Разговоры на общие темы, Вопросы по библиотеке, Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Учение доктора Залманова; Йога; Практическая Философия и Психология; Развитие Личности; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй, Обмен опытом и т.д.

Туманова О. Т. - "ВЕЛИКИЙ ЙОГ ТИБЕТА МИЛАРЕПА"  

ЖИЗНЬ НА ИСТИННОМ ПУТИ
Я запомнила все, что Он говорил,
И, оставив жизнь мирскую
Со всей ее суетой, ступила
На Стезю, Им указанную, ведущую к счастью.
И теперь уничтожены все мои печали,
С корнем вырваны, и возврата им нет.
Ибо пришло прозрение и осознание
Причины моих несчастий и бед.
Монахиня Васиттхи. "Гимны ранних буддистов" "Psalms of the Early Buddhists", I, li

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПУТЬ СВЕТА
ВВЕДЕНИЕ

Ниже следует перечисление его деяний, приведших к достижению совершенного состояния Будды.
Первое. Его раскаяние и поиски вдохновенного и совершенного гуру, [который сможет помочь ему достичь нирваны].

Второе. Неукоснительное послушание и выполнение всех повелений гуру, несмотря на страдания, боль и отчаяние, пережитые им во время испытаний, которым он был подвергнут для искупления его грехов.
Третье. Обретение им Истин, которые ускорили его духовное развитие и привели к достижению Освобождения.

Четвертое. Медитация под непосредственным руководством гуру, давшая всходы опыта и знания.
Пятое. Когда Истины начали свое развитие в нем, он был посвящен, согласно указанию, полученному во сне, в те заключительные оккультные истины, которые учитель передает ученику на ухо шепотом, и затем простился со своим гуру.

Шестое. Принятие обета посвятить всю жизнь достижению Высшей Цели (после неудачных попыток обеспечить себя самым необходимым).

Седьмое. Обладая безграничной энергией и несгибаемой волей, он, во исполнение указаний гуру, совершал, живя отшельником высоко в горах, аскетические подвиги, не отвлекаясь ни на что другое и отринув все мысли о мирской славе.

Восьмое. Приобретение им путем практики аскетизма трансцендентных знаний и опыта, благодаря которым он мог помогать всем чувствующим существам.

Девятое. Его последнее деяние - растворение его физического тела в космическом пространстве, ставшее его последней проповедью для всех, совершенное с целью побудить каждое чувствующее существо жить религиозной жизнью.

ГЛАВА IV
ПОИСКИ СВЯТОЙ ДХАРМЫ

О том, как Ажеиюн покинул своего учителя черной магии и как он нашел гуру Истинного Учения - Переводчика Марпу

Речунг тогда сказал: "О Учитель! Ты упомянул о нескольких белых деяниях, совершенных тобой, что, конечно, означает преданность Святой Дхарме. Что побудило тебя обратиться к религии, и как ты нашел путь к ней?"

В ответ Джецюн продолжил рассказ: "Я испытывал глубокое раскаяние в том, что сотворил столько зла - убил посредством магии стольких людей и уничтожил урожай, и я так жаждал приобщиться к религии, что забывал поесть. Днем и ночью я не находил себе покоя и не мог спать. Однако, хотя меня мучили угрызения совести, и я был охвачен раскаянием, я не мог попросить учителя разрешить мне жить религиозной жизнью и продолжал служить ему, надеясь, что когда-нибудь представится удобный случай попросить его отпустить меня изучать Святое Учение.

Случилось так, что один богатый покровитель моего учителя серьезно заболел, и его тотчас же вызвали к нему для оказания помощи. Через три дня он вернулся очень печальный. Я спросил, что его опечалило. Он ответил: "Как преходящи все состояния существования! Вчера вечером этот почтенный человек скончался, и я не могу не скорбеть об этой утрате. Я осознал, как эфемерна жизнь на земле. К тому же я с молодых лет занимался колдовством, принося гибель людям и насылая град. И ты, мой сын, тоже с юности занялся этим греховным делом и накопил массу плохой кармы, которая тяжелым грузом лежит на мне, ибо я несу ответственность за твои поступки".

Когда я спросил его, не спасутся ли все убитые мной и не перейдут ли в более высокие состояния существования, он ответил: "Я считаю, что все живые существа являются носителями луча Вечности, и мы должны трудиться для их спасения и исправления. Я также знаю, какие ритуалы должны совершаться для этого. Но все зависит от правильного понимания цели ритуала, а также от значения используемых слов. Я, однако, не уверен, поможет ли это поверхностное знание во время серьезной опасности. Поэтому я хочу обрести такое учение, которое поможет на всех жизненных путях. Ты оставайся здесь и заботься о моих детях и учениках, а я пойду трудиться ради твоего и моего спасения. Или ты иди, изучай и осуществляй Святую Дхарму ради меня и себя, и тогда ты спасешь меня и обеспечишь мне благоприятное рождение в следующем существовании, которое позволит мне быстро пройти Путь, ведущий к Освобождению, а я тем временем буду обеспечивать тебя всем необходимым".

Это было то, чего я хотел, и был очень рад это услышать. Я попросил его разрешить мне ступить на путь служения религии. Он сразу дал согласие и сказал: "Конечно, ты молод, обладаешь большой волей, несгибаемым упорством и верой. Ты будешь предан религии. Иди и посвяти себя всецело этому служению".
Он дал мне самку яка, которую навьючил рулонами ткани из мягкой ярлунгской шерсти и велел мне идти в Нар, что в долине Цанг, где жил известный лама, принадлежавший к старой мистической секте, которого звали Ронгтён-Лхага. Говорили, что он приобрел сверхнормальные способности с помощью учения "Великое Совершенство", исповедуемого сектой Ньингма. Мой учитель хотел, чтобы я изучил его у этого гуру и применил на практике. Исполняя его желание, я отправился в Нар и, прибыв туда, принялся разыскивать ламу.

Я нашел его дом, где встретился с женой ламы и несколькими его учениками, которые сообщили мне, что здесь находится главный монастырь, но самого ламы в монастыре нет, так как в данное время он пребывает в филиале монастыря в Ринанге, в верхней долине Ньянга. Я сказал им, что меня послал сюда лама Юнпун-Трогьял и я отблагодарю того, кто отведет меня к ламе. Жена ламы велела одному из учеников проводить меня.

В Ринанге я встретился с ламой и, отдав ему яка и тюк шерстяной ткани в качестве подарка, сказал ему, что я, великий грешник из Западного Нагорья, пришел сюда, чтобы обрести учение, которое приведет меня в течение одной жизни к освобождению от существования в сансаре, и молил передать его мне. Лама сказал: "Мое учение, называемое Великое Совершенство, есть, действительно, совершенство. У него прекрасные корни, прекрасный ствол и прекрасная крона.

Благо тому, от кого оно было получено, и тому, кто его получил, и прекрасны его плоды, которые есть знание йоги. Тот, кто медитирует на нем днем, получает Освобождение в тот же день, и того же достигает тот, кто медитирует на нем ночью. Одаренным, кому благоприятствует карма, достаточно только слышать учение, чтобы достичь Освобождения. Им не нужна медитация. Это учение для наиболее развитых умов. Я передам его тебе". Он сразу же посвятил меня и дал мне необходимые инструкции. Тогда у меня возникла мысль, что ранее, когда я занимался колдовством с целью убийства людей, мне для этого потребовалось четырнадцать дней, а чтобы наслать град,- семь дней, в то время как сейчас я получаю знания, которые освободят меня в любое время - днем или ночью, в зависимости от того, когда я прибегну к медитации, а для одаренных и тех, кому благоприятствует карма, даже слышания достаточно, чтобы достичь Освобождения. Я сказал себе: "Что ж, вероятно, я один из таких одаренных!" И я так возгордился, что не мог сосредоточиться и вместо этого уснул и в результате был лишен возможности испытать учение на практике.

Через несколько дней лама, придя ко мне, сказал: "Ты называл себя великим грешником, пришедшим с нагорья, и в этом ты совершенно прав. Со своей стороны, я был слишком многообещающ, воздавая похвалу моему учению. Теперь я хорошо понимаю, что не смогу обратить тебя. Есть монастырь в Лхобраке, называемый Дово-Лунг (Пшеничная Долина), где живет сейчас преданный ученик великого индийского святого Наропы. Он самый достойный из достойнейших, настоящий принц среди переводчиков, обладающий знаниями новых Тантрийских Учений, не имеющий себе равных во всех трех мирах. Его зовут Марпа Переводчик. Между тобой и им есть кармическая связь, идущая от прошлых жизней. К нему ты должен пойти".

Услышав это имя, я ощутил невыразимую радость. Меня охватил благоговейный трепет, и слезы брызнули из глаз. Так велико было чувство веры, пробудившееся во мне. И я, взяв с собой только несколько книг и провизию на дорогу, отправился туда с единственной целью - найти этого гуру. Весь путь мной владела одна мысль: "Когда я взгляну на моего гуру? Когда я увижу его лицо?"

За ночь до моего прибытия в Пшеничную Долину Марпа видел во сне, что его гуру - великий святой Наропа, явился к нему и, совершив церемонию посвящения, дал ему дордже, сделанный из лазурита, пятиконечный и слегка потускневший, а также наполненный эликсиром золотой сосуд, в котором держат освященную воду, и велел ему смыть налет с дордже эликсиром и установить дордже на Знамени Победы. Он сказал, что это угодно Победителям прошлых времен, будет служить благу всех чувствующих существ и поможет Марпе и другим людям в достижении их целей.

Сказав это, святой снова поднялся на Небеса, и Марпа во сне увидел, что он выполнил приказание своего гуру - обмыл дордже святым эликсиром и поднял его вместе со Знаменем Победы. И дордже стал излучать такое яркое сияние, что оно наполнило своим светом все миры. Свет этот озарил все существа, обитающие в Шести Мирах (Лока) и рассеял все их страдания. И в радости, в которой они пребывали, не было примеси печали. Охваченные верой, они все с благоговением взирали на Марпу и его Знамя Победы. Одни пели хвалебные песнопения, другие приносили дары. Победители благословили Знамя и совершили церемонию освящения, и сам он ощущал радость и гордость. Он проснулся в счастливом состоянии духа.

