16, 17).

Апостолы будут иметь это откровение ранее, все человечество получит его позднее, в будущие века. Но каждый раз, когда дух истины проникает в сознание отдельного человека или целой группы людей, он пронизывает его до самой глубины, "ибо как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого" (Матфей, XXIV, 27). Так бывает, когда зажигается великая духовная истина, она освещает все вытекающие из нее истины и светит на все миры.

4. Страшный Суд означает конец космической эволюции человечества или его вступление в духовное состояние. Это то, что персидский эзотеризм называл победой Ормузда над Ариманом, или духа над материей. Индусский эзотеризм называет это окончательным поглощением материи духовным началом, или концом "единого дня Брамы". После тысячей и миллионов веков должна появиться эпоха, когда путем длинного ряда воплощений отдельные индивидуумы, составляющие человечество, перейдут окончательно в состояние духовности или же будут поглощены и уничтожены как сознательные души началом зла, то есть своими собственными эгоистическими страстями, символом которых и является "геенна огненная и скрежет зубовный".

"Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великой, и пошлет Ангелов Своих с трубою громогласной; и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их" (Матфей, XXIV, 30, 31). Сын Человеческий - термин родовой, означает здесь человечество в его представителях, достигших совершенства, то есть то небольшое число, которое воспитало себя до ступени Сына Божьего.

Знак Сына Человеческого - Агнец и Крест, то есть Любовь и вечная Жизнь. Облака - образ мистерий, ставших прозрачными, а также тонкой материи, преображенной духом, утонченной субстанции, которая не представляет более плотного и темного покрова, но легкое и прозрачное облачение души, не являющееся грубой преградой, но выражающее Истину, образ не обманчивой видимости, но самой духовной истины, внутреннего мира, беспрепятственно и непосредственно проявляемого. Ангелы, собирающие избранных, суть те совершенные духи, которые сами произошли из человечества. Призывная труба символизирует живое слово Духа, раскрывающее истинную суть человеческой души и разрушающее все лживые видимости материи.

Иисус, зная Себя накануне смерти, раскрывал перед апостолами все лучезарные перспективы, которые с самых древних времен составляли часть учения мистерий, но которым каждый новый Основатель религии давал новую форму и индивидуальное освещение. И чтобы запечатлеть эти истины в их душе, чтобы облегчить их распространение, Он изложил их в образах изумительной смелости и внутренней силы.

Раскрывающий образ, говорящий символ - вот что было всеобщим языком древних посвященных. Язык этот обладает силою приобщать, способностью влиять на сознание сильно и длительно, которые отсутствуют у отвлеченных выражений. Пользуясь им, Иисус следовал примеру Моисея и пророков. Он знал, что Его идея не могла быть понята немедленно, и Он хотел запечатлеть ее огненными письменами в юной душе Своих учеников, предоставляя будущим векам вызвать наружу скрытые силы, заключенные в Его слове.

Иисус чувствовал Себя в единении со всеми пророками, которые предшествовали Ему, которые, подобно Ему, были глашатаями вечной Жизни и вечного Глагола. В этом чувстве единения и слияния с неизменной истиной, перед этими безграничными горизонтами, которые можно охватить, лишь пребывая в зените Источника Жизни, Он мог сказать Своим огорченным ученикам эти гордые слова: "Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут" (Матфей, XXIV, 35).

Так проходили утра и вечера на Масличной горе. Однажды, движимый одним из тех порывов Своей пламенно-любящей и впечатлительной природы, которая внезапно переводила Его внимание с величайших высот на страдания земли, ощущаемые Им как собственные страдания, однажды, глядя на Иерусалим, Он проливал слезы над его святыней и над его обитателями, тяжкую судьбу которых Он предчувствовал.
Его собственная судьба приближалась со страшной быстротой. Уже происходили совещания в синедрионе, и решено было предать Его смертной казни; уже Иуда из Кариота обещал выдать своего Учителя.

Надо думать, что эта черная измена была вызвана не низкой жадностью к деньгам, но честолюбием и несбывшимися надеждами. Иуда, отличавшийся холодным эгоизмом и духом позитивизма, не способный на малейший идеализм, мог сделаться учеником Христа из одних лишь мирских побуждений. Он рассчитывал на немедленное земное торжество Пророка и на свое собственное возвышение. Он не мог понять глубокого значения слов Учителя: "Кто хочет сберечь душу свою, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее" (Лука, IX, 24).

Иисус в Своем безграничном милосердии принял его в число Своих учеников в надежде изменить его природу. Когда Иуда увидал, что дела принимают худой оборот, что Иисус погиб, Его ученики на дурном счету и он сам обманут во всех своих ожиданиях, разочарование его превратилось в ярость. Несчастный предал Того, Кого считал неистинным Мессией, обманувшим все его надежды.

Одного пристального взгляда было достаточно, чтобы Иисус угадал, что происходило в душе изменника, и Он решил не избегать более судьбы Своей, неизбывные сети которой сжимались все теснее вокруг Него.
Был канун Пасхи иудейской. Он велел ученикам приготовить Пасху в городе у одного из Своих сторонников. Он предвидел, что она будет последней в Его жизни, и хотел придать ей как можно более торжественности.

Здесь мы подходим к последнему акту мессианской драмы. Чтобы понять душу Иисуса и самое Его дело в его источнике, необходимо было осветить изнутри суть первых двух актов Его жизни, то есть Его посвящение и Его публичное служение. В них развернулась вся внутренняя драма Его сознания.

Последний акт его жизни, или драма Страстей Господних, есть последствие двух предыдущих. Как и все великое, она является в одно и то же время и простой и необъятной, и ясной и таинственной. Драма Страстей Господних могучим образом содействовала распространению христианства. Она исторгла слезы у всех, кто имел сердце, она обратила миллионы душ. Все отдельные сцены этой драмы, рассказанные в Евангелиях, отличаются необыкновенной красотой. Даже сам Иоанн спускается со своих недоступных высот, и его рассказ дышит проникающей правдой личного свидетельства. Каждый может возродить в себе божественную драму, но никто не смог бы переделать ее.

