Сидоров Валентин - Страна Параклета

МОСТ НАД ПОТОКОМ (продолжение)

Итак, прежде всего признание факта существования психической энергии. Затем элементарное уважение к ней. Как сказано в "Живой этике", "нужно уважение к энергии, которая, подобно огню, насыщает все пространство и конденсируется в нервных центрах. Пусть даже дети помнят, что в любом рукопожатии, в любом взоре излучается эта связующая энергия".

Ну и, конечно, понимание того, что сам термин "психическая энергия" временен и условен. В общем-то речь идет об энергии всеначальной и, следовательно, включающей в себя все остальные виды энергий (они являются лишь ее дифференциациями). Под разными именами она стучалась и стучится во все наши врата. Можно считать ее и трансформацией огня, но, естественно, огня не простого, а утонченного, первозданного. Что, собственно, представляет собой пространство? Океан огня. Зерна огненные живут в каждом атоме, и сила сцепления держится на них. Вот этот огонь пространства, будучи осознанным, и превращается в психическую энергию.

Таким образом, психическая энергия заложена во всей природе, но особенно выражена она в человеке. И право, нет ничего сверхъестественного и таинственного в том, что человек - эта животворящая частица Вселенной - несет в себе вселенский огонь.

Но очень важно помнить, не забывать ни на миг, что психическая энергия не может оставаться инертной. Как бы человек ни пытался забыть о ней, она напомнит о себе, ибо непрерывно вибрирует. Люди могут думать, что их энергия спит, но, в сущности, она не может оставаться в бездействии.

Об этом нужно помнить еще и потому, что тонкие энергии, пока не осознаны, не могут быть полезны людям. Более того, неосознанная энергия может быть разрушительной и превратиться в необузданную стихию, подавляющую все окружающее. А осознание - уже почти овладение, во всяком случае соизмерение.
"Живая этика" предупреждает:

"Огненные вихри стучатся в темницах своих. Приходит срок, когда они или приложатся разумно, или же должны будут излиться в огненные болезни или космические катаклизмы.

...Нам не уйти от века огня. И потому лучше оценить и овладеть этим сокровищем".
Есть старинная загадка: "Что не может сгореть?" Ответ: "Мысль".

Но если мысль, если психическая энергия человека практически неуничтожима, то, значит, соприкасаясь с предметами, она обязательно оставляет на них свой след. Задачей нашего времени и является не суеверное, но вполне научное исследование вот этих наслоений, имеющих подчас многовековой характер.

В будущем - скорее всего, в ближайшем будущем - должна появиться психометрия, а точнее говоря, наука излучений (имеются в виду излучения, исходящие от человека и любого одушевленного и неодушевленного объекта вообще). Должны быть изобретены соответствующие приборы. В результате мы наконец-то научимся воспринимать и различать язык вещей. В результате мы наконец-то поймем, что вещи, добрые и злые, существуют не только в сказках, но они - неотъемлемая реальная принадлежность всей нашей жизни. Человек, создающий вещь или вступающий в контакт с нею, воистину творит добро и зло, по большей части и не подозревая об этом.

Вот почему нравственные понятия, такие, предположим, как альтруизм или человеконенавистничество, должны быть рассмотрены не только с точки зрения духовной (к этому мы привыкли), но и с точки зрения научной (к этому мы еще не привыкли). Ибо все моральные учения имеют чисто биологическую основу.

И конечно, наука о мысли должна обрести глобальный характер. Она не может ограничиться одним народом или определенным слоем этого народа. Сравнение сознания различных народов или племен (как на примерах истории, так и на примерах современности) может дать неожиданные выводы. Одно уже ясно и сейчас: потенциал мысли не зависит от внешней цивилизации.

Наука о мысли, в сущности, есть наука о Бытии, и потому здесь не могут иметь места никакие ограничения. Эта наука должна быть вечно живой, ибо мысль постоянно вибрирует и живет в пространстве. В конце концов изучение природы мысли приведет и к пониманию так называемых феноменов, которые есть не что иное, как неосознанная психическая энергия в различных ее проявлениях.

Будем глядеть правде в глаза: ученые, когда говорят о подсознании, о животном магнетизме, о телепатии, говорят, конечно, об одном и том же: о психической энергии. Просто слово не найдено или, вернее, найдено, но не получило еще должного признания. Обрывки знания сами просятся в одно русло, но предубеждение и суеверие мешают обобщать факты.

А между тем каждый человек представляет собою весьма сложное хранилище, и требуется много огня, чтобы осветить все его глубинные и темные склады. Настало время, когда вся область психической энергии должна быть изучена и исследована экспериментально. Причем не на предмет фокусов или поражающих воображение зрелищ. Нет, вопрос стоит сложнее и шире. Раз это энергия, то в конечном счете она не будет противоречить законам физики.

И еще одно небольшое соображение по этому поводу. Как известно, наука о человеке сегодня подразделяется на ряд отраслей. Биология, физиология, психология - каждая из них занимается лишь определенным аспектом человеческого организма и человеческого существа. Но за этой дробностью пропадает неразъединенное целое, и поневоле напрашивается вопрос: а где же сам человек? Вот и получается: невозможно изучать великий Микрокосм без выявления и утверждения всеначальной энергии. Лишь такое объединяющее понятие может значительно продвинуть наши наблюдения и указать на истинные размеры величия природы человека.

В общем, решить данную проблему можно лишь на базе синтеза самого широчайшего плана. Удивления и сожаления заслуживает то, как легко порою наука позволяет себя ограничивать и судить в категорической форме о том, чего, в сущности, не знает. В "Живой этике" справедливо сказано: "Дети иногда говорят правильно - не знаю. Незнание откровенное признается как Врата познания".

КПД человеческого организма пока еще чрезвычайно мал. Наши резервы космической энергии нами еще не затронуты. Большинство клеток человеческого организма находится в спящем или дремлющем состоянии. Говорят, что если б они пробудились, то это сделало бы человека светящимся и летающим.
Лучшие наши аппараты - не те, что придумал человек в век научно-технической революции. Лучшие наши аппараты находятся в мозгу. Просто физически они еще не выявлены. Ведь мы живем не всей полнотой сознания, действует и вибрирует лишь крохотный участок его. Полнота же сознания проявляется лишь в отдельные моменты, причем приобретает это порою характер вспышки, и мы говорим: озарение! экстаз! вдохновение!

Настанет время, собственно, оно настает, собственно, оно уже настало, когда придется уничтожать многие механические аппараты ввиду той опасности, которую они несут не только жизни человека, но и жизни всей планеты в целом. Но это не будет означать регресса, возвращения к первобытному состоянию. Дело в том, что механические приспособления и аппараты - лишь первичная ступень освоения действительности.

Более высокая ступень этого освоения - когда будет приведен в действие природный внутренний аппарат человека. На этом, очевидно, и должны быть сосредоточены усилия современной науки. Словом, человечество во всем своем техническом всеоружии на новом, космическом витке своего развития вдруг обнаружило, что вновь стоит перед самой неотложной задачей, сформулированной еще в древности: познай себя.

Индийский вариант названия невидимых аппаратов человека - чакры. Как вы знаете, их объявляли мифами, их относили к области оккультизма. Так продолжалось до тех пор, пока западная медицина не взяла знания о чакрах на вооружение и не образовалась целая отрасль медицины, именуемая психосоматикой. Психосоматика исходит из того, что грани между психическим и телесным условны, что их в принципе и не существует, что все телесное густо пропитано психическим началом. С ее точки зрения аппендикс (не так давно считавшийся рудиментарным органом) выполняет важную функцию в человеческом организме: он впитывает и перерабатывает психические элементы пищи. Но наиболее тесным образом психическое и телесное переплетено в чакрах. Умелая и грамотная концентрация внимания человека на этих центрах оказывает воздействие на психическое, а значит, и телесное его начало, а значит, и на весь организм в целом.

Центры невидимы, но давно уже сказано, что каждая сила, входящая в жизнь, творится на видимом плане, но приводится в действие механизмом невидимым. Только-только начался процесс постижения механизма чакров, а уже заставил по-новому взглянуть на извечную загадку мысли человеческой. А что, если мысль рождается в невидимом горниле чакров, а мозг служит лишь рычагом, напрягающим ее?

Еще недавно такое предположение показалось бы кощунственным, но сейчас, когда ученые все чаще и чаще уподобляют мозг своеобразному компьютеру, это воспринимается спокойно, во всяком случае на уровне гипотезы. Мыслит не мозг, мыслят чакры.

Но отсюда с неизбежностью вытекает и другое: а не является ли все то, что принято считать феноменами, трансмутацией огненных центров человека?

Вырисовываются довольно четко контуры новой медицины, которая будет учитывать космический и огненный характер человеческого существа. Для нее, допускающей существование чакров, станут своего рода космическими градусниками сердце или солнечное сплетение. Психическая энергия превратится в существенный фактор ее диагностики и методов лечения. Связывая в значительной мере состояние крови и секреций человека с его духовным состоянием, она сделает отсюда далеко идущие выводы и скажет своим пациентам: "Примите совет, лечите сознание! Жалуетесь на печень, но проверьте ваши мысли!" Напомнит о рецепте, существовавшем еще во времена Гиппократа: "Не допускайте злобы, она есть источник болезней".

Почему психической энергией можно лечить внушительное число самых разнообразных болезней? Да потому, что в ее функции входит защита нашей нервной системы. А ведь именно ослабление нервной системы, нервный срыв и т. п. являются чрезвычайно часто, как мы знаем, причиной наших заболеваний чисто физического свойства. Благодаря психической энергии нервная система как бы приобретает иммунитет против всяческих недомоганий. Даже рак - с точки зрения новой медицины - объясняется отсутствием психической энергии в крови. Даже рак - считается - можно лечить психической энергией.

