Встреча с гуру моего учителя в священном Тибете

В 1939 году я захотел отправиться в Тибет. Граница проходила всего в девяти милях от того места, где я жил со своим учителем, но мне не разрешили пересечь перевал Мана и идти в Тибет. Семь лет спустя я предпринял еще одну попытку, отправившись в начале 1946 года в Лхасу, столицу Тибета, по пути, пролегавшему через Дарджилинг, Калингпонг, Сикким, Педонг, Гьянгдзе и Шигадзе. Основная цель моего путешествия в Тибет состояла в том, чтобы повидать гуру моего учителя и изучить под его руководством некоторые продвинутые практики. Остановившись на несколько дней в Дарджилинге, я прочел там несколько публичных лекций. Представители британских военных властей сочли меня мятежником, пробирающимся в Лхасу с целью подготовки свержения британского правления в Индии. Они знали, куда я направляюсь, но не знали, зачем мне это нужно. После десятидневного пребывания в Дарджилинге я покинул его и, добравшись до Калингпонга, остановился там в одном монастыре, где в молодости изучал кунг-фу и другие подобные искусства. Повидавшись со своим старым учителем кунг-фу, я отправился в Сикким и остановился там у одного близкого родственника далай-ламы Тибета. В Сиккиме офицер полиции, мистер Хопкинсон, испугавшись того, что я начну настраивать власти в Тибете против англичан, наложил запрет на пропуск меня в Тибет. Я несколько раз встречался с этим человеком, но так и не смог рассеять его подозрения в том, что я являюсь шпионом от партии Индийский конгресс, боровшейся тогда с британским правительством. В то время в Индии было две группы борцов за независимость. Одной из них была группа сторонников Махатмы Ганди, призывавшего к ненасилию с использованием методов пассивного сопротивления и не сотрудничества, а другой была Террористическая партия Индии. Я не был членом ни одной из этих групп, но офицер полиции обнаружил у меня два письма, одно из которых было написано пандитом Неру, а другое Махатмой Ганди. Эти письма не носили политического характера, но они лишь усилили подозрения офицера полиции, и я был помещен под домашний арест в инспекционном бунгало*. Мое жилище было очень уютным, но в течение целых двух месяцев я не имел возможности покинуть его, а также был лишен права писать письма и принимать посетителей. Офицер полиции сообщил мне, что не имеет против меня никаких конкретных улик, но подозревает меня в шпионаже и лишает меня права выезда куда-либо, до тех пор пока не получит ответ на свой запрос относительно меня. У входа в бунгало день и ночь дежурила охрана. Однако то время, которое я там провел, по крайней мере дало мне возможность подучить тибетский язык, чтобы лучше общаться с тибетцами в том случае, если меня все же пропустят в их страну. * Административный дом, в котором обычно останавливаются инспектора и чиновники во время своих поездок.
Несмотря на мои неоднократные протесты в адрес различных официальных лиц, офицер полиции так и не получил приказа пропустить меня. Поэтому по прошествии двух месяцев я решил, что должен тайно проникнуть в Тибет. Я купил у одного из своих охранников длинное пальто (оно было очень старым и грязным) и постарался изменить свою внешность. В одиннадцать часов ночи, когда мои стражники напились и крепко заснули, я вышел из дома и отправился в Педонг, одетый в купленное мной длинное тибетское пальто. Это произошло 15-го июля. Перед уходом я оставил на столе записку, в которой сообщал, что отправляюсь в Дели. Меня не терзали угрызения совести, так как я чувствовал, что действия властей, не пускавших меня в Тибет, были противоправны. Через три дня я добрался до последнего пропускного пункта, который охранялся караулом гуркхских солдат, выставленным здесь властями Сиккима. Солдаты захотели выяснить, кто я такой, и попросили у меня документы, удостоверяющие личность. Однако, так как я разговаривал с ними на непальском языке, который хорошо знал, они в конце концов решили, что я непалец, и пропустили меня. В Тибете меня ждали еще более тяжелые испытания. Я был вегетарианцем, но не мог добыть никакой иной пищи, кроме мясной. За все время своего пребывания в Тибете, я не встретил ни одного вегетарианца, что обусловлено климатическими условиями и высокогорным расположением этой страны. Все жили, питаясь рыбой и мясом. Даже я начал есть яйца. Мне также удалось найти некоторые виды сезонных овощных культур, но я не мог и подумать о том, чтобы есть рыбу и мясо. Из-за перемены в пищевом рационе я страдал от поноса, и мое здоровье расстроилось. Но я твердо решил посетить некоторые монастыри и пещеры, чтобы выполнить цель своего путешествия -- встретиться с гуру моего учителя. Когда я располагался на ночь, ко мне нередко подходили люди, оценивающим взором окидывавшие мои пожитки с явным намерением ограбить. Однако вся моя поклажа состояла из нескольких фунтов сухого печенья, небольшого количества гороха и бутылки воды, отданной мне одним из солдат на посту при переходе границы. У меня было с собой около 2000 рупий, -- немного для такого путешествия, -- которые я привязал к внутренней стороне своих чулок. Я никогда не обувался в чьем-либо присутствии. В день я обычно проделывал путь в десять-пятнадцать миль, иногда пешком, а иногда на муле. Со своими попутчиками я вел разговоры об астрологии и счастливых приметах. Это несколько угнетало мою совесть, но тибетцы любят говорить о подобных вещах. Стоило им обнаружить, что я что-то знаю на эту тему, как они сразу же становились дружелюбно настроены по отношению ко мне и предлагали своих мулов, чтобы доехать до следующего горного лагеря. Несколько раз мне довелось лицом к лицу сталкиваться с гималайскими медведями и огромными собаками бхотья, которых в тибетских селениях используют для охраны. Несмотря на усталость от борьбы со всеми этими трудностями, я чувствовал некую силу, толкавшую