Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

ПРЕДИСЛОВІЕ

Въ эту книгу вошли статьи о людяхъ, о которыхъ, пожалуй, всего больше говорили въ мір? въ теченіе посл?дняго года. Я соединилъ съ ихъ портретами впечатл?нія, вынесенныя изъ недавнихъ по?здокъ по разнымъ европейскимъ странамъ и изложенныя въ отрывочной форм?. Разум?ется, я не ставилъ себ? ц?лью подводить какіе бы то ни было «итоги» нашей катастрофической эпох?. Выводы сд?лаетъ, если захочетъ, самъ читатель.

Авторъ.

ГАНДИ

I.

Въ этомъ пом?щеніи ст?нные часы показываютъ не Лондонское, а Нью-Іоркское время: Лондонскимъ временемъ не слишкомъ интересуется отд?леніе Объединенной Американской печати.

Передо мной одно изъ самыхъ могущественныхъ учрежденій въ мір?, быть можетъ, даже самое могущественное. Трещитъ телефонъ — говорятъ, в?роятно, изъ Нью-Іорка или изъ Чикаго? Барышня стучитъ на какой-то странной машин?: ея сообщеніе черезъ н?сколько минутъ будетъ подано въ редакціи двухъ тысячъ американскихъ газетъ. Эту рукопись сегодня вечеромъ прочтетъ не мен?е пятидесяти милліоновъ людей. Радіоаппарата я не вид?лъ, но, конечно, зд?сь можно и по радіоаппарату слушать р?чь сенатора Бора или сл?дить за Нью-Іоркскимъ матчемъ знаменитыхъ боксеровъ.

Вс? эти чудеса создались на нашей памяти. За первыя тридцать л?тъ двадцатаго в?ка жизнь въ бытовомъ и техническомъ отношеніи изм?нилась гораздо больше, ч?мъ за н?сколько тысячел?тій предшествовавшей исторіи, — скажемъ, отъ Соломона до Людовика XIV. Да еще міровая война, да еще русская революція, — немало вид?ло наше удачливое покол?ніе.

Зав?дующій отд?леніемъ готовъ помочь.

— Я сд?лаю все возможное, но об?щать не могу ничего: весь Лондонъ хочетъ вид?ть Ганди. Если-бъ вы оставались долго, это можно было бы устроить, но вы у?зжаете….

Любезный американскій журналистъ хорошо знакомъ съ Ганди и пользуется его благосклонностью: ?здилъ къ нему въ Индію въ ту пору, когда махатма еще не былъ такъ знаменитъ. Кром? того, весь міръ очень ухаживаетъ за американскими журналистами. Кром? того, индусы ухаживаютъ за американскими журналистами особенно: ихъ тактика отчасти заключается въ томъ, чтобы жаловаться Соединеннымъ Штатамъ на Англію.

— Я предлагаю вамъ сл?дующее: по?демъ къ Ганди наудачу. Если будетъ возможно, я васъ ему представлю. Если нельзя, т?мъ хуже...

Прямо отсюда къ Ганди; изъ Америки въ Азію!

Поправку на м?сто д?йствія, долженъ постоянно им?ть въ виду челов?къ, который хочетъ что-либо понять въ самой фантастической изъ вс?хъ возможныхъ біографій: въ необычайной исторіи о томъ, какъ присяжный пов?ренный сталъ богомъ.

Самъ Ганди, впрочемъ, себя богомъ не считаетъ. Но его богомъ считаютъ — или считали — сотни милліоновъ людей. Въ Индіи распространены его изображенія въ образ? Кришну; говорятъ, будто они есть — или были — въ любой индусской хижин?. Ганди три раза въ одномъ только 1921 году печатно протестовалъ противъ этого на страницахъ «Молодой Индіи»^{1}. Надо войти въ положеніе челов?ка, который вынужденъ писать письма въ редакцію съ уб?дительнымъ заявленіемъ о томъ, что онъ не Богъ Кришну. И не такъ просто что-либо понять въ психологіи страны, гд? такія письма въ редакцію возможны. Обращаться, наприм?ръ, въ «Temps» или въ «Berliner Tageblatt» съ подобнымъ письмомъ было бы явно неудобно.

II.

Какъ намъ разобраться во всемъ этомъ? Въ Индіи шестьсотъ государствъ, дв? тысячи триста сословно-кастовыхъ д?леній людей^{2}), дв?сти двадцать два языка, — изъ нихъ бол?е тридцати главныхъ (по даннымъ оффиціальнаго англійскаго изданія). Изъ трехсотъ милліоновъ населенія, трудолюбиваго, честнаго, несчастнаго, огромное, подавляющее большинство ни на одномъ изъ этихъ 222 языковъ не ум?етъ ни читать, ни писать. Безконечное множество в?рованій. Сложн?йшая основная религія, т?сно связанная со сложн?йшей мифологіей, — за ея философскими отт?нками не всегда могъ усл?дить умъ Шопенгауэра. Въ повседневномъ же быту — культъ коровы...

Многимъ европейцамъ, в?роятно, надо д?лать надъ собой усиліе, чтобы отнестись серьезно къ бытовому культу коровы. Индусы — народъ очень даровитый; объ этомъ свид?тельствуютъ ихъ поэзія и философія. Приходится просто признать, что многое въ Индіи намъ совершенно непонятно, и ограничиться этимъ признаніемъ. Въ корову сл?по в?ритъ темный житель бенгальскихъ л?совъ, защищающій ее дубьемъ отъ тигровъ и удавовъ. Сл?по в?ритъ въ нее и вождь сотенъ милліоновъ людей. Ганди отрицаетъ всю европейскую цивилизацію; но въ корову онъ в?ритъ твердо, и въ его писаніяхъ она занимаетъ видн?йшее м?сто. «Никто не почитаетъ корову больше ч?мъ я», —говоритъ онъ въ одной изъ своихъ статей. — «Не надо защищать корову насиліемъ», — пишетъ онъ еще, — «это значило бы принижать высокій смыслъ защиты коровы»^{3}. Собственно, Европа на корову и не нападаетъ. Но, быть можетъ, западная цивилизація въ прав? скромно пожелать, чтобы и ее, съ Леонардо, Декартами, Гете и Пушкиными, не такъ ужъ безжалостно разоблачали — во имя культа коровы.

Его зовутъ Могандасъ Коромшандъ Ганди. Онъ родился 2 октября 1869 года. Отецъ его былъ первымъ министромъ въ Порбандар?. Не зная ни м?стнаго быта, ни м?стныхъ политическихъ условій, не берусь сказать съ точностью, что такое порбандарскій первый министръ: можетъ быть, большой сановникъ, а, можетъ быть, н?что врод? исправника? Родители Ганди были, по словамъ его біографовъ, люди культурные и образованные. Но, очевидно, и образованіе ихъ, и культурность надо прим?нять къ Порбандарскому уровню. Мы знаемъ, наприм?ръ, что Ганди былъ помолвленъ со своей нын?шней женой восьми л?тъ отроду, а женился на дв?надцатомъ году. Родители его принадлежали къ одной изъ среднихъ кастъ. Они не были браманами, но надъ нечистыми возвышались неизм?римо. Ганди самъ разсказываетъ, что въ д?тств? онъ прикоснулся къ парію. Это было чуть ли не катастрофой. Браманы и кшатріи, прикоснувшіеся къ нечистому, должны совершать очистительные обряды^{4}). Но мать Ганди знала простой домашній способъ, какъ себя очистить отъ прикосновенія парія: надо немедленно прикоснуться къ мусульманину.

Со вс?мъ т?мъ тяга къ цивилизаціи у родителей Ганди, повидимому, была и въ самомъ д?л?. По крайней м?р?, когда мальчику минуло восемнадцать л?тъ, его отправили въ университетъ въ Англію.

Молодой студентъ, оставившій на родин? жену и сына, пробылъ въ Лондон? три года. Ганди старался походить на европейца, заботливо од?вался по посл?дней мод?, носилъ цилиндръ и каждое утро причесывался передъ зеркаломъ, что въ Индіи считается д?ломъ непозволительнымъ и гр?ховнымъ. О вліяніи, оказанномъ на него англійской культурой, онъ говоритъ довольно кратко. Ганди не любитъ англичанъ: это чувствуется (правда, только чувствуется^{5}) въ его писаніяхъ. Быть можетъ, поэтому онъ неохотно говоритъ о вліяніи, оказанномъ на него англійской цивилизаціей. Впрочемъ, въ числ? книгъ, сыгравшихъ большую роль въ умственномъ развитіи Ганди, онъ называетъ сочиненія Рескина. Очень большое впечатл?ніе, по его словамъ, на него произвели Священное Писаніе — и Толстой.

Ганди окончилъ курсъ юридическаго факультета, сталъ адвокатомъ и вернулся къ себ? на родину, гд? занялся практикой, преимущественно, по гражданскимъ д?ламъ. Впосл?дствіи — много поздн?е — онъ отрекся навсегда отъ адвокатуры и назвалъ ее грязнымъ, безнравственнымъ д?ломъ. Но въ молодые годы Ганди занимался адвокатурой съ увлеченіемъ. Мн? приходилось слышать, что онъ былъ превосходнымъ адвокатомъ-цивилистомъ. Во всякомъ случа?, онъ им?лъ немалый усп?хъ, и въ пору расцв?та своей адвокатской д?ятельности зарабатывалъ практикой отъ пяти до шести тысячъ фунтовъ стерлинговъ въ годъ, — такой заработокъ въ Париж?, въ Берлин?, въ Петербург? им?ли въ то время только очень выдающіеся или очень ловкіе адвокаты.

Быть можетъ, усп?хъ Ганди покажется еще бол?е удивительнымъ, если принять во вниманіе, что онъ прим?нялъ н?сколько своеобразные пріемы, кажется, не слишкомъ распространенные въ адвокатской сред?. Такъ, наприм?ръ, когда кліентъ ссылался на какой- нибудь законъ или р?шеніе суда, которые не были изв?стны Ганди, будущій махатма откровенно заявлялъ, что онъ этого закона не знаетъ и постарается навести справку. Очень часто онъ сообщалъ кліентамъ о проб?лахъ своего юридическаго образованія вообще и сов?товалъ обратиться къ какому-нибудь бол?е опытному адвокату. «У меня было правиломъ», — говоритъ Ганди^{6}, — «не скрывать своего нев?жества отъ кліентовъ». Онъ добавляетъ, что это правило производило на кліентовъ весьма благопріятное впечатл?ніе. Не см?ю сомн?ваться въ свид?тельств? махатмы. Однако, я не р?шился бы посов?товать молодымъ помощникамъ присяжнаго пов?реннаго сл?довать прим?ру Ганди. Кліенты бываютъ разные, и возможно, что психологія ихъ въ Индіи р?зко отличается, наприм?ръ, отъ той, какая была въ Россіи. Но боюсь, что въ Петербург? или въ Париж? адвокатъ, смиренно и правдиво заявляющій кліентамъ о своемъ юридическомъ нев?жеств?, не могъ бы съ полной ув?ренностью разсчитывать на очень блестящую карьеру.

Была у этого страннаго адвоката и другая особенность. Если на суд?, во время разбирательства д?ла, доводы противной стороны неожиданно его переуб?ждали, то онъ заявлялъ суду, что противникъ поколебалъ его уб?жденіе, и что онъ съ противникомъ соглашается. Это тоже, насколько мн? изв?стно, пріемъ довольно необычный въ адвокатской практик?. Не знаю, производилъ ли и онъ чарующее впечатл?ніе на кліентовъ, но ужъ его-то я никакъ не рекомендовалъ бы начинающимъ адвокатамъ. Впрочемъ, такой случай долженъ былъ являться исключительнымъ, ибо Ганди принималъ только совершенно чистыя д?ла, правота которыхъ сомн?ній не вызывала.

Политикой Ганди не занимался; въ свободное время онъ читалъ философскія и религіозныя книги. Особенное его вниманіе останавливало древнее индусское ученіе объ «Ахимс?». Сущность этого ученія заключается въ нед?ланіи зла и въ непротивленія злу насиліемъ.

III.

Въ 1893 году одно индусское торговое предпріятіе, им?вшее большой судебный процессъ въ Преторіи, предложило адвокату Ганди быть его представителемъ и вы?хать для этого въ Южную Африку. Д?ло было чистое, условія хорошія. Ганди принялъ предложеніе, мен?е всего, в?роятно, предполагая что эта по?здка перевернетъ всю его жизнь и положитъ начало новой «карьер?», небывалой въ нов?йшей исторіи.

Это было за н?сколько л?тъ до Трансваальской войны, съ ея легендой, облет?вшей весь міръ и надолго его взволновавшей: съ грубой властью могущественнаго иностраннаго завоевателя боролся маленькій свободолюбивый героическій народъ. Сочувствіе всего міра было на сторон? буровъ. По всей в?роятности, у многихъ, отъ Вильгельма II до Мориса Барреса, неожиданное расположеніе къ свободолюбивымъ бурамъ было оборотной стороной н?котораго нерасположенія въ Британской Имперіи. Но въ подавляющемъ большинств? своемъ передовой цивилизованный міръ сочувствовалъ бурамъ такъ же искренно, какъ горячо^{7}. Сколько добровольцевъ изъ разныхъ странъ Европы пошло сражаться за свободу Трансвааля!

Лордъ Байронъ, отправляясь на войну за свободу Греціи, помнилъ о греческомъ прошломъ; но, естественно, онъ не могъ предвид?ть греческое будущее: упрощенно-символически скажемъ, что Байронъ помнилъ Перикла и не предвид?лъ генерала Пангалоса. Не говорю ничего дурного о генерал? Пангалос?, но за него Байронъ, в?роятно, жизни не отдалъ бы. Мысль о томъ, что за всякимъ торжественнымъ праздникомъ могутъ наступить весьма прозаическія будни, — довольно простая и естественная мысль; однако, приходитъ она съ опозданіемъ, да и не пріемлетъ ея освободительный энтузіазмъ. Было бы, разум?ется, очень хорошо, если бы, для выясненія своего отношенія къ той или иной освободительной войн?, всякій доброволецъ могъ заран?е знать, что будетъ д?лать посл? поб?ды страна, освобожденная при его участіи. Но осуществить это нелегко. Впрочемъ, европейскимъ добровольцамъ, храбро сражавшимся за свободу буровъ, легче было проявить н?которую осмотрительность, ч?мъ за восемьдесятъ л?тъ до того лорду Байрону.

Въ южной Африк? съ давнихъ временъ обосновалось около 150 тыс. индусовъ. Свободолюбивые буры обращались съ ними хуже, ч?мъ американцы обращаются съ неграми въ южныхъ областяхъ Соединенныхъ Штатовъ. Индусы въ Натал? были почти буквально на положеніи собакъ. Однако молодымъ отважнымъ людямъ, стекавшимся изъ разныхъ странъ Европы для борьбы за свободу бурскаго народа, это обстоятельство легко могло быть неизв?стно, — если о немъ не им?лъ ни мал?йшаго представленія индусъ Ганди.

Онъ очень скоро познакомился съ южно-африканскими нравами. Не стоитъ разсказывать объ этомъ подробно. Кондукторъ дилижанса избилъ Ганди за то, что онъ отказался занять предложенное ему м?сто на полу. Изъ купэ перваго класса въ по?зд? его выгнали, несмотря на бывшій у него билетъ. Въ гостиницы его не пускали: для индусовъ въ Южной Африк? есть особые ночлежные дома. Все остальное было въ томъ же род?. Буры объясняютъ свои д?йствія разными недостатками индусовъ, въ частности, ихъ низкимъ моральнымъ уровнемъ, — въ отношеніи такого челов?ка, какъ Ганди, это объясненіе звучитъ особенно уб?дительно.

Первой мыслью Ганди было — немедленно у?хать назадъ къ себ? на родину. Но зат?мъ онъ отъ этой мысли отказался: Ганди р?шилъ, напротивъ, навсегда остаться въ Южной Африк?, бросить свои д?ла, адвокатуру въ Индіи, общественное положеніе, и посвятить всю жизнь освобожденію африканскихъ индусовъ.

Душевный кризисъ Ганди былъ особенно глубокъ потому, что ему пришлось оглянуться и на себя, на всю свою жизнь и на свое собственное отечество. Буры считали зв?рьми индусовъ. Но в?дь и индусы считали зв?рьми своихъ паріевъ.

Не знаю, стоило ли Ганди большого труда признать паріевъ людьми. Онъ и теперь признаетъ законнымъ д?леніе индусскаго народа на касты, при чемъ даетъ этому взгляду довольно замысловатое и безтолковое обоснованіе. Ганди не очень радикаленъ и въ н?которыхъ другихъ вопросахъ, относящихся къ той же или сходной области. Такъ, индусскіе мусульмане въ своей печати, съ торжественной наивностью, которая отличаетъ Индію^{8}, многократно спрашивали Махатму, выдалъ ли бы онъ свою дочь за мусульманина, согласился ли бы онъ об?дать съ мусульманиномъ за однимъ столомъ, и т. д. Ганди отв?чалъ довольно уклончиво, преимущественно въ полувопросительной форм?: «зач?мъ же непрем?нно об?дать за однимъ столомъ?» или «ужъ будто см?шанные браки такіе счастливые?..» Эти мрачные идеологическіе вопросы, эти хитрые отв?ты бывшаго адвоката нельзя читать безъ улыбки. Нужно, повторяю, д?лать поправку на Индію, — можетъ быть, прямой отв?тъ Ганди вызвалъ бы тамъ революцію? Ламартинъ сказалъ: «Надо отд?литься отъ народа, чтобы думать, и надо слиться съ нимъ, чтобы д?йствовать». Какъ бы то ни было, у себя на родин? Ганди является въ настоящее время главнымъ защитникомъ паріевъ. Съ большимъ рискомъ для своей популярности онъ появился въ 1921 году на конгресс? «нечистыхъ» и взялъ на воспитаніе «нечистую» д?вочку.

Вопросъ объ отношеніи къ бурамъ и къ паріямъ былъ, однако, только частью душевнаго кризиса Ганди. Передъ нимъ встала вся проблема правды и неправды въ мір?. Р?шалась она у него трогательно, сразу по двумъ перекрещивающимся направленіямъ. Надо было бороться съ угнетателями. Надо было также бороться съ гр?хомъ въ себ?.

— «Толстой», — скажетъ читатель. Да, разум?ется, безъ Толстого зд?сь нс обошлось. Левъ Николаевичъ жилъ въ глуши, не читалъ газетъ и, казалось, ни о чемъ происходящемъ въ мір? не зналъ. Въ д?йствительности, онъ зам?чалъ многое такое, чего совершенно не зам?чали люди, усердно читающіе газеты. Толстой чуть ли не первый обратилъ вниманіе на Ганди. У себя въ Ясной Полян? онъ не читалъ «Р?чи» и «Русскаго Слова», но читалъ «Indian Opinion», — листокъ, издававшійся по-англійски въ Преторіи никому нев?домымъ молодымъ индусомъ! Толстой написалъ Ганди письмо, въ которомъ его одобрялъ и очень сочувственно отзывался объ его взглядахъ. Завязалась оживленная переписка, — насколько мн? изв?стно, она до сихъ поръ не опубликована (посл?днее письмо къ Ганди написано Толстымъ за два м?сяца до его кончины).

Въ 1904 году Ганди основалъ вблизи Дурбана землед?льческую колонію, названную имъ «Ферма Толстого». Она существуетъ и до сихъ поръ. Это довольно типичная толстовская колонія русскаго образца 90-хъ годовъ. Но колонія эта въ теченіе многихъ л?тъ была политическимъ центромъ Гандистскаго движенія. На «Ферм? Толстого» создалась нын? столь знаменитая «Сатіаграха».

Борьба за освобожденіе, борьба съ гр?хомъ. Пониманіе гр?ха у Ганди было почти то самое, которое въ свое время н?сколько надо?ло у толстовцевъ. Онъ опростился. По его собственному выраженію, онъ «освободился отъ рабства прачешной и цырюльника»; иными словами, началъ самъ стирать свое б?лье и стричь на себ? волосы. Ганди отказался отъ вс?хъ прежнихъ удобствъ и сталъ жить на три фунта стерлинговъ въ м?сяцъ. Отказался онъ отъ супружеской жизни. Исторія его отношеній съ женой занимаетъ въ воспоминаніяхъ Ганди семь страницъ. Думаю, что въ политической книг? политическаго д?ятеля подобная глава является совершенно безприм?рной, — о ней я говорить не буду, хоть Ганди самъ подарилъ эту тему вс?мъ весельчакамъ міра. Отъ «убоины» онъ отказаться не могъ, ибо не ?лъ ея и прежде. Но со времени своего кризиса и по сей день Ганди питается только фруктами и козьимъ молокомъ (коза не священное животное), при чемъ опять-таки онъ очень подробно разсказалъ, какъ отражаются фрукты и молоко на его борьб? съ женскимъ соблазномъ. Толстой? Во всякомъ случа?, Толстой безъ его огромнаго ума, безъ его чутья и пониманія жизни, — и, вдобавокъ, безъ чувства юмора.

Быть можетъ, Ганди хот?лъ под?йствовать на свой народъ прим?ромъ праведной жизни? Франклина спросили: «какое свойство всего полезн?е политическому д?ятелю?» Онъ отв?тилъ: «видимость праведника», — ужъ не знаю, былъ ли это простодушный или циничный отв?тъ. Ганди едва ли очень думалъ о видимости. По книгамъ его выходитъ какъ-то такъ, что, борясь съ гр?хомъ внутри себя, онъ этимъ въ самомъ д?л? наносилъ тяжкіе удары угнетателямъ- бурамъ. Его борьба съ бурами свелась къ митингамъ протеста, къ мирнымъ манифестаціямъ, къ «неучастію въ зл?» безъ противленія злу насиліемъ. Въ совокупности съ «самосовершенствованіемъ» это и составило Гандистское ученіе о «Сатіаграх?» (Satia-graha — правда-сила).

Ганди н?сколько разъ избивали до полусмерти, н?сколько разъ сажали въ тюрьму. Онъ проявлялъ истинно-жел?зную волю и фанатическое упорство, — въ особенности, въ отказ? отъ насилія. Вн? «Сатіаграхи» не было спасенія. Ганди съ той поры ничего новаго не придумалъ. Онъ теперь борется съ англичанами точно такъ же, какъ тридцать л?тъ тому назадъ боролся съ бурами. Недавно его спросили, что онъ будетъ д?лать, если, посл? ухода англичанъ, на Индію нападутъ дикія Гималайскія племена, отъ которыхъ теперь ее охраняетъ англійское оружіе. Ганди отв?тилъ, что будетъ и съ этими новыми завоевателями бороться посредствомъ Сатіаграхи, не участвуя въ зл?, но и не противясь ему насиліемъ.

Людямъ, пожимающимъ плечами при вид? такой политической тактики, махатма съ гордостью указываетъ, что въ Южной Африк? онъ этой тактикой добился усп?ха. И, д?йствительно, посл? долгихъ л?тъ Сатіаграхи, генералъ Сметсъ отм?нилъ декретъ, особенно оскорблявшій индусовъ. Можно, однако, съ н?которой ув?ренностью утверждать, что Сатріаграха вообще зд?сь им?ла не слишкомъ большое значеніе, а внутреннее самосовершенствованіе — ровно никакого. Къ освобожденію отъ «рабства прачешной и цырюльника », къ фруктовой діет? Ганди, къ его безпрестаннымъ постамъ, къ его отношеніямъ съ женой буры были, нав?рное, вполн? равнодушны. Оскорбительный декретъ былъ отм?ненъ по самымъ разнымъ причинамъ: потому, что за двадцать л?тъ естественный политическій прогрессъ могъ сказаться и безъ Сатіаграхи ; потому, что в?чныя манифестаціи индусовъ, далеко не всегда безкровныя вопреки вол? Ганди, безпокоили бурское правительство; потому, что въ самой Индіи, из-за африканскихъ событій, начались волненія, непріятныя англичанамъ; потому, что генералъ Сметсъ былъ недурной и не злой челов?къ; потому, наконецъ, что европейская печать, хоть и безъ особой горячности (д?ло далекое), обратила вниманіе на невыносимое положеніе индусовъ въ Южной Африк?: въ частности, и англійскія газеты, и англійское правительство весьма рады были при случа? — въ самой ласковой форм? — пройтись по адресу буровъ, пламенное свободолюбіе которыхъ достаточно дорого обошлось Великобританіи.

Добавлю, что «поб?да» была, повидимому, далеко не полной. Не берусь сказать, какова теперь жизнь Натальскихъ индусовъ. Посл? поб?ды, Ганди вернулся въ Индію; съ т?хъ поръ прошло много л?тъ. Однако, въ своей посл?дней книг? махатма вскользь, очень кратко, зам?чаетъ, что положеніе индусовъ въ Африк? въ посл?дніе годы опять стало хуже. Ганди довольно глухо объясняетъ это ухудшеніе т?мъ, что среди самихъ африканскихъ индусовъ очень ослаб?ла Сатіаграха. Не знаю, что именно это значитъ. Но, повидимому, по ученію махатмы, для сохраненія элементарныхъ челов?ческихъ правъ, въ Африк? нужна весьма большая и постоянная доля общенародной святости. Какъ хорошо, что въ Европ? требованія не такъ высоки!

IV.

Т?мъ временемъ создавалась легенда. Въ Индію давно проникъ слухъ о томъ, что появился челов?къ (челов?къ ли?), ведущій святую жизнь и защищающій отъ угнетателей б?дный индусскій народъ. Легенда кр?пла съ каждымъ днемъ. Ростъ ея мн? непонятенъ, и я, конечно, не берусь сд?лать его понятнымъ читателямъ. Д?ло происходитъ въ таинственной стран?, въ стран? чудесъ. Скажу только, что чудеса начинаютъ приписывать и самому Ганди: онъ исц?ляетъ больныхъ и воскрешаетъ мертвыхъ. По религіозному ученію индусовъ, Вишну, высшее божество Вселенной наряду съ Брамой и Сивой, н?сколько разъ воплощался на земл?, — въ вид? рыбы, черепахи, кабана, льва, карлика, героя, Будды, бога Кришну. В?рующіе индусы ждутъ новаго земного воплощенія Вишну.

Гд? появились впервые картины, изображающія Ганди въ вид? бога? Я этого не знаю. Заб?гая н?сколько впередъ, скажу, что л?тъ десять тому назадъ культъ Ганди въ стран? съ шестой частью населенія всего міра достигъ высшаго пред?ла. Въ ту пору жизнь индусовъ была особенно тяжела, и сотнями милліоновъ людей точно овлад?ло изступленіе. «Въ декабр? 1921 года» — говоритъ біографъ, — «Національный Конгрессъ всей Индіи далъ Ганди полную власть, передалъ ему свои права съ правомъ назначить себ? и преемника. Ганди становится безспорнымъ властелиномъ индусскаго народа. Онъ можетъ вызвать политическую революцію. Онъ можетъ, если захочетъ, осуществить религіозную реформу».

Индусская интеллигенція не считала Ганди богомъ; но и она отдавала должное его святой жизни, его беззав?тной энергіи и исключительнымъ качествамъ, которыя, конечно, и споровъ вызывать не могутъ. Въ 1922 году на свиданіе съ Ганди въ Ашрамъ прибылъ самъ Рабиндранатъ Тагоръ. Онъ не разд?лялъ взглядовъ новаго пророка, однако, относился къ нему съ чрезвычайнымъ почтеніемъ.

Въ древней книг? Упанишадъ есть стихъ о высшемъ св?тломъ существ?, разумъ и сердце котораго — драгоц?нный даръ людямъ. Имя этому существу Махатма (Великая Душа). Въ Индіи повидимому, любятъ прозвища, — Рабиндранатъ Тагоръ, наприм?ръ, носитъ имя Гурудева («почтенный учитель»). Увид?въ Ганди, знаменитый поэтъ восторженно произнесъ упомянутый выше стихъ изъ Упанишадъ. Слово мгновенно распространилось по Индіи, оттуда, поздн?е, по всему міру.

Мистера Ганди больше не было.

Былъ Махатма.

V.

Д?ятельность Ганди въ Индіи свелась, главнымъ образомъ, къ борьб? съ англійскимъ правительствомъ за «Swaraj» (самоуправленіе). Необыкновенно популярная историческая формула «Свараджа» гораздо короче, ч?мъ, наприм?ръ, «Учредительное Собраніе на основ? всеобщаго, равнаго, прямого и тайнаго избирательнаго права»; зато она и значительно мен?е опред?ленна. Одни понимали подъ Свараджемъ широкую автономію Индіи, другіе — права доминіона, третьи — полное отд?леніе отъ британской имперіи (англичане же находятъ, что Индія, собственно, уже им?етъ свараджъ). Можетъ быть, именно всл?дствіе своей неопред?ленности слово и сд?лало блестящую карьеру. На немъ сходились вс? индусскія партіи. Споръ между ними шелъ преимущественно о способахъ борьбы за освобожденіе.

И споръ, и борьба начались довольно давно. Міровая война чрезвычайно все осложнила. Среди индусской интеллигенціи мн?нія разд?лились, но отнюдь не по циммервальдской линіи. На томъ, что воевать Индіи надо, сходились люди разнаго образа мыслей. Вопросъ былъ: съ к?мъ воевать? (такъ, приблизительно, вопросъ ставился еще въ Польш? и въ Ирландіи). Въ Индіи часть интеллигенціи разр?шила вопросъ немедленно и традиціонно: разум?ется, воевать надо съ Англіей, — бол?е благопріятнаго времени для этого быть не можетъ. И въ самомъ д?л? императоръ Вильгельмъ сталъ въ 1914 году ярымъ свараджистомъ; германскій генеральный штабъ предлагалъ всяческую помощь индусскимъ революціонерамъ.

Однако, громадное большинство индусовъ признало, что воевать нужно съ н?мцами. Посл? сокрушенія германскаго милитаризма начнется новая эра свободы для вс?хъ народовъ міра. Поэтому надо забыть счеты съ британскимъ правительствомъ. Свараджъ будетъ добытъ вм?ст? съ общимъ благоденствіемъ челов?чества въ Берлин? (по бол?е кровожадной формул?: «на развалинахъ Берлина»). Хитрые индусскіе политики, однако, требовали гарантій: «нужно, чтобъ британское правительство об?щало», и т. д.

Британское правительство об?щало. Оно вообще не скупилось на об?щанія во время міровой войны (какъ, впрочемъ, и другія правительства). Оно об?щало Россіи Константинополь, мусульманамъ — полную неприкосновенность халифата, сіонистамъ — еврейскій національный домъ въ Палестин?, и многимъ другимъ многое другое. Въ Индіи, наряду съ физически слабыми, почти небоеспособными народами, есть племена, представляющія собой превосходный боевой матеріалъ: сикхи, наприм?ръ, по общему отзыву спеціалистовъ, принадлежатъ къ лучшимъ солдатамъ міра (ихъ на западномъ фронт? посылали туда, гд? появлялась прусская гвардія).

Въ март? 1918 года Людендорфъ прорвалъ англійскій фронтъ у Арраса. 2-го апр?ля Ллойдъ- Джорджъ опубликовалъ «Воззваніе къ индусскому народу». Воззваніе было столь же неопред?ленное, сколь горячее; индусская конференція въ Дели истолковала его такъ: «дайте солдатъ и получите независимость».

Правда, «дайте солдатъ» - это было настоящее время, а «получите независимость» — будущее. Но Индія съ энтузіазмомъ отв?тила на воззваніе новымъ массовымъ наборомъ добровольцевъ. Въ общей сложности, она послала на западный фронтъ восемьсотъ тысячъ солдатъ^{9} (не считая четырехсотъ тысячъ военныхъ рабочихъ), и это обошлось ей въ сто пятьдесятъ милліоновъ фунтовъ стерлинговъ.

Душою этого д?ла былъ Ганди. Война вспыхнула какъ разъ тогда, когда онъ прибылъ въ Англію посл? своей поб?ды въ Южной Африк?. Онъ уб?дилъ жившихъ въ Лондон? индусовъ въ томъ, что долгъ предписываетъ имъ принять участіе въ войн? на сторон? англичанъ, и самъ сталъ во глав? вспомогательнаго санитарнаго отряда, — впрочемъ, тяжелая бол?знь заставила его вернуться въ Индію уже въ декабр? 1914 года. Н?сколько поздн?е у него возникли политическія сомн?нія: газеты сообщили, что между Англіей и Италіей заключенъ тайный договоръ. Это очень огорчило Ганди: если договоръ тайный, то, можетъ быть, въ немъ есть что-либо дурное или своекорыстное? Онъ под?лился своими мн?ніями съ вице-королемъ Индіи. Вице-король совершенно его успокоилъ.

Можно, конечно, и по сей день спорить, какая тактика въ ту пору войны наибол?е соотв?тствовала интересамъ индусскаго народа. Съ общей, европейской и міровой точки зр?нія правильной была союзная оріентація. Пожалуй, она была правильной и съ частной индусской точки зр?нія, — хотя бы ужъ потому, что ея противники, какъ Пилсудскій, «поставили на проигравшую лошадь». Но во всякомъ случа? съ точки зр?нія самого Ганди и его религіозно-философскаго ученія, все, что онъ д?лалъ въ пору міровой войны, было чист?йшей безсмыслицей или даже н?которымъ подобіемъ интеллектуальнаго самоубійства. Непротивленіе злу насиліемъ не слишкомъ прим?нялось въ Европ? въ 1914 — 18 гг. Вообще Сатіаграха тутъ была совершенно ни при чемъ.

Впосл?дствіи Ганди объяснялъ свои д?йствія т?мъ, что онъ въ ту пору себя чувствовалъ гражданиномъ Великобританіи. Поздн?е, по его словамъ, онъ увид?лъ, что ошибся: индусы не граждане, а паріи Британской Имперіи. «Мои глаза открылись», — писалъ Ганди черезъ три года посл? окончанія войны и посл? того, какъ англійское правительство разъяснило, что Индія, собственно, уже им?етъ Свараджъ, и что, къ сожал?нію, по разнымъ обстоятельствамъ, ничего больше сд?лать въ настоящее время нельзя^{10}.

Теперь это у Ганди больное м?сто, въ которое неизм?нно тычутъ его враги. Они находятъ, что глаза махатмы открылись н?сколько поздн?е, ч?мъ можно было бы желать. — «Зач?мъ мы вообще сунулись въ міровую войну? — спрашиваютъ враги Ганди. — Намъ ее истолковала по своему нація, не пользующаяся репутаціей большой прямоты и искренности, и мы сдуру приняли англійскую версію войны. Мы пошли воевать съ н?мцами, которые намъ никакого зла не сд?лали, — пошли выручать англичанъ, отъ которыхъ никогда не вид?ли ничего, кром? зла».

Противники Ганди указывали и на то, что опытъ міровой войны былъ въ его д?ятельности не первымъ: въ пору трансваальской войны онъ также стоялъ за англичанъ, хотя признавалъ, что право на сторон? буровъ. По мн?нію Ганди, индусовъ одинаково угнетали и буры, и англичане; однако, индусы должны были предварительно попытаться уб?дить Англію, что ей не сл?дуетъ воевать съ бурами; а такъ какъ они этого не сд?лали, то, какъ граждане британской имперіи, они обязаны, и т. д. Были у него и другіе доводы, — я привожу наибол?е характерный. И тогда, какъ теперь, политическая діалектика Ганди у европейцевъ должна была вызывать н?которое чувство неловкости, — за себя или за него, это ужъ каждый р?шитъ по своему.

Впрочемъ, ссылка враговъ на то, что Ганди обманывали и прежде, его никакъ смутить не могла бы: онъ самъ писалъ, что сторонникъ Сатіаграхи долженъ и въ двадцать первый разъ пов?рить челов?ку, обманувшему его двадцать разъ. Будемъ над?яться, что ужъ въ 22-й разъ махатму не обманутъ, — если вообще зд?сь можно говорить объ обман?. Какъ бы то ни было, споръ индусовъ о прошлогодней оріентаціи насъ вообще мало интересуетъ. Важн?е морально-философская драма самого Ганди. Ошибся ли онъ въ оріентаціи или не ошибся, — куда же д?валась Сатіаграха?

VI.

Зато Сатіаграха прим?нялась посл? войны въ борьб? съ англійскимъ правительствомъ за Свараджъ. Разсказывать исторію этой борьбы не стоитъ, — она нич?мъ не отличалась отъ борьбы съ бурами. Сказка про б?лаго бычка, развязки которой мы и по сей день не знаемъ. Непротивленіе злу насиліемъ, неучастіе въ зл?... Неучастіе въ зл? шло такъ далеко, что, по наставленію Ганди, индусы взяли своихъ д?тей изъ англійскихъ школъ. Противъ этого р?шительно высказался Рабиндранатъ Тагоръ. Онъ не безъ основанія говорилъ, что, если хорошей индусской школы н?тъ, то нельзя отказываться отъ англійской. На это Ганди отв?чалъ критикой англійскаго воспитанія и европейской культуры вообще.

Изъ пропов?ди неучастія въ зл? выросла идея бойкота британскихъ товаровъ. Появилась знаменитая прялка, Ганди рекомендовалъ заняться пряжей вс?мъ индусамъ. Этотъ сов?тъ онъ далъ проституткамъ, на митинг? которыхъ, не безъ театральности, появился въ 1921 г., — идея не блистала оригинальностью: у насъ въ свое время, если не въ жизни, то въ пов?стяхъ съ честнымъ направленіемъ, студенты покупали для «падшихъ созданій» швейныя машины. И то же самое Ганди предписалъ Рабиндранату Тагору: «Вс? должны прясть. Пустъ займется пряжей и Тагоръ! Таковъ долгъ этого дня, а о завтрашнемъ подумаетъ Господь Богъ».

Все это было элементарно, — конечно, превышало средній уровень европейской политической элементарности. Было бы безполезно спрашивать Ганди объ его отношеніи къ республик?, къ монархіи, къ диктатур?, къ соціализму. О большевикахъ онъ въ свое время высказывался р?зко-отрицательно. Въ посл?днее время — быть можетъ, подъ вліяніемъ Ром. Роллана — онъ сталъ сдержанн?е и въ оц?нк? большевиковъ. По крайней м?р?, въ Париж? онъ уклонился отъ отв?та на вопросъ о своемъ отношеніи къ сов?тскому строю, сославшись на незнакомство съ предметомъ. В?роятно, онъ все-таки кое-что о сов?тскомъ стро? слышалъ? Въ крайнемъ случа?, онъ могъ намъ посов?товать бороться съ большевиками посредствомъ Сатіаграхи, и мы его поблагодарили бы за этотъ ц?нный сов?тъ.

Впрочемъ, результаты пропов?ди Ганди были довольно неожиданные. Такъ, наприм?ръ, въ Индіи англичане могли бы философски относиться къ Сатіаграх? , если-бъ гандисты ее выполняли совершенно точно. «Неучастіе въ зл?» им?етъ непріятныя стороны: въ нетребовательной стран?, какъ Индія, прялка серьезно конкуррируетъ съ Манчестеромъ. Но энтузіазмъ прялки можетъ пройти, Манчестеръ можетъ приспособиться. А противъ «непротивленія злу насиліемъ» англичане, нав?рное, ничего не им?ютъ. Бенгальскіе террористы безпокоятъ ихъ гораздо больше. Однако, не вс? индусы понимали Ганди правильно. Онъ ?здилъ по Индіи, — то въ по?зд?, то въ тел?жк?, то верхомъ на слон?, — собиралъ народъ и говорилъ р?чи. Въ этихъ р?чахъ махатма объяснялъ индусамъ, сколь гадокъ англійскій «сатана», — а зат?мъ призывалъ ихъ относиться къ сатан? любовно, какъ къ заблуждающемуся брату. Но вторая часть зав?та Ганди им?ла гораздо меньше усп?ха, ч?мъ первая. Онъ самъ говоритъ, что ему «было трудно заинтересовать народъ мирной стороной Сатіаграхи». Изъ пропов?ди «непротивленія» выростало «противленіе». Махатма въ своихъ р?чахъ горячо осуждалъ индусскихъ террористовъ, — а ихъ число отъ его р?чей увеличивалось не по днямъ, а по часамъ. Въ Пидхуни, въ Ахмедабад? результаты пропов?ди непротивленія были таковы, что самъ Ганди пришелъ въ ужасъ и, со свойственной ему добросов?стностью, признался въ своей «гималайской ошибк?» («гималайской» — по разм?ру): его слушатели были недостаточно подготовлены къ Сатіаграх?.

Никто не можетъ требовать отъ англичанъ, чтобы они ради Сатіаграхи развалили британскую имперію. По всей в?роятности, они правы и въ томъ, что, въ случа? ихъ ухода, въ Индіи наступитъ полный хаосъ. Со вс?ми своими тяжкими недостатками, в?ковая англійская политика выполняетъ ту же цивилизаторскую миссію въ южной Азіи, какую в?ковая русская политика выполняла въ с?верной. Было бы, конечно, гораздо лучше, если-бъ въ колоніальной д?ятельности англичанъ понятіе высшей расы см?нилось понятіемъ высшей цивилизаціи, — въ этомъ они могли бы посл?довать прим?ру французовъ. Во Франціи назначеніе негра министромъ ни у кого особеннаго интереса не вызвало, и случилось оно при самомъ «буржуазномъ» кабинет?, — въ Англіи ни Макдональдъ, ни Гендерсонъ негра никогда въ кабинетъ не пригласили бы. Въ частности по отношенію къ Ганди, политика британскаго правительства не отличалась большой выдержанностью: его приглашали то во дворецъ, то въ тюрьму.

Въ феврал? 1922 года махатма напечаталъ статью, въ которой говорилъ о «кровавыхъ когтяхъ» англичанъ: «Британская имперія, покоящаяся на организованной эксплоатаціи физически-слаб?йшихъ народовъ земли и на условномъ демонстрированіи грубой силы, не можетъ существовать, если только міромъ правитъ справедливый Творецъ». Такъ писалъ Ганди. Правда, статья его заканчивалась очередной мольбой о томъ, чтобы Провид?ніе удержало индусовъ отъ насильственныхъ д?йствій противъ англичанъ. Однако, англійскія власти не вытерп?ли и арестовали махатму. Онъ былъ преданъ суду по обвиненію въ «возбужденіи въ индусскомъ народ? ненависти и презр?нія къ законному правительству Его Величества».

Судъ надъ Ганди былъ довольно своеобразный. Отъ защитника онъ отказался, изложилъ въ своей р?чи идеи Сатіаграхи, подтвердилъ свою полную в?рность имъ и требовалъ для себя высшаго наказанія. Однако, судья Брумсфильдъ не счелъ возможнымъ согласиться съ подсудимымъ. — «Я не могу д?лать видъ», — сказалъ судья, — «будто я не знаю, что въ глазахъ милліоновъ людей вы великій вождь и великій патріотъ. Даже люди, расходящіеся съ вами во взглядахъ, видятъ въ васъ челов?ка высокаго идеала, благородной и даже святой жизни». Разсыпался въ похвалахъ Ганди и прокуроръ. «Что вы скажете», — спросилъ въ заключеніе судья, — «если я приговорю васъ къ шести годамъ тюрьмы? Не будете ли вы считать, что это неразумно?» Ганди, д?йствительно, находилъ, что это неразумно: онъ требовалъ больше. Оригинальный процессъ т?мъ и кончился. При выход? изъ зданія суда къ ногамъ махатмы повалилась толпа индусовъ. Они искали его взгляда, — это называется «даршанъ».

Потомъ его выпустили на свободу. Потомъ... Впрочемъ, больше ничего важнаго съ той поры и не было^{11}. Индусскій возъ стоитъ на томъ же м?ст?. Махатма Ганди требуетъ Свараджа, британское правительство отв?чаетъ, что Индія, собственно, уже им?етъ Свараджъ. Эти переговоры могутъ еще продолжаться довольно долго. Приходъ къ власти въ Англіи перваго соціалистическаго кабинета чрезвычайно обрадовалъ индусовъ. Приходъ къ власти второго соціалистическаго кабинета тоже ихъ обрадовалъ, но, в?роятно, н?сколько меньше: Макдональдъ твердо об?щаетъ Индіи Свараджъ — всякій разъ какъ оказывается въ оппозиціи. Такъ, 24 мая 1928 года онъ заявилъ, что предоставленіе Индіи правъ доминіона будетъ «однимъ изъ первыхъ д?лъ рабочаго правительства»^{12}. Н?сколько раньше Макдональдъ, должно быть сгоряча, об?щалъ Индіи даже независимость^{13}). Теперь онъ, повидимому, находитъ, что Индія, собственно, уже им?етъ Свараджъ.

Однако, строго осуждать британское правительство отнюдь не приходится, и нужно признать, что въ самое посл?днее время его моральное положеніе въ индійскомъ вопрос? стало гораздо лучше: на Конференціи Круглаго Стола Ганди не удалось добиться соглашенія ни съ мусульманами, ни съ нечистыми. Махатма какъ-то сказалъ, что въ будущей жизни онъ хот?лъ бы родиться паріемъ. Но въ этой жизни онъ съ паріями такъ и не сговорился. За политико-юридическимъ споромъ, конечно, крылся тотъ же индійскій діалогъ: — «А согласился ли бы махатма за однимъ столомъ об?дать съ нечистыми?.. — «Зач?мъ же непрем?нно об?дать за однимъ столомъ?...» Надо, впрочемъ, думать, что препятствовалъ соглашенію не самъ Ганди. За нимъ народныя массы, и ему надо считаться съ предразсудками народныхъ массъ^{14}. Эта Конференція Круглаго Стола, съ ея закулисными переговорами и нескончаемыми діалогами, съ гн?вными ультиматумами и «посл?дними сроками», порою принимала комическій характеръ. Во всякомъ случа?, то обстоятельство, что мусульмане и паріи искали у британскаго правительства защиты отъ «господствующей національности», представленной въ лиц? Ганди, не могло способствовать престижу махатмы. Высокая политика, — «совс?мъ, какъ въ Версал?», — ему явно не удается.

VII.

Небольшой домъ-особнякъ на улиц? Найтсбриджъ. Этотъ домъ почитатели сняли для махатмы на время его пребыванія въ Лондон?. Мы входимъ. Средній англійскій hall, — относительный комфортъ безъ особыхъ претензій на роскошь. Каминъ, кожаныя кресла, на ст?нахъ портреты старыхъ англичанъ. Индусская барышня стучитъ на машинк? за маленькимъ столомъ. Индусскіе секретари шепчутся, безпокойно оглядываясь по сторонамъ. Зд?сь же сынъ Ганди, молодой челов?къ бол?зненнаго вида. Вс? индусы въ національныхъ костюмахъ, — у гвардіи махатмы какъ бы свой мундиръ. Р?зко выд?ляется среди нихъ плотный кр?пкій челов?къ весьма англійскаго вида. Онъ развалился въ кресл? у камина и скучающимъ взглядомъ окидываетъ вновь входящихъ людей. Видъ у него отр?шенный отъ міра: и люди въ холл?, да и все вообще на земл?, ему совершенно чуждо. Это приставленный къ Ганди видный сыщикъ Скотландъ-Ярда. Его оффиціальное назначеніе — охранять махатму отъ враговъ. Не поручусь, конечно, что онъ не интересуется и н?которыми друзьями махатмы. Можетъ быть, начальству интересно, — какіе люди ходятъ къ дорогому индусскому гостю.

Къ американскому журналисту выходитъ красивая дама въ индусскомъ наряд?, — разв? только опытный челов?къ съ перваго взгляда сказалъ бы, что она англичанка: у нея и цв?тъ лица почти такой же, какъ у находящихся въ холл? индусовъ. Это знаменитая миссъ Слэдъ.

Американскій журналистъ меня представляетъ. Миссъ Сладъ очень любезна. Проситъ извинить, что вышла въ такомъ костюм?. Этого я не понялъ, но потомъ мн? объяснилъ бывшій съ нами англійскій писатель: индусская форма миссъ Сладъ была, въ виду утренняго часа, не полная, — чего-то индусскаго на ней не хватало.

... — Къ сожал?нію, это совершенно невозможно. Махатмаджи сейчасъ у?зжаетъ, сію минуту. Ровно въ одиннадцать часовъ махатмаджи долженъ быть...

Миссъ Сладъ называетъ м?сто, гд? долженъ быть въ одиннадцать махатмаджи. Что такое махатмаджи? Оказывается, приставка джи въ конц? слова выражаетъ особую н?жность. Такъ какъ прозвище «махатма» означаетъ: «великая душа», то «махатмаджи», очевидно, нужно переводить «дорогая великая душа», «великая душенька» или какъ-нибудь въ этомъ род? (въ ближайшемъ окруженіи Ганди называютъ «Вари» — «отецъ»).

— Но я васъ представлю зд?сь при выход?, — ут?шаетъ меня миссъ Слэдъ. — Махатма сейчасъ пройдетъ...

Миссъ Слэдъ поднимается по л?сенк? въ кабинетъ Ганди... Какая тема эта женщина одновременно для Толстого и для Вербицкой, для Достоевскаго и для Колеттъ Иверъ! Миссъ Слэдъ — дочь англійскаго адмирала; она принадлежала къ высшему англійскому обществу и въ ранней молодости, по классическому выраженію, «вела св?тскій, разс?янный образъ жизни». Какъ-то ночью, вернувшись домой съ бала, миссъ Слэдъ что-то прочла о Ганди. Это ее потрясло. Она р?шила посвятить всю жизнь служенію махатм? и его д?лу. Несмотря на уговоры самого Ганди, миссъ Слэдъ бросила семью и родину, опростилась, теперь считаетъ себя индуской и обижается, если ей напоминаютъ объ ея англійскомъ происхожденіи. Отъ палящаго индійскаго зноя ея лицо стало бронзовымъ, и, по словамъ одного изъ писавшихъ о ней англичанъ, «выдаетъ ее только говоръ, тотчасъ безошибочно признаваемый говоръ правящихъ классовъ Англіи», — отъ меня ускользаютъ эти отт?нки англійской р?чи и акцента.

Въ передней дома волненіе. Выходныя двери раскрываются настежь. Къ нимъ подкатываетъ автомобиль. Съ озабоченнымъ видомъ проб?гаетъ н?сколько челов?къ индусовъ. Секретарь внизу встаетъ. Медленно, л?ниво поднимается съ кресла сыщикъ.

Въ холлъ вб?гаетъ старый челов?къ; на немъ н?тъ ничего, кром? набедренной повязки. Надо ли описы~ ватъ его наружность и костюмъ? Вн?шность Ганди изв?стна теперь каждому, какъ изв?стны всему міру^{15} физіономія и шляпа Шарло. Больше всего поражаетъ необычайная худоба махатмы^{16}). Его ноги — дв? спички, воткнутыя въ сандаліи. Первое впечатл?ніе, какъ такой челов?къ можетъ жить? А второе — необыкновенная подвижность этого неестественно худого, слабаго челов?ка.

Я представлялъ себ? махатму сидящимъ въ своей келіи съ поджатыми ногами на цыновк?. Такимъ, д?йствительно, я его поздн?е и увид?лъ въ Париж?, — только вм?сто цыновки была кафедра, а вм?сто келіи «Мажикъ-Сити». Но зд?сь, у себя дома, онъ былъ весь въ движеніи. Ганди не вошелъ, а именно вб?жалъ въ переднюю, см?ясь и что-то повторяя на б?гу. Темные непроницаемые глаза б?гали за огромными стеклами очковъ. Болтались часы, — тоже диковинка при столь диковинномъ костюм?. Онъ носитъ этотъ костюмъ для того, чтобы слиться съ индусскимъ народомъ. Но индусскій народъ живетъ подъ тропическимъ солнцемъ, а зд?сь Лондонъ, холодное осеннее утро, двери холла открыты настежь.

Махатма останавливается на б?гу передъ американскимъ журналистомъ. Онъ трясется отъ холода и, видимо, съ трудомъ сдерживаетъ см?хъ. Почему онъ см?ется? За нимъ идетъ его Эккерманъ — Эндрьюсъ, бывшій англійскій пасторъ, такъ же, какъ и миссъ Слэдъ, посвятившій свою жизнь Ганди^{17}. Едва ли этотъ челов?къ, очень мало похожій на весельчака, такъ разсм?шилъ махатму?

Не могу разсказать ничего поучительнаго о своей бес?д? съ Ганди. Онъ произнесъ н?сколько словъ, все такъ же трясясь отъ холода и сдерживая душившій его см?хъ. Но, по сов?сти, я не слишкомъ сожал?ю о томъ, что не им?лъ съ нимъ разговора. Общія м?ста, которыя могъ бы сказать Ганди о Сварадж? или о Сатіаграх?, ничего не добавили бы къ его книгамъ и весьма мало меня интересуютъ. М?сяцемъ поздн?е въ Париж? онъ прочелъ ц?лую лекцію и зат?мъ долго отв?чалъ на вопросы, — любой второсортный толстовецъ могъ сказать то, что говорилъ Махатма. А вотъ увид?ть его вблизи было интересно. Н?тъ, на аскетовъ-отшельниковъ Риберы онъ не похожъ нисколько.

Онъ еще разъ пожимаетъ руку и, ежась и вздрагивая, б?житъ къ выходу. На улиц? одни индусы быстро закутываютъ его въ б?лый «хаддаръ», тоже нын? изв?стный всему св?ту; другіе почтительно усаживаютъ махатму въ автомобиль. За Ганди садится мрачный Эндрьюсъ. Рядомъ съ шофферомъ уже сидитъ отр?шившійся отъ міра сыщикъ. На улиц? выростаютъ въ довольно большомъ числ? гиганты-городовые, — гд? же они были до того? Вокругъ подъ?зда мгновенно собирается толпа. Автомобиль отъ?зжаетъ. Старикъ въ б?лой мантіи что-то говоритъ Эндрьюсу, оживленно жестикулируя и см?ясь, все см?ясь... Отчего такъ весело этому необыкновенному челов?ку? Или въ самомъ д?л? онъ счастливъ, несмотря на свою каторжную жизнь?

VIII.

Ганди, конечно, исключительное явленіе. Его высокія нравственныя качества, р?дкая сила воли, совершенное безкорыстіе (во вс?хъ смыслахъ этого слова), беззав?тная преданность индусскому д?лу никакихъ сомн?ній вызывать не могутъ. Трудно было бы отрицать и умственныя качества махатмы: безъ нихъ онъ, в?роятно, не могъ бы въ теченіе десятил?тій сохранять то положеніе, которое онъ пріобр?лъ у себя на родин?. Со вс?мъ т?мъ, умственный кругозоръ Ганди чуждъ и непонятенъ громадному большинству современныхъ людей. Въ своихъ политическихъ книгахъ онъ разсказываетъ, что его и по сей день волнуютъ безысходныя мысли: наприм?ръ, можно ли ему пить козье молоко? — «Я постоянно себя спрашиваю, когда же я откажусь отъ молока», — пишетъ онъ въ своихъ воспоминаніяхъ. — «Все не могу отказаться отъ этого соблазна»... Н?сколько л?тъ тому назадъ Ганди согр?шилъ еще хуже: жена соблазнила его необыкновеннымъ лакомствомъ, — приготовила для него овсяную настойку на прованскомъ масл?. Онъ съ?лъ это дивное блюдо, «чтобы сд?лать удовольствіе жен? и насладиться». — «Однако, дьяволъ только этого и ждалъ»: за гр?хъ чревоугодія махатму постигла тяжкая бол?знь, — «я отказался отъ всякаго леченія, желая искупить свое безумство». Въ пору выздоровленія индусскій врачъ уб?ждалъ Ганди питаться сырыми яйцами, но объ этомъ махатма не хот?лъ и слышать, хотя ему об?щали достать на рынк? «неоплодотворенныя яйца»^{18}. У него образовался аппендицитъ, и пришлось сд?лать операцію. Это было еще худшимъ гр?хомъ. У Ганди среди старыхъ индусовъ есть и такіе друзья, которые, повидимому, считаютъ его сибаритомъ и прожигателемъ жизни. По крайней м?р?, одинъ изъ нихъ, старикъ-браманъ (его самъ Эндрьюсъ называетъ аскетомъ) прислалъ Ганди гн?вное письмо: вм?сто того, чтобы р?шиться на гр?хъ операціи, махатма могъ бы удалиться въ какую-либо уединенную пещеру и тамъ силой духа преодол?ть слабость т?ла. Ганди и самъ соглашался со старикомъ, что такъ было бы гораздо лучше. — «Да, я виноватъ», — писалъ онъ въ отв?тъ браману, — «но, къ несчастью для меня, я далекъ отъ совершенства... Признаю, что мое согласіе на операцію было душевной слабостью».

Безполезно долго останавливаться на этой тем?. Все мышленіе Ганди элементарно и гиперболично, — вотъ ужъ истинно «гималайское» мышленіе. Онъ съ восторгомъ цитируетъ изреченіе санскритской книги, изъ котораго можно сд?лать выводъ, что отъ «чревоугодія» до потери разсудка и до всевозможныхъ ужасовъ только одинъ шагъ. Не скрываю, такія страницы н?сколько раздражаютъ, — въ особенности потому, что обо всемъ этомъ разсказывается такъ обстоятельно и длинно: какое намъ д?ло до внутренней борьбы махатмы съ соблазнами молока и овсяной настойки на прованскомъ масл??

Трагедія же этого челов?ка въ томъ, что онъ сталъ заниматься политикой. Ни его характеръ, ни взгляды, ни способы д?йствій не были для нея предназначены ни въ какой м?р?. Надо ли говорить, что въ единоборств? съ Ллойдъ-Джорджемъ или даже съ Макдональдомъ Ганди им?лъ мало шансовъ на усп?хъ? Его восторженный біографъ Ромэнъ Ролланъ оскорбилъ махатму сравненіемъ съ Ленинымъ: «для Ганди, какъ для Ленина, какъ для любой высокой души (ихъ в?дь немного), я это ты». Ленинъ сюда приплетенъ явно для красоты слога, — на это и отв?чать нечего. Но къ Ганди слова «высокая душа», конечно, могутъ быть отнесены съ полнымъ правомъ. Махатма самъ сказалъ, что его ц?лью въ жизни является «Мокша», — «себя свести къ нулю и взглянуть въ лицо Господу». Какъ перевести на политическій языкъ эти слова? Какъ подвести итогъ политической д?ятельности Ганди? В?дь т? скромныя завоеванія, которыя связываются съ его именемъ, сд?ланы либо другими вопреки ему, либо имъ самимъ вопреки Сатіаграх?. Первый въ исторіи опытъ приложенія толстовства къ политик? оказался полной неудачей, — таковъ соціально-философскій результатъ гандизма. Правда, создалась легенда. Думаю, однако, что и она идетъ къ концу: никакая легенда не выдержитъ двухъ-трехъ Конференцій Круглаго Стола.