Однако это не означает отмены прежнего опыта нашей медицины, всего лучшего, что накоплено в этом опыте, не означает и перечеркивания достижений современной медицины. Как вы знаете, ныне кое-кто пытается официальному врачеванию противопоставить неофициальное: духовных целителей разного рода, экстрасенсов. Позиция Елены Ивановны по этому вопросу совершенно ясна. Вот ее доподлинные слова:

"Целитель должен быть определенно нравственным человеком и не предаваться никаким излишествам, ибо он передает свою энергию, и, конечно, желательно получить энергию незаражен-ную. Лечить можно, - говорит она, - все нервные и некоторые воспалительные процессы, но там, где необходима хирургическая помощь, поле действия должно быть предоставлено прежде всего хирургу".

Перестройка медицины - а она, в общем-то, неизбежна, - очевидно, должна начаться с уменьшения той лошадиной дозы лекарств, которая чуть что - предписывается больному. А это станет возможным тогда, когда наряду с обычной врачебной практикой станут интенсивно использоваться, во-первых, метод вибрационного воздействия, который даруют нам природа, искусство, возвышенные чувства; во-вторых, метод целенаправленного позитивного психического воздействия на сознание человека. В новой медицине органически соединится лечение телесное с лечением духовным, ибо на знаменах ее написано: "Борение духа есть шаг к исцелению".

В древности ключ ко всем загадкам бытия видели в сопоставлении Микрокосмоса с Макрокосмосом, в их отождествлении. Человек рассматривался в столь тесной взаимосвязи с миром и природой, что считалось:

разрушительные страсти человека отзываются эхом на равновесии и гармонии природы и потому нередко по вине самого человека и возникают бури, землетрясения, эпидемии, охватывающие сплошняком все страны и континенты. Кому-то наверняка это покажется наивным. При чем тут моя вспышка гнева, скажет кто-то, и пространство, окружающее меня? А между тем понятие психической энергии связует в единое целое все эти вещи. Если мысль, как уже говорилось, не исчезает, то она конденсируется. А где она конденсируется? В пространстве.

Вот почему земля не кончается там, где кончается ее кора, а продолжается в надземном слое, насыщенном следствиями человеческих деяний. Интеллектуально-культурные накопления и вспышки жестокости и дикости, свет и тьма, добро и зло - все здесь зафиксировано, все здесь сконцентрировано. Как известно, Вернадский окрестил этот надземный слой, порожденный человечеством, ноосферой.

Если б мы могли проникнуть в пределы ноосферы, если б могли расшифровать информацию, заключенную в ней, то воочию бы убедились, сколь наполнено и перенаселено пространство. Не бактериями и микробами, которые можно разглядеть в обычный микроскоп, а тем, чего не разглядишь ни в какой микроскоп: загадочными сущностями разных эволюции, мыслеформами всех времен и народов. И наверняка бы мы увидели, как заражены и болезнетворны низшие слои ноосферы, соприкасающиеся с нами, какими темными обручами стискивают они нашу Землю.

Платон говорил:
"С небес раскинут над Землею целительный покров, но люди, вместо того чтобы возвыситься, прилагают усилия снизить его. Они не думают, что даже самое целебное теряет силу в грязи земной.

...Сограждане, если вы не перестали стыдиться друг друга, то отвернитесь от звездного неба, оно с укором смотрит на вас".

Но то, что сделано нами, может быть исправлено только нами. Мы должны, если хотите, представить себя в роли санитаров, которым поручено очистить и дезинфицировать зараженные участки земли и ее атмосферы.

Мы обязаны перестроить сознание и сделать целенаправленным поток нашей психической энергии. Если мы верим в то, что потенциал нашей мысли велик, если допускаем в ней наличие мощной творческой силы, то поймем призыв "Живой этики" устремить в пространство добрую мысль. Когда человечество сговорится послать добрую мысль одновременно, то и зараженный воздух низших сфер сразу прояснится - утверждается там. Нужно посылать каждый день мысль не о себе, но о мире. Не нужно утомительных медитаций, говорится в "Живой этике", - мысль о мире кратка, и отрешение от себя в ней так просто отражается. Пусть будет миру хорошо!

Если кого-то смущает термин "Агни-Йога", если кто-то видит в слове "йога" поворот к чему-то бывшему, старому, то ему следует обратиться к ее текстам. А там черным по белому написано: "механика йогизма не отвечает больше обновлению мира". Разница между прежними йогами и новой - огненной - принципиальна и состоит в следующем: если, например, раджа-йога, или жнани-йога, или бхакти-йога оберегают человека от действительности и порою отрывают его от жизни, то Агни-Йога считает своей задачей активное освоение жизни на всех ее уровнях: от будничного до социального. Ее главный призыв к людям: "не уходите от жизни, развивайте способности вашего аппарата и поймите великое значение психической энергии - человеческой мысли и сознания как величайших факторов".

Однако новое мышление (результатом которого и явилась Агни-Йога) не есть ниспровержение всего старого. Оно - лучший друг всего уже найденного. Поэтому и термин "йога" не отменяется. Но естественно, что все уже найденное здесь обобщено и осмыслено с учетом условий и запросов современности, а значит, и "в полном согласии с новыми проблемами науки". Последние слова можно было бы подчеркнуть или выделить жирным шрифтом - "в полном согласии с новыми проблемами науки". Еще в далекие тридцатые годы высказывалось скромное пожелание: найти нескольких западных ученых, которые могли бы подняться над стереотипами и предубеждением и согласились бы заняться изучением свойств психической энергии. В силу различных обстоятельств наилучшую возможность для такого исследования представляют собой Гималаи (потому-то наш институт "Урусва-ти" и был основан именно здесь). Но этот давнишний проект не отпал и сегодня. Ныне, конечно, сознание людей выросло, и речь может уже идти не о двух-трех, а о значительно большем числе ученых.

- А теперь обратимся к Елене Ивановне, - сказал Святослав Николаевич, раскрывая том ее писем рижского довоенного издания. - Вот что говорила она по поводу соотношения старого и нового в нашем сознании:
"Многие еще убеждены, что можно приблизиться к высшим истокам через мертвые ритуалы и повторение бессмысленных теперь мантрамов, утративших весь смысл свой, ибо значение их лишь в ритме, рождающемся в пламенном сердце. Ничто внешнее, без внутреннего устремления, не может быть действительным. Ритуалы, при красоте, могут способствовать созданию некоторого возвышенного настроения, но нельзя рассматривать их как самостоятельное и самодовлеющее условие для духовного восхождения".

Несчастье современных псевдооккультистов она видела в том, что они игнорируют высшие свойства человеческой души, ее нравственную чистоту, главное и непременное условие всех истинных духовных достижений. Они бросаются на легкодоступные физические упражнения, которые или приводят в полное расстройство их здоровье, или же при неудаче делают из них разочарованных и озлобленных людей.
В этой связи она говорила, как много вреда принесли книги о всяких хатха-йогических упражнениях. Какое невежество думать, возмущалась она, что высшее и тончайшее может быть достигнуто чисто механическим путем!

"Я никогда не делала никаких упражнений, даже простой пра-наямы, - признавалась она. - По правде сказать, у меня инстинктивное отвращение ко всем искусственным насилиям, особенно там, где мы касаемся сокровенных огней сердца. Ведь усиленная пранаяма развивает низший психизм и медиумизм, эти два антипода истинного духовного развития. Никакая пранаяма не даст необходимого очищения и высоких следствий, на которые рассчитывают люди, если сознание их не будет соответствовать высокому идеалу".

Единственная пранаяма, на которой настаивала матушка как на очищающем и облагораживающем средстве, была пранаяма каждодневного труда. Как на величайший пример для подражания указывала она на Сергия Радонежского. Как известно, он запрещал любую магию. Больше того, он не разрешал даже так называемого "умного делания", то есть постоянного повторения краткой Иисусовой молитвы, чем увлекались при нем, и особенно впоследствии некоторые люди. Только труд, являющий собой возношение сердца, признавал он. В этом, как и во многом другом, он оказался далеко впереди своего времени.

И нужно ли объяснять, что двигало Еленой Ивановной, когда она делала столь суровый и категорический вывод: "Отойдите от всяких "эзотериков", не они будут строить новый мир, но подвижники духа, полагающие душу свою за общее дело".

"Не нарушайте праздник духа, хотя бы язык его был вам непонятен. Не понятое сегодня станет понятным завтра".

Так говорится в "Живой этике", и неспроста говорится, потому что учитывается трудность восприятия неординарных и неоднозначных текстов, предлагаемых читателю. Собственно, два главных барьера встают на пути постижения этих текстов.

Первый барьер -- издержки и наслоения нашего рационалистического мышления. Из того факта, что мысль признается самой высокой из всех созидательных энергий, отнюдь не вытекает, что ее венцом, как нередко полагают на Западе, являются точное знание, строгая логика. На Востоке полагают по-другому: венцом мысли здесь считают легенду. "Неверно думать, - говорится в "Живой этике", - что легенда принадлежит призрачной древности. Непредубежденный ум отличит легенду, творимую во все дни Вселенной. Каждое народное достижение, каждый вождь, каждое открытие, каждое бедствие, каждый подвиг облекаются в крылатую легенду... В легенде выражается воля народа, и мы не можем назвать ни одной лживой легенды.

Духовное устремление мощного коллектива запечатлевает образ истинного значения, и оболочка символа означает мировой знак".

Второй барьер - разница психологических уровней людей Запада и Востока. Ведь книги "Живой этики" во многом основаны на восточных и индийских источниках, к тому же порою эзотерических. Как пишет Елена Ивановна, "мы встречаемся с почти непреодолимыми трудностями из-за бедности определительных в наших языках. Мысль Запада груба и тяжела, и потому она не выработала еще всех тех тончайших оттенков в определениях, которыми так богат Восток. Главная причина непонимания именно в том, что люди Запада не привыкли, вернее, не воспитаны в утончении мышления. Многие ли умеют читать и усваивать прочитанное? Читают глазами, но не духом и сердцем, и внутренний смысл остается недоступным".