меня вперед на поиски возможностей получения более глубоких знаний о тайных учениях гималайских мудрецов. Я не рассчитывал когда-либо вновь вернуться в Индию, так как был уверен, что британские власти в Индии тут же посадят меня в тюрьму. Набравшись мужества, я сумел завершить это утомительное путешествие, во время которого пересекал горные реки и перебирался через ледники, продвигаясь вперед без какого-либо заранее разработанного плана, без снаряжения и без проводника. Отдавшись на волю провидения, я вручил свою судьбу в руки моего учителя и его гуру, твердо веря в то, что они помогут мне и защитят меня, если я собьюсь с пути. В те дни я чувствовал себя бесстрашным. Я не боялся смерти. Во мне горело желание увидеть гуру моего учителя. Я считал своим прямым долгом какое-то время пожить у него. То, что он находился в Тибете, объяснялось желанием более полного уединения, а также тем, что здесь он обучал нескольких продвинутых йогов, которые были готовы к этому и которых он захотел взять к себе в ученики. Мое желание встретиться с этим человеком было очень сильным. Со слов моего учителя мне было известно, что многие гималайские мудрецы, и в том числе Хариакхан Баба, восхищались им и много лет учились у него. Хариакхан Баба, пользовавшийся очень широкой известностью в горах Камаюна и считавшийся некоторыми самим вечным Бабаджи из Гималаев, учился у гуру моего учителя. Подобные факты все больше укрепляли во мне желание встречи, которое в конечном итоге и заставило меня пуститься в это рискованное путешествие. По прошествии двух тяжелых месяцев, проведенных в пути, я достиг Лхасы. Мне встретился католический священник, который жил здесь. Он пригласил меня в свой небольшой дом, одновременно служивший и церковью, который он разделял еще с двумя миссионерами. Эти трое были единственными католическими миссионерами в Лхасе, и их деятельность протекала под пристальным наблюдением властей Тибета. Я прожил у него десять дней, сумев отдохнуть и восстановить свои силы. К этому времени офицер полиции в Сиккиме и полиция в Индии уже знали о том, что нахожусь в Тибете. Мое дело было передано в Центральный отдел разведки при правительстве Индии. Я познакомился с одним ламой и сумел убедить его в наличии у меня лишь духовных интересов и непричастности к политике. Я прожил у этого ламы пятнадцать дней, и в конечном итоге он убедился в том, что я не имею отношения ни к какому из политических движений в Индии. Он заверил меня в том, что я не буду выдворен из Тибета, и представил меня некоторым высоким правительственным чиновникам. Несмотря на неспособность достаточно свободно изъясняться на их языке, мне все же удалось убедить их в своей искренности. Тот лама, у которого я жил в Лхасе, был близким другом другого ламы, монастырь которого находился вблизи от места моего назначения, в семидесяти пяти милях к северу от Лхасы, вдали от цивилизации. Мой гостеприимный хозяин помог мне найти проводников, взявшихся провести меня к монастырю, откуда я уже мог самостоятельно добраться до конечной цели своего путешествия. В этом монастыре обитало более трех сотен лам. В Тибете много монастырей, в которых живут тысячи лам, принадлежащих к различным традициям. Ламаизм показался мне индивидуалистической религией, замешанной на буддизме. У каждого ламы был свой собственный способ исполнения ритуалов, церемоний, песнопений, вращения молитвенного колеса и чтения мантр. Эти мантры чаще всего представляли собой искаженные версии санскритских мантр. Я был хорошо знаком с верованиями и практиками буддизма, так как некогда учился в университете Наланда в Бехаре, древнем буддистском университете в Индии. Я изучал буддизм в том виде, в каком он зародился в Индии, и в том, в каком он существует сейчас в Тибете, Китае, Японии и Южной Азии. Тысячу лет тому назад некий тибетский монах пришел в Индию, где некоторое время учился, а затем вернулся обратно в Тибет, забрав с собой священные писания. После этого многие просветители из Индии стали прибывать в Тибет и обучать здесь людей существовавшей в Индии буддийской литературе. Я хорошо себе представлял все многообразие буддийских сект в Тибете, в число которых входили и те, которые верили в существование многочисленных богов и демонов и считали Будду одним из богов. Тибетский буддизм неразрывно связан с тантризмом. До того как я добрался до места, где проживал гуру моего учителя мне довелось посетить один маленький монастырь, где я встретил ламу, считавшегося великим тибетским йогом. Все то, что называется тибетской йогой, на самом деле является искаженной формой тантры, а точнее -- ее определенной ветви, называемой вама марга (путь левой руки). Последователи этого пути верят в необходимость использования вина, женщин, мяса, рыбы и мантр в качестве средств своего продвижения вперед. Когда я встретил этого ламу, он сидел в комнате деревянного дома в окружении семи женщин, читавших вместе с ним мантры. Прочтя несколько мантр, они брали по кусочку сырого мяса, приправленного некоторыми специями, в том числе перец, съедали его и вновь принимались читать мантры. Так продолжалось пятнадцать минут, после чего лама перестал читать мантры и спросил о цели моего визита. Я улыбнулся и сказал, что просто пришел повидать его. Однако он возразил мне, сказав, что это не так, назвав мое имя и сообщив о том, что меня разыскивает полиция Сиккима. Все это он произнес сердитым тоном, так как знал, что я презираю его путь, и отправил себе в рот еще один кусок сырого мяса. Он узнал те мысли, которые беспокоили меня. Однако это не было для меня сюрпризом, так как к тому времени я уже несколько раз встречал людей, умеющих читать мысли, и знал в целом, как происходит этот процесс. Не став выражать своего негодования, я смиренно сказал, что прибыл в его страну только для того, чтобы побольше узнать о тантре. Этот