|
Нельзя не заметить еще одно фундаментальное отличие Православия от язычества.
Самая сердцевина всех языческих религий - это философия культа: какую жертву, какому богу, когда, кто и как должен приносить - вот основные вопросы языческой религиозной жизни. В Индии и в Греции, в Шумере и в Африке боги обоняют дым жертв и питаются им* (См. главу "Зачем ходить в храм, если Бог у меня в душе?" в этой книге. - А.К.).
Но христианство говорит не о том, какую жертву мы должны приносить Богу, а о том, какую Жертву Бог принес нам: "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную" (Ин. 3,16).
Жертва Христа показывает, "как высоко ценит Бог человека" (блаженный Августин. О Граде Бо-жием. 7,31), но эта цена не корыстна: "Соединение с Ним составляет благо для нас, а не для Него" (там же, 10,17).
И если Бог такую жертву приносит нам, если такие Дары Он нам дает, - значит, именно это и ничто менее ценное не было достаточно для нашего исцеления.
Я исхожу из того, что Бог соразмеряет Свои действия, Свои средства с теми целями, к которым Он нас ведет. Средства лечения Он избирает соотносимые с характером и масштабом нашего заболевания.
А значит, в том, что Христос дал нам, нет ничего ни излишнего, ни заменимого чем-то иным.
Христианин - это тот, кто разрешает Христу лечить себя. А это означает открыть себя для всех тех Даров, что Христос пожертвовал нам, отдал нам. И мы должны принять всего Христа, а не Его частичку.
Представьте, что врач мне говорит: "Вы переутомились, и оттого у вас повылезали всякие болячки. Поэтому я вам прописываю: 1) раньше 10 утра не просыпаться; 2) с утра выпивать стаканчик апельсинового сока. Ну а третье, четвертое и пятое состоят в том, что Вам нужно будет сделать уколы сюда, сюда и вот сюда". Я же в ответ канючу: "Ой, доктор, а нельзя ли лечить меня как-то попроще? Первый и второй пункт меня совершенно устраивают, а вот насчет третьего, четвертого и пятого Вы погорячились. Давайте без них обойдемся!"
Вот если я буду так вести себя со своим врачом, то шансы на мое выздоровление будут мизерными. Но ведь именно так мы ведем себя по отношению ко Христу! Мы начинаем цензурировать Христа: "Вот это средневековая заповедь, это устаревшее предписание, а вот это и просто неисполнимое... И здесь надо пошире потолковать, и тут слишком узкая концепция"...
И тогда в итоге мы остаемся самими собой, мы не перерастаем границ человечности, границ тварнос-ти. Потому что призвание человека выражено святителем Василием Великим в очень страшных словах: человек - это животное, которое получило повеление стать богом* ( Это слово святителя Василия Великого сохранено Григорием Богословом485.).
Это страшные слова. Они страшны потому, что показывают - на какую высоту мы должны взойти. И кто не взойдет на нее - тот рухнет. Просто потому, что жизнь (вечная жизнь) есть только наверху.
Оттого, по слову Сент-Экзюпери, "у Бога нет отпусков. Он не помилует тебя от становления. Ты захотел быть? Бытие - это Бог. Он вернет тебя в Свою житницу только после того, как ты мало-помалу осуществишься, после того, как твои труды обозначат тебя. Ибо человек, как ты мог заметить, рождается очень медленно"486.
Сами мы не можем совершить столь головокружительное восхождение: от времени - в Вечность.
Но есть надежда на помощь: "Иисус Христос в силу Своей обильной любви сделал с Собой то, чем мы являемся, чтобы из нас сделать то, чем Он является" (святитель Ириней Лионский. Против ересей. 5. Введение).
Как мы это можем сделать? Надо принять все те Дары, которые принес Христос. Это и Дар божественности и Дар человечности, соединенных воедино и нераздельно.