Чтобы докончить мою задачу, я должен направить лучи эзотерического предания на три существенных обстоятельства, которыми закончилась жизнь божественного Учителя: Тайную Вечерю, суд над Мессией и Воскресение из мертвых. Если направленный на эти три точки свет осветит их в достаточной степени, он упадет отраженными лучами и на всю судьбу Христа и на всю будущую историю христианства.

Двенадцать апостолов, составляя вместе с Учителем тринадцать, собрались в горнице одного из иерусалимских домов, где неизвестный приверженец Иисуса, хозяин дома, украсил комнату богатым ковром. По восточному обычаю ученики и Учитель возлегли по трое на четырех широких ложах, расположенных четырех угольником вокруг стола. Когда был подан пасхальный агнец и чаши были наполнены вином, а также и золотая чаша, поставленная незнакомым приверженцем перед Иисусом, Он, имея по одну сторону Иоанна, а по другую Петра, сказал: "Очень желал Я есть с вами сию Пасху прежде Моего страдания, ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием" (Лука, XXII, 15, 16).

После этих слов в воздухе повеяло тяжелой грустью. "Ученик, которого любил Иисус" и который один отгадывал Его мысли, молча склонил свою голову на грудь Учителя. По обычаю иудейскому на празднике Пасхи полагалось есть пасхального агнца с горькими травами и пресным хлебом в молчании. И тогда Иисус, "взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается" (Лука, XXII, 19, 20).

Так была учреждена Тайная Вечеря во всей ее простоте. В ней заключается более того, чем обыкновенно думают. Это не только символический и мистический акт, которым завершается все учение Христа, но она, кроме того, освещает и обновляет чрезвычайно древний символ посвящения. У Посвященных Египта и Халдеи, точно так же у пророков и Ессеев братская вечеря означала первую ступень посвящения.

Приобщение под видом хлеба означало знание мистерий земной жизни и в то же время разделение земного имущества, последствием чего явилось совершенное единство членов братства.

На высшей ступени приобщение под видом вина, которое можно считать кровью лозы, проникнутой солнцем, означало общность небесных благ, сопричастие к духовным мистериям и к божественной науке.
Иисус, передавая эти символы апостолам, безмерно расширил их значение, ибо через них братство Посвященных, ограниченное в первое время несколькими личностями, распространилось на все человечество. И Он добавил к этим символам глубочайшую из мистерий, величайшую из сил - свою Собственную Жертву. Он сделал из нее цепь любви, невидимую и в то же время неразрывную, между собою и своими. Она дает Его просветленной душе божественную власть над их сердцами и над сердцами всего человечества.

Эту чашу истины, идущей из пророческих веков, эту золотую чашу посвящения, которую Он Сам принял из рук ессейс-кого старца в день Своего посвящения в пророки, когда Он на ее дне увидел Свою собственную кровь, ее Он протягивает Своим возлюбленным ученикам с невыразимой нежностью последнего прощания.

Но увидели ли и поняли ли апостолы Его искупительную Мысль, обнимавшую все миры? Она должна была сиять в глубоком и скорбном взоре, который Учитель переводил с любимого ученика Своего на того, который должен был предать Его. Нет, они еще не поняли Его, и их удивило небывалое выражение на лице Христа. И когда Иисус объявил им, что Он проведет ночь в саду Гефсиманском на Елеонской горе, и предложил им идти с Собой, они все еще не подозревали ближайшего будущего...

Иисус провел в Гефсиманском саду ночь, полную скорби. Со страшной ясностью видел Он, как суживался роковой круг, в котором Ему суждено погибнуть. На один миг Он содрогнулся, на один миг отступила Его душа перед ожидавшими пытками, капли кровавого пота показались на Его челе, но молитва укрепила Его.
Отдаленный звук смешанных голосов, колеблющийся свет факелов под темными маслинами, усиливающийся звон оружия - это приближалась толпа солдат, посланных синедрионом. Иуда, шедший впереди, поцеловал своего Учителя, чтобы солдаты могли отличить Его. Иисус, отдав ему поцелуй, сказал с невыразимой жалостью: "Друг, для чего ты пришел?"

Действие этой кротости, этого братского поцелуя, данного взамен самой черной измены, подействовало столь сильно на эту жесткую душу, что после этого Иуда, охваченный раскаянием и страхом, наложил на себя руки.

Грубые солдаты схватили галилейского Учителя. После непродолжительного сопротивления испуганные ученики разбежались, словно развеянные ветром. Лишь Иоанн и Петр держались в отдалении и последовали за Учителем во двор судилища, но сам Иисус был совершенно спокоен. Решение Его было принято, и после того ни единого вздоха, ни единого протеста не сорвалось с Его уст.

Синедрион собирался с поспешностью, в качестве полномочного собрания. Несмотря на ночной час, в судилище приводят Иисуса, ибо трибунал старается как можно скорее покончить с опасным пророком.
Первосвященники в пурпуровых, желтых и фиолетовых туниках, с тюрбанами на головах торжественно заседают полукругом. Посреди них, на возвышенном месте, восседает Каиафа, великий первосвященник.

На двух концах полукружья, перед двумя небольшими трибунами, находятся два актуариуса: один для защиты, другой - для обвинения (advocatus Dei, advocatus Diaboli).

Невозмутимый Иисус стоит в центре в Своих белых одеждах Ессея. Служители, вооруженные плетьми и веревками, окружают Его с угрожающим видом. Во всем судилище только одни обвинители, ни одного защитника.

Первосвященник, он же и верховный судья, выступает главным обвинителем. Обвинение определяется как мера общественной безопасности против потрясения религиозных основ. Тогда как на деле это было преднамеренной местью со стороны встревоженного священнического сословия, власти которого угрожала опасность.