йог был тантристом и предложил мне прочесть книгу, которой он руководствовался, но я уже читал этот текст. Тогда он отвел меня к другому ламе, который также был тантристом. Этот человек довольно хорошо знал хинди, потому что долгое время прожил в Индии, в Бодхигайе, том месте, где Будда достиг просветления. Большая часть той литературы, которую можно обнаружить в Тибете, представляет собой переводы различных историй из индийских пуран. Некоторая ее часть представляет собой тексты по даосизму и конфуцианству, смешанные с буддизмом, но за всем этим нет никакой систематизированной или философской платформы. Я плохо знал тибетский язык, но, поскольку этот лама говорил со мной на хинди, мне было легко обсуждать с ним вопросы духовного характера. Я мог общаться на тибетском языке на тему повседневных нужд, но был не в состоянии разобраться без посторонней помощи в тех грудах рукописных текстов, которые хранились в тибетских монастырях. В монастыре, где я остановился, ламы считали своим объектом поклонения некий индийский манускрипт. На материи, в которую он был завернут, лежал толстый слой сандаловой пыли. Мне сказали, что всякий, кто прочтет этот текст, сразу же заболеет проказой и умрет. Ламы приходили поклоняться ему, но никогда не читали. Я испытывал сильное желание посмотреть, что же скрывают в себе эти древние, рукописные страницы, но на все мои просьбы позволить мне сделать это лама неизменно отвечал отказом. Мне вспомнилась поговорка, гласившая: "Священные тексты принадлежат тем, кто их изучает, а не тем, кто владеет ими, но не знает их содержания". В три часа ночи я прошел во внутренние помещения монастыря, освещенные многочисленными светильниками, и открыл этот древний текст, завернутый в семь полотен шелковой материи. Приступив к его чтению, я с удивлением обнаружил, что это ничто иное как часть Линга Пураны, одной из восемнадцати книг, содержащих тысячи духовных историй, методов и практик, основанных на древнеиндийской ведической литературе. Я быстро завернул манускрипт опять в материю и вернулся в свою комнату. В связи с тем, что я нарушил расположение светильников и не сумел аккуратно завернуть манускрипт, было быстро обнаружено, что кто-то открывал эту книгу. Подозрение сразу же пало на меня. Я сказал тому ламе, который знал хинди: "Я был уполномочен гималайскими учителями просмотреть этот текст, и, если вы хоть слово скажете об этом, то пострадаете вы, а не я". К счастью, глава монастыря, а также другие ламы велели прекратить разбирательство, а не то меня могли бы забить до смерти. Я доказал, что был прав, утверждая, что со мной ничего не произойдет, если я открою этот запретный манускрипт, и в их глазах это превратилось в веское подтверждение правдивости моего заявления о том, что я был уполномочен сделать это. Среди них распространился слух о том, будто бы я был прибывшим из Бодхигайи молодым ламой, обладавшим огромной силой и мудростью. Мои тибетские проводники посоветовали мне оставить этот монастырь, и я, последовав их совету, отправился к месту моего назначения. Иногда полное невежество на пути духовности выдается за тайную мудрость; люди не любят, когда развенчивают то, во что они слепо верят. Мне и раньше приходилось сталкиваться с фанатизмом и слепой верой. Когда я, наконец, увидел гуру моего учителя, он обнял меня со словами: "О, ты очень устал. Тебе пришлось преодолеть столько препятствий. Путь просветления -- труднейший путь, а поиски просветления -- тяжелейшая задача". Описав мне все перипетии моего путешествия, он предложил мне искупаться и отдохнуть. Я был крайне утомлен этим долгим и трудным путешествием. Все занятия йогой и правила дисциплины, которые я привык соблюдать, были заброшены, и это мучило меня больше всего. Однако, стоило лишь этому человеку обнять меня, как я неожиданно забыл все те неприятности и тяготы, через которые прошел. Взгляд, которым он смотрел на меня, был тем же, что и взгляд моего учителя. Его сострадание было неописуемо. Когда великие йоги и учителя смотрят на своих учеников, то все их существо начинает излучать такую любовь, с которой ничто не может сравниться. Мой учитель рассказывал мне, что его гуру был родом из семьи браминов, что он с раннего детства странствовал в Гималаях и принадлежал к бесконечной цепи гималайских мудрецов. Он выглядел очень старым, но в то же время очень здоровым. Обычно он поднимался с того места, где сидел, один раз утром и один раз вечером. В нем было пять футов и девять дюймов роста. Он был очень худощав, но при этом исключительно энергичен. У него были густые брови, а лицо, с которого не сходила легкая улыбка, излучало глубокое спокойствие и безмятежность. Его пищу в основном составляло молоко яков и иногда ячменный суп. Временами к нему приходили некоторые ламы и учились у него. Он жил в пещере естественного происхождения на высоте 7000 футов и пользовался огнем, для того чтобы избавиться от сырости, а также кипятить воду и молоко. Его ученики соорудили деревянный навес перед входом в пещеру. Это было прекрасное место, откуда можно было видеть длинные цепи гор и бескрайний горизонт. Во время своего пребывания здесь я задал гуру моего учителя множество вопросов, касающихся различных редких и требующих высокой степени подготовки практик, и на все вопросы получил ответы. Однажды, после того как мой интерес такого рода был удовлетворен, он спросил меня, почему я не решаюсь раскрыть ему свое главное желание. Дрожащим голосом я произнес: "Пожалуйста, убедите меня в существовании техники пара-кайя правеша". "Хорошо", -- согласился он. На следующее утро к нему пришел лама, один из его учеников. Было примерно девять часов утра. "Сейчас я раскрою тебе мудрость. -- сказал мне гуру. -- Я продемонстрирую ее тебе". Он сказал, что способен оставлять свое тело, входить в тело другого человека, а затем снова