Историческая география России в связи с колонизацией

М. К. Любавский
Историческая география России в связи с колонизацией

М. К. Любавский и его курс исторической географии России

Книга Матвея Кузьмича Любавского «Историческая география России в связи с колонизацией» представляет собой курс лекций, выпущенных в 1909 г. мизерным тиражом гектографическим способом. С первого их издания (среди студенчества существовала традиция издавать по записям слушателей наиболее популярные лекции, что давало возможность использовать их в качестве учебного пособия всем желающим^[1]) — они не выходили в свет. Не последнее значение в их «забытости» имели идеологические и политические факторы, с ними связано и умолчание имени М. К. Любавского, знакомого преимущественно в научных кругах, но мало известного широкому кругу всех интересующихся русской историей. А ведь в конце XIX-первой трети XX вв. М. К. Любавский являлся одной из крупнейших фигур в русской исторической науке. Он принадлежал к кругу русских историков, поднявших отечественную историографию до общеевропейского научного уровня. Будучи автором фундаментальных монографий, ведущим специалистом по ряду исторических проблем, М. К. Любавский занимался активной преподавательской деятельностью, был талантливым организатором науки. В 1929 г. М. К. Любавский стал академиком АН СССР, но в 1930 г. был арестован, сослан и… забыт. Как и его труды, которые в отличие от работ его коллег-историков (С. Ф. Платонова, А. Е. Преснякова, П. Г. Любомирова), его учителя — В. О. Ключевского, переизданных в конце 30-х гг., — больше не издавались.

* * *

М. К. Любавский родился 1(14) августа 1860 г. в с. Большие Можары Сапожковского уезда Рязанской губернии в семье дьячка. Учился в духовном училище и семинарии, а в 1878 г. поступил на историко-филологический факультет Московского университета^[2]. К этому времени Московский университет наряду с Санкт-Петербургским становится центром быстро развивающейся исторической науки, достижения которой неотъемлемы от общего культурного расцвета «серебряного века». Поступив в университет, М. К. Любавский попал в поле сложившейся и складывающейся традиции, которую он был призван в будущем развивать и продолжать. В это время на историко-филологическом факультете преподавали такие замечательные ученые старшего поколения, как В. И. Герье, И. В. Цветаев, Ф. И. Буслаев, Н. А. Попов, в 1879 г. преподавателем кафедры русской истории становится В. О. Ключевский, который был избран на это место по смерти своего знаменитого учителя С. М. Соловьева.

В свою очередь, под руководством В. О. Ключевского выросла целая плеяда видных русских историков, труды которых, по мнению историографов, «объединяет ряд общих качеств: широта постановки вопроса, значительный хронологический охват, отчетливая проблемность»^[3]. Учениками В. О. Ключевского были П. Н. Милюков, Н. А. Рожков, М. М. Богословский, А. А. Кизеветтер, М. К. Любавский.

По представлению В. О. Ключевского и декана факультета Н. А. Попова М. К. Любавский после окончания университета в 1882 г. и блестящей защиты кандидатского сочинения (оно было удостоено премии и золотой медали) был оставлен для приготовления к профессорскому званию по кафедре русской истории^[4]. Но прошло долгих двенадцать лет, прежде чем он защитил магистерскую диссертацию «Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания первого Литовского статута» (М., 1892). Ко времени создания труда разработка вопросов истории Западной и Юго-Западной Руси становится актуальной — «достижения в области изучения литовско-русской истории и издание огромного археографического материала позволили перейти к обобщениям, выполнявшимся уже на новом, более высоком уровне, чем это было в предшествующий период»^[5]. Самостоятельная источниковедческая работа с «Литовской метрикой» позволила детально разработать проблемы социально-политической структуры такого сложного объединения, как Литовско-Русское государство. Этот фундаментальный труд «составил эпоху в изучении Западной Руси и проложил дорогу для следующих работ самого Любавского, а равно и других исследователей»^[6].

С 1894 г. начинается преподавательская деятельность М. К. Любавского на историко-филологическом факультете Московского университета^[7], где он проработает более тридцати лет и пройдет путь от приват-доцента до ректора. Помимо лекций по истории Западной Руси и семинаров, тематически связанных с собственными научными исследованиями, М. К. Любавский начинает читать курсы «Историческая география России в связи с колонизацией» (1897–1899 гг.) и «История западных славян» (1899 г.) Таким образом, уже на раннем этапе творчества ученого определяется основной круг его научных интересов. История Великого княжества Литовского продолжает оставаться центральной в его творчестве.

Исследуя эволюцию государственного организма Литовско-Русского государства, М. К. Любавский обращается к истории литовско-русского сейма. В 1902 г. ученый защищает докторскую диссертацию «Литовско-русский сейм» и удостаивается степени доктора русской истории. Благодаря высокой оценке труда в научных кругах, автор получил широкую известность и солидную научную репутацию. В этом же году М. К. Любавский по рекомендации В. О. Ключевского занимает его место заведующего кафедрой русской истории^[8]. Вместе с получением этого чрезвычайно важного поста (быть преемником В. О. Ключевского на кафедре было особенно почетно) увеличивается преподавательская нагрузка, вырастает количество административных обязанностей. М. К. Любавский читает лекции по «Древней русской истории», ведет источниковедческие семинары, читает курсы по исторической географии и истории западных славян^[9].

Кризис власти в стране в 1905–1907 гг. и подъем социально-политического движения затронул и научное сообщество России. Сложившаяся к началу XX в. профессиональная корпорация ученых находилась в целом на либеральных позициях и свою роль в политическом процессе оценивала, исходя из общих задач науки в преобразовании России. Конкретные действия московской профессуры, поддержанные другими учебными центрами страны, были направлены на достижение автономии высшей школы и реформу высшего образования. Результатом движения стало введение в августе 1905 г. «Временных правил», по которым университеты получали права ограниченной автономии. Преподавательский состав в лице Совета университета получил право самому избирать ректора, и первым избранным ректором Московского университета стал С. Н. Трубецкой.

О политических взглядах М. К. Любавского можно судить по ряду высказываний в письмах и статьях в «Голосе Москвы». Ученый отмежевывается от партий как правого, так и левого толка, политика которых, по его мнению, губительна для государства. Думается, что опыт историка-исследователя, привыкшего к взвешенным оценкам социально-политических процессов заставлял М. К. Любавского придерживаться достаточно консервативных позиций. Отрицательно относился ученый и к массовому революционному студенческому движению, которое делало университет ареной непрерывных столкновений с полицией, и призывал «вернуть его к прямому назначению служения науке»^[10].

По драматическому стечению обстоятельств именно М. К. Любавскому суждено было возглавить Московский университет в кризисное для русской науки время. В 1911 г. в результате деятельности министра народного просвещения Л. А. Кассо, направленной на ущемление университетской автономии, ректор А. А. Мануйлов и ряд виднейших профессоров и преподавателей подали в отставку и вышли из университета^[11]. В эти дни М. К. Любавский обращается к Совету университета с призывом «отстоять во что бы то ни стало нашу alma mater, спасти все, что только можно»^[12]. М. К. Любавский отстаивает, прежде всего, интересы университета, как крупнейшего научного и культурного центра страны, разрушение которого недопустимо. Советом университета историк был избран ректором (до этого с 1908 г. он являлся деканом историко-филологического факультета; ректором он останется до весны 1917 г.).

Помимо огромной ответственности, налагаемой высокой административной должностью, на плечах ученого лежала непрерывная преподавательская деятельность, участие в деятельности Московского Общества истории и древностей российских. Будучи долгое время (с 1907 по 1917 гг.) секретарем ОИДР и редактором его печатного органа — «Чтений», М. К. Любавский в 1917 г. становится председателем Общества. Ученый стремится стать достойным наследником своего учителя В. О. Ключевского, чья деятельность на этом посту способствовала широкой живой научной работе Общества, сделала его настоящим центром исторической науки. Научный труд и подвижничество М. К. Любавского получило заслуженное признание и уважение научного сообщества. Об этом свидетельствует адрес и сборник статей в его честь, приуроченный к 30-летию научной деятельности ученого. В адресе, от лица санкт-петербургских коллег С. Ф. Платонов писал: «Ваша учебно-общественная деятельность питает в нас чувство глубокого уважения и внутренней приязни к Вам, как к человеку, в котором целостно сочетались глубокая научность, мягкая гуманность и драгоценное чутье народности»^[13]. В юбилейном сборнике участвовало 42 исследователя, среди них Д. И. Багалей, С. В. Бахрушин, М. М. Богословский, С. Б. Веселовский, Ю. В. Готье, И. И. Лаппо, С. Ф. Платонов, С. В. Рождественский. Сборник объединил ученых Москвы и Петрограда без деления на «школы» — русская историческая наука была едина и чествовала своего достойного представителя сообща. В посвящении М. К. Любавскому говорилось: «В Вашем лице мы чтим крупного русского ученого, своими трудами в науке русской истории создавшего новую область, открывшего для научного исследования богатые источники истории Западной Руси и ставшего главой исследователей в этой области»^[14]. Юбилейный сборник (единственный экземпляр, попавший в Москву) был поднесен коллегами М. К. Любавскому только в марте 1918 г.

Крушение монархии, поражения русской армии на фронтах, развал всех основ государственной жизни переживались историком — искренним патриотом России — трагически.

Судить об отношении М. К. Любавского к событиям революционного времени в определенной степени можно благодаря дневнику его коллеги Ю. В. Готье^[15], с которым он находился в дружеских отношениях. Ю. В. Готье неоднократно пишет о М. К. Любавском, как о наиболее «государственно мыслящем» человеке^[16] своего круга, с уважением подчеркивая его глубокий патриотизм. Первая мировая война для судьбы России, по мнению М. К. Любавского, есть «борьба на жизнь и на смерть» за государственную целостность и независимость. Историк призывает оставить перед лицом опасности политические распри и амбиции, личные «алчные аппетиты»^[17].

Тяжелые изменения в личной судьбе ученый пережил уже в феврале 1917 г., когда в Московский университет вернулись вышедшие в 1911 г. профессора. Ректор был причислен к «бывшим» и подвергся злобным нападкам. В письме к петербургскому коллеге-историку С. Ф. Платонову, с которым М. К. Любавского связывали тесные душевные отношения, ученый пишет, скрывая за иронией глубокую обиду: «Ни в какое „начальство“ теперь не приходится идти, да и не возьмут как „слугу старого режима“, хотя мое отношение к старому режиму, как Вы знаете, было аналогичным отношению к Орде Александра Невского, а не Московских князей»^[18]. В такой обстановке М. К. Любавский не стал выдвигать свою кандидатуру на новый срок.

Октябрьская революция явилась переломным этапом для судеб русской науки. Новая власть провозглашала новую радикальную политику в формировании науки и научных кадров. Отношение к научным работникам определялось их классовой чуждостью и колебалось от подозрительности до открытой враждебности. Революционная терминология подобрала им жутковатое название — «спецы». Одни ученые в такой обстановке не имели средств к существованию и жестоко бедствовали, другие уезжали из страны.

Для М. К. Любавского Октябрьская революция стала наступлением того «якобинского деспотизма», которым, по его мысли, была чревата политическая ситуация в стране в начале века^[19]. Оценивая ее как катастрофу, ученый считает, «что все происходящее — есть кара Божия нашей буржуазии и интеллигенции, буржуазии — за то, что временем войны воспользовалась для наживы, интеллигенции — за ее легкомыслие, с которым она растаптывала институт монархии, смешивая ее с личностью монарха»^[20]. Практическая же позиция историка была сходна с позицией большинства ученых академической и университетской среды, которые принимали неизбежность контактов и сотрудничества с Советской властью. В июле 1918 г. М. К. Любавский вместе с коллегами из Санкт-Петербургского университета по приглашению Наркомпроса принимает участие в совещании по реформе высшей школы и обсуждении проекта положения об университетах. Известно, что М. К. Любавский был против проекта реформы и возражал П. К. Штернбергу и М. Н. Покровскому, отстаивая академические традиции высшей школы^[21].

Тотальная политизация и идеологизация затрагивала, прежде всего, общественные, гуманитарные дисциплины. В этих условиях старой «буржуазной» исторической науке противопоставлялась новая, «которая строилась в основном на двух идеологических и методологических „китах“: интернационализме (ибо, согласно большевистской идее, российская революция вскоре должна была перейти в мировую, и, следовательно, в изучении национальной истории не было необходимости) и учении о классовой борьбе — ядре марксизма — как движущей силе исторического процесса»^[22]. Под ударом оказывалось прежде всего преподавание общественных дисциплин, в первую очередь — истории (особенно русской). В марте 1919 г. Наркомпрос принимает решение о реорганизации историко-филологических факультетов университетов в факультеты общественных наук (ФОНы), в которых активно насаждается марксистская идеология.

В этот период, помимо преподавания на реорганизованном факультете, М. К. Любавский много сил и времени отдает архивному строительству, где его высокий профессионализм историка и археографа был особенно полезен. С 1918 г. М. К. Любавский является председателем Московского отделения ГУАД, проделывает огромную работу по спасению архивов и фондов учреждений и частных лиц. Ученый был инициатором создания Архивных курсов и с 1918 по 1930 г. преподавал на них. Помимо этого, М. К. Любавский выступает с проектом создания в Москве и Петрограде первых в России Архивно-археографических институтов, участвует в научно-издательской деятельности^[23]. В 1929 г. историк избирается действительным членом АН СССР по отделению общественных наук.

К началу 30-х гг. становится очевидным, что параллельное сосуществование «буржуазной», основанной на прочных академических традициях науки, и «пролетарской», вооруженной марксистской идеологией, невозможно. Разворачивается грандиозная кампания, направленная против элиты русской исторической науки. Историки-марксисты во главе с М. Н. Покровским обвиняют русскую историографию в «национализме» и «великодержавном шовинизме», ставя под сомнение существование самого предмета «русская история». Травле в печати и публичных выступлениях подвергаются С. Ф. Платонов, М. К. Любавский, С. В. Бахрушин, Д. К. Зеленин, пострадала даже целая научная отрасль — краеведение^[24].

Окончательному разгрому национальная историческая школа подверглась в 1930 г. По сфабрикованному ОГПУ делу об организации контрреволюционного «Всенародного союза борьбы за возрождение свободной России» был арестован сначала ряд ленинградских ученых во главе с С. Ф. Платоновым, а позже и московских. 9 августа 1930 г. был арестован М. К. Любавский. В ходе следствия 70-летний историк был обвинен в принадлежности к «руководящему ядру» «союза» и осужден к «высылке в отдаленные места СССР сроком на 5 лет»^[25].

М. К. Любавский был выслан в Башкирию, в Уфу, где с 1932 по 1935 гг. работал сотрудником Института национальной культуры. Здесь ученый продолжает заниматься историческими исследованиями. Темой их становятся проблемы истории башкирского землевладения, русская колонизация в Башкирии.

М. К. Любавский скончался 22 ноября 1936 г. в Уфе.

Полная гражданская реабилитация ученых, репрессированных в 1929–1931 гг. состоялась в 1966–1967 гг^[26]. М. К. Любавский был реабилитирован в августе 1967 г., а в сентябре Президиум АН СССР восстановил его «в списках действительных членов АН СССР»^[27].

* * *

Предлагаемый курс лекций является второй публикацией трудов М. К. Любавского за почти 70 последних лет: лишь недавно вышла его другая (с 20-х гг. хранившаяся в архиве) работа — «Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века» (М., 1996). В отличие от «Обзора», «Историческая география» — учебник.

В начале XX в. в Москве и Петербурге было издано несколько учебных пособий по русской исторической географии, становившейся в то время самостоятельной научной и учебной (в университетах) дисциплиной. К этому времени были выработаны специфические приемы и методы историко-географических исследований, определена проблематика, выявлена источниковая база. За относительно короткое время (примерно с 50-х гг. XIX в.) было опубликовано большое количество историко-географических исследований, охватывающих разные периоды истории России и самые широкие географические области страны. Спецификой этих исследований изначально являлся синтетический, комплексный подход к поиску и освоению материала, широкое использование данных археологии, этнографии, лингвистики, географии. Главная задача исторической географии формулировалась как изучение взаимного влияния общества и природной среды. В начале века научные поиски на стыке естественнонаучных и гуманитарных дисциплин признавались перспективными специалистами различных отраслей научного знания.

Это время возникновения учения о биосфере В. И. Вернадского, отсюда берет начало явление современного «русского космизма», представленного

М. К. Любавский Историческая география России в связи с колонизацией

М. К. Любавский и его курс исторической географии России

* * *

* * *

М. К. Любавский
Историческая география России в связи с колонизацией