И посему Христовы Дары мы износим из алтаря к людям с призывом: "Приступите! Здесь Тело Христово и Дух Христов, и они вместе. Причаститесь от них, чтобы всецелый Христос был в вас!"
На нашей Литургии мы сначала проповедью Евангелия исправляем наш ум, затем мы молимся к Духу Святому, чтобы Он сошел и освятил наши сердца, и, наконец, причащаемся Тела Христова, чтобы Господь прошел во все уды, во все составы, во все части наши, чтобы мы всецело были охристовлены.
И только в этом случае мы и будем настоящими христианами. Там же, где нет этой литургической полноты христианства, там - слова о Христе, но не христианство.
Главное различие Православия и протестантизма
Вот из-за этого и ведет Православие полемику с протестантизмом. Ведь для того, чтобы впустить в свою жизнь все те Дары, которые Христос дал нам, надо знать о наличии этих Даров.
Представьте, что у меня оказался американский дядюшка. И вот он составил завещание, в котором указал, что он передает мне все... Вот только подробный перечень того, что означает это "все", он не успел составить. Если это завещание будет исполнено - оно обогатит меня. Но это завещание может поджидать еще немало приключений. Во-первых, почтовое извещение о том, что мне надлежит явиться в юридическую контору для оформления моих прав на наследство, могут украсть или поджечь хулиганы из соседнего подъезда. Во-вторых, посредник, который должен был выполнить волю дядюшки, может оказаться малопорядочным человеком. Он может так перекроить и переинтерпретировать дядюшкино завещание, что на мою долю достанется разве что старая, стертая и погнутая столовая ложка, а о дядюшкиных доме и банковском счете я даже ничего и не узнаю, а потому и не буду их требовать.
Вот так происходит и в протестантской проповеди. Протестанты умаляют Христово наследие, вверяемое людям. Книгу о Христе они нам дают, но Самого Христа, Его Кровь и Его Тело отстраняют: "А про Кровь в завещании ничего не сказано... Мы можем предложить только символ, только воспоминание...".
Когда баптисты появились, они торжественно заявили о пустоте своих алтарей и обрядов: "В этом обряде (Вечери Господней) Христос не приносится в Жертву Отцу, вообще не приносится какая-либо действительная Жертва в прощение грехов. Имеет место лишь воспоминание единственного на все века Жертвоприношения Христом Самого Себя на кресте, воспоминание, сопровождаемое духовным воздаянием всякой хвалы Богу за Голгофу. Поэтому папское Жертвоприношение во время мессы крайне омерзительно, оскорбительно для Самого Христа... Внешние элементы этого обряда в сущности и по естеству остаются только хлебом и вином, каковыми были прежде" (баптистское вероисповедание 1689 года)487.
И, следовательно, не из-за богословских формул наш спор с протестантами, а из-за полноты жизни во Христе,
Может ли Христос жить только в нашей памяти, или же Он может жить в нас...
Некогда Мартин Лютер грубо, но верно заметил: "Святой Дух - не дурак"488. Тому, кто решился стать христианином, это очень важно осознать.
Все, что делает Христос, необходимо для нашего спасения: здесь полное соответствие между Его целями и теми средствами, которые Он избирает для их достижения. Мы не всегда можем Его понять. Но понуждать себя к согласию и пониманию христиане, если они христиане, обязаны.
Кстати сказать, современным людям более всего не нравится в христианстве то, что Евангелие очень жестко увязывает возможность спасения с принятием Жертвы Христа. "Неужели буддисты и индуис-ты не спасутся?!"
Понятно возмущение наших экуменистов. Но ведь, кроме сентиментальных реакций, должен быть в христианине и разум. И этот разум говорит, что не надо стараться быть большим христианином, чем Сам Христос.
Если бы было возможно спасение вне Христа, то Христос напрасно приходил на землю. Если возможно спасение вне Жертвы Христовой, то Христос совершил излишнее, немотивированное действие: Он зачем-то принес Себя в Жертву, без Которой вполне можно было обойтись* (Пояснение этого см. в главе "Почему вне Церкви нет спасения?" моей книги "Если Бог есть Любовь"489.).