К этому надо прибавить, что переводы с древних языков Востока - санскрита и сензара, которыми насыщены книги "Живой этики", - дают своебразный налет всему изложению: необычен ритм, необычна архитектоника текста.

Но все эти трудности как бы заранее предусмотрены, потому что в первой же книге "Живой этики" с самого начала звучат предупреждение и призыв: "Читающий, если не усвоишь - перечти, переждав".

Мир парадоксов заключен во мне.
И чтоб незримое доступным стало взору,
Я должен как бы невидимкой стать
Для чувств и мыслей, чуждых и чужих,
Которые привык считать своими.
Пусть сущность низшая дает побеги вверх.
Тогда она получит оправданье.
Преображенье - каждый день и миг.
Через вниманье к встречам и преградам
Идет преображение твое.
Коль ты есть истина, то кто же встречный?
Он Не просто истина, а истина всех истин.
Я вижу Солнце в глубине себя
И в каждом человеке Солнце вижу.
Должны уметь общаться через Солнце,
Друг друга через Солнце постигать.
Коль я не радуюсь, то вовсе не живу,
Я мертв душою или умираю.
Что воскрешает наши души? Радость.
Что нас возносит в небеса? Она.
Ты чудеса творишь, а просишь чуда.
Не бойся кочек, коль вершин достиг.

Работая над книгами "Живой этики", я делал из них выписки (довольно многочисленные). Некоторые отрывки я обозначал названиями, чтобы потом ориентироваться в своих записях. Характер изложения материала в "Живой этике" таков, что все время ощущаешь дыхание легенд и притч. Потому, очевидно, я вскоре и обнаружил, что фрагменты, помеченные моими названиями, превращаются в притчи. Впрочем, читатель и сам легко в этом убедится, поскольку я предлагаю их его вниманию. Разумеется, я понимаю, что это всего лишь искры, но, как мне кажется, по ним можно будет судить и о самом пламени (то есть об Агни-Йоге).

КОГДА ПРИДЕТЕ...
Когда придете - приходите, как навсегда. Когда уйдете - уходите, как навсегда. Когда придете, владейте всем, ибо от всего отказались. Уходя, оставляйте все, ибо все вместили. Утверждайте отказ среди имущества. Утверждайте овладение среди пустыни.

О НАГРАДЕ
О награде мечтает слепец; прозрев, он поразился бы самонаграждением. Преуспевая сознанием, человек движется полный радости, и мысль о награде вернула бы его в рабство. Дело в том, что много рабов, именно они думают скрыть рабство духа под ледяной непроницаемостью и кажущимся отказом от того, чего не имеют. Каждый награждаемый есть раб.

НЕ КЛЕВЕЩИ НА ПАМЯТЬ
Не клевещи на память, но оглянись на неумение наблюдать. Люди легче упадут с лестницы, нежели осмотрят ступени.

Не говори - не знаю, но скажи - еще не успел узнать. Ни возраст, ни состояние здоровья, ни условия жизни не оправдывают гробовое - не знаю.

ДВЕ ПТИЦЫ
Совсем не так легко научиться мыслить. Трудно развить напряжение мысли, но еще труднее достичь высокого качества помысла. Часто разумом человек твердит себе - буду мыслить чисто, но сущность его привыкла к эгоистическому мышлению. Тогда получается самая нежелательная форма мысли. Две птииы летят из разных гнезд и не могут слиться воедино.

Нужно упражнять мышление не разумом, но огнем духа, пока всякая двойственность не исчезнет. Мысль может иметь мощь, пока она совершенно монолитна, но всякая трещина не только лишает силы, но космически вредна, внося в пространство диссонанс.

УМАЛЕНИЕ
Конечно, умаление плохой советчик. Самое ничтожное рождается из умаления. Пусть не примут умаляющих за мучеников; они посеяли гнилые зерна и низко ползают, надеясь разглядеть всходы.

О СКРОМНОСТИ И СМИРЕНИИ
Кто думает о скромности и смирении, тот уже не скромен и не смиренен. Природные качества не нуждаются в насильственном раздумий. От насильственных скромников и смиренников много гордости зародилось.

НОВОЕ И СТАРОЕ
В чем же преуспеяние? Некоторые полагают, что в непрестанном познавании нового. Не будет ли такое устремление однобоко и не нужно ли добавить к нему упорядочение старого. Не раз можно было убедиться, что люди отвлеченно стремились к чему-то новому и продолжали пребывать в старом свинарнике.

СОСТЯЗАНИЕ СЕРДЦА С УМОМ
Состязание сердца с умом есть самое потрясающее зрелище. ...Ум и сердце не борются, только плывя океаном творчества.

ГДЕ ЖИВЕТ ГЛУПОСТЬ?
Некий учитель спросил у школьника: "Где живет глупость?" Тот сказал: "Когда не знаю урока, вы стучите меня по лбу, вероятно, глупость живет там".

МОЗГ И СЕРДЦЕ
Можно думать мозгом или сердцем. Может быть, было время, когда люди забывали о работе сердца, но сейчас время сердца, и мы должны сосредоточить наши стремления по этому направлению. Так, не освобождая мозг от труда, мы готовы признать сердце двигателем. Люди измыслили для сердца множество ограничений. Дела сердечные понимаются узко и даже не всегда чисто. Мы должны ввести в сферу сердца весь мир, ибо сердце есть микрокосм сущего. Кто не вдохновится великим понятием сердца, тот умалит свое собственное значение. Мы заповедуем не раздражаться, но лишь величие сердца спасет от яда раздражения. Мы говорим о вмещении, но где же океан вмещающий, кроме сердца? Мы вспоминаем о дальних мирах, но не мозг, а сердце может помнить о Беспредельности.

ВОДИТЕЛЬСТВО СЕРДЦА
Любовь, подвиг, труд, творчество - эти вершины восхождения при любой перестановке сохраняют восходящее устремление. Какое множество привходящих понятий они заключают в себе! Какая же любовь без самоотвержения, подвиг без мужества, труд без терпения, творчество без самосовершенствования! И над всем этим воинством благих ценностей водительствует сердце! Без него самые терпеливые, самые мужественные, самые устремленные будут холодными гробами! Отягощенными знаниями, но неокрыленными будут бессердечные!

БЕССЕРДЕЧИЕ
Бессердечное чтение и даже заучивание мало помогают... Скучно слушать лишенное сердечности бормотание, когда число печатных книг достигает ужасающего количества. Редко количество настолько расходилось с качеством! Признак бессердечия и в этом сказывается.

ВЕРХОВНЫЙ СУДЬЯ
Рассудочное мышление осуждается, но и безрассудные действия осуждены. Значит, есть какая-то сила, которая должна дополнить деятельность рассудка. Сердце должно быть верховным судьей.
...Неписаны законы сердца, но лишь в нем живет справедливость, ибо сердце есть мост миров.

ОБЕЗДОЛЕННЫЕ
Унылых людей называют обездоленными. Вдумайтесь в последнее слово. Кто же лишил таких людей присущей им доли? Прежде всего они сами лишили себя возможностей. Давно они начали свое разрушение. Недовольство, злоба, раздражение пресекли путь к радости. Темные помыслы лишили их источника сил. Самость помешала распознать радость. Самость шептала: радость лишь в личной выгоде. Таким образом, самая плодоносная радость скрывалась за безобразными тучами уныния. Слепцы уныния - самые жалкие двуногие.

Человек имеет высший дар познать радость. Высокое чело дано, чтобы увидеть высшее. От дальних миров до малого цветка - все предлагает людям радость. Новый запас сил происходит при каждой радости, ибо произойдет напряжение, которое откроет еще одни врата.

Кто дал людям право воображать, что они навсегда обездолены? Эту ложь прокричало невежество. Но мудрый герой даже в час гонения знает, что путь к радости не закрыт. Люди забывают простую истину - все находится в движении. Печаль забывается, но искры радости сияют навсегда.

СВИТОК
Среди монотонности обыденности лишь немногие ощущают реальность Космоса. Среди этих свитков рождений, болезней, горестей и смертей немногие найдут свиток пути без конца и начала.

УЧИТЕСЬ НЕ СЧИТАТЬ ДНЕЙ
Учитесь не считать дней, не замечать годов, ибо нет различия, когда вы в великом пространстве служения. Можно научиться чуять себя вне пошлой обыденности и приобщиться духом к миру явленной красоты. Пойдемте вместе туда, где нет границ и конца.

ПОТОК
Независимость существования человека является невозможностью...
Так сложно сочетание всех элементов, что недоступно человеку усмотреть все проявления жизни. Вселенная в огне, и бушует огонь пространственный. Легко проследить, как одно кольцо влечет за собою другое. Как один нарост утверждает другой. Как одна жизнь предсказывает другую. Но нелегко человеку принять истину о его зависимости. Ведь ту цепь существований не прервать, не выделить себя, не остановить течение. Как один поток Вселенная!

БЕСКОНЕЧНОСТЬ
Возможно ли, чтоб с вас началось и с вами кончилось? Кончается ли любой процесс? Цепь миров бесконечна. Там, где одна планета рассыпается, там другая зарождается. Истина борется со смертью, и там, где скептики говорят - конец, мы говорим - начало!

...Начало и конец сливаются, служа человеку точкой опоры.

СОКРОВИЩНИЦА
Сознание человека есть место встречи всех миров. В волнах созвучий, в видениях, в чувствованиях приближаются все миры. Сокровищница доверена человеку, сохранена ли она? Космический стук может раздаваться, и горе тому, кто не примет гостя.