Жена его, принеся завтрак, обратилась к нему с такими словами: "О господин! Я видела ночью во сне двух женщин, которые, как они сказали о себе, пришли из Западной Страны Ургьен. Они принесли с собой хрустальную чайтью, которая выглядела немного потускневшей, и попросили сказать тебе, что твой гуру Наропа велел тебе освятить ее согласно полному ритуалу и поместить на вершине горы. А ты ответил, что ее уже благословил великий святой Наропа, но так как, что бы он ни велел, должно быть исполнено, ты обмыл её святой водой, освятил и установил на вершине горы, и она излучала свет, такой яркий, как свет солнца и луны, и породила несколько других чайтий, которые появились на вершинах соседних гор, и их охраняли две женщины. Что означает этот сон?"

Хотя внутренне радуясь совпадению снов, Марпа, однако, виду не подал и сказал ей: "Я не понимаю значения снов, которые не имеют причины. Сейчас я пойду на поле, которое я буду пахать. Приготовь мне все, что нужно для работы". Удивившись, жена возразила: "Ведь у тебя всегда есть работники, которые сделают работу. Что скажут люди, если ты, знаменитый лама, пойдешь работать в поле, как простой крестьянин? Это вызовет ненужные разговоры. Прошу тебя, не ходи!" Но Марпа не внял ее уговорам и перед уходом наказал: "Принеси мне хорошую порцию чанга". Когда жена принесла ему целый кувшин, он сказал: "Этого должно хватить для меня. Принеси еще для гостей". Она принесла еще один кувшин, который он поставил на землю и накрыл шляпой. Во время отдыха он пил свой чанг, сидя рядом с этим кувшином.

Тем временем я шел по дороге, расспрашивая каждого встречного: "Где живет великий йог Марпа Переводчик?" Но к кому я ни обращался, никто не мог мне ответить. Я спросил еще одного, и он сказал, что есть человек по имени Марпа, который живет здесь поблизости, но нет никого, кто бы носил такой титул - великий йог Марпа Переводчик. Я тогда спросил его, где находится Пшеничная Долина. Он показал: "Вон там". Я поинтересовался, кто живет в том месте, и он ответил, что там живет человек, которого зовут Марпа. "Не зовут ли его еще как-то?" - спросил я. Он сказал, что некоторые называют его также ламой Марпой. Это развеяло мои сомнения, и я понял, что здесь живет тот Марпа, которого я разыскивал. Я тогда спросил, как называется возвышенность, на которой я нахожусь, и он ответил, что она называется Чхё-ла-ганг (Возвышенность Дхармы). Я подумал, что это очень благоприятный знак, так как я впервые вижу обитель моего гуру с этой возвышенности.

Идя дальше, я продолжал расспрашивать встречных о Марпе. Мне встретились пастухи и с ними юноша приятной наружности и нарядно одетый. На нем были украшения, и волосы его были умащены и хорошо причесаны. На мой вопрос старшие не могли ответить, но юноша сказал мне: "Ты, должно быть, спрашиваешь о моем господине и отце, который имеет обыкновение продавать все в нашем доме для того, чтобы купить золото и отправиться с ним в Индию, откуда он возвращается с громадным количеством бумажных свитков. Если ты спрашиваешь именно о нем, то он сегодня пашет поле, но этим он никогда не занимался раньше". Я подумал, что это, вероятно, тот человек, которого я ищу, но мне было трудно поверить тому, что он, знаменитый переводчик, пашет землю. Размышляя так, я продолжал идти, пока не встретился с ламой крупного телосложения, довольно полным, с глазами навыкате и имевшим очень величественный вид. Он пахал. В тот момент, когда мой взгляд остановился на нем, меня охватил трепет и ощущение такого невыразимого восторга, что я потерял всякое представление о том, где нахожусь.
Когда я пришел в себя, я обратился к ламе с вопросом: "Почтенный господин, где здесь живет преданный ученик известного святого Наропы по имени Марпа Переводчик?" Какое-то время лама внимательно меня рассматривал и затем спросил: "Откуда ты? Чем ты занимаешься?" Я ответил, что я великий грешник с Нагорья Цанг и что, услышав о знаниях и учености Марпы Переводчика, я пришел к нему получить Истинное Учение, чтобы с помощью его достигнуть Освобождения. На это лама сказал: "Хорошо, я устрою тебе встречу с ним, если ты закончишь эту работу для меня",- и, вытащив из-под шляпы чанг, дал мне выпить. Выпив его, я ощутил бодрость. Лама, наказав мне работать старательно, ушел и оставил меня одного. Я допил чанг и затем охотно принялся на работу.

Вскоре пришел тот юноша, которого я встретил с пастухами, и сообщил мне, что меня приглашают в дом. Я очень этому обрадовался и сказал ему: "Лама выполнил мою просьбу, и поэтому я хочу закончить эту работу для него". И я продолжал работать, пока не вспахал все поле. Так как это поле помогло мне познакомиться с моим гуру, его стали называть Полем Помощи. Летом дорога пролегала по, краю этого поля, а зимой пересекала его.

Когда я вошел вместе с юношей в дом, я увидел ламу, сидящего на двух подушках, поверх которых был постлан ковер. Лама уже привел себя в порядок, хотя на лбу и у носа видны были следы пыли. Он был грузным, с выдающимся вперед животом. Узнав в нем того же человека, с которым я недавно встретился, я огляделся, ожидая увидеть другого ламу.

Тогда сидящий на подушках лама сказал: "Конечно: ты не знал, что я Марпа. Теперь ты знаешь и можешь приветствовать меня".

Я тотчас же поклонился и, коснувшись лбом его ног, приложил их к моей голове. Совершив эту церемонию, я обратился к Марпе с такими словами: "О почтенный учитель, я, великий грешник с Западного Нагорья, пришел, чтобы отдать тебе мое тело, речь и мысль. Прошу тебя обеспечивать меня пищей и одеждой и обучать меня тому, что поможет мне достигнуть Освобождения в течение этой жизни".

Лама ответил: "Так как ты великий грешник, ты не имеешь ничего общего со мной. Я не посылал тебя совершать грехи от моего имени. Какие грехи ты совершил?" После того как я подробно рассказал ему о своей жизни, лама поставил следующее условие: "Мне нравится,- сказал он,- твое предложение посвятить мне тело, речь и мысль, но я не могу обеспечивать тебя и пищей и одеждой и одновременно обучать. Или я буду содержать тебя, а учиться ты будешь в другом месте, или тебе придется самому обеспечивать себя пищей и одеждой, а я буду заниматься только твоим духовным развитием. Выбери то, что тебе предпочтительнее. Если я передам тебе Истину, достижение Освобождения будет зависеть только от тебя, от твоего усердия и целеустремленности". Я ответил: "Я пришел к тебе, мой лама, за Истиной. Я найду пищу и одежду в другом месте". Сказав так, я тут же начал раскладывать свои вещи и несколько своих книг положил на полку вблизи алтаря. Но лама сразу же запретил мне: "Убери свои старые книги; они загрязнят мои священные реликвии и книги и испортят их своим холодом".

Я сразу подумал, что он знает, что среди моих книг были и книги по черной магии, и поэтому он запретил класть их вместе с его книгами, иконами и другими вещами. Я взял книги с собой и держал в отведенном мне помещении. Так я прожил несколько дней. Жена моего учителя кормила меня и снабжала всем необходимым.

Так закончился этап моей жизни, ознаменованный встречей с Учителем и первым рождающим заслугу деянием.

ГЛАВА V
ИСКУС И ЕПИТИМЬЯ

О том, как Ажеиюн выполнял приказания своего гуру Марпы, подвергшего его необычным испытаниям, как много он страдал и как в отчаянии он три раза уходил от Марпы, чтобы найти другого учителя, и снова возврашался к Марпе

Через несколько дней я отправился просить подаяние и, обойдя всю долину Лхобрак, собрал 420 мер ячменя, из которых 280 я отдал за большой медный сосуд с четырьмя ручками по одной с каждой из четырех сторон, который не имел ни одного изъяна ни внутри, ни снаружи. За 20 мер я купил мясо и чанг. Оставшиеся 120 мер я насыпал в большой мешок и, положив сверху медный сосуд, вернулся с этим домой. Я несколько устал и, когда снимал с себя ношу, неосторожно ударил ею об пол, и дом немного задрожал. Это, по-видимому, рассердило моего учителя, так как он вскочил с места и закричал: "Ага, ты, послушник, оказывается, сильный малый! Ты хочешь убить всех нас, сотрясая дом своей силищей? Вон со своим мешком!" - и толкнул ногой мешок. Мне пришлось вынести мешок из дома и поставить его снаружи. Я подумал тогда, что мой учитель просто немного вспыльчив и что впредь мне следует вести себя в его присутствии осторожно, но моя вера в него ни на секунду не была поколеблена.

Опорожнив сосуд, я снова внес его в дом и, поклонившись, преподнес его ламе. Он возложил пуку на него в знак принятия и, не отводя руки закрыв глаза, пребывал некоторое время в молитве Когда он закончил молиться, я заметил, что по лицу его текут слезы. Он сказал тогда: "Это хорошее предзнаменование. Я отдаю этот сосуд моему Гуру Наропе", и сопроводил эти слова соответствующим жестом. Затем взяв сосуд за ручки, он энергично потряс его и ударил палкой изо всех сил, произведя сильный звон. После этого он поставил сосуд в конце алтаря и наполнил его очищенным сливочным маслом, которое употреблялось для алтарных лампад.

Страстно желая достигнуть Освобождения, я не раз умолял его передать мне некоторые наставления, и в ответ он однажды сказал мне: "В провинции Ю и Цанг у меня есть немало преданных учеников и последователей из мирян, которые очень бы хотели прийти ко мне, но их всякий раз грабят по дороге пастухи-кочевники Ямдака и Талунга, а также Лингпа. И поскольку это происходило неоднократно, мои ученики лишены возможности прийти ко мне с запасами провизии и подарками. Пойди и напусти на грабителей град. Это будет полезное для религии дело. Тогда я передам тебе наставления, относящиеся к Истине".

Я тотчас же отправился туда и напустил сильнейшую грозу с градом в каждом из указанных мест, и когда, вернувшись, я спросил ламу об обещанных наставлениях, то услышал в ответ: "Что? За твои две-три жалкие градины ты осмеливаешься спрашивать о Святейшей Дхарме, которую я получил в Индии такой дорогой ценой. Нет, сударь, если ты, действительно, стремишься к Истине, пойди и посредством магии, адептом которой ты себя считаешь, уничтожь некоторых горцев Лхобрака, так как они тоже часто грабили моих учеников, когда они шли ко мне из Ньял-Ло-ро, и не раз оскорбляли и меня. Если ты сумеешь в доказательство своих магических способностей расправиться с ними, я сообщу тебе Мистические Истины, переданные мне моим почитаемым гуру, великим пандитом Наропой - Истины, с помощью которых можно за одну жизнь достигнуть Освобождения и прийти к состоянию Будды".