возвращаться в свое. По его словам ему было доступно менять свое тело по собственному желанию. "Он собирается оставить свое тело и хочет, чтобы я его похоронил", -- подумалось мне. "Это не так", -- внезапно услышал я его голос, раздавшийся в ответ. Он отвечал на все мои мысли. Гуру велел мне пройти в пещеру и проверить нет ли там какого-нибудь лаза или потайной двери. Однако я уже прожил в этой маленькой пещере более месяца и полагал, что нет смысла проверять ее. Тем не менее он настоял на том, чтобы я все же сходил и еще раз внимательно осмотрел се. Я сделал, как мне было приказано, и убедился в том, что, как и считал ранее, это была маленькая пещера в скале с единственным входом и деревянным навесом снаружи. Выйдя из пещеры я сел под навесом рядом с ламой. Гуру велел нам подойти к нему и взять в руки деревянный диск, похожий на круглый чайный поднос. Когда мы взяли этот диск, он спросил: "Вы меня видите?" "Да", -- ответили мы. В силу собственного невежества я добавил: "Пожалуйста, не пытайтесь меня загипнотизировать. Я не буду смотреть вам в глаза". "Я не гипнотизирую тебя", -- сказал он. Затем его тело постепенно приняло вид облака, имеющего человеческие очертания, которое начало приближаться к нам и в течение нескольких секунд исчезло. Мы почувствовали, что диск, который мы держали в руках, становится тяжелее. Спустя несколько минут диск вновь стал таким же легким, как раньше. Простояв минут десять с диском в руках, мы с ламой сели, с тревогой и ужасом ожидая, что же произойдет. Минут через десять-пятнадцать раздался голос гуру, приказавший мне встать и взять диск опять. Когда мы снова взяли в руки диск, он стал тяжелеть, а затем перед нами вновь возникло облако, из которого гуру возвратился в свое видимое тело. Эта поразительная и невероятная демонстрация была подтверждением. Затем он еще раз продемонстрировал нам эту крийю* аналогичным образом. Не знаю наступит ли когда-нибудь тот день, когда я смогу поведать об этом миру. Я был бы счастлив сделать это, ибо чувствую, что мир должен знать о том, что такие мудрецы существуют, а исследователи должны заняться изучением таких феноменов. Чудеса, подобные этому, доказывают существование в человеке многих скрытых возможностей, и Патанджали, систематизатор научной йоги, в третьей главе своих Йога-сутр, дает объяснение всем этим сиддхам. Я не утверждаю, что эти сиддхи существенно необходимы для самопросветления, но хочу сказать, что человеческие возможности безграничны, и подобно современным ученым, исследующим физический мир, истинные йоги не должны останавливаться в исследовании скрытых в них сил и способностей.

* Процесс или совершение.

Гуру была свойственна очень практичная и прямая манера обучения. Когда я пожелал узнать побольше о нашей традиции, он сообщил следующее: "С точки зрения внешнего образа жизни мы принадлежим к ордену Шанкарачарьи, но, на самом деле, наша духовная традиция отлична от всех организованных традиций, существующих в Индии". Я также задал ему вопрос о том, почему он живет в Тибете, а не в Индии. "Не имеет значения, где я живу, -- ответил он. -- Здесь у меня есть несколько продвинутых учеников, работающих под моим руководством. В будущем я, быть может, вернусь в Индию". Часто я просто засыпал его вопросами, точно так же, как делал это находясь рядом со своим учителем. Он говорил очень мало и, кратко ответив на мой вопрос, улыбался и вновь закрывал глаза. "Будь тих и спокоен, -- говорил он, -- и ты узнаешь, то что тебе нужно, без словесного общения. Ты должен научиться смотреть своим внутренним глазом и слышать своим внутренним ухом". Мой дневник полон данных мне им наставлений. Он призывал меня культивировать в себе более глубокую любовь посредством служения своим ученикам через медитацию, слова и дела. Мне было непонятно, как можно служить ученикам через медитацию, и я попросил рассказать об этом поподробнее. "Мудрецы, йоги и духовные учителя, -- сказал он, -- служат миру, погружаясь внутрь к центральному источнику любви и проявляя эту любовь по отношению к своим ученикам без помощи каких-либо средств связи, известных современному человеку. Такая тончайшая связь становится очень активной в глубоком молчании и помогает ученику разрешить все свои страхи, сомнения и проблемы. Всякое бескорыстное желание, которое ощущает учитель в это время, всегда выполняется". Я прожил у гуру моего учителя семь месяцев, выполняя садхану, наслаждаясь его божественным присутствием и изучая некоторые методы солнечной науки, а также продвинутые техники тантры правого пути. Солнечная наука представляет собой одну из высших йогических наук, способную помочь современному человечеству в искоренении страданий. Солнечная наука, согласно наставлениям гуру, заключается в особом роде медитации на солнечном сплетении и позволяет с исключительным эффектом устранять все препятствия, обусловленные физическими и психическими заболеваниями. Солнечная система -- это огромная сеть в человеческом организме, центр которой называется манипура чакра. Существуют различные способы медитации на этой чакре, но солнечная наука, благодаря продвинутой пранаяме, приводит к осознанию более тонкого, по сравнению с праническим, уровня энергии. На этом уровне посредством медитации на утреннем солнце или на ударагни*, внутреннем центре огня, изучаются энергетические ритмы. Эта наука целительства изложена в упанишадах и известна знатокам этих писаний, но способностью ее применения на практике владеют очень немногие. Постижение этой науки позволяет человеку добиться полного контроля над тремя своими оболочками: физической, пранической и ментальной. Адепт этого знания способен установить связь и исцелить человека независимо от того, как далеко тот находится.
* Этот огонь создается трением верхнего и нижнего полушарий, именуемых в упанишадах верхним арави и нижним арави .

