Гарем до и после Хюррем

Автор-составитель Николай Николаевич Непомнящий
Гарем до и после Хюррем

Османская империя: время и люди

Мы в Малой Азии. В той ее части, которая сегодня зовется Турцией. Некогда она была лишь средоточием необъятной Османской империи. Именно здесь и происходили волнующие нас события.

Крохотное Османское государство, созданное немногочисленным племенем в 1299 году, быстро превратилось в мировую империю и просуществовало 624 года! За эти шесть с лишним веков сменились тридцать шесть беев и султанов из династии Османов. Разные то были люди… Некоторые из них оказались весьма способными государственным мужами и просто мужьями, другие продемонстрировали свою полную политическую и… телесную несостоятельность.

Подобно историям других стран, летопись Османской империи следует рассматривать в тесном сочетании разных факторов, и немалую роль в политике, как и в других сферах человеческой жизни, играла любовь.

В Османском государстве, где господство мужчины было неизбежным, некоторые женщины гарема проявили поразительные способности правительниц. Эти женщины выходили на авансцену истории и контролировали государственные дела в те важные моменты, когда султаны оказывались неспособными управлять страной. Именно в этом и состоит одна из главных тайн гарема. Те, кто оценивал его роль, рассматривая этот «институт» извне, всегда составляли неправильное представление о гареме. Исследователям казалось, что женщины имели здесь лишь ограниченную свободу. На самом же деле они творили историю!

Да, столетиями гарем хранил свою тайну…

Мы решились лишь прикоснуться к ней, приоткрыв полог над одним из самых загадочных явлений Востока. Но понять его можно только на фоне истории самой Османской империи. Наложница (рабыня), икбал, кадынэфенди (жены султана), валиде-султан (мать султана), харемагадары (евнухи)… Все они предстают перед нами в хитросплетениях их взаимоотношений благодаря дошедшим до наших дней запискам и рассказам последних обитателей султанского дворца. В своих книгах они раскрыли многие стороны жизни гарема, главным образом в стамбульском дворце Топкапы. Те же, кто захочет пройтись по настоящему гарему, могут совершить экскурсию по нему в конце книги.

В преддверии великих дел

Прошла всего тысяча лет с тех пор, как Сельджук-бей из племени кынык озугской ветви тюркских племен, перешедших в ислам, основал государство Сельджукидов и стал защитником халифов. Сначала сельджуки вторглись в Персию. Обитатели византийского дворца задолго до их появления уловили топот копыт турецкой конницы и направили крупную армию для защиты восточной границы.

26 августа 1071 года византийские войска во главе с императором Романом IV Диогеном в битве при Маназкерте (Малазгирте) были разгромлены сельджуками. После этой победы перед турками открылся путь в Анатолию. Они овладели большей частью этой благодатной земли, захватили Никею — город, имевший большое политическое и религиозное значение для византийцев. Султан сельджуков назначил Сулеймана, сына Куталмыша, правителем Анатолии за его военные успехи. Так было основано Сельджукское государство в Анатолии со столицей в Конье.

Сельджуки со своей специфической культурой привнесли новые элементы в размеренную когда-то жизнь Анатолии. Они развернули обширное строительство, учитывая при этом все технические достижения доанатолийских культур: воздвигали школы, мечети, больницы в таких городах, как Сивас, Эрзерум, Конья, и украшали эти здания. Кроме того, они соединили свою столицу Конью с соседними городами хорошими, безопасными дорогами и построили караван-сараи для обеспечения их безопасности.

Тем временем из-за монгольской угрозы в Центральной Азии огузское племя кайы вынуждено было навсегда покинуть родину. Караван кайы сначала прибыл в восточную Анатолию и некоторое время находился в Ахлате. Часть племени решила вернуться, а остальные (около 400 шатров) двинулись дальше на запад и достигли Анкары, оставшись жить в Караджадаге.

В то время государством Сельджукидов в Анатолии правил султан Алаеддин Кейкубад. Когда он отправился на войну в западную Анатолию, то призвал новоприбывших принять участие в походе. Так воины племени кайы, возглавляемые Эртогрулом, стали частью сельджукской армии. И в то время как Алаеддин Кейкубад был вынужден вернуться из-за монгольской угрозы с востока, Эртогрул продолжал сражаться и захватил Сегют и окрестности. Сельджукский султан даровал Эртогрулбею область Сегют на зимнее время и плато Доманич — на летнее.

Так племя кайы наконец обрело новую родину в Анатолии. Тем временем, пока оно расселялось в Сегюте, умер Алаеддин Кейкубад, а монгольская угроза на востоке усиливалась. В конечном счете монгольские орды разбили наголову сельджуков при Кеседаге и захватили Анатолию. Эртогрул же умер в возрасте старше 90 лет в Сегюте в 1281 году.

Осман I — основатель империи

Беем был назначен его младший сын, двадцатитрехлетний Осман. Он продолжал расширять границы родного бейлика, женился на Мал-хатун, дочери сельджукского визиря, и укрепил свою политическую власть. После этого Осман вступил в брак с Бала-хатун, дочерью шейха Эдебали, религиозного вождя всего региона. Этими браками он упрочил свое положение, продолжая расширять свой бейлик.

Византийцы, внимательно следившие за активностью кочевников, считали Османа опасным противником. Они попытались убить его: договорились пригласить Османа на свадебную церемонию и покончить с ним. Осман раскрыл их план и решил отомстить, заманив их в ловушку. Он переодел своих солдат в женскую одежду и отправился на свадьбу. Когда византийцы попытались убить Османа, его солдаты, сбросив женскую одежду, истребили византийских воинов и всю местную знать. Осман выдал невесту Холиферу, дочь князя Иерхисара, за своего сына. Она позже приняла ислам, взяв турецкое имя Нилюфер.

В то время сельджукские султаны играли незначительную роль под властью монгольских Хулагуидов. Осман же, воспользовавшись подходящей ситуацией, провозгласил независимость. С этого времени правящая династия стала называться по его имени — Османами.

В 1307 году монголы убили последнего сельджукского султана. Эта дата считается концом Сельджукского султаната. Это произошло вскоре после объявления Османом независимости. Многие княжества в Анатолии также стали независимыми. Поскольку Осман страдал подагрой, он передал бразды правления в 1324 году сыну Орхану. По завещанию, он хотел, чтобы Орхан любой ценой захватил Брусу (Бурсу) и похоронил отца там. Выполняя его волю, Орхан захватил город в 1326 году и предал там земле своего отца, умершего в возрасте 67 лет.

Из книги лорда Кинросса

«Расцвет и упадок Османской империи»

Осман был похоронен здесь, в Бурсе, на склоне горы, в усыпальнице, обращенной через море в сторону Константинополя. Вкупе с могилами его наследников она стала центром паломничества мусульман. Эпитафия на его могиле была облечена в форму молитвы, которую на протяжении веков, опоясавшись обоюдоострым мечом Османа, должны были произносить все вступавшие на османский трон наследники: «Будь столь же добродетелен, как Осман!» Он действительно был добродетельным человеком, в духе традиций раннего мусульманства, наставлявшим, находясь на смертном одре, своего сына: «поощрять справедливость и тем самым украшать землю. Порадуй мою отлетающую душу блистательной чередой побед… Своими руками распространяй религию… Возводи ученость в достоинство, чтобы был утвержден Божественный закон».