Снова я выполнил приказание гуру, и мое магическое проклятие произвело действие: горцы Лхобрака подрались друг с другом, и во время драки многие были убиты. Однако при виде крови, я ощутил глубокое раскаяние и боль. Мой гуру, узнав, что среди убитых было много его обидчиков, сказал мне: "Правда, что ты настоящий адепт магии". И он назвал меня Тучхеном (Великим Магом). Когда я снова попросил его передать мне приносящие Спасение Истины, лама в ответ сказал: "Ха, ха! Я должен сообщить тебе самые сокровенные Истины, которые я получил в Индии, отдав за них все мое земное состоя-ние,- Истины, которые все еще исторгают священное дыхание Ангельских Существ, передавших их, и это в обмен на твои злодеяния? Нет, сударь, такое только может вызвать смех. Если бы на моем месте был бы кто-то другой, он бы убил тебя за такую дерзость. Пойди и восстанови уничтоженные тобой посевы пастухов и воскреси убитых людей Лхобрака. Если ты можешь сделать это, тогда хорошо, я соглашусь передать тебе Истины. А если не можешь, тебе лучше не появляться передо мной снова". И он гневался так, будто собирался побить меня. Я же был низвергнут в пучину отчаяния и горько плакал. Жена ламы жалела меня и старалась утешить.

На следующее утро лама был настолько добр, что пришел ко мне сам и сказал: "Боюсь, что был слишком суров с тобой вчера вечером, но не принимай это слишком близко к сердцу. Будь терпелив и жди, и тебе будет передано Учение. Но мне думается, что ты умелый парень. Поэтому я хотел бы, чтобы ты построил дом для моего сына Дарма-Додая (Юноша, Букет Сутр). Когда ты его закончишь, я не только сообщу тебе Истины, но также буду обеспечивать тебя пищей и одеждой во время твоего обучения". "Но,- настаивал я, - что случится со мной, если за это время мне придется умереть, не освободившись?" Он ответил: "Я обещаю, что за это время ты не умрешь, не освободившись. Мое учение дает определенную гарантию. И поскольку ты, по-видимому, обладаешь значительным запасом энергии и упорством, ты можешь стремиться к цели беспрепятственно, независимо от того, достигнешь ты Освобождения в течение одной жизни или нет. Моя секта не совсем такая, как другие секты. В ней больше божественных эманации и более непосредственное духовное откровение, чем в какой-либо другой секте". Утешенный и обрадованный этими обещаниями, я сразу спросил ламу о плане дома.

Поручая мне эту работу, лама (как я понял потом) преследовал три цели. Во-первых, он хотел построить дом в удобном, защищенном и труднодоступном месте, на котором, ввиду его стратегического положения, его родственники-мужчины, объединившись в группу, в которую Марпа не был включен, договорились не строить никаких укреплений и, придя на это место, дали об этом клятву друг другу, сделав его навсегда запретным для себя. Во-вторых, он хотел, чтобы я искупил мои преступления. И в-третьих, он намеревался ввести в заблуждение своих родственников, создав для себя возможность беспрепятственно выстроить дом там, где он хотел.

У него был свой план действий, и он осуществил его следующим образом. Поднявшись со мной на возвышенность, обращенную к востоку, и выбрав там место, он начертил план круглого здания и приказал приступить к строительству на этом месте. Я сразу принялся за работу. Когда я возвел уже половину здания, он пришел и сказал, что, давая указания, он недостаточно хорошо обдумал их и что я должен прекратить работу, сломать то, что я построил, и отнести землю и камни на то место, откуда я их брал.

Когда я выполнил его приказ, лама, казавшийся мне пьяным, повел меня на возвышенность, обращенную на запад, и, приказав мне строить там другой дом, начертал план в форме полумесяца и ушел. Когда я возвел половину требуемой высоты, лама снова пришел ко мне во время моей работы и сказал, что и этот дом не годится и я должен глину и камень отнести обратно туда, откуда я их принес. Я снова повиновался ему, и лама затем повел меня на возвышенность, обращенную к северу, и сказал мне: "Мой Великий Маг, по-видимому, я был пьян, когда я в прошлый раз велел тебе построить этот дом, и поэтому дал тебе неверные указания. Вероятно, это была моя ошибка. Но сейчас ты должен построить мне на этом месте действительно хороший дом". Я осмелился сказать ему, что непрестанно строить дома, чтобы затем разрушать их, накладно и для него и для меня. Я умолял его подумать сначала, как следует, а затем давать приказания. Он сказал: "Я не пьян сегодня и я хорошо обдумал этот вопрос. Дом тантрийского мистика должен быть треугольным. Поэтому построй мне дом такой формы. Этот дом мы не будем разрушать".

Теперь я строил уже дом треугольной формы. Когда я выполнил третью часть работы, лама пришел ко мне и спросил: "Кто приказал тебе строить такой дом?" Я отвечал: "Этот дом для сына твоего преподобия я строю по твоему указанию". "Я не помню, что я приказывал тебе это делать,- сказал он.- Но если это так, как ты говоришь, то в тот момент я, должно быть, не совсем владел собой или был в каком-то невменяемом состоянии". "Но,- настаивал я,- боясь, что что-то подобное может случиться, я осмелился просить твое преподобие тщательно обдумать этот вопрос, и тогда ты соблаговолил убедить меня, что ты все тщательно обдумал, и что этот дом не будет разрушен. И твое преподобие тогда имел вполне нормальный вид". Лама возмутился: "Как ты это докажешь? Как? Ты что хочешь погубить меня и мою семью путем колдовства или запереть нас в твоем треугольном доме, имеющем вид магического треугольника? Но я же не отнял у тебя твое фамильное наследство. И ты ведь хочешь получить религиозные знания. Но сама форма этого дома может восстановить всех местных богов против тебя. Ты постарайся все разрушить сразу и отнести все камни и глину на место. Тогда я передам тебе те наставления, которые ты желаешь получить. Но если ты не выполнишь моих указаний, ты можешь уходить!" И лама был, по-видимому, очень рассержен. Я крайне опечалился этим, но другого выхода у меня не было. Я стремился к познанию Истины, и мне ничего не оставалось делать, как разрушить и этот дом и с материалом поступить так, как мне было приказано.

Из-за тяжелой работы у меня образовалась большая рана на спине между плечом и позвоночником, но я не осмеливался показывать ее ламе, который, я боялся, будет недоволен, если я это сделаю. Я также не показывал ее его жене, чтобы она не подумала, что я хочу этим подчеркнуть, какую тяжелую работу я для них выполняю. Поэтому я никому не говорил о своей болезни, а только попросил жену ламы уговорить его дать мне обещанные наставления. Она пошла к мужу и сказала: "Мой господин, твои бессмысленные затеи со строительством домов только изматывают силы этого бедного юноши. Прошу, пожалей его сейчас и дай ему наставления". Лама отвечал: "Приготовь хороший обед и позови его". Она приготовила обед и привела меня. Лама тогда сказал мне: "Великий Маг, не обвиняй меня напрасно, как ты обвинял меня вчера. Что касается наставлений, я их тебе дам". И он научил меня четырем формулам о Прибежищах, а также молитвам, правилам и обетам и добавил: "Они называются временными религиозными наставлениями Но если ты стремишься получить вневременные религиозные наставления, то есть мистические истины, ты должен поступать так". И он рассказал мне эпизод из жизни его гуру Наропы и закончил рассказ словами: "Но ты вряд ли сможешь сделать так. Боюсь, что это будет слишком трудно для тебя". Тем не менее, его рассказ произвел на меня глубокое впечатление. Я не мог сдержать слез из-за переполнявшей мое сердце веры и решил делать все, что лама мне прикажет.

Через несколько дней лама пригласил меня пойти с ним на прогулку. Во время прогулки мы подошли к месту, на котором, как было уже упомянуто, дяди и двоюродные братья ламы договорились ничего не строить и которое теперь ими охранялось. Здесь лама остановился и сказал: "Теперь ты должен -построить обычный, с квадратным основанием, дом в девять этажей с украшениями в верхней части, образующей десятый этаж. Этот дом не будет разрушен, и после окончания строительства я передам тебе Истины, которые ты жаждешь получить, и буду обеспечивать тебя всем необходимым, когда ты будешь находиться в уединении, совершая садхану (медитацию)". Здесь я осмелился попросить его пригласить в качестве свидетеля его жену, которую я обычно называл Почтенной Матерью. Он согласился, и я пошел пригласить Почтенную Мать, а лама в это время занялся составлением плана дома. Когда мы пришли, я сказал в присутствии обоих: "Я уже построил три дома, но каждый из них мне пришлось разрушать. В отношении первого лама сказал, что он недостаточно хорошо обдумал вопрос; по поводу второго он сказал, что был пьяный, когда давал приказание строить, а относительно третьего, что он был вне себя или почти что сумасшедшим и не помнит, что давал мне распоряжение строить его. Когда я напомнил ему об обстоятельствах, связанных с третьим домом, он потребовал от меня доказательств и был очень рассержен тогда. Теперь он еще раз приказывает мне строить дом, и поэтому я прошу, чтобы ты, моя Почтенная Мать, согласилась быть свидетелем его слов". В ответ она сказала: "Конечно, я могу быть свидетелем, но твой гуру [Почтенный Отец] такой своенравный] что он не обратит на нас никакого внимания. Кроме того, Почтенный Отец делает совершенно ненужное дело: нет необходимости во всех этих строительствах. Совершенно бесполезное занятие заставлять тебя беспрестанно строить дома только для того, чтобы их снова сносить. К тому же мы не имеем прав на этот участок, который охраняется всеми родственниками твоего гуру. Это тот участок, о котором они дали клятву друг другу. Но Почтенный Отец не считается с моим мнением, и я только рискую вызвать ссору". Обратившись к своей жене, лама сказал: "Делай то, что тебя просят: будь свидетелем, а затем возвращайся домой и предоставь мне заняться моим делом. Не нужно вмешиваться в то, о чем тебя не просят".