Если верить в то, что Христос не был сумасшедшим, то надо признать, что всё совершенное Им было необходимым "нас ради человек и нашего ради спасения". И значит, всё сделанное Спасителем ради нас христианин должен принять. Если Спас ради нас пролил Свою Кровь - значит и ее мы должны принять.
Вот наша мольба к протестантам: "Не надо цензу-рировать Евангелие! Надо принять всего Христа, а не только Его слова...".
А из Его слов следует, что Христос дал нам больше, чем просто учение. То, что дал нам Спаситель, не вмещается в цитаты.
... Однажды на монастырь, стоявший на краю Византийской империи, напали варвары. Они пленили монахов, увели их в рабство и лишь одного старенького монаха оставили на месте: больной и немощный, он был бы для них обузой, а не источником дохода... Но этот старец когда-то, до своего ухода в монастырь, был богатым человеком. Принимая монашество, он роздал все свое имение, удержав у себя лишь Библию. Для разбойников эта книга не имела никакой ценности. Но в христианском обществе она весьма ценилась: рукописная книга, тем более такая, как Библия, в дотипографскую эпоху - это целое сокровище... И вот старец берет свою Библию, едет с нею в город, там ее продает, а затем идет в пустыню и на вырученные от продажи Библии деньги выкупает своих собратьев из варварского рабства...
Как Вы думаете, в ту минуту, когда этот старец продал Библию, он стал дальше от Христа или ближе к Нему?
Протестант рефлекторно выпалит: "Дальше! Ведь без Библии нельзя познавать Бога!"
А сердце возразит: "Нет, этот человек именно тогда и стал близок ко Христу, когда расстался с Библией"... Ибо одно дело - знать о Христе, но другое - знать Христа.
О Христе мы можем узнать действительно только из Библии. Но познать Христа можно иначе ~- когда сердце сделает себя открытым для прикосновения Духа Христова. Вот этот опыт прикосновения ко Христу, который был знаком не только сердцам апостолов, и называется Священным Преданием.
Христа нельзя считать пленником библейского переплета. Дух Его дышит, где хочет. И прежде всего - в тех, о ком наипаче молился Иисус ("Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне" - Ин. 17,9); в тех, кого Он Сам избрал для дальнейшего служения людям ("Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал" - Ин. 15,16).
Толща столетий, отделяющая нас от времени земной жизни Христа, не должна страшить. Тот, Кто благословил апостолов, есть "господин и субботы" (Мф. 12,8), то есть Владыка времени. Не только субботы, но и другие дни недели и времена подвластны Ему. И если Он сказал, что Он с нами "во все дни до скончания века" (Мф. 28,20), значит, столетия и календари не властны оторвать Христа от Его земной Церкви.
Да, христиане слишком часто бывали и бывают неверны Христу. Но "если некоторые и неверны были, неверность их уничтожит ли верность Божию? Никак" (Рим. 3,3-4).
Немецкая пословица, однажды процитированная Мартином Лютером, верно гласит, что "бросать на произвол судьбы ученика - не меньшее зло, чем соблазнять девушку"490. Но отец Реформации не заметил, как из правоты этой поговорки вытекает осуждение задуманного им дела: Христос ведь зла не творит. А значит, Христос не бросил Своих учеников. Христос не забыл Свою Церковь. А значит, Христос всегда пребывал в Церкви, и потому нельзя просто так осуждать и выбрасывать тысячелетие церковной истории, противопоставлять апостольскую эпоху всем остальным. Нельзя первый плод Предания - апостольские книги - противопоставлять последующим плодам того же Предания, порождаемого Тем же Духом, - подвигам и творениям последующих христианских святых.
Быть христианином - значит принимать и те плоды, которые Христос взрастил в Своей Церкви в течение всей ее земной истории.
