Электронный Книжный Магазин.Теперь Вы имеете возможность не только прочитать у нас книгу в электронном виде, но и купить её бумажный вариант для домашней библиотеки.

Разговоры на общие темы, Вопросы по библиотеке, Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Учение доктора Залманова; Йога; Практическая Философия и Психология; Развитие Личности; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй, Обмен опытом и т.д.

В предшествовавшему этому труде* мы пытались описать астральный план — низшую область того неизмеримого и невидимого мира, который нас окружает и о котором наши физические чувства не дают нам никакого представления. В предлагаемом же сочинении мы намерены предпринять попытку, уже более смелую, дать представление о плане, находящемся непосредственно выше астрального, то есть о плане ментальном, часто именуемым в теософической литературе планом деваканическим или сукхавати.**

__________
* "Астральный план"
** Девакан иногда произносится "девачан" или, если читать его по буквам, следуя доктору Грюнведелю, — "бДе-ба-кан" (см. "Мифология буддизма в Тибете и Монголии, на основании ламаической коллекции князя Ухтомского", пер. с немецкого Ивана Гольдшмидта. Лейпциг у Брокгауза, 1900.

Если мы и называем этот план миром небесным и если мы хотим этим дать понять, что он содержит в себе какую-то реальность, служащую основанием для всех самых возвышенных религиозных представлений, то всё-таки необходимо очень остерегаться рассматривать его с такой исключительной точки зрения.

Это — чрезвычайно важное для нас подразделение царства природы, мир неизмеримый и блестящий, оживлённый интенсивнейшей жизнью. Мы в нём находимся даже и сейчас, равно как в нём же мы проводим все промежутки между физическими воплощениями.

Недостаток развития и ограничения, налагаемые нашей телесной оболочкой — вот единственные причины, препятствующие нам понимать, что вся слава Высочайшего Неба окружает нас здесь в данный момент, и что влияния, исходящие из мира небесного, действуют на человека непрестанно. Нам самим предоставляется их разуметь и воспринимать.

Для человека светского это может казаться невозможным; для оккультиста — это факт неопровержимый.

Тем, кто не уяснил себе этой ещё основной истины, мы можем только повторить совет, данный буддийским наставником: "не расточайте жалоб, слёз и молитв, но откройте глаза и смотрите. Свет вас окружает; вы его увидите, если сорвёте с глаз повязку и бросите взгляд вокруг себя. Этот свет так великолепен и прекрасен! Он намного превосходит все человеческие мечты и ожидания! И существует вечность".*

__________
* The soul of a People, стр. 163.

Для изучающих Теософию совершенно необходимо уяснить себе хорошенько ту великую истину, что в природе существуют различные планы или подразделения, каждому из которых соответствует свойственная ему одному, известной плотности материя, проникающая материю плана непосредственно низшего. Необходимо также помнить, что выражения "высший" и "низший", прилагаемые нами к этим планам, ни в коем случае не относятся к их положению, так как все они занимают одно и то же пространства, но только к степени разряжённости, составляющей их материю.

Все известные нам роды материи тождественны между собой и различаются лишь по степени разряжённости и по быстроте вибраций. Говоря о каком-нибудь человеке, что он переходит с одного из этих планов на другой, мы подразумеваем не перемену места его нахождения, но лишь видоизменение сознания.

Действительно, всякий человек заключает в себе материю, принадлежащую каждому из этих планов, и имеет для каждого из них соответствующую оболочку, которые он, при некотором навыке, может употребить в дело моментально. Следовательно, перейти с одного плана на другой значит переместить центр сознания из одной оболочки в другую и воспользоваться, вместо физического, телом астральным или ментальным. Естественно, что каждое из этих тел отвечает только вибрациям своего собственного плана. Так, если человек концентрирует своё сознание в теле астральном, то он будет замечать только мир астральный, как мы ощущаем только мир физический. Эти два мира, а равно и многие другие, существуют вполне реально, и мы ими постоянно окружены. Совокупность этих планов составляет "единое всё", бесконечное и живое, хотя наши зачаточные способности и не дают нам о том почти никакого представления. Рассматривая вопрос о проникновении одного плана в другой, следует остерегаться всевозможных ошибок. Необходимо хорошо усвоить, что ни один из трёх низших планов солнечной системы не имеет в пространстве тех же самых пределов, как план ментальный, кроме разве особого состояния наивысшего или атомического подразделения каждого из этих планов.

Всякий физический планетный шар имеет свой физический план (предполагающий свою атмосферу), свой план астральный и ментальный, которые взаимно проникают друг друга и, следовательно, занимают одно и то же пространство. Но они абсолютно отделены от соответствующих планов других планет и не состоят даже с ними ни в каких отношениях. В том случае, если мы поднимемся в экстазе до высот плана буддхи, то найдём условия, общие всем планетам, по крайней мере, нашей планетной цепи.

Существует, однако, как мы упоминали, состояние атомической материи каждого из этих планов, захватывающей межпланетное пространство и, следовательно, представляющей силы атомических подпланов нашей солнечной системы. Рассматриваемые в отдельности, они образуют низший космический план, именуемый иногда планом Пракрити.

Не ощущаемый нами межпланетный эфир, как кажется, распространён повсюду в пространстве, по крайней мере до наиболее удалённых от нас звёзд, так как в противном случае эти звёзды ускользнули бы из нашего поля зрения. Этот эфир состоит из тончайших физических атомов, находящихся в их нормальных условиях, при которых они не подвергаются никакому давлению или сжатию.

Что касается наиболее низших и сложных родов его, то они замечаются лишь вблизи небесных тел, собираясь вокруг них наподобие атмосферы, которую, по всей вероятности, далеко превосходят размерами.

Совершенно так же дело обстоит и относительно планов астрального и ментального.

Астральный план нашей Земли проникает ядро планеты и её атмосферу, значительно заходя за пределы этой последней. Читатель, может быть, припомнит, что греки называли этот план миром подлунным.

План ментальный проникает, в свою очередь, в астрал, но простирается значительно дальше его.

Только атомическая материя каждого из этих планов имеет то же самое очертание, как и межпланетный эфир, но это обуславливается состоянием полнейшей её свободы.

Вот причина, мешающая человеку переходить с одной планеты на другую, даже в нашей солнечной системе, как и в астральном или ментальном теле, так и в физическом, тогда как наоборот, в теле каузальном, если оно достаточно сильно развито, можно было бы этого достигнуть; но даже и в таком случае это вещь более трудная и менее лёгкая, чем на плане буддхи, для лиц, достигших умения поднимать своё сознание до такой высоты. Ясно поняв всё это, читатель уже не смешает, как это может случится с начинающим, ментального плана нашей земли с другими планетными шарами нашей цепи, существующими на ментальном плане.

Надо заметить, что семь планетных шаров нашей цепи суть действительно шары, занимающие в пространстве строго определённое и отличные один от другого, несмотря на то, что некоторые из них не существуют на плане физическом. Шары A, B, F и G отделены от нас и разделены между собой, совершенно как Марс и Земля. Единственная разница заключается в том, что Марс и Земля имеют планы физический, астральный и ментальный, принадлежащие исключительно им самим, между тем как шары B и F не имеют ни одного плана, ниже плана астрального, а шары A и G — ни одного, ниже плана ментального.

Относительно плана астрального трактует наше сочинение "Астральный план", а планом ментальным нашей планеты мы собираемся заняться и предупреждаем читателей, что он не имеет ничего общего с такими же планами других планет.

Ментальный план, служащий ареной небесной жизни, является третьим из пяти великих планов, выпавших в настоящее время на долю человечества. Ниже его находятся планы астральный и физический, выше его — планы буддхи и нирваны.*

__________
* Кроме того, имеются два божественных плана: любви—мудрости и разума, о которых нам ничего не известно. — Прим. пер.

Это тот самый план, на котором человек, благодаря очень невысокой степени своего развития, проводит больше всего времени в течение процесса своей эволюции. Дело в том, что кроме разве случаев полного недостатка развития, физическая жизнь редко превышает намного своей продолжительностью одну двадцатую часть жизни небесной; если же обстановка благоприятна, то не более тридцатой части жизни небесной.

Следовательно, это именно и есть истинное и постоянное отечество того „я“, которое перевоплощается, то есть человеческой души. Каждое нисхождение её к воплощению является в её поприще только кратким, но важным эпизодом. Поэтому, конечно, стоит труда посвятить изучению небесной жизни всё время и все старания, необходимые для того, чтобы достигнуть понимания этой жизни, настолько совершенного, насколько нам это может позволить наше заключение в оболочке физического тела.

К сожалению, для того, кто захотел бы попытаться изобразить словами факты этого третьего плана, существуют трудности, почти непреодолимые, и это вполне понятно, так как нам часто не хватает слов для выражения наших идей и чувств даже на нашем физическом плане, самом низшем из всех.

Как, может быть, припомнят лица, читавшие сочинение "Астральный план", этот труд показывает, насколько невозможно дать достаточно ясное понятие о чудесах этой области тем, чей опыт ещё не переходил за пределы мира физического. То же самое может быть сказано и относительно "Ментального плана", представляющего продолжение сочинения "Астральный план", но ещё в удесятерённом размере.

Не только материя, которую мы должны попытаться описать, более чем материя астральная отделена от той, к которой мы привыкли, но также и сознание, присущее этому новому плану, бесконечно более обширно, чем всё то, что мы можем себе вообразить, настолько, что исследователь, будучи приглашён передать свои впечатления, оказывается совершенно к этому неспособным. Всё, что он может сделать — это обратиться к интуиции своих читателей, дабы неизбежные пробелы в его описании были заполнены.

Чтобы привести хоть один пример из тысяч являющихся перед нами затруднений, достаточно упомянуть, что на ментальном плане время и пространство, как кажется, не существуют вовсе, потому что события, происходящие на плане физическом постепенно и в местностях, чрезвычайно удалённых одна от другой, на этом плане кажутся происходящими одновременно и в одном и том же пункте. Таково по крайней мере впечатление, производимое этим на сознание нашего „я“, хотя, правда, различные обстоятельства дают место предположениям, что абсолютная одновременность являются атрибутом какого-то плана, ещё более возвышенного, и что это ощущение, испытанное в мире небесном, просто имеет причиной столь быструю смену впечатлений, что промежутки времени, благодаря их бесконечно малой продолжительности, от нас ускользают. Это то же самое явление, которое происходит при одном опыте, хорошо известном в оптике и состоящем в быстром вращении железного прута, конец которого, описывающий окружность, должен быть предварительно раскалён добела. Тогда, если прут делает более десяти оборотов в секунду, то глаз получает впечатление сплошного огненного круга. Не то, чтобы этот круг имел реальное существование, но глаз человеческий вообще не может различать отдельных впечатлений, если они следуют одно за другим с промежутками, меньшими одной десятой секунды. Однако, как бы там ни было, читатель без труда поймёт, что когда мы пытаемся описать существование, столь отличное от физической жизни, то нам придётся упоминать иногда о таких вещах, которые будут казаться непонятными, даже совершенно невероятными. Таким образом, читателям, которые не будут в состоянии отнестись с доверием к утверждениям исследователей этой области, придётся подождать момента, когда они в состоянии будут лично его изучить. А пока я могу только утверждать, как это сделал при описании астрального плана, что все возможные предосторожности, для получения точности описаний, были мною соблюдены.

И в том, и в другом случае, мы можем сказать следующее: "никакой факт, происшедший ли в древности, или случившийся в новейшее время, не был нами допущен в это сочинение, раз только он не был подтверждён по меньшей мере двумя наблюдателями, опытными и независимыми, и засвидетельствован, сверх того, теми из изучающих эти предметы, которые успели в них значительно больше нас. Это изложение, хотя, конечно, далеко не полное, всё таки, как мы надеемся, представит собою некоторую ценность".

Главнейшие подразделения предшствовавшего нашего сочинения "Астральный план" будут по возможности соблюдаться и в настоящем труде; поэтому читатель может сравнить их, если пожелает. Название первого отдела "Астрального плана" — "внешний вид" было бы однако мало приложимо по отношению к ментальному плану, как мы это увидим дальше, поэтому мы заменим его названием "главные свойства".

Для того, чтобы приступить к изучению этого крайне трудного предмета наиболее удовлетворительным способом, следовало бы вникнуть сразу в самую глубину вопроса и попытаться описать то, что видит довольно развитый ученик, когда перед ним открывается небесный мир. Название "ученик" я употребил потому, что только для лица, руководимого одним из Наставников Мудрости, является возможным перейти в полном сознании в это обиталище славы и блаженства и затем возвратиться в наш мир с точным воспоминанием виденного. Ни один снисходительный "дух" не сходит с небесного мира, чтобы рассказывать через посредство профессионального медиума разные пошлости. Ни один обыкновенный ясновидящий не поднимается до таких высот, хотя и случалось, что лучшие и наиболее чистые из них проникали туда в моменты глубокого сна, когда ускользали из под власти своих магнетизёров. Но даже и в этом случае они редко выносили что-либо, кроме неясного воспоминания испытанного ими блаженства, согласно с поучением исповедуемой ими религии.

Когда душа, отделившаяся во время смерти от тела, достигает деваканического плана, то ни беспокойные мысли об опечаленных друзьях, ни попытки привлечь её на спиритические сеансы не могут привести её в соприкосновение с физическим миром, пока духовные силы, приведённые в движение во время её последнего воплощения, не закончат своего течения и пока её „я“ не будет ещё раз готово одеться новой телесной оболочкой.

И всё таки, её рассказ о пережитом на ментальном плане не даст нам никакой истинной идеи об этом мире.

Как мы это увидим дальше, необходимым условием сохранения воспоминания должно быть полное сознание исследователя и бодрственное состояние, без чего немыслимы свободное перемещение и проникновение чудесными славой и красотой, которые нас там ожидают. Всё это будет несколько дальше объяснено более подробно, когда мы будем говорить об обитателях этого небесного мира.

Один знаменитый оккультист приводит несколько строк, повидимому заимствованных им из сочинения Beal'я — "Catena of Buddhist Scriptures" (стр. 378), где имеется один отрывок, представляющий как будто вариант того же места.

"Наш владыка Будда сказал: „Отделённое от нас многими тысячами мириад солнечных систем, существует обиталище блаженства, называемое Сукхавати. Этим святым убежищем Архатов владеют Бодхисатвы, а управляют им Татхагаты. Она окружена семью поясами оград, семью рядами плотных занавесей, семью рядами деревьев, колеблющихся от ветра; в ней находятся семь драгоценных озёр, в центре которых брызжут кристальные воды, имеющие семь свойств, представляющих, однако, лишь одно качество.

О, Сарипутра, это и есть Девакан!

Это божественный цветок — Удамбара — погружает свой корень в тень всей земли и распускается для всех тех, кто его достигает.

Люди, рождённые в этой благословенной области, истинно счастливы. Они перешли золотой мост и достигли семи золотых гор: для них после этого нет ни печалей, ни горестей“."

В этом отрывке под фантастической аллегорией сокрыта действительность, различаемая без труда по некоторым характеристическим чертам, дополненным наблюдениями современных исследователей.

Так, например, "семь золотых гор" не могут быть ничем иным, как только семью подразделениями ментального плана, отделяющимися между собой преградами, хотя и не осязаемыми, но тем не менее настолько же реальными и настолько же действительными, как если бы там и в самом деле находились "семь поясов оград, семь рядов плотных занавесей или семь рядов деревьев, колеблющихся от ветра".

"Семь родов кристально чистой воды", из которых каждый обладает особыми свойствами, представляют различные степени умственной энергии, рассматриваемые каждая в отдельности, между тем как общее им всем качество состоит в доставлении глубочайшей степени блаженства.

"Цветок" этой области, действительно, "погружает свой корень в тень всей земли", так как из каждого мира человек переходит на соответствующее небо, и непередаваемое счастье является цветком, распускающимся для всех достигших его людей. Они "переступили золотой мост", переброшенный через поток, отделяющий мир небесный от мира желаний; для них "в настоящем цикле" уже нет больше ни печалей, ни горестей" до тех пор, когда они опять оденутся в новое тело и ещё раз покинут небесный мир.

Полнота счастья — такова первая и главная идея, которая должна служить основанием для всех наших представлений о небесной жизни. Мы говорим здесь не только о мире, в котором сама природа не оставляет места злу и печали; не только все обитатели его счастливы, но действительность идёт ещё гораздо далее. Это мир, где всякое существо, благодаря уже самому факту, что оно в нём находится, должно испытывать высочайшее духовное блаженство, какое оно только способно воспринять — одним словом, мир, отвечающий человеческим стремлениям настолько, насколько человек способен их испытывать.

Здесь-то вот мы в первый раз начинаем понимать до известных пределов то, что должно являться истинной природой Великого Источника жизни. Здесь в первый раз мы видим издали то, что должно быть Логосом и то, чем мы по Его призыву, должны сделаться. И когда в своей совокупности сверкает перед нашими изумлёнными взорами чудесная действительность, то мы испытываем непреодолимое ощущение, что благодаря этому познанию истины, уже никогда больше вперёд существование не явится нам в том же виде, как некогда прежде. Каким, действительно, образом засвидетельствовать без изумления абсолютную недостаточность того счастья, какое себе представляет человек нашего мира? Больше даже, мы вынуждены признать здесь, что его идеи относительно этого предмета — ни что иное, как нелепые бредни, противоречащие даже здравому смыслу, и никогда не осуществятся, а чаще всего даже случается, что человек положительно оборачивается спиной к цели, которой он желал бы достигнуть.

Наконец, здесь находятся истина и красота. Они оставляют далеко ниже себя все мечты и грёзы поэтов, и в сверкании их несказанной славы всякая другая радость кажется тусклой, бледной, нереальной и неспособной нас удовлетворить.

Несколько дальше мы постараемся осветить известные подробности, теперь же нам достаточно настойчиво указать на то обстоятельство, что это чудесное ощущение — не только блаженное отсутствие всякого зла и всякой дисгармонии, но ещё и ощущение, постоянное и непреодолимое, всеобъемлющей радости, и оно то является господствующим впечатлением, которое непосредственно исповедует человек, вступая в небесный мир. И вот, всё время, что он там находится, это впечатление продолжает там существовать. Каковы бы ни были его старания и какие бы высоты духовной экзальтации ни могли бы перед ним открываться по мере того, как он научился бы лучше познавать средства нового мира, где он находится, всё равно блаженство удивительное, неописуемое, невыразимое, даваемое уже одним только существованием подобной области — это блаженство, главным источником которого является чрезвычайная радость других — не покидает его никогда. Ничто в нашем мире не походит на это блаженство и ничто не могло бы о нём дать хоть какое-нибудь представление.

Представьте себе, если можете, беззаботную и счастливую жизнь ребёнка, одарённого однако же нашим духовным опытом, усиленную во много тысяч раз, и тогда вы, может быть, получите некоторое смутное и слабое представление о действительности.

Ещё один пример, хотя к сожалению и совершенно недостаточный для описания того, что превышает силы человеческого слова. Я хочу упомянуть о колоссальной духовной жизненности небесного мира

Одним из проявлений этой могучей жизненности является крайняя быстрота вибраций всех частиц и всех атомов ментальной субстанции. В теории мы все знаем, что даже здесь на нашем физическом плане ни одна материальная частица, хотя бы она даже представляла собою часть наиболее плотного из твёрдых тел, не находится никогда ни одного момента в покое. Однако когда мы приобретаем астральное зрение, то это замечание перестаёт быть для нас простой научной теорией; оно тогда становится для нас уже фактом положительным, как находящимся всегда перед нашими глазами. Мы начинаем уяснять себе мировую всеобщность жизни и понимаем её таким образом и в такой степени, какие нам до сих пор были недоступны. Наш умственный горизонт расширяется, и мы уже мельком замечаем в природе возможность существования таких фактов, которые для лиц, лишённых умственного зрения, должны казаться самыми безумными мечтами.

Если развитие простого астрального зрения и применение его к грубой физической материи влечёт за собой такие результаты, то попробуйте вообразить себе эффект, производимый на ментал наблюдателя, покинувшего наш физический план и изучившего детально гораздо более интенсивную жизнь и бесконечно более быстрые вибрации, вдруг открывающимся в нём новым трансцедентальным чувством, развёртывающим перед его восхищёнными взорами целый новый мир, значительно высший покинутого им, мир, быстрота вибраций которого настолько же превосходит скорость вибраций физического мира, насколько скорость вибраций света превосходит вибрации звука; мир, в котором вездесущая жизнь безустанно вокруг наблюдателя и в нём самом относится к порядку совершенно другому и, так сказать, возвышается до неизмеримо большего могущества.

Даже то чувство, которое даёт возможность утверждать только что изложенное, не является наименьшим чудом небесного мира. Наблюдатель не слышит, не видит, не испытывает осязательных ощущений посредством органов, отделённых друг от друга и ограниченных в своих способностях, как он это делает в нашем мире. Он уже более не обладает зрением и слухом, развитыми до неизмеримой силы, какими он был одарён на плане астральном. Вместо них он чувствует в себе присутствие какой-то новой и странной силы, которая не является ни одним из астральных чувств, но которая тем не менее заключает в себе их все и значительно их превосходит.