ДЕ ВАЛЕРА

I.

Настоящую статью сл?довало бы назвать иначе: де-Валера лишь третье д?йствіе драмы — одной изъ самыхъ мрачныхъ и кровавыхъ драмъ посл?дняго вре~ мени. Въ ней многое непонятно и почти все ирраціонально. Если что показываетъ наглядно, какъ мало м?ста занимаетъ разумъ въ политической д?ятельности людей, то пожалуй, скор?е всего исторія партіи «Шинъ-фэнъ»^{19}.

Эта трагическая партія густо залита кровью своихъ враговъ и сторонниковъ. Кровь лилась во имя національной культуры, во имя самоопред?ленія народа. Будущее покажетъ историческую участь этой идеи. Объ ея внутренней ц?нности я говорить не буду, ибо н?тъ т?хъ аксіомъ, изъ которыхъ можно было бы тутъ исходить.

Ирраціоналенъ самый споръ: стоило ли «возрождать» ирландскую культуру, стоило ли возвращаться къ ней людямъ, воспитавшимся на культур? англійской? Этотъ споръ намъ достаточно ясенъ по вопросу объ Украин? и Россіи. Я знаю, спеціалисты высоко ставятъ культуру Ирландіи, — англійская уступаетъ ей въ древности. Но всякий безпристрастный челов?къ долженъ признать, что въ настоящее время, по сравненію съ несм?тными богатствами англійской культуры, ирландская стоитъ недорого. Утверждать обратное могутъ лишь ирландскіе мегаломаны. Однако, само по себ?, это обстоятельство спора не р?шаетъ, ибо аксіомы спорящихъ разныя. «Mon verre n’est pas grand, mais je bois dans mon verre» — ч?мъ не аксіома? «Шинъ-фэнъ» — «мы сами», — вотъ одинъ идеалъ. «British Commonwealth» — свободный союзъ людей разныхъ и равноправныхъ національностей, объединенныхъ сказочно-богатой культурой—другой идеалъ. «Всечелов?къ, гражданинъ міра» — третій идеалъ. Какъ сравнивать ихъ ц?нность? И въ логическомъ, и въ нравственномъ, и въ политическомъ смысл?, «всечелов?къ» такъ же не обязателенъ, какъ «Шинъ- фэнъ». Въ посл?днія десятил?тія жизнь идетъ по линіи «небольшихъ стакановъ»; куда она придетъ, это другой вопросъ, и я имъ зд?сь заниматься не буду.

Въ ирландской трагедіи однако характеренъ не самый споръ, — онъ такой же, какъ въ Россіи, какъ во вс?хъ большихъ государствахъ (страны-счастливицы, почти однородныя по національному составу, какъ Франція, въ мір? считаны). Зато особенно интересны способы разр?шенія этого спора въ нов?йшей ирландской исторіи. Зд?сь все см?шалось: война, интервенція, революція, терроръ, республика, монархія, независимость, федерація, — чего только не скопила жизнь, за двадцать л?тъ, въ этой небольшой стран?, съ населеніемъ въ пять милліоновъ челов?къ!

II.

Имонъ (Эдмундъ) де Валера родился въ 1882 году въ Нью-Іорк?. Мать его была ирландка, отецъ испанецъ (по другимъ св?д?ніямъ, мальтіецъ), по всей в?роятности, еврейскаго происхожденія. Двухъ л?тъ отроду де Валера лишился отца. Оставшаяся безъ средствъ мать отослала ребенка въ Ирландію, гд? онъ воспитывался, сначала на ферм? у дяди, потомъ въ школ? и въ университет?. У него оказались математическія способности, и, по окончаніи университетскаго курса, онъ сталъ въ Дублин? не то учителемъ, не то приватъ-доцентомъ математики.

Поверхностный выводъ напрашивался самъ собой, и его, конечно, д?лали: «Де Валера математикъ и въ политик?», «для де Валера жизнь есть уравненіе», «де Валера все приноситъ въ жертву своимъ политическимъ формуламъ», и т. д. Не вижу, въ чемъ сказывается непреклонно-математическій характеръ ума и д?ятельности де Валеры. Называютъ его обычно и идеалистомъ. Это тоже довольно условно и разв? лишь отчасти в?рно. Разум?ется, де Валера челов?къ неподкупный и всю жизнь служилъ своей иде?. Но то же самое можно сказать о Ленин?. Я не очень в?рю въ идеализмъ людей, годами жившихъ въ жаркой кровавой бан?. Де Валера принималъ ближайшее участіе въ двухъ гражданскихъ войнахъ, былъ главнымъ руководителемъ одной изъ нихъ. Психологія ирландскихъ событій 1916-1923 года очень мало напоминала рыцарскую войну (если допустить, что рыцарская война вообще гд?-либо когда-либо происходила). Во всякомъ случа?, въ Ирландіи не было «Messieurs les Anglais, tirez les premiers» — тамъ даже и выдумать такую фразу было бы довольно трудно. Въ апр?л? 1920 года, въ пору первой гражданской воины, Коллинсъ, тогда ближайшій сподвижникъ де Валеры, а впосл?дствіи смертельный врагъ, убитый другими ближайшими сподвижниками, писалъ нын?шнему глав? ирландскаго правительства: «Я никогда не могъ бы подумать, что на св?т? есть столько подлости, безчестности, козней, посредственности и притворства».

Во всякомъ случа? ничто не предв?щало бурной жизни де Валеры. Учитель гимназіи, да еще математикъ! Казалось бы, подобная карьера не ведетъ ни къ баррикадамъ, ни къ войн?, ни къ террору. Этотъ челов?къ, повидимому, поздно вспомнилъ о правил?: «Познай самого себя». Но и правило не такое ужъ простое.

По вн?шности де Валера высокій, худой, нескладный челов?къ съ утомленнымъ лицомъ восточнаго типа. По характеру онъ челов?къ очень замкнутый, упрямый и мрачный. Близкіе къ нему люди какъ-то пытались вспомнить: пошутилъ ли когда-либо въ жизни «Девъ»? Оказалось, никто не могъ похвастать, что хоть разъ слышалъ какую-нибудь его шутку. По- видимому, де Валера чрезвычайно тщеславенъ. Онъ изъ т?хъ политическихъ д?ятелей, которые, вм?сто «мы» или «наша зам?чательная партія» или «наше великое движеніе», предпочитаютъ для краткости говорить просто «я», — разум?ется, не безъ комплиментовъ. Пріемъ не безошибочно-в?рный, но и далеко не безнадежный: надо присматриваться къ т?мъ, кто его пускаетъ въ ходъ. Вначал? люди см?ются, потомъ перестаютъ см?яться. Изъ множества представляющихся прим?ровъ вспомнимъ хотя бы Гитлера, который на этомъ построилъ свою карьеру — и чуть-чуть не попалъ изъ маляровъ въ президенты. Бернардъ Шоу въ теченіе десятил?тій повторялъ «Шекспиръ и я», «я и Шекспиръ»,—слава Богу, теперь онъ Шекспиръ. Вильгельмъ II одну изъ своихъ р?чей началъ словами: «Всемилостив?йшій Богъ и я» («Der gn?dige Gott und ich»), — онъ вообще говорилъ о Господ? Бог? такъ, какъ генералъ-майоръ можетъ говорить о генералъ-лейтенант?, — и тоже выходило отлично въ теченіе двадцати пяти л?тъ: — кто-жъ ему вел?лъ проиграть міровую войну?

Л?тъ до 35 де Валера былъ весьма мало изв?стенъ у себя на родин?. Шинъ-фэнское движеніе бы- до создано другими. Главнымъ его создателемъ былъ журналистъ Гриффитъ, ставшій вождемъ партіи «Шинъ-фэнъ» (онъ же выдумалъ и самое слово) и впосл?дствіи главой ирландскаго правительства. Это былъ тоже совершенно безкорыстный челов?къ. Ему судьба послала счастливый конецъ (особенно для ирландскаго политика): въ самый разгаръ гражданской войны, Гриффитъ за работой скоропостижно умеръ отъ разрыва сердца. Въ карман? у него нашли два пенса — и больше ничего: ни въ бумажник?, ни въ ящикахъ стола, ни въ банкахъ, нигд?. Это все, что оставилъ въ насл?дство жен? и д?тямъ глава ирландскаго правительства, создатель большой партіи, очень нашум?вшей въ мір?.

Сразу видно, что мы не въ Европ?. Мы въ Ирландіи.

III.

3-го августа 1914 года Джонъ Редмондъ, глава ирландской фракціи въ палат? общинъ, въ небольшой р?чи торжественно об?щалъ британскому народу «дружную, лойяльную и безусловную помощь Ирландіи въ д?л? борьбы съ вн?шнимъ врагомъ». Палата общинъ покрыла бурными апплодисментами это заявленіе Редмонда. Оно было до н?которой степени неожиданнымъ: отношенія англичанъ съ ирландцами въ ту пору (какъ, впрочемъ, и во вс? времена) далеко не отличались сердечностью. «Гомруль» все не могъ осуществиться: протестантскій Ульстеръ (провинція въ С?верной Ирландіи, населенная преимущественно потомками выходцевъ изъ Англіи) грозилъ возстаніемъ.

Редмондъ до н?которой степени сдержалъ слово: Ирландія дала британской арміи около 170 тысячъ добровольцевъ, — приблизительно столько, сколько могла дать по численности своего населенія, или лишь немногимъ меньше. Но, повидимому, энтузіазмъ ирландскихъ членовъ палаты объясняется неожиданностью первыхъ дней; во вс?хъ парламентахъ Европы тогда ц?ловались и обнимались, въ порыв? такого же восторга, люди, органически не выносившіе другъ друга, — они уже давно больше нигд? не обнимаются. Добавлю, что въ самой Ирландіи Редмонда и въ первые дни обнимали сравнительно мало. Скажемъ больше: его на вс?хъ ирландскихъ перекресткахъ ругали дуракомъ и идіотомъ. И даже люди, разд?лявшіе его настроеніе въ день объявленія войны, скоро постарались объ этомъ забыть. За ошибки или неудачи партіи обычно отв?чаетъ только вождь, — о немъ одномъ помнятъ, и собакъ на одномъ челов?к? в?шать проще. Большинство ирландцевъ въ август? 1914-го года склонялось къ мысли, что надо принять участіе въ войн? на сторон? союзниковъ. Но, по мн?нію многихъ изъ нихъ, объятіямъ должна была предшествовать закулисная политическая подготовка (такъ оно въ н?которыхъ парламентахъ и было). — «Почему Редмондъ не поставилъ Англіи условій?» — спрашивали съ негодованіемъ враги Редмонда, им?я въ виду большую или меньшую самостоятельность Ирландіи.

Редмондъ отв?чалъ, что благородный жестъ, сд?ланный на изв?стныхъ условіяхъ, собственно перестаетъ быть благороднымъ жестомъ. Этотъ отв?тъ, по мн?нію враговъ, лишь подтверждалъ то, что они говорили. Какъ бы то ни было, р?чь, сказанная Редмондомъ 3-го августа 1914 года, и устроенная ему англичанами овація совершенно погубили на родин? его долгол?тній огромный престижъ. Онъ потерялъ всякую популярность и вскор? умеръ, забытый и одинокій.

Одному полюсу соотв?тствовалъ другой. Очень видный ирландецъ пришелъ въ то время къ прямо противоположному выводу. Онъ также находилъ, что Ирландіи сл?дуетъ вм?шаться въ войну, но, по его мн?нію, Ирландія должна была оказать «дружную, лойяльную и безусловную помощь» — Германіи.

Этотъ челов?къ, впосл?дствіи столь трагически погибшій, былъ сэръ Роджеръ Кэзментъ. Онъ является первымъ д?йствіемъ той трехактной драмы, о которой я говорилъ.

IV.

По національности Кэзментъ былъ ирландецъ, по религіи — протестантъ. Онъ принадлежалъ въ старой семь? «черныхъ протестантовъ», — такъ назывались въ великобританской исторіи лютые враги католической церкви, едва ли вообще считавшіе «папистовъ» людьми. Быть можетъ, всл?дствіе этой семейной традиціи, Кэзменту было не по пути съ католической Ирландіей. Онъ состоялъ почти всю жизнь на англійской дипломатической служб? преимущественно въ далекихъ частяхъ св?та, въ Африк?, въ Южной Америк?. Его очень высоко ц?нило министерство иностранныхъ д?лъ. Особенно выдвигалъ Кэзмента сэръ Эдуардъ Грей, исходатайствовавшій для него и титулъ. По общему отзыву, это былъ чрезвычайно порядочный, благородный и независимый челов?къ. Его называли въ «Форенъ Оффисъ» «Баярдомъ»^{20}.

Одно д?ло создало ему, незадолго до войны, громкую и почетную изв?стность во всемъ мір?. Въ 1911 году по европейской печати поползли темные слухи о каучуковыхъ плантаціяхъ Путумайо, въ Перу. Говорили, что тамъ рабочіе-туземцы живутъ въ каторжныхъ условіяхъ и работаютъ пятнадцать часовъ въ день, что ихъ подвергаютъ всевозможнымъ истязаніямъ и даже казнятъ безъ суда. Эту каучуковую долину назвали «Чортовымъ Раемъ».

Времена были не столь безчувственныя, какъ нын?шнія. Печать начала кампанію противъ администраціи общества Путумайо. Перуанское общество работало преимущественно на англійскія деньги, — въ него было вложено около 150 милліоновъ фунтовъ британскаго капитала (дивиденды доходили до 25%). Правительство Асквита постановило произвести разсл?дованіе. Грей поручилъ его «Баярду». Кэзментъ съ?здилъ въ «Чортовъ Рай» и представилъ правительству ужасающій докладъ. По его даннымъ выходило, что въ Путумайо было забито и загублено, за десять л?тъ, тридцать тысячъ туземцевъ! Докладъ былъ таковъ, что британское правительство долго не р?шалось его опубликовать, опасаясь дипломатическихъ осложненій съ Перу. Да и въ Европ? многимъ вліятельнымъ лицамъ очень хот?лось, чтобы непріятное д?ло было какъ-нибудь замято. Кэзментъ былъ для этого неподходящимъ челов?комъ. Содержаніе доклада пришлось изложить, — вышелъ скандалъ на весь міръ.

V.

Дальн?йшее совершенно непонятно. Вотъ и еще матеріалъ для размышленій о правил? «Познай самого себя». Образцовый англійскій дипломатъ, в?рноподданный короля Георга, получившій отъ него титулъ, вдругъ оказался ненавистникомъ Британской имперіи.

Высказывалось предположеніе что «Чортовъ Рай» навсегда поселилъ въ Кэзмент? отвращеніе и ненависть къ англійскимъ богачамъ. Англія однако не отв?чала за д?йствія акціонеровъ Путумайо. Не отв?чало за нихъ и британское правительство. В?роятно, до насъ не дошла какая-то личная драма, — иначе трудно объяснить столь необыкновенную перем?ну въ челов?к?. Эта перем?на не им?ла большого значенія до 1914 года. Зат?мъ д?ло приняло совершенно иной характеръ.

Съ первыхъ дней войны сэръ Роджеръ Кэзментъ появился въ Соединенныхъ Штатахъ. Къ общему изумленію, онъ повелъ въ Америк? р?зкую антибританскую агитацію. Велъ онъ ее открыто и, разум?ется, тотчасъ же попалъ подъ наблюденіе англійской секретной службы. Немедленно выяснилось и то, что бывшій британскій дипломатъ вступилъ въ переговоры съ германскимъ посольствомъ, — да онъ не скрывалъ и этого. Кэзментъ на митингахъ доказывалъ американцамъ ирландскаго происхожденія, что они должны желать поб?ды Германіи и всячески ей сод?йствовать: н?мцы разрушатъ Британскую Имперію и дадутъ Ирландіи независимость.

Въ «Форенъ Оффисъ», въ Англіи вообще, люди отъ изумленія просто протирали глаза. Можно было говорить, что Кэзментъ продался н?мцамъ. Но пов?рить этому было невозможно, — «Баярда» достаточно знали. Какъ бы то ни было, негодованіе въ Англіи было очень велико.

Роджеръ Кэзментъ не былъ созданъ для того, чтобы ограничиться митинговыми выступленіями. Изъ Соединенныхъ Штатовъ онъ вы?халъ въ Германію, и тамъ изложилъ представителямъ верховнаго командованія свой планъ: Кэзментъ хот?лъ поднять въ Ирландіи вооруженное возстаніе противъ англичанъ, и просилъ военной поддержки н?мцевъ.

Независимость Ирландіи, достигнутая при помощи интервенціи! Идея не была нова. За сто двадцать л?тъ до того, для ея осуществленія знаменитый Гошъ чуть не высадился въ Ирландіи съ 25-тысячной арміей. Однако, съ т?хъ поръ морская стратегія изм?нилась. Германское командованіе обсудило предложеніе Кэзмента и признало, что высадить войска въ Ирландіи невозможно. Но на всяческое сод?йствіе возстанію оно, разум?ется, было совершенно согласно. Кэзменту были предложены деньги и оружіе. Отъ денегъ онъ отказался по принципіальнымъ соображеніямъ! Деньги должны дать ирландцы. Но помощь оружіемъ Кэзментъ принялъ.

Было р?шено, что н?мецкое коммерческое судно выйдетъ изъ Киля подъ норвежскимъ флагомъ, попытается пройти къ берегамъ Ирландіи и доставить революціонерамъ большой грузъ оружія. Были назначены время и м?сто высадки. Судно об?щали встр?тить въ условленный часъ агенты Роджера Кэзмента. Самъ онъ р?шилъ отправиться въ Ирландію на н?мецкой подводной лодк?: онъ долженъ былъ стать на родин? руководителемъ вооруженнаго возстанія.

Путешествіе корабля «Аудъ» — настоящій романъ съ приключеніями — н?мцы не безъ основанія разсматриваютъ, какъ блестящее д?ло войны. Не буду его разсказывать, — скажу только, что, несмотря на вс? многочисленныя препятствія, капитанъ Шпиндлеръ пришелъ въ указанное ему м?сто, въ указанный ему часъ, съ совершенной точностью.

На берегу никого не было!

VI.

Возстаніе было подготовлено очень плохо.

Оно соотв?тствовало традиціямъ страны. Покол?ніе начала XX в?ка было за полтораста л?тъ первымъ, которое не пыталось вести вооруженную борьбу съ англичанами. Многіе ирландскіе націоналисты находили, что Ирландія, уже упустившая удобный моментъ для возстанія въ пору трансваальской войны, никакъ не должна повторять ошибку. Міровая война, поглощавшая вс? силы Англіи, создавала для борьбы съ ней исключительно благопріятную обстановку.

Съ этимъ, естественно, былъ связанъ споръ объ интервенціи. Онъ им?лъ политическій и принципіальный характеръ. Вопросъ ставился не такъ, какъ у насъ въ 1918—20 г.г., — для ирландскихъ націоналистовъ Англія была вн?шнимъ врагомъ. Но мн?нія были, какъ и у насъ, самыя различныя: «Допустимо»... — «Недопустимо»... — «Это нашъ долгъ»... — «Это преступленіе передъ родиной»... — «Все лучше, ч?мъ англійское владычество»... — «Германія стоитъ Англіи»...

— «Надо предварительно выяснить н?мецкія условія»…

— «Н?тъ, только внутреннія силы Ирландіи»... и т. д.

Принято было среднее р?шеніе. Ирландскіе революціонеры постановили, что помощь отъ н?мцевъ принять можно, но только оружіемъ и инструкторами. Н?мецкій дессантъ признавался недопустимымъ. Эта резолюція никакого практическаго значенія не им?ла, такъ какъ самъ германскій штабъ отказался отъ вы~ садки, — разум?ется, отнюдь не по принципіальнымъ причинамъ. Однако, самая постановка вопроса представляется довольно наивной: германскіе инструкторы пріемлемы, германскія войска непріемлемы. Обсуждалось все это почти полтора года, — за это время могла кончиться и міровая война. Возстаніе было, наконецъ, назначено на первый день Пасхи 1916 года.

Шинъ-фэнеры заявляютъ съ гордостью, что революціонное движеніе въ Ирландіи было организовано по венгерскому, кошутовскому образцу^{21}. Этимъ, собственно, хвастать не сл?довало бы: революціонная техника сд?лала усп?хи съ 1848 года. О техник? подготовки дублинскаго возстанія вообще и говорить не приходится: достаточно сказать, что, по свид?тельству ирландскаго историка, лично принимавшаго участіе въ д?лй^{22}) предстоявшее возстаніе было предметомъ общей болтовни въ Дублин?! Еще удивительн?е, однако, то, что англійскія власти въ Ирландіи не придавали этой болтовн? никакого значенія и никакихъ м?ръ не принимали, — полицейская техника властей стоила революціонной техники шинъ-фэнеровъ.

Въ подготовк? дублинскаго возстанія принималъ д?ятельное участіе и де Валера. Это былъ его революціонный дебютъ; онъ не им?лъ военнаго образованія; однако, былъ назначенъ «командиромъ третьяго батальона гражданской арміи», — чины въ этой арміи, в?роятно, давались безъ особыхъ затрудненій, щедро, и не по выслуг? л?тъ.

За н?сколько дней до Пасхи генералъ Френдъ, командовавшій вооруженными силами въ Ирландіи, получилъ изъ Америки сообщеніе о томъ, что въ Дублин? подготовляется вооруженное возстаніе. Повидимому , само по себ? это сообщеніе большой тревоги не вызвало: англичане вообще плохо в?рили, что ирландцы способны сойтись на какой-то программ? и общими силами ее осуществлять. Въ представленіи рядового англичанина рядовой ирландецъ — безтолковый челов?къ, неудачникъ и пьяница, вдобавокъ, самое неуживчивое существо на св?т?. Кажется, Дизраэли сказалъ, что если гд?-нибудь поджариваютъ ирландца, то всегда находится другой ирландецъ, который съ удовольствіемъ поправляетъ вертелъ. Приблизительно то же самое теперь говорятъ о русскихъ, прежде говорили о полякахъ, о французахъ, а въ XVII в?к? и о самихъ англичанахъ, — н?тъ ничего легче, ч?мъ взваливать раздоры и неурядицу въ стран? на ея національную психологію.

Однако, въ поступившемъ изъ Америки предостереженіи говорилось также о томъ, что какое-то н?мецкое судно должно доставить въ Ирландію грузъ оружія. Это было д?ло серьезное. Генералъ Френдъ принялъ м?ры предосторожности. В?роятно, они были зам?чены н?которыми изъ руководителей возстанія. А можетъ быть, и независимо отъ этого, бол?е прони цательнымъ революціонерамъ стало ясно, что возстаніе никакихъ шансовъ на усп?хъ не им?етъ, — прежде всего по недостатку оружія. Во всякомъ случа?, въ посл?днюю минуту одинъ изъ главныхъ вождей, Макъ- Нейль, р?шилъ остановить д?ло и поступилъ весьма своеобразно: онъ пом?стилъ въ газет? объявленіе о томъ, что возстаніе отм?няется! Это было сказано въ объявленіи не буквально, но почти буквально, — объявленіе начиналось словами: «Въ виду весьма критическаго положенія, вс? приказанія, отданныя на завтрашній день ирландскимъ волонтерамъ, отм?няются»... Думаю, это единственный случай отм?ны революціи посредствомъ газетнаго объявленія.

Капитанъ Шпиндлеръ всю ночь простоялъ въ бухт?, съ отчаяннымъ рискомъ сигнализируя огнями. На берегу никто такъ и не появился. Д?ло провалилось. Н?сколько поздн?е погибло и норвежское судно «Аудъ». Его пришлось взорвать, чтобы грузъ оружія не достался англичанамъ.

Почти одновременно съ «Аудъ» къ другому пункту на ирландскомъ берегу подошла германская подводная лодка. Ей удалось высадить сэра Роджера Кэзмента . Однако, злой рокъ ирландской революціи сказался и на его судьб?: на утро онъ былъ зам?ченъ англійскимъ патрулемъ и задержанъ. Начальникъ патруля и не подозр?валъ, что ему попался въ руки Кэзментъ . Но, разум?ется, личность бывшаго дипломата была очень скоро установлена. Его отправили для суда въ Лондонъ.

Газетное объявленіе не достигло ц?ли: часть революціонеровъ не согласилась съ мн?ніемъ Макъ-Нейля и начала возстаніе. Безъ германскихъ инструкторовъ, безъ германскаго оружія оно было обречено на неудачу. Англійская артиллерія быстро разгромила «гражданскую армію». Военно-полевой судъ приговорилъ къ смерти главныхъ виновниковъ д?ла. Шестнадцать челов?къ было немедленно казнено. Другимъ судъ зам?нилъ казнь пожизненнымъ тюремнымъ заключеніемъ. Среди этихъ посл?днихъ находился и де Валера. Его роль въ возстаніи была не велика: третій батальонъ получилъ предписаніе защищать отъ англичанъ какой-то заводъ. По однимъ св?д?ніямъ, де Валера сражался очень храбро. Враги же утверждаютъ, что онъ «постыдно сдался безъ единаго выстр?ла»^{23}. Версія враговъ мало в?роятна: она не согласуется съ той огромной популярностью, которой де Валера поздн?е пользовался именно въ кругу бывшихъ участниковъ возстанія 1916 года.

VII.

Въ совершенно иной обстановк? происходилъ въ Англіи судъ надъ сэромъ Роджеромъ Кэзментомъ. Онъ былъ обставленъ очень торжественно. Предс?дательствовалъ верховный судья лордъ Редингъ; обвинялъ сэръ Фредерикъ Смитъ, впосл?дствіи лордъ Беркенхедъ ; защищалъ знаменитый ирландскій адвокатъ Селливанъ. Кэзментъ велъ себя на суд? съ большимъ достоинствомъ. Если не ошибаюсь, его защитительную р?чь теперь читаютъ въ ирландскихъ учебныхъ заведеніяхъ, какъ образецъ патріотическаго краснор?чія. Собственно, эту р?чь нельзя даже назвать защитительной: Кэзментъ доказывалъ, что, какъ иностранецъ и врагъ Англіи, онъ неподсуденъ британскому суду и что обвинять его въ «изм?н? англійскому королю» такъ же нел?по, какъ обвинять въ изм?н? англійскому королю н?мца или турка. Присяжные съ этими доводами не согласились. Посл? 50-минутнаго сов?щанія^{24}) они вынесли обвинительный вердиктъ. Судъ приговорилъ Кэзмента къ смертной казни черезъ пов?шеніе.

Произошло то, что предписываетъ въ такихъ случаяхъ среднев?ковый англійскій обрядъ. Одинъ челов?къ въ парик? произнесъ торжественно «Oyez!».

Другой — самъ предс?датель — сказалъ: «Сэръ Роджеръ Кэзментъ, вы будете отсюда отведены въ тюрьму, а изъ тюрьмы на м?сто казни, и тамъ вы будете пов?шены за шею до т?хъ поръ, пока не умрете. И да сжалится Господь Богъ надъ вашей душой!». Къ чему третій челов?къ въ парик? добавилъ: «Аминь!». Обрядъ этотъ, не свободный и отъ кощунства, въ суд? надъ Роджеромъ Кэзментомъ звучалъ особенно злов?ще. Какъ бы ни относиться къ иде? и къ д?лу Кэзмента, этотъ челов?къ былъ героемъ и отдавалъ жизнь за родину. А о снисхожденіи къ его душ? молилъ Господа Бога лордъ Редингъ, — онъ же д?ловой адвокатъ Айзексъ, котораго незадолго до того вся Англія называла «Маркони-Айзексъ» и которому газеты, посл? марконіевскаго д?ла, сов?товали навсегда оставить политическую д?ятельность.

Всл?дъ за судебнымъ приговоромъ изв?стн?йшіе писатели Англіи, Холлъ Кэнъ, Голсуорти, Честертонъ, Беннетъ, Конанъ-Дойль, Джеромъ, Зангвилль, обратились къ правительству съ просьбой о помилованіи Кэзмента. Но ограниченные черствые адвокаты, управлявшіе тогда Англіей, какъ они правятъ почти вс?мъ міромъ, отказались удовлетворить эту просьбу. Роджеръ Кэзментъ былъ пов?шенъ 3-го августа 1916 года въ Пентонвилльской тюрьм?.

Передъ смертью онъ изъявилъ желаніе перейти въ католическую в?ру, — в?ру своего народа. Ирландскіе писатели утверждаютъ, что въ тюрьм? священникъ передалъ ему письмо изъ Ватикана: римскій папа посылалъ сэру Роджеру Кэзменту, вм?ст? съ отпущеніемъ гр?ховъ, свое посл?днее благословеніе.

Приведу н?сколько строкъ изъ газетнаго отчета о казни, — добавлю, что только въ Англіи въ ту пору такой отчетъ могла пропустить военная цензура.

«Ирландскій мятежникъ Роджеръ Кэзментъ умеръ сегодня, въ девять часовъ утра, въ Пентовилльской тюрьм?, на англійскомъ эшафот? смертью предателя. Его т?ло было погребено въ негашеной извести на двор? тюрьмы. Посл?днія его слова были: «Я умираю за родину. Въ Твои руки, Господи, предаю свою душу»...

«Передъ воротами тюрьмы съ утра стала собираться большая толпа. Безъ двадцати минутъ девять зазвонилъ тюремный колоколъ. У ст?ны, очень близко отъ м?ста эшафота, обособленно отъ толпы, стала небольшая группа ирландцевъ. Они явно собрались зд?сь для того, чтобы ихъ единомышленникъ зналъ въ свои посл?днія минуты, что по близости отъ него находятся немногочисленные друзья.

«Незадолго до девяти колоколъ пересталъ грем?ть. Наступила мертвая тишина. Вс? понимали, что это значитъ: осужденный челов?къ всходилъ на эшафотъ. Еще черезъ минуту раздался новый тяжелый ударъ колокола. Одновременно въ толп? поднялся дикій гулъ, — изъ насм?шекъ, изд?вательства и истерическихъ рыданій»...

________________________

Предоставляю читателямъ разобраться въ морально-политической сторон? всего этого д?ла, — это не такъ просто. Скажу только, что въ военное время въ любой стран? любой судъ поступилъ бы точно такъ же, какъ англійскій. Теперь вс? англійскіе Рединги любезно-почтительно бес?дуютъ съ министрами ирландскаго государства, которые въ 1916 году были присуждены къ смертной казни за общее преступленіе съ Роджеромъ Кэзментомъ. Точно такое же преступленіе совершилъ въ ту пору русскій подданный и австрійскій офицеръ Іосифъ Пилсудскій, — онъ, в?роятно, также былъ бы казненъ, если-бъ попалъ въ пл?нъ въ 1916 г. Въ такихъ д?лахъ только усп?хъ даетъ возможность отличить подвигъ отъ преступленія, а преступленіе отъ ошибки. Посл?днее в?рно также для казнящихъ. Ибо часто (хоть и не всегда) оправдываются слова Мальбранша: «Dans les lieux o? l'on br?le les sorciers on en trouve un grand nombre».

VIII.

Посл? провала Дублинскаго возстанія, де Валера былъ перевезенъ въ Англію и заключенъ въ тюрьму «на в?чныя времена», — смертная казнь была ему зам?нена пожизненнымъ заключеніемъ. На самомъ д?л?, онъ оставался въ тюрьм? очень недолго. Собственно, тюрьма и положила начало блестящей политической карьер? де Валеры. Въ ту пору онъ былъ еще мало изв?стенъ. По случайности, товарищи избрали его старостой; желающихъ занять эту должность было, в?роятно, немного. Онъ проявилъ твердость въ обращеніи съ тюремнымъ начальствомъ, — это создало ему популярность. Заключеніе было не очень строгое, сношенія съ «волей» поддерживались постоянно, имя де Валеры стало появляться въ печати.

Надо ли говорить, что въ Ирландіи чрезвычайно интересовались жертвами Дублинскаго д?ла. Среди шестнадцати разстр?лянныхъ были очень видные люди. Томасъ Макъ-Дона былъ изв?стный поэтъ. Джемсъ Конолли пользовался огромной популярностью среди рабочихъ. Престар?лый Кларкъ былъ однимъ изъ посл?днихъ представителей феніанскаго движенія и прожилъ большую часть жизни въ тюрьмахъ. Вокругъ возстанія уже складывалась легенда. Молва переносила и за океанъ особенно драматическіе эпизоды. Конолли, тяжело раненый во время уличныхъ боевъ, былъ доставленъ на м?сто казни на носилкахъ. Пленкетъ, за н?сколько часовъ до разстр?ла, въ полночь, обв?нчался со своей нев?стой, — она добивалась чести носить всю жизнь его имя.

Въ самой Англіи начиналась реакція противъ расправы 1916 года. Многіе англичане чувствовали, что съ Ирландіей выходитъ не совс?мъ хорошо: міровая война, какъ вс?мъ изв?стно, велась за освобожденіе угнетенныхъ народовъ. Кром? того, казнь Роджера Кэзмента и его сообщниковъ вызвала большое раздраженіе въ Америк?, гд? ирландцы пользуются немалымъ вліяніемъ. Самъ Вильсонъ былъ ирландскаго происхожденія, а въ 1916 году никакъ не приходилось раздражать президента С. Штатовъ.

Въ конц? года на см?ну Асквиту пришелъ Ллойдъ-Джорджъ. Новое англійское правительство объявило амнистію участникамъ Дублинскаго возстанія. По тому самому д?лу, по которому ихъ товарищи были казнены, они отд?лались н?сколькими м?сяцами тюрьмы. Случайности военнаго суда, случайности сп?шнаго сл?дствія странно под?лили ирландскихъ революціонеровъ: однихъ отправили на эшафотъ, передъ другими открыли большую политическую карьеру. Такъ часто бываетъ въ пору революціи и гражданской войны.

Де Валера, еще до амнистіи, былъ нам?ченъ кандидатомъ и въ законодательныя учрежденія, и въ высшіе органы «Шинъ-фэна». Его возвышеніе произошло съ необычайной быстротою. Видн?йшіе революціонеры погибли, освободилось много вакансій. Де Валера былъ окруженъ ореоломъ чужого мученичества. По взглядамъ, онъ въ ту пору занималъ въ партіи среднюю позицію, — почти всегда наибол?е выгодную. Онъ говорилъ, что не является «доктринеромъ республики» и удовлетворился бы признаніемъ за Ирландіей правъ доминіона. Но, разум?ется, и независимо отъ побочныхъ обстоятельствъ, какъ челов?къ умный, образованный, честолюбивый и упрямый, де Валера им?лъ достаточно данныхъ для того, чтобы стать вождемъ партіи. Онъ имъ скоро и сталъ. Гриффитъ не сочувствовалъ возстанію 1916 года и не принялъ въ немъ участія. Быть можетъ, поэтому, съ одобренія самого Гриффита, на постъ главы партіи былъ выдвинутъ де Валера. Черезъ н?которое время англійскія власти снова его арестовали и заключили въ Линкольнскую тюрьму.

Изъ этой тюрьмы онъ б?жалъ 3-го февраля 1919 года. Поб?гъ его произошелъ въ чрезвычайно эффектной обстановк?. Какъ-то вечеромъ къ нему въ камеру зашелъ священникъ, пос?щавшій обычно заключенныхъ. Во время бес?ды съ де Валерой, священникъ разс?янно положилъ на столъ ключъ отъ входной двери. Де Валера капнулъ воскомъ св?чи на столъ, а зат?мъ, улучивъ моментъ, быстро сд?лалъ отпечатокъ ключа на воск?. Черезъ н?которое время его друзья получили изъ тюрьмы шуточную открытку. На ней былъ изображенъ пьяница, тщетно старающійся всунуть въ замокъ ключъ.

Сообразительные друзья догадались: де Валера посылалъ имъ точное изображеніе ключа, необходимаго ему для поб?га. Такой ключъ былъ немедленно изготовленъ и запеченъ въ пирогъ, посланный де Валер? въ качеств? подарка отъ родныхъ. Но изготовленный по рисунку ключъ не подошелъ къ замку. Тогда въ тюрьму, опять-таки въ пирог?, были отправлены необходимые матеріалы. Одинъ изъ товарищей де Валеры по заключенію, знавшій слесарное ремесло, подд?лалъ ключъ. При помощи этого ключа, де Валера въ условленное время отворилъ дверь, вышелъ изъ тюрьмы, с?лъ въ приготовленный для него сообщниками автомобиль и скрылся.

Во всемъ этомъ д?л? какъ будто много неправдоподобнаго: и камеры въ современныхъ тюрьмахъ осв?щаются не св?чами, а электричествомъ, и дверь для б?гства нужно открыть не одну, и сторожа сидятъ обычно у каждой двери тюрьмы, и ключъ мудрено изготовить по шуточному рисунку на открытк?, и передача ключей въ пирог? удается больше въ романахъ Понсонъ-дю-Террайля. Однако, не подлежитъ сомн?нію, что де Валера б?жалъ именно такимъ способомъ, — разв? только легенда чуть пріукрасила кое-какія подробности. Остается предположить, что порядками Линкольнской тюрьмы в?дали совершенные ротоз?и. Добавлю, что главнымъ организаторомъ поб?га былъ легендарный ирландскій заговорщикъ Михаилъ Коллинсъ, Робинъ-Гудъ революціоннаго эпоса Ирландіи.

IX.

Этотъ поб?гъ вызвалъ сенсацію въ Англіи. «По непростывшимъ сл?дамъ де Валеры» пустились не только сыщики, но и репортеры. Непростывшіе сл?ды эти находились въ самыхъ разныхъ м?стахъ Европы. Де Валера такъ найденъ и не былъ.

Поб?гъ создалъ ему на родин? огромную популярность. Въ Ирландіи, вдобавокъ, настроеніе совершенно перем?нилось: прежде шинъ-фэнеры составляли въ стран? небольшое меньшинство; на выборахъ же, посл?довавшихъ за перемиріемъ, партія одержала полную поб?ду. Вс? только и говорили о возстаніи. Это было не совс?мъ логично. Казалось бы, въ пору міровой войны было больше шансовъ на усп?хъ возстанія, ч?мъ посл? 11 ноября 1918 года, когда у Англіи освободилось пять или шесть милліоновъ солдатъ. Зд?сь, до н?которой степени, оправдывалось изреченіе лорда Сесиля: «Ирландія разумныхъ р?шеній не принимаетъ принципіально». Партія «Шинъ- фэнъ» въ ту пору возлагала большія надежды на Америку: Вильсонъ принудитъ Англію дать ирландцамъ независимость. Этотъ разсчетъ, конечно, также не свид?тельствовалъ о большой политической проницательности.

Въ январ? 1919 года шинфэнерское національное собраніе «Даулъ Эрханъ» (такъ произносится Dail Eireann) провозгласило Ирландію независимой республикой. По предложенію Гриффита, де Валера былъ избранъ «Priomph-Aire». Повидимому, этотъ титулъ допускаетъ разное толкованіе: онъ можетъ означатъ и предс?дателя «Даулъ Эрхана», и министра- президента, и даже (съ большой натяжкой) главу государства. Де Валера предпочелъ посл?днее толкованіе и съ т?хъ поръ, уважая волю народныхъ избранниковъ, упорно и неизм?нно называлъ себя президентомъ ирландской республики. Его противники впосл?дствіи ожесточенно доказывали, что никто никогда президентомъ де Валеру не избиралъ, что званіе «Priomph-Aire» съ самаго начала означало лишь должность предс?дателя Національнаго Собранія, а зат?мъ, въ связи съ полнымъ изм?неніемъ обстановки, вообще перестало означать что бы то ни было. Де Валера твердо стоялъ на своемъ: онъ президентъ ирландской республики и знать ничего не желаетъ.

Попытка Шинъ-фэна добиться международнаго признанія, разум?ется, кончилась полной неудачей. «Дауль Эрханъ» обратился съ воззваніемъ «ко вс?мъ свободнымъ народамъ», назначилъ «пословъ» въ Парижъ, послалъ делегацію къ Вильсону съ напоминаніемъ о 14 пунктахъ. Все это было наивно — никто не собирался воевать съ Англіей из-за ирландской независимости. Свободные народы не отозвались на воззваніе, парижскіе послы вернулись домой, Вильсонъ о 14 пунктахъ позабылъ. Въ «пактъ» Лиги Націй былъ введенъ 10-й параграфъ, на неискушенный взглядъ, какъ будто, вполн? невинный: по этому па- раграфу, члены Лиги обязуются уважать территоріальную неприкосновенность вс?хъ другихъ членовъ въ ея настоящемъ вид? («l’int?grit? territoriale et l’ind?pendance politique pr?sente de tous les membres de la soci?t?»). Застраховавшійся синдикатъ поб?дителей могъ отв?тить ирландцамъ, что не им?етъ права посягать на территоріальную неприкосновенность Англіи, — впрочемъ синдикатъ и вообще ирландцамъ не отв?чалъ.

Парнелль оставилъ Ирландіи зав?тъ: «Добромъ отъ Англіи ничего не получишь». На чемъ былъ этотъ зав?тъ основанъ, трудно сказать. Надо в?дь помнить, что и требованія ум?ренностью не отличались. «Гомруль» съ Англіи можно было получить и добромъ, — правда, для этого потребовалось время. Но какая же страна добровольно давала полную независимость другой, слаб?йшей стран?, им?я на нее «историческое право»?

«Дауль Эрханъ» р?шилъ сл?довать своему девизу: «Мы сами». Для противод?йствія «оккупаціоннымъ властямъ» (т. е. англичанамъ) было создано тайное ирландское правительство. Оно постановило начать борьбу за независимость Ирландіи. Л?тъ тридцать тому назадъ зд?сь полагалось бы вспомнить стишокъ о «безумств? храбрыхъ».

Де Валера р?шилъ отправиться въ С. Штаты искать «моральной и матеріальной поддержки». Моральная поддержка С. Штатовъ, собственно, могла расц?нивается не выше моральной поддержки любой другой страны. Съ матеріальной поддержкой д?ло обстояло иначе: деньги на все въ мір? посл? войны даетъ, главнымъ образомъ, Америка. Т?мъ не мен?е, друзья де Валеры уб?ждали его остаться на родин?: президентъ республики долженъ принять ближайшее участіе въ возстаніи. Ему ставили даже на видъ, что отъ?здъ въ Америку передъ возстаніемъ будетъ истолкованъ для него невыгодно. Онъ и къ этому доводу былъ равнодушенъ: его м?сто теперь въ С. Штатахъ. «Я говорилъ ему, да вы сами знаете, чего стоятъ попытки въ чемъ либо переуб?дить Дева!..» — съ горечью отв?чалъ Коллинсъ друзьямъ, находившимъ, что де Валера долженъ остаться въ Ирландіи^{25}.

Президентъ ирландской республики у?халъ въ Америку, переод?тый матросомъ. Такое обстоятельство, р?дко случающееся съ президентами, можетъ поставить въ трудное положеніе зав?дующаго церемоніймейстерской частью въ той стран?, куда президентъ направляется. Но для газетъ, да еще для газетъ американскихъ, переод?тый матросомъ президентъ, конечно, являлся настоящимъ кладомъ. А этотъ президентъ, къ тому же, только что б?жалъ изъ тюрьмы. Отпечатокъ ключа на воск?, шуточная открытка съ пьяницей, пирогъ съ ключами и инструментами, — съ газетной точки зр?нія лучше и выдумать ничего нельзя, — не хватало только запеченной въ пирогъ веревочной л?стницы! Вдобавокъ, американцы были злы на Европу. Де Валер? былъ оказанъ королевскій пріемъ. Митинги см?нялись банкетами. Городъ Нью-Іоркъ избралъ ирландскаго президента своимъ почетнымъ гражданиномъ. Моральная поддержка была полная. Матеріальная тоже оказалась недурной: подписка на д?ло борьбы за независимость Ирландіи дала пять милліоновъ долларовъ.

Онъ вернулся въ Ирландію государственнымъ челов?комъ. Въ С. Штатахъ политика элементарна, но это самая настоящая политика, — черезъ американскій политическій Берлицъ не м?шаетъ пройти и революціонерамъ, и идеалистамъ. Ирландскимъ движеніемъ до де Валеры руководили писатели, чаще всего поэты. Выходило не очень удачно. Политика слишкомъ низменное д?ло для поэтовъ, — какъ изв?стно каждому, низменныя чувства писателямъ совершенно чужды и непонятны. Одна Ирландія обратилась къ поэтамъ для устроенія своихъ судебъ,—и очень плохо сд?лала.

Оставь земл? ея цв?ты,

Оставь созвучья Дамаскину.

X.

На родин? де Валеры въ его отсутствіе началась гражданская война. Она велась по старымъ, испытаннымъ методамъ, намъ достаточно хорошо знакомымъ. Боевъ не было; былъ съ об?ихъ сторонъ кровавый и безпощадный терроръ. Страшныя д?ла прикрывались благозвучными именами. Ирландскіе революціонеры убивали англійскихъ городовыхъ, грабили почту, жгли правительственныя учрежденія, — это называлось «актами освободительной борьбы». Британскія власти разстр?ливали повстанцевъ, выжигали замки и фермы, — это называлось «рейдами». О полезной д?ятельности «революціонной арміи» и британскихъ властей можно судить по сл?дующимъ даннымъ: за 1920-ый годъ ирландцами было убито 54 англійскихъ военныхъ, 182 полицейскихъ, сожжены 69 зданій суда, 533 казармы и 998 разъ ограблена почта. Англичане убили 105 повстанцевъ, 98 штатскихъ, уничтожили 323 частныхъ дома, 20 заводовъ, 255 лавокъ, 32 кооператива и 171 ферму, произведя, въ общемъ (за 14 м?сяцевъ) 22.279 «рейдовъ». Общей статистики вс?хъ челов?ческихъ жертвъ за все время этой странной войны на револьверахъ я не могъ найти, — повидимому, этому дешевому товару, въ отличіе отъ лавокъ и казармъ, счетъ велся неточно.

Какъ всегда бываетъ въ такихъ случаяхъ, усиленно обсуждался вопросъ: кто началъ, кто первый и т.д.

Ирландцы утверждаютъ, что начали англичане. А Ллойдъ-Джорджъ говорилъ, что къ «репрессаліямъ» британское правительство приступило лишь посл? того, какъ революціонерами было убито свыше ста городовыхъ. Сомн?ваюсь въ такомъ долготерп?ніи британскаго правительства, но, по существу, не такъ важно, «кто первый». Людямъ, им?ющимъ поэтическія представленія о гражданской войн?, не м?шаетъ заняться ирландскими событіями 1919-20 гг. Это длинная мрачная пов?сть груб?йшихъ насилій, зв?рствъ и преступленіи, далеко оставляющая за собой нашъ 1863-й годъ. Идейная и идеалистическая борьба превратилась въ кровавый спортъ, порою вырождаясь и въ чистую горгуловщину.

Для подавленія ирландскаго «бунта» англичане отправили въ Ирландію отряды изъ особо подобранныхъ людей. По цв?ту ихъ мундировъ, населеніе прозвало ихъ «The Black and Tans»; кажется, такъ называется какая-то порода собакъ. Въ Ирландіи о д?йствіяхъ «Black and Tans» по сей день говорятъ съ зубовнымъ скрежетомъ. Надо сд?лать, разум?ется, поправку на односторонній характеръ ирландскихъ сужденій въ этомъ д?л?. Однако, британскій генералъ сэръ Генри Лоусонъ въ оффиціальномъ донесеніи правительству въ январ? 1920 года писалъ, что карательные отряды ведутъ себя въ Ирландіи, какъ н?мцы во время войны въ Бельгіи, — это въ ту пору было самымъ уничтожающимъ изъ вс?хъ возможныхъ сравненій.

Наибол?е изв?стнымъ трагическимъ эпизодомъ гражданской воины было самоубійство Коркскаго лорда-мэра. Это былъ еще молодой челов?къ, — тоже писатель и поэтъ, — Теренсъ Максуиней. Его арестовали по обвиненію въ неисполненіи какихъ-то приказовъ, — онъ доказывалъ, что вс? приказы въ Корк? могутъ исходить только отъ него, какъ отъ законно-избраннаго лорда-мэра. Военный судъ приговорилъ его къ двумъ годамъ тюремнаго заключенія. Выслушавъ приговоръ, лордъ-мэръ сказалъ: «черезъ м?сяцъ я буду свободенъ», — и сдержалъ свое слово, н?сколько ошибшись лишь въ срок?. Перевезенный въ Лондонскую тюрьму, онъ объявилъ голодовку и уморилъ себя голодомъ, проявивъ нечелов?ческую силу воли: лордъ-мэръ голодалъ 74 дня. По словамъ его жены, ему въ камеру ежедневно подавался об?дъ (къ которому онъ не прикасался): цыпленокъ, супъ, молоко, брэнди. Повидимому, Ллойдъ-Джорджъ не в?рилъ, что челов?къ можетъ добровольно умереть голодной смертью.

Независимо отъ своего морально-политическаго смысла, просто какъ сенсаціонный fait divers, какъ похищеніе ребенка Линдберга или харакири генерала Ноги, медленное самоубійство лорда-мэра поразило міръ. Въ разныхъ странахъ заключались пари: умретъ или не умретъ? А если умретъ, то черезъ сколько дней? Американскія газеты предписали своимъ лондонскимъ корреспондентамъ сообщать подробности о д?л? каждые два часа.

Сестра лорда-мэра впосл?дствіи показывала американской комиссіи, что она обратилась по телеграфу къ Ллойдъ-Джорджу (который въ то время замирялъ Европу на какой-то международной конференціи), съ запросомъ: на кого именно сл?дуетъ возложить отв?тственность за убійство ея брата? Первый министръ, явно запутавшійся между простымъ чутьемъ и идеей государственнаго авторитета, по телеграфу выразилъ въ отв?тъ сожал?ніе, что лордъ-мэръ сознательнымъ самоубійствомъ причиняетъ горе своей семь?. «Я называю это отв?томъ подлеца», — говорила съ ненавистью американскимъ сенаторамъ и епископамъ сестра лорда-мэра. Ей посов?товали обратиться за помощью къ англійскимъ соціалистамъ, — они могутъ въ 24 часа добиться освобожденія ея брата. У англійскихъ соціалистовъ какъ разъ тогда зас?дали національный конгрессъ и особый «Сов?тъ д?йствія», обсуждавшій вопросъ о томъ, какъ защитить сов. Россію отъ польскаго вторженія. По недостатку м?ста, я не могу передать подробно разсказъ сестры лорда- мэра объ ея переговорахъ съ вождями рабочей партіи. «Я ихъ спросила, допустятъ ли они, чтобы мой братъ скончался, или же сд?лаютъ что-либо для его спасенія... Имъ чрезвычайно не хот?лось вм?шиваться въ это д?ло. Однако, имъ чрезвычайно не хот?лось и отв?тить мн? отказомъ», — почти съ такой же ненавистью говоритъ сестра лордъ-мэра. — «Они были очень храбры, когда д?ло касалось Россіи. Но въ русскомъ вопрос? ихъ тактика не шла въ разр?зъ съ ц?лями ихъ правительства»... Въ конц? концовъ, посл? долгихъ разговоровъ, англійскіе соціалистическіе лидеры отв?тили, что ихъ вм?шательство въ д?ло Коркскаго лорда-мэра было бы «неразумно». — «Онъ им?етъ немалое сходство съ Ллойдъ- Джорджемъ», — говоритъ въ заключеніе объ одномъ изъ соціалистическихъ лидеровъ сестра лорда-мэра; въ ея устахъ это звучало приблизительно такъ: «онъ им?етъ немалое сходство съ сатаной».

25-го октября 1920 года, на 74-ый день голодовки, Коркскій лордъ-мэръ, наконецъ, скончался. Умиралъ онъ въ бреду, говоря безсвязныя слова и нап?вая какую-то п?сенку. «Онъ былъ совершенно безуменъ» («Не was as mad as could be»), — говоритъ его жена, вид?вшая его въ посл?дній разъ за н?сколько часовъ до его кончины. У воротъ тюрьмы, въ предсмертные часы лорда-мэра, другіе фанатики, во глав? съ его сестрами, читали вслухъ молитвы за упокой души умирающаго. Тутъ же рядомъ толпились фотографы съ аппаратами, журналисты съ записными книжками. Все это сливалось въ совершенно бредовую сцену. О кончин? лорда-мэра ирландскіе революціонеры опов?стили своихъ условной телеграммой, по форм? н?сколько странной: «Наша лошадь выиграла».

Ихъ лошадь, д?йствительно, выиграла. Это д?ло очень повредило Англіи. Десмондъ Шоу назвалъ его «коронной глупостью Даунингъ-Стритъ»^{26}. Повидимому, передъ страшной смертью лорда-мэра, передъ несшимися изъ Ирландіи проклятьями, Ллойдъ- Джорджъ, челов?къ не злой и суев?рный, н?сколько растерялся. Онъ разр?шилъ революціонерамъ поставить въ собор?, у гроба умершаго, стражу въ форм? республиканской арміи, разр?шилъ покрыть гробъ шинъ-фэнерскимъ флагомъ.

Ирландскіе политическіе д?ятели сум?ли использовать д?ло, какъ сл?дуетъ. Де Валера выпустилъ о немъ воззваніе. Газеты въ Ирландіи писали, что «цивилизованный міръ содрогнулся». «Содрогаться» въ подобныхъ случаяхъ — ремесло «цивилизованнаго міра». Въ д?йствительности, онъ не такъ ужъ интересовался ирландскими событіями. Англичане могутъ себ? позволить больше, ч?мъ другіе народы: ихъ политическая фирма, въ смысл? свободы и порядка, им?етъ достаточно старую, прочную и заслуженную репутацію. Первая въ мір? политическая культура метрополіи не даетъ, конечно, правъ на разныя вольности вн? ея, но зато создаетъ очень прочную основу для publicit? «въ общемъ и ц?ломъ». Н?которые англійскіе администраторы прод?лывали въ колоніяхъ такія д?ла, какія и не снились, наприм?ръ, Муравьеву-Виленскому. Однако, этихъ администраторовъ никто «в?шателями» не называлъ.

Ирландія не была все-же колоніей. У нея нашлись и средства, и люди для агитаціи, особенно въ С. Штатахъ. Американцы посл? войны перестали церемониться съ Европой. Они назначили, для изсл?дованія ирландскаго вопроса, свою комиссію, въ которую вошло около 150 епископовъ, сенаторовъ, ученыхъ. Эта комиссія допросила большое число лицъ, принимавшихъ участіе въ гражданской войн?, въ томъ числ? родныхъ погибшаго лорда-мэра, и выпустила отчетъ въ тысячу съ лишнимъ страницъ^{27}, съ выводами, весьма неблагопріятными для англичанъ. Но еще значительно важн?е было общественное настроеніе въ самой Англіи. Лордъ Грей, лордъ Сесиль, Гендерсонъ р?зко осудили ирландскую политику правительства. Архіепископъ Кентерберійскій, 17 епископовъ англиканской церкви, видн?йшіе представители англійской литературы и науки заявили р?шительный протестъ противъ террора въ Ирландіи. Этотъ терроръ сталъ вызывать недовольство и у англійскаго военнаго командованія. Такъ, въ феврал? 1921 года генералъ Крозьеръ распорядился предать военному суду н?сколько своихъ подчиненныхъ за какой-то особенно скандальный «рейдъ». Его распоряженіе не было утверждено высшимъ начальствомъ. Тогда генералъ Крозьеръ демонстративно вышелъ въ отставку, что произвело сильн?йшее впечатл?ніе въ Англіи.

Ллойдъ-Джорджъ, со свойственной ему чуткостью, понялъ, что пора перетасовать политическую колоду. Вдобавокъ, у него всегда была слабость къ сенсаціямъ. На этотъ разъ сенсація оказалась чрезвычайной. 24-го іюня 1921 года первый министръ Великобританіи обратился по телеграфу къ мятежнику изъ мятежниковъ де Валер? (т?мъ самымъ признавая его президентомъ), съ просьбой прі?хать въ Лондонъ для переговоровъ о мирномъ разр?шеніи ирландскаго вопроса! Это было почти то же самое, какъ если бы у насъ, въ 1905 году, графъ Витте вызвалъ въ Петербургъ Пилсудскаго для сходныхъ переговоровъ о Польш?.

Де Валера принялъ приглашеніе и вы?халъ въ Лондонъ, во глав? революціонной делегаціи. Исторію мирныхъ переговоровъ 1921 года изложить въ краткомъ очерк? невозможно. Ллойдъ-Джорджъ съ первыхъ словъ предложилъ Ирландіи т? же права доминіона, которыми пользуется Канада. Собственно, это можно было сд?лать и раньше, — нельзя понять, для чего велась кровавая гражданская война! Англія — страна политической мудрости; но въ этомъ ирландскомъ д?л? она была не на должной высот?.

Разум?ется, Ллойдъ-Джорджъ велъ переговоры очень искусно, — переговоры его стихія. Когда надо было прельщать ирландцевъ выгодами соглашенія, выступалъ онъ самъ. Когда надо было грозить новой ожесточенной войной въ случа? разрыва переговоровъ, онъ выпускалъ Черчилля и Беркенхеда. Ему было отлично изв?стно, что у вождей ирландской революціи началось разногласіе: Гриффитъ и Коллинсъ готовы были принять англійское предложеніе. Де Валера, впрочемъ не безъ колебаній, отстаивалъ свое: не соглашаться ни на что, кром? полной независимости Ирландіи.