Снова я приступил к работе и, заложив квадратный фундамент, начал возводить здание. Случилось так, что старшие ученики моего гуру - Нгогдун-Чу-дор родом из Жунга, Цуртён-Ванг-гай из Дела и Метён-Цёнпо из Цанг-ронга ради физической разминки принесли к тому месту, где я работал, большой камень. Так как это был хороший по размеру камень, я использовал его в качестве краеугольного, установив его над фундаментом вблизи дверного проема и довел строительство до второго этажа, когда Марпа пришел посмотреть на мою работу. Осмотрев все здание очень тщательно и заметив камень, который принесли три его старших ученика, он сказал: "Великий Маг, где ты достал этот камень?" "Твое преподобие, его принесли ради разминки три твоих старших ученика",- отвечал я. "Если это так,- сказал он,- то ты не имеешь права использовать для строительства дома камень, принесенный ими. Потрудись вытащить его и вернуть на то место, откуда он был принесен". Я напомнил ему о его обещании не разрушать это здание. Но он тогда сказал мне: "Я не обещал позволять тебе использовать в качестве рабочих моих лучших учеников, посвященных в мистические истины, дважды рожденных. Кроме того, я не приказываю тебе разрушать все здание, но только вытащить тот камень, принесенный моими лучшими учениками, и отнести его на прежнее место".

Мне ничего не оставалось делать, как разобрать сверху донизу возведенную мной стену. Вытащив камень, я отнес его туда, откуда он был принесен. Как только лама увидел, что я выполнил его приказание, он пришел и сказал: "Сейчас ты можешь сам принести этот камень и установить его в том" же месте". Приложив усилие, равное силе трех, я смог это сделать. Этот камень впоследствии стали называть Гигантом в знак необычной физической силы, которую я приложил, чтобы поднять его.

Когда я был занят закладкой фундамента на этом запретном месте, некоторые из тех, кто видел меня, говорили: "Кажется, Марпа действительно собирается строить дом на этом утесе. Не лучше ли помешать ему?" Но другие сказали: "Марпа сам не знает, что делает. Он заполучил дюжего молодого послушника из Нагорья и, будучи одержим манией строительства, заставляет этого бедного парня строить на каждом близлежащем кряже, утесе, холме дома по неудачным планам. Затем он велит ему разбирать наполовину выстроенный дом и относить материал обратно, туда, откуда он был принесен. Наверняка он сейчас сделает то же самое. Но если он этого не сделает, у нас достаточно времени, чтобы помешать ему. Подождем и увидим".

Однако они вскоре убедились, что Марпа не собирается разрушать дом. Когда уже был построен седьмой этаж, и у меня около поясницы появилась еще одна рана, родственники Марпы сказали друг другу: "Он не собирается сносить это здание. То, что сносились другие, было только маскировкой, рассчитанной на то, чтобы обмануть нас. Давайте снесем его". И они приготовились осуществить свое намерение. Но лама посредством магии создал большой корпус вооруженной охраны, которая находилась внутри дома и снаружи. Всех замысливших нападение охватил страх. Они спрашивали друг у друга: "Откуда Марпа Переводчик мог получить такое большое подкрепление?" - и не осмеливались начинать войну с ним. Вместо этого каждый тайно выразил свое уважение Марпе, и затем все стали его последователями.

Около того времени прибыл Метён-Цёнпо родом из Цанг-ронга, чтобы получить Великое Посвящение в Демчог-мандалу1, и моя Почтенная Мать тогда сказала мне: "Сейчас подходящий момент для тебя также получить посвящение. Давай попытаемся". Сам я думал, что уже заслужил его. Ведь я смог построить такое здание своими руками, и никто мне не помогал. Никто мне не принес ни одного камня величиной с козлиную голову, ни одной корзины земли, ни одного кувшина воды, ни одного куска глины. Рассуждая так, я был вполне уверен, что буду удостоен посвящения. И поклонившись, я занял место среди посвящаемых.
Увидев меня, лама спросил: "Великий Маг, что ты имеешь в качестве приношения?" Я отвечал: "Твое преподобие обещал мне, что когда я закончу строительство дома для сына твоего преподобия, я получу посвящение и наставления. Поэтому я надеюсь, что твое преподобие будут теперь благосклонны ко мне и удостоят меня посвящения". Лама возмутился: "Какая дерзость! Какая наглость! За то, что ты положил несколько кладок глинобитной стены, я, по-твоему, должен передать тебе священное учение, которое я получил в Индии, отдав за него целое состояние. Если ты можешь заплатить за посвящение, тогда другое дело. Если же ты не можешь, уходи из этого мистического круга". И он ударил меня и, схватив за волосы, вытолкнул из комнаты. Мне тогда хотелось, чтобы я умер тут же на месте. Я проплакал всю ночь. Супруга ламы тогда подошла ко мне и сказала: "Ламу невозможно понять. Он говорит, что принес Святое Учение из Индии сюда для блага всех существ, и обычно он готов учить и проповедовать каждому, даже собаке, если она окажется перед ним, и молиться за нее. Поэтому не теряй веры в него". Так добрая женщина старалась меня ободрить.

На следующее утро лама сам пришел, ко мне и сказал: "Великий Маг, тебе лучше прекратить строить этот дом и начать другой, с двенадцатью столбами, с залом и часовней в виде пристройки к главному зданию. Когда ты закончишь его, я передам тебе Наставления".

Еще раз я заложил фундамент здания. Все это время жена ламы кормила меня каждый день вкусной едой, угощала приправами и чангом, утешала меня и помогала полезными советами.

Когда пристройка была близка к завершению, прибыл Цуртён-Ваггай родом из Дела, чтобы получить Великое Посвящение в мандалу эзотеризма1. Тогда супруга ламы сказала мне: "Мой сын, на этот раз нам удастся тебя посвятить". Она дала мне сливочное масло, кусок ткани для одеяла и небольшой медный сосуд и велела мне пойти и сесть среди учеников, которые должны были получить посвящение. Лама, заметив меня, сказал: "Великий Маг, заняв место среди посвящаемых, имеешь ли ты что-нибудь, чтобы заплатить за посвящение?" Я показал масло, ткань и медный сосуд и сказал, что это будет моей платой. На это лама ответил, что эти вещи уже принадлежат ему, так как их принесли другие ученики в качестве платы за посвящение, что я должен принести то, что принадлежит мне или же выйти из посвятительного круга, и он встал, охваченный гневом, и пинками вытолкал меня. В этот момент я хотел провалиться сквозь землю.

Тогда у меня появилась мысль: "Так как я погубил посредством колдовства стольких людей и уничтожил градом посевы, все мои страдания сейчас - кармические последствия этих злодеяний или,- продолжал я размышлять,- лама увидел во мне такое, из-за чего, он знает, я не смогу воспринять и практически применять Учение, или же вопрошал я себя,- лама не относится ко мне лично с приязнью и уважением?" "Что бы ни было,- сказал я себе,- без религии жизнь человека ничего не стоит". И я начал думать о самоубийстве. В этот момент супруга ламы принесла ее долю от приношений освященной еды и выразила мне свое искреннее сочувствие. Но я потерял вкус даже к освященной еде и проплакал всю ночь.
На следующее утро лама сам пришел ко мне и сказал: "Ты должен закончить оба здания. Тогда я обязательно передам тебе Наставления и Истины".

Возобновив работу, я вскоре почти закончил пристройку, но к тому времени на пояснице у меня появилась еще одна рана. Кровь и гной сочились из всех трех ран, и скоро вся моя спина превратилась в одну сплошную рану. Я показал ее моей Почтенной Матери и, напомнив ей об обещании ламы передать мне Наставления, просил ее походатайствовать об мне перед ламой с тем, чтобы он согласился передать мне Истины, которые я жаждал получить. Моя Почтенная Мать, осматривая внимательно мои раны, обливалась слезами и обещала поговорить обо мне с ламой. Она пошла к ламе и сказала ему: "Великий Маг выполнил такую огромную работу, и его руки и ноги все покрылись трещинами и синяками, а на спине появились три огромные раны, из которых сочится кровь и гной. Я слышала раньше о пони и ослах с такими ранами и видела даже несколько таких животных, но никогда прежде не слышала, что у людей могут быть такие раны и тем более не видела таких людей. Какой позор ты навлечешь на себя, если люди узнают об этом. Ты, такой высокоуважаемый и почитаемый лама, оказался таким жестоким! Кроме того, ты же обещал, что после завершения строительства ты передашь ему наставления, которые он так сильно желает получить".
Лама отвечал: "Да, обещал. Я обещал ему, что, когда десятиэтажное здание будет закончено, я передам ему наставления, но где эти десять этажей? Он закончил их?" "Но,- настаивал мой ходатай,- он сделал пристройку, намного превышающую размерами десятиэтажное здание". "Много разговора, мало дела, как гласит пословица,-возразил лама.-Когда он закончит десятый этаж, я дам ему наставления, но не раньше. А правда, что на его спине появились раны?" "О Почтенный Отец, твой деспотизм мешает тебе даже взглянуть. Иначе ты не мог бы не заметить, что у него не просто рана на спине, но что вся его спина - это сплошная рана". Сказав это самым суровым тоном, супруга ламы поспешила выйти. Но лама окликнул ее и сказал: "Пусть парень придет ко мне".

Я пришел к нему, сильно надеясь, что наконец мне будут переданы наставления, но вместо этого он только велел мне показать мою больную спину. Осмотрев ее очень внимательно, он сказал: "Это ничто в сравнении с теми испытаниями и страданиями, которые перенес мой господин святой Наропа. Ему пришлось подвергнуть свое тело двенадцати большим и двенадцати малым испытаниям, которые в сумме составляют двадцать четыре. Я сам не жалел своего имущества и своей жизни, и, готовый пожертвовать ими, беззаветно следовал и служил моему учителю Наропе. Если ты действительно ищешь Истину, не выставляй напоказ свое усердие и трудись, пока не выполнишь порученное тебе дело". Снова мои надежды рухнули.
Затем лама, сложив свою одежду так, что получилось нечто вроде подушки, показал мне, как ее укладывают на пони и ослов, когда у них натерты спины, и посоветовал мне сделать то же самое для себя.