Свои слова, Свое учение Христос лишь однажды вверил людям - и именно апостолам. Больше никому и никогда не являлся Христос для того, чтобы продолжить "Нагорную проповедь". В этом - уникальность апостолов и их Евангелий.
Но Свою благодать Спаситель дает не только перво-христианам - апостолам, но и христианам иных поколений. Это значит, что Христос подарил нам Церковь.
Итак, не только Свои слова, но и Свой Дух Спаситель дает нам - потому что нам, людям с заболевшей душой, нужно это лекарство.
И еще Он вливает в нас Свою Кровь - чтобы мы стали Церковью.
Так вот, быть христианином - это значит жить в полноте Таинств литургической жизни Церкви.
Быть христианином - это значит разрешить Христу жить в себе.***
В течение всей книги я много говорил о том, что Христос дарует спасение людям. Пожалуй, слишком часто. У читателя может создаться иллюзия, будто никакого своего усилия ради достижения спасения прилагать не надо.
Но это не так: нужно усилие, чтобы решиться на веру Христу. Нужно усилие, чтобы разжать свои руки ради принятия Дара. Нужно усилие, чтобы потом не потерять дарованное.
В одной буддийской джатаке есть нечто, с чем может согласиться и православный христианин.
"Сказал Всеблагой монахам: "Представьте себе, братия, что приходит некий мужчина, любящий жизнь и ненавидящий смерть, стремящийся к наслаждениям и отвергающий страдание, и ему говорят: 'Вот тебе, приятель, чаша, до самых краев полная маслом. Ты должен пройти с ней через все это великое скопление народа, мимо деревенской красавицы. За тобой по пятам будет идти человек с обнаженным мечом в руке, и, если хоть капелька выплеснется из чаши, он тотчас же снесет тебе голову с плеч'. Как вы, братия, думаете: будет ли этот мужчина неосмотрителен, или же он осторожно понесет эту полную масла чашу?" - спросил Учитель. "Разумеется, он будет соблюдать осторожность, почтенный", - ответили ему монахи. "Так вот, братия, -- молвил Учитель, - я вам привел наглядный пример, чтобы вы как следует уразумели то, что я вам хочу сказать. Суть, братия, вот в чем: чаша, до краев наполненная маслом, олицетворяет сосредоточенность сознания на том, что тело - только собрание частей, и, как все, состоящее из частей, оно - - бренно. А из этого следует, братия, что у живущего в этом мире все мысли должны сосредоточиться на таком представлении о теле""491.
При переводе на христианский язык эта притча будет звучать так: "Чаша - это радость причастия Царству Божию, которая дается человеку в начале его духовного пути. Это то, что Отцы именуют "предвкушение будущих благ", "обручение будущих благ", "залог будущих благ".
Та чистота сердца и жизни, которая даруется крещением, первой исповедью, первым причастием, рукоположением, монашеским постригом, - даруется не по заслугам.
Она дается ради того, чтобы человек почувствовал - к чему Господь призывает его, ради чего зовет к подвигу. "Дай Господи вам ощутить сладость пребывания в Церкви, чтобы вы стремились туда, как стремятся в теплую комнату с холоду" (святитель Феофан Затворник)492.
А затем надо пройти по жизни посреди искушений, не расплескав чашу сердца, не потеряв Христа".
Если буддист должен не расплескать свои мысли о грязи и бренности тела, о всеобщей пустоте и иллюзорности, то христианин не должен выплеснуть из своей памяти мысль о реальности любви Христовой ("Когда вещь долго лежит под лучами солнца, она сильно нагревается: так будет и с вами. Держа себя под лучами памяти Божьей и под чувствами в отношении к Нему, вы будете все более и более нагреваться неземною теплотою, а потом и совсем станете горячая, и не горячая только, но и горящая" (святитель Феофан Затворник)493) и ощущение причастности этой благодатной любви.
Буддист думает о теле, христианин - о Духе.
