|
|
|
Так я слышал. Однажды Бхагаван прибывал в городе Шравасти с большим собранием монахов-бхикшу. В Шравасти, — сказал он как-то монахам, — жила когда-то хозяйка, по имени Вайдехика. Хозяйка Вайдехика, монахи, пользовалась хорошей славой: "Кротка хозяйка Вайдехика, тиха хозяйка Вайдехика, миролюбива хозяйка Вайдехика". Эта хозяйка Вайдехика, монахи, имела служанку по имени Кали, которая была ловка и старательна, и свою работу исполняла хорошо.
И вот служанке Кали, монахи, пришла мысль: "Моя госпожа пользуется хорошей славой: "Кротка хозяйка Вайдехика, тиха хозяйка Вайдехика, миролюбива хозяйка Вайдехика". Не проявляет что-ли моя госпожа своего внутреннего гнева, или у нее нет его? Или я исполняю свою работу так хорошо, что госпожа не высказывает своего гнева? А что будет, если я поставлю ей испытание?" И служанка Кали, монахи, встала раз, когда уже был день (совсем светло). Тогда сказала хозяйка Вайдехика служанке Кали; "Эй, ты, Кали!" — "Что, госпожа?" — "Как же ты встаешь, когда уже день?" — "Это ничего, госпожа". — "Как ничего, дурная ты служанка, если встаешь, когда уже день", сказала она сердито и недовольно, и сморщила свои брови. Тогда пришла служанке Кали мысль: "Моя госпожа имеет внутри гнев, только не выказывает его. Так как я исполняю свою работу хорошо, она не высказывает внутреннего гнева, который у нее есть. А что будет, если я поставлю ей испытание посильнее?"
И вот, монахи, служанка Кали встала раз еще позже. Тогда хозяйка Вайдехика сказала служанке Кали: "Эй, ты, Кали!" — "Что, госпожа?" — "Как же ты встаешь, когда уже день?" — "Это ничего, госпожа". — "Как ничего, дурная ты служанка, если встаешь, когда уже день", сказала она сердито и недовольно. Тогда пришла служанке Кали мысль: "Моя госпожа имеет внутри гнев, только не проявляет его. Так как я исполняю свою работу хорошо, она не проявляет гнев, который у нее есть. А что будет, если я поставлю ей испытание посильнее?"
И вот, монахи, служанка Кали встала раз еще позже. Тогда хозяйка Вайдехика сказала служанке Кали: "Эй, ты, Кали!" — "Что, госпожа?" — "Как же ты встаешь, когда уже день?" — "Это ничего, госпожа". — "Как ничего, дурная ты служанка, если встаешь, когда уже день", сказала она сердито и недовольно. Тогда схватила хозяйка, сердитая и недовольная, дверную подпорку, ударила ею Кали и проломила ей голову. Служанка Кали, с разбитой головой, из которой текла кровь, обратила на свою хозяйку внимание соседей: "Смотрите, уважаемые, на дело кроткой, смотрите, уважение, на дело тихой, смотрите, уважаемые, на дело миролюбивой! Кто из вас свою единственную служанку за то только, что она встала, когда уже был совсем день, в гневе и недовольстве ударить дверной подпоркой и проломит ей голову?" И вот, монахи, хозяйка Вайдехика получила постепенно дурную славу: "Хозяйка Вайдехика — сертидая, хозяйка Вайдехика — беспокойная, хозяйка Вайдехика — не миролюбивая".
Так, монахи, и иной монах совсем кроток, совсем тих, совсем миролюбив, до тех пор, пока его ушей не коснутся неласковые слова. Но если, монахи, ушей коснутся не ласковые слова, он должен заявить себя кротким, выказать себя тихим, показать себя миролюбивым. Я не назову, монахи, кротким такого монаха, который кроток и выказывает кротость только для того, чтобы получить пищу, одежду, постель и лекарство в случай болезни. Почему? Потому что такой монах, когда он не получает ни одежды, ни пищи, ни постели, ни лекарства в случае болезни, не будет кроток и не выкажет кротости. Я называю кротким, монахи, такого монаха, который кроток и проявляет кротость, почитая Дхарму, высоко держа Дхарму, уважая Дхарму. Поэтому, монахи, вы должны учить: мы будем кроткими и будем проявлять кротость, потому что мы чтим Дхарму, высоко держим Дхарму, уважаем Дхарму".