Когда я спросил его, какова польза от этой подкладки, когда вся спина - сплошная рана, он холодно ответил, что в рану не будет попадать земля и не будет ее ухудшать, и добавил, что я должен продолжать носить глину и камни. Получив такое указание от моего гуру, я понимал, что такова его воля и что я обязан подчиниться и продолжать работу. Но теперь я уже носил ношу не на спине, а перед собой. Лама, увидев, как я работаю, говорил себе: "Заслуживает похвалы тот благородный шишья, который бескорыстно повинуется приказаниям своего гуру". И он втайне плакал от радости, видя мою искренность и веру в него.
А раны тем временем все ухудшались и воспалились. Я испытывал такую сильную боль, что не мог больше работать, и попросил жену ламы снова похлопотать за меня и просить ламу передать мне Истины. Но даже если мне в этом будет отказано, я просил разрешения отдохнуть некоторое время, до тех пор, пока не смогу снова работать. В ответ на ее просьбу лама сказал: "Ни Учения, ни наставлений он не получит, пока не закончит эти здания, но отдохнуть он может, если не в состоянии работать, так как другого выхода нет.

Пока пусть он работает столько, сколько может". Тогда Почтенная Мать разрешила мне отдохнуть и лечить мои раны. Когда они частично залечились, лама, не упоминая о наставлениях, сказал мне: "Великий Маг, лучше возобновить строительство и быстро его закончить". Я был уже готов приступить к работе, когда моя Почтенная Мать сказала мне по секрету: "Давай сделаем так, чтобы заставить его передать тебе Учение".

Мы посовещались и решили, что я выйду со всем своим скарбом (книгами и т. д.) и с небольшим мешком ячменной муки за спиной и стану говорить ей: "О, не удерживай меня, не удерживай!", в том месте дороги, откуда меня мог бы видеть (и слышать) лама, когда он сидел на обычном своем месте. Так я должен был делать вид, что ухожу, а она удерживает меня, говоря:-"Не уходи, не уходи! Я сделаю все, чтобы ты получил наставления".

Когда это краткое представление было таким образом разыграно в пределах досягаемости для глаз [и ушей] ламы, он позвал жену: "Дамема (Лишенная Эгоизма), что за комедию вы сейчас оба играете?" Его супруга отвечала: "Великий Маг говорит, что пришел сюда издалека в надежде получить от тебя, его гуру, знание Истин, приносящих Спасение. Однако вместо этого он только навлекал твое недовольство и зарабатывал побои. А сейчас, боясь умереть без знания Истин, он собирается отправиться куда-нибудь, чтобы получить их, а я убеждаю его, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему, и стараюсь удержать его", Тогда лама сошел со своего места и, нанеся мне несколько ударов, закричал: "Когда ты впервые пришел ко мне, не предлагал ли ты мне всего себя - тело, речь и ум? А сейчас ты куда собираешься? Ты принадлежишь мне безраздельно. Если бы я захотел, я мог бы изрубить твое тело на сто кусков, и никто не смог бы мне помешать. Но даже если ты собираешься уйти, какое ты имеешь право уносить из моего дома муку?" Сказав это, он сшиб меня с ног и избил, а затем отнес мешок с мукой обратно в дом.

Это повергло меня в состояние невыразимой скорби, с которым может сравниться горе матери, потерявшей своего единственного сына. Но в то же время я был поражен властностью и величием ламы, и меня осенила мысль, что причиной случившегося является мой разговор с женой ламы. Мне не оставалось ничего другого, как вернуться, лечь и плакать. Почтенная Мать сказала, что, очевидно, ламу невозможно тронуть абсолютно ничем - ни молитвами, ни мольбами, ни уловками. Но будь уверен, он, в конце концов, посвятит тебя,- успокаивала она меня.- А пока я попытаюсь научить тебя чему-нибудь. И она научила меня методу, или системе медитации на Дордже-Па-мо, что значительно облегчило мое внутреннее состояние, хотя я не получил всей благодати от реализации знания. Но за то, что я получил, я был премного благодарен моей Почтенной Матери. Я думал о том, что так как она является женой моего гуру, Истины, которые она мне передала, помогут искупить мои преступления. Поэтому я старался выразить ей свою благодарность, оказывая ей маленькие услуги. Так, я смастерил для нее скамейку, на которой она могла сидеть, когда доила коров летом, и еще одну, на которой могла сидеть, когда обжаривала ячмень во дворе перед домом.

Вскоре я начал серьезно думать об уходе отсюда, чтобы найти другого гуру. Однако снова взвесив все, я пришел к выводу, что единственный, кто владеет Учением, с помощью которого я смогу получить совершенное Освобождение в этой жизни,- это мой настоящий гуру. Я понимал также, что если я не получу Освобождения в этой жизни из-за преступлений, которые я совершил, я окажусь после смерти в одном из мест преисподней. Поэтому я решил сделать все, что в моих силах, и подражать Наропе в аскетических подвигах, его стойкости и непрерывных поисках Спасительной Истины, без обретения которой я не смогу достигнуть Освобождения. В таком настроении я продолжал работать, укладывая камни и заготавливая глину.

В это время прибыл Нгогдун-Чудор родом из Жун-га с большой свитой и ценными подарками, так как должен был получить Великое Посвящение в Мандалу (или Ритуал) Гайпа-Дордже', и тогда жена ламы сказала мне: "Если Почтенный Отец все еще недоволен тобой несмотря на твои преданность и послушание, мы преподнесем ему что-нибудь в качестве платы за посвящение, чтобы в любом случае обеспечить твое участие в церемонии. Преподнеси ему эту вещь и прими посвящение. А если он будет возражать, я прибавлю мои молитвы к твоим". Сказав это, она вручила мне ценную бирюзу темно-синего цвета, которая была ее личной собственностью.

Я пошел к гуру и, отдав ему бирюзу в качестве платы за посвящение, занял место среди участников церемонии. Лама взял бирюзу и, тщательно осмотрев ее со всех сторон, сказал: "Великий Маг, как тебе досталась эта бирюза?" Я ответил: "Почтенная Мать дала мне ее". Он засмеялся и велел позвать жену. Когда Почтенная Мать пришла, он спросил: "Дамема, как мы приобрели эту бирюзу?" Она несколько раз пала ниц перед ним и ответила: "Почтенный Отец, эта бирюза ни в коем случае не является нашей общей собственностью. Это особая часть моего приданого, полученного мной от моих родителей по случаю моего замужества. Вспыльчивость твоего преподобия могла стать причиной нашего развода, и эта бирюза должна была остаться у меня в том случае, если нам пришлось бы разойтись, а пока я должна была хранить ее в тайном месте как мою личную собственность. Но видя, как этот мальчик жаждет получить посвящение, я не могла не отдать эту вещь ему. Пожалуйста, возьми эту бирюзу и удостой его посвящения. Он и так уже столько страдал за то, что его несколько раз изгоняли из Священного Круга. Позволь мне просить тебя смилостивиться над ним, и вы тоже, мои сыновья, Нгогдун и остальные, прошу вас также походатайствовать за него со мной вместе". Закончив эту речь, она снова несколько раз пала ниц перед ним.

Зная о крутом нраве ламы, Нгогдун и другие не посмели ничего добавлять, но только поднялись и, поклонившись, промолвили: "Пусть будет так, как говорит наша Почтенная Мать". Но лама уже надел бирюзу на свое ожерелье и сказал только: "Дамема, из-за твоей глупости мы чуть не потеряли эту ценную бирюзу. Она могла бы вообще пропасть. Не будь глупой. Поскольку ты сама целиком принадлежишь мне, бирюза тоже моя. Великий Маг, если ты имеешь какую-то свою собственность, ты можешь принести ее сюда, и я удостою тебя Посвящения. А эта бирюза не твоя, она принадлежит мне".

Видя, что Почтенная Мать сделала ему приношение этой ценной бирюзой, я надеялся на то, что он, может быть, смягчится и позволит мне принять участие в Посвящении. Поэтому я не уходил. Тогда лама, не желая больше терпеть меня, поднялся и закричал [вероятно] в приступе гнева: "Ты, наглец, почему не уходишь, когда я тебе приказываю? Как ты смеешь оставаться здесь?" И оглушительным ударом он свалил меня навзничь лицом вниз, а затем поднял и с огромной силой швырнул на спину. Он уже собирался схватить палку, чтобы отколотить меня, но тут вмешался Нгогдун и удержал его. Тогда я, ужасно потрясенный, выпрыгнул из окна, заставив ламу забеспокоиться, хотя он не подал виду и все еще притворялся рассерженным.

Я не ушибся во время прыжка, но был так подавлен и обижен, что решил покончить с собой. Снова моя Почтенная Мать пришла ко мне и утешала меня, говоря: "Великий Маг, не принимай это так близко к сердцу. Ты самый дорогой и преданный ученик. Если ты, в конце концов, захочешь уйти, чтобы найти другого гуру, я помогу тебе приготовить подарки и дам тебе все, что нужно в дорогу". Так она старалась утешить меня, прорыдав со мной всю ночь, и совсем забыла о своей обязанности присутствовать на вечерней службе и помогать ламе ее совершать.

На следующее утро лама вызвал меня к себе. Я пошел к нему в надежде, что он выполнит мое самое заветное желание. Но когда я предстал перед ним, он спросил меня, не поколебал ли его недавний отказ посвятить меня в веру в него и не вызвал ли неприязнь к нему. Я ответил: "Это не поколебало моей веры в тебя, потому что я сознаю, что мои преступления не дают мне возможности принять участие в церемонии, и я испытываю раскаяние". И тут я заплакал. Тогда он велел мне уйти и сказал вслед: "На каком основании ты хочешь обвинить меня с помощью слез?"

Когда я уходил от него, мое сердце как бы разрывалось на части. Казалось, что какой-то смерч подрывает самые его корни. Я подумал о золоте, которым я владел, когда отправился творить зло, и оплакивал теперь судьбу за то, что она лишила меня этого сейчас, когда я хочу посвятить себя религии. "О если бы я имел сейчас хоть половину того золота! - думал я.- Тогда бы я смог заплатить за посвящение и обучение. Я знаю, что бесплатно лама ничего мне не даст. Мне всегда потребуется иметь что-то для подарка, даже если я найду другого учителя. Другого пути у меня нет. Из-за того, что у меня нет никакого имущества, мне придется умереть неосвобожденным. Лучше было бы для меня сразу покончить с жизнью, чем продолжать жить так. Что же мне делать? О что же мне делать? Пойти наняться слугой к какому-нибудь богачу и из своего заработка скопить золота, чтобы иметь чем заплатить за посвящение и мое содержание в период покаяния и медитации? Или мне пойти домой и повидаться с матерью? Быть может, там я как-нибудь смогу достать денег. Но ведь я устроил настоящее побоище у себя на родине и из-за моего жестокосердия погубил стольких людей посредством колдовства. Одно из двух, однако, нужно сделать сразу. То ли золото, то ли Учение я должен пойти искать. Но пойти я должен".