Буддист борется с любым желанием и любой надеждой. Христианин борется с тем, что подрезает надежде крылья: "Все блага мира сего не иное что суть, как только цепи, задерживающие полет нашей надежды" (Тертуллиан)494.
Но верно то, что дар требует усилий для своего хранения. Без этого дара, предваряющего дела, сами эти дела невозможны - ибо человеку глубоко непонятно, ради чего он должен выламываться из привычной колеи...
Царь решил дать награду дикарю, привел в сокровищницу, набрал целый мешок драгоценностей и предложил дикарю взять столько золота и камней, сколько тот сможет унести. Но дикарь ушел не только с пустыми руками, но и с обидой: он не знал цену алмазам и золоту и решил, что его понуждают к бессмысленной работе: хотят заставить таскать тяжелый мешок...** (Или: "Мы - недоумки, забавляющиеся выпивкой, распутством и успехом, когда нам уготована великая радость; так возится в луже ребенок, не представляя себе, что мать или отец хотят повезти его к морю" (К.Льюис)495.)
Царь - это Христос.
Драгоценности - это Христово учение и заповеди.
Дикарь же - это человек, отказывающийся исполнять заповеди.
Так именно первичное прикосновение Христа к душе дает ей ощутить смысл христианской жизни. Заповеди перестают выглядеть частоколом бессмысленных запретов.
Теперь понятно, зачем нужно усилие: "Храни заповеди, или, лучше сказать, храни себя самого посредством заповедей" (преподобный Симеон Новый Богослов)496. Но усилие - нужно.
Бог не спасает человека без человека.
Того, кто не захочет двигаться, Бог не будет нудить. Но только потом этому ленивцу самому станет тошно от своей "стабильности".
Дела же христианской веры разные, но Бог, к общению с Которым они ведут, Один. "Брат спросил старца: "Какое бы мне делать доброе дело и жить с ним?" Авва отвечал ему: "Не все ли дела равны: Авраам был страннолюбив - и Бог был с ним; Илия любил безмолвие - и Бог был с ним; Давид был кроток - и Бог был с ним. Итак, смотри: чего желает по Богу душа твоя, то делай и блюди сердце твое"497.
После выбора религии надо сделать не менее трудный выбор: выбор того пути, по которому именно тебе надо идти ко Христу.
Вот только тут, а не раньше, оказывается верна формула: "Бог Один, а путей к Нему много".
О религии вне морали
(вместо резюме)Не доводилось ли вам видеть, как треугольники вступают в химическую реакцию? Миновали ли вы возраст, в котором величие писателя измеряют числом написанных им страниц? Что вам интереснее в органе - его вес, число труб и педалей или Бах, раздающийся из него? Можно ли строить астрономию по Библии, а "древо Иггдрасиль", на котором повесил себя Один, искать в ботаническом саду?
Правильные ответы на эти вопросы означают, что вам удалось-избежать искушения "контекстуальной беспризорностью"... Вообще же это признак научной и профессиональной компетентности человека: умение понять, на каком языке идет речь (на языке мифа или науки, философии или поэзии), отметить своеобразие предметного поля разговора, найти адекватный предмету метод и вдобавок определить пределы собственных познаний.
Люди, получившие высшее образование, но не получившие образования среднего* (Формула В.А. Якобсона из его послесловия к книге "Мифология Ближнего Востока"498.), то есть узкие профессионалы без широкого культурного кругозора, легко забывают о том, насколько многообразен бывает мир. И тогда с критериями, естественными при оценке одного круга человеческой деятельности, они входят в совсем другой мир. И возмущаются непохожестью этого нового для них мира.
Тот, кто сочтет миры религии и этики тождественными, будет со временем поражен тем, что религиозные люди придают значение вещам, не имеющим непосредственного морального приложения. Этика упорядочивает отношения в мире людей. Религия же выполняет саперную работу (не зря римского папу именуют понтификом - мостостроителем): строит мосты, соединяющие человека с миром Надчеловеческим, или же оборонительные полосы, защищающие людей от вторжения зла опять же нечеловеческого происхождения.