Историческая роль Османа заключалась в деятельности племенного вождя, сплотившего вокруг себя народ. Его сын Орхан создал для народа государство, его внук Мурад I превратил государство в империю. Их достижения как политиков были по достоинству оценены одним османским поэтом XIX века, сказавшим: «Мы из племени вырастили подчинявшую себе мир державу».

Созданием своего государства и, позднее, империи османы были во многом обязаны традициям и социальным институтам гази, тем бойцам за веру, кому они были искренне преданы. Традиции гази уходили своими корнями в жизнь общины, основанную на моральных принципах, с корпорациями, или братствами, подчинявшимися своду исламских правил добродетельного поведения. Исходя главным образом из религиозных целей, эти правила включали в себя абстрактные концепции с сильным акцентом неортодоксального мистицизма, в итоге принимая конкретные и практические формы. В городах раннего периода ислама мусульмане приспосабливались к тому, чтобы охватить учением цеха купцов и ремесленников. В пограничных местностях и деревнях они создавали боевые братства, подобно ахи. Братья по оружию были движимы воинственным и почти фанатичным энтузиазмом в отношении как религии, так и войны. Эти братства напоминали известные рыцарские ордена Запада, налагая друг на друга и принимая на себя взаимные обязательства во время встреч в местах, напоминавших те, в которых собирались мистические братства ислама в прежние времена.

Из записок путешественника Ибн Баттуты, XIV в.

«Нигде в мире нельзя встретить кого-либо, сравнимого с ними в их внимательности, заботливости в отношении незнакомцев, в их пылкой готовности покормить вас и исполнить ваши желания, отвести руку тирана, убить агентов полиции и тех негодяев, которые якшаются с ними. Ахи, на их местном языке, — это тот, кого собравшиеся вместе товарищи по роду занятий вместе с другими неженатыми мужчинами и теми, кто дал обет безбрачия, выбирают своим руководителем.

По приглашению сапожника в ветхих одеждах и с вой лочной шапочкой на голове Ибн Баттута посетил приют, выстроенный «примерно двумястами мужчинами разного рода занятий» для того, чтобы принимать путешественников и других гостей, расходуя при этом на общую цель все, что они зарабатывали в течение дня. Это было «изящное здание, украшенное прекрасными румскими ковриками, с большим количеством светильников из иракского стекла. Стоя рядами, в зале находилась группа молодых людей в длинных мантиях и обуви… Их головы были прикрыты белыми шерстяными шапочками с прикрепленными к ним кусками материи длиною в локоть… Когда мы заняли свои места среди них, они внесли большой торжественный обед с фруктами и сладостями, после которого они начали петь и танцевать. Все в них наполнило нас восхищением, и мы были поражены их щедростью и врожденным благородством».

В Бурсе Ибн Баттута был принят султаном Орханом, «который является величайшим правителем среди всех правителей турок и самым богатым по размерам сокровищ, земель и вооруженных сил.

Одних крепостей у него около ста, и большую часть времени он снова и снова объезжает их… Говорят, что он никогда не останавливался ни в одном городе хотя бы на месяц. Он также непрерывно сражается с неверными и держит их в осаде».

Орхан был младшим из двух сыновей Османа, но именно его Осман назвал своим преемником, учитывая его недюжинные военные способности. По контрасту, его старший сын Алаеддин был человеком с жилкой ученого, увлекавшимся законом и религией. Легенда гласит, что он отказался от предложения своего младшего брата разделить наследство, по поводу чего Орхан заметил: «Поскольку, мой брат, ты не берешь стада и отары, я предлагаю тебе быть пастухом моего народа. Будь моим визирем». В этой должности тот, вплоть до своей смерти семь лет спустя, занимался управлением государством, организацией армии и разработкой нового законодательства.

Османскому бейлику уготована была великая роль в истории. Начались новые военные походы. Важные меры были приняты для управления страной. Из отдельных отрядов выросла 20-тысячная армия. По мере того как османы усиливали свою мощь, их соседи византийцы постоянно слабели из-за жестокой борьбы за престол. Императоры, стараясь удержаться у власти, просили помощи у Орхана. Византийский император Андроник III попросил его поддержать его и выдал за него свою дочь. Затем и Иоанн VI Кантакузен, также возжелавший породниться с Орханом, выдал свою дочь за этого турецкого бея.

Орхан-бей умер после 36-летнего правления на 80-м году жизни. Его сын Мурад, рожденный от Нилюфер-хатун, занял трон в 1359 году.

Шли годы. Мурад I, принявший титул султана, круто взялся за возведение основ государства. Он привел в порядок дела в Анатолии и, в 1362 году взяв Адрианополь (по-турецки Эдирне), перенес в него столицу, потому что оттуда было легче руководить военными действиями в Европе.

Из книги лорда Кинросса

«Расцвет и упадок Османской империи»

«Султаны сохраняли за собой право на абсолютное владение землей, которую они завоевали. Более того, поскольку они продолжали завоевания, росло количество земельных участков, становившихся доступными в качестве награды для все большего числа солдат. В рамках этой системы Орхан, следуя совету, исходившему от его брата Алаеддина, организовал регулярную армию под командованием суверена, профессиональную военную силу, находившуюся на военном положении, подобной которой в Европе не могли создать на протяжении последующих двух веков.

Армия его отца, Османа, состояла только из нерегулярных тюркских отрядов, добровольцев-кавалеристов, называвшихся акынджи. Рекрутируемые по деревням под возгласы «Каждый, кто хочет воевать!», они должны были быть готовы к определенной дате пойти с оружием. Они были опытными наездниками, скакавшими сплошной массой, как стена. Орхан, набирая своих воинов среди обладателей военных наделов, преобразовал это войско в авангард кавалеристов-разведчиков, роль которых заключалась в том, чтобы изучить местность перед намечаемой атакой. Таким образом, их преданность гарантировалась самыми богатыми земельными наделами. В поддержку им давались проводники, так называемые чавуши, и регулярные корпуса кавалерии, сипахи, получавшие денежное содержание.

Орхан набирал также нерегулярную пехоту, именовавшуюся азабы, — войско, которое можно было не щадить и место которого было на линии атаки, а задача — вызвать на себя первый залп противника. За ними противник, нередко к своему крайнему удивлению, наталкивался на более грозную линию вооруженных копьями, вымуштрованных войск. Взятыe из корпусов солдаты, которые получали жалованье и назывались оджаками капы кулу, были вооруженной силой, хорошо обученной приемам совместного ведения боя под началом командиров, которых они знали и уважали. В отличие от преобладавших в то время наемников, они были едины в своей преданности суверену, считая его дело своим собственным и целиком доверяя ему соблюдение своих интересов в смысле продвижения по службе и других наград за службу. В принципе они постоянно находились «у двери султанского шатра», подчиняясь абсолютной власти правителя, служа ему лично, под началом командира, которому поручено действовать от имени султана. Сила этих новых регулярных османских войск заключалась в абсолютной сплоченности и их постоянной готовности сражаться.