РИТМ НОВЫЙ
Действительно ритм новый утомителен для тех, кто не может воспринять его. Неосознанный, ритм может быть даже губителен. Необузданные газы могут быть смертельны. Техника, не приспособленная, может порождать бедствия. Много опасностей возникло по причине недомыслия. Тем не менее уже вошел в жизнь новый ритм. Люди не могут не признать новых условий, нахлынувших в жизнь. Возвращение к прошлому невозможно. Остается сгармонизироватъ новые приобретения. Для этого люди должны обратить внимание на так называемые гуманитарные науки. Нужно возродить искусство мышления.

Быстрота жизни кажется ужасной, пока мышление не опередит ее.

ЗАКОН СОТРУДНИЧЕСТВА
Силы, действующие друг против друга, взаимно уничтожаются. Силы, действующие параллельно, в том же направлении, являют сумму этих энергий, и силы, действующие врозь, теряют в зависимости от угла расхождения. Как люди не могут принять, что этот основной закон физики также есть основной закон сотрудничества!

ПОМОЩЬ
Нужно помогать везде и во всем. Если препятствия к помощи будут заключаться в разделении политическом или национальном, или кружковщине, или в веровании, то такие препятствия недостойны человечества. Помощь во всех видах оказывается нуждающимся. Нельзя смотреть на цвет волос, когда грозит опасность. Нельзя расспрашивать о веровании, когда нужно спасать от пожара.

СВЯЗКА ШАРОВ
Невозможно Братство на Земле! - восклицают наполненные самостью. Невозможно Братство на Земле, - скажут темные разрушители. Невозможно Братство на Земле, - шепчут слабовольные. Так много голосов пытаются отрицать основы Бытия.

...Нужно найти какие-то способы, чтобы люди поняли смысл единения, иначе людские сборища походят на связку шаров, рвущихся во все стороны.

СПАСЕНИЕ
Устанет когда-то человечество, так устанет, что возопи-ет о спасении, и будет такое спасение в Братстве.

ЛЕГЕНДА О ГУРУ
Один Гуру остался невидимым в пещере. Когда ученики просили показаться им, он ответил: "Неразумные, разве не для вас самих сокрылся я? Ибо не хочу видом своим разделять вас. Когда вы примете меня как несуществующего, может быть, ваш огонь загорится сильнее".

СЛУГИ ТЬМЫ
Посмотрим, как они приходят, те, кто требует только новое. Вот он, требующий, но даже не знающий гармонизацию центров, - разве ему можно дать новое? Вот он, лишенный энтузиазма, - разве ему можно дать новое? Вот он, не знающий радости, - разве ему можно дать новое? Вот он, не освобожденный от злобы, - разве ему можно дать новое? Вот он, серый от страха, - разве ему можно дать новое? Вот он, отвратившийся от истины, - разве ему можно дать новое? Вот он, раздраженный и умерший сердцем, - разве ему можно дать новое? Многие придут и спросят: где же новое? Мы готовы попрать его. Мышление наше готово к отрицанию... Слугам тьмы нужно слышать для отрицания и приближаться для поношения.

ГОНИМЫЕ
"Преследователи ярые, куда гоните? Сами не зная, приближаете к светлому прибежищу". Эта древняя мысль может быть повторена во всех веках. Можно на всех наречиях подтвердить такую истину, потому лучше быть гонимым, нежели гонителем.

ПОНОШЕНИЯ
Проследим, за что были преследуемы лучшие люди всех народов. Можно усмотреть, что ложные обвинения были почти одинаковы и поражали своим неправдоподобием. Сравним, за что изгоняли Пифагора, Анаксагора, Сократа, Платона и других лучших людей; почти те же обвинения бросались им. Но в следующие века и последовало признание, как бы и не было поношения! Можно сказать, что такие высокие деятели не умещались в людском сознании, и меч палача готов был снизить слишком высокую голову.

НЕВИДИМЫЙ ПОСЕВ
...Удивительно наблюдать, как восходит невидимый посев. Сколько раз осмеянная книга была выброшена, чтоб достичь правильного внимания. Также сожжение сочинений способствовало их укреплению. Не гонения, а признания следует опасаться.

ПРОВОЗВЕСТИЕ
Можно сказать, не те опасны, которые бешено отвергают истину, не опасны, которые безобразно провозглашают истину, но опасны безучастные, мертвяки, которые не трогаются словом истины. Поносящие и лжевозглашающие не ведают, что они пробуждают внимание. На таких темных можно лишь улыбаться. Нечто побуждает их устремлять всю энергию и кричать об истине громко. Когда приверженцы блага шепчут неслышно, тогда глашатаи противников надрываются, чтобы сказать о несуществующей истине. Посудите сами, кто приносит больше пользы, робкое ли шептание или рупор поношения.

Обернемся к прошлому и увидим, что самые яркие движения породились вследствие ярости поносителей. Если истина не существует, то не к чему надрываться, но если истина жива, то и поношения окажутся провозвестием.

ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
Не нужно забывать, что преследование есть лучший успех. Звучать может лишь натянутая струна.

НАПАДЕНИЯ
Печально, если кто-нибудь не подвергается нападениям. Значит, его энергия в очень слабом состоянии и не вызывает противодействия. Только несведущие могут считать нападения несчастьем.

ДВА УСЛОВИЯ
Среди развития дел будет, конечно, встречаться и враждебность, но нужно твердо помнить два условия. Одно, что людей враждебных следует избегать, ибо не они предназначены, и второе, что, может быть, именно враждебность будет достойным трамплином. Но задержка не во врагах, сосчитайте ближе!

ВРАГИ
Мы не должны забывать, что враг той самой враждой уже связан с нами. В этой связи заключается слабость врага. Ненавидя нас, враг начинает наполнять существо свое нашим представлением. Враг приковывает сознание к нам...

...Когда знаем, что враг привязан к нам, мы можем смотреть на него как на неразумного домочадца. Так вникните в сущность врагов и найдите им место. Они могут прекрасно служить ножками вашего рабочего стола.

НАПОМИНАНИЕ
Нужно помнить, что не сами темные опасны, но силы, вызываемые ими.

...Когда говорю о черных, советую обратить внимание на их изысканные приемы и усматривать, как они терпеливо подползают к цели и как они выбирают плечи, за которыми скрыться. Не черненьких видите, но сереньких и почти беленьких!

УБИЙЦЫ ДУХА
Ошибочно пренебрегать силами темными. Очень часто победа их заключается в таком небрежении. Люди очень часто говорят: "не стоит и думать о них". Но следует думать обо всем существующем. Если люди справедливо ограждаются от воров и убийц, то тем более нужно оберечься от убийц духа. Нужно лучше оценить их силу, чтобы лучше противостать.

САМОУНИЧТОЖЕНИЕ
...Свет не убивает тьму... Тьма, приближаясь к свету, разбивается и уничтожается. Очень важно понять, что тьма сама уничтожает себя, когда приближается к свету.

ОТРАВЛЕНИЕ
Каждое отравление жизни наполнено ядом, созданным человеческой средою. Отравление это равно самому ужасному рассаднику болезней. Часто удивляются: почему столько трудностей, столько неудач и столько бедствий? Человеческое разумение не постигает, что разложение на духовном плане гораздо мощнее, нежели на физическом.

ТЕХНОКРАТИЯ
Нужно принять технократию как уловку темных. Много раз устремлялись темные на механические решения. У них была надежда занять человеческое внимание, лишь бы отвлечь от духовного роста. Между тем решить проблему жизни можно только расширением сознания. Можно видеть, как механические гипотезы овладевают людскими надеждами. У древних это и была Майя, которая могла нарушиться от малейшего толчка.

НЕРАЗУМНЫЕ
Темные силы устремляют самые разрушительные средства, чтобы пронзить земную атмосферу и послать смертельную опасность. Они не принимают во внимание законы Вселенной и надеются через смятение достичь своей победы. Они не только опасные противники, но и неразумные, ибо не щадят равновесия планеты.

ЗНАМЕНИЯ
Землетрясения, извержения, бури, туманы, обмеления, нарушения климата, болезни, обнищание, войны, восстания, неверие, предательство, каких еще грозных признаков ждет человечество?! Не нужны пророки, самый ничтожный писец может сказать, что не собиралось никогда столько страшных предвестников разложения Земли. Но глухо ухо и затемнены глаза!

СПЯЩИЙ
...Нельзя глаза насильно открыть. Спящий пусть спит. Но можно ли спать при сверкании неба и колебании всей земли?!

Борьба идет. Не забывай, однако:
Ты - наступаешь, отступает - враг.
Даны преграды, чтоб тебя усилить
И чтоб твое оружье отточить.
Спокойствие -- вот лучшая защита.
Из тишины родятся огнь и гром.
Когда нет туч и облаков - тогда
Бьет молния с неотразимой силой.
Победа начинается с того,
Что ты в нее всем существом поверишь.
Дух победил, коль он решил сражаться.
Когда сражается, то он непобедим.
Стоять, как долг велит нам, - до конца
На страже мира, жаждущего света.
Пока он жаждет света - будет жить!

Вместе с Пришвиным Николай Константинович Рерих мог бы повторить его слова: "любить Россию - это духовное состояние". В письме, адресованном в Прагу Валентину Федоровичу Булгакову (бывшему секретарю Льва Николаевича Толстого), он признавался: "А хорошо быть русским, хорошо говорить по-русски, хорошо мыслить по-русски".

Легко (а кое для кого даже и соблазнительно) объявить Рериха на основании такого заявления националистом и даже шовинистом, не вникая в смысл того, что означали для него вот эти понятия: "быть русским", "говорить по-русски", "мыслить по-русски". А означали они для него (как и для Елены Ивановны, из письма которой я беру эту выдержку) следующее:

"Истинный патриотизм заключается не только в бескорыстной и самоотверженной любви к родине, ко всем проявлениям ее национального гения, но и в движении бережности ко всему и ко всем народам, ее населяющим и обогащающим ее строительство. Ведь задача национального гения в том, чтобы претворить и пропустить через свое сознание достижения всех народов страны, именно дать свой синтез этого конгломерата творческих выявлений.