Эта сила позволяет ему, когда он находится в присутствии какого-нибудь человеческого существа или также какого-либо предмета, не только его видеть и слышать, но ещё и мгновенно его познавать, изнутри и снаружи, равно как его причины, последствия, всё, что может с ним случиться, по крайней мере в том, что касается плана ментального и всех других планов, лежащих ниже его.

Наблюдатель замечает, что думать и понимать составляет одно.

Никогда не замечается ни сомнения, ни колебания, ни медлительности в прямом действии этого чувства. Думает ли он о каком-либо месте — он уже находится там, о каком-либо друге — его друг уже присутствует перед ним.

Для него более не существует возможности недоразумений. Каким образом мог бы он быть обольщён или обманут внешним видом, раз на этом плане он читает, как в открытой книге, каждую мысль и каждое душевное движение своего друга?

Если на его долю выпало счастье иметь среди своих друзей особу, высшее чувство которой также развито, то их союз будет отличаться таким совершенством, какого в нашем низменном мире и представить себе невозможно.

Для них больше не существует расстояний и отдалённости друг от друга. Их чувства уж более не скрыты, а также не выражаются клочками в словах, совершенно недостаточных. Вопросы и ответы бесполезны, так как умственные образы читаются ими обоими в тот самый момент, когда они только образуются, и обмен мыслей так же быстр, как их лучезарное появление в интеллекте.

Все отрасли знания открываются для их изысканий, по крайней мере всё то, что не превосходит этого плана, уже и так столь высокого.

Прошедшее нашей Земли является перед их глазами, как настоящее.

Неизгладимые летописи, составляющие память природы, всегда к их услугам, и события истории — безразлично, древней или современной — развёртываются перед ними по из желанию.

Они более не зависят уже от историка, который часто, благодаря малой осведомлённости, тем самым обречён на большую или меньшую пристрастность.

Они могут сами изучить любое интересующее их событие, с абсолютной уверенностью, что видят только "истину, всю истину и ничего, кроме истины".

Если они оказываются в полном сознании на высших уровнях ментального плана, в таком случае перед ними развёртывается, как свиток пергамента, взаимное сцепление их прошлых жизней. Они видят кармические причины своего настоящего положения. Они различают даже карму, ожидающую их в будущем, ещё ранее, чем "длинный и грустный счёт может быть составлен". Они могут таким образом с непогрешимой уверенностью определить своё точное место в эволюции.

Читателю, который меня спросил бы, разве будущее читается так же ясно, как и прошедшее, я ответил бы, что нет, так как эта первая способность принадлежит плану гораздо более высокому.

Если на ментальном плане возможно, хотя и в большом масштабе, предвидеть события, то во всяком случае предвидение на нём не вполне совершенно.

Это потому, что повсюду, где впутывается в ткацкий станок судьбы рука человека развитого, его могучая воля может внести в этот станок новые нити и видоизменить узор ближайшей жизни.

Судьба человека ординарного, мало развившего свои скрытые способности и не обладающего совершенно никакой волей, сколько-нибудь достойной этого названия, часто может быть предвидима с достаточной ясностью, но когда его „я“ смело берёт в свои руки свою будущность, то уже всякое точное предвидение становится невозможным.

Первыми впечатлениями, испытываемыми учеником, проникающим под руководством своего наставника в полном сознании в ментальный план, обычно бывают полнейшее счастье, неописуемая жизненность, сила, чудесным образом увеличивающаяся, и проистекающее отсюда полнейшее доверие.

Что же он видит, когда испытывая свои новые способности, приступает к изучению той среды, в которой он оказывается?

Он оказывается погружённым в то, что ему представляется целой вселенной света, цветов и звуков, постоянно меняющихся, до такой степени, что никогда прежде, даже в самых своих смелых мечтах, он не мог вообразить себе даже слабой идеи чего-либо подобного.

В нашем мире, на самом деле, слава и блеск мира небесного являются вещами, которых "не видел глаз, не слышало ухо и не приходили они на сердце человеку" (Первое послание к Коринфянам, гл. II, стих 9). Между тем как тот, кто хоть один раз испытал это, будет уже всегда смотреть на мир совершенно другими глазами.

Этот опыт имеет однако столь мало отношения к нашим познаниям о физическом мире, что пытаясь его описать, автор испытывает оригинальное чувство беспомощности и своей совершенной неспособности не только быть на высоте своей задачи, так как уже с самого начала он потерял всякую на это надежду, но и полнейшей невозможности для себя дать хотя бы малейшее понятие о небесном мире тем, которые не созерцали его сами.

Представьте себе человека, испытавшего глубокое блаженство и необыкновенно увеличенные силы, о которых мы только что говорили, плавающего в целом океане живого света, окружённого красотой во всех её видах, какие только могут проявиться в цвете или форме. Зрелище изменяется с каждой из ментальных волн, стремящихся наружу (к другим планам). На самом деле, и наблюдатель не преминет этого вскоре заметить, явление состоит в том, что его мысль выражается в материи плана и в его элементальной эссенции. Эта материя обладает той же природой, как и материя, из которой составляется само ментальное тело; таким образом, когда происходит вибрация, часть ментального тела, называемая мыслью, непосредственно достигает окружающей ментальной субстанции и пробуждает в ней синхронитические вибрации, а та отражается с абсолютной точность, в элементальной эссенции. Конкретные мысли естественно принимают форму своих объектов; наоборот, мысли отвлечённые бывают представлены всеми видами геометрических форм высшего совершенства и красоты. Однако не будем забывать следующего обстоятельства: многие мысли, являющиеся в нашем низменном мире чистыми отвлечённостями, становятся на этом значительно более высоком плане конкретными фактами.

Таким образом, видно, что в этом возвышенном мире всякое лицо, желающее погрузиться на некоторое время в спокойное созерцание и уединиться от всего, что его окружает, может буквально жить в своём собственном мире, не опасаясь возможности чьего-нибудь постороннего вторжения в этот мир, и ещё с тем преимуществом, что оно будет видеть все свои идеи до их самых конечных последствий, проходящими перед его глазами как бы в виде панорамы.

Захочет ли оно, наоборот, изучить план, в котором оно находится, ему будет достаточно для этого на мгновение отрешиться от всякой ментальной активности, которая могла бы влиять вокруг наблюдателя на материю, легко воспринимающую всякие впечатления и могущую, таким образом, всецело изменить условия, при которых ему приходится работать.

Но остережёмся смешать это отрешение от ментальной активности с ментальной пустотой, которую преследует, как цель, такое большое количество приёмов Хатха-Йоги. В этом последнем случае ментал приводится к состоянию абсолютной пассивности для того, чтобы он не мог сопротивляться ни одной из своих собственных мыслей, никакому внешнему влиянию, стремящемуся воздействовать на него. Это состояние очень похоже на состояние медиума.

Как раз напротив, в первом случае ментал настолько пробуждён и настолько положителен, как это только возможно, и ограничивает себя мгновенной приостановкой своей мысли для того, чтобы помешать своей собственной уравновешенности смутить неуместным вмешательством наблюдение, которое он рассчитывает делать.

Посетитель ментального плана, дойдя до познания этого положения, замечает, что если он сам даже и перестал быть центром сияния в этом удивительном мире света и красок, форм и звуков, о которых я столь тщетно пытался дать понятие, то несмотря на это, он всё таки не перестал существовать, так как гармония и поражающий блеск, которыми он окружён, становятся чем дальше, тем всё более полными и более грандиозными. Подыскивая в этом случае объяснение такому феномену, он начинает понимать, что весь этот блеск не является каким-то бесполезным и случайным зрелищем, чем-то вроде деваканического северного сияния. Он открывает, что всё это представляет некоторый смысл, который он и сам тоже может уловить. Скоро он удостоверяется, что всё, наблюдаемое им с таким восхищением, является просто чудесным языком в красках, которыми сообщаются между собой девы: ментальным выражением или разговором существ, стоящих бесконечно выше его на лестнице эволюции.

Благодаря опыту и практике он открывает, что и он также может пользоваться этим новым и удивительным способом выражения мыслей и уже, в силу самого этого факта, вступает в обладание новой и обширной областью владений, ожидающих его в небесном мире: я хочу сказать здесь о способности, находясь на этом плане, разговаривать с его обитателями, стоящими значительно выше человека, и получать от них наставления. Впрочем, мы поговорим об этом впоследствии более подробно, когда приступим к специальному изложению этой части нашего предмета.

Теперь читатель должен понять уже, почему было невозможно посвятить целый отдел этого сочинения описанию обстановки ментального плана, как мы это сделали относительно плана астрального.

В действительности, единственной обстановкой ментального плана является то, что каждое отдельное существо считает для себя удобным создавать своими мыслями; но нужно принять здесь во внимание, что под это правило не подходят бесчисленные существа, находящиеся постоянно в движении перед наблюдателем и представляющие сами по себе часто зрелище высочайшей красоты. Поэтому было бы, пожалуй, более точным сказать (настолько трудно выражать на человеческом языке условия высшей жизни), что всевозможные виды и обстановки соединены на этом плане. Так как всякая красота, о которой нам могут дать понятие земля, небо или море, представлена здесь с полнотой и интенсивностью, превосходящими всякое воображение. Но из всех этих реальностей, сверкающих и живых, всякий человек видит только то, что степень развития, достигнутого им во время его земной и астральной жизни, сделала его способным воспринять.

Если посетитель пожелает продвинуть свои изыскания далее и отдать себе отчёт в том, что такое собой представляет ментальный план, когда его спокойствие не нарушается ничьей мыслью и никаким собеседованием его обитателей, то он достигает этого, окружая себя громадной оболочкой, непроницаемой для всех этих влияний. Потом, сохраняя, понятно, своё собственное умственное спокойствие, он изучает условия, существующие вне этой оболочки.

Если он вносит в этот опыт достаточную долю тщательности, то откроет, что сверкающий океан не перестал быть подвижным, так как его частицы сохранили всю интенсивность и быстроту своих колебаний, но стал до некоторой степени однородным.

Теперь уже больше не происходит постоянных изменений форм и не видно уже необыкновенных цветных молний, но тем не менее наблюдатель может заметить серию каких-то новых правильных пульсаций, совершенно отличных от прежних и прежде всего отличающихся от других, более искусственных явлений.

Ясно видно, что эти пульсации происходят повсюду, так как человек не сумел бы окружить себя оболочкой, представляющей настолько сильное сопротивление, чтобы остановить их или направить в сторону. Они не производят изменений цвета и не принимают никакой формы; их поток пересекает с непреодолимой регулярностью всю материю ментального плана, сначала по направлению к периферии, потом снова оттуда к центру, подобно вдыханию и выдыханию какого-то громадного дуновения.

Эти потоки бывают разного характера; они могут ясно различаться по своей обширности, по периодам своих вибраций и по звучащей ноте, сопровождающей их.

Среди этих течений существует одно, гораздо более величественное, чем все прочие — поток, который, кажется, является биением сердца всей системы, волной, выходящей, пенясь, из неизвестных центров, принадлежащих более высоким планам. Оно распространяет всюду жизнь в нашем мире, а затем это чудесное море возвращается и течёт обратно к своему источнику. Поток идёт вперёд, течёт всё дальше, клубясь как волны, и сопровождающий его звук походит на рокот моря. Однако к этому рокоту присоединяется торжествующая песнь, бесконечная, блестящая, непрерываемая — сама музыка небесных сфер.

Невозможно вполне забыть этот торжественный гимн, который поёт сама природа, даже услышав его хотя бы только один раз. Он отдаётся, хотя довольно глухо, даже на нашем печальном, обманчивом физическом плане и неустанно напоминает нам могущество, свет и блеск истинной жизни, царящей выше.

Если наблюдатель чист сердцем и разумом и если он дошёл до известной степени духовного развития, то он может себя отождествить в своём сознании с ходом этой чудесной волны, погрузить, в некотором роде, свой дух в неё и позволить течению унести себя к его источнику.

Он это может, говорю я, но это очень неразумно, разве только его Наставник будет находиться около него, чтобы вовремя удержать его от могучего притяжения; иначе поток, в своей непреодолимой силе, унёс бы его гораздо дальше к планам, ещё более высоким, блеска которых, бесконечно более сильного, его „я“ не могло бы выдержать, и он потерял бы сознание, причём было бы совершенно невозможно сказать, когда, где или каким образом он мог бы снова его вернуть.

Правда, что высшей целью человеческой эволюции является единство, но человек должен достигнуть этой конечной цели в полном и совершенном сознании, как король-победитель, торжественно вступающий в обладание завоёванными областями, но ни в коем случае не следует, чтобы человек допускал себя до пассивного поглощения, будучи приведён к состоянию бессознательности, инертному и граничащему почти с уничтожением.

Всё, что мы до сих пор пытались описать, может быть рассматриваемо только, как относящееся к самому низшему подразделению ментального плана, так как эта область, подобно планам астральному и физическому, насчитывает семь подразделений. Четыре низших уровня называются в теософической литературе планами "Рупа" или планами формы и составляют низший небесный мир. Человек среднего развития проводит здесь долгое и безмятежное существование между двумя воплощениями.

Три другие подразделения называются "Арупа" или не имеющими формы и составляют высший небесный мир; снова воплощающееся „я“ здесь бывает активно — это истинное отечество человеческой души.

Зачем эти санскритские названия? Затем, что на планах "Рупа" каждая мысль облекается в особую определённую форму, между тем как на уровнях "Арупа" она выражается, как мы это сейчас объясним, совершенно другим образом. Различия между этими двумя большими подразделениями ментального плана — уровнями "Рупа" и "Арупа" — обозначено очень ясно. По правде сказать, оно настолько реально, что для каждого уровня требует обладания оболочкой с совершенно другим родом сознания.

Низшему небесному миру соответствует тело ментальное, а высшему — тело каузальное, или оболочка, в которой снова воплощающееся „я“ проводит время от одного до другого существования, в течение всего периода своей эволюции.

Между этими двумя уровнями существует ещё громаднейшая разница: в четырёх низших подразделениях может до известного предела существовать заблуждение, конечно не для лица, которое при жизни в полном сознании оказалось здесь; но только для человека малоразвитого, приведённого сюда переменой существования, называемой смертью.

Мысли и влечения, самые высшие из тех, автором которых он был во время своей земной жизни, группируются вокруг него и окружают его родом оболочки, взятой из мира субъективного, свойственного ему. Таким образом, во всё время его небесного существования вся слава наружного мира, благодаря тому, что он ещё живёт, производит на него очень мало впечатления или даже вовсе никакого; для него в общем не существует ничего, что стоило бы видеть, за исключением находящегося перед его глазами.

Однако, рассматривать это ментальное облако, как ограничение себя в умственном отношении, было бы ошибкой; его назначение состоит в том, чтобы позволить человеку отвечать известным вибрациям, но не делая вследствие этого для него невозможным восприятия и других вибраций. Действительно, эти мысли, которыми человек окружён, являются средствами, позволяющими ему черпать в неиссякаемых источниках небесного мира.

Сам ментальный мир является отражением Божественного Разума, сокровищем без границ, которым человек, наслаждающийся небесным блаженством, может пользоваться уже просто вследствие силы, приобретённой, благодаря его личным мыслям и влечениям, во время физической и астральной жизни.

В высшем небесном мире это ограничение уже больше не существует, несмотря на то, что в этом высшем плане многие из находящихся там „я“ замечают окружающий мир только очень слабо и как бы через сон. По меньшей мере они всё-таки могут оценить очень точно то немногое, что они способны видеть, так как мысль уже не облачается в те же самые ограниченные формы, как на низшем подплане.

Мы изучим, разумеется, гораздо более полно и в специальной главе точную природу ментальной деятельности, свойственной человеческим обитателям этих различных подпланов. Но является крайне необходимым уловить способ действия мысли на высшем и низшем уровнях, прежде чем иметь возможность понять точную природу этих двух подразделений. Здесь я полагаю, что не будет бесполезным изложить читателю некоторые опыты, совершённый нашими исследователями с целью осветить этот предмет.

Уже с самого начала своих исследований они считали очевидным, что на плане ментальном, как и на плане астральном, существует какая-то элементальная эссенция, совершенно отличная от самой материи плана и отвечающая здесь ещё более быстро, если только это возможно, чем на низшем плане, на действия мысли. Но здесь, в мире небесном, где всё есть ментальная субстанция, здесь мысленное действие производит, прямым и непосредственным образом, действие не только на элементальную эссенцию, но и на материю, составляющую план. Следовало поэтому попробовать различить эти два эффекта.

После многих, не особенно убедительных опытов, испытали один метод, позволивший оценить с известной точностью различные результаты. Исследователь, остающийся на низшем подразделении, излучал там из себя мыслеформы, между тем как его товарищи поднимались до уровня, лежащего непосредственно выше, с тем, чтобы наблюдать сверху то, что произойдёт и избежать благодаря этому многочисленных поводов к ошибкам. В этих условиях попробовали послать одному отсутствующему другу, находившемуся тогда в очень отдалённой стране, сочувственную и ободряющую его мысль.

Результат был весьма замечателен. Род вибрирующей оболочки, составленной из материи плана, вышел из экспериментатора и распространился вокруг него в разные стороны, совершенно как круг, образующийся в спокойной воде и расходящийся от того места, куда брошен камень, но с той разницей, что здесь дело идёт о сфере, вибрирующей и расширяющейся во все стороны, а не только по горизонтальной плоскости.

Эти вибрации, подобно вибрациям, наблюдаемым на плане физическом, но с гораздо большей постепенностью, утончались по мере удаления от своей точки отправления. Пройдя неизмеримое расстояние, они казались изглаживающимися, или по крайней мере, становились настолько слабыми, что в конце концов ускользали от внимания наблюдателя.

На ментальном плане всякий человек, значит, является центром излучающейся мысли, что не мешает однако всем, вышедшим из него лучам перекрещиваться между собою во всех направлениях без малейшего неудобства, совершенно как на нашем плане это происходит с лучами световыми. Сфера вибрирующая и увеличивающаяся, о которой я только что говорил, бывает в этих случаях разноцветна и похожа на опал, но с её удалением от центра эти оттенки всё слабеют и в конце концов исчезают.

Что же касается эффекта, произведённого упомянутым опытом на элементальную эссенцию плана, то он был совершенно другой. Мысль дала непосредственно начало ясной форме человеческого вида, одноцветной, но представляющей в этом цвете много разных тонов.

Как молния, эта форма прорезала океан; она направилась к тому другу, к которому обратилась сочувственная мысль; там, облачившись в элементальную эссенцию астрального плана и став, таким образом, обыкновенным искусственным элементалом, свойственным этому плану, она стала ждать, как это излагается в нашем сочинении "Астральный план", случая пролить на лицо, к которому она была обращена, несомые ею благоприятные влияния.

Облачась в эту астральную форму, элементал стал более тусклым, несмотря на то, что его новая оболочка из материи низшей, чем прежде, позволяла ещё различать ясно характерный для него ярко-розовый цвет. Это показывало, что первоначальная мысль, ставшая другой первоначальной эссенцией своего собственного плана, сделалась душой элементала астрального, после того как отбросила форму элементала деваканического. Это очень походит на способ, которым чистый дух принимает на себя одну оболочку после другой, по мере того как он сходит вниз и пересекает различные материальные планы и подпланы.

Другие опыты, подобные предыдущему, позволили удостовериться, что цвет элементала, образующегося при такой проекции, изменялся сообразно характеру мысли.

Как мы только что сказали, глубоко сочувственная мысль создала форму ярко-розового цвета.

Страстное желание исцеления, направленное к больному другу, порождало элементала серебристо-белого цвета.

Напряжённое умственное усилие, предназначенное к тому, чтобы успокоить и восстановить силы лица, погружённого в уныние и отчаяние, имело результатом форму сверкающего золотисто-жёлтого цвета.

Во всех случаях читатель заметит, что к эффекту блестящих цветов и вибраций, произведённых в материи плана, присоединялась очень характерная сила, представляющая форму элементала и посылавшаяся к лицу, являвшемуся объектом мысли. И так неизменно было всегда, без малейшего исключения.

То лицо, которое оставалось на низшем подразделении плана, направило мысль, полную любви и совершенной преданности к адепту, бывшему его духовным наставником, и тогда наблюдатели, находившиеся выше, сразу заметили, что результат был некоторым образом противоположен предыдущему.

Прежде всего надо сказать, что ученик адепта неизменно связан со своим наставником непрерываемым током мыслей и влияний; они выражаются на ментальном плане лучом или волной, неизмеримой, блестящей ослепляющей и разноцветной — фиолетовой, золотой или синей. Можно было бы ожидать, что любящая и откровенная мысль ученика произвела бы в этом случае особую вибрацию, однако результат оказался совершенно другой. Цвета блестящей волны внезапно сделались более живыми, и ясно видимый поток духовного влияния направился к ученику. Из этого, стало быть, ясно, что когда какой-либо ученик думает о своём наставнике, то результат заключается в том, чтобы обеспечить себе более значительный приток силы благодаря помощи, исходящей из высших планов.