Остальное достаточно изв?стно. Разногласіе, искусно использованное Ллойдъ-Джорджемъ, превратилось въ расколъ. Гриффитъ и Коллинсъ, вопреки вол? де Валеры, подписали договоръ съ Англіей. «Дауль Эрханъ», посл? бурныхъ и ожесточенныхъ преній, утвердилъ этотъ договоръ большинствомъ 64 голосовъ противъ 57. Де Валера подалъ въ отставку. Его зам?нилъ, на посту президента, Гриффитъ. Англичане ушли изъ Ирландіи. Образовалось свободное ирландское государство.

Казалось бы, на этой страниц? ирландской исторіи бомбы и револьверы должны были бы изъ нея исчезнуть. Демократическія уб?жденія де Валеры требовали подчиненія вол? ирландскаго парламента. Но, кром? демократическихъ уб?жденій, у него были бурный темпераментъ, необузданное честолюбіе, неограниченная в?ра въ свой геній. Де Валера поднялъ вооруженное возстаніе противъ правительства Гриффита и Коллинса, съ которыми его т?сно связывали «святыя воспоминанія долгихъ л?тъ освободительной войны».

Зд?сь исчезаютъ посл?дніе сл?ды разума во всей этой ирраціональной исторіи. Демократическія уб?жденія и святыя воспоминанія были мгновенно забыты. Война между де Валерой и правительствомъ Гриффита-Коллинса велась совершенно такъ же, какъ ихъ прежняя общая война съ англичанами. Бомбы, револьверы, ограбленія, казни въ качеств? методовъ борьбы, полная деморализація страны въ ея результат?. «Девъ совершенно сошелъ съ ума», — говорилъ Гриффитъ о своемъ бывшемъ друг?. Де Валера пропов?довалъ «организованный хаосъ», предписывалъ систематически взрывать мосты, по?зда, вокзалы, разстр?ливать членовъ правительства и ихъ сторонниковъ. Его приказы исполнялись, десятки и сотни видныхъ людей убивались безпощадно. Одной изъ первыхъ жертвъ новой гражданской войны палъ національный герой Коллинсъ. Этотъ ближайшій другъ де Валеры, устроившій когда-то его поб?гъ изъ тюрьмы, попалъ въ засаду и былъ убитъ «валеристами». Правительство отв?чало массовыми разстр?лами своихъ недавнихъ друзей. Гриффитъ умеръ отъ разрыва сердца какъ разъ тогда, когда въ Ирландіи возродились времена Black and Tans. Но обвинять больше иностраннаго завоевателя не приходилось. Англичане могли только издали наблюдать за событіями, вспоминая ироническія слова Гладстона о «двойной доз? первороднаго гр?ха», выпавшей на долю ирландцевъ.

Войска преемниковъ Гриффита одержали верхъ. Де Валера сложилъ оружіе. Правительство не р?шилось казнить бывшаго президента; онъ отд?лался годомъ тюрьмы. Зат?мъ раскололись и собственные его сторонники; онъ основалъ новую партію и отъ большевистской практики перешелъ къ демократической теоріи, дожидаясь законной поб?ды на выборахъ. Д?ло хорошее, но опять таки это р?шеніе можно было бы принять н?сколько раньше: вторая гражданская война была неизм?римо безсмысленн?е первой.

Теперь ирландскій народъ далъ на выборахъ большинство валеристамъ. Путь къ программ? де Валеры, очевидно, шелъ черезъ программу Гриффита, — въ теоріи оба были правы. Не такъ ужъ достов?рно, что отъ сторонниковъ федераціи можно откупиться автономіей, а отъ сторонниковъ независимости федераціей, — жизнь пересмотр?ла и этотъ распространенный взглядъ. Что будетъ дальше, мы не знаемъ. Разумъ всегда поб?ждаетъ, — «la raison finit par avoir raison», — говорятъ французы. Б?да въ томъ, что разуму не къ сп?ху.

АЛЬФОНСЪ XIII

I.

Полное имя испанскаго короля: Альфонсъ — Леонъ — Фернандъ — Марія — Исидоръ — Паскуаль — Маркіанъ — Антоній; полный его титулъ занялъ бы н?сколько страницъ. Достаточно сказать, что этотъ титулъ включаетъ въ себя двадцать шесть однихъ только королевскихъ коронъ, — кром? герцогскихъ, княжескихъ и разныхъ другихъ. Какъ вс? историческіе титулы, онъ, въ значительной своей части, сталъ чистой фикціей. Попытка испанскихъ королей осуществить, на самомъ д?л?, права, которыя имъ даетъ титулъ, привела бы, в?роятно, Испанію къ войн? съ Франціей, Австріей, Англіей, Бельгіей, Италіей и Соединенными Штатами: Альфонсъ XIII былъ королемъ Бургундіи, Фландріи, Тироля, Іерусалима, Наварры, об?ихъ Сицилій, об?ихъ Индій и т. д.

По отцу Альфонсъ XIII — Бурбонъ, по матери —

Габсбургъ. Онъ, такимъ образомъ, можетъ считаться самымъ родовитымъ челов?комъ на земл?: въ немъ объединились дв? древн?йшія династіи Европы и въ родословномъ его древ? числятся едва ли не вс? вообще знаменитые монархи западной Европы за тысячу л?тъ.

Попытки подвести основаніе подъ «б?лую кость» и «синюю кровь» не выдерживаютъ ни исторической, ни біологической критики, — это достаточно изв?стно. Но еще всего л?тъ сто тому назадъ понятіе «б?лой кости» было одной изъ важн?йшихъ соціально-политическихъ силъ въ мір?. «Порода — вотъ тяжелая промышленность семнадцатаго в?ка», — справедливо сказалъ тонкій французскій писатель. Съ той поры значеніе этой силы упало чрезвычайно. Однако, трудно было бы утверждать, что она совершенно перестала быть силой. Я за всю жизнь вид?лъ только двухъ людей, которые, им?я безспорныя права на «породу», были къ этому не на словахъ только, а по настоящему вполн? равнодушны. Можно было бы показать (я, впрочемъ, этого обобщать не буду), что хорошо помнили о своемъ происхожденіи и знатные революціонеры, — и т?, которые «отказались отъ титула», какъ Рошфоръ (прежній), и т?, которые, напротивъ, лучше умерли бы, ч?мъ произнесли или подписали бы свое имя безъ дворянской частицы (какъ одинъ весьма изв?стный н?мецкій соціалъ-демократъ). Интересный психологическій матеріалъ по этому вопросу могла бы дать и исторія русскихъ князей-демократовъ, отъ Одоевскаго до Кропоткина.

Анатоль Франсъ говорилъ: «On est toujours le bolchevique de quelqu’un». Съ большимъ правомъ можно было бы сказать: «On est toujours l’aristocrate de quelqu’un». Въ страшныхъ романахъ Марселя Пруста показывается условность аристократизма на вс?хъ его ступеняхъ. Членъ древней герцогской семьи Германтовъ не хочетъ им?ть д?ла съ Наполеоновской знатью. И точно такія же границы устанавливаютъ въ своей сред? горничныя и кухарки Пруста. Н?которое значеніе еще могли бы им?ть только самыя высшія — и, сл?довательно, безотносительныя—ступени въ генеалогической классификаціи челов?чества. Я потому и касаюсь этой темы: то обстоятельство, что Альфонсъ XIII — самый родовитый челов?къ на земл?, конечно, им?ло большое значеніе въ его психологіи.

Зат?мъ другое. Онъ родился королемъ: какъ изв?стно, его отецъ умеръ до его рожденія. Если не ошибаюсь, это въ исторіи второй случаи: королемъ съ минуты рожденія былъ еще Іоаннъ I, сынъ Людовика X, — онъ, впрочемъ, оставался королемъ пять дней. На первый взглядъ, казалось бы, не все ли равно: родиться ли монархомъ или насл?дникомъ престола? Повидимому, это далеко не все равно. По крайней м?р?, челов?къ, очень хорошо знающій Альфонса XIII, говорилъ мн?, что характеръ короля былъ этимъ обстоятельствомъ предр?шенъ.

II.

Очень многое въ ма? 1886 года завис?ло для Испаніи отъ того, родится ли сынъ или дочь у вдовствующей королевы Маріи-Христины. При жизни короля Альфонса XII, у королевы родились три д?вочки. Если-бъ д?вочкой оказался и тотъ ребенокъ, котораго она ждала посл? смерти короля, то это означало бы въ будущемъ прекращеніе въ прямой линіи династіи Бурбоновъ и царствованіе старшей дочери королевы. За посл?днее стол?тіе до того въ Испаніи было три правленія женщинъ, и они оставили по себ? не слишкомъ добрую память.

Въ этотъ день, 17 мая 1886 года, еще съ утра, до рожденія короля, особыми герольдами были вызваны во дворецъ члены правительства, дипломатическій корпусъ, высшіе чины двора, гранды Испаніи. Огромная толпа собралась на площади передъ королевскимъ дворцомъ. Газеты сообщили, что если родится принцесса, сигнальная пушка произведетъ пятнадцать выстр?ловъ, а если родится король, то двадцать одинъ выстр?лъ. По словамъ очевидца-француза, волненіе во дворц? и на площади было необычайное. «У вс?хъ было сознаніе того, что участь Испаніи связана съ ожидавшимся событіемъ. Это волненіе дошло до крайняго пред?ла, когда въ первомъ часу начала стр?лять пушка. Посл? шестнадцатаго выстр?ла толпа разразилась б?шеными рукоплесканіями».

Съ этой же минуты вступилъ въ силу пышный старинный испанскій церемоніалъ, подобнаго которому не знаетъ, кажется, ни одна страна. Старшая фрейлина королевы, герцогиня Медина де ла Toppe, положила младенца на бархатную подушку, накрыла кисеей и на золотомъ блюд?, спеціально для этого предназначенномъ съ незапамятныхъ временъ, вынесла Альфонса XIII въ тронный залъ, гд? собрались приглашенныя герольдами лица. По церемоніалу, министръ-президентъ Сагаста приблизился къ фрейлин?, поднялъ кисею и сказалъ: «Да здравствуетъ король!» Всл?дъ за нимъ къ блюду подошелъ глава оппозиціи Кановасъ дель Кастилло. Онъ тоже долженъ былъ что-то произнести. Но при вид? главы оппозиціи новорожденный вдругъ заплакалъ. Люди, мистически настроенные, могутъ усмотр?ть въ этомъ предзнаменованіе.

Имя было дано новому королю посл? очень долгихъ споровъ и колебаній. И Габсбурги, и Бурбоны не хот?ли имени Альфонса, такъ какъ съ нимъ неизб?жно было бы связано злов?щее число тринадцать. Предлагали назвать новорожденнаго Фердинандомъ. Но королева считала своимъ долгомъ передъ памятью мужа дать сыну его имя. Желаніе королевы восторжествовало. Второе имя королю было дано въ честь папы Льва XIII. Очень тщательно были обдуманы и вс? другія его имена.

Такъ появился на св?тъ король Альфонсъ XIII.

III.

Объ его воспитаніи существуетъ ц?лая литература. У короля было три воспитателя, епископъ Кардона, генералы Санчесъ и Агуирре де Техада. Общее руководство его образованіемъ взялъ на себя изв?стный ученый, профессоръ Сантамаріа де Паредесъ, бывшій министръ народнаго просв?щенія.

Волей судьбы, скрещеніе двухъ родовъ, которые могли считаться утомленными своей тысячел?тней исторіей, дало очень одареннаго ребенка. На этомъ сходятся почти вс?, писавшіе о корол? Альфонс? XIII. Не буду повторять многочисленныхъ анекдотовъ объ его д?тств?, врод? того, что онъ, четырехъ л?тъ отроду, въ отв?тъ на зам?чанія воспитателей, гордо ихъ спрашивалъ: «Кто король? Вы или я?», а н?сколько постарше, протестуя противъ воспитательныхъ м?ръ матери, кричалъ: «Да здравствуетъ республика!» Воспитывался Альфонсъ XIII въ своеобразныхъ условіяхъ. Достаточно сказать, что ему шелъ второй годъ, когда онъ въ первый разъ, съ трибуны парламента, — правда тоже на бархатной подушк? и на золотомъ блюд?, — «открылъ сессію Кортесовъ».

Учился король прилежно. Онъ прошелъ дома общій курсъ лицея, военной Академіи, юридическаго факультета, прекрасно влад?етъ иностранными языками, перевелъ на испанскій языкъ оды Горація. Проф. Сантамаріа де Паредесъ разсказываетъ, что, желая сд?лать ему пріятный сюрпризъ, Альфонсъ XIII пятнадцати л?тъ выучилъ наизусть испанскую конституцію. Текстъ конституціи 1876 года составляетъ около тридцати печатныхъ страницъ и, по словамъ профессора, король — единственный челов?къ въ мір?, знающій его наизусть. Впосл?дствіи, въ парламентскій періодъ царствованія Альфонса XIII, его любимое удовольствіе заключалось въ томъ, чтобы на зас?даніяхъ правительства, происходившихъ подъ его предс?дательствомъ, ловить министровъ на недостаточномъ знакомств? съ конституціей.

Въ 1902 году шестнадцатил?тній Альфонсъ XIII былъ признанъ совершеннол?тнимъ. Связанныя съ этимъ торжества тоже происходили по древнему церемоніалу временъ Карла V. Въ выпущенной о нихъ книг? любители старины найдутъ интересн?йшія страницы. Корона, скипетръ, мантія, драгоц?нности, кареты, ковры, — все это какимъ-то чудомъ сохранилось въ Мадрид?, посл? разныхъ государственныхъ переворотовъ, которыми такъ богата исторія Испаніи.

Одинъ изъ испанскихъ историковъ л?тъ десять тому назадъ съ преждевременнымъ удовлетвореніемъ писалъ, что царствованіе Альфонса XIII — первое въ нов?йшей испанской исторіи, не знавшее никакихъ революцій. Въ самомъ д?л?, въ Испаніи за посл?днее стол?тіе н?сколько разъ перем?нилась династія. На см?ну Бурбонамъ пришелъ король изъ семьи Бонапартовъ, зат?мъ снова воцарились Бурбоны. Потомъ неожиданно появился на престол? итальянскій принцъ Савойскаго дома. Была н?которое время въ Испаніи и республика, наконецъ, вернулись опять Бурбоны. При такихъ условіяхъ того благогов?нія передъ царствующимъ домомъ, какое есть въ Англіи, какое было въ Россіи, въ Испаніи ждать было бы трудно. Поэтому огромная популярность, окружавшая юнаго Альфонса XIII, въ значительной м?р? должна быть признана его собственной заслугой. Французскій писатель написалъ о немъ въ свое время книгу «Un roi bien-aim?». Содержаніе этой книги, видное изъ ея заглавія, не было пустой оффиціальной словесностью.

Король — умный и даровитый челов?къ, но онъ, прежде всего, — charmeur. Это говорили мн? люди, отнюдь къ нему не расположенные. О личномъ обаяніи Альфонса XIII писали и его враги, — правда, не вс?; Бласко-Ибаньесъ, наприм?ръ, другого мн?нія, но онъ, по собственнымъ его словамъ, никогда съ королемъ не встр?чался. Я просилъ своихъ собес?дниковъ бол?е точно опред?лить характеръ обаянія Альфонса XIII и получалъ указанія на его умъ, любезность и простоту обращенія: «онъ испанецъ до мозга костей и въ совершенств? влад?етъ жаргономъ севильскихъ тореадоровъ ». Отв?ты были различные и по характеру, и по ц?нности. Но въ одномъ сходились почти вс?: «c’est un charmeur».

Король зналъ наизусть конституцію; онъ, кром? того, и строго ее соблюдалъ, — что значительно важн?е. Правда, въ недавно появившихся воспоминаніяхъ одного изъ испанскихъ министровъ сообщается о н?которыхъ выходкахъ въ дух? Людовика XIV, которыя изр?дка себ? позволялъ король Альфонсъ чуть ли не шестнадцати л?тъ отроду. Это возможно и правдоподобно. Однако, за горделивыми фразами юноши, не получившими тогда и огласки, оставался безспорный фактъ: правила парламентской игры соблюдались въ Испаніи до 1923 года такъ же строго, какъ, наприм?ръ, въ Англіи (хотя, конечно, игра шла хуже и давала мен?е блестящіе результаты). Либералы свергали консерваторовъ, консерваторы свергали либераловъ, въ обоихъ случаяхъ король вызывалъ во дворецъ разныхъ парламентскихъ д?ятелей, сов?товался съ ними, и, посов?товавшись, поручалъ одному изъ нихъ составленіе кабинета, — впредь до другого сходнаго эпизода. Въ н?которыхъ отношеніяхъ король Альфонсъ былъ даже новаторамъ.

Такъ, въ январ? 1913 года, при образованіи кабинета графа Романонеса, король вызвалъ на сов?щаніе, въ числ? другихъ партійныхъ вождей, лидера республиканско-соціалистическаго союза Азкарате. Это въ ту пору, кажется, нигд? принято не было. И теперь президентъ французской республики, выполняя однообразныя формальности средняго, нормальнаго правительственнаго кризиса (отъ пяти до десяти минутъ бес?ды съ десяткомъ всегда однихъ и т?хъ же людей), не позоветъ во дворецъ для сов?щанія депутата-монархиста: в?дь и Леонъ Додэ былъ долгое время членомъ палаты. Да и соціалистовъ въ такихъ случаяхъ зовутъ во дворцы лишь со времени войны. Во время этой аудіенціи король сказалъ Азкарате, что отнын? нам?ренъ постоянно по вс?мъ серьезнымъ д?ламъ сов?товаться не только съ монархистами, но и съ республиканцами и съ соціалистами, такъ какъ они тоже выражаютъ испанское общественное мн?ніе. «Я себя разсматриваю, какъ президента республики», — добавилъ король. Эта бес?да въ свое время над?лала много шума не только въ Испаніи. Еще раньше глава республиканской партіи заявилъ, что его партія вести борьбу противъ Альфонса XIII не предполагаетъ. Другой видн?йшій политическій д?ятель (Дато) въ разговор? съ французскими журналистами сказалъ, что главной соціально-политической силой Испаніи онъ считаетъ ея молодого короля.

Естественно возникаетъ вопросъ: почему челов?къ, двадцать л?тъ строго исполнявшій, съ большимъ умомъ и тактомъ, свои обязанности конституціоннаго монарха, неожиданно перешелъ къ диктатур?? Я задавалъ этотъ вопросъ вс?мъ испанскимъ политическимъ д?ятелямъ, съ которыми мн? приходилось разговаривать.

Республиканскіе д?ятели отв?чали въ одинъ голосъ: король боялся отв?тственности за военныя неудачи въ Марокко. Существовали письменныя доказательства того, что онъ лично отдавалъ военные приказы генералу Сильвестру, им?вшіе самые плачевные результаты. Эти документы могли быть оглашены въ сл?дственной комиссіи Кортесовъ. Поэтому королю не оставалось ничего, кром? диктатуры.

Монархическіе д?ятели отв?чали не мен?е единодушно: парламентская жизнь въ Испаніи совершенно выродилась къ 1923 году. Вс? комбинаціи были испробованы, д?ла шли изъ рукъ вонъ плохо. Коррупція, «кацикизмъ», партійная грызня достигли небывадыхъ пред?ловъ. Поэтому королю не оставалось ничего, кром? диктатуры.

Не могу сказать, чтобы эти отв?ты меня удовлетворяли. Отв?тственность за Марокко? Едва ли эта отв?тственность могла быть особенно тяжкой по посл?дствіямъ. Такія ли бывали на нашихъ глазахъ военныя неудачи, и такія ли еще обвиненія, — не за неудачи, а за катастрофы, — возводились въ 1914— 1918 гг. въ разныхъ странахъ на штатскихъ президентовъ, канцлеровъ и министровъ, — король же вдобавокъ и по конституціи былъ верховнымъ вождемъ вс?хъ вооруженныхъ силъ государства. Что могло произойти? Въ крайнемъ случа?, сл?дственная комиссія Кортесовъ въ почтительной форм? поставила бы на видъ королю его неудачное вм?шательство въ военныя д?ла. Рискъ, связанный съ введеніемъ диктатуры, былъ н?сколько больше, — д?ло кончилось потерей трона, а могло стоить королю и жизни. Какъ умный челов?къ, онъ, в?роятно, хорошо это понималъ. Къ тому же, диктатура отнюдь не зажала рта обладателямъ грозныхъ документовъ: о военныхъ приказахъ короля уже давно говоритъ вся Испанія.

Не лучше и второй отв?тъ, вдобавокъ чрезвычайно банальный: во вс? времена установленіе диктатуры оправдывалось именно такъ, — паденіемъ политическихъ нравовъ, коррупціей, грызней партій, и т. д. Д?ла въ Испаніи до 1923 года отнюдь не были въ катастрофическомъ состояніи, и едва ли диктатура очень улучшила испанскіе политическіе нравы, — это вообще не ея д?ло.

Къ вопросу о конституціонной монархіи и о единоличной власти обычно подходятъ только съ политической точки зр?нія, — что вполн? естественно. Не исключается, однако, возможность и другого подхода. За схемами есть в?дь люди; кром? государственнаго права и логики, существуетъ на св?т? еще психологія.

IV.

Очень трудно понять психологію челов?ка, которому, въ сущности, отъ рожденія нечего желать. Право и возможность выбора изъ жизни испанскаго монарха были изъяты почти нац?ло. Едва ли не все въ его судьб?, въ его д?лахъ, было предопред?лено конституціей, традиціями, этикетомъ; ни отъ чего отступить нельзя было ни на шагъ даже въ повседневномъ времяпровожденіи. Этикетъ, соблюдаемый такъ, какъ онъ соблюдался въ Испаніи, — очень тяжелое бремя. Въ былыя времена за него челов?къ вознаграждался властью; Людовикъ XIV могъ говорить о своемъ «чудесномъ ремесл? короля» («mon d?licieux m?tier de roi»). Теперь этого н?тъ. Не надо умиляться ни надъ той, ни надъ другой стороной блестящей исторической медали. Назвать же чудесными жизнь и ремесло Альфонса XIII могло бы только б?дное воображеніе.

Вскор? посл? своего вступленія на престолъ король Альфонсъ отправился путешествовать за-границу. Первый визитъ его былъ во Францію. Тогда и начался долгій романъ короля съ Парижемъ, посл?дней главой котораго оказалась недавняя овація у Ліонскаго вокзала. По случайности, я былъ свид?телемъ въ?зда въ Парижъ юнаго Альфонса XIII и живо помню благодушную, почтительно-веселую встр?чу, устроенную парижанами девятнадцатил?тнему монарху. Характерной для этой встр?чи была картинка, появившаяся въ юмористическомъ журнал?: «Посл? визита къ президенту». На перрон? Елисейскаго Дворца огромный швейцаръ оретъ: «Подать карету Его Величества!» (тогда еще ?здили въ каретахъ), — къ перрону подкатываетъ д?тская игрушечная колясочка, съ козликомъ въ упряжк?. Парижане обожаютъ королей — чужихъ, — это вс?мъ изв?стно. Тогда особенно ихъ умиляла юность короля Альфонса XIII. Кажется, онъ и самъ на этомъ немного игралъ. Явилась прив?тствовать короля делегація французскихъ студентовъ, — Альфонсъ XIII принялъ ее дружественно, по товарищески, и заявилъ, что изъ вс?хъ своихъ титуловъ больше всего гордится званіемъ студента: онъ, д?йствительно, былъ разъ въ жизни (незадолго до того) въ Мадридскомъ Университет? и прослушалъ тамъ дв? лекціи, при чемъ, какъ нарочно, выбралъ аудиторіи профессоровъ республиканцевъ^{28}.

Иллюстрированныхъ картинокъ, посвященныхъ пребыванію короля въ Париж?, а зат?мъ въ другихъ странахъ, появилось великое множество. Вообще ни одинъ челов?къ на земл?, за исключеніемъ Вильгельма II, не занималъ собой такъ много и такъ долго юмористическіе журналы всего св?та, какъ испанскій король (въ печати появилась большая и, конечно, неполная коллекція относящихся къ нему каррикатуръ, озаглавленная «Европейскій jeune-premier»). Рисунокъ, о которомъ я говорилъ выше, былъ, конечно, незлобивый и приличный. О многихъ другихъ иллюстраціяхъ никакъ этого не скажешь, — особенно о т?хъ, что относятся къ парижскимъ юношескимъ похожденіямъ короля, и, н?сколько поздн?е, къ его женитьб?: трудно себ? представить бол?е грубое и непристойное вторженіе въ личную жизнь ни въ чемъ неповиннаго челов?ка. Это черта, которую нельзя обойти въ психологическомъ очерк?: во времена Людовика XIV, формы его быта и «ремесла» могли разсчитывать на всеобщій почетъ, — были разныя гарантіи такого почета, вплоть до отр?занія языка. Въ Англіи эти гарантіи еще и теперь прочно основываются, если не на закон?, то на сил? обычая. Въ другихъ странахъ положеніе парадоксальное: формы остались прежнія, но гарантій больше н?тъ никакихъ.

Король женился въ 1906 году на принцесс? Баттенбергской. Для него съ д?тскихъ л?тъ нам?чались дв? нев?сты: одна австрійская эрцгерцогиня, другая принцесса изъ дома Бурбоновъ. Но об? эти партіи были отвергнуты изъ опасенія слишкомъ близкаго родства. Тогда возникла кандидатура англійской принцессы Патриціи Коннаутской. Къ этому плану въ Мадридскомъ дворц? первоначально отнеслись холодно: женитьба на протестантской принцесс? изъ не очень давней и не очень знатной великобританской династіи казалась не слишкомъ блестящей для самаго родовитаго челов?ка въ мір?. Однако, испанское правительство держалось другого взгляда. Вопросъ о в?р? былъ улаженъ: принцесса согласилась перейти въ католичество. Король отправился въ Англію и женился на британской принцесс?, но не на той: на балу во дворц? онъ познакомился съ красавицей принцессой Баттенбергской и предложилъ ей руку и сердце, получивъ на это согласіе матери и правительства.

Свадьба состоялась въ Мадрид? 31 мая 1906 года и была отпразднована съ необыкновенной пышностью, по тому же старинному церемоніалу. Въ третьемъ часу дня, посл? в?нчанія, кортежъ новобрачныхъ двинулся изъ церкви во дворецъ. Первая изъ сотни каретъ уже подошла ко дворцу; экипажъ новобрачныхъ, сл?довавшій въ средин? по?зда, еще находился на улиц? Майоръ. Въ это время къ открытому окна дома № 88 подошелъ молодой челов?къ съ огромнымъ букетомъ цв?товъ. Когда б?лая карета короля, окруженная отрядомъ конной гвардіи, поравнялась съ домомъ, молодой челов?къ бросилъ на нее свой букетъ. Раздался оглушительный взрывъ. Въ букет? былъ взрывчатый снарядъ чудовищной силы. Это одинъ изъ самыхъ страшныхъ террористическихъ актовъ въ исторіи: убито было тридцать семь челов?къ, изув?чено бол?е ста. По случайности, букетъ анархиста зад?лъ телефонную проволоку и уклонился отъ ц?ли: король и королева остались ц?лы, только подв?нечное платье королевы было густо залито кровью: въ карету влет?ла оторванная снарядомъ голова трубача-гвардейца. Королева впала въ глубокій обморокъ, — она въ Англіи не привыкла къ такимъ д?ламъ. Король сохранилъ хладнокровіе: для него покушенія и въ ту пору уже не были новинкой.

Бомбу бросилъ анархистъ Матео Морраль. Въ его побужденіяхъ какая-то мрачная любовная исторія странно сочеталась съ анархическими принципами. Въ смятеніи, охватившемъ улицу Майоръ посл? взрыва, террористу удалось скрыться. Другой квартиры у него не было; не было ни сообщниковъ, ни денегъ. Прим?ты его полиція знала, — онъ давно былъ у нея на счету. Пойти въ гостиницу онъ не могъ. Изъ этого положенія Морраль нашелъ своеобразный выходъ. Побродивъ до вечера по улицамъ, онъ зат?мъ отправился въ редакцію одной газеты, — газета была очень л?вая, но связей съ ней у Морраля никакихъ не было. Онъ попросилъ редактора Накенса принять его. Оставшись наедин? съ редакторомъ, Морраль представился: «Я тотъ самый челов?къ, что сегодня днемъ бросилъ бомбу въ карету короля. Вы можете выдать меня полиціи, но помните, я вашъ гость!» Слова эти произвели надлежащее д?йствіе. Редакторъ позволилъ анархисту переночевать, а на сл?дующее утро далъ ему денегъ на жел?знодорожный билетъ во Францію. Въ дорог? Морраля по прим?тамъ призналъ полицейскій агентъ и пытался его задержать. Морраль выхватилъ изъ кармана браунингъ, застр?лилъ агента, а зат?мъ покончилъ съ собой. Накенсъ же былъ арестованъ и присужденъ къ девяти годамъ тюрьмы! Черезъ два года его выпустили на свободу.

Покушеній на жизнь Альфонса XIII было вообще довольно много. Такъ, за годъ до войны, когда король про?зжалъ верхомъ по одной изъ Мадридскихъ улицъ, къ нему подошелъ анархистъ Санчесъ Аллегре и три раза, съ четырехъ шаговъ разстоянія, выстр?лилъ въ него изъ револьвера. Король и на этотъ разъ проявилъ зам?чательное самообладаніе: увид?въ наведенный на него револьверъ, онъ мгновенно поднялъ на дыбы лошадь, — вс? три пули попали въ нее. Это покушеніе произошло вскор? посл? упомянутой выше бес?ды короля съ Азкарате и вызвало особенное негодованіе въ л?выхъ кругахъ. Лидеръ республиканско-соціалистическаго блока прі?халъ во дворецъ и просилъ передать королю его искреннее сочувствіе.

V.

Бомба, брошенная Матео Морралемъ въ свадебный по?здъ испанскаго короля, им?ла косвенныя и отдаленныя посл?дствія, над?лавшія въ мір? гораздо больше шума, ч?мъ самое покушеніе. Сл?дствіе выяснило, что, за три года до своего д?ла, Морраль служилъ въ книгоиздательств?, во глав? котораго стоялъ Францискъ Ферреръ.

Теперь это имя забыто. Но было время, когда его съ волненіемъ повторялъ буквально весь міръ. Ферреръ былъ зам?чательный челов?къ. Словомъ «идеалистъ» съ давнихъ поръ злоупотребляютъ, — н?кій иностранный публицистъ, повидимому, челов?къ осв?домленный и умница, недавно назвалъ идеалистомъ Литвинова. Однако, изъ злоупотребленій прі?вшимся словомъ еще никакъ не сл?дуетъ, что ему ничто въ жизни не соотв?тствуетъ. Францискъ Ферреръ, посвятившій себя народному образованію и создавшій «свободную школу», тоже давнымъ давно забытую, былъ идеалистомъ, въ самомъ настоящемъ смысл? слова. По складу ума и характера, онъ н?сколько напоминалъ П. А. Кропоткина, взглядовъ держался радикальныхъ и восторженныхъ, а по натур? былъ челов?къ ум?ренный и кроткій. Такимъ людямъ не сл?дуетъ жить очень долго, ибо на старости къ нимъ можетъ быть отнесено мудрое слово Апокалипсиса: «Но им?ю противъ тебя то, что ты оставилъ первую любовь твою». Въ русскомъ княз?-анархист? за страшными словами скрывался добрый (очень добрый) кадетъ, — да собственно съ 1914 года больше и не очень скрывался: Кропоткинъ в?дь со времени войны свой анархизмъ извлекалъ на св?тъ Божій р?дко, только въ торжественныхъ случаяхъ.

Ферреру до старости дожить не довелось. По причинамъ, на которыхъ останавливаться не стоитъ, его ненавид?ли вс? испанскіе реакціонеры. Онъ былъ оправданъ по д?лу Морраля, — трудно было осудить челов?ка за то, что работавшій когда-то въ его книгоиздательств? служащій совершилъ тяжкое преступле ніе. Но н?сколько поздн?е, въ связи съ очередными безпорядками въ Барселон?, Феррера снова арестовали и предали суду, который безъ всякой вины приговорилъ его къ смертной казни. Францискъ Ферреръ былъ разстр?лянъ 13 октября 1909 года. Его процессъ и казнь вызвали въ Европ? всеобщее бурное, вполн? заслуженное негодованіе.

Д?ло было возмутительное, что и говорить. Но теперь, посл? д?лъ, творящихся въ Россіи уже четырнадцать л?тъ, и при достаточно выяснившемся отношеніи къ нимъ «цивилизованнаго міра», съ горькой усм?шкой перечитываешь старыя изданія, въ которыхъ описывается откликъ европейскаго общественнаго мн?нія на казнь Франциска Феррера. Англійскія, французскія, н?мецкія газеты — и соціалистическія, и либеральныя, и даже консервативныя, — печатали изо дня въ день громовыя статьи. Во вс?хъ столицахъ Европы, при переполненныхъ залахъ, шли митинги протеста. Надъ народными домами были подняты траурные флаги. Знаменитые писатели, во глав? съ Анатолемъ Франсомъ, подписывали воззванія. Въ Бельгіи постановлено было бойкотировать испанскіе товары. Сходныя постановленія принимались въ другихъ странахъ. Всего больше волновалась либеральная Италія. Итальянскіе муниципалитеты вынесли резолюцію о «гнусной попытк? раздавить в?чные принципы свободной мысли и свободнаго челов?ческаго слова». Итальянскіе рабочіе забастовали. Въ Пиз? магазины закрылись, выв?сивъ надпись: «Закрыто по случаю мірового траура». Много улицъ было названо именемъ Франциска Феррера.

Какъ он? называются теперь? И вс? ли будущіе диктаторы приняли тогда участіе въ манифестаціяхъ, связанныхъ съ покушеніемъ на свободное челов?ческое слово? Пролилъ ли, наприм?ръ, слезу гуманный Талаатъ? Что писалъ Ленинъ? На какомъ митинг? говорилъ Троцкій? Читалъ ли Дзержинскій рефератъ о новомъ зв?рств? испанской буржуазіи? Закрылъ ли, по случаю мірового траура, свою лавку молодой Бэла Кунъ? Перебирая эти странныя воспоминанія, я невольно съ изумленіемъ себя спрашиваю: было это или не было? И какъ же это объяснить? Неужели тогда было обманомъ все по всей линіи — отъ Анатоля Франса до лавочниковъ Пизы? Или за два десятил?тія, правда, довольно обильныя событіями, челов?чество такъ далеко ушло впередъ?

Добавлю однако, что главное негодованіе Европы, въ связи съ д?ломъ Феррера, было направлено не противъ короля, а противъ правительства Испаніи. Министръ-президентъ Маура отказался представить королю предложеніе о помилованіи Феррера. Альфонсъ XIII сослался на долгъ конституціоннаго монарха, запрещавшій ему д?йствовать наперекоръ вол? парламентскаго правительства. Вдобавокъ, было достаточно ясно, что прямой расчетъ предписывалъ испанскому королю помилованіе. Со вс?мъ т?мъ, отношеніе Европы къ королю Альфонсу XIII н?сколько перем?нилось. Больше о немъ никто не писалъ книгъ «Un rоі bіеn-аіm?».

Потомъ д?ло Феррера было забыто. Началась міровая война. Король Альфонсъ велъ себя весьма осторожно. Французы считали его франкофиломъ, н?мцы германофиломъ, — должно быть, за исключеніемъ очень осв?домленныхъ французовъ и н?мцевъ, которые могли считать его только ловкимъ политикомъ. «Двуличіе» короля впосл?дствіи разоблачилъ Бласко Ибаньесъ въ своемъ памфлет?, м?стами сильномъ и уб?дительномъ, м?стами грубомъ и см?шномъ. Въ этомъ разоблаченіи есть и н?которая доля наивности. Почти вс? виды нейтралитета въ пору войны прикрывали приблизительно одно и то же. Испанія въ 1914-18 годахъ д?лала золотыя д?ла. Король Альфонсъ XIII, вдобавокъ никогда не клявшійся въ в?рности до гроба ни той, ни другой коалиціи, началъ давать уроки реальной политики л?тъ на десять раньше, ч?мъ, наприм?ръ, идеалисты изъ Второго Интернаціонала, которые впервые стыдливо поснимали съ себя фиговые листочки лишь посл? войны, когда д?ло коснулось Россіи. Альфонсъ XII им?етъ передъ ними одно безспорное преимущество: онъ хоть не твердилъ десятил?тіями о своемъ идеализм?.

VI.

Зд?сь, въ психологическомъ этюд?, по старинному обычаю біографовъ, надо было бы отм?тить, что въ корол? «медленно назр?валъ кризисъ», или, что въ немъ «шла внутренняя эволюція», — это собственно можно всегда сказать едва ли не о любомъ челов?к?, безъ большого риска ошибиться. Мен?е элементарный психологическій анализъ, в?роятно, обнаружилъ бы одновременное существованіе двухъ міровъ въ душ? одного челов?ка. Былъ умный, либеральный, современный король, искусно и тактично выполнявшій свое конституціонное ремесло. И былъ другой челов?къ, посл?дній Бурбонъ-Габсбургъ, тяготившійся безвластной фикціей правленія, въ душ? ненавид?вшій и презиравшій конституцію, либерализмъ, все современное, а иногда и проговаривавшійся о своихъ затаенныхъ чувствахъ. Либеральный король, наприм?ръ, очень любезно принималъ у себя во дворц? за?зжихъ новыхъ богачей изъ Аргентины, Чили или Мексики, восторгался «Заатлантической Испаніей» и дарилъ свои фотографіи очарованнымъ гостямъ. Тотъ другой челов?къ съ презр?ніемъ называлъ этихъ людей «инд?йцами» и говорилъ, что за ихъ нарядами, за драгоц?нностями ихъ дамъ ему представляются прод?тыя въ носъ кольца и подвязанные къ поясу скальпы. Либеральный король безпрекословно подписывалъ бумаги, которыя подавали ему министры изъ парламентскихъ д?ятелей. Тотъ другой думалъ (а гораздо поздн?е и сказалъ), что, за н?которыми исключеніями, его министры были мошенники, да вдобавокъ въ большинств? и дураки. Либеральный король разсматривалъ себя, какъ президента республики. Тотъ другой въ душ? вынашивалъ (и впосл?дствіи, въ пору диктатуры, въ знаменитой р?чи передъ папой высказалъ) чисто-среднев?ковую философско-политическую доктрину, отъ которой не отказался бы ни одинъ изъ первыхъ Бурбоновъ и ни одинъ изъ первыхъ Габсбурговъ. Въ видимый міръ внезапно врывается міръ невидимый, челов?комъ овлад?ваетъ страстное желаніе поиграть въ другую игру. Біографы поэтовъ это называютъ кризисомъ и обычно толкуютъ съ почтительнымъ одобреніемъ. Въ политик? это называется перем?ной взглядовъ и только терпится очень строгими людьми.

Бранить политическаго д?ятеля за перем?ну взглядовъ занятіе весьма праздное, явно требующее избытка свободнаго времени. Обычно перем?на взглядовъ почти не останавливаетъ и вниманія. Вотъ, наприм?ръ, если бы Ганди сталъ биржевикомъ или Ллойдъ- Джорджъ генераломъ ордена іезуитовъ, это еще могло бы поразить л?нивое челов?ческое воображеніе. Кинематографическаго пріема au ralenti политическая мысль не пріемлетъ.

Думаю, что біографія Альфонса XIII можетъ быть понята такъ. Челов?къ, по природ? умный, энергичный и страстный, отъ рожденія поставленъ въ такія условія, при которыхъ желать ему для себя нечего: въ своей судьб? онъ ничего изм?нить не можетъ. Личная жизнь его связана строжайшимъ этикетомъ, и, вдобавокъ, открыта улиц?. Божескія почести — и груб?йшія каррикатуры. Ритуалъ временъ Карла V — и кровавыя покушенія. Въ пеленкахъ, на золотомъ блюд?, открылъ Кортесы, — и такъ открывай ихъ до смерти. Подписывай бумаги, не входя въ ихъ обсужденіе. Произноси р?чи, составленныя другими. При консервативномъ правительств?, — «я принялъ р?шеніе», при либеральномъ правительств?, тоже — «я принялъ р?шеніе» (прямо противоположное). Гастонъ Думергъ, гораздо мен?е скованный этикетомъ и, вдобавокъ, ни разу не подвергавшійся террористическимъ покушеніямъ, черезъ семь л?тъ поблагодарилъ депутатовъ, об?щавшихъ ему вторичное избраніе, — довольно и семи л?тъ выставокъ по куроводству и банкетовъ муниципальной гвардіи. Я не хочу сказать, что это выше челов?ческихъ силъ. Есть люди, которые всю жизнь такъ живутъ, — тихо, скромно, съ достоинствомъ. Достаточно назвать хотя бы нын?шняго англійскаго короля. Его бабка еще не мирилась съ этой жизнью^{29}. Король Альфонсъ XIII терп?лъ ее тридцать л?тъ, потомъ другой міръ прорвался. Въ психологическомъ отношеніи, испанская диктатура — бунтъ челов?ка, изъ котораго жизнь д?лала «роботъ». Усложненіе политической обстановки, война въ Марокко, неудачные военные приказы короля, мелочная борьба партій, все это могло ускорить д?ло. Вдобавокъ, результаты двадцатил?тней политики примиренія оказывались не очень ут?шительными: король говорилъ, что разсматриваетъ себя, какъ президента республики, а на улиц? въ него палили изъ револьвера, и угроза бомбы всегда вис?ла надъ нимъ, надъ его женой, надъ его д?тьми. Могли сказаться и настроенія Пушкинскаго Бориса: «Грабь и казни, — теб? не будетъ хуже».

VII.

Политическія д?ла Испаніи не были катастрофическими въ 1923 году, однако, и блестящими ихъ назвать было бы весьма трудно. Историкъ, очень враждебный диктатур?, такъ опред?ляетъ положеніе д?лъ передъ переворотомъ: «Правители безъ идеала и народъ безъ в?ры стояли передъ пятью важн?йшими проблемами: Мароккская война, терроризмъ, сепаратизмъ, бюджетный дефицитъ и паденіе дисциплины въ арміи». Во глав? правительства находился маркизъ Альхусемасъ, о политическихъ способностяхъ котораго и друзья были не слишкомъ высокаго мн?нія.

Въ это время и появился новый челов?къ. Большая публика еще мало его знала въ ту пору, хотя о немъ давно говорили и въ политическихъ и, особенно, въ военныхъ кругахъ. Донъ Мигуель Примо де Ривера-и-Орбанеха уже былъ далеко не молодой челов?къ: ему шелъ пятьдесятъ третій годъ. Въ прошломъ за нимъ значилась блестящая военная карьера: онъ былъ капитаномъ двадцати трехъ л?тъ отроду, а полковникомъ двадцати восьми. Недоброжелатели утверждали, что столь быструю карьеру ему обезпечила протекція его дяди-фельдмаршала. Однако, вся молодость Примо де Ривера прошла на войн?, въ Ме- лилл?, на Куб?, опять въ Африк?. Онъ былъ раненъ въ битв? при Керт? и произведенъ въ генералы на пол? сраженія. Им?лъ онъ и много боевыхъ отличій, въ томъ числ? особенно ц?нимый въ Испаніи, связанный съ пенсіей, красный крестъ Ордена Военной Заслуги.

Генералъ давно позволялъ себ? разныя вторженія въ политику. У гражданской власти, какъ консервативной, такъ и либеральной, онъ былъ на дурномъ счету. Его считали очень безпокойнымъ челов?комъ. Обладая даромъ слова и бойкимъ перомъ, онъ выступалъ съ р?чами оппозиціоннаго характера, писалъ статьи въ газетахъ, полемизировалъ съ Унамуно и ругалъ правительственную политику. Несмотря на его большія связи въ аристократическомъ кругу, Примо де Ривера два раза увольняли отъ должностей — военнаго губернатора Кадикса и военнаго губернатора Мадрида. Въ 1921 году онъ унасл?довалъ отъ дяди титулъ маркиза д-Эстелла и званіе гранда Испаніи, а въ сл?дующемъ году былъ назначенъ главнокомандующимъ четвертаго военнаго округа и генералъ-капитаномъ Каталоніи. Въ Барселон? онъ немедленно разсорился съ гражданскимъ губернаторомъ по вопросу о способахъ управленія областью. Недовольное правительство вызвало обоихъ сановниковъ въ Мадридъ и, по разсмотр?ніи д?ла, не согласилось съ

Примо де Ривера, который предлагалъ ввести во всей Каталоніи военное положеніе. Генералъ у?халъ изъ Мадрида въ очень раздраженномъ настроеніи. Повидимому , онъ тогда въ столиц? и подготовилъ почву для государственного переворота.

Примо де Ривера былъ очень способный челов?къ. У него и въ Испаніи, и въ Европ? были горячіе поклонники. Такъ, восторженную статью о немъ мы находимъ въ посл?днемъ изданіи «Британской Энциклопедіи», — радикализмъ этого изданія распространяется, главнымъ образомъ, на Россію. Авторъ статьи отм?чаетъ «исключительные военные таланты», «рыцарскій характеръ» и «провербіальную честность» генерала. Выдающагося политическаго дарованія у Примо де Ривера не было. Въ этой области онъ былъ чистымъ импровизаторомъ. Весьма нерасположенный къ нему нов?йшій испанскій историкъ, подчеркивая полную его неподготовленность къ государственной д?ятельности, недостатокъ политической культуры, его предразсудки, легкомысліе, упрямство и непосл?довательность въ д?лахъ, признаетъ, однако, за бывшимъ диктаторомъ, кром? патріотизма и исключительной энергіи, также огромную интуицію, помогавшую ему выходить съ честью изъ самыхъ трудныхъ положеній. «Скор?е см?лый, ч?мъ геніальный, больше авантюристъ, ч?мъ государственный д?ятель, — онъ оставилъ печальное насл?дство вс?хъ диктатуръ: разбитыя политическія партіи, вождей безъ престижа, поколебленные финансы, разгор?вшіяся страсти, потрясенный до основанія общественный порядокъ, монархію въ опасности и раздоры въ войскахъ».

Взгляды Примо де Ривера были довольно неопред?ленные. Въ политик? онъ, естественно, былъ реакціонеромъ, хоть самъ неизм?нно это отрицалъ: каждый диктаторъ обычно считаетъ реакціонными вс? диктатуры, кром? своей собственной, — его диктатура, напротивъ, открываетъ міру новые пути. Однако, въ области соціальнаго законодательства Примо де Ривера во многомъ опередилъ республиканскихъ д?ятелей другихъ странъ; въ созданныхъ имъ хозяйственныхъ учрежденіяхъ работали соціалисты, ч?мъ генералъ очень гордился. Челов?къ онъ былъ отнюдь не жестокій и для диктатора не отличался нетерпимостью. Второстепенный испанскій журналистъ, сотрудникъ небольшой газеты, показывалъ мн? личное письмо, которое ему прислалъ Примо де Ривера по сл?дующему поводу: цензура какъ-то запретила статью этого журналиста; онъ написалъ гн?вное протестующее письмо самому диктатору и тотчасъ получилъ отв?тъ, въ которомъ Примо де Ривера, защищая д?йствія цензуры, подробно доказывалъ, почему статья не могла быть пропущена. Защищать д?йствія цензуры — очень неблагодарное д?ло. Однако, ни одинъ другой диктаторъ, в?роятно, не счелъ бы совм?стимымъ со своимъ достоинствомъ давать какія-то объясненія какому-то журналисту по поводу какой-то статьи! Этотъ случай характеренъ для всего строя: Примо де Ривера установилъ въ Испаніи полудиктатуру. Опытъ его показываетъ, что полудиктатура существо- вать долго нс можетъ. Какъ челов?къ же, этотъ политическій импровизаторъ былъ интересн?е, способн?е и привлекательн?е, ч?мъ другіе, бол?е прочно держащіеся, диктаторы (не «полу»). По натур?, это былъ игрокъ, — и въ жизни, и въ политик?, — игрокъ отважный, оптимистическій и, до поры до времени, счастливый. Въ одной испанской работ? мн? попались такія слова о немъ: «un triumfador de lа vida». Это должно быть близко къ истин?.

Зналъ ли король о подготовлявшемся переворот?? По всей в?роятности, не могъ не знать, хоть доказательствъ этому н?тъ. Взаимоотношенія короля и диктатора, какъ въ періодъ диктатуры, такъ и посл? нея, не очень ясны. Ихъ какъ будто связывала дружба; кажется, они были на ты (по крайней м?р?, въ своихъ письмахъ Альфонсъ XIII обращается на ты къ генералу). Въ Испаніи долгое время держался взглядъ, что король былъ чуть только не п?шкой въ рукахъ диктатора. Но впосл?дствіи въ 1929 году, когда Примо де Ривера безпрекословно ушелъ въ отставку по первому требованію Альфонса XIII, стали говорить, что, напротивъ, диктаторъ былъ чуть только не п?шкой въ рукахъ короля. В?роятно, истина лежитъ посредин?: Испаніей правили два челов?ка, объединившіеся для опред?ленныхъ ц?лей, или, скор?е, по опред?леннымъ настроеніямъ. Сомн?ваюсь, однако, чтобы атмосфера дуумвирата была очень дружественной, — дружественныхъ дуумвиратовъ исторія почти не знаетъ. По словамъ недоброжелателей, Примо де Ривера на вершин? власти не разъ говорилъ въ т?сномъ пріятель- сномъ кругу: «Ну, меня онъ (король) не пробурбонитъ!» (Намекъ на маккіавелизмъ, приписываемый династіи Бурбоновъ).

Въ ночь на 13 сентября 1923 года въ Барселон? у Примо де Ривера собрались участники заговора, въ громадномъ большинств? недовольные правительствомъ генералы. Около полуночи два полка были выведены изъ казармъ и захватили почту, телеграфъ, телефонную станцію. Было выпущено знаменитое воззваніе, изобличавшее старую правительственную систему и кратко нам?чавшее программу диктатуры. Это р?дкій случай возстанія, начатаго не въ центр?, а на окраин?. Заговорщики, кажется, сами не очень в?рили въ усп?хъ д?ла: по крайней м?р?, у нихъ были заготовлены автомобили для б?гства во Францію, въ случа? неудачи.

Однако, бороться имъ было, въ сущности, не съ к?мъ: за исключеніемъ посл?дняго парламентскаго правительства Италіи, столь искусно отдавшаго власть Муссолини, ни одна другая власть въ исторіи не сопротивлялась возстанію такъ слабо и такъ бездарно, какъ кабинетъ маркиза Альхусемаса. Пилсудскому все-таки пришлось вести бои на улицахъ Варшавы. Примо де Ривера завлад?лъ Испаніей безъ единаго выстр?ла. Въ Мадрид? слухи о готовящихся событіяхъ распространились еще 12 сентября, — слишкомъ много людей знало о задуманномъ д?л?. Но правительство было настроено беззаботно. Въ сов?т? министровъ въ этотъ день обсуждался вопросъ объ открытіи выставки мебели. Изв?стіе о возстаніи въ Барселон? опечалило министровъ. Р?шено было серьезно побес?довать съ возставшимъ генераломъ и объяснить ему, что онъ поступаетъ нехорошо. Между т?мъ, д?ло вовсе не было безнадежнымъ. Въ распоряженіи центральнаго правительства еще были и военныя, и полицейскія силы. Генералъ Забальза, главнокомандующій третьяго округа, изъ Валенсіи по телеграфу предложилъ министру-президенту двинуть свои войска на мятежниковъ^{30}. Маркизъ Альхусемасъ вяло поблагодарилъ генерала, но этимъ предложеніемъ не воспользовался.

По странной случайности, министръ иностранныхъ д?лъ, донъ Сантьяго Альба, который считался въ правительств? наибол?е энергичнымъ челов?комъ и, вдобавокъ, самымъ р?шительнымъ врагомъ всякаго вм?шательства арміи въ политику, находился не въ Мадрид?: его какъ разъ въ этотъ день вызвалъ къ себ? король, отдыхавшій въ Санъ-Себастьян?. Впосл?дствіи Альба въ сдержанно-мрачномъ тон? разсказалъ исторію своей по?здки. Король принялъ его чрезвычайно любезно, просилъ вечеромъ прі?хать во дворецъ на балъ, но отъ разговора о д?лахъ уклонился и такъ и не объяснилъ, зач?мъ собственно его вызвалъ. «Бес?да закончилась т?мъ», — говоритъ министръ, — «что король милостиво предложилъ мн? покататься съ нимъ на его новомъ великол?пномъ автомобил?... Донъ-Альфонсо самъ правилъ со своимъ обычнымъ искусствомъ, развивая, какъ всегда, большую скорость. Мы неслись по окрестностямъ Санъ-Себастьяна, и люди, которые насъ встр?чали, нав?рное, говорили о сердечномъ расположеніи монарха къ его министру. Король былъ такъ любезенъ, что подвезъ меня къ моей гостиниц?». Разставшись съ Альфонсомъ XIII, министръ, очень довольный пріемомъ, но и н?сколько недоум?вавшій, — зач?мъ ему надо было ?хать въ Санъ-Себастьянъ? — вошелъ къ себ? въ комнату. Тамъ его ждала депеша: она кратко сообщала о возстаніи, поднятомъ въ Барселон? генераломъ Примо де Ривера.

Донъ Сантьяго Альба бросился къ телефону и вызвалъ Мадридъ. Изъ разговора съ министромъ- президентомъ ему стало ясно, что никто не станетъ сопротивляться серьезно возстанію. Повидимому (Альба этого прямо не говоритъ), у него возникли и мысли о странной роли короля, объ этомъ непонятномъ вызов? въ Санъ-Себастьянъ. Министръ иностранныхъ д?лъ немедленно написалъ прошеніе объ отставк?, — и у?халъ во Францію. Если такъ поступилъ наибол?е энергичный членъ правительства, тотъ, котораго особенно боялись, то чего же было ждать отъ другихъ.

Трудно сказать съ полной ув?ренностью, что король былъ въ заговор? съ генераломъ Примо де Ривера и, въ м?ру возможнаго, ему помогалъ. Но теперь враги Альфонса XIII утверждаютъ, что вся его политика въ посл?дніе годы медленно и незам?тно подготовляла государственный переворотъ. — «Онъ все разлагалъ», — говорилъ мн? видн?йшій республиканскій д?ятель. — «Онъ натравливалъ одну партію на другую, ссорилъ лидеровъ партій, вс?мъ все об?щалъ и незам?тно старался вс?хъ скомпрометировать». Какъ бы то ни было, результатъ достаточно изв?стенъ. Черезъ два дня посл? начала возстанія, генералъ Примо де Ривера получилъ отъ короля предложеніе стать во глав? правительства. Испанское общественное мн?ніе встр?тило это событіе довольно равнодушно. Истолковано оно было, повидимому, такъ: король пробурбонилъ парламентскихъ политиковъ.

VIII.

Фуше говорилъ: главное въ политик?: самому все д?лать, быть у власти, avoir la main а la pate, — все остальное приложится. Изреченіе это оправдывается на прим?р? многихъ приходящихъ къ власти, людей. То, что д?лается посл? прихода къ власти, иногда н?сколько расходится съ т?мъ, для чего власть бралась. Графъ Сфорца недавно опубликовалъ въ «Contemporary Review» первую программу фашизма, написанную Муссолини въ 1919 году. Этого документа теперь въ Италіи не сыщешь днемъ съ огнемъ, да оно и понятно. Первый пунктъ фашистской программы требовалъ, чтобъ было немедленно созвано «Учредительное Собраніе, какъ итальянская секція Интернаціональнаго Учредительнаго Собранія»; второй пунктъ устанавливалъ въ Италіи республику; четвертый уничтожалъ дворянство и военную службу; шестой провозглашалъ полную свободу мысли и слова; девятый закрывалъ биржи и банки, и т. д. Вышло не совс?мъ такъ: фашистская программа немного съ той поры изм?нилась, но это ничего не значить.

Диктатура короля Альфонса XIII импровизировала въ гораздо бол?е узкихъ пред?лахъ. Импровизацію мы ей въ особую вину не поставимъ: быть можетъ, ужъ лучше импровизировать, ч?мъ, ничего не выдумывая, живя со дня на день, радостно и беззаботно вести міръ къ пропасти, какъ это сейчасъ на нашихъ глазахъ д?лаютъ бездарные правители Европы. Какъ бы то ни было, н?тъ сомн?ній въ томъ, что испанская диктатура провалилась. Въ Испаніи не было катастрофы, которая могла бы оправдать диктатуру. И, разум?ется, самый интересный выводъ изъ испанскаго опыта: на чемъ именно провалилась диктатура.

Въ области народнаго хозяйства? Противники диктатуры говорили: «да, и въ области народнаго хозяйства; еще годъ, и король довелъ бы страну до банкротства». Однако, сторонники диктатуры утверждали обратное: «Диктатура привела и финансы, и промышленность страны въ цв?тущее состояніе», — мн? разсказывали о новыхъ дорогахъ, о многочисленныхъ заводахъ, электрическихъ станціяхъ, созданныхъ диктатурой «паритетныхъ комитетахъ», пользу которыхъ признаютъ и соціалисты, о большихъ усп?хахъ въ области городского строительства. Литература по этимъ вопросамъ невелика, и неважная это литература. Кажется, англичане говорятъ, что хуже лгуновъ-просто — проклятые лгуны, а хуже проклятыхъ лгуновъ только статистики. Не буду утомлять читателей цифрами. Но насколько я могу судить на основаніи статистическихъ св?д?ній, испанская диктатура для крестьянъ не сд?лала почти ничего, для рабочихъ сд?лала немало, а для промышленности сд?лала очень много. Въ первые годы правленія генерала Примо де Ривера хозяйственный подъемъ страны былъ, во всякомъ случа?, безспоренъ. Но можно ли его связывать съ формой правленія, можно ли отд?лять его отъ міровой экономической «конъюнктуры», какую долю усп?ховъ испанской промышленности сл?дуетъ приписать естественному прогрессу страны, — этого я не знаю. Думаю, однако, что по этой линіи вести борьбу съ идеей диктатуры и трудно, и нец?лесообразно. Подъ властью Сталина страна никакъ не можетъ процв?тать и въ хозяйственномъ отношеніи. Зато страна отлично можетъ процв?тать при Макдональд? и при Муссолини, при Вильсон? и при Мустаф?-Кемал?, при Примо де Ривера и при Алкала Замора. В?роятно, нигд? въ Европ? въ двадцатомъ стол?тіи не было бол?е блестящаго хозяйственнаго подъема, ч?мъ у насъ въ періодъ 1907—1913 гг. Однако никакихъ политическихъ заключеній изъ этого не сд?лаешь.