Народы и страны должны научиться охранять основу своего характера, своей индивидуальности, развивая и обогащая его всеми цветами, растущими на их лугах".

О чем мечталось Рериху на чужбине? О восстановлении справедливого отношения к русскому народу. Он выражал надежду, что когда-нибудь, но будет все же написана правдивая, обоснованная "История о том, как много в разное время Россия помогала различным народам, причем помощь эта не была своекорыстна, наоборот, очень часто страдающей являлась сама же Россия". Но разве на аптекарских весах взвешивается помощь? Да и на каких весах вообще можно взвесить доброжелательство и самоотвержение?!

"Вовсе не хотим сказать, вот, мол, какие мы, русские! - говорил Рерих. - Совсем другое хочется отметить как факт непреложный, исторический... В какие века ни заглянем, всюду можно найти эти необыкновенные сочетания русского народа с народами всего мира... В будущих летописях будет отмечено это русское всемирное даяние. Происходит оно поистине в планетарных пределах".

В рериховском письме к Булгакову есть такие слова: "Вы мудро прикрыли надпись на картине Св. Сергий".
Тут требуется комментарий. В Праге в русском культурно-историческом музее, основанном Булгаковым, находилась картина Рериха "Святой Сергий". На ней был изображен Сергий Радонежский в монашеском одеянии. В руках у него собор как олицетворение духовной красоты и величия России. На заднем плане видны воины, направляющиеся на поле Куликово. Композицию картины завершает надпись внизу, сделанная славянской вязью: "Тебе трижды суждено спасти Россию. Первый раз при Дмитрии Донском, второй раз в Смутное время (имеется в виду предание о Козьме Минине, которому явился во сне святой Сергий и подвигнул его на создание ополчения. - В. С), третий раз..." Далее следует многоточие, намекающее на то, что время испытания еще не пришло, но предельно приблизилось. Полотно написано в 1932 году.

Так вот: когда немцы оккупировали Прагу, Булгаков от греха подальше загородил нижнюю часть полотна каким-то интерьером.

"Вы мудро прикрыли надпись на картине Св. Сергий, - пишет Рерих. - Не сказать же тогда, что дано спасти от немцев. А до Сергиевой Лавры так и не дошли враги, а ведь у порога были".

Два любимых определения были у Елены Ивановны для России: "страна лучшая" и "страна будущего". Вот отрывок из ее письма:

"Теперь хочу сказать Вам, верьте в Новый Мир. Среди хаоса подымается мощная скала. Силы Света охраняют ее. Но люди, смотрящие с обывательской точки зрения, люди, не могущие выйти из колеи старого мышления и потому не понимающие размаха совершающегося сдвига, не могут понять те искания и запросы, которые наполняют сейчас лучшие сердца. Иван Стотысячный проснулся, сдвиг сознания в народе велик, страна будущего растет и начинает понимать свое назначение".

А вот из другого ее письма:
"Расцвет России есть залог благоденствия и мира всего мира. Гибель России есть гибель всего мира... Очищенная и возрожденная на новых началах широкого народного сотрудничества и свободного культурного строительства, Россия станет оплотом истинного мира".

Елену Ивановну неоднократно спрашивали, почему книги "Живой этики" даются на русском языке. На этот вопрос она отвечала примерно так: учение "Живой этики" предназначено для будущего, а Россия - страна будущего. Именно России, по ее убеждению, суждено сыграть решающую и ведущую роль в обновлении и переустройстве всего мира.

Выбор истории не случаен, а закономерен. И объясняется он тем обстоятельством, что русский народ "менее других замкнут в тесный круг". Испытания, выпавшие на его долю, как бы отметили и выделили его.

"Пусть осуждают его за многие несовершенства, - говорится в "Живой этике", - но в таких несовершенствах заключается возможность. Хуже нет совершенного шарика, бегающего по замкнутому кругу. Народ учится на невзгодах. В истории человечества нет преуспеяний в спокойных периодах. Каждый народ-победитель умеет быть и подвижником. Мысль такого народа открыта к новым смелым похождениям. Суровый обиход направляет народ в будущее".

С учетом новой приближающейся ступени эволюции и был продиктован зов, прозвучавший на страницах "Живой этики":

"Не опоздайте с изучением психической энергии. Не опоздайте с применением ее.
...Предоставьте старому миру бояться изучения психической энергии. Вы же, молодые, сильные и непредубежденные, исследуйте всеми мерами и примите дар, лежащий у ворот ваших.

Как ученики Ленина, смотрите орлиным взором и львиным прыжком овладевайте сужденной мощью. Не опоздайте!"

Октябрьскую революцию Рерих, как и многие люди его круга, принял не сразу. Петроградские события застали его в Сер-доболе, принадлежавшем тогда Финляндии. Газеты приносили устрашающие вести о том, что творилось на родине: террор, уничтожение памятников истории и культуры. Рерих, положивший жизнь свою на алтарь созидания культуры, был подавлен и растерян. Старый мир рушился, а новый грозил еще большими бедствиями.

Тем неожиданнее был поворот, совершившийся в его сознании. Ничто внешнее (художник жил тогда в гранитной цитадели антисоветизма - в Лондоне) не предвещало этого. Но были вещи сокровенные, спрятанные от постороннего взора. О них говорится в дневниковых записях художника:

"Делаю земной поклон Учителям Индии. Они внесли в хаос нашей жизни истинное творчество, и радость духа, и тишину рождающую. Во время крайней нужды они подали нам зов спокойный, убедительный, мудрый".

24 марта 1920 года - знаменательная дата в жизни Рерихов: они встречаются с тем, кого именуют Учителем с большой буквы. Там же, в Лондоне, начинается первая книга "Живой этики", которая открывается словами, опущенными впоследствии в большинстве зарубежных изданий:

"В Новую Россию Моя первая весть".
В новую. Значит - в Советскую.

А несколько лет спустя Рериху будет поручено доставить "весть" с Гималаев, непосредственно адресованную Советскому правительству. В Дарджилинге состоится новая встреча с Махатмами, где его снабдят необходимыми "полномочиями" и сведениями. В июне 1926 года он вручит наркому иностранных дел СССР Чичерину послание Махатм, текст которого мы прочтем много позже, в 1965 году, когда оно будет извлечено из архивов и опубликовано в журнале "Международная жизнь": "На Гималаях мы знаем совершаемое вами".

Отправляясь в Москву, Рерих отчетливо осознавал всю сложность своей миссии. Ведь он вызвался быть послом Махатм, тех самых Махатм, которых на Западе было принято считать существами мифическими, а после истории и скандала с Блаватской - и опасными. Предубеждение, непонимание, подозрительность (а не провокация ли это?) - все могло стать на пути и незамедлительно пресечь благие намерения.
На что же в таком случае рассчитывал Рерих, если почти наверняка знал, что встретится с непониманием? А рассчитывал он на то, что везет с собой сугубо конкретные предложения, выгоды которых, как ему казалось, совершенно очевидны.

Октябрьская революция послужила могучим стимулом для развития национально-освободительного движения на Востоке. Но в силу специфических условий и устоявшихся религиозных традиций она порою была интерпретирована здесь таким образом, что крестьянин, исповедующий ислам, ставил имя Ленина рядом с именем Магомета. Особым эхом отозвалась революция в буддийском мире, левые круги которого официально объявили Ленина "Махатмой". Тем самым создалась предпосылка для своеобразной стыковки между буддийским миром и Советской Россией, что, в свою очередь, перевернуло бы сознание людей и всколыхнуло бы всю Азию. Авторитет Махатм, равно как и авторитет самого Рериха, предлагалось использовать для достижения этой цели. Назывались даже конкретные годы, которые, по мнению Махатм, могли бы стать поворотными - 1928, 1931 и последний - 1936. Теперь все зависело от позиции Советского правительства: насколько серьезно отнесется оно к данному предложению, сочтет ли возможным использовать открывающийся для него (и практически закрытый для остального мира) канал связи с духовными лидерами Востока.

В Москве Рерих жил целый месяц. Помимо Чичерина он встречался и беседовал с Крупской и Луначарским. Рериха принимали радушно, но о главной цели его визита старались не распространяться.

"Полукоммунистом-полубуддистом" считал Рериха Чичерин, и в то время в этой оценке было больше укора, чем похвалы. В общем-то эта оценка Чичерина и предопределила сдержанное и выжидательное отношение к предложению Рериха. Остановились на компромиссе: пусть Рерих продолжает свои исследования в Центральной Азии, пусть укрепляет и углубляет свои контакты с Махатмами, а через десять лет, как раз поближе к последнему сроку, намеченному самими же Махатмами, можно будет вернуться к этому вопросу. На том и порешили.

Но в течение десяти лет все круто переменилось. Не стало Чичерина и Луначарского. Наступил 1937 год. Подоспели другие грозные события. Переписка Рериха с Советским Союзом оборвалась. Наладилась она вновь лишь во время Великой Отечественной войны.

Рерих понимал, что как бы там ни было, но семена будущего в результате его поездки посеяны. Но он понимал и другое: в настоящем успехом она не увенчалась. Поэтому чувством некоторой горечи и пронизаны слова в "Общине", вышедшей в Улан-Баторе (вскоре после поездки в Москву): "Ленин охватил бы пришедшую минуту Азии. Где же его ученики?"

А между тем Интеллидженс сервис, как говорится, "запеленговала" Рериха. После Дарджилинга и его встречи с Махатмами делалось все, чтобы сорвать экспедицию художника и даже физически уничтожить его. Было совершено несколько нападений на караван экспедиции, причем в одной из ночных атак участвовал личный шофер английского резидента в Кашмире Джон Вуд.