Кажется, что адепт накапливает в себе некоторым образом поддерживающие и укрепляющие влияния, так что даже какая-либо мысль, способная пробудить в канале его сношению большую активность, вместо того, чтобы направить ток к адепту, как это произошло бы в обыкновенном случае, просто открывает неизмеримому океану любви более широкий выход.

На уровнях Арупа новый характер результатов умственного взаимодействия обозначен очень ясно, особенно в том, что касается элементальной эссенции. Возбуждение, произведённое в материи, свойственной плану, не изменяется по своей природе, хотя в этом роде материи, гораздо более тонком, оно и является бесконечно более напряжённым. Но в эссенции не создаётся уже никакой формы — способ действия совершенно другой.

Во всех опытах, произведённых на низших уровнях, было установлено, что элементал не удалялся от лица, намеченного мыслью, изыскивая благоприятный случай, чтобы проектировать свою энергию на ментальное тело этого лица, на его астральное тело или даже на его тело физическое.

Здесь наоборот, эссенция тела каузального лица, посылающего мысль, направляется по прямой линии, как молния, к каузальному телу лица, являющегося объектом мысли.

Поэтому кажется, что если на низших планах мысль обращается постоянно к личности, то здесь мы оказываем влияние на то „я“, которое перевоплощается, то есть на истинного человека.

Если же посланная нами мысль направлена к личности, то эта последняя может её получить только свыше, через посредство своей каузальной оболочки.

Само собой разумеется, что мысли, видимые на этом плане, не все обращены к другому лицу; многие созданы только для того, чтобы плыть по течению. Их формы и цвета бесконечно разнообразны, настолько, что изучение их составило бы целую науку, и науку в высшей степени интересную. Подробное описание их, если даже ограничиться главными категориями, заняло бы у нас гораздо больше страниц, чем мы можем посвятить этому вопросу.*

__________
* Этому полностью посвящён совместный труд Ч. Ледбитера и А. Безант "Мыслеформы" ("The Thoughtforms"); книга снабжена многочисленными цветными иллюстрациями. — Прим. ред.

Следующая цитата, извлечённая из одной прекрасной статьи г-жи Безант в журнале "Люцифер" (который стал потом называться "Теософическим обозрением") за сентябрь 1896 г., могла бы однако дать некоторое представление о принципах, руководствуясь которыми, можно было бы образовать подобные категории.

Автор полагает в основу всего три великих принципа, на которых покоится произведение мыслеформ, порождённых умственным действием.

1) Свойство мысли определяет её цвет.

2) Природа мысли определяет её форму.

3) Точность мысли определяет ясность очертания.

Показав на примерах, каким образом производится впечатление на цвет, автор прибавляет: "если тела астральное и ментальное вибрируют под влиянием благочестия, то на ауре распространяется голубоватый цвет, более или менее яркий, прекрасный и чистый, смотря по степени глубины, возвышенности и чистоты испытываемого чувства.

В церкви наблюдатель может видеть, как рождаются подобные мыслеформы, вообще довольно смутные в своих очертаниях, но тем не менее всегда образующие движущиеся массы голубых облаков.

Очень часто их цвет бывает несколько тусклым благодаря присутствию эгоистических чувств, и тогда синий цвет, смешанный с тёмными тонами, теряет свой блеск и свою чистоту.

Но горячая мысль благородного сердца является нас в чудной красоте: она бывает похожа на глубокую синеву летнего неба. В этих голубых облаках часто показываются чрезвычайно блестящие золотые звёздочки, поднимающиеся в виде снопа и представляющие собой целый дождь искр.

Гнев показывается красным цветом всех оттенков, начиная с кирпично-красного и кончая ярким цветом киновари.

Зверский гнев проявляется оттенками грязно-красного цвета, сверкающими из тёмно-коричневых облаков.

Благородному негодованию соответствует яркий цвет киновари, не лишённый некоторой красоты, но пробуждающий в наблюдателе тягостные вибрации.

Привязанность порождает розовые облака различных тонов. Они бывают тускло-малинового оттенка, когда любовь отличается животным характером. Ярко-розовый цвет, смешанный с коричневым, когда любовь эгоистична. Ревнивая любовь проявляется тускло-зелёным.

Гамма оттенков восходит до самых прекрасный и самых нежных тонов, напоминающих первые лучи восходящей зари. В этом случае любовь, следовательно, очищена от всякого эгоистического элемента. Её сострадательность и благородная нежность, из которых исчез всякий личный элемент, распространяется волнами, всё увеличивающимися, и в конце концов достигают тех, кто имеет нужду в их помощи.

Рассудок производит мыслеформы жёлтые.

Чистый разум, пущенный в ход, чтобы достигнуть какой-нибудь духовной цели, даёт место жёлтому цвету, очень нежному и чрезвычайно красивому.

Когда он направлен к целям более эгоистическим и могущим иметь тщеславный характер, то даёт более тёмные тона и, в этом случае, цвет становится чистым и ярким оранжевым." ("Люцифер", том 19, стр. 71).

Естественно, надо помнить, что предыдущая цитата описывает сразу и ментальные мыслеформы, и астральные, и что для некоторых из упомянутых чувств необходима, чтобы дать ей возможность выразиться, материя как плана высшего, так и низшего.

Г-жа Безант даёт затем примеры удивительных форм, подобных цветам и раковинам, и являющихся иногда оболочкой наших самых возвышенных мыслей.

Она приводит также особым свойственным ей образом, достаточно часто встречающийся случай, когда мысль, принимая человеческую форму, может быть сочтена за привидение.

Мыслеформа может иногда принять вид своего автора.

"Когда какое-нибудь лицо хочет, с решимостью и настойчивостью, явиться в определённом месте или же посетить другое лицо и сделаться для него видимым, то мыслеформа может воспроизвести его образ настолько хорошо, что присутствующий в этом месте ясновидящий непременно счёл бы это видение за появление своего друга в астральном теле."

Мыслеформа этого рода может даже передать какое-либо поручение, если только это было ей предназначено при зарождении. В таком случае оно пробуждает в том лице, до которого она доходит, вибрации, подобные её собственным, вибрации, которые астральное тело передаёт мозгу, а последний, в свою очередь, переводит или мыслью, или фразой. Наконец, мыслеформа передаёт своему творцу, через посредство соединяющей их магической связи, запечатлевшиеся в ней вибрации.

Читатель, пожелавший хорошенько уяснить себе эту очень сложную часть нашей работы, должен будет весьма тщательно прочесть всё сочинение целиком. Замечательно исполненные таблицы в красках, иллюстрирующие текст, дают гораздо лучше всяких описаний для лиц, которые ещё не способны видеть сами, приблизительную идею о том, что такое представляют из себя в действительности эти мыслеформы.

Но в чём, спросит меня читатель, состоит разница между всеми подпланами ментального плана, с точки зрения составляющей их материи?

Трудно ответить на этот вопрос, разве только в самых общих выражениях, Только жалкий писака не щадит прилагательных и нагромождает их одно на другое до последних пределов, в своих усилиях описать низший план, и после этого ему уже ничего не удаётся сказать о других.

И действительно, что можно сказать кроме того разве, что материя по мере того, как мы будем подниматься выше, становится всё более и более тонкой, гармонии — более полным и свет — более живым и более прозрачным.

По мере того, как мы восходим, звук становится более сложным, цвета обогащаются большим количеством второстепенных оттенков, и наконец, последовательно, появляются новые цвета, совершенно незнакомые физическому глазу.

Правильно было сказано в выражениях поэтических, но очень точных: свет плана низшего есть темнота плана, лежащего над ним.

Может быть, эта идея представится более простой, если взять умственно, как точку отправления, скорее вершину, чем подножие лестницы, и попробовать понять, что материя самого высшего подплана одушевлена и оживлена энергией, не перестающей, как свет, сходить к ней, энергией, принадлежащей плану, не имеющему ничего общего с планом ментальным.

Переходя затем на второе подразделение, мы можем установить тот факт, что оно имеет в качестве энергии материю нашего первого подплана или, выражаясь более точно, первоначальная энергия и та материальная оболочка, которую она приняла на себя, проходя первый подплан, является энергией, служащей душой для материи второго подплана.

Таким же образом на третьем подразделении мы увидим первоначальную энергию, окутанную как бы двойным покрывалом: материей первого и второго подпланов, пройденных ею.

Достигнув нашего седьмого подразделения, мы найдём первоначальную энергию, окутанную шестью слоями и, благодаря этому, ставшую значительно более слабой и менее деятельной.

Это в точности соответствует способу, посредством которого окутывается Атма — первоначальный дух, когда будучи ещё эссенцией монадической, он нисходит для оживления материи космических планов.

Изучающий этот вопрос много облегчит себе работу, попробовав освоиться с этой идеей и привыкнув к ней.*

__________
* См. "Древняя мудрость" г-жи Безант по франц. изданию стр. 71 и примеч. к ней.

Говоря об общем характере ментального плана, мы не в коем случае не должны упускать из вида постоянное его основание, составленное из прошлых событий и являющееся, так сказать, памятью природы — эту единственную историю нашей планеты, действительно правдивую.

То, что нам даёт в этом отношении ментальный план, не есть ещё история в её абсолютной истине, но только отражение чего-то, ещё более трансцедентального.

Не менее справедливо также, что прошедшее является нам с ясностью, точностью и продолжительностью. Ничего подобного нет здесь тем прерывающимся и нерегулярным явлениям, который одни только в астральном мире разоблачают перед нами прошлое.

Для того, чтобы мы могли принимать с доверием картины прошлого, описываемые ясновидящим, необходимо, чтобы он обладал зрением и ментального плана.

Сверх того, мы ещё должны допустить, что ясновидящий может ошибаться, перенося сюда воспоминания о том, что он видел в ментальном плане, если только у него нет способности переходить в полном сознании с плана ментального на план физический.

Что касается изучающего, достигшего умения развёртывать свои скрытые способности, даже и в то время, когда он находится в своём физическом теле, и способности пользоваться чувством, присущим ментальному плану, то он видит, как перед его взорами открывается перспектива исторических изысканий величайшего интереса.

Он не только может по своей воле просмотреть в беглом обозрении все известные нам исторические периоды и исправить ошибки и ложные замечания, которыми обременены дошедшие до нас описания, но ещё может и пересмотреть, если захочет, всю историю мира с самого его начала, увидеть медленное развитие человеческого разума, проследить схождение Владык Пламени и развитие могущественных цивилизаций, основателями которых они были.

Пределы его изучения не будут ограничены, кроме того, прогрессом человека, так как он будет иметь перед глазами, как бы в неком музее, все странные формы, животные и растительные, которые некогда в древности, когда мир был ещё молод, населяли землю. Он может проследить все удивительные трансформации и созерцать великие перевороты, периодически изменявшие лицо Земли.

Эти летописи могут дать начало многочисленным и разнообразным изысканиям, настолько многочисленным и настолько разнообразным, что если бы ментальный план давал бы только это преимущество, то и этого было бы достаточно, чтобы сделать его более интересным, чем все вместе взятые менее возвышенные миры.

Прибавим к предыдущему все ещё новые возможности чему-либо научиться, являющиеся к нашим услугам благодаря новым высшим способностям, свойственным ментальному плану, как например, преимущество иметь возможность входить в сношения прямо и без преград не только с великим царством дева, но ещё даже и с самими Наставниками Мудрости; затем покой, утешение, приносимые блаженством столь глубоким и ненарушимым, являющимся на смену усталости и напряжению физического существования, и мы начнём видеть преимущества, получаемые изучающим, когда он завоёвывает себе право вступить по своему желанию и в совершенном сознании в обладание своим достоянием в этом сверкающем царстве небесного мира.

Попробуем теперь описать обитателей ментального плана. Может быть, мы поступим хорошо, если разместим их в три больших класса, как это сделано в сочинении "Астральный план" — на существ человеческих, нечеловеческих и искусственных. Хотя, вообще говоря, здесь подразделения будут менее многочисленны, так как низший план населён человеческими страстями, не находящими себе места на уровне ментального плана.

Совершенно таким же образом, как при изучении астрального мира, и здесь будет полезно подразделить человеческие существа ментального плана на две группы: тех, которые ещё привязаны к физическому телу, и тех, которые более им не обладают — живых и мёртвых, как к сожалению их привыкли неправильно называть.

Самый незначительный опыт относительно высшего плана достаточен, чтобы вполне преобразовать идею, которую изучающий составил себе относительно изменений, являющихся результатом смерти. С того момента, как его сознание открывается для астрального плана, и затем дальше, когда оно открывается для плана ментального, он замечает, что полнота истинной жизни есть такая вещь, которую никогда нельзя испытать в нашем мире, и что, расставшись с миром физическим, вместо того, чтобы покидать истинную жизнь, мы именно направляемся к ней.

Наша речь не обладает терминами, удобными и точными для выражения этих условий существования. Может быть, только слова "воплощённый" и "невоплощённый" будут вообще наименее способными внушить неточное представление.

Итак, рассмотрим сначала тех из обитателей ментального плана, которых можно отнести к первой из упомянутых нами групп.

Те человеческие существа, которые, ещё будучи связаны с человеческим телом, вращаются тем не менее в полном сознании и в полной активности на ментальном плане, бывают неизменно или адептами, или их посвящёнными учениками.

Если только изучающий не получил от своего наставника указаний относительно способа пользования ментальным телом, то он не способен свободно вращаться даже на низших уровнях этого плана. А чтобы быть активным и сознательным на высших уровнях во время физической своей жизни, нужно быть ещё более развитым, так как для человека эта способность является синонимом единения. Другими словами, переставая быть здесь простой личностью, на которую более или менее влияет индивидуальность, находящаяся выше неё — он становится этой индивидуальностью. Заключённый в тело, парализующее её, он тем не менее обладает в себе самом силами и познаниями очень развитого „я“.

Упомянутые нами адепты и посвящённый представляют для человека, достигшего возможности их различать, несравненное зрелище:

а) Они ему являются в виде блестящих сфер, сверкающих разными цветами.

б) Отстраняют от себя всякое дурное влияние.

в) Воздействуют на всех, приближающихся к ним, как солнце на цветы.

г) Разливают вокруг себя мир и счастье, испытываемые даже часто теми, кто их самих и не видит.

Именно в небесном мире большею частью и совершается наиболее важная работа адептов, особенно на высших уровнях, где можно влиять на индивидуальность непосредственно. С этого плана они разливают в интеллектуальном мире наиболее могущественные духовные потоки. Здесь также получают начало, благодаря их стараниям, все виды великих и полезных движений. На этом именно уровне большей частью распределяется духовная сила, освобождаемая благодаря высшему отречению нирманакаев. Здесь, наконец, некоторые достаточно развитые ученики получают наставления непосредственно, так как здесь наставления даются более легко и полно, чем на плане астральном. Ученики, всё ещё упражняя свою активность под всеми её многочисленными формами, предаются, сверх того, великой работе среди тех, кого мы называем умершими, но об этом мы поговорим в своём месте.

Наблюдатель с удовольствием удостоверяется в почти совершенном отсутствии той категории обитателей, которая на астральном плане слишком привлекала на себя его внимание. Действительно, в мире, отличительною чертой которого являются альтруизм и духовность, не могли бы найти себе места адепты чёрной магии со своими учениками, так как способ действия школ чёрной магии весь основан на эгоизме, и изучение ими оккультных сил основано только на личных соображениях.

Во многих из этих школ интеллектуальность действительно развита очень сильно, и вследствие этого материя, составляющая ментальные тела, обладает в известных пунктах крайней активностью и чувствительностью, но эти пункты, будучи неизменно связаны с каким-нибудь личным желанием, могут выразиться только в низшей части ментального тела, перепутанной почти неразделимо с астральной материей.

Как необходимое последствие такого ограничения, активность этих лиц не может выразиться вне планов физического и астрального. Может конечно случиться, что человек, вся жизнь которого носит характер зловредный и эгоистический, всё-таки время от времени посвящает некоторые минуты чисто отвлечённой мысли. Тогда он способен даже воспользоваться своим ментальным телом, если только он научился им управлять.

Но как только является на сцену элемент личный и укрепляется желание достигнуть какой-либо дурной цели, то мысль перестаёт быть отвлечённой и человек снова, ещё раз оказывается действующим в материи астральной, столь ему свойственной.

Если можно так выразиться, то я сказал бы, что чёрный маг может действовать на ментальном плане только тогда, когда он забывает, что он чёрный маг.

Но даже если он это и забудет, то он всё-таки не будет видим на ментальном плане никем, кроме лиц, находящихся там сознательно, и никогда (это уж абсолютно невозможно) он не будет видим существами, наслаждающимися после своей смерти небесным покоем в этой области, потому что каждое из них изолировано в мире своих собственных мыслей, под условием, чтобы ничто извне не могло бы нарушить его покоя тогда оно находится в совершенной безопасности.

Таким образом, оказывается вполне правильным прекрасное старинное описание небесного мира, этого места, "где злые перестают вредить и где души обретают покой".

Когда дело идёт об обитателях ментального плана ещё воплощённых, то сам собою представляется вопрос: возможно ли лицам обыкновенным во время их сна, или лицам психически развитым в состоянии транса когда-нибудь проникнуть на этот план.

В обоих случаях ответ будет один и тот же: это может случиться, но бывает крайне редко. Чистая жизнь и чистые намерения представляют непременные условия. Сверх того, допуская даже, что эти лица достигнут ментального плана, они будут далеки от настоящей сознательности, и самое большее — будут способны воспринимать только некоторые впечатления.

Здесь мы можем припомнить один случай, который произошёл во время опытов относительно сознания во время сна, производившихся Лондонской ложей Теософического Общества (об этих опытах упомянуто в моём маленьком сочинении относительно сна).* Этот случай покажет возможность достигнуть ментального плана в сонном состоянии.

__________
* См. книгу Ледбитера "Сны. Что это такое и как они вызываются" — прим. ред.

Читатель, внимательно следивший за этими опытами, может быть, вспомнит, что умственная картина прелестного тропического пейзажа была представлена различным категориям лиц с тем, чтобы удостовериться, в какой мере они сохраняют о ней воспоминание после пробуждения. Один из наблюдавшихся случаев, как не относившийся специально к явлению сна и упущенный, благодаря этому, в напечатанном протоколе этих опытов, мы здесь сейчас и разберём.

Дело шло об одной особе с очень чистым характером мысли, одарённой психическими способностями, очень ярко обозначенными, но развитыми без системы.

Когда ей была представлена умственная картина, то результат получился в высшей степени удивительный. Интенсивность радости и благоговения, возвышенность и духовность мыслей, вызванных этим дивным зрелищем, были таковы, что сознание усыплённой особы всё перешло в ментальное тело или, говоря другими словами, возвысилось до ментального плана; однако, не следует из этого заключать, что субъект с этих пор мог бы наблюдать всё, его окружающее или понимать истинные условия существования на этом плане — просто он был в состоянии обыкновенного человеческого существа, попадающего после смерти на ментальный план. Он был погружён в целое море красок и света, но в то же время всецело поглощён своими собственными мыслями, вне которых для него ничего не существовало. Он созерцал с восторгом представившееся ему зрелище и все те идеи, которые оно ему внушило. Само собою разумеется, что это созерцание сопровождалось зрением более проникающим, пониманием более живым и интеллектуальной энергией более активной, что вообще характеризует ментальный план, и при этом глубочайшее блаженство, о котором мы так часто говорим, не претерпело ни малейшего перерыва.

Усыплённая особа провела в этом состоянии несколько часов, не сознавая, казалось, течения времени; когда же, наконец, она пробудилась, то испытывала чувство глубокого мира и внутренней радости, которых даже не умела выразить, но тем не менее не сохранила никакого воспоминания о происшедшем вне сонамбулического состояния.

Нет никакого сомнения, однако, что подобный опыт, удержанный или нет физической памятью, не ускоряет духовной эволюции „я“.

Для того, чтобы решиться на положительное утверждение, следовало бы произвести достаточное количество опытов, но кажется почти безусловным, что результат, подобный только что описанному, был бы возможен лишь в том случае, когда субъектом являлось бы лицо, уже достигшей известной степени психического развития.

То же самое условие было бы ещё более необходимым, если бы дело шло о том, чтобы какой-либо магнетизированный субъект достиг ментального плана во время транса. Это настолько верно, что на тысячу обыкновенных ясновидящих вряд ли найдётся хоть один, который мог бы возвыситься до этого. В случаях исключительных, когда ментальный план уже достигнут, следует, как я сейчас говорил, не только, чтобы ясновидящий был замечательно развит психически, но чтобы и жизнь его и намерения были безусловно чисты.

Кроме того, допуская, что все эти столь редкие условия могут быть налицо одновременно, останется ещё одна трудность, всегда испытываемая неопытным психистом, когда он желает перевести на язык низшего плана то, что он видел на плане высшем.