По сходнымъ причинамъ, не стоитъ останавливаться и на разныхъ злоупотребленіяхъ, хищеніяхъ и финансовыхъ скандалахъ. О нихъ даже въ учтивой Испаніи существуетъ немалая литература (правда, не очень грубая), — надо ли говорить, что сторонники Примо де Ривера изобличали злоупотребленія прежняго, парламентскаго, періода, а враги — злоупотребленія временъ диктатора. Не сомн?ваюсь, что такая же литература создастся вокругъ эпохи Временнаго Правительства и Учредительныхъ Кортесовъ. Въ числ? т?хъ «знаковъ» (по ходкому нын? выраженію), подъ которыми живетъ міръ, есть и знакъ Устрика, — какіе ужъ тутъ д?лать выводы о форм? правленія! Санчесъ Герра, одинъ изъ видн?йшихъ ум?ренныхъ д?ятелей Испаніи и смертельный врагъ диктатуры, поднявшій противъ нея возстаніе въ январ? 1929 года, въ р?чи, обращенной къ офицерамъ, сказалъ: «Въ пору диктатуры умерли два бывшихъ министра стараго (парламентскаго) строя, и вс?мъ изв?стно, что ихъ семьи остались безъ всякихъ средствъ. За то же время умеръ одинъ министръ диктаторскаго правительства, герцогъ Тетуанскій, и онъ оставилъ четыре милліона пезетъ». Доводъ бьетъ въ ц?ль, — онъ былъ очень пригоденъ для р?чи въ пору возстанія, но все же выводы изъ него надо д?лать съ большой осторожностью: сл?довало бы ужъ тогда вспомнить не трехъ умершихъ министровъ, а побольше, и тщательн?е произвести экспертизу оставленнаго ими насл?дства и его происхожденія. Другіе аргументы такого рода еще мен?е уб?дительны. Въ книг? Франциска Эрнандесъ Мира^{31} приводятся тщательные обзоры суммъ, истраченныхъ министрами генерала Примо де Ривера на ихъ казенныя квартиры. Оказывается, что обстановка квартиры морского министра стоила 45 тысячъ пезетъ (около 100 тысячъ франковъ), — авторъ приводитъ вс? р?шительно цифры вплоть до стоимости коврика у постели министра (150 пезетъ). Грандіозностью эти цифры не поражаютъ, и постельнымъ коврикомъ посрамить идею диктатуры трудно. Надо было бы вдобавокъ знать, сколько стоили коврики въ спальныхъ министровъ до прихода къ власти Примо де Ривера. Думаю вообще, что на этомъ вопрос? ни одинъ политическій строй не можетъ въ настоящее время выиграть бой у другого.

IX.

Въ области вн?шней политики диктатура Альфонса XIII тоже не можетъ считаться провалившейся. Марокко было замирено (или почти замирено) безъ чрезм?рныхъ жертвъ и безъ тяжкихъ пораженій. Другія предпріятія Примо де Ривера не удались, но и б?ды отъ этого не было. Страстной мечтой генерала было пріобр?теніе Гибралтара: онъ хот?лъ обм?нять его на Цеуту. Англичане на эту сд?лку не пошли.

Л?тъ шесть тому назадъ король и Примо де Ривера были склонны дать новое направленіе испанской вн?шней политик?. Несмотря на общую борьбу съ Абдъ-Эль-Кримомъ, отношенія между Испаніей и Франціей стали въ 1923—1925 гг. н?сколько холодн?е прежняго. Напротивъ, явно обозначилось сближеніе съ Италіей, — в?роятно, сказалось духовное сродство диктатуръ. Совм?стная по?здка короля Альфонса XIII и генерала Примо де Ривера въ Римъ, оказанный имъ восторженный пріемъ, произнесенныя тамъ р?чи, все это весьма встревожило французское общественное мн?ніе. Газеты заговорили о коренномъ перелом? въ испанской иностранной политик?. Однако изъ этого ничего не вышло. Повидимому, одной изъ главныхъ причинъ отказа отъ коренного перелома было такъ называемое каталонское д?ло 1926 года. Д?ло это стоитъ напомнить читателямъ: оно занимаетъ особое м?сто въ міровой политической картин? посл?дняго времени.

Помимо серьезныхъ разногласій въ Танжерскомъ вопрос?, одно обстоятельство отражалось весьма неблагопріятно на франко-испанскихъ отношеніяхъ въ періодъ диктатуры генерала Примо де Ривера. Въ Париж? обосновались испанскіе и каталонскіе эмигранты. Ихъ д?ятельность, да и самое существованіе, не могли, естественно, доставлять удовольствіе диктатору. Какъ изв?стно, правительство Муссолини также было весьма недовольно гостепріимствомъ, которое находили въ Париж? итальянскіе антифашисты. На этой основ? и случилось весьма удивительное происшествіе.

Это было въ конц? 1926 года, въ то самое время, когда отношенія между Франціей и Италіей обострились чрезвычайно. На Муссолини было произведено покушеніе, и фашистскія газеты прозрачно намекали, что оно было подготовлено итальянскими эмигрантами въ Париж?, чуть только не съ благословенія правительства Пуанкарэ. Въ Вентимильи фашисты напали на французскихъ рабочихъ, въ Триполи на французское консульство. Эти выходки очень раздражили общественное мн?ніе во Франціи. Къ Испаніи все это, какъ будто, «не им?ло отношенія. Зато весьма близкое отношеніе къ ней им?ло предпріятіе, какъ разъ въ ту пору организованное каталонскимъ эмигрантомъ, полковникомъ Масіа.

Нын?шній глава каталонскаго правительства, жившій тогда подъ Парижемъ, въ Буа-Коломбъ, зат?ялъ д?ло, которое по своей обстановк? чрезвычайно напоминало третій актъ «Карменъ» и романы Дюма-отца. Полковникъ Масіа, незадолго до того побывавшій въ Россіи, — быть можетъ, для изученія революціонной техники, — подготовлялъ вторженіе въ Каталонію изъ Франціи! Н?сколько сотъ вооруженныхъ эмигрантовъ разсчитывали ночью, по тропинкамъ контрабандистовъ, перебраться черезъ Пиренеи, поднять возстаніе въ Барселон?, изгнать оттуда испанскія войска и провозгласить независимость Каталоніи. Всего въ д?л? должно было участвовать около 600 челов?къ. Не вс? они были каталонцы.

Въ сентябр? 1926 года, Масіа познакомился въ Париж? съ итальянскимъ эмигрантомъ Риццоли и посвятилъ его въ свое д?ло. Риццоли отнесся къ нему чрезвычайно сочувственно и свелъ каталонскаго вождя съ весьма виднымъ итальянскимъ эмигрантомъ Риччотти Гарибальди, внукомъ національнаго героя и однимъ изъ самыхъ пламенныхъ противниковъ Муссолини: на парижскомъ процесс? убійцъ фашиста Бонсервизи, Гарибальди произнесъ, въ качеств? свид?теля, громовую р?чь, въ которой разоблачалъ д?ла фашистскаго строя. Онъ организовалъ во Франціи «гарибальдійскіе авангарды»; в?рные традиціямъ его д?да, они должны были въ красныхъ гарибальдійскихъ рубашкахъ, заран?е сшитыхъ въ большомъ количеств?^{32}, изъ Ниццы двинуться на Аппенинскій полуостровъ и освободить Италію. Масіа произвелъ на Гарибальди чарующее впечатл?ніе, а задуманное каталонцами д?ло, столь сходное съ его собственными планами, показалось вождю «авангардовъ» «совершенно соотв?тствующимъ идеалу гарибальдійцевъ». Увлеченный красотой д?ла, Гарибальди предложилъ полковнику Масіа помощь итальянской эмиграціи: н?сколько десятковъ гарибальдійцевъ изъявили согласіе присоединиться къ отряду полковника и вм?ст? съ нимъ вторгнуться въ Каталонію черезъ Пиренеи. Масіа съ признательностью принялъ ц?нный союзъ. Д?ло было назначено на 2-ое ноября 1926 года.

Надо ли говорить, что французская полиція была до мельчайшихъ подробностей осв?домлена объ этомъ таинственномъ заговор?, въ которомъ принимало участіе н?сколько сотъ эмигрантовъ? Д?ло было для Франціи весьма непріятное: использованіе эмигрантами французской территоріи, въ качеств? базы для вооруженнаго вторженія въ Испанію, могло очень ухудшить франко-испанскія отношенія, и безъ того, повторяю, ставшія весьма прохладными въ ту пору. Могло оно и увеличить симпатіи Примо де Ривера къ Италіи: фашистское правительство тоже испытывало огорченія отъ гостепріимства, оказываемаго Франціей его врагамъ. А тутъ во вторженіи въ Испанію еще принимали прямое участіе эти самые ненавистные антифашисты и гарибальдійцы. Друзья нашихъ враговъ наши враги... Французской политик? было надъ ч?мъ призадуматься, а французской полиціи т?мъ паче. В?роятно, полиція г. Кіаппа могла бы въ зародыш? остановить д?ло, — это, собственно, было даже и не очень трудно. Она поступила гораздо умн?е и правильн?е. Надо признать, что ея д?йствія въ этой исторіи были настоящимъ шедевромъ ловкости, ц?лесообразности и техническаго совершенства. На моей памяти это д?ло было самой блестящей изъ вс?хъ поб?дъ французской полиціи, — какъ д?ло объ убійств? генерала Кутепова было самымъ тяжкимъ ея пораженіемъ.

Нужно пояснить, что незадолго до того, весьма далеко отъ Каталоніи, произошло небольшое событіе, которое оказало вліяніе на тактику французской полиціи. 24-го октября въ Ницц? полицейскими властями былъ задержанъ миланскій адвокатъ Пизакано, бумаги котораго оказались не въ порядк?. Проступокъ не очень серьезный, но все же съ нимъ для виновнаго связаны н?которыя непріятности. Не желая, в?роятно, имъ подвергаться, адвокатъ Пизакано дов?рительно сообщилъ задержавшимъ его властямъ, что онъ въ д?йствительности не адвокатъ и не Пизакано, а комендантъ Ла Полла, видн?йшій агентъ тайной итальянской полиціи и дов?ренное лицо министра внутреннихъ д?лъ Федерцони. Французскія власти были удивлены: он?, нав?рное, выдали бы визу итальянскому коллег?, — зач?мъ же ему надо было въ?зжать во Францію подъ чужимъ именемъ? Комендантъ Ла Полла былъ тотчасъ отпущенъ. Но, повидимому, н?которое, вполн? естественное, любопытство преодол?ло у французской полиціи товарищескія чувства, и, отпустивъ коменданта, она сочла нужнымъ безъ его в?дома приставить къ нему скромнаго, совершенно незам?тнаго агента. М?ра оказалась далеко не безполезной. Скромный агентъ установилъ, что комендантъ Ла Полла, онъ же миланскій адвокатъ Пизакано, встр?тился въ Ницц? съ однимъ своимъ соотечественникомъ. Это само по себ? было бы мало зам?чательнымъ фактомъ. Но зато очень большой и даже чрезвычайный интересъ французской полиціи — уже не только ниццской — вызвало то обстоятельство, что соотечественникъ, съ которымъ встр?тился тайный агентъ фашистскаго правительства, былъ не кто иной, какъ Риччотти Гарибальди, лютый ненавистникъ и грозный врагъ фашистскаго строя!

Объ этомъ странномъ факт? было немедленно сообщено въ Парижъ. Можно съ большой в?роятностью предположить, что онъ былъ тотчасъ доложенъ и министру иностранныхъ д?лъ Бріану, и глав? правительства Пуанкарэ: въ самомъ д?л? обстоятельство это принимало чрезвычайно любопытный характеръ, въ связи съ т?ми св?д?ніями, которыми уже располагало французское правительство о ближайшемъ участіи Риччоти Гарибальди въ предполагавшемся поход? каталонскихъ и итальянскихъ эмигрантовъ на Барселону.

Походъ, какъ и было предположено, начался 2 ноября. Но продолжался онъ очень недолго. Недалеко отъ испанской границы дорогу каталонскимъ сепаратистамъ неожиданно преградили большіе отряды французской полиціи. Сепаратисты были арестованы, при нихъ найдены были ружья, пулеметы, кинжалы и знамена, — красно-золотыя каталонскія знамена съ синей зв?здой независимости. Одновременно, въ совершенной обстановк? «Карменъ», на таинственной горной вилл? «Денизъ» («dans un site de sauvage beaut?», — говоритъ поэтически настроенный авторъ отчета) былъ арестованъ самъ полковникъ Масіа. При появленіи французскихъ полицейскихъ, полковникъ выхватилъ револьверъ и приложилъ его къ виску, но застр?литься не усп?лъ, — в?роятно, онъ въ Москв? недостаточно овлад?лъ революціонной техникой, — да, собственно, и кончать самоубійствомъ ему было незач?мъ: ни пытка, ни сожженіе на костр?, ни даже выдача испанскимъ властямъ полковнику никакъ не угрожали. А если-бъ онъ тогда погибъ, то теперь въ Барселон? не обсуждался бы проектъ постановки ему, при жизни, великол?пнаго памятника «на самомъ возвышенномъ м?ст? Каталоніи».

Въ это же самое время въ Ницц? французскими властями былъ арестованъ Риччотти Гарибальди. Произведенный у него обыскъ выяснилъ съ совершенной несомн?нностью фактъ, который во всемъ мір? произвелъ жуткую сенсацію: внукъ Джузеппе Гарибальди, грозный врагъ и обличитель фашизма, создатель и вождь «гарибальдійскихъ авангардовъ», былъ агентомъ итальянской полиціи!

Его немедленно перевезли въ Парижъ, — и, по особому приказу министра внутреннихъ д?лъ Сарро, высадили на одной изъ пригородныхъ станцій: зная горячій итальянскій темпераментъ, власти опасались, что эмигранты-антифашисты могутъ убить на Ліонскомъ вокзал? челов?ка, который обезчестилъ знаменитое имя д?да. Въ кабинет? у г. Кіаппа Гарибальди была устроена очная ставка съ полковникомъ Масіа. Гарибальди клялся, что онъ честн?йшій гарибальдіецъ, однако призналъ, что получилъ 400.000 лиръ отъ коменданта Ла Полла^{33}. Выходило небольшое противор?чіе, и г. Кіаппъ очень просилъ его разъяснить. Но создатель авангардовъ только горестно восклицалъ, что, хотя противъ него говорятъ факты, его невинность и чистота со временемъ станутъ для вс?хъ совершенно очевидными. Что до полковника Масіа, то онъ, подумавъ, пришелъ къ выводу: «Je vois qu’il у а du louche dans la conduite de Garibaldi». Это д?лаетъ большую честь его проницательности. Полковникъ былъ честн?йшій челов?къ. «Се pauvre М. Масіа!» — сказалъ о немъ въ интервью Бласко Ибаньесъ^{34}.

Гарибальди и Масіа были приговорены къ 2 м?сяцамъ тюрьмы каждый. Сид?ть въ тюрьм? посл? процесса имъ не пришлось, но французское правительство предложило имъ вы?хать изъ Франціи, и, чтобы подчеркнуть огромную разницу между подсудимыми, предоставило для этого Гарибальди два дня, а полковнику Масіа и его сообщникамъ два м?сяца. Д?ло получило, разум?ется, міровую огласку. Не было доказано, что каталонская экспедиція подготовлялась на деньги коменданта Ла Полла. Однако, у Бріана было серьезное объясненіе съ итальянскимъ посломъ. Посл? этого объясненія итальянское агентство н?сколько беззаботно сообщило, будто министръ и посолъ сошлись на томъ, что все д?ло представляетъ собой «une simple affaire de police». Однако, къ итальянскому сообщенію французское правительство сочло нужнымъ сд?лать поправку, — случай довольно р?дкій: зд?сь легко узнать твердую руку Пуанкарэ. Въ поправк? было сказано: «En ce qui concerne l'affaire Garibaldi, Monsieur Artistide Briand a cru devoir appeler toute l'attention du baron Romano Avezzana sur les dangers qui peuvent r?sulter d'op?rations de police ainsi conduites»^{35}.

Обстоятельства д?ла, впрочемъ, сами за себя говорили. Итальянская оріентація испанскаго правительства дальн?йшаго развитія не получила. Король и диктаторъ вернулись къ традиціи, отв?чавшей давнему франкофильству испанскаго общества.

Въ общемъ, за время диктатуры вн?шній престижъ Испаніи не выросъ, однако и не пострадалъ. Едва ли и республиканская Испанія будетъ пользоваться большимъ престижемъ. Хозе Ортега-и-Гассетъ, изв?стн?йшій изъ современныхъ испанскихъ писателей, вдохновитель людей, стоящихъ теперь у власти, задолго до переворота сказалъ, что новая Испанія будетъ и негордой, и не-могущественной, и непышной: ея идеалы другіе. Не слишкомъ ее вообще и соблазняетъ это неопред?ленное понятіе престижа, такъ дорого стоившее и стоющее челов?честву.

X.

Свое р?шительное пораженіе диктатура потерп?ла на другомъ фронт?. Это д?лаетъ Испаніи большую честь.

Мосье де-ла Палиссъ сказалъ бы, что идея диктатуры оказалось несовм?стимой съ идеей свободы. Только и всего. Но этого оказалось достаточно. Матеріальное благополучіе страны скор?е выросло. Во вн?шней политик? не произошло ничего такого, чего Испанія могла бы стыдиться. У власти оказались люди умные и даровитые: король Альфонсъ и генералъ Примо де Ривера. Хищеній, казнокрадства, злоупотребленій было не больше, ч?мъ при другомъ политическомъ стро?. Диктаторскую власть нельзя было упрекнуть и въ жестокости. Къ казнямъ король не приб?галъ: если исходить лишь изъ характера репрессій, то правленіе Примо де Ривера надо признать весьма гуманнымъ. Достаточно напомнить, что Санчесъ Герра, поднявшій вооруженное возстаніе, не только не былъ казненъ, (какъ это, в?роятно, случилось бы во многихъ другихъ странахъ), но и не могъ пожаловаться на недостатокъ въ знакахъ вниманія со стороны властей и правительства.

Оказалось однако, что сами по себ? личная свобода, свобода слова, свободныя учрежденія весьма дороги испанскому обществу. Настолько дороги, что диктатура, независимо отъ своихъ сильныхъ и слабыхъ сторонъ, независимо отъ достоинствъ и недостатковъ диктаторовъ, потерп?ла пораженіе въ самой своей сущности. Бернардъ Шоу говоритъ, что свобода нужна не для блага народа, а для его развлеченія. То же самое думалъ Наполеонъ. Оказалось (по крайней м?р?, въ Испаніи), что люди очень дорожатъ этимъ развлеченіемъ. Неловко доказывать въ двадцатомъ в?к? преимущества свободы слова и мысли. Протопопъ Аввакумъ писалъ почти триста л?тъ тому назадъ: «Чюдо, какъ то въ познаніе не хотятъ придти? Огнемъ, да кнутомъ, да вис?лицей хотятъ в?ру утвердить! Которые то апостолы научили такъ — не знаю... Т? учители явны, яко шиши антихристовы, которые, приводя въ в?ру, губятъ и смерти предаютъ: по в?р? своей и д?ла творятъ таковы же». Гуманная испанская диктатура ни къ огню, ни къ вис?лиц? не приб?гала. Но и одной цензуры оказалось достаточно, чтобы возбудить ненависть къ Альфонсу XIII почти всей испанской интеллигенціи.

Вскор? посл? установленія диктатуры, въ іюн? 1924 года, видн?йшіе представители науки, литературы, искусства обратились съ письмомъ къ Примо де Ривера, — обычай не позволялъ обратиться прямо къ королю. Этотъ документъ сл?довало бы привести ц?ликомъ. Авторы письма (среди нихъ были Мараньонъ, Ортега-и-Гассетъ, Перецъ де Айала, Габріель

Маура, герцогъ Каналехасъ и др.) въ очень учтивой и сдержанной форм? говорили диктатору, что они нисколько не идеализируютъ предшествовавшій перевороту строй и во многомъ сочувствуютъ критик? испанскихъ формъ парламентаризма. Они добавляли, что ц?нятъ и добрыя нам?ренія, и н?которыя д?йствія диктатора. Но вм?ст? съ т?мъ авторы письма не скрывали, что р?зко осуждаютъ и считаютъ весьма опасной политическую систему, отрицающую свободу слова и свободу мысли.

Сталинская диктатура расправилась бы немедленно съ людьми, подписавшими такое обращеніе (если-бъ оно вообще было возможно въ сов?тскихъ условіяхъ). Полудиктатура отнеслась къ нимъ съ насм?шкой: мало ли что тамъ говорятъ какіе-то писатели и ученые! Альфонсъ XIII и Примо де Ривера не придали никакого значенія предостерегавшему ихъ письму. Между т?мъ, именно идеи этого письма ихъ и сокрушили. Вопреки распространенному афоризму, на штыкахъ сид?ть можно довольно долго. Но настоящій деспотъ долженъ въ гоненіяхъ идти до конца, ни передъ ч?мъ не останавливаясь. Диктатура можетъ быть длительной; полудиктатура не можетъ.

Отъ популярности короля Альфонса XIII больше ничего не оставалось. Отъ него отшатнулись и его прежніе министры, не исключая вождей консервативной партіи. Испанцы говорили о корол? приблизительно то же самое, что англичане говорили о Ллойдъ-Джордж?: «Онъ слишкомъ уменъ», — разум?ется, въ слово «уменъ» (въ англійскомъ отт?нк? clever) вкладывался отнюдь не похвальный смыслъ. Думаю, что слово это было в?рно и въ обидномъ, и въ не-обидномъ смысл?. Но на престол? нельзя быть Таллейраномъ: когда историкъ хочетъ выбранить монарха, онъ называетъ его «византійцемъ». Король Альфонсъ XIII, конечно, не былъ челов?комъ, на слово котораго можно положиться, какъ на каменную гору, — объ этомъ свид?тельствуютъ показанія министровъ, сохранившихъ ему в?рность почти до самаго отреченія. Примо де Ривера хвалился, что ужъ его-то король не «пробурбонитъ ». Однако, когда диктатура возстановила противъ себя и значительную часть арміи, король пробурбонилъ диктатора съ такой же легкостью, какъ за шесть л?тъ до того парламентскихъ министровъ. По- видимому, между королемъ и генераломъ 28 января 1929 года произошло р?зкое объясненіе. Мы знаемъ только, что, по выход? изъ дворца, Примо де Ривера подалъ въ отставку. Зат?мъ онъ у?халъ во Францію. Его душевное состояніе было очень тяжело. Съ границы генералъ послалъ газет? «Насіонъ» телеграмму, въ которой говорилъ, что нуждается въ тишин? и отдых? «для приведенія въ порядокъ своихъ мыслей и для возстановленія нервнаго равнов?сія». Отдыхалъ онъ очень недолго: отдохнулъ — и умеръ.

Какъ водится, тотчасъ посл? ухода диктатора въ Мадрид? была переименована улица, названная его именемъ за время диктатуры. Праздникъ начался на другой улиц?. Конецъ царствованія, — подавленное военное возстаніе, ростъ тайнаго общества и республиканскаго движенія, шумный процессъ нын?шнихъ членовъ Временнаго Правительства, ихъ сенсаціонныя р?чи на суд?, переговоры графа Романонеса, р?шительный отказъ республиканцевъ отъ примиренія съ монархіей, — все это достаточно изв?стно. Король вызывалъ къ себ? своихъ политическихъ и личныхъ враговъ и предлагалъ имъ власть. Одни безпокойно отказывались, другіе нер?шительно принимали. Альфонсъ XIII еще оставался charmeur-омъ; однако вс? чувствовали, что начинается агонія. В?рный двойственной своей природ?, онъ то беззаботно-скептически шутилъ, ув?ряя, что все идетъ отлично, то тайно у?зжалъ въ Эскуріалъ и тамъ подолгу молился у гробницъ своихъ предковъ. Король Альфонсъ могъ имъ завидовать: самъ онъ родился не во время. Въ былыя времена, въ качеств? самодержца, онъ занялъ бы, в?роятно, одно изъ первыхъ м?стъ въ длинномъ историческомъ ряду Бурбоновъ и Габсбурговъ. Въ двадцатомъ в?к? Альфонсъ XIII, со своей безпокойной душою, не подходилъ для роли ровнаго, искренняго и скромнаго конституціоннаго монарха.

Муниципальные выборы нанесли ему въ апр?л? этого года посл?дній и р?шительный ударъ. Онъ самъ призналъ, что Испанія высказалась не противъ правительства и не противъ династіи, а именно противъ него. Король отрекся отъ престола, но и отреченіе написалъ такъ, что собственно оно никакъ не было отреченіемъ; юристовъ Временнаго Правительства это очень раздражило, — однако, король уже находился во Франціи.

Его принялъ Парижъ со своимъ испытаннымъ эклектическимъ гостепріимствомъ,—отъ большевиковъ невозвращенцевъ до отрекшихся королей. Унамуно? Очень рады. Примо де Ривера? Милости просимъ. Почти вся современная политика кончается квартирой въ Париж?. Разница въ хронологіи. Да еще въ квартал?.

Не-сантиментальное путешествіе

ВЪ ИСПАНІИ

Въ август? 1930 года видн?йшіе представители испанскихъ политическихъ партій, враждебныхъ династіи и диктатур?, на тайномъ съ?зд? въ Санъ-Себастьян? и на посл?довавшихъ за нимъ конспиративныхъ сов?щаніяхъ выработали способы борьбы съ правительствомъ короля Альфонса XIII. Было составлено воззваніе для распространенія въ народ? и въ войскахъ, обдуманъ планъ государственнаго переворота въ Мадрид?, начинавшійся съ захвата телефонной станціи и главнаго полицейскаго управленія, заключенъ предварительный сговоръ съ каталонскими партіями и составленъ списокъ коалиціоннаго временнаго правительства. Постановлено было (по категорическому требованію Алкала Замора) дать королю возможность вы?хать безпрепятственно за-границу тотчасъ посл? переворота. Достигнуто было также соглашеніе относительно первыхъ правительственныхъ м?ръ. Все остальное р?шено было предоставить учредительнымъ Кортесамъ, — ихъ постановили созвать въ кратчайшій срокъ.

Какъ изв?стно, къ вооруженному перевороту приб?гнуть не пришлось. Однако, по господствующему въ Испаніи мн?нію, этотъ переворотъ былъ хорошо подготовленъ и им?лъ вс? шансы на усп?хъ, если бы король не отказался отъ власти добровольно. Во всемъ остальномъ программа была выполнена, и нын?шній составъ временнаго правительства совершенно точно совпадаетъ со спискомъ, составленнымъ на конспиративныхъ сов?щаніяхъ 1930 года. Созваны были во время и Кортесы.

Можетъ быть, испанскіе политическіе д?ятели и историки (уже есть н?сколько книгъ по исторіи событій 1930—1931 гг.), въ увлеченіи поб?дой, и преувеличиваютъ немного стройность выполненнаго плана: «Die erste Kolonne marschiert» иногда пишутся и посл? сраженія. Однако, независимо отъ своего отношенія по существу къ ц?лямъ, идеямъ, д?ламъ испанской революціи, всякій долженъ признать, что въ чисто-техническомъ смысл? ея первая «стадія» оказалась образцомъ удавшагося переворота. Это обстоятельство само по себ? придаетъ огромный интересъ испанскимъ событіямъ (въ особенности для насъ, русскихъ эмигрантовъ). Но есть и н?сколько другихъ обстоятельствъ, которыя этотъ интересъ еще усиливаютъ: и король Альфонсъ XIII, и генералъ Примо де Ривера были люди выдающіеся. Говорю такъ на основаніи фактовъ, печатныхъ отзывовъ и т?хъ бес?дъ, которыя я им?лъ въ Мадрид? съ видн?йшими политическими д?ятелями, — въ большинств? р?шительными противниками бывшаго короля и умершаго диктатора. Если къ этому добавить, что въ составъ временнаго правительства, по общему отзыву, вошли почти вс? лучшіе и способн?йшіе вожди испанской демократіи, то станетъ ясно, какое значеніе им?ютъ событія въ Испаніи для современной государственной мысли (даже чисто теоретической). Они ставятъ вопросы исключительной важности: возможна ли и при какихъ условіяхъ подлинная конституціонная монархія съ выдающимся челов?комъ въ качеств? монарха? возможна ли диктатура того типа, который хот?лъ осуществить генералъ Примо де Ривера? возможно ли въ результат? государственнаго переворота, не осложненнаго (какъ у насъ) войной немедленное установленіе прочнаго демократическаго строя?

Разум?ется, я не предполагаю разр?шать эти вопросы. Я былъ въ Испаніи недолго, по-испански читаю, но не говорю, и не разъ чувствовалъ себя какъ бы въ роли Пьера Доминика. Могу только, въ отличіе отъ иныхъ иностранныхъ путешественниковъ по сов?тской Россіи, об?щать читателямъ совершенное безпристрастіе и осторожность въ выводахъ.

___________________________

Я изъ?здилъ Испанію л?тъ восемнадцать тому назадъ. Общее впечатл?ніе у меня было тогда такое же, какъ теперь: прекрасная, очаровательная, в?чно залитая солнцемъ страна, любезн?йшій, учтив?йшій въ мір? народъ, всеобщая необыкновенная радость жизни.

Собственно Мадридъ наимен?е интересный изъ испанскихъ городовъ, вдобавокъ и наимен?е церемонный въ обращеніи со своей исторіей. За эти восемнадцать л?тъ онъ изм?нился. Помнится, тогда еще были старинные историческіе кварталы. Теперь, за исключеніемъ «Плаза Майоръ» и прилегающихъ къ ней 2-3 улицъ, не осталось ровно ничего: все новенькое, везд? огромныя, только что выстроенныя зданія; появилась подземная жел?зная дорога, въ сущности ненужная въ сравнительно небольшомъ город?. Говорятъ, живописность Испаніи и связанные съ ней восторги туристовъ смертельно надо?ли испанцамъ. Недаромъ Унамуно написалъ «Долой донъ-Кихота!» Другой испанскій писатель требуетъ, чтобы на гробницу Сида наложили на в?чныя времена семь печатей.

А можетъ быть, въ подсознательной основ? этого равнодушія къ историческимъ памятникамъ лежитъ и смутное ощущеніе того, что, въ изв?стномъ смысл?, вся пышная трагическая исторія Испаніи есть толченіе воды въ ступ?: создали величайшее міровое государство, — солнце давно заходитъ въ испанскихъ влад?ніяхъ; были самой могущественной въ мір? военно-морской державой, — теперь съ марокканцами справиться очень трудно; открыли Америку, — она досталась другимъ.

Легенда, конечно, сохранилась. Выработался гордый аристократическій характеръ народа. Создался нигд? въ мір? невиданный барскій образъ жизни: зд?сь об?даютъ въ десять часовъ вечера, а театры и кинематографы открываютъ двери въ одиннадцать. Спятъ, кажется, больше днемъ. Съ этимъ удивительно уживается равенство въ отношеніяхъ между людьми. У меня создалось такое впечатл?ніе, будто вс? испанцы, независимо отъ ихъ общественнаго положенія, занятій, взглядовъ, хорошо знакомы другъ съ другомъ и только на дняхъ гд?-то вм?ст? пили Тіо Pepe или Amontilado. Быть можетъ, отчасти поэтому зд?сь и въ пору диктатуры не было террора: наимен?е вліятельный изъ гонимыхъ им?лъ добраго пріятеля, который былъ въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ съ ближайшимъ другомъ гонителя.

_________________________

Противъ пятнадцатиэтажнаго зданія телефонной станціи оживленная шумная терраса большой кофейни. Вс? столики заняты. Люди въ натертыхъ до осл?пительнаго блеска туфляхъ (зд?сь разъ пять въ день чистятъ сапоги) болтаютъ или читаютъ газеты, потягивая сквозь соломинку ледяные напитки вс?хъ цв?товъ. Газеты въ Испаніи прекрасныя, — по вн?шнему виду, по осв?домленности, въ особенности по учтивому, истинно джентльменскому тону статей. Покупаю газеты и я. И тотчасъ самыя имена, встр?чающіяся въ статьяхъ, вызываютъ невольную улыбку своей необыкновенной звучностью. Республиканскіе публицисты почтительно величаютъ другъ друга: «нашъ старый уважаемый лучадоръ (борецъ) донъ Эвариста Перецъ- дель-Кастро», «нашъ испытанный почтенный баталліадоръ (боецъ) донъ Мельхіадесъ Альварецъ-и-Гонза- лесъ». Любуюсь совершенно искренно: именно такъ и надо писать. Почти такая же в?жливость соблюдается въ отношеніи враговъ. Учтиво пишутъ о Примо де Ривера, о Беренгер?, о корол?, котораго называютъ «донъ-Альфонсо», — такъ можно было называть его въ газетахъ и при старомъ стро?. Но, кажется, этимъ традиціямъ в?жливости и зд?сь скоро придетъ конецъ: уже есть кое-какіе симптомы.

Газеты, впрочемъ, есть всякія. Разносчикъ проб?гаетъ, выкрикивая: «Juventud roja!.. Juventud roja!...» («Красная молодежь»). Покупаю. Оказывается, первый номеръ (отъ 15-го іюля 1931 года) органа «Союза испанской коммунистической молодежи». Вижу заголовокъ «Nuestros Maestros. Wladimiro Ilitch Ulianow (Lenin) » и портретъ, которому, повидимому, суждено насъ пресл?довать во всемъ мір?. Другая картинка: изображена нарядная русская работница; весело улыбаясь, она слушаетъ музыку. Тутъ же, въ стать? «О Сов?тскомъ Союз?», за тоже сложной, но не совс?мъ испанской подписью «Токарскій-Рудой», сообщается, какъ вс? хорошо живутъ и какъ радостно работаютъ въ сов?тской Россіи. Излагается очень поучительный случай, относящійся къ 1921 году. Рабочіе пожелали доказать свою преданность коммунизму созданіемъ большого завода. Къ сожал?нію, денегъ у нихъ было мало, всего 96 копеекъ. Нашелся м?шокъ угля. И что же? Коммунистическая энергія преодол?ла вс? препятствія. Очень скоро заводъ былъ готовъ (вскользь, правда, сообщается, что кое-что еще раньше, въ 1916 году, выстроили тамъ русскіе капиталисты). Теперь это огромное процв?тающее предпріятіе, въ которомъ трудится 1500 рабочихъ, — они же и полные хозяева д?ла. При завод? построили большой клубъ («un ?inmenso club»), театръ и т. д.

Думаю, какъ должно быть завидно испанской рабочей молодежи! Сказать только: на 96 копеекъ создали свой большой заводъ и теперь весело слушаютъ въ клуб? музыку! У кого же н?тъ 96 коп?екъ и м?шка угля? Вся б?да въ томъ, что при правительств? Алкала Замора коммунистическая энергія развернуться не можетъ. Вотъ, зато, когда мы имъ свернемъ шею!... — Да, ловко работаютъ эти Токарскіе-Рудые. Въ самомъ д?л?, «nuestros Maestros»...

________________

Какъ мн? говорили, испанскіе коммунисты еще не выдвинули настоящихъ вождей. Теперь на первомъ план? не большевики въ т?сномъ смысл? слова, а «большевизаны». Называются чаще всего три челов?ка: донъ Мануэль Тарамона, одинъ изъ богат?йшихъ людей Испаніи; донъ Родриго Соріано Бароэто Альдамаръ, принадлежащій къ знатн?йшей семь? съ десяткомъ титуловъ; и самый изв?стный изъ вс?хъ, тотъ, чье имя еще красуется на избирательныхъ афишахъ: донъ Рамонъ Франко Багамонде, знаменитый летчикъ, сынъ генерала, бывшій другъ короля, добрый пріятель диктатора, — министръ внутреннихъ д?лъ обвинялъ его съ трибуны Кортесовъ въ составленіи кровожадныхъ прокламацій въ Маратовскомъ дух?.

Захожу въ книжный магазинъ и спрашиваю сочиненія вышеуказанныхъ политическихъ д?ятелей. Донъ Мануэль Тарамона, повидимому, челов?къ не пишущій. Комендантъ Франко выпустилъ книгу о своемъ перелет? черезъ Атлантическій океанъ, — она меня не интересуетъ. Зато донъ Родриго Соріано очень плодовитый публицистъ. Пишетъ онъ все больше о Россіи, въ которой, разум?ется, побывалъ. Его книги называются: «Святой Ленинъ», «Красная Россія» и т. д. Посл?дняя книга донъ-Родриго посвящена испанской революціи^{36}, но и она, въ значительной м?р?, строится на параллеляхъ съ Россіей. Узнаю изъ этой книги, что русская душа очень похожа на испанскую душу. Въ книг? есть все, что полагается. Есть русская литература отъ Достоевскаго, «жестокаго разс?кателя челов?ческой души) («disecador del alma humana») до «mi amigo Lutnarchaski» (фамиліи своего друга донъ Родриго все-таки не заучилъ). Есть и русская исторія, — тоже ц?лый рядъ аналогій: кому-то въ нов?йшей испанской исторіи соотв?тствуетъ и «задумчивый Керенскій» (стр. 130), и царскій сов?тникъ Попокодоповъ (стр. 140, — в?роятно, Протопоповъ), и многіе другіе.

Я отъ всей души желаю прекрасной Испаніи изб?жать большевизма и над?юсь, что мое пожеланіе сбудется. Но если выйдетъ не такъ, у насъ все-таки будетъ маленькое (очень маленькое) ут?шеніе. Им?ю вс? основанія думать, что въ этомъ случа? страною будетъ править нашъ уважаемый лучадоръ донъ Токарскій-Рудой или кто-нибудь врод? него. Тогда, в?роятно, найдется подходящее по заслугамъ м?сто и для дона Родриго Соріано Бароэто Альдамара, и для дона Рамона Франко Багамонде. И т?нь покойнаго Саввы Тимофеевича Морозова скользнетъ по сов?тской Испаніи, когда газета «Красная молодежь» сообщитъ о націонализаціи домовъ, заводовъ, сейфовъ и картинныхъ галлерей стараго баталліадора дона Мануэля Тарамоны.

___________________________________

Любезность членовъ испанскаго Временнаго Правительства поистин? удивительна: заваленные работой, они находили возможнымъ не только принимать иностраннаго писателя, но и подолгу съ нимъ бес?довать, звать его для повторныхъ бес?дъ. Правда, у меня были русскія и французскія рекомендательныя письма; однако, въ другой стран? они, нав?рное, не им?ли бы такого д?йствія. Тонъ испанскихъ государственныхъ людей ув?ренный и спокойный. Добавлю, что и видъ у нихъ отнюдь не издерганный, не замученный, не такой, какой былъ въ 1917 году у большинства членовъ нашего Временнаго Правительства. Испанскіе министры очень много работаютъ, но, очевидно, они спять, какъ сл?дуетъ, а не «прилегаютъ»; завтракаютъ и об?даютъ, а не «наскоро перекусываютъ».

Огромный кабинетъ министра юстиціи де-Лосъ-Ріоса. Длинные книжные шкапы; на столахъ разложены въ порядк? бумаги, книги, газеты на иностранныхъ языкахъ, выр?зки изъ испанскихъ газетъ.

— То, что мы д?лаемъ, — говорить министръ, — можно назвать «юридической революціей». Намъ посчастливилось: новая власть пришла въ результат? законнаго акта выборовъ. Мы идемъ дальше по тому же пути: никакихъ насилій, никакого безпорядка, ничего противор?чащаго закону. Вм?ст? съ т?мъ, твердая власть. Мы используемъ вашъ опытъ и осуществимъ то, что вамъ не удалось. Вы спрашиваете о большевистской опасности? Могу васъ ув?рить, что это мифъ. Коммунизмъ совершенно противор?читъ испанскому національному характеру. Грубаго насилія испанецъ не потерпитъ. Притомъ, гд? же наши большевики? Пора была бы имъ объявиться. У насъ и синдикалисты относятся къ коммунизму враждебно. Наконецъ, н?тъ никакихъ причинъ для народнаго недовольства.

Министръ юстиціи, изв?стный ученый и писатель, говоритъ сжато, ув?ренно, прекрасно. Однако, къ большому моему сожал?нію, его доводы не очень меня уб?ждаютъ.

— Какъ иностранецъ, мало знающій вашу страну, я, разум?ется, не позволю себ? спорить объ испанскихъ д?лахъ съ испанскимъ министромъ. Но все же у насъ есть надъ вами и н?которое преимущество: мы вид?ли вблизи настоящую революцію… Разр?шите ли вы, господинъ министръ, под?литься съ вами н?которыми сомн?ніями?

— Сд?лайте одолженіе.

— Вы говорите, что коммунизмъ не соотв?тствуетъ испанскому національному характеру. Ув?рены ли вы, что онъ соотв?тствуетъ русскому національному характеру, — или какому бы то ни было другому? Вы говорите, что у васъ пока очень мало большевиковъ. Ленинъ полушутливо утверждалъ, что въ апр?л? 1917 года въ Россіи было только два настоящихъ коммуниста: онъ и его жена. О причинахъ возможнаго недовольства у васъ я судить не могу; однако, я вижу, что ваша валюта упала и продолжаетъ понемногу падать. Сейчасъ въ иностранной валют? жизнь у васъ чрезвычайно дешева. Значитъ, она скоро вздорожаетъ, какъ было въ свое время въ Германіи. Не вызоветъ ли это озлобленія?

— Противъ дороговизны мы принимаемъ м?ры, будемъ бороться съ ней и дальше. Мы над?емся до октября осуществить радикальн?йшую земельную реформу. Она намъ дастъ, правда, тысячъ двадцать враговъ, но зато и огромное множество в?рныхъ, преданныхъ друзей. Пусть коммунисты попробуютъ привлечь на свою сторону крестьянъ, получившихъ землю отъ Кортесовъ!

Это сильный доводъ. Отъ министра Гаціенды (финансовъ) Пріето я въ тотъ же день услышалъ еще другой:

— Ни одна иностранная держава не заинтересована въ насажденіи большевизма въ Испаніи...

Этотъ доводъ еще сильн?е. Мы особенно хорошо можемъ оц?нить его силу,

И все-таки...

__________________________

Кортесы. Я думалъ, они нарядн?е; думалъ, что пышному испанскому двору съ его строгимъ стариннымъ церемоніаломъ соотв?тствуетъ и пышный великол?пный парламентъ. Въ д?йствительности очень простое зданіе съ небогатыми пріемными, съ недорогой мебелью, съ буфетомъ врод? т?хъ, что бываютъ въ учебныхъ заведеніяхъ. Ни съ Таврическимъ Дворцомъ, ни съ парламентами Лондона, Вашингтона, Парижа, Берлина Кортесы и въ сравненіе не идутъ. Отнюдь не блещетъ роскошью и небольшой полукруглый залъ зас?даній: странно расписанный потолокъ, очень простая трибуна, красныя бархатныя скамейки, — лишь одна несимметрично расположенная часть первой скамьи крыта синимъ бархатомъ: она предназначается для правительства. М?сто Примо де Ривера занимаетъ нын?шній предс?датель сов?та министровъ. Онъ въ визитк?. Громадное большинство депутатовъ од?ты очень просто, — есть и парусиновые пиджачки. Выд?ляется чрезвычайной элегантностью министръ внутреннихъ д?лъ, донъ Мигуэль Маура. Въ Кортесахъ только дв? дамы: об? он?, въ отличіе отъ мужчинъ, все время что-то пишутъ, очень прилежно и озабоченно.

Немного удивила меня молодость большинства депутатовъ. Старые люди наперечетъ, и это все знаменитости: Алкала Замора, Лерру, Унамуно, Санчесъ Герра, Оссоріо Галлардо. Невольно беретъ сомн?ніе, — житейское или, если угодно, «обывательское». В?дь общій тонъ первыхъ м?сяцевъ новаго строя: «вотъ соберется Учредительное Собраніе, оно все и р?шитъ». — Такъ все р?шатъ эти молодые люди? Это ихъ ждали? Однако, не надо придавать чрезм?рнаго значенія форм?. Изъ кабинета выходитъ Александръ Лерру, — вс? ув?рены, что онъ будетъ главой правительства, когда Алкала Замора станетъ президентомъ республики. Его мгновенно окружаютъ, и, по тому благогов?йному вниманію, съ какимъ молодые депутаты слушаютъ министра иностранныхъ д?лъ, можно сказать съ большой в?роятностью: они будутъ голосовать послушно.

Въ медальонахъ повсюду портреты умершихъ парламентскихъ д?ятелей Испаніи. О многихъ изъ нихъ я никогда не слыхалъ, — и чувствую себя Доминикомъ. По ст?намъ на коронахъ и гербахъ висятъ красныя шапочки, — не знаю, просто ли это чехлы подъ цв?тъ скамеекъ или фригійскіе колпаки, которыми, быть можетъ, революція прикрыла короны, открывая Учредительные Кортесы въ годовщину взятія Бастиліи. Настроеніе въ зал? должно было бы напоминать первые дни Конвента. Но, по сов?сти, я не зам?чаю большого подъема и энтузіазма. Съ?хавшіеся депутаты весело здороваются, болтаютъ, уходятъ группами въ буфетъ. А можетъ быть, и Конвентъ былъ именно такой, — въ первые дни.

Въ гостиной радикальный депутатъ, къ которому у меня также было рекомендательное письмо, д?лится впечатл?ніями, — они совершенно совпадаютъ съ т?мъ, что говорили министры: большевистской опасности н?тъ и въ помин?, н?тъ и никакой другой. Съ каталонцами будетъ легко достигнуто соглашеніе. О военномъ переворот? не можетъ быть р?чи.

— Какъ по вашему, это обязательный оффиціальный оптимизмъ или вс? они д?йствительно такъ думаютъ? — спросилъ я иностраннаго журналиста, двадцать л?тъ живущаго въ Испаніи.

— По моему, они д?йствительно такъ думаютъ, и они совершенно правы.

— Все-таки, мн? было бы очень интересно услышать и «другой звукъ колокола».

— Кого вы им?ете въ виду? Вожди синдикалистовъ мало интересные люди. И едва ли они говорятъ по-французски. Что касается видныхъ д?ятелей стараго строя, то они вс? б?жали за-границу. Впрочемъ, есть одно исключеніе: донъ Гало Понто, бывшій министръ юстиціи и правая рука Примо де Риверы. Но его увид?ть трудно: онъ сидитъ въ тюрьм?.

— Нельзя ли тамъ повидать его? Отъ кого зависитъ пропускъ?

— Отъ сеньориты Викторіи Кентъ. Это одна изъ т?хъ двухъ депутатокъ, она же и директоръ главнаго тюремнаго управленія. Если хотите, я могу васъ познакомить...

Мн? потомъ объяснили, что сеньорита Викторія Кентъ сыграла немалую роль въ революціи. Остальные заговорщики, въ большинств? очень изв?стные люди, были на счету у диктатора. Но скромная дама, мирно занимавшаяся адвокатурой, вниманія полиціи не привлекала. Именно черезъ нее поэтому и велись конспиративныя д?ла.

Дама въ черномъ плать?, съ пріятнымъ, чрезвычайно озабоченнымъ лицомъ. Къ сеньорит? Викторіи Кентъ у меня н?тъ никакого рекомендательнаго письма. Моя просьба явно не вызываетъ восторга. Однако, не встр?чаетъ и отказа.

— Прі?зжайте завтра въ дв?надцать часовъ въ главное тюремное управленіе, мы поговоримъ.

_______________________

Продолжительный звонокъ. Въ коридор? вдругъ появляется яркая живописная группа: четыре челов?ка въ шляпахъ съ перьями, въ длинныхъ красныхъ раззолоченныхъ мантіяхъ, медленно проходятъ на трибуну. Повидимому, это стража предс?дателя. Они занимаютъ м?сто позади его кресла.

Депутаты толпой вливаются въ залъ. Лица у вс?хъ становятся серьезныя и сосредоточенныя.

Зас?даніе Кортесовъ открывается.

Алкала Замора недаромъ считается королемъ испанскихъ ораторовъ. Его р?чь на открытіи Кортесовъ, очень ум?ренная по содержанію, была превосходна. Та фраза, которая у насъ съ 1918 года стала насм?шкой и ругательствомъ: «Довели страну... до Учредительнаго Собранія!» въ р?чи главы испанскаго правительства звучала иначе. Будущее опред?литъ ея окончательный смыслъ и ц?ну. О себ? Алкала Замора (набожный католикъ) сказалъ только то, что для него съ открытіемъ Кортесовъ связана высшая честь отпущенной ему Богомъ жизни, и высшая ея точка: отсюда начнется медленное шествіе внизъ.

Личныхъ иллюзій у этого челов?ка, кажется, не такъ много.

____________________

На сл?дующій день посл? открытія Кортесовъ я явился къ сеньорит? Викторіи Кентъ.

Главное тюремное управленіе. Маленькая уютная гостиная. На ГПУ непохоже, какъ непохожа на чекистку сеньорита Викторія Кентъ.

Какъ надо называть испанскую сеньориту, если она директоръ главнаго тюремнаго управленія? Этотъ важный вопросъ напрасно занималъ меня въ гостиной: вм?сто госпожи Кентъ вышелъ ея помощникъ, вицедиректоръ.

— Сеньорита Викторія Кентъ проситъ ее извинить: неотложное зас?даніе... Она должна была у?хать и поручила мн? побес?довать съ вами. Что именно вамъ угодно?

Я объяснилъ.

— Да... Собственно, зач?мъ вы хотите вид?ть Гало Понте?

— Я слышалъ то, что говорятъ о положеніи въ стран? представители новой власти. Хот?лъ бы узнать мн?ніе враговъ ея, сторонниковъ стараго строя.

— Да... Да... Къ сожал?нію, мы не въ прав? разр?шить вамъ такое свиданіе. Это зависитъ отъ министра юстиціи. Мы можемъ только дать разр?шеніе на осмотръ тюрьмы. Однако, не скрываю, мы предпочли бы и это сд?лать не теперь, а, наприм?ръ, осенью. По очень простой причин?: тюрьма намъ досталась отъ стараго строя. Вы догадываетесь, что за три м?сяца мы могли изм?нить лишь немногое. Но уже сейчасъ тамъ производятся большія работы: устраиваются столовыя, новыя ванныя комнаты и т. д.

— Только для политическихъ заключенныхъ или также для уголовныхъ?

— Для вс?хъ. Политическихъ заключенныхъ у насъ къ тому же всего три челов?ка.

— ? !

Я не могу сомн?ваться въ данныхъ вице-директора главнаго тюремнаго управленія^{37}. Однако, — три политическихъ заключенныхъ въ революціонное время! Во Франціи, въ Англіи ихъ, в?роятно, десятки, если не сотни.

— Да, три челов?ка. Мы не считаемъ н?сколькихъ арестованныхъ, значащихся не за нами, а за военной властью. Не считаемъ также генерала Беренгера.

Генералъ Беренгеръ, преемникъ Примо де Ривера, боленъ. Онъ считается арестованнымъ, но находится не въ Мадридской тюрьм?, а въ Сеговійскомъ замк?, гд? ему отвели квартиру изъ н?сколькихъ комнатъ. Онъ не былъ диктаторомъ, не былъ и конституціоннымъ главой правительства. При немъ революціонное движеніе очень усилилось и окр?пло. Говорятъ о немъ: «не злой челов?къ». Но за доброе сердце въ политик? не даютъ ни гроша.

— Кто же эти трое?

— Гало Понте, котораго вы хотите вид?ть, генералъ Мола, бывшій начальникъ полиціи, и...^{38}. Итакъ, пропускъ въ тюрьму мы вамъ дадимъ, а по д?лу о свиданіи съ Гало Понте вы должны обратиться къ министру юстиціи...

_____________________

Повидимому, моя просьба н?сколько удивила и министра. Однако, онъ тотчасъ отв?тилъ, что съ его стороны никакихъ препятствій н?тъ.

— Намъ скрывать нечего. По моему, вы можете говорить съ господиномъ Гало Понте о чемъ вамъ угодно. Со вс?мъ т?мъ я не могу разр?шить этотъ вопросъ безъ министра внутреннихъ д?лъ. Я дамъ вамъ письмо, по?зжайте съ нимъ на Пуэрта дель Соль. Если министръ внутреннихъ д?лъ такого же мн?нія, какъ и я, то вы у него и получите пропускъ.

До пріема въ министерств? внутреннихъ д?лъ еще два часа.

Плаза Майоръ. Поэтъ сказалъ, что есть историческія м?ста, гд? самый воздухъ дышитъ кровью. Воздухъ долженъ былъ бы дышать кровью зд?сь. На этой площади происходили ауто-да-фе. По случаю свадьбы Карла II, въ честь юной королевы, зд?сь былъ устроенъ знаменитый праздникъ, закончившійся сожженіемъ двадцати в?дьмъ. Не м?шаетъ побывать на этой площади скептикамъ, совершенно отрицающимъ моральный прогрессъ челов?чества («скептицизмъ» в?дь ум?стенъ какъ приправа, — въ чистомъ вид? онъ нестерпимъ). А кровью воздухъ на «Плаза Майоръ» не дышитъ: прекрасная тихая уютная площадь, на ней мирно играютъ д?ти. Со второй половины восемнадцатаго в?ка зд?сь никого не жгли. Но въ провинціи, куда перебрались в?дьмы, жгли и много поздн?е. Посл?дніе ауто-да-фе еще могли бы помнить самые старые изъ нын? живущихъ людей.

Статуя одного изъ испанскихъ королей, который очень непопуляренъ въ народ?. Впрочемъ, сейчасъ статуи н?тъ,—только пьедесталъ: традиція требуетъ, чтобы при каждой революціи эту статую сносили — и вновь воздвигали при каждой реставраціи. Посл?дній разъ ее снесли въ 1873 году. Возстановили въ 1874-омъ.

Гойа поступалъ иначе. Есть такое его панно: при Бонапартахъ онъ на немъ написалъ короля Іосифа. Посл? паденія Наполеона и возстановленія Бурбоновъ стеръ и написалъ короля Фердинанда.

___________________

Колоссальный дворецъ: Palacio real. Великол?пное зданіе изъ гранита и мрамора. Говорятъ, во дворц? сказочныя богатства, первая въ мір? коллекція ковровъ, оставшаяся еще отъ Карла V. Все это ц?ло. Пока ц?ло.

Члены Временнаго Правительства идеалисты. Поэтому надъ воротами виситъ надпись: «Народъ, береги это зданіе! Оно твое».

Но члены Временнаго Правительства также и практическіе люди. Поэтому у воротъ стоитъ отрядъ полиціи.

Distinguo...

_____________________

Тройная витрина книжнаго магазина. На это, говорятъ, полезно взглянуть при ознакомленіи съ новымъ м?стомъ, — «скажи мн?, что ты читаешь, и я теб? скажу, кто ты». Въ первыхъ витринахъ т? книги (на разныхъ языкахъ), какія теперь увидишь въ любомъ книжномъ магазин? міра. Н?тъ лучшаго, на мой взглядъ, романа посл?днихъ л?тъ, удивительнаго «Angel Pavement» Пристлея; но онъ еще не завоевалъ и Парижа. Есть Валери, Моруа, Томасъ Маннъ, Гекели, Коллетъ, — все самая настоящая литература, им?ющая право на міровую славу. Есть прелестный «Грандъ-Отель» Викки Баумъ. Наряду съ этимъ — Фейхтвангеръ, Пиранделло, Толлеръ, Гладковъ, Па найотъ Истрати. Есть, конечно, и Ремаркъ, — однако, не до безчувствія, какъ въ Германіи или въ Голландіи.

Легкая провинціальность Мадрида порою сказывается въ погон? «за самымъ что ни на есть нов?йшимъ». Въ философіи это Гайдеггеръ, но въ литератур? «посл?днимъ крикомъ Парижа» зд?сь явно считаются книги, которыхъ въ Париж? не читаетъ р?шительно никто (въ одной испанской стать? мн? попалась фраза: «знаменитый французскій писатель Жоржъ Піокъ»). Есть и хорошо намъ знакомая см?сь Лондонскаго клуба съ Московской комячейкой — серпъ и молотъ въ вид? брелока, красное пятно на чековой книжк?, лэди Асторъ подъ ручку съ Бэлой Куномъ... См?сь многоликая и невыносимая.

Зато третья витрина трогательна. Вотъ гд? не гоняются за посл?днимъ словомъ: качество вполн? зам?няетъ новизну. При одномъ взгляд? молод?ешь на двадцать пять л?тъ. С?рыя книжки, красныя брошюры. Тутъ политика. Легкое засилье «Карлоса Маркса», какъ и у насъ въ 1905 году; но, разум?ется, не самъ Марксъ, — это по Мадридскому климату тяжелое блюдо, — а спутники вс?хъ величинъ. И «Анти-Дюрингъ» есть? Есть (попробуйте найти въ Париж?). И Вильгельмъ Либкнехтъ? Какъ же, вотъ онъ. Брошюры для любого возраста, — можно стать умн?йшимъ челов?комъ, истративъ всего пять копеекъ.

Гораздо меньше умиленія вызываетъ верхній уголокъ витрины. На обложк? женская голова, разд?ленная на дв? части проходящей черезъ носъ вертикальной линіей: одна половина б?лая, другая синяя. Это «Новая женщина», трудъ госпожи Коллонтай. Рядомъ, тоже въ удивительныхъ обложкахъ, Бончъ-Бруевичъ, Троцкій и еще какой-то «El Nihilista», — оказалось, «Отцы и д?ти»: нельзя же требовать отъ испанскихъ книгопродавцевъ вполн? совершеннаго знанія классической русской литературы, — Тургеневъ, Бончъ-Бруевичъ, вс?хъ не заучишь.