Взяв с собой только книги и оставив мешок с мукой, чтобы не навлечь недовольства ламы, я ушел, даже не сообщив моей Почтенной Матери о своем намерении. Когда я прошел 4-5 миль, меня охватило сильное желание увидеть ее еще раз и мучили угрызения совести при мысли о моей неблагодарности: ведь я покинул добрую женщину, не сказав ей ни слова. Было время завтрака, и я, прося милостыню, насобирал немного ячменной муки, достал топлива и, одолжив посуду, приготовил еду. Мне удалось поесть только после полдня. Тогда я подумал, что содержание мое у ламы составляло по крайней мере половину платы за работу, которую я выполнял для него, и теперь, когда мне стоило столько труда приготовить только один утренний завтрак, я вспомнил об изобилии, к которому привык в доме ламы,- вкусных гопячих блюдах, всегда вовремя приготовленных его женой, и почувствовал себя неблагодарным за то, что ушел, не попрощавшись с ней. Я начал думать о возвращении назад, но не мог окончательно решиться.

Когда я пошел вернуть посуду, которую брал во временное пользование, один старик остановил меня и сказал: "Ну и ну! Ты же молод и можешь работать. Почему ты просишь? Почему ты не зарабатываешь себе на пропитание чтением религиозных книг, если ты умеешь читать? Или если ты не умеешь читать, почему ты не работаешь? Ты бы зарабатывал себе еду и даже немного денег. Ты умеешь читать?" Я отвечал, что я не профессиональный нищий и что я умею читать. Старик сказал: "Тогда пойдем ко мне домой и ты почитаешь мне Писание, а я тебе хорошо заплачу". Я с радостью принял это предложение и прочитал ему сокращенный вариант Праджня-парамиты из восьми тысяч стихов.

Во время чтения я дошел до жизнеописания одного архата по имени Тактунгу (Всегда Плачущий), где рассказывалось, как этот архат, не имевший денег, продал ради Учения свое собственное тело. Ничто не может быть дороже человеку, чем его сердце, но даже свое сердце он решил продать. Хотя незамедлительным последствием была бы смерть, он не отступил от своей цели. Когда я сравнил мои испытания с испытаниями этого архата, то мои показались мне не столь уж тяжелыми. Тогда у меня появилась надежда, что, в конце концов, наступит время, когда лама передаст мне Знание, которое я жажду получить. "Но если он этого не сделает,- подумал я,- моя Почтенная Мать разве не обещала помочь мне найти другого гуру?" И я повернул назад.

А теперь я расскажу о том, что произошло после моего ухода. Когда жена ламы обнаружила, что я на самом деле ушел, она пошла к ламе и сказала: "Наконец, Почтенный Отец, твой непримиримый враг покинул тебя. Ты теперь доволен?" "О ком ты говоришь?" - спросил он. "О бедном Великом Маге, с которым ты обращался, как со смертельным врагом". Лама нахмурился, но не мог сдержать слез. "О гуру богов Каргьютпа и духи-хранители,- воскликнул он,- возвратите мне моего достойного ученика!" Сказав так, он накрыл голову мантией и долго пребывал в молчании.

Когда я явился и выразил почтение жене ламы, она очень обрадовалась: "Ты правильно сделал, что вернулся. Думаю, лама теперь сообщит тебе какую-то часть Учения, потому что когда я ему сказала о твоем уходе, он плакал и восклицал: "Пусть мой достойный и одаренный ученик вернется! И я думаю, что ты вернулся по милости ламы". Я, однако, считал, что Почтенная Мать говорит так только для того, чтобы успокоить меня, так как не было соответствия между желанием возвращения "его достойного ученика", как он меня называл, и его отказом передать мне хотя бы крупицы Учения. Если он, действительно, называл меня одаренным, этому можно было бы радоваться, но его отказ передать мне Знание, и то, что он не разрешал мне уйти к другому учителю, чтобы получить его, внушали мне серьезные опасения, что мои страдания не кончились.

Почтенная Мать сообщила ламе о моем приходе: "Почтенный Отец, Великий Маг не оставил нас. Он вернулся. Можно ему войти, чтобы выразить тебе почтение?" "О, это он вернулся не из-за любви к нам, а ради себя,- сказал лама,- но ты можешь разрешить ему войти, чтобы выразить почтение". Когда я вошел, он сказал мне: "Великий Маг, не будь колеблюшимся в отношении своих целей. Если ты, действительно, хочешь приобрести Знание, ты должен быть готов пожертвовать жизнью за него. А теперь иди и в первую очередь закончи три оставшихся этажа, и тогда твои желания будут исполнены. Но если ты рассуждаешь иначе, я только напрасно расходую на тебя средства, и ты можешь уходить, куда хочешь".

Я вышел от ламы, не осмелившись ничего ему сказать, но жене его я сказал следующее: "Почтенная Мать, я очень хочу повидаться с моей матерью, и, кроме того, я определенно знаю, что лама не передаст мне Учение. Если бы я был уверен, что получу его, когда закончу здание, я бы охотно продолжал работать и закончил бы его. Но я вижу, что лама только выставляет одну причину за другой как оправдание его нежелания посвятить меня. Я знаю, что не получу Посвящения, даже если закончу работу. Поэтому разреши мне вернуться домой. Вам обоим я желаю здоровья и долгой жизни". "Ты прав,- сказала она.- Я обещала найти тебе гуру. Есть ученик у ламы по имени Нгогдун-Чудор, который владеет теми же наставлениями и знаниями, что и лама. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты получил от него то Знание, которое ты желаешь получить. А пока побудь здесь еще несколько дней и делай вид, что ты работаешь". Окрыленный надеждой, я усердно работал несколько дней.

Кажется, великий пандит Наропа имел обыкновение праздновать десятый день каждого месяца, и Мар-па также соблюдал этот день. К этому празднику почтенная женщина приурочила осуществление задуманного ею плана. Она приготовила чанг в трех больших сосудах, в каждом из которых содержалось двадцать мер, и разделила приготовленный чанг на фракции. Первую фракцию она собрала в одном сосуде и давала этот чанг Марпе через различных помощников (среди которых был и я), и мы не забывали вовремя наполнять его кружку. Вторую фракцию пили ученики, а третью - она сама и причем очень мало. Я следовал ее примеру и оставался трезвым. Все остальные ученики оказались в большей или меньшей степени под воздействием чанга. Что касается ламы, то поскольку ему часто наливали этот напиток, он вкоре заснул крепким сном. Когда он спал, его супруга вынесла из его комнаты несколько вещей, в том числе, гирлянды и рубиновые четки На-ропы. Затем, достав письмо, заранее написанное ею от лица моего гуру, и вложив в него завернутые в дорогой шарф гирлянды и четки, которые я должен был преподнести в качестве подарка, якобы переданного ламой, она запечатала письмо печатью ламы и, вручив его мне, велела идти с ним к Нгогдун-Чудо-' ру. В письме содержалось указание Нгогдуну передать Великому Магу Учение. И я отправился в Центральную Провинцию Тибета, где жил Нгогдун. Я шел к нему, уверенный в том, что он сможет научить меня Спасительным Истинам.

Дня через два после моего ухода лама спросил свою жену, что я делаю. Она отвечала, что, возможно, я нахожусь в пути, но где точно, она не знает. "Куда он ушел и когда?" - спросил лама. Она отвечала: "Он сказал, что, хотя он сделал столько работы для тебя, ты не хотел передать ему знания и вместо этого награждал его руганью и побоями, и поэтому он пойдет и будет искать себе другого гуру. И так как я бы только навлекла на него твой гнев, если бы сказала тебе о его намерении, я предпочла не говорить. Я очень просила его остаться, но так и не смогла удержать его. Он ушел вчера". Услышав эту новость, лама весь помрачнел. "Когда он ушел?" - спросил он. "Вчера",- отвечала его жена. Некоторое время он пребывал в молчании и затем сказал: "Мой ученик еще не может уйти очень далеко". А я тем временем достиг Риво-Кьюнгдинга в Центральной Провинции Тибета, где жил Нгогдун, который сам уже был главным ламой. В тот момент, когда я увидел его, он объяснял Двойной Анализ большой группе учеников.

Разбирался отрывок: "Я - Толкователь и я - Истина. Я - Учитель Мира и я - Последователь. Я - тот, кто вышел за пределы всех состояний мирского существования, и я исполнен Блаженства"? Находясь в некотором отдалении от них, я в знак почтения пал ниц. Как мне потом сообщили, место, где я находился в тот момент, называется Чаг-таэл-Канг (Холм Почитания). Лама Нгогдун, сняв шляпу, ответил на мое приветствие. По тому, как я приветствовал его, он заключил, что я являюсь одним из учеников Марпы Переводчика. То, что во время моего прихода он объяснял эти замечательные строки, он воспринял как знамение и на основании этого простого совпадения предсказал, что я стану адептом всех религиозных учений. Он послал спросить, кто я. Посланный узнал меня и спросил: "Что привело тебя сюда?" Я ответил, что наш гуру лама Марпа очень занят и поэтому не может руководить моим обучением и послал меня к ламе Нгогдуну послушать его лекции. Я сказал также, что принес с собой гирлянды и рубиновые четки Наропы, пожалованные ему в дар ламой.

Когда посланный вернулся назад к ламе Нгогдуну и передал ему мои слова, он очень обрадовался и сказал: "Поистине, редки случаи такой милости. Моему скромному монастырю ниспослано благословение и оказана честь принять драгоценные и священные реликвии нашего великого учителя Наропы! Это столь же редкое событие, как цветение удумвары!. Мы должны почтить его, как подобает, со всей торжественностью". И он отложил объяснение вышеупомянутого отрывка и послал нескольких монахов принести знамена, церемониальные зонты и подвески. В честь реликвий зазвучала музыка, исполнявшаяся на различных музыкальных инструментах. Войдя в покои Нгогдуна, я пал ниц и затем вручил ему пакет и реликвии, и он, приняв их, был тронут до слез. Сняв шляпу, он положил реликвии на голову и помолился о ниспослании ему благословения. Затем он поместил реликвии в святая святых его алтаря и начал читать письмо. Письмо было следующего содержания:

"Я собираюсь уединиться в затворе, и так как Великий Маг с нетерпением жаждет получить Знание, я посылаю его к тебе, чтобы ты посвятил его. Сделай это для него и научи его Истинам. Я поручаю это тебе. В знак возложения на тебя этого поручения я посылаю тебе гирлянды и рубиновые четки Наропы".
Закончив чтение письма, Нгогдун сказал, что он исполнит волю ламы и удостоит меня посвящения. Он сказал, что он и так собирался послать за мной и то, что я пришел сам, очень хорошо, и совершилось с благословения и по милости ламы. И еще он сказал: "У меня есть ученики из Кама, Тагпо, Конгпо и Ярлунга, и их грабят по дороге сюда разбойники из Дела - йепо и йемо и отнимают у них то небольшое имущество, с которым они идут сюда, чтобы продолжить свои занятия. Поэтому я прошу тебя наказать этих нарушителей закона и наслать град на их поля. Когда ты сделаешь это, я удостою тебя Посвящения, которое ты желаешь принять".

Теперь я горько оплакивал судьбу, вложившую эту проклятую силу в мои руки, которая сделала меня орудием отмщения, несущим разрушение и смерть. "Я пришел сюда в поисках Спасительной Истины, и здесь меня опять вынуждают совершить зло. Если я откажусь, я ослушаюсь гуру или по крайней мере того, кого я собираюсь считать моим гуру- Это почти такой же тяжкий грех, как отказ повиноваться настоящему гуру, и, к тому же, путь к Знанию будет для меня закрыт",- так рассуждал я и решил, что должен выполнить данное мне поручение, так как ничего другого мне не оставалось делать. Я отправился -в путь, взяв с собой необходимые приспособления, и, придя в место, где жили йепо, остановился в доме некой старухи. В тот момент, когда должна была начаться гроза с градом, и уже сверкнула молния, загремел гром, и вот-вот должны были упасть первые градины, старуха стала бить в себя в грудь и рыдать, причитая: "Ах! Как я буду жить, если мой урожай побьет град?" Слушать это было для меня невыносимо, и поэтому я не мог поступить безжалостно с этой бедной старухой. Я попросил ее быстро начертить план ее поля, хотя делая так, я ставил под угрозу свою жизнь. "О, мое поле такое",- воскликнула она с отчаянием в голосе и тут же нарисовала треугольную фигуру с удлиненным концом. Я сразу же накрыл фигуру железной сковородкой, и этого поля не коснулся град, за исключением уголка, который не был покрыт сковородкой. Когда гроза прекратилась, я вышел из дома и увидел, что склоны гор, окружающих долину, были изборождены оврагами, поля с обильными всходами теперь все оголились, кроме поля женщины, которое оставалось не тронутым градом. Однако конец поля, соответствующий упомянутому углу на его плане, не накрытому сковородкой, был побит ветром и градом и залит водой. И в дальнейшем это поле, за исключением его конца, всегда обходил град, который случался в этой местности. Говорят, что эта женщина была освобождена от уплаты налога за отведение града и только платила налог за упомянутый конец поля.

Возвращаясь [к моему новому гуру], я встретил одного старого пастуха с ребенком, который во время наводнения потерял все свои стада. Через него я передал жителям этой местности предупреждение, что если они не прекратят грабить учеников и приверженцев ламы Нгогпа, их посевы всегда будут уничтожаться градом. Так они были оповещены о том, кто вызвал град. Узнав о таком могуществе ламы Нгогпа, жители этих двух районов были настолько потрясены, что стали его преданными последователями и верно служили ему.

Следуя дальше, я подобрал несколько мертвых птиц, которых увидел под кустом ежевики, и еще много других птиц и несколько крыс, лежавших на дороге, наполнив ими шапку и подолы моего платья.

Я сложил их в груду перед ламой Нгогпа и обратился к нему с такими словами: "О почтенный учитель! Я пришел сюда в надежде получить Святое Учение, но меня заставили насобирать кучу грехов. Сжалься над этим ужасным грешником!" И я залился горькими слезами. На это лама ответил: "Не отчаивайся. Тебе незачем страшиться. Мы, последователи Наропы и Майтри, владеем теми Истинами, которые могут моментально спасти величайшего из грешников, как один камень, брошенный из пращи, может спугнуть сразу сотню птиц. Все эти существа, птицы и животные, убитые сейчас этим градом, родятся снова, чтобы стать твоими ближайшими учениками, когда ты достигнешь состояния Будды. А пока это время не наступило, я сделаю все возможное, чтобы оградить их от падения в ад или [вырождения] и перехода в другие более низкие состояния. Поэтому не горюй. Но если ты все еще сомневаешься, позволь мне доказать тебе справедливость моих слов". Несколько минут он сидел молча с закрытыми глазами и затем щелкнул пальцами. Моментально все мертвые птицы и крысы [которых я принес] ожили и отправились в свои гнезда и норы. Я тогда понял, что сам лама был Буддой. Как замечательно! Как благостно! Пусть и многим другим существам выпадет возможность умереть такой смертью!

После этого я был посвящен в Мандалу [или ритуал] Гайпа-Дордже.
Я нашел пещеру, обращенную к югу, из которого я мог видеть жилище моего гуру, и, потрудившись немного, чтобы сделать ее пригодной для пребывания в ней, я затем заложил вход в нее и оставил только небольшое отверстие для передачи пищи, воды и прочего.

Мой гуру объяснил мне методы медитации, и я усердствовал в их применении. Однако несмотря на все старания гуру и усердие с моей стороны, никакого сдвига не происходило во мне, так как не было на то благословения Марпы.

Мой гуру пришел однажды и спросил меня, испытывал ли я то-то и то-то. Я ответил, что не испытывал ничего [подобного этому]. "Как так? - сказал он.- На этом пути развития психических сил не должно быть и никогда не было такого случая, чтобы не произошло сдвига за очень короткое время при условии, что нет преграды на пути. Что же тебе мешает? Не может быть, чтобы наш главный гуру не дал согласия на твое Посвящение. Иначе он не прислал бы письмо и дары. Продолжай медитировать!" Я был несколько встревожен этим посещением и даже на мгновение помыслил признаться в обмане, но мне не доставало смелости это сделать. Теперь больше, нежели когда либо, я сознавал, что должен подчиниться моему главному гуру ламе Марпе. Но в то же время я не прекращал усердно медитировать.

Тем временем лама Марпа закончил строительство дома для своего сына и написал ламе Нгогпа просьбу прислать ему ветки для украшения дома. В письме говорилось, что после завершения строительства шпилей и карниза лама Нгогпа должен прибыть сам, чтобы принять участие в церемонии освящения дома и празднования совершеннолетия Додай-Бума [сына Марпы].

Далее Марпа писал, что знает, где я нахожусь, причем я был назван в письме "плохим человеком", и он просил ламу Нгогпа привести меня с собой.

Лама подошел к отверстию моей пещеры и, прочитав мне письмо, высказал свое предположение: "Из того, что лама пишет о тебе, можно заключить, что он не давал тебе разрешения принять от меня посвящение". Я отвечал: "Сам лама мне своего согласия не давал, но его жена снабдила меня этим письмом и реликвиями, с которыми я был отправлен сюда". "Вот оно что,- сказал он.- Мы, оказывается, занимались бесполезным делом. Ты же должен знать, что нельзя рассчитывать на успех без сотрудничества и благословения гуру. Неудивительно, что в тебе не появился ни один из признаков духовного роста. Однако он приказывает тебе вернуться. Ты хочешь пойти или нет?" Я попросил взять меня в качестве сопровождающего. Он ответил, что ветки посланы с носильщиками и, пока носильщики не вернутся и не будет известна точная дата праздника, я должен оставаться в своем затворе.

После возвращения носильщиков он снова пришел к отверстию моей кельи, и мы вели продолжительную беседу о приближающейся церемонии освящения дома и передачи его сыну нашего гуру, который также должен был принять посвящение. Я спросил ламу, говорил ли кто-нибудь обо мне. "Да,- сказал Нгогпа,- жена нашего ламы спрашивала носильщиков о тебе. Когда ей сообщили, что ты находишься в затворе, она спросила, что ты делаешь там. Ей сказали, что ты всегда предпочитаешь уединение, и тогда она послала тебе эту игральную кость с одним из носильщиков. Она сама помогла ему привязать ее к поясу и наказала передать ее тебе в1 целости-сохранности". И Нгогпа вручил мне кость, вылепленную из глины. Я принял ее с благоговением и, зная, что ее касались руки моей Почтенной Матери, возложил ее на голову.

Когда он ушел, у меня появилось желание поиграть с костью. Но тут же я одернул себя, подумав о том, что ни разу в присутствии Почтенной Матери я не обнаруживал желания играть в кости, и я спрашивал себя, для чего она прислала мне вещь, которая когда-то разорила моих предков. Не означало ли это, что теперь Почтенная Мать относится ко мне с презрением. Подумав так, я возмутился и в гневе бросил кость на землю с такой силой, что она раскололась надвое, и из нее выпал небольшой листок бумаги, свернутый в трубочку. Я поднял его и прочитал адресованную мне записку: "Сын, твой гуру теперь расположен к тому, чтобы посвятить тебя в Священное Учение. Поэтому возвращайся вместе с ламой Нгогпа". Это было столь приятной новостью для меня, что я буквально скакал и прыгал от радости в моей маленькой келье.

Вскоре пришел лама Нгогпа и сказал: "Храбрый Великий Маг, готовься в дорогу". И я сразу начал собираться. Сам лама приготовился преподнести Марпе все, чем он владел, за исключением тех вещей, которые ему были подарены Марпой. В дар предназначались иконы, книги, реликвии, золото, бирюза, ткани, шелк, серебро, посуда, стада и т. д. Из животных он отправил всех своих овец и коз, за исключением одной хромой козы, которую из-за хромоты невозможно было перегонять вместе со стадом, и поэтому ее пришлось оставить. Все остальное, что ему принадлежало, он брал с собой, чтобы преподнести своему гуру- Он был достаточно добр и, сохраняя признательность ко мне за услугу, которую я ему оказал, он дал мне шелковый шарф, чтобы я преподнес его ламе Марпе от себя. А его жена дала мне мешок измельченного сыра, чтобы я преподнес его как собственный подарок жене Марпы Дамеме.

Наступил день, когда лама Нгогпа, его жена и я в сопровождении большой свиты отправились в Дово-Лунг [монастырь Марпы]. Когда мы подошли к подножью горы, на которой стоял Дово-Лунг, лама попросил меня пойти вперед и сообщить ламе Марпе и Дамеме о его приближении и попросить послать ему чанг. Я поднялся в обитель и сразу встретился с женой Марпы. Приветствуя ее и выразив почтение, я преподнес ей мешок сыра. Затем я сообщил ей о приближении ламы Нгогпа и попросил ее послать что-нибудь подкрепляющее для путников. Она была очень рада моему возвращению и предложила мне пойти к ламе Марпе, чтобы выразить почтение и сообщить о приближении ламы Нгогпа.

Войдя в дом, я нашел Марпу на самом верхнем этаже. В это время он медитировал, и лицо его было обращено на восток. Когда я преподнес ему шарф и поклонился, он повернул лицо на запад. Когда я поклонился ему с западной стороны, он повернул лицо на юг. Тогда я сказал: "Почтенный гуру! Хотя ты отказываешься принять от меня выражение моего почтения по причине твоего недовольства мной, я должен сообщить тебе, что лама Нгогпа приближается со всем своим имуществом - иконами, книгами, золотом, бирюзой, стадом животных, которые, он принесет в дар тебе. И он, несомненно заслуживает того, чтобы ему был оказан прием, соответствующий его положению. Поэтому я прошу тебя распорядиться послать ему чанг и что-нибудь еще, чтобы он мог подкрепиться, прежде чем прибудет сюда". Мои слова, очевидно, рассердили ламу и он, щелкнув пальцами, закричал: "Что? Кто мне помогал, когда я возвращался домой из Индии, неся на спине бесценные книги? Когда я нес домой драгоценные источники всех четырех направлений буддийского учения, кто встречал меня и оказывал мне прием? А сейчас я, знаменитый переводчик, должен бежать и встречать Нгогпа только потому, что он хочет пригнать ко мне свое разбредшееся стадо? Нет, такого не будет. Если он рассчитывает на это, пусть он лучше возвращается туда, откуда пришел".

Я вышел от ламы и пошел к его жене, чтобы пересказать ей наш разговор. "О,- сказала она, выслушав меня,- твой гуру очень своенравный. Нгогпа - великий человек, и его надо принять, как полагается. Давай пойдем вместе и встретим его". Я ответил: "Лама Нгогпа не ждет, что ты пойдешь встречать его. Только дай мне чанг, и я побегу к нему". "Нет, я пойду встречать его",- сказала она и, велев ученикам принести побольше чанга, вышла навстречу ламе Нгогпа.

Наступил день, когда все жители Лхобрака собрались на празднование совершеннолетия сына Марпы Дарма-Додая, к которому было приурочено освящение построенного для него дома. Был устроен пир, и во время праздника лама Марпа громким голосом спел гимн, благословляя собравшихся и это торжественное событие:

Я молюсь Милостивому Гуру.
Благо незапятнанности ниспослано
Этой прославленной секте, мной руководимой.
Да будут осенены им все присутствующие здесь.
Благо безошибочности ниспослано
Избравшим короткий путь, открываемый Истинами.
Да будут осенены им все присутствующие здесь.
Благо глубоких знаний ниспослано Мне,
Марпе Переводчику. Да будут осенены им все присутствующие здесь.
Благо милосердия и любви ниспослано Гуру,
Дэве и Дакини. Да будут осенены им все присутствующие здесь.
Благо непоколебимой, истинной веры
Ниспослано моим духовным сыновьям и шишьям.
Да будут осенены им все присутствующие здесь.
Благо милосердия и приобретения заслуг
Ниспослано моим ученикам-мирянам.
Да будут осенены им все присутствующие здесь.
Благо альтруизма и достижения Освобождения
Ниспослано совершающим чистые деяния.
Да будут осенены им все присутствующие здесь.
Благо великой заслуги ниспослано добрым духам И сурового наказания злым духам в этом
преходящем мире. Да будут осенены им все присутствующие здесь.
Благо радости и доброжелательности
Ниспослано этим ламам и мирянам.
Да будут осенены им все присутствующие здесь.

Когда Марпа закончил петь, лама Нгогпа поднялся и преподнес свои дары. Затем он обратился к Марпе с речью: "Драгоценный и почитаемый гуру! Ты знаешь, что я сам и все, что я имею, принадлежит тебе. По случаю праздника я прошу разрешения объявить тебе, что в качестве приношения я взял с собой все, что я имею, кроме одной хромой и старой козы, которую невозможно было пригнать вместе с остальными животными. Я молю тебя в ответ удостоить меня, твоего преданного шишью, самых драгоценных посвящений и передать мне самые глубокие мистические истины, а также рукописи, содержащие [эзотерические] истины, передаваемые только шепотом на ухо". Произнеся это, он пал ниц перед Марпой.

Марпа был очень доволен и в свою очередь сказал ему следующее: "Если это так, то я, со своей стороны, должен сказать тебе, что истины и священные книги, которыми я владею, являются редчайшими и дающими наилучшие результаты. Они относятся главным образом к тем учениям, которые называются "Ускоренный метод прохождения Истинного Пути", с помощью которого можно достигнуть нирваны в этой жизни и избегнуть ожидания ее в течение бесчисленных веков. В этом состоит непревзойденная ценность этих истин. Но здесь требуется выполнение одного условия. Истины, содержащиеся в свитках, о которых ты говоришь, могут быть переданы только после неукоснительного исполнения повелений гуру. И поэтому, если ты не принесешь эту оставшуюся козу несмотря на ее хромоту и старость, получить эти свитки тебе будет нелегко. А остальное ты уже получил". Это требование рассмешило всех, но не ламу Нгогпа, который со всей серьезностью спросил, будут ли ему переданы свитки, когда он приведет эту козу. На это Марпа ответил: "Да, если ты сам ее приведешь".

Гости разошлись, и на следующий день лама Нгогпа отправился за козой и сам принес ее на себе. Марпа был очень доволен и сказал: "Истинный последователь мистического учения должен быть таким, как ты. Мне мало пользы от этой козы, но я велел тебе принести ее, чтобы подчеркнуть величие и несравненную ценность религиозных истин". Он обещал посвятить его в некоторые мистические истины и мандалы и вскоре исполнил свое обещание.

Через некоторое время он устроил угощение для учеников из отдаленных мест и для своей семьи и, сидя с приставленной возле него длинной палкой, бросал сердитые взгляды на ламу Нгогпа, который также был среди приглашенных. Затем, указывая на него пальцем, он сказал: "Нгогдун-Чудор, какое объяснение ты дашь относительно передачи тобой Посвящения и Истин этому нехорошему человеку Тхёпаге?" - и говоря это, поглядывал на свою палку. Лама Нгогпа был потрясен. "Дражайший гуру,- отвечал он, запинаясь,- твое преподобие велели мне это сделать в письме, в котором была твоя подпись и печать. Вместе с письмом твое преподобие передали мне гирлянды и рубиновые четки Наропы как свидетельство того, что письмо написано тобой, и я выполнил твое приказание. Я не сделал ничего, в чем бы я мог упрекать себя. И поэтому я прошу не сердиться на меня". И говоря это, он растерянно оглядывался. Марпа тогда обратил свой гневный взор на меня и спросил: "Откуда ты взял эти вещи?" В тот момент мое сердце готово было выскочить из груди, и я был охвачен таким ужасом, что едва владел речью. Весь дрожа и запинаясь, я сказал, что Почтенная Мать дала их мне. Услышав мой ответ, он вскочил с места и бросился с палкой на свою жену, видимо, собираясь побить ее. Но она, предвидя такой поворот событий, заранее встала и отошла от него и благодаря этому успела забежать в молельню и закрыть за собой дверь. После неудачных попыток открыть ее, лама вернулся, сел на свое место и прокричал: "Ты, Нгогдун-Чудор, который делаешь то, что тебя не просят, сейчас же иди и принеси мне немедленно гирлянды и четки Наропы",- и он тут же обернулся с головой в мантию и продолжал так сидеть.

Лама Нгогпа поклонился и тотчас же вышел. Когда он выходил, я увидел его из-за угла, где я сидел и плакал, после того как убежал из комнаты одновременно с женой Марпы, и, обратившись к ламе Нгогпа, умолял взять меня с собой. Но он ответил: "Если я возьму тебя снова, не получив на это согласия гуру, результатом будет повторение сегодняшней сцены, и тогда нам обоим достанется. Пока оставайся здесь. Если наш гуру не сменит гнев на милость в отношении тебя, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе". Тогда я сказал: "Так как я совершил много зла, страдаю не только я, но ты и Почтенная Мать тоже страдаете из-за меня. Я потерял всякую надежду приобщиться к Учению в этой жизни. Я только накапливаю грехи. Лучше мне покончить с собой. Я только прошу тебя помочь мне своими молитвами родиться снова в таких условиях, чтобы я смог тогда обрести Истины". И я отошел от него, собираясь тут же покончить с собой, но лама Нгогпа удержал меня и со слезами на глазах уговаривал: "Храбрый Великий Маг, не делай этого! Наше мистическое учение, которое есть квинтэссенция и заключительный смысл заповедей Благословенного Победителя, признает божественными все наши телесные принципы и способности!. Если мы прекращаем их развитие, прежде чем наступит их естественное разделение, мы убиваем божественное начало в себе и должны понести соответствующее наказание. Самоубийство - самый большой грех. В сутрах оно также осуждается как самый тяжкий грех. Осознай это и оставь всякую мысль о самоубийстве. В конце концов, может быть, наш гуру согласится передать тебе Истины. Но даже если он этого не сделает, можно будет найти кого-нибудь другого, кто передаст их тебе".

Так он утешал меня. Другие ученики тоже жалели меня. Некоторые из них бегали вниз и вверх, то и дело заглядывая в комнату, чтобы узнать, в каком настроении находится Марпа и можно ли к нему обратиться, не рискуя вызвать его гнев. Другие садились возле меня и старались меня утешить. Но либо мое сердце было сотворено из железа, либо настал час ему разорваться. Так невыносимы были мои страдания. "И это потому,- думал я,- что я совершил тяжкие преступления и должен теперь за них понести наказание, испытывая адские, не поддающиеся описанию муки, как раз тогда, когда я стремился обрести учение, которое должно принести мне Освобождение".

Слушая этот рассказ, никто из присутствующих не мог сдержать слез, а некоторые из них даже лишились на некоторое время чувств.

Это рассказ о втором рождающем заслугу деянии Миларепы, повествующий об искуплении им грехов ценой выпавших на его долю испытаний и перенесенных им мучительных страданий.

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © 2000 - 2011 г. UniversalInternetLibrary.ru