Османы всегда были начеку, их нельзя было застать врасплох. Армия была оснащена первоклассной службой разведки, хорошо информированной относительно того, когда и где может появиться неприятель, дополняемой безукоризненной работой проводников для сопровождения войск по нужному пути. Путешественник Бертран де ла Брокьер так отзывался об османских войсках: «Они могут внезапно трогаться с места, и сотня солдат-христиан произведет больше шума, чем десять тысяч османов. При первых ударах барабана они немедленно начинают маршировать, никогда не сбиваясь с шага, никогда не останавливаясь, пока не последует приказа. Легковооруженные, они способны за одну ночь проделать путь, на который у их христианских соперников уйдет три дня».

В мире войны

Таковы были военные таланты выносливого, упорного и дисциплинированного народа, веками вырабатывавшего в себе навыки кочевников к скорости и мобильности. Таковы были — также с точки зрения организации и тактики — принципы совершенного инструмента ведения войны, предназначенного превратить государство османов в империю. Это был народ, инстинктивно движимый унаследованным импульсом кочевников все время идти вперед по сознательно намеченному в западном направлении пути, в поиске новых пастбищ. С тех пор как они были обращены в ислам, этот поиск стал «святым делом» и еще сильнее подогревался их религиозным долгом гази, согласно священному закону обязанных разыскивать и бороться с неверными на «землях войны», или Дар-аль-Харб, то есть на землях, еще не подчиненных исламу. Это значило совершать набеги и захватывать земли неверных, их имущество, убивать или брать в плен и подчинять иноверческие общины власти мусульман.

Теперь этот поиск к тому же приводился в движение общественной и экономической потребностями в экспансии, обусловленной непрерывным притоком в приграничные местности новых поселенцев, будь то земляки-кочевники, мусульмане неортодоксальных взглядов или искатели приключений из княжеств Центральной Анатолии. Теперь, придя из степей Азии, эти турки должны были рискнуть пересечь незнакомую и негостеприимную стихию — море. И к середине XIV века армии ислама уже были готовы к высадке в Европе.

Частые победы на поле боя открыли туркам дорогу к центру Европы. В 1389 году ополчение сербов и боснийцев выступило против турок на Косовом поле. Турецкие войска одержали полную победу. Однако великий султан Мурад I, проходивший по полю битвы, был убит раненым сербом Милошем Обиличем, и турки потеряли великого правителя.

Впрочем, история этой трагедии изложена в разных источниках по-разному. Наиболее правдоподобной представляется версия, согласно которой убийство было совершено во время или после битвы Милошем Обиличем. Накануне вечером, терзаемый голословными обвинениями в измене со стороны своего тестя Лазаря, он исполнился решимости доказать свою верность. Он притворился, что переходит на сторону турок. Оказавшись в их рядах, Милош Обилич потребовал, чтобы его, согласно его рангу, принял Мурад. Когда аудиенция была разрешена, Милош в притворном смирении встал перед султаном на колени, а затем вонзил ему в грудь кинжал, «сделав это дважды», как подсчитали позже, причем «кинжал пронзил его насквозь». Не сумев бежать, он был растерзан солдатами султана.

Джентиле Беллини. Мехмед Завоеватель

После покушения Мурад еще некоторое время оставался в живых и успел отдать приказ о введении в бой резерва, что принесло османам решающий успех. Последним приказом Мурада перед смертью был приказ «привести Лазаря и приговорить его к казни».

За время правления Мурад I возвысил государство своих предков до уровня империи, которой было суждено стать мощной мировой державой. Впоследствии его славу затмили два еще более могущественных властителя: Мехмед Завоеватель и Сулейман Законодатель. Но они осуществляли строительство и расширение державы уже на фундаменте, созданном Мурадом I.

Султан Мурад весьма преуспел в военном искусстве, стал мудрым стратегом, беспощадным — по сути, жестоким — в бою, уверенным в своих военачальниках, которым он был всегда готов передать право командовать армией. Но его сила заключалась и в искусстве поддерживать мир. Он был правителем выдающегося поли тического ума. Как только битва была выиграна, он сразу же заботился о том, чтобы жизнь на завоеванных христианских территориях продолжалась под исламом с минимальными социальными и экономическими срывами. Сразу же создавались весьма прагматичные системы административного управления. Мурад доверял своим чиновникам не меньше, чем своим командирам.

В оценке характера своих подданных и врагов, будь то грек или славянин, Мурад проявлял незаурядную интуицию. Истый мусульманин, он управлял христианами своей новой империи порой с большей терпимостью, нежели иные правители-католики. Он никогда не санкционировал преследований христиан и, за исключением отбора воинов для корпуса янычар, не предпринимал никаких насильственных обращений в ислам. Патриарх православной церкви лично свидетельствовал в письме папе римскому в 1385 году о том, что султан оставил его церкви полную свободу действий.

Разумно и в то же время твердо Мурад сеял семена, как бы мы сейчас сказали, многонационального и поликонфессионального общества, которое должно было эффективно функционировать под управлением его преемников в предстоящие века. Этот процесс создал на больших пространствах «Пакс Оттоманум», который со временем заслужит сравнение с «Пакс Романум» более ранних веков. Османская империя, в сущности, тоже метила в преемники Римской империи, ведь еще Румский султанат сельджуков означал буквально «Римский», то есть объявлялся прямым наследником обоих Римов. Османская держава позаимствовала римскую традицию предоставления иностранцам гражданства, натурализовала их по собственным образцам и поощряла использовать свои возможности как к собственной выгоде, так и к выгоде империи. Она предоставляла христианским подданным султана практически равные возможности в достижении высоких государственных должностей.

Это была практика, схожая с той, которая, с точки зрения профессора Тойнби, «позволила римлянам первыми создать империю, а затем вновь и вновь оживлять ее». В оценке достоинств этой практики он заходит настолько далеко, что утверждает, что османы «были способны построить империю, которая действительно была пятым возрождением Римской империи на Ближнем и Среднем Востоке» и которая смогла просуществовать в этом качестве вплоть до первой четверти ХХ века.

29-летний Баязид Йылдыром (Молниеносный), рожденный от Гюльчичек-хатун, унаследовал османский трон. Затем под влиянием султана оказалась Валахия, и Баязид разгромил огромную армию крестоносцев (от 60 до 100 тысяч человек) под Никополем в 1396 году. В это время он женился на Девлет Шах-хатун, дочери Гермияноглу Сулеймана-шаха. Благодаря этому браку по политическому расчету Баязид получил в качестве приданого Кютахью и окружающий район. Сербский царь Лазарь, чтобы сохранить себе жизнь, отдал ему свою дочь Марию Оливеру Деспину.

Некоторые местные князья использовали этот полезный опыт и впредь отдавали своих дочерей за турецких султанов, обеспечивая тем самым безопасную жизнь себе и своим подданным.

Из книги лорда Кинросса

«Расцвет и упадок Османской империи»

Баязид, привычно размещавшийся со своим двором в Европе, не решил ни одной из проблем, которые повлекли за собой эти завоевания. Между кампаниями он предпочитал предаваться чувственным наслаждениям, ничем не ограниченному обжорству и пьянству, не отказывая себе в различных формах разврата с женщинами и мальчиками из своего гарема. Двор Баязида, прославившийся своей роскошью, вполне мог соперничать с роскошью византийского двора в период расцвета.