Все эти замечания служат только к тому, чтобы показать в настоящем свете важность одного пункта, на котором мы так часто настаивали: я хочу сказать о необходимости тщательного развития всех психистов под руководством опытного наставника, прежде чем будет возможно относиться с верой к их сообщениям.

Прежде чем приступить к подробному рассмотрению условий, в которых находятся невоплощённые существа пребывающие в различных подразделениях ментального плана, весьма важно понять вполне ясно разницу между уровнями Рупа и Арупа, о которых мы говорили раньше. На первом человек живёт исключительно в мире своих собственных мыслей и продолжает отождествлять себя совершенно с личностью, которая ему принадлежала во время его последней жизни; на втором — человек есть просто „я“ или душа, периодически перевоплощающаяся. Это „я“, допуская даже, что оно на ментальном плане стало достаточно сознательным, чтобы различать здесь всё с ясностью, понимает, однако, в известной мере природу своей эволюции и задачи, лежащие на нём.

Не забудем, что всякий человек проходит эти два уровня в промежутки между смертью и рождением, но б'ольшая часть этих „я“ вследствие их зачаточного развития бывают ещё так мало сознательны относительно своих уровней, что проходят их, точно выражаясь, в состоянии полусна.

Не менее справедливо также и то, что всякое человеческое существо должно коснуться, сознательно или бессознательно, высших уровней ментального плана, прежде чем иметь возможность перевоплотиться. По мере того, как его эволюция идёт вперёд, это соприкосновение становится для него всё более определённым и более реальным. Не только его „я“, по мере своего развития, становится всё более сознательным относительно этого мира и его реальности, но и время, проводимое им том, становится более долгим. На самом деле, его сознание повышается медленно, но верно через различные планы системы.

Например, дикарь явится очень мало сознательным относительно других планов, кроме физического во время своей жизни, и астрального — после смерти. То же самое мы можем сказать относительно всякого человека, ещё мало развитого. Лицо, немного более подвинувшееся вперёд, на первый раз очень немного времени пребывает в небесном мире (само собой разумеется — на низших планах), но проводит на астральном плане самую б'ольшую часть промежутка, отделяющего два последовательных воплощения.

По мере его прогресса его астральное существование становится всё более коротким, а небесное — всё более долгим. Когда, наконец, оно приобретёт, вместе с интеллектуальностью, и духовную ментальность, то проходит астральный план почти без задержки и испытывает на более тонких из низших ментальных уровней уже более продолжительные радости. С этого времени сознание истинного „я“, будучи пробуждённым в очень широких размерах, и его сознательная жизнь на ментальном плане подразделяется на два периода, причём второй и более короткий из них, проводится в каузальном теле на самых высших подпланах.

Затем только что нами описанный процесс повторяется. Жизнь на низших уровнях становится всё короче, а жизнь высшая прогрессивно удлиняется и делается более полной, до того момента, когда, наконец, сознание объединяется; „я“ высшее и низшее неразрушимо соединены, человек не способен уже заключиться изолированно в своё ментальное облако и воспринимать только то немногое, что такой занавес позволит ему замечать из окружающего его неизмеримого небесного мира.

Тогда, наконец, понимая, каких высот его жизнь может достигнуть, он начинает действительно жить в первый раз. Сверх того, прежде чем достигнуть этих высот, он проникнет на настоящую стезю и окончательно уже возьмёт в свои руки заботу о своём будущем прогрессе.

Небесная жизнь гораздо более реальна, чем земная. Это становится очевидным фактом, если исследовать условия, соединение которых является необходимым для достижения этого высшего образа существования.

Человек должен приобрести во время своей земной жизни, если только он хочет жить после смерти в мире небесном, именно те качества, которые лучшими и благороднейшими представителями нашей расы рассматривались, как истинно и неизменно желательные. На этом плане никакая ментальная сила не может существовать, если альтруизм не будет её отличительным характером. Любовь к своему семейству или своим друзьям обеспечивает многим людям небесную жизнь; то же самое можно сказать и относительно благочестия. Однако, было бы ошибкой предположить, что всякая любовь и всякая набожность должны после смерти непременно выразиться на этом плане. Каждого из этих двух качеств существует очевидно два рода: эгоистический и альтруистический, и легко можно заключить, что только последний имеет значение.

Есть любовь, которая отдаётся вся целиком своему предмету, ничего не требуя в замен, и которая всегда забывает себя, не имеет мысли, что бы такое сделать, чтобы быть любимой в свою очередь.

Подобное чувство облагораживает духовную силу, и тогда эта сила может вполне выразиться только на ментальном плане.

Но существует и другое душевное движение, называемое иногда любовью — это страсть требовательная и эгоистическая. Быть любимым — вот чего она в особенности желает. Она отличается постоянной заботой: скорее получить, чем давать; и можно сильно опасаться, что при малейшем предлоге или даже без всякого предлога она выродится в ужасный порок — ревность. Вот род любви, который не заключает в себе никакого зародыша ментального развития. Никогда приводимые ею в движение силы не поднимутся выше астрального плана.

Приблизительно даже можно сказать относительно чувства, испытываемого довольно многочисленной категорией лиц религиозных и набожных, постоянною мыслью которых является вовсе не слава Божества, но гораздо более забота о том, как спасти свои души. Невозможно не спросить себя при изучении их, действительно ли они уже развили в себе какое-нибудь начало, достойное называться душой.

С другой стороны, мы находим истинное благочестие, никогда не думающее о себе и испытывающее к своему Божеству или своему руководителю только любовь и признательность, воспламенённые желанием действовать для него или во имя его. Подобное чувство часто имеет результатом небесную жизнь, более продолжительную и, сравнительно, более возвышенного характера.

Понятно, это бывает одинаково, каковы бы ни были божества или главы религий. Последователи Будды, Кришны, Ормузда, Мухаммеда и Христа — все получают свою долю небесного блаженства, продолжительность и качества которого зависят от живости и чистоты испытываемых им чувств, и ни в коем случае — от предмета их обожания. Однако, не менее справедливо, что от этого последнего зависит возможность для них получать наставления во время существования высшего, чем небесный мир.

Но человеческое благочестие, как и человеческая любовь, не бывает ни совершенно чисто, ни совершенно эгоистично. Как была бы отвратительна любовь, куда не входило бы никакой мысли, никакого стремления, чуждого эгоизму; с другой стороны, любовь, обычный, господствующий характер которой очень возвышен, может иногда оказаться смущённой внезапной вспышкой ревности или мимолётной эгоистической мыслью. Во всяком случае, закон вечной справедливости установил неминуемое различие.

Если беглая молния какого-либо более возвышенного чувства, осветив наименее развитое сердце, неизменно находит вознаграждение себе в мире небесном, даже тогда, когда ничто в земной жизни не дало душе возможности подняться выше плана астрального, то наиболее гнусная мысль, омрачившая святой блеск истинной любви, истощает своё действие в мире астральном, ни в чём не вредя светоносной небесной жизни, являющейся неизбежным результатом глубокой привязанности, испытанной во время долгих лет земной жизни.

На первых стадиях эволюции многие из отсталых „я“ никогда не достигают небесного мира, между тем как ещё более значительное число их достигают только относительно короткого соприкосновения с некоторыми из низших его подпланов.

Всякая душа, конечно, должна погрузиться в свою истинную индивидуальность на высших уровнях, прежде чем снова воплотиться, но из этого не следует, чтобы она обладала в этих условиях чем-нибудь таким, что могло бы быть названо сознанием "меня". Мы более пространно рассмотрим эту часть нашего предмета, когда приступим к изучению планов Арупа, а теперь, быть может, лучше начать с самого низшего из планов Рупа и постепенно подниматься.

Оставляя на время в стороне ту часть человечества, сознательное существование которой остаётся после смерти в сущности ограничено астральным планом, рассмотрим случай, когда человек возвышается над этим планом, причём его сознание в первый раз медленно пробуждается и переходит в низшее подразделение мира небесного.

Конечно, существуют различные способы, позволяющие душе сделать этот великий наг вперёд, когда её развитие начинается, но сейчас нам достаточно и одного примера.

Вот факт, трогательный по своей простоте, выхваченный из действительной жизни и замеченный изучающими, когда они работали над этим вопросом.

Агентом великих эволютивных сил была бедная портниха, обитавшая в самом несчастном и мерзком уголке Ист-Энда ужасного Лондона, на смрадном дворе, куда с трудом проникают свет и воздух.

Эта женщина, натурально, была мало образована, так как её жизнь заключалась в долгой и тяжёлой работе при самых неблагоприятных обстоятельствах, но тем не менее это была особа чрезвычайно сострадательная и доброжелательная, исполненная доброты и любви для всех, к ней приближавшихся. Не было, может быть, во всём этом доме квартиры более убогой, чем принадлежащая ей, но зато её комнаты были чище и лучше содержимы, чем все остальные.

У неё не было денег, которые она могла бы раздавать в случае, если непредвиденная болезнь делала нужду кого-либо из её соседей более тяжкой, чем обыкновенно. Но никогда не упускала она случая, при подобных обстоятельствах, присутствовать там всякий раз, когда только могла урвать минутку, и предлагать своей неусыпной заботливостью услуги, которые она могла в этот момент оказать. И вот она сделалась провидением грубых и невежественных фабричных работниц, а те смотрели на неё, как на ангела, всегда помогающего и сострадательного, всегда находящегося при них в дни несчастья или болезни.

Часто, после дня, проведённого за непрерывной работой, она бодрствовала половину ночи у изголовья одного из многочисленных больных, в которых никогда не было недостатка в этих бедных квартирах Лондона, настолько условия существования в них противоречат всякому понятию о благополучии и здоровье. Во многих случаях признательность и любовь, пробуждённая её неиссякаемой добротой в сердцах этих бедных людей, были безусловно единственными возвышенными чувствами, которые только им приходилось испытывать за всё время их грубой и отвратительной жизни.

Представив себе условия существования, царившие в этом дворе, можно понять без труда, что некоторые больные уже не вставали. Но тут-то и становится очевидным, что эта женщина оказывала им услугу гораздо большую, чем они могли бы вообразить. Если она им от дружеского сердца приносила небольшую помощь в их временных бедствиях, то в то же время она содействовала очень существенному прогрессу в их духовной эволюции.

Действительно, это были большей частью души, ещё мало развитые и принадлежащие к очень отсталой категории. Никогда, ни в одном из своих воплощений, они не пускали в ход тех духовных сил, которые одни только могли бы им обеспечить сознательное существование на ментальном плане. Теперь же в первый раз им был показан идеал, к которому они могли стремиться. Кроме того, любовь, действительно свободная от всякого эгоизма, была пробуждена в них сострадательностью этой женщины. Уже один тот факт, что они испытывали столь чистое чувство, их возвысил и укрепил в их индивидуальности.

Таким образом, когда их пребывание на астральном плане закончилось, они уже научились в первый раз сознавать самый низкий уровень небесного мира. Для них это ещё было, без сомнения, только мимолётным и самым элементарным опытом, но этот опыт имел гораздо большее значение, чем можно предположить с первого взгляда.

Забыть самого себя есть проявление великой духовной энергии, которая с момента своего пробуждения в нас приобретает уже в силу того факта, что она приносит свои плоды в мире небесном, стремление возобновляться.

Это первое излияние, хотя, может быть и очень слабое, тем не менее сообщает душе зародыши свойств, которые непременно найдут себе выражение в ближайшем воплощении.

Вот каким образом сострадание и доброта бедной портнихи могли дать некоторым душам, менее продвинувшимся на пути эволюции, возможность сознательно испытать в первый раз духовную жизнь, которая не перестанет возрастать от одного воплощения к другому и всё больше и больше влиять в будущем на земные существования.

Не кажется ли, что этот рассказ до некоторой степени может объяснить, почему различные религии придают такое важное значение личному элементу в делах благотворительности. Я хочу сказать о прямых отношениях, устанавливающихся между дающим и человеком, ему обязанным.

Самое низшее подразделение небесного мира, достигать которого помогала другим наша бедная портниха, особенно характеризуется привязанностью, понятно без эгоизма, но вообще говоря, довольно узкой. Здесь следует избегать возможного недоразумения. Когда говорится, что привязанность к семейству даёт доступ на седьмой небесный подплан, а благочестие — на шестой, то часто воображают, и это очень естественно, что особа, обладающая обоими этими качествами, и при том ясно обозначенными, проводит своё пребывание в небесном мире между этими двумя подразделениями, что она сначала вкушает в лоне семьи долгое блаженство, а затем возвышается до следующего уровня, чтобы там почерпнуть духовные силы, порождённые её благочестивым стремлением.

На самом деле — ничего подобного. В рассматриваемом случае человек пробудился бы для сознания шестого подразделения. Там, окружённый существами, столь ему дорогими, он погрузился бы в благочестие более высокое, чем то, которое он прежде был способен испытывать. Если над этим подумать, такое решение будет логично: само собою ясно, что у человека, доступного благочестию, как и простым семейным привязанностям, эта последняя добродетель приобретёт без сомнения большее развитие, чем у человека, ментал которого готов только для одного какого-нибудь рода влияний.

Это правило неизменно распространяется даже на самые высокие планы. План высший всегда может соединять качества плана низшего со свойственными ему самому; в этом случае его обитатели почти всегда обладают качествами, относительно которых у нас идёт речь, более ярко выраженными, чем души менее возвышенного подплана.

Когда мы говорим, что привязанность к своим близким является отличительной чертой седьмого подплана, то не следует предполагать ни на одно мгновение, что любовь существует только на этом подплане.

Действительно, у человека, находящегося здесь после смерти, такая привязанность будет преобладающим качеством, единственно определённым, которое могло открыть ему доступ в небесный мир. Ясно, что на высших подразделениях встречается род любви, бесконечно более высокий и благородный, чем всё то, что мы видели до сих пор.

Первое, встреченное исследователями на седьмом подплане лицо, доставит нам вполне подходящий пример того, чем являются его обитатели.

При своей жизни человек, о котором я хочу говорить, был мелким лавочником, без умственного развития, без ярко выраженного религиозного настроения — просто маленький торговец, хотя честный и уважаемый.

Конечно, он ходил регулярно в церковь по воскресеньям, так как это вошло у него в привычку и так подобало делать. Но для него религия представляла роль смутного облака, в котором он не понимал ничего. Она не имела в его глазах никакого отношения к повседневным делам и ни в чём не влияла на его решения. Нашему торговцу недоставало глубокого благочестия, которое могло бы его поднять до следующего высшего уровня. С другой стороны, он испытывал к своей жене и ко всем своим близким горячую привязанность, представлявшую определённый характер самоотречения. Он непрестанно думал о них, и если работал с утра до вечера в своей крошечной лавочке, то это было скорее для них, чем для самого себя.

И вот, когда после пребывания на астральном плане, он наконец освободился на пути дезинтеграции от тела желаний, то оказался на низшем подразделении небесного мира, окружённый всеми своими, которые были ему так дороги.

Его умственное и духовное развитие было совершенно такое же, как и при жизни на земле, так как смерть не влечёт за собой никакой перемены в этом роде. Среда, в которой он находился со своим семейством, не представляла из себя ничего необыкновенного и являлась просто самым высоким нефизическим идеалом того, чем он мог наслаждаться на земле. Однако он испытывал глубочайшее блаженство, какое только было ему доступно.

Так как он не переставал думать о своём семействе гораздо больше, чем о самом себе, то порождал, без всякого сомнения, альтруистические стремления, которые, в свою очередь, ассимилированные его душой под формой временных свойств, в будущем снова станут появляться во всех его земных жизнях.

Я упомяну, как другой типичный пример, человека, умершего в то время, когда его единственная дочь была ещё малюткой. В небесном мире он имел своё дитя всегда подле себя, видел всегда его самые лучшие стороны и не переставал рисовать для его будущего самые прекрасные картины.

Упомянем ещё одну молодую девушку, погружённую в созерцание всех совершенства, которым она удивлялась в своём отце, и приготовляющую ему в своём воображении разного рода приятные неожиданности и новые удовольствия.

Вспомним, наконец, ту греческую женщину, имевшую в неописуемом блаженстве при своих трёх детях, причём одного сына, бывшего редкой красоты, ей нравилось представлять себе победителем на Олимпийских играх.

Вот уже несколько веков, как седьмой подплан представляет поразительную особенность вследствие большого числа римлян, карфагенян и англичан, встречающихся там. Причиной этому является то обстоятельство, что среди людей, принадлежащих к этим нациям, альтруизм выражается в особенном виде — привязанностью к семейству.

Наоборот, на этом плане сравнительно редко можно встретить индусов и буддистов, так как их религиозные чувства составляют до некоторой степени часть их повседневной жизни и потому дают им доступ на уровень более высокий.

Рассмотренные нами случаи могли бы, само собою разумеется, варьироваться до бесконечности. Различные степени преуспеяния различались бы по соответственной степени лучезарности, что же касается приобретённых качеств, то они бы различались между собою цветами и оттенками.

Здесь любящие друг друга, унесённые смертью во время самого расцвета полной силы своей привязанности, всегда заняты, не обращая внимания на всех прочих, одним только любимым существом.

Там — существа, едва только вышедшие из дикого состояния, например, малаец — человек очень малоразвитый (находящийся ещё в той стадии, которую мы технически назвали бы стадией низшего питрис третьего класса), которому его любовь к дочери позволила вкусить начала небесной жизни.

Во всех приведённых примерах достижение небесного мира явилось плодом зарождающейся привязанности и альтруизма. Вне этих чувств ничто в рассматривавшихся нами жизнях не могло получить себе выражения на плане деваканическом. В большей части приведённых случаев изображения любимых существ были далеки от совершенства, и поэтому истинные „я“ или души любимых особ могли выразиться в этих формах только отчасти и во всяком случае гораздо более совершенно и удовлетворительно, чем в жизни физической.

На земле мы видим только часть нашего друга; мы знаем только те его стороны, которые нас привлекали; и действительно, прочие стороны его характера для нас не существуют. Быть к нему привязанным, узнавать его — для нас здесь является очень часто самым редким благом, но эта интимность, это знание может быть только очень несовершенно.

Даже в исключительных случаях, когда мы полагаем, что знаем человека вполне, тело и душу его, мы не можем знать в нём ничего, кроме части, проявляющейся в настоящем воплощении, на низших планах, и в его истинном „я“ остаются такие глубины, которые от нас совершенно ускользают.

Если бы нам было возможно благодаря прямому и совершенному зрению ментального плана увидеть в первый раз нашего друга во всей его полноте, когда мы его встретим здесь после смерти, возможно, что мы его и не узнали бы. Конечно, он не походил бы ни в чём на любимое нами существо, которое, как мы воображаем себе, будто бы знаем.

Нужно сказать, что живая привязанность, которая одна только может обеспечить присутствие одного человека в небесной жизни другого, представляет на этих высоких планах значительную силу, которая восходит до души любимого существа и вызывает ответ. Точность этого ответа и воодушевляющие его жизненность и энергия зависят, естественно, от морального развития любимого существа, но ответ бывает всегда и без исключения истинным.

Понятно, душа, или „я“ может получать впечатления в полном объёме только на своём собственном уровне, в одном из подразделений Арупы ментального плана; по крайней мере, в них мы приближаемся сами к себе в некоторой стадии небесного мира в значительно большей степени, чем в физическом мире. Если условия благоприятны, то в девакане мы достигаем бесконечно полного познания нашего друга, чем это когда-либо было возможно нам на земле и, даже если условия будут наименее благоприятны, никогда всё-таки действительность не была так близко от нас.

По этому поводу необходимо считаться с двойным фактором, то есть со степенью развития каждого из рассматриваемых нами лиц.

Если человек во время небесной своей жизни испытывал горячую привязанность и если уж он развит с духовной точки зрения, то он образует изображение своего друга таким, каким он его знал на земле, изображение, посредством которого будет в состоянии выразиться на этом уровне в достаточно полном объёме „я“ этого друга. Но для того, чтобы этот последний мог вполне воспользоваться предоставленным ему случаем, он и сам должен достигнуть довольно высокой степени эволюции.

Проявление может по двум причинам быть несовершенным. Изображение, сформированное покойным, может быть слишком смутно и не действительно для того, чтобы позволить другу, даже и достигшему высокой степени эволюции, воспользоваться им вполне. С другой стороны, допуская, что изображение будет ясным, друг может быть недостаточно развит.

Но всегда душа любимого существа отвечает на чувства привязанности. Какова бы ни была степень её развития, ответ является непосредственно. Она рассматривается в изображении, которое она создала.

Два упомянутых выше фактора: с одной стороны — природа, с другой — то, чт'о душа способна выразить, определяют, до какой точки истинный человек может проявиться. Самое смутное из сформированных таким образом изображений, тем не менее, существует на ментальном плане. Для „я“ гораздо легче достичь его, чем физического тела двумя планами ниже.