Очень разные задачи у религии и этики. Настолько разные, что бывает нерелигиозная этика (не только у современных мыслителей; но, пожалуй, и в конфуцианской традиции), а бывает и внеморальная религия. Более того - в своих наиболее архаичных пластах религия имеет дело с реалиями, не имеющими нравственного измерения. В мире магии амулеты и настои "работают" независимо от нравственного настроя* ("Вообще в древнейших мифах вопреки широко распространенному мнению этическая проблематика почти не затрагивается ни прямо, ни косвенно"498.).
У Софокла отцеубийца Эдип становится носителем "благодати": город, в котором будут погребены его "мощи", получит покровительство и Эдипа, и богов ("Эдип в Колоне"). Это время трудного перехода от архаико-эпической "доблести" к аристотелевской "добродетели". И скверна, и благодать пока еще независимы от нравственного состояния человека: человек просто набредает на них, и они действуют механически, "контактным" образом. Впрочем, "религиозное сознание V века в лице лучших людей того времени стремится чем далее, тем более заменить самодовлеющую как скверну, так и благодать такой, которая обусловливалась бы порочной или благой волей человека" (Ф.Зелинский)500.
Сами по себе гомеровские боги были лишены каких бы то ни было этических качеств и не выступали в роли нравственных законодателей. "Естественно, что по мере того, как сами греки становились все более и более цивилизованными людьми, они старались приобщить к цивилизации и своих богов, понемногу отучая их от варварских замашек. И все же грекам так и не удалось в полной мере приручить своих своенравных и зачастую прямо-таки социально опасных богов, сделать их вполне человечными, вполне лояльными к социуму и не столь вредоносными. Каждое божество продолжало оставаться в равной степени источником как добра, так и зла" (Ю.Андреев)501.
В индийских Ведах и Брахманах "карма" означает религиозно значимые последствия человеческих действий, причем таковыми считаются только действия ритуальные. Богов Ригведы (как и богов Рима) можно переманивать жертвоприношениями. И лишь в Упанишадах происходит своего рода "секулярная революция": теперь (к середине I тысячелетия до Рождества Христова) начинает считаться, что любое действие человека имеет последствия для его посмер-тия. Приходит понимание того, что прежние чисто магические пути не гарантируют успеха: "Те же, которые приобретают миры жертвоприношением, подаянием, подвижничеством, идут в дым, из дыма - в ночь" (Брихадараньяка-Упанишада VI, 2,16)... Теперь не жертвы и мистерии объемлются словом карма и определяют путь человека, а вся совокупность его дел - в том числе и совершенно мирских.
И людям Библии тоже непросто давалось понимание того, что "милосердием и правдою очищается грех" (Притч. 16,6).
Сказать, что этика постепенно пронизывала религию, - значит сказать полуправду. Правдой же будет то, что сама этика и вырабатывалась в этой, религиозной среде. И оказывала обратное воздействие на свою матерь. В определенном смысле это был путь "профанации": обнаруживалось, что не только тот или иной ритуал дает человеку благорасположение Неба, но и его повседневные отношения с другими людьми же. Более того - открылось, что наиболее значимым является даже не внешнее действие, а сокровенное устроение сердца, мотивы человеческих действий: "Человек смотрит на лицо, а Господь смотрит на сердце" (1 Цар. 16,8). В конце концов, в Евангелии оказывается, что лучше отойти от порога храма ради того, чтобы примириться с обиженным тобой человеком...
Да, в религию вошел весьма сильный нравственный элемент. Но элемент есть только элемент. Подменять им то, с чем он соединился, не стоит. Присутствие этики в религии не означает, будто религия превратилась в этику.
И санскритское йога, и латинское религия означают "связь". Связь человека с Тем, что выше его. Религия есть диалог двух свобод: Бога и человека. Причем диалога не равного и не равных.
Древние еврейские пророки (как позднее индийский средневековый мыслитель Рамануджа) возвестили идею "милости": в религии, оказывается, есть то, что влагает в нее человек, а есть то, что вкладывает в нее Бог. Есть то, что человек делает ради Бога, а есть то, что Бог делает ради человека. И последнее гораздо более первого. Подсчитывать здесь проценты и "доли", конечно, неуместно. Но чем более развита мистическая интуиция человека, тем большее он переживает как "дар" - полученный, а отнюдь не заработанный им.
Так вот, обряд - это и есть способ приема Дара. Человек дает оболочку ("обряжает"), а Бог влагает в нее искомое содержание, Свой дар - Себя. В этом -уникальность христианства: другие религии мира говорят о том, какие жертвы люди должны приносить богам, и лишь Евангелие говорит о том, какую жертву Бог принес людям. А потому быть христианином - значит уметь принять это Дар. Поскольку же Жертва Христа есть жертва Крови Его - то и христианином нельзя быть вне причастия таинству Его Крови, то есть - вне Литургии.
Там, где происходит предельная этизация религии, - в Евангелиях, - там же и вполне ясно утверждается, что инициативу спасения (а не просто нравственного совершенствования) людей Бог берет в Свои руки.
Евангелие достаточно тактично, чтобы не растворять религию в этике. И именно Христос ставит вне-этические, чисто религиозные критерии спасения: исповедание Его имени (а не любого иного божества); крещение (опять же - в Его имя) и причастие (Его Крови)...
Да, эти условия окажутся недостаточными, если в человеке не будет любви к людям и ко Христу. Но верно и обратное: самых добрых мыслей, поступков и переживаний (все они были у "богатого юноши" из 19-й главы Матфея) недостаточно, если не исполйены эти "формальности": "Кто будет веровать и креститься, спасен будет, а кто не будет веровать, осужден будет" (Мк. 16,16). Это - не месть и не угроза. Это - религиозно серьезная и честная диагностика.
Все религии мира верят в иерархию миров. Все они помещают человека на границе дольнего и горнего. Все они подверженность человека болезням, страданиям и смерти, духовную ослепленность и тотальную несвободу (особенно зависимость духа от плоти, в том числе сексуальную зависимость) человека диагностируют как симптомы болезни. Все они переживают наличную обезбоженность человека как тягостный разрыв с Источником жизни. Все они считают, что преодоление этого разрыва возможно только через напитание ткани человеческого существования токами из Высшего Начала.
Это и есть задача религии: преодоление смерти через причастие Вечному. Этика на пути к этой цели - лишь средство. Мы видели, что не все религии даже обращаются к нему. Но и те, что обращаются, не упускают из вида своей предельной цели. Есть религии, в которых "блюдение совести" - воспринимается как путь ко "спасению души", но никогда не бывает обратного.
Если Бог говорит, что Он не выйдет из Своей невидимости ради тех, "кто брата своего, которого видит, ненавидит" (см.: 1 Ин. 4,20), то этика становится своего рода настройкой на созвучие, прелюдией к Встрече. Раз подобное познается подобным, а Бог есть Любовь (это банальность, но банальность специфически христианская: у Платона с именем Бога ассоциируется прежде всего рассудительность, а потому он полагает, что подражать Богу надо именно рассудительностью - Законы 716а), то желающий встретиться с высшей Любовью должен принять решение: "на любовь свое сердце настрою". Это высший, религиозный эгоизм: любить ближнего, чтобы сподобиться любви Бога. Как сказал Михаил Бахтин - "чем я должен быть для другого, тем Бог является для меня"502.