При всех этих эксцессах Баязид отличался глубокой религиозностью. Он соорудил для себя небольшую келью на крыше своей мечети в Бурсе и на долгое время погружался в состояние мистического уединения, затем беседовал с богословами из своего исламского окружения.

После побед в Европе Баязид вернулся в Анатолию и без промедления напал на турецкие бейлики. Их правители бежали за помощью к Тамерлану. Правители стран, в которые вторгался Тамерлан, в свою очередь, прибыли за поддержкой к Баязиду. В битве под Анкарой в 1402 году Баязид был разбит, когда малоазийские беи изменили ему и перешли на сторону Тамерлана. Турецкий султан умер в плену 9 марта 1403 года. Тамерлан оставался в Анатолии четыре года, разделил ее на множество бейликов, но потом, словно предчувствуя близкую смерть, вернулся в Самарканд, где умер в 1405 году.

Сразу после отъезда Тамерлана началась борьба за власть между сыновьями Баязида. Мехмед Челеби после длительной борьбы победил братьев и восстановил Османскую империю. После его смерти в 1421 году султаном стал его сын Мурад II.

18-летнему правителю пришлось столкнуться со множеством проблем. Правители анатолийских бейликов жаждали вновь обрести независимость, и поэтому некоторые из них не признали Мурада II. В то же время султану пришлось бороться против дяди Мустафы и брата Мустафы. В конечном счете султан вновь объединил Анатолию в 1421 году. Царствовал он 23 года. И хотя ему было лишь 40 лет, войны в Европе и Анатолии отняли у него почти все силы — вот почему он оставил престол своему 12-летнему сыну Мехмеду II.

Когда в Европе узнали, что на троне оказался ребенок, в Византии оживились антитурецкие силы и была собрана новая армия крестоносцев. Видя возникшую опасность, Мурад II снова взял управление в свои руки и вернул власть сыну после победы над крестоносцами. Впоследствии Мурад II еще раз возвращался на трон, когда восставали янычары (йени чери, или «новое войско»).

Бесстрашный султан умер зимой 1451 года в Адрианополе (Эдирне), и Мехмед II, которого позже назовут Завоевателем (Фатихом), унаследовал власть в возрасте 19 лет. Его мечтой было покорить Византию, выглядевшую головкой фурункула на большом и сильном теле Османской империи. Он добился своей цели, взяв штурмом Константинополь в 1453 году. Сюда Мехмед II и перенес столицу из Эдирне. При этом султане большого размаха достигло строительство дворцов, мечетей, медресе в новой столице Стамбуле, бывшем Константинополе. Мехмед всегда оставался терпимым к христианам и продолжал так же, как и его отец, рекрутировать новобранцев из христиан.

Из книги лорда Кинросса

«Расцвет и упадок Османской империи»

Сколь терпимым он был в религиозных делах, настолько же хладнокровным мог быть Завоеватель в политических и личных ситуациях. Он был абсолютно беспощадным на поле битвы. После завоевания города султан освободил из-под стражи нескольких бывших министров императора, включая мегадукса Луку Нотара — министра, по слухам, якобы сказавшего в момент отчаяния по поводу переговоров о союзе церквей, что он скорее увидел бы в Константинополе тюрбан, чем митру кардинала. Вначале султан обращался с ним с уважением и даже предполагал сделать его губернатором города. Однако он этого не сделал, предупрежденный своими советниками. Чтобы проверить его, однажды вечером на банкете Мехмед, порядком разогретый вином (что было его частой привычкой) и известный своими нетрадиционными сексуальными вкусами, послал в дом Нотары евнуха с требованием прислать его миловидного четырнадцатилетнего сына для развлечения султана. Когда министр отказался, султан немедленно приказал отрубить Нотаре голову, а заодно — и его сыну и зятю, и их три головы, как рассказывают, были помещены на банкетном столе перед султаном. Нотара попросил, чтобы сначала головы отрубили двум молодым людям, чтобы вид его собственной экзекуции не лишил их мужества умереть как подобает христианину.

После этого аналогичным образом были казнены другие знатные греки — султан хладнокровно решил, что будет лучше, если главные чиновники бывшего императора исчезнут. Нотара, между тем, успел намекнуть султану на соучастие вместе с греками в получении взяток великого визиря Халил-паши, которого Мехмед давно подозревал в вероломстве. Халил был немедленно арестован, лишен всех своих постов, а затем переведен в Адрианополь. Как говорят, однажды султан увидел лиса, привязанного у дверей его дворца, и с иронией сказал животному: «Бедный глупец, почему ты не попросишь Халила предоставить тебе свободу?» Халил, услышав об этом и опасаясь за свою судьбу, немедленно объявил о своем намерении совершить паломничество в Мекку. Но, успокоенный султаном, он остался. А вскоре после этого был обезглавлен.

Султан вернулся в Анатолию и покорил Трапезундскую империю, завоевав Крым. Он умер в возрасте 49 лет во время очередного похода.

Селим Явуз

Ему наследовал Баязид II, композитор, поэт и ученый. За 31 год царствования он укрепил государственную власть, заложил фундамент империи, а с 1512 года империей стал править Селим I Явуз (Грозный), свергнувший своего отца, поскольку считал его недостаточно активным. Он победил шаха Ирана Исмаила в 1514 году, которого его отец всегда недооценивал, пока шах не превратился в серьезную угрозу всей империи. Селим I пришел к власти в возрасте 42 лет: обычно в ту эпоху султанами становились в гораздо более молодом возрасте. Именно в его правление Египет стал достоянием османских турок.

Селим скончался в муках от тяжелой болезни в деревне по дороге в Константинополь. Крупный мужчина со свирепым выражением лица, неистовый по характеру, с огненными глазами и холерической комплекцией, Селим не обладал уважением к человеческой жизни. Рассказов о его импульсивной жестокости имеется множество. Одним из его наиболее ранних публичных деяний — так утверждали — было убийство ударом меча провинциального губернатора, который вслед за уступками, сделанными султаном янычарам, поторопился потребовать увеличения своего дохода. Селим всегда был готов отдать приказание своим немым стражам убить на месте любого человека, осмелившегося возразить или как-либо еще не понравившегося ему.

Жизни и карьеры его великих визирей были, таким образом, достаточно скоротечными. Семеро из них были обезглавлены по eго приказам вместе с другими многочисленными чиновниками и военачальниками. Фраза «Чтоб тебе быть визирем Селима!» вошла в обиход на турецком жаргоне как подразумевающая проклятие «Порази тебя смерть!».

В качестве меры предосторожности визири выработали благоразумную привычку брать с собой, когда их вызывали к султану, свои последние по времени завещания. Один из них рискнул игриво попросить своего господина о некоем предварительном уведомлении насчет того, когда ему следует ожидать обвинительного приговора, чтобы успеть привести в порядок свои дела. На что, громко смеясь, султан ответил: «Я некоторое время думал о том, чтобы убить тебя, но у меня сейчас нет никого подходящего, чтобы занять твое место, в противном случае я бы тут же сделал это».

Несмотря на подобные опасности, в желающих занять высшие посты недостатка не было. Ибо вознаграждения были столь же велики, как и риск. При всем своем варварстве Селим был также человеком высокой культуры, влюбленным в литературу и наделенным талантом поэта. Он написал книгу на персидском языке, с удовольствием покровительствовал ученым людям, беря с собой в военные кампании певцов и летописцев, чтобы записывать происходящие события и воспевать подвиги турок.

Сверх всего, султан был великим воином: Селим менее чем за десятилетие удвоил размеры Османской империи. Ко времени его кончины она простиралась от берегов Дуная до берегов Нила, от побережий Адриатики до побережий Индийского океана.

Провластвовав не долго — всего 8 лет, — но весьма успешно, султан Селим I Явуз умер в 1520 году, оставив трон сыну Сулейману Великолепному, или, как его еще называли, Сулейману Кануни (Законодателю), рожденному от Хафсы-султан. Мировая экспансия Османской империи достигла зенита во время его длительного 46-летнего правления, полного дворцовых интриг, загадок и тайн. Именно этот период османской истории наиболее полно освещен в литературных произведениях и кинематографии исключительно благодаря одному персонажу — несравненной Хюррем-султан, наложнице, а затем и законной жене султана Сулеймана I.

Информация к биографии

СУЛЕЙМАН ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ

В 1566 году, в год смерти Сулеймана, высказывались различные оценки его деятельности. Европейцы, согласно собственным представлениям, называли его Великолепным. Турки — Кануни, то есть Законодателем.

Впервые законы султанов начал систематизировать Мехмед Завоеватель. Мехмед разделил kanun (закон) на две отдельные друг от друга части. Первая часть затрагивала вопросы политики и армии, вторая касалась вопросов налогообложения и взаимоотношений с крестьянским населением страны. Последняя часть была добавлена после смерти Мехмеда, и оттоманский kanun принял свою окончательную форму в 1501 году. Сулейман, в свою очередь, пересмотрел этот свод законов, но в целом свод законов Сулеймана почти идентичен тому, что был принят в 1501 году. Однако только Сулейман решился на то, чтобы закрепить его, придав ему законченный вид. После Сулеймана уже не было внесено никаких изменений. С тех пор свод законов был назван Кануни Османи, или Оттоманские законы.

Дотошная хроника «Краткие мировые события» отметила смерть Сулеймана как уход тирана, который доставил христианам много неприятностей.

Через пятьдесят лет после смерти Сулеймана в протестантской Англии Ричард Ноллес в своей «Всеобщей истории турок» писал о султане следующее: «Магомедпаша, после того как назначил в Сигетвар турецкого губернатора, созвал разбредшихся солдат и отступил к Белграду. Он держал мертвое тело Сулеймана сидящим в паланкине, создавая видимость, что султан болен подагрой. Янычары легко поверили этому, зная, что султана возили таким образом уже много лет. Они все еще считали присутствие его залогом успеха, хотя теперь он был ни на что не способен. (Есть какая-то ирония в этом последнем марше мертвого султана во главе армии, которую он приучил к дисциплине и порядку).

Он был высок, как статуя, худощав, с длинной шеей, цвет лица имел бледный, нос длинный, крючковатый, характер — честолюбивый и щедрый. Сулейман был верен своему слову и обещанию более чем кто-либо другой из мусульманских правителей, его предшественников. Он не желал ничего более достойного, чем овладеть огромной империей, но такой империей, которая счастлива верой в Христа».

Р. Ноллес считает Сулеймана достойным такой великой империи. Бесспорно, турки были опасны, но они оставались великим народом, а грозного Сулеймана нельзя рассматривать отдельно от турецкой традиции.

Элегия поэта Бакы на смерть султана полна искренней печали. Он вводит в нее неизбежные образы Матьяра, мученика, и Гази, завоевателя. Тем не менее стихи рождают щемящее чувство утраты:

Неужели падишах не проснется больше от дневного света?

Неужели он не выйдет из шатра, ясный как небеса?

Мы долго блуждаем взглядом по дороге, но нет от него вести

Из той далекой земли…

Помимо печали, вдруг появляется неожиданная мысль:

Ты показал всем, что такое справедливость,

С востока на запад ее переносили твои вооруженные

соратники,

Как взмах меча…

Это — кульминация элегии. Бакы не употребляет здесь таких слов, как «религиозная вера» или «покорение неверных». Сулейман добивался прежде всего утверждения права.

Было ли это расовой терпимостью (в то время когда при католических королях Изабелле и Фердинанде из Испании были изгнаны национальные меньшинства)? Было ли это правом отдельного человека пользоваться защитой закона, независимо от религии (когда в Европе еретиков довольно часто жгли на кострах)? Было ли это социальной утопией (о которой писал Томас Мор, когда в Англии пытали и вешали бродяг)?

Сулейман не был мечтателем. Во всех случаях он опирался на турецкую традицию. Ничего не изобретая, стремился приспособить старый обычай не к требованиям века, а к чему-то более совершенному. Дело не в том, что султан мыслил как турок своего времени. Интенсивная учеба, например, практиковалась по меньшей мере со времени Завоевателя. Заслугой же Сулеймана явился перенос бремени управления империей с представителей султанской семьи на отличившихся выпускников школы.

В довольно-таки демократичной атмосфере Турции периода правления Сулеймана было нечто и от модернизма. Сам султан явно отгораживался от общения с народом. Мехмед Завоеватель говорил лицом к лицу со всеми, кто искал с ним встречи. Но обезличенные усилия Сулеймана были направлены на защиту отдельного лица экономически и юридически. Народ по справедливости присвоил ему после смерти титул Законодателя.

Одно из свидетельств деятельности султана сохранилось до сих пор. В некотором смысле он принял Турцию как страну военных лагерей и превратил ее в страну монастырей и медресе (религиозных школ). И это в то время, когда поздний Ренессанс на Западе оставил наследие по большей части в виде роскошных дворцов королей и знати — испанского Эскориала, вилл и дворцов Медичи, замков Валуа, особняков Тюдоров…

Довольно скромные мечети, которые Сулейман строил в память усопших членов своей семьи, сейчас стали достопримечательностями Стамбула вместе с памятниками его соратников — небольшой гробницей Барбароссы у Босфора, гробницей Пьяли-паши, стоящей в соответствии с его пожеланиями у канала, который выходит к открытому морю. Комплекс Сулеймания расположен рядом с территорией современного университета. Приехав в любой город Анатолии, вы обнаружите необычную по своей простоте мечеть или живописный фонтан — работу талантливого архитектора Синана, воспитанного Сулейманом и выросшего при нем. Именно благодаря им в Турции укоренилась истина: «Что было, то останется».

Султан Строитель

Сулейман хотел сделать Стамбул центром исламской цивилизации. Он претворял в жизнь огромные архитектурные и культурные проекты. Можно без преувеличения сказать, что Cтамбул в середине XVI века был в архитектурном плане самым динамичным и прогрессивным городом мира. Гениальным архитектором в Средние века был Синан. Мечети, построенные Синаном, считаются архитектурным триумфом ислама. Они не просто внушают благоговейный страх, но и символизируют находчивость в решении, казалось бы, непреодолимых инженерных проблем.

Возможно, самым величественным и величайшим примером архитектуры османов в Стамбуле является Сулеймание, мечеть Сулеймана Великолепного. Эта мечеть была построена в 1550–1557 годах и является не только памятником величайшему правителю, но и таланту Синана. Существует легенда, связанная со строительством этой мечети. Согласно ей, во время ее строительства один из европейских монархов, желая то ли принизить султана, то ли выказать ему свое почтение, подарил Сулейману на строительство мечети огромный золотой самородок. Султан был разгневан. И дабы показать, что у него достаточно денег на строительство мечети, и не одной, он велел заложить этот самородок в фундамент мечети.

Стоя на возвышенности старого Стамбула, Сулеймание привлекает внимание своим необыкновенным изяществом и минимумом архитектурных излишеств. Как и во всех больших мечетях, молельному залу предшествует огромный внутренний двор. Четыре минарета расположены в углах двора, они как бы подчеркивают тот факт, что Сулейман был четвертым великим османским правителем. Десять балконов на минаретах указывают на то, что он был десятым султаном с того самого момента, когда Осман стал основателем династии.

Молельный зал Сулеймание облицован искусно подобранным бледным мрамором. Мечеть была не только храмом, здесь располагались теологическая и медицинская школы, трапезная и больница для бедных, турецкая баня (хаммам) и караван-сарай.

Из книги лорда Кинросса

«Расцвет и упадок Османской империи»

Он не случайно был назван Западом «Великолепным». Повседневная жизнь Сулеймана во дворце — от утреннего выхода до вечернего приема — следовала ритуалу, сравнимому в его детальной точности с ритуалом французских королей в Версале.

Когда султан утром вставал с кушетки, его должны были одевать люди из числа его наиболее приближенных придворных. В один карман верхней одежды, надеваемой лишь однажды, клали двадцать золотых дукатов, в другой — натысячу серебряных монет. И кафтан, и нерозданные монеты в конце дня становились «чаевыми» постельничего. Еда для его трех трапез на протяжении дня подносилась ему длинной процессией пажей, чтобы быть съеденной султаном в одиночестве. Это были превосходные фарфоровые и серебряные блюда, расставлявшиеся на низком серебряном столике. Были также сосуды с подслащенной и ароматизированной (изредка вином) водой. Рядом всегда — ради предосторожности — находился доктор, проверявший блюда на предмет отравы. Спал султан на двух малинового цвета бархатных матрацах — одном пуховом и одном хлопковом, покрытых простынями из дорогой тонкой ткани, а в зимнее время — завернувшись в мягчайший соболий мех или мех черной лисицы с головой, покоящейся на двух зеленого цвета подушках с витым орнаментом. Над его кушеткой возвышался золоченый балдахин, а вокруг — четыре высоких восковых свечи на серебряных подсвечниках, при которых на протяжении всей ночи находились четыре вооруженных стража, гасившие свечи с той стороны, в которую поворачивался султан, и охранявшие его до пробуждения. Каждую ночь в качестве меры безопасности он, по своему усмотрению, выбирал новую комнату, которую его постельничьи должны были подготовить.

Большая часть его дня была занята официальными аудиенциями и консультациями с чиновниками. Но когда не было заседаний дивана, он мог посвящать свое время досугу, возможно, читая «Книгу Александра» — легендарный отчет персидского автора о подвигах великого завоевателя; или изучая религиозные и философские трактаты; или слушая музыку; или же смеясь над ужимками карликов; или наблюдая за извивающимися телами борцов; а возможно, развлекаясь остротами придворных шутников.

Во второй половине дня, после сиесты, возлежа на двух матрацах — одном парчовом, шитом серебром, и другом вышитом золотом, — он на лодке нередко переправлялся через пролив на азиатский берег Босфора, чтобы отдохнуть в садах. Или, напротив, сам дворец мог предложить ему отдых и восстановление сил в саду третьего двора, засаженном пальмами, кипарисами и лавровыми деревьями, украшенном павильоном со стеклянным верхом, над которым струились каскады сверкающей воды.

Празднества оправдывали славу султана как поклонника увеселений. Когда, стремясь отвлечь внимание народа от своего первого поражения под Веной, он летом 1530 года отметил праздник обрезания пятерых своих сыновей, празднества длились три недели.

Ипподром был превращен в город ярко драпированных шатров, с величественным павильоном в центре. Султан восседал перед своим народом на троне с колоннами из лазурита. Над ним сиял палантин из золота, инкрустированный драгоценными камнями, а под ним, покрывая всю землю вокруг, лежали мягкие дорогие ковры.

Между официальными церемониями с их пышными процессиями и роскошными банкетами ипподром предлагал множество развлечений для народа. Тут проходили игры, турниры, соревнования по борьбе и верховой езде, танцы, концерты, постановки театра теней, батальных сцен и великих осад. Были цирковые представления с клоунами, фокусниками, акробатами, с шипением, разрывами и каскадами фейерверков в ночном небе — и все это с размахом, ранее невиданным в городе.

Великий знаток и ценитель искусства, Сулейман был сам талантлив в поэзии, в искусстве и даже считался золотых дел мастером. В его эпоху Стамбул стал центром искусства, музыки, поэзии и философии. Сулейман опекал целую армию художников, религиозных мыслителей и философов. Этот культурный рост на протяжении правления Сулеймана стал самым, как бы сейчас сказали, креативным периодом в Османской истории. Почти все явления культуры, которые мы отождествляем с Османской империей, возникли в то время.

В период правления Сулеймана культура Османской империи служила мостом между Западом и Востоком, объединяла в себе традиции народов Европы, Азии и Африки, живущих на территории империи.

Справедливейший из справедливых

Сулейман считается самым выдающимся правителем в мусульманской истории. Он стал воплощением всех неотъемлемых качеств исламского правителя, самое важное из которых — справедливость. Коран указывает на царя Соломона как на воплощение справедливости. Сулейман был назван в честь Соломона, и относятся к нему как ко второму Соломону.

«Я не знаю ни одной земли, которая была бы счастливее этой, — написал венецианский посол в 1525 году, — она благословлена всеми Божьими милостями. Она контролирует мир и войну; она богата золотом, людьми, кораблями и послушанием; ни одна страна не сравнится с ней. Да продлит Господь жизнь самого справедливого императора в мире».

Важные государственные посты в Османской империи получали не благодаря титулам, а благодаря заслугам и уму. Европейские лидеры были поражены таким бурным расцветом Османской империи и хотели знать, в чем причина такого успеха. «Вы имеете в виду, что простой пастух может стать великим визирем? — воскликнул венецианский сенат, когда их посол рассказал о том, что происходило в империи, где каждый гордился тем, что он раб султана. — Высокое государственное лицо низкого происхождения? Сила ислама растет за счет второсортных людей, крещенных и воспитанных христианами? Невероятно!»

Тициан. Франциск I и Сулейман Великолепный

Действительно, восемь великих визирей Сулеймана были христианами и были привезены в Турцию рабами. Хайреддин-паша, предводитель пиратов в Средиземноморье, известный европейцам как Барбаросса, стал адмиралом и управлял флотом в сражениях на территориях Италии, Испании и Северной Африки. Адмирал и картограф Пири-реис (Хаджи Мухиддин Пири ибн Хаджи Мехмед) составлял удивительные карты мира, до сих пор восхищающие географов. Сулейман привлекал в свою страну самые лучшие умы того времени, самых одаренных людей.

Сулейман был завоевателем, однако, пожалуй, одним из самых благородных и милосердных. Законы, которые он установил в Европе, были основаны не на насилии, а на терпении и даже отцовской заботе. Он был необыкновенно толерантен.

Наместник в Венгрии хорватского происхождения Янош Запольяи относился к Сулейману как к отцу, а тот к нему, в свою очередь, как к сыну. Султан позволил Запольяи стать королем Венгрии. Когда Карл V и Франциск I вступали в конфликт друг с другом, когда попадали в беду, то нередко обращались к Сулейману за помощью. Султан Сулейман считался властелином мира и, как считали в Европе, был в силах разрешить любой конфликт.

Однажды налоговые сборы, пришедшие из Египта, оказались выше тех, которые были предусмотрены. Сулейман решил выяснить причину. Оказалось, что с людей брались огромные, непомерные подати и управитель Египта был страшным тираном. Султан немедленно сменил его. Он был по-своему честен, не допуская коррупции и наказывая нечестных.

Крах и упадок династии султанов после Сулеймана был столь значительным, что нередко турецкие историки ищут его причины в правлении самого Законодателя. Тремя поколениями позже Хоя Бек, весьма честный исследователь, насчитал четыре следующие главные ошибки Сулеймана, способствовавшие упадку и падению Османской империи.

1. Султан удалился из дивана, порвав тесную связь с советниками, принятую в Азии.

2. Он сделал визирями Ибрагима и Рустема, исходя из политики фаворитизма, а не из заслуг и знатности. В случае с Рустемом он возвысил родственника, что противоречило закону.

3. Из-за Рустема и Хюррем женщины получили возможность влиять с помощью интриг на назначение министров. В результате главные евнухи приобрели большую власть.

4. Богатства, которые было позволено накопить Ибрагиму и Рустему, нанесли ущерб государству, особенно после того, как они были переданы в вакф (религиозный фонд) на постоянное хранение.

По мнению Хоя Бека, Сулейман несет ответственность за все это. Султан таким образом подорвал айин (обычай), что имело губительные последствия, и пошел на разрыв с традицией ради достижения собственных целей.

Знаменитое смотровое оконце, закрытое решеткой, что расположено над залом заседаний в диване, сохранилось до сих пор, подтверждая одно из обвинений против султана. Но хотя Сулейман и обособился от дивана, он незримо присутствовал во всех сферах жизни империи, вникая во все детали управления.

Очевидно, что Сулейман был склонен к экспериментам, позволяя правительству действовать почти самостоятельно, без оглядки на повелителя. Точно так же он поступал в отношении армии.

В случае с визирями султан ограничился нарушением традиционного порядка в их назначении, подбирая нужных ему людей. Хорошо разбираясь в людях, он выдвинул трех талантливых министров — Ибрагима, Рустема и Соколлу, под властью которых империя в течение сорока трех лет совершила рывок вперед. Здесь Сулейман провел особо дерзкий эксперимент, отняв руководство государством у представителей Османской династии и передав его наиболее способным людям. Ясно, что он при этом немало рисковал, особенно на последнем этапе своего правления, когда его уже отяготила болезнь.

Точно так же он не верил в свою способность и способность своих наследников завоевать Европу, что частично удалось добиться прежним османским султанам. Часто говорят, что из-за гибели Мустафы и Баязида приход к власти Селима-пьяницы спровоцировал упадок Османской империи. Но, возможно, из-за пугающей немощи сыновей Сулейман и относился к ним с беспримерной жестокостью при появлении первых признаков нелояльности с их стороны. Баки называл султана «беспощадным как судьба». И можно говорить определенно, что безжалостные казни осуществлялись султаном главным образом внутри семьи (Фархад-паша и Ибрагим-паша были его зятьями).

В визарат (совет министров) стали назначаться фавориты. Те, в свою очередь, назначали своих фаворитов на другие выгодные должности. Однако суровое обучение в школе сераля продолжалось как прежде. Блестящие визири, например, из семейства Купрулу были призваны оздоровить атмосферу упадка в серале. В горниле исторических испытаний визири оказались гораздо способнее своих повелителей.

После смерти в 1578 году Мехмеда Соколлу, когда обострилась борьба за власть между визаратом и гаремом, школа сераля неизменно играла стабилизирующую роль в империи. Очень скоро рекрутирование «посвященных» детей прекратилось, по крайней мере вне пределов самой Турции. Туркам было позволено учиться в привилегированной школе. Обучение в ее стенах не отставало от требований времени до XVIII века, а ее традиции сохранялись до XX века.

«Идея образования, развивающего способности ученика в полном объеме, чрезвычайно современна, — считает профессор Альберт Любиер, который произвел детальное исследование истории османского режима. — Во время правления великого Сулеймана не было общественного устройства, которое могло бы сравниться с османским режимом по силе, простоте, быстродействии и престижу внутри страны и за рубежом».

Правление женщин. Плюсы и минусы

Со смертью Сулеймана кончилось действие «силы, беспощадной как судьба», которая поставила османскую семью на службу империи. Селим II сразу привез в сераль вместе со своим имуществом сто пятьдесят женщин разного пошиба. Медленно, но неуклонно османские султаны стали платить высокую цену за потомство от рабынь. Женщины, освободившись от жесткого контроля, сначала незаметно, затем все более открыто и неистово стали добиваться привилегий, богатства и, наконец, власти.

Принято считать, что начала эту борьбу Хюррем, создавшая прецедент женского теневого правления. Обустройство Роксоланы в хорошо охраняемом серале оказалось небезопасным. Но в многолюдных коридорах и помещениях сераля женщинам было нетрудно секретничать с заседателями дивана. Женщины проживали и спали вблизи своих черных охранников, которые располагались напротив белых стражников у входа в сераль. Сокровищница находилась рядом с внутренней Тронной комнатой.

Хюррем-султан, она же Роксолана

Более значимым, чем это удобное соседство, был тот фатальный факт, что устное слово турецкого султана обладало деспотической силой, а повелитель не был застрахован от влияния женщин. Сам Сулейман не был свободен от влияния одной женщины, хотя и не позволял ей руководить собой. Селим, поддававшийся настроениям, тем не менее придавал большое значение исполнению Соколлу обязанностей визиря, поскольку тот игнорировал интриги гарема. Однако, когда запои Селима участились, власть в гареме приобрела его первая кадын Hypбану, она же венецианка Сесилия. Будучи матерью Мурада, она вытребовала для себя титул валиде, то есть матери султана, после смерти Селима. Таким образом, впервые мать султана стала содержать свой собственный двор в серале. Hypбану не намеревалась расставаться со своей властью в пользу первой кадын своего сына. Ее внутренняя Тронная комната должна была оставаться таковой. (О Нурбану мы еще расскажем дальше.)

Затем, после убийства престарелого Соколлу, был устранен последний барьер наследованию женщинами власти. Последовавший за этим век был назван турками Кадынлар султанати («правление фавориток»). Мурад приблизил к себе прекрасную венецианку, женщину из дворянской семьи Баффо, известную в гареме под именем Сафия (Сафийе), Светлая. Светловолосая или рыжеволосая пленница турецкого капитана (а может быть, секретный агент, внедренный в гарем дальновидными венецианцами?), Сафия отстаивала интересы Венеции в престолонаследии в пользу своего сына, как это раньше делала Роксолана-Хюррем.

Поскольку Мурад увлекался женщинами, Hypбану, его мать, подыскивала ему любовниц, способных отвлечь султана от опасной Сафии. Мурад с готовностью отдавался развлечениям, ведь и его отец замыкался в гареме, а государственными делами управлял диван… Это, к слову сказать, благоприятно отразилось на делах. Престиж Османской империи в Европе возрос после того, как Венеция нашла на международной арене общий язык с Францией. Однако с поставками в гарем многочисленных женщин с рынков рабынь усилилась власть смотрительниц за женщинами, и Сафия, возможно, руководимая венецианцами, определенно влияла на действия турецких армии и флота. Торговка бриллиантами, еврейка по имени Чиарецца, служила посредницей для ее связи с венецианским дипломатическим комплексом, магнифика комунита.

С возвышением Сафии были умерщвлены девятнадцать сыновей Мурада от других женщин! Беспрецедентный по кровавому ужасу рекорд! Сделавшись матерью наследника султана, она приобрела колоссальные возможности влиять и на операции турецкого флота.

Мурад III

Когда заступил на трон ее сын Мурад III, Сафия встретила растущее сопротивление. Венецианская мать султана в гареме была, возможно, замкнутой и недоступной, но вне его ее считали смертоносной фурией. Из-за решетки смотрового окна она следила за дебатами в диване, не имея возможности находиться там собственной персоной.

В период максимального обострения борьбы между ней и визиратом Сафия стала поставлять своему сыну женщин, чтобы он меньше отвлекался на государственные дела. Однако восстание на северной границе империи позволило военачальникам вырвать Мурада из сераля и поставить его во главе армии, совершавшей поход в Венгрию, как это часто было при Сулеймане, начиная с его первого похода в тридцатилетнем возрасте.

Когда в отсутствие султана поставки женщин в гарем не прекратились, Сафия была устранена единственно возможным способом. Ее задушил в постели слуга-евнух другой женщины. Это было одно из многих в череде убийств в гареме.

Все беды обычно начинались внутри перенаселенного сераля, выходя наружу. Как только сын султана начинал претендовать на власть, он становился объектом интриг женщин, едва достигших половой зрелости. Последствия заключения в гареме сразу же сказывались на заступившем на трон наследнике, который держался гарема и попадал под влияние валиде и их окружения.

Такое положение дел способствовало, в свою очередь, усилению власти аги янычар (который, подобно главе преторианской гвардии, формировал охрану дворца). Отдельные женщины редко могли быть уверенными в своем превосходстве без поддержки смотрителей за женщинами гарема и самого аги. К этому треугольнику неожиданно добавлялся четвертый фактор в лице выпускников дворцовой школы, расположенной на противоположной стороне третьего дворика сераля.

Поэтому, вопреки сплетням, выходившим из дверей гарема (одни из них были известны как «Двери шалей», а другие как «Двери похорон женщин»), вопреки и без того фантастическим историям, приукрашенным в закоулках района Галата иноземцами, искавшими наиболее сочные сюжеты из жизни «Гран Серальо», вмешательство кадын в государственные дела империи могло быть исключительно эпизодическим.

Как правило, это случалось, когда женщина старшего возраста цеплялась за власть над молодыми обитательницами гарема.

Жизнеспособность османского режима подрывало воспитание в гаремной среде. Внук Мехмеда III был, несомненно, слабоумным. Другой внук, Осман, был убит янычарами.

Затем первая кадын гарема по имени Кесем попыталась приобрести такую же власть, какой обладала Сафия. Однако ее сын Мурад IV отверг влияние гарема и увлекся военным делом. От пьянства и болезней молодой султан был очень робок. Говорят, Мурад умер в припадке страха перед затмением солнца.

Возможно, слабоумием страдали и Мурад, и его брат Ибрагим. В любом случае их неспособность противостоять интригам матери приводила к конфронтации между различными силами в серале, не уступающей по трагичности шекспировскому «Гамлету»…

Молодой Мурад, умиравший в своих спальных покоях, искал удовлетворения в том, чтобы ненавистный ему Ибрагим умер раньше его. Оба брата были последними потомками мужского пола правящей османской семьи. Мурад назначил одного из фаворитов, главу оруженосцев, своим наследником. Он велел казнить Ибрагима, который был заключен в одно из помещений рядом с покоями султана. (Это была предтеча знаменитой «клетки», в которой часто содержались братья наследника султана и их дети в целях изоляции от окружающего мира.) Если бы повеление Мурада о казни было исполнено, то это оборвало бы династию Османов, уничтожило бы айин (обычай) и сделало бы неопределенной судьбу империи.

В условиях кризиса правления ближайшее окружение Мурада испугалось выполнить его повеление, тем более что его исполнителям грозила карами Кюсам. Они сообщили умирающему султану, что Ибрагим якобы задушен.

Говорят, после смерти Мурада Ибрагим был так напуган, что забаррикадировался в своей камере, когда к нему прислали людей, чтобы выпустить его на волю. Даже когда Ибрагима опоясали мечом Османа, назвав султаном, животный страх его не покинул. Он боялся матери, дворцовых заговоров, и эта боязнь провоцировала безумные поступки. Еще больше, чем Иван Грозный, умерший два поколения назад, Ибрагим был подвержен фантастическим видениям, терроризируя окружающих. Его короткое восьмилетнее правление было отмечено пагубным превосходством гарема над государственной властью.

Ибрагим I

Ибрагим казнил своего способного визиря Кара-Мустафу, преемник которого, естественно, позволял султану предаваться любым фантазиям и извращениям. Так же поступала в своих корыстных интересах Кюсам. Слабоумный молодой человек, проведший в ожидании палача с тетивой от лука несколько лет в заключении, взял реванш в духе печально известного римского императора Калигулы. Он «отыгрался» на обитателях гарема.

У него были странные причуды — душиться сверх меры, наряжаться в меха, особенно в соболиные шубы; из казны империи деньги так и текли на серую амбру и наряды. Он украшал комнату зеркалами, требовал доставлять к нему девушек, не искушенных в гаремных хитростях, награждал каждого из своих приближенных, кто выдумывал новый способ стимулирования половой энергии. Говорят, однажды заставил всех женщин в своей комнате раздеться догола и скакать вокруг него на руках и коленях, как табун кобыл, в то время как сам он изображал из себя жеребца.

От страсти к духа

Автор-составитель Николай Николаевич Непомнящий Гарем до и после Хюррем

Османская империя: время и люди

В преддверии великих дел

В мире войны

Султан Строитель

Справедливейший из справедливых

Правление женщин. Плюсы и минусы

Автор-составитель Николай Николаевич Непомнящий
Гарем до и после Хюррем