Я также получил несколько важных уроков по Шри Видье, высочайшей из всех наук, матери всех мандал, обнаруженных в тибетской и индийской литературе. В продвинутых практиках ученик учится тому, как концентрироваться на различных частях Шри Янтры, и редко кто из учеников овладевает умением перехода к центру янтры. Эта янтра рассматривается, как проявление божественной силы, и бинду, ее центральная точка, является центром, в котором происходит слияние Шивы и Шакти. Даже после посвящения в эту видью в горах Малабара, в Индии, мне все же не была дана моим учителем практика бинду ведханы (пронзания точки). Этот путь поклонения Божественной Матери приводит к постижению конечного знания, переданного великими мудрецами. Знание священных текстов имеет важное значение для достижения этой цели, но еще более важно непосредственное руководство со стороны учителя, являющегося адептом в этой науке. Число адептов Шри Видьи на земле крайне невелико, их можно пересчитать по пальцам, хотя я и не знаю их всех. Только наша традиция обучает этой видье. И если находится какой-то человек, сведущий в ней, -- значит он из нашей традиции. После встречи с гуру моего учителя и получения этого знания цель моего визита в Тибет была выполнена. Однажды, после нескольких месяцев пребывания у гуру, я сидя возле нашей пещеры, вспомнил о своем дневнике, куда обычно записывал все, что со мной происходило. "Жаль, что его со мной нет, и я не могу записать в него еще несколько историй", -- подумалось мне. Гуру улыбнулся и поманил меня к себе. "Я могу достать для тебя твой дневник, -- сказал он. -- Он тебе действительно нужен?" Такая возможность не казалась мне особо значительным чудом, так как я уже сталкивался с подобными вещами ранее. "Да, и несколько карандашей к нему в придачу", -- произнес я с намеренно небрежным видом. Мой дневник остался в санатории под названием Бхавали вблизи Нанитала в Южной Индии. Неожиданно три карандаша и Мой довольно объемистый дневник, насчитывавший 475 страниц, оказались лежащими передо мной. Я был рад этому, но не испытывал особого удивления и сказал, что предпочел бы получить от него что-нибудь духовное. Он рассмеялся и произнес: "Я уже дал тебе это. Ты должен научиться воспринимать это без противодействия или легкомыслия". Затем он добавил: "Мое благословение с тобой. А теперь я хочу, чтобы ты отправился в Лхасу, а оттуда возвратился в Индию". "Но я не могу вернуться в Индию, -- возразил я. -- Меня сразу же арестуют". "Индия вскоре получит независимость. Если ты промедлишь, снег и ледники лишат тебя возможности вернуться в Индию в этом году". С тех пор я больше не видел этого человека. Некоторое время спустя до меня дошла весть, что он попрощался со своими близкими учениками и исчез. Некоторые говорили, что видели его в последний раз плывущим с гирляндами цветов на шее по Кали Ганга, реке протекающей через Танакпур. Я спросил у своего учителя, пребывает ли он все еще в своем смертном теле, но тот лишь улыбнулся в ответ и сказал: "На этот вопрос тебе придется ответить самому". Слегка тревожась за судьбу, ожидающую меня по возвращении в Индию, но все же полагая, что ничего плохого не произойдет, я отправился в Лхасу в сопровождении ламы, некогда оказавшего мне гостеприимство. Оттуда в июне 1947 года я направился в Индию. Мне потребовался месяц на то, чтобы в сопровождении двух проводников с двумя мулами пересечь заснеженные перевалы и достичь Гангтока, столицы Сиккима. За три дня до моего прибытия туда была провозглашена независимость Индии. Находясь в Гангтоке, я жил в монастыре, до сих пор сохранившимся на северной окраине города. Там я посетил одного ламу, замечательного человека. Он был подлинным буддийским йогом и образованным знатоком санскрита, много лет прожившим в Бодхигайе в Индии. Обычно знатоки буддизма критикуют Шанкару*, точно также как свами из ордена Шанкарачарьи критикуют буддизм. Но этот мудрый человек, приводя выдержки из многих текстов, учил меня синтезу буддизма и адвайты Шанкары. "Между двумя этими философскими системами нет различия в том, что касается конечной реальности, -- говорил он. -- Все различия носят лишь словесный, а не эмпирический характер. Отбрось всякое сектантство и достигни высшего состояния сознания или нирваны". * Шанкара был выдающимся философом йоги и деятельным молодым аватаром (земным воплощением Бога), который систематизировал философскую систему адаайта (недуализм), основоположником которой был Гаудапада Ачарья, и придал ей организованную форму.

Его огорчали известия о том, что последователи Будды в Индии, Тибете, Китае, Японии и всей Южной Азии забыли свою медитативную традицию и вновь оказались в сетях ритуальных действий, которые вовсе не были частью пути Будды. Буддизм в его чистом виде, способный оказать помощь современному миру, был полностью утерян. В тысячах храмов буддистские ламы, священники и монахи заняты выполнением ритуалов, в то время как Будда призывал "зажечь свою собственную лампу" и говорил: "Никто не даст вам спасения. Поймите себя. Достигните нирваны и сами станьте Буддой". Этот лама также критиковал и адвайтинов, последователей Шанкары, за их терпимость к ритуалам и отход от правильного обучения философии адвайты. "Преподаваемые в таком виде учения, -- говорил он, -- лишь сбивают с толку людей". Философия Шанкары, по его словам, является синтезом философии вед и буддизма. Он процитировал веды: "Асадва идам агра асит..". -- "эта видимая Вселенная произошла из пустоты". Он цитировал также и другие священные писания, сравнивал философию "Мандукья Упанишады" с "Санкхьей Карика" Ишвары Кришны, бывшего знатоком буддизма. После нескольких дней обогащающего общения с этим человеком я попрощался с ним и отправился к своему учителю в Гималаи.

Готовность снять пелену

Каждый ученик обычно имеет собственное представление о том, каким должен быть учитель. Если вы придете ко мне, вы будете не готовы увидеть меня таким, какой я есть, и так как ваши ожидания не сбудутся, вы решите, что я недостаточно хорош. Нельзя приходить к учителю с таким заранее сформированным мнением. Нужно приходить с решимостью и горячим желанием учиться. Тогда не будет проблем. Как вам найти настоящего учителя? В священных текстах есть одно известное высказывание: "Когда ученик готов, готов и учитель". Если вы не будете готовы, учитель может быть рядом, но вы или не заметите его или никак на него не отреагируете. Если вы не знаете, что такое бриллиант, то вы можете наткнуться на него, но не обратите на него внимания и пройдете мимо, приняв за обычный кусок стекла. Более того, если вы не знаете, в чем состоит разница, вы можете принять кусок стекла за бриллиант и любоваться им всю свою жизнь. На этапе поиска ученик нередко становится слишком рассудочным, игнорируя сахаджа-бхаву (спонтанную интуицию), или, наоборот, становится чересчур эмоциональным, игнорируя свой рассудок. Эмоциональный подход столь же опасен, сколь и рассудочный; оба они питают эго. Всем тем, кто не верит в дисциплину, нечего надеяться на достижение просветления. Никто из учителей не сможет или не соизволит дать его потому лишь только, что им этого хочется. Настоящий духовный учитель, уполномоченный учить в духе своей традиции, ищет хороших учеников. Он ищет определенные признаки или симптомы; он хочет знать, кто уже готов. Ни один ученик не может одурачить учителя. Учитель легко различает то, насколько хорошо подготовлен ученик. Если он обнаруживает, что ученик еще не готов, то постепенно готовит его к более высоким ступеням обучения. Когда же фитиль и масло оказываются приведены в надлежащее состояние, учитель зажигает лампу. В этом состоит его роль. Свет, загорающийся в результате его усилий, -- божественность. Нам не нужно беспокоиться о том, кто нас поведет. По-настоящему важный вопрос состоит в том, готовы вы, или еще нет. У Иисуса было только двенадцать близких учеников. Он помогал многим, но секретную мудрость передал только этим двенадцати, которые были к тому готовы. Постичь Нагорную проповедь способны единицы, но не толпы. Те, кто не находится на пути, не поймут, например, того, почему нужно быть смиренным и бедным. Способы проведения обучения учителем многочисленны и подчас таинственны. Он учит словами и делом, но в некоторых случаях может учить вообще без всякого словесного общения. Я часто чувствовал, что истоки наиболее важных учений кроются в интуиции, и их никак не передать словами. Вы должны с любовью выполнять свои обязанности в этом мире, и лишь это способно существенно содействовать вашему прогрессу на пути просветления. Вам, на самом деле, не нужен никто, кто руководил бы вами и помогал вам. Гуру в физической форме нужен лишь как средство достижения того гуру, что находится внутри вас. Порой под влиянием эгоизма вы можете решить: "Я не нуждаюсь в гуру". Это говорит в вас эго, которое нужно смирить. Если вы хороший ученик, вам никогда не попадется плохой гуру. Но верно и обратное: если вы плохой ученик, вам не удастся найти хорошего гуру. Зачем хорошему гуру возлагать на себя ответственность за плохого ученика? Никто не собирает отбросы. Если вы ищете гуру, начните с поисков внутри. Стать йогом -- значит знать свое собственное состояние здесь и сейчас, работать с самим собой. Не жалуйтесь на то, что у вас нет учителя. Лучше спросите заслужили ли вы его. Способны ли вы притянуть к себе учителя? Однажды, когда я пожаловался своему учителю на то, что он меня не учит, он сказал: "Ладно, давай я пока побуду твоим учеником, а ты станешь учителем. Действуй точно так же, как я". "Но я не знаю, что делать". "Не беспокойся, узнаешь, -- сказал он и, изображая меня, взял чашу, в которой была большая дыра, и, подойдя ко мне с закрытыми глазами, произнес: "Учитель, дай мне что-нибудь". "Как я могу тебе что-то дать, -- возразил ему я, -- если в твоей чаше такая дыра?" Тогда он открыл глаза и сказал: "А как я могу тебе что-то дать, если дыра у тебя в голове?"

Наращивайте свой потенциал. Очищайте себя. Овладейте той спокойной силой, что есть внутри вас. Бог придет к вам и скажет: "Я хочу войти в тот живой храм, которым вы являетесь". Подготавливайте себя к этому событию. Удалите все нечистое, и вы обнаружите, что тот, кто хочет познать реальность, сам является источником реальности. Среди множества учителей и свами всех верований, которых я знал, лишь единицы были полностью просветленными. Однажды я затронул эту проблему в разговоре со своим учителем. "Столько людей называют себя свами или мудрецами, -- сказал я. -- Мирян обманывают. Почему так много слабых учителей, которые на самом деле еще не готовы к выполнению этой миссии и сами должны бы пока что быть учениками?" Мой учитель улыбнулся и сказал: "Ты знаешь, что цветочные газоны часто окружают оградами или живыми изгородями с целью защиты. Эти люди -- живая изгородь, созданная для нас Господом. Пусть себе притворяются. Наступит день, когда и они достигнут полной реализации. Сейчас же они лишь обманывают самих себя". Если вы хотите встретить подлинного, полностью просветленного учителя, вы должны сначала подготовить себя. Тогда вы сумеете пройти через изгородь.

XIII ГОСПОДСТВО НАД ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ

Вы -- творец своей судьбы. Жизнь и смерть всего лишь два события в жизни. Причина ваших страданий в том, что вы забыли свою истинную природу. Когда вы осознаете ее, вы станете свободны.

Рождение и смерть -- преходящие события

Я обычно слушался своего учителя, потому что он воспитывал меня с детских лет, но не всегда верил в истинность того, чему он меня учил. Нередко, когда я находился в спокойном состоянии, из глубин моего ума всплывали на поверхность сомнения. Следуя наказам своего учителя, я часто посещал различных свами. Вначале мне казалось, что я лишь понапрасну трачу свое время. "Ну что за бесполезные люди? -- думал я. -- Покинули мир и теперь сидят себе под деревьями. Зачем им это нужно?" Постепенно я пришел к пониманию того, что сначала нам нужно научиться подвергать сомнению собственные сомнения, самому анализировать их. Когда мне было семнадцать лет, мой учитель послал меня к одному мудрецу, который был его учеником, но не был мне известен. "Если ты действительно хочешь поучиться у настоящего свами, отправляйся к этому человеку и поживи у него", -- сказал он. Добравшись, как мне было велено, до Ганготри, я нашел нужную мне пещеру и, войдя в нее, увидел сидящего там свами. Никогда прежде мне не приходилось встречать столь прекрасно физически развитого человека. В том возрасте вопросы физического развития и укрепления мышц весьма интересовали меня, и я завидовал тем, кто имел такое телосложение. У него была широкая грудь, тонкая талия и внушительная мускулатура. Но больше всего меня поразило то, что ему было восемьдесят пять лет. Первое о чем я спросил, после того как мы обменялись приветствиями, был вопрос: "А чем вы здесь питаетесь?" В то время я придавал еде очень большое значение и привык после жизни в колледже к западной пище. Мне ежедневно были доступны различные кушанья, и я всегда заранее предвкушал то, чем буду наслаждаться за обедом. "Ты что, голоден?" -- спросил свами. Я ответил утвердительно. "Пойди в тот угол пещеры, там есть несколько корнеплодов. Возьми один из них и зарой в костер. Через несколько минут вытащи его и съешь". Сделав все, как он сказал, я обнаружил, что корнеплод весьма вкусен. Он напоминал рисовый пудинг с молоком! Мне не под силу было съесть его полностью. Узнав, что здесь есть кое-что вкусное из еды, я успокоился в отношении того, что мне придется побыть здесь какое-то время. После того как я поел, свамиджи сказал: "Я не буду учить тебя при помощи слов". Я просидел с ним вместе три дня, и за все это время мы ни о чем не поговорили. На третий день я решил, что оставаться и дальше с человеком, который все время молчит и ничему меня не учит, является пустой тратой времени и сил. Как вдруг, в ответ на свои мысли, я услышал его голос: "Мальчик, тебя прислали сюда не за интеллектуальным знанием, которое ты можешь найти и в книгах, а за тем чтобы получить кое-какой опыт. Послезавтра я собираюсь оставить свое тело". Мне было непонятно, как человеку может придти в голову мысль добровольно оставить свое тело. "Это будет самоубийством, -- сказал я. -- А вам, как человеку мудрому, не пристало совершать подобные вещи". -- К подобным взглядам в этом вопросе я пришел во время обучения в колледже. "Я вовсе не собираюсь совершать самоубийство. Ведь когда ты снимаешь с книги старую обложку и заменяешь ее на новую, ты не разрушаешь книги, а когда ты снимаешь наволочку с подушки, ты не разрушаешь подушку. В том возрасте я был полон сомнений и скептицизма. "У вас прекрасное тело, -- сказал я. -- Я был бы счастлив, будь у меня хотя бы наполовину столь же прекрасное телосложение, как у вас. Зачем же вы оставляете такое тело? Это нехорошо, это грех". -- Я полагал, что таким образом наставляю его на верный путь. Некоторое время он слушал меня, не отвечая. Неожиданно в пещере появился мой товарищ, также являвшийся учеником моего учителя, и я воскликнул: "Откуда ты взялся? Ведь когда я видел тебя в последний раз, ты был далеко отсюда". Он спокойно отвел меня в сторону и сказал: "Не надо мешать ему. Ты задаешь глупые вопросы. Ты не понимаешь мудрецов. Позволь ему спокойно оставить тело". Однако я не был согласен со своим товарищем. "Если у него такое прекрасное тело, как же можно его оставлять? Это не может быть йогой; это просто случай самоубийства. Жаль, что здесь нет полиции, а не то я бы вызвал их, чтобы они его арестовали. Его поведение противозаконно". Несмотря на все аргументы и доводы моего товарища я остался полон скепсиса и чувства неприятия. Утром и вечером, когда мы ходили купаться, я говорил: "Этот прекрасно сложенный, полный сил и здоровья человек должен идти и показывать людям, как нужно укреплять тело и поддерживать его в здоровом состоянии. А он мне говорит, что я вижу одно лишь его тело и не вижу чего-то большего. Но чего большего?" Мой товарищ, который был старше меня, говорил мне в ответ: "Успокойся. Тебе предстоит научиться еще многим вещам. Давай сохранять свой ум открытым, чтобы суметь прийти к пониманию. В жизни есть много тайн". Свами ни о чем со мной не разговаривал, и поэтому спустя сутки я сказал своему товарищу: "Молчание меня ничему не научит. Я собираюсь уйти отсюда". "Но почему ты не хочешь посмотреть, как он будет оставлять свое тело?" "Это глупо. Умирать нужно в больнице под присмотром хорошего врача, а не в этой пещере. К чему это безрассудство?" -- Мой образ мыслей был всецело современен и материалистичен. "Ты не понимаешь. Тебя попросили прийти сюда и побыть здесь. Если ты не можешь не спорить, сиди и спорь сам с собой. Это твое право. Я не в силах этому помешать, но и ты не мешай мне". Наконец свамиджи заговорил: "В действительности я ничего не совершаю. Когда нам приходит время покинуть тело, мы узнаем об этом. Мы не должны вставать у природы на пути. Смерть помогает природе. Нам не нужно бояться смерти, ибо ничто не в состоянии нас уничтожить. Тебе понятно?" "Я не хочу умирать, а потому не хочу и понимать". "Ты занимаешь неправильную позицию. Постарайся понять, что такое смерть. Перестань бояться ее. Мы боимся множества вещей, а это не лучший способ прожить жизнь. Смерть не уничтожает нас, она только отделяет нас от тела". "Но я не хочу существовать без своего тела". "Смерть -- это свойство, присущее телу. Никто не может жить вечно в одном и том же теле. Тело подвержено упадку, смерти и разложению. Ты должен это понять. Очень немногим из людей известна техника освобождения от привязанности к жизни. Эта техника называется йогой. Но это не та йога, которая приобрела популярность в современном мире, а высшее состояние медитации. Если ты постиг правильную технику медитации -- значит ты приобрел господство над деятельностью своего тела, ума и души. Взаимосвязь между телом и умом устанавливается через прану и дыхание. Когда дыхание прекращается, эта связь рвется, и дает своим результатом то, что мы называем смертью. Но ты тем не менее при этом продолжаешь существовать. "Но как же человек почувствует, что существует, если у него нет тела?" "А как ты себя чувствуешь, когда ходишь без рубашки? Это не существенно". Но несмотря на все сказанное, он так и не сумел убедить меня в своей правоте ни с философской, ни с логической точки зрения, так как мой ум был еще во многом незрел. Накануне того дня, когда он должен был оставить тело, он дал нам следующие указания: "Рано утром, в пять часов, я оставлю свое тело. Мне хочется, чтобы вы погрузили его в Ганг. Сумеете вы вдвоем сделать это?" "О, разумеется! Я и один смогу это сделать!" -- воскликнул я и в подтверждение своих слов подошел к нему и, обхватив, оторвал от земли. Ганг протекал неподалеку, в нескольких сотнях ярдов. Почти всю ночь я провел без сна, стараясь понять, что же может побудить человека добровольно отказаться от столь здорового и красивого тела. Утром мы всегда вставали в три часа (промежуток времени с трех до шести часов утра считается лучшим временем для медитации, и поэтому мы ложились спать между восемью и десятью часами вечера, а пробуждались в три). Однако в это утро мы проснулись еще раньше и завели разговор. "Скажи мне, -- сказал свами, -- чего ты желаешь? Я обещаю выполнить любое твое желание". "Вы умираете, -- возразил я. -- Что же вы можете сделать для меня?" "Для подлинного учителя, мальчик, не существует такого события как смерть. Учитель может руководить своими учениками даже после смерти". Затем, повернувшись к моему товарищу, он спросил его: "Ну что, этот парень настоящая головная боль для тебя?" "Это действительно так, но что я могу поделать? -- ответил тот". Между пятью и половиной шестого мы все еще продолжали беседовать, как вдруг свами сказал: "Теперь сядьте и начинайте медитировать. Через пять минут я оставлю свое тело. Его время прошло. Этот инструмент, называемый телом, не в состоянии дать мне больше того, что я уже достиг, и поэтому я покидаю его". Спустя пять минут он внятно произнес: "Аумм.."., и затем наступило молчание. Я проверил его пульс и сердцебиение, подумав, что он, быть может, лишь на время приостановил их и начнет дышать снова. Затем я проверил температуру его тела, зрачки и все прочее. "Ну ладно, хватит, -- остановил меня мой товарищ. -- Мы должны отнести его тело к реке до восхода солнца". "Не беспокойся, я сделаю это сам". "Нет, я помогу тебе". Вдвоем мы постарались приподнять его тело и тут обнаружили, что не можем даже приподнять его. Тогда мы принесли сосновый сук, просунули его под бедра и, действуя им как рычагом, постарались перевернуть тело. Однако и эта наша попытка закончилась неудачей. Перепробовав в течение часа все, что только могло прийти нам на ум, мы так и не смогли сдвинуть тело ни на дюйм. Я часто вспоминаю то, что произошло вслед за этим, и никогда не забуду случившегося. За несколько минут до восхода солнца я услышал, как кто-то сказал: "А теперь мы понесем его". Вокруг никого не было, и я подумал, что, наверное, мне послышалось. Однако мой товарищ тоже стал озираться вокруг, и я спросил: "Ты тоже слышал?" Он ответил утвердительно. "Может быть, у нас галлюцинации? Что происходит?" -- недоумевал я. Внезапно тело свами само собой поднялось в воздух и медленно поплыло в направлении Ганга. Так оно плыло по воздуху несколько сотен ярдов, пока не достигло реки и, опустившись, не погрузилось в ее воды. Я был потрясен и еще долго не мог переварить увиденное. Когда люди говорили о чудесах, приписываемых тому или иному свами, я обычно всегда говорил: "Это все фокусы". Но увиденное собственными глазами зрелище левитирующего тела быстро изменило мое отношение. По возвращении в свой монастырь я застал там нескольких свами, погруженных в дискуссию, целью которой было найти ответ на вопрос о том, почему в мире так много страданий, если этот мир создан Богом. Один из свами сказал: "Эта физическая Вселенная -- лишь один аспект бытия. Мы способны узнать и другие аспекты, но не прилагаем серьезных усилий к тому, чтобы развить в себе эту способность. Наш ум остается сфокусированным на одном лишь физическом аспекте. Человек страдает от незнания целого". Услышанное вдохновило меня. Я начал слушать с неподдельным интересом и обнаружил, что мои сомнения постепенно разрешаются. Когда я сравниваю материалистический мир с образом жизни мудрецов, я вижу, что первый конкретен и придает подчеркнутую важность тому, что можно увидеть, потрогать, заполучить. Но образ жизни мудрецов и та атмосфера, в которой они живут, хотя и не являются материалистическими, более реалистичны в отношении того, что касается цели жизни. Конечно, мир материальных благ играет в жизни определенную роль, но без осознания Абсолютной Реальности все будет напрасно. Обычный человек воспринимает некоторые аспекты жизни как таинственные или мистические, но эти тайны легко раскрываются, стоит лишь удалить пелену невежества. Техника умирания неизвестна современным ученым, но в науке йоги такие техники описаны, и это знание передается тем, кто способен применить его на практике. Тайна рождения и смерти открыта немногим счастливцам. Знакомая нам часть жизни -- это отрезок прямой между двумя точками -- рождением и смертью. Но огромнейшая часть бытия человека, лежащая за пределами этих двух точек, остается неведомой и невидимой. Тот, кому известна эта невидимая часть жизни, понимает, что смерть подобна запятой в бесконечном предложении, не имеющем точки. В древних йогических текстах указывается, что существует определенный способ покидывания тела. Описываются одиннадцать врат, через которые праны или тонкие энергии могут выйти из тела. Йог умеет покидать свое тело через врата, называемые Брахмарандха -- родничок на макушке головы. Утверждается, что человек, овладевший такой способностью, при проходе через эти врата, не утрачивает своего сознания и столь же хорошо знает жизнь потустороннего мира, как и эту.

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru