Кедров Константин - ЗОЛОТОЙ МЕЧ

ЗОЛОТОЙ МЕЧ

Если бы существовало волшебное зеркало, в которое можно смотреться, одновременно творя свой лик, мы увидели бы в нем звездное небо.
Сегодня мы знаем, что вся вселенная пронизана волнами гармонических соответствий между макро- и микромиром, между человеком и космосом. "Строение физического мира неотделимо от обитателей, наблюдающих его в самом фундаментальном смысле... Существует некий принцип, осуществляющий невероятно тонкую подстройку Вселенной. Но это не физический, а антропный принцип", - пишет космолог П. Девис в книге "Случайная вселенная".
Вот как ощущает эту "невероятно тонкую космическую подстройку" Александр Блок:
"На бездонных глубинах духа, где человек перестает быть человеком, на глубинах, недоступных для государства и общества, катятся звуковые волны, подобные волнам эфира, объемлющим вселенную; там идут ритмические колебания, подобные процессам, образующим горы, ветры, морские течения, растительный и животный мир".
В "подстройке" человека и космоса поэт не просто настройщик рояля, а композитор, музыкант - вот что до сих пор еще не осознано в должной мере.
"Что такое поэт? Человек, который пишет стихами? Нет, конечно... но он пишет стихами, то есть приводит в гармонию слова и звуки, потому что он - сын гармонии, поэт...
Хаос есть первобытное, стихийное, безначальное; космос - Устроенная гармония...
Поэт - сын гармонии. Три дела возложены на него: во-первых - освободить звуки из родной безначальной стихии, в которой они пребывают; во-вторых, привести эти звуки в гармонию; в третьих - внести эту гармонию во внешний мир".
Внести гармонию во внешний мир - значит сотворить новый космос, ибо космос, по Блоку, - это и есть гармония.
Наша цивилизация и культура оказались слишком робки перед такими прозрениями. Блок, Белый, Хлебников несли нам космическую весть, но мы заткнули уши и зажмурили глаза. Ныне космос поэтов топят в литературоведческих терминах: символизм, футуризм, имажинизм, акмеизм - какая бездна за всеми этими "измами". Разве в них дело? Небо спустилось на землю и заговорило поэтическим голосом.
Теперь, на исходе XX столетия, космические прозрения поэтов облеклись в блестящие звездные латы современной космологии. Они надежно защищены формулами и числами от тупости, невежества и непонимания, но мне ближе та хрупкость и донкихотская уязвимость, даже незащищенность поэтического слова, с какой предстало оно перед читателями тогда, в космической наготе и невинности, как Адам и Ева перед Богом до первого прегрешения.
Когда в нашей печати наконец-то с 20-летним опозданием появились снимки радужной ауры излучений вокруг человека, я понял, что означает древняя фраза: "одеялся светом, яко ризою", понял, что парча и дорогие каменья - лишь имитация этого космического одеяния. Вспомнил я и древнее предание о том, что Адам и Ева были в раю не просто наги, а в окружении ослепительного света, который потом угас, отчего и понадобилась одежда.
Академик В. П. Казначеев так пишет о сиянии, исходящем от "живого вещества": "Диапазон сверхслабого излучения живых организмов лежит на границе между инфракрасной и ультрафиолетовой областью"'. Как раз у этой границы наше земное зрение отказывает, зато поэтическое космическое око видело это излучение всегда.
Об этом опять же поведал А. Блок:
"Миры, предстоящие взору в свете лучезарного меча, становятся все более зовущими; уже из глубины их несутся щемящие музыкальные звуки, призывы, шепоты, почти слова. Вместе с тем они начинают окрашиваться (здесь возникает первое глубокое знание о цветах); наконец, преобладающим является тот цвет, который мне проще всего назвать пурпурно-лиловым (хотя это название, может быть, не вполне точнo). Золотой меч, пронизывающий пурпур лиловых миров, разгорается ослепительно - и пронзает сердце. Уже начинает сквозить лицо среди небесных роз, некто внезапно пересекает золотую нить зацветающих чудес; лезвие лучезарного луча меркнет и перестает чувствоваться в сердце. Миры, которые были пронизаны его золотым светом, теряют пурпурный оттенок; как сквозь сорванную плотину, врывается сине-лиловый мировой сумрак (лучшее изображение всех этих цветов у Врубеля). Золотой луч погас, лиловые миры хлынули в сердце. Океан - мое сердце".
Бросимся в сей "животворный океан света", погрузимся в эту космическую купель, переполненную сиянием. Поверим Блоку. Ведь речь идет не о символах или иносказаниях - это реальность космической жизни света ^ которую до сих пор не хотят видеть. Если бы речь шла о символизме, я не стал бы отнимать время у читателей. Но, прочитав горы литературы о Блоке, я не услышал даже намека на огненное космическое посвящение, пережитое великим поэтом. Блок закончил свое восхождение к небу по астральной радуге. Как Данте, увидел лицо Прекрасной Дамы, сотканное из вихря звезд, пурги и огня:
Шлейф, забрызганный звездами,
Синий, синий, синий взор.
Меж землей и небесами
Вихрем поднятый костер.
"Вихрем поднятый костер" - это всплеск излучений, идущих от человека к небу. Для тех, кто склонен все необычное приписывать лишь разгоряченной фантазии поэтов, приведу снова высказывания академика В. П. Казначеева. На языке строгой науки пережитое Блоком астральное пламенное вихревое единение с космосом означает обмен информацией между живой и косной материей на уровне сверхслабых "электромагнитных взаимодействий" в форме "фотонной констелляции для организации "живого вещества". Так вот что такое лазурно-пурпурно-золотое лилово-фиолетовое сияние, исходившее к небу. Не зря Полыхал астральный костер.
Там, в ночной зазывающей стуже,
В поле звезд отыскал я кольцо.
Вот лицо возникает из кружев,
Возникает из кружев лицо.
Вот плывут ее вьюжные трели,
Звезды светлые шлейфы влача...
Этими стихами Блок закончил описание звездного восхождения Поэт словно предвидел, что никто ему не поверит и с наивностью, свойственной гению, стал убеждать, заклинать читателя в реальности произошедшего. "Ценность этих исканий состоит в том, что они-то и обнаруживают с очевидностью объективность и реальность "тех миров", все миры, которые мы посещали, и, все события, в которых происходящее вовсе не суть "наши представления".
Все напрасно, никто не поверил. А ведь Блок сказал прямо и недвусмысленно. Послушаем его еще раз, ведь великий поэт убеждает нас: "Реальность, описанная мною, - единственная, которая для меня дает смысл жизни. Либо существуют те миры, либо нет. Для тех, кто скажет "нет", мы останемся просто "так себе декадентами", сочинителями невиданных ощущений. За себя лично я могу сказать, что у меня если и была когда-нибудь, то окончательно пропала охота убеждать кого-либо в существовании того, что находится выше и дальше меня".
Каждый писатель по-своему пережил свое космическое рождение. Теперь, опираясь на открытие В.П. Казначеева, могу более определенно сказать, что произошло с Аввакумом Петровым в остроге, с Андреем Белым на пирамиде, какая реальность кроется за описанием особых космических состояний Пьера Безухова, Данте в "Божественной Комедии", Вильгельма Мейстера из романа Гете, В. Катаева в финале книги "Алмазный мой венец".
Не видимые обычным зрением сверхслабые излучения вырвались из тела. Так оболочка разрывает кокон и улетает. Бабочка излучений несет в космос какую-то очень важную информацию, и человек как бы ощупывает своими лучами все мироздание. По тем же канала'м, на тех же частотах к нему идет отклик от самых далеких звезд. Он слышит и понимает этот язык.
Когда образуется такая обратная связь между человеком 0 космосом, вселенная перестает быть черной. В этот момент она воспринимается как свое тело. Возникает ощущение близости самых дальних пространств и звезд. Свет, исходящий от тела в космос, как бы возвращается изнутри, обогащенный новой поэтической информацией.
Я взглянул окрест и удивился:
Где-то в бесконечной глубине Бесконечный взор мой преломился И вернулся изнутри ко мне.
Так неумело пытался я передать это ощущение много лет назад. С годами я убедился, что такое космическое рождение пережили многие писатели и ученые. Более того, сейчас наконец-то проясняется, какая физическая реальность кроется за столь необычными ощущениями. В главе "Космизм живого вещества" академик В. П. Казначеев сообщает, что, кроме перечисленных излучений, есть еще совсем невидимый поток нейтрино. Космос как бы заполнен "нейтринным морем". "В настоящее время выдвигаются различные гипотезы о возможном взаимодействии нейтрино и планетарного живого вещества" (В. Казначеев).
Поясню: нейтрино, подобно фотону, частице света, мгновенно пронизывает вселенную, как бы ощупывая ее. Теперь еще раз вспомним князя Мышкина и разбитый кувшин Магомета, из которого не успела вылиться вода, пока он обозрел все пределы Аллаха.
При антропной инверсии именно так, во мгновение ока, огибается вся вселенная. Видимо, с потоком излучений устремляется в космос поток нейтрино.
Не хочется намертво связывать судьбу космической инверсии с той или иной биофизической или космологической гипотезой. Важно, что сегодняшняя наука гораздо более подготовлена к разговору о столь значительном для многих явлении, нежели в XIX веке и в начале нашего.
Вот как прекрасно пишет об этом выдающийся современный философ Я.Э. Голосовкер в главе "Первый экскурс в космос за разумом и воображением": "Инстинкт культуры есть не только нечто земное, но и нечто вселенское - в мирах космоса... Если на земле исчезнет человек и даже исчезнет сама земля, то его культуримагинации (так Голосовкер называет незримые сгустки информации во вселенной. - К.К.) могут не исчезнуть. Они могут перенестись в сознание иного высшего существа, живущего не на земле, а где-то в космосе и одаренного высшим инстинктом воображения...
А так как существование высокомыслящего воображаемого существа не может быть ограничено только пределами земли или Солнечной системы, а возможно в любых частях космоса, это существо может быть по времени своего существования бесконечно древнее и по мысли бесконечно могущественнее и совершеннее человека".
И вот последний удар Голосовкера по занудному рационализму: мировая космическая мысль, в отличие от рациональной земной, есть не что иное, как "воображение земного человека".
Можно до бесконечности называть имена художников, поэтов, ученых, музыкантов, осязавших космос лучами. Вот хотя бы свидетельство о норвежском художнике Эдварде Мунке:
"Солнце для Мунка было Божественным источником света и жизни. Небесные тела и "силы" были живыми существами. Луна - ребенок земли. Лунный свет порождает желание и страх. Умереть - значит лишь изменить форму. Люди - волны духа и материи. Они могут растаять, образовать новые формы. Если капустный червь может стать бабочкой, то почему же человек после смерти не может стать чем-то, чего мы не в состоянии видеть. Люди - сосуды, заполненные текущими в них волнами".
По сути дела, Мунк видел те же реальности, что и Блок, - волны космических излучений, разговор светом.
Теория относительности началась с разговора светом. Эйнштейн мысленно полетел за лучом и убедился, что на фотонегативе нет ничего. Если лететь со скоростью света, отражения не будет. Он погнал световой поезд по световым рельсам, а на
светоперроне поставил светочасы, и он увидел, что на часах света стоял один и тот же час - вечность. Оказалось, что время есть только относительно света. Вы гонитесь за лучом, и время исчезает, как только вы догоните свет. На фотоне (в луче) время равно нулю.
Если вы перегоните свет, то окажетесь "на том свете", там минус время, а причина опережает следствие: сначала родится ребенок, а потом происходит зачатие, первый поцелуй, первая встреча, томление по возлюбленной, первый взгляд.
В "Сне смешного человека" Ф.М. Достоевского люди высшей цивилизации изъясняются светом. Светом изъясняются клетки, обмениваясь ультрафиолетовыми лучами на одной и той же частоте. О других излучениях известно меньше, но все они сводятся, как и генетический код, к четырем "мастям": сильные, слабые, электромагнитные и гравитационные взаимодействия.
Чтобы открыть мерцание человеческой ауры, пришлось исследовать человека, как звезду, на расстоянии. Тогда и выявили десять излучений, исходящих от его тела.
На языке инфракрасных и ультрафиолетовых излучений "говорят" звезды. Видимый луч - только путеводная нить Ариадны в лабиринте космоса.
Гийом Аполлинер видит воочию, как звезды-пчелы пьют мед излучений, исходящий от луны и от человека. Причем вот что еще интересно: ведь и Лорка воспринимает луну как сотовый мед.
Лунный свет
Безумноустая медоточит луна,
Чревоугодию всю ночь посвящена.
Светила с ролью пчел справляются умело,
Предместья и сады пьяны сытою белой,
Ведь каждый лунный луч спадающий с высот
Преображается внизу в медовый сот.
Ночной истории я жду развязки хмуро,
Я жала твоего страшусь, пчела Арктура.
Пчела что в горсть мою обманный луч кладет,
У розы ветров взяв ее сребристый мед.
Поговорим со звездами, как могли это делать жители древнего, мифологического Китая: "Как только появились люди небо сообщалось с ними и они сообщались с небом. Утром и вечером люди могли подниматься на небо, утром и вечером небо могло с ними разговаривать".
По традиционным китайским представлениям, у человека имеется десять душ. Со смертью человека сперва отлетают души "хунь", а потом исчезают души "по". Интересно, что число - 10 душ - по количеству совпадает примерно с открытыми ныне десятью видами излучений, исходящих от человека.
Вокруг нашей Земли есть невидимое инфракрасное небо. Оно светится сильней или угасает в зависимости от деятельности людей.
Тепло и холод - двоичный код инфракрасного. Ультрафиолет нем, но тепло и холод мы различаем.
Можно объясняться -с мирозданием двоичным кодом, и, может быть, этот код связан с волнами гравитации (если эти волны в природе есть). Тогда "да" и "нет" означало бы "тяжело" и "легко".
Легко внушить себе: "тепло - холодно", "тяжело - легко", и не будет ли тогда разговор со вселенной разговором со своим "я"? Но разговор со вселенной - это и есть диалог с собой.
Люди разговаривают светом, хотя я сам не знаю, как это происходит. Я сказал бы об этом так:
Дирижер бабочки
Тянет ввысь нити,
Он то отражается,
То пылает.
Бабочка зеркальна,
И он зеркален;
Кто кого поймает,
Никто не знает.
Дирижер бабочки
Стал как кокон:
В каждой паутинке
Его сиянье.
Бабочка то падает, то летает,
Дирижер то тянется, то сияет.
Дирижер бабочки Стал округлым,
Он теряет тень между
Средней Вегой,
Он роняет пульт
Посредине бездны,
Он исходит светом, исходит тенью.
Будущее будет посередине
В бабочке сияющей, среброликой,
В падающем дальше,
Чем можно падать,
В ищущем полета
В средине птицы.
К.Кедров
Если бы приборы, исследующие звезды, направили сначала на человека, а потом на небо, то и о звездах бы узнали в сто раз больше, как, например, алжирские догоны, которые без телескопа видят полный спектр Сириуса.
Известно, что невидимое глазу инфракрасное излучение распространяется на десятки метров вокруг человека. В результате деятельности человека и всего живого значительно усилилась инфракрасная яркость Земли. Наблюдатель из космоса мог бы по степени этой яркости определить, что на Земле есть разумная жизнь. Это только один из информационных параметров метакода.
Опыты биолога Казначеева говорят об ультрафиолетовом обмене информацией между изолированными колониями живых клеток. Гибель одной колонии влечет за собой гибель другой, получающей тревожный сигнал. Если между ними поставить барьер, не пропускающий ультрафиолетовое излучение, гибель колонии никак не влияет на соседей. Значит, есть единое информационное поле для живых клеток, сотканное ультрафиолетовыми излучениями.
Земля постоянно обменивается с космосом инфракрасными излучениями на той же частоте, на, какой человек обменивается этими излучениями с землей. Возникает мысль о неком информационном канале, связующем все живое в мироздании на волне инфракрасных излучений. Но инфракрасное излучение есть не только у живого вещества, оно всюду, где есть тепло. Вот одна из нитей, связующих живую и косную материю. А ведь излучений одиннадцать, не считая тех, которые невозможно пока уловить.
В момент антропного метасингулирования информация исходит от человека во вселенную, отсюда свечение, порой настолько яркое, что невозможно смотреть. Одновременно навстречу человеку от вселенной устремляется волна метаинформации.
Этот пульсирующий вселенский кристалл излучений голо-графичен. Каждой звезде на небе соответствует точка акупункту-ры на человеческом теле. Они, по наблюдению медиков, сохраняют свою активность порой даже через трое суток после смерти.
Конфигурация созвездий на небе носит отнюдь не случайный характер. Созвездия - зримые иероглифы метакода. Они отпечатываются на сетчатке глаза (тоже спиральной структуры), а через зрение проходит 85% всей информации о мире на сознательном и неосознанном уровнях. Известно, что глаз, в свою очередь, является сферической спиральной проекцией всех внутренних и внешних органов человека. Значит, через зрение небо воздействует всеми звездами на всего человека.
Еще психолог Юнг задавал вопрос, почему мы группируем мысленным взором созвездия так, а не иначе. Ответ на этот вопрос не прост. В созвездиях словно сгруппировались миги прошедшей жизни. Что происходит на земле и на небе, знают звездные мифы разных народов.
Даже птицы ориентируют свой полет по звездам, даже рыбы различают созвездия. А что, если звездное небо - это постоянная порождающая весть от метавселенной цивилизации?
Одни говорят об имагинативных сгустках информации, другие, как Блок, видят ясно космический свет, третьи предпочитают говорить о бесплотном духе. Мне кажется, что речь здесь идет об одной и той же реальности. Почти неразличимые глазом электромагнитные излучения, совсем невидимые потоки нейтрино и, возможно, другие, неведомые пока формы материи разносят по вселенной информацию о нашем внутреннем мире, а в ответ из космоса идут излучения, несущие космическую информацию. Незримые излучения сливаются в единый вселенский кристалл мирового, говоря словами Голосовкера, имагинативного мозга. Этот хрустальный глобус увидел Пьер Безухов, эту сияющую многоочитую сферу прозревала Лизаша у Андрея Белого.

Не будем делать вид, что звездный код расшифрован. Я даже сомневаюсь, что здесь возможна в принципе расшифровка. Взаимодействие излучений человека и космоса - это в буквальном смысле слова "тонкая материя". А там, где действуют сверхслабые электромагнитные взаимодействия, вступает в свои права принцип дополнительности Нильса Бора. И здесь, пишет академик Казначеев, между человеком и косной материей возникает диалог света, который, увы, трудно расшифровать, потому что "свойства дополнительности при взаимодействии живого и косного вещества, возможно, имеют характер фундаментального естественно-природного принципа".
Поэты говорят о таком диалоге другими словами.
Тайна звезд терзает мозг человека, каждый луч становится колючкой тернового венца, вонзающейся в мозг. Небо и есть терновый, или, как сказал В. Катаев, "алмазный" венец каждого человека.
Вот Стрелец - охотник, он связан с Лебедем (царь Гви-дон и царевна Лебедь).
"Лебедь рвется в облака, Рак пятится назад, а Щука (созвездие Рыб. - К.К.) тянет в воду", - в известных строчках из басни И.А. Крылова движение зодиака. Рыбы - зима, Рак - лето. Каждый тянет в свою сторону.
Ясно, что Лебедь из зодиакального круга времен рвется к выходу за пределы времени - "в облака". А "воз" Большой Медведицы "и ныне там".
Но вот что еще интересно: в созвездии Лебедя есть черная дыра. А может быть, поэты реально чувствуют какую-то связь с излучениями, идущими из той запредельной области. Державин в стихотворении "Лебедь" так рассказал о своем полете:
Необычайным я пареньем
От тленна мира отделюсь,
С душой бессмертною и пеньем,
Как лебедь, в воздух поднимусь.
В двояком образе нетленный,
Не задержусь в вратах мытарств;
Над завистью превознесенный,
Оставлю под собой блеск царств.
Не заключит меня гробница,
Средь звезд не превращусь я в прах;
Но, будто некая цевница,
С небес раздамся в голосах.
И се уж кожа, зрю, перната
Вкруг стан обтягивает мой;
Пух на груди, спина крылата,
Лебяжьей лоснюсь белизной.
Лечу, парю - и под собою
Моря, леса, мир вижу весь;
Как холм, он выситбя главою,
Чтобы услышать Богу песнь.
Прочь с пышным, славным погребеньем,
Друзья мои! Хор муз, не пой!
Супруга! Облекись терпеньем!
Над мнимым мертвецом не вой.
Нет, я не отождествляю поэтическую интуицию с восприятием тех или иных невидимых излучений, идущих от видимых и невидимых объектов на небе. Но обращать внимание на такого рода совпадения все-таки надо. Ведь любая неоткрытая закономерность выглядит поначалу как цепь случайностей. А таинственных "случайностей", связанных с отражением звездного неба в поэзии, как, вероятно, уже убедился читатель, накопилось более чем достаточно.
Небо таит в себе не только астрономические и космологические загадки. Это понимают многие художники и писатели.

Среди звезд
Пусть мчитесь вы, как я, покорны мигу,
Рабы, как я, мне прирожденных числ,
Но лишь взгляну на огненную книгу,
Не численный я в ней читаю смысл.
В венцах, лучах, алмазах, как калифы,
Излишние средь жалких нужд земных,
Незыблемой мечты иероглифы,
Вы говорите: "Вечность - мы, ты - миг.
Нам нет числа. Напрасно мыслью жадной
Ты думы вечной догоняешь тень;
Мы здесь горим, чтоб в сумрак непроглядный
К тебе просился беззакатный день.
Вот почему, когда дышать так трудно,
Тебе отрадно так поднять чело
С лица земли, где все темно и скудно,
К нам, в нашу глубь, где пышно и светло".
А. Фет
"Иероглифы звезд", в отличие от букв, бесконечно мно-, гозначны. Вот почему я испытываю почти физическую тошноту от популярных ныне разного рода астральных трактатов. В них однозначность, невыносимая для поэтического слуха. Вульгарные материалисты типа Бюхнера, Малешота и ученика их - тургеневского Базарова все же не так примитивны, как прямолинейные "астральные" толмачи. Там, где нет высокой поэзии, там нет неба.
Что ж я узнал? Пора узнать, что в мирозданье
Куда ни обратись, - вопрос, а не ответ.
А. Фет
Какую азбуку зорь составляют
Темные слова их?
Что они говорят звезде далекой?
Какие их уста называют?..
Мои внутренние моря
Остались без берегов...
Ф. Гарсиа Лорка
"Поэтическое творчество - тайна великая есть, такая же вечная тайна, как рождение человека. Слышишь голоса, а чьи они - неведомо... Ни у кого нет ключей к тайне мироздания. Нет их и у поэта". Гарсиа Лорка часто беседовал с не видимыми взором "черными лунами", и больше всего на свете его волновала космическая тайна земли. Как истинный поэт XX века, он не навязывал звездам своего житейского смысла, поэтому его поэтическое слово обладает вселенской распахнутостью, как "внутреннее море" без берегов. Вот где космическая инверсия. Внутреннее - значит ограниченное снаружи; однако же нет - это по-земному, а при выворачивании внутренние моря души без берегов, как вселенная.
Если бы небо было ребенком,
Жасмины владели бы половиной ночи...
Но небо - это слон огромный,
А жасмин - это вода без крови,
И девушка - ветка ночная
На темном настиле без края.
Ф. Гарсиа Лорка
Вот истинная метафора во всей своей многозначности и многослойность смысловых пространств.
Связь со звездами, вибрация между поэтом и небом, иногда видимая, иногда незримая, ощутима в каждой строке.
Поэзия - горечь,
Мед небесный, он брызжет
Из невидимых ульев,
Где трудятся души...
Стихотворные книги -
Это звезды, что в строгой
Тишине проплывают
По стране пустоты
И пишут на небе
Серебром свои строки.
Ф. Гарсиа Лорка
Гарсиа Лорка часто видел "черные луны" и красно-зеленый спектр. Зеленый луч шел от незримого зеленого неба, а от поэта к небу поднималось красное излучение:
В глубинах зеленого неба
Зеленой звезды мерцанье.
Как быть, чтоб любовь не погибла?
И что с нею станет...
Сто звезд золотых, зеленых
Плывут над зеленым небом,
Не видя сто белых башен,
Покрытых снегом.
И чтобы моя тревога
Казалась живой и страстной,
Я должен ее украсить
Улыбкой красной.
В космическом спектре у Блока золотое мерцание. У Лорки преобладает серебряное свечение. В целом же возникает интересная оппозиция:
Блок Лорка
Золотой Серебряный
Звездный. Лунный
Блок чаще ведет разговор со звездами, а Лорка с луной. Золотой звездный меч Блока напоминает легенду про обоюдоострый огненный меч, отсекающий небо от земли со времен падения Адама. Не этим ли мечом рассек грудь пушкинскому пророку шестикрылый серафим?
Золото звезд - путь на небо. Серебро луны - забвение. Серебряный ластик луны, двигаясь по кругу небес вокруг земли, как бы стирает всю лишнюю суетную информацию, готовит к небу. Может быть, Альфа и Омега Тейяра де Шарде-на - это еще звезда-солнце и луна-планета земли. Язык луны темен и поэтичен. Вот стихотворение Лорки "Омега" - истинно лунная речь:
ОМЕГА
(Стихи для мертвых)
Травы.
Я правую руку себе отрежу.
Ожидание.
Травы.
У меня есть перчатка из ртути, из шелка - вторая.
Ожидание.
Травы!
Не плачь. Молчанье - тишина, которую другие
не слышат.
Ожидание.
Травы!
Открылись большие ворота.
Изваянья упали,
Трааавы!!
Академик Казначеев говорит о том, что язык, или код, которым небо обменивается с землей, подчиняется принципу дополнительности. Это особая ситуация, когда взгляд воздействует на источник света, изменяя его, а произнесенное слово настолько преобразует слух, что нельзя сказать, сотворен или отражен образ неба. Это и есть верный признак метакода и возникающего на его основе нового метаязыка поэзии.
"Второе сознание и метаязык. Метаязык не просто код - он всегда диалогически относится к тому языку, который он описывает и анализирует. Позиция экспериментирующего и наблюдающего в квантовой теории... Неисчерпаемость второго сознания, то есть сознания понимающего и отвечающего: в нем потенциальная бесконечность ответов языков, кодов. Бесконечность против бесконечности"2-
Проще говоря, когда поэт видит таинственные лучи, связующие его с небом, - это реальность, им сотворенная, но в то же время и объективная. Его диалог с'небом происходит не на языке человека и не на языке звезд, а на неком третьем, неописуемом. Скажу еще проще: третий язык, метаязык, посредник между землей и небом - это сама поэзия. Поэт не переводчик, а создатель звездного языка. Об этом писал еще Низами в Х веке:
Хочешь, чтоб тебе подвластно стало небо, - встань
И, поправ его пятою, над землей воспрянь!
Только не оглядывайся, - в высоту стремясь
Неуклонно, - чтоб на землю с неба не упасть.
Твой кушак - светила неба. Ты - Танкалуша
Звездных ликов. Цепи снимает с них твоя душа.
В каждом лике, как в зерцале, сам витаешь ты.
Так зачем же знаменьями их читаешь ты?
Но хоть ты от ощущений звезд всегда далек, -
Дух твой, разум твой навеки светы их зажег.
Кроме точки изначальной бытия всего,
Все иное - только буквы свитка твоего.
Так что же такое метакод? Матрица звезд, с которой воспроизводятся тексты? Матрица, но - живая. Сами по себе звезды немы. Они оживают, когда луч отражен в зрачке. Между наблюдаемым и наблюдателем возникает тонкая связь, порождающая волны незримого света. Возможно, что древние индусы называли праной те самые истечения света, которые мы именуем "слабые электромагнитные излучения".
Средоточием излучений в Чхандогья Упанишад названо сердце. "Поистине у сердца пять отверстий..."
зрение солнце тепло
слух луна свет
речь огонь аура
мысль влага красота
пространство ветер энергия
"...Поистине это пять стражей... охраняют врата небесного мира... Достигает небесного мира тот, кто знает пятерых стражей".
Все пять преломлений света от жары и огня до холодного свечения луны, ауры и чувства красоты - это только преддверие. Далее открывается небо незримое.
"Далее то сияние, что светится над этим небом, над всеми и надо всем в этом высшем из миров, это поистине то же сияние, что и внутри человека.
Видят это, когда от прикосновения ощущают тепло в этом теле. Слышат это, когда прикрывают уши и слышат как бы звуки и шум, как бы от пылающего огня. Это должно почитать как увиденное и услышанное. Привлекательным и славным становится тот, кто знает это".
Поднявшись на самые вершины небес, увидим там свой внутренний свет. Услышим речь неизреченную, увидим свет невидимый. Описание этой неизреченной речи и отражение невидимого высшего, внутреннего света - метаязык поэзии. "
Слова, как и музыка, движутся
Лишь во времени; но то, что не выше жизни,
Не выше смерти. Слова, отзвучав, достигают
Молчания. Только формой и ритмом
Слова, как и музыка, достигают
Недвижности древней китайской вазы,
Круговращения вечной недвижности.
Не только недвижности скрипки во время
Звучащей ноты, но совмещенья
Начала с предшествующим концом,
Которые сосуществуют
До начала и после конца,
И все всегда сейчас.
Т.С. Элиот
Чтобы войти в это пространство, Элиот подошел вначале к закрытым дверям небесного сада. Этому предшествовал миг антропной космической инверсии, когда прошлое, будущее и настоящее тасуются, как масти в колоде карт, и сливаются в один вечный миг.
Настоящее и прошедшее,
Вероятно, наступят в будущем,
Как будущее наступало в прошедшем...
Если время всегда настоящее,
Значит, время не отпускает...
Шаги откликаются в памяти
До непройденного поворота
К двери в розовый сад,
К неоткрытой двери. Так же
В небе отклоняется речь моя. Но зачем
Прах тревожить на чаше розы,
Я не знаю.
Отраженья иного,
Населяют сад. Не войти ли?
Помните блоковский "Соловьиный сад"? В саду Элиота поют не соловьи, а дрозды, но сад по-прежнему звездный. Восхождение к нему по воздушным ступеням неба.

В первую дверь,
В первый наш мир войти ли, доверяясь
Песне дрозда? В первый наш мир.
Там они, величавые и незримые,
Воздушно ступали по мертвым листьям...
И взгляды невидимых пересеклись,
Ибо розы смотрели навстречу взглядам.

Элиот восходит в звездный сад по сапфировой лестнице. Сапфир включает астральную радугу Блока, ее оттенки. Сапфир - это и есть блоковская лазурь, сгущенная до синевы, еще одно свидетельство, что по одной и той же лестнице света поэты поднимаются в небеса. Теперь вспомним Кол-звезду Заболоцкого, и Большую Медведицу - повозку мертвых, и вечное дерево - дерево Млечного Пути.
Пристал сапфир, прилип чеснок,
В грязи по ось ползет возок,
Поскрипывает дерево,
В крови вибрирует струна,
И забывается война
Во имя примирения.
Пульсация артерий
И лимфы обращение
Расчислены круженьем звезд
И всходит к лету в дереве.
А мы стоим в свой малый рост
На движущемся дереве
И слышим, как через года
Бегут от Гончих Псов стада,
Бегут сейчас, бегут всегда
И примиряются меж звезд.
Т.С. Элиот
И вот теперь, когда видимое небо с Полярной звездой, Медведицей, Гончими Псами достигнуто, надо выйти к незримому небу, к своему утреннему свету, о котором говорится в Чхандогья Упанишад. Чтобы вывернуться туда, надо достичь неподвижной точки - оси, вокруг которой вращаются все звезды. Это вершина небесного дерева - Полярная звезда. Здесь горловина чаши, отсюда выход к свободе. Эта звезда в 120 раз больше солнца. Луч от нее летит до земли 472 года. "Это означает, что в настоящее время мы видим Полярную звезду такой, какой она была во времена Колумба и недоброй памяти Ивана Грозного". Все это, конечно, интересные сведения, но самое главное другое. Полярная звезда - цефеида, она пульсирует, Ф.Ю. Зигель пишет о цефеидах так: "Подобно сердцу, они непрерывно пульсируют..."
Чего особенного в пульсации Полярной звезды, ведь на небе немало пульсирующих звезд. Я думаю, что пульс пульсу РОЗНЬ. Один пульс у Пушкина, другой у всех остальных. Пушкин нам о многом поведал, а о чем рассказала поэтам Полярная звезда, мы уже знаем.
Разговор поэтов со звездами надо слушать без высокомерного недоверия. Ведь ясно же, все они в один голос нам ГОВОРЯТ о буквальном, а не символическом .контакте со звездами. Может быть, в этом слиянии космического пульса звезд и человека кроются еще не разгаданные тайны метакода.
Ни подъем, ни спуск. Кроме точки, спокойной
точки,
Нигде нет ритма, лишь в ней ритм...
Чувств белый свет, спокойный и потрясающий,
Его движения Erhebung...
Т.С. Элиот
Возвышенное влечет нас к небу. У Блока это его "хвостатая звезда". У Заболоцкого и Элиота звезда Полярная. Поэтический взор Лорки устремлен к луне. Лермонтов просто слушал, как "звезда с звездою говорит". В этом разговоре звезд отчетливо слышны голоса поэтов.