Желающіе могутъ сд?лалъ выводъ: «скажи мн?, что ты читаешь»...

__________________

Министерства въ Испаніи обставлены много роскошн?е, ч?мъ парламентъ, хотя историческихъ драгоц?нностей, врод? т?хъ, что сохранились на Quai d’Orsay или на Downing Street, зд?сь, кажется, н?тъ нигд?. Кабинетъ министра внутреннихъ д?лъ — огромныхъ разм?ровъ комната, выходящая окнами на главную площадь Мадрида, Пуэрта дель Соль. Три пріемныя, комната секретарей, клубныя кресла, портреты людей въ мундирахъ и лентахъ, громадные столы, безпрестанно звонящій телефонъ, необыкновенный порядокъ, необыкновенная учтивость.

Не совс?мъ обыкновенный министръ для революціоннаго правительства: братъ герцога Мауры, сынъ знаменитаго государственнаго д?ятеля, много разъ бывшаго главой кабинета въ царствованіе Альфонса XIII. Самъ онъ челов?къ весьма ум?ренныхъ взглядовъ, в?рующій католикъ и отнюдь не революціонеръ по природ?. У насъ въ 1917 году были въ правительств? «заложники демократіи», — я не совс?мъ понимаю, что собственно это значило; но, повидимому, донъ Мигуэль Маура въ испанскомъ Временномъ Правительств? «заложникъ аристократіи» (впрочемъ, аристократіи не родовой: Маура незнатнаго происхожденія, несмотря на герцогскій титулъ).

Министръ внутреннихъ д?лъ отнесся къ моей просьб? точно такъ же, какъ министръ юстиціи. Легкое удивленіе и полное согласіе.

— Вы желаете говорить съ господиномъ Гало Понте? Пожалуйста. Я сейчасъ напишу вамъ пропускъ.

Пропускъ готовъ. О положеніи въ стран? донъ Мигуэль Маура высказываетъ точно такія же мысли, что и другіе члены Временнаго Правительства: все идетъ хорошо, никакой опасности н?тъ, о большевикахъ не приходится говорить серьезно. Не приходится говорить и о старомъ стро?.

— Въ чемъ, господинъ министръ, обвиняется донъ Гало Понте?

— Вы, в?роятно, знаете, что онъ былъ министромъ юстиціи генерала Примо де Ривера. Кортесы р?шать, предавать ли его суду...

Возможно, что кости барона Монтескье вздрогнули въ могил? при этихъ словахъ испанскаго министра. «...La puissance l?gislative ne peut pas juger et elle le peut encore moins dans ce cas particulier ou elle repr?sente la partie int?ress?e, qui est le peuple». Этому мы учились въ университетахъ. Но государственный переворотъ ставитъ правительство въ положеніе, трудность котораго Монтескье не предвид?лъ. Не надо понимать черезчуръ буквально слова министра юсти ціи о «юридической революціи». Новая власть хочетъ судить наибол?е ненавистныхъ ей д?ятелей стараго строя: «не оставлять же ихъ совершенно безнаказанными». А по какимъ законамъ ихъ судить? Они д?йствовали въ согласіи со своими законами. Если новой власти везетъ, то можетъ оказаться, что старые министры въ чемъ-либо нарушили и старый законъ — тогда положеніе очень облегчается. А вдругъ ни въ чемъ не нарушили? А вдругъ наибол?е ненавистныя ихъ д?йствія именно т?, въ которыхъ они выполняли собственный законъ самымъ точнымъ образомъ? Поэтому есть неискренность и недоговоренность во вс?хъ сл?дствіяхъ и судахъ, которые устраивались поб?дителями въ политическихъ «распряхъ. Поэтому процессъ короля Людовика XVI былъ образцомъ трагической нел?пости: бой 10 августа, р?шившій участь французской монархіи, могъ кончиться иначе, и тогда, по совершенно такому же обвинительному акту, было бы легко отправить на гильотину Дантона, — ничего и изм?нять не надо было бы, кром? имени: «Louis est-il coupable?..» — «Danton est-il coupable?...»

Иногда подобныя положенія осложняются и личной драмой. Да вотъ этотъ корректный, образованный, умный министръ: если-бъ его отецъ не умеръ н?сколько л?тъ тому назадъ, отъ дона Мигуэля Мауры легко могли бы потребовать его ареста.

_________________________

Тюрьма «Carcel Modelo». Л?тъ тридцать тому назадъ она считалась образцовой во всемъ мір?, и, кажется, учебники уголовнаго права описывали ее въ н?сколько идиллическихъ тонахъ. Большое невысокое зданіе. У входа солдаты. Изъ перваго внутренняго двора — входъ къ директору. Показываю пропускъ главнаго тюремнаго управленія и записку министра внутреннихъ д?лъ. Директоръ предлагаетъ сначала осмотр?ть тюрьму. Я прошу т?мъ временемъ узнать у дона Гало Понте, согласенъ ли онъ меня принять.

Первый контрольный пунктъ. Второй контрольный пунктъ. Зат?мъ центральная площадка. Отсюда радіусами расходятся девять огромныхъ залъ, въ которыя выходятъ одиночныя камеры заключенныхъ. Съ площадки, такимъ образомъ, видна вся тюрьма. Изъ девяти корпусовъ семь уголовныхъ, одинъ политическій и одинъ для больныхъ. При корпусахъ разныя мастерскія, но работа въ нихъ не обязательна. Работаютъ только желающіе и, кажется, ихъ не такъ много. Лица у вс?хъ почти заключенныхъ мрачныя, у многихъ страшныя.

Директоръ показываетъ мн? пекарню, кухню, библіотеку, столярную мастерскую, еще что-то. Везд? относительно чисто. Можетъ быть, это въ самомъ д?л? образцовая тюрьма, можетъ быть, и не образцовая: мн? ее сравнивать не съ ч?мъ, — я никакой другой тюрьмы не знаю (вид?лъ, правда, въ 1917 году бастіоны Петропавловской кр?пости). Но по всему этому громадному зданію разлита непередаваемая тоска. Н?тъ, это не идиллія, это тюрьма.

Дв? отд?льныя комнаты, представляющія собой по вн?шнему виду см?сь архива съ лабораторіей: дак

тилоскопическое отд?леніе. Каждый заключенный им?етъ зд?сь свой листокъ съ отпечаткомъ пальцевъ.

— И политическіе заключенные также?

— Да, и политическіе.

— Если не ошибаюсь, нын?шній глава правительства въ прошломъ году сид?лъ въ вашей тюрьм??

Директоръ смущенно улыбается.

— Да, сид?лъ.

— Нельзя ли взглянуть на его листокъ?

Легкое колебаніе.

— Отчего же, можно... Но въ немъ, право, н?тъ ничего интереснаго...

Зав?дующій отд?леніемъ очень быстро находитъ листокъ: номеръ 70795. Фамилія: Алкала Замора. Имя: Нисето. Возрастъ, и т. д. Два отпечатка пальцевъ, зат?мъ значки и цифры. Я не разобралъ, какія именно вилки, дельты и псевдодельты находятся на пальцахъ будущаго президента республики. Можетъ быть, на сос?днемъ листк? зарегистрированъ воръ-рецидивистъ или грабитель большой дороги? Н?тъ, нельзя сказать, что въ этомъ бумажномъ квадратик? н?тъ ничего интереснаго. Для соображеній по философіи исторіи дактилоскопическая камера Мадридской тюрьмы вполн? подходящее м?сто. Добавлю, что оба министра, выдавшіе мн? пропускъ къ Гало Понте, сами вышли изъ «Карсель Модело» всего лишь н?сколько м?сяцевъ тому назадъ. Чисто испанское явленіе? Однако Клемансо, Муссолини, Пил- судскій тоже сид?ли въ тюрьмахъ. И даже въ такой стран?, какъ Англія, съ ея устоявшимся политическимъ строемъ и бытомъ, Ллойдъ-Джорджъ въ 1900-омъ году и Макдональдъ въ 1917-омъ были на волосокъ отъ тюрьмы. В?чное «сегодня ты, а завтра я» политическаго игорнаго дома. Или: «пора вставать, сестрица», какъ сказала въ ночь на 25 ноября 1741 года Елизавета Петровна, явившись съ гренадерами въ Зимній Дворецъ для ареста мирно спавшей Анны Леопольдовны. — «Какъ, это вы, сударыня?» — отв?тила Анна Леопольдовна спросонья. Не надо слишкомъ кр?пко спать, — такова мораль политики.

_____________________

Донъ Гало Понте согласенъ меня принять. Мы идемъ въ корпусъ политическихъ заключенныхъ. Онъ мало отличается отъ другихъ. Въ длинный коридоръ выходятъ двери камеръ. Директоръ указываетъ мн? боковую дверь въ конц? коридора и исчезаетъ. Сюрпризъ: крошечная комнатка, въ одной изъ ст?нъ р?шетка, по ея другую сторону старый челов?къ въ пижам?, — въ тюрьм? очень жарко. Это и есть донъ Гало Понте, бывшій министръ юстиціи, ближайшій сотрудникъ генерала Примо де Ривера. Я никакъ не предполагалъ, что разговаривать придется черезъ р?шетку; таково правило, сохранившееся и при новомъ стро?. М?ра совершенно безполезная, ибо передать и такъ можно все, что угодно, а б?жать изъ «Карсель Модело» очень трудно.

Донъ Гало Понте, улыбаясь, протягиваетъ черезъ р?шетку руку.

— О чемъ вы желали бы со мной побес?довать?

Я спрашиваю о причинахъ его ареста. Можно было бы начать разговоръ и удачн?е.

— Объ этомъ надо спросить нын?шнее правительство. Я за собой никакой вины не знаю. Сижу зд?сь шестьдесятъ пять дней, но обвинительнаго акта не получилъ. Обращеніе? Очень хорошее.

— Вы были долгое время министромъ юстиціи генерала Примо де Ривера?

—Да, былъ. И это всегда будетъ главной гордостью моей жизни. Генералъ Примо де Ривера былъ геніальный челов?къ. Онъ сд?лалъ много добра Испаніи. Если вы будете писать о настоящемъ нашемъ разговор?, то я прошу васъ это сказать совершенно ясно...

Донъ Гало Понте перечисляетъ д?ла бывшаго диктатора.

— ...Такимъ образомъ, мы обезпечили Испаніи шесть л?тъ процв?танія и благоденствія. И крови мы не проливали. Казней въ пору диктатуры Примо де Ривера не было, самые р?шительные наши враги должны признать, что жестокости наша власть не проявляла никогда. Въ этомъ отношеніи она была диктатурой новаго, особаго типа.

Вотъ именно.

— Думаете ли вы, что диктатура такого типа, не приб?гающая къ казнямъ и не проявляющая жестокости, можетъ существовать?

— Генералъ Примо де Ривера держался у власти шесть л?тъ и ушелъ въ отставку лишь тогда, когда королю больше не угодно было, чтобы онъ у власти

оставался. Примо де Ривера былъ уб?жденный монархистъ, какъ и я...

Я спрашиваю о нын?шнемъ положеніи. Но, повидимому , республиканскій строй вообще вн? круга мыслей дона Гало Понте. Возможно, что министры, члены Второго Интернаціонала, въ его глазахъ очень немногимъ лучше коммунистовъ. Этого, впрочемъ, бывшій министръ не сказалъ. Онъ ограничился словами:

— Я присягалъ королю. Республик? я не присягалъ...

________________

Этотъ старикъ, конечно, говоритъ съ большимъ достоинствомъ, — дай Богъ каждому такъ себя вести за р?шеткой. Неловко и незач?мъ его спрашивать, бывало ли въ пору ихъ диктатуры, что люди сид?ли въ тюрьм? шестьдесятъ пять дней, не получивъ обвинительнаго акта. Разум?ется, бывало и гораздо чаще, ч?мъ теперь. Однако, выражать ужасъ и негодованіе по поводу такого зв?рства мы, ежедневно читающіе и слышащіе о Соловкахъ, о ГПУ, лучше не будемъ. Вс? эти люди, монархисты и республиканцы, настоящей революціи и настоящей диктатуры никогда не видали.

Можетъ быть, увидятъ. Вполн? допускаю, что въ эту самую камеру попадетъ сеньорита Викторія Кентъ, — «какъ, это вы, сударыня?..» Какая участь ждетъ дона Гало Понте, сказать трудно. Насколько я могу судить о психологіи Временнаго Правительства и Кортесовъ, бывшаго министра юстиціи скоро выпустятъ на свободу, — если будетъ Временное Правительство и если будутъ Кортесы. Въ противномъ случа? его, быть можетъ, разорвутъ на части. Кто? Да скор?е всего ближайшіе сос?ди изъ уголовнаго корпуса: они в?дь окажутся коммунистами въ первый же св?тлый день гипотетическаго испанскаго октября. Такъ часто бывало: ужъ на что другое, а на подобныя д?ла всегда есть историческіе прецеденты. Французскіе депутаты 1792 года, конечно, и въ мысляхъ не им?ли казнить королевскаго министра графа Монморена: его и арестовали «для того, чтобы отвратить отъ него народную ярость». Т?мъ не мен?е, «народъ» графа растерзалъ въ тюрьм? въ дни сентябрьскихъ убійствъ, и народнымъ судьей, «justicier du peuple reg?n?r?», былъ уголовный преступникъ.

Я изложилъ свой разговоръ съ дономъ Гало Понте одному изъ самыхъ просв?щенныхъ д?ятелей испанской революціи.

— Очевидно, что-то было въ личности генерала Примо де Ривера, если онъ и теперь внушаетъ такія чувства своимъ бывшимъ сотрудникамъ?

— Разум?ется, было, — отв?тилъ мой собес?дникъ. — Геніальнымъ челов?комъ онъ не былъ, но ни въ ум?, ни въ дарованіяхъ, ни въ личной честности, ни въ самомъ искреннемъ патріотизм? я ему отказать не могу. В?рно и то, что вамъ сказалъ Гало Понте объ отсутствіи жестокости въ его характер?. Диктатуру Примо де Ривера нельзя и сравнивать съ диктатурой Муссолини, —не говорю уже о диктатур? Сталина. Главнымъ личнымъ его недостаткомъ было отсутствіе политической культуры и неуравнов?шенный характеръ. Система же его никуда не годилась.

Какъ не отм?тить тонъ испанской политической борьбы? Испанцы и отъ быка на «Коррид?» требуютъ, чтобы онъ велъ себя какъ гидальго: совершенно серьезно свищутъ, если неблагородный быкъ не хочетъ идти на арену, гд? его непрем?нно зар?жутъ, и восторженно апплодируютъ, если благородный быкъ несется на торреадора какъ б?шеный. Не знаю, по этой ли причин? Испанія — великол?пный неудачникъ среди народовъ.

ВЪ ВЕРСАЛ?^{39}.

18 октября 1813 года, въ р?шительный день исторической битвы подъ Лейпцигомъ, саксонская кавалерія, находившаяся на правомъ фланг? Наполеоновской арміи, пошла въ аттаку на русскія войска. Саксонцы неслись на врага подъ музыку, съ крикомъ: «Да здравствуетъ императоръ!» Маневръ былъ очень см?лый, и маршалъ Мармонъ, любуясь аттакой, воскликнулъ съ восторгомъ: «Какія горячія головы, эти саксонцы!..»

Кончилась аттака н?сколько неожиданно. Доскакавъ до непріятельскихъ позицій, саксонцы объявили, что переходятъ на сторону союзниковъ (д?лу, разум?ется, предшествовала маленькая секретная подготовка). Они были союзниками приняты очень радушно, знамена колыхались, по прежнему играла музыка, —в?роятно, она играла какую-нибудь другую мелодію.

Собственно, саксонцы были не такъ ужъ виноваты: ихъ король, правда, былъ союзникомъ императора Наполеона, однако, какъ добрые н?мецкіе патріоты, они разсудили, что гораздо естественн?е имъ воевать въ союз? съ н?мцами противъ французовъ, ч?мъ въ союз? съ французами противъ н?мцевъ. Побужденія у нихъ могли быть очень хорошія; но обстановка ихъ д?ла была гораздо хуже. Какъ бы то ни было, аттака саксонскихъ дивизій, произошедшая на виду у всей Наполеоновской арміи, надолго поразила народное воображеніе французовъ. И черезъ тридцать, и черезъ пятьдесятъ л?тъ посл? битвы при Лейпциг? въ глухихъ деревняхъ Нормандіи, Оверни, Прованса старики-инвалиды разсказывали внукамъ объ этой аттак?: «Ces Saxons qui nous ont trahis!..» Отсюда и пошло гулять по Франціи ругательное словечко «Saxon»: его н?тъ въ словаряхъ, но знаетъ его каждый.

Слово это облет?ло Версальскій дворецъ въ ту самую минуту, посл? перваго голосованія, когда, къ великому и всеобщему изумленію, стало изв?стно, что Аристидъ Бріанъ получилъ меньше голосовъ, ч?мъ Думеръ. Одна статья о выборахъ 13-го мая въ газет?, отстаивавшей кандидатуру министра иностранныхъ д?лъ, кончалась словами: «Провалъ Бріана не есть пораженіе Германіи, какъ утверждаютъ наши враги. Но зато это, конечно, полная поб?да Саксоніи».

Р?зкія слова и вообще ненужны, а намъ, иностранцамъ, совершенно не подобаютъ. Соціалисты — и не они одни — утверждаютъ, будто въ лагерь Думера перешло въ день выборовъ не мен?е пятидесяти радикалъ-соціалистовъ. Имена н?которыхъ изъ нихъ назывались въ Версальскомъ дворц?. По словамъ жур налистовъ, эти люди передъ боемъ еще въ два часа дня готовы были отдать жизнь за Бріана. Вполн? возможно, что, глядя на нихъ, опытные политическіе маршалы говорили: «Какія горячія головы, эти радикалъ-соціалисты! »

Ихъ вину, однако, тоже никакъ не надо преувеличивать. И у этихъ людей могли быть очень серьезныя побужденія совершенно безкорыстнаго патріотическаго характера. В?дь, все-таки, главнымъ избирательнымъ агентомъ Думера былъ Гитлеръ. Кром? того, Поль Думеръ радикалъ-соціалистъ. Очень трудно назвать «предательствомъ» то, что люди голосовали за члена своей партіи противъ кандидата, который въ ихъ партію не входитъ. Но, конечно, было бы лучше, если-бъ они высказались противъ Бріана при открытыхъ голосованіяхъ въ Палат? и въ Сенат?. Тогда и предварительный статистическій расчетъ былъ бы другой, и Бріанъ не выставилъ бы своей кандидатуры, и въ Зал? Національнаго Собранія не стоялъ бы сплошной стонъ изумленія:

— «Бріана надули!.. On а roul? Briand!..»

Въ ложахъ печати до пяти часовъ р?шительно никто не сомн?вался въ полной поб?д? Бріана. Надо ли говорить, что много вполн? компетентныхъ людей, весьма заинтересованныхъ въ д?л?, въ теченіе посл?днихъ двухъ нед?ль производило точн?йшіе, внимательн?йшіе расчеты, — по всякимъ признакамъ: партійнымъ, групповымъ, личнымъ. По вс?мъ этимъ подсчетамъ (за однимъ исключеніемъ: Мандель совершенно правильно предсказалъ исходъ голосованія), выходило одно и то же: министръ иностранныхъ д?лъ долженъ получить не мен?е 470 голосовъ. Но главнымъ доказательствомъ былъ, конечно, самъ Бріанъ, т. е. его согласіе баллотироваться въ президенты: если онъ согласился, значитъ, избраніе обезпечено, — «voyons, voyons, il sait ce qu’il fait»...

Зд?сь мы, собственно, вступаемъ въ область мистики. Бріана окружаетъ почти такая же атмосфера суев?рнаго ужаса, какая окружала въ свое время князя Таллейрана. Долгіе годы безпроигрышной игры могутъ создать челов?ку непріятную репутацію въ клуб?; въ политик? они, естественно, создаютъ ему необычайный ореолъ. Таллейранъ игралъ, не проигрывая, почти пятьдесятъ л?тъ. Зат?мъ, по выраженію Виктора Гюго, «съ нимъ случилось важное событіе: онъ умеръ». Когда это событіе стало изв?стно политикамъ того времени, одинъ изъ нихъ будто бы озабоченно спросилъ: «Какъ вы думаете, какова можетъ быть его настоящая ц?ль?» Анекдотъ довольно мрачный, но для политической мистики характерный. Такой же мистикой объясняется и то настроеніе, которое было въ Версал? 13 мая въ пять часовъ дня: Поль Думеръ 442 голоса, Аристидъ Бріанъ 401 голосъ!

__________________________

«On а roul? Briand!..»

Если-бъ Эммануилъ Ласкеръ въ моментъ высшаго расцв?та своей славы, въ ореол? двадцатипятил?тней непоб?димости, внезапно проигралъ важн?йшій матчъ какому-нибудь достойному, почтенному, престар?лому игроку, врод? Тарраша или Блэкберна, впечатл?ніе въ кругахъ шахматистовъ было бы огромное. У шахматистовъ также есть идеи, направленія, борьба партій, борьба людей, и, в?роятно, въ разгаръ шахматнаго матча страсти разгораются Очень сильно. Не буду злоупотреблять этимъ сравненіемъ: разница достаточно очевидна. И, т?мъ не мен?е, въ Зал? Конгресса, наблюдая кандидатовъ, наблюдая выборщиковъ, въ особенности наблюдая публику, я лишь съ трудомъ отд?лывался отъ мысли, что главный интересъ выборовъ чисто спортивный: кто кого?

На потолк? Зала Конгресса написаны аллегорическія картины: «Война», «Миръ». Для символики, которую мы изо дня въ день можемъ почерпать въ н?которыхъ французскихъ газетахъ, было бы очень удобно, если бы Бріанъ сид?лъ подъ «Миромъ», а Думеръ подъ «Войной». Къ сожал?нію, сидятъ они иначе; да и символика эта, въ смысл? точности, оставляетъ желать лучшаго: есть основанія думать, что Поль Думеръ, придя къ власти, не объявитъ немедленно войны. Есть даже основанія думать, что вообще ровно ничего отъ его избранія не изм?нится.

Едва-ли какая-либо другая вн?шняя политика, кром? Бріановской, теперь возможна во Франціи. Нельзя, никакъ нельзя поручиться, что и эта политика не приведетъ рано или поздно къ катастроф?: мы живемъ въ грозное время. Но все другое сейчасъ психологически невозможно. У насъ въ 1917 году политическая необходимость (миръ) была психологической невозможностью, — изъ-за этого все и погибло. Во Франціи, слава Богу, д?ло обстоитъ неизм?римо лучше, и потому чрезм?рно страшныя слова въ иныхъ газетахъ мы вынуждены объяснить — даже не демагогіей, а просто профессіональной привычкой. Семь л?тъ тому назадъ, когда вм?сто Мильерана Конгрессъ избралъ президентомъ республики Думерга, а не Пэнлеве, л?выя французскія газеты тоже писали, что теперь все кончено, жребій брошенъ, и начинается борьба не на жизнь, а на смерть. А еще н?сколько раньше, при другой такой же національной катастроф?, приблизительно то же самое, съ не мен?е отчаяннымъ видомъ, утверждали правыя французскія газеты. Такова традиція. Страшныя слова говорятся, впрочемъ, и не только при президентскихъ выборахъ. На сл?дующій день, посл? образованія кабинета Тардье, мы съ ужасомъ кое-гд? читали, что во Франціи восторжествовала настоящая черная реакція. Понимая это буквально, мы, естественно, должны были бы ожидать, что оппозиціонныя газеты будутъ немедленно закрыты, враждебныя партіи разгромлены, политическіе противники Тардье брошены въ тюрьмы, а на заводахъ введенъ дв?надцатичасовый рабочій день. Въ д?йствительности трудно было даже подм?тить практическое отражен і е т?хъ отт?нковъ мысли, которые отд?ляютъ реакціонера Тардье отъ революціонера Шотана. Свелось это, кажется, къ тому, что новый премьеръ назначилъ четырехъ новыхъ префектовъ, — Шотанъ назначилъ бы другихъ. Это, конечно, им?етъ значеніе для будущей избирательной кампаніи, но не очень большое значеніе. Къ тому же до выборовъ и кабинеты, и префекты могутъ перем?ниться снова. Можетъ даже случиться, что служители черной реакціи, какъ Тардье, и служители соціальной революціи, какъ Шотанъ, окажутся въ одномъ правительств?, — это тоже бывало. Разум?ется, идейная борьба ведется и будетъ вестись. Выборъ Думера вм?сто Бріана не лишенъ н?котораго символическаго смысла. Однако, на страшныя слова должно, повторяю, сд?лать поправку. Въ чисто-педагогическомъ отношеніи (разум?ется, только въ этомъ отношеніи), я иногда сожал?ю, что авторы громовыхъ статей не им?ютъ понятія о настоящей реакціи и о настоящей революціи.

Во всякомъ случа?, президентскіе выборы 13 мая д?лаютъ большую честь Франціи: за первую должность въ государств? боролись два честныхъ челов?ка и боролись чрезвычайно корректно. Если иные ихъ сторонники поступали не совс?мъ такъ, какъ могъ бы требовать чрезм?рно строгій, не знающій прецедентовъ судья, то сами противники вели себя безукоризненно. Оба они, независимо отъ ихъ взглядовъ, просто хорошіе, порядочные люди.

У насъ, эмигрантовъ, есть къ тому же особыя основанія относиться къ нимъ съ искренней симпатіей, — мы знаками вниманія вообще не избалованы. Т? статьи, которыя строчатся въ Москв? одинаково и о Бріан?, и о Думер?, укр?пляютъ насъ въ этомъ чувств?: о де-Монзи, наприм?ръ, сов?тскія газеты писали бы совершенно иначе. При Думер? ни Литвиновъ, ни Довгалевскій не будутъ зд?сь дорогими гостями.

_________________

Публика въ зал? такая же, что на парадномъ спектакл? въ Опер? или на состязаніи знаменитыхъ боксеровъ, — съ той разницей, что галерки н?тъ никакой: только orchestre и balcon. Зато галерка, въ грубомъ смысл? этого слова, есть внизу, на м?стахъ для депутатовъ, въ углу амфитеатра, гд? скандалятъ одиннадцать коммунистовъ. Не одинъ французъ, в?роятно, съ неудовольствіемъ смотритъ на то, что коммунисты разс?лись, какъ у себя дома, во дворц? Людовика XIV. Будемъ, однако, справедливы: съ точки зр?нія Людовика XIV, самъ Луи Маренъ лишь немногимъ лучше, ч?мъ Доріо или Марти.

Зала, впрочемъ, новая. Въ семнадцатомъ в?к? зд?сь было пом?щеніе service de la bouche. На томъ м?ст?, гд? находится теперь трибуна предс?дателя, была л?стница. По ней слуги носили la viande de sa Majest?. Людовикъ XIV об?далъ въ часъ дня, au petit couvert, т. е. ?лъ онъ одинъ, но стояли въ столовой знатн?йшія особы Франціи, вс? въ шляпахъ; безъ шляпы былъ только король. Садиться за столъ могъ лишь Monsieur, братъ короля, и то не иначе, какъ по его приглашенію, и то не сразу, а лишь посл? второго приглашенія. За об?домъ Людовикъ XIV, по свид?тельству Сенъ-Симона, обычно не разговаривалъ, но ?лъ съ аппетитомъ. Сохранилось описаніе его ежедневнаго об?да: закуски, большей частью, съ непонятными названіями: сальпиконъ, ми- ротонъ и т. д., шесть разныхъ суповъ одинъ за другимъ, два рыбныхъ блюда, телятина, два блюда фрикассе, четыре блюда дичи, шесть жаркихъ, два слад кихъ блюда и четыре компота. «Service de lа bouche» насчитывалъ 1500 челов?къ. Остатки его въ 1793 году еще значились въ бюджет? подъ названіемъ: «La bouche de Capet».

Быть можетъ, демократія д?лаетъ эстетическую ошибку, выбирая для своихъ простыхъ обрядовъ слишкомъ великол?пные дворцы, оставшіеся отъ того времени, когда челов?ческій трудъ ничего не стоилъ, а великіе художники работали за гроши. Президентъ французской республики получаетъ меньше жалованья, ч?мъ, наприм?ръ, у насъ тратили въ годъ многіе богатые частные люди въ Москв? или Петербург?. Съ этимъ скромнымъ бюджетомъ республика даетъ президенту въ пользованье три историческихъ дворца, въ которыхъ въ былыя времена жили люди, не считавшіе милліоновъ. Такое же несоотв?тствіе и зд?сь: Версальскій дворецъ долженъ былъ бы остаться музеемъ, — зач?мъ было устраивать зд?сь эту неудобную залу?

_________________

Они сидятъ другъ противъ друга, — Думеръ на предс?дательской трибун?, Бріанъ на правительственной скамь?. Идетъ первое голосованіе. Президентъ республики медленно выкристаллизовывается въ огромной урн?, — на которую оба и не смотрятъ. Для этихъ двухъ старыхъ людей р?шается вопросъ объ остатк? ихъ жизни. Оба совершенно спокойны: они знаютъ правила игры. Толстой, нав?рное, сказалъ бы имъ: «О душ? пора думать, о душ?»... Боюсь, что оба они въ эту минуту думаютъ о душ? не такъ упорно, какъ въ обычное время.

Я вид?лъ Поля Думера вблизи, въ галлере? бюстовъ, около часа дня. Прив?тливо улыбаясь знакомымъ, держась очень прямо, онъ шелъ въ свой кабинетъ быстрой, необыкновенно легкой для его возраста, походкой. Предс?датель Національнаго Собранія былъ еще въ визитк?, а не во фрак?. Это хорошо од?тый, представительный челов?къ. Онъ будетъ самымъ представительнымъ изъ вс?хъ президентовъ Третьей Республики, — за исключеніемъ, быть можетъ, Сади Карно. Но тотъ принадлежалъ къ знатн?йшей республиканской фамиліи: семья Карно въ республиканской знати то же самое, что родъ Монморанси въ знати королевской. Поль Думеръ — сынъ рабочаго, и самъ въ д?тств? работалъ въ мастерской. Не надо в?рить англійскому писателю, который совершенно серьезно говорилъ: «пяти покол?ній почти достаточно для того, чтобы образовать джентльмена». Можно обойтись и безъ пяти покол?ній.

Бріанъ сид?лъ въ Зал? Конгресса, усталый и сгорбленный, съ написаннымъ на лиц? глубокимъ безразличіемъ ко всему, что вокругъ него происходило. Онъ состарился за посл?дніе два года и производитъ впечатл?ніе очень утомленнаго жизнью челов?ка. Къ нему безпрестанно подходили люди и, радостно улыбаясь, съ нимъ здоровались, — в?роятно, заран?е его поздравляли.

Около трибуны выв?шиваютъ буквы; въ порядк? этихъ буквъ приставъ выкрикиваетъ имена вы борщиковъ. Депутаты и сенаторы поднимаются одинъ за другимъ на трибуну. Н?которымъ апплодируютъ, другіе проходятъ незам?ченные, — богатая тема для дешевыхъ размышленій на тему Sic transit: ни рукоплесканій, ни улюлюканія, ни даже «движенія въ зал?» не вызываютъ такіе люди, какъ Мильеранъ иди Кайо. Кажется, они сами чувствуютъ неловкость и посп?шно проходятъ по трибун?.

Буква б одна изъ позднихъ; президентскій кристаллъ въ урн? уже готовъ, по крайней м?р?, на три четверти. Какъ на зло, съ этой буквы начинаются имена многихъ депутатовъ, — самая длинная и самая волнующая буква. Въ зал? понемногу устанавливается тишина; до того было шумно и весело. Вс? напряженно ждутъ. «Monsieur Blum L?on!» радостно кричитъ приставъ. Свистъ на правыхъ скамьяхъ. «Hou! hou! Vivent les Soviets!» на скамьяхъ коммунистическихъ, долгіе рукоплесканія соціалистовъ. «...Monsieur Bracke!..» Худощавый нервный депутатъ сердито проб?гаетъ по трибун?. Въ другое время и ему поаплодировали бы сл?ва, онъ очень почтенный челов?къ и большой знатокъ греческой литературы. Но теперь не до него. Наступаетъ полная тишина. «...Monsieur Briand Aristide!» — наслаждаясь эффектомъ, выкрикиваетъ приставъ. Большая часть залы встаетъ, бурные оглушительныя рукоплесканія. Бріанъ съ трудомъ поднимается по л?сенк?. Рукоплесканія все растутъ. Поль Думеръ на трибун? невозмутимо перелистываетъ бумаги. Правая часть залы молчитъ. «Hou! hou! Vivent les Soviets!», — орутъ коммунисты. Не поворачиваясь къ залу, Бріанъ опускаетъ конвертъ, держась рукой за столъ, спускается съ л?сенки и, сгорбленный, медленной старческой походкой, выходитъ въ коридоръ, — я чуть было не написалъ «за кулисы».

Больше я его не вид?лъ. Не вид?лъ и въ ту минуту, когда ему сообщили объ исход? голосованія. Въ буфетъ журналистовъ, гд? все узнаютъ мгновенно, пришла в?сть, будто онъ сказалъ: «J’en ai vu bien d’autres!» Сид?вшій рядомъ со мной японецъ тотчасъ протелеграфировалъ это въ Токіо, — ужъ я не знаю, какъ онъ перевелъ слова Бріана. Во всякомъ случа?, Бріанъ могъ это сказать: въ самомъ д?л?, il en а vu bien d’autres. Двадцать л?тъ тому назадъ ему устраивали оваціи т? люди, которые теперь его травятъ, и травили т?, которые теперь устраиваютъ оваціи.

Изъ газетъ мы знаемъ, что онъ не предполагаетъ оставить политическую д?ятельность, какъ это сд?лалъ Жоржъ Клемансо, съ которымъ, въ свое время, при его, Бріана, ближайшемъ участіи, была сыграна такая же штучка, только еще бол?е эффектная Все-таки, я съ искреннимъ сожал?ніемъ думаю, что отъ Версальскаго удара Бріанъ никогда не оправится. Если со временемъ соціалисты получатъ дв?сти м?стъ въ Палат? Депутатовъ, то имъ Бріанъ, вождь и создатель блоковъ и коалицій, будетъ не такъ ужъ нуженъ. В?дь и въ нын?шней кампаніи газеты «Populaire» его именемъ пользуются, преимущественно, для выборныхъ ц?лей: «Они провалили Челов?ка Мира!» — въ одной изъ афишъ такъ съ большой буквы и пишется: «L'Homme de la paix». Ничего дурного въ этомъ н?тъ; это далеко не худшій видъ демагогіи, да, пожалуй, и не очень новый; десять л?тъ тому назадъ противоположный лагерь вопилъ: «Они провалили Отца Поб?ды!» Но Бріанъ, в?роятно, не строитъ себ? особыхъ иллюзій въ отношеніи в?чной дружбы соціалистовъ. И я боюсь, что вид?лъ въ Версал? закатъ или начало заката одной изъ самыхъ необыкновенныхъ карьеръ въ политической исторіи посл?дняго стол?тія.

____________

Второе голосованіе, разум?ется, никого не интересовало: результатъ теперь былъ предр?шенъ, — могъ ли разсчитывать на усп?хъ челов?къ, о которомъ въ публик? спрашивали: «Марро? Какой это Марро?» Вдобавокъ, въ пользу Думера отказался отъ своихъ скромныхъ пятнадцати голосовъ коньячный король, — неожиданная кандидатура Эннесси (при самомъ искреннемъ уваженіи къ его творчеству) вносила въ выборы президента легкую комическую ноту.

Поль Думеръ появляется въ зал?. Его мгновенно окружаютъ, ему почтительно кланяются. Еще не вс? пришли въ себя отъ неожиданности.

Въ историческомъ роман? Сенкевича, панъ Володыевскiй вызываетъ на поединокъ грознаго атамана Богуна, знаменитаго, непоб?димаго фехтовальщика. Начинается поединокъ, казаки и поляки окружаютъ бойцовъ. Вдругъ Богунъ движеньемъ, изв?стнымъ только лучшимъ мастерамъ, перебрасываетъ саблю въ л?вую руку, — смерть грозитъ сл?ва пану

Володыевскому. Ho, разум?ется, панъ Володыевскій знаетъ этотъ страшный пріемъ, какъ и вс? другіе. Онъ отбиваетъ ударъ, переходитъ въ контръ-атаку, — и Богунъ валится на землю. Товарищи атамана съ изумленіемъ смотрятъ на маленькаго ростомъ Володыевскаго; они не в?рятъ своимъ глазамъ. Приблизительно такое же настроеніе теперь господствуетъ въ Зал? Конгресса. Не помогла непоб?димому до сихъ поръ борцу и л?вая рука (Блюмъ) : говорятъ даже, что именно она его погубила.

Предс?датель Рабье объявляетъ результаты второго голосованія. Еще восемьдесятъ радикалъ-соціалистовъ подало голосъ за Думера. Новая шумная манифестація. «Hou! hou! Vivent les Soviets!» — несется съ коммунистическихъ скамей. Во дворц? Людовика XIV поютъ «Интернаціоналъ». Къ сожал?нію, соціалисты и коммунисты поютъ хоромъ. Давно пора бы либо той, либо другой партіи, во изб?жаніе недоразум?ній, отказаться отъ этого гимна: не такое ужъ въ самомъ д?л? сокровище поэзіи и музыки, чтобы такъ за него держаться.

Вс? б?гутъ внизъ. Новый президентъ принимаетъ поздравленія въ зал? Маренго. Въ длинной галлере? выстраиваются шпалерами солдаты. Вдали тихо бьютъ барабаны, — это очень красиво. Легкій, глухой бой приближается, — идетъ процессія: префекты, генералы, министры, потомъ пристава со шпагами. Поль Думеръ проходитъ съ т?мъ же спокойнымъ, прив?тливымъ и достойнымъ видомъ, какъ будто въ его жизни ровно ничего не случилось. Думаю, что онъ будетъ прекраснымъ, корректн?йшимъ президентомъ Республики. В?роятно, и вражда къ нему въ л?выхъ кругахъ скоро разс?ется.

Но сейчасъ вражда очень сильна. Передаютъ тревожные слухи, будто на двор? готовится скандалъ. Дворецъ оц?пленъ войсками, везд? полиція, по дорог? въ Парижъ разставлены жандармы, однако, все возможно. Мы торопливо выходимъ во дворъ.

Въ двухъ шагахъ отсюда, вонъ у того подъ?зда, Дамьенъ когда-то бросился съ перочиннымъ ножикомъ на Людовика XV. По собственнымъ словамъ Дамьена, это было именно манифестаціей, а не покушеніемъ. Король остался невредимъ. «Убійца» же былъ четвертованъ посл? чудовищныхъ пытокъ, описаніе которыхъ просто невозможно читать. Теперь устраивать демонстрацію противъ главы государства, даже съ перочиннымъ ножикомъ въ рукахъ, можно безъ большого риска. Д?йствительно, десятка два людей, яростно потрясая тростями и портфелями, кричатъ у подъ?зда: «Да здравствуетъ миръ!..» Это не очень грамотно и не очень страшно; во всякомъ случа?, устроить контръ-манифестацію трудно, — не кричать же: «Да здравствуетъ война!» Автомобили президента и его свиты отъ?зжаютъ. Если не ошибаюсь, никто изъ серьезныхъ депутатовъ не принялъ участія въ манифестаціи. Французы умн?йшій, культурный народъ.

Въ парижскомъ кинематограф?

Президентъ Гинденбургъ производитъ смотръ войскамъ. Гигантскаго роста, совершенно прямой, въ штатскомъ плать?, явно ему непривычномъ, онъ медленно идетъ вдоль фронта. Если вгляд?ться внимательно, видишь, какъ тяжело ему идти, какого напряженія стоитъ старику этотъ ровный военный шагъ. Президентъ выполняетъ свой долгъ, — какъ выполнялъ его почти семьдесятъ л?тъ тому назадъ, когда, въ сраженіи подъ Садовой, шелъ въ атаку на австрійскую батарею.

Это старая школа. Онъ одинъ изъ посл?днихъ ея представителей. Такіе люди еще есть въ разныхъ политическихъ лагеряхъ. Но они, в?роятно, посл?дніе.

Лицо у фельдмаршала непроницаемое, тяжелое, каменное. Это не тотъ «cafard», который запечатл?лся на лиц? принца Уэлльскаго, только что, до Гинденбурга, показаннаго на экран?, — предмета общей зависти вс?хъ жизнерадостныхъ людей міра («вотъ кому весело живется!»). У 85-л?тняго германскаго президента видъ безрадостный и безнадежный, — подходящій къ стилю германской республики.

Исторія точно нарочно придумывала: какъ создать наибол?е трудныя условія для страны, наглядно доказавшей свою изобр?тательность? Неслыханное пораженіе, пришедшее какъ разъ тогда, когда народъ былъ совершенно ув?ренъ въ своей полной поб?д? надъ вс?мъ міромъ. Самая «военная» нація въ Европ?, но оружія у нея столько, сколько есть у Голландіи или Норвегіи. Посл? прусской гвардіи — нын?шніе «шупо». Посл? безприм?рнаго хозяйственнаго расцв?та — треть населенія безъ работы. Посл? небывалаго порядка — небывалый безпорядокъ. Исторія сказала: выпутывайтесь.

Старое еще сказывается въ новомъ. Символомъ можетъ служить взрывъ экспресса FD 43, произошедшій 9 августа у станціи Ютербогъ. Взрывъ по?зда это, конечно, новое, — когда же въ Германіи взрывались по?зда? Но тутъ же и «в?чно-н?мецкое», — черезъ дв?надцать минутъ на м?сто катастрофы, со станцій Ютербогъ и Луккенвальде, подошло четыре спасательныхъ по?зда, съ инженерами, врачами, рабочими и сид?лками, — точно и въ Луккенвальде, и въ Ютербог? въ эту ночь спеціально собрались вс? эти люди въ предположеніи: а не случится ли ночью по близости взрывъ на жел?зной дорог??

Въ отчет? же было сказано, что катастрофа произошла «beim Kilometerstein 60, 7», въ 21 часъ 42 1/2 минуты.

Какъ можетъ погибнуть такая страна?

Пуанкарэ у себя въ Лотарингіи. Публика бурно апплодируеть. Чувствуется общее, столь естественное, настроеніе зала: какъ жаль, что онъ больше не работоспособенъ!

Это и въ самомъ д?л? большая трагедія: Пуанкарэ былъ самымъ работоспособнымъ челов?комъ въ мір?. Въ одномъ изъ своихъ д?тскихъ стихотвореній онъ говоритъ о «ненавистномъ отдых?», — слова, довольно необычныя въ устахъ пятнадцатил?тняго гимназиста. Отдыхъ былъ ему ненавистенъ всю жизнь. Шестидесяти восьми л?тъ отъ роду онъ, случалось, писалъ семь р?чей въ день и произносилъ ихъ совершенно точно, на память, не справляясь съ бумажкой. Свою отв?тную ноту британскому правительству въ август? 1923 года Пуанкарэ собственноручно, отъ перваго слова до посл?дняго, написалъ въ одинъ день, — въ ней было два печатныхъ листа. Нота лорда Керзона, на которую онъ отв?чалъ по пунктамъ, составлялась въ теченіе н?сколькихъ нед?ль, и британскій министръ не могъ прійти въ себя отъ изумленія, получивъ отв?тъ черезъ двадцать четыре часа. По воскресеньямъ Пуанкарэ у?зжалъ изъ Парижа — для произнесенія своихъ памятныхъ р?чей, — всегда по жел?зной дорог?, такъ какъ «въ автомобил? трудно писать». А если съ нимъ отправлялась его жена, то онъ платилъ за ея билетъ, хоть ему предоставлялся салонъ-вагонъ: въ закон? ничего не сказано о безплатномъ билет? для жены перваго министра. По той же причин? онъ отсылалъ для продажи въ пользу б?дныхъ вс? подарки, которые полу чалъ въ бытность свою президентомъ республики: въ закон? ничего не сказано о томъ, что президентъ республики долженъ получать подарки.

Можетъ быть, зд?сь былъ и главный политическій недостатокъ этого зам?чательнаго, образцово-порядочнаго, во многихъ отношеніяхъ незам?нимаго, челов?ка. Онъ исполнялъ вс? свои обязательства — и того же требовалъ отъ другихъ. Германія обязательствъ не выполняла, — онъ и говорилъ каждое воскресенье о «la mauvaise foi de l’Allemagne» и, наконецъ, послалъ въ Рурскую область судебнаго пристава. Европа могла погибнуть, но «la mauvaise foi de l’Allemagne» была доказана съ совершенной очевидностью.

Его р?чи по ясности построенія, по логической сил?, по юридическому обоснованію — верхъ совершенства. Политическая ц?нность ихъ ниже: онъ, по природ?, спорщикъ, — большой недостатокъ для государственнаго д?ятеля. Однако, неудача политики Пуанкарэ была бы много наглядн?е, если бы противоположная политика достигла лучшихъ результатовъ.

Самыя же удивительныя слова Пуанкарэ были имъ какъ-то сказаны на завтрак? Гонкуровской Академіи (онъ, кажется, состоялъ ея юрисконсультомъ) :

«За всю свою жизнь я ничего не сд?лалъ. Ничего д?лать не см?лъ. Я ничего не д?лаю и теперь, ибо не знаю, во имя чего нужно д?йствовать».

Кажется, если-бъ нарочно выбрать — кто никакъ не могъ это сказать? — надо было бы назвать Пуанкарэ.

___________________________

Квартира Клемансо на улиц? Франклина. Но ее я вид?лъ не только на экран?.

Въ этой квартир? въ теченіе сорока л?тъ прямо или косвенно д?лалась французская, а то и міровая, исторія. Первое отъ нея впечатл?ніе: небогато жилъ знаменитый челов?къ. Три съ половиной комнаты во двор?, — правда съ крошечнымъ садомъ. Мебель такая, какую можно найти у зажиточныхъ русскихъ эмигрантовъ: покойныя кожаныя кресла, красный «бобрикъ» въ кабинет?, книжныя полки хорошей работы. Не идутъ въ счетъ картины Моне, в?роятно, подаренныя Клемансо художникомъ, его ближайшимъ другомъ; да еще н?сколько ц?нныхъ старинныхъ вещей. Однако, свой стиль въ квартир? есть; на квартиру зажиточнаго эмигранта она все таки не похожа. Онъ и въ книгахъ, и въ старинныхъ вещахъ зналъ толкъ.

У изголовья постели, на которой онъ умеръ, виситъ телефонъ; въ 1917-19 г. г. исторія д?лалась при помощи этого телефона. Тутъ же лежитъ браунингъ, — Клемансо всю жизнь прожилъ въ опасности. На стол? гусиныя перья. Онъ до конца своихъ дней не признавалъ ни стальныхъ перьевъ, ни самопишущаго пера. Гусиными перьями писалъ и «коммунистъ» Анатоль Франсъ. Едва ли челов?къ, пользующійся гусиными перьями, можетъ быть большевикомъ.

Въ кабинет? вс?мъ изв?стный по фотографіямъ столъ подковой, сд?ланный по образцу, выр?занному самимъ Клемансо изъ картона. Но работалъ ста рикъ въ посл?дніе годы не въ кабинет?, а въ спальн?; а отдыхалъ не въ кабинет?, а въ столовой. Почему? Объ этомъ сказано въ описаніи посл?днихъ дней князя Николая Болконскаго: «Везд? ему казалось нехорошо, но хуже всего былъ привычный диванъ въ кабинет?. Диванъ этотъ былъ страшенъ ему, в?роятно, по тяжелымъ мыслямъ, которыя онъ передумалъ, лежа на немъ. Нигд? не было хорошо, но, все таки, лучше вс?хъ былъ уголокъ въ диванной за фортепіано»... Старый мизантропъ, спасшій Францію, былъ очень несчастенъ, — онъ самъ это сказалъ. И т? два знаменитыхъ челов?ка, о которыхъ я только что вспомнилъ, говорили о себ? то же самое. «Я за всю свою жизнь не зналъ ни одного счастливаго дня, ни одного!» — сказалъ Анатоль Франсъ. «Халифъ Абдурахманъ им?лъ въ жизни четырнадцать счастливыхъ дней, а я, нав?рное, не им?лъ столько», — говоритъ Толстой.

_____________________________

«Le piatiletka ou le fameux plan quinquennal!».

Огромные заводы. Трубы еще не дымятся. Но скоро будутъ дымиться. Клемансо говорилъ, что р?чь Жореса онъ узнаетъ по одному безошибочному признаку: вс? глаголы въ будущемъ времени. Къ пятил?тк? это зам?чаніе подходитъ гораздо лучше.

Передъ заводами улыбающіеся люди. Они будутъ хорошо од?ты, и улыбка у нихъ будетъ весел?е. Но сейчасъ видъ у этихъ людей жалкій, несмотря на вс? старанія сов?тскихъ самородковъ-режиссеровъ.

Я ?халъ въ автобус? изъ Ниццы въ Гренобль Мы про?зжали черезъ маленькіе прелестные полугородки- полудеревушки. Чуть ли не въ каждомъ есть захудалая гостиница съ пышнымъ названіемъ: «H?tel Splendid, ?lectricit?» или «H?tel Majestic, confort moderne». Тамъ это ?lectricit? обезоруживало своей наивностью. Зд?сь то же самое преподносится на показъ всему міру. Они хотятъ создать сов?тское Чикаго. Въ д?йствительности, та же Царицынская слободка, но испорченная нел?пой претенціозностью.

Европ? такъ въ посл?днее время надо?ла «анархія капиталистическаго хозяйства», что она съ почтительнымъ изумленіемъ глядитъ и на коммунистическую корову въ американскомъ с?дл?. Потому что «le piatiletka». Планъ. Быть можетъ, скверный планъ, но планъ.

Наше б?дствіе — короткая память. Плановое хозяйство велось, наприм?ръ, въ Германіи въ 1914-18 г. г. съ гораздо большимъ усп?хомъ, ч?мъ теперь въ СССР, — «30-процентная недохватка» у Круппа или «40-процентная недопродукція» въ производств? жировъ повлекли бы немедленно катастрофу на фронтахъ. Въ воюющей Германіи, вдобавокъ, плановое хозяйство осуществлялось при неизм?римо бол?е тяжкихъ условіяхъ, — ужъ, во всякомъ случа?, безъ дружной помощи со стороны вс?хъ дураковъ и мошенниковъ капиталистическаго міра.

Намъ, кром? того, самымъ серьезнымъ образомъ говорятъ, что сов?тская молодежь горитъ и кипитъ отъ восторга, вызываемаго въ ней пятил?ткой. «Посмотрите на эти сверкающіе глаза, на эти вдохновенныя лица!» — Когда же слащавая фальшь надо?сть русской интеллигенціи? Молодежь можно увлечь поэзіей войны. Часть молодежи можно увлечь поэзіей террора, — книга Степняка-Кравчинскаго стоила жизни немалому числу людей. Но у сов?тской молодежи уже четыре года «въ порядк? непрерывки» горятъ глаза отъ того, что «благодаря ликвидаціи обезлички и уравниловки въ зарплат?, хозразсчетныя бригады арматурщиковъ на Турбостро? четко выполняютъ регулировочное заданіе съ недопродукціей лишь въ 18 процентовъ, вызываемой вылазками еще не ликвидированныхъ съ корнемъ рвачествующихъ классовочуждыхъ одиночекъ»... Н?ть, ужъ лучше бы наши психологи спорили безъ «горящихъ глазъ молодежи» и безъ ссылокъ на творчество кинематографическихъ самородковъ.

_______________

Было бы странно, если бъ всл?дъ за «1е ріаtiletка» на экран? не появился и Бернардъ Шоу.

Онъ, повидимому, говоритъ р?чь. Его р?чи мы въ свое время читали въ газетахъ, — о русскихъ, которые любятъ спать по пять челов?къ въ одной комнат?, в?роятно, изъ боязни привид?ній, объ осчастливившемъ Россію безошибочномъ сердцев?д? Ленин?.

Онъ хорошо говоритъ; передергиваетъ такъ, что, в?роятно, самъ того не зам?чаетъ. Въ древности, у ораторовъ и воровъ былъ одинъ богъ, Меркурій. Что съ него взять? Въ своей недавней полемик? съ Невинсономъ Бернардъ Шоу писалъ ему:

«Настоящій художникъ не можетъ быть джентльменомъ. Я самъ не джентльменъ».

«Veritatem unice dilexit».

Онъ «хочетъ слиться съ міромъ обиженныхъ и неимущихъ». Гандизмъ милліонеровъ вещь нестерпимая. Другой знаменитый англійскій писатель, сверстникъ Бернарда Шоу, сказалъ: «Меня мало безпокоитъ, какъ живутъ б?дные люди. Я сожал?ю лишь о томъ, что они вообще живутъ». Теперь этотъ писатель старъ, вышелъ изъ большой моды и, кажется, почти ничего не зарабатываетъ. Это очень пріятно. Но было бы много пріятн?е, если-бъ, наприм?ръ, въ результат? какой-либо банковой катастрофы Бернардъ Шоу могъ по настоящему слиться съ міромъ неимущихъ: «Dieu qu’on est orphelin quand ou n’a point d’argent!»

Н?сколько преувеличена, конечно, и его оц?нка Ленина. Ленинъ зналъ толкъ въ людяхъ, но называть его безошибочнымъ сердцев?домъ не приходится.

Изъ письма Ильича къ Максиму Горькому (декабрь 1912 года):

«Малиновскій, Петровскій и Бадаевъ шлютъ Вамъ горячій прив?тъ и лучшія пожеланія. Парни хорошіе, особенно первый».

Первый изъ хорошихъ парней былъ, какъ изв?стно, приставленный къ Ленину агентъ Департамента Полиціи.

Сердцев?дъ, но не безошибочный.

___________________

Калининъ, въ присутствіи Литвинова, принимаетъ новаго французскаго посла графа Дежана.

Вс? трое, повидимому, чувствуютъ себя неловко, — меньше всего Литвиновъ, больше всего Дежанъ. Его семейныя традиціи отнюдь не революціонныя: д?дъ былъ главой французской полиціи, а прад?дъ предс?дательствовалъ въ военномъ суд?, приговорившемъ къ смерти Мале. Быть можетъ, графу Дежану не нравится біографія Литвинова?

Президентъ республики и министръ иностранныхъ д?лъ во дворц? почти, какъ у себя дома. Но все-же только почти. Ленинъ въ 1918 году изумлялся: «какимъ образомъ насъ еще отсюда не выгнали?» Съ т?хъ поръ прошло тринадцать бол?е или мен?е благополучныхъ л?тъ. Но полной ув?ренности, что они, вправду, у себя дома и принимаютъ настоящаго посла, ни у Калинина, ни у Литвинова, кажется, н?тъ. Есть надежда, что со временемъ «on les en fera aller, veuillent ou non veuillent,» — какъ писала Жанна д’Аркъ объ англичанахъ. Калининъ и Литвиновъ явно non veuillent.

Подумать только, что когда-нибудь издатели будутъ платить немалыя деньги за ихъ мемуары: надо же знать, какъ все это произошло. Да просто по несчастной случайности. Знаю, что безнадежно себя гублю въ глазахъ вс?хъ читателей-соціологовъ; но, по моему, недавними историческими событіями доказано, что любая шайка можетъ, при случайно-благопріятной обстановк?, захватить государственную власть и годами ее удерживать при помощи террора, безъ всякой идеи, съ очень небольшой численно опорой въ народныхъ массахъ. Поздн?е профессора подыскиваютъ этому глубокія соціологическія основанія.

И незач?мъ все взваливать на отсталость, на в?ковую темноту Россіи. Посл? «Б?совъ» Достоевскаго не м?шаетъ перечитать «Землю» Зола. Наше покол?ніе вид?ло исторію катастрофъ, такъ сказать, въ концентрированномъ вид?. Литвиновы и Гитлеры очень многое объясняютъ и въ прошломъ. Самые лучшіе курсы исторіи, написанные до нихъ, можно считать устар?вшими.

Я позволилъ себ? сказать профессору Олару, что, при всемъ превосходств? его знанія французской революціи, мы понимаемъ ее лучше, такъ какъ мы пережили русскую. Покойный профессоръ былъ непріятно удивленъ этимъ зам?чаніемъ. Онъ зналъ вс? р?чи вс?хъ членовъ Конвента и могъ перечислить на память постановленія Комитета Общественнаго Спасенія. Но ни этихъ людей, ни этого Комитета онъ не вид?лъ, — хоть можно вид?ть и издали.

__________________________

«Реввоенсов?тъ». Ворошиловъ.

В?роятно, онъ себя чувствуетъ въ военномъ мундир? приблизительно такъ же, какъ Гинденбургъ чувствуетъ себя въ штатскомъ плать?. Но у д?ятелей «Реввоенсов?та» выработался собственный военносов?тскій «шикъ», — напоминающій что-то и въ прошломъ: шикъ писаря, но писаря кавалергард- скаго полка. Этотъ, третій по счету, Карно большевистской революціи — уб?жденный пацифистъ, — какъ и Гитлеръ. И въ самомъ д?л?, легко довести мысль до пред?ла: если вс? будутъ вооружены простыми дубинами, то Гитлеры и Литвиновы окажутся хозяевами Европы: за Литвиновымъ— въ теоріи — сто шестьдесятъ милліоновъ дубинъ; за Гитлеромъ, — къ несчастью, въ д?йствительности, — тоже дубинъ найдется достаточно: лучше и не считать.

Кром? того, война сейчасъ очень страшное д?ло. Быть можетъ, не столь страшное, какъ говорятъ н?которые спеціалисты: «Черезъ н?сколько часовъ посл? начала войны Парижъ, Лондонъ, Берлинъ будутъ обращены въ груду горящихъ развалинъ!» — но, все-таки, очень страшное д?ло. Если же мы повернемъ по направленію къ дубинамъ, то рискъ уменьшится, а число желающихъ рискнуть увеличится.

Выводъ: при нын?шнемъ состояніи міра, вооруженія, быть можетъ, приведутъ къ войн?: но разоруженіе приведетъ къ ней почти нав?рное.