Каиафа встает и обвиняет Иисуса в том, что Он соблазняет народ. Несколько свидетелей, взятых из толпы, дают свои показания, противореча один другому. Наконец, один из них передает слова, признаваемые за кощунство, которые Иисус бросил в лицо фарисеям под портиками храма Иерусалимского: "Я разрушу храм сей и через три дня воздвигну другой".

Иисус молчит. "Ты не отвечаешь?" - спрашивает первосвященник. Иисус, зная, что Его обвинение уже заранее решено, сохраняет молчание. Но этих слов недостаточно для окончательного обвинения. Чтобы вырвать опасное признание у обвиняемого, ловкий саддукей Каиафа обращается к Нему, задевая самую жизненную сторону Его миссии. Он идет прямо к цели: "Если ты действительно Мессия, скажи нам!"

Уклончивый ответ Иисуса показывает, что Он понял хитрость вопрошавшего: "Если скажу вам, вы не поверите; если же Я-спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня".

Каиафа, не добившись ничего судейской хитростью, пользуется правом первосвященника и говорит торжественно: "Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?" После такого обращения, принужденный отвергнуть или подтвердить Свою миссию перед высшими представителями религии Израиля, Иисус более не колеблется. Он отвечает со спокойствием: "Ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных" (Матфей, XXVI, 63,64). Выражаясь этим пророческим языком Даниила и книги Еноха, ессейский Посвященный не говорит с Каиафой как с личностью, Он знает, что агностик саддукей не способен понять Его, Он обращается к первосвященнику Иеговы и через него ко всем будущим первосвященникам, ко всему священству земли, желая сказать всем: "После окончания Моей миссии, запечатленной Моей смертью, царство слепого преклонения перед религиозным законом покончено и в идее, и в действительности. Мистерии будут раскрыты, и человек через человеческое узрит божественное. Религии и культы, в которых человеческое и божественное не будет оживотворять одно другое, потеряют свою власть над людьми".

Таково, по эзотерическому смыслу пророков и Ессеев, значение Сына, сидящего одесную Отца. Понятый таким образом ответ Иисуса на вопрос первосвященника иерусалимского содержит в себе завещание Христа духовным властям земли, подобно тому как учреждение Тайной Вечери является Его завещанием любви и посвящением, данным апостолам и всему человечеству.

Словами, обращенными к Каиафе, Иисус говорит с целым миром, но саддукей, у которого было определенное намерение, более не слушает его. Разорвав свои белые льняные одежды, он восклицает:

"Он богохульствует! на что нам еще свидетелей? Вот теперь вы слышали богохульство Его! Как вам кажется?" Следует зловещий ответ всего синедриона: "Повинен смерти!" И вслед за осуждением свыше следуют злобные оскорбления и грубое надругательство снизу.

Служители плюют ему в лицо и заушают его, другие ударяют его по щекам и говорят: "Прореки нам, Христос, кто ударил тебя?" Под этим наплывом низкой и животной ненависти божественное лицо страдальца должно было принять мраморную неподвижность ясновидца. Есть изваяния, которые плачут, но бывают также страдания без слез и молитвы без слов, которые устрашают палачей и преследуют их в течение всей остальной жизни.

Но не все еще было кончено. Синедрион мог произнести смертный приговор, но, чтобы привести его в исполнение, необходим был гражданский суд и одобрение римских властей. Беседа с Пилатом, подробно переданная святым Иоанном, не менее замечательна, чем беседа с Каиафой.

Этот диалог между Христом и римским правителем, вперемежку со злобными восклицаниями еврейских священников и криками фанатичной толпы, которые играют роль хора в античной трагедии, запечатлен признаками великой драматической подлинности. Ибо он срывает покров с души действующих лиц, он ясно показывает столкновение трех больших сил - римского цезаризма, узкого иудейства и вселенской религии Духа, представляемой Христом.

Пилат, совершенно равнодушный к религиозным распрям, но чрезвычайно недовольный судилищем, так как оно вызывало в нем страх, что смерть Иисуса может повлечь за собой народное восстание, допрашивает Его с осторожностью и подставляет ему якорь спасения в надежде, что Он воспользуется им. "Ты царь иудейский?" - спрашивает он. "Царство мое не от мира сего", - отвечает Иисус. "И так ты царь?" - "Я на то родился и пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине"...

Пилат не понимает этого утверждения духовной царственности Иисуса, так же как Каиафа не понял Его религиозного завещания. "Что есть истина"? - говорит он, пожимая плечами, и этот вопрос римского скептика раскрывает все состояние души тогдашнего языческого общества, находившегося в упадке. Но, не находя в обвиненном ничего, кроме невинных мечтаний, он прибавляет: "Я никакой вины не нахожу в Нем". И он предлагает евреям отпустить его, но подстрекаемая священниками чернь вопит: "Не Его, но Варраву отпусти нам!"

После этого Пилат, не терпевший иудеев, доставляет себе ироническое удовольствие предать бичеванию их предполагаемого царя. Он думает, что это удовлетворит фанатиков, но они еще более распаляются и начинают вопить: "Распни, распни Его!"

Несмотря на эту разнузданность народных страстей, Пилат продолжает сопротивляться. Он утомлен от жестокости, он видел столько пролитой крови в своей жизни, он отправил стольких мятежников на казнь, он слышал столько стонов и проклятий, оставаясь при этом равнодушным! Но немое и кроткое страдание галилейского пророка под накинутой на него багряницей и под терновым венцом потрясло его неведомым волнением. Уступая мимолетному видению, пронесшемуся перед его душой, он обронил такое слово: "Ессе Homo! Вот Человек!" Жесткий римлянин почти растроган, он готов произнести оправдание.

Священники синедриона, не перестававшие следить за ним, подметили его волнение и испугались. Они почувствовали, что жертва ускользает от них. Они совещаются между собой и затем в один голос, поднимая правую руку и отворачивая голову с выражением лицемерного ужаса, восклицают: "Он сделал себя Сыном Божьим!" Услыхав эти слова, Пилат, по словам Исаака, убоялся еще больше. Убоялся чего?