Если любимое существо ещё живо, то оно не подозревает, естественно, что его истинное „я“ наслаждается в высших сферах добавочным проявлением, но это проявление, тем не менее, реально и представляет истинного „меня“ в гораздо большей полноте, чем земное проявление, единственное ещё доступное для большей части из нас.

Любопытно заметить, что если человек может одновременно фигурировать в небесной жизни нескольких своих покойных друзей, то он может также одновременно проявиться в каждой из различных форм, оживляя, может быть, в то же время здесь на земле физическое тело. В этой идее нет ничего странного, если уяснить хорошенько отношения между различными планами. Для этого человека так же легко проявиться зараз в некоторых из этих изображений, как для нас — почувствовать одновременно давление нескольких предметов находящихся в соприкосновении с различными частями нашего тела.

Один план является для другого тем же, чем одно измерение является для другого: невозможно никакому количеству единиц одного измерения быть когда-либо равными единице другого высшего измерения, и точно также невозможно, чтобы способность откликаться истощилась в „я“, каково бы ни было число его проявлений. Совершенно напротив, подобные проявления дают ему новый, весьма удобный случай развиться на плане ментальном. В силу закона божественной справедливости этот удобный случай является прямым последствием и вознаграждением за действия или качества, которые довели чувство привязанности до такого выражения.

Очевидно, что чем больше человек продвигается вперёд, тем больше он видит подвёртывающихся ему со всех сторон удобных случаев. Чем больше он прогрессирует, тем больше он пробуждает вокруг себя любви и почтения, что умножает его собственные силы — мысли и делает их более прочными на ментальном плане. В то же самое время он увидит, что по мере того, как он сам развивается, увеличивается и его способность проявляться в каждой из этих форм и восприимчивость к ним.

Наши исследователи имели за последнее время случай зарегистрировать один пример, поразительный по своей простоте.

Одна мать, умершая около двадцати лет тому назад, оставила двух сыновей, которых она очень любила. Они занимали, естественно, первое место в её небесной жизни, и также естественно, она их представляла такими, какими оставила их, то есть в возрасте пятнадцати и шестнадцати лет.

Любовь, которую она не переставала изливать на эти ментальные изображения и которая действовала на самом деле, как благодетельная сила, нисходящая волнами на землю на двух уже взрослых людей, производила на них неодинаковое впечатление, и не потому, что материнская любовь к одному была больше, чем к другому, но потому, что существовала между самими изображениями большая разница в жизненности. По настоящему, этой разницы не существовало для матери, которая видела подле себя своих двух сыновей совершенно такими, как она желала, чтобы они были.

Тем не менее, было очевидно для наших исследователей, что одно из этих двух представляло гораздо более могучую жизненность, чем другое. Отыскивая причины столь любопытного явления, они открыли, что один из этих двух сыновей сделался обыкновенным деловым человеком — без особых пороков, но и без всякого духовного развития, а что другой, наоборот, развил и укрепил в себе высокие и благородные стремления. Благодаря его образу жизни, сознание души было у него развито гораздо больше, чем у его брата, вследствие чего его высшее „я“ могло оживлять гораздо более полным образом изображение юноши, сформированное его матерью во время её небесной жизни. Так как лучеиспускание души было более значительно, то и изображение было ясно и живо.

Другие исследования, повлекшие за собой множество подобных утверждений, доказали, что чем более душа развита в духовном отношении, тем лучше она может выразиться в формах, облекающих её вследствие привязанности её друзей. Даже, благодаря этому, она пользуется всё больше и больше живой силой любви, проливающейся на неё через ментальное изображение.

По мере того, как душа возвышается, эти изображения выражают её более полно, до того момента, когда она, наконец, становится наставником, пользующимся ими уже сознательно для того, чтобы помогать и вразумлять своих учеников.

Таков единственный способ сообщения, возможный между душами, ещё заключёнными в физическом теле и перешедшими в мир небесный. Я повторяю, душа может, через своё изображение, явиться несравненным лучом света в небесной жизни какого-либо своего друга, и при этом абсолютно не знать об этом здесь, где она проявляется через тело физическое, так что она будет считать совершенно невозможной всякую попытку сообщения с отошедшим другом.

Если же, наоборот, эта душа, развив своё сознание до объединения, может вполне владеть всеми своими способностями, даже прежде чем оставить своё физическое тело, то она может засвидетельствовать, ещё во время своего печального земного существования, что находится, как и прежде, лицом к лицу со своим другом и что смерть, вместо того, чтобы увлечь вдаль любимое существо, просто открыла перед ним более обширную и более грандиозную жизнь, постоянно нас окружающую.

Друг будет очень походить на то, чем он был на земле и, однако, будет блистать каким-то странным блеском. Ментальное тело, как и астральное, представляет в пределах наружной яйцеобразной оболочки воспроизведение тела физического, ограниченного формой тела каузального. Это воспроизведение имеет вид формы, состоящей из планетного тумана, окружённого туманом более лёгким. Личность последней земной жизни продолжает оставаться ясной до конца жизни небесной.

Это чувство личности расплывается в индивидуальности только тогда, когда сознание окончательно поглощается телом каузальным. В первый раз с тех пор, как он спустился на нижние планы, чтобы там воплотиться, человек узнаёт себя как „я“, истинное и относительно постоянное.

Иногда спрашивают, существует ли на ментальном плане чувство времени: следует ли там ночь за днём и сон — за бодрствованием?

В мире небесном единственное пробуждение для человека, перед которым открывается деваканическое существование, состоит в том, чтобы делаться прогрессивно более сознательным относительно несравненного блаженства, характеризующего этот план. Единственный доступный сон состоит в том, чтобы так же прогрессивно впадать в счастливую бессознательность, когда долгие годы небесного пребывания подходят к концу. Небо было уже нам представлено, как бы продление самых счастливых моментов человеческой жизни, блаженство которых будет увеличено во много раз. Это определение, как и другие, сформулированные в физическом плане, оставляет многого желать; оно, несмотря на это, значительно точнее, чем идеи дней и ночей. Виды блаженства, повидимому, меняются до бесконечности, но смена сна и бодрствования не имеет места в небесной жизни.

Окончательное отделение астрального и ментального тел сопровождается обычно периодом совершенной бессознательности, продолжительность которого крайне изменчива — этот период аналогичен тому, который предшествует физической смерти. Пробуждение, которое приводит к активному состоянию ментального сознания, очень сходно с чувством отрешения ото сна. Иногда случается при пробуждении утром испытывать приятное чувство отдыха, во время которого человек сознаёт испытанное удовольствие, хотя мысль ещё бездействует и тело едва подчинилось власти воли. При своём пробуждении в небесном мире человек проходит также более или менее продолжительный период блаженства, всё возрастающего, прежде чем его сознание достигнет полной своей деятельности. Когда в нём пробуждается это невыразимое счастье, оно его всецело поглощает, и по мере его пробуждения, он видит, себя окружённым миром созданных им идеальных существ, свойства которых соответствуют природе того подплана, где он оказался.

Отличительное свойство этого подразделения — религиозная антропоморфическая набожность. Если набожность этого рода отличается от религиозного чувства, испытываемого во втором астральном подплане, то происходит это от того, что первая лишена всякого эгоистического побуждения (человек, который её чувствует, совершенно не заботится о награде), тогда как во втором случае человек бывает движим надеждой извлечь какую-либо выгоду.

Во втором астральном подплане, существует известное религиозное чувство, но неизменно связанное с эгоистическими расчётами. Наоборот, вера, возводящая человека в шестой подплан небесного мира, совершенно освобождена от этого недостатка.

С другой стороны, не надо смешивать эту стадию верования с ещё более высокими формами её проявления, выражающимися в достижении какой-либо определённой цели, поставленной из любви к божеству. Несколько примеров выяснят рельефнее разницу, о которой мы говорим.

Из сущностей, выраженных вполне мыслью на этом уровне, многие относятся к восточным религиям. По меньшей мере надлежит, чтобы они в этом сходились и отличались чистым верованием, где бы рассудок и разум играли незначительную роль. Сюда можно отнести поклонников Вишну, воплотившегося в Кришну, или в другие виды, так же, как и некоторых приверженцев Шивы. Каждый из них погружён в оболочку своих собственных мыслей, будучи наедине со своим особым богом, забыв всё остальное человечество, чтобы в его поклонение божеству не примешивать чувство привязанности к лицам, близким на земле. Например, известен был один субъект, всецело погружённый в экстатическое поклонение образу Вишну, которому при жизни приносил жертвы. Среди находящихся на этом плане самые характерные примеры представляют женщины, и притом в очень большом количестве. Так, между ними была одна индусская женщина, муж которой стал для неё богом. Она воображала себе молодого Кришну, играющего с её собственными детьми, последние были осень реальны и человечны, но маленький Кришна имел вид деревянного образа голубого цвета, одушевлённого искусственной жизнью. Кришна в то же время представлялся в небесной жизни в иной форме — он имел женственный вид и играл на флейте, не возбуждая в то же время своим двойственным видом не малейшего смущения или стыда. Другая женщина, предающаяся культу Шивы и смешивающая бога со своим мужем, видела во втором как бы олицетворение первого настолько, что принимала одного за другого. Некоторые буддисты с ограниченным образованием принадлежат к этому же подразделению: они видят в Будде скорее предмет поклонения, чем великого наставника. Многие другие обитатели этого уровня ментального плана принадлежат к христианской религии. Вера без умственного развития, примером чего может служить необразованный католический крестьянин или убеждённый и верный воин Армии Спасения, приводит к тем же результатам, какие нами были описаны выше; это то же слепое обожание Христа или Божьей Матери. Так, один ирландский крестьянин, погружённый в страстное обожание Девы Марии, представлял себе её стоящей на полумесяце, как на картине Тициана "Успение", но простирающею к нему руки и обращающейся с речью. Один средневековый монах в экстазе созерцал Христа на кресте, и такова была сила страсти его любви и жалости, что видя его кровавые раны, он силой воображения причинял себе такие на ментальном теле.

Другой, казалось, совершенно забыв печальную историю распятия, не представлял себе его иначе, как сидящим на престоле славы, с волнующимся у ног кристальным морем и окружённым огромной толпой поклонников, среди которых находился он сам с женой и семейством. Несмотря на всю глубину своей любви к семье, обожание Христа занимало первое место в его мыслях. Однако его представление о Боге было вполне материально: он его себе воображал постоянно переодевающимся, и как бы в калейдоскопе, чередовались изображения человека и агнца с хоругвью — эмблематическое изображение, часто встречающееся на церковных окнах.

Одна религиозная испанка, умершая девятнадцати или двадцати лет, представляла для изучения больше интереса: переносясь в своей небесной жизни в эпоху жизни Христа, она видела себя сопровождающей его во всех событиях, описанных Евангелием, и заботящейся о Божьей Матери после распятия. В картинах, которые она себе представляла, костюмы и виды Палестины были неверны, так как Спаситель и его ученики в её воображении напоминали испанских крестьян, а холмы окрестностей Иерусалима — в виде высоких гор с виноградниками, оливковыми деревьями, поросшими серым мхом, как это бывает в Испании. Это вполне естественно. Наконец, она себя видела принимающей мученичество за свою веру и восходящей затем на небо, чтобы начать снова бесконечное существование, в котором находила столько блаженства. Небесная жизнь ребёнка завершит интересным примером приведённый перечень обитателей шестого подплана. Этот ребёнок, умерший семи лет, воспроизводил в небесном мире все религиозные рассказы, переданные ему ирландской няней на земле; он любил особенно мысленно играть с ребёнком Иисусом и помогать ему делать из глины воробьёв, которых божественное дитя, согласно легенде, одушевляло и заставляло летать. Известно, что неразумная и слепая вера, о которой мы сейчас говорим, не поднимает никогда на очень высокую духовную ступень тех, кто ей предаётся. Но однако заметим, что счастье и удовлетворение их совершенно полны, так как они постоянно получают то, что более всего ценят. Их будущее доставит им это необыкновенным образом. Если ни на одной ступени эта вера не способна развить разум, она тем не менее предрасполагает к высшей стадии веры и равным образом к чистой жизни. Существо, вкушающее только что описанные мною небесные радости, без сомнения не сделает быстрых успехов на духовном поприще, но по крайней мере, оно будет предохранено от многих опасностей, потому что весьма невероятно, чтобы при своём будущем воплощении оно впало в тяжкие грехи и покинуло свои религиозные стремления для жизни скупца, честолюбца или развратника. Не смотря на всё вышеизложенное, изучение этого подплана рельефно выделяет необходимость следовать совету св. Петра: "присоедините к вашей вере добродетель, а к добродетели — науку".

Если вера в своей простой форме приводит к странным результатам, то интересно проследить за действием материализма ещё более простого, который ещё так недавно имел стольких последователей в Европе. Г-жа Блаватская в своём "Ключе к Теософии" говорит, что материалист не сознателен в мире небесном, потому что при своём существовании он не допускал загробного мира.

Однако вероятно, что наша великая основательница Теософического Общества придавала слову "материализм" значительно более узкий смысл, чем обыкновенно, так как в том же сочинении она утверждает, что после смерти для материалистов совершенно не существует сознательной жизни. Так, из тех, ночной труд которых происходит в астральном плане, каждый знает, что множество лиц, называемых обыкновенно материалистами, могут там встретиться, и что все они оказываются сознательными. Вот, например, один известный материалист, близкий приятель одного из членов нашего Общества, был недавно им встречен в самом высшем астральном подплане, где он, окружённый книгами, продолжал свои занятия, почти так же, как он это делал на земле. Спрошенный своим другом, он откровенно признался, что все его прежние теории, благодаря непреодолимой логике событий, им оставлены, но что его основные убеждения ещё достаточно сильны для противодействия доводам его друга, по вопросу о высшем ментальном плане. По многим причинам характер этого человека мог окончательно установиться в ментальном плане. Его полное неверие в загробную жизнь не помешало его астральным исследованиям; нет основания предполагать, что душа его парализовала бы позже в небесном мире правильную эволюцию своих высших сил. Конечно, этот материалист много потерял вследствие своего неверия; если бы ему был присущ религиозный идеал, то он возбудил бы в его душе могучую благочестивую энергию, плоды которой она бы теперь пожинала. Всё это для него потеряно, но глубокая и бескорыстная любовь к семье, искренняя и неутомимая филантропия, равным образом, являются двигателями могущественных сил, долженствующих принести плоды в ментальном плане. Но отсутствие одного рода энергии не может служить препятствием к проявлению других. Вот ещё более близкий пример.

Один материалист, очнувшись от смерти в астральном плане, предполагал себя ещё живущим, уверенный, что видит неприятный сон. К счастью для него, сын одного из старинных его друзей находился в группе, способной сознательно действовать в астральном плане, и получил поручение его разыскать и помочь ему. Сначала материалист предположил, что юноша фигурирует в его сне, но разъяснение отца молодого человека, касавшееся событий рождения его сына, убедили его в реальности плана, и он проявил к нему живейший интерес. Указания, таким образом полученные, очевидно произвели на него очень заметное влияние, и оно основательно изменило его небесную жизнь и будущее земное воплощение. В приведённых примерах нет ничего удивительного: наше знание физического плана позволяет нам это предвидеть, потому что в жизни нам часто приходится убеждаться, что Природа никогда не прощает незнания её законов. Человек, убеждённый, что огонь не жжёт, тотчас обнаружит своё заблуждение, сунув руку в пламя. Неверие в будущее существование нисколько не изменяет естественного хода событий; после своей смерти человек тотчас же обнаруживает свою ошибку. Род материализма, которого касается г-жа Блаватская в приведённом примере, без сомнения является более грубым, чем обычный агностизм, темперамент, который делает крайне затруднительным достижение качеств, требующих для своего окончательного развития пребывания на ментальном плане.

Мы могли бы отметить, как характерную черту этого подразделения, активное выражение верования. На этом уровне христианин не только обожает своего Спасителя, но видит себя на земле трудящимся для него. Это является особенностью плана, на котором выполняются все великие предначертания, намерения, неосуществлённые на земле, все великие организации, вдохновлённые религиозной верой, предметом которых является филантропия. Вспомним, однако, что чем мы выше поднимаемся, тем более велики становятся разнообразие и сложность. Если ещё возможно определить общий характер этого плана, то он представляет исключения и разнообразия, трудно соединяемые в одну категорию.

Приведём пример, могущий служить типом, несколько выше среднего, который приводил в исполнение грандиозный проект, имевший целью улучшить условия существования низших социальных классов. Глубоко религиозный человек, он всё таки понял, что самой главной заботой в отношении бедных является улучшение их физического существования. План, который он осуществлял с большим успехом и тщательностью по отношению всех подробностей на небесном плане, часто поглощал его внимание при жизни, хотя он не имел возможности его выполнить. Он думал, что обладая большим состоянием, лучшее, что можно сделать, это приобрести и монополизировать одно из второстепенных предприятий, находившееся в руках трёх или четырёх фирм. Он надеялся таким путём, благодаря отсутствию конкуренции, сделать б'льшую экономию и дать рабочим более высокий заработок, не повышая продажных цен. Из остальных его проектов был один, состоявший в покупке земли с целью построить на ней окружённые садом домики для своих рабочих. По прошествии известного числа лет рабочий получал право участия в прибылях предприятия, будучи, таким образом, гарантирован на старости лет от нужды. Таким путём он надеялся доказать, что христианство может соединяться с самыми практическими идеями, а с другой стороны, привлечь к своей собственной вере рабочих, признательных за благодеяния.

Можно привести и ещё аналогичный случай, а именно — с индусским принцем, идеалом которого был венценосный и божественный Рама. Взяв его за образец, он старался подражать ему в своей жизни и методах правления. Естественно, что на земле встречались всевозможные препятствия, повлекшие неудачи многих проектов, тогда как в небесной жизни всё шло хорошо. Всякое доброе намерение увенчивалось успехом. Само собою, что сам Рама являлся для принца указателем и советником и пользовался постоянным почётом своих почитателей.

Личная религиозная деятельность показана в трогательном и интересном примере одной бывшей монахини, в деятельном, а не созерцательном ордене. Правила её жизни были основаны на священном тексте: "то, что сделали одному из малых сих, вы сделали мне". Пребывая теперь в небесном мире, она вполне олицетворяла весь божественный закон: не переставала заботиться о больных, питать голодных, одевать неимущих, но с той особенностью, что каждый, кому она служила, в её глазах отождествлялся с образом Христа и становился предметом её поклонения.

Приведём ещё весьма поучительный пример двух крайне набожных сестёр. Одна была больна, а другая посвятила всю свою долгую жизнь заботам о ней. На земле они часто мысленно искали и решали филантропические и религиозные дела, которые предпринимали, если имели к тому возможность. Каждая из них занимает первое место в небесной жизни своей сестры. Больная — здорова и сильна, и каждая видит свою сестру, содействующую её намерениям. Это является прекрасным примером того, как светло продолжается загробная жизнь людей с религиозными стремлениями. Смерть внесла только одну перемену — исключила болезнь и страдания, облегчив таким образом затруднения.

На этом же уровне встречаются проявления миссионерской деятельности, представляющей более всего твёрдости и отречения. Обыкновенно, миссионеры — невежды и фанатики, конечно, не поднимаются так высоко, но некоторые с более сильным характером, как Левинсон, могут туда попасть. Они посвящают себя цели, которая им дорога, и обращают многих в ту религию, проповедниками которой являются. В этом отделе я приведу один из самых удивительных примеров с одним мусульманином. Этот человек воображал себя работающим с крайним усердием над управлением мира, согласно самым основным исламским принципам. В известных случаях артистический темперамент одинаково позволяет достигнуть этого уровня, но здесь нужно установить различие. Артист или музыкант, эгоистически стремящийся исключительно к известности и руководствующийся чувством профессионального соревнования, не вырабатывает сил, способных возвысить его до ментального плана. Наоборот, искусство более возвышенное, представляющее для артиста могучую силу, хранителем которой он является, служит для духовного совершенствования его ближних и проявляется в высоких областях и даже в пятом подплане. Из этих двух противоположностей люди, любящие чистое искусство и смотрящие на него, как на божественный дар, могут в известных случаях найти уровень неба, наиболее для них подходящий.

Приведём здесь пример. Один религиозный музыкант смотрел на свои бескорыстный старания, как на дар Христу, не сомневаясь в чудесных действиях, звучных и красивых, выраженных в ментальном плане его возвышенными музыкальными произведениями. Его воодушевление не будет напрасным, так как помимо его ведома он приносит многим сердцам радость и облегчение и доставит ему в будущем воплощении более горячую веру и более могучий музыкальный гений. Но подобный вид небесной жизни повторяется почти бесконечно, если в человеке нет более возвышенного желания, как служить человечеству. Если мы обратимся назад к трём планам, о которых мы только что говорили, то заметим, что они дают удовлетворение личного самопожертвования, проявленного для семьи, друзей или божества, значительно превосходящее удовлетворение при самопожертвовании, проявленном в более широком смысле по отношению к самому человечеству. Последнее имеет место в следующем подплане.