А теперь «наша Красная Армія будетъ защищать до посл?дней капли крови границы Сов?тскаго Союза». Гд? же он?, эти границы? Ноздревъ показывалъ Чичикову границу своихъ влад?ній. Но потомъ оказалось, что ему принадлежатъ земли и по ту, и по другую ея сторону. Таковы и границы Сов?тскаго Союза. Въ 1920 г. он? нам?чались на Одер?, если не на Рейн?. Это тоже легко могло случиться, — сами поляки говорятъ, что Польшу спасло «чудо на Висл?».

Нашъ октябрь не былъ премьерой, но, возможно, не былъ и посл?днимъ спектаклемъ.

Мірозданіемъ раздвинутъ,

Хаосъ мстительный не спитъ.

______________________

На экран? Сибирскій пейзажъ. Я никогда не былъ въ Сибири. Однако, пейзажа самородокъ не выдумалъ. Могъ бы и пейзажъ выдумать, да незач?мъ.

Пейзажъ, страшный своей пустынной безпред?льностью. «Le silence ?ternel de ces espaces infinis...».

Карлейль какъ-то сказалъ о Россіи: «Она безразлична къ жизни челов?ка и къ теченію времени. Она безмолвна, в?чна и несокрушима»...

ВЪ АНГЛІИ

Не надо было покупать этотъ путеводитель: я часто бывалъ въ Англіи. Но соблазнила ц?на: всего пять франковъ. Объемистая книга въ переплет? съ картами, съ планами, съ алфавитнымъ указателемъ. Объясненіе дешевизны простое: это путеводитель 1906 года.

Лучше всего въ путеводителяхъ общія указанія въ начал? книги, — поражающія своей в?рностью, но, повидимому, разсчитанныя на глупорожденныхъ. «Если путешественникъ предрасположенъ къ морской бол?зни, то пере?здъ черезъ Ламаншъ можетъ быть непріятенъ»... «Вино въ Англіи дорогое и не всегда хорошее, однако, его можно и не пить»... «Стоимость по?здки въ Англію зависитъ преимущественно отъ образа жизни путешественника»...

Многое другое въ старыхъ путеводителяхъ вызываетъ вздохъ у людей моего покол?нія. «Для по?здки въ Англію никакихъ бумагъ не нужно, хотя паспортъ можетъ пригодиться при полученіи заказныхъ писемъ». «Въ м?няльныхъ лавкахъ и при сдач? въ гостиницахъ туристамъ часто стараются навязать золотую монету. Требуйте твердо кредитныхъ билетовъ, они гораздо удобн?е». — Могу р?шительно засвид?тельствовать, что золота въ Англіи мн? теперь нигд? не навязывали, и я такъ ни разу и не могъ проявить твердость въ отказ? отъ него. Европа нашей молодости, Европа, не знавшая визъ и навязывавшая золотую монету, — какое изъ будущихъ покол?ній опять ее увидитъ посл? предпосл?дней міровой войны и въ ожиданіи самой посл?дней?

Таможня, осв?щенная электричествомъ, въ ранній утренній часъ. Паспортное отд?леніе съ его непередаваемой суетливой скукой. Чиновники, не совс?мъ проснувшіеся къ главному событію дня. Чеховская жизнь въ Тильбюри — отъ парохода къ пароходу. Британскіе подданные гордо уходили нал?во. Иностранцы, съ полученными на пароход? карточками, шли къ паспортному столу. Французы небрежно показывали паспортъ и проходили, — за ними самая могущественная держава въ Европ? и небывалое число милліардовъ золота въ подвалахъ «Banque de France». Нер?шительно протянулъ карточку цв?тной челов?къ, — ничего, сошло и безъ милліардовъ. Справились только по алфавиту въ книг?, гд? перечислены «нежелательные иностранцы». Книга толстая; нежелательныхъ иностранцевъ, повидимому, есть достаточно.

Меня чиновникъ озабоченно спросилъ объ отчеств? и самъ куда-то вписалъ «Александровичъ». На карточк? и графы такой не было, но чиновникъ, в?роятно, гордился, что знаетъ о существованіи отчества у людей, прі?зжающихъ со странными, огромными, непереплетенными паспортами, украшенными синей маркой съ желтымъ портретикомъ посредин?. Этотъ гордый профиль я помню съ д?тскихъ л?тъ по увлекательной, превосходной книг?. Но какія нел?пыя историческія событія нужны были для того, чтобы на моемъ паспорт? оказался портретъ знаменитаго норвежскаго путешественника!

При вы?зд? изъ Англіи, тотъ же заспанный чиновникъ, увид?въ мою карточку (иностранца желательнаго, но не бол?е, какъ на м?сяцъ), снова оживился, такъ же озабоченно спросилъ меня объ отчеств? и такъ же старательно его записалъ.

Помню, осенью 1914 года (я тогда возвращался въ Россію, естественно, кружнымъ путемъ, черезъ Англію) англійскій чиновникъ на границ? спрашивалъ вс?хъ иностранцевъ: «говорите ли вы по-н?мецки» Люди, сознававшіеся въ своей вин?: «да, говорю», пресл?дованіямъ не подвергались; вопросъ вообще никакихъ посл?дствій не им?лъ, кром? явнаго неодобренія, выражавшагося на лиц? чиновника.

_____________

Въ Англіи я не былъ дв?надцать л?тъ. Лондонъ изм?нился, но изм?нился нормальнымъ темпомъ, — немного бол?е быстрымъ, ч?мъ парижскій, гораздо бол?е медленнымъ, ч?мъ берлинскій. Общій стиль города и его жизни — прежній. Тотъ же барскій размахъ, который былъ еще только въ старомъ Петербург?, та же англійская первосортность, — не нахожу другого слова. Зд?сь все первосортно, — отъ выставленныхъ въ витрин? сапогъ или Стильтонскаго сыра до политической жизни, наимен?е грязной въ мір?, и до литературы, которая въ чисто-художественномъ отношеніи занимаетъ въ настоящее время первое м?сто.

Она, кстати сказать, изм?нилась, англійская литература. Формальныхъ новшествъ мало, невыносимыхъ фокусовъ н?тъ совершенно. По вн?шности все какъ будто осталось по прежнему, — царитъ первосортный «реалистическій» романъ. Но духъ очень изм?нился посл? войны. Я сказалъ бы даже, что онъ слишкомъ изм?нился. Отъ прежняго пріукрашиванія жизни ничего не осталось; теперь почти каждый англійскій романистъ — «жестокій талантъ». Въ одинъ десятокъ л?тъ создалась злая и безпощадная литература, порою чрезм?рно злая и чрезм?рно безпощадная. Ужъ очень стараются н?которые изъ современныхъ британскихъ романистовъ вымазать весь міръ грязью. Симптомъ тревожный для страны съ самой совершенной политической организаціей и самой удачной исторіей въ мір?. Вдругъ не только въ англійской литератур?, но и въ англійской исторіи перестанетъ быть обязательнымъ happy end.

Новое: на витринахъ магазиновъ надпись «Будьте разумны, покупайте британскіе товары» (варіантъ: «будьте британцами, покупайте британское»). Этого прежде не было: завоеваніе эпохи Лиги Націй. Не было прежде и такого засилія пяти главныхъ банковъ. Ихъ отд?ленія буквально на каждой улиц?, — кажется, будто имъ принадлежитъ весь Лондонъ. В?роятно, на этомъ и пыталась сыграть рабочая партія, выдвинувъ въ своей программ? (націонализацію банковъ: все другое, непріятное рабочей партіи, гораздо меньше мозолитъ глазъ избирателя.

Французская вечерняя газета сообщала: «Изъ за предвыборной агитаціи страна переживаетъ настоящую лихорадку». По сов?сти, никакой лихорадки я не вид?лъ. Вотъ, когда падаетъ валюта (им?лъ возможность наблюдать въ разныхъ столицахъ), тогда въ самомъ д?л? позволительно говорить о лихорадк?. Интересъ къ предвыборной кампаніи былъ большой, но не чрезм?рный. Повседневная жизнь шла совершенно нормально и спокойно. Я былъ въ Ильфорд? на митинг? съ участіемъ Уинстона Черчилля. Иль- фордъ небольшой городокъ, Черчилль за?зжая знаменитость. Однако, мн? стоило немалаго труда узнать, гд? именно будетъ происходить митингъ: ни полицейскій, ни прохожіе этого не знали. Нарядная продавщица въ магазин? удивленно переспросила: «Разв? Черчилль будетъ говорить въ Ильфорд??»

_______________

Я много о немъ писалъ, но увид?лъ его впервые; нарочно для этого по?халъ въ Ильфордъ и былъ н?сколько разочарованъ. Онъ говорилъ хорошо, однако, безъ особаго блеска. Брюсъ Локаотъ недавно назвалъ Черчилля «посл?днимъ классическимъ ораторомъ Великобританіи»^{40}. Думаю, что это преувеличено. Жоресъ, графъ де Менъ, Бріанъ, Поль Бонкуръ, Штреземанъ, Алкала Замора, другіе знаменитые иностранные ораторы, которыхъ мн? приходилось слышать, говорили гораздо лучше. Черчилль великол?пно огрызался съ трибуны.

Въ кругахъ рабочей партіи утверждаютъ, что Черчилль «единственный опасный реакціонеръ въ Англіи»: онъ якобы мечтаетъ о диктатур?, хочетъ «раздавить соціализмъ». Не совс?мъ понимаю, какая можетъ быть въ Англіи диктатура, откуда она возьмется, и для чего собственно понадобится. Такъ диктаторомъ будетъ Черчилль? Есть люди, которые по наружности точно предназначены для того, чтобы быть диктаторами, — таковъ былъ, наприм?ръ, генералъ Врангель. Черчилль — очень грузный, толстый челов?къ (бывшій гусаръ едва взобрался на трибуну), съ одутловатымъ лицомъ, съ довольно высокимъ непріятнор?зкимъ голосомъ.

Онъ прі?халъ на митингъ въ смокинг?, в?роятно, посл? недурного об?да, и былъ очень хорошо настроенъ. Не знаю, раздавитъ ли Черчилль соціализмъ, но соціалистовъ онъ явно не любитъ. Выпады его противъ рабочей партіи были забавны не столько по существу, сколько по форм?.

«Я всегда былъ уб?жденъ, что соціалистическое правительство скверное д?ло», — говорилъ съ сокрушеннымъ видомъ Черчилль, не поднимая голоса и какъ бы разговаривая самъ съ собой. — «Да, скверное д?ло, скверное д?ло», — повторилъ онъ. — «Но, все-таки, я не могъ думать, что за такое короткое время оно над?лаетъ столько б?дъ»... — Онъ остановился на мгновеніе, точно подсчитывая мысленно б?дствія, причиненныя соціалистами за время ихъ пребыванія у власти, и спрашивая себя, могъ ли онъ думать, что эти б?дствія будутъ такъ велики. — «Н?тъ, н?тъ, я не думалъ, я этого не думалъ», — продолжалъ Черчилль такъ же негромко, такъ же покачивая съ сокрушеніемъ головой. И вдругъ, безъ всякаго перехода, съ яростью заоралъ дикимъ голосомъ: «За какихъ- нибудь два года эти люди погубили Англію!»

Ораторскій эффектъ его пріема былъ необычайный. Когда бурные апплодисменты стихли, сбоку изъ публики мало осв?домленный, очевидно, слушатель закричалъ; «Вы сами были соціалистомъ!» Черчилль повернулся къ нему, радостно на него уставился и зат?мъ медленно отчеканилъ: «Н?тъ, сэръ. Много глупостей я совершилъ въ жизни, но соціалистомъ я никогда не былъ!» Новый грохотъ рукоплесканій и см?ха покрылъ этотъ отв?тъ.

Разум?ется, онъ «сгущалъ краски». Слава Богу, Англія еще не совс?мъ погибла. Рабочая партія, вдобавокъ, утверждаетъ, что «погубилъ Англію» Черчилль, вернувшій фунтъ къ его до-военному уровню. Быть можетъ, удивительн?е всего были «конкретныя предложенія» оратора. Въ первой части своей р?чи онъ доказывалъ избирателямъ, что рабочее правительство въ два года погубило Англію; а во второй — горячо призывалъ избирателей голосовать за Макдональда, т. е. за челов?ка, стоявшаго вс? эти два года во глав? этого самаго рабочаго правительства. Вначал? мн? показалось, что Черчилль изд?вается, не то надъ Макдональдомъ, не то надъ своей аудиторіей. В?дь онъ могъ говорить просто о Національномъ правительств?, никого не называя. Онъ могъ, на худой конецъ, проглотить Макдональда и Сноудена, какъ раскаявшихся гр?шниковъ. Но р?чь его была построена совершенно иначе. Выходило какъ-то такъ, что Англіей правилъ два года гадкій Гендерсонъ, а Макдональдъ и Сноуденъ тутъ совершенно ни при чемъ, — отъ нихъ Черчилль въ полномъ восторг?. При этомъ глаза его сіяли искренностью и уб?жденіемъ.

Демагогъ? Я не знаю, что такое демагогъ: точный смыслъ этого понятія установить очень трудно. Но если и «демагогъ», то на р?дкость искренній. Черчилль безпрестанно переходилъ изъ одного лагеря въ другой и всегда былъ уб?жденъ въ своей глубокой правот?. Таковъ былъ и герцогъ Мальборо, его знаменитый предокъ. Мирабо говорилъ съ изумленіемъ о Робеспьер?: «этотъ челов?къ д?йствительно в?ритъ въ то, что говоритъ!» Изреченіе французскаго революціонера какъ нельзя бол?е подходитъ къ Черчиллю. Въ этомъ старомъ искушенномъ политик?, въ блестящемъ оратор? и даровитомъ писател? сидитъ и простодушный читатель «Дэйли Мэйль». Недавно въ стать?, напечатанной въ этой газет?, онъ призывалъ Макдональда, Болдвина и Ллойдъ-Джорджа собраться втроемъ, подумать и вынести р?шеніе, какъ быть Англіи. «Только они трое изъ вс?хъ нын? живущихъ англичанъ были первыми министрами. Пусть же они и р?шатъ, что намъ д?лать. Мы вс? будемъ имъ повиноваться», —писалъ Черчилль. Оно конечно: Макдональдъ великій челов?къ, Болдвинъ тоже, но все-таки почему же такое послушаніе, — вы наши отцы, мы ваши д?ти? Во

Франціи ни одному политическому д?ятелю (и пониже Черчилля рангомъ) не пришло бы въ голову «повиноваться» и призывать къ повиновенію Стегу, Франсуа Марсалю или Шотану на томъ основаніи, что они занимали должность министра-президента.

Н?тъ, не будетъ Черчилль диктаторомъ.

_____________________

Другой митингъ, не въ Ильфорд?, а въ Лондон?. Его устраиваетъ лордъ Бивербрукъ.

Кто правитъ Англіей? Разум?ется, свободно избранный парламентъ. Но при изв?стной игр? ума, — въ томъ, наприм?ръ, смысл?, въ какомъ Николай I говорилъ, что Россіей управляютъ тридцать тысячъ столоначальниковъ, — можно сказать, что Англіей правятъ три челов?ка: лордъ Ротермиръ, лордъ Бивербрукъ и семья Берри. Имъ принадлежатъ три колоссальныхъ газетныхъ треста. Вн? трестовъ остаются «Таймсъ» (національное учрежденіе), «Морнингъ Постъ» и еще н?сколько вліятельныхъ газетъ, изъ которыхъ очень большое распространеніе им?етъ только «Дэйли Геральдъ» (его тиражъ въ октябр? достигалъ 1.300 тысячъ экземпляровъ, хотя кампанія противъ Національнаго Правительства велась въ соціалистической газет? далеко не блестяще). О значеніи газетныхъ трестовъ говорить не приходится. Скажу только, что «Дэйли Мэйль» считается самой распространенной газетой въ мір?, и что чистый доходъ отъ одного этого предпріятія составилъ въ 1928 году около ста двадцати милліоновъ франковъ. Собственно, самой правильной классификаціей людей по ихъ умственному и душевному типу была бы классификація по газетнымъ штамповальнымъ машинамъ: homo sapiens «Дэйли Мэйлъ», homo sapiens «Дэйли Экспрессъ», homo sapiens «Дэйли Геральдъ», и т. д.

Огромный залъ театра переполненъ очень нарядной публикой. Занав?съ спущенъ. Передъ нимъ на авансцен? распорядитель митинга создаетъ настроеніе. Онъ разсказываетъ анекдоты (очень недурно), сообщаетъ посл?днія новости, зат?мъ предлагаетъ публик? сп?ть передъ митингомъ н?сколько п?сенъ. Въ разныхъ м?стахъ зала посажены хористы. Раздается п?ніе. Распорядитель проситъ разр?шенія снять пиджакъ, беретъ палочку и взволнованно дирижируетъ. Сначала поютъ трогательную п?сенку «Джонъ Браунъ», зат?мъ другую, — вотъ весь ея текстъ: «Спрячьте въ карманъ ваши горести и улыбайтесь, улыбайтесь, улыбайтесь! Какой смыслъ огорчаться? Въ этомъ никогда не было смысла. Поэтому, спрячьте въ карманъ ваши горести и улыбайтесь, улыбайтесь, улыбайтесь!» — Минутъ черезъ пять весь театръ оретъ: «Smile, smile, smile!» Настроеніе создано. Но этого распорядителю мало. Онъ д?лить зрительный залъ на дв? части: публика л?вой половины зала поетъ «Дэйзи, Дэйзи», а публика правой половины одновременно поетъ «Типперэри». Что получается въ музыкальномъ отношеніи, легко себ? представить. Но ц?ль достигнута: становится очень весело. Распорядитель над?ваетъ пиджакъ и исчезаетъ. Занав?съ поднимается. На сцен? пять рядовъ креселъ для избранной публики. Дамы въ дорогихъ вечернихъ платьяхъ. Справа изъ-за кулисъ выходитъ невысокій худой челов?къ съ лукавымъ, умнымъ лицомъ, — хитрый мужичекъ. Это и есть лордъ Бивербрукъ. Его встр?чаютъ, такъ, какъ встр?чаютъ Шаляпина, какъ встр?чали Клемансо посл? перемирія 11 ноября. Бурная овація длится н?сколько минутъ. Люди, знающіе біографію газетнаго короля, могутъ сд?лать горестные выводы объ умственномъ уровн? аудиторіи.

Никто не свисталъ лорду Бивербруку. Его противники составляли въ зал? ничтожное меньшинство. Не надо спрашивать: зач?мъ же собственно устраивается митингъ, если некого уб?ждать? Митингъ устраивается потому, что лордъ Бивербрукъ любитъ говорить. Кром? того, завтра во вс?хъ его газетахъ, въ длинн?йшихъ восторженныхъ отчетахъ, будетъ подробно изложена его р?чь, и она отъ этого очень выиграетъ, ибо лордъ Бивербрукъ говорить не ум?етъ. Будутъ о ней отчеты и въ газетахъ лорда Ротермира, но покороче. Лорду Ротермиру принадлежитъ всего десять процентовъ въ трест? лорда Бивербрука. «Таймсъ» дастъ о митинг? пять строкъ. «Дэйли Геральдъ», разум?ется, не упомянетъ о немъ ни однимъ словомъ.

Въ своей р?чи Бивербрукъ подробно развилъ то самое положеніе, которое украшаетъ теперь витрины лавокъ: «будьте разумны, покупайте британскіе товары» (варіантъ: «будьте британцами, покупайте британское»). Единственная идея лорда Бивербрука: т?сный экономическій союзъ между Англіей, ея колоніями и доминіонами. Серьезные экономисты считаютъ эту идею неосуществимой: доминіоны никогда не согласятся, особенно теперь, посл? паденія фунта. Однако, гипнозъ Бивербрука д?йствуетъ: пропаганда его газетъ им?ла въ пору выборовъ огромное значеніе. По существу, можно быть ему искренно благодарнымъ: приходъ къ власти соціалистическаго большинства, конечно, повлекъ бы за собой б?гство капиталовъ изъ Англіи, крахъ валюты и финансовую катастрофу похуже недавней. Щедринъ говорилъ въ пору паденія рубля: «это еще ничего, когда за рубль даютъ полтинникъ. А вотъ, что, если за рубль будутъ давать въ морду!..»

Посл? доклада оратору задаются вопросы. Какой-то старичекъ встаетъ и спрашиваетъ, отчего ораторъ, предлагая вс?мъ англичанамъ покупать только британскіе товары, самъ въ своихъ газетахъ печатаетъ огромныя объявленія американскихъ фирмъ. Вопросъ язвительный, и его язвительность еще подчеркивается ехидными интонаціями старичка. Онъ и называетъ Бивербрука, обращаясь къ нему черезъ предс?дателя, «Его Сіятельство» (his lordship). Аудиторія смущенно затихаетъ. — «Почтенный джентльменъ, в?роятно, соціалистъ?» — спрашиваетъ лордъ Бивербрукъ. — «О, н?тъ, Ваше Сіятельство, я консервативн?е, ч?мъ вы», — восклицаетъ оскорбленный старичекъ. Мн? тоже, по его вопросу, показалось, что онъ соціалистъ. Но мы ошиблись: старичекъ обходитъ Бивербрука не сл?ва, а справа. Симпатіи къ нему въ аудиторіи, кажется, ростутъ. Вс? ждутъ, что скажетъ докладчикъ. Лордъ Бивербрукъ невозмутимо отв?чаетъ, что, если-бъ онъ не пом?щалъ объявленій американскихъ фирмъ, то д?ла его газетъ пришли бы въ дурное состояніе, пришлось бы отпустить служащихъ, и такимъ образомъ безработица на родин? увеличилась бы. Изъ состраданія къ безработнымъ лордъ Бивербрукъ не можетъ отказаться отъ американскихъ объявленій. Громъ рукоплесканій, — да, онъ знаетъ свою аудиторію. Старичекъ смущенно садится.

Это чисто-диккенсовская сцена. Между Карлтонскимъ клубомъ и Пикквикскимъ разница не такъ велика. Карлтонскій клубъ д?лаетъ исторію? Пикквикскій тоже. Только не такъ зам?тно.

_____________________

На улиц?, у выхода нарядная дама раздаетъ листки. Сунула листокъ и мн?: обращеніе «ко вс?мъ избирателямъ — патріотамъ». Оно всец?ло посвящено личности перваго министра. Избирателямъ предлагается очень серьезно подумать, — какого челов?ка они хотятъ поставить во глав? правительства. «Знаете ли вы, что мистеръ Рамзай Макдональдъ входитъ въ международное сообщество, секретаремъ котораго является убійца?»

Я не сразу сообразилъ, въ чемъ д?ло. Эти слова могли бы относиться къ Аль Капоне! Р?чь идетъ о Второмъ Интернаціонал? и объ его секретар? Фридрих? Адлер?, застр?лившемъ, какъ изв?стно, австрійскаго министра.

Дальше вопросы, посвященные прошлому Макдональда:

«Ужъ не забыли ли вы, какую роль мистеръ Рамзай Макдональдъ игралъ во время войны?»

«Ужъ не забыли ли вы, что мистеръ Рамзай Макдональдъ стоялъ за полную независимость Ирландіи, Египта и Индіи?»

«Ужъ не забыли ли вы, что во время недавней всеобщей забастовки онъ состоялъ членомъ стачечнаго комитета и п?лъ «Красное Знамя»?

«Ужъ не забыли ли вы, что въ 1927 году онъ противился отправк? въ Шанхай войскъ, которыя должны были тамъ защищать англійскихъ гражданъ и гражданокъ?..»

Всего девять этихъ «Have you forgotten». Подписи никакой, только адресъ типографіи Вальтеръ Серль.

Въ посл?днемъ параграф? сообщается, что мистеръ Рамзай Макдональдъ палъ на кол?ни передъ международнымъ капиталомъ. Это могли бы сказать и Гитлеръ, и Сталинъ. Пожалуй, и Гендерсонъ, и Блюмъ. А первые четыре вопроса, быть можетъ, со временемъ, зададутъ Черчилль или Бивербрукъ.

_________________

Политическій митингъ въ Гайдъ-Парк?, — обстановка Гайдъ-Паркскихъ собраній тысячу разъ описывалась и вс?мъ изв?стна. Собственно, это и не митингъ: челов?къ двадцать слушаютъ взобравшагося на скамейку оратора. Слушатели мрачные, б?дно од?тые люди, — по всей в?роятности, безработные. Ораторъ говоритъ совершенно непонятную р?чь. Со ссылками на Священное Писаніе, онъ восторженно хвалитъ сэра Освальда Мослея и его «Новую Партію».

Сэръ Освальдъ Мослей глава и основатель «Новой Партіи». Но если у десяти англичанъ спросить, кто такой Мослей, то, в?роятно, девять отв?тятъ: «это зять лорда Керзона».

Лордъ Керзонъ занималъ видн?йшіе посты и им?лъ государственныя заслуги. Онъ считался «самымъ гордымъ челов?комъ въ Англіи». Объ его высоком?ріи ходили легенды и анекдоты. Въ пору войны на парад? передъ нимъ проходили впервые прибывшія въ Европу американскія войска. По зам?чанію какого-то шутника, лордъ Керзонъ принималъ парадъ съ такимъ видомъ, будто эти американцы пришли просить у него прощенья за то, что Соединенные Штаты посм?ли полтораста л?тъ тому назадъ отд?литься отъ Англіи. Посл? кончины Керзона, Болдвинъ въ р?чи, посвященной его памяти, сказалъ, что у покойнаго была горячая мечта: стать герцогомъ. Этой мечт? не суждено было осуществиться: лордъ Керзонъ, рожденный барономъ, сталъ графомъ и умеръ маркизомъ.

Судьба устроила такъ, что зятемъ такого челов?ка оказался л?в?йшій изъ соціалистовъ. Сэръ Освальдъ Мослей л?в?е не только Макдональда, но и Гендерсона. Вм?ст? съ т?мъ, онъ восторженный поклонникъ Гитлера и считается кандидатомъ въ англійскіе Гитлеры. Это не совс?мъ понятно, — законы снобизма непостижимы. Быть можетъ, еще мен?е понятно то, что англійскій Гитлеръ — юдофилъ и окруженъ евреями. При немъ и т?лохранителемъ состоитъ еврейскій бок- серъ Кидъ Льюисъ. Добавлю, что сэръ Освальдъ превосходный ораторъ и им?етъ репутацію умнаго челов?ка. Свое бытіе «феодала» онъ принесъ въ жертву своему сознанію сноба, — жертва, вдобавокъ не слишкомъ тяжелая. «Новой Партіи» еще недавно предсказывали блестящее будущее, — нелегко ремесло политическихъ пророковъ: она не получила ни единаго м?ста въ парламент?. Какъ бы то ни было, ужъ кажется, Священное Писаніе не им?етъ никакого отношенія ни къ ней, ни къ сэру Освальду Мослею.

— Сэръ Освальдъ необыкновенный, Богомъ посланный челов?къ, — говоритъ загадочный ораторъ.

— Я сказалъ бы, что онъ скор?е каналья, не есть ли онъ? — мрачно перебиваетъ одинъ изъ слушателей.

Прошу извинить буквальный переводъ фразы, но ужъ очень хорошо в?жливое сочетаніе со словомъ «каналья» этого сослагательнаго наклоненія, этого «скор?е» и англійскаго переспроса въ конц? фразы.

— Н?тъ, сэръ, это необыкновенный челов?къ, — нисколько не обид?вшись и даже не удивившись, твердо повторяетъ ораторъ.

_________________

Въ томъ же Гайдъ-Парк?. Старый джентльменъ медленно ?детъ верхомъ. «Лошадь тысяча рублей, а с?доку ц?ны н?тъ», — говоритъ въ «Войн? и Мир?» объ ?зд? Николая Ростова почтительный камердинеръ его отца Чекмарь. Кто такой этотъ сухощавый гигантъ? Фельдмаршалъ въ отставк?? Мн? и лицо его кажется знакомымъ, хоть, конечно, я его никогда не вид?лъ: такъ типиченъ этотъ обликъ старой Англіи — Rule Britania.

Теперь въ Лондон? люди жалуются, стонутъ и сокращаютъ расходы. Графъ Гарвудъ, одинъ изъ богат?йшихъ людей страны, на дняхъ «по недостатку средствъ» продалъ свой дворецъ. До выборовъ вс? говорили, что «Англія идетъ къ собакамъ», (т. е. гибнетъ). Если в?рить н?которымъ газетамъ, теперь богачамъ живется чуть только не хуже, ч?мъ безработнымъ. Сд?лаемъ поправку на обычай: богачи плачутъ для того, чтобы было не слишкомъ горько б?днякамъ. Такъ, негръ, когда его жена родитъ, ложится рядомъ съ ней и жалобно кричитъ отъ боли: жен? отъ этого будетъ легче. По н?которымъ причинамъ, мн? трудно особенно умиляться надъ участью графа Гарвуда. Однако и съ поправкой на деликатный обычай признаемъ: не все, далеко не все, сейчасъ благополучно въ мір? богатыхъ. «Спрячьте въ карманъ ваши горести и улыбайтесь, улыбайтесь, улыбайтесь»... Но не очень улыбаются люди, теряющіе въ одинъ день десятую часть состоянія, а то и больше, безъ всякой видимой причины: ни съ ихъ предпріятіемъ, ни съ міромъ ничего за день не случилось.

И есть что-то успокоительное въ этомъ Гайдъ- Паркскомъ вид?ніи. Какая лошадь! Какое непоколебимое спокойствіе на лиц? всадника! Какая ув?ренность въ томъ, что и завтра, и черезъ годъ, и до конца жизни будутъ кровный англійскій конь, обезпеченный счетъ въ банк?, полный порядокъ въ Гайдъ-Парк?, изобиліе великол?пныхъ вещей въ магазинахъ («будьте британцами, покупайте британское»). Неужели гд?-то происходятъ революціи? Неужели въ двухъ шагахъ отсюда безработные съ мрачными лицами слушаютъ полоумнаго поклонника сэра Освальда Мослея? Видъ всадника ясно свид?тельствуетъ, что система Куэ совершенно не нужна. У него, в?роятно, и безъ системы Куэ все идетъ превосходно: съ каждымъ днемъ лучше и лучше.

Удивительная страна, эта «идущая къ собакамъ» Англія!

__________________________________

Результаты выборовъ: все кончилось отлично. Національное правительство поб?дило, Макдональдъ выбранъ...

Біографія у этого челов?ка пестрая. Л?тъ пятнадцать тому назадъ онъ «р?зко разошелся со своей партіей». Теперь снова р?зко разошелся со своей партіей. Но тогда онъ основывалъ сов?ты, теперь — общенаціональное правительство. Логически подойти къ этому трудно, не поймешь: не то Кремль, не то Сити, — разстояніе и для пятнадцати л?тъ, въ зр?ломъ возраст?, немалое. Вообще эти странныя англійскія событія поставили политическую логику въ трудное положеніе. Лидеръ бросилъ партію или партія бросила лидера, — кажется, въ британской исторіи это прим?ровъ, не им?етъ. Люди, говорившіе съ возмущеніемъ о «попытк? незам?тно вынуть изо рта у голоднаго челов?ка его жалкій кусокъ хл?ба», очень зам?тно сами этотъ кусокъ вынули, — по словамъ сегодняшняго правительства Макдональда, подъ давле ніемъ необходимости, а по словамъ вчерашняго правительства Макдональда, подъ давленіемъ «циничнаго иностраннаго» (или, по устар?лой терминологіи, «дружественнаго французскаго») капитала. Съ другой стороны, люди, «всосавшіе фритредерство съ молокомъ матери», вдругъ оц?нили преимущества протекціонизма. Гендерсонъ (и не онъ одинъ) на седьмомъ десятк? л?тъ жизни неожиданно пришелъ къ мысли, что пошлины на иностранные товары, въ самомъ д?л?, могутъ способствовать борьб? съ бюджетнымъ дефицитомъ и росту отечественной промышленности. Были въ убогихъ преніяхъ англійскаго парламента и очень забавныя сцены. Такъ, наприм?ръ, Сноуденъ укоризненно заявилъ, что Англія въ посл?дніе два года жила много выше своихъ средствъ. Кто же былъ эти два года британскимъ министромъ финансовъ? Мы давно знаемъ, что времена Гладстона и Дизраэли кончились. Но, все-таки, трудно читать безъ недоум?нія, какъ Сноуденъ изобличаетъ Сноудена, и какъ Макдональдъ спасаетъ Англію отъ Макдональда. Въ заключительной р?чи Уинстонъ Черчилль ругалъ соціализмъ и соціалистовъ, — отчетъ же отм?чаетъ въ этомъ м?ст? бурныя рукоплесканія на правительственныхъ скамьяхъ. Если принять во вниманіе, что на первой изъ этихъ скамей сидятъ Макдональдъ и Сноуденъ, то ужъ совс?мъ трудно постигнуть преимущества перехода къ новымъ нравамъ и спасенія Англіи по новымъ способамъ. Все это происходитъ въ государств?, которое, безспорно, является первымъ въ мір? по своей политической культур?. Можно, конечно, сослаться на новые факты, на обстановку «текущаго момента», на го, что изм?нилась только тактика, а не принципы англійскихъ государственныхъ д?ятелей. В?дь «текущій моментъ» на то и течетъ, чтобы м?няться, — а съ какимъ абстрактнымъ «текущимъ моментомъ» связываются принципы, это д?ло темное. Прим?ръ самыхъ передовыхъ идейныхъ политиковъ показываетъ, какъ легко идеи склоняются передъ политикой.

Добавлю, что Рамзай Макдональдъ прожилъ на св?т? л?тъ пятьдесятъ съ репутаціей «фанатика»!

_________________

Англійскій парламентъ не то самый старый, не то второй по возрасту въ мір? (кажется, большинство историковъ признаетъ, что венгерскій н?сколько старше). Жаль, что в?ковому учрежденію не соотв?тствуетъ в?ковой дворецъ: нын?шнее зданіе парламента моложе и Таврическаго Дворца, и Бурбонскаго. Ему всего л?тъ восемьдесятъ. Старое зданіе сгор?ло въ 1834 году.

Въ Англіи боготворятъ старину, однако, немного въ старину играютъ. Подлинныхъ историческихъ зданій въ Лондон? мало, неизм?римо меньше, ч?мъ въ Париж?. А очень старыхъ и совс?мъ почти н?тъ. Во дворц? парламента отъ древнихъ временъ, съ 11 -го в?ка, сохранился только Вестминстеръ-Холлъ, огромный великол?пный залъ, т?сно связанный со всей англійской исторіей. На полу, въ разныхъ м?стахъ, надписи: «На этомъ м?ст? Вестминстеръ-Холла стоялъ король Карлъ I во время своего процесса»... «На этомъ м?ст?»... и т. д. Точность и опред?ленность надписей вызываютъ улыбку: все время стоялъ на этой крошечной плитк?, и м?сто ея было тщательно записано! Многое можно было бы разсказать о томъ, какъ создаются подобныя надписи. Отличная тема для диссертаціи трудолюбиваго приватъ-доцента: «трюкажъ» исторіи и исторія «трюкажа».

Къ сожал?нію, не очень заслуживаютъ в?ры и бол?е важныя св?д?нія, относящіяся къ британскому парламенту. Такъ, записи преній въ Палат? Лордовъ ведутся съ 1509-го года, и въ Библіотек? Вестминстерскаго дворца показываютъ первыя тетради со справедливой гордостью. Мы знаемъ, однако, сл?дующее. Въ 18-мъ в?к? записи преній въ парламент? составлялъ изв?стный писатель Самуэль Джонсонъ. Много л?тъ спустя, пріятель Джонсона Франсисъ въ разговор? съ нимъ съ восторгомъ отозвался о давней р?чи Питта-Старшаго, назвавъ ее лучшей изъ вс?хъ знаменитыхъ парламентскихъ р?чей. Въ припадк? откровенности — это съ нимъ бывало — старикъ Джонсонъ сознался своему другу, что всю классическую р?чь Питта онъ сочинилъ отъ перваго слова до посл?дняго: Джонсонъ не ходилъ на зас?данія, обычно наводилъ справки у приставовъ, — кто о чемъ говорилъ, — и потомъ у себя дома, въ мансард? на Экзетеръ-Стритъ, составлялъ вс? р?чи, отлично зная каждаго оратора и приблизительно догадываясь, что могъ сказать каждый. Ораторы оставались очень довольны: они и не думали, что такъ хорошо говорили. — «Вы, однако, сочиняли безпристрастно!» — сказалъ Франсисъ. — «Я соблюдалъ видимость безпристрастія, но всегда старался, чтобъ р?чи собакъ-виговъ выходили похуже», — отв?тилъ Джонсонъ, бывшій ревностнымъ тори. Англійскіе историки не очень любятъ вспоминать этотъ разговоръ. Н?которые изъ нихъ доказывали, что Джонсонъ все-таки записывалъ довольно правильно. Можетъ быть, онъ самъ на себя налгалъ.

Кажется, знатоки архитектуры спорятъ о художественныхъ достоинствахъ Вестминстерскаго дворца. Есть въ немъ и техническіе недостатки: онъ выстроенъ изъ непрочнаго камня. Однако, по моему, трудно себ? представить бол?е величественное и грандіозное зданіе парламента. Архитектурная идея дворца очень проста и ясна. На противоположныхъ его концахъ, по оси зданія, расположены Палата Лордовъ и Палата Общинъ. Ихъ соединяетъ длинная ц?пь залъ и галлерей. Если отворить вс? двери, то съ кресла спикера въ Палат? Общинъ, на разстояніи пятидесяти саженъ, виденъ тронъ короля въ Палат? Лордовъ. Король и спикеръ никогда не занимаютъ одновременно своихъ м?стъ, но м?ста эти устроены симметрично. По сторонамъ отъ этой основной ц?пи залъ, есть еще свыше тысячи комнатъ: отъ пожара удалось сохранить Вестминстеръ-Холлъ и остатки монастыря; все остальное нужно для жизни и для работы. Такова, пожалуй, и символика англійской конституціи, съ ея безчисленными наслоеніями на основномъ стержн?, съ ея одинаковымъ уваженіемъ къ прошлому и къ потребностямъ настоящаго.

Самый великол?пный залъ во дворц? — Палата Лордовъ. Въ художественномъ отношеніи зд?сь все прекрасно, отъ оконныхъ стеколъ до королевскаго трона. У короля есть троны и въ Бекингэмскомъ, и въ Сентъ-Джемскомъ, и въ Виндзорскомъ дворцахъ. Но по конституціи настоящимъ считается тронъ короля въ парламент?^{41}. Рядомъ стоитъ тронъ королевы, поставленный по настоянію Эударда VII, — прежде въ парламент? былъ только тронъ короля. Кресло королевы на полтора дюйма ниже, — ибо королева «лишь жена своего короля и повелителя», — поясняетъ нов?йшій біографъ. И сбоку небольшой, почти д?тскій, стулъ для принца Уэлльскаго.

Палата Общинъ гораздо проще Палаты Лордовъ. По сравненію съ залами зас?даній Французской Палаты Депутатовъ, Рейхстага или Государственной Думы, она кажется крошечной, — опять таки изъ-за игры въ старину: чтобъ было все, какъ прежде. Поэтому на шестьсотъ съ лишнимъ депутатовъ есть только триста м?стъ. Очень т?сны и трибуны для публики. Впрочемъ, оффиціально никакой публики въ Палат? Общинъ н?тъ. Это интересная черта англійскаго парламентскаго быта. Въ старину зас?данія парламента не были доступны для постороннихъ. Отъ традиціи въ Англіи отступить трудно; между т?мъ, допускать публику, разум?ется, необходимо. Поэтому принята фикція: публика есть, но ея въ то же время н?тъ. Есть невидимыя т?ни. Правда, для т?ней отведены трибуны, вдобавокъ разд?ленныя перегородками: т?ни журналистовъ, т?ни почетныхъ иностранцевъ, т?ни обыкновенныхъ туристовъ. Но предполагается, что ни спикеръ, ни члены Палаты не видятъ изъ нихъ никого. Л?тъ шестьдесятъ тому назадъ, консервативная партія травила республиканскаго депутата Герберта. И вотъ, всякій разъ когда Гербертъ требовалъ слова, одинъ изъ консерваторовъ вставалъ и, взволнованно показывая на трибуны, сообщалъ спикеру, что зам?тилъ въ зал? постороннихъ: «Strangers are present». Спикеръ долженъ былъ прерывать зас?даніе. Эта шутка продолжалась довольно долго. Потомъ она надо?ла и, кажется, журналисты потребовали ея прекращенія.

Теперь на зас?даніе Палаты можетъ попасть кто угодно, за однимъ исключеніемъ. Это исключеніе — англійскій король: ему доступъ въ Палату Общинъ строжайше запрещенъ. Какъ изв?стно, появленіе Карла I въ Палат? въ 1642 году было одной изъ причинъ революціи, стоившей жизни королю. Въ обрядахъ Палаты до сихъ поръ есть забавная черта, свид?тельствующая объ этомъ правил?: въ день открытія парламента, когда королевскій в?стникъ, «Приставъ Чернаго Жезла», идетъ въ Палату Общинъ звать коммонеровъ въ Палату Лордовъ, сидящій у дверей Палаты Общинъ «Сержантъ съ Оружіемъ» обязанъ, увид?въ пристава, захлопнуть дверь передъ самымъ его носомъ. Посл? этого королевскій в?стникъ три раза смиренно стучитъ въ дверь, и лишь тогда получаетъ доступъ въ Палату^{42}. Кажется, это единственный обрядъ въ Англіи, непочтительный въ отношеніи короля.

Депутатъ Гербертъ, кстати сказать, отнюдь не былъ единственнымъ англійскимъ республиканцемъ. Всего шестьдесятъ л?тъ тому назадъ, — напоминаетъ Макъ-Дона, — лордъ Сельборнъ говорилъ королев? Викторіи, что республиканское движеніе растетъ и представляетъ собой грозную опасность для короны. Республиканцами были и Дилькъ, и Морлей, и Джозефъ Чемберленъ, и Теккерей; а Джонъ Брайтъ считался кандидатомъ въ президенты англійской республики. Только въ конц? царствованія Викторіи, когда періодъ ея непопулярности кончился, республиканское движеніе ослаб?ло. Дилькъ и Чемберленъ стали министрами, Морлей получилъ титулъ лорда, а кандидата въ президенты республики Брайта король Эдуардъ VII назвалъ своимъ личнымъ другомъ.

Наконецъ, соціалисты на конференціи 1923 года, большинствомъ 3694 тысячъ голосовъ противъ 386 тысячъ, признали, что установленіе республики не является задачей рабочей партіи. Посл? этого, Макдональдъ принялъ приглашеніе «пооб?дать и провести ночь» («to dine and sleep») у короля въ Виндзорскомъ дворц?.

Обстановка въ Палат? Общинъ совершенно не похожа на обстановку другихъ парламентовъ. Сравнительно небольшой залъ и отсутствіе трибуны для оратора, конечно, м?няютъ всю психологію р?чи. Быть можетъ, отчасти поэтому англійское политическое краснор?чіе такъ непохоже на французское. Передъ длиннымъ столомъ, на хозяйскомъ м?ст?, сидитъ въ своемъ среднев?ковомъ костюм? спикеръ. По правую сторону стола министры, за ними ихъ сторонники; по л?вую сторону — оппозиція. Брайанъ Фелль, старшій клеркъ Палаты Общинъ, написавшій о ней книгу, сообщаетъ, что на ковр?, съ каждой стороны стола, вышита черта, переступать которую не им?етъ права ни одинъ ораторъ: эта м?ра предосторожности осталась отъ т?хъ временъ, когда коммонеры были при шпагахъ, — черта указываетъ разстояніе, на которомъ скрестить шпаги невозможно. Я этой черты не вид?лъ. Правда, особенной необходимости въ ней въ настоящее время н?тъ: едва ли соціалисты набросятся со шпагами на Макдональда и Томаса, какія бы н?жныя чувства они къ нимъ теперь ни испытывали. Однако, если уничтожена столь древняя традиція, то, можетъ быть, и въ самомъ д?л? Англія «идетъ къ собакамъ»?

Говорятъ ораторы съ м?ста и недолго. Прежде было не такъ: Пальмерстонъ говорилъ, случалось, пять часовъ подрядъ. Бальфуръ разсказываетъ Асквиту, что въ ту пору, когда онъ начиналъ свою парламентскую карьеру, ораторскіе поединки между Дизраэли и Гладстономъ были мучительно-длинны и затягивались далеко за полночь^{43}. Теперь нравы изм?нились, и ораторы р?дко говорятъ больше получаса. Асквитъ н?сколько неожиданно объясняетъ это т?мъ, что газеты не стали бы, по техническимъ причинамъ, печатать слишкомъ длинную р?чь. Обращаются ораторы къ спикеру. Считается крайне неприличнымъ назвать другого оратора по фамиліи. Это прямо сообщается, къ св?д?нію молодыхъ депутатовъ, въ правилахъ Палаты Общинъ: надо говорить: «высокопочтенный джентльменъ, выступавшій посл?днимъ», или какъ-нибудь въ этомъ род?^{44}. Палата очень в?жлива. Это не всегда такъ было. Знаменитый членъ парламента въ 1832 году сравнивалъ ее со зв?ринцемъ; а въ старинномъ роман? Троллопа, гд? портретно выведены Гладстонъ и Дизраэли, одинъ изъ нихъ начинаетъ свой отв?тъ другому съ ироническаго выраженія благодарности за то, что не подвергся, по крайней м?р?, оскорбленію д?йствіемъ со стороны достопочтеннаго джентльмена, посл? вс?хъ т?хъ ругательствъ, которыя услышалъ въ его р?чи по своему адресу. Такъ зд?сь все совершенствуется понемногу: и законы, и конституція, и бытъ.

Залъ зас?даній Палаты т?сенъ и не слишкомъ удобенъ, но въ остальномъ члены парламента не могутъ пожаловаться на недостатокъ удобствъ: въ ихъ распоряженіи превосходная библіотека, читальня, почта, шестнадцать комнатъ для комиссій, кофейня, залы ресторана (одинъ огромный столъ для об?довъ правительственнаго большинства, другой для об?довъ оппозиціи) и комната для шахматной игры: это единственная игра, разр?шенная въ англійскомъ парламент? (въ парламентахъ доминіоновъ можно играть и на билліард?, и даже въ теннисъ). Везд? памятники знаменитыхъ государственныхъ людей Англіи. Такъ ли ихъ, д?йствительно, помнятъ? Лордъ Джорджъ Гамильтонъ говоритъ въ своихъ воспоминаніяхъ, что ихъ забываютъ въ тотъ самый день, когда они оставляютъ государственную д?ятельность. По его свид?тельству очевидца, за гробомъ Гладстона шла весьма небольшая толпа почитателей^{45}.

По сторонамъ отъ зала зас?даній дв? галлереи для голосованія: «Aye-lobby» и «No-lobby». Въ л?вую отъ спикера галлерею выходятъ депутаты, голосующіе противъ законопроэкта; въ правую голосующіе за законопроэктъ. Сэръ Кертней Ильбертъ, лучшій изъ современныхъ знатоковъ британскаго политическаго строя, сообщаетъ, что обычно передъ голосованіемъ партійный «уипъ» указываетъ членамъ партіи, какъ они должны голосовать, или же объявляетъ имъ, что по обсуждаемому вопросу они могутъ голосовать свободно. Въ посл?днемъ случа?, «каждый членъ Палаты долженъ самъ подумать и р?шить вопросъ; это всегда затруднительно (troublesome)», — говоритъ, повидимому, безъ всякой ироніи сэръ Кертней Ильбертъ^{46}.

Иронія и была бы вполн? неум?стна въ отношеніи къ этому в?ковому учрежденію. Передъ нимъ надо низко снять шляпу. Зас?дали зд?сь и большіе люди, навсегда оставшіеся въ исторіи. Но, быть можетъ, не меньше мы обязаны зас?давшимъ зд?сь малымъ и среднимъ людямъ: обязаны имъ той небольшой долей свободы, которая, все-таки, существуетъ въ мір?. Ренанъ, читая «Госпожу Бовари», восторгался мосье Омэ, — онъ, кажется, до сихъ поръ остается единственнымъ поклонникомъ Флоберовскаго аптекаря. Это не значитъ, что знаменитый писатель сходился съ мосье Омэ въ мысляхъ. Но Ренанъ неизм?нно говорилъ: «Если-бъ не мосье Омэ, то насъ вс?хъ давнымъ давно сожгли бы на костр?». Можно возражать противъ этихъ словъ. Можно находить не очень высокимъ и средній умственный уровень членовъ Палаты Общинъ или Палаты Лордовъ. Однако, съ полнымъ правомъ говорилъ Каннингъ: «Англійскій Парламентъ умн?е, ч?мъ самый умный изъ вс?хъ его членовъ».

__________________

Другое національное учрежденіе — Англійскій Банкъ. Это нел?пое и безобразное одноэтажное зданіе, безъ оконъ на улицу, н?что среднее между каменнымъ заборомъ и римскимъ храмомъ, построено почти въ то же время, что и великол?пное зданіе парламента. Вотъ и говори о вкус? и стил? эпохи! Зданіе Англійскаго Банка занимаетъ ц?лый кварталъ; но теперь оно оказалось недостаточно пом?стительнымъ, и надстраивается второй этажъ, уже съ окнами на улицу. На конкурс? архитектурныхъ нел?постей Англійскій Банкъ могъ бы получить высокій призъ. Внутри зданія, по л?стницамъ ходятъ слуги въ красныхъ раззолоченныхъ костюмахъ. Зд?сь такой же ритуалъ, какъ въ парламент?. По моему, банкъ могъ бы обойтись и безъ ритуала.

Передъ банкомъ знаменитая площадь Сити. Отовсюду видны огромныя зданія другихъ банковъ. Зд?сь же рядомъ об? биржи: «Ройаль Эксченжъ» и «Стокъ Эксченжъ». Старинные анатомы старались найти участокъ мозга, гд? находится челов?ческая ду- ша. Этотъ уголокъ Лондона еще совс?мъ недавно разсматривался, какъ м?стонахожденіе души капиталистическаго міра. Зд?сь былъ центръ мірового кредита, — теперь онъ, повидимому, переходитъ въ Парижъ. На «Ройаль Эксченжъ» надпись: «Земля и все, что на ней, принадлежитъ Господу Богу», — такая надпись на зданіи биржи какъ будто нарочно сд?лана для зубоскальства комсомольцевъ.

Въ отличіе отъ того, что творится въ д?ловые часы на парижской бирж?, зд?сь все происходитъ чинно и спокойно. Везд? люди въ пиджакахъ и цилиндрахъ, при зонтикахъ, — сочетаніе, по парижскимъ понятіямъ, странное. Это общая форма Сити. Кажется, и іерархія зд?сь соблюдается, какъ въ лучшемъ полку. Есть банкиры, джобберы, брокеры, ремизьеры, клерки. Клерки д?лятся на «авторизованныхъ» и «не-авторизованныхъ», — не-авторизованные не могутъ куда-то входить въ зданіи «Стокъ Эксченжъ». У нихъ у вс?хъ видъ, какъ у маленькой Пушкинской русалочки: «но что такое деньги, я не знаю».

Самое страшное время зд?сь три часа, когда, по биржевому выраженію, «приходитъ Нью-Іоркъ». Въ пору завтрака относительно тихо. Оберъ-офицеры биржи завтракаютъ въ маленькихъ ресторанахъ Трогмортонъ Стритъ. Штабъ-офицеры у?зжаютъ въ старый ресторанъ Симпсона. Я побывалъ и въ этомъ знаменитомъ учрежденіи. Зд?сь «коктэйль изъ устрицъ» запиваютъ горькимъ англійскимъ пивомъ, — тоже, по французскимъ понятіямъ, вещь невообразимая. Лакей, похожій на фельдмаршала, подкатываетъ на столик? Roast Saddle of Mutton; фельдмаршалу полагается тутъ же, не дожидаясь конца об?да, сунуть шесть пенсовъ. Къ баранин? подаютъ смородинное желе. Если же вм?сто него спросить горчицы, то вы будете опозореннымъ челов?комъ: въ Англіи ?сть баранину съ горчицей — немногимъ лучше, ч?мъ зар?зать родную мать. Тяжелыя блюда, чудовищныя порціи, какихъ я не вид?лъ со временъ Т?стова. Вс? столики въ огромномъ зал? заняты. Везд? осанистые люди, «исполненные уваженія къ самимъ себ?» и сознанія своей важности. Можно ли «увести души этихъ людей отъ капиталистическаго строя» ^{47}? Я въ этомъ не ув?ренъ.

Исполненные уваженія къ самимъ себ?? Мередитъ разсказываетъ анекдотъ, будто бы весьма популярный въ Сити. Два банкира зам?тили, что мальчикъ, служащій у нихъ въ контор?, крадетъ почтовыя марки. Одинъ изъ банкировъ хочетъ заявить полиціи о проступк? мальчика. — «Будьте къ нему снисходительны», говоритъ другой банкиръ. — «Помните, мы и сами начали съ малаго» (по-англійски выходитъ лучше: «Remember, we started in a small way ourselves»). Я думаю, что этотъ анекдотъ нисколько не характеренъ для Сити.

Во «Власти тьмы» Митричъ объясняетъ косноязычному старцу Акиму, что такое банкъ: «У Анисьи деньги, прим?рно, залежныя. Ей д?вать некуда, да и бабье д?ло — не знаетъ, куда ихъ пред?лить. Приходитъ она къ теб?: нельзя ли, говоритъ, на мои деньги пользу сд?лать. Что-жъ, можно, говоришь. Вотъ ты и ждешь. Прихожу я на л?то. Дай, говорю, красненькую: а я съ уваженіемъ... Вотъ ты и смекаешь: коли шкура на мн? еще не ворочена, еще содрать можно, ты и даешь Анисьины деньги. А коли, прим?рно, н?тъ у меня ни шиша, жрать нечего, ты, значитъ, зам?тку д?лаешь, видишь, что содрать нечего, сейчасъ и говоришь: ступай, братъ, къ Богу, а изыскиваешь какого другого, опять даешь и свои, и Анисьины пред?ляешь, того обдираешь. Вотъ это, значитъ, самая банка. Такъ она кругомъ и идетъ. Штука, братъ, умственная!» Старикъ Акимъ не в?ритъ: «Да, это что жъ? Это, тае, значитъ, скверность. Это мужики, тае, д?лаютъ, такъ, мужики и то, значитъ за гр?хъ, тае, почитаютъ. Какъ же ученые то, тае... Какъ же такъ, Богъ трудиться вел?лъ. А ты, значитъ, тае, положилъ въ банку деньги, да и спи, а деньги тебя, значитъ, тае, поваля кормить будутъ. Скверность это, значитъ, не по закону это». — «Не по закону?» — переспрашиваетъ Митричъ. — «Это, братъ, нынче не разбираютъ. А какъ еще околузываютъ-то дочиста... Это, братъ, у нихъ самое любезное д?ло. А ты помни. Вотъ, кто поглуп?й, али баба, да не можетъ самъ деньги въ д?ло произвесть, онъ и несетъ въ банку, а они, въ ротъ имъ ситнаго пирога съ горохомъ, цапаютъ, да этими денежками и облупляютъ народъ-то. Штука умственная!»

Долженъ сказать, что въ этомъ чудесномъ діалог? Митричъ довольно точно опред?ляетъ сущность банковаго д?ла, хоть судитъ о немъ, быть можетъ, и безъ надлежащей исторической перспективы: онъ не историкъ. Н?которые западныя знаменитости идутъ много дальше, ч?мъ Митричъ. Такъ, наприм?ръ, въ прославленномъ роман? Теодора Драйсера «Финансистъ» нарисована картина, изъ которой сл?дуетъ выводъ: если не всякій банкиръ попадаетъ въ тюрьму (главный — и лучшій — у Драйсера въ тюрьму попадаетъ), то, въ сущности, это объясняется чистой случайностью. Конечно, преувеличеніе. Какъ бы то ни было, характеристика Митрича относится къ періоду расцв?та «банки». Банкиръ, быть можетъ, околузываетъ, но зато д?лаетъ разм?тку и деньги пред?ляетъ, какъ сл?дуетъ. Это ничего, если недоволенъ святой старецъ Акимъ. Худо, когда недовольна Анисья. А сейчасъ международная Анисья недовольна, очень недовольна. Люди, которымъ она дов?рила свои залежныя деньги, совс?мъ плохо ихъ пред?лили, какъ и собственныя: кредиты заморожены, акціи ничего не стоятъ.

На идеалистическій, слишкомъ идеалистическій, языкъ недовольство Анисьи можно перевести и такъ: «души людей уходятъ отъ капиталистическаго строя».

Однако, это будетъ весьма вольный переводъ: души тутъ ни при чемъ. Во всякомъ случа?, никакъ не сл?дуетъ д?лать дополнительный выводъ: «души людей (хотя бы въ одной только Россіи) приходятъ къ коммунизму». Я думаю, въ Россіи души теперь отъ коммунизма гораздо дальше, ч?мъ были во времена Акима и Митрича, когда Ленина, можетъ быть, еще и на св?т? не было. Старецъ Акимъ «не характеренъ» для новой Россіи: въ ней сейчасъ, съ большой в?роятностью, можно предположить настоящую тоску по «банк?» — и, добавлю, нисколько не см?шную. Эта тоска со временемъ и прорвется. Я писалъ въ самомъ начал? революціи, что большевики принесутъ въ деревню кодексъ новой правды; но этимъ кодексомъ будетъ Десятый Томъ (Свода Законовъ). При томъ же мн?ніи я остаюсь и теперь. Если-бъ д?ло было только въ душахъ и въ предметныхъ урокахъ имъ, то европейскіе капиталисты могли бы быть рады и счастливы: ихъ главные враги оказались въ тысячу разъ хуже ихъ.

Н?тъ, б?да не въ томъ, что международные финансисты д?йствуютъ «не по закону». Мы къ нимъ съ требованіями старца Акима и не подходили. Но ихъ штука оказалась гораздо мен?е умственной, ч?мъ они думали, ч?мъ думали, всл?дъ за ними, и мы. Если они и своего д?ла не знаютъ, то что же они знаютъ и для чего они собственно нужны? Въ Сити говорятъ, что банкиръ это челов?къ, который въ ясную солнечную погоду любезно предлагаетъ вамъ свой зонтикъ и немедленно требуетъ его назадъ, какъ только начинаетъ идти дождь. Съ этимъ можно было мириться. Однако, теперь банкиры не предвидятъ ливней, и зонтиками не запасаются сами. А отдавать имъ зонтикъ назадъ перестало быть обязательнымъ.

Среди многочисленныхъ обрядовъ Лондонской фондовой биржи есть обрядъ банкротства^{48}. Онъ называется hammering (отъ слова hammer — молотокъ). Величественный сторожъ «Стокъ Эксченжа» въ раззолоченномъ костюм? поднимается на возвышеніе въ одномъ конц? биржевого зала и снимаетъ шляпу. Въ зал? мгновенно наступаетъ мертвая тишина. Сторожъ стучитъ молоткомъ и медленно произноситъ слова: «Джентльмены, довожу до вашего св?д?нія, что мистеръ X не выполнилъ своихъ обязательствъ». На противоположномъ конц? зала раздается эхо, — другой сторожъ, такъ же од?тый, произноситъ на своемъ возвышеніи то же самое: «Джентльмены, довожу до вашего св?д?нія, что мистеръ X. не выполнилъ своихъ обязательствъ».

Обрядъ, естественно, допускаетъ и исключенія. Къ несчастью, своего обязательства не выполнилъ — Англійскій Банкъ, который обязанъ по уставу за три бумажныхъ фунта семнадцать шиллинговъ и девять пенсовъ выдавать всякому желающему одну унцію золота. Теперь къ Англійскому Банку за унціями золота желающимъ лучше не соваться. Однако, посл? установленныхъ войной прецедентовъ, паденіе фунта не такъ ужъ поразило міръ.

Я не хочу сказать, что капиталистическому строю грозитъ большая опасность. Если мы идемъ къ катастроф?, то, все таки, не изъ-за финансоваго кризиса или, во всякомъ случа?, отнюдь не изъ-за него одного. Съ финансовымъ кризисомъ Европа справится. Но очень не м?шаетъ прислушаться къ разнымъ ударамъ молотка, раздающимся теперь надъ міромъ.

ГОЛЛАНДСКІЕ ДОМИКИ

Конгрессъ писателей въ Голландіи. Обставленъ онъ очень пышно: голландцы вообще чрезвычайно гостепріимны, а на этотъ разъ превзошли сами себя. Пріемы сл?довали за пріемами; устраивало ихъ правительство, муниципалитетъ Гааги, муниципалитетъ Амстердама, голландскій Р. E. N. Club, и т. д. Конгрессъ очень удался.

На этомъ конгресс? въ многочисленныхъ р?чахъ гостями и хозяевами неизм?нно высказывалась одна и та же мысль: вы, писатели (или мы, писатели), обязаны служить д?лу мира и сближенія народовъ. Этими словами открылъ конгрессъ предс?датель сов?та министровъ Рейсъ де Беренбрукъ; то же самое говорилъ отв?чавшій ему знаменитый англійскій романистъ Голсуорси; и то же въ теченіе четырехъ дней говорили другіе писатели, съ?хавшіеся на конгрессъ изъ тридцати странъ.

Мысль хорошая и безспорная. Собственно, ни доказывать ее, ни развивать не приходится, а на литературномъ конгресс? всего мен?е. Голландскій премьеръ принялъ такой тонъ, будто сохраненіе мира на земл? больше всего зависитъ отъ собравшихся на конгрессъ «принцевъ мысли». Въ д?йствительности оно, разум?ется, отъ «принцевъ мысли» зависитъ не такъ ужъ сильно. Они, во всякомъ случа?, д?лаютъ, что могутъ. Если не ошибаюсь, ни одинъ сколько-нибудь выдающійся писатель въ мір? къ войн? не призываетъ и войны не славословитъ. Ремаркъ пока еще не породилъ контръ-Ремарка, и пацифистскому Тарзану не соотв?тствуетъ Тарзанъ анти-пацифистскій.

Мысль хорошая и безспорная. Тревожно то, что о ней такъ много говорятъ. И ужъ очень щедро выдаются бронзовые векселя. Бріанъ еще могъ, пожалуй, сказать въ Женев?: «Пока я остаюсь министромъ, войны не будетъ». Макдональдъ пошелъ гораздо дальше, — онъ ручается не только за себя, но и за другихъ: «Англія никогда больше не будетъ воевать!» — воскликнулъ онъ.

Съ англійскаго премьера исторія, быть можетъ, еще спроситъ, — да и то врядъ ли: на н?которую забывчивость челов?чества могутъ разсчитывать въ своихъ восклицаніяхъ и министры. А ужъ съ участниковъ литературнаго конгресса исторія, нав?рное, не спроситъ ничего.

Французская делегація подняла еще вопросъ о свобод?. «Находится ли въ упадк? идея свободы и является ли ея защита обязанностью каждаго писателя?» — таковъ былъ приблизительный смыслъ краткой р?чи одного изъ делегатовъ. Форма была полувопросительная, — отв?тъ оратора подразум?вался самъ собой. Однако, — однако въ зал? было очень много писателей, которыхъ французскій вопросъ могъ поставить въ трудное положеніе, и не всегда по ихъ вин?. Это выяснилось немедленно, почувствовалась неловкость. Вопросъ будетъ снова поднятъ на сл?дующемъ литературномъ конгресс?. Черезъ годъ. Или черезъ два. Вообще когда-нибудь въ другой разъ.

Помнится, Шеллингъ гд?-то говоритъ объ «ут?шительномъ д?йствіи паломничества». Есть въ Голландіи три домика, очень зам?чательныхъ по историческимъ воспоминаньямъ. Два изъ нихъ — домикъ Петра Великаго и амстердамскій домъ Рембрандта — изв?стны каждому туристу. Третій не изв?стенъ никому, — тамъ и въ «книг? для пос?тителей» расписаться нельзя: н?тъ никакой книги. Нын?шніе хозяева этого дома р?шительно ничего не знаютъ объ его прошломъ.

________________________

Городъ Саардамъ, по словамъ путеводителя, живетъ л?снымъ промысломъ. Съ н?которымъ правомъ можно было бы сказать, что это нев?рно: городъ Саардамъ живетъ — Петромъ Великимъ.

Отчасти это видно изъ самаго названія города. Въ д?йствительности городъ всегда назывался и называется Заандамъ. Понемногу корень Заанъ (названіе р?ки) превратился въ отзвукъ слова царь, — какъ у насъ Саарское Цело стало Царскимъ Селомъ. Привезъ меня въ Саардамъ пароходъ «Czaar Peter». На главной площади города стоитъ памятникъ Петра.

Магазинъ называется «Handelshuis Czaar Peter». Идутъ къ «Czaar Peter Huisje» по «Czaar Peter Straat», и т. д.

Какъ Петръ попалъ въ Саардамъ?

Величайшая поб?да Петра надъ шведами произошла подъ Полтавой, — въ географическомъ отношеніи это столь же неестественно, какъ если бы важн?йшее сраженіе во франко-германской войн? произошло подъ Бордо или подъ Монпелье. Почти такъ же удивляетъ и то обстоятельство, что московскій царь оказался въ Голландіи, да еще въ деревн? (Заандамъ сталъ городомъ только въ 1811 году), которая, вопреки указаніямъ н?которыхъ историковъ, отнюдь не была наибол?е подходящимъ м?стомъ для изученія кораблестроительнаго д?ла и ремеселъ. По словамъ стараго голландскаго историка, записавшаго м?стныя преданія и им?вшаго въ своемъ распоряженіи рукописные матеріалы, выборъ Саардама былъ чистой случайностью.

Что привлекало Петра въ Голландіи? Она была, какъ изв?стно, самымъ прочнымъ изъ вс?хъ его увлеченій. Петръ Великій не былъ, разум?ется, ?me slave, но, казалось бы, духъ тихой, безхитростной, ласковой Голландіи былъ вполн? чуждъ его бурной и необузданной натур?. Собственно, у него съ голландцами была только одна общая черта: трудолюбивая практичность. Повидимому, въ Нидерландахъ Петръ и нашелъ свой идеалъ д?ловитости. Всякій «національный характеръ»—сфинксъ; и всякій газетный «передовикъ» Эдипъ этого сфинкса. Но ужъ если разсуждать о національномъ характер? голландцевъ, то основная черта его, в?роятно, въ любви къ труду, въ д?ловой ц?пкости. Черта эта и въ ту пору сказывалась съ такой же силой, какъ теперь.

Я вид?лъ въ Амстердам? новую часть города. Это явленіе поразительное, къ сожал?нію, недостаточно изв?стное въ другихъ странахъ. Пять л?тъ тому назадъ зд?сь на лугахъ паслись черно-б?лыя голландскія коровы. Теперь великол?пныя улицы застроены превосходными домами въ новомъ очень своеобразномъ стил?. Современная голландская архитектура, быть можетъ, уступаетъ американской, но въ Европ?, кажется, ей н?тъ ничего равнаго. Создана новая часть города въ посл?днія пять л?тъ совм?стными усиліями муниципалитета и частныхъ лицъ. Однако объ этой пятил?тк? не ходятъ въ мір? восторженныя легенды. В?роятно, въ м?стныхъ газетахъ о ней въ д?ловомъ порядк? споровъ и толковъ было не мало; но голландцы не кричатъ на весь міръ, что они создали новую жизнь и начали новую эру въ исторіи челов?чества. А они могли бы многое показать и не только въ области городского строительства. Стоитъ назвать работы по осушенію Зюйдерзее. Огромное водное пространство отд?ляется плотинами отъ моря, воду выкачиваютъ электрическими насосами: для крестьянскаго населенія должно освободиться около 600000 акровъ необыкновенной по плодородію земли,— приблизительно десятая часть всей нын? обрабатываемой территоріи! Голландцы говорятъ, что они и безъ всякой войны пріобр?таютъ новыя провинціи. Расходы по осушенію моря превысятъ 10 милліардовъ франковъ! Думаю, что эти работы стоятъ разныхъ Дн?простроевъ, — и мифическихъ, и полумифическихъ и даже не-мифическихъ. Но своихъ работъ голландцы на экранахъ кинематографовъ, къ сожал?нію, не показываютъ. Построили въ н?сколько л?тъ новый великол?пный городъ, осушили море, отвоевали у него землю для крестьянъ, — ч?мъ же тутъ особенно хвастать? Люди работаютъ, только и всего.

Одинъ французскій писатель сказалъ, что весь міръ создалъ Господь Богъ, но Голландію создали голландцы. Это было трудное д?ло. Какъ изв?стно, Голландія лежитъ ниже уровня моря и защищена отъ наводненій сложн?йшей системой плотинъ, им?ющей, кстати сказать, и стратегическое значеніе. Весь планъ защиты страны основанъ на возможности затопленія любого участка ея территоріи: онъ, въ самомъ крайнемъ случа?, предусматриваетъ затопленіе Гааги и Роттердама, оставляя, въ качеств? посл?дняго уб?жища голландской свободы, окруженный наводненіемъ Амстердамъ! Разум?ется, это планъ чисто теоретическій; никто, къ счастью, не собирается воевать съ голландцами. Но они съ гордостью повторяютъ слова, будто бы сказанныя Вильгельму II, незадолго до войны, ихъ королевой. Германскій императоръ на смотру хвасталъ своей гвардіей: «Каждый мой гвардеецъ шести футовъ роста». На что королева якобы отв?тила: «Для завоеванія Голландіи этого мало: вотъ если бъ они были восьми футовъ, было бы, пожалуй, достаточно: наше наводненіе будетъ въ семь футовъ глубины». Съ такой же гордостью голландскій ученый

Итта говоритъ, что ихъ электрическія лампочки Филипсъ, завоевавшія весь міръ, созданы голландскимъ трудолюбіемъ ц?ликомъ изъ чужого матеріала: «стекло, металлъ, дерево, все привозное, — наша только пустота внутри лампочекъ, да еще энергія нашего народа».

Это и есть духъ Голландіи, и многому могли бы у нея поучиться другія западно-европейскія страны, немного утомленныя своей пышной великол?пной исторіей. Сколько л?тъ, наприм?ръ, мы слышимъ о великомъ африканскомъ жел?знодорожномъ пути, который общими усиліями должны соорудить Англія, Франція, Германія. Къ нему и не думаютъ приступать, хотя «безработица и отсутствіе рынковъ душатъ Европу». Сколько л?тъ мы слышимъ о туннел? подъ Ламаншемъ. Готовый разработанный планъ проваливаютъ по военнымъ соображеніямъ, хотя «Англія никогда больше не будетъ воевать». Да собственно, большинству европейскихъ правителей и некогда этимъ заниматься: девять десятыхъ ихъ энергіи уходитъ на то, чтобъ держаться у власти. Какіе ужъ тутъ большіе замыслы, когда въ четвергъ опасн?йшая интерпелляція?

Духъ Голландіи — трудолюбіе и свободная отъ саморекламы д?ловитость. В?роятно, это и привлекало къ ней Петра. Онъ тоже не былъ рекламистомъ и безгранично в?рилъ въ челов?ческій трудъ.

__________________

Ключевскій говоритъ: «Подъ прикрытіемъ торжественнаго посольства, въ свиту котораго зам?шался и Петръ подъ вымышленной фамиліей, снаряжена была секретная воровская экспедиція съ ц?лью выкрасть у Западной Европы морского техника и техническое знаніе». Не знаешь, чему приписать это зам?чаніе знаменитаго историка: то ли общей его язвительности или полускрытой враждебности къ личности и къ д?лу Петра? Что же было дурного въ погон? за техническимъ знаніемъ? Выкрасть техника? Мастеровъ и ученыхъ нанимали открыто, нельзя же было вывезти тайно девятьсотъ челов?къ. Воровская экспедиція? Все всегда покупали за наличныя деньги, — отъ картинъ Рембрандта до «младенцевъ въ спиртусахъ» изъ анатомическаго театра. Вымышленное имя Петра? Конечно, это была маленькая комедія. Петръ въ теченіе всей по?здки объявлялъ себя то плотникомъ, то царемъ. Въ Кенигсберг? бранденбургскій электоръ Фридрихъ, впосл?дствіи прусскій король, принималъ русское посольство, Лефортъ отъ имени делегаціи говорилъ р?чь, Петръ «инкогнито» стоялъ въ свит?. Этикетъ былъ чинный: электоръ сид?лъ на трон? въ шляп? и приподнималъ шляпу всякій разъ, какъ Лефортъ въ своей р?чи произносилъ его, электора, имя. По окончаніи р?чи, Фридрихъ осв?домился, здоровъ ли царь; Лефортъ безъ запинки отв?тилъ, что оставилъ царя въ Москв? въ добромъ здоровь?. Но посл? торжественнаго пріема тотъ же электоръ уединился для разговора съ «Петромъ Михайловымъ». Конечно, псевдонимъ Петра не вводилъ въ заблужденіе ни королей, ни плотниковъ. У Андрея Нартова есть очаровательный разсказъ — въ стил? голландской живописи — о Саардамскомъ роман? Петра (о немъ разсказываетъ въ одномъ изъ своихъ писемъ и Лейбницъ): «Его Величество хаживалъ въ Саардам? посл? работы съ товарищами въ одинъ винный погребъ завтракать сельди, сыръ, масло, пить виноградное вино и пиво, гд? у хозяина находилась въ прислугахъ одна молодая, рослая и пригожая д?вка». — Петръ ув?рялъ д?вку, что онъ плотникъ Михайловъ. Д?вка упорно не в?рила: слышала, молъ, что не плотникъ, а король Питеръ. — «Государь, желая скор?е бес?ду кончить, говорилъ: «Любовь не разбираетъ чиновъ, такъ в?дай, я московскій дворянинъ». — «Т?мъ хуже и неприличн?е для меня», — отв?чала она, — «вольнаго народа свободная д?вка не можетъ любить дворянина; я сердца своего ему не отдамъ». При семъ слов? хот?лъ было онъ ее поц?ловать, но она, не допустивъ, пошла отъ него прочь. Государь, видя, что иначе разд?латься съ нею не можно, какъ сказать ясн?е, удержалъ и спросилъ ее: «А саардамскаго корабельщика и Русскаго царя полюбила ли бы ты?» На сіе, улыбнувшись, весело вдругъ сказала: «Это, Питеръ, д?ло другое. Ему сердца не откажу и любить буду»^{49}. Какая же это была хитрость, если вымышленное имя царя не вводило въ заблужденіе никого, отъ бранденбургскаго электора до «вольнаго народа свободной д?вки»?

Большого практическаго значенія Саардамская работа Петра не им?ла. Вольтеръ пишетъ, что царь работалъ плотникомъ два года. Другіе иностранные историки такъ далеко не идутъ: говорятъ, два м?сяца или семь нед?ль. Въ д?йствительности, Петръ въ Саардам? пробылъ ровно восемь дней, — отъ 18-го по 25-ое августа 1697 года. За это время никакому ремеслу онъ на Саардамскихъ верфяхъ, конечно, научиться не могъ (да онъ еще въ Россіи зналъ четырнадцать ремеселъ). Порою преувеличиваются и т? «сокровища знанія», которыя вывезли изъ Европы взятые туда Петромъ молодые люди. Одинъ изъ нихъ (отправленный въ Венецію) просид?лъ все назначенное ему время въ своей комнат?, ибо считалъ гр?хомъ общеніе съ басурманами. Другой такъ описывалъ памятникъ Эразму въ Роттердам?: «Сд?ланъ мужикъ вылитой м?дной съ книгою въ знакъ тому, который былъ челов?къ гораздо ученый и часто людей училъ, и тому на знакъ то сд?лано».

Но если практическое значеніе путешествія Петра, быть можетъ, н?сколько и преувеличивается, то его символическій смыслъ достаточно очевиденъ. Разум?ется, я никакъ не собираюсь зд?сь, въ небольшомъ очерк?, поднимать вопросъ о Петр?, все еще не исчерпанный посл? трудовъ Щербатова, Карамзина, Соловьева, Кавелина, Костомарова, Ключевскаго, Милюкова, Платонова, и вновь встающій передъ каждымъ русскимъ покол?ніемъ. Споръ о Петр? не сводится къ борьб? «славянофиловъ» и «западниковъ», будь это въ старомъ или современномъ значеніи обоихъ словъ. Если сто л?тъ тому назадъ л?вый западникъ Б?линскій всл?дъ за Вольтеромъ былъ восторженнымъ поклонникомъ Петра, то в?дь въ настоящее время вождь л?ваго и западнаго направленія русской политической мысли считается въ исторической наук? его противникомъ. Съ другой стороны, Петръ им?лъ горячихъ почитателей среди славянофиловъ. Со вс?мъ т?мъ, онъ, конечно, сталъ фигурой огромнаго символическаго значенія.

Это было очень живописное, почти фантастическое посольство. Среди скромныхъ голландскихъ купцовъ, среди б?дныхъ голландскихъ ремесленниковъ неожиданно появились странные люди, носившіе въ август? собольи шубы поверхъ раззолоченнаго длиннаго платья, люди въ высокихъ м?ховыхъ шапкахъ, при сабляхъ, усыпанныхъ драгоц?нными камнями. За ними сл?довало семьдесятъ гайдуковъ, нарочно подобранныхъ въ Москв? по гигантскому росту^{50}, выпивавшіе въ день, къ ужасу и изумленію голландцевъ, три боченка пива и тридцать огромныхъ кувшиновъ водки, зат?мъ калмыки въ какихъ-то еще бол?е странныхъ костюмахъ, — и кого только не было еще! И тащилъ это посольство съ собой повсюду, —на верфи, на фабрики, въ кунстъ-камеры, въ больницы, въ анатомическій театръ, — великанъ со страшнымъ лицомъ, въ красномъ короткомъ бострок?, «какъ од?ваются ватерлантскіе жители», зач?мъ-то называвшій себя плотникомъ, — «голосъ сиповатый, не тонокъ и не громогласенъ, лицомъ смуглъ, ростомъ не малымъ, сутуловатъ; когда отъ пристани идетъ до церкви, изъ народу виденъ по не малому росту, головою стряхивалъ: токмо одинъ его великанъ цесарецъ выше былъ полуаршиномъ»^{51}.

________________________

Вотъ и онъ, домикъ-символъ, крошечный, покривившійся, едва держащійся подъ своимъ каменнымъ колпакомъ. Почтенная голландка выходитъ изъ садика, получаетъ плату, предлагаетъ открытки, — и начинаетъ объяснять: зд?сь Петръ спалъ, зд?сь онъ работалъ, и т. д. Историки не считаютъ безусловно доказаннымъ даже и то, что царь жилъ именно въ этомъ домик?, — это лишь почти достов?рно: традиція и большинство историковъ указываютъ, что Петръ поселился у кузнеца Геррита Киста; но запись лютеранской общины того времени говоритъ, что «Petrus Alexeewitz magnus Dominus Tzar et Magnus dux Mos- со?іае» жилъ у ремесленника Тисена. Оба дома находились на одной улиц?. Вдобавокъ, устная традиція о пребываніи Петра въ Саардам? заглохла въ середин? 18-го в?ка. Домикъ перем?нилъ н?сколько влад?льцевъ. Продавался онъ очень дешево: за 178, потомъ за 200 флориновъ; исторической достоприм?чательностью онъ сталъ лишь посл? того, какъ его пос?тили Павелъ Петровичъ и императоръ Іосифъ II. Поздн?е побывалъ въ домик? и Наполеонъ I: «L'Empereur examina tout sans para?tre y prendre le moindre int?r?t», y него и собственныхъ историческихъ м?стъ было достаточно. А посл? окончанія Наполеоновскихъ войнъ домикъ пріобр?лъ голландскій король Вильгельмъ: его сынъ и насл?дникъ въ ту пору женился на великой княгин? Анн? Павловн?. Голландскій король поднесъ въ подарокъ своеой нев?стк? домикъ Петра Великаго, купленный имъ у ремесленника Бюльзинга за шесть тысячъ флориновъ. В?роятно, тогда же была выгравирована и надпись: «Niets is den grooten Man te klein», равно какъ и ея русскій переводъ, сд?ланный, должно быть, какимъ-нибудь голландскимъ филологомъ: «Ничего главному ч?ловеку мало».

Домикъ описывался много разъ: дв? комнаты, огромный каминъ-очагъ, л?стница, три стула, широкое окно, ст?ны, испещренныя, какъ водится, надписями. Преобладаютъ надписи на иностранныхъ языкахъ, но есть и русскія, очень старыя. «Отцу отечества Петру благодарный Стефанъ Савинъ 1827-го майя 4—16»... Есть любопытныя записи и въ книг?. Въ старину какой-то шведъ добился у сторожа разр?шенія провести ночь въ домик? и написалъ на этотъ случай стихи, а къ нимъ добавилъ: «Dans le m?me lit ou reposa Pierre Alexiewitz moi aussi je vais go?ter les douceurs du repos».

Изреченій самого Петра зд?сь не видно. Жаль: онъ былъ превосходный стилистъ, — въ немъ, какъ въ Иван? Грозномъ, не получилъ развитія и оц?нки зам?чательный писатель. Его письма и приказы особенно хороши д?ловитостью, трезвостью, сжатостью. Изъ Парижа онъ пишетъ жен? о визит? семил?тняго Людовика XV: «Объявляю вамъ, что въ прошлый понед?льникъ визитовалъ меня зд?шній королище, который пальца на два бол?е Луки нашего (карлика), дитя з?ло изрядная образомъ и станомъ, и по возрасту своему довольно разуменъ, которому седмь л?тъ». Въ Германіи, какъ свид?тельствуетъ «Юрналъ», Петръ осматривалъ комнату, гд? «Мартынъ Люторъ въ дьявола чернильницу бросилъ, и т? чернила будто тутъ на ст?н? доднесь остались». «Тутошные пасторы» просили царя расписаться въ книг?. Петръ осмотр?лъ пятно на ст?н? и сердито написалъ: «Чернила новыя, и совершенно сіе неправда» ^{52}.

Этотъ домикъ символъ идеи, которую и теперь приходится доказывать, какъ дв?сти пятьдесятъ л?тъ тому назадъ. Разум?ется, не только св?та, что въ окн? въ Европу; однако, своимъ появленіемъ зд?сь, поздн?е въ Лондон?, въ В?н?, въ Париж?, одинъ изъ самыхъ зам?чательныхъ людей въ русской исторіи сказалъ (не первый, конечно), что Россія часть европейскаго міра и русская культура часть европейской культуры. Петръ учился в?дь не только у плотниковъ, но и у Лейбница.

Выхожу изъ домика, — едва ли опять когда-либо попаду въ эти м?ста. Крошечный каналъ кончается, начинается «главная улица». На углу сюрпризъ. Зд?сь только что были выборы. Виситъ плакатъ съ цифрой 8 и съ надписью «Kiest List Communisten»: призывъ голосовать за коммунистическую партію. Въ витрин? портретъ лысаго челов?ка, вс?мъ намъ, къ несчастью, знакомый.

Я, все-таки, не думалъ, что онъ популяренъ и въ Саардам?!

________________________

Высокій старинный домъ на «Iodenbreetstraat». Двадцать пять л?тъ тому назадъ художникъ Іосифъ Израэльсъ напомнилъ амстердамскому муниципалитету, что существуетъ и медленно разваливается домъ, о которомъ не м?шало бы позаботиться. Городъ всполошился, деньги нашлись, домъ отремонтировали и «привели въ такой видъ, въ какомъ онъ былъ въ семнадцатомъ в?к?». Тамъ собрали коллекцію гравюръ великаго художника, книги, написанныя о немъ на разныхъ языкахъ. Теперь это достоприм?чательность Амстердама, значащаяся во вс?хъ путеводителяхъ по Голландіи: «домъ, въ которомъ жилъ Рембрандтъ».

Правильн?е было бы назвать: «домъ, изъ котораго выгнали Рембрандта».

Это довольно обычная исторія, часто повторявшаяся во вс? времена въ разныхъ странахъ міра. Челов?къ былъ въ мод?, и ему платили деньги, — очень см?шныя по теперешнимъ ц?намъ на его картины, но по тому времени немалыя. Потомъ онъ вышелъ изъ моды, и ему перестали платить деньги. Онъ былъ художникъ, — вм?сто того, чтобы въ лучшія времена копить флорины и относить сбереженія въ банкъ, онъ тратилъ ихъ довольно безразсудно, да еще д?лалъ долги. Заказы перестали приходить, стали приходить кредиторы. Выяснилось, что у него н?тъ большого дарованья, да собственно никогда и не было. Въ будущее должника заимодавцы не в?рили. Однимъ словомъ, имущество Рембрандта было продано съ молотка. Протоколъ распродажи теперь «хранится, какъ святыня», въ архив? города Амстердама, — въ качеств? предмета гордости можно было бы хранить что- либо другое. У Рембрандта были картины, старинныя вещи, разныя безд?лушки. Одинъ глубокомысленный изсл?дователь весьма серьезно пишетъ, что изъ протокола распродажи коллекцій видно, что обитатель дома былъ знатокъ, — этотъ ц?нный выводъ можно было сд?лать и безъ протокола распродажи коллекцій.

До сихъ поръ исторія, повторяю, обыкновенная, съ т?мъ, разум?ется, осложненіемъ, что ея жертвой оказался одинъ изъ величайшихъ художниковъ вс?хъ временъ. Конецъ же н?сколько необыченъ и въ «л?тописяхъ искусства», хотя всего он?, эти л?тописи, насмотр?лись. Богатство см?нилось б?дностью, б?дность перешла въ нищету. Слава ушла безъ рецидива. Новыхъ заказчиковъ не было, это отбило охоту и у старыхъ. Въ 1661 году по чьей-то протекціи городъ Амстердамъ заказалъ Рембрандту для ратуши картину на историческій сюжетъ. Ободрившійся старикъ написалъ самую большую изъ вс?хъ своихъ картинъ: въ ней было около двадцати квадратныхъ метровъ. Картина не понравилась и вдобавокъ была признана слишкомъ громоздкой. Изъ нея нар?зали ломтей; сохранился только одинъ, — присяга заговорщиковъ на мечахъ, теперь составляющая главную гордость галлерей Стокгольма. Это одно изъ самыхъ мрачныхъ произведеній Рембрандта.

Неусп?хъ большого заказа, повидимому, добилъ старика. О конц? его жизни мы лишь недавно кое- что узнали, да и то очень немного. Въ бывшей у меня стать? о Рембрандт?, написанной еще только семьдесятъ л?тъ тому назадъ, сообщается, что на старости онъ ничего не писалъ, — между т?мъ, въ это время были созданы, быть можетъ, самыя совершенныя его картины. Изв?стный историкъ живописи Филиппо Бальтинуччи писалъ въ конц? 17-го в?ка, что Рембрандтъ переселился въ Швецію и тамъ умеръ. Другіе историки сообщали, что онъ окончилъ свои дни гд?- то въ Англіи. Только въ недавнее время, по разнымъ стариннымъ документамъ, преимущественно, по сохранившимся архивамъ амстердамскихъ нотаріусовъ, удалось выяснить, какъ Рембрандтъ провелъ посл?дніе годы жизни. Бумаги эти напечаталъ съ н?мецкимъ переводомъ Гофстедъ де Гротъ въ третьемъ том? «Источниковъ исторіи голландскаго искусства».

Въ этомъ сборник? можно отыскать самые удивительные документы. Такъ, наприм?ръ, мы находимъ въ книгахъ нотаріуса Пэрслакена за 1667 г. ^{53} протоколъ описи имущества поэта Асселина. У него была картина Рембрандта, — какая, не сказано, — ее оц?нили для залога, въ придачу къ мебели, въ десять флориновъ. Изъ другой нотаріальной записи выясняется, что въ 1662 году Рембрандтъ долженъ былъ продать могилу съ останками своей жены (м?сто для кладбища пріобр?талось для другого умершаго); въ протокол? этой сд?лки влад?лецъ могилы, кстати сказать, названъ Рембландтомъ^{54}, — такъ забытъ онъ былъ въ ту пору. Мы узнаемъ еще, что для пропитанія онъ нанимался свид?телемъ на разныя церемоніи, гд? требовались платные свид?тели^{55}. Выяснено также и то, что молодые голладскіе художники иногда за небольшую плату, приглашали старика — въ качеств? натурщика. Такъ, онъ «позировалъ» Фабрицію для картины, изображавшей смертную казнь: престар?лый подсл?поватый Рембрандтъ (зр?ніе его очень ослаб?ло въ посл?дніе годы), съ засученными рукавами и поднятымъ топоромъ, представлялъ палача. Жаль, что тогда не было фотографіи: эту сцену стоило бы запечатл?ть для потомства. Можетъ быть, онъ давалъ молодымъ художникамъ и сов?ты; можетъ быть, они его сов?товъ не слушали: авторитеты того времени мало ц?нили живопись Рембрандта. Самый модный, загребавшій деньги художникъ-портретистъ конца 17-го в?ка Лэрессъ писалъ: «Рембрандту удается только гниль. Онъ видитъ въ сюжет? лишь м?щанскую и вульгарную сторону; своимъ желто-рыжимъ колоритомъ онъ далъ пагубный прим?ръ того, какъ»... и т. д. «Все же его живопись не совершенно плоха», — снисходительно заканчиваетъ свою оц?нку Лэрессъ.

Сохранившійся протоколъ о какой-то распродаж? далъ возможность установить, что живописецъ Рембрандтъ, родомъ изъ Лейдена, умеръ въ Амстердам? въ октябр? 1669 года. Разыскали л?тъ пятьдесятъ тому назадъ и опись имущества, оставшагося посл? несчастнаго старика, — этотъ протоколъ тоже гордость какого-то архива. Рембрандтъ оставилъ рисовальныя принадлежности, н?сколько стульевъ, носовые платки, шапочки, — все больше съ краткой характеристикой «дешевое» въ описи, — и «еще кое-какой хламъ, не стоящій перечисленія», — говоритъ опись. Можетъ быть, въ хлам? были и его посл?дніе рисунки? На похороны ассигновано было пятнадцать флориновъ; м?сто могилы Рембрандта въ точности не изв?стно: не записали. Не такъ давно въ старой амстердамской церкви, при ремонт?, было найдено н?сколько гробницъ. Кто-то почему-то предполагаетъ, что одна изъ нихъ — «забытая могила б?дняка»^{56}.

Мн? говорили въ Голландіи, что за Гаагскихъ и Амстердамскихъ Рембрандтовъ американцы предлагали шестьдесятъ милліоновъ долларовъ. Должно быть, это нев?рно, — хотя бы уже потому, что подобнаго рода предложеніе можно было бы сд?лать только сов?тскому правительству. Но такова приблизительная «рыночная стоимость» небольшой части^{57} насл?дства, оставленнаго амстердамскимъ нищимъ.

Муниципалитетъ города Амстердама устроилъ въ честь Международнаго Конгресса писателей большой вечерній пріемъ въ залахъ Государственнаго Музея. Часть амстердамскаго общества, — къ сожал?нію, небольшая, — явилась на этотъ пріемъ въ старинныхъ національныхъ костюмахъ. Это была очень счастливая мысль. По ярко осв?щеннымъ заламъ шли дамы въ платьяхъ стиля 17-го стол?тія, мужчины въ бархатныхъ кафтанахъ съ кружевными воротниками, при шпагахъ, въ желтыхъ ботфортахъ съ отворотами. И точно такіе же дамы и мужчины смотр?ли на нихъ со ст?нъ.

Въ вестибюл? былъ устроенъ буфетъ. Къ нему примыкаетъ длинная зала, если не ошибаюсь, самая большая въ Музе?. Въ конц? ея находятся витрины съ великол?пными образцами стараго оружія; около нихъ открывался входъ въ залу гораздо меньшихъ разм?ровъ , таинственно и слабо осв?щенную въ отличіе отъ другихъ залъ. Гости въ нее входили — и останавливались: на особой, нарочно воздвигнутой ст?н?, къ которой ведутъ ступени, виситъ «Ночной Дозоръ».

Это былъ главный эффектъ пріема. Такъ, у Пруста св?тская дама, знакомя новаго гостя съ завсегдатаями своей гостиной, называетъ одно имя за другимъ, — и вдругъ небрежно роняетъ: «мосье Анатоль Франсъ...»

«Ночной Дозоръ» былъ осв?щенъ съ зам?чательнымъ искусствомъ. На потолк? за системой щитовъ гор?лъ электрическій фонарь. Оставляя комнату въ полутьм?, св?тъ падалъ на полотно сл?ва и сверху: такъ онъ долженъ падать и на картин?.

Эта картина — вм?ст? съ «Джокондой», съ Дрезденской «Мадонной», съ «Семьей Филиппа IV» — относится къ самымъ знаменитымъ изъ вс?хъ существующихъ на земл?. Ее вид?лъ каждый бывшій въ Амстердам? туристъ. Но очень немногіе вид?ли ее при вечернемъ св?т?. Въ искусственномъ осв?щеніи необычайно усиливается волшебно-фантастическій характеръ картины.

Ея происхожденіе общеизв?стно. Шестнадцать богатыхъ людей, входившихъ въ составъ отряда такъ называемой гражданской гвардіи, пожелали, чтобы изв?стный художникъ изобразилъ ихъ на одномъ полотн?. Это въ ту пору было обычаемъ,— какъ теперь снимаются товарищеской группой у фотографа. Рембрандтъ , къ которому обратился отрядъ капитана Франца Боннинга Кока, все сд?лалъ по своему: изобразилъ выходъ отряда въ моментъ разбора оружія. Съ его картиной случилось н?что необыкновенное. Казалось бы, ясно по сюжету, по фактамъ, по заданію заказчиковъ, что ея д?йствіе происходитъ днемъ. Между т?мъ перешла она въ потомство подъ названіемъ «Ночного Дозора». Казалось бы, ясно, что на картин? изображена обыкновенная церемонія, которой т?шили себя игравшіе въ военныхъ штатскіе люди. Между т?мъ, историки искусства еще до сихъ поръ спорятъ: что же такое изобразилъ Рембрандтъ? гд? происходитъ написанная имъ сцена? когда она происходитъ? днемъ? ночью? въ лучахъ ли невидимыхъ фонарей или при солнечномъ св?т?, падающемъ изъ невидимыхъ оконъ?

Отъ этой странной картины, отъ этихъ людей, б?гущихъ неизв?стно куда, возбужденныхъ неизв?стно ч?мъ, бьющихъ въ барабанъ неизв?стно для чего, отъ этой картины в?етъ безуміемъ.

________________________

Петербургскій чиновникъ изъ Коломны былъ влюбленъ въ д?вицу. Въ город? произошло наводненіе. Чиновникъ спасся, оказавшись «на зв?р? мраморномъ верхомъ», недалеко отъ памятника Петра Великаго. По окончаніи наводненія, онъ посп?шилъ къ д?виц? и увид?лъ, что ея домика больше н?тъ. Чиновникъ тутъ же сошелъ съ ума. Зат?мъ онъ прожилъ почти годъ въ Петербург?, гуляя на свобод?, питаясь «въ окошко поданнымъ кускомъ». Однажды онъ попалъ на площадь, на которой стоитъ памятникъ. Сумасшедшему чиновнику показалось, что во всемъ виноватъ Петръ. Злобно задрожавъ, онъ обратился было къ царю съ гн?вной р?чью, но испугался, бросился б?жать и вскор? зат?мъ умеръ.

Таково въ грубомъ пересказ? содержаніе геніальной поэмы. Изв?стны толкованія ея символическаго смысла. Они исходятъ изъ антитезы: Петръ — Евгеній. Борьба индивидуальной воли съ коллективной. Мятежъ и самодержавіе. Думаю, что чисто политическое толкованіе «М?днаго Всадника» для него слишкомъ узко. Быть можетъ, и самъ Петръ взятъ въ поэм?, преимущественно, какъ символъ судьбы, — не какъ государственный д?ятель, а какъ русская стихія. Недаромъ Пушкинъ, наряду съ Петромъ, такъ искусно навязываетъ читателю Неву: Петръ, Нева, Нева, Петръ... Словесная сила выраженія обоихъ символовъ, безпрестанно возвращающихся, какъ навязчивая идея, растетъ непрерывно: «... Нева металась, какъ больной въ своей постел? безпокойной»... «... Нева всю ночь рвалася къ морю противъ бури»... «...Но силой в?тра отъ залива перегражденная Нева», — и т. д. Одновременно «вдалбливается» Петръ: «И обращенъ къ нему спиною, въ неколебимой вышин?, надъ возмущенною Невою, стоитъ съ простертою рукою кумиръ на бронзовомъ кон?»... «...И прямо въ темной вышин? надъ огражденною скалою кумиръ съ простертою рукою сид?лъ на бронзовомъ кон?»... Наконецъ, въ важн?йшемъ своемъ явленіи оба символа разр?шаются съ такой звуковой силой, равной которой н?тъ въ русской литератур?: «Нева вздувалась и рев?ла, котломъ клокоча и клубясь»... «...И, озаренъ луною бл?дной, простерши руку къ вышин?, за нимъ несется Всадникъ М?дный на звонко скачущемъ кон?. И во всю ночь безумецъ б?дный, куда стопы ни обращалъ, за нимъ повсюду Всадникъ М?дный съ тяжелымъ топотомъ скакалъ».

Чиновникъ, странно — по имени — названный въ поэм?, прогулялъ сумасшедшимъ годъ по улицамъ Петербурга; ему изъ оконъ добрые люди подавали пищу,— и никто, очевидно, не зам?чалъ, что онъ сошелъ съ ума. Это довольно мало в?роятно, однако, могло быть; Пушкинъ ув?ряетъ даже, что было. Точно также въ отряд? Баннинга Кока, при мирной церемоніи выхода, одинъ изъ воиновъ могъ безъ надобности палить надъ ухомъ другого. Могла затесаться въ отрядъ и какая-то непонятная д?вочка съ мертвой птицей на пояс?. Все это могло быть. Однако, и Пушкинъ, и Рембрандтъ в?рно сум?ли бы сд?лать свое произведеніе и н?сколько бол?е правдоподобнымъ. Очевидно, это имъ было ненужно. Въ школьныхъ терминахъ скажемъ, что н?которая (не очень большая) доля неправдоподобія способствуетъ превращенію реалистическаго искусства въ символическое. У Рембрандта и св?тъ, какъ нарочно, падаетъ на самые неправдоподобные эпизоды картины; а в?дь у него св?тъ опред?ляется не только «радостью глаза». Мы не знаемъ, что онъ хот?лъ сказать. Но, конечно, д?ло у Рембрандта не въ капитан? Кок? и не въ лейтенант? Рейтенбург?, какъ у Пушкина д?ло не въ чиновник? Евгеніи и не въ его нев?ст? Параш?. За ними

Судьба съ нев?домымъ изв?стьемъ,

Какъ съ запечатаннымъ письмомъ...

Мы, собственно, такъ и не знаемъ, что онъ былъ за челов?къ. Н?которые біографы утверждаютъ, будто Рембрандтъ не обладалъ большой культурой. Въ живописи, въ смежныхъ съ ней видахъ искусства, и это возможно. На Колоніальной выставк? показывали Анкгорскій храмъ— настоящее чудо искусства, въ своемъ род? стоящее Парижскаго Собора Божьей Матери. Кто его создалъ? Дикари, — или, во всякомъ случа?, люди, которыхъ мы привыкли считать дикарями.

Рембрандтъ наимен?е голландскій изъ вс?хъ голландскихъ художниковъ. В?дь классическая голландская живопись, при всей своей правдивости, н?сколько весел?е, ч?мъ жизнь, — какъ классическая итальянская живопись н?сколько красив?е, ч?мъ жизнь, и даже гораздо красив?е. Въ этомъ смысл?, Рембрандтъ — первый вполн? честный челов?къ въ исторіи искусства, первый, не злоупотреблявшій красотою: онъ убавилъ красоты и въ природ?, и въ людяхъ. Премированныя красавицы, древнія и не древнія, въ его изображеніи не выиграли. Въ Гаагскомъ Музе? виситъ его изумительный «Саулъ», — кто до Рембрандта р?шился бы на такой картин? изобразить Давида рыжимъ некрасивымъ челов?комъ? Кто прибавилъ бы легкое (еле зам?тное) самолюбованіе Гомеру, — въ немъ Рембрандтъ показалъ не только генія, но и «литератора». Такъ онъ писалъ и портреты своихъ заказчиковъ. В?роятно, поэтому онъ и умеръ на солом?. «Онъ видитъ въ сюжет? лишь м?щанскую и вульгарную сторону»,— говоритъ Лэрессъ. То же самое говорили впосл?дствіи о Гете! «Когда д?ло доходитъ до возвышенныхъ чувствъ, онъ ихъ слегка поливаетъ грязью, чтобы не оставить ничего божественнаго въ челов?ческой природ?», — писалъ объ автор? «Фауста» очень близкій ему челов?къ.

«Міръ великое крушеніе, девизъ людей: спасайся, кто можетъ», Говоритъ Вольтеръ. Ч?мъ «спасался» Рембрандтъ, мы не знаемъ. Едва ли одной в?рой въ свое правдивое искусство. Первое впечатл?ніе отъ его живописи: этотъ челов?къ органически не можетъ лгать, — онъ пишетъ то, что видитъ. Второе впечатл?ніе: но видитъ онъ и многое такое, чего нормальные люди не видятъ. На свой основной вопросъ: «а дальше что?» искусство отв?чаетъ по разному, — отъ старомоднаго отв?та: «дальше идея», до нын?шняго (или, быть можетъ, вчерашняго): «дальше ровно ничего». Въ реалистическомъ искусств? Рембрандта даже мясная туша — съ тяжелой ирраціональной начинкой.

________________________

Изъ жилищъ Декарта въ Голландіи осталось одно.

Это, впрочемъ, не домикъ, а замокъ, — правда, небольшой. Онъ находится въ окрестностяхъ Лейдена и называется Эндегестъ. Стоитъ въ старомъ т?нистомъ саду, по которому протекаетъ ручеекъ. Изъ башенъ видъ на поля. Садъ, в?роятно, мало изм?нился съ той поры, когда зд?сь жилъ Декартъ.

Его жизнь мало изв?стна; плохо установлена и хронологія его великихъ открытій. Какія именно изъ идей, вызвавшихъ переворотъ въ математик?, въ философіи, въ физик?, открывшихъ новые пути десяти наукамъ, зародились въ замк? Эндегестъ, — сказать съ точностью трудно. Во всякомъ случа?, зд?сь, въ этихъ башняхъ, въ аллеяхъ этого т?нистаго сада, было то, что современный философъ назвалъ «великимъ поб?днымъ торжествомъ разума на порог? новой исторіи». И въ самомъ д?л? Декартъ, — по крайней м?р?, въ этотъ періодъ своей жизни, — твердо в?рилъ, что разумъ преобразитъ жизнь, что онъ поб?дитъ самую смерть: благодаря усп?хамъ медицины и гигіены, люди будутъ жить долгія сотни л?тъ.

Я никакъ не думаю, что муниципалитетъ города Лейдена, которому принадлежитъ замокъ Ундегестъ, поставилъ себ? мудреныя символическія ц?ли съ дешевымъ дьявольскимъ отт?нкомъ: профессія муниципальнаго сов?тника явно не заключаетъ въ себ? ничего демоническаго. Однако, никакой Мефистофель не могъ бы дать этому замку бол?е изумительное назначеніе:

Въ замк? Эндегестъ теперь пом?щается Лейденскій домъ умалишенныхъ!

________________________

Въ пріемной докторъ окинулъ меня быстрымъ, хмурымъ, профессіональнымъ взглядомъ: зач?мъ пожаловалъ? — Въ этотъ домъ р?дко приходятъ безъ трагедіи: что еще, если не о себ?, то объ отц?, о жен?, о брат? разскажетъ новый челов?къ?

Выслушалъ меня в?жливо, съ н?которымъ недоум?ніемъ, безъ большого любопытства.

— Декартъ? Философъ Декартъ?... Онъ жилъ зд?сь? Не слыхалъ... Вы ув?рены, что онъ жилъ зд?сь?

—Совершенно ув?ренъ.

—Никогда не слыхалъ... Очень интересно... Къ сожал?нію, я не им?ю права впустить васъ безъ разр?шенія директора. Вамъ придется обратиться къ нему.

Директоръ, изв?стный лейденскій психіатръ Штюрманъ, разр?шилъ мн? осмотр?ть замокъ Эндегестъ. И въ замк? едва ли многое изм?нилось со временъ Декарта. Кабинетъ его былъ, повидимому, въ правой башн?: зд?сь теперь пом?щается администрація.

—Во второмъ этаж? больные, но ихъ тамъ не много. Большая часть пом?щается въ новыхъ корпусахъ въ саду. Докторъ васъ проводитъ.

Въ большой комнат? со стариннымъ бревенчатымъ потолкомъ радіоаппаратъ игралъ веселую н?мецкую п?сенку. Ее сверху слушали сумасшедшіе. Докторъ съ улыбкой на меня смотр?лъ.

—Васъ, в?роятно, интересуетъ беллетристическая сторона дома умалишенныхъ? Этого зд?сь не много. Если хотите, я покажу вамъ королеву...

Корпуса въ саду. Мужчины, женщины, д?ти... Зр?лище слишкомъ тяжелое для того, чтобы его описывать въ газет?. Отчего такъ много сумасшедшихъ въ этой процв?тающей счастливой стран??

Небольшая комната. Десять или дв?надцать женщинъ въ с?ро-зеленыхъ халатахъ усердно работаютъ за общимъ столомъ. Только одна, не разговаривая съ другими, сидитъ, ничего не д?лая, на стул? въ углу комнаты. Это и есть королева. Полагалось бы сказать, что «въ ея глазахъ б?гали безумные огоньки». Н?тъ, никакихъ огоньковъ не было. С?дая благообразная женщина. Докторъ поздоровался съ ней, что- то сказалъ обо мн? по-голландски и задалъ н?сколько вопросовъ, переводя тутъ же ея отв?ты. Она отв?чала очень спокойно, ув?ренно, съ большимъ достоинствомъ: да, она королева, ее лишили престола четырнадцать л?тъ тому назадъ... Каждый ея отв?тъ вызывалъ бурный взрывъ см?ха у другихъ сумасшедшихъ. Королева обвела ихъ презрительнымъ взглядомъ, зат?мъ кивнула мн? головой и отвернулась.

Вотъ и Рембрандтовскій сюжетъ.

—Вы удовлетворены? — съ той же улыбкой спросилъ докторъ. — Тогда пойдемъ?..

Мы вышли въ садъ. Докторъ, видимо, очень скучая, занималъ меня разговоромъ. «Бабинскій, конечно, зам?чательный челов?къ. Однако, онъ н?сколько устар?лъ.. Фрейдъ? Очень выдающійся писатель»...

Изъ открытыхъ оконъ вдругъ донеслись дикіе отчаянные крики.

— Не безпокойтесь, ничего страшнаго тамъ не происходитъ: это просто кричатъ идіоты... Да, у насъ очень много больныхъ: всего около шестисотъ челов?къ. Излечимы ли? Есть и излечимые... Большинство, къ несчастью, неизлечимо, несмотря на большой прогрессъ психіатріи. Наука очень быстро идетъ впередъ, — говорилъ докторъ, улыбаясь и ускоряя шаги. Идіоты продолжали выть въ саду Декарта.

Въ Швейцаріи

Говоритъ португальскій делегатъ, министръ иностранныхъ д?лъ, Фернандо Аугусто Бранко, еще молодой, очень тоненькій челов?къ съ огромной жемчужиной въ галстух?, съ поб?доноснымъ выраженіемъ лица. Глава португальской делегаціи въ полномъ восторг? отъ всего: отъ «пакта», отъ конференціи, отъ р?чей другихъ ораторовъ. «Никогда — восклицаетъ онъ, — никогда историческая дискуссія не велась съ большимъ благородствомъ и съ большей широтой взгляда... Талантъ ораторовъ, ихъ авторитетъ, инструкціи ихъ правительствъ, были на высот? величія проблемы... Cedant arma togae! Да уступитъ сила закону, таково высокое вождел?ніе народовъ»^{58}.

Португальскій министръ говоритъ съ необычайнымъ энтузіазмомъ, но н?сколько дольше, ч?мъ нужно. Немного вредитъ ему еще и то, что говоритъ онъ на французскомъ язык? «самоучителя въ дв? нед?ли» («Ne dites pas: si j’aurais. Dites: si j’avais»). Пока Фернандо Аугусто Бранко читаетъ по бумажк?, еще ничего.

Но какъ только министръ отъ бумажки оторвется, онъ съ непостижимымъ постоянствомъ начинаетъ говорить «la pacte», «de la pacte», «? la pacte» (жаль, что въ самоучител? это не было предусмотр?но («Ne dites pas: la pacte. Dites: le pacte»). Французская делегація слушаетъ хладнокровно, она зд?сь ко всем? привыкла.

Министръ категорически заявляетъ (къ общему успокоенію), что Португалія р?шила не вести никакихъ завоевательныхъ войнъ. Это соотв?тствуетъ и ея историческимъ традиціямъ. «Въ теченіе восьми стол?тій своей исторіи Португалія никогда не вооружалась для завоевательныхъ ц?лей. Рыцари, основавшіе наше государство, боролись лишь за его независимость и поздн?е за его территорію. Отважные мореплаватели нашихъ каравеллъ...»

Отважные мореплаватели португальскихъ каравеллъ не въ состояніи бороться со скукой, все кр?пче овлад?вающей высокимъ собраніемъ. Во второмъ ряду креселъ сіяетъ радостной улыбкой какой-то долговязыи негръ, — не знаю и до сихъ поръ, какую страну онъ представлялъ и что именно такъ его радовало; но св?тлая улыбка не покидала негра на вс?хъ зас?даніяхъ, на какихъ мн? довелось быть. Другіе делегаты вполголоса вяло переговариваются съ сос?дями. Многіе читаютъ газеты. Въ кіоск?, рядомъ съ заломъ, продаются газеты на вс?хъ языкахъ міра. На делегатскихъ пюпитрахъ все же преобладаютъ св?жіе номера «Journal de Gen?ve».

Швейцарскія газеты очень благожелательно относятся къ конференціи. Он?, разум?ются, не могутъ печатать вс? р?чи полностью, но изъ каждой воспроизводятъ наибол?е сильныя м?ста, сопровождая ихъ одобрительными прим?чаніями врод?: «Mais oui!» или «On ne saurait mieux dire» или «De longs et unanimes applaudissements saluent ce vibrant appel».

Насчетъ «продолжительныхъ единодушныхъ апплодисментовъ», это не всегда исторически точно. Но, во первыхъ, такъ выходятъ дв? лишнихъ строки, — надо жить и швейцарскому собрату; а во вторыхъ, масломъ каши не испортишь, — такой сладкой хорошей каши. Рукоплесканія, кстати сказать, разр?шаются только делегатамъ. Въ ложахъ для дипломатическаго корпуса, для печати, для публики, везд? висятъ надписи: «Просятъ не апплодировать».

Глава португальской делегаціи всец?ло присоединяется къ мысли о томъ, что нужно установить пред?лы и для тяжелой артиллеріи, и для супердредноутовъ, и для воздушнаго флота. Португалія готова пойти «а вс? эти ограниченія. Она согласна поддержать соотв?тственныя предложенія, — разум?ется, если они будутъ приняты и вс?ми другими державами.

Зат?мъ Фернандо Аугусто Брайко отм?чаетъ одно важное обстоятельство, впрочемъ скромно добавивъ, что на это обстоятельство уже до него обратили вниманіе Конференціи и н?которые другіе ораторы: въ мір?, оказывается, сейчасъ происходитъ экономическій кризисъ, съ которымъ несомн?нно связанъ и вопросъ о вооруженіяхъ. Однако Португалія, по р?шительному заявленію министра, въ міровомъ экономическомъ кризис? совершенно не виновата: напротивъ, она все сд?лала для того, чтобы смягчить міровой кризисъ. Тутъ министръ иностранныхъ д?лъ ссылается на д?ятельность своего товарища по правительству, португальскаго министра финансовъ, доктора Оливейра Салазаръ «qui а bien m?rit? de son pays et de la communaut? internationale».

На высокомъ предс?дательскомъ кресл? мирно дремлетъ Артуръ Гендерсонъ. Сл?ва отъ него что-то рисуетъ на бумажк? сэръ Эрикъ Дреммондъ. Во второмъ ряду сіяетъ улыбкой долговязый негръ. Скука въ зал? принимаетъ истинно-трагическій характеръ; не помогъ и геніальный финансистъ докторъ Оливейра Салазаръ, существованіе котораго «Конференція по сокращенію и ограниченію вооруженій» приняла къ св?д?нію безъ бурнаго волненья и безъ страстнаго любопытства. Вопросъ, в?роятно, занимающій многихъ постороннихъ людей въ зал?: «Какъ ему не сов?стно, этому Фернандо Аугусто Бранко?» — не существуетъ для делегатовъ Конференціи по сокращенію и ограниченію вооруженій. Каждый изъ нихъ либо уже сказалъ, либо еще скажетъ приблизительно такую же р?чь. Степень интереса къ ней будетъ завис?ть главнымъ образомъ отъ военно-политическаго могущества державы делегата.

— ...«Monsieur le Pr?sident, Mesdames, Messieurs!..»

Вс? мгновенно оживляются: такое обращеніе посл? пятидесяти минутъ р?чи явно означаетъ близость ея конца. Оно всегда подчеркивается торжественной интонаціей оратора, приступающаго къ вдохновенной

peroraison. Но Фернандо Аугусто Бранко произнесъ заключительное обращеніе еще торжественн?е, ч?мъ это обычно д?лаютъ ораторы. Причина выясняется немедленно. Оказывается, главный свой эффектъ португальскій министръ иностранныхъ д?лъ приберегъ подъ конецъ. Конференцію ждетъ весьма важное и пріятное изв?стіе:

— ... La d?l?gation du Portugal a la satisfaction, en ce moment, de vous annoncer...

Голосъ читающаго по бумажк? оратора прерывается отъ радостнаго волненія.

— ... comme gage positif de sa sinc?rit?...

Посл?дняя передышка передъ сенсаціей, — зач?мъ такъ насъ мучитъ этотъ жестокій челов?къ?

— ... que le Gouvernement de la R?publique Portugaise a d?cid? de donner son adh?sion ? l'Acte g?n?ral d'arbitrage!»

_______________

Рукоплесканія. Ораторъ сходитъ съ трибуны съ видомъ Наполеона, отказавшагося отъ міровой власти ради всеобщаго примиренія народовъ. Возвращаясь на свое м?сто, онъ, по классическому выраженію, «принимаетъ поздравленія своихъ друзей».

Изъ-за бархатной коричневой портьеры торопливо входитъ въ залъ Андре Тардье. Онъ опоздалъ на зас?даніе и пропустилъ р?чь оратора. Можетъ быть, ему еще не изв?стно, что Португалія согласилась присоединиться къ всеобщему договору объ арбитраж?! Можетъ быть, онъ даже не знаетъ, къ кому именно относятся рукоплесканья Конференціи. Это ничего не значитъ: Тардье разс?янно, на ходу, присоединяется къ апплодисментамъ высокаго собранія, — зд?сь никогда не м?шаетъ похлопать.

Похлопавъ, французскій министръ, такъ же на ходу, любезно здоровается съ другими делегатами, — повидимому, говоритъ каждому что-то очень пріятное: о погод?? о держав? делегата? объ его вчерашней блестящей р?чи? У посл?дняго стола — между двумя дипломатическими ложами — Литвиновъ снисходительно протягиваетъ руку. На лиц? Андре Тардье появляется его автоматическая прив?тливая улыбка. Онъ пожимаетъ руку народному комиссару и, не сказавъ ни слова, торопливо проходитъ дальше.

____________________

По моимъ наблюденіямъ (быть можетъ, кое-въ чемъ и ошибочнымъ, хотя я проводилъ въ зал? долгіе часы), члены Конференціи могутъ быть разд?лены на три разряда: одни съ большевиками не здороваются (небольшое меньшинство, во глав? съ американцами), другіе сдержанно-учтивы, третьи разсыпаются въ любезностяхъ. Не приходится судить по этому признаку о государственномъ стро? страны или о политическихъ уб?жденіяхъ делегата. Такъ, наприм?ръ, весьма холодны венгры, — в?роятно, пріятное воспоминаніе, оставленное у графа Аппоньи Бэлой Куномъ, сильн?е всякихъ политическихъ соображеній. Зато чрезвычайно, прямо на диво, любезны итальянцы. Съ итальянскими фашистами въ проявленіяхъ симпатій къ большевикамъ могутъ поспорить только германскіе антифашисты. Изъ англичанъ Гендерсонъ ведетъ себя до- вольно сдержанно — врод? Тардье. А столпъ Націонаго правительства сэръ Джонъ Саймонъ, говорятъ (я при этомъ не былъ), посл? р?чи Литвинова подошелъ къ народному комиссару и демонстративно пожалъ ему руку, — в?роятно, эта умная демонстрація относилась къ иде? разоруженія...

_________________

Р?чь португальскаго делегата была первая, которую я слышалъ въ Женев?. Н?которые другіе ораторы говорили потомъ много лучше. Но большинство говорило точно такъ же. О форм? и упоминать незач?мъ. Хорошій тонъ зд?сь требуетъ цв?тистости. Очень приняты латинскія цитаты. Одинъ знаетъ: cedant arma togae, другой: vae victis, третій: non multa sed multum, четвертый: homo sum et nihil humani...

Оффиціальный оптимизмъ, пышная словесность, — все это, конечно, безобидно. Но своей словесностью эти люди сами себя загипнотизировали. Они хот?ли вызвать въ мір? симпатію къ своему учрежденію — и сами влюбились въ себя безъ памяти. Теперь ихъ любовнымъ изліяніямъ аккомпанируютъ шанхайскія пушки. Это ничего не изм?нило. Они все-таки «на высот? величія проблемы».

Новый ораторъ радостно излагаетъ исторію вопроса. Первая конференція по занимающему насъ вопросу состоялась въ Гааг? въ 1899 году. Вторая конференція по занимающему насъ вопросу состоялась въ Гааг? въ 1907 году. Третья конференція по занимающему насъ вопросу должна была состояться въ 1915 году, но не состоялась...

Д?йствительно, въ 1915 году было неудобно созывать конференцію по сокращенію и ограниченію вооруженій.

Хоть бы онъ поперхнулся на этомъ м?ст? р?чи! Н?тъ, его лицо сіяетъ.

Незач?мъ вспоминать прошлое. «До войны» — это теперь значитъ приблизительно то же, что «до потопа». Н?которое уныніе могъ бы вызвать и балансъ самой Лиги. Такіе балансы на собраніяхъ акціонеровъ секретарь обычно оглашаетъ скороговоркой, со смущеннымъ видомъ и безъ латинскихъ цитатъ.

Что до сихъ поръ удалось Лиг? Націй? Да собственно ничего не удалось. Либо она склонялась передъ силой, даже довольно относительной (какъ въ польско-литовскомъ спор? о Вильн?). Либо она, по разнымъ соображеніямъ, выносила явно-нел?пое и опасное р?шеніе (какъ въ Мемельскомъ вопрос?). Либо она вообще не могла принять спора на разсмотр?ніе (какъ въ д?л? о Кареліи). Либо отъ нея споръ уходилъ въ другую инстанцію (какъ при столкновеніи Боливіи съ Парагваемъ). Либо ея услуги любезно отклонялись одной изъ сторонъ (какъ при столкновеніи Италіи съ Греціей). Либо, наконецъ, она въ бол?е или мен?е пристойной форм?, по возможности незам?тно, хоронила д?ло (какъ объ этомъ могли бы разсказать разныя «меньшинства»). Удавались Лиг? Націй д?ла совершенно невинныя (наприм?ръ, «оптантскіе» споры, да и то не вс?), или же такія д?ла, которыя въ прежнія времена были бы тотчасъ прекращены, а, можетъ быть, и предотвращены, великими державами (какъ греко-болгарское столкновеніе 1925 года).

Событія на Дальнемъ Восток? поставили надъ этимъ «і» ярко-кровавую точку. Если-бъ Японія нарочно поставила себ? ц?лью насм?яться надъ «Ковенантомъ», она не могла бы д?йствовать иначе, ч?мъ д?йствовала. Японскія войска вторглись въ Манчжурію въ то самое время, когда въ Женев? зас?дали и общее собраніе, и Сов?тъ Лиги Націй. Общее собраніе благополучно разошлось, Сов?тъ съ грознымъ видомъ отсрочилъ свою сессію: надо дать время одуматься нарушителямъ Ковенанта. Потомъ Сов?тъ собрался снова и еще грозн?е назначилъ Японіи срокъ для эвакуаціи занятыхъ ею частей Манчжуріи. Японія заняла всю остальную Манчжурію какъ разъ къ этому сроку. Сов?тъ собрался въ третій разъ, и, сд?лавъ видъ, что никакого срока не назначалъ, постановилъ, для выясненія характера событій, послать въ Манчжурію особую комиссію. Комиссія еще не усп?ла зав?рить Сов?тъ въ томъ, что Манчжурія д?йствительно занята японцами (что собственно она могла бы сообщить еще?), какъ японцы высадились и въ Шанха?. Сов?тъ собрался въ четвертый разъ и р?шилъ, для выясненія характера событій, подождать изъ Шанхая доклада другой комиссіи, образованной на м?стахъ. На посл?днемъ — истинно-трагическомъ — зас?даніи Сов?та Лиги Націй, на которомъ я присутствовалъ, р?чь уже шла только о томъ, какъ бы добиться продленія ультиматума, предъявленнаго Японіей не Китаю — Боже избави! — а командованію 19-ой китайской арміи. Но ультиматумъ не былъ отсроченъ даже на четверть часа.

«Просятъ не апплодировать».

См?яться гр?хъ, но отчего же не сказать правду? Очень многіе изъ насъ в?рили въ идею президента Вильсона. Идея остается прекрасной, — ради нея, ради принципа, ради будущаго и теперь им?етъ смыслъ поддерживать фикцію, съ большой затратой труда, времени, денегъ. Клубъ, расположенный на берегу Лемана, самый дорогой клубъ въ мір?, — одни членскіе взносы составляютъ 125 милліоновъ франковъ въ годъ. Не надо съ благогов?йнымъ видомъ смотр?ть на матчъ политическаго пингъ-понга. Клубъ сл?дуетъ называть клубомъ, а школу лицем?рія школой лицем?рія. Женевскій король голъ, — этого не скроешь даже затрачивая ежегодно сотни милліоновъ на разные фиговые листочки. Лига Націй не вода на чью-то мельницу. хорошую или плохую. Это вода безъ всякой мельницы. Слушая торжественные женевскіе дебаты, я испытывалъ чувство, которое вс?хъ насъ, в?роятно, тяготитъ на разныхъ эмигрантскихъ собраніяхъ: за этимъ ничего н?тъ. Есть, конечно, и существенная разница. На эмигрантскихъ собраніяхъ, по общему правилу, каждый говоритъ то, что думаетъ. А изъ Женевскаго «B?timent Electoral» я выходилъ съ тягостнымъ сознаніемъ, что въ теченіе трехъ часовъ слушалъ р?чи, въ которыхъ не было ни одного слова правды.

_________________

Лига Націй — то, ч?мъ ее сд?лали державы, входящія въ ея составъ. Правительства этихъ державъ никакъ не вправ? на нее жаловаться: «націи» им?ютъ ту Лигу, которой заслуживаютъ. И если «духъ м?ста» зд?сь хуже, ч?мъ въ министерствахъ и посольствахъ многихъ современныхъ государствъ, то это объясняется просто: въ министерствахъ не говорятъ о доброд?тели или, во всякомъ случа?, говорятъ о ней гораздо меньше. Къ нимъ и требованья другія.

Знамена арміи, находящейся подъ командой сэра Эрика Дреммонда, намъ изв?стны. Изв?стна и ея словесность. Но духъ? Боюсь «мелкаго, вульгарнаго подхода», и все-же какъ могу я не чувствовать, что надъ этимъ учрежденіемъ носится легкій запахъ казеннаго пирога? По словесности Лиги, цинизмъ, нав?рное, разсматривается какъ зл?йшій внутренній врагъ, — лишь бы этотъ внутренній врагъ не погубилъ Лигу Націй! Всякія могутъ быть соображенія о психологіи т?хъ ея д?ятелей, которые пять, шесть, десять л?тъ получаютъ огромныя деньги за свои женевскіе труды, за этотъ торжественный культъ пустословія.

Если-бъ Лига Націй не существовала, сэръ Эрикъ Дреммондъ былъ бы теперь, в?роятно, англійскимъ посланникомъ гд?-нибудь въ Гватемал?, и его р?шительно никто не знал бы на св?т?. Теперь онъ міровая знаменитость. Женевская арена создаетъ международную изв?стность. У каждаго министра иностранныхъ д?лъ есть сейчасъ два поприща и дв? карьеры: у себя дома и въ Женев?. Женевское производство быстр?е м?стнаго, но и оно требуетъ выслуги л?тъ.

Добавлю, что нигд? не платятъ такихъ жалованій, какъ въ многочисленныхъ учрежденіяхъ Лиги Націй. Появилась новая порода международныхъ карьеристовъ мира, бросившихся посл? войны въ Женеву и въ Гаагу, какъ прежде предпріимчивые люди бросались въ Трансвааль или Клондайкъ. Самое выгодное это бытъ финансовымъ экспертомъ Лиги по т?мъ займамъ, которые она устраиваетъ б?днымъ государствамъ, врод? Австріи. О жалованьяхъ и доходахъ этихъ комиссіонеровъ пацифизма въ «кулуарахъ» Лиги Націй ходятъ удивительные разсказы. Займы, устроенные Лигой, (т. е. съ ея благословенія разм?щенные т?ми же банкирами, которые устраиваютъ и всякіе другіе займы), очень дорого обошлись странамъ, не им?ющимъ возможности безъ нихъ обходиться.

Въ частномъ порядк? — жалованья. Въ междугосударственномъ — займы. Многія страны горячо поддерживаютъ проектъ Тардье. Но за женевскую поддержку представляется счетъ въ Париж?. На Quai d'Orsay платятъ. Въ «Palais-Bourbon» рвутъ на себ? волосы.

Да можетъ быть, такъ всегда было? По всей в?роятности. На В?нскомъ, на Берлинскомъ конгрессахъ, вм?сто пиджаковъ, были раззолоченные мундиры. Въ Женев? н?тъ ни Таллейрана, ни Бисмарка. Но средній уровень, и умственный, и моральный, зд?сь не ниже и не выше.

Выше стали только наши требованія. Слишкомъ много об?щаній и векселей было выдано. Слишкомъ дорого по нимъ заплачено.

____________________

Завтракъ въ честь венгерскаго делегата графа Альберта Аппоньи. Онъ на исход? девятаго десятка, и считается патріархомъ Лиги Націй. Это одинъ изъ наибол?е д?ятельныхъ ея людей, и любятъ его зд?сь чрезвычайно: все способствуетъ популярности Аппоньи, — отъ ораторскаго таланта до звучнаго имени и осанистой наружности. Ораторъ онъ д?йствительно прекрасный, притомъ на разныхъ языкахъ: произносилъ въ Женев? р?чи по-французски, по-англійски, по-н?мецки и даже по-латыни: въ пору молодости графа, въ его кругу ум?нье разговаривать на латинскомъ язык? было обязательнымъ. На этотъ разъ застольную р?чь Аппоньи сказалъ по-англійски, — въ публик? преобладали англичане и американцы. Не заглядывая въ бумажку, говорилъ гладко, изящно, непринужденно. Не глядя на часы, говорилъ пятнадцать минутъ, — ровно столько, сколько было нужно; однако ясно чувствовалось, что если-бъ нужно было говорить экспромтомъ два часа, то это нисколько не затруднило бы графа Аппоньи. Сколько тысячъ застольныхъ р?чей онъ произнесъ въ жизни?

Говорилъ — ни о чемъ: о томъ, какая прекрасная вещь миръ, о томъ, какая ужасная вещь война. Вскользь сослался на свой жизненный опытъ: онъ помнитъ три царствованья. Если принять во вниманіе, что одинъ Францъ-Іосифъ царствовалъ шестьдесятъ восемь л?тъ... Жаль, что о своемъ жизненномъ опыт? этотъ глубокій старикъ говорилъ вскользь и въ тон? застольной р?чи. Онъ родился при княз? Меттерних?, прошелъ черезъ Бэлу Куна и пришелъ къ адмиралу Хорти. «В?чныя возвращенія исторіи», злополучные «періоды» Вико? Какія ужъ тутъ в?чныя возвращенія! Альбертъ Аппоньи выросъ въ традиціяхъ Священной Римской Имперіи: теперь онъ, черезъ Лигу Націй, выпрашиваетъ грошевые займы для остатковъ своей родины. Онъ самъ — историческое недоразум?ніе. А жизнерадостный видъ его — недоразум?ніе психологическое.

Графъ Аппоньи посл?дній ученикъ Монталамбера. Съ Монталамберомъ его связывали и личная дружба, и общіе политическіе взгляды. Сл?дующій ораторъ, американецъ, назвалъ Аппоньи «апостоломъ правъ угнетенныхъ народовъ». Это ужъ такъ принято въ Женев?. Собственно, зд?сь тоже недоразум?ніе — біографическое; бывшіе угнетенные народы бывшей имперіи Франца-Іосифа вспоминаютъ о бывшемъ министр? Альберт? Аппоньи съ чувствами, отъ благодарности весьма далекими. Но онъ самъ справедливо сказалъ, что многому научился у исторіи. Если такъ подробно входить въ біографіи вс?хъ д?ятелей Лиги Націй, что же это будетъ? Въ числ? многихъ другихъ своихъ обликовъ, Лига еще служитъ н?которымъ подобіемъ политическаго монастыря, гд? замаливаютъ свои гр?хи разные государственные д?ятели міра.

Посл? завтрака, внизу, одинъ изъ распорядителей клуба, предлагаетъ карточку: приглашеніе на сл?дующій завтракъ.

— Въ субботу, въ часъ дня... Будемъ очень рады.

Завтракъ, оказывается, въ честь Литвинова! Отказъ отъ любезнаго приглашенія, видимо, огорчаетъ распорядителя: какъ можно быть такимъ нетерпимымъ?

— О, да, конечно! — говоритъ ему по-англійски старая дама въ м?хахъ. — Но нельзя ли мн? также получить карточку для моей дочери?..

Видъ у нея встревоженный: вдругъ ея дочери нельзя будетъ чествовать Литвинова?..

Недавно гд?-то появился рисунокъ талантливаго французскаго каррикатуриста: «кто что читаетъ?» На рисунк? была изображена маркиза, — передъ ней лежалъ романъ Карко, изъ быта парижскихъ апашей. Рядомъ художникъ изобразилъ апаша, — онъ читалъ романъ Поля Бурже, описывающій жизнь маркизовъ. Это не только остроумно, но и в?рно. «Будущій историкъ» (ужъ такъ принято ссылаться на будущаго историка), в?роятно, остановится на вопрос?, почему въ тридцатыхъ годахъ нашего в?ка такъ потянуло къ Литвиновымъ всевозможныхъ маркизъ, — и жел?знодорожныхъ, и хлопчатобумажныхъ, и нефтяныхъ, и самыхъ настоящихъ. Хватитъ ли только у историка чутья для того, чтобы не искать глубокихъ причинъ у одного изъ наибол?е комическихъ проявленій глупости въ ея чистомъ, неумирающемъ вид??

________________

Путеводитель предписываетъ: изъ Женевы съ?здить въ Ферней, — всего двадцать минутъ въ трамва?, и вы увидите домъ, въ которомъ Вольтеръ прожилъ долгіе годы. Я по?халъ — и не увид?лъ дома Вольтера. Ферней посл? войны перешелъ къ н?коему мосье X. Онъ не считаетъ нужнымъ показывать домъ пос?тителямъ и даже, по слухамъ, производить тамъ какія-то перед?лки. Это общественный скандалъ, но право собственности священно. Спрашиваю въ деревенской кофейн?, кто такой мосье X. Оказывается, очень гордый челов?къ, «заработалъ» во время войны огромное состояніе, и на свои кровныя (именно кровныя) деньги пріобр?лъ Ферней. Это не домъ Вольтера, это его домъ. И пос?тители, сворачивающіе съ большой дороги на узкую аллею № 28, ведущую къ двухэтажному б?лому зданію, — въ конц? ея, у воротъ сада, натыкаются на то, что Эдуардъ Эрріо назвалъ «le mur d’argent». Оборванный садовникъ, представляющій власть денегъ, непреклонно отв?чаетъ: «Мосье X. не разр?шаетъ осматривать усадьбу».

Хорошо, что я ее вид?лъ л?тъ двадцать тому назадъ, когда она еще принадлежала бол?е культурнымъ людямъ. За эти страшные годы у каждаго изъ насъ прошла жизнь; открылись новыя главы въ безсвязномъ и безтолковомъ авантюрномъ роман? исторіи. Съ каждой новой главою м?няется и отношеніе къ великимъ людямъ.

Это былъ, конечно, очень большой челов?къ. Если теперь писательское званіе пользуется уваженіемъ, — по крайней м?р?, въ теоріи, — то этимъ мы, прежде всего, обязаны Вольтеру. Онъ былъ первымъ писателемъ, на котораго снизу вверхъ смотр?ли влад?тельныя особы, притомъ нисколько не «вольтерьянцы» (в?дь и влад?тельный мосье X. купилъ Ферней, все таки, изъ-за него). Но это такъ, къ слову. Къ слову и то, что понятіе «вольтерьянства» было очень сложнымъ и по разному преломлялось въ умахъ Фридриха и Скалозуба. Время, какъ ему полагается, должно было бы «отбросить преходящее и оставить в?чное». Оно задачи не выполнило и отбросило все. Этотъ геніальный упроститель сложнаго былъ раздавленъ. Не туда пошла исторія; едва ли она еще когда-либо свернетъ по алле? № 28, по направленію къ Мекк? политическаго раціонализма.

А вотъ нын?шнимъ международнымъ гостямъ Женевы заглянуть въ Ферней не м?шало бы: зд?сь когда-то преподавался «un petit cours de sens-communologie».

За р?шеткой часовня со знаменитой надписью «Deo erexit Voltaire». Домъ немного напоминаетъ яснополянскій. Только Ясная Поляна, насколько я ее помню, гораздо красив?е Фернея. У Вольтера не было ни чувства красоты, ни любви къ ней. Окрестности Женевы знамениты на весь міръ, жили зд?сь или бывали изв?стн?йшіе люди Европы (было бы интересно просл?дить, — кто что предпочиталъ на берегахъ Лемана). Вольтеръ былъ очень богатъ и могъ купить им?ніе, гд? угодно. Онъ выбралъ Ферней, разбилъ этотъ некрасивый, печальный садъ. Быть можетъ, ему нравился мрачный Фернейскій пейзажъ: старику было не такъ весело, со всей его в?рой въ поб?дное торжество разума. О прочности этой в?ры тоже можно было бы сказать многое.

_______________________

У Вольтера, кстати сказать, есть н?сколько злыхъ страницъ и по тому вопросу, который сейчасъ волнуетъ Женевскую Конференцію. По чистой случайности, эти давно забытыя страницы им?ютъ забавнозлободневную форму. Въ 1761 году Жанъ-Жакъ Руссо выступилъ съ проектомъ в?чнаго мира, основаннымъ на изв?стномъ труд? аббата Сенъ-Пьера. Вольтеръ терп?ть не могъ Руссо, Сенъ-Пьеръ былъ католикъ, проектъ дышалъ сантиментальнымъ оптимизмомъ, — въ совокупности, этого было достаточно для того, чтобы старикъ пришелъ въ ярость, несмотря на в?ру въ торжество разума. В?чный всеобщій миръ! Какой в?чный всеобщій миръ, когда въ Европ? тысячи причинъ и поводовъ для всевозможныхъ войнъ? А если даже удастся установить миръ въ Европ?, то в?дь есть и другія части св?та, есть ц?лые континенты, населенные дикими людьми. Такую глупость могъ написать только Жанъ-Жакъ! Одно изъ писемъ Вольтера, въ непристойной форм?, свид?тельствуетъ объ его б?шенств?. Безъ труда можно себ? представить, какъ онъ, въ день полученія брошюры Руссо, поднялся въ комнату второго этажа, гд? обычно работалъ, с?лъ, предвкушая удовольствіе, въ высокое кресло, крытое зеленымъ бархатомъ, над?лъ б?лую шелковую ермолку и заварилъ кофе, — ежедневно выпивалъ будто бы пятьдесятъ чашекъ («кофе, конечно, ядъ, но, повидимому, очень медленно д?йствующій», — съ улыбкой говорилъ на 99-мъ году жизни Фонтенелль, также злоупотреблявшій кофе до посл?днихъ своихъ дней). Вольтеръ написалъ «Рескриптъ китайскаго императора по случаю проекта в?чнаго мира»^{59}). Выданъ этотъ рескриптъ, естественно, Жанъ-Жаку Руссо, «въ Пекин?, 1-го числа м?сяца Хи-Хана, въ годъ отъ основанія нашего дома 1898436500-ый». — «Мы внимательно прочли», — пишетъ китайскій императоръ, — «трудъ возлюбленнаго нашего Жанъ-Жака... И очень горько было намъ уб?диться, что, излагая легчайшіе способы подарить Европ? в?чный миръ, возлюбленный нашъ Жанъ-Жакъ позабылъ о существованіи другихъ частей св?та... Велико было наше императорское изумленіе отъ того, что не нашли мы себя въ его проект?... Незаслуженно обидно и то, что въ міровой конфедераціи позабыта Японія». Перечисляя, все въ форм? рескрипта, возможности новыхъ войнъ и въ Европ?, и въ другихъ частяхъ св?та, Вольтеръ грустно высказываетъ предположеніе, что «ces petites combinaisons pourraient d?ranger la paix perp?tuelle». Со вс?мъ т?мъ, китайскій императоръ не отчаивается въ в?чномъ мир? и предлагаетъ, для его осуществленія, созвать въ Женевской республик? общеміровой парламентъ, избрать первымъ предс?дателемъ возлюбленнаго нашего Жанъ- Жака, зат?мъ запретить вс?мъ правителямъ какія бы то ни было ссоры и войны, — а нарушителей мира наказывать чтеніемъ трудовъ перваго предс?дателя.

О Женев? Вольтеръ зд?сь упомянулъ, конечно, потому, что въ этомъ город? родился «нашъ возлюбленный Жанъ-Жакъ» (а, можетъ быть, впрочемъ, и духъ города казался ему подходящимъ для проекта). Но сейчасъ это сочетаніе: Женева — Китай — Японія, пришедшее въ голову старому умниц? сто семьдесятъ л?тъ тому назадъ, производитъ не только увеселяющее впечатл?ніе, — особенно если принять во вниманіе, какъ удачно осуществлялся въ теченіе этихъ ста семидесяти л?тъ проектъ в?чнаго всеобщаго мира.

_____________________

Сов?тъ Лиги Націй зас?даетъ въ томъ зданіи на Набережной Вильсона, которое Лига пріобр?ла за четыре милліона швейцарскихъ франковъ (въ ожиданіи постройки своего новаго дворца въ парк?). Это бывшая Національная гостиница. Въ ея номерахъ разм?стились многочисленные комиссіи, отд?лы и подотд?лы. Зас?данія же Сов?та происходятъ въ большомъ зал?, выходящемъ стеклянной ст?ной на озеро. В?роятно, зд?сь прежде былъ ресторанъ гостиницы. Теперь пристроено новое зданіе для печати, состоящее изъ н?сколькихъ удобныхъ залъ. Къ нему примыкаетъ прекрасная библіотека, — лучшее изъ всего, что я вид?лъ на Набережной Вильсона. Въ коридор?—витрины съ разными достоприм?чательностями: «договоръ дружбы между Афганистаномъ и Персіей (Тегеранъ, 1921 годъ)», «Труды комиссіи Лиги по борьб? съ заразными бол?знями», «Образецъ золотой монеты, ко- торую Аргентина предлагаетъ ввести въ качеств? международной денежной единицы», и другія ц?нныя реликвіи.

Къ печати въ Женев? относятся въ высшей степени любезно и предупредительно. Къ ея услугамъ, въ зданіи Лиги, почта, телеграфъ, книжный магазинъ, табачная лавка, кофейня со множествомъ газетъ на вс?хъ языкахъ, и т. д. Все устроено по посл?днему слову техники, — отъ металлическихъ креселъ до св?товой сигнализаціи. Такъ оно и должно быть: Лиг? Націй, естественно, соотв?тствуетъ style moderne, несмотря на почтенный возрастъ ея основныхъ идей.

Этотъ возрастъ можно опред?лять различно: отъ двухсотъ до двухъ тысячъ л?тъ. Первый храмъ мира (тоже съ библіотекой, съ музеемъ и пр.) началъ строить императоръ Клавдій. О немъ римскій историкъ говоритъ, что онъ убивалъ людей съ той же легкостью, съ какой собака убиваетъ дичь: «tam facile homines occidebat quam canis excidit». Въ храім? Клавдія на Священной дорог? стояла статуя богини мира. Ей приносились челов?ческія жертвы; но такъ какъ богиня не выносила крови, то жертвы эти убивались далеко, за оградой храма. Клавдій былъ горячій сторонникъ идей мира и разоруженія — какъ Литвиновъ, проектъ котораго такъ поразилъ и увлекъ своей новизной и см?лостью многихъ членовъ общаго собранія Лиги Націй.

За однимъ изъ столовъ кофейни большевики ведутъ бес?ду съ итальянцами. Бес?да им?етъ чрезвычайно дружественный характеръ, — прямо сбылось вид?ніе пророка Исайи: «И корова будетъ пастись съ медв?дицей, и д?теныши ихъ будутъ лежать вм?ст?. А грудное дитя положитъ руку на гн?здо василиска». Идиллія была бы однако еще полн?е, если-бъ около стола не гуляли беззаботно два челов?ка въ синихъ курткахъ. На воротникахъ куртокъ золоченые иниціалы Лиги Націй: S. d. N.; но, безъ всякаго риска ошибиться, можно предположить, что люди въ синихъ курткахъ принадлежатъ къ совершенно иному учрежденію. Такіе же два челов?ка, на зас?даніяхъ конференціи по разоруженію, беззаботно гуляли въ коридор?, шедшемъ къ столу сов?тской делегаціи. Въ «B?timent Electoral» делегатскіе столы разм?щены въ алфавитномъ порядк? французскихъ названій странъ. Но, кажется, для большевиковъ былъ произведенъ н?который нажимъ на алфавитъ: ихъ столъ какъ разъ оказался между двумя дипломатическими ложами, — это, конечно, самое безопасное м?сто въ зал?. Въ день выступленія Литвинова, полиція приняла чрезвычайныя м?ры предосторожности. Таковы непріятныя для хозяевъ посл?дствія прі?зда дорогихъ гостей съ девизомъ «tam facile homines occidebat»...

Участіе большевиковъ въ работахъ конференціи по разоруженію — одинъ изъ самыхъ удивительныхъ парадоксовъ Женевы. Въ вопрос? объ отношеніи къ войн? сов?тская власть занимаетъ позицію — не безприм?рную, конечно, въ исторіи, но, во всякомъ случа?, своеобразную: большевики мучительно боятся быть вовлеченными въ войну, и не мен?е мучительно жаждутъ, чтобы въ войну были вовлечены другіе. Ч?мъ больше, ч?мъ кровопролитн?е будетъ чужая война, ч?мъ скор?е она начнется, т?мъ, разум?ется, имъ выгодн?е. Имъ не трудно подписать договоръ Келлога, — вс? договоры, которые подписываютъ большевики, есть, по существу, обязательства одностороннія: ужъ ихъ-то эти бумажки не связываютъ ни въ какой м?р?. Лишній разъ себя застраховать, хоть бумажкой, не м?шаетъ, — но, какъ на б?ду, та же бумажка немного страхуетъ и другихъ! Парадоксъ въ томъ, что, въ женевскомъ заклинаніи духовъ, духъ «интервенція противъ Сов?тскаго Союза» заклинается одновременно съ духомъ «европейской имперіалистической войны». Н?тъ на земл? полнаго счастья.

Противъ зданія конференціи (съ надписью изъ Руссо на фасад?: «Mon p?re me disait: Jean-Jacques, aime ton pays») расположена кофейня Ландольта, сыгравшая большую роль въ исторіи большевистскаго движенія. Въ теченіе многихъ л?тъ до войны это была кофейня Ленина. Зд?сь писались геніальныя брошюры, нын? зазубриваемыя сотнями тысячъ несчастныхъ «рабфаковцевъ». Зд?сь вырабатывались резолюціи, изъ которыхъ міровыя событія вытравили комическій отт?нокъ. Зд?сь былъ созданъ волапюкъ, навсегда отравившій Россію. Весь поразительный историческій путь большевиковъ идетъ черезъ эту площадь: отъ дешевой кофейни Ландольта, съ кружкой пива въ кредитъ, къ пышному зданію, гд?, по словамъ восторженной газеты, «лучшіе люди всей земли р?шаютъ теперь ея судьбы».

Если «лучшіе люди всей земли», то какъ же тутъ не быть Литвинову?

_____________________________

Зас?даніе Сов?та Лиги Націй.

Разсматривается японско-китайское столкновеніе.

Японія предъявила ультиматумъ 19-й китайской арміи въ Шанха?. Срокъ ультиматума истекаетъ завтра въ семь часовъ утра по шанхайскому времени, т. е. по женевскому сегодня въ полночь. Теперь четверть шестого. За семь часовъ необходимо добиться результата: нужно выслушать об? стороны, дать высказаться вс?мъ членамъ Сов?та и принять р?шеніе. Потомъ снестись съ японскимъ правительствомъ и японскимъ командованіемъ въ Шанха?.

Если этого не сд?лать, то къ утру тысячи людей будутъ убиты, изув?чены, отравлены.

На мрачныхъ уголовныхъ процессахъ р?чь обычно идетъ объ одной жизни.

Зд?сь и обстановка напоминаетъ судъ.

Надо ли говорить, что настроеніе въ зал? им?етъ мало общаго съ т?мъ, которое было на конференціи по разоруженію. Тамъ плохіе актеры играютъ скучный растянутый фарсъ. Зд?сь разыгрывается самая настоящая трагедія.

Огромный залъ переполненъ до отказа. Люди тихо переговариваются, нервно поглядывая на часы.

Люстры вспыхнули. «Судъ идетъ!»

Б?дный судъ!

Поль Бонкуръ занимаетъ м?сто посредин? большого стола подковой. На л?вомъ конц? подковы садится японскій делегатъ Сато. На правомъ — китаецъ, докторъ Іенъ. Позади каждаго изъ нихъ секретари и эксперты. Сов?тъ Лиги Націй занимаетъ м?ста вдоль стола.

Старый адвокатъ, такъ удивительно напоминающій лицомъ Робеспьера, открываетъ зас?даніе. Онъ произноситъ вступительное слово. Поль-Бонкуръ говоритъ прекрасно, — но его р?чь отняла десять минутъ изъ т?хъ семи часовъ, которые осталось жить тысячамъ людей. Зат?мъ р?чь переводится на англійскій языкъ. Едва ли среди членовъ Сов?та есть люди, не понимающіе по-французски. Но женевскій этикетъ не зависитъ ни отъ какихъ ультиматумовъ: оба языка равноправны.

— Слово принадлежитъ представителю Японіи, — говоритъ по-французски Поль-Бонкуръ.

— Слово принадлежитъ представителю Японіи, — отзывается англійское эхо.

Японскій делегатъ говорилъ вяло, очень медленно, на затрудненномъ французскомъ язык?. Но онъ говорилъ д?ло, и это было пріятно посл? фонтановъ слащавой лжи, бьющей на Конференціи по разоруженію. Сато не говорилъ, что Японія строжайшимъ образомъ соблюдаетъ принципы международнаго права, что договоръ Келлога безусловно ей разр?шаетъ занять Манчжурію, и что бомбардировка Шанхая вполн? согласуется съ ковенантомъ Лиги Націй. Онъ говорилъ, что японцы задыхаются на своихъ крошечныхъ островахъ, что имъ некуда податься, что ихъ не пускаютъ ни въ Соединенные Штаты, ни въ Австралію, что Японія вложила огромные капиталы въ манчжурскія предпріятія, и что вс? эти капиталы погибнутъ, если за ними не будетъ стоять внушительная вооруженная сила. Дал?е онъ говорилъ, — правда, намеками, но намеками весьма прозрачными, — что и другія державы поступали и поступаютъ приблизительно такъ же, какъ его страна. Вс? ли договоры, нын? д?йствующіе въ мір?, всец?ло основаны на прав?? Японія въ мысляхъ не им?етъ аннексировать Манчжурію; между т?мъ, н?которыя другія державы твердо обосновались въ колоніяхъ. Китайцы недовольны японцами; но в?дь, можетъ быть, и въ н?которыхъ колоніяхъ есть люди, недовольные н?которыми державами? Да и въ Шанха? не такъ давно, всего лишь пять л?тъ тому назадъ, были высажены иностранныя войска, и эти войска не были японскими...

Говорилъ онъ все это неохотно, безъ оживленія, со скучающимъ видомъ, — ясно чувствовалось: ему довольно безразлично, что скажутъ члены Сов?та, и что подумаетъ избранная публика. Эти странные далекіе люди очень просто усвоили зав?тъ отца Руссо: «Jean- Jacque, aime ton pays», но толкуютъ они его для двадцатаго в?ка все же н?сколько своеобразно. Во всякомъ случа?, разговоръ пошелъ на чистоту. Тонъ Сато н?сколько раздражилъ аудиторію; р?чь его, вдобавокъ, вс?хъ утомила, онъ ее затянулъ, — быть можетъ, умышленно? Каждое движеніе стр?лки на большихъ часахъ зала д?лаетъ это зас?даніе все мен?е нужнымъ, все бол?е безсмысленнымъ. Лордъ Лондондерри, англійскій делегатъ, челов?къ удивительно невозмутимаго вида, неподвижно смотритъ на одну точку, гд?-то на кремовой портьер?, — слова о н?которыхъ державахъ явно относились не къ нему. Пріятно улыбается итальянскій делегатъ. Поль-Бонкуръ устало слушаетъ, опустивъ на руки голову. Американскіе журналисты, не отрываясь, съ удивительной быстротой пишутъ на телеграфныхъ бланкахъ, — каждыя дв?-три минуты въ залъ на цыпочкахъ входитъ служитель и получаетъ у нихъ бланки: женевскій телеграфъ заработаетъ въ этотъ день не одну сотню тысячъ.

На другомъ конц? стола китайскій делегатъ, докторъ Іенъ, внимательно слушаетъ Сато, приложивъ руку къ уху. Его лицо ничего не выражаетъ. Но со стула позади Іена на японца уставился огромный китаецъ страшнаго вида, — на него просто тяжело смотр?ть: такое выраженіе нескрываемой, жгучей ненависти запечатл?лось на этомъ страшномъ лиц?...

Японскій делегатъ какъ разъ переходитъ къ Китаю. Онъ доказываетъ, что страна, въ которой продажные генералы десятил?тіями ведутъ гражданскую войну, не можетъ быть приравниваема къ другимъ государствамъ. Японія не разъ пыталась установить добрыя отношенія съ китайскими правителями, въ частности съ Чангъ-Со- Линомъ, но изъ этого, къ сожал?нію, никогда ничего не выходило. Она и теперь готова прекратить военныя д?йствія въ шанхайскомъ округ?, если только командованіе 19-ой арміи отведетъ войска отъ города на разстояніе въ двадцать километровъ. Зд?сь, наконецъ, въ заключеніе своей р?чи, Сато впервые упомянулъ объ ультиматум?. Но сказалъ онъ объ этомъ ровно два слова и притомъ такъ, что ничего толкомъ понять было нельзя.

Легкій гулъ раздраженныхъ голосовъ поднялся въ зал?. Поль-Бонкуръ устало прикоснулся къ звонку.

— Слово принадлежитъ представителю Китая.

Китайскій делегатъ откинулся на спинку кресла и заговорилъ.

И вдругъ, несмотря на общее утомленіе, съ первыхъ же его словъ стало ясно, что надо слушать, что передъ нами зам?чательный ораторъ, подлинный ораторъ милостью Божьей. Въ зал? мгновенно установилась мертвая тишина.

Онъ говорилъ по-англійски, на превосходномъ англійскомъ язык?, ни разу, ни на секунду не запнувшись. Отв?чая по пунктамъ своему противнику, докторъ Іенъ, конечно, импровизировалъ: онъ никакъ не могъ предвид?ть, что именно скажетъ Сато. Однако, въ р?чи его, продолжавшейся двадцать пять минутъ, не было ни одного лишняго слова: каждая фраза, съ безукоризненной точностью, била въ ц?ль. Онъ не только не оралъ, какъ орутъ, срывая апплодисменты европейскіе народные трибуны, — онъ говорилъ не громко, но каждое его слово было отчетливо слышно во вс?хъ концахъ большого зала. Лишь самые лучшіе изъ ораторовъ могутъ себ? позволить роскошь подобной р?чи, — такъ Шаляпинъ поетъ безъ тремоло и безъ фермато. Чувствовалось, что, импровизируя на чужомъ язык?, этотъ китаецъ съ одинаковымъ совершенствомъ влад?етъ и мыслью, и голосомъ, и интонаціей. Іенъ не кричалъ, а только чуть-чуть повышалъ голосъ въ курсивныхъ м?стахъ р?чи; онъ не стучалъ кулакомъ по столу, а только изр?дка вдругъ отрывался отъ спинки кресла, и, наклонившись впередъ, опустивъ руки на столъ, съ усм?шкой, замолкая, вглядывался въ Сато. Впечатл?ніе было неотразимое. «Кто такой? что за челов?къ?» — спрашивали потомъ въ публик?. Китайскіе журналисты, сіяя, объясняли, что отъ этого челов?ка очень многаго ждутъ въ Кита? (хоть Іенъ не молодъ: ему на видъ л?тъ 55). «Нашъ новый Сунъ-Ятъ-Сенъ!» — сказалъ съ восторгомъ кто-то изъ делегаціи. Ужъ не знаю, такъ ли это, но я неожиданно услышалъ въ Женев? одну изъ самыхъ зам?чательныхъ политическихъ р?чей, какія мн? когда-либо приходилось слышать.

Ея содержанія я излагать не буду, — это заняло бы слишкомъ много м?ста. Скажу только, что вся р?чь китайскаго делегата представляла собой обвинительный актъ противъ Японіи, и что въ выраженіяхъ онъ совершенно не ст?снялся: д?ло, повторяю, пошло на чистоту. — «Анархія въ Кита??» — говорилъ въ конц? р?чи Іенъ. — «Да кто же ее поддерживаетъ и раздуваетъ нарочно, если не вы? Наши генералы продажны? Да, къ несчастью, многіе изъ нихъ продажны. Но в?дь это вы ихъ подкупаете именно для того, чтобы пом?шать возстановленію у насъ порядка! Чангъ-Со- Линъ?.. Ради Бога!» — сказалъ онъ, вдругъ припавъ къ столу и вытянувъ впередъ руку, — «ради Бога, не ссылайтесь на Чангъ-Со-Лина, онъ былъ моимъ другомъ. Въ свою роковую минуту Чангъ-Со-Линъ продался вамъ, какъ многіе другіе. Но потомъ въ немъ заговорила сов?сть, и тогда», —не сказалъ, а какъ-то прошип?лъ Іенъ, — «тогда вы подослали къ нему убійцъ».

Я думаю, этотъ крытый сукномъ дипломатическій столъ подковой никогда подобныхъ словъ не слыхалъ. В?роятно, никогда ихъ не слыхали и сид?вшіе за столомъ послы и министры. Въ зал? произошло то, что въ парламентскихъ отчетахъ принято называть «движеніемъ». Поль-Бонкуръ нер?шительно протянулъ руку къ звонку — и не позвонилъ. Элегантный японскій делегатъ побл?дн?лъ. Что-то проб?жало даже на лиц? маркиза Лондондерри. Страшный китаецъ позади Іена дернулся на м?ст?. Я не знаю, правду ли говоритъ Іенъ. Но б?шеная ненависть, связывающая сотни милліоновъ этихъ непонятныхъ намъ, таинственныхъ людей, вдругъ сказалась съ потрясающей силой.

Н?тъ, д?ло в?чнаго всеобщаго мира нельзя считать совершенно обезпеченнымъ и посл? этой конференціи.

Еще краткій обм?нъ репликъ, н?что врод? посл?дняго слова. Китайскій делегатъ т?мъ же шипящимъ голосомъ спрашиваетъ: срокъ ультиматума истекаетъ черезъ четыре часа, — что нам?ренъ сд?лать Сов?тъ Лиги Націй)

Поль-Бонкуръ заговорилъ. Разум?ется, онъ опять говорилъ прекрасно, разсыпаясь въ любезностяхъ и въ то же время мягко, чрезвычайно мягко, упрекая въ равной м?р? об? высокія стороны: мягкій упрекъ одной сторон? еще смягчался отъ мягкаго упрека другой сторон?, — ахъ, было бы такъ хорошо, если бы об? высокія стороны помирились) Или если-бъ одна изъ сторонъ, по крайней м?р?, продлила срокъ ультиматума другой?..

Потомъ эту р?чь перевели на англійскій языкъ. Потомъ къ словамъ предс?дателя присоединились поочередно представители Англіи, Италіи, Германіи, Испаніи, Гватемалы, Польши, Норвегіи, Югославіи, Перу, Ирландіи и Панамы, — никто не отказался отъ слова, и вс? р?чи были переведены. Потомъ Поль-Бонкуръ прочелъ проектъ резолюціи. Сов?тъ Лиги Націй постановляетъ созвать общее собраніе. Оно будетъ созвано черезъ десять дней. Но ультиматумъ истекаетъ сегодня въ полночь! Что же можетъ сд?лать Сов?тъ? Онъ над?ется, онъ проситъ, онъ приглашаетъ об? стороны, — «приглашаетъ принять м?ры къ тому, чтобы генеральному секретарю Лиги были вручены, для сообщенія общему собранію, записки объ ихъ требованіяхъ, съ приложеніемъ обоснованныхъ фактовъ и оправдательныхъ документовъ»^{60}. Ко дню созыва общаго собранія могутъ появиться еще кое-какіе faits pertinents, — н?сколько тысячъ убитыхъ людей^{61}, — вотъ только кто выдастъ на нихъ «оправдательные документы»? Да что же можетъ сд?лать Сов?тъ? Притомъ все это происходитъ очень далеко.

Богиня мира не выноситъ крови. Жертвы убиваются за оградой храма.

Резолюція принимается единогласно. Уже очень поздно. Члены Сов?та идутъ об?дать. Бой въ Шанха? начнется къ дессерту.

_________________

А выводы?

Я во всей этой книг? излагаю только свои впечатл?нія. Н?сколько словъ однако скажу.

Говорятъ, если-бъ Лиги Націй не было, было бы еще хуже.

Это отчасти в?рно даже въ отношеніи нын? «д?йствующаго» учрежденія (о прекрасномъ принцип? Лиги Націй и говорить не приходится). Но не во всемъ это в?рно и не всегда.

Если-бъ Лиги Націй не было, то Китай, по всей в?роятности, тотчасъ капитулировалъ бы передъ Японіей. Результатъ былъ бы близокъ къ нын?шнему, — и н?сколько тысячъ людей остались бы живы.

Кром? того, ненависть 400 милліоновъ китайцевъ тогда сосредоточилась бы на Японіи. Теперь она — не безъ основанія — распространяется на весь міръ.

У Лиги Націй сомнительное прошлое и почти никакого настоящаго. Но у нея есть будущее, — если только она, неизм?нно питаясь патокой, не погибнетъ отъ сахарной бол?зни.

Есть у Паскаля глубокое слово: «Такъ какъ нельзя сд?лать сильной справедливость, то потребовалось

объявить справедливой силу. Это необходимо для мира. А миръ есть высшее благо».

Однако, для этого незач?мъ было создавать Лигу Націй.

Нын?шняя Лига Націй, какъ дочь Халдеевъ Священнаго Писанія, «изн?женная, живущая беззаботно, говорящая въ сердц? своемъ: я, и н?тъ еще другой какъ я; не буду сид?ть вдовою и не буду знать потери д?тей».

О ней сказано:

«И будетъ б?дствіе на теб?, отъ котораго ты не отмолишься, и постигнетъ тебя несчастіе, отъ котораго ты не откупишься, и внезапно придетъ на тебя гибель, которой ты не предвид?ла. Оставайся, пожалуй, при своихъ чарод?яхъ и при разныхъ волхованіяхъ твоихъ, надъ которыми ты трудилась съ юности своей. Ты утомилась отъ множества сов?щаній твоихъ... Каждый пойдетъ, блуждая, въ свою сторону; никто не спасетъ тебя».

Того же автора:

ЗАГАДКА ТОЛСТОГО

С.-Петербургъ, 1914. — Берлинъ, 1922

ОГОНЬ И ДЫМЪ Парижъ, 1922.

СЕРІЯ «МЫСЛИТЕЛЬ»:

I. ДЕВЯТОЕ ТЕРМИДОРА

Третье изданіе. Берлинъ, «Слово», 1928

II. ЧОРТОВЪ мостъ

Берлинъ, «Слово», 1925

III. ЗАГОВОРЪ

Берлинъ, «Слово», 1927

IV. СВЯТАЯ ЕЛЕНА, МАЛЕНЬКІЙ ОСТРОВЪ Второе изданіе. Берлинъ, «Слово», 1926

ПОРТРЕТЫ

Берлинъ, «Слово», 1931

КЛЮЧЪ

Берлинъ, «Слово», 1930

Б?ГСТВО

Берлинъ, «Слово», 1932

ДЕСЯТАЯ СИМФОНІЯ

Парижъ, «Современныя Записки», 1931

СОВРЕМЕННИКИ

Второе изданіе. Берлинъ, «Слово», 1932

ХАОСЪ

Готовится къ печати

Складъ изданія :

PETROPOL1S -V ERL АО А. G.

Berlin W 15

Для Франціи и Бельгіи

MAISON DU LIVRE ETRANGER

Paris VI

Printed in Germany

1

La jeune Inde (сборник статей), стр. 61-62.

(обратно)

2

На юг? Индіи существуютъ, наприм?ръ, касты правой и л?вой руки, и, кажется, никто изъ изсл?дователей не можетъ понять, что это значитъ. Касты эти р?зко враждебны другъ другу.

(обратно)

3

La jeune Inde, стр. 229.

(обратно)

4

Въ н?которыхъ городахъ Индіи, въ Мадрас?, наприм?ръ, для паріевъ отведены особыя улицы. На улицахъ, гд? ходятъ индусы высшихъ кастъ, паріи появляться не могутъ. «Чандала», — сообщаетъ авторъ труда объ Индіи, — «долженъ былъ жить вдали отъ жилищъ прочихъ людей, носить на себ? особый знакъ, чтобы его можно было узнать, и изб?жать съ нимъ встр?чи (прикосновеніе къ нему оскверняло); влад?ть онъ могъ только низшими животными — собакой и осломъ, ?сть изъ битой посуды, од?ваться въ платье отъ умершихъ и т. д. Подобные взгляды перешли въ плоть и кровь современнаго индуса. До сихъ поръ около 14 проц. Туземнаго населенія Индіи принадлежитъ къ такимъ отверженнымъ кастамъ».

(обратно)

5

Онъ говоритъ: «Нужно ненавид?ть сатанизмъ, любя сатану». Однако, несмотря на чрезвычайно в?жливый тонъ вс?хъ его книгъ, по прорывающимся отд?льнымъ фразамъ иногда зам?чаешь, что Ганди «сатану» все-таки не любитъ.

(обратно)

6

Mahatma Gandi at work. His own story, стр. 117.

(обратно)

7

Были пораженцы въ ту пору въ самой Англіи. Такъ небезызв?стная миссъ Гобгаузъ (дочь лорда Кертнея) ежедневно молилась Богу о ниспосланіи поб?ды бурамъ.

(обратно)

8

Напомню сатирическія изображенія индусовъ въ блестящихъ романахъ Гексли.

(обратно)

9

Sir Thoms W. Holderness. India’s arduos Journey, p. 315 – По индусскимъ источникамъ, число солдатъ, отправляемыхъ Индіей въ Европу, было еще больше: 985 тысячъ.

(обратно)

10

Черчилль еще недавно сказалъ, что Англія об?щала Индіи не права доминіона, а только одинаковый съ доминіонами почетъ.

(обратно)

11

Въ настоящее время, какъ изв?стно, Ганди находится въ тюрьм?.

(обратно)

12

I.T. Sunderland. India in Bondage, p.481.

(обратно)

13

Daily Herald, 17 октября 1927 г.

(обратно)

14

Разобраться въ кастовыхъ отношеніяхъ Индіи н?тъ никакой возможности. Достаточно сказать, что есть могущественные князья, принадлежащіе къ низшимъ кастамъ (разум?ется не къ «нечистымъ»). Такъ, наприм?ръ, самъ магараджа Бардоскій принадлежитъ къ посл?дней изъ четырехъ главныхъ кастъ. Онъ «судра». Это всё равно, какъ если бы въ Россіи царь былъ по сословію м?щаниномъ или купцомъ второй гильдіи.

(обратно)

15

За исключеніемъ самого Ганди. Чаплинъ пос?тилъ его въ Лондон?, и при ихъ свиданіи выяснилось, что Махатма никогда въ кинематограф? не былъ.

(обратно)

16

Ганди в?ситъ сорокъ пять килограммовъ, — результатъ питанія лимонами и козьимъ молокомъ. Онъ вдобавокъ разъ въ нед?лю не ?сть ничего, а не такъ давно, постился двадцать одинъ день для того, чтобы примирить индусовъ съ магометанами. Таково его правило: передъ серьезными д?лами серьезный постъ. Въ свое время, услышавъ о 14 пунктахъ Вильсона, махатма спросилъ американскихъ журналистовъ, сколько времени постился президентъ передъ выработкой каждаго изъ этихъ пунктовъ. Не знаю, могли ли американскіе журналисты дать ему надежныя зав?ренія относительно постовъ Вудро Вильсона.

(обратно)

17

У махатмы есть горячіе поклонники и среди англичанъ, чуждыхъ ему по взглядамъ. Такъ, въ ту пору, когда онъ лежалъ въ Іеравадской больниц?, туда ежедневно приходилъ старый англійскій офицеръ: справлялся о состояніи больного и оставлялъ всякій разъ букетъ цв?товъ.

(обратно)

18

Добавлю, что такъ же онъ относится и къ своей семь?. Во время тяжелой бол?зни своей жены Ганди р?шительно отклонилъ требованія врача, настаивавшаго на томъ, чтобы больная питалась мяснымъ бульономъ. Онъ заявилъ, что предпочитаетъ смерть жены такому гр?ху. Госпожа Ганди совершенно съ нимъ согласилась: «Лучше умру, ч?мъ оскверню свое т?ло такимъ ужасомъ», — сказала она.

(обратно)

19

У насъ обычно пишутъ: «Синнъ-фейнъ». Эти слова значатъ: «мы сами».

(обратно)

20

Redmond Howard. Sir R. Casement, p.12.

(обратно)

21

См. E. Brady. Ireland’s secret service in England, p. 8.

(обратно)

22

Beaslai. M. Collins, v. I. p. 101.

(обратно)

23

S.H. Bretterton. The Real Ireland, p. 27.

(обратно)

24

Trial of Sir Roger Casement, edited by S. Knoth.

(обратно)

25

Beaslai, М. Collins, ?. I, р. 269.

(обратно)

26

Desmond Schaw. The drama of Sinn-Fein, p. 327.

(обратно)

27

Evidence on conditions in Ireland. American Commission, Washington 1921.

(обратно)

28

Del Olmet у Caraffa. Alfonso XIII, т. 1, стр. 348.

(обратно)

29

Литтонъ Стрэчей въ своей книг? «Queen Victoria» разсказываетъ (по личному сообщенію одного изъ министровъ Гладстона), какъ королева писала первому министру длинныя, страстныя, иногда р?зкія письма съ наставленіями по поводу политическихъ д?лъ. Гладстонъ холодно-торжественно оглашалъ эти письма на зас?даніяхъ кабинета. Министры слушали въ глубокомъ молчаніи. Зат?мъ, посл? небольшой паузы, первый министръ переходилъ къ очереднымъ д?ламъ, не допуская ни одного слова преній, — какъ если бы никакого письма не было.

(обратно)

30

J. L. Р. La Agonia de un regimen, Barcelona 1931, p. 25.

(обратно)

31

Francisco Hernandes Mir, La dictatura ante la historia, Madrid, pp. 251—6.

(обратно)

32

Le Temps, 7 ноября 1926 г.

(обратно)

33

Говорили, будто онъ получалъ деньги и отъ другихъ учрежденій.

(обратно)

34

Le Temps, 6 ноября 1926 г.

(обратно)

35

Le Temps, 11 ноября 1926 г. и “Survey of international affairs”, 1927 г., p. 124.

(обратно)

36

Rodrigo Soriano. La Revoluci?n Espa?ola, Madrid 1931.

(обратно)

37

Во всякомъ случа? съ т?хъ поръ положеніе очень изм?нилось.

(обратно)

38

Не могу вспомнить, кто третій.

(обратно)

39

Настоящая статья появилась задолго до кончины Бріана и Думера. Я не сд?лалъ никакихъ изм?неній.

(обратно)

40

The Evening Standart, 27 октября 1931 г.

(обратно)

41

Mac-Donagh, The English King. 1929.

(обратно)

42

Bryan Н. Fell, The Palace of Westminster, London 1930, p. 38.

(обратно)

43

Asquith, Fifty years of Parliament, v. II. p. 178.

(обратно)

44

Roberts Rules of Order.

(обратно)

45

Lord George Hamilton. Parliamentary Reminiscences, 1922, p. 297.

(обратно)

46

Sir Courtney Ilbert. Parliament, p. 156.

(обратно)

47

Читатель узнаетъ въ словахъ, взятыхъ въ кавычки, терминологію талантливаго публициста и на р?дкость блестящаго оратора И. И. Бунакова. По его мн?нію, «проченъ не тотъ строй, который питаетъ т?ло народа, а тотъ строй, который держитъ его душу. Когда душа народа уходитъ отъ строя, строй обреченъ». Поэтому, И. И. Бунаковъ считаетъ капиталистическій строй въ мір? обреченнымъ, а задачу русской эмиграціи видитъ въ томъ, чтобы увести отъ сов?тской власти душу русскаго народа, — однако, не предлагая ему, вм?сто коммунизма, капиталистическаго строя, «ибо въ его правду никто(!) больше не в?ритъ». Мысли эти (на мой взглядъ нев?рныя и опасныя) заслуживаютъ особаго вниманія, и по ихъ практическому значенію, и по тому таланту, съ какимъ он? высказываются.

(обратно)

48

Hubert Meredith, The Drama of Money Making.

(обратно)

49

Андрей Нартовъ. Достопамятныя пов?ствованія и р?чи Петра Великаго, Сборникъ отд. русск. яз. и слов., т. 52, 1891 г.

(обратно)

50

Одинъ изъ нихъ, «гренадеръ мочной, плотной, бывалый въ Москв? часто на бояхъ кулачныхъ», свалилъ knock outомъ въ Лондон? знаменитаго боксера: «не допустивъ его до себя, въ мигъ кулакомъ своимъ треснулъ англичанина по нагбенной ше? въ становную жилу»...

(обратно)

51

Никита Кашинъ, Памятники Древней Письменности, 1895 г.

(обратно)

52

Русская Старина, октябрь 1901 г., стр. 226.

(обратно)

53

С. Hofstede de Groot, Die Urkunden ?ber Rembrandt, Haag. 1906, S. 354.

(обратно)

54

I. с., S. 304. 2) I. с., S. 304.

(обратно)

55

I. с., S. 304. 2) I. с., S. 317.

(обратно)

56

“The paupers forgotten grave” (C. Holmes).

(обратно)

57

Въ Голландіи находятся знаменит?йшія картины Рембрандта, но общее ихъ число невелико. Лувръ со своими 20 Рембрандтами, занимаетъ одно изъ первыхъ въ мір? м?стъ. Самой же богатой въ мір? коллекціей (43) было собраніе нашего Эрмитажа – о нёмъ теперь, къ несчастью, осторожн?е говорить въ прошедшемъ времени.

(обратно)

58

Переводъ везд? дословный по оффиціальному тексту.

(обратно)

59

Oeuvres de Voltaire (?dition Garnier), t. 24, pp. 231-3.

(обратно)

60

«Invite les parties au diff?rent ? faire toute diligence pour commmuniquer au secr?taire g?n?ral, ? l’usage de l’assembl?e, l’expos? de leur cause avec tous faits pertinents et pi?ces justificatives», — только адвокатъ могъ написать такую резолюцію.

(обратно)

61

Число погибшихъ за это время у Шанхая исчисляется различно, отъ 2.000 до 7.000 челов?къ.

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВІЕ

ГАНДИ

  I.

  II.

  III.

  IV.

  V.

  VI.

  VII.

  VIII.

ДЕ ВАЛЕРА

  I.

  II.

  III.

  IV.

  V.

  VI.

  VII.

  VIII.

  IX.

  X.

АЛЬФОНСЪ XIII

  I.

  II.

  III.

  IV.

  V.

  VI.

  VII.

  VIII.

  IX.

  X.

Не-сантиментальное путешествіе

  ВЪ ИСПАНІИ

  ВЪ ВЕРСАЛ?{39}.

  Въ парижскомъ кинематограф?

  ВЪ АНГЛІИ

  ГОЛЛАНДСКІЕ ДОМИКИ

  Въ Швейцаріи

Того же автора:

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно