Туманова О. Т. - ВЕЛИКИЙ ЙОГ ТИБЕТА МИЛАРЕПА

Для сравнительного исследования этой системы мистического видения можно, например, обратиться к учению христианских гностиков (букв.: "знающих"), пожалуй, наиболее близкому из западных учений к Каргьютпа, между которыми обнаруживается много удивительных параллелей. Так, каждая из многочисленных общин гностиков (довольно разобщенных между собой, в отличие от Каргьютпа), имела, по-видимому, своего главного гуру (в лице Валентина, Марки-она и Василида), младших гуру, апостольную иерархию на Земле и ее Верховного Духовного Главу - Христа, от которого через Святых и Эоны сверхчеловеческих постижений передавалась Божественная Благодать Отца Его последователям на Земле.
Другой великий гуру гностиков Сатурнин Антио-хийский, деятельность которого приходится приблизительно на 120 г. н. э., учил, что отказ от мясной пищи и соблюдение строго аскетизма (мало отличающегося от аскетической практики Каргьютпа) ведет к Высшему через Сына - Эона Христа (или Эманации Отца).

Согласно учениям некоторых гностических школ, Бог-Отец является мистическим Первочеловеком - Антропосом (Адамом1), что указывает на их сходство с учением об Ади (Первосущем)-Будде, исповедуемым Каргьютпа и другими сектами Северного буддизма.

Так же как и буддисты в целом, христианские гностики отвергают доктрину искупления, принятую на Вселенских Соборах и превращенную в догмат, так как с их точки зрения, Освобождение достигается бла-годаря собственным усилиям. Будда и Христос являются руководителями, но не спасителями.

Буддистов и гностиков объединяет также сходство в обряде посвящения и использовании мантр. София (Мудрость гностиков) и Праджня (Мудрость праджня-парамиты) персонифицируется как женское начало мироздания, или шакти (тиб. юм). Несозданное, Несуществующее, или Тело Вселенского Разума, Безличное Божество христианских гностиков можно считать эквивалентным Шуньяте (Пустоте) школ Махаяны, а Высшую Плерому Света Несказанного "Пистис Софии" близкой Трансцендентной Нирване.

Проводя эти параллели, следует также обратить внимание на различия между идеалом аскетизма христианских гностиков и отречением от мира христианских отшельников не-гностиков, живших в пустынях Египта и других местах отшельничества на Ближнем Востоке и их последователей из различных, существующих в наше время монашеских орденов христианской церкви.

Христиане-гностики, как и буддисты, исповедовали в качестве основополагающей их учения доктрину о перевоплощении, в отличие от тех христиан, кто отрицал ее и принял впоследствии догматы Вселенских Соборов. И поэтому высочайшей целью гностиков было обретение за время пребывания на Земле способности непосредственного духовного видения, что при условии соблюдения в течение многих воплощений заповедей благочестия должно привести, в конце концов, к Просветлению от Христа. И христианин-гностик молился о том, чтобы, возвысившись до Христа, он смог помогать людям достигнуть этой цели. Однако сторонникам вселенских соборов решением Второго Константинопольского собора (553 г. н. э.), запрещалось верить в учение о перевоплощении, и поэтому они вынуждены' были отказаться от идеала альтруизма гностиков и удовлетвориться малым идеалом спасения только самого себя и верой в святость церковных резолюций и догматов:

Из сравнения этих двух направлений следует, что альтруистический идеал гностиков-отшельников - позитивный, творческий и не ограничивающий человека в его исканиях, в то время как идеал отшельника, соблюдающего правила вселенских соборов - негативный, нетворческий и эгоистичный. Для христианских гностиков, стремившихся, как Каргьютпа, индийские йоги и мусульманские суфи, к непосредственному постижению Истины, неприемлем поддержанный вселенскими соборами западный религиозный рационализм с его символами веры, начинающимися со слова "верую" и с провозглашением анафемы неверующим, так как для них превыше всего было само Знание.

Поэтому последователей Миларепы можно считать гностиками (знающими) среди буддистов в той же мере, как и последователей Валентина и Маркиона среди христиан, и, как об этом свидетельствует изложенное здесь учение Миларепы, они, подобно всем христианским гностикам, противники всяких догм и веры, основанной исключительно на Писании и традициях.

VII. РАСКОЛ НА ПОДСЕКТЫ

Марпа Переводчик, как мы видим, был апостолом переходного периода в истории Каргьютпа. Его предшественниками были два индийских апостола - Тилопа и Наропа, а его преемником был Миларепа. Однако в то время как Марпа был скорее ученым-просветителем, Миларепа, отвергший книжные знания, был святым буддистом-гностиком, в лице которого учение Каргьютпа было подвергнуто проверке методом научного экспериментирования, и ее результатом, образно выражаясь, было извлечение золота из содержащего его металла.

В то время как реформа Дзонкхапы касалась в основном внешней стороны церковной жизни и привела буддийскую религию в лице ставшей во главе государства хорошо организованной церкви к альянсу со светской властью, реформа Миларепы касалась внутреннего мира человека и больше, чем другая, способствовала очищению веры.

Аскетизм Миларепы, как и следовало ожидать, не привлекал к себе тех последователей Марпы, которые не могли отказаться от семейной жизни. Сам Марпа никогда не отвергал ее, как, вероятно, не отвергал пышность церковных обрядов. Те, кто отдавал предпочтение черной магии, отделились от Миларепы. Секта Каргьютпа раскололась на подсекты, из которых главные четыре: 1) самая авторитетная из них - Кармапа (по имени основателя Кармапа - Ранчунгадордже, который был учеником Двагпо-Лхардже - лучшего ученика Миларепы и апостольного его преемника). Возникшая во второй половине XII века, она существует и поныне в Тибете и Сиккиме, 2) Дугпа (от Дуг, то есть Громовой Дракон - название школы Громового Дракона) занимает второе место и состоит из трех ответвлений - Нижняя Дугпа, Средняя и Южная (является сейчас официальной церковью Бутана) и Верхняя Дугпа, 3) Дикунгпа (по названию монастыря Дикунг) и 4) Талунгпа (по названию монастыря Талунг). Последние - это две другие из сохранившихся соперничающих сект. Они отличаются друг от друга только учениями о культе демонических сил, переданными им сектой Ньингма, и это отрицательно сказалось на чистоте учения Каргьютпа.
Как справедливо заметил Уодделл, "много путаницы внесено в европейские издания из-за неправильного употребления названия Дугпа как синонима красношапочников, которые на самом деле есть Ньингма".
Ошибаются и некоторые нетибетские критики Пад-масамбхавы, утверждая, что все красношапочники являются Дугпа. Не следует также забывать о том, что несмотря на традиционный антагонизм между старой и реформированной сектами, ламы-желтошапочники признают авторитет различных сект Старой Религии Падмасамбхавы во всех вопросах, связанных в той или иной мере с магией и оккультизмом.

Представленное здесь генеалогическое древо ламаизма (заимствованное из книги д-ра Уодделла (L. A. Waddell) "Буддизм в Тибете", р. 55) поможет устранить эти ошибки. Здесь также приведены краткие сведения о происхождении и взаимосвязях всех главных сект тибетского буддизма, среди которых, как мы видим, важное место занимает секта Каргьютпа.

VIII. ГЕНЕОЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО ЛАМАИЗМА

IX. В ЗАЩИТУ ИДЕАЛА ОТШЕЛЬНИКА

Среднему европейцу или американцу, слишком свыкшемуся с материальным достатком и современными удобствами, покажется, возможно, проявлением фанатизма образ жизни отшельников Каргьютпа и других подобных им аскетов, которые в суровом климате гималайского высокогорья носят только тонкую одежду из хлопка и довольствуются горстью обжаренного ячменя, корнями и травами и иногда ячьим молоком, приносимым почитателями-мирянами, не имеют никакой собственности и не преследуют никаких мирских целей.

Но не следует забывать, что отшельник, в свою очередь, относится с глубоким состраданием к своим братьям, погрязшим в мирской суете, и пока они гоняются за призрачным счастьем, он молится "о том, чтобы рассеялось их невежество (авидья) и они смогли бы ступить на путь, ведущий к Великому Освобождению. Преисполненный жалости к ним он, как и Га-утама Будда, взирает своим духовным зрением на страждущее человечество, скованное цепями условностей, многие из которых не имеют под собой разумных оснований.

Он видит своих собратьев, привязанных кармой - следствием их прежних деяний, к колесу двенадцати нидан - взаимообусловленных причин существования в сансаре, и бесконечно рождающихся вновь, чтобы снова пережить горе, старость, болезни и смерть, и он ждет наступления того дня, когда он сможет помочь им достичь Освобождения.

Для йога жизнь человека - сеть майи (иллюзии), в которую, как в западню, попадают человеческие существа, и которая, как судно, служащее для того, чтобы переплыть через океан, нужна только для одной цели - достижения, при правильном ее использовании, , Мира, трансцендентного всем обусловленным состояниям преходящего феноменального бытия.

Однажды пишущий эти строки, совершая паломничество в Бадринатх, повстречал йога, жившего в пустынной местности на границе с Гархвалом и Тибетом, который задал такой вопрос: "Могут ли ваши самолеты и беспроволочный телеграф и все ваши новейшие усовершенствования принести действительное счастье людям? И может слепая вера в непогрешимость Священного Писания принести Освобождение без Знания, достигаемого религиозной практикой?"

Нам также следовало бы серьезно задуматься над тем, не есть ли в идеале, проповедуемом Миларепой, больше истинной культуры, чем в идеале банкира с Уолл-Стрит или парижского искателя развлечений. Независимо от ценности для общества того или другого, все виды человеческой деятельности, как учат йоги, кармически обусловлены. Йоги понимают жизнь как школу, состоящую из многих ступеней, в которой некоторые учащиеся учатся в средних классах, а кто-то готовится поступить в университет, в котором дипломы выдаются тем, кто действительно отрекся от мира. И с точки зрения йога, тот, кто безразличен к земным благам, представляет большую ценность для общества, чем те, кто привязан к миру.

В "Ста тысячах песен" ("Гур-Бум") Миларепы есть рассказ о том, как Миларепа отверг приглашение правителя областей Коком и Еранг в Непале и отказался покинуть свою обитель. Посланный с приглашением спросил его: "Когда йога, который является простым человеком, требует к себе могущественный государь, не должен ли он сразу отправиться к нему и склониться у его ног?" В ответ Миларепа сказал: "Я сам могущественный повелитель Вращающегося Колеса, и монарх, владеющий богатством, нисколько не счастливее и не могущественнее меня". На вопрос, где находится его царство, Миларепа отвечал: "Вы, служители земных царств, если бы вы служили такому же царству, как мое, вы бы стали самыми великими из монархов, и власть и все богатства мира принадлежали бы вам".

Людей, погруженных в Иллюзию вследствие незнания, эту "Платонову пещеру, в которой обитают тени", и не стремящихся познать себя, йоги сравнивают с рыбами в пруду, которые довольны своим прудом и рыбьим существованием и не желают оставить воду и переселиться в воздушную среду, или с оленями в лесу, которые предпочтут оставаться оленями, даже если бы им была предоставлена возможность стать людьми.

Давая оценку йогу, не следует забывать его утверждение о том, что он доказал, хотя бы самому себе, способом, таким же научным и надежным в его области, как методы, с помощью которых в лабораториях Запада изучают физические явления, что земные идеалы представляют собой идеалы несовершенного социального института, рас, все еще находящихся на нижних и средних ступенях Школы Жизни. Йог непоколебим в своих убеждениях независимо от того, верят ему или нет. Он может напомнить нам о том, что пять столетий назад европейцы считали, что Земля плоская, хотя, в действительности, она шарообразная. Так и принятие или непринятие мировоззрения йога не может изменить существующего порядка вещей.

Высказывалось мнение, хотя и немногими разделяемое, что святые Европы играли роль громоотводов отводящих Гнев Божий. Индуисты и буддисты также верят в то, что Великие Риши являются хранителями человечества. И сейчас на Цейлоне буддист молится о том, чтобы в своем следующем воплощении он родился среди Богов Гималаев. Один отшельник из Бенгалии, оставивший огромное имение в Калькутте, когда ему было 25 лет, и с того времени практикующий йогу в течение 75 лет, живя в Гималаях, где я повстречал его, указал мне на снежные хребты вблизи горы Кайласа, откуда Боги наблюдают за человечеством и руководят его духовным развитием. Хотя они невидимы для обычного зрения, они видимы, сказал он, яс-нозрящими, и чистый сердцем может общаться с ними. Как Молчаливые Часовые, они взирают с божественным состраданием со своих гималайских оплотов на Земле в ожидании окончания все еще долгой Ночи Калиюги и наступления Дня Пробуждения для всех народов.

Миларепа, который был также принят в Иерархию Просветленных, в одном из своих гимнов (см. с. 275) говорит о том, как он, Великий Йог, посылает в мир, как лучник - стрелы, мысли, исполненные благодати и духовной силы, и как эти стрелы-мысли, достигнув тех, кто к ним отзывчив, проникают в их сердца и наполняют их благодатью. Как мощные радиостанции, заряженные силой мысли, Великие Учители передают на Землю ту жизнедательную Духовную Энергию, без которой невозможна эволюция человека. Как солнце насыщает энергией физическое тело человека, так и они питают его духовную природу и помогают избежать Сети Сансары. Связанные Цепью Причинности с человечеством на Земле и с Просветленными Существами в Трансцендентном Мире, они выполняют работу, неизмеримо более важную, чем та, которая возложена на монархов и правителей. Таков в кратком выражении взгляд совершенного йога.

Переводчик этой книги разделял эту точку зрения и он сам в молодом возрасте оставил свой родительский дом и поселился вблизи Буксуадара со своим гуру, ныне почившим отшельником Норбу, и никогда бы не возвратился в мир, если бы не его отец, который, достигнув преклонного возраста, нуждался в его помощи. Он велел ему вернуться домой, попросил его жениться и продолжить род.

Мирские люди в своей ограниченности считают Великого Йога, молчаливо медитирующего в состоянии самадхи на гималайской вершине, бесполезным членом общества, оставившим свои обязанности в мире для того, чтобы достичь Освобождения только для самого себя. Возможно, что такая критика справедлива в отношении египетских отшельников, но не отшельников Каргьютпа и таких беззаветно преданных индийских йогов, с которыми мне доводилось встречаться во время моих научных путешествий по Индии.

Среди ныне здравствующих святых Гималаев и Индии я не встречал ни одного, идеалом которого не была бы подготовка к бескорыстному служению человечеству. Один из них, родом из брахманов, отвергнув все кастовые и религиозные различия, смотрит на всех людей, как на своих братьев, и ждет наступления того времени (если даже придется ждать в течение многих воплощений), когда он сможет вернуться на Землю, чтобы проповедовать Истину, которой можно достичь, и он знает, что нельзя одержать Победу без самоотречения. Так же сказал Иисус, отвечая на вопрос одного богатого юноши о возможности наследования Жизни Вечной. Достижение Истины Должно предшествовать учительству. Если Учитель сам не видел Света, как он может проповедовать о нем другим?

Поэтому высочайшая цель каждого настоящего йога - индуиста, буддиста, джайна, даосиста, мусульманского суфи или христианина-гностика - стать сначала самому Учителем и тогда только возвратиться к людям и выполнить свой обет.

Для йога жизнь от рождения до смерти представляется всего лишь одним днем, и хотя такая жизнь в физическом теле будет повторяться много тысяч раз, прежде чем будет достигнуто Просветление, он должен до конца нести свой крест в течение столетий, так как он сам избрал этот путь и избрал его потому, что в прошлых воплощениях он жил мирской жизнью, женился и находил удовольствие в семейной жизни, искал наслаждений, был преисполнен ненасытной жажды славы и, пройдя школу этих жизней, получил право занять место среди высших людей своей расы.

Осознав, что мирская жизнь не является высшим состоянием на Земле, он отрекается от мира и, выйдя из пещеры на дневной свет, больше не испытывает желания вернуться в царство теней. Путь, который он избрал, является путем Высшей Эволюции, ведущим в Мир, трансцендентный Природе, к Освобождению в состоянии Полного Просветления от ограничений индивидуального я, иначе говоря, трансмутации с помо-тью Истинного Знания низшего сознания в высшее, которое есть не воспринимаемая органами чувств, непостижимая, нерожденная, несотворенная Нирвана.

X. О МИССИИ АРХАТА

Все вышесказанное побуждает нас уделить внимание вопросу, интересующему с недавнего времени даже европейских мыслителей.

Меня часто спрашивают: "Есть ли на Земле люди, которые достигли таких же высот в своей духовной и физической эволюции, каких достиг Миларепа, то есть максимума того, чего можно достичь на этой планете и, являясь как бы особыми существами, непохожими на обычных людей, подчиняют себе силы природы, которые пока еще не открыты наукой, но о существовании которых, вероятно, уже догадываются ученые Запада?" Этот вопрос, возникающий при чтении этой книги, по-видимому, наиважнейший с антропологической точки зрения.

Все Великие Риши, которыми прославлена Индия, утверждают, что такие совершенные люди и сейчас живут на Земле и что в каждую эпоху жили такие же, как они. Для буддистов сам Гаутама Будда - один из Великих Риши и один из многих Будд, начало династии которых восходит к глубокой древности. То же говорят индуисты о начале династии их индуистских Риши. В этом твердо убеждены современные последователи Великих Риши - йоги, среди которых есть представители различных вероисповеданий, в том числе несколько индийских христиан.

Поскольку вопрос об архатах, очевидно, представляет большой интерес не только сам по себе, но и в связи с личностью Миларепы, мы вправе его здесь коснуться.

Так как архатом является совершенный святой, живущий на Земле, тот, кто достиг Просветления, отсюда следует, что не всякий благочестивый отшельник секты Каргьютпа или какой-либо другой секты является архатом и он может даже быть не ближе к состоянию архата, чем простой мирянин.

Здесь можно указать на следующие факты, имеющие отношение к этому вопросу: 1) Можно легко убедиться в том, что отшельники живут в Тибете и пограничных областях Гималаев так же, как в Индии. 2) Также соответствует действительности, что большинство из них - буддийские аскеты и индийские йоги, серьезно стремящиеся ступить на путь, ведущий к достижению состояния архата. 3) Имеются надежные свидетельства о том, что среди многих подвизавшихся есть, как и, вероятно, следовало ожидать, несколько, очень немного святых высоких ступеней, (возможно, меньше чем по одному из десяти тысяч), достигших, как и Миларепа, этой Цели, или по крайней мере, приблизившихся к ней.

Тибетцы, со своей стороны, утверждают, что и сейчас можно пройти весь этот путь так же, как в прошлые века, и в доказательство упоминают о ныне живущих отшельниках, совершающих такие же подвиги, которые совершил их Святой Миларепа в XI веке.

Хотя этого нельзя доказать тому, кто не является архатом, или тому, кто не верит в архатов (и поэтому их утверждение должно быть или принято на веру, или отвергнуто), оно может быть тем не менее правильным. Кто из нас знает из личного опыта о том, что Солнце находится на расстоянии 93 000 000 миль от Земли, или о каких-нибудь других общеизвестных фактах из естествознания, которым мы просто верим? Наша вера в них обусловлена нашим коллективным сознанием и сформировавшимся отношением к этим вопросам. Верить в архатов, по-видимому, намного труднее, хотя этого не должно быть. Возможно, наше неверие есть следствие того, что мы находимся под неосознанным влиянием науки, то есть мы верим в физические факты и утратили свойственную нашим предкам способность верить фактам, на которые не распространяются физические законы.

Однако чем больше я изучал это сообщение тибетца об архатах, тем больше я убеждался в том, что его нельзя игнорировать, как это делают христиане и даже южные буддисты, которые, вероятно, не встречая настоящих архатов в своей среде, склонны считать, что архатов вообще нигде нельзя встретить и тем более среди "еретиков" - северных буддистов и индуистов.

Если бы невозможно было больше следовать заповедям Нагорной Проповеди и Благородного Восьмеричного Пути, тогда пришлось бы, как считают наши друзья-йоги, согласиться с этим скептическим взглядом европейцев и южных буддистов.

Автор этих строк, сообщая здесь о результатах своих более чем пятилетних исследований, проведенных в Тибете и Индии, выражает, конечно, свою точку зрения, и выводы, к которым он пришел, пусть будут оценены, как они того заслуживают. На основании этих исследований, однако, можно заключить, что среди гималайских отшельников (с некоторыми из них автор беседовал в местах их отшельничества), вероятно, есть несколько, может быть, только двое или трое, которые обрекли себя на бездомность, как это сделал Великий Архат, Истинно Просветленный, и достигли Цели. Этим, по-видимому, подтверждается тот факт, что путь к достижению состояния архата открыт и теперь.

Эти Пробужденные Личности достигли Освобож-дения от невежества, жажды существования в сансаре, от кармически обусловленной необходимости нового рождения и смерти.

О Миларепе, достигшем Просветления, Речунг на- I писал в своем Введении к "Житию": "[Он был] тем, кто будучи принят святыми учителями, собирал животворный эликсир, исходивший из их уст, и, испробовав его в блаженном уединении на горных высотах, освободился от пут Невежества, и семена Опыта и Вдохновения проросли в нем, и всходы их развились до совершенства. [Он был] тем, кто достиг состояния обитающих во Граде Великого Освобождения и вкушающих неизреченное блаженство".

Для мистика Востока архат тот, кто достиг совер- j шенства на Земле, прожив до этого много жизней ради этого величайшего из всех благ. Он - квинтэссенция всего достигнутого человечеством в процессе длительной эволюции, редкий цветок, звено, соединяющее человечество с Высшей Культурой.

Если принять эту точку зрения мистика Востока, не будет выглядеть необоснованной и ненаучной оценка обычного человека как находящегося на низшей ступени духовного развития, и поэтому среди миллионов людей, живущих на нашей планете, не только могут, но должны быть и теперь, и как это считают, были в прошлом и ожидаются в будущем, по крайней мере несколько человек в каждом поколении, которые, по словам Платона, проложили Путь от Низин Земли к Высотам Олимпа. Если бы не эти Часовые на Пути Великой Эволюции, тогда, конечно, никто не смог бы идти по нему, и Цель оставалась бы недостижимой для человечества, поскольку выхода из сансары у него не было бы.

Если индийские провидцы правы в своих утверждениях, тогда все Великие Учители человечества, которые были архатами и больше чем архатами, становятся близкими нам, все еще живущим в сансаре, через которую они прошли и достигли Освобождения, и мы будем взирать на них как на наших Братьев и Руководителей, проложивших для нас этот Путь и призывающих нас следовать за ними.

Как утверждают последователи Миларепы, Истину можно постичь только путем непосредственной, внутренней Реализации, то есть путем гностического ее осознания, а не умозрительными способами, и поэтому Путь, ведущий к состоянию архата, стать на который нас здесь призывает Миларепа, представляется единственно надежным и научным методом, позволяющим ответить на вопрос, живут или нет сейчас ар-хаты в Тибете или в другом месте на Земле.

Даже скептику достаточно только поверить в существование такого пути, чтобы затем найти его и исследовать. Но если отсутствует вера, тогда поиски окажутся бесплодными, и скептик останется, выражаясь словами последователей Миларепы, рабом Времени и Преходящих Вещей. Ни один ученый не может сделать научное открытие, если он не верит в то, что задуманный им эксперимент даст определенный результат, и никто из людей никогда не сможет увидеть Свет, Миларепой воспетый в экстазе радости от одержанной победы, если он сам не поверит, что есть этот Свет.

К счастью, большинство представителей человеческого рода обладает такой верой и считает, что эволюция не заканчивается на человеке, который, с точки зрения биологической науки, является только самым высокоразвитым животным.

Индуисты, джайны, даосисты, христиане и мусульманские суфи, так же как буддисты всех направлений и школ, имеют своих Учителей, указывающих им этот Путь.

XI. ТЕКСТ "ЖИТИЯ" И ЕГО ПЕРЕВОДЫ НА ДРУГИЕ ЯЗЫКИ

Покойный лама Кази Дава-Самдуп, краткая биография которого опубликована в вводной части "Тибетской книги мертвых", приступил к переводу "Джецюн-Кахбума" на английский язык 22 июня 1902 г. и, работая с перерывами, когда позволяло время (так как он должен был еще содержать своих престарелых родителей, жену и троих детей), закончил перевод 29 января 1917 г.

Он начал готовить перевод к опубликованию в 1920 г., когда занимал пост директора школы-интерната магараджи Бхутия под Гангтоком, Сикким (бывшая область Тибета). В этой подготовительной работе ему помогал майор У. Л. Кемпбелл, тибетолог, представлявший британское правительство в Тибете, Бутане и Сиккиме. В это время я также находился в Гангтоке и, работая вместе с ламой над переводом "Тибетской книги мертвых" и другими тибетскими трактатами, видел, как продвигалась работа над "Джецюн-Ках-бумом". Когда лама неожиданно скончался в марте 1922 г., вскоре после его назначения преподавателем тибетологии Калькуттского университета, работа над "Житием Джецюна" была приостановлена.

Посетив в 1924 г. семью покойного ламы в Ка-лимпонге, что неподалеку от Дарджилинга, я получил от сына ламы первоначальный вариант рукописи перевода и, вернувшись в Оксфорд осенью следующего года, начал редактировать переведенный текст, составивший содержание этой книги.

Я всегда надеялся, что лама будет руководить моей работой, и если бы это произошло, все ошибки, которые, возможно, вкрались в текст, были бы исправлены. Однако я посчитал более целесообразным не откладывать публикацию на неопределенный срок и, не отступая от текста рукописи, вынес этот труд на суд читателей.

Переводчик стремился не отходить от буквального значения слов и фраз тибетского текста насколько позволяли фразеология двух языков и нормы литературного английского языка, за исключением небольшого числа фраз, которые, как он объяснял, целесообразно дать в более свободном, а не буквальном переводе, чтобы передать действительный смысл этих трудных для понимания метафизических терминов и выражений, которые даже если бы их можно было дословно перевести на английский язык, оставались бы непонятными европейцам, хотя их хорошо понимают образованные ламы, читающие книгу в подлиннике.

Отрывки и главы из "Жития" и "Сборника гимнов" с недавнего времени периодически публикуются в переводах на европейские языки.

Например, в 1914 г. правительством Индии был издан первый английский перевод, сделанный ламой Кази Дава-Самдупом, главы из "Жития", повествующей об отшельнической жизни Миларепы, которая в нашей редакции составляет десятую главу. Ее используют на экзаменах высшей ступени по тибетскому языку.
Летом 1925 г. вышел в свет сокращенный перевод "Жития" на французский язык, сделанный г-ном Жаком Бако. Существует еще монгольский перевод и, вероятно, китайский. Наш английский перевод является первым полным переводом "Жития" на английский язык.

Как сообщил мне г-н Бако в одном из своих писем, существует, по-видимому, один общепринятый и более или менее унифицированный тибетский текст, но в различных изданиях, печатавшихся в различных монастырях, можно встретить небольшие расхождения в орфографии. По словам переписчика, подготовившего текст для публикации, колофоны также могут варьировать. Г-н Бако также сообщает, что в двух последних главах английского перевода, выполненного ламой Дава-Самдупом, копии которых предоставил ему майор Кемпбелл, указанные в них страницы подлинника не совпадают со страницами текста, с которого был сделан французский перевод. Из этого следует, что оба перевода были сделаны с различных тибетских изданий.

В Приложении к нашей книге (см. с. 380) упоминается о том, что Гампопа также написал биографию Джецюна, но мы не располагаем подтверждающими этот факт данными, равно как и данными о том, что существует не одно "Житие", приписываемое Речун-гу. В обстоятельном Введении к своему переводу Бако уделяет внимание этим и другим подобным вопросам, и интересующихся ими мы отсылаем к его "Миларе-пе".

Так как эта книга интересует нас больше с антропологической, чем с филологической точки зрения, мы не ставили перед собой задачу создать ее стандартизированный вариант, да и мы не смогли бы этого сделать, если бы даже располагали всеми необходимыми данными. Можно только надеяться, что ученые в будущем выполнят эту важную задачу и опубликуют академический вариант тибетского подлинника, что позволит устранить все неточности нашего английского перевода, которые, возможно, в нем имеются.

XII. МЕСТО, ЗАНИМАЕМОЕ ЖИТИЕМ "АЖЕЦЮН-КАХБУМ" В ТИБЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

В самом Тибете "Джецюн-Кахбум" почитается особо как священная книга не только среди образованных и сведущих в литературе людей, но и среди простого народа.

Переводчик дал свою научную оценку "этой книге в написанном им Введении, аналогичном нашему, которую мы здесь приводим: "Хотя она написана более восьмисот лет назад, она с начала и до конца написана простым и понятным каждому грамотному тибетцу языком и поэтому читается легко и с большим интересом. И поскольку в ней описана жизнь человека, чтимого тибетцами всех школ и сект не только как совершенного святого и йога, но и в не меньшей степени как поэта и слагателя гимнов, которые, как песни Бернса для шотландцев, на устах у всех простых людей Тибета, становится понятным, почему это жизнеописание Миларепы является одной из самых известных и любимых книг в Тибете, которой восхищаются не только те, кто пишет книги, но и те, кто умеет лишь читать написанное другими.

Ее отличие от современных литературных произведений, написанных на тибетском языке, состоит в том, что авторы последних, стремясь блеснуть своей ученостью, пишут на языке сложном и изощренном, хотя и грамматически безупречном, по-видимому, скорее для того, чтобы поразить и озадачить читателя, чем быть понятным ему.

Несмотря на простоту изложения и отсутствие ненужных витиеватостей, стиль ""Жития"" обладает многими достоинствами и поэтому заслуживает высокой оценки специалистов, даже если они сами не имеют склонности следовать его простоте и однозначности.

То, что сказал автор "Жития" о своем труде в заключительных строках книги, не пустое хвастовство, а утверждение факта:
В начале и конце украшено это сказание слогом
изящнейшим; Пусть оно будет праздничным пиром для всех
знатоков и ценителей прекрасного.

И, действительно, праздничным пиром является эта книга для читающих ее в подлиннике.
Простота и совершенство стиля делают ее наилучшим пособием для изучающих тибетский язык, помогающим улучшать и расширять знания. Так как она является одним из образцовых произведений тибетской классической литературы, ею пользовались при составлении словарей великий венгерский тибетолог Александр Чёма де Кёрёш, он же автор первого словаря и грамматики тибетского языка, а также Ешке и Сарат Чандра Дас. В то же время читатель этой книги, изучающий по ней тибетский язык, будет рад обнаружить, что получает еще другую пользу, не менее значительную, так как эта книга знакомит его с жизнью того, кто причислен к Великим Святым Тибета и почитается так же, как Шри Кришна в Индии и Святой Франциск в Европе, и возможно, что по мере чтения и изучения ее в нем будет пробуждаться чувство любви и восхищения Миларепой и возникнет более теплое отношение к тибетцам, их религии и обычаям, нежели то, которое складывается при чтении книг о Тибете иностранных авторов.

Нечто подобное имел в виду автор этих строк, когда переводил эту книгу, надеясь с помощью этого перевода познакомить просвещенный Запад с биографией одного из наших Великих Учителей, большую часть которой составляет его собственный рассказ, а остальная изложена его учеником Речунгом, который знал Миларепу при жизни".

ХIII. МИЛАРЕПА - ОДИН ИЗ ГЕРОИЧЕСКИХ ГЕНИЕВ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Несмотря на расхождения друг с другом, все многочисленные секты тибетского буддизма, все тибетцы глубоко почитают Джецюна-Миларепу как идеал Великого Святого, и поэтому его можно считать Святым всех сект и школ буддизма.

Миларепа, Сократ Азии, ставил за ничто мирской разум и его достижения. Его высшей целью было открытие Истины в самом себе, которую, как он учил, можно постичь только посредством внутреннего видения, самоанализа, взвешивания жизненных ценностей на весах ума, озаренного Светом Бодхи. На самом себе он испытывал путем научного экспериментирования учения всех Великих Йогов Индии, в том числе Величайшего из них - Гаутамы Будды, и эти учения выдержали проведенные им испытания. Сколько параллелей можно, кроме того, провести между Миларепой и другим Великим Учителем Жизни, если сравнить проповеди Миларепы с Нагорной Проповедью!

Представитель монгольской расы, Миларепа, как и Конфуций, подтверждает своей жизнью тот факт, что гений не признает ни расовых, ни этнических, ни религиозных различий и является таким же общечеловеческим, как само человечество.

Пусть эта книга поможет пониманию этого незыблемого закона Всемирного Братства. Пусть она будет еЩе одним скромным памятником Великому Герою. .И пусть станет достоянием грядущих поколений этот Дар европейским народам от просвещенного переводчика этой книги - ламы Казн Дава-Самдупа.

КОГО НАЗЫВАЮТ СПОКОЙНЫМ
Бхикшу называют спокойным, если его тело
спокойно, речь спокойна, ум спокоен, если он сосредоточен и отказался
от мирских благ.
Пусть бхикшу, исполненный счастья, верящий в учение Будды, достигнет спокойного места, счастья, прекращения санкхар.
Слова Будды из "Дхаммапады", строфы 378, 381 Перевод на русский язык В. Н. Топорова

ВВЕДЕНИЕ, НАПИСАННОЕ УЧЕНИКОМ МИЛАРЕПЫ РЕЧУНГОМ

Почтение Гуру!
Я начинаю рассказ о Великом Йоге, который жил на высоком, покрытом снегами плоскогорье Тибета. [Он был] тем, кто с ранней молодости был глубоко потрясен преходящей природой всех состояний земного бытия, страданиями и несчастьями, являющимися уделом всех живущих. Для него существование представлялось гигантским горнилом, в котором терзаются все живые существа. Жалость, которую он испытывал к ним, была столь сильна, что он не мог чувствовать ни малейшей зависти даже к обитающим на небесах Брахме и Индре, а тем более к тем, кто наслаждался радостями жизни, владея земными богатствами и властью.

Он был так очарован Образами Совершенной Чистоты, Чистейшей Красоты, представленными в описании нирваны - Состояния Совершенной Свободы и Всеведения, что он не устрашился угрожающих его жизни опасностей, когда, обладая твердой верой, высоким интеллектом и сердцем, переполненным любовью и состраданием, он ступил на стезю исканий.

[Он был] тем, кто, будучи принят святыми учителями, собирал животворный эликсир, исходивший из их уст, и, испробовав его в блаженном уединении на горных высотах, освободился от Пут Невежества, и семена Опыта и Вдохновения проросли в нем, и всходы их развились до совершенства.

[Он был] тем, кто, отказавшись от всех мирских благ, довольства, почета и славы, со всей решимостью посвятил себя одной единственной цели - поднять знамя духа на такую высоту, чтобы оно могло служить путеводителем для ищущих и силой, способной оградить их от мирских соблазнов и задержек на этом Пути, Ведущем Вверх.

[Он был] тем, кто с помощью богов и ангелов преодолел все препятствия на Пути, достиг непревзойденных высот при изучении духовных истин и приобрел такие глубокие знания и опыт в этой области, что его религиозная преданность стала его второй натурой.

[Он был] тем, кто был преисполнен благоговейной веры в Апостольную Иерархию Гуру и удостоенный благодати и духовной помощи от них, был назначен их преемником для распространения Духовных Истин и демонстрировал сверхнормальные способности и знаки несравненного достоинства, ясно выражающие заключенный в них глубочайший смысл.

[Он был] тем, кто силой горячей, искренней и самоотверженной любви и сострадания приобрел способность пробуждать истинную, проникающую в самое сердце веру даже у неверующих, неправедно живущих, погрязших во грехах, закоренелых скептиков и насмешников, вызывая в них благоговейный трепет и потоки слез, сея в них семена будущего избавления от грехов и просветления, которые прорастали в их сердцах при одном упоминании его имени или когда они внимали рассказу о его жизни. Так он смог их поднять, спасти и защитить от несчастий и ужасов их низменного мирского существования.
[Он был] тем, кто, овладев мистическими и оккультными науками, с помощью Дакини непрерывнаходился в четырех блаженных состояниях экстаза, помогавших его духовному восхождению.

[Он был] тем, кто освободился от Двойной Тени (иллюзии и кармы) и, восхищаясь в духовные сферы, достиг Цели, где все учения сливаются в одно.

[Он был] тем, кто, достигнув всеведения, был охвачен пламенной любовью и желанием блага всем существам и, овладев трансцендентными силами и способностями, сам стал Буддой, возвышающимся над всеми конфликтующими сектами и конфессиями, подобно главному драгоценному камню, украшающему Знамя Победы.

[Он был] тем, кто, ступив на несравненный Путь Ваджры, предался подвижничеству и приобрел наивысший духовный опыт и знание.

[Он был] тем, кого благодаря приобретению непревзойденных заслуг, воспеваемых богами и ангелами, славили во всех десяти секторах Вселенной развевающимся в честь него Знаменем Славы и громко-звучными хвалебными песнопениями.

[Он был] тем, чье физическое тело пронизывало блаженство, нисходящее до самых его стоп, и блаженство, восходящее снизу к его челу, где оба сливались в блаженстве, исходящем от лунного флюида, и оттуда низвергались вниз по трем главным нервам, раскрывая нервные центры и затем расширяя даже самые мелкие нервы и делая их все подобными центральным нервам.

[Он был] тем, кто мог безупречно толковать смысл, аключенный в двенадцати собраниях сутр и в Четы-3 х Писаниях и перелагать их в метрические стансы, исполнявшиеся во время ритуалов Ваджраяны.
[Он был] тем, кто, соединив свои мысли и чувства с Первопричиной, освободился от Иллюзии Двойственности.

[Он был] тем, кто, обладая безграничным милосердием, всеведением и могуществом, мог своими проповедями приносить освобождение даже бессловесным тварям.

[Он был] тем, кто больше не нуждался в общепринятых предписаниях, условностях, восхвалениях, к которым имеют большую слабость все существа, наделенные разумом (боги и люди), и оставался спокойным, преисполненным достоинства и внимания.

[Он был] самым усердным в медитации, ступившим на стезю, открытую для немногих, не только не превзойденным никем, но даже превзошедшим всех Великих Йогов и Бодхисаттв его времени, перед которым преклонялись даже они, испытывающие такое же блаженство.

Громовым голосом, подобным реву льва, он провозгласил Истину об иллюзорности эго (в возможности осознания которой он не сомневался), внушая благоговение к себе существ, злых и эгоистичных, и исправляя их. Он вкушал свободу в безграничных, не имеющих центров, высших небесных сферах, как лев, свободно бродящий в горах.

Полностью подчинив свой ум и чувства, он преодолел все опасности, исходящие от внешних стихийных сил, и также подчинил их себе.

Приобретя трансцендентное знание контроля над эфирной и духовной природой ума, он мог летать, ходить по воздуху, отдыхать и спать на весу (с помощью левитации).

Он мог извергать пламя и струи воды из своего тела и перевоплощаться в любое другое тело по собственной воле, обращая в веру неверующих и пробуждая в них религиозные чувства.
Достигнув совершенства в практике четырех ступеней медитации, он мог, благодаря этому, проецировать свое тонкое тело так, чтобы присутствовать во всех Двадцати Четырех Священных Местах во главе многочисленных собраний богов и ангелов для духовного общения с ними.

Обладая бесстрашием, позволяющим осознать постоянство ума, он мог подчинить себе богов и эленталов восьми различных ступеней, которые мгно-МеННо исполняли его приказания, относящиеся к четырем видам обязанностей.

[Он был] созидателем, искусным в истолковании Учения о Ясной Пустоте Ума, который есть источник и причина всех форм и субстанций.

[Он был] искусным врачевателем, лечившим от хронических болезней [непросветленного] ума с помощью Пяти Божественных Мудростей.

Он достиг совершенства в истолковании благоприятных и неблагоприятных вибраций, присущих всем элементам, внешним и внутренним, каждый из которых он воспринимал как слышимую субстанцию.
[Он был] подобен блестящему математику, познавшему свой ум до уровня не подверженного изменениям не-я и проникнувшему во все тайники и закоулки человеческой психики.

[Он был] глубоким знатоком Ума, доказавшим бесспорность того, что Ум является Началом и Концом всех видимых явлений материального и духовного миров, Лучи которого невозможно заслонить и которые могут претворяться, как он это знал, в тройственное проявление Вселенской Божественной Сущности, благодаря их собственной самодовлеющей природе.

[Он был] совершенным адептом оккультных зна-ий и сверхнормальных способностей и мог посещать все бесчисленные священные райские обители и Небеса Будд, где он, за его всепрощение и непревзойденную преданность, удостоился слушать проповеди о Дхарме царствующих в этих сферах Будд и Бодхисаттв, слушавших также и его проповеди.

Так он освятил Небесные Миры своим посещением и пребыванием в них.
Являясь перед обитателями Шести Миров (Лока) в соответствующих им образах, по различным случаям, в зависимости от их кармических заслуг, он наставлял их в духовных истинах на языке, доступном для их уровня и способностей, прибегая к притчам и метафорам, адекватно выражающим Мудрость Победителей, и своими проповедями приносил им освобождение.

[Он был] тем, кто в течение одной жизни развил в себе Четырехстороннюю Личность и Пять Совершенств, которые являются Вездесущим Проявлением Великого Ваджрадхары.

[Он был] тем, кто изливал свое безграничное милосердие на бесчисленное множество существ, ради которых он не прекращал вращать Несравненное Колесо Истины, спасая их от мучений сансары.
[Он был] тем, кто достиг состояния обитающих во Граде Великого Освобождения и вкушающих неизреченное блаженство, приобретшим и развившим в себе Четырехсторонний Принцип Бессмертия.
Он был Великой Личностью, самой яркой среди всех Великих Существ - Прославленным Джецюном-Милой-Жадпа-Дордже, деяния и имя которого сияли, как солнце и луна.

Хотя невозможно выразить или найти предел истинной ценности духовной тайно действующей помощи, оказанной им тем людям, с которыми он встречался, я все же попытался кратко осветить его жизнь и деяния, составив повествование в двух частях. В первой рассказывается о его мирской жизни, а во второй - о его религиозном служении до самого перехода в нирвану.

Вначале я расскажу о его происхождении и его родовом имени, а затем о ранней смерти его отца, осле которой родственники захватили все имущество семьи и обрекли вдову и сирот на жизнь в нищете. Пережитое горе оставило глубокий след в сердце Миларепы и было воспринято им как правдивое свидетельство существования горя и страданий.

Затем следует глава, повествующая о его занятиях
черной магией, посредством которой он погубил своих врагов по настоянию матери.
А сейчас я расскажу о первом периоде его жизни, а именно, о рождении и родословной.

От того, что мы делаем, зависит наше будущее; Как тень следует за телом, так и Карма следует
за нами. Каждый должен испробовать то, что он сам
совершил.
Из "Золотых четок сказаний о Падмасамбхаве",
глава IX

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПУТЬ ТЬМЫ

Только Будды и Архаты раскрыли мою истинную природу и победили меня. Все другие существа живут под моей деспотической властью. Я приговариваю их к смерти и дарую им жизнь. Я божество, приносящее им благополучие, которым они наслаждаются. По моей воле совершаются добрые и злые дела. Богов, императоров, царей, богатых и бедных, сильных и слабых, благородных и низкорожденных, счастливых и несчастных духов, обитающих в этом мире и в верхних и нижних мирах - всех их я возвышаю или ниспровергаю до соответствующего каждому из них состояния. Я унижаю вознесшихся высоко и возвеличиваю низкостоящих согласно некоторым делам, совершенным ими. Поэтому я, действительно, Бог, который правит этим [феноменальным] миром.
Из "Провозглашения Кармой своего всемогущества"

ГЛАВА I
ГОЛОСЛОВНАЯ И РОЖДЕНИЕ

О сновидениях Речунга, побудивших его написать "Житие" Миларепы; о предках Миларепы и его рождении
Некогда, как я слышал, Великий Йог, этот бриллиант среди йогов школы Аннутара-ваджраяны, - Джецюн-Мила-Жадпа-Дордже жил в Ньянаме, который сейчас является священным местом паломничества. Здесь жили также Великие Йоги - Речунг-Дор-дже-Тагпа, Шива-Вёд-Репа, Нган-Дзонг-Репа, Себан-Репа, Кхьира-Репа, Бри-Гом-Репа, Ланг-Гом-Репа, Сангьяй-Кьяп-Репа, Шан-Гом-Репа, Дампа-Гья-Пхупа и Тёнпа-Шакья-Гуна.

Они являются его наиболее развитыми учениками, в совершенстве владеющими йогой и приведшими свой ум в спокойное состояние. Здесь также были ученицы Песай-Бум и Шендормо, не считая многих почитате-Лей-мирян, мужчин и женщин. Присутствовали также Пять Бессмертных Богинь из высшего ордена фей, впоследствии эволюционировавших в ангелов, и несколько высокоодаренных йогов мужского и женского пола. Некоторые были людьми, а некоторые происходили из богов. Все они были высокоразвитыми личностями.

Именно здесь, перед своими последователями Джецюн привел в движение Колесо Буддийской Махаяны.
Однажды ночью Речунг, медитируя в своей келье, имел видение, которое он затем описал:

"Я шел через местность, которая, как мне сказали, называется Западной Страной Ургьян. Там жили ангелы мужского и женского пола. Это была прекрасная страна, в которой дома и дворцы были построены из золота, серебра и драгоценных камней. Проходя через ее столицу, я видел ее жителей, одетых в шелка, с тиарами из драгоценных камней и металлов и с костяными украшениями. Все они были очень красивы, и каждый из них, глядя на меня, одобрительно улыбался, но ни один не попытался заговорить со мной. Там я повстречал старую знакомую из Непала, которая была ученицей одного из моих гуру - Типхупы.

Облаченная в красное одеяние, она председательствовала на собрании и, увидев меня, обратилась ко мне со словами приветствия: "Племянник,- сказала она,- я рада, что ты пришел". Она повела меня во дворец, наполненный драгоценностями, где я был радушно принят. Затем она сказала мне: "Будда Акшобхья в данный момент проповедует Учение в этой стране Ургьян. Если ты, мой племянник, хочешь его послушать, я пойду попросить у него разрешения". Я очень хотел послушать его и выразил ей благодарность.

Она повела меня в центр города, где я увидел огромный трон из драгоценных металлов и камней и на нем Будду Акшобхью, красотой и величием намного превосходящего созданный моим воображением образ, на котором я обычно медитировал. Он проповедовал Дхарму перед несметным числом собравшихся. При виде его меня охватила волна невыразимого счастья и восторга, и я едва не лишился чувств. "Подожди здесь, а я пойду попросить разрешения у Будды",- сказала моя проводница. Моментально получив его, она вернулась, чтобы представить меня Будде. Выразив почтение Будде и получив от него благословение, я сел слушать беседу, и Святой некоторое время глядел на меня с улыбкой, выражающей благожелательность и беспредельную любовь. Темой его беседы были родословные, рождения и деяния Будд и Бодхисаттв прошлого и, слушая его, я проникся глубокой верой. Он рассказывал о жизни Тилопы, Наро-пы и Марпы1 более подробно, чем Джецюн, и у каждого присутствовавшего его рассказ вызывал чувство глубокого восхищения и веры. В заключение он сказал, что собирается рассказать о Джецюне-Миларе-пе и что этот рассказ превзойдет в описании чудесного все другие, и пригласил всех нас его послушать. Некоторые сказали, что уже не может быть ничего замечательнее того, что они уже слышали, но если есть что-нибудь превосходящее то, что уже известно, это, должно быть, будет необыкновенная по содержанию история жизни. Другие выразили свое мнение: "Мы только что узнали о тех, кто в течение нескольких жизней искупил свои грехи и приобрел заслуги, но Миларепа за одну жизнь приобрел заслуи достиг Просветления, и его достижения не ниже, чем У его предшественников". А третьи сказали: "Если это представляет такой интерес, то для нас, учеников непростительно, если мы не попросим рассказать о Миларепе ради блага всех живущих. Мы дол-жны обязательно услышать о нем". Когда кто-то спросил: "Где сейчас Миларепа?", другой ответил: "Он сейчас в Ог-мине или в Нгён-гахе",- и я (Речунг) тогда подумал: "О чем они говорят? Ведь Миларепа сейчас живет в Тибете. Но они как будто намекают на то, чтобы я сам попросил Миларепу рассказать о себе. Я так и сделаю". Тогда монахиня, с радостью пожав мне руку, сказала: "Ты понял, племянник?"

Затем я (Речунг) проснулся и увидел, что утро только начиналось. Мои мысли были тогда очень ясными, и я искренно и от всего сердца молился. Вспомнив увиденное во сне и размышляя о нем, я подумал о том, что этот сон о моем пребывании в стране Ургьян и присутствии на проповедях Будды Акшобхьи очень поучителен и я должен благодарить судьбу, что встретился с Джецюном в этой жизни. То, что я был приглашен послушать проповедь Будды, пусть даже во сне, также произошло, я считал, по милости Джецю-на. Одновременно я укорял себя в недостатке веры и проницательности, вспоминая о мыслях, возникших у меня тогда, когда кто-то сказал, что Джецюн может-быть в Ог-мине или Нгён-гахе. Теперь я понял, что проявил недостаточное почтение к моему Гуру, когда подумал о нем, как об обыкновенном человеке, который живет в данное время в Тибете. "Какой я глупый и ограниченный! - говорил я себе.- Разве я не должен знать, что Джецюн достиг совершенного просветления и, являясь, действительно, Буддой, может воспроизводить свой образ несчетное число раз?1 Кроме того, где бы ни жил Джецюн, это место разве не станет священным и не уподобится Ог-мину или Нгён-гаху?"

Этот сон о монахине и других присутствовавших на проповеди я воспринял как указание свыше написать о жизни Джецюна и возымел твердое намерение попросить самого Джецюна рассказать о себе. Приняв это решение, я проникся верой в моего Гуру, глубокой и благоговейной и молился всем сердцем. Затем я привел мой ум в состояние безмятежного покоя и пребывал в нем некоторое время.

Когда во время перерыва я снова крепко заснул, мне приснился уже другой сон, менее яркий, чем первый. Передо мной возникли пять прекрасных молодых девушек - белая, синяя, желтая, алая и зеленая, которые прибыли, как было сказано, из страны Ур-гьян, и одна из них сказала: "Завтра будут рассказывать о жизни Миларепы. Пойдем послушаем!" Другая спросила: "А кто будет рассказывать?" Третья ответила: "Ближайшие ученики Джецюна собираются просить его рассказать о своей жизни". И во время этого разговора они все смотрели на меня и улыбались. Одна из них сказала: "Это будет такая замечательная проповедь, что все будут слушать ее, затаив дыхание. Не должны ли мы также помолиться о том, чтобы это произошло?" Другая ответила: "Ученикам подобает молиться о благе, а наша обязанность, приносящая нам радость,- распространять и защищать Учение". После этих слов они исчезли, как исчезает на небе
радуга.

Проснувшись, я увидел, что солнце уже поднялось
высоко. И я понял тогда, что мой сон был вестью, посланной Пятью Бессмертными Сестрами".
Подкрепившись завтраком, Речунг, в радостном расположении духа, отправился к своему Гуру [Дже-цюну] и застал у него его учеников и последователей. Выражая почтение, он пал ниц перед Джецюном и осведомился о его здоровье. Затем, опустившись на правое колено и сложив ладони, он обратился к нему со следующими словами:

"Милостивый наш Господин и Учитель! Да угодно будет тебе облагодетельствовать нас рассказом о твоей жизни ради собравшихся здесь,' дабы она могла служить примером и для других учеников и последователей. Будды прошлого также оставили после себя свидетельства о совершенных ими Двенадцати Великих Деяниях и другие свидетельства ради блага живущих на Земле и этим способствовали распространению и утверждению буддийской веры. Тилопа, Наропа и Марпа, и многие другие гуру, написав о своей жизни, помогли своим счастливым последователям продолжать совершенствоваться духовно. И твоя жизнь, Владыко Джецюн, будет служить путеводителем для многих. Вот почему мы обращаемся с молитвой к тебе и просим облагодетельствовать нас рассказом о твоей богатой событиями жизни".
В ответ Джецюн улыбнулся и сказал:

"О, Речунг, ты и так хорошо знаешь о моей жизни, но поскольку просишь об этом ради блага других, не будет вреда, если я выполню твою просьбу. Я родом из Джосаев (Потомков Благородных), из клана Кхьюнгпо (Орла), а мое имя - Мила-Репа. В юности я совершил черные дела, а в зрелом возрасте несколько белых. Но сейчас я перестал различать черное и белое2. Достигнув своей главной цели, я стал тем, кто уже больше ни к чему не стремится3. Если бы я согласился рассказать о себе, мой подробный рассказ вызывал бы у слушателей -слезы, а иногда и смех. Но в этом мало пользы, и я считаю, что лучше оставить меня, старого человека в покое".

Снова Речунг поднялся и, кланяясь, умолял Учителя рассказать о себе:
"Милостивый Владыко! Твой рассказ о том, как ты впервые получил трансцендентные истины, и сколько страданий ты принял, и скольким жертвовал ради истин, и как ты медитировал на них непрерывно до тех пор, пока не постиг истинную природу Вечной Истины и таким путем достиг Высочайшей Цели, и как ты смог вырваться из сетей кармы и предотвратить образование новой кармы, будет очень интересен и поучителен для всех, кто стремится o той же цели. Если твой клан Кхьюнгпо (Орел), а под Джосай (Потомки Благородных), почему твое фамильное имя Мила? И почему ты в юности совершил черные дела и что привело тебя к совершению белых деяний тогда, когда, как ты говоришь, происходили события, вызывающие смех, а также произошло несколько печальных событий, вызывающих слезы? Знать об этом будет чрезвычайно полезно для грядущих поколений. Поэтому из-за сострадания ко мне и моим товарищам соблаговоли, о Владыко, рассказать нам все подробно. Я обращаюсь к моим друзьям и братьям по вере присоединиться к моей просьбе".

Тогда все присутствующие встали и, низко кланяясь перед ним, просили о том же: "Мы так же, как и почтенный Речунг, молимся тебе и просим тебя, о Владыко, привести в движение Колесо Дхармы".
В ответ Джецюн сказал: "Пусть будет так, как вы просите. В моей жизни нет ничего, что бы следовало скрывать.

В северной части Уру жило большое племя кочевников-скотоводов, и один из них, принадлежавший к Клану Орла, посвятил себя религии и стал ламой секты Ньингмапа, к которой также принадлежал его отец. Он был из знатного рода (Джосай). Этот молодой человек отправился однажды в паломничество вместе с другими паломниками. К тому времени он развил в себе некоторые сверхнормальные способности, мог вызывать богов-хранителей и был сведущ в магии. Когда он прибыл в область Цанг, в место, называемое Чунгвачи, он занялся врачеванием болезней, изгонял злых духов, и слава о нем распространялась.

В этом месте он прожил несколько лет и был известен под именем Кхьюнгпо-Джосай (Благородный Отпрыск клана Орла). Если кто-нибудь болел или был преследуем злым духом, за помощью сразу обращались к нему. Но была одна семья, которая ему не верила. Случилось так, что эту семью стал мучить ужасно злой дух, который, однако, не осмеливался приближаться к Кхьюнгпо-Джосаю, и кроме него никто другой не мог совладать с ним. Семья приглашала других лам, и они пытались изгнать демона, но демон только смеялся над ними и стал мучить эту семью еще больше, так что эти люди даже перестали ему сопротивляться.

Но когда их родственники, в конце концов, посоветовали им пригласить Кхьюнгпо-Джосая, то есть поступить согласно пословице: "Употребляй даже собачий жир, если он лечит", глава семьи согласился. "Да, обязательно пригласите его",- сказал он.

Когда, наконец, пригласили Джосая, он приблизился к демону и сказал три раза устрашающим голосом: "Я, Кхьюнгпо-Джосай, иду съесть мясо и выпить кровь у всех вас, демонов. Ну, погодите!" И с этими словами набросился на демона. Бедный демон испугался еще до того, как Кхьюнгпо-Джосай приблизился к нему, и закричал: "Апа! Ама! Мила! Мила!" (О ты, мой отец! О ты, моя мать!).

Когда Джосай подошел к нему близко, демон сказал: "Мила! Я бы никогда не пришел туда, где находишься ты. Пощади!" Тогда Джосай заставил демона поклясться, что он больше никого не будет мучить, и отпустил его. После этого демон посетил семью, которая привыкла поклоняться ему, и сказал этой семье:
<Мила! Мила! Я никогда так не страдал, как теперь". Когда эти люди спросили его, кто причинил ему страдания, он ответил, что пришел Кхьюнгпо-Джосай причинил ему такую ужасную боль, что он едва не умер, а затем вырвал у него клятву.

С этого дня Джосая стали называть Мила в знак признания его необыкновенных способностей, и его потомки также стали носить имя Мила.

Когда же все увидели, что демон никого не трогает, то решили, что демон умер или перешел в другую форму существования.

Кхьюнгпо-Джосай затем женился и имел сына, у которого были два сына. Старшего звали Мила-До-тун-Сенге (Мила-Лев, Обучающий Сутрам), а его старшего сына - Мила-Дордже-Сенге (Мила, Непоколебимый Лев). После него в каждом поколении рождался только один наследник.

Мила-Дордже-Сенге был опытный и страстный игрок и обычно выигрывал большие ставки. Но в этой местности жил один еще более искусный игрок, у которого было много родственников и связей по отцовской линии. Этот человек пришел к Миле-Дордже-Сенге с намерением испытать его и, склонив его сыграть с ним несколько раз на маленькие ставки, вскоре убедился в своем преимуществе. Он играл так, будто сама судьба следила на этой игрой, и Мила-Дордже-Сенге проиграл ему несколько раз. Однако он не мог с этим примириться и попросил своего партнера дать ему возможность отыграться. Тот согласился, и на следующий день они стали играть на более высокие ставки. Соперник Дордже вначале намеренно проиграл ему три раза и тоже, в свою очередь, попросил еще раз сыграть с ним, чтобы отыграться. Дордже согласился после того, как были определены ставки. Они равнялись всему состоянию каждого игрока, включавшему земли, дома, деньги, личные вещи. Обе стороны письменно договорились, что ни один из них не будет пытаться уклониться от уплаты долга, если проиграет, и не будет прибегать к мольбам. Как следовало ожидать, исход игры был не в пользу Милы, и родственники победителя сразу захватили все движимое и недвижимое имущество Милы-Дордже-Сенге, и оба Милы, отец и сын,- Дотун-Сенге и Дордже-Сенге, оставив все, отправились в область Гунгтханг (на границе с Непалом), где поселились в местечке, называемом Кьянга-Ца.

Отец, Дотун-Сенге, обычно проводил дни за чтением религиозных книг. Он также отводил град и изготовлял амулеты для защиты детей и многие другие вещи подобного рода. Он стал довольно известным ламой - исполнителем ритуалов, а сын его занимался торговлей. Он торговал шерстью на юге зимой, а летом отправлялся на северные пастбища. Он также совершал кратковременные поездки между Манг-Юлой и Гунгтхангом. Со временем отец и сын скопили большое состояние.

Однажды Дордже-Сенге повстречался с любимой дочерью одного тамошнего семейства. Они полюбили друг друга, и после того, как сочетались браком, них родился сын, который получил имя Мила-Ше-Уаб-Гьялцен (Мила - Добыча Мудрости). Его дедушка умер, когда он был еще мальчиком, и погребальные церемонии были справлены с большой пышностью.

Мила-Дордже-Сенге продолжал заниматься торговлей и умножил свое состояние. За немалую цену золотом и товарами, привезенными с севера и юга, он купил плодородное поле в форме треугольника, находившееся недалеко от Кьянга-Ца, у человека по имени Ворма и назвал это поле Ворма Тосум (Треугольник Вормы). На границе с полем находился участок со старым домом, принадлежавший соседу, и он также купил его и построил на этом месте большой дом. К тому времени его сыну Мила-Шераб-Гьялцену пошел двадцатый год, и его женили на девочке из хорошей семьи, происходившей из княжеского рода Ньянг. Девочку звали Кармо-Кьен (Белая"1 Гирлянда). Это была очень милая девочка, сообразительная и энергичная. Она знала, как обращаться с друзьями и врагами, в зависимости от того, что они заслуживали - любовь или ненависть. И поэтому ей дали имя Белая Гирлянда Ньянг.

Тем временем, к вышеупомянутому дому его отец пристроил трехэтажный дом со службами, который поддерживали четыре колонны и восемь столбов. Это был один из лучших домов в Кьянга-Ца, и его так и называли - Четыре Колонны и Восемь Столбов. В этом доме семья жила на широкую ногу.
Родственники Милы-Дотуна-Сенге, которые жили в Чунгвачи, прослышали, что он и его сын живут богато в Ца.

Двоюродный брат Милы-Дордже-Сенге по имени Юнгдунг-Гьялцен (Свастика - Знамя Победы) вместе со своей семьей и сестрой по имени Кхыонг-ца-Падден (Свидетельствующая о Благородстве Потомков Орла) перебрались жить в Кьянга-Ца. Дордже, любивший своих родственников, принял их с искренним радушием. Он научил их торговать, и они тоже разбогатели.

Через некоторое время Белая Гирлянда Ньянг обнаружила, что должна родить ребенка. Это было как раз тогда, когда Мила-Шераб-Гьялцен находился в горах Северного Такци с большим количеством разнообразного товара, привезенного с юга, и поэтому надолго задержался там.

Я родился в мужской год воды и дракона [в 1052 г. н. э.], в двадцать пятый день первого осеннего месяца, под счастливой звездой, и как только моя мать разрешилась от бремени, к отцу был послан гонец с письмом: "Осень вступает в свои права, и я разрешилась сыном. Приезжай как можно скорей, так как нужно дать имя ребенку и совершить церемонию наречения именем". Гонец от себя также рассказал ему обо всем. Мой отец очень обрадовался и сказал: "Хорошо свершилось! Мой сын уже получил имя. В моем роду рождается только один наследник, и я рад узнать, что родился сын. Назовите его Тхёпага (Услаждение Слуха). Мои дела уже закончились, и я скоро вернусь домой".

Когда он вернулся, мне дали имя Тхёпага и отпраздновали это событие с большой торжественностью. Я рос, окруженный заботой и лаской. Со временем у меня обнаружился прекрасный голос. Меня с удовольствием слушали и говорили, что меня правильно назвали - Услаждение Слуха. Когда мне было около четырех лет, моя мать родила дочь, которую назвали Гён-ма-кьит (Счастливая Защитница), но у нее было также ласкательное имя Пета, и поэтому ее стали называть Пета-Гёнкьит. Я помню даже теперь, что нам с Петой вплетали в волосы золото и бирюзу. Наша семья была очень влиятельной, и мы были связаны брачными узами с самыми родовитыми семьями. Бедные люди находились в зависимости от нас, и мы считали их чуть не за своих подданных. Местные жители шептались о нас между собой: "Никто из новых поселенцев не был таким трудолюбивым и богатым, как они. Посмотрите на их дом! Посмотрите на их роскошь и богатство, на украшения, которые носят их женщины и мужчины! Они вполне заслуживают того, чтобы их уважали".

В то время, когда мы были объектом всеобщей зависти, мой отец Мила-Шераб-Гьялцен умер, и погребальная церемония была справлена с большой пышностью".
Это первая часть жизнеописания, повествующая о рождении Джецюна.