Это самый возвышенный уровень "Рупы". Деятельность в нём так разнообразна, что трудно найти её общий характер. Быть может, нам удастся разделить их на четыре отдела:

1) бескорыстное стремление к духовным познаниям;

2) философская или высоко научная мысль;

3) литературные или артистические таланты, применяемые бескорыстно;

4) служение, единственным двигателем которого является радость приносить пользу.

Несколько примеров на каждый из этих классов лучше объяснят эти деления. Население этого подплана состоит почти исключительно из последователей религий, признающих необходимость приобретать духовные познания. Читатель вспомнит, что на шестом подплане находится много буддистов, религия которых приняла в общем форму поклонения основателю религии. Здесь, наоборот, мы видим последователей более разумных, возвышенное стремление которых было получить указания своего учителя, сидя у его ног и видя в нём скорее наставника, чем предмет обожания.

В небесном мире это высокое желание осуществлено; они, действительно получают наставления Будды — представление, которое они о нём составили, не является пустой формой, так как действительно она озарена мудростью, могуществом и чудесной любовью одного из величайших учителей этого мира. Они приобретают новые познания, их умственный горизонт расширяется, что несомненно будет иметь очень важные последствия в их будущей жизни. Возможно, что они не вспомнят о вещах, постигнутых ими ранее (вещи, которые они постигнут, будут восприняты с жадностью, когда их встретят в будущей жизни, и в которых они интуитивно уловят истину). Но приобретённые познания дадут их „я“ способность рассматривать все эти предметы более широким и философским взглядом.

Подобная небесная жизнь, как это легко постигнуть, ускоряет очевидно и бесспорно эволюцию „я“ (ego). Тут пред нами предстаёт огромное преимущество тех, кто был руководим истинными, могучими живыми учителями. Мы находим этот род поучений, в менее развитой форме, в тех случаях, когда поистине великий и духовно развитой писатель стал для своего ученика живой личностью, другом, составляющим часть его умственной жизни — идеальной личностью, живущей в его мечтаниях. Подобный этому писатель может играть роль в небесной жизни ученика, и так как его душа совершила большую эволюцию, способен оживлять созданный им мысленный образ, проливать новый свет на поучения, заключающиеся в его собственных произведениях, и заставлять читателя находить в них глубокий смысл. Среди индусов многие, идущие по пути мудрости, находят на этом плане свою небесную жизнь, по крайней мере в том случае, когда их наставники были людьми с действительными познаниями. Некоторые из выдающихся Суфи и Парсов также находятся на этом плане. Мы находим там некоторых из учителей гностицизма, духовное развитие которых обошлось им продолжительным пребыванием в этом небесном мире. Но кроме этого ограниченного числа сектантов, ни ислам, ни христианство не доводят до этого уровня своих последователей, хотя некоторые лица, принадлежащие номинально к этим религиям, могут быть подняты до этого подплана благодаря присутствию в их характере качеств, не зависящих от поучений, свойственных их религии.

Мы находим, кроме того, в этой области последователей Оккультизма, серьёзных и преданных, но недостаточно продвинувшихся, чтобы получить право и силу отказаться в пользу мира от своей небесной жизни. Среди них находился человек, лично известный ещё при жизни некоторых из наших исследователей; это был один монах-буддист. Он изучал с жаром Теософию и долго был вдохновляем желанием быть просвещённым непосредственно теми адептами, сочинениями которых он руководствовался. В его небесной жизни Будда занимал первое место, в то время как два учителя, стоявших ближе к Теософическому Обществу, являлись как бы уполномоченными, истолковывающими его учение. На всех этих образах лежала печать силы и мудрости высших существ, которыми они и являлись. Монах получал, действительно, уроки Оккультных знаний, благодаря влиянию которых он мог быть приведён после своего воплощения на путь посвящения.

Другой пример, приведённый из этого разряда и из того же уровня, покажет ужасные последствия несправедливых и неосновательных подозрений. Дело идёт о личности, отдавшейся с усердием и самоотречением науке, которая к сожалению почувствовала к концу своей жизни недостойное и беспричинное недоверие к своему товарищу и другу, г-же Блаватской. Нельзя было наблюдать без сожаления, до какой степени это чувство лишало её влияний и высших поучений, которыми она пользовалась бы в течение своей небесной жизни. В этих влияниях и поучениях ей не было отказано, ибо этого и не могло случиться, но её собственное ментальное состояние делало её до некоторой степени неспособной подчиняться их действию. Она конечно была далека от сомнений в них и наслаждалась радостями полного и совершенного общения с учителями. Но, однако, для исследователя было очевидно, что без печальных ограничений, наложенных её на себя, она извлекла бы из своего пребывания на этом плане несравненно б'ольшие преимущества. В её распоряжении находилось сокровище любви, силы и знания, но неблагодарность ей совершенно закрывала к нему доступ.

Есть иные учителя мудрости, кроме тех, которые управляют нашими перемещениями, и другие школы Оккультизма, изучение которых в общем аналогично нашим, поэтому их ученики часто встречаются в этом подплане.

Если мы перейдём теперь к следующему подразделению — отделу философской и высоко научной мысли, то найдём там многих благородных и бескорыстных мыслителей, стремящихся постичь неизвестное и решить задачи только с целью просветить и облегчить участь своих ближних. Мы не включаем в отдел философов некоторых лиц Запада и Востока, проводящих своё время в многословных и хитрых рассуждениях. Никогда этот род суждений, побуждаемый чувством эгоизма и честолюбия, не способствовал усвоению мировых событий, как могли бы подобные поверхностные суждения привести к результатам, способным развиться на ментальном плане.

Среди истинных людей науки, встречающихся в этом подплане, есть один, принадлежавший в новейшие времена к неоплатонической школе, имя коего нам сохранили летописи того времени. Здесь на земле жизнь его заключалась в упорном старании следовать учению этой школы, а теперь небесная его жизнь проходила в определении тайн и приложении их к жизни и развитию человечества. Приведём ещё одного астронома, православная вера которого, казалось, перешла в пантеизм. В течение своей духовной жизни он продолжал свои изучения с религиозным благоговением и, без сомнения, получал уроки у этих высших иерархий дев, для которых в ментальном плане величественное циклическое движение могущественных звёздных влияний выражается наружно в вечно переменчивом слиянии живого беспредельного света, теряясь в созерцании громадной панорамы вращающихся светил, систем и образующихся миров; он представлял вселенную в виде огромного животного. Его мысли всегда витали с ним: то были элементальные формы, представлявшиеся ему в виде звёзд. Его высшим удовольствием было слушать торжественную музыку, волны которой заставляли звучать сильные хоралы.

Третьим видом деятельности, проявляемой на этом уровне, является артистический и литературный труд, вдохновляемый желанием возвысить и одухотворить человечество. Мы находим здесь всех величайших композиторов: Моцарта, Бетховена, Баха, Вагнера и других, распространяющих через небесный мир более чудные гармонии, чем их самые высокие земные мелодии. Громадный поток божественной музыки, казалось, разлился между высшими областями, предназначенный некоторым образом для их собственного пользования; они овладевают им, затем рассылают его далеко, как громадные музыкальные волны, служащие источником наслаждения для всех. Если вполне сознательные лица, находящиеся в этом ментальном плане, могут вполне различать и усваивать эти великолепные звуки, то невоплощённые сущности, из которых каждая окружена своей особой свитой, ещё более чувствительны к этой могущественной мелодии, которая их воспитывает и облагораживает.

Художники и скульпторы, которые проявляют своё искусство в благородных и бескорыстных целях, не перестают создавать и выражать тысячи восхитительных форм простых искусственных элементалов — детищ своих мыслей, для восхищения и ободрения ближних. Доставляя чрезвычайное удовольствие всем, живущим на ментальном плане, эти восхитительные творения могут очень часто быть усваиваемы художниками, ещё облечёнными физическим телом; они их вдохновляют и могут быть воспроизведены на земле, чтобы возвысить и облагородить часть человечества, увлекаемую вихрем земного существования. Трогательную и красивую фигуру представлял из себя на этом плане один молодой юноша, бывший некогда певцом-хористом и умерший четырнадцати лет. Музыка и юношеский энтузиазм к этому искусству всецело поглощали его душу, и он был глубоко убеждён, что выражая религиозное воодушевление толпы, теснившейся в огромном соборе, передаёт ей потоки небесного одобрения и вдохновения. Юноша умел петь — этим ограничивалось его образование, но он нашёл прекрасное применение этому благородному дару, стараясь олицетворить голос народа, возносящийся к небу, и небесный глагол, нисходящий к народу. Его единственным желанием было изучить возможно лучше музыку и применить её более достойным образом к церкви. В небесном мире его желание приносило плоды. К ребёнку склонялась странная, угловатая фигура средневековой святой Цецилии, заимствованная его воображением из оконной ниши, где была помещена её статуя. Наружно это изображение представляло в грубых чертах экклезиастическую легенду сомнительной достоверности. Но она служила лишь выражением живой и славной действительности. Один из могущественных архангелов, принадлежащий к небесной иерархии пения, оживотворял простую фигуру мысли и этим внушал юноше более возвышенные мелодии, чем все земные песнопения.

На этом уровне можно встретить следы земной жизни, так как земное существование оставляет чуждые следы даже в небесных жилищах. В те минуты, когда воспоминание о любимых существах как бы вызвало их присутствие, этот человек размышлял и писал в уединении. Он когда-то имел возможность написать большое сочинение и отказался опорочить своё перо корыстолюбивым и низким трудом, который обеспечил бы ему насущный хлеб. Его произведения не нашли себе читателей, и он вёл бродячую, тяжёлую жизнь до тех пор, пока не умер от горя и нищеты. Всегда отшельник, он не имел в молодости ни друзей, ни семьи; достигши престарелого возраста, он писал только по своему и отвергал всякое влияние, клонившееся к тому, чтобы расширить его идеи касательно судьбы человечества и земного рая, который он мечтал доставить своим ближним.

Теперь в ментальной жизни не было ни одного существа, которое он любил бы в земной жизни, как самого себя, или как свой идеал. Тем не менее, погружённый в свои мысли и свои труды, он создал в своих мечтах утопию, ради которой он хотел жить, служа облагодетельствованным людям и превращая, таким образом, своё уединение в счастливую обитель. Когда он вернётся на землю, то без сомнения вместе с даром изложения он будет иметь способность осуществлять свои филантропические идеи, и его небесная мечта постепенно проявится, создав более счастливые жизни.

На этом уровне ментального мира встречалось также много лиц, посвятивших себя служению ближним, потому что сознавали могущество единения. Освещённые могучим интеллектуальным светом и спокойной мудростью, они стремились создать грандиозный гуманитарный проект великих реформ, приобретая вмести с тем способность их осуществления на земле, в плане физического существования. Действительность небесного мира

Некоторые критики, прекрасно усвоив правила Теософии относительно будущей жизни, возражали иногда, что жизнь обыкновенного человека в низшем небесном мире является в сущности только мечтой или иллюзией. Считает ли он себя счастливым у семейного очага или со своими друзьями, исполняет ли он свои проекты с радостью и полным успехом — он в действительности является только жертвой жестокой иллюзии. Иногда противополагают этому воображаемому блаженству прочную действительность рая, обещанного православием.

Можно с двух точек зрения опровергнуть эту критику. Когда мы изучаем задачи будущей жизни, вопрос заключается не в том, которая из этих гипотез нам представляется более приятной (это дело вкуса), а в том, чтобы определить, какая из них вернее. С другой стороны, более внимательное обсуждение предмета нам покажет, что последователи теории иллюзий становятся на ложную точку зрения и что они совершенно не поняли сути дела. Прежде всего, нет ничего легче для лиц, приобретших эту способность, уметь при жизни переходить в полном сознании в ментальный план; их исследования в этом плане прекрасно согласуются с указаниями, полученными от "Учителей Мудрости" через посредство великой основательницы нашего Общества, г-жи Блаватской.

Вот что одним ударом разбивает теорию "простой действительности", о которой мы сейчас говорили. Очередь за нашими православными друзьями дать доказательства. Во-вторых, если признавать, что в низших уровнях небесного мира человек не знает ещё полной истины, и следовательно, иллюзия там постоянно господствует, то мы, не колеблясь, можем с этим согласиться, но вообще наши критики понимают это иначе. Большинство из них пугает мысль, что небесная жизнь будет более призрачной и более бесполезной, чем земная, но это мнение совершенно неправильно. Говорят, что хотя на ментальном плане мы сами создаём обстановку, но можем видеть лишь самую незначительную часть этого плана. Здесь на земле, ответим мы, мир, который мы сознаём, никогда не является целиком всем миром, но только той его частью, которую наши чувства, наш разум и развитие позволяют охватить. Вполне вероятно, что в земном своём существовании человек среднего развития имеет обо всём, его окружающем, ошибочное, ложное и во всех отношениях несовершенное понятие. Что знает он о великих силах — мировой, ментальной и астральной — сокрытых в видимых им явлениях, но составляющих самую важную их часть? Что знает он вообще об окружающих его физических силах, менее сокрытых, но встречающихся ему на каждом шагу? Действительно, он живёт здесь на земле, как в небесном мире — в мире, которого он является создателем в обширном смысле слова. Он здесь не менее сомневается, чем там: единственная причина этому — его незнание. Он делает возможное.

В небе, возражают, человек принимает свои мысли за действительность. Я отвечу: он поступает хорошо. Его мысли поистине можно считать действительностью. В плане, о котором идёт речь, то есть в плане ментальном, нет действительности вне мысли. Там, наверху, эта великая истина нам кажется ясной; здесь, на земле — наоборот. На каком из этих двух планов больше иллюзий? Эти мысли в мире небесном являются поистине действительностью и способны произвести на людей живущих и нас окружающих самое замечательное действие, могущее быть только благодетельным, так как только любимые мысли могут существовать тоже в восторженном мире. Чтобы поддерживать эту теорию, что небесная жизнь является иллюзией, надо было плохо понять вопрос; это значит — показать незнание условий и возможности этой жизни. Чем более мы возвышаемся, тем более приближаемся к единой действительности — вот в чём истина.

Для того, чтобы лучше понять, насколько высший период человеческой жизни действителен и естественен, прежде всего надо на него смотреть как на продолжение существования на двух предшествовавших планах. Мы все знаем, что здесь на земле никогда не достигается самый возвышенный идеал, что наиболее возвышенные стремления наши не удовлетворяются вполне — всё это настолько верно, что в этом отношении все усилия наши были бы напрасны, а энергия потеряна, но мы знаем однако, что это невозможно, потому что закон сохранения энергии действует на высших планах точно так же, как и на остальных. Затраченная духовная энергия может воздействовать на её источник при земной жизни только в слабой степени, так как наши высшие принципы неспособны отображать всё более возвышающиеся и тонкие вибрации, прежде чем освободятся от своей телесной оболочки. Но небесная жизнь начинается, и окончившаяся энергия вырывается наружу в силу неизбежной реакции, вызываемой вечным законом, как говорит Браунинг (Browning) в своих стихах:

"Никакое благо никогда не пропадает.
То, что было, не перестанет существовать.
Зло не действительно, зло не существует.
Это — молчание, заключающее звук.
То, что было хорошим, им и останется,
И тем лучшим, чем большим является зло.
На земле части круга, а в небе — целые круги.
Всякое благо, которого мы желали,
На которое надеялись и мечтали — осуществится;
Это не будет его изображением, это будет оно само.

Нет красоты, нет блага, нет силы, воспетых нами, которые бы не пережили певца, когда вечность утвердит зарождение единого часа.

Идеал, представляющийся очень высоким; героизм, неосуществимый здесь на земле; порыв, возносящийся к небу, — являются гимном, воссылаемым к Богу любовью и поэзией. Достаточно ему достигнуть Бога, чтобы мы его со временем услышали."

Заметьте также, что установленные природой условия загробной жизни являются единственными, предоставляющими ей возможность доставить каждому испытать возможно большую долю счастья, которого он заслуживает. Если бы был только один вид небесного блаженства, как это допускает православие, то нашлись бы всегда люди, которые им пресытились или которые не могли бы им насладиться в виду иных требований или неподготовленности. Надо ли добавлять, что если бы небесная жизнь продолжалась вечно, то было бы крайне несправедливо награждать всех одинаково, не считаясь с их личными заслугами. Для родителей и друзей трудно представить что либо лучшее. Если бы покойный следил за благосостоянием своих близких, оставшихся на земле, то счастье было бы для него невозможно. Если бы, с другой стороны, не зная их положения, он должен был бы для свидания ждать их смерти, и это длилось бы долгие годы, не принимая во внимание того обстоятельства, что в это время его друг мог бы настолько измениться, что не возбуждал бы в нём прежней симпатии.

Благодаря мудрому управления Природы, все эти затруднения устранены. Человек сам определяет характер и срок своей небесной жизни поступками своей земной жизни; он неминуемо получает то, что заслужил, соответственно своим наклонностям. Те, кого он любит, никогда его не покинут и проявляют наиболее благородные и возвышенные черты своего характера. Наконец, между ними не возникает ни малейшего несогласия, потому что он получает от своих друзей только желаемое. Да, действительность несравненно выше всего, что человеческое воображение могло бы создать в данном случае. Эти рассуждения доказывают ту мысль, что человек становится всё более совершенным, и истина является идеей божественной.

Последователи оккультизма знают уже давно, что среди способов успешного совершенствования, предоставляемых человеку в его распоряжение по мере преуспеяния, есть один, заключающийся в отречении от райского (деваканического) блаженства для выполнения священного назначения; другими словами, отказаться от ожидающей его на небесах блаженной жизни между двух воплощений, для того, чтобы скорее начать выполнение своих задач на физическом плане. Такой приём не особенно благоприятен; мы составим себе более верное понятие о небесной жизни, принимая её не столько за вознаграждение земной жизни, как за её непосредственное продолжение. В течение своего физического существования человек создаёт из своих высших мыслей и стремлений то, что может быть названо некоторым количеством духовной силы. Последнее может воздействовать на него по достижении им ментального плана.

Если эта сила невелика, то при её быстром истощении последующая небесная жизнь будет кратковременна. Если, наоборот, она будет обильна, то тем медленнее она истощится и небесная жизнь продлится дольше.

По мере того, как человек развивает свою духовную природу, он дольше пребывает в небесном мире, и успехи его от этого не уменьшаются, а он не лишается возможности быть полезным своим ближним. Райское блаженство необходимо для всех, не достигших значительного развития; только последнее допускает превращение стремлений в возможности, и опыта — в мудрость. Человек, таким образом, делает больше успехов, чем если бы он имел возможность каким-либо чудом продлить свою физическую жизнь до нового воплощения. Иначе, очевидно, что закон природы противоречил бы сам себе, так как этим он более приближался бы к великому концу, и его усилия к уничтожению своих собственных намерений были бы определённы и страшны. Было бы глупо допускать подобные противоречия этого закона, который, как мы знаем, является плодом величайшей мудрости.

Возможность отречения от небесной жизни существует далеко не для всех. Великий закон не позволяет никому слепо отрекаться от неизвестных ему благ и уклоняться от нормального хода эволюции ранее, чем он извлечёт из этого известные преимущества.

Вообще, никто не имеет права отказаться от небесного блаженства, не испытав его, в своей земной жизни недостаточно развившись, чтобы быть в состоянии возвысить своё сознание до ментального плана и унести на землю ясное и полное воспоминание о счастье, о котором на земле ничто не даёт представления.

Минута мышления докажет верность и справедливость этого положения. Совершенствование души является в данном случае существенным вопросом; достаточно, если она поймёт пользу отречения от небесного блаженства и заставит своё низшее „я“ подчиниться её определению. Но не в этом заключается решение вопроса, так как, если „я“ (Ego) имеет право насладиться на уровне Рупы райским блаженством, то только в виду проявляемой им индивидуальности, и только, в своих личных и обыденных рамках, жизнь этой индивидуальности переходит в низший небесный мир. Прежде чем отказаться от всего этого, требуется, чтобы индивидуальность сознала преимущества, которыми она жертвует: высший и низший подпланы должны гармонировать. Если это так, то очевидно, нужно обладать на ментальном плане некоторой долей сознания, приобретённого в земной жизни и равного тому, которым будешь обладать после смерти. Не надо забывать также, что эволюция сознания совершается в некотором отношении снизу вверх. Б'ольшая часть людей, будучи сравнительно мало развиты, являются вполне сознательными только в физическом теле. Астральное тело у них вообще бесформенно и плохо устроено; если оно является связующим звеном между „я“ и физическим телом, то оно не представляет орудия, которым человек может управлять. Нет ничего общего между его настоящим состоянием и властью, могущею быть проявленной человеком в астральном плане.

У более цивилизованных народов астральное тело значительно более развито; часто сознание, им облечённое, потенциально в достаточной мере, но однако, в большинстве случаев человек перестаёт познавать себя и сознаёт свои мысли менее ясно, чем окружающий мир. Некоторые из членов нашего Общества, изучающих Оккультизм, сделали ещё шаг вперёд, пробудившись окончательно в этом плане; они вполне овладели своими астральными способностями и извлекали из них многочисленные и значительные преимущества. Тем не менее, не является необходимым, чтобы эти лица с первого шага и даже ранее, могли бы приносить в физический мир воспоминание о своей деятельности и опытности в астральном плане. В общем, это было бы возможно достигнуть не сразу и с перерывами, но бывают случаи, когда по разным причинам ничто из области воспоминаний не способно достигнуть физического мозга.

Некоторая доля сознания на ментальном плане, разумеется, явилась бы признаком высшего развития. Если речь идёт о человеке, вполне и правильно развитом, нельзя ожидать пробуждения вторичного сознания ранее, чем установятся соотношения между астральным и физическим началами. Но в этом неуравновешенном и искусственном состоянии человеческое развитие не всегда правильно и нормально, поэтому может случиться, что значительная доля сознания будет достигнута в ментальном плане и разовьётся в астральной жизни таким образом, что понимание всего этого высшего существования никогда не достигнет физического мозга.

Подобные случаи очень редки, но несомненно, существуют и заставляют предполагать, что наши правила допускают исключения. Такого рода индивидуальность, будучи достаточно развитой, может вкушать райское блаженство и иметь затем право от него отречься, не будучи однако в состоянии перенести воспоминание об этом отречении далее своего астрального существования. Но так как, по нашей теории, индивидуальность будет обладать в этом мире полным сознанием, подобного воспоминания было бы вполне достаточно, чтобы удовлетворить законы справедливости, даже если бы в состоянии бодрствования человек не имел бы об этом воспоминании самого смутного представления. Запомнить это чрезвычайно важно. Так как индивидуальность призвана к отречению от небесной жизни, то именно она должна познать её и принести воспоминание на план, где её деятельность нормальна и полна. План этот может быть не физическим, если требуемые условия соблюдены в астрале. Для этого нужно быть учеником одного из "Учителей Мудрости".

Человек, желающий выполнить это великое дело, должен стараться всеми своими силами, всей своей душой стать полезным орудием в руках людей, посвятивших себя служению человечеству. Он должен с полным самопожертвованием посвятить себя духовному благу своих ближних; он не должен тщеславно считать себя достойным такого счастья, но покорно ждать в продолжение одного или двух воплощений, что его усилия, поддержанные учителем, приведут его к моменту, когда ему скажут, что час настал и он может сделать свой выбор.

Оставив четыре низших уровня, или Рупа, ментального плана — нормальную среду человека при существовании его временной индивидуальности — рассмотрим теперь три высших уровня, или Арупа — его действительное и сравнительно постоянное убежище. Там, где его глаза открыты, они видят ясно, так как он поднялся выше своих иллюзий и своего низшего „я“ — этой бесформенной призмы. Его сознание может быть слабо погружено в мечты и несколько встревожено, а зрение, хотя и ограниченно, но весьма правильно. Состояние сознания настолько различно от своего земного проявления, что термин физиологии здесь является совершенно неуместным и только может ввести в заблуждение. Этот уровень ментального плана был назван "царством нумена", в противоположность царству феноменов — мир бесформенный, в противоположность миру форм. Однако, здесь можно видеть мир, весьма реальный для наблюдателя, сравнивающего его с недействительностью низших состояний. Эти формы, действительно, встречаются, хотя они состоят из весьма разреженной материи тонкой сущности.

Когда кончается период, называемый небесной жизнью, для души открывается новая фаза существования, пока не наступит для неё время возрождения на земле. Для большинства людей время испытания сравнительно непродолжительно, тем не менее о нём следует упомянуть, если мы хотим нарисовать полную картину гиперфизической человеческой жизни. Если нам приходится беспрестанно плохо понимать существование человека, то только вследствие того, что мы имеем привычку рассматривать его не в полном объёме, забывая совершенно его истинную природу и цель существования. Вообще, мы рассматриваем обыкновенно глубже его физическую сторону, упуская из виду его душу, поэтому все наши положения оказываются ложными. Каждое движение, приближающее „я“ (Ego) к низшим планам, чтобы затем отдалить его от них, образует в действительности огромную кривую линию. Взяв низшую часть дуги этой кривой, рассмотрев её, как прямую линию, мы придаём ей непомерное значение, упуская из виду главное кругообразное движение.

Постарайтесь в течение некоторого времени рассмотреть вопрос в том виде, в котором он предстаёт человеку, действительно находящемуся в свойственном ему плане существования, с того момента, когда он начинает к нему относиться сознательно. Он подчиняется являющемуся у него желанию, вызванному в нём законом эволюции или волей Логоса, и подчиняясь божественному действию, растворяется в низших планах.

В то же время он облекается материей различных планов, которые он проходит, а именно: планов ментального, астрального и физического — в своём вечном движении вовне. В самом начале существования на физическом плане, называемом нами жизнью, центробежная сила ещё велика, но обыкновенно в середине её сила эта истощается, и начинается обратное движение по нисходящей дуге. Не происходит никакого резкого изменения — движение происходит всё время по тому же кругу. Таково же движение планет по своим орбитам. Таким образом, этот маленький эволюционный цикл непрерывно возобновляется. Мы обыкновенно совершенно не замечаем этих перемен в направлении, но в древней Индии они совпадали с концом периода грихастха, или главы семейства.

Все силы человека должны были бы с этого времени, без всякой потери, стремиться к центру. Он должен был бы всё более и более отвлекать своё внимание от земных предметов и сосредотачивать его в высших планах. Здесь можно заметить, насколько современные условия европейской жизни противоречат истинному прогрессу. В этой части эволюционной дуги момент, когда человек отрешается от своего физического тела, имеет мало значения. Следующее изменение значительно важнее; мы можем назвать его смертью на астральном плане и рождением в небесном мире, хотя он состоит просто в перемещении сознания из астральной материи в ментальную во время правильного течения, о котором упоминалось выше. Окончательный результат существования считается неизвестным, пока при этом процессе возвращения сознание не возвратилось к своему центру „я“, к своему отечеству в высшем небесном мире, когда все вновь приобретённые качества, в течение этого маленького эволюционного круга, становятся очевидными. Здесь человек может кинуть общий взгляд на свою прошедшую жизнь. В одно мгновение, как молния, сила наиболее проницательного сознания освещает нашу душу, и она видит результаты своего последнего существования и в некоторой степени их последствия в будущей жизни. Этот беглый взгляд позволяет только смутно и в общем виде узнать род будущего воплощения. Несомненно, что главное можно определить. Большим преимуществом этого обзора для души было бы показать ей кармические последствия её прошлых поступков. Это доставляет ей случай, который она может использовать, смотря по степени своего развития.

Сначала душа мало пользуется этим в виду зачаточного состояния своего сознания, едва способного схватывать и разбираться в фактах; постепенно в ней развивается способность понимать всё видимое, а позже она приобретает свойство вспоминать моменты просветления (о который мы говорили), знаменующие окончание каждого существования, и сравнивать их между собой, и судить таким образом о проведённом пути.

Этот подплан, менее высокий, чем все подразделения Арупы, является также самым населённым из всех известных нам областей, так как шестьдесят миллиардов человеческих душ, действительно находящихся на пути эволюции, заключены здесь. Единственное исключение составляют сравнительно редкие души, способные действовать на втором и первом подплане. Каждая душа представляется здесь в яйцеобразной форме, сперва в виде бесцветной, почти невидимой плёнки, с совершенно неосязаемым содержанием; затем, по мере того, как „я“ (Ego) прогрессирует, оболочка принимает радужные оттенки, подобно мыльному пузырю; оттенки эти переливаются на поверхности как радужные цвета в брызгах фонтана от солнечных лучей.

Составленная из удивительно тонкой, нежной и эфирной материи, оживляемой сильной энергией и огнём, трепещущим и живущим, душа обращается в великолепный шар из лучезарных красок. Быстрые колебания рождают на её поверхности волны переливающихся оттенков, неизвестных здесь на земле, имеющих блеск, яркость и сияние, не поддающиеся описанию. Прибавьте к великолепию заката египетского солнца чудесную мягкость прекрасного вечера в Англии и представьте этот блеск, эту прозрачность, это великолепие, превосходящие самих себя. Ваши усилия будут напрасны — никто не может представить себе, не видя их, красоту этих лучезарных миров, сверкающих в поле зрения ясновидящего, проявляющегося в этом высшем плане. каузальные (причинные) тела все наполнены живым огнём, нисходящим из низшего плана. Последний связан с каждым шаром колеблющейся и чудесно сияющей нитью, удивительно напоминающей стансы Dzian: "Искра связана с огнём нитью фохата". По мере того, как душа развивается и становится способной открыться неистощимому духовному океану, стекающему по нити, как по каналу, нить эта расширяется, давая дорогу божественному потоку, пока на следующем плане она не сделается подобной смерчу, соединяющему небо и землю. Ещё выше она превращена в огромный шар, через который изливается источник жизни, и каузальное тело распускается в поглощающем его свете.

"Нить, — говорят станцы, — соединяющая молчаливого стража с его тенью, становится крепче и лучезарнее при каждом изменении. Утренний солнечный свет перешёл в величавое сияние полудня. Вот истинный ход движения, говорит огонь искр. Ты — это я сам, это мой образ и моя тень. Я облечён в тебя, а ты мой вахан, будь с нами до того дня, когда ты возвратишься, сделавшись мною и другими; ты сам и я."

Можно различить души, заключённые в физическое тело, от душ невоплощённых, так как колебания на поверхности шаров в обоих случаях различны. Поэтому на третьем подплане с первого взгляда бывает легко определить, является ли индивидуум в состоянии воплощение, или нет.

Громадное большинство в теле или вне его повидимому находится в сонном состоянии и сознательно только наполовину, но однако простые бесцветные оболочки встречаются очень редко. Вполне бодрствующие души представляют видный и блестящие исключения, сияя среди толпы себе подобных и более тусклых, как звёзды первой величины. Среди этих последних и менее развившихся встречаются самые разнообразные формы и красивые оттенки цветов, из которых каждый точно выражает степень достигнутой эволюции.

Б'ольшая часть душ, каково бы их сознание ни было, ещё не достигли необходимой зрелости, чтобы понять цель и законы своего совершенствования. Они стараются воплотиться, движимые Космической Волей и под влиянием танхи; слепое желание проявляющейся жизни изыскивает область, где может встретиться, наряду с ощущением, сознание жизни. В своих первоначальных испытаниях эти зачаточные души не могут чувствовать очень быстрых и проникающих колебаний материи высшего порядка, свойственного их плану — более сильные и резкие, но сравнительно медленные движения более тяжёлой материи, находящейся на физическом плане, являются единственными, могущими их волновать. Они могут почувствовать жизнь только на физическом плане, отсюда их страстное желание возродиться здесь на земле. Это стремление вполне согласуется некоторое время с законом, управляющим их эволюцией. Души могут развиться только с помощью внешних толчков. По мере того, как души пробуждаются, они начинают отвечать на эти толчки, но при первоначальном испытании, о котором мы говорим, они могут получать их только во время земной жизни. Их способность реагировать развивается медленно; они делаются сознательными сперва от самых высших и самых быстрых физических колебаний, затем ещё медленнее от колебаний астрального плана, после чего их астральные тела, бывшие до сих пор передаточной ступенью впечатлений, становятся постепенно вполне организованными проводниками, которыми они могут пользоваться, и эмоции, как центр сознания, заменяют ощущения чисто физические.

Затем, развиваясь под влиянием внешних толчков, души научаются сосредотачивать своё сознание в ментальном теле, жить в ментальных образах, составленных ими самими, воодушевляться ими и впоследствии подчинять свои эмоции интеллектуальному контролю. Ещё один переход на этом бесконечном пути и, снова перемещаясь, центр достигает каузального тела. С этого времени души познают смысл своей настоящей жизни. Этим самым они достигают более высшего подплана, чем тот, который нас занимает, и скромное земное существование уже не является для них необходимым.

В настоящую минуту мы рассматриваем менее развитое большинство, которое в океане жизни ещё слепо и нерешительно протягивает свои щупальца. Я говорю о личностях, представляющих души на низших планах существования. Эти души в действительности ещё не сознают, что они питаются и растут за счёт своей личности. Они не видят ничего в своём прошедшем и будущем, будучи ещё бессознательны на своём плане; однако, благодаря опыту, который они мало-помалу приобретают и усваивают, в них пробуждается способность отличать дурные поступки от хороших. Она появляется у личности пробуждением понятия о добре и зле. Эти понятия постепенно развиваются в низшей части организма и проявляются в более ясной форме, давая поведению более ясное очертание.

Мы уже говорили о проблеске, мгновенно освещающем сознание; он позволяет душам, более продвинувшимся на этом подплане, развиться до такой степени, что при изучении своего прошедшего они переходят от настоящего к изучению его причин. Этот взгляд назад является для них очень поучительным. Побуждения, получаемые ими свыше, становятся более ясными и точными и выражаются в низшем сознании в форме непоколебимых убеждений и необходимых побуждений.

Едва ли необходимо повторять, что ментальные образы низших уровней Рупы не могут попасть в высший небесный мир; всякая иллюзия рассеяна; каждая душа знает своё истинное родство, видит его и себя в своей собственной царственной природе, в форме истинного бессмертного человека, переходящего из жизни в жизнь, причём неразрывные связи его личной натуры не обрываются никогда.

Из рассматриваемой сейчас богато населённой области мы переходим к миру, менее обитаемому. Кажется, как будто мы перенеслись из шумной столицы в мирную деревню, так как этого подплана человеческой эволюции достигло ещё незначительное меньшинство, возвысившееся до этого уровня, где даже наименее развившаяся душа прекрасно сознаёт себя и всё окружающее. Способный, по крайней мере до известной степени, созерцать своё прошедшее человек знает сущность и ход эволюции; видя свою цель в собственном совершенствовании, он сознаёт периоды физических существований и загробной жизни, в течение которых он сохранял орудия сношения с низшими мирами. Он рассматривает свою личность, как часть самого себя, старается её управлять и черпает в своём прошедшем сокровища опыта, позволяющие ему формулировать принципы своего дальнейшего поведения и твёрдо устанавливать различие добра и зла. Таким образом, он действует в низшем плане, его контролирует и управляет его действиями. В начале своего пребывания на этом уровне он часто бывает не в состоянии объяснить логически своему низшему менталу смысл принципов, которым он должен следовать, и тем не менее он предписывает их ему самым точным образом, и отвлечённые идеи истины, справедливости и чести становятся в его низшей ментальной жизни неоспоримыми и верховными началами.

Некоторые правила поведения, санкционируемые обществом, нацией и религией, управляющие человеком, могут быть уничтожены мгновенным искушением, смутным непреодолимым желанием и страстью; но встречаются поступки, которые развитой человек не может совершить, так как они диаметрально противоположны его натуре. Он не может лгать, изменять и вести себя каким-либо недостойным образом. В глубине его существа укоренились известные принципы, и их невозможно уничтожить никакими натисками обстоятельств или искушений, так как эти принципы являются основой души. С другой стороны, если „я“ до такой степени управляет своим низшим проводником, природа и деятельность его представляется ему только в смутной и неясной форме. Он смутно видит низшие планы, понимает более их главные свойства, чем их подробности. Его эволюция в этом плане выражается в более сознательном и непосредственном сношении с "личностью", так дурно его изображающей на земле. Читатель поймёт из этого, что души настойчиво преследующие духовное развитие, одни только могут жить на этом уровне; они крайне восприимчивы к влияниям, исходящим из высших планов. Соединительный канал (нить) растёт, расширяется и даёт возможность более сильному току. Под этим влиянием мысль приобретает проницательность и особую ясность даже у малоразвитых людей, что выражается в низшем ментале сильным предрасположением к отвлечённому философскому мышлению. У лиц, более развитых, кругозор значительно расширяется, их проницательный взор прозревает прошедшее, улавливает причины, следит за их последствиями и определяет дальнейшее их действие.

Души, живущие на этом плане, могут достичь даже крупных успехов, если не освобождены от физического тела, так как они могут получить там сведения от высших существ и войти в непосредственное сношение со своими наставниками. За мысленными образами следует ослепительное сияние, не поддающееся описанию. Идеи, как звёзды души, сливаются друг с другом, и их единение, выраженное в лучезарных волнах, исходящих из центральной звезды, не нуждается в разъединении. Мысль является как бы светом, заключённым в комнате; он освещает все окружающие его предметы, описание которых является излишним.

Это самый главный уровень ментального мира. На нём наше человечество мало встречается, так как на его высоте пребывают только наставники мудрости и милосердия со своими посвящёнными учениками.

Что можно сказать о красоте, в которую здесь облечены формы, цвета и звуки. Человеческая речь не имеет слов для выражения этого великолепия. Ограничимся сообщением, что оно действительно существует и покрывает славой избранных представителей нашей расы, являющихся залогом нашего преуспеяния. Эти люди завершили свою ментальную эволюцию, их высшая природа сияет сквозь низшие покровы; для их глаз личность не имеет обманчивого облика. Не видя в них свою низшую природу, они пользуются ими, как средством для приобретения опыта. Для менее развитых "личность" может явиться помехой, но никто не в состоянии впасть в ошибку, смешав посредника с „я“, которое им пользуется. Их сознание не прерывается не только в течение промежутков бодрствования по ночам (во время сна), но и в промежутках между жизнями. Их прежние существования не представляются для них прошедшим: они являются для их сознания, как настоящее и кажутся им скорее одной, чем многочисленными жизнями.

Находясь на подобной высоте, душа сознаёт низший небесный мир так же хорошо, как и тот уровень, на котором находится. И если она там представлена в форме мысли — деваканической мысли своих друзей — она может извлечь из этого всё возможное. На третьем подплане и на низшем уровне второго она только смутно сознавала высшие подпланы и влияла инстинктивно и автоматически на форму мысли, но как только она перешла на второй подплан, её кругозор сразу прояснился. Душа видит тогда с удовольствием в мыслеформах средство к своему проявлению в более полном виде, чем при помощи своей "личности". Находясь в каузальном теле, среди сияющего света и великолепных небес, сознание действует мгновенно и безукоризненно во всех пунктах низших подразделений, на которые обращается его внимание. Душа, поэтому, может по желанию увеличить мысленные формы дополнительной энергией, если пожелает ими воспользоваться для просвещения своих ближних.

Из этого самого вдохновенного уровня исходит б'ольшая часть влияний, исходящих от Наставников Мудрости, работающих над эволюцией человечества. Наставники эти действуют непосредственно на саму душу, вызывают в ней вдохновение и энергию и этим способствуют её духовному росту, развивающему ум и очищающему духовные побуждения. Это источник света, почерпаемого гением. Это сила, проявляющая и способствующая всем усилиям. Солнечный свет, исходящий из единственного центра, освещает всё окружающее, и тела, им омываемые, усваивают его каждый по-своему. Старшие братья человечества таким же путём проливают на все души свет и жизнь, что является их назначением. Каждый из нас усваивает то, что может и этим растёт и развивается. Таким путём высшая слава соединяется, как и всюду, со славой служения ближним. Те, эволюция который завершилась, являются живыми источниками, где восходящие души почерпают свои силы.

Стараясь описать встречающееся на ментальном плане нечеловеческое население, мы тотчас же сталкиваемся с непреодолимым затруднением, так как, сходя с седьмого плана, мы впервые сталкиваемся с планом космического протяжения, на котором поэтому может встретиться множество существ, не поддающихся описанию. Чтобы не выходить за пределы настоящего сочинения, будет лучше не заниматься исследованием этих существ, имеющих космическую сферу деятельности, и говорить только о существах, свойственных ментальному плану земной эволюционной цепи.

Читатель, может быть, не забыл, что в своём сочинении об астральном плане мы поступили подобным же образом, уклонившись от описания существ других планет или других цепей эволюции. Хотя пришельцы этого рода, малоизвестные на астральном плане, весьма многочисленны на ментальном плане, я всё же предпочитаю последовать ещё раз этому правилу. Достаточно будет посвятить несколько строк элементальной эссенции и двум категориям царства Дэв, состоящих с ним в непосредственной связи. Крайняя трудность в изъяснении этих относительно простых представлений вполне докажет, насколько было бы невозможно описание остальных.

В одном из писем наших наставников-адептов сказано, что не будучи посвящённым, невозможно понимать природу первых двух элементальных царств. Какова бы ни была трудность описания их на физическом плане, постараемся прежде всего по возможности ясно сформулировать сущность элементальной эссенции, так как в этом представления крайне неточны даже у лиц, знакомых с теософической литературой.

Определение. Элементальная эссенция является просто названием, данным монадической сущности в некоторые отдалённые периоды эволюции. Последняя, в свою очередь, может быть определена, как нисхождение в материю божественной жизни, исходящей из второго Логоса. Каждый знает, что прежде, чем дойти до степени индивидуализации, дающей начало каузальному человеческому телу, этот поток прошёл последовательно, служа им душой, шесть эволютивных* низших фаз.

__________
* Обычно при описании погружения в материю в теософической литературе пользуются термином "инволюция", эволюцией же называют обратное движение от низших планов к высшим, свойственное, например, человеку. — Прим. ред.

Я говорю о царствах: животном, растительном, минеральном и трёх элементальных царствах. При прохождении этих различных степеней он называется монадой животной, растительной или минеральной. Эти наименования в сущности не подходящи, так как божественная жизнь, прежде чем достичь одного из этих царств, превратилась в многочисленные монады. Означенный термин был, однако, принят для выражения этой идеи в тех случаях, когда разделение монадической сущности началось уже давно, но не было доведено до начала индивидуализации. При проявлении энергии монадической сущностью в трёх великих элементальных царствах, предшествующих царству минеральному, она получает наименование элементальной эссенции.

Прежде, чем понять характер монадической сущности и способ, которым она проявляется на различных планах, проследим, как дух облекается в материю по мере нисхождения его в низшие планы. В настоящий момент вопрос идёт не о первоначальном образовании материи различных планов, но просто о нисхождении новой эволютивной волны в существующую материю.

До периода, который нас занимает, эта волна жизни в течение долгого времени продолжала своё развитие при непонятных для нас условиях, последовательно одеваясь в оболочки, состоящие из атомов, молекул и клеточек. Оставя в стороне начало её чудесной истории, ограничимся рассмотрением нисхождения её в планы, более доступные человеческому уму, но бесконечно более возвышенные, чем простой физический уровень.

Когда дух, пребывающий на одном из планов (всё равно, на каком), на своём нисходящем пути, приводящем его к материализации, принуждён бывает спуститься на одну ступень и сразу пройти в низший план, он должен для своего проявления облечься в атомическую материю этого низшего плана, сформировав себе из этой материи тело, оболочку, душой и внутренней силой которых он станет сам. Таким образом, когда дух, продолжающий своё нисхождение, подходит к третьему плану, он должен облечься в материю этого плана и становится, таким образом, существом, внешняя оболочка которого составлена из атомической материи рассматриваемого нами плана.

Однако сила, оживляющая это существо — в некотором отношении его душа — не является более тем духом, каким он был на высшем плане, где мы его впервые встретили: теперь это скорее атомическая оболочка пройденного второго подплана. Когда это духовное истечение достигнет четвёртого плана, существо становится ещё более сложным, так как тело, образованное из сложной материи четвёртого плана, будет иметь своей душой дух, облечённый в две оболочки, то есть в атомическую материю второго и третьего планов. Так как этот процесс повторяется на каждом плане Солнечной Системы, то первоначальная сила иссякает, дойдя до нашего физического уровня, настолько хорошо сокрытая, что почти нечему удивляться, что людям неизвестна их духовная природа.

Представим, например, что какой-нибудь обыкновенный и неопытный ясновидящий предпринимает изучение минеральной монады и наблюдение над жизненной силой, находящейся за минеральным царством. Почти наверно видение этого ясновидящего не пойдёт далее астрального плана, не будучи и там достаточно совершенно. Для этого наблюдателя сила, о которой идёт речь, представится просто астральной. Если, наоборот, изучающий будет более развит, применяя средства наблюдения высшего порядка, он назовёт то, что ясновидящий назовёт астральной силой, просто атомической астральной материей, приводимой в действие силой, исходящей из атомической области ментального плана. Ещё более просвещённый наблюдатель может увидеть, что атомическая ментальная материя является сама орудием, подчинённым действию наивысшего начала, находящегося в буддхическом подплане. Для адепта, наконец, буддхическая материя является только орудием нирванического начала. Сила, проникающая и употребляющая непрерывные оболочки, является наружной при последнем анализе во всём космическо-пракритическом плане; в действительности, она является только проявлением божественной силы.

Элементальная эссенция, которую мы находим на ментальном плане, образует первое и второе великие стихийные царства. Волна божественной силы, по окончании своего восходящего движения в буддхическом плане, наводняет седьмое небо и оживляет огромные массы атомическо-ментальной материи, становясь, таким образом, элементальной эссенцией первого большого царства. Это её самое простое состояние. Во время этого периода она не соединяет атомы в молекулы с целью в них облечься, но подчиняет их посредством проявляемого ею напряжения, огромной сжимающей силы. Мы можем представить себе эту силу в момент её нисхождения, когда она достигает плана, который нас занимает, как бы непривычным для колебания и неспособным на них ответить. В течение лет, когда она проходит на этом уровне, она учится, и эволюция её состоит в том, чтобы реагировать на все скорости колебаний, которые там возможны, до того момента, когда она сможет смутно оживлять и применять все средства материи, свойственной этому плану. В течение этого долгого эволюционного периода она проходит через все комбинации, возможные на трёх уровнях Арупы; затем она возвращается к атомическому уровню, хотя само собой разумеется, не в своём первоначальном виде, но содержа в потенциальном виде все приобретённые способности. В следующем периоде она достигает четвёртого ментального подплана, то есть наивысшего уровня Рупы, и заимствует в этом подразделении достаточно материи, чтобы образовать из неё тело. С этих пор она — элементальная эссенция второго царства в своём простейшем виде. Но, как и прежде, она облекается, по мере прогрессирования, в многочисленные разнообразные оболочки, образованные из всевозможных комбинаций материи низших подпланов. Можно и вполне естественно предположить, что эти элементальные царства, существующие и функционирующие на ментальном плане, должны очевидно быть значительно более развитыми в своей эволюции, чем третье царство, подчинённое астральному плану, так как они находятся на значительно более развитом уровне. Однако, это совершенно не так: не надо забывать, что когда говорят об этой фазе эволюции, "более возвышенный" — не значит более развитой. В настоящий момент дело идёт о монадической эссенции, находящейся в эволютивной нисходящей дуге. Успех элементальной эссенции состоит в том, чтобы погрузиться в материю, а не подняться до высших планов, как в нашем случае. Если изучающий теряет из вида это обстоятельство или плохо его постигнет, он будет постоянно сталкиваться с ненормальностями, сбивающими его с толку, и поймёт только отчасти это состояние эволюции. Сочинение об астральном плане описывает довольно пространно общие характеры элементальной эссенции; всё, что говорится о числе подразделений, содержащихся в различных областях и их чудесных свойствах быть запечатлёнными человеческой мыслью, одинаково верно и на этих небесных уровнях. Может быть, небесполезно объяснить в некоторых словах отношения, существующие между семью горизонтальными подразделениями каждого царства и различными частями ментального плана. Рассмотрим, во-первых, первое царство: его высшее подразделение отвечает первому подплану, в то время как второй и третий подпланы разделены соответственно на три части, из которых каждая занята одним из стихийных подразделений. Второе царство соответствует низшему небесному миру, его высшее подразделение отвечает четвёртому подплану, в то время как пятый, шестой и седьмой подпланы разделяются каждый на две части и заняты остатками царства стихий.

Мы слишком долго говорили на первых страницах этой книги о действии мысли на элементальную эссенцию, чтобы опять возвращаться к этой части нашего предмета. Но нельзя терять из вида, что здесь эссенция более чувствительна к влиянию мысли, чем на астральном плане. Наши исследователи постоянно поражались удивительной восприимчивости в самом лёгком и бесформенном ментале. Чтобы правильно судить об этом свойстве, надо хорошо понять, что жизнь элементальной эссенции состоит в том, чтобы отвечать именно таким образом, и её развитию значительно способствует способ, которым наиболее развитые существа, имеющие одинаковую эволюцию, применяют её для ментальной энергии. Представьте на минуту, что никакая мысль на неё не действует; она имела бы вид бесформенной массы бесконечно разделённых и несущихся в пространстве атомов. Эта масса, хотя и оживлённая интенсивной жизнью, наверно сделала бы мало успехов в своём нисходящем движении или материализации. Но как только мысль ею овладевает, приводя в активное состояние и заставляя принимать на уровнях Рупы тысячи изящных форм, или на уровнях Арупы — вид блестящих потоков, эссенция получает дополнительно неотразимое впечатление, которое, будучи беспрерывно повторяемо, заставляет её прогрессировать. Всякая мысль, направляемая этими высшими уровнями к мирским делам, достигает, конечно, высших царств и облекается в их материю. В то же время она заставляет соприкасаться эту материю и элементальную эссенцию, из которой образована присущая ей оболочка, что понемногу приучает эссенцию отвечать на вибрации низшего порядка и значительно благоприятствует её инволюции.

Эссенция также хорошо подвергается влиянию музыки — чудных, звучных потоков, о которых упоминалось выше. Великие композиторы распространяют их вокруг себя в этих высших областях, где их произведения, едва набросанный на нашей печальной земле, являются необъятнее, чем здесь.

Не забудем также огромную разницу между могуществом и величием, характеризующими мысль на этом уровне, и относительной слабостью усилий, которые мы прикрываем на земле этим именем. Вообще, наша мысль берёт начало в ментальном теле на низших ментальных уровнях и, при своём нисхождении, облекается в особый вид элементальной астральной эссенции, соответствующей её природе. Но если человек достаточно развит для отождествления своего сознания с настоящим „я“ в небесном высшем мире, то именно в этом мире зарождается его мысль, и первая оболочка образовывается при помощи элементальной эссенции низших уровней ментального плана. При этих условиях мысль значительно более утончена, более проницательна и во всех отношениях более активна. Если она касается исключительно возвышенных предметов, вибрации её могут быть настолько необычайны, что не смогут найти себе выражения на астральном плане. Наоборот, если они должны выразить низшую природу, то они сделают это более полно, чем все астральный колебания, зародившиеся значительно ближе к астральному уровню.

Приложим этот принцип к следующему уровню. Мы видим мысль посвящённого, зарождающуюся на буддхическом плане, значительно выше ментального мира, облекающуюся элементальной эссенцией высших небесных областей; в то время, как мысль адепта низвергается, как поток самой Нирваны, оживлённая страшными, бесчисленными энергиями, существования который обыкновенный смертный неспособен понять.

Таким образом, по мере того, как наши знания растут, мы видим расстилающиеся перед нашими глазами всё более обширные поля полезной деятельности, свойственной огромному развитию наших способностей, и узнаём, насколько верно, что на таких возвышенных уровнях один день труда несомненно действительнее, чем на физическом плане тысячелетний труд.

Животное царство представлено на ментальном плане в виде двух больших подразделений. В небесном низшем мире мы находим группы душ, к которым присоединяется б'ольшая часть животных, а на третьем подплане замечаются каузальные тела животных, относительно менее многочисленные, которые уже индивидуализировались. По правде сказать, эти последние не представляют из себя настоящих животных; они одни в наше время позволяют нам изучить едва образовавшееся каузальное тело до начала всякого роста и представляющее только слабые оттенки красок, признаки зарождающихся качеств и их первых колебаний.

После своей физической и астральной смерти индивидуализированное животное обыкновенно пользуется в низшем небесном мире очень продолжительным существованием, похожим часто на дремоту. Его состояние иногда соответствует человеческому состоянию, дошедшему до этого уровня, но его умственная деятельность значительно ниже; без его ведома мыслеформы окружают его; образ его земных друзей неизменно ему представляется; он их видит такими, какими знал в минуты кротости и доброты. Довольно сильная и бескорыстная любовь, чтобы образовать подобный образ, способна этим воздействовать на душу любимого существа и вызвать в ней взаимность. Отсюда проистекает, что любимые животные, которым мы расточаем свои ласки, могут произвести на нашу эволюцию слабое, но неоспоримое действие.

Когда индивидуализированное животное возвращается в своё каузальное тело в ожидании момента, когда колесо эволюции в своём кругообразном движении предоставит ему примитивное человеческое воплощение, оно почти совершенно теряет сознание внешних предметов, погрузившись в религиозную мечтательность, глубокий мир и удовлетворение. Его внутреннее развитие поэтому не прекращается, хотя нам трудно понять его природу. Только одно является верным, что для каждой сущности, достигшей небесного мира, когда она подходит к человеческой эволюции или собирается оставить её позади, небесное существование даёт высшее блаженство, какое она способна испытать.

Человеческая речь почти не даёт возможности описать этих чудесных существ. Читатель найдёт в моём сочинении "Астральный план" почти всё, что мы об этом знаем. Но для тех, которые не имеют этой книги, вот главнейшие указания, которые она даёт об этих существах.

Высшей эволютивной системой, находящейся в связи с Землёю, мы считаем ангелов, называемых индусами "Дэвы", а другими "Сынами Божьими". Мы можем в общем рассматривать её, как царство, значительно высшее человеческого, насколько человеческое — выше животного, но с существенной разницей. Если эволюция на пути человеческого царства является единственно доступной животному, человек, достигая вполне уровня адепта или асекха, подходит к нескольким путям развития и, между прочим, к великой эволюции Дэва (см. моё сочинение "Невидимые помощники").

В восточной литературе слово "Дэва" часто употребляется не совсем точно и даётся почти всем нечеловеческим существам, так что термин этот применяется часто к наименее возвышенным сущностям, как например, стихийным духам и искусственным элементалам. Здесь мы присвоим это название только иерархии, великую эволюцию которой мы в настоящее время рассматриваем. Будучи в сношениях с нашей Землёй, эти ангелы, однако, к ней не принадлежат. Далеко до этого! Совокупность нашей цепи семи миров является для них только одним мирам, их эволюция совершается по грандиозной системе семи цепей. До сих пор они избирались, главным образом, из среды человечества планет Солнечной системы, из которых иные менее, другие более нас эволюционировали; из этого вытекает, что только очень небольшое количество людей дошло до такого высокого уровня развития, чтобы попасть в царство Дэва. С другой стороны, весьма вероятно, что среди многочисленного разряда Дэв есть такие, которые в своей эволюции не проходили через человечество, подобное нашему.

Мы не можем ещё составить себе ясного представления о том, что они из себя представляют, но до некоторой степени цель их эволюции значительно выше нашей. Другими словами, цель нашей человеческой эволюции заключается в достижении степени адепта-асекха до окончания седьмого круга тех из нас, которым это удаётся, а эволюция Дэв имеет целью в тот же срок поднять их в высшие из ангельских чинов. Для них, как и для нас, путь более трудный, ведущий к высшим областям, выпадает на долю более доблестных. К какому уделу приближаются Дэвы? На этот вопрос мы можем делать только предположения.

начиная с низшего, три главных подразделения называются: кама-дэва, рупа-дэва и арупа-дэва. Им будут соответствовать наименования ангелов астрального мира, низшего небесного и высшего небесного миров. Как для нам низшим телом является физическое, так для кама-дэва низшим телом будет астральное. Человечество будет представлять из себя Дэв, когда достигнет планеты F. Заимствуя обычно астральное тело, они его оставляют для ментального при переходе в высший план, что мы делаем сами, чтобы облечься астральным телом. Таким же образом, обычным телом Рупа-Дэв является ментальное тело, так как они живут на четырёх уровнях Рупы ментального плана. Что касается арупа-дэва, они принадлежат к трём высшим уровням того же плана. Для них наиболее плотным телом будет каузальное. Над арупа-дэвами имеются ещё четыре класса духов, составляющих одно царство; они соответственно обитают на четырёх высших планах нашей солнечной системы. Ещё выше и далеко за пределами царства Дэв идут градации планетных духов. Изучение столь возвышенных существ не может иметь здесь смысла.

Каждое из двух главных подразделений, имея местом своего пребывания ментальный план, делится на многочисленные классы. Однако их существование так разнится от нашего, что бесполезно входить в какие-либо подробности. Я не могу иначе передать впечатления наших исследователей этих областей, как приведя подлинные слова одного из них: "Я испытываю чувства удивительно-возвышенного настроения, прелесть которого не поддаётся описанию. Но какое странное впечатление. Оно так отлично от всего, что я испытал ранее. Оно так чуждо всякого человеческого опыта, что пытаться выразить его словами было бы совершенно бесполезно."

Напрасным оказалось бы старание дать какое-либо описание этих могущественных существ на нашем физическом плане, так как их внешность меняется с каждой их мыслью. Мы говорили ранее о величии и силе удивительного выражения их наречия в красках. Так же в нашем описании человеческих существ, встречающихся на ментальном плане, многие места показали бы, что при известных условиях люди активно сознательные на этом плане могут получить известные указания от Дэв; читатель помнит, что какой-то Дэва, оживляя фигуру ангела, созданного воображением хориста в течение его небесной жизни, преподавала ребёнку самые грандиозные звуки, какие никакая земная музыка не в состоянии была бы создать, и что, в другом случае, Дэвы, представлявшие известное планетное влияние, интересовались эволюцией астронома. Дэвы в сущности принадлежат к разряду стихийных духов (смотри книгу V), но высшего порядка, подобно тому, как люди относятся к животному царству. Животное не может индивидуализироваться иначе, как перейдя в человека; точно так же стихийный дух не может перевоплотиться и индивидуализироваться иначе, как слившись аналогичным образом с сущностями, принадлежащими к иерархии Дэв. Само собой разумеется, что всё сказанное об этой огромной ангельской эволюции только слегка затрагивает великие темы. Предоставляется каждому читателю самому приобрести более полные сведения, когда он сам станет сознательным на высших планах. Предшествовавшие указания являются лишь лёгким и мало удовлетворительным наброском; может быть, однако, они дадут слабую идею о бесчисленных помощниках, с которыми человек сталкивается по мере своего развития; может быть, они укажут, как каждое вдохновение, доступное человеку при развитии его способности во время возвышения, будет более, чем удовлетворено благодаря мерам заботливости, принятым природой в его пользу.

Мы посвятим лишь несколько строк этой части нашего труда. Ментальный план ещё более, чем астральный, населён искусственными элементалами, призванными к временному существованию мыслями его обитателей. Если определить, насколько грандиознее и могущественнее эта мысль на ментальном плане, воспроизведённая не только людьми, облечёнными или не облечёнными в оболочку, но также дэвами и сущностями, сошедшими с высших планов, то немедленно можно дать себе отчёт, как трудно увеличить значение и влияние искусственных существ, о которых мы только что говорили. Бесполезно возвращаться к вопросам, обсуждавшимся в сочинении "Астральный план", то есть показывать результаты человеческой мысли и необходимость её заботливо сохранять. Мы довольно подробно описали разницу последствий ментальной энергии на уровнях Рупы и Арупы, чтобы объяснить способ, которым искусственный элементал ментального плана призван к существованию, и чтобы дать некоторую идею о бесконечном разнообразии эфемерных сущностей, созданных таким образом, и огромной важности результатов, полученных через их применение, адепты и их посвящённые ученики постоянно их применяют. Нужно ли добавлять, что искусственный элементал, созданный могущественными умами, является существом более долговечным, и соответственно тому, сильнее, чем подобные ему на астральном плане.

Перечитывая эти страницы, невольно чувствуешь невозможность точного изложения и даже бесполезность усилий выразить человеческим языком бесконечное величие небесного мира: подобная попытка является неизбежным результатом нашего несовершенства. Мы её предлагаем в виду совершенного отсутствия иных описаний. Может быть, она позволит читателю составить себе слабое представление о загробной жизни, и хотя при достижении этого обиталища света и наслаждения его ожидания окажутся превзойдёнными, он не будет, вероятно, осуждать недостаточность сведений, подчерпнутых из предлагаемого труда. Человек в настоящем своём состоянии соединяет в себе начала, относящиеся к двум высшим планам даже на ментале, так как он представлен своим буддхи в плане, который поэтому мы именуем планом буддхи, а также своим Атма — его божественной искрой — на третьем плане Солнечной системы, называемом обыкновенно Нирваной.

У обыкновенного человека эти высшие начала ещё не начали развиваться. Кроме того, планы, которым они соответствуют, поддаются описанию ещё труднее, чем ментальный план. Достаточно нам сказать, что на плане буддхи ограничения исчезают; сознание человека расширяется до пределов, которые он осуществляет не теоретически, но самым положительным образом, насколько сознание его ближних заключается в его сознании. Наконец, он чувствует, знает и испытывает с самой искренней симпатией всё, что содержится в их душе, так как в сущности она составляет часть его собственной. На плане Нирваны он делает ещё шаг далее и констатирует, что его собственное сознание и сознание ближних неотделимы в ещё более возвышенном смысле, так как они являются гранью ещё более бесконечно великого сознания Логоса. В нём всё имеет движение, жизнь и существование; наоборот, когда "капля росы попадает в светящееся море", то представляется обратное явление — океан вливается в каплю, которая впервые не знает, что она является океаном, не частью его, но целым океаном; совершенно непонятное и невозможное по правдоподобности и тем не менее совершенно верное. Однако мы можем извлечь истину: не следует усматривать в нирваническом блаженстве пустоту или ничтожество, как это предполагали совершенный невежды, — а деятельность в тысячу раз более интенсивную. Чем выше мы поднимаемся по ступеням природы и чем более пред нами расширяется поле деятельности, тем более увеличивается количество нашего труда на пользу ближних и тем большее значение он приобретает. Бесконечные мудрость и могущество являются синонимами, отождествляются с бесконечными талантами, предоставленными человечеству, так как они повинуются безграничной любви.