Как известно, на последнем этапе своего трансгималайского путешествия Рерих предпринял попытку достичь Лхассы. По прямому распоряжению английских властей тибетские солдаты остановили экспедицию и держали ее в изнурительной осаде пять с половиной месяцев. Дорога в столицу Тибета для Рериха была запечатана наглухо.

Что это означало? Почему английские власти, беспрепятственно пускавшие художника в любые места своей колониальной империи, столь решительно противились его посещению Лхассы? Все дело в том, что буддийские "эксперты" объявили Рериха воплощением пятого Далай-Ламы, жившего в семнадцатом веке и имевшего примерно такое же значение для буддистов, какое имел наш Сергий Радонежский для православных. Если бы "воскресший" святой буддизма появился в священной столице буддистов Лхас-се, то последствия такого события невозможно было бы предсказать. Любой клич и призыв, раздавшийся из Лхассы, был бы немедленно подхвачен всеми буддистами. А ведь политические взгляды Рериха не были секретом для англичан. А ведь их и без того уже несколько смущал и тревожил неожиданный сюрприз с числами. День международной солидарности трудящихся - Первое мая - совпадал с днем рождения Будды.

В один и тот же день шествовали коммунисты и шествовали буддисты, правда, под разными знаменами. Но что, если они выйдут на улицы под одним и тем же знаменем? Будда, окрашенный в красный цвет, ни в коем случае не устраивал англичан.

Вот почему, разрешив Рериху впоследствии поселиться в Индии, они наложили строжайший запрет на все его передвижения в сторону Тибета и особенно - Лхассы. Этот запрет действовал неукоснительно до самой его смерти.

Разумеется, Рерих знал и ценил буддизм. Но его отношение к основателю этого учения в корне отличалось от традиционно-религиозной (в частности, ламаистской) трактовки образа Будды. "Всякая попытка сделать из великого революционера бога приводит к нелепости".

А для Рериха Будда был именно революционером, смело и бескомпромиссно выступившим против кастовой системы Индии, против всего, что разделяет людей по расовым, религиозным и иным признакам. Как сказано в книге Елены Ивановны "Основы буддизма", Будда утверждал "закон бесстрашия, закон отказа от собственности, закон ценности труда, закон достоинства человеческой личности вне классов и внешних отличий, закон реального знания, закон любви на основе самосознания", словом, все то, что делает (как сказано там же) "заветы учителей непрерывной радугой радости человеческой".

Елена Ивановна сопровождала своего мужа в поездке в Москву. Как и Николай Константинович, она была огорчена половинчатым результатом поездки. По ее мнению, был упущен уникальный исторический шанс, который мог бы уберечь в ближайшем будущем от ненужных страданий и гибели миллионы человеческих жизней. Ведь вовсе не жертв требует начавшийся новый виток космической эволюции, говорила она, требуется единственное: быстрейшее подключение людей к эволюции.

Но, как и Николай Константинович, она была убеждена: семена посеяны, колосья взойдут. На определенном этапе развития вновь со всей неотвратимостью встанет перед нами та же задача:

превращение страны в духовную державу, без чего невозможно будет решить внутренние и внешние вопросы, без чего тем более будет невозможно утвердить идеи справедливости во всем мире. И тогда вновь вспомнится послание Махатм. Но на этот раз активной стороной должны будут стать не Махатмы, а представители той страны, к которой обращен их зов. Ибо зов не звучит дважды.

Без подключенья космоса и неба
Не мыслю устремленья своего.
Идешь вначале, а потом летишь.
Потом одолеваешь расстоянья
Одним рывком, одним прыжком над бездной.
Нет перерыва. Остановок нет.
Есть устремленье. Ты есть устремленье.
Пути перекрестились и сошлись
На горном пике, устремленном к звездам.
Гора и свет нерасторжимы. Это
Как бы двойной удар по темноте.
Свет погрузился в мрак не для того,
Чтобы погаснуть, - для того, чтоб вспыхнул
В глубинах мрака спрятанный огонь.
...А человек, стоящий на горе,
Есть путник, возвращающийся к дому.

"Земля над нами" - так называется книга Юрия Глазкова, совершившего вместе с Виктором Горбатко орбитальный полет на космическом корабле "Союз-24". Не скрою - мне было приятно узнать, что, пролетая над Гималаями, они вспомнили мои стихи "Песнь о Шамбале" и читали вслух вот эти строфы:

У подножья вершины двуглавой,
У отрогов безмолвных хребтов,
Осененных сверкающей славой
Вековых гималайских снегов,
На сухом и песчаном откосе,
На изломе земли и небес,
В окружении кедров и сосен,
Образующих сказочный лес,
Где отшельники, гуру, саньяси,
Обретали причал и привал,
Где, коль верить преданию, Вьяси
Свое имя реке даровал,

На ступенях старинного храма, Уводящих в забытый предел, В одеянье оранжевом лама Песнь о Шамбале огненной пел.

Пел о дивной стране, для которой,
По свидетельству древних страниц,
Не хватило земного простора
И земных не хватило границ.
В неприступных высотах Тибета
В очистительном зареве звезд
Основало отечество света
Свой бессменный и вечный форпост.

Легенда, как уже говорилось, своеобразная концентрация сокровенных знаний. Легенда о Шамбале - тоже. Опираясь на древние и современные источники (а некоторые из них определяли Шамбалу как "священное место, где земной мир соприкасается с высшим сознанием"), Рерих строил гипотезу, суть которой заключалась в следующем:

"Почему же трудно принять, что группа, получившая знания путем упорного труда, может объединиться во имя общего блага? Опытное знание помогло найти удобное место, где токи позволяют легче сообщаться в разных направлениях".

Но если сокрытая обитель существует в течение долгих веков, то она не могла не запечатлеть "свои излучения на народной памяти". Питательной почвой легенд и преданий (всех, без исключения) является реальная действительность.

Воскрешая к новой жизни древнее понятие, Рерих называл наступающую космическую эру, эру "могучих энергий и возможностей", веком Шамбалы. В отличие от всех предыдущих эпох, которые эволюционировали довольно медленно, новая, говорил он, ворвется к нам революционно, стремительно. А раз стремительно - значит, победоносно. И как бы во исполнение старинных пророчеств каждый выступивший против Шамбалы будет незамедлительно поражен во всех делах и начинаниях своих.

"Будьте уверены, что можно обыскать все ущелья, но непрошеный гость путь не найдет". Однако, невзирая на такое предупреждение, люди, вдохновленные легендой, ищут путь или, на худой конец, хотя бы самую узенькую тропинку. Причем происходит это не только спонтанно, не только по-партизански, но поставлено подчас на солидную ногу. Локеш Чанд-ра, индийский востоковед и буддолог, сам потративший немало сил на розыски в далеких монастырях и глухих ашрамах старинных карт с изображением Шамбалы, говорил мне, что сейчас наибольшую активность проявляют англичане. Ими были снаряжены две научные экспедиции - одна в 1979-м, другая в 1981 году - в район Гималаев. Шамбалу, разумеется, они не нашли, но собрали многочисленные материалы, фотокопии которых хранятся в Гималайском центре научных исследований в Дели.

"Не там они искали Шамбалу, - заявил Локеш Чандра. - Мое мнение: ее следы надо искать на территории вашей страны, где-то в Сибири, где-то на Алтае. А вы зря столь категорически отвергаете эту мысль, - обратился он ко мне, потому что решительным жестом я выразил свое несогласие. - Учтите, что некоторые наши ученые само слово "Россия" выводят из санскритского "Ришия", что означает "страна мудрецов". Они же и слово "Москва" интерпретируют как трансформацию санскритского понятия "Мокшия". А что означает "Мокшия"? Место, где люди получают озарение. Наконец, вспомните профессора Рериха, который считал Сибирь самой неизвестною и таинственною частью азиатского материка и полагал, что центр новой России со временем переместится именно сюда".

Алтаю было суждено стать завершающей стадией последней поездки Рериха на Родину. Пробыл он здесь недолго: меньше месяца. Но эхо азиатской экспедиции отзовется потом даже в названии его книги о путешествии по маршруту Великого индийского пути: "Алтай - Гималаи". На склоне лет он вновь обратится к своим сибирским воспоминаниям:

"Мудр русский народ. На призрачные заверения он скажет: "Мели, Емеля, - твоя неделя", а не то сурово отрежет: "Говори что хошь, а цена тебе грош". Велико и терпение народное, впрочем, Илья Муромец тридцать лет сиднем сидел, а какие подвиги потом натворил. Есть природная культура в русском человеке. Сколько мудрых речений, бывало, в деревне наслышишься, а ведь нам много довелось с народом беседовать. Вот и в 1926 году на сибирском пути мы встречали замечательных собеседников. Строители новой жизни!"

А в книге "Алтай - Гималаи" по свежим впечатлениям Рерих напишет:

"Совершенно нелицеприятно смотрю в глаза трудящейся России. Какая жажда знания! Ведь эта жажда горами двигает, ведь она дает непоколебимое мужество к новым построениям. За наш долгий путь мы давно не видали глаз русских, и эти глаза не обманули. Здесь оплот новой эволюции!"
Красота алтайских пейзажей потрясла Рериха и его спутников.

Елена Ивановна говорила местным жителям: "Мы уже несколько лет ездим, плаваем, летаем, побывали во многих странах мира. Но лучше вашего края не нашли. Воистину он благословенный".
Особенно поражали воображение травы, высокие, как деревья.
"И коней не найдешь, - восхищался Рерих. - Такой травной убор нигде не видали".

Надо сказать, что Горный Алтай был (да пока еще и остается) уникальным заповедником разнотравья.

Нигде на земном шаре нет такого количества разных видов растений, собранных природой вместе (по подсчетам ученых, их около пятисот). Трудно переоценить столь небывалую концентрацию растительного мира. Ведь еще в древности считали - и Рерих целиком принимал эту точку зрения, - что само вертикальное положение трав, цветов и деревьев объясняется притяжением Солнца, звезд, планет, словом, космоса в целом. Поэтому вправе сказать, что растения живут жизнью не одной лишь земли. Они, как своего рода проводники тончайших вибраций, связуют нас воедино с небом. Они вбирают в себя излучения звезд, луны и, конечно, солнечную энергию. Последнее наиболее важно. Осуществляя непосредственный контакт с солнцем, они, как ничто другое, очищают пространство и пронизывают его целебными токами.

Ровно пятьдесят лет спустя после алтайской экспедиции Рериха я приехал в Усть-Коксу, надеясь на встречи с людьми, видевшими и знавшими Рериха (и действительно, кое с кем мне удалось встретиться и переговорить). Помню ощущение, которое я пережил на перевале Громотуха. Он назван так по имени речки, бегущей внизу и гремящей о камни. Представьте себе высоченную гору и сплошную стену деревьев, наклонно стоящую над водой. Кажется, что она летит и ты летишь вместе с нею.

На мой взгляд, Горный Алтай по красоте и одухотворенности можно сопоставить лишь с Гималаями. Во всяком случае, мне, побывавшему там у подножья Гепанга, это сравнение сразу пришло в голову.

Гималаи, как известно, стали последним прибежищем Рерихов: Николая Константиновича и Елены Ивановны. Но так получилось лишь в силу определенно сложившихся обстоятельств. Сами же они строили другие планы. После завершения экспедиций и странствий они мечтали вернуться на Алтай и здесь встретить конец своей жизни.

Рерихи поселились в Верхнем Уймоне в двухэтажном бревенчатом доме. Жизнь у них шла насыщенно, интенсивно. По утрам верхом на конях они отправлялись в окрестные горы. Исследовали старинные погребения, которых здесь было великое множество. Собирали образцы горных пород. Последнее делалось по просьбе Советского правительства. У молодой республики, экономившей на самом необходимом, не было средств и возможностей разведать, а тем более эксплуатировать природные богатства Алтая.

Потому воспользовались поездкой Рериха, чтобы собрать сведения о полезных ископаемых края.
Вечерами при свете свечей Рерихи работали над рукописями, читали. Керосиновой лампы (а тогда эти лампы были в каждой избе) они не признавали. Елена Ивановна покупала воск, и соседи делали для нее свечи.

Приезд Рерихов, естественно, взбудоражил всю округу. И как всегда это бывало с Рерихами, сразу возникли легенды. По одной из них Рерихов считали "американцами". Дескать, рыщут в горах, ищут золото. По другой - совершенно неожиданной - в Рерихах видели царя и царицу, чудом спасшихся от гибели. Скептикам показывали золотую монету с изображением Николая Второго. Действительно, профиль царя был похож на профиль Николая Константиновича.

Но наибольшей популярностью пользовалась третья версия, согласно которой Рерихи были посланцами Беловодья (буддисты бы сказали: Шамбалы). В Верхнем Уймоне были твердо убеждены, что они побывали в заповедной стране, куда допускают лишь избранных из избранных, святых. А так как село сплошь состояло из староверов, предки которых и бежали сюда во времена церковного раскола именно в поисках обетованного Беловодья, то появление Рериха воспринималось ими как некое знамение небес.

Феклу Семеновну Атаманову - встречу с нею я планировал еще в Москве - днем мне застать не удалось: была на покосе. Возвратилась, когда начало смеркаться. Я испытывал чувство некоторой неловкости. Думал, как вымоталась и устала она после тяжелой мужской работы, которую ей приходится выполнять в свои семьдесят лет. Но, к удивлению моему, она отнюдь не выглядела утомленной.

Фекла Семеновна была в белом платке, на лбу - очки. Она чистила грибы и складывала их в высокую миску.

Человеком оказалась она общительным, откровенным. В немногих словах поведала о судьбе своей. "Не повезло. Сын богатея на мне почему-то женился. Женился, наверное, для того, чтоб мучить меня". Не повезло и дальше. Когда раскулачивали, три года вместе с "мучителем" жила в ссылке. Да и сейчас несладко: одна. Сын где-то на стороне. Пьет. И ничего тут поделать нельзя. Говорила она обо всем этом, не жалуясь, как о чем-то ординарном, обычном. Дескать, не я одна. Многие так живут.

Мы беседовали в сумерках. Потом, когда стало совсем темно, Фекла Семеновна, осенив себя двуперстным знамением, зажгла свечу, и на стене в углу обрисовалась икона с ликом Богоро-дицы-троеручицы.

С лукавой интонацией в голосе Фекла Семеновна спросила:

- Что это о Рерихе все расспрашивают и расспрашивают? Может, он святой какой?
- В Индии его считают святым, - сказал я.
- А у нас почему не считают?
- А у нас святых отменили.
- А разве можно отменить святых? Я засмеялся:

- Нельзя. Однако вот сам Рерих предлагал заменить слово "святой" другим словом - "подвижник".
Фекла Семеновна помолчала, а потом начала нараспев:

- Человек он был необыкновенный. Он и с нами умел говорить, и с небом умел разговаривать. Предвидеть он тоже умел. Варфоломею Атаманову, когда были на заимке, он сказал: "Ты, может быть, Варфоломей, и не доживешь, но дети и внуки твои доживут. Запомни: на этом месте село будет".

А сейчас там село, Тихонькое называется, - с торжеством заключила Фекла Семеновна. - А еще он сказал, что неподалеку от нас город будет. И называться он будет: Звени-город. Значит, город такой появится. А тому же Варфоломею Атаманову он говорил о Беловодье: с открытой, прямой, чистой и честной душою идут в Беловодье. Вот мы шли, шли и не заметили, как пришли в Беловодье.

Наш разговор с Феклой Семеновной свободно и непроизвольно переходил с одного на другое. Спросила: "А сам чем занимаешься?" Я отвечал. Показал огоньковскую книжку "Гималайский сад".

- Прочти.

После некоторых колебаний (что же выбрать, чтоб не было трудно для восприятия?) я остановился на двух небольших стихотворениях, входящих в цикл "Из золотых правил мудрости". Прочел вот это:

А камни не старайся обойти.
Не сбрасывай их вниз в остервененье.
Пускай препоны на твоем пути
Все время превращаются
В ступени.
А камни под ногами
Не кляни.
Вот высота,
Открывшаяся взору.
Подумай сам:
Когда бы не они,
Ты разве мог бы подниматься в гору?
И вот это:
Узка стезя,
Что избрана тобою.
И глохнет эхо дальнее в ушах.
Идя крутой, стремительной тропою,
Ты должен взвесить
Каждый новый шаг.
Встает гора
Отвесною стеною.
Встречает пропасть
Грохотом камней.
Но не смущайся этой крутизною.
Другие шли -
И ты пройдешь над ней.

- На догад пишешь, - полувопросительно, полуутвердитель
но сказала Фекла Семеновна.
- Книги многие на догад пишутся, - отвечал я.
- Верно, верно, - оживилась Фекла Семеновна.
- А каждый должен по своему разумению прикладывать.

И вот прощание. Фекла Семеновна перекрестила меня на свой старообрядческий манер. А потом пожелала - громко и торжественно, - таких пожеланий мне уж не доводилось слышать более:

- Дай Бог тебе на этом свете белого света. И чтоб на том свете тоже был белый свет.
"Семнадцатого августа смотрели Белуху, - записывал Рерих в своем дневнике. - Было так чисто и звонко. Прямо Звенигород.

А за Белухой, кажется, милый сердцу хребет Куньлуня, а за ним - "Гора божественной владычицы", и "Пять сокровищ снегов", и сама "Владычица белых снегов", и все писаное и неписаное, все сказанное и несказанное".

Разумеется, я считал бы алтайскую поездку завершенной лишь наполовину, если б не увидел Белуху. А такое вполне могло случиться. Лето семьдесят шестого было исключительно дождливым. Горы постоянно заволакивало туманом и облаками. Светлые промежутки были редки. В один из таких промежутков я проскочил на "газике" в Тюнгур, откуда - как мне говорили - Белуха открывается людскому взору во всей своей красе.

У меня был адрес моего потенциального проводника - знакомого моих знакомых лесничего Владимира Федоровича Черепанова. К нему я первым делом и нагрянул.

Едва познакомившись, я тут же спросил, можно ли увидеть Белуху.
- А почему же нет? - степенно отвечал Владимир Федорович. - Можно. Сегодня погода ясная.
Но лесничий был нетороплив и меня заразил своей неторопливостью.

- Поди, чай пить будете? - спросил он. - С дороги это первейшее дело. Чтоб, как говорится, кишки не обижались.

Я сказал, что не откажусь.
Самовар вскоре вскипел. К чаю подали снедь, от которой мы отвыкли, ибо она была домашнего производства: сметана, сделанная на ручном сепараторе; свежий - только что из печи - белый хлеб. И конечно, дары алтайской природы: мед, земляника. Могу признаться, что таких "деликатесов" я не пробовал не только за все время алтайской поездки, но и за все последние годы жизни вообще.
Подкрепившись, мы направились было к выходу, но Владимир Федорович неожиданно остановился.

Спросил:
- Бинокль есть?
- Нет.
- Значит, возьму свой.

С нами в экскурсию напросился его семилетний мальчишка, которого не столько прельщала гора, сколько поездка на машине. Но ехали мы недолго: пять-шесть минут. Затем затормозили у какой-то скалы.
- Здесь, - сказал проводник.

Вышли. Стали карабкаться вверх. Причем Черепановы - и старший, и младший - взбирались с легкостью: ни дать ни взять - горные козлы. Я же отставал от них и, когда достиг вершины, совершенно выдохся. Пот градом струился по моему лицу. Владимир Федорович с сочувствием смотрел на меня. В утешение сказал, что в старину не спрашивали, как здоровье, а как потеешь. Сильно потеешь - значит, хорошо, значит, слабость выходит.

А потом я разглядывал в бинокль и без бинокля Белуху. Белая-белая ледяная стена. Ступенчатая вершина. То ли от солнца - было примерно одиннадцать утра, - то ли от преломления лучей в призме бинокля она играла радужным спектром, в котором преобладал оранжевый цвет. Толком так никто и не смог мне объяснить этого явления природы. Мне же настолько оно врезалось в память, что я зафиксировал его в своих стихах о Белухе:

Различаю уступы и даже
Замечаю оранжевый свет.
Подскажите, безмолвные стражи,
Это чей на горе силуэт?..

...Неожиданно я вспомнил, что у меня в боковом кармане юбилейный рериховский значок, выпущенный к столетию со дня рождения художника. К великой радости мальчугана - ведь не где-нибудь, а на вершине, да еще на фоне Белухи! - я приколол к его красной рубашонке значок с изображением Рериха.
Века ушедшие вернулись, чтоб взглянуть
В твое лицо. Они глядят с надеждой:

Добился ли того, о чем мечтали?
Достиг ли ты сверкающих вершин?

Нисходит то, чему названья нет.
Восходит то, что имена имеет.
Пытайтесь встать над жизнью и над смертью.
Пытайтесь встать над жизнью и над смертью.
Пытайтесь встать над жизнью и над смертью.
Не бойтесь повторенья этой мысли,
Не бойтесь повторенья этой мысли,
Не бойтесь повторенья этой мысли, -
И в вас проснется истинное "я".

Коль все во мне, то, значит, я во всем.
Бессмертен я лишь потому, что смертен.

Из тишины соткется тот узор,
Который светлой радостью зовется.

Прозревший, не жалей, что был слепым,
Воскресший, не жалей, что был ты мертвым, -
Неполным было б счастье бытия.

Кольцо времен распутано. Вперед!
Куда идешь? Неведомое знает.

В "Живой этике" содержится призыв к предельной краткости, к "священной краткости", как сказано там. Она отнюдь не так легко достижима. Ведь в ней должны сочетаться "и целесообразность, и бережность, и уважение, и заостренная сила". Она должна стать символом приказа, а символ приказа всегда - молния! ("О ты, удлиняющий путь, найду молнию и по ней перейду бездну".)

Многие сжатые энергичные формулы "Живой этики" обрели для меня, если хотите, силу приказа. Например, вот эти:

"Отныне нет зрителей, нет спящих, ибо пламя у порога!
Считайте счастьем нести светильник среди темных и злых.

Пойте: песнь волков пугает.
Умейте идти поверх рук, тянущих вниз.
Испытания лежат как пороги врат прекрасных.
Пусть все могущее восходить тянется ввысь!

Помогайте друг другу, слышите! Помогайте и в малом, и в великом. Помощь есть стук в будущее.
Сказано: кто сегодня не ищет света, не значит, что не восплачет о нем завтра.
Не слова спасут, а их применение.

Путей много, но если теперь настаиваем на кратчайшем, значит, мера событий приблизилась".
Впервые я увидел Карана Сингха на конференции гильдии индийских писателей. Она проходила в Дели в зале министерства здравоохранения. Он появился на трибуне - высокий, с гордой посадкой головы; орлиный нос; красивое, словно у киногероя, лицо. Я осведомился о нем у своего соседа. Мне объяснили, что это - бывший кашмирский махараджа и нынешний президент гильдии.

А он начал выступление такими словами:
- Мы собрались в зале медицинской ассоциации, что напоминает мне одно из моих бывших воплощений, когда я был министром здравоохранения.

Зал взорвался хохотом. Дело в том, что Каран Сингх когда-то в течение нескольких лет действительно занимал пост министра, правда, не здравоохранения, а информации и туризма.
Но шутливый тон сразу - без перехода - сменился серьезным.

- Бесчисленные глаза Вселенной, - говорил он, - наблюдают за человеком. Что он делает, чем занимается? А занимаемся мы тем, что сооружаем алтари. Ныне мы воздвигли алтарь науке, но он, как и все другие, рухнет. Это тем более неизбежно, что после Эйнштейна нарастали силы интеллекта, но не духовного разума.

- В чем заключается миссия писателя? - говорил он в другой части своего выступления. - Он должен стать мостом между двумя реальностями - реальностью очевидности и той, которой нет, но которой мы достигнем в будущем. Но чтобы стать этим мостом, человек должен быть титаном. Таким, как Вивекананда. Будем же надеяться, что он придет, Вивекананда новой литературы!

Мы познакомились. Это произошло уже после заседания. Каран Сингх вызвался проводить нас в гостиницу, и мы долго потом бродили по аллеям небольшого парка, примыкающего к отелю.

- Мы живем с вами в середине Кали-Юги - черного века, как ее иногда называют, - продолжал развивать свою мысль Каран Сингх. - "Вишну-пураны" дают такую характеристику этому веку: "Имущество станет единым мерилом. Богатство будет причиною поклонения. Страсть будет единственным союзом между полами. Ложь будет средством успеха на суде. Женщины станут лишь предметом вожделения". Как видите, все полностью совпадает.

В чем разница между вашим и нашим - индийским - подходом к проблеме развития человечества? Ваша иудео-христианская традиция дает однолинейную, как бы непрерывную картину развития человечества. Индийская же традиция дает картину развития прерывистую, цикличную, идущую по кругу. Каждый цикл завершается катастрофой глобального масштаба, и человечество после определенной паузы вновь начинает с нуля. Судя по всему, мы находимся в конце нашего цикла, и задача индийской философии, может быть, и состоит в том, чтобы подготовить человека к этому концу, дабы он с достоинством встретил его.

- Но меня в таком случае, пожалуй, больше устраивает христианский прогноз, нежели ваш, - сказал я.
- А в чем он состоит?
- О, суть его проста: Христос спас мир не затем, чтобы он погиб.

- Наша точка зрения несколько иная, - сообщил Локеш Чан-дра, когда я пересказал ему содержание своей беседы с президентом писательской гильдии. - Буддисты считают, что мы живем не в середине Кали-Юги, а в ее конце, вернее, даже в самом начале Сатиа-Юги, то есть светлого века. И доказательство этого - ваша страна. Ведь характеристика "Вишну-пуран" в принципе к ней неприложима. Так что, пока вы не отступили от своей миссии, шанс на спасение есть.

Но вообще-то, если говорить откровенно, мы с вами живем на время, полученное взаймы. Как вы знаете, средств массового уничтожения ныне создано столько, что каждый из нас мог быть убитым не менее пятнадцати раз. Значит, теоретически нас нет. А практически мы существуем. Поэтому надо воспользоваться уникальной возможностью и приложить все усилия, абсолютно все усилия, чтобы не растратить добавочное время впустую, как это получилось у нас с основным временем.

- Сейчас именно час спешный, - предупреждал Рерих, - ибо мы подошли к решающим десятилетиям: быть или не быть нашей планете. А состояние планеты таково, что или будет найден верный подход к эволюции, или предстоит духовное одичание.

"Корабль человечества тонет, - заявляла Елена Ивановна, - и только слепые или тупицы не замечают всей грозности переживаемого времени".

- Но в час величайшей опасности на корабле, - напоминал Рерих, --раздается команда: "Действовать по способности!"

Действовать всем, без единого исключения.
Но вот что удивляло и чрезвычайно тревожило Рериха.

"Странно - людей мало, а как только покажется дельный человек - он не находит себе применения. Везде так, и даже Армагеддон (этим библейским словом Рерих обозначал последнюю, решающую стадию битвы сил Света и тьмы. - В. С.) не изменил такое уродливое положение".

А Елена Ивановна призывала:
"Научимся ценить каждого талантливого труженика, пора прекратить это безумное расточительство людьми, этими фокусами высших энергий, в которых заключается весь смысл эволюции и, следовательно, жизненность нации и страны! Пора одуматься, ведь стоим на краю пропасти!"

Да, она не скрывала, что в час спешный, в час грозный свои главные надежды возлагает на великий потенциал русской души. Но она не скрывала и другого, что "потенциал этот в большинстве случаев еще глубоко захоронен" и что фатальной предопределенности развития и поворота событий нет и быть не может. "Несомненно, что в Иване Стотысячном имеются большие задатки, - писала она примерно полвека назад, - но если к сроку он не пробудит их в себе, то можно будет вообще поставить крест на спасении нашей расы, и ковчег нового Ноя за ненадобностью будет отставлен".

В нью-йоркском музее Рериха хранится его большое полотно: "Матерь Мира". Оно довольно хорошо известно по многочисленным репродукциям. Матерь Мира изображена сидящей на полукруглом возвышении (при желании его можно воспринимать как своеобразный престол) на фоне темного сине-фиолетового неба, прорезанного светящимися таинственными фигурками. Лица не видно. Оно скрыто плотным покрывалом.

Картина воспроизводит сюжет легенды из "Криптограмм Востока", рассказывающей о том, что после гибели Атлантиды Матерь Мира сокрыла лик свой и запретила произносить имя свое.

Если внимательней и пристальней всмотримся в детали символической тайнописи Рериха, то обнаружим, что покрывало надвинуто лишь на верхнюю часть лица. Наполовину лицо открыто! Это опять-таки в точном соответствии с легендой, текст которой гласит, что Матерь Мира не навсегда скрыла свой лик от людей, а лишь до того момента, "пока не пробьет час Светил". Значит - если верить Рериху - час заповеданный, "час Светил" уже наступает.

Когда лицо открыто, то оно
Одно из двух вещает для планеты:
Или спасенье, или катастрофу.
Сегодня открывается лицо.