Понимаете, для религиозного человека его двумер-ность - это реальность. Он желает жить не только в мире людей, но и в вертикальном измерении. Его собственная любовь направлена не только к людям, но и к Богу, но и ответа (или опережающей милости) он ждет и оттуда, и Оттуда. И как человек, жаждущий общения с другим человеком, обряжает свои чувства и мысли в слова и жесты, так и молящийся человек в обряд вкладывает то, о чем уже невмоготу просто молчать. И потому не стоит переводить разговор о вере на язык закона и обязательств. Не на "соблюдающих" и "не соблюдающих" делятся люди, а на целующихся и нецелующихся. Тех, кто целуется, ведь не заставляют это делать...
Тот же, кто отказывается понять смысл храмового обряда, обманывает себя втройне.
Во-первых, он обманывает себя, полагая, что он сам "перерос" коленопреклоненную "толпу".
Во-вторых, обманывает себя тем, что он-де не нуждается в этих внешних формах и "костылях" для своей молитвы, - ибо дома и своими словами он скорее всего не молится.
В-третьих, потому, что уверяет, будто "Бог у него в душе" (интересно, как Он туда попал, если эта душа никогда в молитве и не приглашала Господа войти, а без просьбы входят только воры?).
И уж совсем поразительное впечатление производят настойчивые требования нынешних атеистов: мы в вашего христианского Бога не верим, но вы нам обещайте, что Он все равно нас спасет.
И раз речь уже дошла до ключевого слова религиозного словаря - "спасение", - стоит заметить, что религиозная картина мира трагична.
Она говорит, что земная жизнь человека быстротечна. А из вечности человек выпал. При этом в бытии homo не единственное существо, к которому можно приложить определение sapiens, - "мир духов рядом, дверь не на запоре".
И как экологи сегодня твердят, что человек должен наладить добрые отношения не только с соседями по мегаполису, но и с природой, так и религиозные проповедники говорят о добрососедстве с незримым.
Человек должен быть в мире - с самим собой, с ближними, с природой, и... с Богом.
Бог (по крайней мере такой, в какого верят христиане) не может взломать душу.
Но согласие души есть не больше чем отпирание замка. Затем в открывшуюся дверь надо внести то, что было за порогом: онтологически реальную, энер-гийную мощь Божества. То, что не подлежит коррозии и что может дать человеку не "идею бессмер-.тия" или "идею добра", но само бессмертие. От человека же ожидается умение принять этот дар.
Оттого в храм христианин идет не ради того, чтобы что-то свое принести Творцу (молиться можно и дома), а для того, чтобы принять там то, что человек не может изготовить сам в своем домашнем обиходе: "здесь Вечное становится ядомым" (P.M. Рильке).
Доказал ли я этим рассуждением, что надо ходить в храм? Нет, конечно.
Моей задачей было не доказать, а объяснить: объяснить, почему христиане делают то, что делают.
В религии есть много недоказуемого, но нет в ней ничего бессмысленного.
Обряд, догмат, пустые для постороннего взгляда, все же смыслонаполнены для того, кто живет внутри традиции.
Со стороны кажется, что религия велит верующему: "ты должен". Но сам верующий это переживает иначе: ты можешь, у тебя есть право; тебе позволено молвить "Ты" Творцу вселенной и Владыку миров озадачить своей молитвой.
Очень хорошо, если нерелигиозный человек держит себя в нравственном порядке (хотя и странно, если он об этом публично говорит).
Но гарантирует ли этот порядок ему великие научные открытия или хотя бы добротный журналистский вкус (а повторять заезженный штамп насчет лицемеров, якобы совершающих "актерски размашистые крестные знамения" - это именно дурной вкус)?
И как даже очень совестливый человек может все же не стать чемпионом мира по шашкам, так и человек нравственно одаренный может оказаться религиозно бездарным.
Ведь он не просил об ЭТОМ даре.
Наш
сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального
закона Российской федерации
"Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995
N 110-ФЗ, от 20.07.2004
N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения
произведений
размещенных на данной библиотеке категорически запрешен.
Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.
 |
Copyright © UniversalInternetLibrary.ru