Какое значение могло иметь это имя для неверующего римлянина, который презирал от всего сердца евреев и их религию и верил только в одну политическую силу Рима и Цезаря? А между тем тревога эта могла иметь серьезную причину. Как ни изменяли смысл имени Сына Божьего, оно все же было достаточно распространено в древнем эзотеризме. И Пилат, несмотря на весь свой скептицизм, был не лишен суеверия.

В Риме, во время малых мистерий Митры, в которых и римские военачальники принимали участие, он должен был слышать, что Сыном Божиим называют посредника между человеком и Божеством. И к какой бы нации и религии ни принадлежал такой посредник, покушение на его жизнь считалось великим преступлением. Пилат, может быть, и не верил этим восточным фантазиям, и все же произнесенное имя могло встревожить его и увеличить его замешательство.

Заметив это, иудеи бросают проконсулу тягчайшее из всех суждений: "Если ты отпустишь этого человека, ты не друг Кесарю, ибо каждый делающий себя царем - противник Кесаря... Нет у нас царя, кроме Кесаря"... Этому аргументу он не мог противостоять. Отрицать Бога нетрудно, убивать - легко, но участвовать в заговоре против Цезаря - это величайшее из всех преступлений. Пилат был вынужден отступить и согласиться на смертный приговор.

Таким образом, в конце Своей земной деятельности Иисус становится лицом к лицу с властителем мира, с которым он боролся косвенно, как оккультный противник, в течение всей своей жизни. Тень Цезаря посылает Его на крест. Глубокая логика событий: евреи предали его, а римский скипетр совершил над ним смертную казнь. Он убил Его тело. Но именно Он, прославленный Христос, осеянный своим мученичеством, отнял на веки веков лживый ореол Цезаря, эту жесточайшую хулу на государственную власть.

Пилат, омыв руки кровью неповинного, произнес страшное слово: Condemno, ibis in crucem. И нетерпеливая толпа устремилась к Голгофе.

И вот мы на голой вершине, усеянной человеческими костями, которая господствует над Иерусалимом и носит название Gilgal, Голгофа, или лобное место, зловещая пустыня, посвященная в течение многих веков мучительству и истязанию.

На обнаженной горе не видно ни одного дерева, там растут только виселицы. Именно там один из царей иудейских присутствовал со всем своим гаремом при казни сотен пленников, там же Вар распял на кресте две тысячи мятежников, и там же возвещенный пророками кроткий Мессия должен был подвергнуться смертным мукам, изобретенным жестоким воображением финикийцев и узаконенным неумолимым Римом.

Когорта римских воинов составила большое кольцо на вершине холма; ударами копий разгоняли они приверженцев, последовавших за осужденным. То были галилейские женщины. Молчаливые, исполненные отчаяния, они бросались ниц на землю.

Верховный час настал. Защитник бедных, слабых и угнетенных заканчивал Свой подвиг мучительной казнью, назначенной для рабов и разбойников. Настала минута пригвождения к кресту, предвиденная Иисусом в видении енгаддийском. Нужно было Сыну Божьему испить чашу, предложенную Ему во время Преображения, нужно было сойти до глубины земных ужасов и самого ада.

Иисус отказался от питья, изготовлявшегося по обычаю набожными женщинами Иерусалима, чтобы отнять сознание у казнимых. Он хотел пережить Свою агонию в полном сознании. Пока Его привязывали к позорному кресту, пока грубые солдаты вбивали молотом гвозди в эти ноги, обожаемые всеми страждущими, в эти руки, которые умели лишь благословлять, черное облако раздирающей скорби погасило Его зрение и остановило Его дыхание. Но в глубине еще не погасшего сознания Спасителя засветилась божественная жалость к Своим палачам, и мольба за них сорвалась с Его уст: "Отче, прости им, ибо не ведают, что творят".

И обнажилось дно чаши, настали часы агонии от полудня до солнечного заката. Посвященный снял с себя полномочие, Сын Божий удалился с горизонта, остался лишь страдающий человек. На протяжении этих часов Он покинул Свое небо, чтобы измерить бездну человеческого страдания.

Медленно поднимается крест со своей жертвой и с надписью, последней иронией проконсула: Се Царь Иудейский! Перед взорами распятого, в кровавом облаке смертной муки, проносится Иерусалим, священный город, который Он хотел прославить и который предал Его анафеме.

Где Его ученики? Исчезли. Он слышит одни лишь оскорбительные возгласы членов синедриона, которые торжествуют при виде Его агонии. "Он спасал других, - кричат они, - а себя не может спасти!"

И среди всех этих враждебных криков и проклятий, в страшном видении будущего, Иисус видит все преступления, которые корыстолюбивые властители и фанатические священники будут совершать во имя Его. Именем Его будут пользоваться, чтобы проклинать! Крестом Его будут распинать! И не мертвое молчание закрытого для Него неба, а тьма, разостлавшаяся над человечеством, вырвала у Него этот крик отчаяния: "Боже мой, Боже мой, для чего Ты меня оставил!" Вслед за тем сознание Мессии, воля всей Его жизни, вспыхнула последней молнией и с возгласом: "Свершилось!" душа Его освободилась и вознеслась.

И Божественного Сына Человеческого не стало. Единым взмахом крыльев душа Его нашла свое небо, виденное в Енгадди и на горе Фаворе. Он увидел свой победный Глагол, проносящийся над веками, и Он не захотел иной славы, кроме протянутых рук и возведенных очей тех, кого Он исцелял и утешал.
Но при последнем Его возгласе, непонятном для стороживших Его воинов, по ним пробежало содрогание. Они повернули голову, и сияющий луч, оставленный отошедшим духом на лице умершего, так поразил их, что они стали со страхом спрашивать друг у друга: "Не был ли Он действительно Богом?"

Действительно ли закончилась великая драма? Завершилась ли безмолвная борьба между божественной Любовью и Смертью, которая была направлена на Него властями мира сего? За кем же победа? За этими ли священниками, которые сходят с Голгофы, самоуверенные и успокоенные после того, как видели последний вздох Пророка, или победа за этим бледным, распятым Сыном Человеческим?

Для преданных женщин, которым позволили приблизиться и которые рыдали у подножия креста, для устрашенных учеников, укрывшихся в пещере Иосафатовой долины, все было кончено. Мессия, Который должен был воссесть на троне иудейском, погиб позорной казнью креста. Учитель исчез, а с Ним и надежда, и Евангелие, и Царство Небесное.

Мрачное безмолвие, отчаянье беспросветное тяготеет над собравшимися. Даже Петр и Иоанн не могут преодолеть тоски. Темная ночь окружает их. Последний луч погас в их душе.

Но так же как в элевзинских мистериях за глубоким мраком следовал ослепительный свет, так же и в Евангелиях за этим глубоким отчаяньем следует неожиданная, молниеносная, исполненная чуда радость. Она разражается, она разливается светом, как лучами восходящего солнца, и крики торжества проносятся по всей Иудее: "Он воскрес!"

Прежде всех Мария Магдалина, бродившая в глубокой тоске невдалеке от могилы, увидела Учителя, узнала Его по голосу, который призывал ее, и обезумев от радости, бросилась к Его ногам. Она видела, как Иисус поглядел на нее и сделал жест, словно запрещая всякое прикосновение, а затем видение исчезло, оставляя вокруг Магдалины горячую атмосферу восторга, вызванного подлинным присутствием. А затем группа святых женщин встретила Воскресшего и услышала следующие слова: "Пойдите и скажите Моим братьям, чтобы они отправились в Галилею и что там они увидят Меня".

В тот же вечер одиннадцать апостолов, собравшихся в горнице, увидели Иисуса, входящего через запертую дверь. Он занял свое место среди них и стал тихо говорить с ними, упрекая их в маловерии.

Затем Он сказал им: "Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари" (Марк, XVI, 15).
Странная вещь: в то время как они слушали Его, они все были как во сне, они совершенно забыли о Его смерти и были уверены, что Учитель более не покинет их. Но в момент, когда они собрались ответить Ему, Он исчез, словно угасающий луч света. Отзвук Его голоса еще дрожал в их ушах.

Потрясенные апостолы смотрели на опустевшее место, неясный свет еще носился над ним, но затем и он погас. Матфей и Марк свидетельствуют, что Иисус появился перед пятьюстами братьями, собравшимися по повелению апостолов. Позднее Он появился еще раз перед собравшимися одиннадцатью апостолами. Затем появления эти прекратились.

Но вера уже была создана, толчок дан, жизнь христианства началась. Апостолы, пламеневшие священным огнем, исцеляли больных и проповедовали Евангелие своего Учителя.

Три года спустя молодой фарисей, по имени Савл, движимый страстной ненавистью к новой религии и занятый преследованием христиан, отправился в Дамаск с несколькими единомышленниками.

Во время дороги его внезапно осиял свет такой ослепительной силы, что он пал на землю. Весь дрожа, он спросил: "Кто Ты?" И услыхал голос, говорящий: "Я Иисус, которого ты гонишь; трудно тебе идти против рожна". Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, но никого не видя. Савл, ослепленный молнией, три дня ничего не видел, не ел и не пил. Он сразу обратился, пламенно поверил во Христа и стал Павлом, апостолом язычников. Все согласны с тем, что, не будь этого обращения, христианству, замкнутому в Иудеи, трудно было бы завоевать Запад.

Таковы события, передаваемые Новым Заветом. Никакие старания умалить их не могут сделать из них простые легенды и не могут отнять от них ценности достоверного свидетельства во всем, что можно признать существенным.

В течение девятнадцати веков волны сомнения и отрицания не переставали громить непоколебимую скалу этого свидетельства, в течение ста лет критика нападала на нее со всеми своими искусными приемами и со всем отточенным орудием. Но она смогла лишь пробить в ней несколько брешей, но не сдвинула ее с места.

Что таится за видениями апостолов? Древние теологи, толкователи буквы и ученые агностики могут спорить друг с другом без конца, могут биться в темноте, но они не убедят друг друга и будут рассуждать в пустом пространстве, пока теософия, эта истинная наука Духа, не расширит их кругозора и высшее понятие о душе не откроет им глаза.

Но даже становясь на точку зрения только добросовестного историка, то есть допуская подлинность передаваемых фактов, как фактов психических, есть нечто, недоступное сомнению, - это подлинность появления распятого Христа перед апостолами, последствием чего явилась их непоколебимая вера в Его воскресение из мертвых.

Если даже откинуть сказание Иоанна, как получившее свою последнюю редакцию спустя несколько лет после смерти Учит ля, и сказание Луки о Эммаусе, как поэтическое дополнение, все же остаются ясные свидетельства Марка и Матфея, которые и составляют истинный корень христианского предания.

Но есть еще нечто более твердое и неоспоримое - это свидетельство Павла. Желая объяснить коринфянам причину своей веры и основу Евангелия, которое он проповедует, он перечисляет по порядку шесть последовательных явлений Иисуса: появление перед Петром, перед двенадцатью, перед пятьюстами, из которых, прибавляет он, большая часть доныне жива, появление перед Иаковом, перед собравшимися апостолами и, наконец, его собственное видение по дороге к Дамаску.

Факты эти были сообщены Павлу самим Петром и Иаковом через три года после смерти Иисуса, вскоре после обращения Павла, во время его первого пребывания в Иерусалиме. Следовательно, он знал об этих фактах от очевидцев, и из всех этих видений самое неоспоримое и не менее удивительное было видение самого Павла. В своих посланиях он постоянно возвращается к этому видению как к источнику своей веры.

Принимая в соображение предшествующее психологическое состояние Павла и характер его видения, оно должно было появиться извне, а не изнутри. Характер этого видения - неожиданный и молниеносный, он изменил все его существо сразу и до самого основания. Подобно огненному крещению, оно испепелило всю его низшую природу, облекло его в непроницаемую броню и сделало из него перед лицом всего мира непобедимого рыцаря Иисуса Христа.

Таким образом, свидетельство Павла имеет двойную силу: и потому, что оно утверждает его собственное видение, и потому, что оно подкрепляет подлинность других подобных видений. Если захотеть сомневаться в искренности подобных свидетельств, пришлось бы откинуть множество исторических фактов и совсем отказаться от написания какой бы то ни было истории.

И нужно прибавить к этому, что если не может быть исторической критики без точной проверки и без тщательного и разумного подбора документов, не может быть также и философии истории, если величина последствий не будет доказательством великого размера вызвавшей их причины.

Можно вместе с Цельзем, Штраусом и Ренаном не придавать никакого значение воскресению из мертвых и смотреть на него как на явление простой галлюцинации, но в этом случае придется основывать величайшую из религиозных революций человечества на простой аберрации чувств и на уклонении разума. А между тем не следует забывать, что вера в воскресение мертвых есть основа исторического христианства. Без этого подтверждения учение Иисуса ярким конкретным фактом религия Христа не могла бы даже и возникнуть.

Этот факт вызвал полное преображение в душе апостолов, из иудейского их сознание обратилось в христианское. Для них победивший Христос жив, он говорил с ними. Небо разверзалось, потусторонний мир проник в этот мир, заря бессмертия прикоснулась к их челу и объяла их душу огнем, который не может уже погаснуть никогда. Над распадающимся земным царством Израиля апостолы провидели во всем величии Славы Царство Небесное и Вселенское. Отсюда их порыв к борьбе, их радость мученичества.

Воскресение Христа и есть та подлинная сила, дающая и чудотворный толчок, и ту необъятную надежду, которую Евангелие несет всем народам и которая напоит своими струями самые отдаленные берега Земли.

Для успеха Евангелия необходимы были две вещи, которые Фабр Д'Оливе выражает так: "Нужно было, чтобы Иисус захотел умереть и чтобы у него хватило силы воскреснуть".

Для того чтобы вывести из факта воскресения разумную идею и чтобы понять все его религиозное и философское значение, нужно опираться на свидетельства о последовательном появлении Иисуса после смерти, устранив с самого начала невозможную идею воскресения физического тела. Идея эта сама по себе является одним из камней преткновения христианского догмата, сохранившего как в этом, так и в других случаях младенчески-первобытный характер.

Исчезновение тела Иисусова может быть объяснено естественными причинами. Следует отметить, что тела нескольких великих адептов исчезли без следа и таким же таинственным образом, кроме них и тела Моисея, Пифагора и Аполлона Тианско-го. Возможно, что их приверженцы предали огню останки своих Учителей, чтобы оградить их от враждебного поругания.

Как бы то ни было, и научное подтверждение факта, и все духовное величие воскресения из мертвых возможно лишь тогда, когда оно понимается в эзотерическом смысле.

У египтян, так же как у персов, исповедующих маздеанскую религию Зороастра, как до, так и после появления Иисуса Христа у Израиля, а также и у христиан первых двух веков воскресение понималось двумя способами: одно понимание было материальное и противоречащее разуму, другое - духовное и теософическое. Первое было распространено среди народа и окончательно принято церковью после запрещения, наложенного на учение гностиков; второе принадлежит глубокому пониманию посвященных.

В первом случае воскресение означает возвращение к жизни материального тела, или замену разложившегося и рассеявшегося трупа новым телом, которое должно появиться при втором пришествии Мессии или при Страшном Суде. Бесполезно указывать на грубый материализм этого представления.

Для посвященного факт воскресения имеет совершенно другой смысл, он относится к сложной природе человека и означает очищение и преображение эфирного и астрального тела, которые являются проводниками жизненных и душевных процессов, а последнее, в некотором смысле, и оболочкою духа. Это очищение может начаться уже и в этой земной жизни благодаря внутренней работе души и определенному строю жизни. Но для большинства людей очищение это происходит после смерти, и притом в соответствии с внутренними стремлениями человека. В потустороннем мире лицемерие невозможно. Там души кажутся как раз тем, чем они были в действительности. Они являются неизбежно под той формой и в гом свете, которые соответствуют их сущности: темными и эезобразными, если они дурны, светлыми и прекрасными, если они хороши.

Таков же и смысл учения, выраженного Павлом в Послании к Коринфянам. Он говорит совершенно определенно: "Есть гело душевное и есть тело духовное" (Поел. Коринф., XV, 44). Иисус возвещает о том же символически, но с большей глубиной, в своей ночной беседе с Никодимом. К этому следует прибавить, что чем одухотвореннее душа, тем полнее будет ее удаление от земной атмосферы и тем отдаленнее та космическая область, которая ее привлекает своим сродством. Из этого следует, что по мере духовного роста появление ее на Земле становится все труднее.

Таким образом, души, обладающие высшими свойствами, появляются перед человеком лишь в состоянии глубокого сна или экстаза. И тогда, при закрытых физических глазах, человек, наполовину отделившийся от своего физического тела, может, при некоторых условиях, увидеть отделившуюся от тела душу.

Но бывает иногда, что чрезвычайно высокий пророк, истинный сын Божий, появляется перед своими учениками в своем привычном для них облике во время их бодрствования, чтобы глубже убедить и поразить их воображение. В таких случаях раз-воплощенная душа может придать своему духовному телу необходимую плотность, не только видимую, но иногда и весомую, путем особого динамизма, которым дух действует на материю при посредстве электрических сил атмосферы и магнетических сил живых людей.

Именно это и происходило при явлении Иисуса своим ученикам. Явления эти, как их передает Новый Завет, могли принадлежать как к первой, так и ко второй категории: с одной стороны - возможность духовного видения, а с другой стороны - возможность материализации. Во всяком случае не подлежит никакому сомнению, что для апостолов явления эти носили характер высочайшей реальности. Они усомнились бы скорее в существовании земли и неба, чем в своем живом общении с воскресшим Христом. Ибо эти появления Господа были самой светлой точкой их жизни и самым глубоким переживанием их души.

Нет ничего сверхъестественного, но есть в природе продолжение ее явлений, неуловимое для наших физических чувств, просвечивание невидимого на границах видимого. При нашем нынешнем состоянии сознания нам очень трудно признать реальность невидимого, для высшего духовного сознания явления физической и осязаемой материи кажутся в такой же степени нереальными и несуществующими. Но синтез души и материи, представляющий собою две стороны единой жизни, заключается в Духе, ибо, если мы поднимемся к вечным началам, к первопричинам, мы найдем, что динамизм природы объясняется законами Разума, а законы жизни постигаются самопознанием, опытным изучением души.

Воскресение из мертвых, понятое в эзотерическом значении, на которое я только что указал, являлось одновременно и необходимым завершением жизни Иисуса, и неизбежным введением в историческую эволюцию христианства. Воскресение было необходимым завершением, потому что Иисус много раз возвещал о том Своим ученикам. И если Он владел властью появляться после Своей смерти с такою яркостью и таким величием, это происходило благодаря врожденной силе и чистоте Его души, безгранично увеличенной оккультным посвящением и той духовной энергией, с которой Он осуществил Свою великую миссию.

С точки зрения земной и внешней мессианская драма закончилась крестной смертью. Несмотря на всю свою божественность, в ней не хватало выполнения обещанного. С точки зрения внутренней и божественной, исходя из глубины сознания Иисуса, в ней разыгрались три акта, высшими моментами которых являются: Искушение, Преображение и Воскресение. Эти три акта обнимают собой Посвящение Христа, совершенное Откровение и Завершение дела Мессии. Они соответствуют тому, что апостолы и посвященные христиане первых веков называли мистериями Сына, Отца и Святого Духа.

Воскресение из мертвых было, как я уже сказал, необходимым завершением жизни Христа и таким же необходимым введением в историческую эволюцию христианства. Корабль, построенный на берегу, должен быть спущен в океан. Кроме того, Воскресение было как бы открытой дверью, ведущей в недоговоренный эзотерический смысл учения Христа. Зная это, становится понятным, почему для первых христиан, которые были так ослеплены лучезарной силой Его появления, было достаточно и буквального смысла Его слов и у них не являлось даже и потребности проникать в их внутренний затаенный смысл.

Но в наше время, когда человеческий разум описал двухты-сячелетний круг, мы начинаем угадывать, что подразумевали святой Иоанн, святой Павел и Сам Иисус под мистериями Отца, Сына и Святого Духа. Мы видим, что они заключали в себе все, что теософическая интуиция Востока знала наиболее высокого и наиболее истинного. Мы видим также величие нового расширения, которое Иисус придал античной, вечной истине верховной силой Своей любви и божественной энергией Своей воли. И здесь мы усматриваем ту сторону христианства, одновременно метафизическую и практическую, в которой выражается его мощь и его жизненность.

Древние теософы Азии были знакомы с потусторонними истинами. Браманы нашли даже ключ к прошлому и будущему человеческой жизни, который они выражали в законе перевоплощения и в законе причин и следствий (карма). Но, погружаясь всецело в невидимые миры и в созерцание вечности, они упускали из виду земное осуществление: индивидуальную и социальную жизнь.

Греция, посвященная в те же истины под формами более сокровенными и более антропоморфическими, склонялась самым характером своего гения к жизни естественной и земной. Это дало ей возможность воплотить для всего мира бессмертные законы Красоты и установить принципы для опытных наук. Но благодаря той же тяге к земному ее представление о потустороннем мире сузилось и стало постепенно меркнуть.

В своем вселенском масштабе Иисус охватывает обе стороны жизни. В молитве, которую Он оставил людям, Он говорит: "Да будет Царствие Твое, как на небеси, так и на земли". Царство же Божие на Земле означает осуществление нравственного и общественного закона во всем объеме и во всем величии идеи Истины, Добра и Красоты. В том и состоит высшая магия Его учения и присущая последнему безграничная способность к развитию, что она соединяет в одно неразрывное целое и нравственность и метафизику, и пламенную веру и вечную жизнь, и потребность осуществлять эту жизнь уже здесь, на Земле, праведной деятельностью и активным милосердием. Христос говорит душе, удрученной всеми тяготами земли:

"Поднимись, ибо твоя родина на Небесах". Но чтобы достигнуть ее, нужно свидетельствовать о ней уже здесь, на Земле, делами и любовью!

VII
Обетование и Совершение. - Храм

"В три дня разрушу храм и в три дня воздвигну его снова", - сказал Своим ученикам сын Марии, посвященный Сын Человеческий, духовный наследник Моисея, Гермеса и всех древних Сынов Божиих. Но исполнил ли Он это смелое обетование Посвященного и Посвятителя?

Да, исполнил, если взять все последствия, которые Новый Завет, утвержденный смертью и воскресением Христа, имел для человечества, и если иметь в виду все то, что Его обетование содержит в себе для будущих судеб человечества. Его Слово и Его Жертва положили основу для невидимого храма, более крепкого и нерушимого, чем все храмы из гранита и мрамора. Но этот невидимый храм осуществляется лишь в той мере, в какой люди работают над ним. Каков же этот храм? Это храм преображенного человечества, храм нравственный, социальный и духовный.

Под храмом нравственным следует понимать преображение человеческой души, перерождение личности под влиянием идеала, данного человечеству в лице Иисуса. Чудная гармония и полнота Его душевного совершенства почти не поддаются описанию. Уравновешенный разум, высокая интуиция, сила сочувствия, могущество слова и действия, чуткость, доходящая до страдания, и любовь, возвышающаяся до жертвы, полное самообладание и мужество перед лицом смерти - нет тех великих качеств, которых не было бы у Него. В каждой капле Его крови было достаточно силы, чтобы сделать из Него героя, и при этом весь Он был проникнут божественной кротостью.

Совершенное слияние героизма и любви, могучей воли и разума, Вечно-Мужественного и Вечно-Женственного делают из Него венец человеческого идеала. Все Его нравственное учение, имеющее конечным выводом совершенную братскую любовь и единство всего человечества, излучается естественным образом из Его великой Индивидуальности.

Работа истекших со времени Его смерти девятнадцати веков состояла в том, чтобы заставить проникнуть этот идеал в сознание всех. Ибо в настоящее время едва ли найдется хотя один человек в цивилизованном мире, который не имел бы более или менее ясного представления о Христе. Ввиду этого можно утверждать, что нравственный храм, основанный Христом, хотя и не закончен, но уже заложен на нерушимых началах в душе современного человечества.

То же самое можно сказать и о храме социальном. Последний предполагает основание Царствия Божьего или божественного закона во всех органических учреждениях человечества, но возведение этого храма все еще в будущем. Ибо человечество продолжает жить на положении воинствующем, подчиняясь закону Силы и Рока.

Закон Христа, который уже проник в нравственное сознание людей, еще не перешел в их земные учреждения. Я касался лишь случайно и мимоходом вопросов общественных и политических, ибо книга эта имеет в виду одну цель - осветить религиозный и философский вопрос в самом его центре наиболее существенными эзотерическими истинами, а также и жизнью Великих Посвященных. И в этом заключении своей книги я не буду касаться названных вопросов. Они и превышают мои знания, и слишком обширны и сложны, чтобы я мог определить их хотя бы в кратких линиях.

Скажу лишь одно: социальная война существует в принципе во всех европейских странах, ибо не имеется еще экономических, социальных и религиозных основ, которые бы были признаны всеми классами общества. Точно так же среди европейских наций все еще не прекращается военное положение или вооруженный мир. Ибо не возникло еще такого общего федеративного начала, которое связывало бы всех одинаковым образом. Все интересы и стремления европейских народов не подчинены никакому признанному авторитету, не освящены никаким высшим трибуналом.

Если закон Христа проник в индивидуальное сознание и, до некоторой степени, в общественную жизнь, то наши политические учреждения подчиняются и по сие время закону языческому и варварскому. В современной жизни политическая власть повсюду опирается на недостаточные основы. Ибо, с одной стороны, она исходит из так называемого священного права царей, которое все сводится к военной силе, а с другой стороны, она опирается на всеобщую подачу голосов, которая выражает, в сущности, инстинкт масс, а вовсе не разум лучших людей.

Нация не есть сумма слагаемых, она живой организм, состоящий из различных членов. И пока народное представительство не будет являть собою подобие такого организма во всех своих отделах и учреждениях, оно не будет обладать разумным и удовлетворительным строем. Пока действительно лучшие люди, представители всех научных учреждений и всех христианских церквей, не будут совместно заседать в высшем Совете, наши общества будут по-прежнему управляться инстинктом, страстью и грубой силой и до тех пор не возникнет социального храма.

Чем же объяснить, что Христос продолжает жить, и даже с большей силой, чем когда-либо, над церковью, далеко еще не способной вместить в себя всего Христа, над политикой, которая Его отрицает, и над наукой, которая и до сих пор понимает Его лишь отчасти?

Это происходит потому, что Его верховная нравственность яввляется венцом столь же верховной науки. Потому что человечество лишь начинает предчувствовать весь объем Его творчества, весь размер Его обетования, потому что за Ним можно различить всю древнюю теософию Посвященных Египта, Индии и Греции, сияющим подтверждением которой служит сам Христос.

Мы начинаем распознавать, что преображенный Христос раскрывает свои любящие объятия всем своим Братьям, всем другим Мессиям, которые предшествовали Ему, которые были, подобно Ему, лучами живого Глагола, что Он широко раскрывает свои объятия и Науке во всей ее полноте, и божественному Искусству, и совершенной Жизни.

Но Его обетование не может исполниться без содействия всех живых сил человечества.

Два главных условия необходимы для завершения Его великого дела: с одной стороны, принятие экспериментальной наукой и философией фактов психического порядка и области духовных истин, с другой стороны, расширение христианского догмата в смысле эзотерического предания и эзотерической науки, результатом чего будет полное преобразование церкви на основе постепенного посвящения. И важно, чтобы это произошло по свободному почину всех христианских церквей, который один приносит живые плоды, всех христианских церквей.

Необходимо, чтобы наука стала религиозной, а религия - научной. Эта двойная эволюция, которая уже зачинается в человеческом сознании, приведет к неизбежному примирению науки и религии на почве эзотеризма.

Достижение этой цели будет обставлено вначале большими трудностями, но все будущее европейских народов зависит от этого. Преображение христианства в эзотерическом смысле повлечет за собою преображение иудейства и ислама, а также и возрождение браманизма и буддизма, что, в свою очередь, создаст религиозную основу для примирения Азии и Европы.

Вот тот духовный храм, который должен возникнуть на Земле, вот венец творчества Иисуса Христа. Его глагол любви образует магнетическую цепь, которая соединит науки и искусства, религии и народы и станет, таким образом, глаголом вселенского единства.

Ныне Христос господствует на Земле посредством двух наиболее молодых и наиболее сильных, все еще полных веры рас. В России он соприкасается с Азией, посредством англосаксонской расы он владеет Новым Светом. Европа старше Америки, но моложе Азии, и те, которые воображают, что она вступила в период вырождения, клевещут на нее.

Но если она будет продолжать по-прежнему жить во взаимной вражде, вместо того чтобы образовать союз, скрепленный единственно ценным авторитетом науки, опирающейся на религию, если, угасив ту веру, которая не что иное, как свет разума, питаемый любовью, она будет продолжать двигаться по тем же линиям нравственного и общественного вырождения. В таком случае ее цивилизация рискует погибнуть сперва под обломками социальных переворотов, а затем от вторжения более молодых рас, и последние овладеют светочем, который побежденная Европа выпустит из своих слабеющих рук.

Но ей следовало бы выполнить несравненно более прекрасную роль. Она должна бы сохранить свое главенство над миром и закончить социальную задачу Христа, осуществив сполна всю Его мысль, венчая тройным венцом Науки, Искусства и Справедливости духовный храм величайшего из Сынов Божиих.

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно